«Дабы стало уроком потомкам нашим…»
Первый салют в честь побед русского оружия. Первая иллюминация. И первый фейерверк – знаменитые, так поражавшие воображение иностранцев «огни победных викторий». 1696 год. Москва. Место действия – Замоскворечье. Каменный мост. Украшавшие его со стороны Царицыного луга въездные башни. Сам Царицын луг.
Москва и раньше встречала своих возвращавшихся после ратных трудов воинов колокольным звоном всех церквей, высыпавшими на улицы толпами москвичей. Но теперь это было сложнейшее действо, показывавшее и разъяснявшее смысл одержанных армией побед. Побед «потешных» – новой армии, нового военного мастерства и обновленной России, иначе сказать – трудов и планов молодого Петра. Закрывавшая выход державы к морю принадлежавшая в то время туркам крепость Азов сдалась не сразу. Осада 1695 года кончилась неудачей. Нужен был флот, и его удалось создать в Воронеже за одну зиму – прамы, галеасы, брандеры, которые обеспечили успех нового приступа. Чудо и должно было завершиться чудом.
Описания очевидцев не отличаются многословием: «На Каменном мосту Всехсвятском, на башне сделана оказа Азовского взятия, и их пашам персуны написаны живописным письмом, также на холстине было левкашено живописным же письмом как что было под Азовом, перед башнею по обе стороны». Тут же раздавался «гром трубных и мусикийских гласов» – у огромных картин певчие и музыканты исполняли специально сочиненные кантаты. Петр думал не о простой пышности торжества. Его цель гораздо сложнее – познакомить людей со смыслом преобразований, убедить в их правомерности, увлечь порывом перемен, сделать происходящее доступным и понятным каждому. И едва ли не главное – «дабы стало уроком потомкам нашим» то, что совершало его поколение.
Проходят годы. Уже не Азовское море, а Балтика занимает мысли Петра. Выход на Север – выход в Европу. Москва все на том же Царицыном лугу (нынешняя Болотная площадь) с еще большей пышностью празднует одну из побед в войне со шведами – взятие крепости Нотебург, будущего Шлиссельбурга. Случайно оказавшийся в древней столице путешественник не может прийти в себя от развертывавшегося перед его глазами зрелища. Звучат оркестры, призрачно вспыхивают и гаснут «потешные огни», и перед заполонившей Царицын луг словно завороженной толпой нескончаемым рядом сменяют друг друга живописные декорации.
«Около шести часов вечера зажгли потешные огни, продолжавшиеся до 9-ти часов. Изображение поставлено было на трех огромных деревянных станках, весьма высоких, и на них установлено множество фигур, прибитых гвоздями и расписанных темною краскою. Рисунок этого потешного огненного увеселения был вновь изобретенный, совсем не похожий на все те, которые я до сих пор видел. Посередине, с правой стороны, изображено было Время, вдвое более натурального росту человека; в правой руке оно держало песочные часы, а в левой пальмовую ветвь, которую также держала и Фортуна, изображенная с другой стороны, со следующею надписью на русском языке: «Напред поблагодарим Бога!» На левой стороне, к ложе его величества, представлено было изображение бобра, грызущего древесный пень, с надписью: «Грызя постоянно, он искоренит пень!» На 3-м станке, опять с другой стороны, представлен еще древесный ствол, из которого выходит молодая ветвь, а подле этого изображения совершенно спокойное море и над ним полусолнце, которое, будучи освещено, казалось красноватым, и было с следующею надписью: «Надежда возрождается». Между этими станками устроены были малые четырехугольные потешные огни, постоянно горевшие и также с надписями… Кроме того, посреди этой площади представлен был огромный Нептун, сидящий на дельфине, и около него множество разных родов потешных огней». Это был яркий многочасовый спектакль, хотя и без слов и без актеров. «Триумфы», как иначе назывались прибавления на Царицыном лугу, становились частью московской жизни.
Празднование Полтавской победы в Москве в 1709 году потребовало уже тысячи картин, расставленных по всему городу, причем некоторые из них достигали колоссальной величины – три на три сажени. С ними по-прежнему согласовывалась великолепная иллюминация, сочинявшаяся для данного случая музыка. И, как всегда, центром празднества оставались Каменный мост и Царицын луг.
Для иностранцев «московские триумфы» – настоящая сказка. Датский посланник Юст Юль пишет о поразившем его световом спектакле в канун нового, 1710 года: «В 10 часов начался в высшей степени затейливый и красивый фейерверк. Замечательнее всего в нем была следующая аллегория: на двух особых столбах сияло по короне, между ними двигался горящий Лев; сначала Лев коснулся одного столба, и он опрокинулся, затем перешел к другому столбу, и этот тоже покачнулся, как будто готовясь упасть. Тогда из горящего Орла, который словно парил в вышине, вылетела ракета, попала во Льва и зажгла его, после чего он разлетелся на куски и исчез; между тем наклоненный Львом столб с короною поднялся и снова стал отвесно».
Представленная аллегория имела в виду поражение Польши в войне со Швецией и последующую победу над Швецией России. Юст Юль отмечает, что Петр обязательно находился среди зрителей и любил давать пояснения по ходу «зрелища».
