Василий Геронимус
Утлые дощечки
Закроюсь от чужих влияний
на все замки, на все запоры
Хранят сиянье жизни втайне
глубокие лесные норы
Ещё надёжнее могила
укроет от мирских вторжений
Для сердца затеряться мило
в глуши незнаемой осенней
И всё же утлые дощечки
туманно бледным штрих-пунктиром
храня знакомые насечки
лежат меж мной и бурей-миром
Отзвенели в саду…
Отзвенели в саду соловьиные трели
сумасбродным каскадом весёлого мая
И томительный треск лихорадочной дрели
донимает обои, мне душу измаяв
Отдаётся в ушах удивительно долго
кубатуру до резкости верную строя
И крепчает как чувство служебного долга
как янтарно-сухая имперская хвоя
В инструктаже немало весомого толку
только я не пойму, по-мальчишески глупый, как удобно приладить на плоскости полку, где разумно ввернуть для порядка шурупы
Но заметны в контрасте с парадной скучищей
проявляясь прозрачней пустой стеклотары
и надменно упрямой законности чище
до истерики ясные сердца удары
Не сочтите меня за хрипатого психа, хоть я странным кажусь. Но на самом-то деле в сердце, малой взрывчатке, что действует тихо
больше силы невидимой, нежели в дрели
Так, волна, в разрушенье доходит до края
душу пеной обдав потрясающе белой
Дорогие мои!.. лишь всерьёз умирая
можно в жизни хоть что-то прекрасное сделать
Едет поезд во мрак осенний
Едет поезд во мрак осенний
между сосен мелькают дачи
От поверхностных наслоений
очищаться в сердечном плаче
Прав Есенин: мы в мире тленны
в скучном блеске мы лишь туристы
И мешает шум современный
постиженью извечных истин
Но поток очищая крови
от рутины берёзы лечат
Начинается Подмосковье
и становится сердцу легче
От мертвящего пресса прессы
километры гурьбой спасают
Я расхожие интересы
утомлённой душой не знаю
С кем я – с теми вот или с теми?
сколько всюду живёт двуногих!
Я общаться готов со всеми
выбирая совсем немногих
В кулуарах больших компаний
без предвзятостей понимают
подражанье пожару – манию
беспокойных моих исканий
Сохранив друзей телефоны
я от фона всласть отрешаюсь
В тишине отдалённой зоны
на берёзах я помешаюсь
Не грущу об истекшем лете
всё не вечно в театре мира
Ускользаю в глухие нети
от блестящих пустых кумиров
А усталому сердцу немногое нужно
«Несмотря на глухую осеннюю слякоть
укрепляют дороги всё лучше и лучше» – продолжая в эфире проворно калякать
сообщает по радио бойкий ведущий
Этот малый отчётливо словоохотлив
доходя силой доводов до идиотства
сообщает со смаком в эфир анекдот ли, говорит ли о способах собаководства
Но души моей мертвенной не растревожит
и смотреть не заставит на вещи иначе
не растрогает нервы до лиственной дрожи
массовик, в актуальной блестя передаче
А иной будет просто потерянно мекать
плоской логики доски спеша отфутболить
но проймёт мощью слова всего человека
до рябиновой ряби, до внутренней боли
Почему убедителен косноязычный?
Если честно, родные, узнать, разобраться
проявляя упрямство в нелепице зычной
он умеет до сердца порой достучаться
Много ль проку, скажите-ка, в лоске наружном
и в томительно ярком потоке явлений?
А усталому сердцу немногое нужно
только клёнов багрец, только иней осенний
Цепи логики рушить…
Цепи логики рушить упрямо и храбро
устремляться туда, где раскованно дышится и берёз своевольная абракадабра
твердокаменных доводов разума выше
Нет, надменный рассудок отнюдь не всесилен сверх основ поучительной алгебры ветхих
вырастая узорочьем тонких извилин
серебристая роща раскинула ветки
Пусть верёвками схем и опутаны все мы; сквозь слепые препятствия к свету пробиться
опровергнуть пустые наружные схемы
в светоносную ересь берёз углубиться
Между крохотным мной и огромной вселенной
неизменно протянуты лёгкие нити
Ткань осенних берёз тишиной сокровенной
бестолковое сердце поэта магнитит
Сквозь пургу
Сквозь пургу, сквозь густую хвою
едет, едет усталый поезд
мы навечно одно с тобою
в тишине и в ненастном вое
Разгоняясь, несётся поезд
броско в осень блестя огнями
Верю, нас неизбывно двое
в небесах и в житейской яме
Пни, заборы мелькают мимо
тряский поезд ход набирает
Наше поле неразделимо
в кон бессмертию, сердце знает
Одолела меня неземная тоска
Одолела меня неземная тоска
я до хрипа охвачен глухим листопадом
Указательным пальцем крутя у виска
мой сосед называет меня психопатом
«Протомил меня холод осенний. И что ж? – совопроснику я отвечаю, покашляв – В ежедневных делах неудобный как ёж
в самом деле, я видом немного дурашлив»
Ощетинившись, как подобает ежу
я на мыслях о космосе замкнут всё чаще
Я от мудрых бумаг прямиком ухожу
в серебристую осень диковинной чащи
Ах, родные! колючей вселенной тоска
посильнеё фантазии самой богатой
Никаким навигатором не отыскать
мои ветром изрытые координаты
И очерченный выше мой хмурый сосед
слабый след мой когда-либо вычислит вряд ли: он квартирным вопросом истерзан и сед потому он бывает порой непонятлив
Я потерян в предместьях. Моё естество
прихотливой своей траектории верно
В жилы тонкие изжелта красных листов
я вникаю в беспамятстве пристально нервно