1. Индивидуальность и Личность: общее и различное
Если я цитирую других, то лишь для того, чтобы лучше выразить свою собственную мысль.
Индивидуальностями рождаются, личностями становятся (либо не становятся в силу различных причин и обстоятельств).
Индивидуальность и индивидуализм – противоположны. Индивидуализм – враг индивидуальности.[4]
…Следует постоянно иметь в виду одно необходимое условие:
у кого жизнь не проложила в душе следа, тот не овладеет языком искусства.[5]
В звучании она (музыка) становится «проводником индивидуальности», подобно тому, как металл является проводником тепла.[6]
Разве не сливаются искусство и жизнь так, что немыслимо разграничить их, и слабые стороны человеческого характера становятся слабыми сторонами творческой индивидуальности? (Выделено составителем).[7]
Только крупная исполнительская личность может понять и раскрыть великое в творчестве другого.[8]
Только музыкант – это всего лишь полумузыкант.[9]
Вальтер Б.
«Известный принцип: «Незаменимых людей нет» – справедлив по отношению ко всем областям деятельности кроме художественно-творческой. В самом деле, практика доказала, что рабочего, инженера, врача, организатора, спортсмена, учёного может с большим или меньшим успехом заменить другой, столь же квалифицированный представитель данной профессии. (…) Даже в сфере науки – этой тончайшей и сложнейшей духовной деятельности человека, в которой особенно велика роль индивидуальной одарённости, – личность учёного является в конечном счёте заменимой…Художник в своём творчестве поистине незаменим – никто другой не сделает за него того, что способен сделать лишь он сам. Всякое подлинно художественное произведение столь же неповторимо и незаменимо, как личность его творца, как человеческая жизнь вообще.[10]
Вообще музыка – очень предательская вещь! Никакое другое искусство не выдаёт до такой степени своего жреца-артиста, как она, не обнаруживает с такой поразительной ясностью, насколько интересна его духовная сущность…И этой сущности не скроешь никакой техникой, никакой школой. Потому-то в музыке так много званых и так мало избранных!
Уже 14 дней мой ум и мои пальцы работают как двое каторжников. Гомер, библия, Платон, Локк, Байрон, Гюго, Ламартин, Шатобриан, Бетховен, Бах, Гуммель, Моцарт, Вебер – всё вокруг меня. Я изучаю их, я думаю о них, я проглатываю их с быстротой огня. (…) Ах! Если я не сойду с ума, то ты найдёшь во мне опять художника! …художника, каким он теперь должен быть.[11]
…Чем сильнее проявляется индивидуальность, тем в большей дисциплине она нуждается.[12]
Ошибки и недостатки учеников чаще всего бывают одинаковыми – как в музыкальной, так и в технической сфере. Но положительные качества учеников чаще всего бывают неодинаковыми: они – индивидуальны и в сущности являются принадлежностью каждого ученика…[13]
Убеждён, что артистическая индивидуальность проявляется не в том, что человек сыграет иначе, чем другие. Не в этом «иначе» суть. Индивидуален в конечном счёте тот, кто умеет быть в искусстве самим собой, – это главное. Кто исполняет музыку согласно своим непосредственным творческим побуждениям, как велит человеку его внутреннее «я». Другими словами, чем больше правды и искренности в игре, тем лучше видна индивидуальность.
Мне, в принципе, не нравится, когда музыкант заставляет слушателей обращать внимание на себя самого: вот, мол, каков я…Скажу больше. Как бы ни был интересен и оригинален сам по себе исполнительский замысел, но если я – как слушатель – замечаю в первую очередь именно его, если ощущаю прежде всего интерпретацию как таковую, – это, по-моему, не очень хорошо. Воспринимать в концертном зале надо всё-таки музыку, а не то, как она «подаётся» артистом, как он трактует её. Когда рядом со мной восхищаются: «Ах, какая интерпретация!», мне это всегда меньше по душе, нежели когда я слышу: «Ах, какая музыка!»[14]
Бывают художники, которые обнаруживают изумительные достижения, даже непогрешимы в своём искусстве, но влияние которых на публику ограничено или совсем ничтожно. Напротив, другие, чьё творчество обладает многими недостатками, однако, восхищают публику. Похоже на то, будто публика, воспринимая художественное произведение, подчиняется какой-то магнетической силе, будто личность художника имеет больший вес при оценке его произведения, будто существует еще некий моральный магнетизм. (Выделено составителем).
