Москва футбольная. Полная история в лицах, событиях, цифрах и фактах. Часть первая. Они были первыми, или От Кубка Фульда к чемпионатам СССР (А. В. Савин, 2016)

Футбол в Россию, как и в большинство стран Европы и Южной Америки, был импортирован его родоначальниками – англичанами. Задыхающаяся от собственной машиностроительной мощи, далеко ушедшая вперед капиталистическая Великобритания во второй половине XIX века снимает запрет на экспорт станочного и машинного оборудования. По всем направлениям расплывается прогресс, в прямом и переносном смысле. Следом едут великолепные британские специалисты. Проснувшаяся Российская Империя пускается в погоню за далеко ушедшим вперед индустриальным миром.

В крупнейших наших городах возникают и начинают успешно работать многие коммерческие компании, филиалы крупных заграничных банков, концессионные предприятия, владельцами которых были не только англичане, но и немцы, французы и т. д. Из этих же стран постоянно привлекалось множество инженеров, техников, квалифицированных рабочих, банкиров, коммерсантов и менеджеров. Особенно бурно шел этот процесс в крупнейшем торговом и промышленном центре Империи – Санкт-Петербурге, чему способствовало его выгодное географическое положение. Именно здесь в 1860 году англичане основали первый спортивный кружок под названием «Нева», а в 1879 году – «Санкт-Петербургский футбол-клаб». Позже появились шотландские и немецкие кружки. Есть сведения, что первые футбольные матчи в городе на Неве проводили между собой английские служащие Сампсониевских мануфактур еще в 1879 году. Правда, назвать это настоящими футбольными матчами можно лишь с большой долею условности. Скорее всего, британцы просто упражнялись с кожаным мячом, гоняли его небольшими группами (что-то на подобие нашего пресловутого «дыр-дыра»).

В 1891 году был организован кружок велосипедистов в Царском Селе, а начиная с 1892 года в перерыве между велосипедными соревнованиями проводились показательные игры в футбол между членами кружка. В 1893 году состоялось первое публичное (сегодня бы сказали – «показательное») выступление футболистов на Семеновском циклодроме. В перерыве между заездами зрители увидели удивительную игру, о которой газета «Петербургский листок» написала потом: «В антракте публику развлекали господа спортсмены, играющие в мяч (football) по программе. Суть игры состоит в том, что партия играющих старается загнать шар – подбрасывая ногой, головой, чем угодно, только не руками – в ворота противной партии. Площадь для игры была сплошь покрыта грязью. Господа спортсмены в белых костюмах бегали по грязи, шлепаясь со всего размаха в грязь, и вскоре превратились в трубочистов. В публике стоял несмолкаемый смех. Игра закончилась победой одной партии над другой». Мы не знаем, кто были эти «господа спортсмены» – британцы, работающие в России или, быть может, в игре участвовали русские любители погонять мяч.

В 1888 году, недалеко от Павловска, студентом Петром Павловичем Москвиным (он вошел в историю спорта как инициатор развития в России легкой атлетики, лыжных гонок, хоккея и других видов физкультуры) был организован Санкт-Петербургский кружок любителей спорта (более известный под сокращенным названием «Спорт»). Это был первый русский спортивный кружок. Футбол в нем стали культивировать только весной 1897 года, и тогда же была создана команда, в которой преимущественно играли русские футболисты, но были и иностранцы.

Первый настоящий, освещаемый прессой, полуторачасовой футбольный матч в истории России состоялся в Петербурге 12 (24) октября 1897 года на плацу первого Кадетского корпуса, который располагался на Кадетской (позже Съездовской) линии Васильевского острова. Встречались команды Василеостровского кружка любителей футбола (она была организована при Василеостровском клубе велосипедистов, и существовала к тому времени уже шесть лет) и Кружка любителей спорта (КЛС). Представители «Спорта», которым еще не исполнилось и года, проиграли василеостровским англичанам со счетом 0:6.

Отчет об этом матче был опубликован в «Петербургском листке» № 282 от 14 (26) октября 1897 года: «Футбол – английское изобретение. Это не то игра в лапту, не то состязание на ловкость. Суть игры в том, что одна партия играющих должна загнать громадный мяч, не касаясь его руками, в город противников. Спорт этого рода появился в Петербурге еще очень недавно, но успел получить громадное распространение. У нас есть уже три кружка любителей играть в «футбол»: Петербургский, Василеостровский и Озерковский. С нынешнего года «футбол» введен в программу Кружка любителей спорта. До сих пор последний кружок занимал первое место почти во всех видах, но только не в «футбол». Несмотря на это, когда Василеостровское Общество футболистов вызвало его на матч, он принял предложение, и состязание состоялось в воскресенье, 12 октября на громадном плацу Кадетского корпуса на Васильевском острове».

О характере матча можно судить по следующим строкам: «Пинки, удары ногою по физиономии, удары, от которых игроки летели кувырком, все казалось обычным явлением. К счастью, особенно серьезно не было разбито ни одной физиономии». Несмотря на неприятный для русской команды итог встречи, тогдашний оптимист-корреспондент писал в конце своего отчета: «…еще немножко тренировки, и русаки подтянутся и, наверное, будут бить англичан». Именно этот осенний день 1897 года и считается официальной датой рождения футбола в России, хотя Санкт-Петербургская футбольная лига (первая в Российской империи) создана лишь в 1901 году английскими клубами «Невский», «Невка» и «Виктория».

Создание футбольной лиги во многом стало возможным благодаря организаторским способностям одного из основателей клуба «Невский», английского инженера Джона (Ивана Михайловича) Ричардсона, который Лигу и возглавил. Футбольные клубы «Невка» и «Невский» образованы в начале 1890-х годов. Первый объединял в основном шотландцев, работавших на Сампсониевской мануфактуре. Клуб «Невский» был организован англичанами с Невской ниточной мануфактуры. «Виктория» была наиболее интернациональной командой – в ней рядом с англичанами и немцами играли и русские. Имелись в столице и другие футбольные команды, но в большинстве своём организовывались они от случая к случаю, своих полей не имели и реальной спортивной силы, как правило, не представляли.

Приглашение в Лигу получил и русский «Кружок любителей спорта» («Спорт»), имевший на тот момент самую, пожалуй, организованную и постоянно действующую русскую футбольную команду и даже своё футбольное поле на арендованной площадке во владениях князя Сергея Белосельского-Белозёрского на Крестовском острове. Но от этого приглашения «Спорт» тогда отказался. Дело в том, что весной 1901 года, «Спорт» провел две товарищеские встречи с «Викторией» и обе унизительно проиграл – 1:6 и 1:7. Наверняка, эти поражения повлияли на принятое тогда руководством клуба решение. Время русского «Спорта» еще не пришло…

При участии трех клубов 2 сентября – 14 октября 1901 года и был разыгран первый чемпионат Петербурга по футболу. Для победителей чемпионатов был учрежден специальный переходящий приз, приобретенный подданным британской короны, футбольным меценатом и крупным предпринимателем Томасом Аспденом (на русский лад он называл себя Фомой Матвеевичем). Этот приз (серебряный «Кубок Аспдена») разыгрывался первыми командами городских клубов все дореволюционные годы. А первым обладателем почетного приза стала «Невка» (она состояла в основном из шотландцев), набравшая пять очков из шести. Второе место досталось «Виктории», третье – «Невскому» клубу, в составе которых выступали англичане. Таким образом, первый чемпионат Петербурга был целиком британским.

На следующий год в Лигу все-таки вступил «Спорт», ещё через год за Кубок Аспдена боролось уже пять команд, а в следующем сезоне членами Лиги являлись уже девять клубов и более 150 футболистов… В конце прошлого века и в первые годы XX века в Петербурге футбольные клубы стали возникать один за другим. Многие из них быстро исчезали, но некоторые прочно вошли в историю отечественного футбола. Несмотря на все трудности, футбол рос, развивался, завоевывал популярность.

В семидесятые годы XIX века в Одессу переехала Керченская Индо-Европейская контора телеграфа, благодаря чему местная колония англичан значительно увеличилась. Эти «колонисты» и привезли из Англии футбол. Так, помимо периодического завоза традиционной напасти – холеры и чумы, южная столица империи послужила «окошком» и для другой «болезни», которой до сих пор страдает большинство нашего населения. Играли англичане на поле образованного в 1878 году при британском консульстве Одесского британского атлетического клуба (ОБАК), которое располагалось в районе Малофонтанской дороги, недалеко от берега моря. На территории царской России ОБАК стал первым спортивным клубом, культивирующим футбол. В 1884 году ОБАК построил собственный стадион, который находился напротив киностудии. Клуб долгое время был закрытым и состоял сплошь из одних английских, или бывших английских подданных. ОБАК проводил ежегодные встречи с футболистами румынского города Галац, а также играл с командами приходивших в Одессу британских судов. В 1899 году в нем появились первые местные игроки – Пиотровский и Крыжановский. Чуть позже к ним присоединился и Сергей Уточкин. Будущий знаменитый авиатор, конькобежец и велогонщик мирового класса долгие годы был кумиром одесских болельщиков. Все игроки ОБАКа были одеты в настоящие футбольные бутсы. Эти непременные футбольные аксессуары производились тогда только на Британских островах из колумбийского каучука и кожи. Хорошие бутсы везли из Туманного Альбиона на заказ. А пара стоила сумасшедшие по тем временам деньги – 40 рублей! В других командах кожаный мяч даже на официальных турнирах гоняли кто в чем – в ботинках, тапочках и сапогах.

Новая увлекательная игра вскоре нашла почитателей и среди одесситов. Прошло немного времени, и в разных уголках Одессы – на Михайловской площади, на улицах и площадях Молдаванки, Слободки, Сахалинчика, Голопузовки и Пересыпи – мальчишки стали гонять мяч. Толчком к массовому развитию футбола в Одессе послужило создание в 1907 году преподавателем английского языка Питерсом в мужской гимназии А. Юнгмайстера своей команды (эта гимназия, кстати, размещалась во дворце бывшего генерал-губернатора Новороссийского края М. С. Воронцова. После революции это помещение занимали шахматный клуб и Дворец пионеров. Именно здесь в 1932 году, на сеансе одновременной игры, которую провел тогдашний чемпион мира по шахматам кубинец Хосе Рауль Капабланка, местный 12-летний самородок Муля, он же Самуил Нутович Котлерман, выиграл у чемпиона партию. Кстати, Котлерман за свою долгую жизнь воспитал целую плеяду выдающихся шахматистов, среди которых международный гроссмейстер, заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР Ефим Петрович Геллер, заслуженный тренер ФИДЕ Владимир Борисович Тукмаков и другие известные мастера). Одновременно несколько любителей футбола образовали Одесский кружок футбола (ОКФ), а подполковник 11 – го саперного батальона В. Шереметьев из воспитанников 3-й гимназии организовал «Шереметьевский кружок спорта». Была в Одессе и чисто греческая команда – ОГКС. Знаковое событие произошло глубокой осенью 1908 года, когда юные футболисты гимназии Юнгмайстера со счетом 1:0 победили чопорных и высокомерных британцев из ОБАКа. А осенью 1911 года образовалась Одесская футбольная лига.

В Москву футбол пришел в конце XIX века. В 1847 году по ходатайству Московского отделения Мануфактурного совета, в Серпуховской части Москвы был открыт машиностроительный завод шотландских предпринимателей Ригли и Гоппера (в оригинале: Хоппер /Hopper/, а Гоппер – устоявшаяся русская транскрипция). В отчете Департамента мануфактур за 1847 год отмечалось, что новое предприятие «будет приготовлять большую часть машин, выписываемых доселе из чужих краев, и вместе с тем починять уже находящиеся на фабриках английские и другие иностранные машины». В 1868 году Гоппер стал единовластным хозяином завода. Позже это предприятие получило название «Товарищество В. Я. Гоппер и K°», а потом – Торговый дом «Гоппер», куда входили чугунолитейный и машиностроительный заводы.

После смерти основателя фирмы, инженера Василия (Вильяма) Яковлевича Гоппера, завод и находящиеся в его собственности постройки на Даниловской улице и по Малому Мартыновскому переулку (в 1922 году из бывших Даниловской и Коломенско-Ямской улиц образована Дубининская улица) перешли к его жене – подданной Великобритании, временной московской купчихе 1-й гильдии Елизавете Ивановне Гоппер (урожденная Элизабет Бесант Расселл имела еще и собственный дом на Большой Ордынке, 38, сохранившийся до наших дней; в конце XIX века она вернулась в Англию, где и скончалась в 1909 году), и ее сыновьям (Аллану, Василию, Якову и Сиднею), которые и управляли всем большим хозяйством (только на московском заводе работало около 500 человек, а в 1886 году Гопперы приобрели и одно из старейших промышленных предприятий Орехово-Зуево – чугуноплавильный завод, который был ориентирован, прежде всего, на выпуск деталей для оборудования текстильных фабрик. После революции завод назывался «Красный ореховец»).

В 1916 году завод на Даниловской улице переходит в собственность потомственного дворянина, присяжного поверенного Льва Александровича Михельсона и получает название «Московский снарядный и машиностроительный завод Л. А. Михельсона». Кстати, Лев Александрович Михельсон личность довольно интересная. Среди его далеких предков значится генерал от кавалерии, выходец из дворян Лифляндской губернии (его дед был шведом) Иван Иванович Михельсон, руководивший подавлением пугачевского бунта. За эти заслуги Михельсон получил орден Св. Георгия 3-го класса, имение в Витебской губернии и золотую шпагу, украшенную бриллиантами. Позже стал кавалером высших российских орденов: Александра Невского, Андрея Первозванного, Анны и Станислава. Победа над Пугачевым стала причиной того, что советская историческая наука исключила имя Михельсона из списков выдающихся полководцев.

Л. А. Михельсон был одним из издателей газеты «Голос Москвы», представителем отдела металлообрабатывающей промышленности в политотделе при Всероссийском союзе торговли и промышленности, владел машиностроительным, снарядным и чугунолитейным заводами в Москве. Мало того, в 1895 году, после получения свидетельства на право разведывания золота и руды, Михельсон свои деловые устремления направил в Сибирь. Именно им в конце XIX века при постройке Великого сибирского пути (Транссибирской магистрали) началось строительство первых кузбасских шахт, положивших начало старейшему угольному району Кемеровской области – Анжеро-Судженскому. Многие по праву считают Л. А. Михельсона – первого владельца Судженских каменноугольных копий, родоначальником угольной отрасли Кузбасса.

После национализации московский завод Михельсона назывался «Русская машина», а с 9 сентября 1922 года предприятие получило имя Владимира Ильича Ленина, так как именно здесь 30 августа 1918 года в него стреляла анархистка, а затем правая эсерка, полуслепая женщина-миф Фанни Ефимовна Каплан, она же – Фейга Хаимовна Ройтблат. А история с переименованием завода такова. В 1922 году рабочие предприятия обратились лично к Ильичу и в Центральную комиссию Московского Совета рабочих, крестьянских депутатов по переименованию фабрик и заводов с просьбой присвоить заводу имя Ленина.

При этом они просили учесть, что «рабочие завода еще задолго до Февральской революции принимали самое активное участие в политической работе и в Октябрьские дни в числе первых явились с оружием в руках на защиту власти Советов и содействовали ее укреплению; что на территории завода, по преступному замыслу вожаков партии эсеров, пролита кровь первого вождя российского пролетариата тов. Ленина, и это событие, как синоним одной из жертв, принесенных партией РКП на пути своих достижений, навсегда связал завод бывшего Михельсона с именем любимого вождя».

Ильич с просьбой рабочих, не сумевших защитить его от вражеской пули, согласился не сразу. Но, зла долго не держал и, подумав, свое согласие все же дал. Удовлетворил просьбу михельсоновцев и Московский Совет, а с 9 сентября 1922 года завод стал носить имя вождя. Именно на этом предприятии накануне Отечественной войны были изготовлены первые ракетные снаряды для установок «Катюша». В настоящее время завод называется ОАО «ЭВИ», а его заводоуправление находится – совершенно логично – в Партийном (бывший Третий Щипковский) переулке. Здесь же организатору самого грандиозного государственного переворота в мировой истории установлен памятник работы скульптора В. Б. Топуридзе. Хотя, на этом месте вполне заслуженно мог быть воздвигнут и другой обелиск – в память о первых футболистах Москвы.

В 1913 году на собрании, посвященном открытию Спортивного кружка «Замоскворечье», с приветственной речью выступил один из пионеров московского футбола Федор Львович Казалет. К теме его выступления мы вернемся чуть позже, а сейчас познакомим читателя с этой удивительной фамилией. Братья Федор (Frederick Archibald) Львович и Василий (William Lewis) Львович Казалеты (Cazalet) родились в России: первый – в 1871 году в Москве, второй – в 1862 году в Санкт-Петербурге, в давно обрусевшей семье Льва (Louis Henry) Александровича Казалета.

Эта шотландская фамилия была хорошо известна в России еще со времен Екатерины Великой. Питерские Казалеты (что характерно, первого российского Казалета звали Ноем, он был прадедом наших героев) являлись основателями и хозяевами канатной фабрики, первого в России промышленного пивоваренного производства – «Казалет, Крон и K°», которое в 1862 году было преобразовано в «Калинкинское пивоваренное и медоваренное товарищество» (его учредителями были указаны великобританский подданный Уильям Миллер, потомственный почетный гражданин Эдуард Казалет и прусский подданный Юлий Шотлендер). Филиал Калинкинского завода был и в Москве. Среди прочего, предприятие поставляло элитные сорта пива и к императорскому двору. В советское время завод назывался именем Степана Разина. Казалеты же были инициаторами открытия в Санкт-Петербурге первых коммерческих банков, владели в северной столице несколькими шикарными домами.

Кроме того, Казалеты оставили свой след в истории Невского стеаринового товарищества, Товарищества русских паровых маслобоен, а также, основанного шотландскими коммерсантами Арчибальдом Мерилизом из Абердина и Эндрю Мюром из Гринока (с 1867 года московский купец 1-й гильдии) сначала в Санкт-Петербурге, а затем и в Москве, промышленного и торгового Товарищества «Мюр и Мерилиз» (в 1886 году в результате раздела фирмы в Петербурге образовалось товарищество «Оборот», которое вело оптовую торговлю во взаимодействии с московским «Мюр и Мерилизом»).

Широкоизвестный сегодня московский ЦУМ на Петровке – одно из многочисленных подразделений огромной империи «ММ», флагман московской торговли начала ХХ века, который был известен по всей России, Магазин поистине был универсальным – в нем продавали все предметы, необходимые для жизни, кроме продуктов. И это был первый магазин для среднего класса, где любой человек со средним достатком мог позволить себе относительно недорогие, но обязательно качественные товары. Мало того, «ММ» бесплатно рассылал каталоги (они выпускались четыре раза в год) и любой житель страны, от западных границ Польши до Дальнего Востока, мог заказать приглянувшийся ему товар «от Мюра» (от модных моделей одежды и обуви до кухонных мелочей и ковров) по почте (все расходы по его транспортировке продавец брал на себя).

Магазин (скорее – храм торговли, близнец знаменитых Le Bon Marche в Париже и Harrod’s в Лондоне; интересно, что продавщиц «ММ», которых отбирали также тщательно, как и товары, москвичи ласково называли мюрмерилизочками) был новаторским и по оснащению – для покупателей были оборудованы справочная, комната ожидания и ресторан. Здесь были организованы не только обычные примерочные, но и специальная дамская комната, где покупательницы могли примерить вечерние товары в свете газовых фонарей, чтобы понять, как они будут выглядеть на званом вечере или театральной ложе. Сенсацией стали вращающиеся двери при входе в здание и два электрических лифта (на них можно было подняться на любой из семи этажей) для покупателей – новинка в то время. Широкое применение металлических конструкций и стальной каркас здания, выполненный по проекту знаменитого инженера В. Г. Шухова обеспечили обилие света и внутренний простор.

Поблизости от флагманского магазина существовали и другие «торговые точки» фирмы. А всего Товарищество имело 78 отделений! Была у «ММ» и собственная типография для оперативного изготовления рекламной продукции (в ней, кстати, печатались некоторые календари Московской футбольной лиги, уставы городских и дачных спортивных кружков, афиши соревнований). Кроме того, на Пресне (Охотничий переулок, после 1922 года – Столярный. Именно здесь 5 апреля 1994 года был застрелен один из самых известных криминальных авторитетов Москвы Отари Квантришвили), под маркой «Мюр и Мерилиз» была построена столярно-мебельная фабрика (при советской власти на ее месте располагался машиностроительный завод «Рассвет»). Мебель от «ММ» закупал императорский двор, эскизы моделей выполняли ведущие художники и архитекторы тех лет. «Изюминкой» предприятия была поставка законченных интерьеров собственной работы – кроме мебели, фабрики Мюр и Мерилиз производили наборный паркет, «дизайнерские» обои и переплёты книг.

Отдел спорта магазина «Мюр и Мерилиз» был самым большим в России. В нем можно было купить буквально все. А чего не было на полках – заказать по каталогу, и товар доставят покупателю из самых отдаленных уголков мира. Страницы периодических изданий того времени буквально пестрели рекламой спортивных товаров от «Мюра». Вот, к примеру, текст одного из рекламных объявлений, опубликованного в 1912 году: «К осеннему сезону заготовлено все для футбола. Высшие сорта английских мячей, исполненные по нашему заказу. В 1912 году матчи с Финляндией, Венгрией и Санкт-Петербургом играли нашими мячами. Лучшие отзывы тренеров и игроков!».

