Заметка № 2
Один лишь взгляд
Я села за ноут, чтобы написать о Риме, а между тем все равно пишу о Нем. Я все думаю, как Он стоит там на мосту, в темноте, когда над головой только звездное небо. Сколько Он уже там, прикованный к своему постаменту. Одинокий посреди заполненного туристами города. Если бы можно было обнять Его и вдохнуть частичку своего тепла… Если бы взять Его за руку и вдруг почувствовать ответную дрожь пальцев… Нет, этого никогда не будет. Он слишком совершенен, чтобы быть живым, а между нами – века и холод бездушного мрамора, тяжкой броней заковавшего Его сердце. Если бы можно было растопить весь этот лед, я заплатила бы высокую цену…
Нет, ерунда, пустые мечтания. Я же знаю, что этого никогда не случится.
Но если бы только…
Всю ночь мне снились странные сны. Я искала кого-то, блуждая по узким запутанным улочкам незнакомого города. Я бежала по булыжной мостовой, спотыкаясь и падая, но поднималась и снова упрямо стремилась куда-то. «Имя! Мне нужно позвать его по имени, и он обязательно откликнется!» – догадалась я, но вдруг с ужасом поняла, что не знаю его имени!
Я проснулась, чувствуя, что мои щеки мокры от слез. Когда я в последний раз плакала во сне? Уже и не помню, кажется, в прошлой жизни.
На часах было семь по итальянскому времени. Будильник заведен на половину восьмого. Я чувствовала, что не засну. Впрочем, спать полчаса не имело никакого смысла. Прислонившись к спинке кровати, я смотрела на окно. Через щели жалюзи пробивался свет. С улицы доносился шум: гул машин, звуки незнакомой речи… Сердце едва ощутимо саднило. Кажется, я схожу с ума. Влюбиться в статую – это надо было до такого додуматься! Никогда не подозревала в себе столь пылкого воображения. Я бы поняла, если бы на моем месте была Наташка, но я… Выходит, никогда не знаешь, какую подлянку можно ожидать от себя же!
А все же интересно, прообраз этой скульптуры – фантазия скульптора или живой человек, живший когда-то в этих краях?.. Любопытно, кем он был и как его все-таки звали…
С утра нам предстояла поездка в Ватикан, единственная, заказанная нами через турфирму, – остальное время от отпущенной нам недели мы с подругами планировали развлекаться самостоятельно.
Мы быстро позавтракали и поехали. Признаюсь, ожидала от Ватикана чего-то большего. Вся эта позолота и густая фактурная живопись с обилием фигур и предметов подействовали на меня скорее угнетающе. Впрочем, вероятно, это мое личное восприятие, потому что Света и Наташа остались в восторге и еще долгое время обсуждали картину Страшного суда, увиденную в знаменитой Сикстинской капелле, я же из картины запомнила только огромные отвратительно-бугристые ляжки какого-то пророка.
В этот день я часто ловила себя на том, что надолго замирала, остановившись перед какой-нибудь картиной, но не видя при этом произведения искусства, перед которым стояла.
– Катя, ну сколько тебя можно ждать? – окликала нетерпеливая Наташка, которой хотелось бежать дальше в погоне за новыми впечатлениями. – И что тебе здесь понравилось? Фи, какой уродливый старик!
Вздрогнув, я приходила в себя и понимала, что действительно застыла перед портретом какого-то кардинала, похожего на лежалый сморщенный стручок фасоли.
– Э… Интересный ракурс, – выдавливала я из себя, чтобы совсем уж не упасть лицом в грязь.
– Какая-то ты сегодня странная, – добавила Светка, уже давно вглядывающаяся в мое лицо. – И глаза такие синие, опасные. Не влюбилась ли ты часом?
– Ага! Во вчерашнюю статую! – хихикнула Наташка.
А я почувствовала, что краснею, и сердито отвернулась. Вот еще глупости! Расскажи кому-нибудь – ведь не поверят!
Наваждение. Это только наваждение, а может, еще опасный воздух Рима, дохнувший мне в лицо весной.
После посещения Ватикана у нас была обзорная экскурсия по городу, напоминавшая, на мой взгляд, скорее занятия по спортивной подготовке. Ее суть – преследование гида в условиях труднопроходимых из-за обилия людей римских улиц. Пока шла экскурсия, я все надеялась, что мы будем пересекать тот самый мост и я снова увижу Его. Но напрасно. Церковь, Пантеон, посвященный древним языческим богам, форумы и уже знакомый нам Колизей – вот и вся программа-минимум. Набегавшаяся за утро (от нас) гид с явным облегчением распрощалась с группой и отбыла. А мы оказались предоставлены сами себе.