Хотя и говорят, и не без оснований, что хороший музыкант найдет истину, а что плохому ничего не поможет, но – будут ли одного мнения относительно характера исполнения и понимания данного произведения флегматичный хороший и сангвинический хороший музыканты? Конечно, нет.[15]
Прежде всего и всегда я противопоставляю понятия личности и индивидуальности; очень часто их путают, а они, тем не менее, явления разного рода.[16]
Значительным музыкантом может быть только человек с большим духовным – интеллектуальным и эмоциональным – содержанием. Музыка есть средство общения между людьми. Чтобы говорить музыкой, нужно не только владеть этим «языком», но и иметь, что сказать. Мало того, даже и для того, чтобы понимать музыкальную речь во всей её содержательности, нужно иметь достаточный запас знаний, выходящих за пределы самой музыки, достаточный жизненный и культурный опыт.[17]
Большой музыкант это прежде всего Личность. Ведь в исполнении музыки не может быть воплощено то, что отсутствует в самом исполнителе.[18]
Чтобы сделать большую артистическую карьеру, нужно столько способностей, необходимы такие крепкие нервы, такая выносливость, что человек, преуспевший в этом деле, был бы способен преуспеть в дюжине других![19]
В сценических видах искусства (музыкальное исполнительство, театр, художественное чтение и др.), где имеет место прямой и непосредственный контакт артиста с аудиторией, – персонально личностное, суггестивное начало играет принципиально важную роль. Не секрет, что концертирующий артист либо возвышает исполняемую им музыку, облучая её притягательным светом своей личности (это можно было наблюдать на концертах В. В. Софроницкого, М. В. Юдиной, С. Т. Рихтера, Д. Б. Шафрана и некоторых других), – либо, напротив, низводит её до того уровня, на котором уже перестают замечаться подлинные богатства этой музыки, её «второй план». Французского живописца О. Ренуара спросили однажды: «Скажите, что важнее в искусстве – КАК делать, или ЧТО делать?». Ренуар ответил: «Важнее всего, КТО делает».
Не следует при этом смешивать два близких, но неравнозначных понятия: личность и индивидуальность. Индивидуальность – то, что отличает одного человека от другого, точнее сказать, от всех других; это совокупность особенных, единичных, неповторимых качеств и свойств. Личность – нечто иное. На передний план выступают тут ценности духовного порядка (от интеллектуальных до морально-этических включительно). Вполне возможно
представлять собой яркую, неординарную, бросающуюся в глаза индивидуальность, не будучи, строго говоря, личностью в высоком смысле слова. Индивидуальностями рождаются, личностями становятся (либо не становятся в силу различных причин).
Говорят о «моральном магнетизме», который присущ крупным творческим личностям и ощущается окружающими. Другие предпочитают пользоваться выражениями типа «флюиды, струящиеся в зал со сцены», «духовное излучение, идущее от артиста к публике» и т. д Психофизическая природа этих явлений мало изучена, однако факт их существования от этого не перестаёт быть фактом.
…Никак не могу вообразить и признать возможным, чтобы (…) могла когда-нибудь одряхлеть та бессмертная традиция, которая в фокусе сцены ставит живую личность актёра, душу человека…[20]
Меня волнует всё, что происходит на белом свете, – политика, литература, люди; обо всём этом я раздумываю на свой лад, и затем всё это просится наружу, ищет выражения в музыке.[21]
Характер
Плохо, когда у человека, занимающегося творческой работой, твёрдый характер – и ничего кроме этого…
У каждого человека три характера: тот, который ему приписывают; тот, который он сам себе приписывает; и, наконец, тот, который есть в действительности.
