Музееведческая мысль в России XVIII-XX веков: Сборник документов и материалов. Часть I. Идеи, проекты, программы, методики ( Коллектив авторов, 2010)

Архитектор, знаток искусства, коллекционер. Автор книг по архитектуре, скульптуре, живописи. С 1718 г. – камергер. Выходец из старинного боярского рода. В 1711 г. отправлен на обучение за границу. Находясь в свите Петра I во время заграничного путешествия 1716–1717 гг., приобретал различные инструменты, художественные произведения. Основная деятельность в качестве агента императора по покупке художественных произведений в Европе приходится на 1716–1719 гг.; приобретения Кологривова положили начало целому ряду дворцовых коллекций России. В Италии им приобретена значительная коллекция скульптуры (за январь – март 1718 г. – около 100 скульптур, барельефов), а также самое ценное произведение античной скульптуры, привезенное в Россию, – Венера Книдская (впоследствии Таврическая). В 1740–1754 гг. работал в качестве архитектора у П. Б. Шереметева; им создан ряд построек и спланирован парк в усадьбе Кусково. Собрал коллекцию живописи и редкостей. Некоторые произведения, приобретенные Кологривовым, находятся в настоящее время в собрании Государственного Эрмитажа.

К 1717–1719 гг. относится представленная переписка Кологривова, касающаяся вопросов комплектования императорских коллекций. В его письмах также была высказана идея создания скульптурной галереи в Петербурге (1719). Этот проект стал первым в России опытом представления произведений искусства не в качестве украшения дворцовых интерьеров, а как самоценных произведений искусства. Кологривов составил архитектурный план галереи, а также описал ее внутреннее устройство и порядок размещения в ней скульптурных произведений: галерея должна представлять собой «обширный зал, сильно вытянутый в длину и разделенный на три части: большое центральное пространство и два почти квадратных торцовых кабинета. Границами объемов служат двойные ряды колонн с вычурным антаблементом, образующим сень. Под такой сенью между колоннами выставлена с одной стороны зала Венера – стоящая на возвышении скульптура хорошо видна из всех точек интерьера. С противоположной стороны подобным же образом располагаются две статуи – Флора и Диана… На продольных стенах центрального пространства между окнами представлены симметричные группы… Перед группой – большой стол наборного камня, на котором представлены розные “вещи из розных камней”». Торцовые стены галереи украшены бюстами, кроме того, в каждом из кабинетов стоит скульптурная группа…» (А. Г. Каминская).

Идея Кологривова оказалась нова и необычна для России начала XVIII в., поэтому полностью не осуществилась: предназначавшаяся для галереи скульптура была представлена в аллеях Летнего сада, а наиболее ценные произведения, антики в помещениях Грота, устроенного в 1 720-х гг. в Летнем саду.

[4]

2 августа 1717 г.[5]

О живописце которой всякия баталии пишет такжы городы и лендшафты

О ватарпасе[6] в Париже

О архитекте галанском чтоб и огороды искусен убирать был всякими прикрасами

О маделе [модели] вадяной махине

О малере [живописце] простом

О деревьях кои походят на лявровыя во Франции и о грушах

О архитекте из Италии добром

О Механике

О чертежах огородам маленьким здесь.

[7]

18 января 1718 г.

Изволь донести Щарскому] В[еличеству] столько статуй продажных в Риме, что смело могу сказать со временем малым мочно набрать за 50 тысяч, что король французской за 500 тысяч как старых так и новых.

март 1718 г.

Купил нечто старых и новых [статуй], которыми мочно убрать немало дом и огорот[8].

3 апреля 1718 г.

Которыя марморы и протчия каменья купил здесь при сем всенижайшее прилагаю ведение, и уже нагружены в судно ради посылки в Ливорну, где положатся на корабль Вашего величества, как морем поспешат. Еду с архитектором[9] <…>

[Приложенное к письму «Ведение»]:

апреля 3 дня 1718

марморы и протчие каменья купленные в Риме: пять статуй марморовых величиною против натуры обделаны кругом, старинныя; две статуи марморовые немного менше натуры старинныя; одна статуя марморовая против натуры обделана кругом новая, всего восемь,

четыре статуи марморовые средней величины старинные, четырнадцать малых статуй марморовых старинных, десять статуй малых марморовых новыя, пять поесных статуй или бустов алебастровыя старинныя, две поесныя статуи марморовые старинные, десять поесных статуй алебастром наклеены новыя, восемь статуй поесных, головы из черного камня, бусты наклеены розными алебастры, всего поесных 25,

две фонтаны марморовые старинные, два ваза из африкана вышина по аршину новыя, две чаши из петра санта [Св. Петра?] диаметру по аршину с лишком новыя, сорок две медали марморовых, персоны розных знатных людей старинные, восемь досок розных или басрелиевов [барельефов] старинные, двадцать два скабеллона[10] или потставки пот бусты из розных каменья, два термина[11] алебастровые вышиною три аршина, головы из парагона[12], одна рука колоссова гораздо больше натуры, восемь столов из жало и негро длиною по полтретья аршина, ширина по аршину с четвертью, один стол нарезан розными камни, десять голубей марморовых втрое болше натуральных, самой доброй работы, один ваз старинный резной и прочия мелкия вещи старинныя, которая случались купить при других. <…>

9 января 1719 г.

Ваше мне наипочтеннейшее [письмо] получил в котором указ его величества объявляете чтоб я купил статуи по моей росписи и некоторыя уже купил, а о протчих с продавцами согласился но племянник папин[13] охотник и нечто упрямится о выпуске, однако же он с ыталианским велеречием не пресечет чтоб я с моим русским коснословием не сыскал способу их вывесть из Риму <…>.

21 февраля 1719 г.

<…> Здесь в Риме бутто ярмонка на марморы, и на картины болше, умерли или как по здешнему сказывают пошли в рай 3 кардинала в 3 недели и после их продают много дивных вещей, нечто и картин недорогих <…>. И что стареется Рим то плешивеет, говорю, люди беднее становятся и куриознее к денгам, нежели к марморам <…>.

17 марта 1719 г.

<…> на сих днях купил я статую марморову Венуса старинную <Венеру Таврическую> и найдена с месяц, как могу хоронюся от известного охотника[14] и скульптору которому вверил починить ее[15], не разнит ничем противу Флоренской славной[16], но еще лутче тем что сия целая, а Флоренская изломана во многих местах, у незнаемых людей попалась и ради того заплатил за нее сто девяносто шесть ефимков. А каких купить бы инако скульптор говорит тысяч десять и болше стоит, толко зело опасаюся, о выпуске, однако же уже она вашего величества и еще месяца на два будет починки кругом ее. И опасаюся посылать чрез Голандию чтоб в тех многих перегрузках не перебили, однакоже по указу в[ашег] в[еличества] отпускаю купленныя марморы в Голандию, а о вышеписанной Венусе буду ожидать в[ашего] в[еличества] указу[17], и надеюся что архитектор Микетти чертит дом в[ашего] в[еличества][18]. И я ради известия какия есть марморы ради украшения внутреннего, а паче ради Галерии, всенижайше прилагаю здесь чертеж Галерии и проспективы одной стороны на которой может стоять Венус, а на другой стороне какия статуи доставятся и которые куплены или еще купятся означено <…> и сей чертеж не ради того чтоб оной архитектор[19] не мог начертить угоднее[20]. Однако же всенижайше прошу в[аше] величество не казав сих чертежей, но толко отдав росписи статуям и протчим вещам которыя помещены тут в Галерии чтоб он начертил указ для Кабинетов. Я зачал писать книгу о статуях и надеюся что в[ашему] величеству будет угодна. Также и [о] архитектуре <…>, надеюся совершатся оныя книги[21] <…>.

Описание проспекту.

Столбы из верда антики

Можно оклеить тем камнем и недорого станут, по них обвить медными цветами вызолоченными

Робятки из красной меди розными видами как показано

Капители из камня белого или из гипса золоченыя

Гзымс [карниз] из гипса. Посредине бассарелиева баханалия [барельеф «Вакханалия»] послана на Ормонте[22]

Две круглыя бассарелиевы посланы уже, по золоченой земле работа вся гипсом робятки и протчее

Фрежиа [резьба] золочена и потом фистоны из гипсу белыя и медали марморовыя которых послано доволно и еще послал

Стол весь зеркальной и по нем писано белым степью венусовы деяния

Венус посредине на пиедестале.

Роспись марморам, которым пристало быть в Галерии Венусовой.

1. Венус.

2. Диана <…>

3. Эхора, куплена.

4. Буст Люкреции.

5. Бусты алебастровыя болыпия.

6. Труп венусовых забав.

7. Венус с купидом.

8. Бусты.

9. Статуи <…> посланы 4 куплено две еще 1 надобно

10. Столы послано 6 ищу из африкана, и еще настолько розных вещей куплено из розных камней.

11. Статуи малыя на скабеллонах послано доволно на Ормонте. И еще купил две статуи малыя <…>.

Из прошлогоцкой и нонешной покупки и что еще приторговано возможно убрать две галерии, одну старинными вещми как всенижайше доношу здесь, а другую новыми вещми и Психи[23] с протчими новыми будут немалое украшение.

Печатается по:

документы 1, 4 – 200-летие Кабинета е.и.в. 1704–1904. СПб., 1911. С. 110–115.

документы 2, 3, 5, 6 – Каминская А. Г. Ю. И. Кологривов и его участие в создании первых коллекций скульптуры в Петербурге // Музей-5. Художественные собрания СССР. М., 1984. С. 136–151;

документ 7 – 200-летие Кабинета е.и.в. 1704–1904. СПб., 1911. С. 114; Каминская А. Г. К истории приобретения статуи Венеры Таврической // Проблемы развития русского искусства. Вып. 14. Л., 1981. С. 11; Каминская А. Г. Ю. И. Кологривов и его участие в создании первых коллекций скульптуры в Петербурге // Музей-5. Художественные собрания СССР. М., 1984. С. 136–151; РГАДА. Ф. 9. Отд. П. Д. 41. Лл. 234–236.

Из письма Петра I П. И. Ягужинскому

[24]

1719 г.

Писали мы к Савве Рагузинскому[25], чтоб лучшую статую Венус, которую купил в Риме Юрья Кологривов, отправили из Ливорны сухим путем до Инспрука, а оттоль Дунаем водою до Вены с нарочным провожатым и в Вене адресовал оную вам; а понеже оная статуя, как сам ты знаешь, и там славная, того для велите заранее сделать в Вене каретный станок на пружинах, на котором бы лучше можно было ее отправить вам до Кракова, чтоб ее не повредили чем, а от Кракова можно оную отправить паки водою.

Печатается по: 200-летие Кабинета е.и.в. 1704–1904. СПб., 1911. С. 110–115.

Деятель Петербургской АН, один из первых российских библиотекарей. Уроженец Кольмара, образование получил в Страсбургском университете. С 1714 г. на русской службе, в должности секретаря Медицинской канцелярии при лейб-медике Р. Арескине. Вскоре ему поручены организация и надзор за библиотекой императора Петра I в Летнем дворце. В 1721 г. послан Петром I с различными поручениями за границу; с 1722 г. занимался организацией библиотеки и Кунсткамеры. В 1 724 г. при учреждении АН назначен на должность секретаря президента АН Л. Л. Блюментроста и библиотекаря академии; в 1728 г., при отъезде двора императора Петра II в Москву, Блюментростом было возложено на Шумахера заведывание всеми академическими делами в Петербурге. При АН Шумахером заведены типография, Рисовальная и Гравировальная палаты, мастерские. В качестве библиотекаря АН (звание это являлось исключительным по важности и приравнивалось к званию академика) систематизировал библиотеку (по отраслям знания), занимался каталогизацией библиотеки и Кунсткамеры. При его непосредственном участии изданы первые описания: «Палаты Санкт-Петербургской Императорской Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры…» (1741), «Museum imperiale petropolitanum» (1741–1745). В 1759 г. вышел в отставку.

«Отчет, поднесенный Петру Великому от библиотекаря Шумахера о заграничном его путешествии в 1721–1722 гг.» представляет собой важный источник, отражающий период формирования петровских коллекций. В Европе Шумахеру было велено «осмотреть как публичные, так и приватных людей библиотеки и кунсткамеры для лучшего расположения и умножения собственной его величества библиотеки и кунсткамеры, для которой приказал особливые и изрядные палаты на Васильевском острову построить». Шумахер пытается освоить европейский опыт, включая в «Отчет» подробные сведения о книжных и художественных коллекциях, их составе и структуре. Но европейские новации не только прямо заимствовались, но и совмещались с традициями и задачами российской культуры. Именно Петербургская Кунсткамера стала не просто собранием диковин и редкостей, но первым естественно-научным музеем с широкими просветительскими и научными задачами: она, как и библиотека, планировалась и находилась в структуре Академии наук. В «Отчете» видим и первую, достаточно продуманную программу комплектования коллекции: определены цели, объемы, критерии полезности, даже учтена профильность создаваемого собрания.

Вид библиотеки Академии наук

По указу вашего императорскаго величества, я, нижеименованный в 1721-м году месяца февраля от вашего величества лейб-медика господина Лаврентия Блументроста[26] во Францию, Немецкую землю, Голландию и Англию с последствующими коммиссиями и инструкциями отправлен был, чтоб[27]:

1) Карту Каспийскаго моря и писание от вашего императорскаго величества академии де сцианс (наук) вручить.

2) С моделей в обсерватории обретаемых машин рисунки взять.

3) О рукодельниках и инструментах, их зачатой книге (sic) и эстампах, такожде тубе акустице от отца Севастиана уведомиться.

4) С господином старшим Дювернеем[28] для анатомии, из воску сделанной, справиться.

5) Господина Делиля[29], астронома и географа, и господина Дювернея младшаго, анатомика в Париже, в службу вашего императорскаго величества принять.

6) В Немецкой земле господина – профессора Вольфа.

7) С Орфиреом о перпертуе мобиле[30] говорить, ежели возможно будет и господин Вольф за полезное разсудит, о том с ним договариваться.

8) Огородника, который у господина де-ла Курта в Лейдене работал, сюда прислать.

9) Господину Фаренгейту[31] термометры носящие и морские, и господину Мусенброку машины и инструменты, к физике экспериментальной принадлежащие, сделать повелеть.

10) Из Англии промыслить такого человека, которой бы с экспериментами обходиться и инструменты, к тому принадлежащие, изготовляти мог.

11) Музеа ученых людей, как публичные, так и приватные, посещать, и из того усматривать, в чем вашего императорскаго величества музеум с оными разнится; ежели же чего в музее вашего величества не обретается, (то) оный недостаток наполняти тщится, или хотя советовать, как оный недостаток наполниться может.

12) Старатися полную библиотеку вашему императорскому величеству промыслить.

13) И с учеными корреспонденцию произвести для умножения художеств и наук в вашего величества государствах, а наипаче для сочинения социетета наук, подобно как в Париже, Лондоне, Берлине и прочих местах.

<…>

Убо како оное повеление и должность свою исполните мог, ваше императорское величество кратко из сей реляции усмотрите, которую с подданнейшим респектом вашего величества ногам предлагаю.

<…>

§ 3. Эстампы всяких художеств не зело многие сделаны суть, и после того времени, когда ваше императорское величество из Парижа отбыли, токмо 18 штук изготовлены, которые г-н де-Ромур вашему императорскому величеству всенижайше презентовать мне отдал.

Дискурс[32] об них хотя уже изготовлен, но не справлен и еще не напечатан. Однако же чают, яко оный вскоре публиковать можно будет. Отец Севастиан, такожде тубум акустикум еще не поправил, тимпанум (или барабан), который из весьма тонкой мембраны (перепонки) состоит, при сырой погоде вельми слабеет, и тако принужденным его употребляти в таком времени мало или весьма не служит.

Сему недостатку еще никаким образом поможение учинить мог, и великое упование о том иметь не можно, понеже оный отец Севастиан, ради приближающейся старости, весьма безсилен и не доволен становится.

§ 4. С г-ном Дювернеем, который анатомию из воску изготовить обещал, и о том по вашего императорскаго величества указу, с покойным господином доктором Арескиным[33] контракт учинил, весьма я много труда имел, ибо оный мне множество коварства делал, и счет о том объявил, о котором я устрашитися и удивитися принужден был, и показал мне уничтоженныя банковыя письма, которыя он за деньги, ради того дела присланныя, принять принужден был, такожде и письмо покойнаго доктора Арескина, в котором оному обещал полное собрание дешевых препарат анатомических, но обещание свое не содержал.

И, того ради, претендует, что понеже с нашей стороны контракт разрушился, то и с своей стороны оный содержать не должен; и, сверх того, моделир того тела умер.

Аз благодарил Бога, что с великим трудом и всякими финесами <…> церебрум (мозг) во кране (черепе) от него достал: однакожде мне отдать не хотел даже, да королевское величество сперва оное видел, и того ради просил демонстрацию мозгу над оным делать в присутствии его величества, и тое ему уволилось.

<…>

§ 8. У господина де-ла-Курта в Лейдене, котораго охота лучшее основание имеет, аз вельми изрядно принят был. Гезелла, который в его огороде работает, и огородничеству, наипаче что к скорому происхождению плодов принадлежит, весьма искусен, не мог вашему императорскому величеству препустить, понеже токмо онаго имеет, и без него ни коим образом пробыти может.

Однакожде обещается одного или двоих младых людей, которые немецкому языку довольны и разум и охоту к огородническому художеству имеют, и работать охотно желают, в два или три года тако в науке совершить, чтоб то же здесь делать могли, что он тамо к удивлению соседей своих делает. И ежели кто образ, како оный прививает, и градус жару, который каждое древо и трава требует, и аппликацию термометра ради сего от онаго обучится, подземельные его печи осмотрит, тот скоро в оном совершитися может.

Сих печей абрис аз с собою привез, который при моделях здесь обретается.

Между прочими вещми, которыя в огороде его обретаются, удивления достоин американский чрез ординарный плод ананас, из которых один вашему императорскому величеству чрез почту, а четыре деревца с плодом водою послать я милость имел, которые все с благополучием сюда привезены.

Господин де ла Курт, которому аз состояние плода ананас вашего императорскаго величества объявил, весьма удивляется, что оные вышепомянутые деревцы не токмо еще живы, но из оных многие пересажены, о которых надежда имеется, яко такожде плоды носить будут.

§ 9. Некоторые термометра портатилия (носящий) в Амстердаме от господина Фаренгейта я купил, из которых один королевскому учителю аббе Фриже, другой господину Пожоту конт де Дозенбро презентовал, а прочие с собою привез. Но термометра марина (морские) я не взял, понеже сам сказывает, яко на оных, ради неверности их, надеяться невозможно. И воистинну, ежели бы кто тщательно оные розыскивать хотел, то бы объявилось, яко обои не зело верны суть.

У Мусенброка в Лейдене купил я камер-обскуру[34], луцерну магику[35] и иные инструменты, которые к иннекции потребны суть, оные же поправлены от господина профессора Сгравезанда. <…>

§ 11. В посещении музеев времени, труда и убытков я не жалел: егда-бо о некотором услышал, то тщился оный смотреть, и весьма мало обрящутся в Немецкой земле, Голландии, Франции и Англии, которые бы ваше императорское величество сами не видели, того ради за излишнее почитаю спецификацию делать, что аз в оных видел, такожде и невозможно оное так кратко совершить. Однакожде теперь вкратцах объявлю, из чего оные состоять:

В Риге господина доктора Мартини кабинет, состоящий из разных натуралиев[36], наипаче из петрефактис[37] именующихся, однакожде ничего чрезъобычайное в оном обретается.

В Королевце имеет молодой доктор Гартманн умершаго отца своего янтарный кабинет, который почитать надлежит, понеже в оном начально всякия статьи янтаря обретаются, вторично – происхождение их аккуратно видеть можно.

В Данциге господина доктора Бреина музеум славен для удивительнаго собрания янтаря и солей и ради славной флоры Японии, которой часть в берлинском кунст-камере показывается.

Берлинский музеум почитается больше ради изрядных, зеркалами и резною работою украшенных покоев, нежели вещей, из которых оный состоит. Натуралиев весьма мало обретается и без порядку; начальнейшиябо вещи суть: чеканные серебряные и золотые сосуды, в Аугсбурге сделанные.

Зело такожде прославляют еленьи рога, которые из древа исходят, натурально-ли оное или нет, о том от прочих разсуждение требую.

Королевский монетный кабинет и антиквитетов[38] камера, под надзиранием господина библиотекаря де ла Кроза, лучшему почтению достойны; не токмо-бо имеют в великом числе нынешних монет, медалей, каменных и прочих греческих и римских антиквитетов, но и всё зело порядочно расположено есть. Вельми сожаления достойно, яко оный ныне не прибавляется, но ежедневно убавляется, понеже королевское величество больше солдатство содержать тщится, нежели науки производить.

Из приватных имеет тайный советник фон-Книпенгаузен кабинет медалей преизрядный, у него ж обретается изрядное собрание эстампов. В Гамбурге удивления достоин г-на синдика Андерсона музеум; удивительныя вещи из регно минерали[39] невозможно лучше обрести; больше всех других вещей украшают оный во всех землях рожденные мраморы, минералы и петрефакта (в камень преображенныя вещи), а медали не весьма удивительны суть.

В Лейпциге такожде не имеется публичный музеум, кроме того что в ратс-библиотеке показывается несколько камней, дорогих антиквиев, и старая моисийская работа.

<…> Дрезденская кунст и натуралиев камера превосходит берлинскую многими вещами, но зело жаль, яко оная весьма разделена есть. Натуралиев камера состоит из всяких натуральных вещей; кунст-камера из разных ветхих художественных штук, яко часов, машин, моделей, инструментов разных рукодельных, и токарных штук. Антиквитет камера состоит из греческих и римских монет и антиквиев, при оных же обретаются рисунки эстампов, но в особливой камере.

Казенная королевская камера, зеленая палата именуется.

Но чудныя вещи Тилингера (у котораго ваше императорское величество прежде сего в доме стояли), наипаче дивными и драгими ветхими и нынешними, резанными каменьями и чудными медалями украшенная пирамида, азиатская амбасада и прочил вещи достойны всем представитися.

<…>

В Касселе кунст и натуралиев камера в доме нарочно к тому изготовленном обретается: натуральныя вещи внизу суть, а художественныя вверху. Из оных вначале занимают особливую камеру минералы, каменья, земли и соли. Вторично анималия (звери). В третьих конхилия (раковины) и морския вещи; в четвертых деревья, травы и прочия к ботанике принадлежащия. Таким же образом художественныя вещи разставлены суть.

Инструменты математические особливо лежат, физические особливо, такожде машины и модели – все в таком изрядном порядке, что воистинну сказать могу, яко ни который кунст-камер таков порядочен обретох.

<…>

Себа[40] превосходит в анималиях и минералах. <…>

Вилдский кабинет, ради ветхих монет, в Голландии лучший есть, и понеже оный продается, того ради заблагоразсудил обстоятельнее, что в оном обретается, объявить. <…>

Профессор Рюйш[41] хотя вельми стар и безмощен есть, однакожде еще тщится анатомию, с пособием инекциев в совершенство привести, и ныне уже паки четыре кабинета с анатомическими препаратами наполнил; в оных же показывает рете мирабиле[42], который обретох у человека, продавши уже кабинет. Впрочем нынешние препараты не в полу так хороши суть, яко оные, которые он прежде сего делал. На антропологию не можно ему и думать, ибо такое собрание, какое в вашего императорскаго величества кабинете обретается, ниже он, ниже кто другой в таком полном числе собрати может.

Умершаго господина Бундермакера Атлас, который из 102 книг состоит, весьма дивен, и воистинну сказать можно, яко в Европе ему подобнаго несть. Содержит бо не токмо лучшия генеральныя и специальныя карты, но и описание начальнейших улиц и городов всякой провинции, такожде и образы державу имеющих господ, и рисунки баталий, которыя в каждой провинции делались. Егда же оный в аукции продать хотели, тогда я о том репортовал, и аукцию пол-года, сверх поставленнаго сроку одержал, но понеже ответствия не получил, того ради достался оный за 10,000 гульденов королю португальскому.

<…>

В Лейдене публичная анатомия и натуралиев камера обретается, и что в оных имеется ваше императорское величество о том известны, ничто же новое в оную прибыло, и сверх того печатанный каталог о том есть. Но сожаления достойно, яко равеновы препараты анатомические не лучше сберегаются.

Господина де-ла-Курта кабинет живописных вещей изрядный есть. В Гаге господина Грефиера Фагелса монетный кабинет для обретающихся в оном нынешних монет и медалиев славен.

В Делфте видел я преславные микроскопии Левенгуковы; колико он в оных происшел, оказывают его о том публикованныя книги.

<…>

В Антверпене видел я Каноника предивную галлерею живописных вещей. Оный имеет штуки от Рубенса, Микель Анжело, фан-Дейка, Пусена, и сим подобных добрых мастеров, наипаче вельми почитает миниатюрныя свои штуки, которых множество имеет.

В Париже, как публичные, так и приватные кабинеты суть:

Королевская натуралиев и анатомическая камера в королевском медицинском саду обретается; оная состоит из натуральных вещей того государства; сия из скелетов, как человеческих, так и звериных.

На обсерватории обретаются модели, инструменты математические и физические; все, которые в мемориях не публикованы суть, срисовать и об оных аккуратное описание, которое здесь с рисунками имеется, я сделать повелел.

Удивляться надлежит, яко тамо больше и лучше вещей не обретается: Тширнгаузена зеркало зажигательное между лучшими вещами из оных поставляется.

В Лувре такожде суть некоторыя машины, рисунки, живописи, о которых всюду описание имеется.

Медалей кабинет в Версале дорогия и старинныя вещи тако имеет, яко в свете оным подобных нет. Из оных же едва не все во разных материях спечатанные с собою привез.

<…>

В Лондоне социетет имеет изрядный натуралиев кабинет, но весьма не доходит до кабинета господина Стоанесса и доктора Водварта.

Сверх того, обои они имеют хорошее собрание антиквитетов; последний имеет пред другим славу в каменьях и минералах <…>.

В Оксфорте публичная, в доме университетском, натуралиев и антиквиев камера славна есть. Содержитбо все натуралии из каждаго натуре регно, антиквитеты и медали, о которых разныя книги напечатаны суть.

<…>

Внегда же начальнейшие кабинеты в Немецкой земле, в Голландии, Франции и Англии видел, и вашего императорскаго величества кабинет коротко знаю, иже начало возъимел от некоторых зверей и лапландских саней, тогда свободно сказать могу, чем оный с прочими разнится и в чем недостаток имеет.

Что к натуралиям, яко каменьям, минералам и зверям принадлежит, ваше императорское величество хороший запас в оных имеете, однакожде натуральныя вещи сего государства недовольно розъисканы.

В анатомических вашего императорскаго величества кабинет себе подобнаго не имеет.

Добрый порядок такожде в оном содержаться будет, егда только к тому назначенный дом изготовится.

Художественныя вещи, живописныя, эстампы, физические и математические инструменты, антиквитеты и медали в вельми малом числе в оном обретаются, но весьма потребны суть; того ради я, следуя инструкции моей, тщился оный недостаток исполнить, наипаче о кабинете медалей, который вашему императорскому величеству весьма потребен.

Оный кабинет, который я с уговором на два или три месяца в Гамбурге у Петра Грева купил, и потом Арист Говерс за оный заплатил, прежде сего славному Люитеру принадлежал; оному, егда кабинет еще в добром и полном состоянии был, королева Христина 80,000 ефимков давала, ибо во истинну сказать можно, яко оный в Немецкой земле в то время из славнейших был. Но оным себя раззорил, по смерти-бо его не осталось толико, чем-бы долги заплатить, и наследники, не знавши выправиться, заложили оный кабинет жидам за некоторую сумму; сии же токмо золотыя и серебряныя медали взяли и, в разные мешки положивши, печатью наследников запечатали, но егда росту за оное зело умножилось, тогда Петр Греве, наследник же, оныя выкупил, и в таком состоянии за 8000 ефимков банко помянутым образом вашему императорскому величеству продал. Оное золото с мешком – весом 2043 червонных, а серебра 3600 лотов. Одно токмо жаль, что понеже монеты между собою весьма смешаны, того ради тому, который оныя разбирать будет, много ночей безпокойных учинят.

При моей бытности, вашему императорскому величеству знакомый кабинет господина Шевалиера на аукции <аукционе> продавался, оный же состоял из антиквитетов и старых камней. В сей аукции купил я два зеркала цилиндрическия, с некоторыми фигурами. Большие и малые из карниола, лапиде лазури, зардомира, резанные ветхие и новые дорогие камни, числом 66.

Старинныя лампады и множество старых печатей и перстней, такожде несколько старинных флейт, како о том роспись явствует. Вашему императорскому величеству весьма известно, яко в Голландии зело часто такия аукции[43] бывают, при оных же срок поставляется, и егда оный пройдет, тогда без всякаго разсмотрения начинаются, и того ради не возможно указа своего государя о том ожидать, убо где аз такую аукцию заставал, и видел, что с пользою из оной можно что получить, то я дерзал и без вашего императорскаго величества указа то делати, в той надежде, яко оное от вашего императорскаго величества всемилостивейше принято будет.

В Амстердам под дирекцию господина де-ла-Курта, преизрядная оранжерея на аукции продавалась, и драгоценный кабинет живописных вещей, деланных от лучших мастеров; и понеже в медицинском огороде[44] моранжереи не имеется и в новую библиотеку и кунсткамеру впредь живописи весьма надобны будут, и оныя вещи не вельми дорого продавались; того ради я оранжереи и несколько живописей чрез господин Ларвода и сына его – оную за 823 гульдена, сии за 8382 гульденов купил; но понеже в медицинском огороде еще к оранжереи места необретается, того ради господин архиатер[45] оную ея величеству государыне императрице отдал, и оная уже заплачена.

А живописи в кунст-камере суть на время, но еще не заплачены, и плату за оные Элмсал и Эванс, корреспонденны Ларвода и сына его, ежедневно требуют и мне покоя не дают; для того всеподданнейше прошу ваше императорское величество, дабы всемилостивейше указали, оныя деньги Элмсалу и Эвансу выдать. Инструменты математические и физические в Лейдене от Мусенброка, в Англии от Деана, во Франции от Виньерона и Эслина, в Берлине от Доплера и прочих я купил, которые все в счете объявлю.

§ 12. В моей инструкции еще мне поведено о полной библиотеке осведомиться, и о том известие учинить. В Гамбурге, Гаге, во Франции и Англии весьма изрядныя библиотеки при моей бытности продаваны, и из оных некоторыя потребныя книги купил, но чтоб во всех факультетах полныя библиотеки продавались, во истинну не могу сказать, вельми трудно такия аукции случатся, разве дать о том коммисию славному книг предателю, которое по моему мнению свободно сделаться может. <…>

Хотя аз, яко упомянуто есть, довольное число книг купил, однакожде оныя токмо нужнейшия суть, которыя в публичной библиотеке иметь должно, кроме одной книги, которую только из любопытства купил.

<…>

Порядок в библиотеках разный есть. Каждый-бо библиотекариус следует своему нраву. Однакожде обычайнейший и удобнейший, когда книги по материи и величине своей разставлены суть. Но аз мню, что не весьма надлежит следовать материи книг, дабы красота, которая в публичной библиотеке требуется, не утратилась. И, сверх того, иногда одна книга к разным факультетам причитаться может. Аз тщитися буду в вашего императорскаго величества библиотеке оное сберегать: строение к тому изрядно и удобно есть, только недостаток имеем в добрых и избранных книгах.

И ежели вашему императорскому величеству всемилостивейше понравно будет некоторую сумму денег к тому определить, то можно бы оную кратким временем в хорошее состояние привести.

Такожде можно бы вашего императорскаго величества двоякия книги на другия новыя менять, а прочее все по малу исполнится.

§ 13. Сверх сего лучший способ есть библиотеку и кунсткамеру в совершенство привести, егда корреспонденцию иметь с учеными людьми и охотниками художеств и наук, которая чаю уже тако сочинена, яко пользу и веселие иметь надееться можно. А именно в Риге с доктором Мартини, в Кенигсберге с доктором Гартманом, в Данциге с Яковом Бренном, в Берлине с господином де-ла-Крозом и Яблонским. <…> В Страсбурге с доктором Шейдом, Шерцом, Беклером, Линком и Лидерло. Со всеми помянутыми часто я обходился. Всемогущий император: начало уже сделано, и токмо в вашего величества воле и указе состоит, чтобы далее производилось, с пользою и веселием скончалось.

Johan Daniel Schumacher.

S. Petersburg 10… 1722 an.

Печатается по: Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. 1. С. 546–554.

Естествоиспытатель, врач, исследователь Сибири. Родился в Гданьске. Изучал медицину и естественные науки в Йенском и Галльском университетах; доктор медицины (1716). В 1716 г. рекомендован императору Петру I в качестве ученого, который мог бы заняться исследованием естественных богатств России. Указом 1718 г. направлен в Сибирь «для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей: трав, цветов, корений и семян и прочих статей в лекарственные составы». Этот указ ставил Мессершмидта в непосредственное подчинение Аптекарской канцелярии, которая позже предписала описывать также животный и минеральный мир Сибири. Никакой другой инструкции, разработанного маршрута и сроков пребывания в Сибири он не имел.

С 1720 по 1727 г. Мессершмидт практически в одиночку исследовал значительные территории Среднесибирского плоскогорья; его путь проходил по городам Урала и Сибири, по рекам Иртышу, Енисею, Томи, Лене; в 1724 г. он доехал до монгольских степей. Деятельность ученого была разнообразной: он собирал растения, набивал чучела птиц, делал с них рисунки; составлял карты; разыскивал монгольские рукописи, первый занялся «сличением» языков «сибирских инородцев», хлопотал перед сибирскими властями о доставке всяких «к древности принадлежащих вещей». В дневнике ученого (публикуемые отрывки относятся к 1721–1724 гг.) содержатся важные сведения о начальном периоде формирования научных коллекций, которые становились постепенно неотъемлемой частью научных исследований. Значительные естественно-научные и этнографические коллекции, важные для науки материалы по зоологии, ботанике, географии, этнографии, лингвистике, минералогии поступили в АН. После возвращения занимался обработкой дневников, подготовкой рукописи «Обозрение Сибири, или Три таблицы простых царств природы» в 10 томах» (этим трудом пользовались впоследствии многие поколения ученых). Путешествие подорвало здоровье ученого, и в 1729 г. он уехал на родину (во время кораблекрушения потерял все свои коллекции). В 1 730 г. вернулся в Петербург, где скончался в нищете и забвении. С 1960 г. Берлинская АН (ГДР) совместно с Институтом истории естествознания и техники АН СССР предприняла издание дневников Мессершмидта.