Первым делом мы пошли искать место, где бы пообедать, и, свернув с центральной улицы, оказались в небольшом переулке, где обнаружилась приятная пиццерия. Взяли пиццу, капучино и сели за столик у окна.
– Ну вот, девчонки, сейчас оглашу дальнейшую программу, – объявила Светка, одной рукой держась за чашку с кофе, другой листая путеводитель. – Во-первых, нам все-таки надо попасть внутрь Колизея. Быть в Риме и не посетить Колизей – нонсенс. Во-вторых, направимся на Капитолийский холм. Именно с него начинался Рим. Помните же эту историю про Ромула и Рема, воспитанных волчицей и решивших построить новый город?..
Мы с Наташкой утвердительно промычали в ответ.
– Кстати, Капитолийские музеи – место, в котором определенно нужно побывать, – продолжала Света, не поднимая головы от книжки. – «Один из самых значительных музейных комплексов Рима берет свое начало в тысяча четыреста семьдесят первом году. Капитолийские музеи расположены на площади Капитолия в стоящих друг напротив друга зеркально-симметричных зданиях. Обширная коллекция состоит из произведений искусства Древнего Рима, непревзойденных работ скульптора Бернини, художника Караваджо. Открыт с девяти ноль-ноль до девятнадцати ноль-ноль. Выходной день – понедельник», – зачитала она. – Ну что, идем?
– Ну… – Наташка с блаженным выражением лица откусила кусок пиццы. – А что, если не идти в музей? Может, просто по улицам побродим?
Она в поисках поддержки посмотрела на меня, но Светку не так легко сбить с толку.
– Мы уже вчера просто так гуляли! – возразила она. – Это же позор: побывать в Риме и не посетить самые значимые места! В нашем распоряжении неделя, два дня из которой мы уже профукали!
– Не то чтобы совсем профукали! – возразила я, чувствуя, что отчего-то начинаю злиться. – Я, например, тоже за то, чтобы просто побродить по городу.
Подруга внимательно посмотрела на меня.
– Так и скажи, что снова хочешь на тот мост. И что, будешь целый день стоять там, пялясь на ту статую? – спросила она голосом, в котором уже явно слышались металлические нотки.
Терпение мое почти безгранично и непоколебимо, но иногда и оно дает трещину, и тогда рассыпается уже все, причем с таким звоном и скрежетом, что мало не покажется!
– Да, хочется! – рявкнула я, приподнимаясь со стула. – И это лучше, между прочим, чем для галочки шляться по популярным достопримечательностям!
Лицо Светки покраснело. Она тоже приподнялась со своего места.
– Ах вот ты, значит, как думаешь!..
Наташка, растерянно переводя взгляд со Светки на меня, попыталась вклиниться между нами:
– Девочки, ну зачем же ссориться из-за пустяков!..
– Не вмешивайся! – велели мы ей одновременно и замолчали, глядя друг на друга. Между нами был круглый стол, уставленный еще не унесенными подносами с остатками пиццы, и воздух, вдруг сгустившийся до состояния камня. Какое-то краткое, едва уловимое мгновенье – и мы вдруг стали врагами.
– Ты сухарь и формалистка! – сказала я, глядя Свете в глаза.
– Ты неудачница! – парировала удар та.
– Девочки! Не надо! – Наташка умоляюще сложила на груди руки.
А меня вдруг и вовсе понесло. Отодвинув свой поднос, я схватила сумку и, бросив сквозь зубы: «Пойду прогуляюсь», вышла из кафе.
Кажется, кто-то пытался меня окликнуть, но я была слишком зла. Не оглядываясь, я выскочила на центральную улицу и скоро затерялась в толпе прохожих.
На сердце было пусто, в голове – ни единой мысли. Я шла и шла. Улицы, как реки, вливались одна в другую, рисуя на ладонях города причудливый узор. Они словно вели меня куда-то, словно среди этих улиц была моя собственная линия судьбы… линия жизни… линия любви.
Говорят, что случайностей не бывает. И я вдруг отчетливо поняла это – в тот момент, когда вышла к знакомому мосту.
Я не помнила дороги и сама ни за что не нашла бы это место даже с помощью карты, но сейчас улицы сами привели меня сюда.