Многие служащие Торгового дома (а всего их было более трех тысяч человек!) активно занимались физкультурой и спортом в различных кружках и обществах города. Кружок циклистов «Мюр и Мерилиз» вообще был одним из старейших велосипедных организаций Москвы, а теннисный корт на даче Арчи Арчибальдовича (Архипа Архиповича) Мерилиза долгое время считался лучшим в городе. Кстати, сам А. А. Мерилиз, несмотря на довольно зрелый возраст (в 1904 году ему исполнилось 50 лет) частенько принимал участие в футбольных забавах англичан на даче Торнтона. Футбольный коллектив «ММ» со временем участвовал в городских футбольных турнирах сразу несколькими взрослыми и детскими командами. Самый известный из спортсменов Товарищества – «питомец гнезда казалетовского» Николай Александрович Гюбиев, с которым нам еще предстоит встретиться на страницах этой книги, – был казначеем правления спортивного кружка «ММ», долгие годы являлся одним из виднейших организаторов футбольного хозяйства Москвы.

Московские Казалеты имели непосредственное отношение к производству и собственности в металлургической промышленности, а в вышеупомянутом «Мюре и Мерилизе» занимали почти все руководящие должности – Василий Львович был директором правления Товарищества, а Федор Львович занимал сначала должность кассира, а затем – вице-директора. И это вполне объяснимо – Василий и Федор Казалеты были крепкими узами связаны с семейством Мерилизов, так как их мать, Сара Джейн Мерилиз, была дочерью основателя империи «ММ» Арчибальда Мерилиза.

Было у московских Казалетов и еще четыре родных брата (Arthur Mirrielees, Albert, Lewis Percy и Alexander Paul Lewis), но вряд ли, все они принимали участие в играх на гопперовской площадке. Александр, он был рожден от первого брака Льва Казалета с Натали де Геринг (Heering), жил сначала в Англии, а потом в Южной Родезии, где служил капитаном британской конной полиции. Лейтенант Альберт Казалет служил в Британской Колумбии, а рожденный в Швейцарии Льюис стал горным инженером и почти всю жизнь провел в Южной Африке. Скорее всего, активно занимались физкультурой, в том числе и упражнялись с кожаным мячом, только трое – Василий, Федор и Артур (первые двое абсолютно точно) – почти треть футбольной команды!

Василий и Федор Казалеты вошли в историю московского игрового спорта (прежде всего – в Замоскворечье) и как великолепные организаторы (Федор Львович, в частности, был членом комитета Московского общества любителей лаун-тенниса, одно время входил в состав правления ЗКС, провел большую организационную работу при создании СКЗ), и как меценаты. Кроме того, с их помощью развивался спорт и в подмосковных Химках и Малаховке, где у Казалетов были собственные дачи.

Наибольшую известность из молодых московских Казалетов (а в первой команде ЗКС выступали два представителя этой семьи: Казалет-1 и Казалет-2, как называли их журналисты) получили Клемент (Clement Marshall) и Роланд (Roland De Bode), – сыновья Василия Львовича и химчанки Анастасии Берс. Первый был форвардом, второй – хавбеком. Оба они поочередно избирались капитанами 1-й команды Замоскворецкого клуба спорта, позже играли за БКС и КСО. Летом братья выступали в «дачных» лигах – за команды Сходни и Красково. 8 августа 1915 года, в возрасте 28 лет, Клемент Казалет сложил голову на полях 1-й Мировой войны. Его младший брат, член правления БКС, лейтенант Британской армии Роланд Казалет, не дожил и до своего 30-летия – 8 января 1920 года он погиб под Ростовом в ходе боев, которые вела Добровольческая армия с частями 1-й Конной армии С. М. Буденного. А вот сыновьям Федора Львовича поиграть в Москве не довелось – слишком поздно родились. Кстати, Федор Львович, Василий Львович, Клемент и Роланд Васильевичи Казалеты были действительными членами Замоскворецкого клуба спорта с момента его основания.

Вошел в историю мирового спорта и еще один дальний родственник наших Казалетов, тоже правнук Ноя – теннисист Клемент Казалет (Clement Haughton Langston Cazalet), который в составе команды Великобритании стал бронзовым призером Олимпийских игр 1908 года. А дети родившегося в Санкт-Петербурге мультимиллионера Уильяма Маршалла Казалета (с 1912 года к нему перешли все акции пивоваренной компании, и даже после революции, которая разорила все иностранные капиталовложения в России, он продолжал иметь достаточно средств, чтобы содержать богатый дом в Кенте, заниматься разведением скакунов и поставлять их на лошадиные бега), выросшие в Англии праправнуки Ноя – Виктор (Victor Alexander) и Тельма (Thelma Cazalet-Keir) стали значимыми фигурами мировой политики.

Виктор часто приезжал в Россию, неплохо говорил по-русски, отлично играл в теннис и футбол (о его разносторонних спортивных увлечениях упоминал в свой книге «Моя Европа» сэр Брюс Роберт Локхарт, с которым позже мы еще встретимся). Виктор был участником 1-й Мировой войны, в 1917 году награжден Военным крестом. С 1924 года он член парламента от Консервативной партии. В годы 2-й Мировой войны – полковник, один из советников Уинстона Черчилля.

Виктор Казалет погиб в 1943 году, когда самолет, на котором он вместе с премьером польского правительства в изгнании генералом Владиславом Сикорским (Казалет состоял при нем офицером связи по политическим вопросам) летел из Гибралтара в Англию, разбился через несколько секунд после взлета. Виктор Казалет – крестный отец легендарной актрисы Элизабет Тейлор. Член Консервативной партии Тельма Казалет стала известной феминисткой, влиятельным политическим деятелем. Она – командор Ордена Британской Империи.

Про богатейшую историю семьи Казалетов можно рассказывать долго, но вернемся непосредственно к футболу. Мы прервали наше повествование на том, что в 1913 году Федор Львович Казалет (среди прочего, он еще был старостой Великобританской Англиканской церкви) произносил речь на открытии кружка СКЗ. Вот, что он, в частности, сказал тогда: «В 1891 году жившие в Москве британские колонисты, большинство которых работало на заводе Гоппера и соседних с ним предприятиях Замоскворечья, организовали нечто вроде атлетического клуба и начали играть в регби. Примерно в 1893 году на смену регби пришло увлечение «ножным мячом», т. е. футболом, а к англичанам и шотландцам (среди них были и мы с братом) позже присоединились и другие иностранцы, в том числе Фульда и Вашке (когда конкретно наступило это «позже» Казалет не уточняет – А. С.). Игры проходили на зеленой лужайке, примыкавшей к высокой кирпичной стене, огораживающей территорию завода».

Забавы англичан с мячом на гопперовской площадке – это первое достоверное упоминание о футболе в Москве. Это подтверждает и пресса тех лет, писавшая, что в 1895 году «англичане, работавшие на заводе Гоппера, затеяли играть в футбол на местной зеленой площадке. Москвичи проявляют к этой новой для них забаве великий интерес. Смотреть, как гоняют мяч, собираются двести-триста человек. Случается, что кто-либо из толпы присоединяется впоследствии к играющим». Патриархальная Москва выход на люди взрослых мужчин в трусах и майках, их увлечение «гонять мяч» приняла не сразу. Пришлось первым футболистам пережить и насмешки, и освистывание, и нападки прессы. Но, так, или иначе, первые семена «футбольной заразы» на московскую землю были брошены, а британцы – народ уравновешенный и педантичный – упорно продолжали свое любимое занятие.

Ежегодник Всероссийского футбольного союза за 1912 год писал по этому поводу: «Точно установить, когда и как начался футбол в Москве чрезвычайно трудно или даже, из-за разноречивости рассказов невозможно. Нечего и говорить о том, что в период занесения этой игры на московскую почву не существовало здесь сколько-нибудь организованных обществ и потому о каких-либо записях, календарях и протоколах и говорить нечего.

Как бы то ни было, но с достоверностью можно установить, что в 1895 году, по полю при заводе Гоппера летал футбольный мяч и мелькали разноцветные рубашки членов московской английской колонии. Говорят, что ласточка не делает весны, но эти ласточки, носившиеся по первому футбольному полю – сделали весну, весну жизни московского футбола. Кто энергично, не боясь насмешек, сыпавшихся со всех сторон на «усатых и бородатых мальчиков, играющих в мячик», провел в жизнь игру в футбол, этот новый для России способ физического развития – должно быть так и останется неизвестным.

Наша память запечатлела лишь имена лиц, с интересом принимавших участие в этой игре и содействовавших и своими выступлениями, и пропагандой делу развития футбола в Москве… Имена этих лиц еще и теперь фигурируют в списке известных спортсменов и спортивных работников. Это председатель ныне существующей Московской футбольной лиги – Р. Ф. Фульда, Московской хоккейной лиги – А. Я. Торнтон, а также популярные В. Л. и Ф. Л. Казалеты, Г. В. Мерелиз и А. И. Вашке».

Среди тех, кто забавлялся на зеленой заводской площадке с кожаным мячом, были, об этом можно говорить почти со 100-процентной уверенностью, не только братья Казалеты и молодые представители большого клана Мерилизов (всего у основателя империи «ММ» было восемь детей: двое от Сары Неуболд и шестеро от Джейн Мур, дочери его первого компаньона; многие родственники вскоре переехали в США, Австралию и Новую Зеландию, а кое-кто остался и в Москве, в том числе и упомянутый выше Гай Васильевич Мерелиз, член правлений Московского общества любителей лаун-тенниса и Британского клуба спорта), но и сами хозяева завода – братья Гоппер (Казалеты и с ними состояли в родственных отношениях), игравшие в свое время большую роль как в промышленной, так и общественной жизни Москвы.

Например, потомственный почетный гражданин, московский купец 1-й гильдии Сидней Васильевич Гоппер был директором правления Русского взаимного страхового союза, учрежденного российскими фабрикантами и заводчиками в 1903 году, членом Московского столичного и Губернского по фабричным и горнозаводским делам присутствия, Купеческой управы, Московского коммерческого суда, выборным Московского купеческого собрания, Московского биржевого общества и пр.

Женат Сидней Гоппер был на княжне Антонине Михайловне Вадбольской (ее родная сестра – княжна Елизавета Михайловна – была в свое время заместителем начальника Московской губернской женской исправительной тюрьмы, которая находилась на углу Новинского и Кривовведенского переулков, а брат – князь Николай Михайлович Вадбольский – начальником Московской исправительной тюрьмы). У них было две дочери и два сына. Один из них – действительный член МКЛ Василий Сиднеевич (Сергеевич) Гоппер – в годы гражданской войны воевал против большевиков в составе Добровольческой армии и ВСЮР, в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии (он был поручиком 17-го драгунского полка). Остался жив, эмигрировал в Англию, где и умер в 1928 г. в возрасте 30 лет.

Инженер-механик Яков Васильевич (он же – James Russell) Гоппер был, как и его братья, одним из директоров правления Торгового дома «Гоппер В. Я. и K°», председателем Всероссийского союза гребных обществ, с 1907 по 1912 год возглавлял московский Императорский речной яхт-клуб, а затем руководил гоночной комиссией этого клуба, спонсировал хоккейную команду яхт-клуба, футбольные клубы БКС (одно время даже был заместителем председателя правления клуба) и ЗКС, состоял действительным членом Общества любителей лаун-тенниса, кандидатом в члены правления Московской конькобежной лиги. За большие заслуги Гоппера перед московским спортом гребцы Яхт-клуба учредили и ежегодно разыгрывали Кубок его имени. В 1914 году Я. В. Гоппер принимал участие в работе временного совета при Главноуправляющем за физическим развитием и спортом в Российской империи.

Мало чем уступали братьям Василий Васильевич (Вилли) и Аллан Васильевич Гоппер (он скончался в 1911 году) – староста Англиканской епископальной церкви (Великобританская св. Андрея церковь). Все Гопперы мужского рода были действительными членами Замоскворецкого клуба спорта с самого первого дня его существования, оказывали ему всяческую поддержку.

Кроме того, братья, их жены и сестры (Флорри и Люси) являлись попечителями таких организаций, как: Ремесленное училище им. К. Т. Солдатенкова Московского купеческого общества, Комиссаровское техническое училище, Московский музей прикладных знаний, Попечительство о недостаточных ученицах Елизаветинской женской гимназии, Комиссия Купеческой управы по разработке вопроса об устройстве музея промышленности, торговли и кустарных изделий, Комитет для благоустройства кладбища иноверческого исповедания, Дамский благотворительно-тюремный комитет и т. д. и т. п.

Кстати, выпускнице Строгановки Люси Элизабет Казалет, урожденной Гоппер (ее мужем был уже знакомый нам Федор Казалет), принадлежала одна из лучших в Москве коллекций русских оловянных изделий, антикварного фарфора и других памятников русской старины. Обеспеченная и культурно насыщенная жизнь Казалетов прервалась резко и грубо: в 1918 году, претерпев опасности военного коммунизма и тяготы рискованного бегства через Архангельск и Мурманск, Казалеты с детьми навсегда оставили Россию и переехали в Англию. Все их имущество, включая и ценнейшие художественные собрания, осталось в Москве. К сожалению, о судьбе Гопперов после революции нам пока ничего неизвестно.

Среди первых энтузиастов и пропагандистов московского игрового спорта и, в частности, футбола, кроме братьев Гопперов и Казалетов, назовем также такие известные фамилии, как Торнтон, Смит, Шульц, Стивенс, Вашке, Мусси, и, конечно же, почетного потомственного гражданина России (так высоко оценил Сенат заслуги его отца на благотворительном поприще) Роберта-Леопольда-Фердинанда Фульда (на русский манер – Роман Федорович).

Василий Яковлевич и Артур Яковлевич Торнтон – московские представители известной британской фамилии, владевшей в Санкт-Петербурге Товариществом шерстяных изделий «Торнтон», акционерным обществом «Платина» и другими предприятиями. Их отец – Яков (Джеймс) Данилович Торнтон, был одним из директоров правлений таких известных в Москве промышленных заведений, как: Товарищество шелковой мануфактуры, Товарищество московских металлических заводов, Московское акционерное общество для производства цемента и других строительных материалов и торговли ими, Общества для производства соды в России и т. д. А еще Торнтоны были связаны родственными узами с могущественным московским Товариществом «Вогау и K°».

Артур Яковлевич Торнтон работал на петербургской шерстяной фабрике главным инженером, позже был ее директором. Кроме того, он возглавлял Товарищество Романовской льняной мануфактуры, был членом учетного комитета Русского торгово-промышленного банка, игроком одного из первых футбольных кружков Санкт-Петербурга. В 1914 году он организовал при фабрике «Торнтон» собственную футбольную команду, выступавшую в городских соревнованиях вплоть до 1917 года.

В Москве Артур Яковлевич бывал очень часто (московское отделение Товарищества «Торнтон» располагалось на Старой площади), жил в собственном доме в Трубном переулке (Василий Яковлевич владел особняком в Гагаринском переулке), и помогал своим спортивным сподвижникам в организационной работе. Торнтон был членом правления Московского общества любителей лаун-тенниса, вице-командором Императорского речного Яхт-клуба (именно по его инициативе и под его руководством здесь была организована первая хоккейная команда, как тогда писали «партия хоккея», которая играла на катке на Петровке), первым председателем Московской хоккейной лиги, которую возглавлял до 6 сентября 1913 года (снял с себя эти полномочия только в связи с переездом на постоянное место жительство в Петербург). За большие заслуги А. Я. Торнтон был избран почетным членом комитета МХЛ, а хоккеисты Москвы разыгрывали пожертвованный им Кубок. Была у Торнтонов собственная дача в Сокольниках, где и собирались господа-спортсмены. Активно занимались спортом и младшие московские Торнтоны – Лесли и Чарльз. Именно дача Торнтона в Сокольниках и стала второй, после завода Гоппера, отправной точкой в истории московского футбола.

Ну, и, конечно же, в рассказе о пионерах московского спорта нельзя обойти молчанием имя Р. Ф. Фульды – личности легендарной и уникальной. По национальности – немец, но родился в Москве, в Милютинском переулке, а в 1894 года семья Фульда приняла российское подданство, приняв присягу по обряду Лютеранской церкви. По образованию – юрист, выпускник Московского Университета. Представитель знаменитого «Торгового дома Фульды», купец первой гильдии по унаследованному сословию, совладелец фирмы (не путать с известными в Москве ювелирными фирмами гессендармштадского подданного Иосифа Габриеля Фульды и швейцарца Жозефа-Бенуа Фульды), сначала снабжавшей рынок москательными, химическими, аптекарскими товарами и металлическими изделиями, а затем перешедшей на поставку в Россию цветных металлов и редких сплавов. Но коммерция интересовала Роберта-Романа куда меньше, чем спорт. Он перевел и издал в Москве за свой счет правила игры в футбол (1904 г.), а в последствии очень много сделал для развития российского и московского спорта, в том числе и футбола, куда, кстати, вложил немало собственных средств.

Фульда являлся председателем Олимпийского комитета Москвы (1912–1920), Московской футбольной лиги (1909–1920), Всероссийского футбольного союза (ВФС, 1914–1915), представителем ВФС в ФИФА совместно с Дюперроном (1912–1914), членом Руководящего комитета Всероссийского союза лаун-теннис клубов. Кроме того, Фульда был основателем и председателем Московской лаун-теннис лиги (май 1913–1918), членом совета Императорского общества воздухоплавания (1912–1916), московского отделения Императорского русского технического общества (он был членом автомобильного отдела). В 1907 году Роберт учредил переходящий кубок своего имени для московских теннисистов, который разыгрывался как чемпионат Москвы в одиночном разряде.

Весной 1922 года семья Фульда с разрешения Народного Комиссариата по Иностранным Делам покинула Россию (здесь осталась только старшая сестра Фульды, которая в 1941 году была репрессирована) и переехала в Германию. После прихода к власти нацистов Фульда оказался в Швейцарии, и умер в 1944 году в Лозанне. Урна с прахом Фульды доставлена из Швейцарии в Москву его внуком Майклом (Михаилом Борисовичем), профессором университета города Фермонт, и 22 июня 2005 года захоронена на 13-м участке Введенского кладбища. Более подробно с биографией этого замечательного человека можно познакомиться, прочитав книгу Бориса Фоменко «Роберт Фульда – пионер русского спорта».

Говоря о пропагандистах московского спорта, нельзя не вспомнить и известного московского санитарного врача, деятеля физического воспитания и спорта Евстафия Михайловича Дементьева. Его книга «Английские игры на открытом воздухе. Руководство для воспитателей и юношества» (первое издание – март 1891 года, тираж 1000 экз.) была на протяжении многих лет одним из лучших пособий для преподавателей физического воспитания и желающих заниматься спортивными играми. Здесь же впервые публикуются правила футбола. В кратком предисловии автор счел нужным отметить: «Английские игры заслуживают того, чтобы быть принятыми и у нас, не потому, что они английские, но потому, что они превосходны». В книге рассказывается о крокете, теннисе, крикете, регби и футболе. Автор привел 14 параграфов футбольных правил, указав, что пункт 14 им сокращен, а пункты 15 и 16 вообще не приводятся, так как трактуют вопрос о собраниях членов футбольной ассоциации. Кроме того, Дементьевым были отдельно изданы футбольные правила под названием «Ножной мяч».

Характеризуя футбол, Е. М. Дементьев писал: «Эта игра представляет тысячи разнообразных комбинаций, которых никакие правила предвидеть не могут, – комбинаций и случайностей, испытывающих сообразительность, находчивость, ловкость и силу игроков. Эти правила – результат многолетнего опыта – лишь устраняют возможность беспорядочной беготни, безобразной борьбы, может быть, даже драки, в которую легко может превратиться игра при несоблюдении их. Они лишь дисциплинируют игроков, и нельзя не признать, что нет другой игры, которая в такой же степени могла бы служить дисциплинирующим средством. Игрок в ножной мяч неизбежно становится смел и хладнокровен, он выучивается безусловно повиноваться, и, чтобы стать хорошим игроком, он должен выучиться отрешаться от всех своих эгоистических чувств ради интересов своей партии, помня лишь девиз: все за одного, один за всех».

Расстановку игроков Дементьев описывал по системе 6–2–2–1, т. е. 6 «передовых, 2 стража, 2 запасных и страж кона (т. е. вратарь)». Впрочем, он отмечал, что иногда в передовые становятся только четыре игрока, и тогда система выглядела как 4–4–2–1. Далее правила публиковались неоднократно: в 1895, 1897, 1898, 1900 годах и т. д. Интересно, что в 1941 году, уже после смерти автора (он скончался в 1918 году) вышла и еще одна любопытная книга Е. М. Дементьева – «Футбол в советской деревне». Интересно, когда Евстафий Михайлович успел ее написать?