Д. Г. Мессершмидт [Извлечения из путевого дневника]

[46]

11 марта 1721 г.

Здесь, в деревне Логиной, на левом берегу Иртыша, доктор[47] купил могильный сосуд для питья и тунгузское опахало от комаров, заплатив за это 50 коп. <…> Как только прибыли мы сюда (в Биргамасскую слободу), так к г. доктору явился тамошний приказный с предложением всех возможных услуг; но это был отчаянный пьянчуга, не пользовавшийся вследствие этого уважением в слободе; доктор просил его, правда, добыть ему за деньги некоторыя могильныя вещи, но из этого ничего не вышло.

24 марта 1721 г.

Здесь (в деревне Великий Опош) доктор накупил на 42 коп. могильных вещей, большею частию из красной и желтой меди.

25 марта 1721 г.

Утром (в Чауском остроге) крестьянин предложил купить две могильныя золотыя серьги; но оне не понравились г. доктору. На сделанный крестьянину вопрос, нет ли у него других могильных вещей или изображений, последний ответил, что у него ничего такого более нет, но что в трех днях пути оттуда, на реке Оби, лежит деревня Орда; там живет крестьянин, у котораго есть красивый идол из желтой меди. Мы спросили, не может ли он нам привести этого человека; но он полагал, что теперь его там, пожалуй, нет, так как он часто уходит на раскопку могильных вещей. После этого крестьянин ушел, но доктор опять послал за ним, чтобы узнать от него имя крестьянина, живущего в Орде; однакоже его уже не могли розыскать <…>

Карта из путевого дневника Мессершмидта.

Русские, живущие по верхнему течению Оби, называются Ишимцами; они-то и отправляются на промыслы за откапыванием золота и серебра, находимаго в могилах; впервые занялись этим русские, жившие на Ишиме; оттуда они подвигались все далее и далее, пока при своих поисках таких могил не дошли до Оби; поэтому всех поселяющихся здесь на Оби пришельцев из Тары, Нарыма, Тобольска, Казани, Соликамска и других местностей называют Ишимцами или Ишимскими. В этой Чауской слободе около 150 жителей; занимаются они хлебопашеством и торговлей мехами. <…> Но главным образом они зарабатывают много денег раскопками в степях. С последним санным путем они отправляются за 20–30 дней езды в степи; собираются со всех окрестных деревень, в числе 200–300 и более человек и разбиваются на отряды по местностям, где разсчитывают найти что-нибудь. Затем эти отряды расходятся в разныя стороны, но лишь на столько, чтобы иметь всегда между собою сообщение и, в случае прихода калмыков или казаков, быть в состоянии защищаться; им нередко приходится с ними драться, а иным и платиться жизнью. Найдя такия насыпи над могилами язычников, они иногда, правда, копают напрасно и находят только разныя железныя и медныя вещи, которыя плохо оплачивают их труд, но иногда им случается находить в этих могилах много золотых и серебряных вещей, фунтов по 5, 6 и 7, состоящих из принадлежностей конской сбруи, панцырных украшений, идолов и других предметов.

4 апреля 1721 г.

Г. доктор купил несколько маленьких, литых из желтой и красной меди, могильных [или монгольских? – Mogullische. – Прим. Радлова] идолов и дал за это ¹/₄ рубля; в числе их находились литой верблюд и человеческия фигуры; на другой день, т. е. 5-го числа того же месяца, явился русский купец, принесший несколько золотых и серебряных вещиц, также найденных в могилах, но доктор не хотел купить их, так как оне состояли только из лошадиной сбруи и других трудно определимых вещей.

Рукописная страница из путевого дневника Мессершмидта.

18 мая 1721 г.

Воевода опять зазвал г. доктора к себе домой, где между прочим сказал ему, что в городе Красноярске лежит большой камень, на котором высечен баран <…>, барану же этому поклонялись местные язычники. Затем он рассказал еще, что в Уйбатской степи, недалеко от Красноярска, находится озеро, в котором однажды хотели выкупаться 7 девиц, и все 7 окаменели; озеро и поныне называется джетти-кыз, что по татарски значит 7 девиц. Затем, верстах в 15 от Красноярска, стоит камень, на котором, не известно кем, высечен крест.

20 июня 1721 г.

Сегодня был у г. доктора прапорщик Цеймерн, ездивший с Петром на Обь из-за могильных вещей. Он разсказал, что видел у дворянина Вишневецкаго <…> хорошо сделанное из меди изображение козла, на котораго наскакивает лев; ему очень хотелось приобрести его, но дворянин потребовал по 50 коп. за золотник. Когда же Цеймерн и Петр представили ему, как это он может столько требовать за медь, и что они желают приобрести эту вещь для г. доктора, приехавшего сюда по повелению Его Императорскаго Величества для собирания редкостей[48], то он ответил, что и сам может доставить эту вещь в Петербург в Его Императорскаго Величества Кунсткамеру.

14 января 1723 г.

Мой слуга Петр сказал мне, что три, изсеченныя из камня, фигуры животных с реки Тубы, которыя я при отъезде моем 13 мая, через этого же переводчика Петра, поручил здешнему воеводе Дмитрию Кузьмичу (Жатневу) поставить в арсенал, валяются на улице и что одна или две из них уже разбиты народом на куски; меня просто ужаснуло страшное неповиновение воевод указам всемилостивейшаго монарха.

Акварельный рисунок сибирской орхидеи

4 мая 1723 г.

У воеводы Дмитрия Борисовича Зубова могильнаго золота, по словам золотых дел мастеров (в Красноярске), очищавших это золото, было более чем на несколько тысяч рублей. Вот почему мне при моей поездке для царскаго его величества не удалось добыть ничего курьознаго.

31 октября 1724 г.

Древния скифския могилы, какия я во множестве встретил 28 окт. <…> были и здесь, при впадении Катанды в Туру, но в меньшем количестве. Повидимому, оне уже давно были разграблены русскими, живущими на р. Ингоде, и приходящими сюда отовсюду «гуляшниками» или бродягами, и древностей, требуемых его превосходительством г. президентом Блюментростом[49], по высочайшему его величества повелению, здесь нельзя отыскать, потому что оне либо законно (по особому указу) сдаются бугровщиками в кассы и приказы, либо незаконно раздариваются воеводам и приказным за угощения пивом и водкой, устраиваемыя с этою или подобною же целью под названием празднования тезоименитств и дней рождения, либо иногда продаются другим богатым русским. Сами же бугровщики или могильщики всегда бедняки и себе таких древностей не оставляют. Отметил это я себе здесь только так на память, вследствие возложенной на меня обязанности собирать древности, в случае если бы когда-либо пришлось всеподданнейше довести о том до сведения его царского величества.

Печатается по: Извлечения из путевого дневника Д. Г. Мессершмидта// Сибирские древности: В 2 т. СПб., 1888. Т. 1. Вып. 1. С. 9–19. (Материалы по археологии России, изд. Императорскою Археологической комиссией. № 3).

Государственный деятель, историк, географ. Участник Полтавской битвы и других баталий петровского времени. По повелению императора Петра I занялся изучением географии и истории России. В 1720–1722 и в 1734–1737 гг. управлял казенными заводами на Урале. В 1725 г. для изучения горного дела послан в Швецию, где познакомился также с архивами, коллекциями, собирал исторические материалы, освоил методы исследования исторических источников. Начальник Оренбургской экспедиции (1737–1739); в 1741–1745 гг. – астраханский губернатор. Автор «Истории российской с самых древнейших времен», материалы для которой собирал с 1720-х гг. и работал над ней до конца жизни (публикация труда началась стараниями Г. Ф. Миллера в 1768 г.; кн. 1–5 изд. в 1768–1848 гг.). Составитель первого русского энциклопедического словаря «Лексикон Российский». Владелец огромной библиотеки, археологической, рукописной и естественно-научных коллекций.

«Предложение о сочинении истории и географии Российской» (1737) представляет собой первую попытку составления обширной программы по изучению страны и фиксации ее историко-культурного наследия, осуществить которую могло не одно поколение исследователей. Составление подобных программ в XVIII в. способствовало также целенаправленному сбору памятников и коллекций для Кунсткамеры. «Предложению» предшествовали т. н. вопросные пункты, которые рассылались экспедициями по городам Сибири, а ответы составлялись воеводскими канцеляриями. «Пункты» содержали запросы по геологии, ботанике, зоологии, истории и этнографии Сибири. В 1735 г. были разосланы «вопросные пункты», составленные Татищевым и состоявшие из 92 вопросов. Однако «по тем пунктам многие ответствовали не в той силе», и в 1736 г. Татищев составил более подробное «Предложение», которое было разослано им в некоторые сибирские города. В 1736–1738 гг. историком получены немногочисленные ответы, переданные им в АН.

[50]

Известно каждому благоразсудному человеку, колико история в мире пользы приносит, ибо чрез то может ведать, как великие, художественные, благочестивые своими знатными учеными поступками себе бессмертную славу и наследникам своим похвалу, а отечествам или всему миру неоцененные пользы учинили, которые мы, читая, елико каждого способность к тому явится, сердцем увеселяяся в действиях добрых, видя из того похвалу и честь предков, желание возымеем тому подражать и, себя обучая, к тому предуготовляем. Другие же обстоятельства в гистории показывают людей робких и боязливых, ленивых, страстми сластолюбия, сребролюбия, роскошности побежденных, протчими злочестиями известных, которые как сами погибли, так многократно великие отечествам разорения нанесли и погубили, наследникам же своим бесчестие и стыд оставили. И тако, как первые для научения и поохочивания к честным и полезным, так другие для устрашения читающему с рассуждением полезны, ибо видя, какой злочестивых конец последовал, веема хранится своих детей и подчиненных рассуждениями и приклады от таких поступков удержать, а ко благочестию склонить способ и возможность возъимеет.

Гистории же всякая хотя действа и времена от слов имеют нам ясны представить, но где, в каком положении или расстоянии что учинилось, какие природные препятствия к способности тем действам были, також где которой народ прежде жил и ныне живет, как древние городы ныне имянуются и куда перенесены, оное география и сочиненные ландкарты нам изъясняют. И тако, гистория или деесказания и летописи без землеописания (географии) совершенного удовольствования к знанию нам подать не могут.

Другое обстоятельство в географии и ландкартах есть веема нужно и полезно, ибо оное, зачав от наивысшего в государстве правления до последних военных и земских управителей, ведати принадлежит, – и к военным, как главному государственному правлению, так Военной коллегии, а потом генералам до последнего офицера, где кто случится, надобно знать: какие где крепости, какие неприятелю к приходу где способности, довольства или неудобства быть могут, где удобнее неприятеля удержать или победить, а в несчастии как себя спасти, надлежит обстоятельно знать. В земском же правлении нуждны по ее императорского величества Правительствующему Сенату, потом коллегиям, губернаторам и протчим земским управителям о состоянии подчиненных им земель и жителей, о их довольстве и скудости обстоятельно знать, и потому правильным рассуждением о пользе государственной, о умножении доходов, о приведении земель и торгов в лутчее состояние, а отвращении всякого вреда прилежать.

Сверх сего и то веема нуждно, что всякой управитель, взирая на сочиненное описание и ландкарту со обстоятельствами видимыми, и ежели в чем где какое погрешение и неисправность усмотрит, оное исправить и со обстоятельным доказательством Академии наук сообщить может. Но сие нужно, чтоб те, колико возможно, в географии и сочинении ландкарт научены были. Но понеже в России доднесь ни на каком языке яко географии, тако и ландкарт исправных нет[51], а без того не токмо в школах устроенных учащихся младенцев шляхетных для выше объявленных полезных и нуждных обстоятельств правильно обучать не по чему. Для которого, по указу ее императорского величества, Академия наук с крайним прилежанием трудится, чтоб к сочинению оной от губерней и городов обстоятельные известия собрать. В той же силе в Сибири повелено прилежать действительному статскому советнику Татисчеву и даны ему геодезисты[52], а в дальные тоя городы послан профессор Академии Делякрое и другие, которым от Академии определены вопросные пункты и в некоторые места для опыта разосланы[53], дабы по тем каждой начальник о подчиненном ему правлении обстоятельно наведаться и показать мог. Но ныне получили известие, что по тем пунктам многие ответствовали не в той силе, знатно, что от краткости тех пунктов погрешают. Того ради рассудили: Академии наук оные исправить и пространнее написав представить, дабы управители внятнее могли понять и, обстоятельнее о всем наведався, показать, за которой труд Академия, рассмотря прилежности трудящихся, милостию ее императорского величества наградить не оставит.

При сем и то напоминается, что здесь первый раздел принадлежит обсче до всех губерний и народов; второй раздел токмо до Архангелогороцкой, Казанской, Астраханской, Сибирской и частию Нижегороцкой губерней, где многие разные идолопоклонические народы находятся; а третей токмо для одних татар магометанского закона.

Раздел 1

От генерал-губернаторов, губернаторов, вице-губернаторов, воевод и протчих управителей требуется известия.

О званиях

1. Како древние звания тех мест напред сего было, например, Киевская имянуется доднесь Малая Русь, Московская и Смоленская за едино Белая Русь, Архангелогородцкая имяновалась Поморская, Воронежская – в тех местах жили скифы, Белогороцкая – обитали половцы, Нижегороцкая, по догадке, жилище прежних печенегов, Рижская и Ревельская имяновали варяги, Казанская болгары, Астраханская Ногайская именованы были и Золотая Орда.

Також и провинциям многим древние имена находятся <…>, но сверх того всякого любопытного и в гисториях известного упрощается, ежели что во известие имеет, чтоб для пользы отечества потщился с изъяснением объявить.

2. Имяна некоторых поль и урочищ, ежели в гистории коего либо рода обстоятельства памятны для учинившейся битвы или съезда, яко Куликово поле от Мамаева поражения, или иным чим заняты, от известей и положения описать.

3. Когда и каким случаем тот предел под власть Российскую пришел, объявляя обстоятельства, из каких гисторических или приказных писем известно, и для того нуждно во всех городех древним писмам или архивам обстоятельныя описи иметь и их в добром порядке для предка хранить, ибо из одного указа или записки разные люди могут по изъяснению гистории разные обстоятельства обрести и в общую пользу объявить, чрез что многие недознания изъяснятся, а погрешности исправятся.

О границах

4. Которая губерния, провинция или уезд с востока, полудни, запада и севера с которым и прежде граничила, и как ныне граничит.

5. Оные границы явныя ль, яко: реки, горы, болота, или назначенные и описанные урочища, и на какой долготе, хотя по примеру. <…>

7. Естли где в границах с иностранными спор и по каким обстоятельствам с изъяснением доводов обоих стран.

О свойстве и действе воздуха

8. В которое время обыкновенно зима становится или чрезвычайно рано и поздно приходит.

9. В которое время обыкновенно чрезвычайно зима совершенно сходит и реки проходят.

10. В которое время наиболее дожди бывают.

11. В которое время обыкновенно гром первой бывает, и как во осени перестает.

16. Имеют ли какие образы или предощущения премены погод, которое природа нам открывает и от прилежного примечания обучаемся <…>, и хотя оные и тому подобные во всех странах от простых и ученых примечаются, и от физиков причины описаны, однакож может быть, что где иными образы или особливыми обстоятельствы примечается.

О водах

17. Которой предел к которому морю прилег и на каком пространстве берега оные.

18. Какие пристанища кораблей, в чем способны и неспособны, також заливы и губы, имеющие особливые звания, с их великостию.

<…>

22. Какие реки великие и судоплавные в которой земли находятся, откуда оные происходят, и куда впадают, или как долго чрез тот предел течение имеют.

<…>

24. Ежели такими реками суды ходят, то есть из которых мест и как велики, из леса и другие товары токмо плотами гоняют.

<…>

26. Какие озера великие или малые есть, описать их длину и ширину, какие в них реки впадают и истекают, також есть ли островы и как велики.

27. Нет ли озер соляных, и какова оная вкусом.

28. Естли колодези или ключи минеральные, которые разного состояния бывают <…>.

31. Нет ли мест способных для пользы купечества учинить канал или прокоп, откуду и куда и какой долготы, какая в том удобность или невозможности видимы.

О природном состоянии земли

32. Какие природою те земли; плодоносные ль, яко черные с песком, или иловатые, глинистые, песчаные, каменистые, мокротные и болотные; но сие случается, что в одном уезде не одинаково, и для того можно по местам описать, смотря на большую часть того уезда.

33. Какие горы великие находятся, их общественные имена объявить, и как высоки, а особливо такие, на которых снега чрез лето бывают.

34. Нет ли гор, из которых огонь выходит или чрезвычайное курение бывает, о котором в Сибири некоторые чужестранные описатели сказуют быть на разных местах.

35. Какое довольство, избыточество или недостаток которой уезд имеет, например некоторые в житах имеют довольство такое, что из других мест не купят; другие от избытка отпущают в другие места, третьи всегда покупают из других мест, а вместо того избыточествуют скотом, зверми, рыбами, медом, лесом или овощами и протчим, и как велик тот избыток бывает, и куда оное продают.

<…>

42. Травы какие сами или коренья в пищу и лекарство, или краски употребляемые, или цветами, духами преимуществующие, а наипаче такие, которых в российских протчих странах не находится, или есть, да токмо в огородах <…>.

43. Какие где звери находятся, и хотя многие одного звания суть в разных пределах, но особного качества

<…>

47. Птицы домовные також по местам разность немалую имеют, ибо арзамаские гуси величиною и вкусом протчих превосходят.

48. Какие птицы вольные, и оные суть разных качеств и по местам в великости, цвете, перьях или пением, а употребляемые в пищу вкусом различествуют, и одного звания разные роды находятся; того ради хотя везде по имянованиям какие находятся объявить надлежит, но при том и чрезвычайности описать; а веема б изрядно живописцу оных чрезвычайных прилежно изобразить, за которой труд Академия достойное заплатить не пожалеет.

<…>

50. Рыбы по их родом не имеют ли со протчими знатной розницы в виде чрезвычайной великости, или вкусе, или род особливой находится <…>.

52. В приморских местах описать рыбы морские, и ежели есть чрезвычайные, чтоб их, смалевав, прислать.

<…>

54. Нет ли где пауков или тому подобных животных и вредительных животных; чим оных ядовитых змей, ужей и протчее заражение облегчают.

О подземностях

55. Какие в той стране крушцы или руды и соли находятся, яко металлы: золото, серебро, медь, олово, ртуть, железо, свинец; полуметаллы, яко: цынк, мерказит и протчее; соли и минералы <…>.

56. Краски и земли разные, яко: мел, карандаш, вап, вохра, киноварь, болюс, и разные в краски и лекарство, или сосуды употребляемые глины.

57. Каменья твердые или прозрачные: алмазы, яхонты, лалы, изумруды, хрустали, аметисты, бегатыючи и протчие; твердые, а не прозрачные и цветами отменные: бирюзы, лазурь, аспид, яшма, сердолик, агат, мрамор, алебастр и протчее; каменья особливо употребляемые, яко ноджак и трепель <…>.

58. Находятся ль каких животных кости в земле, в какой глубине, какой великости, или тягости и цвета.

59. Нет ли каких окамененных вещей или при реках обретенных, яко: разных видов раковины, рыбы, деревья и травы, или в камнях особливые изображения и виды, или подобные каменья коим либо плодам, яко яблокам, грушам и семенам, и тому подобное, таковые собирать и их, или для великости неудобные смалевав, во Академию сообщать.

О жителях

60. Какие народы ныне в той губернии и уезде находятся, отличая русских от иноверцев и новокрещенных иноязычников, каждой народ по его званию, не сообщая воедино.

61. Какое множество коего народа, разделя духовных, военных, гражданских, торговых, земских и ясашных.

<…>

63. Какая от них ее императорскому величеству услуга, ежели военна, с каким оружием и каким порядком, не включая в то регулярных.

<…>

69. Какие ремесла наиболее в тех местах делаются или товары приуготовляемы, за лутчие пред другими почитаются, например: в Москве пиво, в Ярославле кожи яловочные <…>.

74. Каким тамошние народы особливо и в которые времена болезням подвергаются и чим оные лечат, с какими обстоятельствы; и хотя некоторые показывают, якобы лекарей и лекарств не знают, и тем по тому верить нельзя, ибо благодатию божиею всякая страна в травах и овощах и подземностях по болезням неоскудные лекарства имеет, токмо б их люди знали, что от чего и как употреблять.

75. Докторов же лекарей, а колдунов и ворожей суще нет, но находятся везде коновалы, також мужики и бабы простые, да от слуха или искуства ту или иную траву и корень в некоторых болезнях употребляют, и от незнания сил называют колдунами или ворожеями, того ради и нуждно о том Академии обстоятельно ведать; но ежели откуда что о таких лекарях обстоятельное покажется, то Академия, взирая на свойство тамошних болезней, или трав или рощеней, может способные наставления для пользы напечатать и издать, дабы всяк любопытный мог себя и ближнего пользовать.

<…>

О жилищах

77. Как оные <из>древле именовались и как ныне имянуются, и ежели имя переменено, когда и кем, и что прежнее и последнее с какого языка по русски значит.

78. Какие волости, торжища или села великие и монастыри в котором ведомстве находятся.

<…>

80. Естли о заложении его известие, когда и кем построен.

81. Какими людьми, от кого и когда населен.

82. Естли которой город на другое место перенесен, где оной и в каком розстоянии прежде стоял, когда и для какой причины перенесен.

<…>

84. Какую и как великую крепость имеет; ежели деревянной или каменной, сколько башен; ежели земляной, сколько раскатов или болварков.

<…>

87. Колико каких государственных, церковных и народных, каменных и деревянных строений внутрь крепости, или за крепостью в слободах, то есть церкви, канцелярии, монастыри, училища, богадельни, домы губернаторов или воевод, дом епископа или другого знатного духовного начальника, гостиные дворы и ряды, которых число показать порознь.

<…>

90. Есть ли что дивное или видения достойное в церквах, например, мощи святых и утварей церковных, или что за древность, или за хорошую работу, или по природе за дивное почитается и хранится; а в канцеляриях есть ли древние письма или обретенные давности.

91. Нет ли каких манифактур, или работ и строений особливых, которое проезжаюсчему видения достойно, например, в Ярославле полотняная и кожевенные, в Казане суконная и пр.

92. Бывают ли ярмонки или годовые торги, в которое время и как долго.

<…>

95. Не был ли оной город когда кем взят или разорен, или мужественно оборонялся.

96. Кто в нем прежде сего владетели или князи удельные были, и когда, каким случаем владение их кончилось.

97. Не бывало ль во оном каких знатных съездов или мирных договоров.

98. Не бунтовались ли оного жители, и в которые времена, и каким образом смирены или прощены.

101. Кто воеводы им, губернаторы своим тщанием и разумом какую пользу городу показали <…>.

102. Не было ль в близости оного у кого с кем боев или сражения.

103. Нет ли где в уезде том каких признаков и видов, где напредь сего городы или знатные строения были, и нет ли известия, как именованы, когда и кем разорены.

104. Не находится ль где в степях и пустынях каменных болванов или камней с надписями или какими либо начертании, которое, елико возможно, живописцу надлежит назнаменовать и, описав ево меру и цвет, при том же сообщить.

105. В некоторых местах в древних могилах находятся старинные вещи дивные и ко изъяснению гистории веема полезные и паче такие, на которых какое либо начертание или подпись различными фигурами изображенное, оное на медных, железных, каменных или глиняных вещах; ежели сыщется, надлежит прилежно хранить, понеже и за глиняное заплатится не меньше, как за серебро.

106. Особливо находятся горшки и кувшины в гробах, на которых надписи есть, да, когда их откопав, скоро вынять, то он истрескается или развалится, того ради оные, откопав, надобно не скоро вынимать, проветреть на том месте, а потом вынять, поставить, чтоб от солнца высох, и тако может далее везти и вручить воеводе, а воеводы чтоб благоволили оные, чрез живописца или другого искусного на бумагу срисовав, Академии сообщить, по котором достойное награждение обретшему и живописцу Академия пришлет без умедления.

107. Золотые же, сребряные и медные вещи, яко идолы, звери и протчие вещи, если токмо фигуры своей не повреждены, хотя и надписи имеют, надлежит по тягости металла покупать и, деньги безобидно платя, присылать во Академию; если же и на золоте явится подпись или работа хорошая, то и сверх достоинства золота или серебра безобидно от Академии и поверенных от оной заплачено будет; и о том таким гробоискателям надлежит объявить, чтоб знали и неведением таких вещей не портили или за страх, что у них даром отымут, не таили. И господам воеводам и протчим управителям в том для пользы отечества поступать со всякою прилежностию и хранением, чтоб такие сокровища таить никто не опасался. <…>.

Печатается по: Татищев В. Н. Избранные труды по географии России. М., 1950. С. 77–97.

Историк, археограф. Уроженец Германии, с 1725 г. в России. В 1747 г. принял русское подданство. В Петербургской АН служил преподавателем, помощником библиотекаря, разбирал архив. С 1748 г. – академик. Инициатор издания «Примечаний к “СПб Ведомостям”» – первого русского исторического журнала. В 1733– 1 743 гг. в составе отряда Второй Камчатской экспедиции собирал и описывал документы и памятники Сибири, на основе которых написал труд «История Сибири». Автор работ по русской истории, ввел в научный оборот значительное количество источников. В 1744 и 1746 гг. выдвигал проект учреждения при АН Департамента российской истории. Академик АН, «российский историограф» (1748). С 1764 г. жил в Москве, где назначен начальником Главного архива Коллегии иностранных дел; им составлен план по систематизации, изданию и сбору документов, формированию справочного аппарата в архиве. Автор идеи централизации архивного дела в стране. Подготовил к изданию первый русский географический словарь. Обширная библиотека и собрание рукописей Миллера приобретены по указу императрицы Екатерины II для Главного архива.

Программа изучения памятников в основном была сформулирована Миллером в Сибири: сначала разработана анкета для изучения населенных пунктов, которая рассылалась по городам перед приездом туда экспедиции, а в 1737 г. совместно с И. Г. Гмелиным он подготовил инструкцию для С. П. Крашенинникова, отправлявшегося на Камчатку. В ней предусматривался значительный объем естественно-научных и исторических исследований. В 1 739 г. составлена инструкция адъюнкту Г. В. Штеллеру.

Публикуемая Инструкция, составленная для адъюнкта И. Э. Фишера, «Показание, каким образом при описании народов, а паче сибирских, поступать должно» была составлена около 1740 г., когда Фишер (1697–1771) приехал в Сибирь для замены заболевшего Миллера. В инструкции содержалась программа полевых географических, исторических, археологических исследований, а этнографическая часть программы явилась передовой для своего времени. Эта специальная программа по изучению и сбору памятников не только позволила зафиксировать сведения, ранее неизвестные отечественной науке, но и способствовала становлению критериев отбора и систематизации артефактов, развитию форм описания памятников и коллекций.

[54]

<…>

§ 5. Об описании древностей.

1) Главнейшая цель при изследовании древностей этого края должна, конечно, заключаться в том, чтобы оне послужили к разъяснению древней истории обитателей его, чего и можно смело ожидать от различных древностей, встречающихся в Сибири. Но так как вместе с тем принято описывать и другие, относящиеся сюда предметы, не ради пользы, а ради курьезности их, да то, что может быть перевозимо, собирать и хранить в кунсткамерах и со всего снимать рисунки, то и на все это необходимо обращать внимание.

2) Древности же так разнородны и изследования, которым оне должны быть подвергаемы, так различны, что для тщательнаго изучения и описания их необходимо несколько более подробное руководство.

3) Местами, особенно в степях, встречаются старинныя укрепления, окруженныя земляным валом. Из них одни четыреугольны, другия круглы, некоторыя выведены в виде дуги по направлению к защищенной природою возвышенности. Все это такия древния сооружения, что теперешние языческие обитатели не хотят признать их за произведения своих предков, а приписывают их народу, который до них жил в этих местностях и которым принадлежит также большая часть остальных сибирских древностей.

4) При этих укреплениях следует обращать внимание, главным образом, на естественное положение их, на величину занимаемаго ими пространства, на вышину вала, глубину находящагося за ним рва, расположение их по отношению к стране света и на местность, с которой устроен вход.

<…>

9) По собранным мною сведениям, в верховьях Оби, на башкирской границе, находится старинное полуразвалившееся здание, которое я не знаю к какому отнести времени. Не могу также сказать, позволят-ли мне посетить его условия моего путешествия и ненадежность тамошних мест.

10) Строения этого рода и укрепления последней категории можно, пожалуй, причислить к древностям новейшаго времени. Но не подлежит сомнению, что они не менее первых заслуживают описания, и если возможно будет узнать происхождение их, то это послужит только в пользу изучения связи сибирской истории.

11) По этой причине не следует оставить без внимания и рукописи, найденныя в развалинах Семи Палат и Аблайкита, равно как в одной пещере на Енисее, по ту сторону пограничной линии.

12) В Нерчинской степи виден земляной вал, который, говорят, тянется по прямой линии из Монголии чрез Аргун до Амура.

13) Затем в степях, более всего в красноярском округе, встречаются каменныя статуи, изображающия как людей, так и животных, и служащия тамошним языческим народам предметами поклонения. К этой категории относится каменный баран, изображенный в соч. Страленберга. Все те, которыя мне известны, списаны мною и срисованы. Если окажутся еще некоторыя, то необходимо удостовериться в том, обращены-ли оне лицом на Ю[г].

<…>

17) Кроме того, в степях местами, особенно наЗ[ападе] от Енисея, встречаются большие, вертикально стоящие, каменные памятники, из которых большая часть совершенно гладки, немногие же украшены фигурами и, кажется, начертаниями, имевшими, может быть, определенное значение, а на одном, сколько известно, находится надпись из каких-то букв.

18) Последний есть тот самый камень при р. Уйбате, который срисован Мессершмидтом и изображен на гравюрах, изданных проф. Байеромъ и г. Страленбергом. Я велел снять с него новый рисунок. Замечательно, что буквы надписи на вышеупомянутой красноярской статуи тождественны с буквами на этом каменном памятнике. Если бы удалось найти еще несколько таких надписей, то, может быть, со временем неизвестныя и утерянныя письмена поддались бы разбору.

19) Не следует оставлять без внимания ни изображений, ни письмен столь древняго происхождения. Какими маловажными они бы ни казались, но с них необходимо делать снимки[55], чтобы со временем можно было сопоставить все древности такого рода и вывести из них заключение.

20) Сюда относятся и расписанныя изображениями людей и животных естественныя скалы по берегам некоторых рек, как, напр[имер] на Томи, между Томском и Кузнецком, на Енисее, ниже Красноярска, на Тунгузке, повыше Мурскаго порога, на Лене, между Верхоленском и Тутурской слободкой.

<…>

24) Исбранд пишет о старинных жерновах и тележных колесах, найденных около Аргуни; хотя я и получил подтверждение этого известия, но не нашел никого, кто бы мог описать наружность этих вещей. Необходимо иметь это в виду, чтобы была возможность сравнить старинные предметы с нынешними вещами различных народов.

25) В красноярских степях я нашел два старые камня от небольшого жернова, которые и сохранил, как доказательство. Из той-же степи мне известно, что будто-бы у реки Тоюм, близь Белаго Юса, стоят два большие жернова, прислоненные к дереву.

26) В уральских, саянских, нерчинских и аргунских горах, да и доселе везде, где в Сибири известны медныя и серебряный руды, встречались не только следы древних шурфов и рудников, но и остатки плавильных печей и трейбгердов, в которых древние обитатели плавили и очищали руды.

27) Древния могилы в степях иртышских, красноярских и нерчинских могли бы дать больше всего материалов для разъяснения древней истории и быта прежних жителей этих местностей, если бы те вещи и орудия, которыя корысть побудила извлечь из них, не были непростительно растрачены, так что в настоящее время приходится довольствоваться почти одним только созерцанием этих, большею частью разоренных, хранилищ стольких драгоценностей и редкостей, да воспоминанием о том, что в них было найдено.

28) Если со временем южныя части Сибири, выше р. Тобола и на западной стороне Иртыша, где большая часть могил еще не разрыта, удалось бы оградить от всех опасностей и неприятельских вторжений Киргиз-Кайсаков, то еще можно будет, надеюсь, открыть многое, что послужит в пользу нашего намерения. Весьма желателен однакоже при этом тщательный надзор, чтобы снова не погибло неоценимое сокровище столь многих замечательных исторических памятников.

29) Внешний вид могил в разных местностях различен. Даже в одной и той-же местности встречаются могилы, настолько отличающияся одна от другой, что их можно приписать совершенно различным народностям.

<…>

48) На большие торчмя поставленные могильные камни следует также обращать внимание и разспрашивать, находятся-ли по близости такия скалистыя горы и местности, из которых они могли быть взяты, и не привезены-ли они издалека.

49) Чтобы иметь возможность точно судить о содержимом могил, лучше всего, конечно, самому велеть вскрыть много могил в разных местностях, особенно там, где есть надежда найти, кроме костей, еще другия зарытыя в землю редкости.

50) Для этого в населенных местах необходимо запасаться достаточным количеством рабочих и потребными для работы инструментами, как-то: лопатами и кирками, так как могилы в степях большею частью находятся далеко от русских селений.

51) Если на это (т. е. на раскопки) не окажется ни времени, ни случая, то необходимо, по крайней мере, усердно отмечать все, что можно узнать из разсказов людей, снискивающих себе пропитание долговременным раскапыванием могил.