Под впечатлением этих московских празднеств на Царицыном лугу, ставших народной легендой, Ломоносов будет писать:
Тогда от радостной Полтавы
Победы Росской звук гремел,
Тогда не мог Петровой славы
Вместить вселения предел.
«Люминатский театр», как называли его в XVIII веке, становится неотъемлемой частью народных торжеств. Со временем для него будут строить особые огромные помещения, чтобы предохранить зрителей и само зрелище от капризов погоды, дождя и снега. Один из таких театров сохранялся до конца XVIII века в Кремле, около Потешного дворца.
И вот еще три столетия русской истории. Рубеж третьего тысячелетия и одна из самых суровых годовщин – 60 лет со дня начала Великой Отечественной войны. Двадцать семь (сорок?) миллионов погибших. Все еще не похороненных. Не названных поименно. Не почтенных памятью. 22 июня 1941-го…
Случайное совпадение? 22 июня 2001-го, а тремя днями раньше очередное заседание Комиссии по монументальному искусству при Московской городской думе: какие очередные памятники ставить и какие не ставить в Москве. Из семи представленных к обсуждению проектов ни одного связанного с наступающим Днем памяти и скорби. Ни одного! Предложение «о возведении скульптурной композиции в действующем фонтане у Большого Московского государственного цирка» (пять фигурок акробатов и клоунов), «о возведении памятника народному артисту СССР С. В. Образцову» (по инициативе директора Центрального театра кукол), о возведении на пересечении улиц Люблинской и Перервы «памятника воинам-россиянам, погибшим в XX веке в локальных войнах и военных конфликтах», а «в зеленой зоне напротив дома 40 по Боровскому шоссе» – «памятника воинам, погибшим при выполнении воинского долга в республике Афганистан, Чеченской республике и других военных конфликтах» (с указанием имен погибших и места их гибели). Другой перечень задуман точно напротив памятника Пушкину на Пушкинской площади – «монументальная композиция, посвященная лауреатам премии «Легенда века», учрежденной правительством Москвы. Имя каждого отмеченного московским правительством должно заноситься в мраморные анналы, навечно оставаться перед лицом великого поэта.
И, наконец, еще одна «позиция», ставшая предметом двухчасового обсуждения. Главного, вызвавшего самые острые и противоречивые чувства. «О возведении 15-фигурной скульптурной композиции «Дети – жертвы пороков взрослых». Вопрос внесен – Комитетом по культуре. Место возведения – сквер на Болотной площади. Источник финансирования – скульптурная композиция предлагается в дар городу автором, скульптором М. Шемякиным, гранит и строительные материалы передаются от спонсора – компании «Роснефть». Иными словами – хоровод пороков на Царицыном лугу. Именно на нем, в виду Кремля и едва ли не единственной по красоте его панорамы, олицетворение всех видов мерзостей, которыми способны отравить детскую жизнь взрослые – родители, учителя, предки, солдаты, отдававшие и продолжающие отдавать им все свои силы и само существование.
С москвичами эту тему никто не стал обсуждать. Они сами добивались информации и прорывались с письмами. Президиум Центрального совета «Всероссийского общества охраны природы»: «Как всему скверу, так и памятнику И. Е. Репину с севера естественным фоном служат святыни Московского Кремля: Успенский, Благовещенский и Архангельский соборы, церковь Иоанна Лествичника и колокольня Ивана Великого. Появление на их фоне всякого рода монументальных упырей и вурдалаков может быть негативно воспринято православными москвичами и трактоваться даже как кощунство… Надеемся, что глубокоуважаемые члены комиссии по монументальному искусству не допустят авторитарного решения данной проблемы».
Депутаты Московской городской думы И. Ю. Новицкий, И. М. Рукина, Е. Б. Балашов, И. И. Москвин-Тарханов, Г. Лобок: «Разделяем позицию жителей района Якиманка по поводу возможной установки в сквере на Болотной площади скульптурной композиции М. Шемякина «Дети – жертвы пороков взрослых». Сквер возведен в честь 800-летия Москвы. Это единственное место, где могут гулять дети близлежащих домов. Столь экстравагантная композиция едва ли полезна для детской психики, что подтверждается психологами». Из обращения к мэру заместителя председателя Московской городской думы А. Н. Крутова: «Кто-то считает, что если М. Шемякин – известный художник и скульптор, то и новая работа талантлива; другое мнение – М. Шемякин совершенно не московский художник, и его скульптура будет выглядеть в нашем городском ландшафте инородным телом; кто-то уверен, что сама мысль «Дети – жертвы пороков взрослых» странная. Возникает также вопрос: есть ли у города возможность финансирования подобных проектов?» И как вывод – необходимость широкого обсуждения и не менее широкой публикации его результатов, что «покажет сегодня действие демократических принципов».