Уже в …молодом человеке заметна печать его профессии…В нём проявляются известные, едва уловимые особенности характера (…), – словом печать профессии, от которой человек так же не может освободиться, как не могут складки на рукавах его сюртука внезапно принять новое расположение.[22]
Xарактер важнее и встречается реже, чем талант.[23]
Нужно искать новые формы выдвижения исполнительской молодёжи. Далеко не все яркие таланты могут проявить себя на конкурсе. Для соревнования нужен прежде всего борец, спортсмен, волевой человек (выделено составителем). …А если у способного человека нет борцовских качеств? Так может погибнуть потенциальный артист.[24]
…Всякая профессия производит «профессиональную деформацию» личности.[25]
Если характер в основном хорош, не беда, если в нём найдутся и некоторые недостатки.
Посейте поступок – и вы получите привычку; посейте привычку, и вы получите характер; посейте характер – и вы получите судьбу.
Для того, чтобы быть характером, нужно уметь не только принимать, но и отвергать.[26]
…Единство характера не исключает того, что в различных ситуациях у одного и того же человека проявляются различные и даже противоположные черты.[27]
Есть люди, которые по-настоящему хорошо делают только то, что им трудно, что требует преодоления «сопротивления материала». А потому волей-неволей они склонны всё усложнять на своём пути – как на жизненном, так и на профессиональном.
Практика мирового искусства свидетельствует: болезненные явления со стороны нервной системы, психастенический склад натуры, характеры беспокойные, тревожно сомневающиеся и проч. – не помеха занятиям художественно-творческой (в том числе и музыкально-исполнительской) деятельностью. В некоторых случаях даже наоборот…
«…Семейство нервозных – соль земли, – писал в своё время Марсель Пруст. – Всё великое, что мы знаем, идёт к нам от них. Они, а никто иной, основали религии и создали классические произведения. Никогда мир не узнает всего, чем он им обязан, и особенно того, что они выстрадали, чтобы дать это ему».[28] Действительно, незащищённость внутреннего мира художника, лёгкая ранимость его, нежность и хрупкость душевных движений (вспомним признание В. В. Софроницкого: «Я живу без кожи»), даже склонность к «самокопаниям», к тягостным переживаниям, к творческим кризисам, – всё это оборачивается, иной раз, не только минусами, но и плюсами. Люди, именуемые невротиками, обычно крайне чувствительны к внешним воздействиям; обладая тонкой восприимчивостью, они улавливают легчайшие веяния «извне» и «изнутри»; у них живое, отзывчивое, быстро возгорающееся воображение, чего лишены зачастую люди с более крепкой, устойчивой нервной организацией. Свойственна большинству невротиков и капризная смена настроений, богатство и нежная переливчатость эмоциональной нюансировки, неожиданность и парадоксальность ассоциативных связей. Вряд ли надо говорить, сколько ценно всё это в искусстве. У художников с таким типом характера и нервной конституции неизменно высок вольтаж душевных переживаний, вследствие чего они реже подпадают под мертвящую власть штампа в творческой деятельности, держась, по словам К. Юнга, «в стороне от протоптанного тракта».
Укажем ещё на одно примечательное свойство людей с психастеническим складом характера, идущее, сколь это ни парадоксально, во благо их работе. Они обычно любят всё проверять и перепроверять. Невротик, как правило, недоверчив, мнителен, подозрителен, суеверен; болезненно воспалённая фантазия вечно рисует ему всевозможные подвохи, сбои и неурядицы. Боясь каких-то просчётов, перестраховываясь от воображаемых ошибок, он нередко избегает ошибок и просчётов вполне реальных. Среди людей пунктуальных, склонных к усиленному самоконтролю, не так уж мало невротиков; хрупкость нервно-психической организации они компенсируют усиленной самодисциплиной, мобилизацией всех своих внутренних контрольных функций.
«Не искать в каждой своей душевной трудности лишь плохое, уважать в себе психастеническое»[29], советует известный российский врач-психотерапевт М. Е. Бурно. Глубокий знаток человеческих характеров, Бурно знает, что он говорит…
Характер – то, что актуализирует и усиливает способности человека. Бесхарактерность – то, что разрушает и губит их.
Воля
Своя воля – своя и доля…
Беспокойство и страх, охватывающие многих музыкантов, когда они приближаются к «опасному» месту, порождают нередко торопливость, «скомканность» в передаче не только трудного пассажа, но и совершенно простых эпизодов, расположенных непосредственно перед ним. При повторном проигрывании это приводит к так называемому «забалтыванию».