<…>

53) Обстоятельства, на которыя следует обращать внимание, как при собственном исследовании могил, так и при разспросах о них, заключаются в следующем:

54) Найдены-ли в могиле одно или несколько различных мест погребения?

55) Встречались-ли могилы и за чертою могильных камней?

56) Обложено-ли место, в котором схоронен покойник, камнем, в каком именно виде и какими камнями, или оно обставлено и покрыто плитами, или просто вырыто в земле?

57) Плотно-ли утрамбована земля над местом погребения или она только насыпана?

58) Как глубоко в земле находятся места погребения, считая опять от поверхности земли, так что при насыпных курганах следует вычитать вышину курганов?

59) Находятся-ли следы гроба, и видно-ли, что покойник был положен между досок или столбов, был-ли он чем-нибудь покрыт или во что-нибудь завернут?

60) Есть-ли признаки, что все покойники схоронены в целости и нельзя-ли по плотности и положению некоторых костей предположить, что покойник сперва быть сожжен и потом только схоронены кости?

61) Найдены-ли кости сожженных покойников в сосудах или просто в земле?

62) В какую страну света обращена голова у несожженных покойников?

63) Все-ли кости лежали в естественном положении и всегда-ли находимы были все кости одного и того-же человеческаго остова, или иногда некоторых костей недостает?

64) На сколько кости пострадали от времени, хрупки-ли оне и какого цвета?

65) Зарыты-ли с покойниками целые остовы коней и овец, либо части или, по крайней мере, головы их, где они лежат и в каком положении?

66) Какия вещи и орудия и из какого металла встречаются в могилах, как при погребенных, так и при сожженных остовах?

67) Лежат-ли эти предметы в головах или в ногах, и с которой обыкновенно стороны?

68) В иртышских степях иногда находили множество тонких чеканных золотых листков, в которыя покойники, повидимому были завернуты.

69) К числу самых обыкновенных могильных вещей, сделанных из драгоценнаго металла, т. е. золота, принадлежат серьги, простыя кольца, шейные и ручные обручи и пояса.

70) Находили-ли также драгоценные камни и бусы и на каких именно уборах?

71) В каком виде бывает то золото и серебро, которое находят при сожженных костях: состоит-ли оно всегда из сплавившихся кусков или оно, по крайней мере, слегка расплавилось; встречаются-ли также цельныя вещи?

72) Нередко из могил извлекали литыя вещицы из золота, серебра, да из желтой и красной меди, изображающая различныя фигуры людей и животных.

73) Относительно больших металлических блях с изображениями и надписями, встречавшихся довольно часто в могилах на Иртыше, необходимо разузнать, не находили-ли в одной и той-же могиле несколько блях и не видно-ли следов прикрепления их ремнями к одежде.

74) Вместо них в красноярских степях в могилах находят много круглых и небольших блях из красной меди без изображений и надписей.

75) Не встречаются-ли драгоценные камни, золотыя и серебряныя монеты и что на последних выбито? Мне до сих пор не удалось найти такия, на которых были-бы письмена.

76) Встречалось-ли в могилах оружие, как то: сабли, кинжалы, секиры, ножи и стрелы, и из какого металла? Особенность красноярских степей заключается в том, что все тамошнее оружие этого рода из меди.

77) Встречается-ли домашняя посуда, как-то: котлы, горшки, блюда, тарелки, подсвечники и т. д., и из какого металла?

78) Видна-ли на серебряных сосудах позолота?

79) Встречаются-ли шахматы?

80) Попадались-ли глиняные горшки и кувшины, какой они формы, приделаны-ли к ним ручки и глазурованы-ли они?

81) Находятся-ли на металлических и глиняных сосудах, блюдах и горшках вырезанныя вглубь либо рельефныя фигуры людей, животных и растений?

82) Встречались-ли когда-нибудь цельные сосуды или черепки фаянсовые?

83) Встречаются-ли иногда остатки шелковых или шерстяных тканей, особенно же бархата, равно как кожи от седел или уздечек?

<…>

90) Иногда и вне могил встречаются в земле и на ней металлический и каменныя древности, которыя не менее других заслуживают внимания.

91) Сюда относятся секиры древних или так называемыя громовыя стрелы, да каменные наконечники стрел и долота, сделанныя из агатов и яшмы. Недавно такия вещи нашли в Киренском остроге, на берегу Лены, при копании земли, и в Красноярске на степи.

<…>

99) Следует, на сколько возможно, тщательно собирать, скупать и отдавать в царскую кунсткамеру всякия древности, которыя или отыскиваются, или еще находятся кое-где у частных лиц, из какого-бы то металла или камня ни были эти вещи. Да и глиняные сосуды не следует при этом оставлять без внимания.

100) Необходимо также собирать сведения о соседних странах и государствах, какия у них находят древности; таковыя следует описывать по разспросам, а вещи, которыя можно добыть, также собирать и скупать для царской кунсткамеры.

<…>

Приложение П. О рисунках.

<…>

6) Относительно древностей могу только сказать вообще, что со всех, которыя удастся увидеть или приобрести, следует снимать рисунки. Обойтись можно без рисунков только с находящихся в красноярских степях статуй, каменных памятников, и надгробий, украшенных изображениями, равно как с расписанных скал на Томи, Енисее и Лене, потому что с них уже сняты рисунки по моему распоряжению.

<…>

Приложение III. О собрании различных вещей для Императорской кунсткамеры.

Сюда относятся: 1) различныя удобно-перевозимыя древности, в особенности могильныя, и другия небольшия, находимыя местами, вещицы. По моему мнению, не мешало бы даже переслать в Петербург, в царскую кунсткамеру, каменный памятник на Уйбате, украшенный неизвестною надписью, да каменную статую, с подобною-же надписью, находящуюся в Красноярске. Я же не сделал этого только потому, что без Высочайшаго повеления не осмеливался расходовать на это деньги.

Печатается по: Из сочинений академика Г. Миллера и И. Гмелина // Сибирские древности: В 2 т. СПб., 1894. Т. 1. Вып. 3. С. 107–114. (Материалы по археологии России, изд. Императорской Археологической комиссией. № 15).

Государственный деятель. Родился в дворянской семье, получил образование в европейских университетах. Член Комиссии по пересмотру законов (1754). Первый директор Московского университета (1755–1757), где активно поддерживал передовую научную мысль; заботился о становлении университета: участвовал в разработке учебных программ, приобретении оборудования для естественнонаучного кабинета, ходатайствовал перед АН о составлении университетской библиотеки. Работал совместно с куратором университета И. И. Шуваловым, являясь посредником между ним и университетом.

В середине 1 750-х гг. по указу императрицы Елизаветы Петровны проводилась ревизия деятельности государственных учреждений России с целью их усовершенствования; в 1 754 г. в Мастерскую и Оружейную палату Московского Кремля для ревизии был направлен А. М. Аргамаков. Тщательно изучив сокровища Палаты и ее состояние (плохую сохранность предметов, отсутствие подробных описей), пришел к выводу о необходимости преобразования Палаты в государственное хранилище, музей русской славы, о чем представил проект в Сенат.

Проект А. М. Аргамакова 1755 г. – первый в истории отечественной культуры план преобразования хранилища придворного ведомства в государственное музейное учреждение. Для реорганизации Палаты Аргамаковым предполагалось провести ряд специфических мероприятий: подробное описание коллекции, составление реестра и каталога, в т. ч. на иностранных языках, реставрацию памятников, их охрану и доступность для обозрения, строительство специального здания (проект разработан архитектором Д. В. Ухтомским). Кроме того, Аргамаковым предложена систематизация памятников по видам (государственные регалии, оружие и т. д.). Закономерно, что осуществление этого проекта, который по некоторым показателям опережал свое время, стало возможным лишь в начале XIX в.

А. М. Аргамаков [Проект преобразования Оружейной палаты]

[56]

1755 года февраля 6 дня в собрании правительствующего Сенате по репорту коллежского советника и московского университета директора Аргамакова, коим на полученной из правительствующего Сената минувшего генваря от 24 числа сего 1755 году указ о скорейшем по силе преждепосланных указов сочинении по материям пунктов представляет, что он к сочинению по мастерской и оружейной палате пунктов принадлежащаго известия от канцелярии оной палаты многократно требовал, токмо не получил, а ныне по неисправному в той мастерской и оружейной палате для содержанию того известия вскоре иметь никаким образом ненадежно, того ради чтоб в том порученном ему деле дал[ь]няго замедления не происходило и опасаясь штрафа по нынешнему, той мастерской и оружейной палаты состоянию представляет генеральное мнение:

«1» освященные вещи, каковы есть короны, скипетры, державы царския и императорския регалии необходимо должны быть положены в лутчем [лучшем] порядке, также куриозные вещи древней работы со многим числом посуды серебреной, с пребогатым конским и оружейным прибором могут составить складную галерию; «2» сего ради мнитца не без нужды чтоб зделать нарочное здание и расположить все вышеписанное с украшением в надлежащем порядке; «3» зделать новую опись по расположению в той построенной галлерии обстоятельно, с ценою и изъяснением, что какая вещь в себе изображает по нумерам, и с лутчих вещей снять абрисы, и оной каталог напечатать на рус[с] ком и на других иностранных языках, дабы столь богатые и куриозные вещи, которыя приносят славу империи, не преданы были забвению; «4» мастеровых людей освидетельствовать и годных для починки и содержания тех вещей оставить с довол[ь]ным жалованьем, а протчих отпустить на свое пропитание, «5» определить афицера с командою для охранения вещей, которой бы о том едином крайнее имел попечение, «6» один день назначить в неделе, чтобы желающим показывать к их удовольствию в присутствии члена, которой, будучи по нужде еженедельно входить должен, может видеть, что в непорядке лежит и немедленно исправить.

Д. В. Ухтомский. Проект галереи Оружейной палаты. План и фасад

А по справке по определениям правительствующего Сената 1754 года, по «1^м»: ноября 29 по доношению оного советника Аргамакова в мастерскую и оружейную палату подтверждено Указом, чтоб дела и вещи были разобраны и содержаны порядочно, и всему тому иметь исправные реэстры и описи, в чем сенатской конторе ту мастерскую и оружейную палату принуждать неослабно; по «2^у»: 22 декабря во все кол[л]егии канцелярии, приказы и конторы, в том числе и в мастерскую и оружейную палату подтверждено указами, дабы требуемые определенными для разобрания по материям указов и сочинения пунктов членами с указов копии известий и прочее отданы были вскорости под опасением за продолжение штрафа, а о скорейшем тем определенным членам означенного порученного им дела во всем, так как прежде посланными указами повелено об окончании и к ним посланы указы ж.

Приказали мастерской и оружейной палате требуемые к сочинению по той палате пунктов известии, к означенному советнику Аргамакову по силе преждепосланных указов отослать немедленно, и в том от сенатской конторы иметь крепкое понуждение, а по мнению оного советника Аргамакова, имевшияся в той мастерской и оружейной палате вещи, посуду и протчее разобрать и положить порядочно и зделать обстоятельную всему опись с объяснением, какая вещь в себе изображает, по нумерам. Для того расположения вещей приличные к тому покои в ведомстве оной мастерской и оружейной палате имеютца ль или, как означенной советник Аргамаков представляет, надлежит вновь нарочно зделать, и где какие имянно, также и о мастеровых людях рассмотреть той мастерской и оружейной палате, и строению учиня, чрез архитектора план с фасадом и смету представить в правительствующий Сенат, почему тогда об абрисах и о напечатании каталога и о афицере с командою и о протчем определение учинено быть имеет, и о том в мастерскую и оружейную палату и к советнику Аргамакову послать Указы[57]. А в сенатскую контору сообщить ведение в экспедицию, потом канцелярии с того репорта и с сего журнала дать копию.

Подписан 13 марта.

А. Бутурлин

Князь Иван Щербатов

А[лексей?] Голицын

[2 подписи неразборчивы].

Печатается по: РГАДА. Ф. 248 (Сенат и его учреждения). Кн. 2952. Журналы и протоколы Сената. Л. 68–71. Писарский оригинал с автографами.

Ученый, литератор, знаток искусства, коллекционер. Родился в Германии, образование получил в Дрезденской Академии рисунка и живописи и Лейпцигском университете. Приобрел обширные познания в литературе, музыке, нумизматике, изобразительном искусстве. В 1735 г. по приглашению директора Петербургской АН И. А. Корфа приехал в Россию, где проявил свои универсальные способности. Как профессор элоквенции (красноречия) и поэзии и член АН (с 1 737 г.) читал лекции по истории, литературе; участвовал в составлении каталога библиотеки АН; с 1738 г. заведовал Гравировальной палатой АН; описал архив академии. В 1742–1745 гг. – воспитатель и библиотекарь великого князя Петра Федоровича (будущего императора Петра III). С 1747 г. руководил Художественным департаментом реорганизованной Академии наук и художеств. С 1757 г. возглавлял медальерное дело в России. В 1757–1761 гг. руководил восстановлением здания Кунсткамеры после пожара. Член Вольного экономического общества (1766). Собрал коллекцию картин, гравюр, скульптуры, монет и медалей. Придавая особое значение презентации произведений искусства, в 1760-е гг. составил планы развески картин во дворце Петра III и в Картинном доме в Ораниенбауме. Создатель первой истории русского искусства и истории коллекционирования в России.

Наблюдательный автор записок, Штелин рассказал обо всем увиденном в культурной жизни Петербурга на протяжении 50 лет: о медальерном и гравировальном деле, развитии живописи, скульптуры, архитектуры, иллюминации, музыки и театра, производстве шпалер и мозаики. Штелиным сделаны описания всех значительных художественных, в т. ч. дворцовых, коллекций Петербурга и пригородов, опись скульптуры Летнего сада, составлены каталоги ряда частных собраний (П. Б. Шереметева, И. Г. Чернышева, И. И. Шувалова и др.).

Раздел его записок «История картин в России» (публикуемые отрывки относятся к 1754–1781 гг.) отражает историю коллекционирования произведений искусства на протяжении практически всего XVIII в., очевидцем и участником чего он являлся. Штелиным описаны не только факт существования и состав коллекций и первых картинных галерей, но и широкая сфера коллекционирования: мода, формирование художественного рынка в стране. Представляя огромную ценность как исторический источник, записки являются одним из первых образцов отечественной музеографии.

В древнейшие времена [не было] никаких других [картин], кроме икон и изображений святых. Такие картины, большие и малые, [имелись] во множестве, целые иконостасы и стены церквей [были] заполнены [ими]. Еще до царствования Ивана Васильевича[58] некоторые современные греки писали в Москве царей или великих князей и святых в технике фрески[59].

Голландские и немецкие купцы в Архангел [ьске], Москве и Петербурге привозят в страну различные картины для меблировки своих домов[60]. Еще больше во времена Петра I. Позднее голландские шкиперы постоянно привозят с собой целые коллекции.

Петр I покупает в Амстердаме на аукционе картин большое собрание. Устраивает в Петергофе в увеселительном дворце Монплезир первую картинную галерею. После смерти оставляет еще другое собрание[61], о котором вспоминает после восшествия на престол его дочь Елизавета, велит отыскать его и, наконец, обнаруживает наполовину погибшим в одной из кладовых (1744). Г-н Пфанцельт[62] должен был несколько лет заниматься их починкой.

Хороший вкус и большая охота до картин императрицы Елизаветы способствуют покупке через придворного живописца Гроота[63] целой галереи в Праге. Устраивает в новом дворце в Сарском Селе порядочную картинную галерею[64]. Также [создает] другую галерею при дворе в Петербурге. Ее вкус и увлечение становятся известными в Европе, и время от времени к ее двору отовсюду доставляют целые собрания картин, например Морель, Дюбукир, Гральянер, Далольо и др.

Богатые частные лица подражают ее вкусу и составляют коллекции картин, как то: граф Шереметев <…>,

Петр Иванович Шувалов, Воронцов из Италии <…> и т. д. Великий князь Петр Федорович скупает много хороших картин, также его тайный советник Пехлин устраивает в Ораниенбауме галерею.

Камергер Шувалов [Иван Иванович] скупает множество превосходных картин у Лагрене и других. Граф Разумовский <…> и т. д.

Императрица Екатерина II получает после смерти Ротари (1762) целое собрание его картин, также Плацерля и Яннкля[65] из Вены (1766).

1768. Получает изысканные вещи из Италии и Франции (Греза и т. п.).

Устраивает галерею в новом здании возле висячего сада[66].

В 1743 году по рекомендации придворного живописца Гроота было куплено собрание картин из Праги за 20 000–16 000 рублей и из них устроена галерея. Летом она размещалась на Летнем дворе[67], а зимой в Зимнем дворце, а именно в соседнем с большим залом покое, в котором во время праздников во дворце имели обыкновение ужинать великий князь и с ним чужестранные министры.

Именно в этом году Его императорское высочество великий князь[68] получил в подарок от голландского адмирала Линслагера две картины Яна Хейсума (плоды и птичьи гнезда и т. п.) такой красоты и совершенства, какие только когда-либо могло создать искусство. Они помещены в картинном кабинете Его императорского высочества в Ораниенбауме в ящичках из красного дерева, обитых внутри зеленым бархатом.

В это же самое время Ее величество императрица[69], которая кроме прочего обладает тончайшим и изысканнейшим вкусом как в одеждах, так и в меблировке, выказала особую любовь к хорошим картинам. Она вспомнила, что ее блаженной памяти отец привез с собой из Голландии несравненно больше картин, чем можно было еще видеть в Петергофе и других императорских дворцах. Ее величество могла даже подробно описать из них несколько превосходных картин, которые после его смерти никогда больше не попадались ей на глаза.

После многих расспросов Ее величества нашелся наконец в сундуке, гардеробе или кладовой для хранения верхнего платья запас из более чем 300 различных итальянских, голландских и других картин, которые, однако, за давностью времени и полным забвением были столь ужасно испорчены, что превосходный реставратор картин Фанцельт в течение нескольких лет был целиком занят ими. Большинство из них попали затем в Сарское Село, где была устроена пристойная галерея.

<…>

Когда в 1743 году Ее величество переехала в новый Летний дворец и великий князь по местному обычаю хотел сделать на новоселье подарок в новый дом, я купил для этого Его императорскому высочеству у г-на Валериани за 100 дукатов превосходный оригинал Пьетро Корреджо «Бегство Христа в Египет», который Ее величество очень милостиво приняла от великого князя и велела повесить в своем картинном кабинете[70].

В это же время сюда приехал один человек из Гамбурга с полудюжиной превосходнейших голов Деннера и многими второстепенными его вещами, из которых большинство было куплено при Дворе[71]. За пару лучших голов, а именно молодой и старой женщин, он спрашивал 300 рублей. В 1746 году в Петербурге оказался торговец картинами из Гамбурга г-н Морель с запасом в несколько сот картин всех школ и веков. Поскольку он требовал слишком много, Двор возвратил ему все картины.

Тогда он заказал напечатать их каталог, выставил картины для обозрения в нескольких комнатах в доме купца Риттера и хотел продать их с аукциона[72]. Но предложения были сделаны столь низкие, что он смог отдать за них лишь несколько картин и, следовательно, едва начав аукцион, должен был прекратить его.

Позднее он продал часть из них графам Шереметеву, Шувалову и другим, но большинство увез обратно в Германию. Почти в то же время сюда приехал также итальянец из Венеции синьор Бодиссони с немногими, но среди них довольно хорошими оригиналами. Лучшие из них купил Его императорское высочество великий князь, а именно две больших картины Гвидо Рени и несколько других за 5000 рублей. Другие получил г-н тайный советник фон Пехлин, как то: «Три грации» кавалера Либери, «Портрет Фракасторио» Тициана. Этот господин уже ранее обладал изрядным запасом больших и превосходных картин, которые он велел привезти сюда из Голштинии. Его отец, знаменитый врач, собрал их еще в минувшем веке в Италии. Из них Его императорское высочество великий князь получил несколько в свою галерею в Ораниенбауме. Прочие продавались после смерти этого голштинского министра у его вдовы.

Доменико Далольо, один из первых скрипачей императорского оркестра, почти ежегодно заказывает привозить из своего отечества Падуи и Венеции значительное число супрапортов[73], большей частью венецианских проспектов в манере Каналетто, как и прочие пейзажи, развалины и т. п., и продает здесь в знатнейшие дома, которые соревнуются между собой быть обставленными на самый современный манер.

Именно через него гетман граф Разумовский заказал написать маслом лучшему ученику Каналетто синьору <…> в Венеции все снятые здесь и гравированные на меди проспекты Петербурга в большом размере[74].

Он даже помог тому же господину приобрести в том же 1756 году собрание итальянских картин Конки, Либери, Бамбини и других из Венеции за 2000 рублей, которое развешено в загородном доме Его сиятельства на Петергофской дороге.

У г-на вице-канцлера графа Воронцова <…> также можно видеть несколько превосходных итальянских картин, большую часть которых Его сиятельство сам собрал во время своего путешествия по Италии в 1745–47 годах, а именно «Портрет папы» Сублера из Рима, несколько больших венецианских проспектов Каналетто, портреты императора Петра и Екатерины Натье из Парижа, «Христос на горе Елеонской» Пьетро Корреджо и т. п. Также два превосходных плафона, написанных в Венеции великим живописцем Тьеполо.

В загородном доме г-на гофмаршала барона Сиверса на Петергофской дороге также [находится] изысканная галерея.

Императорский камергер и граф Шереметев [Петр Борисович] обладает пристойной галереей итальянских и еще больше французских картин. Плафоны в его особняке[75] написаны большей частью Ле Ереном, местным второстепенным живописцем при императорских дворцах. Он отдал учиться живописи также несколько своих крепостных, среди них один по имени Иван[76] <…> превосходно преуспел, особенно в портретах в лучшем вкусе, и изрядно обогатил графскую галерею.

В 1758 году граф купил у г-на Фанцельта оригинал Моленаара, [изображающий] голландскую крестьянскую игру, вместе с другими картинами и эскизами за 400 флоринов, как и другие картины у Бодиссони, а именно «Адам и Ева» в превосходном вкусе Пальма, также «Сусанна и старцы» его же, наряду с несколькими другими картинами за несколько сот рублей, чтобы заменить ими плохие и недостойные картины своей галереи.

Когда в 1753 году по рекомендации римского губернатора графа Бьелке г-н Каспар Преннер был прислан сюда из Рима в качестве придворного живописца[77], он привез с собой множество превосходных старых итальянских картин, большая часть которых осталась здесь, а именно у Его сиятельства г-на вице-канцлера и других, как и у меня «Купидон» Померанци, два пейзажа на одной доске, с обеих сторон, падре Порденоне[78], в ателье которого в Риме она была вставлена в качестве филенки в дверь. Поэтому в ней еще можно было видеть замочную скважину, пока я не заказал вставить ее в верхнюю дверцу специально для этого изготовленного секретера или бюро.

1757 – камергер Иван [Иванович Шувалов] получил несколько красивых картин больших мастеров и среди других две картины [де] Витта из Амстердама, столь превосходно написанные в виде барельефов из гипса и бронзы, что многие считали их настоящими барельефами.

<…>

В том же году [1758] сюда вновь приехал г-н Бодиссони из Венеции с большим запасом прекрасных оригиналов и копий. Их каталог [находится] у меня под лит. В. В. Граф Шереметев купил у него различные прекрасные картины и заполнил ими места в своей галерее, где прежде находились жалкие картины. По предложению директора Академии Штелина Академия художеств [при Академии наук] купила у г-на Бодиссони 10 картин за 800 рублей для обучения воспитанников Академии.

Его брат Григорий также имеет пристойное собрание, составленное, однако, без вкуса и разбора. Три его сына также присылают иногда из своих путешествий некоторые хорошие картины. Среди них – три их портрета в шахтерской одежде на большой картине, написанной в Вене Мейтенсом.

Еще весной этого же года князь Митрий Михайлович Галлицин[79] послал из Парижа г-ну камергеру Шувалову оригинал Полтавской баталии, написанный в присутствии Петра I в Париже в 1716 году по собственным указаниям Его величества и затем там же гравированный наряду с тремя другими баталиями. Их доски находятся здесь, при Академии [наук], и оттиски продаются в книжной лавке.

1758 – Его императорское высочество великий князь заложил в Ораниенбауме картинную галерею, которая полна прекрасных оригиналов Гвидо [Рени], Бамбини, Денера, Тициана и т. п.

<…>

Умножение картин в России

Государственный канцлер Мих[аил] Ларионович Воронцов утверждает, что некоторые драгоценные оригиналы старых итальянских картин, которые владельцы прежде отправили из Москвы в свои поместья, обнаруживаются там и сям в России, хотя большей частью испорченные или по крайней мере плохо сохранившиеся. В доказательство этого Его сиятельство рассказал мне, что он однажды (1744) поехал с императрицей из Москвы в монастырь Новый Иерусалим приблизительно за 60 верст. Там он случайно услышал, что в нескольких верстах оттуда в сторону находится необычайно красивое поместье, которое прежде принадлежало сосланному императрицей Анной сенатору и так называемому российскому Макиавелли князю Дмитрию Голицыну[80]. Однажды утром г-н Воронцов из любопытства поскакал туда и нашел там среди прочего целую комнату, полную превосходных итальянских и брабантских картин, которые, однако, находились все в таком плохом состоянии, что некоторые из самых больших и дорогих картин висели частью покрытые плесенью, частью продырявленные, другие лежали сваленные в кучу.

1761 – весной граф Петр Шувалов купил и подарил камергеру Ивану Ивановичу Шувалову четырнадцать картин, написанных на меди Платцером из Вены (где он умер около двух лет тому назад). Его сиятельство заплатил 5000 рублей.

Первые ставшие здесь известными две картины этой особенно тщательной и блестящей живописи прибыли сюда из Вены в 1746 году и были куплены за 800 рублей гетманом графом Разумовским, который подарил их своему брату обер-егермейстеру. Граф подарил их императрице Екатерине II к остальным.

Живописец Гроот принял на себя запас из приблизительно 30 брабантских, итальянских и французских картин, которые купец Линдеман имел на комиссии, и постепенно продал большинство камергеру Шувалову и другим. Купец Иог[анн] Фридрихе[81] время от времени получал на комиссию из Голландии и Германии запас старых картин, среди них можно было встретить Вингебоома, Хондекутера[82] и других знатнейших мастеров, которые он продавал как с рук, так и с аукциона.

<…>

Умножению картин в России, но большей частью плохих, во многом способствуют голландские корабли, которые обыкновенно привозят с собой на продажу всевозможную старую мебель и среди нее всегда картины. В мае 1762 года я поехал с императором Петром III на биржу на голландский корабль, чтобы осмотреть большую партию голландских картин. Из них Его величество выбрали со мной лучшие и заплатили за 10 или 12 картин 560 рублей. Этот государь вообще очень ценил хорошие картины и, будучи еще великим князем, уже собрал превосходную коллекцию и основал в Ораниенбауме большую картинную галерею. Позднее, когда он стал императором, я должен был устроить ему в новом дворце картинный кабинет и в крепостном дворце картинный зал[83]. В 1764 году, в начале августа, [в Петербург] прибыло превосходное собрание прекрасных итальянских и других картин от банкира Гоцковского из Берлина[84], которыми он оплатил часть векселей, выданных российскому императорскому генеральному военному комиссариату за купленные склады и вернувшихся из Голландии опротестованными.

1766 – Весной Ее величество[85] осмотрели прибывшие из Вены на комиссию 9 работ Платцерта – превосходные картины, среди них крупнейшая, которую, возможно, когда-либо написал Платцерт, а именно «Свадьба короля» из Евангелия.

NB. Эти бесценные картины Платцерта были отданы обратно во время войны 1771 года и вернулись в Вену. Тот же самый [?] летом опять получил по заказу из Вены партию отличных картин и среди них несколько превосходных картин Янека и бесценную голову работы Рубенса и одну – Рембрандта.

Ее величеству также была доставлена превосходная картина Ереза из Парижа и одна Карла Ванлоо, обе поступили в Кабинет Ее величества (и затем в Академию художеств). <…>

1767 – Ераф Кирилла Еригорьевич Разумовский привез с собой из путешествия по Италии множество отличных картин (Мартинелли[86] – его живописец), 3 картины Помпео Баттони.

1767 – Двор получил собрание превосходных картин из Италии.

1768 – Другое приобретение из Франции через посредство графа Бецкого – «Сусанна и старцы» де Труа.

[Были приобретены] галерея и собрание эстампов графа Брюля[87].

NB. Большинство картин страшно заплесневели, вероятно, в подвалах во время осады города Дрездена. Пфандцельт несколько лет реставрировал их, и сама императрица (1769) часто целыми часами чистила их. Также [была приобретена] галерея графа Кобенцля из Брюсселя[88].

Величайшая картина, которую когда-либо написал Рембрандт, – Блудный сын (в полный рост) в объятиях своего отца.

<…>

Как при реставрации вышеупомянутых картин из галереи графа Брюля, так и позднее, при расстановке и приведении в порядок всех картин в новой галерее и Эрмитаже, Ее величество занималась почти ежедневно и часто по несколько часов, и так несколько лет подряд. Через это она приобрела действительно большие знания знатнейших школ и характера знаменитых мастеров и столь тонкий вкус и основательное суждение о картинах, что этой монархине ничего, кроме превосходного, больше не нравится в искусстве, и вот уже несколько лет она выбрасывает многие вещи, которые прежде занимали почетное место в ее картинной галерее, и на их место ставит лучшие.

<…>

1768 – Для Его сиятельства сюда прибыло из Италии и Франции целое собрание старых и новых картин, которые купил граф Кирилла Еригорьевич Разумовский во время своего последнего путешествия, и было развешено Мартинелли в новом графском особняке на Мойке. <…>

Сенатор и тайный советник г-н Теплов[89], большой любитель картин, который в молодости сам писал маслом, и еще сохранились его различные натюрморты с фруктами и другие картины, издавна собирал хорошие картины и, наконец, в 1770 году устроил в своем новом флигеле во дворе своего особняка на Фонтанке большую галерею.

Тайный советник и кабинет-секретарь Адам Васильевич Олсуфьев устроил в узкой длинной комнате в своем доме галерею из прекрасных итальянских и голландских картин.

<…>

В то же самое время г-н вице-канцлер князь Александр Михайлович Еолицын начал собирать картины и благодаря своей корреспонденции выписывать из разных стран. В 1776 году Его сиятельство уже собрал такую большую коллекцию прекрасных картин знаменитых мастеров, что смог устроить пристойную галерею между своим кабинетом и библиотекой.

За последние годы через придворного банкира Фридрихса в Петербург поступило много прекрасных и драгоценных картин, которые он получил на комиссию из Голландии. Ее величество приобрела различные из них в свою галерею. Граф Григорий Орлов получил от Фридрихса одну картину Нетшера и несколько других. Среди прочих – пейзаж со стадом Берхема, одну из прекраснейших картин, какую когда-либо написал этот превосходный мастер. Камергер граф Андрей Петрович Шувалов решил устроить в своем новом доме на Мойке, построенном в 1770 и 71 годах, картинную галерею и скупил для нее по своему причудливому вкусу картины, понравившиеся ему.

NB. Поздней осенью 1771 года в море недалеко от Або[90] пошел ко дну корабль, направлявшийся в Петербург, и вместе с ним приблизительно на 60 тысяч рублей прекраснейших картин, которые Ее величество повелела купить своему министру в Гааге и камергеру Голицыну из собрания картин покойного банкира Брамбамга[91]. Среди них находилась картина Герарда Доу, за которую одну, говорят, заплатили 20 тысяч. В марте 1772 года узнали, что этот корабль можно видеть под водой на глубине 60 футов. Поэтому Двор послал одного чиновника из Придворной конторы и живописца Пфандцельта в Або попытаться за счет Двора попробовать с помощью местных ныряльщиков, нельзя ли еще спасти ящики с картинами. Когда в апреле сошел лед, в указанном месте не нашлось никаких следов затонувшего и виденного корабля.

1771 – Осенью граф Иван Григорьевич Чернышев получил из Голландии собрание превосходных итальянских и брабантских картин, среди них Самсона в рост Карла Лотти и т. п.

1774 – Французский торговец картинами мосье Фламанд из Парижа приехал со значительным запасом превосходных и посредственных картин. Ее величество приказала доставить их все ко Двору и купила у него на несколько тысяч рублей отменных картин: среди прочих – портрет Петра Великого, поколенный, написанный в Париже Риго, парный к портрету Людовика XIV, который купец имел у себя. Весной он устроил аукцион своих картин и опять продал на 7000–8000 рублей. Граф Панин купил 4 картины <…>.

В мае следующего года венецианский барон Бодиссони также хотел провести аукцион своих картин, полученных в минувшем и нынешнем году из Италии и Швеции. Он заказал напечатать их каталог, в котором 24 мая и последующие дни были назначены для аукциона. Но никто не явился, и он вновь упаковал свои картины. Ранее императрица все их видела и ничего не купила. Это, а также пренебрежение его картинами или подозрение, высказанное в его адрес двумя любителями Тепловым и Шуваловым, стали слишком известны, чтобы явился кто-либо из любителей искусств. Между тем нельзя отрицать, что среди них находятся превосходные оригиналы больших мастеров.

1776 – Новый прирост картин при Дворе: портреты всех правящих королей, королев и принцев крови в рост и в дорогих позолоченных рамах. Все доставлены в загородный дом Кикиреки великого князя в 6 верстах от Петербурга по Царскосельской дороге и развешены в нескольких залах. 16 картин с изображением охот в натуральную величину, на картонах, Рубенса (от герцогини Кингстон из Англии).

<…>

Начиная с 1773–74 года по настоящее время не проходит ни одного лета, чтобы здешним купцам не присылались на комиссию целые собрания итальянских, брабантских, французских, немецких картин, особенно из Голландии, которые они обычно развешивали на несколько дней в зале биржи для обозрения и после того продавали с аукциона. Подобные аукционы проводятся в летнее и осеннее время по меньшей мере ежемесячно. При этом, конечно, можно найти много посредственных и плохих копий, но часто также хорошие оригиналы знаменитых мастеров.

