Глава 2
Мельчестер Колледж. Любопытно было бы подсчитать, сколько раз мы произнесли эти два слова на протяжении нескольких следующих недель. Мама каждый день готовила на пробу что-нибудь из своего будущего школьного меню – пастуший пирог, бифштекс в тесте, мясной хлеб. Помимо этих довольно противных блюд, она делала и нормальные – пудинги, рулеты с джемом, пудинг с патокой и вишневый бисквит со взбитыми сливками. Все они получались у нее просто гениально. Отведав каждое мамино блюдо, папа целовал себе кончики пальцев от удовольствия и говорил «Вкуснятина!» и даже пытался напевать маме «Просто сногсшибательно» – песенку из мультяшки «Пиф-паф ой-ой-ой». Мама хихикала и пританцовывала, шурша юбками и кружась на месте. Короче, они дурачились как подростки и вели себя совсем не так, как положено маме и папе.
Последнее время мама стала меньше придираться к Джоди, хотя буквально сорвалась с катушек, когда та ушла в четверг вечером с Мэри, Сиобан и Шейнис. Сказала, что они идут в молодежный клуб при церкви. Джоди обещала вернуться домой примерно в полдесятого, а явилась она, пошатываясь на своих красных туфлях с высокими каблуками, почти в полночь.
– Напилась! – взорвалась мама и ударила Джоди по лицу.
Я в это время, дрожа в своей ночнушке, сидела на верхней ступеньке лестницы и нервно обгрызала заусенец на большом пальце. Когда мама дала Джоди пощечину, я от неожиданности дернула заусенец зубами, и у меня из пальца пошла кровь. Больно было так, что из глаз полились слезы. А Джоди не заплакала, хотя, когда она пришла в нашу с ней спальню, одна щека у нее покраснела и даже слегка опухла.
– Ой, Джоди, ты в самом деле напилась? – спросила я, ожидая, что она начнет шататься из стороны в сторону, на все натыкаться и падать, как это обычно делают комики, когда изображают по телевизору пьяных.
– Не так чтобы очень, – ответила Джоди, разглядывая себя в зеркале. – Правда, когда мы вышли из клуба, меня сильно штормило, но потом меня стошнило в канаву и мне стало легче.
– Неужели в церковном молодежном клубе, куда вас повела Шейнис, продают настоящее спиртное? – удивилась я.
– Держи карман шире! – усмехнулась Джоди. – Да не были мы ни в каком молодежном клубе. Мы были в «Рандеву», на настоящей тусовке, для тех, кому больше восемнадцати.
– Свистишь!
– А вот и нет, – и Джоди добавила, подражая маминому голосу: – И вообще, дорогая, следи за своей речью, ведь ты же едешь учиться в Мельчестер Колледж.
– Тсс, тихо ты, мама услышит! – хихикнула я. – Лучше расскажи, как там было, на вашей тусовке? Жуть, наверное, да? Ты танцевала с каким-нибудь парнем?
– Я танцевала с чертовой тучей парней, – ответила Джоди. – Их у меня было больше, чем у Шейнис и у всех остальных, и поэтому они увяли и ушли оттуда без меня. Мэри сказала, что я мочалка, потому что позволила тому парню целовать и обнимать себя.
– Не может быть! Как ты… Впрочем, неважно. А что за парень?
– А, не знаю. Он сказал, как его зовут, но я не расслышала, потому что там музыка грохотала. Марти, кажется. Или Барти. А может быть, Фарти?
– Джоди!
– Он запал на меня, и я позволила ему немного побалдеть, просто чтобы позлить Мэри, которая сама на него запала. Так и липла к нему. Кстати, она липла там ко всем подряд. Вообще-то я не прислушивалась к тому, что те парни мне говорили. Все равно чушь какую-нибудь несли. Не люблю парней, которым ничего не нужно, кроме как потанцевать, поцеловаться да пообжиматься. О дружбе с такими и говорить не приходится.
– Я тоже не люблю парней, – сказала я. – Хотя некоторые девочки в нашем классе уже встречаются с мальчишками. А про меня говорят, что я еще слишком маленькая.