Он стоял, как и прежде, равнодушно-прекрасный. Нет, при свете дня Он показался мне еще более красивым, чем тогда, ночью, и еще более живым. Эта чуть изогнутая линия губ и непокорные волосы, что того и гляди упадут на упрямый лоб, перечеркнув его косой прядью…
– Привет! – сказала я Ему, и Он едва заметно улыбнулся…
Не знаю, сколько я простояла на мосту. Наверное, долго. Потому что, придя в себя, поняла, что ужасно замерзла – от воды тянуло холодом, все-таки зима, хоть и плюс семнадцать… Вечерело, кое-где уже зажглись фонари, бледными пятнами желтевшие в легких сумерках.
Прохожих было мало, только случайные люди, а я вдруг осознала, что не представляю, куда мне идти. Совсем не знаю даже то, в какую сторону…
«Положусь на удачу. Она уже помогла мне сегодня», – подумала я, пожалев, что поссорилась с девчонками. Интересно, кстати, где они, что делают, ищут ли меня или, забыв обо мне, ходят по парадным залам Капитолийского музея, наслаждаясь выставленными там раритетами.
Куртка мало спасала от холода. Я застегнула ее и глубоко засунула руки в карманы, но все равно дрожь не унималась. Я шла по улицам, но теперь они из друзей вдруг превратились во врагов. Местность была совершенно незнакома. Топографический кретинизм – вот моя беда! Как сейчас пригодились бы аналитический ум и наблюдательность Светки!
– Excuse me! I lose my way![1] – обратилась я к темноволосому мужчине, но тот пробормотал что-то по-итальянски, очевидно, не поняв меня, и зашагал дальше.
У кого же спросить?
– Ты заблудилась, – произнес вдруг за моей спиной мужской голос – густой и тягучий, как мед, с легким незнакомым мне акцентом. Я никогда не слышала такого красивого и завораживающего тембра.
Мне даже не хотелось оборачиваться, чтобы не разрушать очарование. Не переживу, если обладатель волшебного голоса – толстый лысый коротышка! А ведь так наверняка и есть. Совершенства не бывает.
Медленно, словно во сне, я оглянулась и почувствовала себя так, словно мне в грудь ударила молния.
Передо мной стоял парень лет, возможно, двадцати, впрочем, я бы не взялась угадывать его возраст – с полудлинными, по плечи, волосами, правильными чертами лица и причудливым изгибом тонко очерченных губ. Но самое главное заключалось в том, что я его узнала!
Это он был там, на мосту! Это ему я говорила сегодня «привет». Это он являлся мне во сне. Такого впечатляющего сходства мне не доводилось видеть еще ни разу! Словно сейчас передо мной появилась ожившая статуя.
Чушь! Чепуха! Такого быть не может! Я сплю!
Мысли кометами мелькали во мраке, в который вдруг погрузилось мое сознание, – такие далекие и чужие.
Не может быть! Собравшись с силами, я ущипнула себя за руку, надеясь проснуться. Но нет. Незнакомец по-прежнему стоял передо мной, глядя доброжелательно и немного весело.
– Вы… ты говоришь по-русски, – ляпнула я первое, что пришло мне в голову. Язык едва слушался меня, словно это я была вырезанной из камня статуей.
А!.. Наконец нашла различие! У парня не было перистых крыльев, как у его двойника на мосту! Честно говоря, я бы сейчас и наличию крыльев не слишком-то удивилась.
Парень улыбнулся. У него действительно оказалась завораживающе красивая улыбка. Как раз такая, как я воображала, глядя на его мраморного двойника.
– Мне приходилось бывать в России. Я немного говорю по-русски. Извини, если не слишком чисто, – произнес он.
– Нет, ты хорошо говоришь…
Я смотрела в его глаза – серо-зеленые, оливкового цвета, и чувствовала, что голова плывет, а я впадаю в какое-то странное бредово-восторженное состояние. И почему я решила, что чудес не бывает? Бывает! Вот же оно – чудо! На расстоянии вытянутой руки! И я никогда и ни за что не прощу себе, если упущу его, если дам ему уйти! Ну двойник! Так случается! Я же слышала, что бывают люди, похожие друг на друга, словно две капли воды. Моей маме рассказывали как-то, будто встретили ее в Сочи, поздоровались с ней, а она, мол, посмотрела удивленно и ничего не ответила. Главное в этой истории то, что мама никогда не ездила в Сочи! Вот и сейчас почти что такой случай. Наверняка жил когда-то много веков назад человек, послуживший прототипом той статуи на мосту, а встреченный мной парень просто похож на него. Может, он даже его дальний-дальний потомок. Хромосомы, гены – и никакой тебе мистики!
– Ты куда-нибудь спешишь? – спросил тем временем он.