<…>

1778 и 1779 – Время от времени множество превосходных и посредственных картин старых итальянских, французских и нидерландских живописцев пересылались сюда голландским купцам Брауеру и Баке, которые имели обыкновение вывешивать эти взятые на комиссию картины и продавать их на аукционах. Среди них находились несколько превосходных оригиналов больших мастеров и отдавались за бесценок из-за отсутствия любителей, предлагавших наивысшую цену. Его сиятельство голландский резидент г-н Сварт купил среди прочих прекрасных картин две больших картины с изображением травли или охоты, оригиналы Снайдерса, за 12 рублей. Каждая картина была не дешевле 100 рублей. Г-ну обер-шенку Нарышкину была отдана большая подлинная картина Хондекутера за 20 рублей, которую при свободной продаже было бы не получить дешевле чем за 100 рублей (двадцать лет назад не дешевле чем за 200–300 рублей) и т. д. Летом 1779 года там вновь висело большое собрание большей частью превосходных картин, большинство из которых, поскольку предложения были значительно ниже их стоимости, вновь были сняты и, кажется, отправлены обратно в Голландию. Летом императрица получила на борту специально посланного в Англию русского корабля несравненное собрание картин семьи Хоутон, которое Ее величество купила за 62 000 рублей. Знатоки искусства оценивают его по истинной стоимости, по меньшей мере в три раза выше, с тех пор как оно было продано в Россию. Галерея г-на фельдмаршала графа Разумовского и многие прочие превосходные картины в комнатах перед и параллельно с галереей, а также в биллиардном зале и передних нижнего этажа составляют одно из знатнейших собраний в Петербурге.

1781 – Г-н тайный советник камергер граф Строганов вернулся сюда после своего 5 или 6-летнего пребывания в Париже и привез с собой несколько изысканных оригиналов знаменитых итальянских, французских и брабантских мастеров. Уже до путешествия во Францию Его сиятельство обладал многочисленным собранием хороших картин. А теперь этот господин и знаток со вкусом имеет много меньше картин, но каждая совершенно превосходна в своем роде.

Печатается по: Записки Якоба Штелина об изящных искусствах в России / Сост., пер. с нем., вступ. ст., предисл. и примеч. К. В. Малиновского. М., 1990. Т. 1.

Ученый-естествоиспытатель, историк, поэт, художник. Первый русский академик Петербургской АН (1745). Учился в Академическом университете в Петербурге, в Германии. С 1758 г. глава Географического департамента АН, с 1760 г. ректор Академического университета. Основоположник физической химии; его работы в области геологии, минералогии, астрономии оказали существенное влияние на развитие этих наук. Активно содействовал превращению АН в центр русской науки; инициатор создания Московского университета (1755). Ему принадлежит идея организации морских и экономико-географических экспедиций, в результате которых был собран значительный материал и коллекции для Кунсткамеры.

В 1730-е гг. описал минералогическую коллекцию Кунсткамеры, составив один из первых музейных каталогов в России. В 1 763 г. выступил с монументальным проектом исследования минеральных ресурсов, предусматривавшим сбор объектов природного наследия России – «Известием о сочиняемой российской минералогии» (работа над трудом была прервана смертью ученого). «Известию» предшествовало обоснование идеи собирания образцов минералов в «доношении» в Сенат (1 761), в котором были определены цели, задачи и методы задуманного мероприятия, во многом новаторские для своего времени. В инструкции [О собирании образцов минералов] 1 761 г. Ломоносовым предложены конкретные способы собирания и пересылки минералов. В этих работах прослеживается как стремление к систематизации накопленного материала, так и зарождение краеведческих методов работы в стране.

[92]

В пространном Российском государстве коль великое множество должно быть разных минералов, легко понять можно[93]. Одно любопытство довольно побуждает, чтобы знать внутренность российской подземной натуры и оную, для общего приращения наук описав, показать ученому свету. Но и нет сомнения, чтобы в такой обширности не было по разным местам еще неизвестных руд, дорогих металлов и камней. Примеров имеем довольно в Сибири, на Олонце, на Медвежьем острове и в других местах, где руды без искания ненарочно открылись, показывая, что многие таковые или еще и лучшие лежат ради незнания минеральной натуральной истории сокровенны, которые могли бы служить для приращения государственного богатства, могущества и славы.

К изысканию оных по всем местам Российского государства требуется великое множество людей, знающих минералы, которых у нас весьма мало, и к предприятию посылкою для прииску повсюду и помыслить нельзя. Правда, что многих можно из чужих краев выписать или своих выучить, однако первое требует великого иждивения, другое – долгого времени и не безубыточно. Обое заключает в себе для путешествия разные затруднения, убытки и народную тягость, также и требует много времени.

Для отвращения всех неудобностей сыскал я легкий и краткий способ, которым в один год изо всей европейской части Российского государства, а в два или в три и из всей Сибири собрать можно большую часть минералов и в толь краткое время приобрести многое общее знание минеральной натуральной истории нашего отечества. К сему имеем в отечестве сильных и многочисленных рудокопателей и многие тысячи рудоискателей. Из рудокопателей каждый сильнее тысячи саксонцев; рудоискателей во всякой деревне довольно. Все не требуют никакого воздаяния, ни малейшего принуждения, но натуральным движением и охотою все исполняют и только от нас некоторого внимания требуют.

Извинения в том прошу, что для уважения сего полезного дела употребил я метафорические речи. Сильных рудокопов разумею многочисленные российские реки, а рудоискателей называю детей малых. Реки, разливаясь по всем областям и частям Российской державы, не токмо завсегда показывают в берегах земную внутренность, до коей человеческие силы достигнуть не могут, но и на всякую весну быстрина воды и стремительный напор льда, подмыв и оторвав прежнюю, показывает новую поверхность земного недра и, располоскав, оторванные части гор по берегам рассыпает, подвергая оные зрению всякого человека. Сего действия весь народ российский руками произвести не может, хотя б кроме того ни в чем ином не упражнялся. Малые, а особливо крестьянские дети, вешнею и летнею порою играя, по берегам рек собирают разные камешки и, цветом их увеселяясь, в кучки собирают, но, не имея отнюдь любопытства, ниже зная пользу, так оставляют или в реки бросают для забавы. Сие великое действие натуры без народного отягощения в великую государственную пользу и славу легко употребить можно, ежели повелено будет произвести в действие следующие пункты.

1. Чтобы изо всех городов Российского государства собраны были в Правительствующий Сенат или к кому повелено будет разные пески, разные камни, разные глины, смотря по их цветам, так чтобы из каждого города весом не превосходило пяти пудов.

2. Песков, в котором числе разумеются и хрящи или крупные пески, какие где по рекам сорты есть, так же и глин довольно будет на пробу каждого сорта по полуфунту.

3. Камней разных цветов, сколько найдется, по два или по три куска каждого сорта, чтобы не более полупуда было.

4. Сие все собирать приказать по деревням старостам или сотским, посылая малых ребят искать по берегам и к нему приносить, а ему смотреть разные сорты и, выбрав лучшие и лишние выбросив, посылать или отвозить в места, где они подсудны, а оттуда по выбору в губернские канцелярии или прямо в Санктпетербург, как по дороге придет.

5. Какие ж минералы и по каким приметам собирать, о том разослать печатные инструкции.

6. При всем сем воеводам и управителям накрепко подтвердить, чтоб крестьян не удерживали и ничего не требовали за отдачу.

7. Все сие состоять будет в том, 1) что крестьяне, приезжая со своими товарами в городе, могут отдавать приисканные минералы в воеводскую или управительскую канцелярию, 2) из городов и губерний не больше будет 5000 пуд, то есть около 200 подвод изо всего государства в два года.

Ежели сие соблаговолено будет произвести в действие и желаемое исполнение воспоследует, то обещаюсь я трудиться и произвести следующее для государственной пользы и славы:

1. Пески промывать и пробовать новоизобретенным мною способом, коим самый малый признак золота показать можно, и уповательно, что в толиком множестве рек, протекающих в различных местах по России, сыщется песчаная золотая руда, которая будет служить признаком, что вверху той реки надлежит действительно быть золотой руде в жилах.

2. Хрящи разных родов рассматривать буду, нет ли в них обломков дорогих камней, которые, ежели явятся, будут признаком их природного места неподалеку где находятся.

3. Глины нередко в себе металл содержат, но и кроме того буду их натуру исследовать, кои лучше годятся к фарфорному делу.

4. Камни разных сортов мелкие по берегам рек не что иное суть, как обломки великих; они покажут, есть ли где близко руды или мраморные горы и иные какие минеральные жилы, в употреблении человеческом полезные.

5. Сверх несомненно уповаемой пользы произойдет чрез сие знание земных недр нашего отечества, которое я из собрания присылаемых отовсюду минералов сочинить всеми силами и в печать издать под именем «Российской минералогии» стараться обещаюсь.

Ежели Правительствующему Сенату благоугодно будет сие мое нижайшее доношение милостиво принять и произвести в действие, то я обязуюсь обучить минералогии и пробирному делу в один год понятных молодых людей, арифметику и геометрию знающих, сколько мне Правительствующий Сенат поручить соблаговолит, которые по получении изо всех городов по вышеписанному разных минералов могут быть с великою пользою посланы для действительного изыскания руд и других минеральных вещей в те места, в которых по присылкам из городов минералов по признакам окажется лучшая надежда.

Таким образом несомненно уповаю, что в обширной Российской империи, которую всемогущий Бог конечно не лишил дорогих минералов, откроются многие подземные сокровища и счастием всемилостивейшия нашея самодержицы умножится чрез то богатство и могущество нашего отечества.

К сему доношению коллежский советник и профессор Михайло Ломоносов руку приложил.

Печатается по: Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 11 т. / АН СССР. М., 1954. Т. 5. С. 351–355.

[94]

Автор книги, именуемыя Первые основания металлургии, статский советник и профессор господин Ломоносов намерен для общего знания и приращения рудных дел во всей Российской империи сочинить описание руд и других минералов, находящихся на всех российских заводах; из чего б составить общую систему Минералогии российской и показать по физическим и химическим основаниям в предводительство правила и приметы рудным местам для прииску много точнее, нежели поныне известны.

Но как сего дела не можно произвести, не имея самых руд со всех российских заводов всяких пород, по которым бы учинить описания, того ради помянутый статский советник господин Ломоносов желает и сим просит всех содержателей рудных заводов, дабы для сочинения оныя Российския минералогии постарались присылать со своих заводов разные руды промышляемых у себя металлов к нему, господину Ломоносову, в Санктпетербург, на своем коште.

А чтобы присылка от заводчиков и содержателей рудных мест происходила согласно с таковым полезным намерением и не была бы отяготительна большим числом руд, нежели предприятие требует, для того он просит: 1) Оных руд не присылать в излишнем количестве, которое не показывает различия пород отменных минералов, а напротив того, не разделять бы кусков, кои надлежат вместе, для показания каких-нибудь рудных свойств, примечания достойных. 2) При посылаемых рудах присовокуплять бы по небольшому куску от самыя горы, касающияся жиле, коя содержит оную руду. 3) Пески, глины и камышки небольшие, находящиеся при оных рудных местах, а особливо с берегов рек и осыпей, присовокупленные к присылке оных руд в небольшом количестве, также будут приятны и с пользою употребятся. 4) Нередко случаются при рудных местах части животных и растущих тел, претворившиеся в камень или в самые руды. Оные служат много к изъяснению минеральной истории и к физической географии; для того приняты будут с удовольствием. 5) Кто из заводчиков рудных дел имеет географические чертежи положений мест, где его заводы, за сообщение оных сочинитель благодарен также будет, затем что они полезны к познанию положения рудных мест в России и для примеров к прииску других им подобных. 6) Присылка вышепомянутых вещей удобно происходить может с подводами, отпускающимися с заводов в Санктпетербург за нуждами, или с надежными попутчиками прямо к самому сочинителю приватно. 7) Оные присылки ежели не поспеют из самых дальных мест от сего числа в год времени, то в сочиняющуюся Минералогию внесены быть не могут за тем, чтобы их ожидание не было причиною умедления толь полезного дела. 8) На бумажных обвертках присылаемых минералов у каждого куска ставить нумеры явственно, а в реестрах, притом сообщенных, назначить места оных минералов обстоятельно по возможности, а особливо коль глубоко в земли взяты.

Для изъяснения сего предприятия сообщается здесь план Российской минералогии, по которому сочинитель располагать и описывать намерен систему присылаемых к нему минералов.

1) Вступление о натуральной истории вообще и особливо о минералогии, при чем реестр иностранных писателей минералогии с примечаниями. 2) Потом следовать имеет сама система, или расположение минеральных тел российских, в сравнении с иностранными обще и особливо. 3) Физические изъяснения минералов. 4) Признаки руд и рудных мест в России. 5) Придается реестр по алфавиту описанных минералов. 6) А для лучшего изображения руд и минералов, кои особливого примечания достойны, представятся они на грыдорованных листах и будут против натуры раскрашены.

В благодарность присылателям обещает сочинитель: 1) В оной Российской минералогии при описанных минералах, особливо ж редких и примечания достойных, припечатать имена содержателей заводов, от коих минералы получены будут. 2) Каждому по книге оныя Минералогии после напечатания без платы. 3) Кои ранее, а особливо прежде начала печатания за месяц и прежде всяких имеющихся на своих заводах пород руд по куску пришлют и рачительнее редкие минералы выбирать потщатся для присылки, тем в удовольствие их любопытства присылаться будут листы оныя Минералогии, каждой вскоре по отпечатании; а печатание начнется в генваре месяце будущего 1765 года. 4) Всякий рудных дел заводчик пользоваться имеет примером других рудных мест и правилами, к приращению рудных дел служащими, кои выведены будут из целого собрания всех российских рудников. 5) Наконец, все общество будет благодарно присылателям, что они способствовали к сочинению толь полезныя книги.

Печатается по: Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 11 т. / АН СССР. М., 1954. Т. 5. С. 635–638.

Ученый, естествоиспытатель, путешественник. Родился в Германии; обучался в Галльском и Геттингенском университетах. За докторскую диссертацию по зоологии избран членом Лондонского королевского общества (1764). В 1767 г. принял приглашение поступить на службу в Петербургскую АН, где был избран действительным членом и профессором натуральной истории. Паллас разбирал и изучал зоологические и анатомические коллекции Кунсткамеры; за их «устройство» награжден Большой золотой медалью АН (1778). В 1767 г. принимал участие в подготовке «физической» экспедиции АН для комплексного изучения России 1768–1774 гг. В 1768–1772 гг. возглавлял один из трех отрядов Оренбургской экспедиции (вместе с И. И. Лепехиным, И. П. Фальком); в 1772–1774 гг. исследовал земли Восточной Сибири. Его труды по этнографии, зоологии, ботанике, минералогии, палеонтологии, истории, языкознанию оказали огромное влияние на развитие соответствующих научных дисциплин. До 1790-х гг. активно работал в АН. После переезда в Крым трудился над сочинением «Zoographia rosso-asiatica». В 1810 г. вернулся в Германию.

21 июня 1768 г. Паллас выехал из Петербурга; его маршрут пролегал через Самару, Симбирск, Оренбург, Уфу. В академию ежемесячно отсылались рапорты, а также путевой журнал с описанием проведенных исследований. Некоторые материалы Из экспедиционной переписки П. С. Палласа (1768–1770) представлены в настоящей публикации. По этим отчетам прослеживается необычайная широта научных интересов Палласа. Добытые в ходе экспедиции материалы значительно обогатили источниковую базу отечественной науки, создали основу для комплексного изучения России; сформированные коллекции поступили в Кунсткамеру. Переписывался Паллас также с Г. Ф. Миллером, который выполнял функцию координатора между академией и руководителями экспедиционных отрядов, оказывал им помощь. Проект путешествия Палласа на 1770 г. предполагал продвижение к Екатеринбургу и Тобольску и был одобрен Конферен-цией АН.

Следующий документ представляет Палласа как составителя каталога значительной естественно-научной коллекции – Ботанического сада промышленника, благотворителя П. А. Демидова: «Каталог растениям, находящимся в Москве в саду Его Превосходительства, действительного статского советника и Императорского воспитательного дома знаменитого благодетеля Прокопия Акинфиевича Демидова» (1781). История сада при московской усадьбе Демидова началась в середине XVIII в., когда увлекшийся ботаникой Прокопий Акинфиевич попросил у брата Григория семена и отводки из его знаменитого сада в Соликамске. Постепенно сад обрел черты серьезной ботанической коллекции: приобретались редкие экземпляры растений в России и за границей, установились связи с учеными-ботаниками, ежегодно составлялись «травники», был открыт доступ для посетителей. К 1 786 г. в саду находилось около 8 тыс. растений (в т. ч. 6 тыс. видов). Каталог растений сада, составленный Палласом в 1781 г., стал следующим шагом по пути научного оформления этой ботанической коллекции. Каталог Палласа как форма научного изучения собраний явился одним из первых и, без сомнения, оказал влияние на становление научного описания вновь создающихся коллекций и музеев в стране.

Из экспедиционной переписки П. С. Палласа 1768–1770 гг.

Его Превосходительству, статскому действительному советнику, господину Прокопию Акинфиевичу Демидову.

Милостивый Государь!

Оказынная Вашим Превосходительством Отечеству Вашему великия услуги столько всем известны, что я за излишнее почитаю здесь повторять об оных. Но не всем, конечно, известно, что Ваше Превосходительство великую честь имения Вашего употребили на натуральную Историю, а особливо на Ботанику, и при том, что Вы не довольствуясь тем, чтобы быть владетелем прекрасного сада Вашего, приняли на себя к удивлению всякого, презирая из любви к сей науке и все труды и неудобства воздуха, должность смотрителя над оным или самого Садовника. И так дабы сия только похвальная склонность Вашего Превосходительства к ботанике могла учиниться известна и в месте дойти до отдаленнейших потомков, то вознамерился я в знак должной моей благодарности за благодеяния, Вашим Превосходительством мне оказанныя, издать в свете описание ботанического Вашего сада, сочиненное мною в доме Вашем, в котором я толь благосклонно был принят и угощен, и Вашему Превосходительству сей труд мой посвятить.<…> Я же навсегда пребуду Вашего Превосходительства покорнейшим слугою, П. С. Паллас.

Предуведомление.

Бывши я за несколько лет пред сим в Москве по случаю предпринятого мною, по Высочайшему повелению Ея Императорского Величества Самодержицы Всероссийской, для физических наблюдений и примечаний, путешествия, с великим удовольствием, но при том как бы мимоходом осматривал ботанический сад Его Превосходительства Прокопия Акинфиевича Демидова, а на конец прошлого века, находясь по случаю паки в Москве, жил почти целой месяц в доме сего знаменитого любителя ботаники, имел самой удобной случай узнать обстоятельно сей весьма редкими растениями наполненной сад; и так, дабы удовольствовать желание Господина оного сада[110] и при том собственное свое любопытство, начал я сочинять со всевозможным рачением и старанием описание сего сада, и увидел, что сей сад не только не имеет себе подобного во всей России, но и со многими в других Государствах славными ботаническими садами сравнен быть может как редкостию, так и множеством содержащихся в оном растений. И ныне с согласия самого владетеля сего прекрасного сада издаю я в свете описание онаго, дабы иностранные могли быть известны о изящности онаго, и вместе любители ботаники и друзья знали, что они от него заимствовать и также чем его ссудить могут.

Описываемый мною сад находится за городом Москвою, у самой Москвы реки или берега ея близ монастыря донскими казаками построенного и потому называемого Донской монастырь. Имеет весьма прекрасное положение, ибо из него видны находящиеся по другую сторону реки луга, также дивичей монастырь, рощицы и самой город Москва. Сад сей заведен вместе с преогромным домом около 1756 году. Берег реки тогда был совсем не удобен для заведения саду; но семьсот человек чрез целые два года работали над разравниванием холма, над берегом находившегося, снося землю с онаго к берегу, дабы сад получил правильную фигуру амфитеатра, какую он ныне имеет. После чего владетель сего сада определил его сперва для плодов, а на конец для одной ботаники, и построил в нем множество разных каменных оранжерей.

Сей сад идет от двора к Москве реке уступами, разной ширины и высоты, но длиною везде в 95 сажен; самая верхняя площадка отделяется от двора прекрасною железною решеткою, имеет около десяти сажен в ширину. С правой стороны находятся гряды для луковиц и как бы зверинец для кроликов, кои здесь и зиму сносят на открытом воздухе; а с левой стены каменныя, к полудню обращенные, для защищения плодовитых нежных дерев от непогоды и парник для ананасов. С сего уступа ведет сход, состоящий из 17 ступеней, железными плитами, так как и во всем саду выложенных, ко второй площадке сада, имеющей в ширину более десяти сажен, на ней находятся гряды, насаженные кустами и растениями годовыми и переннисами[111], в грунте или в горшках сидящими; с левой стороны находятся гряды, стеною каменного обведенныя для плодовитых дерев; а с правой две оранжереи параллельныя одны к другой, простирающияся на 40 сажен каждая в длину, из кирпича построенныя, из коих одна определена для винограду, а другая весною для ращения семян, а зимою для содержания растений переннисов. Второй сход отсюда ведет к третьей площадке сада пространнейшей, нежели прежние две, коей противоположенную или дальную сторону занимают две оранжереи, шириной с весь сад, а на ближней стороне половину пространства занимает оранжерея, определенная для пальм, сочных растений и дерев из теплых стран.

За сею следует четвертая площадка во всем предыдущим подобная, и с обеих сторон оной находятся зимния оранжереи.

Наконец, следует пятая площадка сада, самая пространнейшая и простирающаяся до самого берега Москвы реки, и составляет от части нижнюю самую площадь саду, оранжереями замыкающуюся, на ней находится также большой пруд и птичник, деревьями обсаженный, где редкие иностранные птицы из роду кур и уток содержатся, а прежде сего и многия другия редкия животныя находились, из Англии и Голландии выписанные. Работа в сем саду происходит под присмотром самого почтеннейшего Господина сего сада с великим рачением; особливаго удивления достойно, по числу и по редкости, собрание иностранных дерев ежегодно с великим иждивением умножаемое. Также удивительно видеть, что деревцы натурально веема маленькия, как, например, березка болотная, курилской чай, немецкий шили, сантолина, розы, смородина, шалфея, ракитники разные, искусством выведены в деревья вышиною в два и в три аршина. Внимания достоин наконец способ, каким Его Превосходительство Г. Демидов произращает семена. А именно, он раскладывает каждого растения семена на глиняные блюдички, прилагая к каждому свой нумер и полагая их или под мох или подкладывая холстинку под оной и намочив их, раставливает в оранжерее, к солнцу обращенной, которую в холодное время и топят. Приставленные к сему садовники каждой день смотрят блюдички и семена, кои пустили росточки, с великою осторожностию вынимают и сажают в горшки, мелкою просеянною землею наполненныя; сим средством весьма мало семян теряется, растения, кои с трудом достать можно, легко из семян вырастают.

Все растения, в саду сем находящиеся, ежегодно с великим рачением и искусством собираются и высушиваются, как для собственного травника[112] Почтеннейшего Господина сего сада, так и для снабдения оными охотников и любителей ботаники. В числе коих и я, по благосклонности сего достохвального мужа, получил знатное собрание растений для травника.

Теперь остается только желать того, чтоб сей толиким иждивением заведенной сад пребыл вечно в своем совершенстве и красоте, в память сего знаменитого любителя ботаники в Российской Империи.

Писал в Санктпетербурге декабря 20 дня 1781 года.

[Описание растений сада.]

Печатается по: Каталог растениям, находящимся в Москве в саду Его Превосходительства, действительного статского советника и Императорского воспитательного дома знаменитого благодетеля Прокопия Акинфиевича Демидова, сочиненный П. С. Палласом, академиком санктпетербургским. В Санктпетербурге печатан при Императорской АН 1781. [СПб., 1781]

Государственный деятель, просветитель. Уроженец Южной Чехии; с 1740-х гг. в России, где окончил Артиллерийский корпус и поступил на службу в русскую армию. Участник Семилетней и русско-турецкой войн. Генерал-майор (1775), кавалер орденов Св. Георгия и Св. Анны. С 1777 г. правитель новгородского наместничества; в 1778–1783 гг. иркутский гражданский губернатор; в 1784–1786 гг. генерал-губернатор Курской губернии. Занимался историческими и географическими изысканиями, активно сотрудничал с АН, предлагал прислать в Иркутск ученого-естествоиспытателя для изучения Сибири. В Иркутске проводил метеорологические наблюдения, собирал образцы растений и животных, отсылая их в АН. Им были переданы в АН описания морских путешествий и Курильских островов Зайкова, Плутова и Татаринова. Организатор экспедиций по изучению природных богатств Сибири. Инициатор создания в Иркутске библиотеки и музея при ней, для которых были получены книги из АН, а также переданы 204 книги из личной библиотеки Клички. Состоял в переписке сучеными Г. Ф. Миллером, П. С. Палласом.

В декабре 1 782 г. в Иркутске были открыты первая публичная библиотека (книгохранительница) и первый общедоступный музей в провинциальной России. Для их размещения в 1780–1782 гг. выстроено специальное каменное здание по проекту губернского архитектора А. Алексеева, с привлечением средств местного купечества и горожан.

Книгохранительницей заведовал директор ассигнационного банка, член-корреспондент АН А. М. Карамышев (к 1783 г. здесь находилось 1304 наименования книг, занесенных в специальную книгу); к составлению музея, в котором должны были собираться «естественные произведения» края, модели орудий и судов, физические инструменты, привлекался естествоиспытатель, академик АН Э. Лаксман. К 1782 г. относятся составленные Ф. Н. Кличкой «Предъуведомление»; Правила, по коим смотритель над книгохранительницею и желающия сограждане пользоваться чтением книг поступать непременно обязаны, списки жертвователей. «Предъуведомление» представляет собой не только историческую справку, но по существу проект учрежденной книгохранительницы, с определением ее цели и задач. Этот проект, как и правила для посетителей, являются одними из первых в истории отечественного музейного дела.

Граф, государственный деятель, знаток искусства, коллекционер. Сын известного коллекционера барона С. Г. Строганова. Образование получил в учебных заведениях Европы. С 1 757 г. – на службе при дворах Елизаветы Петровны, Екатерины II. Директор Императорских библиотек, почетный член (1758) и президент (1801) Академии художеств. Собирательством западноевропейской живописи увлекся в Европе в середине 1 750-х гг., постепенно сформировав одну из крупнейших в России картинных галерей. Как знаток живописи приобретал высококлассные произведения, в т. ч. из знаменитых европейских коллекций, а также заказывая работы художникам. В коллекцию входили также собрание рисунков и гравюр, нумизматический и минералогический кабинеты, библиотека. Для размещения галереи Строгановым спланированы специальные помещения во дворце на Невском проспекте (архитектор А. Н. Воронихин), одни из первых образцов музейной архитектуры в стране. Галерея была доступна для обозрения любителями искусства, а ученики Академии художеств проводили там свои занятия. В настоящее время основная часть коллекции находится в Государственном Эрмитаже, а также в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве.

А. С. Строганов представляет собой тип знатока, который начал формироваться в России в середине XVIII в.: коллекционирование и глубокое изучение предмета коллекционирования для него нераздельны. Им составлен и издан первый в России печатный каталог частной художественной коллекции (1793, 1800, 1821), который представляет собой образец описания художественной коллекции, принятый в это время в европейской культуре. Каталог 1793 г. включает описания 87 произведений живописи, которые распределены по школам: фламандской, романской и др.; дается краткая характеристика каждой школы и художников; указываются достоинства картин и необходимые исторические сведения, размеры и материал. Кроме того, ряд комментариев Строганова расширил рамки каталожного описания до небольшого искусствоведческого исследования. Каталог стал образцом для многих отечественных коллекционеров, предопределив на несколько десятилетий развитие этого раздела музеографии.

Яркой характеристикой коллекционерской деятельности является Предисловие к каталогу коллекции «К читателю», написанное Строгановым. В нем отразились и мотивы собирательства, и личное отношение к произведениям, и уровень знаний об искусстве. Эмоциональное и тонкое, оно передает атмосферу наполненных сокровищами искусства комнат особняка на Невском, аромат той культуры, в которой начали выкристаллизовываться новые формы взаимоотношения с художественным предметом, памятником. Эти серьезные отношения новой эпохи сопрягаются теперь со всеми гранями развивающейся российской культуры, и в частности музейного дела.

Я написал этот Каталог для себя, чтобы лучше представить себе те богатства, которые собирал в течение тридцати семи лет, и те чувства, которые испытываю, обладая ими.

Я написал его также для истинных Любителей, которые собирательство произведений искусства полагают страстью, в каком-то роде рожденной вместе с их первыми представлениями и развивавшейся все более и более по мере того, как они приобретали вкус к прекрасному; которые, одним словом, испытывают искреннюю любовь к искусствам и которые стараются получить необходимые знания, чтобы действительно наслаждаться плодами таланта и уметь здраво их оценивать.

Я его писал отнюдь не для тех холодных душ, которым искусства и их плоды безразличны, как бы ни казались они заинтересованы в оных; не для восхищающихся без меры и «чувствительных» притворщиков; не для рассуждающих многословно и беспредметно, которые придерживаются высокого мнения лишь о самих себе и защищают суждения, которые они считают своими, тогда как усвоили их случайно или заимствовали у других.

Я не писал его для тех Любителей или даже Знатоков, которые называют себя так из расчета; не для тех обладателей коллекций, которые занимаются ими живо, только пока ими восхищаются, и забывают об этом сразу же, как только остаются наедине со своими коллекциями. В этом они похожи на тех супругов, которые плохо подходят друг к другу и кажутся внимательными и любящими друг друга в обществе, но, оставшись один на один, испытывают скуку и холодное безразличие.

Избави нас Боже от этих Любителей без любви, от Знатоков без знаний! Именно они, более чем все остальные, способствуют испорченности вкусов и вредят прогрессу искусств.

(Перевод с фр.)

Печатается по: Catalogue raisonne des tableaux qui composent la collection du comte A. de Strogonoff. St-Peter., 1793.

Первое научное историческое общество, созданное для изучения и публикации документов по русской истории. Основано при Московском университете. В него вошли преподаватели университета, а также ученые-историки, архивисты, археографы (Н. М. Карамзин, Н. Н. Бантыш-Каменский, А. Ф. Малиновский, К. Ф. Калайдович, А. И. Мусин-Пушкин и др.); первым председателем общества стал ректор университета X. А. Чеботарев. В 1811 г. принят Устав Общества истории и древностей Российских– первый устав научного общества в России. Научная деятельность общества значительно активизировалась в 1840-е гг., когда во главе его находились О. М. Бодянский, И. Д. Беляев, Е. В. Барсов, а общество объединяло большую часть русских историков, археографов, коллекционеров. В изданиях общества опубликовано огромное количество исторических источников и научных исследований; расширена сфера отечественной музеографии (описаны многие памятники и коллекции), обсуждались теоретические и практические вопросы музейного дела в стране. При МОИДР были сформированы значительные книжная и рукописная коллекции, собрание древностей: нумизматика, археологические и этнографические памятники (к 1895 г. в Минц-кабинете общества находилось более 8 тыс. предметов). Став постепенно ведущей формой организации научной деятельности, научные общества становились также примером в сфере собирания и изучения историко-культурного наследия. Именно здесь зарождались передовые формы их описания, систематизации, популяризации, принципы формирования научных коллекций и организации выставок.

Издания МОИДР:

1. Русский исторический сборник, 1837–1844, 7 томов.

2. Чтения в Обществе истории и древностей российских, 1846–1918 (с перерывом), 264 книги.

3. Временник императорского Московского общества истории и древностей российских, 1849–1857, 25 книг.

4. Записки и труды ОИДР, 1815–1837, 8 частей.

Устав общества истории и древностей российских 21 января 1811 г.

Гл. 1. Состав, права и преимущества Общества.

1. При Императорском Московском Университете учреждается Общество истории и древностей Российских[120].

2. Главнейшие упражнения сего Общества будут состоять в критическом разборе древних Русских летописей, в сличении их списков, какие только Обществу достать будет можно; в исправлении погрешностей, вкравшихся в них по нерадению, невежеству или затейливости переписчиков. Когда таким образом летописи будут исправлены и подлинный смысл их будет по возможности отъискан, в то время Общество постарается о скорейшем и вернейшем их издании; и как теперь начато уже издание древнейшего Русского Летописца Нестора, то Общество постарается привесть его к окончанию, после чего приступит к таковому же изданию других летописей.

Записки и труды Общества истории и древностей Российских. 1815 г. Обложка

3. Общество постарается собирать древние рукописи, медали, монеты и другие памятники, служащие к объяснению разных произшествий в Русской Истории; для чего войдет в переписку с разными особами, в разных местах России живущими, которыя могут доставлять ему вещи или сведения таковаго рода.

4. Для сего Общество посредством высшего Начальства своего имеет собирать из всех Архив, какия есть в Государстве нужные для сего сведения; также из монастырей и казенных библиотек требовать будет книг или рукописей под расписку Председателя Общества, который обязывается в целости взятое возвратить, определяя именно время, на чтение таковаго сочинения нужное.

5. Поелику цель сего Общества та, чтоб привесть в ясность Российскую Историю: то оно обязано обнародывать замечания свои на всякие нелепыя сочинения, до Российской Истории касающияся.

6. Общество имеет свою собственную печать, на которой изобразится Государственный герб, с надписью: печать Общества истории и древностей Российских.

7. Общество дает членам, благотворителям, соревнователям и корреспондентам дипломы по форме, им составленной. <…>

Гл. 2. О членах, качествах, их должностях, преимуществах и выборе их.

<…>

Гл. 3. О председателе.

<…>

Гл. 4. О секретаре.

<…>

Гл. 5. О казначее.

<…>

40. Если Общество будет иметь свою достаточную сумму, то употребить старание приобретать старинныя Русския рукописи, до Российской Истории относящиеся; таковаго же рода книги для составления библиотеки, и разныя редкости, относящияся до древностей и истории России, о чем особое попечение будет возложено на нескольких членов. <…>

Гл. 6. О благотворителях и соревнователях.