В 1895 году при Московском гигиеническом обществе (основано в 1891 году при участии Е. А. Покровского и Ф. Ф. Эрисмана) создается Комиссия по устройству подвижных игр на открытом воздухе, которая в 1909 году преобразуется в Общество физического воспитания. Комиссия проводит обследования условий труда и быта рабочих, занимается пропагандой здорового образа жизни и роли физической культуры среди родителей, преподавателей учебных заведений, читает публичные лекции, публикует статьи, организовывает экскурсии и прогулки для детей и взрослых, открывает новые площадки для игр, участвует в создании молодежных гимнастических организаций («потешные» – в память о детских играх Петра I; «соколы» – по типу чешских организаций; и «бой-скауты» – по английскому образцу), содействует открытию при народных домах клубов и кружков для молодежи.

Уже знакомый нам Ежегодник утверждает, что в 1896 году «спортсмены во главе с Фульда, Вашке и Овчинниковым вошли в состав» указанной выше комиссии, и «благодаря этому принадлежащая гигиеническому обществу площадка Ширяево поле в Сокольниках вскоре обратилось в футбольное поле». На этом основании некоторые историки нашего футбола делают вывод, что именно в 1896 году, в Москве был образован первый «правильный» футбольный кружок, и поэтому в этом вопросе «мы впереди России всей». Но, к сожалению, это не соответствует действительности.

Во-первых, Ежегодник не указывает конкретно, в каком году в Сокольниках появилось первое футбольное поле, а временная характеристика «вскоре» – понятие довольно растяжимое. Во-вторых, никаких намеков на организацию в Сокольниках именно в эти годы какой либо команды в издании просто нет. В-третьих, не получил своего документального подтверждения и сам факт включения в состав Комиссии по организации подвижных игр Фульды и Вашке. Последний, рассказывая о первых годах своего пребывания в нашем городе, про эту комиссию даже и не заикается. Да и не мог он в ней тогда числиться – и образование не позволяло, и профессия не та, и никакого опыта организаторской, физкультурной и педагогической работы нет. А вот в 1912 году, когда шла работа над Ежегодником ВФС, и Фульда, и Вашке были уже весьма заметными фигурами в российском спорте. Вероятно, именно по этой причине один из авторов-составителей (а подхалимов у нас всегда хватало) издания и решил несколько приукрасить некоторые моменты биографии этих людей.

Кроме того, имеются и документальные свидетельства итогов работы упомянутой комиссии, в которых имена Фульды и Вашке не упоминаются ни разу! Нет здесь и никаких данных о создании в Сокольниках какой-либо команды и правильно обустроенного футбольного поля. А занимались члены этой комиссии, а позже и платные преподаватели, в первую очередь с детьми. И на этом поприще первые энтузиасты московского юношеского спорта добились определенных успехов, за что все мы в неоплатном долгу перед ними.

О спортивных событиях той далекой поры московская пресса писала редко и скудно, но кое-какую информацию здесь почерпнуть все-таки можно. Так, «Русские ведомости» 26 июня 1895 года сообщают: «На днях в Сокольниках, на участке земли, отведенном городом по ходатайству врачей Марковникова, Щербачева и Бомштейна, начнутся игры для детей. Игры предполагается сначала устраивать через день, кроме воскресенья, и допустить к участию в них пока детей школьного возраста. Они будут происходить вечером, но не позднее 8 часов, в продолжение 2-х часов. Если желающих принять участие в играх окажется много, то они будут устраиваться ежедневно, причем дети будут разделены на группы и будет установлена очередь.

В число физических упражнений будут введены бег, прыганье и борьба, а из игр – русская лапта, крокет, лаун-теннис, ножной мяч, большой ножной мяч, итальянская лапта, лапта с клюкою, лунки, бары, перебежчики и защитники, день и ночь, мяч на ловле и другие, указанные в руководстве секретаря комиссии по физическому образованию при Обществе распространения технических знаний Н. С. Филитиса – преподавателя физических упражнений при реальных училищах Мизинга и Фамера».

А «Московские ведомости» добавляют, что «как видно из правил, с участвующих в играх не будет взиматься никакой платы. К участию допускаются мальчики школьного возраста. Если окажется удобным, то подобные игры будут устроены и для девочек… Все физические упражнения и подвижные игры будут находиться под особым наблюдением врачей. Дети, которым этот или другой род игры окажется вредным для их здоровья, будут устраняться от участия в ней. В случае неповиновения последним, дурного поведения или порчи приспособлений для игр, дети будут исключаться из числа играющих».

Через год заметку под названием «Подвижные игры» поместило на своих страницах «Русское слово»: «В Сокольниках, на площадке неподалеку от церкви Св. Тихона на Ширяевом поле, по примеру прошлого лета, открылись общественные подвижные игры, преимущественно для детей школьного возраста. Устройство и ведение игр теперь в руках особой комиссии при Московском гигиеническом Обществе, в которое вошли все лица и врачи, ведшие игры в прошлом году. Время игр распределено таким образом: понедельник, среда и пятница – для мальчиков, вторник и четверг для девочек. Время игр – от 6 до 8 вечера. По субботам с 7–7 1/2 часов и воскресеньям предположено, в виде опыта (выделено мною – А. С.), устраивать игры для взрослых: ножной мяч, лаун-теннис и т. п. Участие в играх бесплатное и без всяких предварительных записей и заявлений».

Прошел еще год. В июне 1897 года в «Московском листке» читаем: «Подвижные игры в Сокольниках. Московское Гигиеническое общество, желая упрочить в Сокольниках дело подвижных игр для детей, обратилось к городу с ходатайством об устройстве для этих игр удобного места. Общество указывает при этом на площадку близ церкви святого Тихона Задонского. На этом месте Управа проектировала разбить сквер. Гигиеническое общество просит, чтоб этот сквер был специально приспособлен для надлежащих игр и представило для этого выработанный им план. Поляна в Сокольниках, будучи приспособлена по плану, может служить также местом, куда бы направлялись школьные экскурсии в учебное время, каковые в последнее время все более и более останавливают на себе внимание, как гигиеническое и воспитательное средство, и рекомендованы уже министром народного просвещения для всех средних учебных заведений.

Сокольничий сквер, на приспособление которого по предполагаемому плану потребуется лишь около 2000 рублей, будет едва ли не лучшим из существующих в России мест для игр. Ходатайствуя перед городом о приспособлении указанного места, Московское гигиеническое общество со своей стороны берет на себя организацию и ведение самых игр. Если же городское общественное управление, ассигновав для этой цели необходимую сумму, найдет для себя почему-либо неудобным самому привести в исполнение означенный план, то гигиеническое общество может взять на себя устройство сквера на ассигнованные городом для этой цели средства.

Общество предполагает устраивать иногда здесь с разрешения Управы и платные игры или детские праздники, что доставляло бы обществу средства для ведения дела. Согласно плану, выработанному гигиеническим обществом, в этом сквере предположено устроить круговую дорожку, аршин 5 шириною, которая служила бы местом для упражнения, а может быть иногда и для состязания в беге, и, сверх того, местом, где имела бы право гулять публика, желающая смотреть на игры, место саженей семь шириной и саженей 30 длиной, очищенное от дерна, выравненное и плотно утрамбованное, которое могло бы вмещать 2 партии в лаун-теннис; место саженей 13 в ширину и 17 в длину, тоже освобожденное от дерна и выравненное, для игры в крокет и некоторые другие игры, требующие ровной площадки, деревянную стенку вышиной сажени 2 и шириной 2,5–3 сажени с утрамбованной перед ней площадкой для упражнений с мячом; место, приспособленное для игры в городки; выравненное и утрамбованное место, для прыгания, длиной саженей 10 и шириной 2, и различного рода приспособления для лазания».

О каких-то футбольных командах и встречах между ними здесь идет речь? Нет! Только, предполагается, что дети (а возможно, и взрослые) на этой площадке будут играть в «ножной мяч». Кстати, разновидностей игры под названием «Ножной мяч» в литературе конца XIX – начала XX века можно при желании найти множество.

Вот, к примеру, одно из них: «Игра для школьников Ножной мяч в кругу. Играющие становятся в круг на расстоянии вытянутых рук. Водящий с мячом находится в середине круга. Ударяя ногой по мячу, он стремится выбить его из круга. Играющие задерживают мяч ногами, передают друг другу, не давая ему вылететь из круга. Если водящему удалось отнять мяч и выбить его из круга, на его место идет игрок, пропустивший мяч с правой стороны от себя. Каждый игрок старается защищать промежуток между собой и соседом справа. Мяч считается вылетевшим только в том случае, если он пролетел не выше коленей играющих. Руками мяч задерживать не разрешается». Ясно, что с «игрой в футбол» (в традиционном ее понимании) эта забава никак не связана.

Справедливости ради отметим, что изредка мелькал в прессе и термин «футбол». Так, «Русские ведомости» сообщают, что 22 июля 1895 года в Сокольниках «предполагается показать английскую игру в фут-боль». Не прошло и месяца, как это же издание информирует читателей, что 15 августа состоялся последний в истекающем летнем сезоне вечер общественных детских игр, который «закончился игрой старших в фут-боль». А вот, что пишет «Московский листок» 6 сентября 1897 года в заметке «Детский праздник»: «В понедельник, 8 сентября, атлетическая арена баронессы Кистер устраивает в саду «Чикаго» большой осенний детский праздник. В программу праздника войдут: детские подвижные игры, детские состязания на призы, разнообразные увеселения и танцы для детей. Детские игры предположены самые разнообразные и их будет множество, начиная от самых легких для младшего возраста и кончая такими, в которых участвуют целые группы детей среднего возраста. Из новинок в области игр (выделено мною – А. С.) будут предложены: американская игра «best-ball», английская «foot-ball» и другие. Детские состязания будут: в беге, стрельбе из лука, прыжках, ходьбе – английской «Walking» и американской «Иди, как хочешь», бросании копья, кувыркании и прочее. Победителям будут выдаваться призы – игрушки и книги. Устраивая детские игры и состязания, атлетическая арена стремится ввести в это дело прежде всего необходимый порядок. Руководителем детской игры приглашен известный преподаватель детской гимнастики Т. П. Тарасов. Увеселительная часть праздника будет заключать в себе номера гимнастики, бокса, борьбы комического характера. По окончании увеселений, состоится торжественная раздача призов детям и затем устроены будут танцы под оркестр военной музыки…».

Завершая рассказ о вкладе Комиссии по устройству подвижных игр на открытом воздухе при Московском гигиеническом обществе в развитие московского футбола, познакомим читателей с оригинальными выдержками из Отчета о деятельности этой организации за 14 лет (с 1896 по 1909 год):

«В 80-х годах доктор Е. А. Покровский, главный врач Софийской детской больницы в Москве и редактор-издатель журнала «Вестник воспитания», едва ли не первый начал горячо агитировать за необходимость организации у нас подвижных игр на открытом воздухе, представляющих лучший метод физического воспитания молодежи, дающий столь блестящие результаты в Англии. Эта новая в то время мысль находила сочувствие среди лиц, интересующихся вопросами физического воспитания, но не делалась достоянием широких кругов общества, пока агитация велась в литературе, и пока не было приступлено к практическому осуществлению этой идеи.

Первый опыт организации общественных подвижных игр был сделан в 1895 году, летом в Сокольниках Н. С. Филитисом, врачами И. С. Бомштейном, И. И. Пенязевым, А. И. Тулиновым, П. А. Щербачевым и А. В. Марковниковым (с этим человеком позже мы еще обязательно встретимся. – А. С.), по инициативе последнего. От Московской Городской Управы было получено разрешение пользоваться для этой цели обширной лужайкой на Ширяевом поле, в Сокольниках.

Игры велись в продолжение лета ежедневно, за исключением воскресений, и руководителями являлись сами организаторы дела. Насколько дело было тогда ново, можно видеть из того, что организаторы не могли найти лица, которое было бы знакомо с игрой в лаун-теннис и им самим приходилось изучать эту игру по книжке; тоже самое было и по отношению других игр, как, например, футъболлъ, о котором никто не знал даже понаслышке. Игры шли, несмотря на это, очень оживленно, и этот первый опыт прошел очень удачно; средства, необходимые для приобретения принадлежностей для игр были собраны путем пожертвований.

По окончании этого летнего опыта доктором А. В. Марковниковым был прочитан в Московском гигиеническом обществе доклад «К вопросу об организации общественных подвижных игр», в котором наряду с отчетом, развивался план дальнейшей организации этого дела… Организаторам опыта было предложено вступить в Гигиеническое общество, и образовать специальную комиссию по организации подвижных игр на открытом воздухе. Такая комиссия была организована 23 декабря 1895 года; ее председателем был избран А. В. Марковников, а казначеем и секретарем И. И. Пенязев…

Вскоре было получено разрешение Городской Управы и обер-полицеймейстера устроить на средства города каток на Красной площади, залив часть ее и построив теплушку. Ведение дел катка Управа передала Комиссии… Кроме того, Комиссия обратилась с ходатайством в Московскую Городскую Думу о том, чтобы та ассигновала около 2000 рублей на приспособление для игр площадки на Ширяевом поле – обнесение ее изгородью и постройку павильона, где играющим можно было бы спрятаться от дождя, переодеваться, а также было бы помещение для сторожа и хранения приспособлений для игр. Ходатайство это было удовлетворено… Павильон построили к летнему сезону 1898 года…

Летом 1896 года обсуждался план устройства площадок в Александровском саду и на Девичьем поле. Впоследствии, за недостатком средств, привести в исполнение мысль обустройства для игр площадки «Колымажный двор» (Александровский сад) не удалось. Для получения средств на устройство площадки на Девичьем поле было решено устроить концерт, лекции и обратиться за денежной помощью к разным лицам. Городская Управа дала разрешение, построили теплушку, а с зимы 1896 года здесь был устроен каток; причем, вход был бесплатным, но при входе была вывешена кружка для сбора добровольных пожертвований… Потом было приступлено к организации лыжных экскурсий и было получено разрешение на устройство станции в помещении Царского Павильона на Ходынском поле…

В начинании Комиссии весьма важно отметить хлопоты в 1896 году о замене уроков гимнастики в некоторых гимназиях подвижными играми, для чего предполагалось пользоваться площадками Комиссии. На это сочувственно откликнулись некоторые гимназии… Существовать на пожертвования было трудно, и Комиссия принципиально решила, чтобы каждая площадка имела собственные источники дохода. Для этой цели на катке был сдан в аренду гардероб и буфет, и кроме того было возбуждено ходатайство перед Думой о разрешении на взимание платы за вход на каток. Разрешение это было получено. Дети (до 14 лет), учащиеся низших и средних учебных заведений пользовались катком бесплатно, а с взрослых Комиссия взимала по 10 копеек, получая таким образом возможность содержать каток… За пользование лыжами (15 пар купила Комиссия, 5 – пожертвовал Мюр и Мерилиз, 10 – г-жа Бабушкина) взималась плата 30 копеек в день, а для обеспечения их возврата ученики оставляли свои ученические билеты.

Летом 1897 года были организованы общественные подвижные игры на Девичьем поле, устроен один лаун-теннис. На средства Городской Управы эта площадка была обнесена трельяжем, обсажена кустарником и деревьями. Кроме того, были организованы две площадки для игр в дачных местностях: Останкине, где дело было поставлено А. И. Лангер, и Листвянах г-жей А. К. Мазинг, которая заведовала этой площадкой до конца существования. На этих площадках игры шли оживленно, и дело сразу привилось. На Сокольнической площадке летом 1897 года подвижные игры шли тоже успешно. Ходатайство перед Управой об устройстве на средства города катков на Миусской или Конной площадях было отклонено.

В 1898 году на катке Девичьего поля устроили освещение, а на Сокольнической площадке, на средства, ассигнованные Городской Думой, был построен павильон. В Останкине площадку обнесли изгородью, построили небольшой павильон и один лаун-теннис. В Листвяных были устроены два детских праздника… В этом году для усиления средств Комиссией был устроен концерт, давший чистой прибыли около 500 рублей…

В 1899 году подвижные игры велись летом на прежних 4-х площадках: на Девичьем поле, в Сокольниках, Листвянах и Останкине. На Девичьем поле и в Останкине были сделаны вторые «Лаун-теннисы», а желающим выдавались как мяч, так и ракетки… Для развития лыжных экскурсий было решено отменить плату для учащихся, оставив для остальных 30 копеек. Заведующим Сокольнической площадки был избран доктор Н. П. Померанцев, а вместо выехавшего из Москвы А. В. Марковникова, председателем Комиссии был избран доктор А. А. Кисель.

В 1900 году Сокольнической площадкой была устроена экскурсия в Останкино и два детских праздника. Праздники прошли с большой удачей: присутствовало свыше 1000 участников, между которыми велись различные состязания и игры под руководством А. А. Торопова и врачей Померанцева и Тауэр. На Листвянской площадке детские игры шли с большим успехом, что нельзя сказать про взрослых, так как у них замечалась какая-то вялость, которую руководитель Габричевский объяснил «невыработанностью хороших игроков». На площадке Девичье поле играли с 1 мая до 30 сентября. В лаун-теннис играли преимущественно взрослые. Заведующим площадкой был избран доктор Г. Н. Сперанский, в заведении которого она состояла до последних дней существования Комиссии…

В 1901 году Сокольническая площадка была обнесена решеткой и устроен 4-й плац для лаун-тенниса. На Девичьем поле устроили 3-ю площадку для лаун-тенниса и провели нивелировку всей площадки, что дало возможность сделать лучший каток с меньшими затратами. На площадке в Листвянах игры с этого года прекратились…

В 1903 году на Сокольнической площадке, так же, как и в прошлые годы, было два детских праздника с оркестром военной музыки и предпринята прогулка в Останкино. Игры продолжались с 20 мая по 20 августа. В виду большого количества желающих играть в лаун-теннис был устроен 5-й плац для этой игры. В Останкине игры начались 26 мая под руководством г. Шалянского. Благодаря симпатиям местных дачников здесь был удачный спектакль, давший полный сбор, затем прогулка на реку Яуза, сопровождавшаяся играми и завтраком. На Девичьем поле игры шли по-старому… Председателем Комиссии вновь был избран А. В. Марковников, возвратившийся в Москву…

Тревожные события 1905 и 1906 годов отвлекли всеобщее внимание и интересы в другую область, и в жизни Комиссии было затишье, хотя все-таки игры на площадках велись по заведенному порядку… В 1907 году Сокольническая площадка функционировала с 24 мая по 16 августа. Занятия вели здесь по руководству Филитиса, главной же и любимой игрой был футъ-боллъ (первое упоминание об этой игре в отчете Комиссии. – А. С.)… На Девичьем поле и в Останкине дело велось так же, как и раньше…

В октябре 1908 года председателем Комиссии А. В. Марковниковым и товарищем председателя Г. Н. Сперанским было внесено предложение реорганизоваться в самостоятельное общество под названием «Физическое воспитание»… Устав Общества был утвержден 8 апреля 1909 года, а все площадки Комиссии, организованные на городской земле, с разрешения Городской Управы были переданы новому самостоятельному Обществу…

Необходимость реорганизации подтвердилась быстрым развитием деятельности нового Общества: за короткий период с мая по декабрь 1909 года число членов возросло с 15 до 70 человек, и было приступлено к организации на отведенной Городской Управой земле двух новых площадок для игр на Миусской площади и за Пресненской заставой, а также катка на Сокольничьем кругу…

В 1909 году на Сокольнической площадке для игр записалось 285 детей – 116 девочек и 169 мальчиков. Самым младшим было 4 года (таких было 8 человек), самым старшим – 15 и 16 лет (таких было по одному). Больше всего детей было в возрасте 10 лет (49 человек), 11 лет (40), 9 лет (39), 8 лет (33), 12 лет (32) и 7 лет (29). Среднее число детей, бывавших одновременно на площадке в часы игр – 72 человека. Руководили играми два платных руководителя К. Н. и К. В. Барановы…

Любимыми играми младшего возраста были: Ножной мяч в круге, Лошадки, Хромая лиса, Черный человек, Колдун, Море волнуется, Пожарные, Пятнашки и т. п. Любимыми играми среднего возраста были: Итальянская лапта, Свечи, День и ночь, Футъ-боллъ, Гонка мячей в круге, Пустое место, Третий лишний, Кошки мышки, Тянуться на канате и Гигантские шаги. На площадке был устроен один детский праздник с состязаниями, подвижными играми и танцами, закончившийся фейерверками.

До начала общих игр с детьми, с 17 мая до 22 октября, ежедневно с утра до вечера здесь можно было играть в лаун-теннис на 5-и плацах, из которых три бетонированные. Игра в футъ-боллъ происходила в дни, когда не было игры с руководителями, с утра до вечера, а в дни игр – после 8 часов – постоянно играла команда Общества «Унион», кружка «Сокольники» и команды, не имевшие правильной организации, состоящие из подростков, как жителей Сокольников, так и приезжих москвичей».

Завершая разговор о работе Комиссии по устройству подвижных игр, отметим, что примерно до 1904 года этот процесс шел откровенно вяло. Об опыте внедрения на московской почве основ физического воспитания, в частности, свидетельствует доклад Николая Степановича Филитиса (секретаря Общества содействия физическому развитию, автора популярных книг «Подвижные игры на воздухе», «Подвижные игры дома и в школе» и др.), сделанный им в 1899 году в Московском университете: «Цели были поставлены большие, но осуществление их неудовлетворительное».

