5. Дела семейные. Поездки к морю. Бердянск. Рига. События в чехословакии
В те годы, впрочем, как и сейчас, модно было ездить отдыхать к морю. У нас было два выезда к морю. Первый раз мы всей семьей поехали отдыхать на Азовское море, в город Бердянск, в 1966 году. У отца получился отпуск летом. Поехали мы дикарями.
Жара, поезд, Украина. Тетки, похожие на тяжелоатлетов на пенсии, разносят по платформе абрикосы и персики, виноград и арбузы, дыни, пирожки, тараньку… Остановки поезда были длинными. Пассажиры успевали сходить на вокзал и отобедать горячим в ресторане. На перроне в киосках продавалось теплое пиво – холодильных витрин не было, и, несмотря на это, пассажиры затаривались этим пойлом под завязку.
В Бердянске сняли частную квартиру типа «курятник» в ста метрах от моря. Одна комната, три кровати, удобства на улице. Чем мне запомнился Бердянск, так это горько-соленой питьевой водой, от которой и чай, и суп имели одинаковый горький привкус. Местные привозили воду на готовку из другого района, километров за сто от дома.
Море было теплое и мелкое. С утра, как правило, полный штиль, к обеду поднимались волны, и купаться становилось некомфортно. В прибрежной воде было много медуз, они иногда жалили.
Азовское море примечательно тем, что в нем водятся морские коньки, похожие на шахматных коней. Стоит его поймать и вытащить из воды, он быстро высыхает и становится засушенным коньком-горбунком. Местные рыбаки занимались ловлей рыбы под названием бычок. Хозяйка квартиры пару раз угощала нас жареными бычками. Как-то раз, выйдя к морю, мы увидели, что вся прибрежная вода покрыта шариками желтого цвета. Мама закричала, что это рыбья икра и её нужно спасать. Местные рыбаки разубедили нас, объяснив, что кто-то сбросил в воду либо мазут, либо солидол, и он в холодной воде принял форму шариков. Солидола было прилично – шарики покрыли пару километров пляжа.
Как правило, на пляже мы находились до обеда, потом мылись пресной водой и уходили в центр города пообедать в кафе или ресторане. Это было недорого и качественно. Отец выпивал коньячку, а мне с сестрой покупали лимонад. Развлечением было зайти на местный рынок. В молочных рядах здоровые тетки продавали варенец – топленое молоко в стаканчиках с запеченной пенкой; томился этот варенец в печи. Вкус непередаваемый!
В последние дни отпуска нужно было купить сувениры, которые могли напомнить о нашем посещении славного города Бердянска. (Магниты на холодильник тогда еще не придумали.) Выбор пал на глиняный кувшин для вина. Размером этот кувшин, с хороший барабан и внешне походил на барана. Более безобразной и бесполезной вещи в быту я не видел, если поставить его дома, он будет везде мешаться, и подарить его кому-нибудь тоже несерьезно – цена этого глиняного шедевра около двух рублей. Также на рынке приобрели пачек шесть кальцинированной соды. В Москве, очень сложно купить соду, ее обязательно нужно было тащить из Бердянска. На все уговоры не делать этого мама ответила категорическим отказом, спор дошел до скандала. Это еще одна странность мамы. Сода со временем окаменела, и ее выкинули, а «барана», возможно, разбили или пылится где-нибудь на даче. Почему я это помню? Потому что всю эту гадость до дома пришлось тащить мне.
Отпуск в Риге. Это было в следующем, 1967 году. Поезд Москва – Рига. Все то же самое, но нет жары и орущих теток. Отдыхали мы в Паланге, недалеко от Риги. Со съемной квартирой проблем не было: отличный дом, большая комната, потолки 3,5 метра, три кровати, удобства в доме, горячая вода из титана. Приехали мы целенаправленно на сероводородные источники – мама покупала курсовку и принимала ванны. Запах от этих источников – будто канализацию во всём районе прорвало. Сведущие люди говорили, что это очень полезно, даже нужно пить из этих источников – будешь совсем здоровым. Пробовал – не пошло. Зато хозяйка научила нас пить кефир с солью; у нас как-то не принято с солью, в основном, с сахаром. Попробуйте, напиток получается очень своеобразный.