Как бороться с подобными отрицательными явлениями? Какая сила может преодолеть вышеописанные соблазны и страхи, освободить от ненужной, губительной суеты, удержать его в задуманных границах? Только хорошо воспитанная, натренированная, строго организованная исполнительская воля.[30]
Стремление застраховаться от (…) неудач обычно побуждает исполнителя к ещё более упорной работе над так называемой «технической» стороной; между тем, беда здесь часто не столько в недостатке техники, сколько в недостатке исполнительской воли. (…) Многое не выходит у учеников только потому, что волевое усилие, затраченное ими на выполнение задания, было в сущности ничтожным.[31]
Так называемые «заболтавшиеся» пассажи лучше всего излечиваются умственной работой, многократным мысленным проигрыванием неудающегося места при собранной, сконцентрированной воле (выделено мною – Г. Ц.), направленной на активное, предельно членораздельное, несколько замедленное «произнесение» пассажа, с нарочитым замедлением его к концу и с тех местах, где исполнителя «тянет» к ускорению.[32]
Что такое исполнительская воля? Под этим понятием мы подразумеваем способность исполнителя сознательно осуществлять на инструменте созданный в воображении яркий художественный замысел, причём все психические и физические возможности исполнителя мобилизованы для выполнения этой задачи. Исполнительская воля – важнейший, часто решающий фактор артистического успеха; от её наличия или отсутствия зависит нередко исход концертного выступления.[33]
Воля – «хребет характера», говорят психологи. К людям, чья профессия – выступать на сцене, эта метафора имеет прямое отношение. Среди концертирующих музыкантов людей «бесхребетных» практически нет и быть не может.[34]
Главный признак характера, воли – не страстность, напористость и т. п. Воля – не обязательно «активность». Воля – это постоянство, размеренное постоянство напора. (Выделено составителем). Воля – это ритм.[35]
Людей безвольных нет…Я сказал бы, что «безвольный» человек – это тот, кто в данный момент верит, что он безволен, а «волевой» – тот, кто верит, что он волевой…[36]
Ставить свою работоспособность в зависимость от самочувствия и настроения – всё равно, что ставить её в зависимость от погоды: работать, скажем, только когда солнечно.[37]
Иногда перед самым выходом на сцену, кажется, что не сможешь сделать ни шагу. Нездоровье, какие-то личные, бытовые неурядицы, или просто плохая погода, неблагоприятно воздействующая на голосовые связки, – мало ли что может быть? Однако на сцену всё-таки выходишь. И не просто выходишь, не только появляешься перед публикой, а «выкладываешься» полностью, без остатка. Стремишься достигнуть творческого максимума, предела возможного. Короче, я прибавила бы к тому таинственному психологическому комплексу, который мы называем талантом, еще и волю. Без неё в профессии исполнителя просто не обойтись…[38]
Я знаю очень талантливых людей, которые не сделали большой карьеры, не очень преуспели в концертной жизни потому, что самые решающие их выступления – вы знаете, бывают такие узловые моменты в творческой биографии – проходили неудачно. Но настоящий артист умеет себя собрать (если ему, разумеется, не мешают какие-то особые обстоятельства) именно к данному вечеру, именно в данной программе, в каких-то особенно ответственных условиях.[39]
Самое важное в каждом деле – пересилить момент, когда вам не хочется работать.
Павлов И. П.
Люди с «горячими головами» раскрывают свои способности целиком и полностью тогда, когда от них требуются неожиданные решения и быстрые действия, когда «опасность дышит им в затылок». У других же в подобных ситуациях буквально опускаются руки. Они совершенно не способны работать, если «время уже не терпит», или если мешает слабый шум, или если внимание отвлекается какими-либо посторонними вещами. В ситуациях такого вида они быстро устают и забывают даже привычные операции.[40]
Пекелис В. Д.
Каждый человек сам вычеканивает цену своей личности: мал он или велик зависит от его воли.
В исполнении прежде всего нужна воля. Воля – это значит многого хотеть, хотеть большего, чем даёшь сейчас, чем можешь дать.
