Поездка на дачу. Июнь 1988 года
Часто наши поездки за город имели спонтанный характер. Как-то раз, накатавшись по городу, мы поставили мотоциклы к Ефиму в гараж. Нас было шесть человек: Ефим, Камыч, Ежан, Лёнчик, Трофим и я. Мотоциклов четыре, все ИЖ-ПС. Собрались вместе идти с Парусинки домой. На улице было уже темно, погода испортилась, похолодало, заморосил мелкий промозглый дождь. Мы сидели и разговаривали. В гараже было светло, тепло и сухо. На улицу выходить не хотелось. Весь день мы вместе катались и находились под благоприятным впечатлением прошедшего дня. У всех нас летние каникулы. Ни забот, ни хлопот. Родители кормят, одевают, обувают. От нас требовалось лишь учиться.
Расходиться нам никак не хотелось. Но надо. Родители будут беспокоиться. Я встал, подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул на улицу. Дождь устойчиво моросил. Прохладный влажный воздух с порывом ветра слегка дунул в гараж. Холодные брызги дождя намочили мне лицо и руки. Я от неприятного впечатления поёжился и в шутку предложил:
– Ну что, моторокеры, поехали на Виленку.
Все дружно засмеялись, глядя на меня. Но я решил развить шутливую тему и стоял с серьёзным выражением лица, с трудом сдерживая улыбку. Но неожиданно начался следующий разговор:
– Бензина мало.
– С машин сольём во дворе, впервой что-ли.
– А масло?
– Масла у нас ещё почти полная канистра.
– Домой заехать надо, отпроситься.
– Провиант взять заодно.
Мы переглядывались, пытаясь сами себя понять, шутим мы или нет.
– А на Виленке девчонки, может, ждут нас. Хотят, чтобы их прокатили.
Сильный аргумент. В общем, мы опять засобирались. Воодушевлённые идеей преодолеть сложный путь под дождём в деревню, мы поехали по домам отпрашиваться и взять продукты. И ещё нужно было где-то слить бензин как-то.
Я поехал с Трофимом. Заехали к нему домой. Там он был недолго, вышел с сумкой, в ней консервы. В это время я на его мотоцикле проехал по двору, развернулся. Он вышел, сел за руль, вручил мне сумку, поехали ко мне.
Сначала я решил наведаться в соседний двор за бензином. Мы поставили мотоцикл у моего подъезда. Сами взяли с собой припасённые пятилитровую пластмассовую канистру и шланг. Приметили подходящего клиента – автомобиль «Жигули» ВАЗ-2106. Стоит удобно, правое заднее крыло (где горловина бензобака) в кустах. Фонарь у подъезда светит прямо на автомобиль. Это не проблема. Гасим свет. Отходим, наблюдаем издалека за окружающей обстановкой. На балконах никого, на улице никого. Машина погружена во тьму. Так. Хорошо.
Как тени, подходим к машине, быстро пролазим к ней в кустах. Осторожно оглядываемся. Вроде всё тихо. Открываю бак, проталкиваю шланг в горловину, одновременно дую в него. По булькающему звуку определяю, что бак почти полный. Без труда сливаем топливо. Хоть бы дружинники в этот момент не прошли здесь. В случае опасности надо убегать. Если поймают с поличным, трудно будет доказать своё алиби. Но ничего, нам ещё нет шестнадцати лет, применить меры уголовного или административного наказания не так-то просто. Тем не менее, становится страшновато так вот рисковать тут. Наконец канистра полная. Аккуратно закрываю бак, Прости нас, дяденька. Мы сотворили это не назло, а в силу необходимости.
Подходим к мотоциклу. Я закрываю собой горловину бака, чтобы туда не попал дождь. Трофим сливает в бак половину канистры. Добавляет в неё двести миллилитров масла, тщательно разбалтывает, выливает в бак.
Захожу домой. Я мокрый, с меня капает. Домашнее уютное тепло приятно манит. С кухни пахнет жареной картошечкой. Телевизор тихо бубнит в комнате. В прихожую вышла мама в мягком тёплом пуховом платке. Идиллия и благодать. Я разулся, снял мокрую куртку, быстро вхожу на кухню. Мама за мной.
– Что так долго? Давай переодевайся, весь мокрый. Замерз, наверное. Руки мой, садись. Бензином весь пропах. Я тебе сейчас котлетку свеженькую с картошечкой горячей, огурчик…
– Мам, мне некогда. Я поехал с друзьями к нам на дачу, на Виленку. Консервов дай мне каких-нибудь. И хлеба.