С погодой нам повезло: дождей почти не было. Сосны, дюны, запах разогретой смолы вперемешку с морским воздухом – это незабываемо. Балтийское море, конечно, холоднее Азовского и пахнет совсем по-другому.
Раза два мы выбирались в Ригу. В советские времена Рига славилась изделиями из кожи и льна, здесь их можно было купить и курить дешевле. В это время в Риге служил муж моей тетки Таи – Михаил Цедрик. В их семье случилось несчастье: мой двоюродный брат Павлик попал в военный госпиталь с травмой головы. Залез с мальчишками на старую кирпичную трубу и она рухнула. Кирпичом ударило в область гипофиза. Итог – инвалидность.
Что еще помню о Риге, так это кладбища-парки, где можно было гулять и отдыхать часами. Здесь я впервые увидел ручных белок. Черный мрамор памятников, зеленная газонная трава и идеальная чистота. Прибалтика всегда была отдельной страной и никак не походила на Россию. Дома строили добротно, надолго и из кирпича, строили не для одного поколения. Ну и, конечно, внутренняя культура местного населения.
На следующий год семейный отпуск не получился. Лето выдалось жарким во всех отношениях: и по погоде, и по политической обстановке, в которой находилась наша страна и страны Варшавского договора. Это был год ввода войск в Чехословакию. Отец в то время служил в штабе ВДВ, в районе метро «Сокольники», под руководством доблестного генерала Василия Маргелова. Славных десантников первыми бросили в Чехословакию. Отца, недели две не отпускали домой, и мы ездили к нему на службу. Привозили чистые рубашки и еду. Он выходил к нам на улицу, забирал привезенное и, ничего не объясняя, опять уходил в штаб. Ситуация тех дней была очень напряженной, когда в газетах, по радио и телевидению ничего не объявляли и не говорили, полная неизвестность и неопределенность. Что будет дальше? Война?! Какую-то информацию можно было получить, только послушав «вражеские голоса» по радио.
В стране под названием Чехословакия огнем и мечом наводили порядок и устанавливали правильный политический курс. Сажали в тюрьму несогласных и расстреливали путчистов. Демократический мир вздрогнул. Ситуация в Чехословакии могла стать началом новой мировой войны.
Однако все обошлось, “на верху” приняли правильное решение о выводе излишествующих войск из Чехословакии. Когда вводили войска, то их развернули до штатов военного времени, с призывом мобилизационных резервов, в народе это называют «призвали партизан». И отца отправили обеспечивать техническую часть вывода наших десантников из Чехословакии. Находился он в этой спец командировке порядка месяца, но это уже легче, поскольку стало ясно, что наши войска оттуда выходят. Через месяц он вернулся, загоревший, похудевший, уставший до чертиков, но с отличным настроением. ЧП у него не было, никто не погиб, а с железяками (то есть со сломанной, сгоревшей и разбитой техникой) разберутся. Но это, уже дома. За проделанную работу, мужество и проявленный героизм он получил благодарность; в дальнейшем, это ему пригодилось. В подарок нам, он из Чехословакии привез несколько пар летних сандалий – это все, на что ему хватило времени и денег. Чешская обувь была очень хорошего качества, а другой-то и не было. Медали за усмирение социалистической Чехословакии почему-то не выпустили и никого не наградили.
Со следующего года отец стал отдыхать по путевкам в санаториях Министерства обороны. Как-то раз, вернувшись из Светлогорска, он обмолвился, что там есть Берта. Гораздо позже, когда я уже сам начал посещать военные санатории и поехал в славный город Светлогорск, я узнал, кто такая Берта, – это была популярная дискотека «В гостях у Берты». Много интересных моментов у меня в последующем будет связано с этой дискотекой; думаю, и отец не просто так обмолвился о ней.