Вернемся непосредственно к взрослому футболу. В самом конце XIX века энтузиасты новой игры стали собираться в Сокольниках на даче Торнтонов, где за высоким забором, хорошо перекусив, выпив чаю и обсудив свои финансовые дела, занимались гимнастикой, зимой катались на лыжах и санках, а летом играли в крокет и в становившийся модным среди аристократической элиты лаун-теннис, небольшой группой упражнялись с кожаным мячом. Свой неофициальный дружеский кружок (скорее – компанию любителей физической культуры) они называли между собой «Сокольниками», или «Ширяевым полем». Так как, именно около торнтоновской дачи когда-то проходили царские и великокняжеские соколиные охоты, и, как гласит предание, во время одной из них погиб любимый кречет царя Алексея Михайловича по кличке «Ширяй». Еще одна группа спортсменов – из Русского гимнастического общества – летом развлекалась с кожаным мячом в Петровском парке, на даче Истомина.

Сказать, что уже тогда эти люди серьезно играли в футбол, – утверждение совершенно неверное. Во-первых, играть еще было некому (5–6 любителей «постучать по мячу, попинать круглого», коротавших время на даче – не в счет), а во-вторых, играть было негде. Мы уже видели, что Комиссия по устройству подвижных игр занималась организацией площадок для активного досуга на воздухе исключительно детей, которые, за редким исключением, их и занимали. Только начиная, примерно с 1904–1905 годов, небольшая часть этих территорий стала самовольно использоваться и взрослыми, в том числе, и для игры в футбол.

Вот и приходилось гостям Торнтона на первых порах довольствоваться для своих забав (при этом отметим, что правил игры они долгое время толком не знали, и никаких «инструкторов» ни Гигиеническое общество, ни созданная при нем Комиссия к господам-спортсменам не направляли – таковых, как мы видели, просто не было!) лишь территорией дачи (как-никак не наши социалистические шесть соток!), прилегающими лужайками и полянками. А кроме того, цели создания настоящей футбольной команды Торнтон и его окружение перед собой тогда не ставили. У них – людей солидных и авторитетных, «дельцов и банкиров, владельцев заводов, газет, пароходов» – и других забот было невпроворот. А Сокольники были для этих представителей аристократии, дворянства и крупной буржуазии, прежде всего, местом развлечений и деловых встреч. Уже очень скоро они поймут, что деньги можно делать и на спортивных играх, но пока время массированного наступления коммерческих форм развлечений и спорта еще не пришло в Москву.

Так что, никакой футбольной команды под названием «Сокольники» или «Ширяево поле» Фульда в 1896 году не создавал. Он ее действительно организовал, но только… спустя десять лет. Точно также, никоим образом нельзя считать за точку отсчета возникновения футбола в Москве редкие упражнения с футбольном мячом, которые совершали небольшие группы британцев на заводе Гоппера в Замоскворечье, на Невском стеариновом заводе и, вполне возможно, на каком-то еще московском предприятии, использовавшем в массовом порядке труд иностранных специалистов.

О том, что было дальше, читаем во всероссийском футбольном Ежегоднике: «Однако не сразу суждено было привиться московскому футболу и после начинаний на земле Гоппера, несколько лет о футболе в Москве ничего не было слышно. Лишь в 1904 году Ширяево поле стало вторым родоначальником этой игры. Компания молодежи под руководством А. Я. Торнтона смогла возродить эту игру, и с тех пор футбол стал идти вперед уже быстрыми шагами».

В небольшой заметке «Первый футбол в Москве», помещенной в № 18 журнала «К спорту!» за 1912 год, один из ветеранов московского кожаного мяча Роберт Альфредович Вентцели пишет: «Помню, это было летом 1904 года. Как-то в один из теплых вечеров сидели мы тесным кружком в кофейной на Сокольническом кругу. Нас было шестеро: Н. А. Носов, А. И. Вашке, С. Л. Зимин, Н. В. Шашин, брат (Рудольф Вентцели – А. С.) и я. Пустые вечера были так тоскливы и однообразны, хотелось найти какое-нибудь полезное и вместе с тем приятное развлечение. Единственное в то время наше удовольствие было ходить гулять куда-нибудь, на 5-ю версту и пить чай.

Н. А. Носов, вернувшийся только что из заграницы, рассказывал нам много о спорте в Германии и Франции и главным образом, о футболе. Его рассказы нас так увлекли, что мы решили в какие-то 5 минут «с завтрашнего дня» заняться футболом. Особенно горячо взялся за дело Носов. На следующий же день мы с ним поехали «в Москву» покупать мяч. Это было, однако, не так легко сделать, так как в то время футбольный мяч был редкостью. Помню, нам в 5–6 местах отказали, и лишь в конце концов удалось найти таковой в одном магазин, где его продавали чуть ли не как предмет роскоши.

На следующий день мы собрались на площадке детских игр в Сокольниках, на Ширяевом поле, для составлении партий (тогда еще не говорили «команда») После долгих разговоров и споров мы, наконец, кое-как набрали две партии: одну назвали красной, а другую синей. Ширина ворот у нас тогда была всего только 3 аршина. Мяч не вбивали ногой, а вгоняли толпой, и обыкновенно выигрывала та партия, игроки в которой были крепче. Мы тогда еще не знали, кто такой форвард или какой-нибудь голкипер. У нас с названиями было проще: были десять загонщиков и один сторож. Так мы играли около трех месяцев.

Хорошо известные в то время среди спортсменов англичане гг. Стивенс и Торнтон, узнав о нашем футболе, предложили нам устроить состязание русских против англичан. Мы охотно согласились, назначили день игры. Англичане, которые к матчу не могли собрать полную команду, приехали на площадку только в составе 7 человек, что для нас было очень приятно, как большие шансы на выигрыш. Несмотря на наши все старания, англичане вбили нам 8 сухих голей, что нас очень обескуражило. В этот же вечер мы все собрались у Носова для обсуждения причин проигрыша. Собрание затянулось надолго, и в конце концов было решено на следующий же день играть не «кучей», а каждому игроку дать определенное место и соответствующее этому месту название, кроме того, позаботиться о приобретении футбольных ботинок, отсутствие которых мы считали чуть ли не главной причиной нашего проигрыша англичанам.

Спустя некоторое время мы устроили состязание с «быковцами». За три дня до матча только и говорилось об этом состязании. К этому дню мы себе даже сшили форменные фланелевые рубашки (белые с красной полосой). Приехали «быковцы». Переодевшись, они вышли на поле в странном для нас в то время одеянии. Некоторые из присутствующих дам и благонравные гувернантки со своими скромными воспитанницами поспешили стушеваться, будучи сильно шокированы «неприличным» и невиданным зрелищем – видом «больших детей с голыми ножками». «Быковцы» оказались не хуже англичан, они уже тогда играли почти по правилам, которые им указал живущий в Быкове один англичанин, некий Варбург, игравший за границей в хорошей команде голкипером. Он в этом состязании действительно показал много ловкости и умения, за что был награжден аплодисментами. На другой же день более половины наших «синих» и «красных» хотели играть голкипера, а до состязания считалось это место самым неинтересным и часто за отсутствием игрока «сторожа» пускали к «загонщикам», а его место заменял или какой-нибудь мальчик, или оно совсем пустовало.

Увлечение этим спортом среди нас было так велико, что мы в первый же год играли до первого снега. Зимой устраивали чуть ли не еженедельно собрания для подготовки к следующему сезону. Выписали себе и ботинки и щитки, вообще все необходимое, и с нетерпением стали ожидать наступления весны, чтобы опять приняться «за дело».

На следующий год мы стали уже кое-что понимать в футболе; в наших командах появились уже некоторые с «обрезанными брюками». Летом часто устраивали состязания с «быковцами», а осенью – с англичанами. Несмотря на то, что, за неимением лишних игроков, состязания устраивать было трудновато, мы все же часто играли. В продолжение двух лет мы, кажется, не выиграли ни одного состязания. На третий год стали уже появляться новые игроки, и вскоре образовались два клуба: Сокольнический клуб спорта и кружок «Сокольники».

Хотя начало футбола дало нам мало чисто спортсменских радостей, зато это время оставило нам много самых приятных и симпатичных воспоминаний».

Как видим, с 1896 по 1904 год в истории московского футбола сплошное «белое пятно». Но пустота ли? Чтобы хоть как-то разобраться в этом вопросе, обратимся к воспоминаниям еще одного пионера московского футбола – Леонида Сергеевича Смирнова. Судя по его рассказу, со временем в Сокольниках появилась еще одна группа людей, неравнодушных к футболу. Но, обо всем по порядку. Как-то, осенью 1900 года, студенты ИМТУ – Императорского Московского технического училища (сегодня это Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана), что располагалось в Немецкой слободе на одноименной улице, расходились по домам после лекций. Дорога лежала мимо Московского стеаринового и мыловаренного завода. Он находился в районе Вознесенской (сегодня – улица Радио) и Салтыковской улиц. Последняя шла вниз к Яузе и Салтыковскому мосту. Она неоднократно меняла свое название, одно время и вовсе была безымянной, затем была продолжением улицы Радио, а сейчас опять сменила название, и дома на ней стали приписаны к Набережной Академика Туполева (до переименования – Салтыковская и Разумовская набережные). В 1918–1939 годах прямо напротив бывшего завода (рядом с этим местом сейчас расположен Всероссийский научно-исследовательский институт органического синтеза – ВНИИОС) появились мощные корпуса ЦАГИ и КБ Туполева. В наши дни небольшая часть хозяйственных и административных построек завода сохранились в неизменном виде, а часть была стилизована под старину. Все эти строения принадлежат Туполевскому комплексу, на территории которого сегодня разместились коммерческие организации (под брендом «Бизнес Центр Туполев Плаза»), а в излучине Яузы между улицей Радио и Салтыковским мостом, на месте бывших корпусов ОАО «Туполев» вырос высотный жилой комплекс «Каскад». К сожалению, изобретатели авиационной техники и высококлассные инженеры современной Ресурсной Федерации оказались не нужны…

Стеариновый завод был учрежден в Санкт-Петербурге еще в 1839 году подданными Великобритании Казалетом, Кроном, Миллером и другими, а в 1857 году такое же производство «для фабрикации стеариновых и солнечных свечей, мыла и олеина» появилось и в Москве. В декабре 1867 года петербургское и московское отделения объединились на паях под названием «Невское стеариновое товарищество», которое, благодаря отменному качеству изделий быстро стало известно не только в России, но и в мире. Достаточно сказать, что продукции Товарищества было присвоено 10 Гербов Российской Империи. Уже в начале ХХ в. оно представляло собой солидной предприятие: производило 40 разновидностей свечей отличного качества, глицерин, стеарин, и, конечно, туалетное и хозяйственное мыло. Запах, правда, стоял в округе, мягко говоря, своеобразный, но от этого никуда не денешься. Терпели.

Так вот, проходя мимо этого «ароматного свечного заводика», молодые люди увидели сквозь решетчатую ограду, как на пустыре группа взрослых мужчин, сняв пиджаки, била ногами по большому кожаному мячу. Через какое-то время картина повторилась, и молодые люди заинтересовались этим непонятным для них зрелищем. С тех пор студенты подолгу стояли около забора, стараясь понять, чем же занимаются эти взрослые люди. Все их настойчивые вопросы к гоняющим мяч мыловарам оставались без ответа. Однако загадка вскоре была разрешена.

Совершенно случайно в руки одного из студентов попал английский журнал с иллюстрациями, изображающими что-то очень похожее на то, чем занимались британцы со стеаринового завода. Нашли переводчика и выяснили, что эта игра называется «футбол». В журнале оказались и более ценные сведения, а именно реклама одной из торговых фирм, которая за предоплату высылает футбольный мяч, другие необходимые принадлежности и правила футбольной игры в любую часть мира, в том числе, и в Россию.

В этой истории (почти в таком же точно виде она приведена и в уже упомянутой нами книге Б. Фоменко, только там автор почему-то ссылается на рассказ другого кандидата в олимпийскую сборную России 1912 года – Бориса Николаевича Манина, отец которого служил счетоводом в бухгалтерии правления Общества Моск. – Казанской ж.д.) больше всего поражает следующее: в то время, когда в соседнем Петербурге (всего каких-то 700 км!) уже во всю гоняли кожаный мяч, готовились к образованию собственной лиги и проведению городского первенства, в Москве только-только узнают о существовании футбола, и то, из случайно попавшегося под руку английского журнала. Причем, эта новость стала откровением не для каких-то неграмотных рабочих, извозчиков или «кухаркиных детей», а для людей из высшего общества, родители которых имели средства, и наверняка не последние, чтобы дать свои отпрыскам приличное образование.

Почему так? Однозначного ответа на этот вопрос пока нет. У В. М. Фалина по этому поводу своя версия: «Первым российским футболистам пришлось противостоять осуждающему мнению родителей, друзей, начальства на службе, наконец, невест и жен. Особенно тяжко им пришлось в Москве, где уклад жизни был значительно консервативнее, чем в Петербурге. На берегах Невы влияние иностранцев, в том числе и на проведение досуга, ощущалось гораздо сильнее, а поэтому увлечение спортом пришло раньше и, в целом, с меньшим противостоянием со стороны обывателей».

Вернемся к воспоминаниям Л. С. Смирнова. В итоге, студенты «скинулись», переслали деньги по указанному адресу и вскоре посылка (мяч и правила) из Англии была уже в Москве. Мяч-то прибыл, а как его надуть никто не знал. Пришлось идти на поклон к заводским англичанам, которые и научили студентов надувать мяч с помощью велосипедного насоса. Вскоре с грехом пополам перевели с английского правила игры. При этом что-то перевели неправильно. В частности, студенты полагали, что голкипер имеет право только отбивать мяч руками. И поэтому наши первые вратари только и отражали кулаками летящий в ворота мяч, а не ловили его. Ошибку поняли только через два года.

А весной следующего, 1901 года студенты ИМТУ, возглавляемые самыми активными среди них Петром Розановым и Романом Серпинским (сын купца Сретенской части Якова Ивановича Серпинского – Роман, окончив ИМТУ, получил диплом инженера-технолога, а к 1913 году он уже владелец Торгового дома «Серпинский Роман и K°», фабрики «белометаллических» изделий в Ширяевом тупике, что рядом с 1-й Мещанской ул.), отправились в Сокольники, на Ширяево поле, поблизости от которого в те годы устраивались народные гуляния, различные аттракционы, балаганы и производилось чаепитие из горячих самоваров. Здесь же, на детской площадке, позже переданной Обществу физического воспитания, длинной около 85 метров, шириной – не более 60, и стали студенты проводить свои первые опыты с мячом.

Под руководством братьев Романа и Виктора (он учился в Московском университете) Серпинских площадка вскоре была оборудована в соответствии с указанными в правилах параметрами (размер, правда увеличить не удалось, так как места не хватало), а вот ворота студентам показались слишком «широченными», и они решили их уменьшить… на треть. А как решили – так и сделали. В итоге, играла молодежь на нестандартном поле, предназначенном для детских забав, с нестандартными воротами. И были тому ужасно рады, так как лучшего все равно не существовало. Кроме того, Общество физического развития, коему принадлежала эта площадка, имело рядом три хороших по тем временам теннисных корта и простого типа раздевалку. Она была настолько мала, что одновременно в ней могли помещаться только шесть человек.

Постепенно к ребятам Технического училища примкнуло несколько студентов других высших учебных заведений, а также гимназистов старших классов. Л. С. Смирнов уверяет, что именно в этот момент оказались в Сокольниках уже знакомые нам Николай Носов, Сергей Зимин, Николай Шашин, братья Роберт и Рудольф Вентцели. И даже – с собственным мячом! Правда, как мы помним, Роберт Вентцели говорил, что попали они с друзьями в Сокольники только летом 1904 года.

И еще. Николай Шашин (его отец – Василий Васильевич – был купцом и содержал гостиницу на Страстном бульваре в доме Засецкого, а также являлся учредителем торгового Товарищества «В. Шашин и А. Ипатьев») родился в 1887 году. В 1901 году ему исполнилось всего 14 лет, и студентом он никак не мог быть, а вот в 1904 году – дело другое. Мало того. Срок обучения в ИМТУ составлял тогда 6 лет. Р. Я. Серпинский окончил Училище в 1907 году и поэтому поступить в заведение он мог не ранее 1902 года. Все это как-то не стыкуется по времени с датами, приведенными в воспоминаниях Л. С. Смирнова, А. И. Вашке, К. М. Жибоедова и М. Д. Ромма.

Вообще-то, провести детальную, с точной временной привязкой историческую реконструкцию событий, происходивших в московском футболе начала ХХ века, совсем непросто. Во-первых, из-за практически полного отсутствия ссылок на эти факты в московской прессе тех лет (если такие данные изредка и просачивались на страницы газет и журналов, то были до обидного скудны и практически не оперировали датами – современников рождения футбола, людей, стоявших у его колыбели, они, разумеется, не интересовали), а, во-вторых, из-за разноречивости, имеющих место расхождений (местами существенных) в редких воспоминаниях участников указанных событий (например, тот же Вентцели рассказывал, что футбольный мяч он с друзьями купил в магазине в 1904 году, в то время как Смирнов утверждает, что появились мячи в Москве только в 1907 году). Что, в принципе, и не мудрено, так как большинство из перечисленных выше лиц писали свои заметки спустя много лет после случившегося. Так, Л. С. Смирнов датирует свои записи аж 1968 годом! А по прошествии такого солидного времени хронологический отрезок, что годовой, что пятилетний, практически не различим. Да и память человеческая, к сожалению, механизм хрупкий и не совсем точный.

Но вернемся к нашему повествованию. Итак, собравшиеся в Сокольниках энтузиасты кожаного мяча стали с ним практиковаться. А однажды местные сокольнические мальчишки сообщили студентам, что видели на одной из дач группу мужчин, игравших за забором в мяч. Вскоре молодежная группа братьев Серпинских и более солидная (и по возрасту, и по спортивному опыту) группа англичан А. Я. Торнтона и победителя клубного чемпионата Московского общества любителей лаун-тенниса 1901 года Ф. А. Стивенса (а это именно их видели местные ребятишки и об этом же вспоминал Вентцели) встретились и познакомились. В компании иностранцев был ряд людей, сыгравших впоследствии значительную роль в деле развития московского футбола: Р. Ф. Фульда, П. А. Мусси, П. Ф. Миндер, К. Г. Бертрам и другие.

Наша молодежь предложила устроить состязание: русских против англичан. Те любезно согласились, и вскоре эта игра состоялась на подготовленной студентами площадке. Итог ее мы уже знаем – 8:0 в пользу англичан. Обескураженные поражением москвичи решили больше тренироваться, и больше играть. Причем, тренироваться как самостоятельно, так и в компании новых единомышленников-иностранцев. Никто не возражал. Именем «Сокольники», или «Ширяево поле» теперь назывались все футболисты, гонявшие в этих краях кожаный мяч. «Ширяевцы» тренировались, играли между собой и со своими гостями, так как других соперников в Москве у них тогда не было.

А теперь предоставим слово еще одному родоначальнику московского футбола – Андрею Ивановичу Вашке. 21 мая 1922 года, в день пятнадцатилетия Кружка футболистов «Сокольники», прошло общее собрание членов КФС, где ветеран клуба, его почетный председатель зачитал отчетный доклад. По национальности Вашке был чехом, по профессии – пивоваром (скорее всего, мастером или технологом). В «Альманахе русских пивоваров», изданном в 1894 году на русском и немецком языках, список петербургских предприятий открывает уже знакомый нам Калинкинский пивоваренный завод, крупнейший в Российской империи – к 1914 году он производил 5,5 млн ведер пива. Там же приводится и технический персонал предприятия, среди пивоваров которого мы видим и фамилию Вашке (Waschke).

Позже он перебрался в Москву и работал в местном отделении Калинкинского пивомедоваренного товарищества на Сокольническом шоссе. Здесь вырабатывали высококачественные сиропы, морсы, минеральную и газированную воды. А. И. Вашке долгие годы состоял действительным членом Московского клуба лыжников, Императорского московского речного яхт-клуба, где входил в состав зимней комиссии. Андрей Иванович отлично играл в хоккей, был одним из лучших фигуристов Москвы, а с 1909 года тренировал поклонников этого вида спорта в ОФВ. После революции Вашке остался в Москве, жил в Остроумовском (Бахрушинском) тупике в Сокольниках, до 1923 года руководил КФС, занимал пост заместителя председателя правления МФЛ, входил в состав Коллегии судей при МФЛ, позже возглавлял секцию фигурного катания МГСФК, был членом конькобежной секции ВСФК РСФСР, и скончался в 1935 году.

Фрагменты прочитанного Вашке отчетного доклада мы и предлагаем вашему вниманию. «По поручению комитета я должен был написать доклад о деятельности кружка за его 15-летний период, но, не имея под рукой хорошего статистического материала, освещающего вполне объективно деятельность Кружка за это время, я вынужден был свое перо направить по линии менее трудной, а именно по линии воспоминаний. Чтобы перейти к истории возникновения нашего Кружка, я невольно должен вернуться на несколько лет назад. Приехав в Москву в 1895 году, я застал здесь спорт в самом зачаточном состоянии. Летом особенно увлекались велосипедом. Это увлечение граничило с каким-то сумасшествием. На Ходынке был даже специальный ипподром, где проходили гонки, такой же ипподром строился и в Сокольниках. Спорт же на открытом воздухе делал тогда свои первые шаги…

Как-то вечером, приехав на Ширяево поле, я увидел, что молодежь гоняет мяч. Инстинктивно чувствуя влечение к такому занятию, я подошел к одному из играющих, представился, назвав свою фамилию «Вашке», не особенно внятно произнеся второй слог, чем дал повод понять этому играющему, что я буду гонять мяч за его партию. Оказалось, что принявшая меня партия была в проигрыше, и появление нового игрока поправило их дела. Играл я в этот вечер часа два, а с этого дня не пропускал ни одного вечера, чтобы не побывать на Ширяевом поле. Я стал завзятым футболистом, а вскоре даже знаменитостью. Когда я приходил в театр или в гости, меня всегда представляли: «Это знаменитый центрфорвард Вашке».