– Нет…
Я смотрела на него глазами преданной собаки и понимала, что если бы даже спешила куда-либо, это не имело бы абсолютно никакого значения. Ничего на свете не имело никакого значения, кроме его глаз, кроме его губ…
– Это хорошо. Возможно, ты не откажешься прогуляться со мной? Я покажу тебе настоящий Рим. А потом мы посидим в кафе, где подают настоящее итальянское мороженое, не то, что на улицах. Быть в Риме и не попробовать мороженого – это преступление!
Я кивнула, готовая согласиться на все. Если бы он пригласил меня на аутодафе, я бы, наверное, и то пошла, даже не задумавшись. А тут – в кафе!..
Мы шли с ним рядом. Я едва могла дышать от острого, упоительного счастья. Раньше я и не догадывалась, что счастье – это тоже больно. Я шла совсем рядом, касаясь его плеча. Мне, наверное, впервые в жизни было все равно, что обо мне подумают прохожие. Помню, когда мы гуляли с Сашкой по Москве, тот вечно пытался обнять и поцеловать меня в каком-нибудь людном месте. Я смеялась и отстранялась, чувствуя неприятную неловкость. А теперь никакой неловкости не было. Ни малейшей. Если бы только…
Парень, словно прочтя мои мысли, взял меня за руку. Хотя что уж там мысли читать – по мне и так все видно. Как я на него пялилась! И теперь… О боже! А что, если он считает меня приставучей уродиной?! Я скосила на него глаза, и он ответил мне теплым взглядом. Нет, глядя так, он не может думать обо мне плохо! С плеч словно свалился тяжелый груз.
А потом он и вправду наклонился и коснулся моих губ своими. Совсем легкое прикосновение, но я вздрогнула от неожиданного пронзительного чувства. Сладость и вместе с тем странная горечь. Именно в этот момент я поняла, что все уже не будет таким, как раньше, что я сама стала другой.
И я, забыв о своей прежней сдержанности, потянулась к нему. Условности, люди – все было забыто, все потеряло свое значение. Я и он. Только это единственно важно и единственно правильно.
Этот поцелуй я не забуду никогда. Соприкосновение губ перестало быть просто прикосновением губ к губам, языка к языку. Он словно целовал мою душу. Мы были одним целым, и мне казалось до смешного странным, что столько лет я жила, не зная этого человека, не ощущая удивительного чувства общности и родства. Без него я казалась себе неполноценным инвалидом.
Мы гуляли по вечернему Риму, целуясь на каждом перекрестке, на каждом мосту. Это было изумительно, великолепно! Город сиял такими яркими красками, каких я не видела еще никогда в жизни. Губы болели от поцелуев, все тело было полно такого счастья, что оно буквально распирало меня. Не знаю, как сердце не разорвалось в тот момент.
И вот мы уже, сидя в кафе, едим мороженое. Действительно, очень вкусное. Не такое, как в Москве. За темным стеклом – огни чужого города, и все же я чувствую себя так, словно нахожусь дома. И все оттого, что он рядом.
Официантка, приносившая мороженое, произнесла что-то по-итальянски. Мой спутник ответил ей и улыбнулся.
– Что она сказала? – спросила я с тревогой, испытывая ревность оттого, что он говорит с кем-то, кроме меня.
– Она отметила, что мы – красивая пара, – ответил он, но я все равно выцеливала темноволосую девушку ревнивым взглядом, стоило ей только появиться в зале. Это был крупнокалиберный взгляд, и, если бы взгляды могли убивать, я не дала бы за ее жизнь и мелкой монеты.
– Ну вот, уже поздно. Давай я провожу тебя до гостиницы, – предложил мой спутник, когда мы вышли из кафе.
Я кивнула, не решаясь спросить. Меня вдруг охватил ужас. Что, если все происходящее – мой бред, и, стоит нам расстаться, мы больше никогда не встретимся!
– Я приду за тобой завтра. Не бойся, – сказал он, и я сразу поверила и успокоилась.
Он с самого первого мгновения стал для меня всем.
Мы уже подходили к гостинице, когда наперерез нам метнулись две тени.
– Катя! Что же ты творишь! Мы тебя целый день искали!
Наташка со Светкой, налетев на меня ураганом, принялись трясти меня.
– Где ты была? Кто это с тобой?
Я посмотрела на своего спутника с блаженной улыбкой и вдруг осознала, что забыла спросить имя у парня, с которым целовалась! Ниже, казалось бы, пасть уже невозможно, но я отчего-то не почувствовала даже смущения.
– Меня зовут Дис, – представился мой спутник.