За годы службы в штабе ВДВ, отцу постоянно приходилось ездить с проверками по местам дислокаций воздушно-десантных дивизий. И каждый раз, возвращаясь из таких командировок, он привозил ящиками и коробками что-то вкусное. Из Средней Азии – овощи и фрукты: маргеланскую редьку, сладкий белый лук, виноград и многое другое, из Дагестана – канистрами коньяк и коньячный спирт, из Молдавии – ящиками марочное вино и фрукты, из Риги – «Рижский бальзам» и шпроты. Я потихоньку пробовал этот ассортимент вин и коньяков.
Один раз, возвращаясь из Кишинева, он привез несколько бутылок «Шипуче» – это было красное газированное вино, закрытое пробкой, как у шампанского, с металлической проволочкой. Дело было жарким летом, а вино было теплое. Дома, в Кунцево, в большой комнате был накрыт праздничный обед. Отец взялся открыть бутылку этого «Шипуче», пробку выстрелом вырвало из бутылки. Газированное вино вырвалось наружу и, подобно пенному огнетушителю струей прошлось по потолку, обоям, столу и полированной мебели – в момент все стало красного цвета. Вино выскочило из бутылки все, без остатка, – двух капель не осталось, чтобы попробовать вкус этого бешеного напитка. Вместо торжественного обеда пришлось отмывать квартиру: потолок, стены, мебель и пол.
Поскольку зашел разговор о нашей гостиной, хочу дополнить свои воспоминания, связанные с этой комнатой, еще одним чрезвычайным случаем. Один раз в этой гостиной мы чуть не сгорели. Дело было так. В гостиной сломался выключатель. Для включения и выключения его нужно было дергать за веревочку; кстати, очень неудобная конструкция – эти выключатели постоянно ломались. Отец встал на стол и стал ковыряться отверткой в нем, а я расположился на ковре и перебирал старые фотопленки. Что уж сделал отец, я не знаю, но он что-то замкнул, и из выключателя вылетела искра и упала в коробку с пленками. Черно-белые пленки горели как порох, мы из них еще умудрялись делать летающие ракеты и дымовухи. Коробка с пленками вспыхнула в секунду, всю квартиру заволокло удушающим дымом. Реакция отца, он же десантник, на это была мгновенной. Он спрыгнул со стола, в дыму завернул в ковер пылающую коробку, и все это бросил в ванну и открыл воду. Пожар был потушен, через полчаса проветрилась и квартира. Пожарных вызывать не пришлось. Сгорел только ковер и наш фотоархив.
У отца были командировки, связанные не только с проверками. Иногда он ездил в Тулу «на прыжки». В течение года каждый офицер из штаба ВДВ, независимо от возраста и звания, должен сделать несколько прыжков с парашютом. Для этого на несколько дней они выезжали в Тульскую воздушно-десантную дивизию. Офицерам это было выгодно и с материальной точки зрения – за каждый прыжок платили деньги. Чем больше прыжков, тем больше денег.
Как-то раз офицеры с вечера хорошенько загуляли и утром, еще не очухавшись, поехали на прыжки. Погода была ветреная, их предупредили, что в такую погоду прыгать нельзя. Но до них что-то не дошло и они дали команду на взлет. Коснувшись земли, отец понял, что погасить купол парашюта в такой ветер ему не удастся, и следующие пару километров он занимался серфингом на своей заднице. Каким-то чудом ему удалось погасить купол и остановить эти бешеные скачки на жопе по полю.
Я находился дома, когда раздался звонок в дверь. Посмотрев в глазок, я никого не увидел. Звонок повторился. Открыв дверь, я увидел отца: он стоял в странной позе, согнувшись почти пополам. Войдя в квартиру, он, ни слова не говоря, снял штаны и показал всем присутствующим задницу. В районе копчика у него был синяк с хорошую сковородку, можно сказать, во всю задницу. Последующие три недели он лежал на диване, на животе, пил водку, читал газеты, спал и мазал больное место какой-то гадостью. Отец не единственный пострадавший: кто-то из группы сломал руку и ногу, но все остались живы. Видно, им помогал их духовный покровитель Илья Пророк.