Мать остолбенела, наливая мне чай. Посмотрела за окно. Там в темноте серые нити лениво моросящего дождя плотно окутали тёмное небо, словно пеленой. По мокрому стеклу медленно текли капли холодной воды. А на столе в кухне дымился горячий чай, в комнате у дивана стояли мягкие тёплые домашние тапочки. Мама посмотрела на меня круглыми глазами. Указывая рукой за окно, пыталась сказать что-то:
– Да ты что, совсем уже… Отец! Оте-ец! Сынок твой собрался ехать куда-то. На улице ночь, ливень хлещет. Иди, скажи ему своё слово.
Из комнаты вышел папа в бледно-зелёной майке, в тёмном дырявом трико с огромными вытянутыми коленями. На ногах шерстяные носки, стоптанные вельветовые тапки. С наполовину полной бутылкой пива. Выйдя из темноты, он щурился на свет. Отхлебнув из бутылки, посмотрел на меня, на мать.
– Я всё понимаю. Романтика, дорога… Мы с матерью сами такие же были. Скажи только мне – какого хрена делать сейчас на огороде? Да ещё с друзьями. Грибы вы будете там собирать с фонариком? Или песни петь под дождём у костра под гитару?
– А здесь, какого хрена делать?
Мама с возмущённым лицом набросилась на папу:
– Ты отец или нет? Вот сыночек – папа родимый. Яблоко от яблони недалеко падает. Какой пример ты ему подаёшь? Я ж не усну, пока он не приедет.
Мама увидела, что отец не может повлиять на меня. Тогда она с удвоенной силой набросилась на меня сама:
– Никуда не поедешь. Не пущу!!
– Мама, там люди ждут меня на улице. Не позорь. Не надо только нотаций, эмоций, нравоучений и прочих наставлений. Я сам всё знаю. Мне почти шестнадцать уже, паспорт скоро получать, а ты всё меня из сосочки поить пытаешься.
– Ну, чай-то выпей горячий. Быстренько.
Мне было жаль маму, но не мог же я не ехать кататься на мотоцикле. В самом то деле! Чай я выпил. В это время мама молниеносно сделала мне бутерброд с котлетой и с решительным видом, не допускающим никаких возражений, сунула его мне. Сдвинув брови, молча перегородила выход из кухни. Признаться, я с удовольствием быстро съел бутерброд.
Мама стала складывать мне из холодильника консервы в сумку.
– Когда приедешь?
– Не знаю.
– Что значит «Не знаю»? А кто знает? Сколько тебе нужно еды, ты в состоянии сказать? Скажи мне точно, когда приедешь.
– Завтра, скорей всего.
– Как это так? Точно говори.
– Да точно, наверное.
В коридоре я посмотрел на свои мокрые кроссовки. Надел сухие носки. Открыл шкаф, достал оттуда кирзовые сапоги, обул их. Натянул брюки поверх их. Попрощался со всеми и вышел.
На улице Трофим буркнул недовольно:
– Что так долго? Хотел уже без тебя ехать.
– Успеем. Я тебя тоже ждал.
Завелись мы и выехали со двора. Из окна на нас смотрели мать и отец. Я махнул им рукой, и мы скрылись из их виду в пелене дождя. За городом встретились с остальными. Друзья увидели меня в кирзовых сапогах, стали надо мной смеяться и подкалывать меня. Я предложил им посмеяться позднее, когда доедем.
До Виленки тридцать километров. Пол дороги, до поворота на КОС (Канализационные Очистные Сооружения города) был ещё сносный асфальт. Дальше была разбитая гравийная дорога. Вот там-то, где кончился асфальт, и начались приключения, которые мы искали.
Для начала заглох один из мотоциклов. Ежан копается в моторе, мотоцикл наотрез отказывается заводиться. Причина отказа невыяснена. Тяжело ночью под дождём толкать мотоцикл по лужам в темноте, не понимая, почему он не заводится. Толкали втроём – я, Лёнчик и Ежан. Изо всех сил толкаем, двигатель натужно гудит, но не заводится. Когда наши силы были уже на исходе, вдруг мотоцикл ободряюще стрельнул. Встрепенувшись, с надеждой толкаем опять до изнеможения. Больше никаких признаков жизни двигатель не подал. Останавливаемся. Тяжело дышим. Сил больше нет. Мы мокрые, и непонятно, от чего больше – то ли от пота, то ли от дождя. Кто-то высказывает предположение, что если свечи сухие, искра есть, значит, что-то с топливом. При свете фары другого мотоцикла снимаем крышку с карбюратора. Вот оно! Игла подачи топлива в главный жиклёр выпала из заслонки и провалилась вниз. Износилась канавки на игле. Устанавливаем иглу на другую канавку, заводим мотоцикл. Карбюратор начинает излишне обогащать топливную смесь. Свечу «заливает». Кое-как регулируем состав смеси с помощью регулировочного винта. Но всё равно двигатель на низких и средних оборотах работает неустойчиво. Нужно ремонтировать мотоцикл в гаражных условиях и в спокойной обстановке регулировать карбюратор. Ежан, поклявшись, наконец, припаять иглу наглухо к фиксатору (как делали все), даёт полный газ и на высоких оборотах улетает в ночную завесу дождя. Его красный задний фонарь растворился и исчез во мраке. Мчимся за ним.