И вот с тех пор, как только в Сокольниках стаивал снег и туда перебирались на дачи жители города, оживала и жизнь Ширяева поля, оживал футбол. На предложение англичан московской английской колонии в нашу игру внести больше порядка и системы, Ширяево поле охотно откликнулось и организовало игры по командам… Скоро у наших спортсменов зарождается мысль о соревновании с другими кружками, так как играть все время у себя и со своими «красными» против «синих» становится однообразным и малоинтересным. «Ширяево поле» начинает гастролировать. Первый год гастролей был все больше в Останкине, где по примеру Сокольников тоже соорганизовался футбол. Главным организатором в Останкине был С. И. Чернышов, большой любитель спорта на открытом воздухе. В следующие годы гастроли «Ширяева поля» начинают расширяться поездками в Быково по Казанской ж. д… Затем осенью команда «Ширяева поля» начинает встречаться с игроками при заводе бр. Гоппер на Щипке, в Замоскворечье.

Вот приблизительный состав нашей команды того времени: голкипер – Виноградов Владимир (М. Ромм кроме того вспоминает вратаря по фамилии Баньолесси); беки – Вентцели Роберт, Розанов Петр; хавбеки – Зимин Сергей, Шанин Николай, Вентцели Альфред; форварды – Вентцели Рудольф, Волчков Александр, Вашке Андрей, Венийон Франк и Розанов Федор. Названный состав впервые стал играть в форме (фланелевые белые фуфайки с красной полосой, или без нее, и белые трусы) и в бутсах. Это было в 1901–1902 годах».

Не вдаваясь больше в подробности таинственных «временных сдвигов» в мемуарах наших прославленных ветеранов (помните рассказ Вентцели о том, как они с друзьями, в числе которых упоминается и Вашке начинали играть в футбол? Речь там идет о 1904 годе! – А. С.), остановимся пока на другом. Чтобы понять, что же из себя представляли пионеры московского футбола в социальном плане, познакомимся с двумя из них – Сергеем Зиминым и Николаем Носовым. Сергей Леонтьевич Зимин – потомственный почетный гражданин, отпрыск известного клана купцов, старообрядцев-беспоповцев поморского согласия, а позднее – предпринимателей и меценатов, выходцев из деревни Зуево Богородского уезда, основателей шелкоткаческого производства в подмосковной Дрезне и Орехово-Зуево, известного как Акционерное общество «Товарищество Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина». Это было одно из крупных производств России. На фабриках «старых Зиминых» работало 4500 человек, а годовое производство выходило на сумму в 13 млн. рублей.

Со временем фабриканты Зимины заняли одно из ведущих мест в мануфактурной промышленности. На их фабриках вырабатывались платки шелковые и атласные, грозентин, нанка, миткаль, марсемен, коленкор, плис и поплин. Зимины открыли торговые конторы, магазины розничной и оптовой торговли во многих крупных городах России и за границей. Зиминым принадлежали и несколько зданий в центре Москвы. Например, тот самый дом на Гоголевском бульваре, где сейчас расположен шахматный клуб.

В деле процветания мануфактуры были заняты и семь (!) сыновей Леонтия Ивановича Зимина (он жил в Москве на Большой Алексеевской улице): Николай, Иван, Алексей, Сергей, Александр, Владимир и Василий. В число первых московских футболистов поначалу попал только один из них – Сергей Леонтьевич (к тому же, он прекрасно играл в лаун-теннис, неоднократно участвовал в состязаниях СКС). Родной дядя и тезка футболиста Зимина – Сергей Иванович Зимин, известный владелец и антрепренер московской частной оперы. На свою долю семейного капитала выпускник Александровского коммерческого училища в 1904 году выкупил у купца Солодовникова здание на Большой Дмитровке (сейчас – это Московский театр оперетты), и организовал там «Оперный театр Зимина», быстро ставший популярным среди столичных любителей прекрасного. Сергей Зимин и сам пел с этой сцены. Но, конечно же, не был там главной звездой. На сцене Оперного театра Зимина гастролировали певцы ранга Федора Шаляпина и Леонида Собинова.

Интересно, что Дмитрий Борисович Зимин – широко известный создатель сотовой сети «Би-Лайн» и АОА «Вымпелком» – прямой потомок Ивана Никитовича Зимина, дяди первого московского футболиста. Причастны Зимины и к созданию первых футбольных кружков в Дрезне (они содержали здесь сразу две команды). Нередко футболисты фабрик Зиминых встречались с командами их родственников – Морозовых из соседнего Орехово-Зуево.

Товарищ Зимина по команде – потомственный почетный гражданин, известный московский автомобилист-спортсмен (у него было единственное в Москве белое, изящных очертаний двухместное торпедо «Runa Bout» фирмы «La Buire»), участник многих междугородних автопробегов и теннисных турниров Николай Александрович Носов, был сначала членом, а затем и директором правления промышленно-торгового Товарищества мануфактур братьев Носовых с основным капиталом три миллиона рублей, суконно-шерстяная фабрика которой на Малой Семеновской улице в Лефортове после революции получила название «Освобожденный труд» (в первые годы советской власти была даже футбольная команда с таким именем). На начало ХХ века число рабочих фабрики составило 1125 человек, работавшим по 50 специальностям, вводились новые мощности в Черкизове, Курской губернии. Накануне Первой мировой войны Носовы выпускали около полумиллиона метров ткани в год, они славились своими пуховыми одеялами, платками и мундирными сукнами. Им принадлежали торговые ряды в центре Москвы, на Макарьевской ярмарке. Ткани сбывались и за границей – в Хиве, Бухаре, Персии. Семья Носовых принадлежала к старообрядцам Преображенской общины, что немало способствовало процветанию их предпринимательского дела.

Родственными узами Носовы были связаны с другими известными московскими старообрядцами. В частности, Алексей Александрович Бахрушин (этой семье принадлежало известное «Товарищество кожевенной и суконной фабрик Алексея Бахрушина сыновей в Москве»), основатель Театрального музея, был женат на Вере Васильевне Носовой, а Василий Васильевич Носов женился на красавице Ефимии Павловне Рябушинской. Кроме всего прочего, Николай Носов был одним из директоров-распорядителей Московского общества охоты имени императора Александра II, членом Русского охотничьего клуба, старшиной Московского автомобильного общества. Вот такие люди стояли у истоков московского футбола!

Одновременно, как уже отметил А. И. Вашке, развивался футбол и в подмосковном Быково. Возникновение поселка относится к 60–м годам XIX века, когда построили Казанскую дорогу и на ней в 1862 году открыли станцию Быково. Названия станции и поселка повторяют название села Быково, расположенного в трех километрах к западу. Как и в других пристанционных поселках, здесь в сосновом лесу близ станции были вырублены просеки для дачных участков. В 1899 году в поселке насчитывалось 45 домов, в которых проживало 150 постоянных и столько же временных жителей (дачников) на земле, арендованной в Удельном ведомстве и у жителей деревни Верея.

Огромную роль в деле пропаганды и развития дачного футбола в Быково сыграли братья Серпинские, которые летом проживали в этой дачной местности. Особенно младший из братьев – Виктор. Кроме Серпинских в Быково летом жили многие спортсмены «Сокольников» и другие состоятельные московские персоны. По неподтвержденным пока данным, уже в 1899 году в Быково состоялся матч между командой, составленной из жителей села Раменское и дачников Быково, с командой английских специалистов, монтировавших новую технику на Малютинской текстильной фабрике. Что это были за дачники – неизвестно.

То, что Быково являлось одним из центров футбольной Москвы того времени, подтверждает и Ежегодник ВФС, который пишет: «Футболисты Ширяева поля на лето в большинстве перекочевывали в дачную местность Быково, где своей игрой быстро увлекли местную молодежь, организовавшуюся в футбольные команды. В трех пунктах – поле Гоппера, Ширяево поле и Быково, и обосновался надолго футбол. Между командами этих полей устраивались состязания, тогда совершенно не интересовавшие публику и мало привлекавшие зрителей».

Быковцы арендовали у местных крестьян часть выпаса для скота. Земли было много, так что футбольное поле устроили нужных параметров. Построенные строго по размерам, указанным в правилах игры, ворота не казались уже на таком пространстве огромными. Года два практиковались быковские футболисты в игре, а в 1902 году по инициативе Виктора Серпинского состоялась первая встреча между футболистами Ширяева поля и Быково. Игра проходила на поле первых. Футболисты Ширяева поля «загнали» в ворота быковцев мяч пять раз, быковцы же – только один. Именно «загнали», потому что тогда еще никто не умел бить по воротам.

Леонид Смирнов по памяти приводит фамилии игроков, принимавших участие в том первом состязании московских футболистов. Команда «Ширяева поля» (в играх с быковцами ее именовали «Москва») выступала в таком составе: Владимир Виноградов – Петр Розанов и Роберт Вентцели – Сергей Виноградов, Сергей Зимин и Альфред Вентцели – Рудольф Вентцели, Николай Слепнев, Андрей Вашке, Федор Розанов и Иван Казаков. За «Быково» играли: Сергей Канабеевский – братья Герке – Владимир Зернов, Сергей Парфенов и Сергей Чаплыгин – Михаил Эфрон, Роман Серпинский, Виктор Парфенов, Виктор Серпинский и Александр Скорлупкин. Приведенные Вашке и Смирновым фамилии пионеров московского футбола навечно вписаны в историю столичного кожаного мяча.

Отметим, что если верить рассказу Вентцели, то получается, что встреча ширяевцев с быковцами в указанном ниже составе ранее 1904–1905 годов состоятся не могла. И тогда возникают две версии: или на поле в 1902 году выходили какие-то другие футболисты (что представляется наиболее вероятным; Владимиру Виноградову, например, в 1902 году исполнилось… 13 лет! Возможно, это был Петр Виноградов, которому на тот момент было 28 лет, или 18-летний Дмитрий), или эти матчи состоялись несколькими годами позже, но это утверждение опровергается как петербуржской, так и московской прессой, в чем мы ниже убедимся.

На следующий год (по версии Смирнова и Вашке) состоялась повторная встреча между этими командами, теперь уже на поле быковских футболистов, которые легко победили со счетом 4:0. Все четыре гола забил Виктор Серпинский, одним из первых научившийся наносить удары по воротам. Причем он бил по мячу только носком, отчего удар получался очень сильным.

В 1902 году в петербургском «Спорте» за 18 мая можно было прочесть следующую заметку корреспондента под звучным псевдонимом Руль: «В заключении – интересная новость. В Москве основывается кружок… футболистов! Невероятно, но факт! Москвичи увлеклись игрой в футбол. Кружок составляют пока 11 человек. Скептики качают головами и говорят, что тут будут больше «квасить носы», чем играть в футбол. Ну, да мало ли ведь что скептики иногда говорят». А через три месяца в очередном номере того же журнала московский корреспондент спешил информировать читателей, что «оказывается и в Москве проходят матчи в футбол; очевидно, однако, этот спорт не очень распространен, так как только теперь мы узнали, что первый матч в футбол состоялся в прошлом году. Играют в Москве в двух местах – в Сокольниках и на станции Быково Рязанской железной дороги».

А вот, что писали 2 августа 1902 года «Московские Ведомости»: «Недавно происходили состязания в игре в футбол между группами любителей: с одной стороны играли представители Сокольников, с другой – станция Быково, Рязанской дороги. Первое состязание являлось реваншем за прошлогоднее поражение, понесенное быковскими футболистами, проигравшими сокольникам одну партию.

В этом году счастье оба раза было на стороне быковских игроков. В состязании 8 июля на Ширяевом поле, в Сокольниках, они взяли четыре партии против одной; во втором, состоявшемся в Быкове, на площадке для футбола, три против одной. 4 августа, в 4 часа пополудни, состоится в Сокольниках третье состязание на месте, отведенном для детских игр.

Быковские футболисты одерживали верх, благодаря, главным образом, своему образцовому порядку, тогда как сокольническая партия больше обращала внимание на энергичное ведение игры, которая, благодаря этому, отличалась оба раза большим оживлением. Воодушевлению играющих способствовала также и публика, в большом числе собравшаяся к месту игры и горячо выражавшая сочувствие той или другой партии».

К сожалению, журналисты начала ХХ века не назвали нам имен первых московских энтузиастов кожаного мяча, однако убедительно подтвердили, что 1901 и 1902 годы действительно являются отправными точками первых открытых футбольных встреч в нашем городе. Также они подтвердили наше утверждение, что никакого «правильного» футбольного поля в Москве тогда еще не было, а игры проходили на площадке для детских занятий.

На протяжении последующих долгих трех лет футбол в Москве «варился в собственном соку». «Быковцы» играли в Быково, «Ширяевцы» – в Сокольниках, британцы – за заборами металлургического и мыловаренного заводов. В прессе тех лет о московском футболе – ни слуху, ни духу. Даже в питерской, которая все всегда знала. На сегодняшний день объяснения подобной стагнации, своеобразного «технологического» перерыва в эволюции столичного футбола – нет.

Выше мы уже отмечали, что москвичей футбол тогда практически не интересовал. Они предпочитали бега, скачки, велосипедные гонки (в Москве было два циклодрома – в Сокольниках, рядом с пожарной частью, и на Ходынке) и речные гребные состязания. Но со временем любителей кожаного мяча становилось все больше. В Быково, например, желающих записаться «в футболисты» собралось уже до 40 человек. Были среди них и местные жители, но большинство составляли отдыхающие. На матчи стали приходить родители, чтобы посмотреть, как играют в футбол их дети. У дачных футболистов впервые появился «свой зритель». А около взрослых футболистов всегда вертелись мальчишки. Они гонялись за улетевшим мячом и обязательно старались подать мяч играющим ударом ноги.

В Быково таких ребят 12–14 лет в шутку называли «загольные голкиперы». Вот из них-то и создалась в 1905 году первая детская футбольная команда. В нее вошли подростки в возрасте 14–15 лет. Многие из них потом стали игроками лучших московских клубов. Вот состав той команды (приведен М. Д. Роммом): вратари – Николай Васильев и Петр Кудрявцев; беки – Михаил Ромм и Борис Николаев; хавбеки – Федор Римша, Алексей Парфенов и Николай Калмыков; форварды – Михаил Смирнов, Владимир Соколов, Константин Смирнов, Александр Васильев и Леонид Смирнов.

Четверо из перечисленных футболистов через несколько лет выступало за сборную России, а Петр Николаевич Кудрявцев долгие годы, до своей скоропостижной кончины в 1917 году, занимал ответственный пост секретаря Московской футбольной лиги. Сильный, двухметрового роста, быстрый и цепкий, неуступчивый в единоборствах, умело играющий головой, обладавший сильнейшим ударом, капитан сборной России первого созыва Михаил Ромм был сыном казначея Московского Еврейского Благотворительного Общества «Знание» Давида Моисеевича Ромма. Играл за футбольные команды Быково, Москвы, Пушкино, Петрограда, Италии (первый легионер в истории отечественного футбола!). После революции работал тренером (со сборной Москвы стал чемпионом Спартакиады 1928 года), спортивным функционером, журналистом. Он – один из первых теоретиков советского футбола. В 1943 году был репрессирован и сослан в Казахстан, умер в 1967 году.

Участник Олимпийских игр 1912 года Федор фон Римша – сын Михаила Иеронима (Гергардовича) Римшы и Александры-Генриетты-Эмилии фон Берг. Дворянский род Римш уходит своими корнями к рыцарям Ливонского ордена (да и сам Федор Римша был чем-то похож на средневекового рыцаря – мощный, высокий, с обритой наголо головой и мужественным, суровым взглядом). Дед Федора – Иероним (Гергард) фон Римша был учредителем и владельцем Торгового дома «Римша Г.» в Москве, который занимался продажей выделанной кожи, элитных сортов кофе, консервированных продуктов, принадлежностей для кондитерской промышленности и т. д. Федор был шестым ребенком в семье. Кроме него было еще три сестры (Мария, Шура и Вера) и два брата – Михаил Вильгельм и Пауль Фридрих. Пауль погиб в 1914 году, а остальные Римшы перебрались в Ригу и Англию. О судьбе самого Федора Михайловича после 1914 года ничего неизвестно. С однофамильцами Михаилом и Леонидом Смирновым – членами российской сборной на Олимпийских играх 1912 года – мы познакомимся чуть позже.

Тактические уловки игры, футбольные правила быковцам, как мы помним, помогал освоить англичанин Варбург, один из постоянных обитателей Ширяева поля, летом проживавший в Быково. На первоначальном этапе создания команды в Быково Варбург защищал ее ворота. Вот, что вспоминал о тех далеких годах Михаил Ромм в книге «Я болею за «Спартак»: «…Помню, как-то летом 1903 года я ехал на велосипеде по твердым утоптанным дорожкам в подмосковной дачной местности Быково. Я тороплюсь на футбольный матч. Пересекаю железнодорожный переезд и по пыльной улице добираюсь до большого ровного поля, где в наши дни приземляются воздушные лайнеры. Поле покрыто вытоптанной травой, глубокие колеи проезжей дороги пересекают его по диагонали. Часть поля огорожена канавками, заменяющими боковые и лицевые линии. Ворота состоят из трех жердей, сеток нет. Футболисты переодеваются, сидя прямо на земле. Это наша команда «Быково» и гости из Сокольников, две единственные русские футбольные команды в Москве. В Сокольниках, на Ширяевом поле, есть площадка и даже ворота с сетками, правда, не веревочными, а сплетенными из узких жестяных полос. Думается, что это была единственная в то время пара футбольных ворот в Москве.

Мы, мальчишки, с благоговением смотрим, как игроки натягивают «настоящие» бутсы с шипами на подошвах, завязывают их длинными крепкими шнурками, перехватывая крест-накрест подъем и лодыжки, закладывают под чулки щитки, чтобы защитить голень от ударов. Тут же поблизости лежит на земле новенький, блестящий, туго набитый мяч! Мы, мальчишки, стоим у ворот и «болеем», страстно болеем за «наших», чье футбольное искусство, довольно-таки, как я сейчас вспоминаю, примитивное, кажется нам верхом совершенства. Когда же и нам выпадет счастье надеть футбольные бутсы?

Это счастье пришло скорее, чем мы ожидали: уже следующим летом Саша Скорлупкин, центральный нападающий быковцев, организовал две детские команды. Этот невысокий, стройный, голубоглазый паренек, студент-путеец (после окончания института А. А. Скорлупкин служил главным контролером Московской городской управы. – А. С.), был, вероятно, первым общественным тренером в Москве в те времена, когда слово «общественный» в современном его понимании еще не существовало, и когда о тренерах еще ничего не слыхали. Он обладал двумя незаменимыми качествами – терпением и дружелюбием. Тренировались мы с неутомимым прилежанием, готовы были бить мяч с утра до вечера. Не осуществилась еще только мечта о настоящих бутсах: играли в чем попало. Когда я разбил вторую пару ботинок, мать отвела меня к сапожнику, и он обшил носки толстой кожей. Получилось нечто по форме похожее на широконосые лапти. Мои сверстники называли их «броненосцы».

С той поры «Быково» стало своеобразным испытательным полигоном, где проходили обкатку и набирались опыта многие будущие игроки Сокольнического клуба спорта. В 1906 году дачная детская команда вызвала на матч команду взрослых футболистов Быково и разгромила их со счетом 6:0! После такого унижения и позора многие местные взрослые футболисты перестали играть. Большинство из них уже достигли зрелого возраста, закончили учебные заведения, поступили на работу, а многие – даже женились. Почти все женившиеся перестали играть в футбол, считая, что людям семейным не дело заниматься игрой, не солидно это как-то. На их место встали возмужавшие воспитанники детской команды, а из старого состава «Быково» продолжили играть лишь два «ветерана» – Виктор Яковлевич Серпинский и Александр Андреевич Скорлупкин.

По примеру быковцев стал организовываться футбол и в других дачных местностей по Казанской ж.д. – в Малаховке, Красково, Подосинках и Вешняках. Осенью футболисты возвращались с дач в Москву, и футбол замирал там до будущего лета. Однако, «отрава» футболом давала о себе знать и в городе.

Часть футболистов «Быково» приняла деятельное участие в организации футбола в своих учебных заведениях, гимназиях, реальных и коммерческих училищах. Так, Михаил Ромм организовал футбол в 9-й мужской гимназии имени Медведниковых, братья Леонид и Константин Смирновы, а также их товарищи Марк Варенцов, братья Шагурины и Парфеновы – в 4-й мужской гимназии. Здесь же, двумя классами младше учился и Борис Чесноков, будущий игрок «Новогиреево» и создатель лиги «диких» команд, который считал Леонида Сергеевича Смирнова своим первым учителем и тренером. Инициатором развития футбольного дела в Александровском коммерческом училище стал Борис Николаев, который с 1910 года играл за ЗКС и сборную Москвы. Кстати, Михаил Ромм, Петр Розанов и Николаев обладали самыми сильными и дальними ударами среди московских защитников. В исполнении этих мастеров такие удары смотрелись очень эффектно.