42. Имя благотворителей Общества получают те, которые сделают какое либо значущее для Общества пожертвование книгами ли, рукописями или денежными либо другими какими-нибудь пособиями.

43. Соревнователи Общества суть те, которые сообщать будут какия либо важныя сведения, открытия, разсуждения, до предметов упражнения Общества касающияся. <…>

Гл. 7. О корреспондентах.

<…>

46. Общество имеет своих корреспондентов в таких городах России, и в городах иностранных, где более можно предполагать источников к изысканиям до Истории Российской и ея древностей относящихся; почему и число их не назначается.

47. Корреспонденты назначаются по письменному предложению какого-нибудь члена, который представит, что такой то, живущий в таком-то городе, может быть полезным Обществу доставлением разных сведений, касательно предметов, коими Общество занимается, а и обязывается отвечать на запросы Общества и исполнять его препоручения.

<…>

Гл. 8. О правилах Общества и его собраниях.

<…>

Гл. 9. О издании актов и прочих сочинений.

<…>

Печатается по: Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т. 31. № 24492.

Памятник X. Стевену в Никитском ботаническом саду

Ученый-ботаник, коллекционер. Швед по происхождению. Обучался медицине в Петербурге и Йене. Доктор медицины (1799). Ботанические увлечения Стевена определило знакомство с ботаником М. Биберштейном, при содействии которого Стевен назначен на должность инспектора шелководства на Кавказе (1800–1807). В поездках по Кавказу им сформированы коллекции бабочек и жуков, гербарии. С 1807 г. – помощник инспектора сельского хозяйства Юга России. Жил в Симферополе, выезжая по делам службы на Юг России – от Днестра до Дербента, где проводил исследования, делал новые сборы. В 1810 г. принял предложение генерал-губернатора Новороссии герцога Ришелье стать директором учреждаемого сада (с 1812). В 1820–1821 гг. знакомился с ботаническими садами и коллекциями Европы. В 1826–1851 гг. – главный инспектор шелководства (с 1841 г. – сельского хозяйства) Юга России. Почетный член Петербургской АН и всех российских университетов, член Московского общества испытателей природы. Энтомологические коллекции переданы Стевеном в 1822 г. Московскому университету; в 1843 г. приобретены Министерством государственных имуществ для сельскохозяйственного учебного заведения в Горках под Могилевом. Гербарий передан в дар Гельсингфорскому университету (1860), где хранится до сих пор. Библиотека завещана в Гельсингфоргский университет и Ришельевский лицей в Одессе. Дублеты растений, собранных Стевеном, хранятся в гербариях: Ботанического инсти-тута РАН, Московского, Оксфордского, Мюнхенского, Лейпцигского университетов, ботанических садов в Кью, Берлине, музеев естественной истории в Вене, Париже, Флоренции. Фундаментальный труд по флоре Крыма «Verzeichnissder auf der taurischen Halbinsel wildwachsenden Pflanzen» («Перечень дикорастущих растений Таврического полуострова») не утратил своей значимости по сей день.

Прежде чем начинать практические работы, Стевен составил «План Экономо-ботаническому Саду на южном берегу Тавриды под деревнею Никитою», представленный в 1813 г. на утверждение Ришелье. Проект предвосхитил тип ботанических садов второй половины XIX–XX вв.; ученый поставил соответствующие задачи (интродукция для Южной России плодово-ягодных и др. полезных растений), с научной точки зрения определил перечень растений для сада, приемлемый для природы Крыма, разработал структуру сада. Несмотря на огромные трудности (недостаток воды, рабочей силы, трудности сообщения с Симферополем), Стевену удалось создать первый в России и один из старейших в Европе акклиматизационный Ботанический сад: в 1820 г. в саду находилось уже свыше 4,5 тыс. видов культивируемых растений. Для научных целей был создан знаменитый «ботанический партер» Стевена (около 2 тыс. видов дикорастущих видов для систематики растений), обширный гербарий и ботаническая библиотека.

[Рукою X. X. Стевена]: Представлено к Его Сиятельству дюку де Ришелье 1813 г. генваря 9 при рапорте № 6.

Для поощрения садоводства, которое во многих частях Европы составляет важную ветвь народной промышленности, а в России кажется менее других полезных заведений находит охотников, Правительство не могло принимать действительнейшей меры, как учреждение Сада, из коего должны быть распространены всякаго рода полезныя растения. Оне получались доселе по большей части из чужих краев с большими издержками; и часто выписываемыя семена не всходили, или деревья не принялись от обмана продавцев или от порчи во время перевоза. Отвращение сих неудобств и облегчение желающим заводить сад способов достать внутри наших границ за умеренную цену надежныя семена или деревца будет главная цель Таврическаго Казеннаго Сада. Он, впрочем, не ограничивается одними фруктовыми деревьями и огородными травами, но всякия полезныя, хотя и только для украшения служащия растения составляют предмет онаго. Место, для такового запаснаго сада избранное, есть самое способное, ибо теплый климат южнаго берега Тавриды позволяет разводить в совершенстве все, что только в прочей России произрастать может.

Таврический Казенный Сад будет иметь в виду троякую цель:

1. Полное по возможности собрание всех без изъятия в здешнем климате расти могущих и в каком либо роде хозяйства полезных или только для украшения служащих дерев, кустов и трав, для познания всех различных видов по наружным их признакам и по образу хождения за ними.

2. Добывание семян и разведение по мере важности больших или меньших школ таковых, которыя в прочей России произрастать могут.

3. Разведение больших плантаций таковых растений, которыя одним теплым климатам свойственны, для получения от оных доходов и поощрения тем жителей Тавриды и других способных мер к таковым насаждениям.

I. О внутреннем разделении Сада.

Растения, входящия в Таврический Сад, суть следующия:

1. Фруктовыя деревья.

2. Деревья и кусты для английских садов.

3. Травы в хозяйстве полезныя или на фабриках и аптеках употребительныя.

4. Цветы для украшения садов служащия.

5. Травы в ботаническом виде любопытныя.

Следовательно, Сад будет разделен на пять главных частей:

1 – фруктовый сад, 2 – парк, 3 – экономический сад, 4 – цветник и 5 – ботанический сад. Невозможно и без всякой пользы бы было совершенно отделить все сии части, так, например, в парке будут иногда цветы и фруктовыя деревья, в цветнике будут кусты и т. д.

Но главныя отделения всегда будут наблюдаемы, сколько сие позволит различность местоположений и грунта земли.

1. Фруктовый Сад.

Так как разведение фруктовых дерев составляет полезнейшую часть садоводства, то оно предпочтительно будет предмет Таврическаго Сада. Неопределенность названий и описаний различных сортов и зависимость пользы оных от разности климата и земли, так что те, которыя в пренебрежении в полуденных странах, суть самыя выгодныя в северных, заставляют иметь полное собрание всех возможных дерев фруктовых, и хороших и худых, по одному или по два экземпляра. Они будут собраны из разных мест России и выписаны из чужих краев, а наипаче будут тщательно обысканы сады в Крыму, содержащие много хороших пород. Всем получаемым деревьям будет веден порядочный реестр, содержащий название, краткое описание плода, место, откуда и год, когда получено[121]. Оне будут посажены регулярно рядами и на каждом дереве прикреплен ярлык с названием и годом, когда оно посажено.

Лучшие породы, которые должны быть распространены в России, будут разведены в большом числе для доставления черенков и прутков на отсылку в дальния места и на прививание молодых дерев в школе. Смотря по возможности, иных будет посажено до ста и больше дерев. От каждаго хорошаго сорта разводится школа сколько возможно многочисленная <…>.

Нежныя породы, о коих нельзя надеяться, чтоб оне могли расти на южном берегу Тавриды, будут заведены болыпия насаждения. Первое место между ими займет маслина. <…> К сему же отделению смоквы, гранаты, фисташки, ююбы и каштаны и пр. принадлежат. Когда оных будет нарочитое число в Никитском Саду, тогда уже можно посылать и в другия места южной России, чтоб производить опыты над ними.

Лимоны и померанцы едва ли без защиты выдержат зиму даже на полуденном берегу. Однакож разведение оных будет испытано сперва в малом числе и в домах, которые могут быть покрыты зимою, а если удаются (sic) опыты, то разведутся болышия плантации.

Кусты, дающие ягоды, как то малина, крыжовник, смородина и пр., разводятся на таком же основании, как и фруктовыя деревья. Должно собирать всякие сорта и от лучших разводить школы. Иные могут быть употреблены на живые заборы вокруг отделений фруктовых дерев.

Виноград по-настоящему не принадлежит к сему заведению. Однакож не исключить совершенно столь полезную часть садоводства, то всякаго сорта винограда будет разведено по нескольку лоз, а хороших пород столько, чтоб и по немногу вина можно было сделать. Сие будет служить для сравнения почвы и климата в Судаке и Никите и для определения, какия породы в каждом из сих мест более выгодны.

Местоположение в Никите таково, что каждому роду дерев можно дать свойственный ему грунт земли. По сему и фруктовый сад будет разделен по разным местам. В верхней части, где земля лучше и влажнее, будут яблони, груши, каштаны и другия подобныя деревья, в нижней части к морю по каменистым косогорам оливы, гранаты, ююбы, смоквы. Под крутыми утесами к полудню, доставляющими защиту от северных ветров, будут стоять померанцы и лимоны.

2. Парк.

В сей части Никитскаго Сада будут разведены всякаго рода деревья и кусты, кроме фруктовых, на таком же основании, как и сии. Всех видов, каковых только достать можно, будет посажено по несколько экземпляров, как для познания ботанических различий, так и для собирания с оных семян, отводков и пр. Оне должны стоять по породам в группах, смотря однакож по грунту земли, нужному для каждаго, и вместе составлять парк в английском вкусе. Самых редких и внимания достойных будут заведены школы особыя, более или менее пространныя. <…> Есть между сими деревьями некоторыя особенно полезныя, коих должно насадить нарочитое число. Таковыя суть: шелковица, желтинник, сахарный клен, восковое деревцо (Myrica coerifera), манновый ясень, пробочный дуб, чай, буде онаго сколько достать можно. <…>

3. Экономический Сад.

Растения, к сему отделению принадлежащая, будут разведены или для добывания семян от таковых, которыя довольно уже известны, а в России редко семена дают; или для делания опытов над менее обыкновенным. Оне могут быть разделены на следующие роды:

1. Огородныя овощи. Одне только лучшия породы, коих семена выписываются, должны быть здесь разведены, напр., цветная капуста, артишоки и пр. Бататы, ямс суть таковыя, над коими можно производить опыты.

2. Мануфактурныя и другия хозяйственныя травы. Те, которыя в северных губерниях произрастать могут, будут разведены только для семян, напр. карды, софлор, вайда и пр. Другия, требующия теплый климат займут уже нарочитыя насаждения, напр. шафран, тростник <…>.

3. Лекарственныя травы. Будут разведены обыкновенно по немногу, редкия для семян, а требующия теплый климат так, чтоб некоторое количество оных заготовить можно было.

4. Кормовыя травы. По недостатку лугов в Никите оне будут сеяны для кормления лошадей и скота, а между тем от них будут собираемы семена для разсылки по другим губерниям.

5. Хлебныя растения. Хлебопашество должно составить только постороннюю часть хозяйства в Никитском Саду, и ограничивается опытами над менее известными породами <…>.

4. Цветник.

Деревья и большие кусты, цветами своими служащие к украшению, должны находиться в парке. Здесь будут разведены одни низкие кустарники, многолетния и однолетния травы. Стараться должно составить сколь можно полное собрание оных, и от всех, а наипаче от лучших сортов, будут собраны семена и сделаны отводки для распространения по России. Особливо будет приложено старание размножить луковицы, покупаемыя доселе за дорогую цену из Голландии и Англии.

5. Ботанический Сад.

Безполезно бы было в отдаленном от всех училищ месте заводить полный ботанический сад, содержащий все растения, каковыя только достать можно. Довольно будет ограничиваться двумя предметами.

I. Собрать все в России дикорастущия травы, дабы снабжать оными разводимыя инде в отечестве ботанические при Университетах сады, которые с большими издержками и трудами и то едва ли, могут оныя достать. Здешний умеренный климат позволяет на открытом воздухе иметь все даже грузинския и северо-персидския растения, которыя в средней России уже должны быть содержаны в оранжереях, или по крайней мере не дают спелых семян.

II. Из других растений иметь только самыя редкия для содержания переписки и мены с другими ботаническами садами, от коих необходимо нужно заимствоваться большею частью редких дерев и кустов. На первый случай должно довольствоваться таковыми, которыя на открытом воздухе или в парниках расти могут; а со временем можно бы устроить и настоящую теплицу.

Сии растения будут подобно как в других ботанических садах регулярно посажены по классам и родам по одному или по два экземпляра, разделены на перегодующия и однолетния, и каждое будет иметь свой ярлык с ботаническим именем.

II. Об управлении и обработывании Сада.

Заведение по таковому обширному плану, каков выше сего начертанный, требует долгое время и много людей, чтоб приходить в совершенство и потом быть содержану в порядке. Работы хотя отчасти могут быть произведены наемными людьми и поденщиками, но кроме редкости и дороговизны и ненадежности таковых в здешних местах, так что иногда в самое нужное время нельзя оных находить, есть таковыя работы, которыя никак нельзя поручить поденщикам и для коих непременно должны быть навсегда к сему определенные люди. <…>

К сим работникам будут представлены, если найдутся способные к тому люди, ученики, умеющие читать и писать, которые, обучившись здесь садоводству и ботанике, могут быть определены в России садовниками.

Садовник из обученных сему искусству россиян или иностранцев имеет печись о разведении, сохранении и размножении всех растений, распоряжает всеми подробностями работ в Саду, обучает учеников, надзирает над поведением работников и водит ежедневный журнал о производимых в Саду работах.

Буде найдется способный к тому человек, то ему будет дан подсадовник, который совершенно состоит у него в команде.

Главный надзор над Садом будет иметь Директор, определяемый Господином Военным Губернатором, и от него одного зависящий. Его долг будет назначать все работы в Саду и распоряжать всеми заведениями <…>.

Первые годы протекут в учреждении Сада, приготовлении земли, доставке и насаждении растений, прививании большого количества фруктовых дерев и пр., так что мало останется времени на размножение в большом количестве дерев для разсылки по другим местам, но как скоро только можно будет, то на сие будет обращено главнейшее внимание. <..> Коль скоро могут быть отпущены таковыя деревья и другия растения и семена, то оне будут продаваться желающим по самым умеренным ценам, и о том извещено газетами или другим образом. Так как дорога в Никиту отменно трудна, то, если она до того времени не будет исправлена, нужно доставить отпускаемыя деревья в Симферополь или лодками в какое либо приморское место, откуда покупщики могут оныя принимать.

Суммы, выручаемыя за продажу дерев и семян, будут употреблены на распространение Сада; а когда фруктовыя деревья дойдут до совершенства, то продажею разных плодов можно будет содержать Сад, не обременяя более Правительства. Даже нет сомнения, что со временем при хозяйственном распоряжении сверх суммы, на содержание Сада потребной, должен оставаться нарочитый чистый доход Казне.

III. О строениях.

Пока не будет определено, каковаго рода работники должны быть в Таврическом Казенном Саду, то невозможно в точности назначить все строения. А первоначально необходимо нужны:

1. Казарма для работников с особенной избой для подмастеров.

2. Дом для жительства садовника с кухней и кладовой.

3. Дом для директора Сада и к нему флигель с людской, кухней и кладовой.

4. Магазин для клади хлеба и материалов и под оным погреб.

5. Конюшня и стойла для лошадей и рогатаго скота.

6. Холодная оранжерея для лимонных дерев, которая летом разкрывается.

Величина и внутреннее распоряжение сих строений предоставляется Директору Сада, который имеет соображаться с отпускаемой ежегодно на содержание Сада суммою.

X. О библиотеке и кабинете.

По отдаленности Никиты и самой Тавриды от всяких учебных пособий, и по безпрестанному распространению ботаники и садоваго искусства, нужно, дабы не отстать от успехов в других землях, почерпать сведения из выписываемых книг. Но умеренность суммы, которая может быть отделена от покупки книг, заставляет ограничиваться самыми необходимыми для познания фруктовых и других дерев, отечественных растений и новейших открытий по садоводству[122]. Выбор сих книг предоставляется директору.

Кабинет должен состоять из собрания: 1) всякаго рода плодов и семян, каковыя только достать можно, а наипаче тех, которыя посеяны в Никите, 2) сушеных растений, как дикорастущих в Крыму, так и разводимых в Саду, 3) всякаго рода дерев в отрубах и дощечках для познания леса в разных прорезях и видах.

На составление сих кабинетов не должны быть употреблены деньги, кроме на посуду и бумагу, в коих семена и растения будут сохранены. Собирать оныя должны в свободное время ученики, которые тем самым имеют случай обучаться.

1. Успех сего Сада зависит большею частью от достаточнаго числа непеременных работников, которые под надзором садовника могли бы научиться нужным работам. По саду никак не способны солдаты, присылаемые на работу, или другие поденщики, которые или весьма останавливают работы, или даже много портят, пока несколько привыкнут. А необходимо нужно определить так, как к Судакскому виноградному училищу, рекрут или еще лучше покупать несколько семей людей, которые, подобно приписным к фабрикам и рудокопаньям, производили бы все работы в Саду, на таком однакож основании, чтоб они притом могли бы иметь и собственныя свои хозяйства. Полагая нужными от 20–24 работников, надлежит купить около 50 душ мужескаго пола, на что потребуется сумма 10–12 000 рублей.

<…>

4. На построение нужных в Саду домов и других строений нужно отыскать подрядчика, а сочинение планов и смет препоручить Губернскому Архитектору по назначению директора Сада.

<…>

6. Об отпуске на сии потребности сумм из Симферопольскаго Казначейства нужно дать повеление.

Печатается по: Вульф Е. Материалы по истории Никитскаго Ботаническаго Сада. Архив Никитского Ботанического Сада за 1813–1815 гг. // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1918. № 55. С. 218–225.

Историк, библиограф. Уроженец Германии; окончил университетский курс в Лейпциге. С 1794 г. в России. С 1800 г. цензор и директор немецкого театра в Петербурге. В 1803 г. назначен в наставники великих князей Николая и Михаила Павловичей. Член-корреспондент Петербургской АН (1809), почетный член Московского, Харьковского и Дерптского университетов. С 1824 г. директор Института восточных языков при Министерстве иностранных дел. Его труды по обозрению русской и зарубежной литературы положили начало русской книжной статистике. Автор ряда работ по археологии (сочинение о Корсунских вратах Софийского Новгородского собора) и истории России (работа «Kritisch-literarische Uebersicht der Reisenden in Russland» («Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 г. и их сочинений») удостоена полной Демидовской премии; рецензия на книгу написана академиком К. М. Бэром). Член Румянцевского кружка. Принимал участие в создании Румянцевского музея.

В 1817 г. Аделунг выступил с «Предложением об учреждении Рускаго Национального Музея», долженствующего содействовать сохранению, изучению памятников отечественной истории и способствовать просвещению. В предлагаемом им разделении предметов на четыре основных класса сделана попытка сгруппировать их по профильным группам, причем «памятниками» в данном случае названы оружие, предметы археологии и нумизматики, которые в то время входили в группу т. н. древностей. Примечательно, что Аделунгом вводится понятие «самое полное собрание»: стремление к исчерпывающему знанию – характерная примета времени и качество, все более приобретаемое музейными коллекциями.

Сочинитель сей статьи разумеет под названием Националънаго Музея сколь возможно полное собрание всех предметов, относящихся к Истории, состоянию и произведениям какой либо земли и ея жителей. Нет никакого сомнения, что таковыя собрания весьма полезны для скораго и легкаго обозрения протекших событий и настоящаго положения Государства, и при первом помышлении о заведении сего рода явствует, что оно было бы преимущественно в России чрезвычайно важно. Может быть, следующия строки в состоянии содействовать дальнейшему развитию сей мысли и тем возбудить убеждение в великой важности и пользе учреждения Рускаго Националънаго Музея.

Неизмеримое Российское Государство, по чрезвычайной обширности своей, должно быть обильнее всякаго другаго предметами, достойными внимания его жителей. На великом его пространстве представляются взору наблюдателя земли, лежащия во всех климатах, изобилующия самыми разнообразными произведениями, обитаемыя народами, противоположными между собою в происхождении, языке, вере, образовании, обычаях и одежде; страны, важныя поныне в Истории древности, и другия, коих жители только в новейшия времена заняли место в Бытописании. Какое богатое поле для испытателя Истории, для ревностнаго сына Отечества, которому свято все, что относится к любезной его родине! Какой неисчерпаемый источник для пополнения всех частей познаний человеческих, которому подобнаго не найдем ни в одной из других стран в свете! – При всем том нигде еще не сделано у нас опыта собирать и приводить в порядок все, что относится к России, к ея Истории, к прежнему и нынешнему ея состоянию, и чрез то не только облегчать приобретение познаний о состоянии Отечества, но – представляя взору любопытных памятники и произведения онаго, возбуждать истинное к нему уважение, поощрять к подражанию в изделиях искуства и распространять полезныя знания всякаго рода самым легким и приятным образом. Заведение сие принесло бы пользу и в другом отношении: посредством онаго можноб было предохранить от разсеяния и истребления тысячи любопытных предметов – ив сем отношении предложение сие достойно преимущественнаго внимания. Безчисленные памятники Истории и Искуства разсеяны во всем Государстве по рукам частных людей, которые нередко вовсе не знают цены их; сверх того предметы сии лишаются важной части своего достоинства от того, что они хранятся поодиночке и без всякой с другими связи, в которой можно б было надлежащим образом пояснить и оценить их; притом они подвержены случайным повреждениям и даже истреблению, и большею частию вовсе погибают для Истории. Можно утвердительно сказать, что в России нет фамилии, которая не имела бы в обладании по крайней мере одного памятника сего рода. Конечно немногие откажутся от принесения оных (естьли только вещи сии несопряжены с личною или фамильною для них важностию) в дар Отечеству. Большая часть с радостию присоединит сии отдельные предметы к большому всенародному собранию, где они приобретут надлежащее достоинство занимаемым ими местом.

Сколько мне известно, нет еще ни в каком Государстве подобнаго Музея[123], есть ли изключим Королевство Венгерское, в котором один знаменитый Патриот, граф Чеченый, в 1802 году принесением в дар Отечеству богатых собраний своих положил основание единственной доныне в своем роде сокровищнице[124]. Но сколь ограничены должны быть предметы и средства столь малой земли, какова Венгрия, в сравнении с тем, что может сделать Империя Российская! С какою скоростию составилось и обогатилось бы собрание сего рода в России, где, для исполнения какого либо общеполезного предприятия довольно одного приглашения, довольно примера Монарха, споспешествующаго всякому благому намерению, и некоторых Его Вельмож. Сочинитель сей статьи почел бы себя несказанно щастливым, естьли б посредством оной мог споспешествовать основанию подобнаго заведения, даже, есть ли б предуготовил он исполнение сего начертания со временем. Дотоле, может быть, любопытно будет видеть подробное изложение плана Националънаго Рускаго Музея.

Предметы, долженствующие составить Национальный Руский Музей, весьма удобно могут быть разделены на четыре главные класса, кои суть: I. Литература и Искуства, II. Памятники, III. Народознание (Этнография), IV. Произведения Природы и изделия.

I. Литература и Искуства.

В сем отделении заключаются все произведения Литературы и Искуств, относящияся к России. Оно разделяется на четыре подразделения, по различию средств для сообщения памятников сего рода потомству. Посему оно будет содержать в себе четыре разныя собрания, а именно: 1) Библиотеку. 2) Собрание рукописей. 3) Собрание ландкарт и планов. 4) Собрание статуй, бюстов, барельефов, картин, рисунков и гравировок.

1) Библиотека заключает в себе сколь возможно полное, систематическим порядком расположенное собрание всех книг, напечатанных на Руском и иностранных языках о России, и разделяется на следующия части:

A. История со всеми вспомогательными к ней Науками, как то: Хронологиею, Генеалогиею, Нумизматикою и пр.

B. География, как общая, так и частная разных Губерний и уездов, и Топография.

C. Статистика, по всем ея отраслям.

D. Путешествия по России Руских и иностранцев. Присем должно стараться о составлении самаго полнаго собрания важных для Истории и Географии Россииской творений старинных путешественников по России, Англичан, Италиянцев и Немцев.

Е. История Руской Литературы или Руская Библиография, т. е. самое полное собрание всех книг, напечатанных в России со введения книгопечатания.

2) Собрание рукописей обо всех предметах, касающихся до России, особенно исторических, из коих многая без внимания и пользы тлеют в частных архивах и кипах неважных бумаг, и нередко истребляются с величайшим равнодушием и невежеством. При некотором обогащении сего отделения, особенно граматами, нетрудно было бы заняться важною для Истории и Дипломатики Руской Палеографией) Славянскаго и Рускаго языков, которой доныне нет вовсе.

3) Собрание ландкарт и планов. К сему отделению относятся все рисованныя и гравированныя как в России, так и в чужих землях в течение трех последних столетий и ранее карты Российскаго Государства и разных частей онаго, ситуационные чертежи, планы осад и сражений, виды городов, достопамятных мест, зданий и проч.

4) Собрание статуй, бюстов, барельефов, картин, рисунков, гравировок. Сие собрание должно быть составляемо с двоякою целию. Во-первых: оно должно быть первым Руским Пантеоном, в котором должны храниться не только портреты разных особ, но и изображения достопамятных происшествий из Российской Истории. В отделении портретов должны находиться изображения всех Российских Государей, знаменитых Полководцев и воинов, отличных Служителей Веры, Государственных Чиновников и других знаменитых сынов России. Достигнув некоторой полноты, что без сомнения, скоро воспоследует, сие отделение составит собственный храм Руской Истории, котораго действия будут весьма важны возбуждением любви к Отечеству, усердия к службе и раскрытием таящихся способностей, равно как и устрашением от пороков и преступлений, посредством изображения людей порочных и их преступных деяний. – Другая цель сего собрания будет: составить галлерею отличных произведений Рускаго Художества и облегчить обозрение хода Изящных Искуств в России. Наблюдатель успехов отечественных и любитель Искуств найдут здесь достаточную пищу для своего любопытства, а молодые Художники обретут самые изящные предметы для изучения и подражания.

II. Памятники.

Отделение памятников должно состоять из двух классов: в первом должны заключаться памятники древних, а во втором средних и новых времен, т. е. собственной России в нынешнем ея пространстве.

К первому классу принадлежат:

1) Собрание Греческих, Римских и других древних монет, найденных в разных областях Российской Империи, особенно же в Крыму, богатом древностями сего рода, и на берегах Чернаго Моря.

2) Греческия и Римския, найденныя в России, статуи, бюсты, сосуды, орудия, надписи, резные камни и другие остатки древняго Искуства, с означением при каждой вещи, равно как и у монет, места, где оная найдена.

К числу памятников средних и новых времен принадлежат:

1. Самое полное собрание всех чеканенных в России с древнейших времен монет и медалей, также медалей, выбитых в чужих краях в память великих Россиян или достопримечательных происшествий, касающихся России.

2. Собрание Руских Исторических памятников, как то статуй Татарских и Монгольских, порубежных камней, надписей, печатей, утвари и пр. и пр.

3. Российское оружие от древнейшаго до новейшаго, равно как и все вещи, относящияся к военному делу древних Россиян. К сему отделению принадлежит собрание ружей и пистолетов, относящееся к Истории огнестрельнаго оружия в России.

III. Этнографические собрания.

В них заключаются все предметы, относящияся к познанию многочисленных народов и поколений, населяющих пространную Российскую державу. Россия в сем отношении может собрать сокровище самых многоразличных предметов, которому подобнаго неможно составить ни в какой другой земле света. Сие собрание должно содержать в себе следующия отделения:

1. Одежда; к ней относятся вещества и орудия, употребляемыя при изготовлении оной, и все украшения тела, наряды и пр. и пр.

2. Оружие: копья, булавы, мечи, кинжалы, кожи, секиры, шишаки, щиты, луки, стрелы всех родов, употребительные у народов, кои не суть Славянскаго происхождения.

3. Утварь, разныя орудия и все, что относится к образу жизни и упражнениям сих народов, как то орудия земледелия, звериной и рыбной ловли; модели домов, повозок, памятников и пр.

4. Языки. Жители России употребляют около ста языков и наречий. Должно составить самые полные Словари, Грамматики, или по крайней мере собрания слов сих языков и наречий, и хранить в сем средоточии всех предметов, относящихся к распространению познания о происхождении, сродстве и Истории обитателей России.

IV. Произведения Природы и Искуства.

Сие отделение заключает в себе также два главные класса: в первом помещаются произведения Природы, а во втором изделия Руских механических Художников и мастеровых.

1. Произведения Природы содержат в себе:

A. Животных, а сии

а. Четвероногих, состоящих

α. В чучелах

β. В костях и других находимых в России остатках исчезнувших родов животных.

b. Чучелы птиц.

Сюда принадлежат все произведения царства животных, в первоначальном состоянии и выделанныя.

с. Насекомых.

B. Минералы и драгоценные камни, которыми изобилует Россия, в систематическом порядке, равно как и другия произведения земли, каменная соль, горное масло, нефть и пр.

C. Растения. Сии последния два отделения состоять каждое из двух классов:

a. В первоначальном, природном состоянии и

b. В изделиях, из коих может быть составлен полный Технологический Кабинет предметов житейских потребностей, роскоши и торговли.

2. Отличныя произведения Руских механических Художников, машины, модели, планы и пр. заслуживающая быть преданными памяти потомства.

Можно б было с великою удобностию поместить все сии предметы в следующих осьми отделениях, и таком же числе отдельных зал:

1. Библиотека с хранилищем рукописей и чертежей.

2. Собрание художественных произведений.

3. Руский Пантеон.

4. Древности.

5. Монетный Кабинет.

6. Этнографическое собрание.

7. Кабинет Естественной Истории.

8. Палата машин и моделей.

В России, при патриотическом образе мыслей жителей ея, основание и умножение подобнаго заведения будет легче, нежели где-нибудь. Но, и в сем случае, как во всех прочих, будет предшествовать великий пример Монарха, принимающаго с благосклонностию и ревностию всякое средство для распространения полезных знаний и упражнений. Щедрота Александра не откажет положить основание сему заведению повелением доставить в оное лишние или двойные предметы (дублеты) из других мест, и приглашением начальствующих в Губерниях к доставлению всего находимаго случайно, и к сообщению сведений о том, где что продается. Таким образом вскоре будет положено сему Музею блистательное начало. Всенародное приглашение ко всем благомыслящим обитателям неизмеримаго Российскаго Государства, конечно, самым успешным образом будет споспешествовать приращению и дополнению сего заведения. Всякой, имеющий в обладании своем какой-нибудь из предметов, входящих в состав онаго, конечно с удовольствием принесет оный в дар заведению, имеющему столь изящную цель, в котором приношение его, важное или неважное, от занимаемаго им места и, может быть, от пополняемаго им недостатка, получит несказанную цену. Всякое, и самое малое, приношение будет вносимо в особенную книгу с означением имени дарителя. Целыя подаренныя Музею собрания могут навсегда называться по имени пожертвовавшаго ими. Но не одних редких предметов – и денежных пожертвований надлежало бы ожидать от публики для уплаты важных издержек, сопряженных с сохранением и обогащением Музея. И в сем случае должно принимать всякое даяние с благодарностию и по временам предавать оныя во всенародное известие.

Музей должен состоять под управлением образованнаго Науками Директора и находиться в ведении Министерства Народнаго Просвещения. Директор заведывает всем заведением сим, распоряжает каждым собранием, дает в том отчеты Министру Народнаго Просвещения и получает непосредственно от него надлежащия приказания. Он представляет ему в управлении Музеем, приходе и расходе суммы полугодовыя донесения, ведет ученую переписку от имени Музея с казенными местами и частными особами; свидетельствует по временам состояние различных собраний и имеет в ведении своем всех Чиновников сего заведения. Для производства переписки и других дел имеет он Канцелярию, в которой число Чиновников увеличивается по мере умножения трудов.

Кроме Директора определяются при Музее:

1. Библиотекарь, которому в начале может быть поручено смотрение за рукописями, ландкартами и собранием монет.

2. Смотритель Натуральнаго Кабинета, который в начале также может иметь в ведении своем Палату машин и моделей.

3. Смотритель собрания древностей и Этнографическаго отделения.

4. Смотритель при картинах, гравировках и других художественных произведениях, равно как и при Российском Пантеоне.

Все сии Смотрители получают со временем одного или более помощников, по мере увеличения каждой отдельной части.

Кроме сих Чиновников, при Музее должны находиться по крайней мере шесть человек служителей для наблюдения чистоты и охранения вещей, для разсылок и пр.

Здание, для помещения Рускаго Национальнаго Музея, должно быть велико, просторно и лежать не в отдаленной части Столицы, для облегчения посещения и осматривания онаго. Сверх зал, необходимых для помещения различных собраний, надлежало бы иметь в нем и приличную квартиру для жительства Директора. Нет сомнения, что при щедроте Государя Императора, поощряющаго Монаршим вспоможением всякое общеполезное дело, и сие заведение не осталось бы долгое время без особеннаго, удобнаго для помещения онаго здания. До того времени можно б было из сумм, собранных добровольными приношениями, нанять приличную квартиру и выставить в оном предварительно вещи, поступающия для составления Музея.

Надлежало бы открывать Музей по два раза в неделю для публики и позволять в сии дни вход в оный всякому порядочно одетому человеку. При особенных случаях, например для посещений путешественников, можно открывать оный во всякое время. В назначенные дни Смотрители разных отделений должны провожать посетителей по залам и давать требуемыя пояснения при всякой вещи, которая недовольно подробно истолкована в приложенном описании. Ученым и Художникам позволено будет в самом заведении, при Смотрителях, делать выписки из книг и рукописей и срисовывать достопамятные предметы; но из Музея ни под каким видом нельзя отпустить ни одной вещи.