Проехали километров пять. Смотрим, стоит Камыч, машет нам рукой. Что такое? У него кончился бензин. Скорее всего, самодельный клапан поплавковой камеры порвался, и топливо, переполнив карбюратор, вытекло через дренаж. Снимаем наш бак, сливаем ему около литра бензина. Теперь он вынужден ехать, периодически закрывая и открывая кран на баке. Доехали до моего огорода. Загоняем мотоциклы в ограду. Дорога заняла у нас около полутора часов.
Входим в дом. Включаю свет, электрический обогреватель-калорифер. Возле него образуется ажиотаж. Все желают просушить носки и обувь. Мои ноги были сухие. Теперь наступила моя очередь смеяться. Вскипятил чайник на электрической плитке, завариваю чай. Открыли консервы. Большинство консервов у нас рыбные (пресервы). Консервы типа тушёной говядины, свинины, баранины и конины продавались по талонам и являлись дефицитом.
Перекусили, попили горячего чаю. Повеселели. На улице уже была глубокая ночь. Дождь продолжал устойчиво лить. Кто-то предложил ехать за девчонками. Если уж нас занесло сюда в такое время, почему бы и не поехать. А вдруг такие же, как мы, бродят где-то в темноте под дождём, гонимые чудными идеями? Шлемы надели только потому, что шёл дождь.
Заводимся. Вперёд стремглав уносится Ежан. За ним, взвыв двигателем, улетает Камыч, решив обогнать его, во что бы то ни стало. За ними с рёвом в темноту ринулись Ефим с Лёнчиком. Они не желают быть последними. Я закрываю дом, вскакиваю на сиденье к Трофиму. И мы рвём за ними.
Проносимся по ночной деревне, как вихрь. Наши моторы ревут и воют в ночной темноте, и дождь нам не помеха. Проезжая мимо единственного во всей деревне фонаря возле большого кирпичного здания автобусной остановки, замечаю двух девчонок. Видимо, они услышали нас, и вышли оттуда на улицу. Машут нам руками. Смотрю на них, ожидая от Трофима того, что он остановиться. Не затем ли ехали? Но Трофим, не сбавляя газу, с воем реактивного самолёта улетает вдогонку за остальными, не желая отставать. Растерянно смотрю на девчонок, оглядываюсь, пролетая мимо. Они смотрят на меня. Машу им рукой, они машут мне, приглашая меня подъехать к ним. Стучу Трофима по плечу, пытаюсь кричать, что там девушки стоят и ждут, когда мы подъедем к ним.
Но не могу докричаться до него сквозь дождь и вой двигателя. Он что-то раздражённо мне ответил типа «Да тихо ты, сиди ровно, не болтайся, видишь, все улетели вперёд, догонять надо». Дождь больно сёк нам лица.
Догнали мы друзей лишь у перекрёстка на выезде из деревни на трассу (большак). Все обсуждали, прокатиться ещё или ехать обратно. Я спросил, почему мы не остановились возле девушек, за которыми и ехали. Все разом замолчали, и вдруг накинулись на меня, спрашивая, почему же я молчал раньше. Моторокеры всю дорогу летели впереди нас с Трофимом, как ракеты. Как они представляли себе наш диалог при такой бешеной гонке, для меня было непонятно. Спросив у меня, где я их видел и, не дослушав до конца мой ответ, все опять сорвались и с космической скоростью бросились вперёд. Мы с Трофимом за ними.