По этому поводу М. П. Сушков вспоминал: «Сильный удар подкупал зрителя, приводил его в ярый восторг – сам по себе, независимо от того, достигал ли он цели и имел ли вообще какую-либо цель. Попадались зрители, мало смыслившие в игре и два тайма сидевшие в ожидании очередной свечки, в результате которой мяч окажется за высокой кирпичной стеной завода Гоппера. Трибуны буквально стонали от восхищения. Разумеется, никто из футболистов намеренно свечи не бил, получались они случайно. Но в народе даже складывается некая мода на эти, прямо скажем, никчемные траектории… Ведь футбол – тот же театр. И здесь работает все тот же закон взаимовлияния сцены и зрительного зала, разве что в несколько меньшей мере. Вкусы болельщиков не могли не сказываться на характере развития футбола».

Вместе с Николаевым в училище набирались ума-разума будущий известный футбольный судья и казначей Московской лиги лаун-тенниса, действительный член «Униона» и ЗКС Иван Иванович Савостьянов, вратарь сборной Москвы и ЗКС Сергей Бабыкин, будущий игрок КФС Лопухов и др. Организаторами футбола в 1-й Мужской гимназии на Волхонке были Иван Воздвиженский (его отец – коллежский асессор Константин Сергеевич Воздвиженский, служил в этом заведении, старший брат – присяжный поверенный Дмитрий Константинович, был одним из лучших теннисистов СКС, а сам Иван позже играл в ЗКС, сборных Москвы и России), Алексей Постнов и Николай Александров (со временем оба стали игроками «Униона»; интересно, что отец Постнова-младшего – потомственный почетный гражданин, владелец крупной типо-литографии Алексей Федорович, был действительным членом «Униона» с момента основания клуба и иногда выступал за 2-ю футбольную команду, а его сын Алексей – только членом-соревнователем, но зато был основным игроком 1-й команды).

Заслуживает внимания упомянутый выше потомственный почетный гражданин Москвы Марк Николаевич Варенцов. Со временем он стал известным в Москве футболистом, играл за «Вегу», КФС, ЗКС, сборную Москвы, успешно занимался другими видами спорта. До революции Варенцов успел окончить юридический факультет Московского университета. С началом 1-й Мировой войны прапорщик М. Н. Варенцов на фронте, а в начале Октябрьской революции вместе с юнкерами оборонял Кремль. В годы гражданской войны Марк сражался в рядах армии Деникина.

В 1920 году, совершенно случайно, его нашел в одесском госпитале отец, в 1918 году вместе с остатками семьи покинувший Москву, но так и не сумевший выбраться из России. Н. А. Варенцову удалось выходить больного сыпным тифом сына, но выехать за границу на одном из иностранных пароходов вместе с белогвардейскими частями им опять не удалось. Прожив в Одессе два года, Варенцовы в 1922 году вернулись в Москву. К этому времени дом Варенцовых в Токмаковом переулке был уже занят, и Марк с семьей вынужден был перебраться на Старую Басманную, в квартиру жены своего младшего брата Константина.

Каким-то чудом репрессии 30-х годов обошли Марка Варенцова стороной. Он работал юрисконсультом, а свободное время проводил за шахматами (Варенцов имел первый разряд). Умер он в 1973 году в возрасте 82 лет. Правда, вошла фамилия Варенцовых в историю России по другой причине.

Отец Марка – инженер-механик Николай Александрович Варенцов, был личностью выдающейся. В историю Москвы выходец из рода переславль-залесских и московских купцов Варенцовых, торговавших с начала XIX века москательным товаром и чаем, вошел как успешный предприниматель (его нажитое собственным трудом состояние оценивалось в 11 миллионов тогдашних рублей), хорошо известный в деловых кругах Москвы и России, и как общественный деятель.

В 1885 году Николай Александрович окончил Императорское Техническое училище, в 1889–1905 годах состоял членом правления Московского торгово-промышленного товарищества, занимался оптовой торговлей хлопком, шерстью, каракулем. Был директором правления Среднеазиатского торгово-промышленного товарищества и способствовал утверждению среднеазиатского хлопка на российском рынке. Удачливый и смелый в делах, Варенцов-старший сумел отстоять русское среднеазиатское хлопководство от попыток американских банкиров демпингом задушить его. И во многом благодаря его усилиям на российских текстильных предприятиях стали широко использовать хлопок из Туркестана, взамен привозного – американского, египетского и индийского.

В 1889–1897 годах Николай Александрович занимал должность директора правления Товарищества текстильных мануфактур Н. Разорёнова и М. Кормилицына, а затем, вплоть до 1918 года – председателя правления Большой Кинешемской мануфактуры. До революции семья Варенцовых жила в собственной усадьбе (Токмаков переулок, 21). Ныне в этом здании размещается Общество купцов и предпринимателей России. Ему также принадлежали комплекс доходных домов под № 4 на Старой Басманной улице (снесены в 30-х годах) и имение Бутово под Москвой.

Николай Александрович принимал участие в ряде общественных начинаний: был гласным Московской городской думы, попечителем частной женской гимназии в Москве, активным членом Дамского попечительства о тюрьмах, в состав которого входили видные представители городской администрации, духовенства и купечества. В деловых кругах Варенцов имел репутацию честного, справедливого и отзывчивого человека. За заслуги перед страной Н. А. Варенцов был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени и золотой Бухарской звездой 1-й степени.

После 1917 года Н. А. Варенцов лишился всего. В доме постоянно проводились обыски, он неоднократно арестовывался, но чудом уцелел. Живя в полной безвестности и нищете, в 30-е годы Николай Александрович нашел в себе мужество записать уникальные воспоминания о торгово-промышленном мире России рубежа XIX–XX вв., о династиях купцов и предпринимателей Бахрушиных, Морозовых, Найденовых, Перловых, Хлудовых и др., об укладе жизни купеческого сословия, революционных событиях 1905–1907 годов в Москве. Эти мемуары изданы только в 2011 году. Н. А. Варенцов умер в возрасте 84 лет 22 января 1947 года, похоронен на Введенском кладбище. Долгие годы его имя было практически забыто.

Добавим, что Н. А. Варенцов первым браком был женат на Марии Николаевне Найденовой, дочери легендарного москвича Н. А. Найденова (с этим человеком мы еще встретимся на страницах нашей книги), которая родила Варенцову пятерых детей. Старший сын Сергей и дочери Нина и Мария после развода родителей уехали с матерью, а с отцом остались Марк и Лев. Последний тоже был известным московским спортсменом, играл за футбольные команды «Бутово», «Вега» и «Унион», а в отчетах упоминался, как Варенцов-2. После 1914 года – прапорщик, участник 1-й Мировой войны. После революции воевал в армии Колчака, и, отступая с ее частями, оказался в Китае. Лев Варенцов умер в 30-е годы в эмиграции.

Сергей Варенцов (о его футбольной карьере нам ничего неизвестно), будучи учеником Александровского коммерческого училища, оказался участником революционных событий 1905 года в Москве. Его отец считал своим преемником и сделал членом директората Большой Кинешемской мануфактуры. Но надеждам Николая Александровича не суждено было сбыться: прапорщик С. Н. Варенцов погиб на фронте в 1-ю Мировую войну.

Но, вернемся к ученическому футболу. Большой популярностью пользовался футбол и в Императорском коммерческом училище на Остоженке (сейчас в этом здании размещается Московский государственный лингвистический университет, или сокращенно МГЛУ, – бывший МГПИИЯ, Московский институт иностранных языков имени Мориса Тореза). Здесь был свой довольно-таки просторный двор, где с утра до позднего вечера кипели жаркие футбольные сражения: класс выступал против класса, этаж – против этажа. Это были официальные встречи. Но еще чаще игры начинались просто так – пять на пять, семь на семь, – одним словом, сколько подберется игроков. Игры во дворе училища были, как правило, уделом мальчишек из младших классов. Учащиеся постарше облюбовали себе отличную площадку у Хамовнического плаца, где шли уже настоящие спортивные поединки, привлекавшие многих любителей.

В стенах Московского коммерческого училища обучались такие известные московские футболисты, как вратарь сборной России Мартынов, правый бек Попов, центральный хавбек Россиус, форварды Рукавишников, П. Канунников, С. Бухтеев, Шорин, Филатов-3, Мигунов, Лебедев и др.

Перечисленные нами учебные заведения, несомненно, оставившие яркий след в изначальной истории московского спорта, ставшие настоящей кузницей детского и юношеского городского футбола, заслуживают того, чтобы читатель смог, хотя бы вкратце, с ними познакомиться.

9-я классическая гимназия имени Ивана и Александры Медведниковых (в настоящее время – школа № 59 им. Н. В. Гоголя) находилась в Староконюшенном переулке. Она поначалу существовала при поддержке московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Руководители этой экспериментальной гимназии сумели создать новый тип гимназического образования в России, рассчитывая, что по образцу Медведниковской гимназии будет перестроена вся школьная система. Количество часов на изучение древних языков было сокращено, зато обязательным стало изучение новых: французского, немецкого, английского, расширилось преподавание мироведения, естественной истории, физической географии, анатомии и гигиены. Гимназия выделялась из ряда существующих в то время не только передовыми методами обучения, но и была оборудована прекрасными аудиториями, актовым залом, спортивным залом и ботаническим садом, отвечающим всем требованиям педагогики и медицины.

Физкультура стояла здесь особняком. Если раньше гимнастику преподавали факультативно, по желанию и возможностям, то теперь отношение к ней изменилось, согласно европейскому опыту и самому древнегреческому понятию гимназии как места для гармоничного развития ума и тела. Для Медведниковской гимназии была принята шведская гимнастика в качестве обязательной дисциплины плюс занятия строевым обучением и фехтованием. Среди штатных преподавателей гимнастики этого учебного заведения назовем такие известные в Москве имена, как подполковник Николай Митрофанович Ремезов, штабс-капитан Сергей Николаевич Дрейер, Леонард Викторович Вегелиус (автор книги «Теория шведской гимнастики: лекции, читанные на курсах по подготовке преподавателей гимнастики при Моск. Учеб. Окр.», учредитель Серебряного кубка для лучшего легкоатлета Москвы, действительный член МКЛ, член правления московской лаун-теннисной лиги, в 1917 году – член правления Замоскворецкого клуба спорта, как и еще один служащий этой гимназии – Иван Александрович Гридин), Владимир Александрович Щеголев, Петр Михайлович Зверев и уже хорошо знакомый нам Н. С. Филитис.

Факультативным остался только ручной труд – столярное ремесло, которым занимались по желанию. Одним из важнейших был признан наглядный метод обучения – даже для закона Божия были сделаны пособия плюс экскурсии в ближайшую церковь для ознакомления с устройством православного храма и для изучения церковной утвари. И это было признано нормой образования, правда, очень хорошего.

Среди учеников школы – археолог Н. Я. Мерперт, актер Р. Я. Плятт, писатель-фантаст Кир Булычёв, академик С. С. Аверинцев, академик В. И. Арнольд, ректор ПСТГУ протоиерей Владимир Воробьев, политик и писатель В. К. Буковский, писатель М. П. Шишкин и др. Ну и, конечно же, молодая поросль первых московских футболистов. М. Ромм писал: «Мне вспоминается четвертый класс Медведниковской гимназии, куда я поступил в 1904 году. Во дворе школы были установлены футбольные ворота, и здесь ежедневно во время большой перемены шли ожесточенные баталии. Осенью и весной играли мячом, зимой двор заливался, и мяч заменяла небольшая деревянная шайба…».

Александровское коммерческое училище – среднее специальное учебное заведение «для приготовления к торговой деятельности юношей из купеческих, мещанских, ремесленных и крестьянских семей». Оно было основано в 1880 году Московским биржевым обществом по инициативе известного предпринимателя и выдающегося общественного деятеля Николая Александровича Найдёнова на частные пожертвования и занимало помещения дворцового комплекса, возведенного в 1799–1801 годах архитектором Р. Р. Казаковым для князя А. Б. Куракина на углу Старой Басманной улицы и Бабушкина переулка.

Ученики, окончившие полный курс училища, получали аттестаты и звание личного почётного гражданина, отличившиеся по успехам и поведению удостаивались звания кандидата коммерции и награждались золотой или серебряной медалью. Заметное место в учебной программе отводилось и физическому развитию воспитанников училища. Возглавлявший одно время Училище А. В. Летников, известный не только как выдающийся ученый, но и как специалист в области распространения в России профессионального образования, писал: «Наше училище должно готовить молодых людей не к ученым званиям, а к жизни и к трудовой деятельности в обществе. Задача воспитания здесь не только не может быть отделена от учебного дела, но следует сказать, что эта задача ещё важнее учения…». Отдельно он останавливался на важности физического воспитания для развития энергии, подвижности, ловкости, здоровья, «что немаловажно в нашем климате».

В 1892–1917 годах это заведение подготовило свыше тысячи специалистов прикладной экономики и коммерции. Среди его выпускников видные деятели промышленности, коммерсанты и банкиры из семей Крестовниковых, Лапиных, Морозовых, Перловых, Хлудовых, Четвериковых, а так же А. М. Ремизов – писатель, лингвист, художник и философ. В 1918 году Александровское коммерческое училище было закрыто. В его корпусах открыта 6-я советская трудовая школа II ступени Басманного района, а в 1920 году разместились Промышленно-экономический институт и техникум.

4-я Московская мужская гимназия была основана 1 июля 1849 года и до 1861 года размещалась в доме Пашкова на Моховой. В середине XIX века это здание решено было передать Московскому университету и Румянцевскому музею, переезжавшему из Петербурга в Москву. Чтобы переселить гимназию, они купили для нее за 125 тысяч рублей Дом-усадьбу Апраксина-Трубецких на Покровке (современный дом 22). Этот необыкновенной красоты дворец в бело-голубых тонах является истинным украшением Покровки. «Дом-комод», как его называют в Москве, был построен во второй половине XVIII века неизвестным мастером школы В. Растрелли. Это редчайший в Москве гражданский памятник в стиле елизаветинского барокко: особняк на Покровке часто называют московским Зимним дворцом в миниатюре. Есть предание, что этот дом императрица Елизавета Петровна подарила своему тайному мужу графу Алексею Разумовскому и в этом же доме они справляли свадьбу Венчание происходило в соседней Воскресенской церкви, от которой сейчас остались одни развалины.

В этой гимназии учились дети профессоров, врачей, инженеров, помещиков, священников, военных, купцов. 4-я гимназия была классической гимназией высшего разряда – с двумя древними языками, латынью и греческим, что давало право после ее окончания поступать в Московский университет. В этой гимназии сложился коллектив прекрасных преподавателей. Многие из них писали учебники по своим предметам. Физику преподавал К. Краевич, словесность – Л. Поливанов, математику – легендарные А. Малинин и К. Буренин. Преподавателей отличал творческий подход к процессу обучения. Например, Александр Федорович Малинин воспитывал в учащихся самостоятельность и критическое отношение к делу, проводя уроки так, что они превращались в состязание учеников с преподавателем и друг с другом.

Среди выпускников – «отец русской авиации» Н. Е. Жуковский, реформатор русского театра К. С. Станиславский, меценат С. Т. Морозов, академик А. А. Шахматов, философ Вл. С. Соловьёв, ученые П. Г. Виноградов и Н. Ю. Зограф, отец гениального композитора Н. А. Скрябин, оперный артист Большого театра П. А. Хохлов, зоолог С. А. Зернов, знаменитый доктор Федор Гетье – первый главный врач Солдатенковской (Боткинской) больницы, личный врач всех кремлевских вождей, врач А. С. Пучков – создатель и первый руководитель московской станции «Скорой помощи».

В 1804 году по высочайшему указу Императора Александра I для обучения детей купцов и мещан было создано Московское Императорское коммерческое училище с преподаванием английского, французского, немецкого и латинского языков. С 1806 года училище размещается в доме бывшего генерал-губернатора Москвы Петра Еропкина на Остоженке. В 1807–1808 годах здание расширил и перестроил архитектор Д. И. Жилярди. В Коммерческом училище учились историк С. М. Соловьев, уже знакомый С. И. Зимин, писатели И. А. Гончаров, М. Д. Ройзман и И. И. Мясницкий, ученые Н. И. Вавилов, С. И. Вавилов, В. М. Родионов, один из первых организаторов силикатной и цементной промышленности России И. Ф. Пономарев, режиссер немого кино, сценарист и актер Я. А. Протазанов. и др.

Вскоре гимназические дворы (кстати в одном из них, а именно во дворе 9-й гимназии, снимались сцены из фильмов: «Однажды 20 лет спустя», «Господин гимназист», «Дворы нашего детства», «Розыгрыш», «Александровский сад», «Казус Кукоцкого») стали уже малы для игры. Желающих погонять кожаный мяч было очень много. Играли класс на класс. В командах было по 40 человек. Всем хотелось играть! Что делать? Из соседних дворов и парков, в частности Басманного, их стали гонять, и юные футболисты решили перекочевать в Сокольники, на Ширяево поле. Здесь, а так же и на других Сокольнических пустырях, каждое воскресенье, или в праздник ранним утром они стали играть в футбол по всем правилам. Днем поле было занято взрослыми футболистами. На площадках, где ворот не было, их отмечали кепками, студенческими и гимназическими форменными фуражками, камнями, или стопками учебников и ученических тетрадей.

По инициативе Михаила Ромма вскоре был организован футбольный комитет четырех учебных заведений – 4-й и 9-й мужских гимназий, Александровского коммерческого училища и реального училища имени К. П. Воскресенского, располагавшегося на Мясницкой улице. Ромм и организовал в 1907 году первенство среди них. Матчи первого футбольного розыгрыша среди учащихся собирали очень много зрителей. Для того, разумеется, времени. В первую очередь, их приходили посмотреть школьники, даже из тех учебных заведений где футбол пока не культивировался, друзья и родители юных спортсменов, учителя. Останавливался, заинтересовавшись, и кто-то из праздной публики, которой в Сокольниках всегда было с избытком.

В первых встречах футболисты 4-й гимназии обыграли сверстников из реального училища (3:0), а команда 9-й гимназии учинила разгром своим визави из коммерческого училища со счетом 8:0! Учащиеся 9-й мужской гимназии со счетом 2:0 в финале обыграли коллектив 4-й гимназии и стали неофициальными чемпионами Москвы среди футбольных команд средних учебных заведений. Эти состязания произвели громадное впечатление на московских школьников, оказавшихся в числе зрителей. На следующий год уже 12 команд приняли участие в подобном первенстве. Команда Александровского коммерческого училища обыграла всех и стала чемпионом. В составе этой команды выделялись будущие игроки ЗКС Василий Житарев, Борис Николаев и Владимир Есаулов, а также будущий знаменитый конькобежец Никита Найденов.

К 1911 году в Москве уже было 32 команды средних учебных заведений. Турниры организовывали сами школьники: Леонид Смирнов, Михаил Ромм, Борис Николаев, ученики 2-й мужской гимназии (с 1835 по 1917 год она располагалась в бывшем особняке графа А. И. Мусина-Пушкина рядом с Елоховским собором, на площади Разгуляй. Сейчас эта улица называется Спартаковской, а в здании располагается один из факультетов МГСУ) Лев Фаворский, Константин Пустовалов, Николай Ермаков, Владимир Матрин и ряд других. И только в 1912 году организацию турниров взяла в свои руки МФЛ (мы к этому вопросу еще вернемся).

Начиная с 1905 года, футбол в Москве и под Москвой развивается повсеместно, но сосредоточением футбольной жизни оставалось Ширяево поле в Сокольниках. Здесь не было отдельных команд, а игры и тренировки проводились для всех желающих. Кто раньше пришел, тот и принимал участие в матче. Соревнования возникали мгновенно, неожиданно. Дело зависело от наличия мяча. Разговор капитанов был лаконичным и выразительным: «Состязнемся? – Состязнемся! – Сколько на сколько? – Сколько наберется. – Мяч есть? – Есть. – Судья наш? – По жребию. – Согласны». Демократия в чистом виде. Играли в сапогах, в ботинках, босиком, кто во что горазд. Нередко матчи кончались потасовкой. Дисквалификации не боялись.

Днем в воскресенье, или в праздник играли взрослые футболисты, у которых создалось какое-то ядро подобия настоящей команды. Эти группы состояли преимущественно из футболистов «Быково» и «Сокольников».

О том, что футбол уже появился в Москве, конечно же знали и англичане с Невского стеаринового завода. За 1904–1905 годы британская колония в Москве основательно выросла и «посвежела». Появились в городе и те, кто у себя на родине играл в футбол. Профессионалов среди них, правда, не было, но с азами футбольного мастерства многие были знакомы гораздо лучше, чем московские футболисты-самоучки. И вот, когда такая возможность представилась, англичане создали из своих соотечественников собственную команду. Позже ее назовут «Британским клубом спорта», или сокращенно – БКС. А вскоре британцы предложили русским футболистам с Ширяева поля устроить встречу.