Вот первоначальной, необработанной план заведения, коего нельзя иметь ни в какой земле в свете в том объеме и с столь легкими средствами, как в России. Усердно желаю, чтоб сии строки содействовали, сколько-нибудь, началу подобнаго учреждения, которое озарит Отечество новым блеском и будет новым памятником щедрот Александра, Покровителя Муз, распространяя образование и любовь к Отечеству щастливых Его подданных.

Печатается по: Сын Отечества. 1817. № XIV. С. 54–72.

Историк, коллекционер. Уроженец Лифляндии, дворянин. Обучался медицине и изучал социальные науки в университетах Йены, Гейдельберга, Дерпта. С 1807 г. служил учителем истории и статистики в Пажеском корпусе; воспитатель детей принца Александра Вюртембергского. Директор народных училищ Курляндии. В 1814–1815 гг. секретарь и библиотекарь графа Н. П. Румянцева. Состоял на службе в департаменте духовных дел. Принимал участие в составлении энциклопедии Эрша и Грубера. Опубликовал ряд ценных источников из венского и вольфенбюттельского архивов. Член Румянцевского кружка. Вихман составил значительную коллекцию книг и рукописей по истории России (здесь находились уникальные издания записок о русском государстве XVI–XVII вв. 3. Герберштейна, Н. Витзена, И.-Г. Корба). Свою коллекцию предполагал поместить в задуманный им Российский Отечественный музей (передана библиотеке Главного штаба).

Проект создания музея «Российский Отечественный музей» был впервые опубликован на немецком языке в 1820 г. («Russland Nationalmuseum». Рига, 1820), на русском языке в «Сыне Отечества» в 1821 г. Стал вторым (после проекта Ф. П. Аделунга) проектом комплексного национального музея, посвященным «исключительно и во всем пространстве сего слова отечественным познаниям». Структура музея предполагала подразделение на два главных отдела: предуготовительный (рукописи, исторические документы, национальная библиотека, различные исторические памятники) и действующий, цель которого – забота о сохранении, собирании сокровищ и о распространении сведений о них (т. е. определенный прообраз научного отдела современного музея). Собрание музея, по замыслу Вихмана, должна дополнить галерея портретов выдающихся отечественных деятелей. В этом можно усмотреть зарождение в России нового типа музея – национальной портретной галереи, появление которого связано с усилившейся персонификацией истории, развитием национального самосознания. Обращает на себя внимание и замысел Вихмана устроить галерею русских икон: сакральные предметы обретут значение историко-художественных памятников значительно позже.

[125]

Музеи, заключающие в себе, до малейшей подробности, все, что относится к отечественной Словесности и к произведениям народнаго гения, предлагают любопытному патриоту сколь возможно полное обозрение всего того, что Природа и промышленность, Науки и Художества произвели в его отечестве[126].

Таковые Отечественные Музеи, говоря только о соседственных Государствах, существуют: в Греце так называемый Иоаннеум, в Песте тамошний Национальный Музей, в Брюнне Моравско-Силезский Государственный Музей, в Праге Богемский Национальный Музей, в Вене (отчасти) Политехнический Институт[127]. Хотя почти все сии заведения основаны пожертвованиями частных особ, но столь полны и обширны, что приводят в изумление чужестранца, особливо если он разсмотрит, сколь ограничено пространство владения, в котором каждый из них находится.

Если Россиянин, исполненный любовию к отечеству, имел случай обозреть сии заведения, находящияся почти у границ России, если он не был равнодушен к торжеству их основателей и к живейшему участию всех сословий, соревнующих их благосостоянию, то без сомнения он мысленно вопросит у самого себя: почему же недостает в нашем отечестве заведения столь важнаго – заведения, которое долженствует быть обширно, по пространству нашего отечества, и почему, для учреждения онаго, не пользуются тем счастливым, мирным временем, когда Благословенный Александр у подножия Своего трона устроил твердое седалище Палладе, когда при истинных достоинствах, царствующих на троне, народная гордость усугубляет свое благородное величие, когда вельможи, каков Граф Румянцев, истощают свои сокровища на обогащение отечественных познаний[128], наконец тем временем, когда Карамзин, возбудив всеобщее внимание к успехам отечественной учености[129], заставляет еще многаго ожидать, – почему, спросит Россиянин, недостает у нас поныне народнаго памятника, которым Государство и народ столь величественно могли бы увековечить свое бытие и воскресать в потомстве?

Сын Отечества, 1815

Россия ныне не то Государство, каким оно было за сто лет; оно не есть уже Государство, в которое должно вводить Европейскую образованность. В начале прошедшаго века надлежало ей утвердить свою политическую силу, и только с медленностию и постепенностию могла она присовокуплять к тому почтение, которое Государства приобретают Науками и Художествами. Но когда утвердилось внутреннее и внешнее ея могущество, тогда и учреждения о распространении учености стали на предназначенной им степени[130]. Люди отличных дарований престали действовать отдельно; для них открылись многие способы к совокупным трудам. Чем продолжительнее сие соединение умов, тем сильнее становится их действие. Хотя отечественным познаниям посвящено уже много особенных частных учреждений, но поныне совершенно недостает главнаго, именно такого учреждения, в котором Россияне могли бы приносить жертвы своим Пенатам и трудиться единственно для пользы Наук отечественных. Да будет мне позволено изложить вкратце, каким образом было бы можно воздвигнуть сие истинно патриотическое здание для распространения отечественных сведений! Да оградится сие предложение от упреков мелочной подробности, справедливым, неоспоримым изречением Рошфуко: «Pour bien savoir les choses, il faut en savoir le detail»[131].

Отечественный Музей, посвященный исключительно и во всем пространстве сего слова отечественным познаниям, как национальное, под Высочайшим покровительством учрежденное заведение, должен быть разделен, по нашему мнению, на два главныя отделения, и хотя каждое из них имеет свое особенное назначение, но их существование не должно быть разделяемо. Первое, которое можно назвать предуготовителъным, имеет главное попечение, «собирать и хранить все, что относится к отечественным познаниям о России, и доселе вовсе или только отчасти и не совсем вполне было известно». Сие отделение составляет первую обширную национальную галлерею, в которой каждый гражданин, для своего просвещения, находящагося в тесной связи с познанием его отечества, имел бы право отыскивать нужные материялы и сведения. На основании сего предположения, к первому отделению должны относиться:

Непрерывное и полное собрание всех рукописей, хроник, граммат и документов, относящихся к отечественной Истории, Дипломатике и гражданскому устройству; со всех сих бумаг оно должно стараться приобретать самые точные списки. Поелику сии памятники минувшаго, и особенно древнейшие, разсеяны, как известно, внутри и вне Империи, то отечественный Музей должен пещись, чтобы приобретение оных было облегчено Монаршим соизволением или пособием. В самом Государстве, получив предварительно Высочайшее соизволение, можно было бы просить Главныя Начальства, в ведении которых находятся Архивы, Государственный, Сенатский, Синодальный, Иностранной Коллегии и прочих присутственных мест, о сообщении копий или на первый случай хотя реестров находящихся в них манускриптов; в то же время разослать приглашения к частным особам, имеющим собственныя Библиотеки, с прозьбою о сообщении в Отечественный Музей находящихся у них рукописей, в виде ли пожертвования или за соразмерное вознаграждение, или хотя на некоторое время. По совершении сего дела, должно составить главные реестры всем таковым находящимся в Государстве рукописным памятникам, с точным означением их содержания и места, где они хранятся, и открывать сии реестры всякому, кто желает оными пользоваться. Вместе с сими разысканиями в самом Государстве надлежало бы, избрав несколько ученых особ, знающих Славянский, древний Немецкий, Италиянский и Латинский языки и уже опытных в разбирании древних рукописей, послать их в чужие край в двух направлениях: во-первых, чрез Або, в Швецию, Данию, Северную Германию, Голландию, Францию и Англию, а во-вторых, чрез Краков, Венгрию, Трансилванию, южную Германию и Италию[132]. Дав сим Ученым нужное пособие на щет Правительства и рекомендательныя письма от его имени, возложить на них обязанность не пропускать ничего, и найденное, хотя бы оно казалось вовсе неважным, списав как можно вернее, привезти с собою. – Не должно думать, чтобы сие предположение могло быть совершено посредством обыкновеннаго письменнаго сношения. С одной стороны, хотя и имеем мы между учеными иностранцами несколько корреспондентов и хотя они должны исполнять сию обязанность, но они очень неохотно и редко трудятся для исполнения чужих поручений, которыя, в настоящем случае, потребовали бы много времени. Притом они, как по опытам известно, ограничивают свои занятия только теми творениями, которые одним им кажутся важными. С другой стороны, нет почти нигде надежных перепищиков, а немногие к тому способные потребовали бы, за поспешную работу, дорогой платы. Напротив, предлагаемыя путешествия стоили бы Правительству тем менее, если бы избранным поручено было на щет Отечественнаго Музея, совокупно с другими учеными заведениями, покупать у Немецких и Голландских антиквариев недостающия в их собраниях литературныя редкости, первоначальныя издания (editiones principes), древние и драгоценные оттиски. У сих антиквариев (что может быть доказано на деле) самыя редкия творения покупаются за одну цену с оберточного бумагою (маклетурою)[133]. Если встретится подобный случай, то выгодою от покупки вознаградятся издержки путешествия; таким образом и Российския ученыя Общества, во всяком отношении, получат сугубую пользу.

Национальная Библиотека, в самом пространном смысле ее значения, должна быть разделена на две половины: первая, заключающая в себе главную Библиотеку, будет состоять из собрания всех вышедших со времени введения в России книгопечатания сочинений на Российском и Славянском языках, расположеннаго по хронологическому порядку, не исключая ни одного издания, каким бы шрифтом ни было оно печатано. Также ни под каким предлогом не должны быть исключаемы из сего собрания разные переводы (оные должны быть расположены отдельно): они не мало способствовали к образованию Российскаго языка, дав ему первоначальный ход. Разсматривая сии переводы постепенно, мы найдем в них, какое направление имел дух Российских Писателей в разныя времена и какие успехи сопровождали образование их вкуса. В другой, вспомогательной Библиотеке должно собирать все те сочинения, которыя с самых древних и до новейших времен напечатаны на разных языках и почему либо относятся к России. Надлежит стараться о приобретении каждаго издания и каждаго перевода таких книг, и наконец учредить особое отделение, пекущееся о собрании важнейших творений, руководствующих к точному познанию Истории северных Государств вообще и Славянских поколений в особенности. Должно стараться, чтоб в обеих сих Библиотеках, по крайней мере по прошествии нескольких лет, не было недостатка ни в одной рукописи и ни в одной книге, касающейся до нашего отечества, или отличающей дух и свойство какого-нибудь отечественнаго Писателя. Ни одно из наших отечественных Книгохранилищ не имеет сей необходимой полноты, между тем как некоторыя из Библиотек иностранных, например Геттингенская, представляют собрание полнейшее, хотя с некоторым ограничением. К сожалению, можно предсказать, что приобретение сей полноты будет стоить весьма больших трудов и немалаго времени; ибо доселе, по непростительному небрежению, многия и важныя из таковых сочинений остались неизвестными в отечественной Литературе и навсегда потеряны для собирателей. Сколь богата была бы Российская древняя История материялами, если бы они тщательнее были хранимы! Сколько подробностей имела бы наша новейшая, с каждым годом от нас отдаляющаяся История, когда бы, приводя здесь только один пример, Петербургския Ведомости, хотя за 50, если не за 100 лет, были собираемы; когда бы из множества так называемых случайных сочинений, изданных во время разных Правлений, весьма часто в малом числе экземпляров, не была большая часть утрачена! Сии сочинения открывают по крайней мере какое-нибудь одно историческое происшествие. Да примет Отечественный Музей деятельнейшее попечение о предупреждении подобной потери на будущее время и о сохранении того, что так легко может быть уничтожено. Реестры книгам, находящимся в Библиотеке, имеют быть расположены по примеру Геттингенских и Дрезденских, из коих последние подробно описаны ученым и опытным по сей части Эбертом[134] в Руководстве Библиотекарям. Они должны быть составлены с такою рачительностию и точностию, чтобы отечественным любителям Истории и Литературы, во многих отношениях, служили руководством и облегчали приуготовительныя работы, например, недостающей еще Истории Российской Литературы, Словаря Российских Ученых, и т. д.

Полное собрание всех находящихся в Государстве памятников, надгробных камней, надписей, истуканов, бывших во времена язычества, статуй и барельефов, – подлинниками или в слепках, рисунках и копиях, – в том же хронологическом порядке, как и находящийся в Париже Музей Французских монументов (monumens Frangais)[135]. Историческому Писателю и любителю Художеств служат они, с одной стороны, историческим напоминанием и источником (например, при сочинении Российской Палеографии), с другой – весьма важною наукою, ибо хотя они не всегда дают объяснения, по крайней мере, доказывают постепенный ход, чрез многие периоды, отечественных Художеств оригинальных и подражательных. Желательно, чтобы вход в Отечественный Музей, подобно как [в] Музеях в Греце и Песте, был украшен отечественными памятниками, если то возможно по расположению здания, в котором Музей будет помещаться.

Полное собрание Российских гербов, печатей, монет и медалей в оригинале или в оттисках и рисунках. Сие отделение Отечественнаго Музея, по-видимому, может легче прочих быть устроено, при посредстве Герольдии Правительствующаго Сената, чрез всеобщее приглашение и наконец чрез уделение для онаго дублетов, находящихся во многих отечественных Монетных Кабинетах[136]. Можно было бы присоединить к сему отделению расположенное в хронологическом порядке собрание форм всех Российских Государственных ассигнаций и облигаций.

Полное собрание древних и новых карт разных владений Российскаго Государства, также находящихся в нем и окружающих его морей и озер, равно как и полное собрание планов публичных зданий, увеселительных и других общественных заведений и горных заводов. Ни в каком Государстве Архитектура, в продолжение разных периодов, не испытала столь великих перемен (большею частию от пожаров), как в России. Сколь приятное впечатление произвели бы планы Москвы и ея окрестностей, первый, современный ея основанию, второй, изображающий ее во время царствования Иоанна Васильевича Грознаго, третий до пожара 1812 года и, наконец, нынешний; планы Петербурга 1703, 1762 и 1820, Киева, Новагорода, Риги, не упоминая о множестве других Губернских городов! Сколь любопытны были бы они взорам Россиянина, если б начертаны были в виде панорамы! Да употребит Национальный Музей старание собирать то, что может еще быть отыскано, а существующее ныне передавать потомству с большею рачительностию.

Полный Натуральный Кабинет трех царств Природы, заключающий в себе особое топографическое и геогностическое[137] собрание произведений каждой почвы земли или растений, только некоторым Губерниям свойственных. Относительно перваго собрания, Отечественный Музей должен сообразоваться с целию, которую предположили себе почтенные основатели С. Петербургскаго Минералогическаго Общества[138], и, следуя сей цели, назначить себе пределы. Если наблюдение Природы может пленять и Стихотворцев, то и у нас волшебная сила ея, по мере того, как нам возможно будет сосредоточить ея действие, распространит свое влияние на многие классы соотечественников, ибо в России Наука Естественная представляет самое обширное поле.

Еаллерея, в коей должны храниться всякаго рода отечественныя одежды, хозяйственныя и другия орудия, посуда и изделия разных племен, живущих в пространном отечестве нашем и отличающихся между собою происхождением, обычаями, языком и вероисповеданием. В сей же галлерее должны быть хранимы рисунки, изображающие их физиономию, жилища, церковные и другие обряды, празднества и особенныя их увеселения.

Еаллерея, в коей будут хранимы портреты всех Российских Еосударей, героев и Еосударственных мужей, Ученых и особ примечательных в Истории[139]. Если можно приобресть живописные их портреты, то они конечно предпочтительнее гравированных, но и сии последние должны быть собираемы. В сем храме славы величия Россиян не будет допущено преимущество породы или звания: изображение достойнаго гражданина, в ознаменование справедливаго к нему уважения, пусть будет висеть наряду с портретом отличнаго Еосударственнаго человека или Полководца. Желательно (если сие может быть исполнено), чтобы к сей галлерее была присоединена другая, в коей были бы выставлены одне Руския иконы, по хронологическому порядку.

Наконец, особая зала, в коей были бы выставлены отечественный изделия, именно: мануфактурныя произведения, ремесленныя и другия изобретения, (или модели) с показанием фабрик и мастеров, которые, для собственной чести и выгоды, будут конечно присылать лучшия работы. Если Француз, разсматривая произведения отечественных Художников и ремесленников, если Австриец, проходя залы своего Политехническаго Института, восхищаются совершенством трудолюбия своих соотечественников; то и Россиянин будет чувствовать не менее удовольствия, разсматривая стальныя и бронзовыя работы, златыя и шелковыя ткани, кожаныя, сафьянныя, чугунныя и железныя изделия, свидетельствующия о деятельности и трудолюбии его соотчичей. Общее внимание всех сословий придает промышлености народов, не во всем еще достигших совершенства, новыя силы, споспешествует ея распространению и возвышает дух любви к отечеству.

Если, на основании предъидущаго изложения, первое главное отделение Отечественнаго Музея было названо, по существу своему, предуготовителъным, то второе главное отделение, в отношении к обязанностям, какия ему будут назначены, следует назвать действующим. Оно должно пещись, чтобы сокровища перваго были в обращении и чтобы таким образом познание отечества между Россиянами было, сколько можно, более и более распространяемо.

По сему предначертанию, обязанности втораго главнаго отделения Отечественнаго Музея имеют быть разделены на четыре части:

Во первых. Попечение о сохранении собраний, находящихся в первом главном отделении.

Во вторых. Издание особаго литературнаго и художественннаго Журнала, посвященнаго исключительно отечественным познаниям. Сей Журнал надлежало бы издавать на Российском и Немецком языках, дабы и иностранцам доставлять наконец известия о чуждой и неизвестной им Литературе и об успехах просвещения Россиян.

В третьих. Постоянное ведение ежегоднаго протокола, в котором кратко означать: «что такое-то было в отечестве достопримечательное происшествие и таким то образом оное случилось». Сей протокол будет заключать в себе летопись Российской Империи, в полном смысле сего слова. Если всякое Начальство собирает каждый год местныя сведения и если они часто, не быв читаны, отдаются в Архивы: то для чего бы не присылать ежегодно краткаго изложения того, что случилось, в Отечественный Музей, дабы он, разобрав сии сведения, посеял семена, для златой жатвы позднейшему потомству. Мы должны руководствоваться нашими древними, часто весьма недостаточными летописями; для чего не облегчить потомкам изучения истории нашего времени?

В четвертых. Заведение особых сношений для собирания и сообщения сведений по предметам отечественных познаний. Довольно известно, сколь мало отечественный Писатель имеет вспомогательных средств для своих ученых упражнений, если он живет не в столицах или в какой либо из западных пограничных Губерний. Ему и большей части Россиян, как мы надеемся, в скором времени необходимо будет открыть способ к изысканию нужных пособий и наставлений в литературных занятиях, по их требованиям. Разряду, занимающемуся сими сношениями, будет поставлено в обязанность доставлять все таковыя сведения, и сим образом собрания Отечественнаго Музея сделать полезными и для живущих в Астрахани и Иркутске любителей отечественных Наук. Разумеется, что требующий должен платить издержки, сопряженныя с перепискою.

Мы надеемся, что каждое отделение Отечественнаго Музея и предположенная при учреждении онаго цель сами собою открывают довольно ясно общую пользу и необходимость в устройстве таковаго заведения. Остается только объяснить, каким образом возможно было бы совершить наше предположение.

Конечно, одна только Высочайшая воля может дать Отечественному Музею существование и первыя средства к содержанию. Для сего последняго нужно приличное здание, единовременный отпуск капитала, как и прочим подобным заведениям, и ежегодный штат для Библиотекарей, внутренних Корреспондентов и некоторых особ, на коих будут возложены труды, предполагаемыя во втором главном отделении Музея. Если последует на сие соизволение Государя Императора и таким образом будет сделан первый счастливый шаг, то сие новое заведение еще может быть щедро наделено с других двух сторон.

Во первых, возможными пожертвованиями из Библиотеки Эрмитажа, Императорской Публичной и из Библиотеки Академии Наук. В сих Библиотеках находится много печатных и рукописных сочинений, ландкарт, планов, монет и медалей, древностей и предметов по Естественной Истории и Этнографии, относящихся к Российской Империи. Многия из них разсеяны и неполны потому, что сии Библиотеки, по первоначальному плану, были заведены для пользы всех Наук вообще. Надлежало бы все находящиеся в сих литературных хранилищах материялы для новаго Отечественнаго Музеума передать оному с усердным доброжелательством. Ожидаемое от сих пожертвований собрание столь важно для Музея, что оно должно будет решить его жребий. Вышеозначенныя Библиотеки уделят ему таким образом только некоторую часть. Притом, поелику учреждение Музея предполагается в С. Петербурге, то в самом деле пожертвованное сими заведениями будет от них отдалено только за несколько домов. Следовательно, они, не теряя ничего, обогатят совокупно соревнующее им заведение, достойное совершеннаго их участия.

Сие заведение будет памятником времен Александра, следовательно, должно бы быть названо: Александровским Отечественным Музеем (Alexandrinum). Можно надеяться, что все сословия в Государстве, при всяком случае, по мере возможности, будут доказывать свое усердное содействие в его образовании – и сие будет вторым средством к его обогащению. Столь обширны пределы Отечественнаго Музея! Одна только полнота во всех частях может показать в точном виде его достоинство – и кажущееся по наружности малозначущим приношением будет для онаго важным и получит свое почетное место. Да разсудит сие каждый и особенно тот, кто много имеет и потому многим может пожертвовать!

Что принадлежит до внешняго и хозяйственнаго образования Отечественнаго Музея, то я не хотел касаться онаго, однако считаю нужным заметить, что для Музея будет весьма полезно, если, при избрании должностных его Членов и Членов-Корреспондентов, не будут упускаемы из виду известнейшие иностранные антикварии и книгопродавцы.

Да обратит на себя внимание сие предположение, начертанное с самим благим намерением, и да принесет оно в свое время полезные плоды!

Печатается по: Сын Отечества. 1821. № XXXIII. С. 288–310.

Археолог, исследователь Крыма, коллекционер. Адъютант генерал-губернатора Новороссии герцога Э. О. Ришелье, участник организованных им экспедиций. По инициативе Стемпковского началось систематическое изучение памятников Северного Причерноморья, были организованы археологические музеи в Одессе (1825) и Керчи (1826). В 1829–1832 гг. – керченский градоначальник. Собрал значительную нумизматическую коллекцию античного Причерноморья (впоследствии приобретена для Эрмитажа). Сделал ряд археологических открытий. Автор статей по археологии и древностям Крыма (Problemes numismatiques // Одесский вестник. 1827. № 60–61; Antiquites // Одесский вестник. 1829. № 29, 39).

«Мысли относительно изыскания древностей в Новороссийском крае» впервые были представлены генерал-губернатору Новороссии графу М. С. Воронцову в 1823 г. в виде записки «Note sur les recherches d'antiquites qu'il у aurait a faire dans la Russie meridionale», опубликованы на русском языке в «Отечественных записках» в 1827 г. В ней Стемпковский обращал внимание на богатейший пласт античного наследия Крыма, обосновывал необходимость собирания и научного изучения памятников, дабы «спасти их от забвения» и утраты. Предложения, выдвинутые Стемпковским: системное изучение памятников (широкое и по охвату территории, и по видам памятников), их классификация, описание закономерно привели к мысли о необходимости устройства музеев для осуществления этой обширной научной и собирательской деятельности. В результате в Причерноморье была сформирована первая в России сеть провинциальных музеев исторического профиля.

Немало посодействовал решению этого вопроса князь М. С. Воронцов. В Письме М. С. Воронцова министру народного просвещения А. С. Шишкову о необходимости упорядочить ведение раскопок и о создании музеев в Одессе и Керчи от 28 августа 1825 г. генерал-губернатор Новороссии развивает идею Стемпковского, обращает внимание на значительное количество памятников в Крыму, нуждающихся в охране и изучении, и предлагает учредить музеи, которые смогут решить эти задачи.

Предыстория появления публикуемых документов началась в 1819 г., когда поэт и любитель истории В. В. Капнист подал записку министру народного просвещения А. Н. Голицыну о необходимости принять меры по охране крымских «древностей». Подготовить проект охраны памятников было поручено академику Е. Е. Келлеру, для чего летом 1821 г. в Крым выехали Келлер и архитектор Е. Паскаль.

На основании предложений Келлера 4 июля 1822 г. императором Александром I было утверждено Положение Комитета министров «О сохранении памятников древности в Крыму» (см. раздел II наст. изд.). Однако «предположения относительно сохранения Крымских древностей» не были реализованы, смета значительно сокращена (с 41 до 10 тыс. рублей), но и эти средства не использовались до 1825 г., пока их не перевели в ведение М. С. Воронцова. Поступившая сумма была направлена на создание музеев в Одессе, Керчи и приобретение для них коллекций. Впоследствии М. С. Воронцовым было предписано передавать все найденные на казенных и общественных землях древности одесскому и керченскому градоначальникам. Здесь мы имеем один из ранних примеров взаимодействия науки и власти, просвещенного и результативного участия чиновника в процессе становления культуры памяти в стране.

[140]

Всякому известно, что северные берега Чернаго моря были заселены, во времена отдаленной древности, многочисленными Греческими колониями. Часть обеих Сармаций, Европейской и Азиятской, и Херсонес Таврический, составляющие ныне губернии Новороссийския, равно Земли Донских и Черноморских Козаков, заключали в себе многие знатные города, прославившиеся в Истории.

Варварство веков, последовавших временам Греческой образованности, и нашествия диких северных орд послужили к разрушению тех городов. Ныне едва заметны следы некоторых из них; и следы сии, по мере заселения края, ежедневно более и более изглаживаются; другие совершенно исчезли, так, что даже неизвестно определительно, в каких местах существовали иныя поселения, древними Историками и Географами упоминаемыя.

Когда Россия приняла под скипетр свой – Крымский полуостров, на местоположении древняго города Херсониса видны еще были довольно хорошо сохранившияся городские стены, башни, ворота, с остатками некоторых зданий, так, что легко можно было следовать направлению улиц. Ныне Херсонис представляет одне безобразныя груды развалин. Новый город Севастополь, заимствуя материялы для зданий своих из остатков древняго, скоро изгладит совершенно следы онаго, подобно как Илион и Сигея изгладили некогда признаки древней Трои.

Нимфея, Фанагория, Горгиппия были ли в древности значительными городами в Царстве Воспора Киммерийскаго[141]: ныне никто не знает достоверно, в каких местах именно они стояли.

Ничто не может быть утешительнее для ума просвещенных людей и достойнее их благородных усилий, как стараться спасти от совершеннаго забвения существующия еще в отечестве нашем остатки образованности народов столь отдаленной древности; ничто не может доставить им более удовольствия, как находить, по истечении 20 столетий, памятники, которые могут дать самыя достоверныя свидетельства относительно Религии и Правления, Наук и художеств, деяний и нравов поколений, столь давно угасших. Таковыми изследованиями мы можем, некоторым образом, извлекать удовольствие и пользу из самаго праха, заставляя оный свидетельствовать нам о временах прошедших и воскрешая давно забытую память людей и народов.

Многие частные люди занимались отдельно изысканиями древностей по берегам Чернаго моря; иные описывая и извещая Ученых о найденных ими предметах, внимание заслуживающих, чрез то оказали Наукам истинную услугу: ибо многие, описанные Палласом[142], Вакселем[143] и другими памятники, ныне уже не существуют в тех местах, где ими были видены; – другие ж, собирая медали, вазы и иныя вещи, единственно из любопытства и не зная настоящей цены оных, не только не принесли никакой пользы, но причинили, может быть, много вреда: ибо нет сомнения, что разные предметы древности, ежегодно вывозимые из Крыма, и в числе коих вероятно находятся некоторые весьма важные для Истории, скрываются в безвестности по разным частным собраниям, и может быть навсегда будут потеряны для науки; или, если и сделаются в последствии известными, то потеряют уже половину цены своей для потомков, потому что никто не будет знать – в каких местах оные были найдены.

Положим, что археологическими изысканиями занимались бы отдельно только такие люди, коим не чужды таинства науки: и тогда усилия сих людей, не имея общего плана и общей цели, не могли бы никогда иметь и тех успехов, каковых в состоянии достигнуть многие, действуя соединенными силами. Почему и было бы желательно, чтобы в Новороссийском крае составилось Общество, которое быв руководимо, покровительствуемо и поощряемо Правительством, старалось бы изыскивать, описывать и объяснять все находимые предметы; спасать от совершеннаго разрушения остатки памятников древности и предупреждать столь пагубное разсеяние вещей, в развалинах и гробницах находимых.

Польза ученых Обществ неоспорима. Уже замечено выше, что отдельные труды любителей Наук, сколь бы они ни были учены, не могут никогда приблизиться к той цели, которой одни Общества достигать имеют возможность; не говоря о том, что частный человек не всегда в состоянии делать тех пожертвований и издержек, каковыя может понести Общество. Истина сказаннаго особенно ощутительна в науке древностей, науке столь темной, столь много подверженной умственным заключениям, или гипотезам. Как часто случается, что Ученый, не имея кому сообщить родившиеся в уме его мысли, предается ей с пристрастием и созидает систему тем более увлекательную и опасную, чем более он имеет ума и познаний; как часто, ослепленный ложным блеском сей мысли, он не примечает слабых сторон оной, а стараясь подкрепить ее обширною ученостию и обольстительными доводами, он невинно обманывает публику, обманывая самого себя! Вредное неудобство сие не может существовать в Обществах, где каждый предмет разсматривается с разных сторон; где различныя и противуположныя суждения, объясняя оный, устороняют все ложное и подкрепляют правдоподобное; где каждая мысль, на заблуждении основанная, усматривается и уничтожается при самом ея рождении, и прежде – нежели тот, в чьем уме она взяла свое начало, имеет время к ней пристраститься. Труды людей, отдельно какою-либо наукой занимающихся, весьма часто возраждают между ними некоторое соперничество, иногда вредное для оной; труды общественные, между многими членами одного сословия разделяемые, могут только произвесть благородное соревнование, к истинной пользе науки. Наконец, Ученый, всю жизнь свою посвятивший изучению какого-либо предмета, может умереть прежде, нежели изыскания его сделаются известными свету; с ним погребаются во мрак все мысли и познания, приобретенные им многолетними трудами, и наука, вместо того, чтобы итти вперед, теряет все льстившие ей успехи. В Обществе, безпрестанно возобновлялемом, изследования и мнения каждаго члена, излиянные в сем святилище, тщательно в нем хранятся, и споспешествуют успехам науки даже и за пределом гроба того, кому они обязаны своим началом.

Просвещенное и благотворное Правительство наше, которое никогда не было равнодушно ни к какой отрасли познаний человеческих, издавна чувствовало всю силу вышеизложенных истин: учреждение разновременно Музеев в Николаеве, Феодосии, Одессе и Керчи[144], для собрания и хранения находимых предметов древности, доказывает попечение онаго о сбережении остатков величия наших предшественников на берегах Эвксинскаго Понта. Но составление Общества, коего местное на разных пунктах содействие могло бы служить величайшим пособием Правительству, не может зависеть от сего последняго. К сему нужно особенное, счастливое стечение обстоятельств, единодушное соединение людей, коих усердие и познания могли бы служить порукою за успехи предприятий. Будем надеяться, что препятствия, доселе противившияся таковому полезному установлению, не всегда существовать будут; и постараемся изложить, между тем, некоторые мысли о круге действий, который бы мог представиться Обществу Археологов в Новороссийском крае[145].

Таковое Общество имело бы целию разыскивать, собирать и хранить, описывать и объяснять все памятники древности, на северных берегах Чернаго моря разновременно найденные и впредь находимые. А посему занятия онаго состояли бы в следующем:

1. Собирать все историческия и географическия известия, разсеянныя в разных Писателях, относительно прежняго положения означенных берегов, и народов, на оных разновременно обитавших, от времен отдаленнейшей древности. Сие послужило бы наилучшим руководством в ученых исследованиях.

2. Составить полное собрание всех палеографических, нумизматических и иного рода памятников, в сей стране найденных и уже публикованных; распределить оные по порядку городов и народов, коим они некогда принадлежали; извлечь наилучшие об оных суждения тех ученых мужей, коими они были изданы и описаны, и дополнить сии суждения новыми объяснениями.

3. Описывать, в таковом же порядке, все памятники, которые впредь находимы будут в развалинах городов или в руках частных людей, по мере как сведения о сих предметах будут доходить до Общества.

4. Употреблять все способы к собранию новых памятников, для хранения оных в учрежденных Музеях, предпринимая, под надзором членов, изыскания в развалинах и гробницах; стараться притом о поддержании от совершеннаго разрушения, остатков тех древних зданий, кои еще заметны. Приложить особенное тщание к отысканию надписей и медалей, сих надежнейших исторических свидетельств, которыя могут послужить к дополнению большею частью утраченных летописей царств, городов и народов, на берегах Понта Эвксинскаго[146] существовавших.

5. Собрать планы и профили всех остатков древних зданий, равно планы всех развалин городов, коих следы еще видны.

6. Определить, на особой карте, все места, на коих есть еще признаки древних обиталищ, или укреплений; изыскать, посредством свидетельства древних Писателей, или памятников, какие города или селения на тех местах в древности существовали; и найти, сим способом, местоположение многих знатных Греческих городов, коих следы почитаются ныне потерянными.

Да позволено мне теперь будет пробежать быстро по всему пространству северных берегов Чернаго моря и указать те места, в коих надлежало бы предпринять изследования.

Нет почти никакого сомнения, что Тира, или Офиуса, знаменитое Милисийское поселение на берегах Тираса, нынешняго Днестра, существовала на том самом месте, где стоить ныне Аккерман и где были найдены монеты древней Тиры, обломки мраморных статуй и другие памятники. Надлежало бы удостовериться, в какой именно точке стояла Тира и не существует ли еще каких признаков сего города?