– Тогда и я тоже маленькая, потому что у меня нет парня, и заводить его мне совершенно не хочется, – сказала Джоди, сердито вытирая губы тыльной стороной ладони.
Затем она рухнула на свою кровать в чем пришла с улицы, даже туфли на высоких каблуках не скинула, и натянула одеяло до самого подбородка.
– Споки-ночи, душечка-жемчужечка, – сказала Джоди, закрывая глаза.
– Эй, погоди, ты ведь даже туфли не сняла!
Я наклонилась и стянула с нее туфли. Колготки у Джоди порвались, и через дырку наружу торчал большой палец. Это было прикольно. Я легонько пощекотала этот голый палец, и она сонно хихикнула в ответ.
– Прекрати. Иди сюда, Перл, – Джоди протянула руку и притянула меня к себе. – Ты совсем замерзла. Прямо снегурочка, – пробормотала Джоди, обнимая меня.
– У нас никогда не будет парней, правда, Джоди? Мы всегда будем жить с тобой вдвоем.
– В Особняке с башней, – сонно пробормотала Джоди.
– До сих пор не могу поверить, что мы будем жить в Мельчестер Колледже, – сказала я.
Я закрыла глаза и уютно угнездилась рядом с Джоди в ее теплой постели. Мне стало представляться, как мы с сестрой бродим вдвоем по окрестностям колледжа, устраиваем пикники на лужайке, купаемся в озере, собираем ежевику и клубнику в огороде…
Возле нашего дома нет ни садика, ни огорода, потому что весь задний двор занимает папина мастерская. В ней он проводит почти все вечера, хотя не думаю, что папа ходит туда работать. Или только работать. Там он заваривает себе чай, включает маленький переносной телевизор и подолгу смотрит его, наслаждаясь тишиной и покоем. Мама постоянно просит, чтобы папа сделал новую кухонную мебель, но у него почему-то никогда не доходят до этого руки. Он просто чинит какой-нибудь старый шкаф или полку, и все.
Я упросила папу сделать для меня кукольный домик. Я думала, это будет миниатюрный Особняк с башней, но папа соорудил маленький квадратный домик с четырьмя комнатками и шаткой печной трубой на крыше. Наружные стены домика папа аккуратно оклеил специальной бумагой, отчего они казались выложенными из красного кирпича. Я, конечно, поблагодарила, обняла и поцеловала папу, но, честно говоря, домик мне не понравился. Уродский и противный. Я попыталась обставить его комнатки маленькими кроватками, стульями и столами, пыталась разыгрывать в нем сценки с семейством своих розовых пластиковых человечков, но домик все равно оставался каким-то неживым, ненастоящим. Гораздо интереснее было играть с семьей бумажных кукол, которые жили у меня в старой картонной коробке из-под обуви.
Джоди никогда не хотелось иметь свой собственный кукольный дом. Когда она была маленькой, она попросила папу сделать для нее ракету. Дочкино задание казалось сложным, но папа взялся за него, потому что никогда не мог сказать Джоди «нет».
Пришел день, когда папа с гордостью вручил Джоди готовую ракету. Она была пустотелой, с маленькой открывающейся на петлях дверцей, с заостренным носом, покрашенная блестящей серой краской. Больше всего ракета напоминала большую деревянную рыбу. Джоди взяла ракету в руки и озадаченно уставилась на нее:
– Что это, па?
– Твоя ракета, солнышко, – ответил папа.
В отличие от меня, Джоди никогда не умела скрывать свои чувства. Она скривилась и запричитала:
– Но она же слишком маленькая. Я в нее не залезу! А я хотела слетать в ней на Луну!
– Глупая! Папа же не может сделать тебе настоящую ракету! – сказала мама.
Джоди разревелась. Мама стала над ней смеяться. Папе тоже все это показалось забавным. Меня там, разумеется, не было – я вообще еще не родилась, – но история с ракетой стала частью нашей семейной истории, чем-то вроде легенды или былины, если хотите.