В одно из воскресений 1906 года такая игра состоялась. Зрителей на игру пришло много – около 500 человек. Наверное, это был рекорд посещаемости футбольных матчей тех лет. Зрители (главным образом, из числа учащейся молодежи; пожилые люди, за исключением нескольких десятков человек на игры пока не ходили) стояли вокруг поля, никаких удобств, конечно, не было. В итоге, москвичи проиграли более опытным англичанам со счетом 1:8. С тех пор встречи между русскими и англичанами проводились на протяжении ряда лет регулярно. В течение одного года соперники проводили между собой до пяти матчей. Как вспоминал Л. Смирнов, долгое время класс игры московской английской команды казался русским футболистам чем-то недосягаемым. Но постепенно мастерство русских росло, и однажды, они даже добились почетного для себя счета 2:2! Это было большое достижение, и многим даже показалось, что «теперь-то мы уж точно будем бить англичан», но те, укрепив свой состав еще тремя приличными футболистами (благо выбор у них был большой), вновь стали легко обыгрывать горожан. Мастерства и опыта у москвичей пока явно не хватало.

Пришлось учиться азам футбольной премудрости. У тех же самых англичан, так как других знатоков, а уж тем более наставников этой игры, в Москве не было. Но дело это оказалось отнюдь не простым. Леонид Смирнов вспоминал: «Англичане никогда не выходили на разминку перед игрой (тогда это называлось тренировкой), не желая, видимо, показывать технику владения мячом русским футболистам. Скорее всего, они опасались, что мы быстро переймем их приемы и превзойдем в футбольном искусстве. Допустить такого родоначальники футбола не могли». А возможно, британцы просто считали русских не способными усвоить все тонкости исключительно английской игры, а потому и свое драгоценное время на них тратить нечего.

Не могли москвичи наблюдать и за играми англичан между собой на огражденной забором площадке Невского стеаринового завода, которая стала основной «тренировочной базой» заморских специалистов. Поэтому нашим молодым игрокам (самому старшему – 23 года, а средний возраст – от 18 до 19 лет; возраст же московских англичан составлял 30–35 лет) приходилось учиться, используя только увиденное во время встреч с английскими футболистами. За это короткое время необходимо было уловить все самое ценное, а затем по памяти проштудировать на своих тренировках.

Был и еще один источник получения футбольных знаний. За играми и тренировками москвичей на Ширяевом поле по выходным дням наблюдало все больше и больше зрителей. Были среди этой публики и иностранцы, работавшие в Москве. Некоторые из них просили у московских футболистов разрешения «попрактиковаться с кожаным мячом» и, как правило, получали такую возможность. В итоге часто оказывалось, что мастерство этих «специалистов футбольного дела» гораздо ниже, чем у наших, даже начинающих игроков. Но бывали и редкие исключения. Леонид Смирнов вспоминает троих футболистов, оказавшихся на практике действительно хорошими игроками, которые смогли показать русским много нового и ценного.

Один из них – уже знакомый нам Варбург. Слово Л. Смирнову: «Как-то бывший английский вратарь подошел и попросил разрешения поучаствовать в игре вместе с нами. Мы были не против. Он снял пиджак, встал в ворота и попросил, чтобы «ему побили». Мы стали наносить удары носком (иначе бить мы не умели), причем били носком даже по летящему мячу. В этом способе удара мы были большие «спецы». И вдруг на наших глазах голкипер вместо того, чтобы отбить летящий в ворота мяч кулаком, поймал его и подъемом ноги отправил в поле. Это было для нас откровением. И ловля мяча руками, и удар подъемом… Когда Варбург посмотрел на наши бутсы с ужасными носками, совсем недавно купленные в магазине Мюр и Мерилиз, он от удивления только развел руками. В таких бутсах нельзя было ударить мяч ни подъемом ноги, ни полуподъемом. Оказалось, что такой тип бутс вышел из моды лет пятнадцать назад за непригодностью. В лучшем же магазине Москвы эту английскую заваль продавали за солидные деньги. Скоро, правда, в Москве появились хорошие бутсы нового фасона немецкой фирмы «Скрум».

Не прошло и месяца, как мы научились бить по мячу не только носком, но и полуподъемом, ударом, который назывался «шутт». Это стало потрясением для вратарей. Удары носком шли в ворота на высоте 1,5–2 метра от земли и легко отбивались нашими московскими голкиперами. Теперь же при «шутте» мяч летел низко, и на кулак принять его никак было нельзя. В одночасье все наши голкиперы сразу «вышли из строя», и заменить их было некем, так как никто не практиковался отбивать низко летящие мячи, а тем более ловить их руками. Вскоре, однако, появились вратари, умевшие уже ловить мяч руками».

Другой иностранец – датчанин Нильсен (на русский манер его звали Петром Акимовичем, а служил он в Шведско-Датско-Русском телефонном акционерном обществе и был «доверителем» Торгового дома «И. С. Решетников и K°»; кстати, сын этого самого Решетникова – Борис Иванович, отлично играл в теннис и защищал ворота команд Быково и СКС) – научил русских футболистов некоторым приемам ведения мяча. Он показал им несколько несложных финтов, с помощью которых обходил с мячом изумленных москвичей, как маленьких. До этого же наши первые футболисты в нападении использовали другую тактику, перенятую у англичан. Нападающий, получив мяч, развивал максимальную скорость, и гнал его к воротам противника. Конечно, выбить такой мяч из-под ноги ведущего не представляло особой трудности, так как футболист мчался по прямой линии. Никакого понятия о передаче мяча своему партнеру тогда не было. Отдать мяч товарищу футболист мог только назад, и лишь в безвыходном положении. Быстрота и прямолинейность в действиях форвардов была, а вот виртуозности и оригинальности – никакой.

Русские оказались способными учениками и быстро схватили суть предложенного датчанином метода ведения мяча. Не прошло и двух недель, как некоторые их них уже научились применять обводку и достигли в этом большого совершенства. Особенно отличался в этом ученик Александровского коммерческого училища Василий Житарев. Нильсен же, научил москвичей как правильно, без отскока от подъема ноги, останавливать высоко летящий мяч ударом подошвы или пятки. Его ширяевцы назвали «пяточным» или «датским».

Третьим иностранцем, внесшим свой посильный вклад в обучение русских футбольному мастерству, стал швед Сандерс. Он показал, что бить по мячу можно не только полуподъемом внутренней стороной стопы, но и подъемом внешней стороны. Особенно эффективен был этот удар по быстро катящемуся навстречу нападающему мячу. Получался «хлесткий», сильный удар. Этот быстро привившийся на московской почве способ наши стали применять не только при ударе, но, и при ведении мяча. А сам удар в обиходе стал называться «шведка». Он и до сих пор так называется.

Знаковое для московского спорта событие произошло в 1905 году, через десять лет «после занесения футбола в Москву». Ежегодник 1912 года писал: «За это время игра успела уже окрепнуть; стали играть по точным правилам, стали сознавать, что игра «толпой», как это было вначале, не приводит ни к каким результатам, что необходимы определенная тактика, костюм и форма. Ряды футболистов пополнились многочисленными поклонниками этого спорта, число команд значительно возросло, интерес публики к игре стал подниматься с каждым годом. Выяснился недостаток в количестве и качестве полей; организация кружков сделалась насущной необходимостью».

И вот, в 1905 году по инициативе Р. Фульды и шестерых спортсменов «Ширяева поля» (Н. А. Носов, А. И. Вашке, С. Л. Зимин, Н. В. Шашин, Рудольф и Роберт Вентцели), в Москве создается первый официально зарегистрированный спортивный клуб – Сокольнический клуб спорта (СКС). В организационных вопросах футболистам как всегда помог А. Я. Торнтон. 24 августа Московский градоначальник генерал-лейтенант барон Георгий Петрович фон Медем утверждает Устав СКС.

Устав первого московского спортивного клуба гласит: «Клуб имеет целью распространение в Москве и ее окрестностях игры «лаун-теннис», как полезного для здоровья удовольствия». В примечаниях добавляется: «Кроме того, клуб имеет право устраивать и другие игры, летние и зимние, как: футбол, крикет, хоккей, кегли, крокет и тому подобные».

И далее: «Для достижения этой цели Клуб может устраивать: 1) с разрешения Московского градоначальника в Москве или ее окрестностях, упомянутые в п. 1 игры, в особых для того помещениях или ограждениях; 2) музыкальные и танцевальные вечера, спектакли, праздники, балы, маскарады и другие увеселения, с соблюдением всех установленных для сего правил и с надлежащего, каждый раз, разрешения».

На выгодных условиях руководству СКС удалось арендовать у городских властей 4000 квадратных саженей земли на Стромынке, сразу за Сокольнической пожарной частью (ее каланча сохранилась до наших дней), у самой остановки трамвая. Все, кто знает стадион братьев Знаменских, сразу поймут, что речь идет именно об этой территории.

Первым председателем СКС стал французский подданный, потомственный почетный гражданин Андрей Петрович Мусси, который возглавлял «Товарищество шелковой мануфактуры в Москве». Шелковую фабрику в Лефортовской части Москвы, на берегу Яузы, в собственном доме на Генеральной улице (сегодня – Электрозаводская, 27) открыл в 1871 году отец первого председателя СКС – купец 1-й гильдии Жан-Пьер (Петр Антонович) Мусси. А в июле 1881 года было утверждено «Товарищество шелковой мануфактуры», образованное в результате объединения двух шелкоткацких производств – наследников П. О. Гужона (основана в 1833 году) и П. А. Мусси. Первоначальный складочный капитал этого паевого товарищества, которое объединяло в своих стенах все процессы по изготовлению шелковых тканей, составлял 800 тыс. руб. В состав директоров Правления Товарищества шелковой мануфактуры входили Петр Антонович Мусси, Юлий Петрович Гужон, Джеймс (Яков) Данилович Торнтон и Александр Петрович Мейер.

Это было одно из крупнейших предприятий фабрично-заводской промышленности Москвы. В 1900 году оно использовало труд 2,5 тысяч рабочих и обладало паровыми двигателями общей мощность до 700 л.с. В 1917 году предприятие было национализировано, а в 1926 году получило имя П. П. Щербакова. Сегодня, некогда могущественная мануфактура Мусси, стала очередным деловым центром под названием «Ле-Форт».

Отметим также, что потомственный почетный гражданин А. П. Мусси входил в состав образованного в июне 1908 года Всероссийского союза лаун-теннис клубов (ВСЛТК), который возглавлял Артур Давидович Макферсон, а с 1910 года был действительным членом Замоскворецкого клуба спорта (ЗКС).

Другие руководящие должности в СКС заняли: Р. Ф. Фульда (почетный секретарь), Н. М. Кузнецов (почетный казначей), В. К. Жиро, С. П. Рябушинский, Н. А. Носов, Л. П. Шартрон и Роб. А. Вентцели (члены комитета).

Думается, что эти люди, вошедшие в руководство первого московского официального («правильного») клуба, заслуживают того, чтобы познакомиться с ними поближе (о Р. Ф. Фульде и Н. А. Носове мы уже рассказывали выше).

Николай Матвеевич Кузнецов был одним из восьми сыновей легендарного «фарворового короля» – Матвея Сидоровича Кузнецова, имя которого по праву стоит в одном ряду с именами таких великих российских предпринимателей, как Морозов, Рябушинский, Мамонтов, Сытин… За «полезную деятельность на поприще фабричной промышленности» тот был награжден дважды орденом св. Станислава 3-й степени, дважды орденом св. Анны 3-й и 2-й степеней, орденом св. Владимира 4-й степени, а за Парижскую выставку в 1900 году французское правительство отметило его Кавалерским крестом Ордена Почетного легиона.

В дореволюционные годы кузнецовские сервизы, вазы и чашки стояли в буфетах почти каждого дома – от крестьян и мещан до дворян. 1300 постоянных и 4000 временных рабочих трудились на заводах Кузнецова. Склады Товарищества находились в десяти крупнейших городах России. Продукция «фарфоровой империи» отличалась высоким качеством и была отмечена Большими золотыми медалями на выставках в Париже (1900) и Ташкенте (1890), дипломами Гран-при на выставках в Париже (1900) и Реймсе (1903), медалями разных достоинств в последующие годы. Фарфоровые и фаянсовые изделия фирмы пользовались большим спросом в Турции, Персии, Болгарии, Японии, Америке, Австрии, Индии и других странах. С 1892 года Товарищество было поставщиком Императорского двора.

Все без исключения Кузнецовы были членами старообрядческой общины Рогожского кладбища. В своих фабричных поселках они построили 7 старообрядческих церквей, 4 молитвенных дома, 6 школ, 7 больниц, богадельню, несколько спортивных плацев, бань и многое другое. В Дулево Кузнецовы содержали сразу четыре футбольные команды! В 1911 году, после смерти отца, Николай Матвеевич возглавил «Товарищество по производству фарфоровых и фаянсовых изделий М. С. Кузнецова» (до этого он длительное время занимал должность директора-распорядителя Товарищества). После революции, лишившись всех своих заводов и особняков, Кузнецовы приняли решение о переезде в Ригу, где осталась одна из принадлежащих им фабрик. Это производство Николай Матвеевич и возглавил. Знаменитые керамические бутылочки «Рижского бальзама»» изготовлены именно здесь. В 1938 году Н. М. Кузнецов скончался.

Французский подданный Виктор Клавдиевич Жиро был членом Московского автомобильного клуба, а «по совместительству» – директором-распорядителем Торгового дома «Жиро и Сыновья» с уставным капиталом 8 миллионов рублей, владевшего крупнейшей в Российской империи шелкоткацкой фабрикой в Хамовниках, известной в советское время под названием «Красная Роза», членом правлений Товарищества мануфактурной торговли «И. И. Дунаева Наследники», Хамовнического домостроительного общества, членом Совета Римско-Католической церкви св. Людовика и т. д. и т. п.

Предприниматель, банкир, коллекционер, меценат, выходец из знаменитой старообрядческой купеческой семьи, потомственный почетный гражданин Степан Павлович Рябушинский был директором Торгово-промышленного товарищества «П. М. Рябушинский с Сыновьями» (он заведовал торговой частью фирмы) и Товарищества Окуловских писчебумажных фабрик. Вместе с братом Сергеем основал первый в России автомобильный завод АМО.

С. П. Рябушинский вошел в отечественную историю как известнейший предприниматель и коллекционер, обладатель лучшей в России коллекции икон музейного значения. Со временем его коллекция превратилась в подлинную художественную сокровищницу. Собиратель планировал создать на ее основе Музей иконы, но 1-я Мировая война помешала осуществить замысел. В 1917 коллекция была разорена. Потом, в 1924–1928 годах отдельные иконы поступили в «Антиквариат», Оружейную палату, ГИМ, ГТГ, Пермский и Кубанский музеи.

Степан Павлович, кроме расширения семейных предприятий и управления ими, был активным членом старообрядческой общины, имел собственный автомобиль, возглавлял Московский клуб автомобилистов и Московское общество воздухоплавания, активно играл в теннис в клубных турнирах СКС. С. П. Рябушинский эмигрировал из России после 1917 года, жил в Милане.

Луи Павлович Шартрон владел золотоканительной фабрикой, что располагалась в Сокольниках, на Ермаковской улице (сегодня – улица Короленко).

Отец братьев Вентцели – австрийский подданный Альфред Иванович Вентцели – в московском купечестве состоял с 1882 года, владел большой (здесь трудилось до 200 рабочих) фабрикой кокосовых пуговиц в Лефортовской части, на Малой Переведеновке (это в районе современной Спартаковской площади), занимался торговлей своего товара в Зарядье и благотворительностью, был казначеем Австро-Венгерского вспомогательного общества в Москве, членом Русского фотографического общества. Проживал в собственном доме на Переведеновке вместе с супругой – Августой Васильевной.

Роберт Вентцели, отличный организатор и неоднократный чемпион Москвы по лаун-теннису, любимец Фульды, имел хорошие связи с уже существовавшей тогда Петербургской футбольной лигой, и стал в будущем главным инициатором и организатором футбольных матчей между командами двух столиц. В 1914 году он проживал вместе с женой – Ольгой Сергеевной – в переулке Сивцев Вражек, 44.

Об Альфреде Вентцели «Русский спорт» в 1909 году писал: «А. А. Вентцели, известный московский футболист и большой любитель тенниса, перешел в сторону воздухоплавания. Он хочет стать авиатором и сделал уже к тому первые шаги – построил планер и пробовал летать. Насколько серьезна затея г. Вентцели, покажет будущее. Отметим, однако, что он первый и пока единственный москвич, перешедший от проектов и теории воздухоплавания к практическим опытам». Известно, что в 1911 году А. А. Вентцели учился в Московской школе воздухоплавания (его семья спонсировала это заведение), но что стала с ним позже – мы, к сожалению, не знаем.

Вообще, о судьбе братьев Рудольфа, Роберта и Альфреда Вентцели, много сделавших для развития московского спорта, после 1914 года практически ничего неизвестно. Скорее всего, они, как австрийские подданные, были с началом военных действий высланы из Москвы. А в Книге памяти Иркутской области есть такая справка: «Вентцели Альфред Альфредович. Родился в 1884 г., г. Москва; австриец; б/п; отбывал административную ссылку в с. Назарово Усть-Кутского района Иркутской области. Арестован 14 апреля 1930 г. Приговорен: Особая тройка при ПП ОГПУ ВСК 31 августа 1930 г., обв.: по ст. 58–11 УК РСФСР. Приговор: расстрел. Расстрелян 13 сентября 1930 г. Место захоронения – г. Иркутск. Реабилитирован 29 марта 1989 г. заключением прокуратуры Иркутской области». Судя по всему, речь здесь идет именно об одном из наших героев.

Позже в состав комитета вошли Владимир (Владимир-Карл-Георгий) Эрнестович Цоппи, Александр Иванович Дёмин и Роман Васильевич Карнац (член Совета Евангелическо-Реформаторской церкви, совладелец Торгового дома «В. Ф. Карнац», карандашная и грифельная фабрика которого была первым промышленным предприятием такого рода в Москве), а кандидатами в члены комитета были Константин Алексеевич Васильев и потомственный почетный гражданин, владелец посреднической конторы Лев (Луи) Львович Ферстер.

Отец В. Э. Цоппи – обрусевший итальянец Эрнест (Эрнст-Иосиф-Карл) Яковлевич Цоппи – был купцом, потомственным почетным гражданином Москвы, членом Совета Французской церкви св. Людовика (как и В. К. Жиро), товарищем председателя Русско-Итальянской торговой палаты, занимал высокий пост гоф-маклера Московского биржевого комитета и члена совета Общества производства и торговли резиновыми изделиями «Богатырь». Владимир Цоппи окончил юридический факультет Московского университета, служил помощником присяжного поверенного, адвокатом. Неплохо играл в теннис (после Фульды занимал пост председателя Московской лиги лаун-тенниса и представлял эту организацию в Московском олимпийском комитете), хоккей и футбол. Он даже участвовал в матчах сборных Москвы и Петербурга в 1908 году. Активно занимались спортом в СКС и его старшие братья – Карл-Павел-Мария-Виктор и Лев-Роберт-Эдуард Цоппи, а также молодой Александр.

Но главной страстью Владимира Цоппи были театр и кино. В 1925–1927 годах он играл в Четвертой студии МХАТа, затем был актером различных театров. В 1930–1968 годах играл в кино небольшие острохарактерные роли: Директор цирка («Два – Бульди – два»), Американский фермер («Альбидум»), Апаш («События в Сен Луи»), Английский майор («Зангезур»), адвокат («Сестры»), Картасов («Анна Каренина») и др. При этом он не расставался и со спортом, в 20-е годы был членом московского общества «Пищевики».

Александр Иванович Дёмин был потомственным почетным гражданином, директором правления Товарищества Садковской мануфактуры «Дёмин Иван», фабрика которого располагалась недалеко от подмосковного Воскресенска. Сам он активно занимался спортом, частенько выходил на корт СКС с теннисной ракеткой. Вот такие персоны опекали первый московский клуб – СКС. Право же, похвастаться такими могучими покровителями (все – деловая элита Российской империи!) не может ни один, даже самый богатый суперклуб современной России. И как им только времени на все хватало?

Как мы видим, учредителями, руководителями и «спонсорами» СКС были, в основном, богатейшие люди Москвы династий Рябушинских, Носовых, Зиминых, Кузнецовых, Крестовниковых и др. Да и иностранцев среди них хватало. По этому поводу авторы книги «100 лет российскому футболу» пишут: «Сколько их было – Ричардсонов, Макферсонов, Вентцели и других иностранцев, не жалевших ни сил, ни времени, ни средств на развитие русского спорта и не получавших взамен никакой личной выгоды?! Не будь их, процесс становления отечественного спорта, и в частности футбола, затянулся бы на десятилетия. За все это Россия «отблагодарила» их своеобразным образом: одних объявила военнопленными и отправила на поселение, как это сделало царское правительство с немецкими подданными после начала Первой мировой войны, других вообще лишила жизни или выдворила за ее границы советская власть. К нашему стыду, о судьбе многих людей, стоявших у истоков российского футбола, после 1917 года мы почти ничего не знаем».