Для меня вся работа – это работа над закалкой воли.[41]
Воля определяется психологами как способность человека преодолевать разного рода препятствия и трудности – как внешнего порядка, так и внутренние, возникающие в сфере психического. Иногда, говоря о воле, имеют в виду осознанное и целенаправленное саморегулирование человеком своей деятельности, – и это тоже правильно.
Под общее, универсальное определение воли, принятое в современной психологии, подпадают, естественно, как «под шапку», самые различные виды человеческой деятельности. В то же время, большинство из них имеет свою вполне определённую специфику, а следовательно, специфичны и различные проявления волевых качеств у человека. Есть свои особенности и у деятельности музыканта-исполнителя, предъявляющие достаточно жёсткие требования к его характеру, складу натуры, его физическим и психическим свойствам, его воле. Известно, например, что профессия исполнителя предполагает регулярные занятия на музыкальном инструменте (если речь идёт о пианистах, скрипачах, виолончелистах и др.), причем занятий, не зависящих от настроения, от «хочу» или «не хочу»; занятий. требующих полной мобилизации внутренних сил человека. Понятно, что в этих условиях воля становится необходимым компонентом творческой жизнедеятельности исполнителя – на какой бы ступени профессиональной иерархии он ни находился.
Далее, музыкальные занятия сопряжены не только с большими затратами времени и сил. Они предполагают также умную, высокопродуктивную, хорошо отлаженную организацию труда. «Всякое волевое действие является целенаправленным действием», писал видный российский психолог С. Л. Рубинштейн. Практика подтверждает правильность этого тезиса, однако правильно и обратное: всякое продуманное и целенаправленное действие является в основе своей волевым.
Нужна музыканту воля и для того, чтобы в максимальной степени реализовать в исполнении свои художественные намерения и задумки, со «снайперской точностью» попадать в намеченные цели. Никакие «вообще», «приблизительно», «в общих чертах», «около» и т. п. не устроят требовательного музыканта, а эта постоянная и бескомпромиссная требовательность и является, если вникнуть, одним из характерных проявлений подлинно волевой натуры.
Наконец, специфика профессии, её, можно сказать, атрибутивное свойство и в том, чтобы уметь владеть собой в условиях публичного выступления, не поддаваться паническим состояниям, не терять присутствия духа, уверенности в своих силах. Артистическое самообладание, саморегуляция, внутренняя собранность в процессе сценического творчества – всё это тоже прерогатива воли. В отсутствие таковой музыкально-исполнительская деятельность по существу бесперспективная и бессмысленна.
Можно добавить к сказанному, что далеко не каждое публичное выступление, как известно, бывает удачным. А неудачи чреваты кризисами, разочарованиям, мучительными сомнениями, разного рода невротическими состояниями. Воля как таковая от кризиса, понятно, не оградит, но пережить и укоротить кризисный период она может помочь. Как может и уберечь от нежелательных последствий кризиса, вернуть человека в нормальное рабочее состояние.
Повторим: профессия музыканта-исполнителя требует воли; последняя безусловно входит в качестве важной психологической составляющей в структуру музыкально-исполнительской одарённости. Но, предполагая наличие воли, более того, делая её необходимой, музыкально-исполнительская деятельность в свою очередь развивает, стимулирует эмоционально-волевые качества человека. И это обстоятельство также надо учитывать преподавателю-практику, работающему в системе музыкального воспитания и образования.
Воля проявляется, в частности, в способности музыканта «адекватно», без паники отреагировать на случайную техническую помарку, неточность, сбой во время публичного выступления. Главное, чтобы это не выбило из колеи. А так бывает, к сожалению, с чрезмерно нервными и внутренне неустойчивыми натурами. Стоит им споткнуться в начале выступления – и остальное идёт уже чуть ли не насмарку. В. Третьяков по этому поводу говорит: «Главное здесь – не растеряться. Выпутаться, выкарабкаться, побыстрее проскочить неудавшееся место. И затем (самое важное!) не только не упасть духом, но, напротив, заиграть с еще большей энергией и подъёмом. У меня в подобных обстоятельствах всегда возникает ощущение внутреннего противодействия: нет, не поддамся этой неудаче, не дам себя сломить нелепой случайности!»[42]
Победа человека над самим собой – единственная победа, в которой ни удача, ни везение роли не играют.