Вдруг смотрим – наши опять стоят. У Камыча залило топливом свечу. Он продувает цилиндр с помощью декомпрессора, безуспешно пытается завести двигатель кикстартером. Характерные чихающие звуки слышались в ночной тишине среди шелеста дождя. Не заводится. Нет, нужно толкать. Толкаем втроём – я, Лёнчик и Камыч. Мотоцикл стреляет, но не схватывает. Запыхавшись, мы остановились. Я оглянулся вокруг. Деревенские собаки, привлечённые звуками мотоциклов, стали собираться вокруг нас. В свете фар они зловеще кружили вокруг. Почувствовали, что мы боимся, и стали смелее. Мы увидели их злобные оскаленные морды рядом. Три работающих мотоцикла своим выхлопом отпугивали их. Нужно быстро заводиться и сваливать отсюда. Поспешно хватаемся за мотоцикл Камыча и бежим с ним вперёд. Собаки это поняли по-своему и бросились за нами. Я думаю, на нас они не кинулись только потому, что рядом ехали другие мотоциклы. Но мотор упрямо не хочет заводиться, колесо проскальзывает в грязи. Но вот, наконец, двигатель затарахтел, густо дымя. Какое-то время он работал, не развивая обороты. Собаки злобно лаяли на нас и кружили вокруг, не решаясь подойти ближе.
Наконец двигатель выработал излишки горючего и радостно взвыл, пугнув собак. Камыч открыл кран на баке и впроворот рванул вперёд. Ежан, отчаянно газуя, кинулся за ним. Эти двое камикадзе постоянно соревнуются друг с другом. Мы с Лёнчиком побежали к мотоциклам. Собаки бросились на нас. Вскакиваю на сиденье уже на ходу. Собачьи морды мельтешат рядом. Пытаюсь ударить их ногой, они уворачиваются, но не убегают, продолжают преследовать нас. Каждую секунду ожидаю, что Трофим резко даст газу, и мы умчимся от них. Но он так же стал пытаться обеими ногами стукнуть их. Смотрю вперёд – там Ефим с Лёнчиком тоже устроили драку с собаками, активно раскидывая их. Их мотоцикл опасно вилял из стороны в сторону. И мы с Трофимом, медленно двигаясь, в четыре ноги тоже пытаемся ударить кого-нибудь. Внезапно едущих впереди Ефима с Лёнчиком занесло на жидкой грязи. Неловко перебирая ногами, они неуклюже завернули, и плавно завалились на правый бок. Собаки увидели для себя шанс поквитаться с людьми, и с отчаянным остервенением набросились на них. Озверевшая свора яростно лаяла, и была полна решимости разорвать беспомощно лежащих людей в клочья. Мы с Трофимом мгновенно оказались рядом и стали отбивать наших друзей от обезумевших псов. Ефим не отпускал рукоятку сцепления, чтобы мотоцикл не заглох. Вместе с Лёнчиком они быстро подняли мотоцикл и тронулись. Но вместо того, чтобы убраться подобру-поздорову подальше от опасности, они продолжили войну с собаками. Нами овладели одновременно два чувства – страх и веселье. Это интересное состояние, необычное ощущение нравилось нам. Так вот, испуганно хохоча и дразня животных, мы и ехали по ночной деревне. Наконец собаки поняли, что ничего хорошего от нас они не дождутся, и стали отставать. И нам тоже это надоело, мы ускорились и погнали вперёд. Видим впереди Камыча и Ежана. Они заметили наши фары и помчались вперёд. Ефим рванул за ними, чтобы напомнить о том, что нужно остановиться у фонаря.
Но те поняли его так, как будто он хочет их обогнать. Так не бывать же этому! Пролетев опять мимо остановки с фонарём, не сбавляя газу, они все с характерным завыванием унеслись вперёд. Мы с Трофимом остановились, заглушили мотоцикл. Было слышно в ночной тишине, как три мотоцикла несутся по деревне, удаляясь. Мы зашли вовнутрь остановки. Но ни внутри, ни вокруг никого уже не было. Своих друзей догнали мы уже возле моего огорода. Поужинали, и расположились на ночлег, благо в кроватях и раскладушках у нас на даче недостатка не было. Возбуждённо обсудив события сегодняшнего дня, мы решили ехать домой утром и заснули.
Утром мы проснулись поздно. На улице светило яркое солнце, дорога частично высохла. Было жарко и парило. Мы стали собираться домой. Сначала позавтракали, потом развалились на брёвнах на улице. После завтрака нас разморило, и ехать никуда не хотелось.
Решили искупаться, а потом сразу же ехать домой. Поехали на озеро. Как хорошо искупаться в жаркий день! Солнце стояло высоко, мы загорали на берегу, забыв обо всём.
Приятно, вспотев от жары, зайти в воду. Так приятна свежесть в жаркий солнечный день! Мы купались, брызгались и плескались, словно дети малые. А потом грелись на солнышке, впитывая его тепло. Это приятное ощущение – чувствовать, как кожа нагревается, поток солнечной энергии наполняет тело, поток положительных эмоций наполняет душу.