Та ракета отыскалась на самом дне шкафа Джоди, когда мы собирали свои вещи, готовясь к великому переселению в Мельчестер Колледж.
– Моя ракета! – воскликнула Джоди, стирая с нее пыль своим старым носком. Она покрутила ракету в руках, затем размахнулась и запустила ее в воздух. Ракета взлетела вверх и с приятным громким звуком тюкнула своим заостренным носом потолок. Оставив в потолочной штукатурке небольшую вмятину, ракета стала возвращаться на Землю, и Джоди ловко подхватила ее одной рукой.
– Мы совершили взлет, полет, сделали короткую высадку на потолке и благополучно возвратились домой, – торжественно объявила она.
– Что за шум? – спросила мама, врываясь в нашу комнату с грудой нашей старой одежды в руках. – Что здесь происходит?
– Ничего, ма, – в один голос ответили мы с Джоди.
– Ну ладно-ладно, девочки, пошевеливайтесь. Разберите свои старые игрушки, разложите по картонным коробкам, а потом папа отвезет их в лавку к старьевщику.
Затем мама посмотрела на потолок и нахмурилась:
– Откуда здесь эта вмятина?
– Какая вмятина? – в один голос переспросили мы.
– Ну, вы! – сказала мама, но у нее было такое приподнятое настроение, что всерьез сердиться она не могла. Мама повернулась и ушла в свою спальню – мы слышали, как она по дороге мурлычет себе под нос «Просто сногсшибательно».
– Не знаю, что оставить, а что выбросить, – сказала я, перебирая свои игрушки. – Я уже не играю со своими Барби и с бумажными куклами, и набор восковых мелков мне тоже вроде не нужен. Это все игрушки для маленьких. Но с другой стороны, и выбрасывать их мне жалко.
Джоди принять решение было намного легче. Ее старые игрушки по большей части были сломаны, старые Барби коротко подстрижены под скинхедов, руки-ноги отломаны, а на уцелевших конечностях красовались сделанные фломастером татуировки. Жизнь любимого медведя Джоди оказалась настолько полна приключений, что теперь его плюшевая голова висела на плечах на одной ниточке. Восковые мелки Джоди были безжалостно изгрызены и изломаны, а краски смешались в единую грязную массу.
– Джанк, джанк, джанкети джанк, – беззаботно напевала Джоди, ритмично, в такт песенке швыряя свои игрушки в черный пластиковый мешок для мусора.
Потом Джоди разошлась, и вслед за игрушками в мешок полетели кремовая сумочка и кремовые туфли-лодочки, ее розовое вязаное пончо, пышный белый купальный халат, расписанный цветочками стакан для зубной щетки, косметичка и розовый будильник в форме сердечка.
– Джоди! Ты оскорбишь мамины чувства, – заметила я.
– Она-то мои чувства то и дело оскорбляет, – ответила Джоди.
– Это же ее подарки.
– Ага, но все эти штуковины нравятся ей, а не мне.
– А мне кое-что из них тоже нравится, – сказала я. – Можно я возьму твой купальный халат, если он тебе больше не нужен?
– Да забирай, – ответила Джоди, со смехом набрасывая халат мне на плечи. – В нем ты похожа на белого медведя. Эй, мишка, хочешь рыбки?
Она прикинулась, будто кормит меня своей деревянной ракетой, а потом беззаботно швырнула ее в черный мусорный мешок. Но позднее, той же ночью, я слышала, как Джоди рылась в этом мешке – искала что-то. Я лежала в кровати не шелохнувшись, а на следующее утро в маленьком чемоданчике для вещей, которые Джоди решила сохранить, увидела скошенный серый нос ракеты – она лежала там рядом с красными туфлями.
Много дней мы прожили в окружении картонных коробок и ящиков, совершенно не помня, где что лежит, и, разумеется, всем то и дело вдруг позарез требовалась вещь, которая только вчера была упакована. Папы не было дома целыми днями, да и ночами тоже – он пытался доделать все книжные полки, шкафы для ванных комнат и прочие вещи, которые ему были заранее заказаны. А еще он устроил прощальную вечеринку со своими друзьями и вернулся с нее чуть не в слезах, все время повторяя, что это «такие парни, такие парни» и что они ему просто как братья.