Подобные изследования нужно было бы сделать и в окрестностях Овидиополя, где также были находимы некоторые предметы древности и где, вероятно, существовал Греческий город Никония.

Недавно найден был в Одессе древний сосуд, в роде Этрусских ваз, и несколько глиняных амфор: из чего заключить должно, что тут существовала упоминаемая древними Географами Истриянская гавань. Но, судя по маловажности сего места, нельзя надеяться, чтобы могли быть сделаны в Одессе какие-либо значительныя открытия.

<…>

Олъвия, знаменитый Греческий город, процветала на правом берегу Буга, недалеко от устья онаго, где доныне видны печальные ея остатки, близ села Илъинскаго, или Порутина. Ученому свету известны уже многие важные для Истории памятники, из развалин сего города извлеченные. Нельзя почти сомневаться, чтобы там не скрывалось еще множества предметов, особенно же надписей, об отыскании коих надлежало бы иметь особенное попечение, стараясь разрыть груды камней и земли, покрывающия древнюю Акрополь, или цитадель Олъвийскую. Известно, что древние хранили в подобных местах свои узаконения и летописи, на мраморе начертанныя. Надлежало бы также раскопать некоторыя из многочисленных курганов, в окрестности развалин Олъвии находящихся, и в коих, как кажется, еще не было производимо изысканий.

За Днепром, древним Ворисфеном, простиралась к югу Скифская Илея, отечество мудраго Анахарсиса. К берегам сей страны прилежит остров Тендра, древний Дромос-Ахыллеос, то есть Ристалище Ахиллеса. Тут были олтари сего героя, и праздновались игры в честь его. В 1824 году, при раскопании одного кургана на северной оконечности сего острова, называвшейся в древности Священным мысом, найдено было множество древних монет различных Греческих городов, народов и Царей, и многих Римских Императоров; также несколько обломков барельефов и надписей на мраморе. К сожалению, большая часть сих сокровищ разошлась по рукам частных людей: но должно надеяться, что земля скрывает еще на острове Тендре многия подобныя сокровища, которыя при прилежных изысканиях вероятно были бы найдены.

<…>

Древние города, которые быв разрушены, остались после того необитаемыми, или на месте коих были в последствии основаны незначущия селения, представляют нам обыкновенно гораздо более памятников прежняго своего существования, нежели те, кои издревле и до наших времен всегда были обитаемы многочисленным народом. Немудрено найти сему причину: ибо памятники первых, со времени их разрушения, остались погребенными в недрах земли, и никто до наших времен не заботился об извлечении их оттуда; памятники же последних исчезали, по мере как потомство, переменя и религию, и образ правления, и нравы, забыв даже предания предшественников своих, не имея никаких причин к сбережению остатков их величия, употребляло оные вместо материялов для сооружения новых зданий. Земля, беспрестанно разрываемая различными поколениями, одно за другим следовавшими, постепенно утратила все сокровища древних времен, в ней скрывавшияся. Надписи были изглажены, иногда заменены другими; статуи разбиты; монеты перелиты и перечеканены.

<…>

Изыскания должны были бы простираться по всему берегу Азовскаго моря и даже во внутренность земель. Близ устий Дона, неподалеку от села Недвиговки, видны еще и теперь следы древняго города Танаиса. Тут находят случайно монеты Царей Воспорских. При раскопании развалин, может быть, открылись бы надписи и другие предметы древности.

Не должно было б оставить без внимания многочисленные, огромные курганы, по северным берегам Азовского моря разсеянные и на вершине коих обыкновенно находят грубые человеческия изображения, из камня изсеченныя. Доселе неизследовано, с надлежащим тщанием, какому народу должно приписывать сии любопытные памятники.

Изложив все то, что предстоит в Новороссийском крае ученым наблюдениям людей, которые бы с благородною ревностию посвятили некоторое время жизни своей и часть избытков, на местныя изследования и изыскания древних памятников; указав, в каких местах преимущественно таковыя изыскания произведены быть должны: мне остается желать, чтобы мысли мои, единственно к пользе науки и славе отчизны моей устремленныя, были одобрены просвещенными моими соотечественниками и чтобы, хотя отчасти, быв приняты в уважение, послужили со временем к приведению в действие предположений, здесь суждению их подвергаемых.

Печатается по: Отечественные записки. СПб, 1827. Ч. 29. Кн. 1. С. 40–72.

[147]

[28 августа 1825 г.]

Милостивый государь Александр Семенович!

В минувшем апреле месяце, будучи в Петербурге, имел я счастье докладывать государю императору, что на берегах Черного и Азовского морей находят множество памятников греческого и римского владычества; что сии остатки древности могут принести наукам и искусствам великую пользу; но что доныне местные начальства не обращали на них внимания; а потому они разошлись в тысячи рук, большею частию невежественных, и остались в забвении, или навеки похищены у потомства, быв разломаны, перелиты, употреблены на фундаменты для строений или вывезены за границу.

Основываясь на сих обстоятельствах, я всеподданнейше представлял:

1-е. Об учреждении систематического и основанного на известных правилах вскрытия и обозрения курганов, развалин или других мест, где могут быть найдены всякого рода древности.

2-е. Об учреждении двух музеев, в которых бы сохранялись сии памятники времен давно прошедших и из которых один, находясь в Одессе[148], вмещал бы в себя вещи, найденные в Бессарабии, Херсонской губернии и острове Тендре; во втором, помещаемом в Керчи[149], хранились бы открытия, сделанные в Екатеринославской и Таврической губерниях, на землях древнего Херсонеса, Феодосии, Пантикапеи и по берегам Киммерийского Босфора.

3-е. Отыскание такового рода древностей, раскапывание курганов, в которых они заключаются, собирание их в музеи и надзор за сими последними, испрашивал я высочайшего повеления поручить бывшему в отставке статскому советнику Бларамбергу[150], который своими археологическими познаниями и сочинениями известен ученейшим сословиям Европы.

Удостоив сии представления мои всемилостивейшим соизволением, государь император указом правительствующему Сенату, данным в 19 день июня сего года, высочайше повелел г. Бларамбергу состоять при мне для вышеозначенных поручений, с назначением ему 3000 руб. ассигнациями годового жалованья.

Признательный к монаршей милости г. Бларамберг из собственного кабинета древностей, собираемого им с давнего времени, принес в дар Одесскому музею многие очень любопытные и редкие вещи, означенные в прилагаемых при сем списках. В то же время некоторые другие любители учености пожертвовали разные памятники древности; почему Одесский музей уже и открыт мною 9-го числа текущего месяца. Керченский также в скором времени откроется. Между тем, заботясь, сколько возможно, о пополнении как того, так и другого заведения, я предписал всем городским и земским начальствам вверенного мне края всячески стараться о сохранении и доставлении в Керчь или Одессу всех вообще древностей, которые теперь уже найдены или вперед находимы будут.

О всем, здесь изложенном, почитаю я долгом довести до сведения Министерства, вашему высокопревосходительству высочайше вверенного.

С совершенным почтением и истинною преданностию имею честь быть вашего высокопревосходительства покорнейший слуга [граф] М. Воронцов.

28 августа 1825 года.

Печатается по: Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII– начало XX в.: сборник документов. М., 1978. С. 37–38.

Литератор, художник, коллекционер. Один из первых краеведов России. Родился в семье костромского помещика. Учился в Благородном пансионе при Московском университете и в Академии художеств; служил в Архиве коллегии иностранных дел. В 1806–1813 гг. – на дипломатической службе в Европе и США. Один из основателей Общества поощрения художников в Петербурге (1820). Академик АХ (1811). В 1820-е гг. совершил ряд «живописных путешествий» по Америке, России, описывал обычаи, достопамятности, собирал исторические и статистические сведения, делал зарисовки. Автор ряда очерков о российских памятниках и достопримечательностях (1810-1830-е).

В 1818–1830 гг. издатель журнала «Отечественные записки», цель появления которого связывалась Свиньиным со всесторонним изучением России. В журнале, помимо самых разнообразных сведений о стране, впервые в периодическом российском издании появились очерки и описания различных достопамятных мест страны, музейных и частных собраний. Здесь были опубликованы статьи Свиньина «Частные библиотеки, галереи, разные собрания, кабинеты и русские художники. 1819 г.» (1820. Ч. 1. № 1–3), «Оружейная палата» (1820. Ч. 3. № 5), «Прогулка по Кремлю» (1821. Ч. 8, 10), «Странствия в окрестностях Москвы» (1822. Ч. 9, 12) и др. Публикуемая статья о Барнаульском музее (1826) является одним из первых образцов музеографического описания провинциального музея.

С 1816 г. Свиньин формировал собственную коллекцию произведений искусства, рукописей, исторических документов, нумизматики, со временем составившую т. н. «Русский музеум» Павла Свиньина, доступный для посещения. Свиньин составил проект Отечественного музея в Петербурге, который не был поддержан правительством и остался нереализованным. Определенное представление о проекте может дать описание «Русского музеума» (1829), в предисловии к которому Свиньин в сжатой форме определил задачи подобных учреждений в России, а предложенный состав коллекций отражает представление о систематизации памятников отечественной истории, подлежащих сохранению (см. П. П. Свиньин. Краткая опись предметам, составляющим Русский музеум Павла Свиньина. Общий взгляд).

[151]

Барнаул, 8 сентября 1826.

<…> За домом Комиссии находится Ботанический и Лазаретный сад <…>. Противу них площадь с соборного церковью. <…> Одну сторону сей площади занимает дом, в котором помещен Музей. <…>

Осмотр Музея довершил приятность моего пребывания в Барнауле. В двух залах помещены модели рудников, машин и разных горных и заводских устройств[152]. Первое внимание мое обратила модель рудной массы Змеиногорского рудника, известному по извлеченному из него несметному богатству. Орел с распростертыми крылами, посаженный на вершине сего миниатюрного изображения величайшего подземного колосса, держит в носу стрелу, на которой накинута надпись, содержащая описание сего рудника в географическом и геогностическом[153] положении, и заключающаяся следующим исчислением количества рудных пород и извлеченного из них серебра с 1747 по 1825 год. <…>

Далее встречается модель того же рудника со всеми внутренними выработками, которых столь много и столь они перепутаны, что модель походит на тенета[154]. Тут еще есть третия модель сего рудника, огромностию своею превосходящая две первыя. В ней представлены все машины, какие существовали и существуют поныне, также проэкты механическим устройствам. Нельзя без особенного любопытства видеть, с каким искусством и экономиею придумано одною и тою же водою приводить в движение колеса, из коих два служат для подъема руд, а два для отлития воды. Сии последния колеса огромнейшей величины: поперечник их имеет 6,5 сажен. <…> Такое обдуманное устройство приятно для сердца Русскаго потому более, что оно расположено и совершено Русским – Берг-Гауптманом 6 класса Фроловым[155], отцем нынешняго Начальника Колыванских заводов и Томского Гражданского Губернатора[156]. Модели рудной массы и внутренних выработок Салаирского рудника, известного более количеством, нежели богатством руд, также любопытны. Модели: Саксонской амальгамирной фабрики (искусно отделанная), монетного двора, существующего в Сузунском заводе, принадлежащем к Колыванскому управлению, плавиленных печей, при которых расположены продукты в стекляных сосудах так, что можно получить понятие об операции, производимой в каждой печи, горных укреплений и проч. составляют предметы единственные. Но самыми любопытными показались мне модели золотопромывательных фабрик, существовавших в Змеевском руднике. Все оне построены были также отцом нынешняго Начальника заводов и по замысловатости механизма представляют предметы, означающия отличный талант в Механике, особенно видимый в модели рудоподъемной машины, им же изобретенной, которая была в Змеевском руднике и называлась Патер-Ностер. Весьма примечательна модель паровой машины, которая построена была в Барнауле в 1764 году природным Сибиряком, Шихтмейстером Ползуновым[157]. Машина сия должна быть почтена первою в России; ибо в Кронштадте таковая устроена уже в 1777 году. Подле нея помещена модель паровой машины, изобретенной Штихмейстером Ярославцовым в 1822 году. <…>. На каждой модели сделаны надписи золотыми литерами по черному грунту, кем и когда какая машина устроена, долго ли существовала и кем модель сделана.

В сей же зале хранятся на пьедесталах фальшивого мрамора: обрубок сосны, точно такой же, какой хранится в Санкт-петербургской Кунсткамере, и пихта, обростшая кругом березою. Статью сию кончу замечанием, что почти все машины, бывшия в Колыванских заводах и рудниках изображены и построены природными Сибиряками. Равно и превосходныя модели сделаны ими же. Барнаульский музей сохраняет имена: Фролова, Ползунова и Ярославцова, коих таланты и полезные труды без онаго не были бы известны, может быть, и для самих ныне служащих на заводах. Вообще нельзя не чувствовать признательности к Основателю Музея в Барнауле, доведший оный в четыре года до той степени совершенства, порядка и разнообразия, каковыми не многия подобныя сему собрания могут похвалиться в самой Европе.

За залою моделей следует комната, в которой помещены чучелы зверей. Здесь увидишь почти всех четвероногих обитателей Сибирских степей и лесов: бобер, выдра, розсомаха и песцы белый и голубой, по редкости наиболее примечательны. Тут же находятся несколько обезьян и весьма редкая между ними уйстити, армадил, барсук из Южной Африки и белки из Сенегала, также летающий опоссум из Новой Голландии[158].

В следующей за тем комнате помещено собрание птиц. Колибри и многия другия прелестныя Американския птицы безмолвствуют вместе с беркутами и другими северными пернатыми <…>. Тут же поставлено несколько столов с иностранными и Сибирскими насекомыми.

За собранием птиц следует комната, в которой хранятся орудия, изделия и другия вещи Азиатских народов. Несколько костюмов Сибирских кочевых жителей и Шаманов весьма любопытны. Костюмы сии устроены точно так же, как в С. Петербургской Кунсткамере. Тут же хранятся вещи, найденныя в древних Сибирских курганах; музыкальные инструменты, употребляемые Долайламайцами в богослужении, разного рода ловушки для зверей, несколько изделий жителей Алеутских и других островов Восточного океана.

Прочил комнаты занимает минеральный кабинет, в котором собраны ископаемый гор Уральского и Алтайского хребтов. К довершению удовольствия моего видел я здесь огромный плафон, изображающий Вознесение Господне. Плафон сей был прежде в церкви Кабинета, и из онаго, назад тому третий год, отдан для Храма, который назначено устроить в Барнауле <…>.

Наконец я нашел здесь хорошую Библиотеку, коей большая часть книг принадлежит к горным наукам, и отличное собрание физических и математических инструментов, и проч.

Печатается по: [Свиньин П. П.] Любопытное письмо из Сибири // Отечественные записки. 1827. Ч. 30. Кн. 1. С. 113–126.

Нет в Свете земли, которая бы имела способы равные России, для составления Отечественнаго Музеума, столь разнообразнаго и богатаго во всех отношениях.

Возвращаясь из чужих краев в 1816 году и возложив на себя обязанность собственным своим опытом узнать свое отечество, я вознамерился воспользоваться моими поездками по России, чтоб собирать все любопытное, достойное примечания по части древностей и изделий отечественных. Но скоро вынужденным нашелся сознаться, что способы частнаго человека были бы весьма недостаточны для приведения в исполнение всего объема Отечественнаго Музея, а потому и ограничился я следующими предметами:

1. Собранием Живописных произведений Российских Художников.

2. Произведений Скульптуры.

3. Миниатюрных портретов Царственных и знаменитых Особ.

4. Стариннаго серебра.

5. Исторических медалей.

6. Минеральнаго кабинета и

7. Библиотеки.

Изследуя с безпристрастием степень успехов наших в Художествах, я нашел основательныя причины думать, что есть возможность составить Русскую школу, если употребить старание приобретать те произведения Русских Художников, кои совершены ими были в первых порывах огня и честолюбия, – в порывах, скоро погашенных равнодушием их соотечественников, скоро убитых пристрастием нашим к иноземному. Предприятие, весьма трудное, требующее не только денег, но необыкновенных способов, глубокаго изучения, однако удобоисполнительное; ибо, не смотря на малое время, как я начал собирать мою отечественную галлерею, не смотря на невозможность мою употреблять для сего большой капитал, я уже имею такия произведения в Живописи и Скульптуре, что нестыдно поставить их между произведениями лучших мастеров всех известных школ, что они не затмились бы в первейших галлереях.

Старинное серебро несравненно драгоценнее самаго металла – изображением нравов и обычаев наших предков, кои, не имея театров, не зная балов, проводили время в дружеских беседах за круговыми чарами, на украшение коих остроумными надписями и разнообразием форм обращали они, кажется, большее внимание и оными утешались. В последнее время, война 1812 года содействовала более всего к уничтожению сих памятников Русскаго богатства; причем одна часть переплавлена в монету, а другая расхищена во время Московскаго пожара; а потому не мало труда стоило мне по всем концам Империи собрать около 70-ти разнородных, характеристических предметов сего рода.

Минц-Кабинет хотя ограничивается собранием Исторических медалей и знаков отличия военных и гражданских, но в сем отношении составляет нечто полное, и вряд ли есть не единственный в своем роде; между тем, как самыя многочисленнейшия коллекции Русских монет не могут назваться полными: ибо однех разных копеек можно набрать более чем на 20 тыс. рублей.

Минералогическое собрание заключает образцы ископаемаго богатства всех частей России: Сибири, Финляндии, Крыма, Кавказов и Киргизской степи; многие из штуфов драгоценны по своему изяществу, а другие по тому, что жилы или места их приисков совершенно изсякли или утратились. Иных же доставание сопряжено с величайшими затруднениями; как, например, Диоптата, получаемаго из Киргизской степи, который не иначе приобретается, как когда откомандировываются туда вооруженныя партии с пушками для разных приисков или встреч караванов, идущих из Бухарин.

Библиотека состоит из Исторических рукописей, иностранных книг, касающихся до России и избранных Российских изданий. В числе первых есть много редких и драгоценных, из коих граммата Владислава занимает первое место: ибо мало есть памятников Русской старины одинаковой с нею сохранности. Покойный Канцлер Гр. Н. П. Румянцев предлагал за нее, чрез Преосвященнаго Мефодия, 2000 рублей, и дал бы несравненно более, если б Г. Герасимов решился ему уступить оную. Между иностранными книгами заслуживают особенное внимание оригинальное издание Маржерета[159], чрезвычайно редкое и драгоценное.

К Отечественному Музею может быть причислено Собрание воспоминаний (des souvenirs), состоящее из разных вещей или изделий, приобретенных от лиц или из мест, заслуживающих особенное внимание. Собрание сие могло бы послужить и основанием Русскаго Технологическаго Кабинета, долженствовавшаго показывать степень совершенства искуств и ремесел, находящихся в разных Губерниях, и разнообразие древностей, разсеянных по лицу России, начиная с изящнейших произведений Греции и Рима до грубых изделий Чуди и Самоедов.

Печатается по: Краткая опись предметам, составляющим Русский музеум Павла Свиньина. СПб, 1829. С. 3–8.

Писатель, просветитель, коллекционер. Родился в дворянской семье в Минской губернии; учился в Виленском университете, магистр философии (1823). Один из организаторов тайных радикально настроенных обществ «Филоматы» (любители наук) и «Филареты» (любители добродетели), за что в 1824 г. был сослан в Оренбург. Здесь Т. Зан занялся изучением естественных богатств и обычаев народов края, просветительской деятельностью. В 1830 г. зачислен на службу в Пограничную комиссию губернии; в научных командировках исследовал почвы, минеральные источники, полезные месторождения. В 1831 г. назначен «устроителем музеума» при Неплюевском военном училище в Оренбурге, сформировал его собрание (естественно-научная, этнографическая, археологическая, нумизматическая, рукописная, книжная коллекции) и составил каталог, создал первую экспозицию. Собиратель естественно-научных и нумизматической коллекций. В 1837 г. Зану разрешили вернуться на родину. Жил в Гродно, затем в Вильно; находился на службе в Главном управлении корпуса горных инженеров, занимался геологическими и этнографическими изысканиями. После отставки жил в своем имении под Оршей. Издал сочинение «О минеральном и растительном богатстве Южного Урала», написал «Геогностические наблюдения» об Уральских горах, опередившие свое время.

Назначенный директором Оренбургского музея, Т. Зан составил обстоятельный план его устройства – «О методах и способах создания предполагаемого Музеума в Оренбурге» (1830). В этом проекте, впервые в отечественной практике проанализировав состояние современной ему музейной сферы, «пользы и недостатки учрежденных музеев», он определил «причины и цель учреждения» местных, региональных музеев, их значение для развития страны. Т. Зан впервые высказал и обосновал идею формирования сети провинциальных музеев в России, призванных составить единый комплекс и базу для центрального Народного музея. Оренбургский музей виделся им как первый шаг на этом пути.

<…> Члены и частицы земнаго великана, от веков неизменимые, и перемененные и переменяющиеся, со всем миром животных к ним принадлежащим, могут свидетельствовать о началах и судьбе человечества, как безмолвные, но понятные памятники. На точности познаний физиономии и анатомии онаго великана основывается устройство знаний, ближе всего касающихся предназначения человека; и потому то за распространением и верностию сведений о земле всегда следовала ясность и обширность понятий, истина и красота чувств, польза и достоинство деяний человеческих. Одним из способов к приобретению столь важных сведений есть собрание в одно место всех предметов природы и промышленности, способных дать понятие о свойствах, виде и переменах земли и ея произведений, о способностях и деятельности животных и людей, на ней обитающих. Таким способом составились Музеи общие и частные[161], вмещающие в себе кабинеты минералогии, зоологии, изящных и ремесленных искус[с]тв, нумизматики, машин, орудий, одеяний и прочие.

Пользы для наук и искус [с] тв. От учреждения музеев, долго с большими трудами и издержками учреждаемых, увеличиваемых и усовершаемых, произошли великие, различные, и многочисленные пользы для наук и искус[с]тв. Множество и разнообразие предметов сотворило много впечатлений, которыя в умственных способностях возбудили новую и обширную деятельность; вывели оные из пределов мечтаний и догадок в мир действительный, неисчерпаемый в красоте и совершенстве прочих произведений: представили им предметы и способы для сравнений, доказательств, суждений, и сделались плодовитою стихиею истин новых, общих, на которых основывались новые классификации, теории, системы, пролагающия дорогу к высоким тайнам природы, посредством коих она свои творения оживляет, распределяет и направляет к своей последней цели. Таким способом увеличилось справедливое любопытство, общее внимание и навык к наблюдениям, исследованию и испытаниям законов, которым следуют перемены, формы, свойства и назначение существ; отчего науки физическия получили скорые и верные успехи, и соразмерно с ними земледелие, рудный промысл и художества. Музеи показали и сохранили источники и свидетельства для Истории: образцы для искус[с]тв изящных и промышленности. Редкие и необыкновен[н]ыя вещи в музеях ожидают открытий, которые бы могли поместить оные, в ряду бе[с]прерывном и неизменном всех произведений в природе. <…>

Посредством наук, которые обязаны своими успехами в большой части учрежденным музеям, общия знания предметов природы и промышленности человека, распространились свойственными себе дорогами между народами в разных степенях верности и точности, скол [ь] ко сему позволяло их расстояние от источников просвещения, их дарования, а равно временныя и местныя обстоятельства. Сии знания проникнули и проникают в наше пространнейшее богатейшее важностью и различием произведений, славнейшее отечество. Остается только к массе общей присоединить собственные применения и опыты, подробные и полные знания физиономии и характера своего разнообразнаго края.

Существующих музеев влияние не приметно. Сколько мне известно, музеи обеих столиц и всех Университетов не имеют определенной и особенной цели представлять частное и общее изображение отечественных произведений; но как все общие Музеи, множеством смешанных редкостей удивляют только посетителей. Есть и такие, которые ожидают деятельных умов, дабы оные из пыли и забвения на пользу общую двинулись. И потому то их влияние на познание собственного края, слабое покамест, не приметно.

Цель музея главнаго народнаго. Между способами, которые правительство употребляет для усовершенствования всей промышленности, и учреждение Музея народнаго, много бы сей его цели споспешествовать могло. Нужно только, дабы его целью определительна была:

1) Собрание не токмо самых редких и необыкновенных предметов, но всего, что достоверно в подробностях и общности давало бы узнать природную и всегдашнию физиономию и характер края Российского и его обитателей.

2) Изложение типовых предметов, их моделей и рисунков, по их естественному быту, порядку и зависимости общей, по переменам которым подвергались, и подвергаются так, дабы за обозрением представлялось изображение миниятурное, но живое, подражаемое, но полное всего края.

3) Сообщение нарочитое и распространение таковых частных и общих сведений и знаний о собственном крае, и посредством особенных журналов, и посредством нарочных преподаваний; а, прежде всего, посредством такого помещения Музея, к которому бы всякой посетитель имел свободное вступление и получал о предметах видимых объяснения и толкования, сходныя с его понятием и намерением.

Музей народный по своей отдаленности от всех частей края, яко учрежденный в столице, не мог бы доставлять польз предполагаемых и ожидаемых; тем более что разных нужно средств для распространения оных по всякой области. Напротив того, отделение музея провинциальное частное, с намерением собирать и распределять предметы природы и искусств, принадлежащие своей части менее пространной, учрежденное в самой ея середине, может достигать пол[ь]з, предначертан[н]ых раньше, определенно, постоянно, способами несравненно менее трудов и издержек стоющими и вернее цели своей достигающими. Музеи частные, удобнее и скорее двигаясь к усовершенствованию, сделаются важным источником познания целого края, и в месте составления главнаго народнаго Музея. В Музеах частных местные правители находить будут пробы, до какой степени воля их, благодетельныя намерения и деятельность могут прививаться, развертываться и усовершенствоваться в народе; а народ найдет в оных же образцы к подражанию, к сравнениям, и меру по коей их благосостояние увеличиватися может чрез деятельную промышленность, и согласоваться с пол [ь] зою общею. Таким способом, посредством Музеев частных последствия знания предметов природы и искусств вернее проникнут и распространятся в жизни народной. Ибо не только учащияся и грамотныя, но простой пахарь, заводчик и ремесленник, купец и работник будут иметь близкую и ничего нестоющую способность увидеть в областном своем городе собран[н]ые в одно место предметы края своего, имеющие тесную связь с его намерениями, трудами и благосостоянием: сем возбудится в них любопытство к вещам полезным и народным; множество, разнообразие и точность представлений, обширность и ясность понятий; [1 слово нрзб] охота к промышленности, к которой будут иметь под рукою вспомоществование и о хороших успехах которой могут получать необманчивыя надежды.

Печатается по: РО Центр, б-ки АН Литвы. Ф. 151–1101. Л. 155–165. Черновой автограф.

Княгиня, писательница, коллекционер. Дочь князя А. М. Белосельского; всестороннее образование получила в семье. Замужем за князем Н. Г. Волконским; занимала высокое положение при дворе. После 1812 г. проживала за границей. По возвращении в Россию увлеклась изучением отечественной старины, древностей, литературы. С 1824 г. – в Москве, где ее дом стал интеллектуальным центром столицы: в салоне Волконской бывали В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, П. А. Вяземский, Д. В. Веневитинов, С. П. Шевырев и др. Инициатор создания русского общества для устройства национального музея. В 1829 г. оставила Россию, избрав местом жительства Рим. Автор музыкальных и литературных сочинений. Собрание сочинений Волконской издано ее сыном князем А. Н. Волконским (Карлсруэ, 1865).

«Проект эстетического музея при Императорском Московском университете» был составлен в Риме в 1831 г. Определенная Волконской цель музея: чтобы искусство вошло «в круг общественного воспитания», служило эстетическому образованию народа, отразила существовавшее в эти годы в Европе стремление к публичности музеев, осознание их общественной значимости. А учреждение музея при Московском университете свидетельствует о понимании его как заведения учебного, просветительского. Предлагаемый Волконской состав коллекции максимально конкретизирован; музей подразделен на восемь отделений, которые расположены в соответствии с «историческим порядком», определившимся к этому времени в работах ведущих европейских теоретиков искусства; девятое отделение, составленное из моделей знаменитых архитектурных памятников древности, в понимании Волконской, должно помочь воссоздать наиболее цельную историческую картину.

Мы, Русские, с удовольствием замечаем, что Изящныя Искусства, благодаря попечениям Правительства, глубоко вкоренились у нас и принесли плоды, дающие нам право и в сей отрасли просвещения войти в достойное состязание с другими народами. Художники Русские со славою вознаграждают пожертвования и оправдывают ожидания Монарха и Отечества. Но желательно бы было, чтоб Изящныя Искусства не ограничивались одними мастерскими художников, но вошли бы непосредственно в круг общественного воспитания и образовали бы в народе чувство эстетическое. Сей цели невозможно достигнуть, не имея перед очами лучших произведений резца, кисти и циркуля.

Петербург богат сими способами: в Эрмитаже, Академии Художеств, во многих частных галлереях, между сокровищами оригинальными, изящные слепки и копии могут дать понятие об искусстве всякому, желающему проникать в его тайны. Москва, за исключением некоторых частных галл ерей, отдаленных от города, как то: Князя Юсупова[162] в Архангельском и Графа Шереметева[163] в Останькове, не имеет сих сокровищ. Предмет сего проэкта пособит недостатку и, с одобрения Высшаго Правительства, в Москве, под непосредственным ведомством Императорскаго Московскаго Университета, если он благоволит изречь на то свое согласие, основать Эстетический музей или полное собрание гипсовых слепков, а по возможности и мраморных копий, с лучших и замечательнейших произведений Ваяния древняго, средняго и новаго; копий с отличных картин разных школ классической Живописи и, наконец, моделей со всех славнейших памятников Архитектуры, древностью и средними веками потомству завещанных. К сему со временем присоединятся и модели разных утварей древней жизни, образцы коих с такою роскошью представляются нам в Музее Неаполитанском. Одним словом, оный Музей должен в миниатюре представить все сокровища искусства и древности.

Нужно ли доказывать пользу такого заведения? Вспомним только следующее: для неимущих средства посетить края Италии оно заменит невозможную пользу и наслаждение; для имущих послужит всегдашним приятным воспоминанием; кафедра Эстетики и Древностей в Московском Университете оживится, когда перед очи слушателей сойдет великолепный Олимп, и все здания, утвари, все наследие древней жизни предстанет не в неясных словесных описаниях, а в живых моделях; вкус изящного, который, при благотворном свете наук, разливается быстро по нашему отечеству, получит новую пищу; артисты Московского Театра здесь научатся грации и величию положений, а прочие художники, к оному принадлежащие, как то: декораторы и костюмеры, здесь найдут верныя модели для сцены. Но можно ли истощить когда-нибудь пользу и удовольствие, от такого заведения произойти имеющия?

Уверившись, что всякой живо убежден в оных, приступим к плану Музея и теснейшему определению границ, необходимых для начатия онаго, а потом представим возможность исполнения и пособия, для того нужныя.

Поелику гипсовыя слепки со статуй не требуют такого труда и таких издержек, с какими сопряжены копии живописныя, то, пока, ограничимся только определением статуй и моделей.

Желательно бы было в разпределении оных следовать историческому порядку так, чтобы прогулка по галлерее статуй живо олицетворила для нас историю Ваяния от начала до наших времен. Всякой, кто, хотя поверхностно, глядел на сей предмет, знает: сколько здесь разногласия во мнениях на счет стилей, времени статуй и проч. Безсмертный Винкельман[164] испытал множество опровержений от опытнаго Гейне[165], от гениальнаго скептика в истории искусств Рафаэля Менгса[166], и от множества антиквариев Италии. Не смотря на то, сколько можно, соблюдем исторический порядок в разпределении произведений Ваяния.

I. Первое отделение сего Музея, как преддверие к блистательному искусству Греческому, составят памятники искусства Египетскаго и Этрусскаго. Оно олицетворит для нас первый период истории онаго, когда искусство, скованное цепями форм, издревле безусловно приятных, служило более символом религии, и, не имея развития свободнаго, заключало однако в себе зародыши будущаго величия. Вход в сие преддверие украсится бюстом Винкельмана, как перваго истолкователя искусства, отверзшаго нам сокровенный дотоле храм его. Это отделение, служа более средством к уразумению истинной красоты ваяния, не нуждается в излишней роскоши памятников, и потому ограничимся следующими: <…>.

II. Второе отделение изобразит переход от искусства символическаго к его совершенному и самостоятельному развитию и будет заключать в себе несомненныя сокровища резца Греческаго, как то: мраморы Египетские (в Минхенской Елиптотеке[167]) и Парфенонские (оригинальные в Лондоне[168], но слепки с оных существуют и в Ватикане), Палладу из Виллы Албани и мнимую Весталку из дворца Барберини[169]. Сюда же по стилю, а не по несомненной древности, отнесем и Колоссы Monte Cavallo[170].

III. Третье отделение представит блистательнейший цвет всего искусства древняго и будет содержать статуи всех богов, богинь, полубогов и героев мифологии древней. Согласно с сею мыслию, оное отделение может быть наименовано Олимпом. К чести новейшаго искусства и для показания, как оно сравнялось с древним, подле произведений резца Ереческаго смело станут рядом лучшия произведения новейшаго ваяния. Вот сокровища, имеющия место в сем храме древняго мира. <…>

IV. Четвертое отделение будет содержать группы и олицетворит тот период искусства, когда оно, сошед с величаваго спокойнаго Олимпа на землю, стало резцом выражать на мраморе страсти человеческия. К сему же отделению отнесем и статуи гладиаторов, тем более, что сам Винкельман в иных видит части групп, как напр<имер> в Борцах Флорентийских, которых он почитает чадами Ниобы[171], и в знаменитом Точильщике, коего именует рабом, по повелению Аполлона, точащим нож на Марсиала[172]. Вследствие сего сюда войдут: <…>.

V. Пятое отделение составится из портретов и бюстов, оставленных древностию, и олицетворит тот период искусства, когда оно обратило всю силу опытнаго резца на изображение личнаго человечества. Период сей, начатый Лизиппом[173], творцем бюста Александра Македонскаго, дает мысль украсить сию залу знаменитым барельефом Торвалдсена[174], представляющим торжество сего завоевателя. Сюда войдут: <…>.