Между тем, время шло, и нам опять захотелось кушать. Решили пообедать, а потом сразу же ехать домой. На даче, посмотрев на часы, мы с удивлением обнаружили, что уже вечер. Наш обед оказался уже ужином. После ужина мы опять вышли на улицу. Огромное красное солнце садилось за лес. На улице не души. Ветра нет, тишина просто звенящая. Состояние покоя и умиротворения от природы передалось всем нам. После ужина (естественно, из консервов), нам захотелось покоя. Мы налили себе в кружки чай и вышли на улицу. Чай я заваривал просто: заливал кипятком горсть смородиновых и пару мятных листьев. Чай был очень пахучий, имел характерный аромат. Такую заварку в магазине не продают.
Лениво переговариваясь, мы говорили о том, что вот сейчас ещё посидим, чай допьём, и сразу же поедем домой. Пока допивали чай, придумывали сами для себя отговорки, почему мы не можем прямо сейчас ехать домой. Продукты у нас ещё оставались. Была только одна проблема: как сообщить родителям, что мы остались в деревне. Чтобы совершить телефонный звонок, нужно всё равно ехать в город. Да и телефоны не у каждого из нас есть дома. Но можно попросить людей, едущих в город, позвонить нашим родителям и сообщить им, чтобы они не беспокоились, и что мы остаёмся тут ночевать. Эта идея понравилась всем. Последний автобус отходит в восемь часов вечера, это через пятнадцать минут. Если не успеем отправить записку в город, придётся ехать домой. Только что лениво развалившиеся под действием умиротворяющей обстановки, мы вдруг встрепенулись, возбуждённые новой идеей. Я нашёл огрызок карандаша, на кусках картона мы написали домашние телефоны и адреса. У меня и у Камыча телефонов не было. Оставалось надеяться на то, что кто-нибудь согласится отнести записки к нам домой.
На удивление, стоящие на остановке тётеньки оценили нашу заботу о спокойствии родителей и согласились нам помочь. Таких записок мы отдали три на трёх разных остановках. Впоследствии оказалось, что всем позвонили по три раза и все три записки дошли до адресатов. Мы радостные остались ещё на ночь. Ночевать на даче далеко от дома, в необычных условиях было гораздо привлекательнее, чем дома на мягкой перине.
Утром мы позавтракали. Погода опять стала портиться. Все нехотя засобирались домой. Пока дождя не было, никто особенно не шевелился. Но как только туча заволокла небо, и подул порывами свежий ветер, все вдруг забегали. Поспешно убираемся в доме, одеваемся и собираем вещи.
Видим вдалеке над лесом пелену дождя, надвигающуюся на нас. Сверкнула молния, протяжно, с раскатом, ударил гром. Как будто какое-то чудовищных размеров колесо покатилось по листу металла. Воздух стал влажным, запахло озоном. Сверкающие сполохи стали ударять из тучи всё чаще. Грозовой грохот был чем-то похож на звук заводящегося небесного мотоцикла. Словно буря бросала нам вызов. Принимаем его! Заводимся.
Несёмся по деревне, пытаясь убежать от дождя. Вылетаем на большак. Тревожно оглядываемся. Туда нагоняет нас. По гравийной дороге разгоняемся около восьмидесяти километров в час. Мотоциклы бросает в стороны. Поднялась пыль, ухудшая видимость. Было страшно мчаться на бешеной скорости по пыльной дороге. Но нами овладело чувство азарта. Мы устроили гонки с ветром и дождём. Хоть бы ни у кого опять не упала игла, не загорелась проводка, не пробило свечу, не засорился карбюратор, не порвался тросик, или ещё что-нибудь не отвалилось не ходу. Кажется, пока нам удаётся отрываться от тучи. Летим вперёд на максимально возможной скорости. Довольно скоро добираемся до асфальта. Разгоняемся. После ухабистой гравийки асфальт кажется нам гладкой скатертью. Сто двадцать километров в час. Сто тридцать. Ветер в лицо не даёт смотреть вперёд. Хорошо тем, у кого есть горнолыжные или мотоочки. Шлем с оргстеклом – вообще роскошь. На такой дикой скорости становится очень страшно. Сижу, боясь шелохнуться. Перед поворотом водитель притормаживает, и я осторожно оглядываюсь. Туча отстала, мы оказались быстрее. Влетаем в город. Как же быстро на этот раз мы добрались! Видим везде мокрый асфальт, лужи. Видимо, дождь только что прошёл тут.
Впоследствии мы в кругу моторокеров обсуждали нашу поездку, и многим из тех, кто не был на Виленке, захотелось съездить туда.