«Мнения отдельных москвичей. Коллективное письмо, подписанное в том числе главным врачом 20-й детской больницы заслуженным врачом России М. Бухрашвили: «Не обсуждая ни идеи, ни художественной ценности скульптурной композиции известного мастера, обращаем ваше внимание на то, что детям противопоказан эмоциональный контакт с трагедийным содержанием данной скульптурной группы, что подтверждают медицинские психологи 20-й детской больницы, находящейся поблизости». И. Рогова: «Наши дети и так видят слишком много ужасов, пороков, жестокости. И воспитывать их надо на красоте, а с пороками бороться другими способами».
Из почты газеты:
«В парке, где люди отдыхают, вы решили им устроить шоковую терапию. Что эти уродцы будут формировать в душах детей, как повлияют на беременных?.. Не хотелось, чтобы появились дети – жертвы градоукрашателей». Л. А. Иванова: «Какой это отдых, если перед глазами такие страшные монстры? Согласна с позицией депутатов, которые считают, что увековечивать надо доброту и порядочность, а не пороки». 22-летний Михаил Туманов: «Мы не против перемен, но не таких, которые изначально вызывают неприязнь у детей и взрослых… Если Михаил Шемякин еще не понял, что его произведение не вызывает у зрителей даже нейтральных чувств, то я говорю это вслух. Говорю не потому, что хочу его обидеть. А потому, что не хочу видеть его творение в сквере своего детства. По-хорошему не хочу».
Необходимое для решения вопроса заключение Художественно-экспертного совета по монументальному искусству Министерства культуры от 1 июня отошло от прямого ответа: «При определенной спорности образных характеристик фигурной композици, ХЭС считает, что предложенная М. М. Шемякиным в дар г. Москве композиция может быть рассмотрена на заседании Комиссии по монументальному искусству». Зато на обсуждении Комиссии начальник ГлавАПУ А. Р. Воронцов подвел черту: композиция должна быть установлена, и судить о нашем времени будут именно по ней, а не по мнению Комиссии. И тем не менее Комиссия единогласно высказалась против установления «Жертв пороков взрослых» на Болотной площади, порекомендовав как место ее размещения парк около Центрального дома художника на Крымском валу. Не помогло вполне практическое предложение начальника Отдела охраны художественного наследия Комитета по культуре А. С. Тантлевского огородить композицию забором, на ночь закрывать вообще, а днем допускать туда посетителей только в сопровождении «компетентных экскурсоводов». На вопросы членов Комиссии, учитывались ли и почему вообще не были приняты во внимание мнения москвичей, ответа не последовало.
Сегодня Москва переживает настоящий скульптурный бум. Предложения об установке монументов следуют десятками, если не сотнями. Без учета не то что художественной, но и, что не менее существенно для наших дней, финансовой стороны. Средства, которые могли бы пойти на обустройство школ, улучшение жизни, хотя бы минимальное, малообеспеченных семей, почему-то предназначаются на памятники, которых никто не считает, не охраняет и даже количества не знает. В течение года своего существования, несмотря на неоднократные запросы, Комиссия по монументальному искусству не смогла добиться от Комитета по культуре общего списка уже существующих монументов. Такого учета не велось, и никто пока еще не собрался заняться этим стихийным хозяйством. Учреждения, общественные организации, каждый на свой лад (и небезуспешно) лоббируют свои проекты. В результате напротив старой Третьяковской галереи появляется работа французского скульптора, едва ли не любительницы, судя по профессиональному уровню, – бюст Ивана Шмелева, никак не вписывающийся в городское пространство. В сад «Эрмитаж» почему-то буквально втискивается голова Данте, тоже подарок из Италии, явно камерного характера. Около гостиницы «Космос» оказывается необходимым установить памятник Де Голлю, потому что его портрет работы З. Церетели (а речь идет именно о нем) единственный понравился родственникам генерала. И как-то можно пренебречь позицией генерала в отношении Советской армии, французского движения Сопротивления – важен факт подарка городу, лучший путь занять место на его улицах. Сиюминутные страсти – как же они разменивают и снижают смысл «памяти в бронзе».
Не так давно Москва была городом трех памятников. Великих памятников, к тому же сооруженных на народные средства. Минин и Пожарский, Пушкин, Гоголь – с ними приезжали знакомиться, их знали наизусть во всех уголках России. Сегодня глаз равнодушно скользит по густой толпе изваяний, любым путем просачивающихся на все кажущиеся свободными, пригодными и, главное, престижными места. «Надо!», «Надо!», «Надо!» А может быть, как раз не надо? Обманчивое безразличие взгляда в действительности не спасает от воздействия псевдолетописи. От былого ощущения ценности и значительности памятника не остается и следа. Пример тому – аналогичная мода в Нью-Йорке и других американских городах, кстати сказать, сорокалетней давности и давно изжившая себя.
Опаздывать в культурном развитии плохо. Однако здесь речь не о культуре – о масскультуре, по счастью, так трудно совместимой с нашей ментальностью, тем более московской. И то, что «Дети – жертвы пороков взрослых», уже отлитые в США, уже доставленные в Москву, должны быть установлены к началу сентября 2001 года (по уверенным словам автора), к началу учебного года и празднику города, именно на 60-ю годовщину начала Отечественной войны, заставляет горько об этом задуматься.