А в воскресенье мы пригласили к себе настоящего папиного брата – дядю Джека, и тетушку Полину, и двух наших маленьких кузенов, Эшли и Эйми. Пришла и наша бабушка, папина мама. Все они пожелали нам всего самого лучшего, а бабушка начала нудить, как ей будет скучно без нас, хотя когда бы мы к ней ни зашли, она всегда старалась поскорее выставить нас вон, особенно Джоди.
Мама со своими родственниками прощаться не стала – они не поддерживали отношения. Если маме случалось заговорить о них, она всегда презрительно хмыкала. А вот мы с Джоди с удовольствием встретились бы с другой бабушкой, которая «пила не просыхая», и с дедом, который всю жизнь сидел на пенсии, и особенно с дядей, который был «не от мира сего», но наша мама как ушла из дома в семнадцать лет, так больше туда не возвращалась.
Мама отработала последнюю смену в чайной «Дженни» и пришла домой с резной деревянной ложкой и красивым фартуком с вышитой на груди белой надписью «Суперповар». Ложку и фартук маме подарили постоянные посетители чайной.
Последние пару недель перед отъездом Джоди в школу вообще не ходила. Во-первых, все равно вот-вот начнутся каникулы, во-вторых, ей снова придется ходить в восьмой класс, но что самое главное – Мэри, Сиобан и Шейнис из подружек стали неприятельницами Джоди, поэтому разумнее было держаться от них подальше. Джоди говорила мне, что сейчас по утрам она бродит по городу, затем уходит на реку и там съедает ланч, который ей дает с собой мама, а потом гуляет по парку до тех пор, пока не придет время возвращаться домой. Много времени Джоди проводила возле детских площадок. Она вообще очень любит маленьких детей и умеет за ними ухаживать (на мне руку набила). Детишки тоже любят Джоди и сразу бегут к ней, как только увидят. Они виснут у Джоди на руках и просят или подбросить вверх, или покрутить, или раскачать на качелях, или помочь залезть и скатиться с горки. Мамы и нянечки тоже радуются приходу Джоди – они могут спокойно сидеть на скамейке и болтать друг с другом, пока она крутится с детишками, словно Мэри Поппинс на роликах.
– Когда вырасту, я, может быть, стану воспитательницей в детском саду, – счастливо улыбаясь, говорит Джоди. – По-моему, у меня есть к этому талант. Или стану няней. Или просто заведу кучу своих собственных ребятишек.
– А мне казалось, ты говорила, что никогда не выйдешь замуж, – сказала я.
– Говорила, – согласилась Джоди. – Но для того чтобы обзавестись кучей детишек, мужа иметь не обязательно, разве нет?
И она мне подмигнула.
– Вот бы мама взбеленилась, услышь такое! – сказала я.
– Мама готова взбелениться на все, что бы я ни сказала, – заметила Джоди.
– А вдруг она узнает, что ты прогуливаешь школу?
– Не узнает. Все равно мы отсюда уезжаем, так какое это имеет значение? – беззаботно сказала Джоди.
Джоди ни с кем прощаться не стала, да и я мало с кем попрощалась в школе – все равно настоящих подруг у меня там не было. Попрощалась я только с нашей учительницей, миссис Ламберт, которая всегда очень хорошо ко мне относилась.
– Я так рада, что ты уезжаешь в эту школу-интернат, Перл. Для тебя это прекрасная возможность. Ты очень способная девочка. Я знаю, ты многого сможешь добиться, – миссис Ламберт выпрямилась и спросила, покачав головой: – А как твоя старшая сестра? Что она думает об этом переезде?
Я неопределенно пожала плечами.
– Мне всегда нравилась Джоди, хотя все считают ее несносной, – улыбнулась миссис Ламберт. – А что, может быть, именно в школе-интернате и она превратится в прелестную юную леди.
Она угадала мое желание слово в слово.