VI. Шестое отделение должно изобразить нам Христианское Искусство, воскресшее под чудесным резцом Микель-Анжело, и потому будет заключать лучшия его произведения <…>.

VII. Седьмое отделение представит снова уклонение искусства от простоты Греческаго и от пути, показанного Микель-Анжелом, к формам насильственным, искривленным, и олицетворит век Бернини[175] и его последователей. <…>

VIII. Наконец осъмое отделение представит нам в произведениях Кановы[176] и Торвалдсена не только совершенное возвращение к простоте искусства древняго, но и преображение онаго при влиянии Религии Христианской. В произведениях перваго увидим совершенство Праксителевой[177] грации, угаданной великим художником; в произведениях втораго высокость стиля Фидиева[178], освященную резцом Христианским. Сие отделение заключится Спасителем Торвалдсена, составляющим новую эпоху в истории Ваяния. Сюда же принадлежат и бюсты сих художников. Большая часть их произведений уже поставлена в предидущих отделениях: посему здесь ограничимся теми, которых идеалы взяты из мира Христианскаго. <…>.

[IX.] В особом девятом отделении будут находиться модели Колизея, Пантеона, Форума Римскаго, Помпеи, Геркуланума, Театра древняго, храма Пестумскаго, храма Агригентскаго в Сицилии, гробницы Сципионов, храма Св. Петра и проч. При Музее имеет быть библиотека, в которой должны находиться все лучшия руководства к изучению истории искусства и древностей, образцовые труды Флаксмана[179], гравюры всех лучших галлерей Италии и пр. и пр.

Что касается до копий Живописных, не предлагаем заранее разделения; ибо и предстоящее требует многаго времени.

Желая разделить с своими соотечественниками впечатления прекрасной родины искусств, я принимаю на себя обязанность надзирать за приготовлением оных слепков и моделей. Будучи знакома с известными Европейскими художниками, каковы Торвалдсен, Каммучини[180] и проч., с лучшими знатоками искусства, с артистами Русскими, при общем их руководстве, я надеюсь, что копии будут отличаться желанною точностью, а слепки живо представят оригиналы. Знакомства же мои в Риме дают мне возможность иметь все за такую цену, какая берется только с самих художников, а не с частных лиц.

Перейдем к пособиям, необходимым для исполнения онаго проэкта. Если Московский Университет не имеет возможности отвести для сего отдельнаго здания, то положиться можно на щедрость наших вельмож: не благоволит ли кто-нибудь из сих мужей, известных своею любовью к искусству, до первой возможности Московскому Университету определить для онаго особое здание – (которое расположить бы должно было сообразно с начертанным планом) – отвести у себя в доме временную гостиницу для гипсовой колонии статуй? Сим уничтожится первая и главная трудность: найти место для Музея.

Суммы на собрание всех исчисленных памятников определить не возможно, ибо план сей начертан во всем обширном объеме истории Искусства; но, если ограничимся на первой раз одним Ваянием и в оном главнейшими и нужнейшими памятниками, то потребно для сего двадцать пять тысяч рублей. Для сношений же с художниками, мастерами, в разных городах, для заведывания суммы, расплаты, отчетов и проч. необходимо, чтобы Императорский Московский Университет выслал в Рим, как средоточие Италии и место моего пребывания, на шесть месяцев деятельнаго чиновника. На проезд его и шестимесячное пребывание здесь потребно не более трех тысяч рублей.

Но распространить оный Музей невозможно без пожертвований со стороны жителей Москвы, в пользу и удовольствие которых сие заведение учреждается. Должно надеяться, что они и в этом случае не изменят тому великодушному чувству, с каким всегда приносили добровольныя жертвы пользе общей. Должно надеяться также, что и Петербург, столько раз видевший от своей державной предшественницы историею прославленныя свидетельства великодушия и самоотвержения – в этом случае деятельным содействием ознаменует свою любовь к просвещению. В сей-то надежде имеет открыться добровольная подписка в пользу Музея; желающие могут жертвовать и самыми произведениями. Тогда-то мало по малу будут исполняться в подробностях и прочия части плана, границы коего определяются единственно щедростию пожертвователей, поелику источники искусства и древностей неистощимы. Если собранная сумма окажется весьма важною, то немедленно приступят к снятию копий с лучших образцов Живописи, и на первой раз можно будет заказать пять произведений из четырех главных Италианских школ, а именно:

1. Страшный суд, Микель-Анжело, как представителя Флорентийской школы <…>.

2. Успение Божией Матери, Тициана, как представителя Венециянской школы.

3. Преображение и Мадонну Сикстову, Рафаэля, как представителя Римской школы, и

4. Смерть Агнесы Доминикина, как представителя Ломбардо-Болонской школы.

Готовыя вещи будут отправляться морем с величайшею исправностию. Уже сделаны нужныя осведомления на свет проезда; и люди, мне знакомые, обещают доставлять предметы по тем же самым ценам, по каким они условливаются с артистами: выгода немаловажная! Г. Торвалдсен, пребывающий здесь в Риме, коему сообщено сие предприятие, с усердием обещает вспомоществовать исполнению онаго.

По прибытии сих произведений в Москву, имеет быть приглашен один из известных Ваятелей Петербургских, как напр. Г. Орловский или Г. Гольберг[181], для соединения рознятых частей и распределения предметов по указанному плану. На счет же Университета необходимо определить из числа его чиновников Инспектора Музея – и оный Музей имеет быть открыт два раза в неделю для людей всякого звания, а для художников ежедневно.

Остается желать, чтобы Императорский Московский Университет, всегда ревностный к пользе общей, не отстранил от себя новаго подвига во славу наук, ему по праву принадлежащаго, видя притом возможность исполнения онаго при счастливом стечении обстоятельств; чтоб Г. Московский Градоначальник, всегда неутомимо усердный ко благу древней Столицы, и Г. Попечитель сего Университета[182], от коего Москва ожидает новых подвигов к ея нравственному усовершенствованию, обратили внимание на сей проэкт – и чтоб любовь к искусству в жителях обеих Столиц пробудила и поддержала твердое рвение к исполнению онаго.

Печатается по: Телескоп. 1831. № 11. С. 385–399.

Граф, государственный деятель, литератор. Племянник Г. Р. Державина. С 1800 г. служил в Московском архиве Коллегии иностранных дел; с 1807 г. на дипломатической службе в Европе. Активно участвовал в литературной жизни России, один из учредителей литературного общества «Арзамас». Собирал и переводил источники по истории дипломатических отношений России. Почетный член АН и Московского университета (1826). В 1826–1828 гг. товарищ министра народного просвещения. В 1830–1831 и 1838–1839 гг. министр юстиции, в 1832–1838 гг. министр внутренних дел, в 1839–1862 гг. главноуправляющий II отделением Собственной Е. И. канцелярии; под его редакцией вышли два издания Свода Законов (1842 и 1857 гг.). По мнению современников, в 1848 г. Блудов спас российские университеты от закрытия. С 1855 г. президент АН. С 1857 г. член комитета для рассмотрения постановлений и предположений о крепостном состоянии в России. Председатель Государственного совета и Комитета министров (1862–1864).

Губернские выставки учреждены указом Николая I в 1837 г.; перед этим, в августе 1836 г., было принято высочайшее повеление по Министерству внутренних дел, которым в это время руководил Блудов, немало поспособствовавший практической реализации этого замысла. В ноябре 1836 г. им был разослан по губерниям «Общий план губернских выставок», впервые в стране определявший порядок их устройства и состав. Первоначальная цель их проведения – ознакомление наследни-ка престола со страной, в путешествие по которой он отправлялся по маршруту, составленным лично императором. Возможно, идею такого концентрированного представления огромной страны и «лица конкретной губернии» Николай I позаимствовал в Смоленске, где в 1834 г. познакомился с выставкой ремесленных и мануфактурных изделий, устроенной по инициативе губернатора Н. И. Хмельницкого. Подобные выставки были признаны полезными «для соревнования к усовершенствованию изделий» в различных отраслях хозяйства. Приурочивались ко времени приезда наследника, зачастую были невелики и малопредставительны. Однако именно с этого времени началась активно развиваться выставочная деятельность в России, приведшая впоследствии к созданию ряда специализированных центральных и сети провинциальных музеев.

[183]

Милостивый Государь, N. N.

Г. Начальник Губернии, без сомнения, поставил уже Ваше Превосходительство в известность о содержании, ВЫСОЧАЙШЕГО повеления ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА и распоряжениях Министерства Внутренних Дел, изъясненных в циркулярных отношениях сего Министерства от 25 и 29 Августа и 8-го Сентября текущего года, касательно учреждения во всех Губерниях выставок естественных произведений, равно изделий и образцов фабричной, заводской, ремесленной и всякого другого рода местной промышленности.

Желая споспешествовать успеху сего общеполезного дела всеми зависящими от меня способами и распространением основательнейших о существе оного сведений между образованнейшими классами обывателей привлечь их к деятельнейшему в оном участию, я признал нужным означенные отношения соединить в один Общий Свод, который, быв дополнен некоторыми новыми примечаниями моими и мыслями, содержит в себе хотя краткий, но, как смею думать, удовлетворительный Общий План Губернских выставок, на учреждение коих изъявлена ЕГО ВЕЛИЧЕСТВОМ ВЫСОЧАЙШАЯ воля.

Поспешаю препроводить к Вашему Превосходительству <…> экземпляров сего Свода или Плана, как для собственного Вашего употребления, так и для разсылки, по предварительному совещанию с Г. Начальником Губернии, тем из Помещиков и других Дворян, коих участие в сем деле, по мнению Вашему, наиболее может быть полезно.

С совершенным почтением и преданностью имею честь быть

Вашего Превосходительства покорнейший слуга подписал Д. Блудов. 20 ноября 1836.

Циркулярным предписанием Министерства Внутренних Дел от 25 минувшего Августа объявлено Гг. Начальникам Губерний Высочайшее Его Императорского Величества повеление об учреждении во всех Губерниях выставок изделий и образцов фабричной, заводской, ремесленной и всякого другого рода местной промышленности, равно инструментов, коими означенные изделия и замечательнейшие домашние работы производятся и земледельческих орудий, которые по наибольшему усовершенствованию заслуживают внимание.

Государь Император изволил указать вместе с тем и на цель сего повеления.

Она или общая всем выставкам сего рода, или особенная, при учреждении ныне в Губерниях выставок предполагаемая.

Общая цель состоит в том, чтобы распространять, по возможности, на местах полезные сведения о состоянии и усовершенствованиях заводской, мануфактурной, сельской и домашней промышленности, и тем возбуждать и поддерживать между всеми производящими классами похвальное соревнование к улучшению своих производств и изделий.

Особенная и не менее важная цель заключается в том, чтобы при предстоящем путешествии Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Александра Николаевича представить вниманию Его Императорского Высочества в немногих образцах, соединенных в одном месте и в приличном порядке расположенных, все, что Губерния имеет наиболее замечательного, и как произведения природы, трудами человека извлекаемыя из земли или вод и им совершенствуемыя, а еще более произведения промышленности и искусств суть самые верные указатели, на какие предметы преимущественно обращены производительныя силы населения и с каким успехом, то Губернская выставка хорошо устроенная с некоторыми краткими объяснениями о числе рук, занятых тем или другим производством, количестве выделываемых предметов и местах сбыта оных и т. п., будет с тем вместе самым любопытным и удовлетворительным отчетом в хозяйственном, а до некоторой степени и в нравственном состоянии Губернии.

Министерство Внутренних Дел, стараясь с точностию и вполне привести в действие мысль Его Императорского Величества, в дополнительных циркулярных предписаниях от 29 Августа и 8 Сентября сообщило некоторые подробнейшие указания, какие предметы могут быть выставляемы, как они должны быть расположены, где помещены и каким образом приобретаемы. Различие предметов выставки в одной Губернии от другой, зависящее и от климата и от направления промышленности, было причиною, что указания сии сделаны примерно, означением некоторых только классов произведений. Таким же образом указан и порядок расположения выставляемых предметов, а равно и способы помещения и приобретения оных.

I. Предметы выставки.

Предметы выставки, впрочем, как сказано выше, так же лишь примерно и не вполне могут быть разделены на следующие четыре класса:

1) Первый может заключать в себе предметы царства ископаемых.

К ним относятся разныя почвы земли в естественном и удобренном состоянии, разныя породы камней, глины, особливо фаянсовыя и фарфоровыя, руды и выработываемые из них металлы, другие минераллы, окаменелости, каменной уголь, торф и проч.

2) Второй класс могут составлять предметы царства растительнаго: деревья, кустарники, травы, цветы, хлебныя, маслянистыя, красильныя и другия растения и семена их.

3) Третий из царства животнаго: зверей, птиц, диких и домашних, рыб и насекомых.

К сему же отделению могут быть присоединены и разныя произведения сего царства, как то: медь, воск, икра, жир, сало, шерсть, пух, перья и проч.

4) Четвертое отделение едва ли не самое разнообразное и любопытное, может обнимать все предметы заводской, мануфактурной, фабричной и домашней промышленности.

Оно может быть подразделено еще на несколько разрядов, по различию материалов, употребляемых для изделий, частию и по различию средств и заведений, на коих они приготовляются.

Сии четыре отделения объемлют все, что может иметь Губерния в природе, искусствах и ремеслах, но не все, без сомнения, находящееся в оной, может быть предметом выставки. По сему Министерство Внутренних Дел в циркулярных предписаниях от 25 и 29 Августа обращало преимущественное внимание Гг. Начальников Губерний лишь на те произведения, которые по чему либо наиболее замечательны.

С другой стороны, не должно слишком стеснять себя и тем предположением, чтобы учредить выставку из предметов, исключительно той или другой Губернии принадлежащих, ибо таких предметов в каждой Губернии в особенности весьма не много. Она не могла бы составить такого полного разнообразного собрания, какое нужно, чтобы приятным и поучительным образом занять внимание посетителей.

Чтобы избежать сих двух крайностей, надобно иметь в виду вышеизъясненное замечание, что Губернская выставка, представляя образцы наиболее усовершенствованных произведений, для поощрения производителей и возбуждения между ними похвального соревнования, может и должна быть, так сказать, живою Статистикою произведения Губернии, в коей, вместо описания вещей, представляются вниманию посетителя самыя вещи, которыя надлежало бы описывать. По сему к предметам, по наибольшему усовершенствованно особеннаго внимания заслуживающим, можно присоединять и предметы обыкновенные, но показывающие, как главнейшия естественныя средства Губернии, так и главнейшия занятия и быт ея жителей.

II Расположение выставляемых предметов.

Исчисление предметов выставки может быть руководством и к назначению порядка, в каком они должны быть на выставке расположены. Подробности будут зависеть от усмотрения тех лиц, коим сие будет поручено и которыя обязаны стараться, сверх однородности выставляемых предметов, принимать в соображение и объем и внешний вид каждаго, наконец и степени их местной важности или пользы. (Едва ли нужно замечать, что как естественныя произведения, так и произведения искусств должны быть помещаемы на выставке в наименее огромном по возможности виде).

Каждый предмет должен иметь свой N, под которым он вносится в общую опись выставки. Сверх N можно означать, относительно предметов естественных, место их рождения или откуда они взяты и где наиболее находятся; относительно предметов искусственных, имена помещиков, фабрикантов, заводчиков, мастеров или поселян, коим они принадлежат или кои производят их.

III Помещение выставок и способы приобретения выставляемых предметов.

На наем помещения для выставок, на постройку столов, скамей и посуды, для выставляемых предметов, кажется, не будет нужды определять особых сумм. Было бы неправильно обращаться по сему случаю к казенным или другим каким-либо имеющим уже свое определенное назначение способам; весь успех сего дела относится к пользе и некоторым образом к чести самых обывателей Губернии, которые конечно с полною готовностию примут в нем участие.

По сему Министерство Внутренних Дел в циркулярном предписании от 8 Сентября ограничилось указанием, что Смоленская выставка, подавшая некоторым образом повод к настоящему предположению[184], помещена безплатно в доме одного из членов тамошняго Мануфактурнаго Комитета, хотя очевидно, как и во 2-м пункте сего предписания сказано, что они могут быть помещены и в казенных или общественных свободных и удобных для того зданиях.

Выставки составляются из предметов, помещиками, заводчиками, фабрикантами и вообще местными обывателями добровольно представляемых. Для избежания излишних затруднений и запутанности, полезно составить оным предварительный каталог, на основании коего и пригласить желающих выставлять свои произведения и изделия.

Представление на выставку вещей не есть ни дар, ни приношение. По сему местное Начальство примет меры, чтобы все предметы выставки, изключая разве не имеющих никакой ценности, в свое время возвращены были владельцам в совершенной целости и исправности.

Сие правило относится впрочем к той только части выставки, которая имеет единовременную цель: предстоящее путешествие Его Императорского Высочества Цесаревича Наследника. Предметы, долженствующие составить постоянную выставку, в виде Губернского Кабинета или Музеума, приобретаются безвозвратно и остаются без перемены, исключая тех случаев, когда сего требовать будет или естественная невозможность сохранять оныя долгое время без повреждения и порчи, или же последовавшия в выделке и приготовлении оных усовершенствования.

Желательно, чтобы Губернския выставки устроены были к началу будущаго лета. О времени посещения той или другой Губернии Его Императорским Высочеством Государем Цесаревичем Наследником местныя Начальства извещены будут особо.

Сей, так сказать, общий свод мыслей и распоряжений Министерства Внутренних Дел по предмету предположенных Его Величеством Губернских выставок Министерство считает не безполезным сообщить Гг. Начальникам Губерний для облегчения их в деле, коего цель равно важна и полезна, а исполнение, при содействии местнаго Дворянства, Купечества и других сословий, без сомнения принесет честь их просвещенному уму и знанию ввереннаго управлению их края. 20 ноября 1836.

Печатается по: Общий план губернских выставок. Б. м., б. г. Хранится в РГБ.

Портрет неизвестного (предположительно Е. Д. Тюрина). Худ. В. В. Пукирев

Архитектор, коллекционер. Учился в архитектурной школе при Экспедиции кремлевского строения в Москве (1805–1813). В 1810-1830-е гг. участвовал в восста-новлении архитектурного облика Москвы после войны 1812 г. (Большого Кремлевского дворца, дворцового комплекса в Архангельском, ряда построек ансамбля Нескучного дворца). В 1833–1836 гг. руководил перестройкой зданий Московского университета. Ему принадлежат проекты Нового Коломенского дворца, собора

Богоявления в Елохове (1837–1845). С 1868 г. жил в Туле. В 1820-е гг. увлекся коллекционированием произведений искусства. По составленному Тюриным каталогу 1856 г. в его коллекции значилось 415 произведений западноевропейской и русской живописи XVI–XVIII вв., в т. ч. работы А. да Корреджо, П. Рубенса, А. Дюрера, Ж. Б. Греза, Д. Веласкеса, Ф. С. Рокотова, В. Л. Боровиковского, К. П. Брюллова. В 1840 г. Тюриным была заведена книга отзывов для посетителей галереи.

В 1851 г. выдвинул проект создания на основе своей коллекции Музея изящных искусств в Москве. Проект неоднократно представлялся Тюриным в различные инстанции – в 1851 г. в Совет Московского художественного общества, в 1853 г. – председателю МХО и генерал-губернатору Москвы А. А. Закревскому. Публикуемое «Объяснение об основании Публичной картинной галереи в Москве» было представлено в декабре 1854 г. попечителю Московского университета В. И. Назимову, а в феврале 1855 г. министру народного просвещения А. С. Норову. После представления проекта императору проект прошел еще ряд инстанций и со ссылкой на разные обстоятельства был отклонен.

Проект характеризуется проработанностью всех сторон предполагаемого учреждения: от определения цели создания, вопросов финансирования, размещения и хранения до устройства выставок. Для размещения галереи Тюриным спроектирован и выстроен дом на Знаменке. Некоторые картины из собрания Тюрина находятся в настоящее время в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина и в Государственной Третьяковской галерее.

[185]

О цели составления мной коллекции оригинальных картин и средствах основания из оных Публичной картинной Галереи в Москве без траты казенных сумм и проч[ее][186].

Священное чувство каждого русского.

Беспредельная любовь к Престолу и Отечеству есть девиз каждого Русского; это священное чувство руководит его во всю жизнь и составляет главную цель его существования. – Я с самой юности до сего времени в течение более 35-ти лет пламенно желал одного только, чтоб чем-нибудь быть полезным славному моему отечеству.

Побуждение к составлению коллекции картин.

Зная, что в Москве нет Публичной Картинной Галереи, я, как художник, решился собирать картины, по мере сил моих, дабы впоследствии посвятить их Москве, для общей пользы.

Важность Публичной Картинной Галереи в Москве.

Всем известно, что Публичная Картинная Галерея во всяком просвещенном государстве не только что необходима для художников, подобно тому, как и избранная Библиотека для ученых, но она составляет еще и великую важность, особливо и в древней столице обширнейшей в мире Империи, откуда просвещение распространяется на большую часть России. Я думал, что Москве, обладающей неисчислимыми сокровищами всех родов, только и не доставало такой Галереи, и потому с самоотвержением предался избранной мною цели[187].

Венценосные покровители изящн[ых] искусств.

Мне тогда уже было известно, что Великий преобразователь России всеобъемлющий гений Император Петр I много заботился о покупке в чужих краях достойных картин. <…> Императрица Екатерина Великая и Император Александр Благословенный не щадили золота на приобретение сокровищ изящных искусств. Впоследствии узнал я, что и благополучно царствующий монарх наш, Николай Павлович, еще более приобретал знаменитые произведения живописи, на славу своего государства и на удивление Европы.

Мои средства к приобретению картин.

Не имея средств покупать оригинальные картины за настоящую их цену, я должен был неусыпно стараться отыскивать оные в руках или не-знатоков, или не охотников, где находя достойные картины, я отдавал за них последние свои деньги, или, вместо их, принимал на себя обязанность составления архитекторских проектов и даже надзор за строениями в течении нескольких лет.

Сохранение мастерских картин от конечной гибели.

Мне, как архитектору, случалось находить превосходные картины в подвалах, на чердаках и тому подобных местах, откуда они были исторгаемы мной от конечной гибели; таким образом, перенося тяжкие труды и многие лишения в течении долгого времени, я собрал огромную коллекцию оригинальных картин почти всех известных школ Европы от древних времен, числом до 400 картин[188], между коими есть редкие произведения славных живописцев[189].

Удостоверение в том, что мои картины принадлежали известным коллекциям.

Многие картины, не исключая и тех, которые я нашел в подвалах и на чердаках, имеют не только подписи самих художников, но даже на многих есть гербы, печати и подписи, означающие, что они некогда принадлежали известным коллекциям. На нескольких картинах имеются подписи рукой Его Сиятельства князя С. М. Голицына, [которые] свидетельствуют, что эти картины принадлежали знаменитому собранию картин обер-камергера князя Дмитрия Михайловича Голицына[190], впоследствии проданных в разные руки.

Виденные мной произведения великих живописцев.

При собирании моих картин мне случалось видеть редкие произведения великих живописцев; приобрести их было выше моей возможности, но если будет открыта Публичная Картинная Галерея, то некоторые из сих произведений, по лично слышанным мною отзывам, или поступят в дар Галерее, или могут быть уступлены для нея за умеренную цену, из патриотического желания содействовать общей пользе.

<…>

Несогласие продать иностранцам мои картины.

Чужестранные путешественники предлагали мне значительные суммы за малую только часть моей коллекции; а один англичанин предлагал мне серебром 2000 руб. за небольшую картину Рубенса, сознавая ее оригиналом той огромной картины, которая находится в Британском музее; но я, претерпевая крайность, не увлекся такими выгодами, твердо решась ожидать случая посвятить их Москве, для пользы моих соотечественников.

<…>

Предложение особ быть членами учредителями Публичн[ой] карт[инной] Галереи.

Зная цель составления моей коллекции, многие посетители не только высшего круга, но даже ученые, художники и лица среднего состояния объявляли желание быть членами учредителями предполагаемой мною Галереи[191], со взносом положенной суммы, а некоторые особы обещались принести в дар Галереи мастерские картины[192]

Такое общее сочувствие дало мне надежду к осуществлению моего предположения[193].

<…>

Галерею эту я полагаю открыть в Москве как собственность оной, без траты казенных сумм, на следующем основании:

Предложение подписки в пользу Галереи.

Так как мне, партикулярному человеку, до 500 особ объявили уже желание быть членами учредителями оной, то, если по воле Высшего начальства предложится подписка по всей Москве, тогда, вероятно, оных найдется и тысяча. Надежду эту я основываю на том, что в наш век во всех благовоспитанных семействах занимаются изящными искусствами, как по собственному влечению ко всему прекрасному, так и потому, что познание оных входит в курс всех учебных заведений, следовательно, Публичная Картинная Галерея будет важным пособием в таком деле.

Ежегодный доход Галереи.

Если положить ежегодную плату с каждого члена учредителя только по 10^ти рублей серебром[194], то составится годовой доход Галереи серебром 10000 рублей, кроме платы с посетителей, не членов, за вход в Галерею[195].

Увеличение дохода Галереи.

Как бы ни мала была цена за вход в Галерею с посетителей, но итог оной в течение каждого года может быть очень значителен, потому что любовь к искусству уже достаточно развита во всех классах народа; их перебывало многие тысячи на выставках училища живописи и ваяния в Москве.

Основание подписки в пользу Галереи.

Для удобства подписки в пользу Галереи довольно избрать 50 членов Совета оной, где дворянство, составляющее ум и душу народа, просвещенным содействием своим может оказать великую пользу; почтенное купечество, известное своими благотворениями, вероятно, не откажется участвовать в этом общеполезном деле, а известные ученые и художники примут деятельное участие. Обязанность этих избранных особ будет состоять в том, чтоб ежегодно раздавать 20 билетов для членов учредителей; почетные же члены оного Совета и благотворители, как споспешествователи просвещения, может быть, принесут в дар Галерее и значительные суммы, останутся собственностью Галереи[196]. От попечения Совета будет зависеть увеличение дохода Галереи и хранение сумм оной. <…>

Еще предмет дохода Галереи.

Сверх сего, предполагается при Галерее особая зала для выставки и продажи картин и других предметов изящных искусств от посторонних лиц, с тем, чтобы Галерея от продажи оных пользовалась известными процентами.

Польза в артистическом отношении от выставки художественных предметов.

Кроме дохода от оной выставки, интерес Галереи в артистическом отношении будет возвышаться, потому что для продажи будут приниматься лишь такие художественные предметы, которые заслуживают особого внимания просвещенной публики.

Оценка моих картин художниками и любителями изящных искусств.

Картины мои ценятся знатоками сего искусства в 1000 т. руб. серебром, но я не требую этой суммы сполна, я соглашаюсь в счет оной получить уплату из доходов оной же Галереи в течении нескольких лет, без процентов на остальную сумму, одним словом, я имею в виду не собственную пользу, но общественную; скорблю душой, что не могу пожертвовать мои картины безвозмездно.

Половина ежегодного дохода поступает в пользу Галереи.

Половину ежегодного дохода Галереи я отдаю в пользу оной: на наем приличного дома Галереи с устройством необходимой мебели, отопление, жалованье смотрителю, его помощнику, прислуге, на публикации, печатание билетов и проч[ее][197], а мне выдавать ежегодно в уплату остальную половину дохода[198], чем в несколько лет и выплатится вся следуемая мне сумма, и тогда Публичная Картинная Галерея будет собственностью Москвы на вечные времена. <…>

Надежда на водворение в Москве Музея изящных искусств.

Со временем Публичная Картинная Галерея в Москве, при покровительстве высшего Начальства может возвыситься до степени величайшего Музея, в котором будут и многие избранные предметы изящных искусств классической Европы, и многие произведения живописи и ваяния наших значительных художников. <…> Они изобразят в них доблести сынов России в делах Православной нашей религии, верноподданнической преданности Престолу и Отечеству, подвигах добродетели и неустрашимого геройства. Такие изображения будут не только образцами искусства, но в высшей степени интересны и поучительны для всего мира.

Сознание, что долголетний труд мой есть только бедное начало к пользе общей.

Представляя составленное мною объяснение о цели долголетнего труда моего на суд просвещенных особ, я с смирением в душе сознаю, что весь труд мой есть только бедное начало для славной будущности Музея изящных искусств в Москве. Но как этот труд есть выражение беспредельного усердия моего к Отечеству, то я осмеливаюсь думать, что он не будет им отринут и что Высшее Начальство по чувству патриотизма может сделать труд этот не только вполне полезным, но и славным для нашего Отечества[199].

Покровитель просвещения есть благодатель народа.

Меценат – покровитель просвещения, жил более 18^ти веков тому назад, но имя его до сих пор уважается у всех прославленных народов. Благословенная Россия имела своих меценатов: в Шувалове, Бецком, Строгановых и других, которых имена драгоценны для каждого русского.

Мы имеем и теперь покровителей всего полезного.

Под благодетельным и благословенным скип[е]тром мы и теперь имеем достойных сановников, предстательством коих у Монаршего трона зиждутся многие общеполезные дела. Это подало мне утешительную надежду к осуществлению более 35^ти лет назад задуманного мною предположения к общей пользе – положить основание Публичной Картинной Галереи в Москве[200].

Подписано: коллежский советник Евграф Тюрин [автограф Тюрина].

Печатается по: ОР РГБ. Ф. 231/IV. (М. П. Погодин). К. 1. Д. 75. Л. 1–10. Писарская копия с автографом Е. Д. Тюрина.

Биолог, основатель антропологии и современной эмбриологии в России, географ. В 1814 г. окончил медицинский факультет Дерптского университета. В 1816–1833 гг. работал в Кенигсбергском университете, где в 1821 г. организовал общедоступный зоологический музей и составил его путеводитель. С 1828 г. член, с 1834 – академик Петербургской АН. Систематизировал библиотеку АН в соответствии с разработанной им научной классификацией. В 1830–1860-е гг. совершил ряд научных экспедиций на Новую Землю, в Лапландию, на Каспийское, Балтийское и Азовское моря; здесь были проведены комплексные исследования, собраны и переданы в АН естественно-научные коллекции. В 1841–1852 гг. профессор Медико-хирургической академии, где основал кабинет учебных пособий. Один из основателей (1845), член Совета и председатель Этнографического отделения Российского географического общества. С 1846 г. в ведении Бэра находился кабинет и музей по сравнительной анатомии АН, инициатором реорганизации которого он стал. В 1858 г. в докладе в АН высказался о необходимости собирания краниологической коллекции (т. е. коллекции черепов и их отдельных частей) для формирования новой научной дисциплины – доисторической антропологии (составил классификацию черепов и разработал методы систематизации коллекции, план комплектования), а также организации «большого антропологического и этнографического музея, где было бы сосредоточено все, что касается до живущих в России народов». Бэр призывал учитывать опыт западных музеев, которые изучал во время путешествий. В 1864 г. составил проект организации археологических и этнографических экспедиций по России, а также инструкции для них. Автор основополагающих трудов по биологии.

Первая из представленных статей К. М. Бэра «Нечто об изучении естественных произведений своего отечества. Музей в Астрахани» (1857) дает представление о развитии идеи необходимости организации местных естественно-исторических музеев, цель которых – «обратить внимание всех жителей города на полезные естественные произведения и тем поддерживать дух предприимчивости». В представлении Бэра, создание местных музеев – это важная составляющая развития края в целом. Во второй работе «О собирании доисторических древностей в России для этнографического музея» (1862) Бэр в сотрудничестве с академиком Петербургской АН А. А. Шифнером развивает идею создания государственного этнографического музея, определяя пути комплектования коллекции и круг необходимых для собирания и изучения памятников, тесно связывая эти задачи с развитием этнографии как науки.

В 1853 году, когда я прибыл в Астрахань, здесь хотя уже существовала библиотека, но ею не пользовались. Однажды мне удалось неожиданно посетить ее, после же я находил ее постоянно запертою. Иметь закрытую библиотеку все равно что не иметь никакой. Теперь попечением Его Превосходительства Г. Военнаго Губернатора, библиотека для всех всегда открыта, число книг ежегодно получает приращение. Вот уже прекрасный успех. Г. Военный Губернатор, пробудив из мертваго сна и воскресив библиотеку, выразил свое желание устроить музеум, в состав котораго входили бы все естественныя произведения окрестных мест[201]. Г. Вейдеман, старший учитель естественных наук при Гимназии, имел, из любви к своей науке, к тому также сильное желание и притом занимался подробным изследованием естественных произведений своих окрестностей. Г. Градскому Главе, Члену Императорскаго Русскаго Географическаго Общества, А. А. Сапожникову[202], первому принадлежит честь устройства музеума, в котором он принимал и принимает живое участие представлением денежных к тому средств. Для этой цели Г. Вейдеман не ограничился экскурсиями по здешним окрестностям, но он также ревностно занимался собиранием естественных произведений во время путешествия со мною по берегам Каспийскаго моря и Кавказу[203], так что он уже в прошедшем году успел составить значительное собрание естественных произведений этих стран. Следовательно, положено уже весьма хорошее основание пожертвованием Г. Сапожникова, которое он сделал своему родному городу, и ревностью Г. Вейдемана. Его Превосходительство, теперешний Военный Губернатор, Вице-Адмирал Васильев[204], весьма интересуется поддержанием и дальнейшим развитием музеума, и, без сомнения, с своей стороны, доставит к тому все средства. Кроме того, город имеет теперь при Гимназии преподавателя в полной юношеской силе и с горячею ревностью к своему предмету. Он энергически стал бы расширять музеум, если б только ему на это были даны денежныя средства. Музеум оживит не только интерес воспитанников Гимназии, но обратит также внимание всех жителей города на полезныя естественныя произведения и тем будет поддерживать дух предприимчивости. Я этим опять прихожу к своему прежнему замечанию, что здесь чрезвычайно мало предпринимается опытов по различным ветвям промышленности и отчасти потому, что на свои окрестности не обращается никакого внимания. Я приведу только несколько примеров.

Конец ознакомительного фрагмента.