В советское время об этих людях предпочитали молчать, а уж если и вспоминали, то исключительно с негативным подтекстом. Не удержался даже глубокоуважаемый Андрей Петрович Старостин, который, вспоминая поездку сборной Москвы в Чехословакию в 1934 году, где он встретился с Р. Ф. Фульдой, писал: «…Мог ли я предположить, что встречу этого всемогущего футбольного деятеля много лет спустя, утратившим всю свою респектабельность, превратившемся в жалкого старика без рода и племени… Грустно было смотреть на этот обломок былого футбольного величия, когда старческой походкой Фульда, в сером поношенном плаще и шляпе, с обвисшими белыми усами двинулся к выходу со стадиона. Да, Октябрьская революция сказала свое слово и в футболе. Кто-то, подобно Фульде, не выдержал экзамена на право строить новую жизнь, оказался за чертой Родины, позднее горько раскаиваясь в своих ошибках. Кто-то, оставаясь по эту сторону черты, но потеряв возможность меценатствовать и своевольно распоряжаться в клубе, отошел от футбола. Но клубы от этого ничего не потеряли. Они продолжали существовать и в новых условиях стали широко привлекать к управлению общественный актив».

Членский взнос для действительных членов СКС первоначально был установлен в размере 10 рублей, плюс 5 рублей единовременный взнос при вступлении. Однако, вскоре взнос действительных членов был увеличен до 35 рублей, а вступительный до 15 рублей – сумма по тем временам очень солидная, заплатить которую мог в Москве далеко не каждый, что делало СКС узко привилегированным клубом столичной аристократии. Член-посетитель должен был заплатить 25 рублей (плюс 5 рублей вступительный взнос), член только футбольной секции – 10 рублей. Кроме того, каждый соискатель членства клуба должен был иметь рекомендации двух его действительных членов.

Несмотря на это, в 1910 году в клубе было 127 членов (103 мужчины и 24 дамы, из них: почетных членов – 1, пожизненных – 22, действительных – 62, членов-посетителей – 42), а к 1912 году их число возросло до 147 человек (в т. ч. 2 почетных и 69 действительных), но футболом из них занимались не более 40 человек. В 1912 году, по предложению Фульды почетным членом СКС был избран известный спортивный деятель из Петербурга А. Д. Макферсон.

Заметим, что в программе СКС сначала были только лаун-теннис (даже на эмблеме клуба были изображены сокол, а под ним скрещенные ракетки), хоккей и катание с ледяных гор на санях типа бобслея. На площадках СКС проводилось первенство Москвы по лаун-теннису, а среди лучших игроков клуба были братья В. Э. и Л. Э. Цоппи, Е. А. и В. А. Вербицкие, Роб. и Руд. Вентцели, Н. П. и В. П. Виноградовы, Р. Я. и В. Я. Серпинские, С. Л. и В. Л. Зимины, Л. Л. Ферстер, Ю. В. Эдельберг, А. Е. Шинман, В. Л. Штекер, И. В. Редерс, Р. Ф. Морель, Я. И. Бит, В. А. Калиш, В. Д. Кирпичников, Л. М. Постников, Н. В. Миквиц, В. Ф. Карш и др. Почти все перечисленные персоны были разносторонними спортсменами и вполне прилично играли в футбол.

Теннисисты клуба были одними из сильнейших в Москве. Кроме проведения чемпионата Москвы (победителям в парном разряде вручался Кубок А. П. Мусси), спортсмены СКС разыгрывали и ряд клубных переходящих кубков: Кубок Р. Фульды (в 1907 году он учредил переходящий кубок своего имени для московских теннисистов, который разыгрывался как чемпионат Москвы в одиночном разряде, а первым обладателем приза стал Рудольф Вентцели), Кубок В. Э. Цоппи (мужской одиночный разряд; Кубок А. И. Демина (мужской парный разряд); Кубок В. Л. Мандль (женский одиночный разряд); Кубок К. А. Васильева (микст). В 1907 году братья Роберт и Рудольф Вентцели стали первыми чемпионами России в парном разряде. В 1914 на площадках клуба проведен матч Россия – Франция.

Насчет футбола первоначально серьезного разговоров не было. Правление СКС, однако, увидев, что футбольные встречи стали привлекать значительное количество зрителей, решило извлечь из этого явления денежную пользу. В 1906 году была организована футбольная команда из игроков, «подвизавшихся» на Ширяевом поле, и футболистов «Быково», оборудовано футбольное поле. Территорию клуба оградили высоким забором. За вход на футбольные состязания со зрителей стали брать деньги.

К счастью, история сохранила для нас фамилии первых футболистов СКС: братья Владимир, Сергей, Дмитрий, Павел и Николай Виноградовы (их отец – известный купец Петр Гордеевич Виноградов, владел булочной, кондитерской, кофейней и пекарней, а мать – Анна Ивановна Виноградова – собственным домом на Мясницкой, 30), Сергей Зимин, Иван Казаков, Николай Слепнев, братья Роберт, Рудольф и Альфред Вентцели, Федор и Петр Федоровичи Розановы (Федор служил помощником присяжного поверенного), Андрей Вашке, Николай Шашин. Футболисты СКС играли в белых фуфайках с продольными синими полосами и в белых трусах.

Говоря о создании первого в Москве официального спортивного клуба и футбольной команды при нем, необходимо уточнить следующее. Один из лучших знатоков дореволюционного футбола Юрий Павлович Лукасяк в своей книге «Футбол. Первые шаги» совершенно справедливо отметил, что «цели, которые первоначально преследовали первые кружковцы, были довольно скромными: распространять тот или иной вид спорта, и с этой целью проводить совместно свободное время, совершать общие пешеходные и велосипедные прогулки, проводить общие собрания, устраивать музыкальные и танцевальные вечера, чаепития и т. д.

Проводимые внутри кружков соревнования не носили состязательного характера, всех участников можно было сосчитать по пальцам. Участвовать в соревнованиях считалось несолидным занятием для интеллигентного человека и отдельным спортсменам приходилось даже скрываться под псевдонимами, чтобы избежать неприятностей по службе». Это подтверждают и тексты уставов первых московских спортивных клубов.

В те годы СКС построил в сосновом бору недалеко от Сокольнической (Бахрушинской) больницы, за местной пожарной частью, у самой трамвайной остановки (из центра сюда ходили трамваи №№ 4 и 6) шесть грунтовых площадок для лаун-тенниса (со временем их стало восемь), более менее пригодное для игры футбольное поле в 1200 кв. саженей (а всего, общая площадь арендованной клубом земли составляла 9750 кв. саженей) и небольшой бревенчатый павильон, служивший летом раздевалкой, а зимой – буфетом. Имелся у СКС и собственный дом на Стромынке. Это было первое в Москве закрытое (т. е. окруженное забором) футбольное поле с хорошим (по тем временам) травяным покровом, с трибунами для зрителей в виде нескольких рядов скамеек. Поля на зиму заливались, здесь играли в хоккей. Через три года взяли в аренду еще 715 кв. саженей и соорудили высокую ледяную горку для катания на санях. Для катающихся (а в год их было около 3000 человек) рядом построили «теплушку».

«Русское слово» писало в 1908 году: «В Сокольническом клубе спорта закончено устройство грандиозных ледяных гор для катания. Они достигают высоты 12 аршин, и устроены специалистами-техниками по образцу распространенных в Швеции и Норвегии – с виражами, особыми для спуска санями. Катанье с этой горы стало любимым спортом высшего московского общества и иностранной колонии. Некоторые группы сняли у клуба определенный день в неделю для катания с этой горы». А в следующем году «Голос Москвы» отмечает: «В воскресенье на катанье в Сокольническом клубе спорта приехал Н. И. Гучков с дочерьми и члены клуба приветствовали в его лице городское управление. Катающихся было так много, так как катание предполагалось снять для синематографа. Катавшиеся были в белых костюмах и таких же шапках, Присутствовали Н. П. и А. П. Рябушинские, Сиу, Ферстер, Демин, Воронины, Алексеевы, Ю. П. Гужон, В. К. Жиро, А. П. Мусси, Р. Ф. Фульда; явился специалист—ансатор для снимков. Перед аппаратом проносились с горы сани во всевозможных фигурах Чествование Н. И. Гучкова было также запечатлено на синематографической ленте».

Р. Фульда был не только почетным секретарем СКС, но и страстным спортсменом. Он играл в лаун-теннис (это был его любимый вид спорта), пинг-понг, занимался фигурным катанием на коньках, недурно играл в футбол. При этом Фульда был человеком отчаянно смелым. 1 мая 1911 года он, вместе с пилотом Шарлем Жильбером, своим товарищем по СКС В. Я. Серпинским и Н. И. Штробиндером, со двора владения Свешниковой за Тверской заставой поднялся в воздух на аэростате «Катык» и пролетел более 50 верст. Через две недели Фульда повторил полет и, пролетев 150 верст, приземлился за Волоколамском, установив при этом собственный рекорд высоты – 2125 метров. А 24 мая того же года Фульда летал уже на Фармане военного типа, который пилотировал авиатор В. А. Лебедев. В 1910 году, находясь в Швейцарии, Фульда спускался на небольших санях с горы в Сен-Морице, избрав для этого самый опасный путь. Ему удалось развить скорость до 112 км в час, но на вираже он налетел на ледяную стену и был отброшен на 60 метров. Смельчака срочно доставили в больницу, где ему наложили на лицо 23 шва.

Фульда также провел через Государственную Думу закон о продаже земли для спортивных клубов не дороже 10 копеек за сажень. В 1908 году футбольное поле было расширено до 1450 квадратных сажен, что соответствовало международным правилам и позволяло проводить матчи с зарубежными клубами. Для увеличения плаца пришлось значительно передвинуть вираж знаменитой горы клуба, после чего он стал немного круче и короче. За свои большие размеры футбольное поле СКС получило в народе прозвище «лошадиное поле». А для футболистов в раздевалке был устроен душ! Фактически, это был первый столичный стадион, открытие которого состоялось 16 августа 1909 года матчем СКС и «Быково». Вход на футбольные матчи был платным – билет для взрослых стоил 40 копеек, для учащихся – 20 копеек.

Добавим, что этот стадион (ул. Стромынка, 4) – один из немногих, который сохранился в столице и действует поныне. До войны он назывался Стадионом коммунальников и медсантрудящихся «Красные Сокольники». Здесь было футбольное поле, площадки для баскетбола (3), волейбола (2), тенниса (4), городков (6) и легкой атлетики. Заведовал всем этим большим хозяйством В. Г. Седов. Сейчас здесь тренируются в основном легкоатлеты, а рядом построен крытый манеж, который называется «Зимним стадионом «Спартак».

Вскоре А. И. Вашке по каким-то причинам СКС покинул. Он вспоминал: «После того, как группа лиц арендовала на Стромынке землю и создала СКС, наша группа начала называться, в отличие от него, «Старые Сокольники», а затем мы решили организовать из оставшихся на Ширяевом поле спортсменов свой кружок, назвав его Кружок футболистов «Сокольники» – КФС. Мы разработали устав кружка и передали его для проверки нотариусу, который, исправив некоторые юридические шероховатости, но, не меняя его по существу, вернул учредителям. Впоследствии наш устав служил образцом для других спортивных организаций. Утверждение устава последовало 21 мая (по старому стилю) 1907 года. «Кружок футболистов Сокольники», официально зарегистрированный, основался на старом месте – на Ширяевом поле, где Общество физического воспитания предоставило ему павильон.

В первый год своего существования, очень скромного за неимением средств, Кружку пришлось потратить много сил на приведение в должный вид футбольного поля, где с 1895 года по 1907 вместо ворот стояли жерди с перекладинами и больше ничего. Интересно привести бюджет первого года КФС: приход 135 рублей, расход – 187 рублей, итого дефицит – 52 рубля. Стоимость мяча в то время была 8–9 рублей (столько стоили три пары простых сапог), сторожу за весь сезон заплатили 12 рублей».

Название КФС долгое время не приживалось. И в народе, и в печати новую команду все продолжали называть «Ширяево поле». Отметим также, что еще одна часть оставшихся после создания СКС и КФС без работы сокольнических аборигенов «трудоустроилась» в подмосковной Мамонтовке, где тоже была создана футбольная команда.

Вскоре футбол в Москве настолько развился, что Ширяево поле не могло уже обслужить всех желающих. Молодежь из средних учебных заведений стала играть почти на всех пустырях и площадях Москвы, даже на главном парадном плацу в Кремле. Ставили переносные ворота, а затем уносили их с собой.

Но говорить о том, что футбол уже стал полноправным членом спортивной жизни Москвы, было преждевременным. Пока это была случайная, нерегулярная забава с мячом весьма ограниченного круга людей. Ветеран московского футбола, первый президент клуба «Кожаный мяч» Михаил Сушков вспоминал, что футбол в те годы только «объявился в Москве. Слово «объявился» не случайно – футбол лишь показался, не более того, поскольку захватил москвичей далеко не сразу. Это был «черенок», прививавшийся на московской земле довольно медленно. Около десяти лет продолжался этот инкубационный период. Лишь к 1905 году сей «саженец» пошел в рост, один за другим стали появляться футбольные клубы. А вмести с ними – и футбольные болельщики…

Нынешний класс игры в кожаный мяч, как известно, складывался постепенно, футбольное мастерство росло от года к году в течение многих десятилетий. Искусство «боления», по-моему, достигло сегодняшней своей высоты сразу на самой же первой игре. Выше оно не стало. Выше некуда! Да, уже в ту пору непосвященный, глядя на футбольного зрителя, мог бы себе сказать: одно, дескать, из двух – то ли я попал на сбор религиозной секты, обряд которой понуждает ее членов доводить себя до полного исступления, то ли стал свидетелем какого-то таинственного коллективного помешательства. И он, непосвященный, чтобы скрыть негодование, вызванное столь разнузданным поведением зрителя, бранное слово «сумасшедшие» заменял более корректным «больные». Отсюда, наверное, и пошло «болельщик»… Впрочем, тогда говорили: «болейщик».

О том, что собой представляли первые футбольные матчи того времени, можно судить по воспоминаниям бывшего вице-президента Московской футбольной лиги, одного из основателей футбола в Орехово-Зуево, англичанина Гарри Чарнока. «Если можно было бы отодвинуть время назад, то, присутствуя на первых футбольных матчах, мы увидели бы усатых и бородатых парней, скопом бегающих за мячом по примитивному полю. Такой же примитивной была и техника, сводившаяся к ударам по мячу носком. Тактика также проста до предела: овладей мячом и бей по нему в сторону ворот противника.

Играли все, кто хотел. Каждый старался забрать мяч и забить гол, соперник же стремился отнять мяч, при этом на помощь к нему подключались все товарищи по команде, в результате чего нередко получался на поле клубок тел, в котором трудно было что-либо разобрать. Время от времени игроки охлаждали свой пыл лимонадом или пивом, корзина с которыми всегда стояла у кромки поля. Игра проходила с шумом и гамом, и только наступление темноты заставляло игроков расходиться по домам».

А вот что писал по этому поводу Леонид Смирнов: «Двадцать футболистов, за исключением двух вратарей, гонялись за мячом. Кто свой, кто чужой – разобраться было невозможно. Каждый старался только скорее ударить по мячу. В этой движущейся за мячом толпе ударов по ногам приходилось куда больше, чем по мячу. В ворота мяч попадал редко, чисто случайно, так что вратарям делать было нечего. Игрок, поставленный в ворота, считал себя обиженным, обойденным, не принимающим участия в общей игре. Очень часто такой вратарь уходил из ворот, не желая бездействовать, тогда как другие с упоением гонялись за мячом… По воротам тогда еще никто бить не умел. Мяч в ворота «загоняли». Очень часто при таком «загоне» мяча в воротах оказывалось до десяти футболистов – и своих, и чужих.

Надо также заметить, что никакого понятия о спортивных трусиках, майках и бутсах мы, первые футболисты, не имели. Играли в своем обыденном костюме: длинных брюках, в простых ботинках, а некоторые даже в сапогах. Мы видели в иностранных журналах фотоснимки амуниции футбольных команд, но нигде у нас еще такой не было. Были брюки чуть ниже колен и чулки для гольфа. Много лет прошло, пока мы дошли до трусиков, бутс и маек. Никто из нас долго не решался обнажить колени. Такое было тогда время, нравы были совершенно другие!..

Внедрению футбольного костюма в нашу жизнь помогли… мальчишки из детской команды «Быково». Родители не могли купить им еще одни брюки и обрезать их на уровне колен – это было просто дорого. Тогда они сшили им из легкой материи брючки с бретельками и это было первое подобие футбольных трусиков. Решились вскоре на это дело и взрослые футболисты, заказавшие у портных брюки гражданского покроя, но все-таки чуть ниже колен. На ноги футболисты надели… женские чулки. Революция футбольного костюма была совершена!

Только в 1907 году в Москве появились в продаже, правда, только в одном магазине «Мюр и Мерилиз», английские футбольные мячи, бутсы, фланелевые футболки различных цветов, гетры и щитки. До этого футбольные мячи выписывались из Англии». Кстати сказать, английские мячи на заре футбола представляли собой нечто среднее между круглым и овальным мячом для регби. В 1909 году появились в Москве круглые немецкие мячи, заменившие английские полуовальные».

Ну и, конечно же, заметной приметой первых футбольных матчей была грубость. Футболу в дореволюционной России до балета было ой как далеко! В. М. Фалин пишет: «Слабых духом и телом футбол просто-напросто отторгал и, хотя в него в подавляющем большинстве играли интеллигентные люди, на поле в них вселялся какой-то бес, и они разительно преображались. Даже от обычной чопорности англичан не оставалось и следа, а поэтому понятно удивление репортера после одной из встреч: «Игра прошла без всяких недоразумений, что случается крайне редко на матчах в футбол». В отчетах чаше звучало: «До перерыва большая часть игроков была перебита». Обычно матчи посещало несколько сотен довольно почтенной публики, которая на трибунах также резко преображалась и настоятельно требовала от игроков: «С ног его, убейте его». Перебранки между футболистами и зрителями были обычным делом, благо скамейки примыкали к полю. Не церемонились в выражениях и действиях по отношению друг к другу и сами играющие, а поэтому имелись случаи, когда в ходе матча они лишались даже зубов, уходили с поля все в синяках. Как же надо было поклоняться своему увлечению, чтобы после всего этого, невзирая на насмешки на службе и ломоту в теле, забрасывая все дела, отправляться на очередную игру?!».

Но при всем этом, нельзя не отметить, что зрелищно тот футбол был очень привлекательным. Может быть, с позиций тактических премудростей сегодняшнего дня он был примитивен по схеме расстановки игроков, но зато он представлялся более жизнерадостным, изобиловал индивидуальными поединками, был украшен частыми «пушечными» ударами по воротам и не давал скучать зрителям. Нулевых ничьих в этих матчах практически не было.

В свою очередь, Андрей Петрович Старостин в книге «Флагман футбола» отмечает, что отличительной чертой первых футбольных матчей был «звон мячей». Он пишет: «Колдовская музыка ударов по кожаному мячу с самых ранних лет поселилась в моем сердце, заняв в нем прочное место. Из всей звуковой гаммы, голосившей на все лады дореволюционной Москвы, не было для мальчишеского уха ничего более зазывного, чем эти барабанные удары – «бум, бум, бум». Едва заслышав их, я припускался бегом на эти звуки… Раньше так и говорили – пойдем постучим. Удары по мячу были слышны за квартал. Это сейчас футбол стал беззвучным. Бутсы и мячи стали другими – бутсы легкими, как тапочки, мячи эластичные, летающие. Сильнейшие отбойные удары беков ушли в область преданий, пушечные «шютты» форвардов с дальних дистанций живут лишь в воспоминаниях. Игра по принципу «сосед соседу», пас на короткую дистанцию никакого шума не производит.

Футбольные «предки» любили и умели бить по мячу, даже в самые давние времена – начала нашего века. Я свидетельствую об этом, как очевидец. Мощные «шютты» и «свечи» были мерилом умений футболистов обращаться с мячом – его техническая оснащенность определялась именно этими качествами. Бывало, бек… засветит мяч в поднебесье и публика, задрав головы, бурно аплодирует. Только многие годы спустя появилось ироническое… «для кухарок»…

Своего товарища дополняет Михаил Павлович Сушков: «Конечно, не тот был кожаный мяч. Никто тогда и представить себе не мог нынешнего блеска, виртуозности, мастерства… Однако, была в том футболе некая первородная чистота, цельность, непорочность. Служители его не искали в нем утилитарной выгоды. Вовсе не от бескорыстия – не было ее там, этой выгоды. Были одни убытки в виде всяких вступительных, членских взносов да штрафов…».

В связи с возраставшей популярностью футбола на страницах газет и журналов Москвы развернулась дискуссия о значении этого вида спорта. Примечательны в этом отношении две выдержки о футболе. Вот они. «Футбол – спорт не для слабых мужчин… Не только одни ноги должны быть эластичными и сильными – футбол требует еще здоровых легких и сердца. Если футболом занимаются люди здоровые, они не только укрепляют свое здоровье, но еще развивают почти все органы и мускулы тела. Благотворно влияние футбола на развитие ловкости и смелости. Футбол немыслим без присутствия духа и смелости и мало полезен без выдержки и энергии… Кто медлит, кто избегает встречи с противником, кто не способен в известные моменты напрягать все свои силы, тот никогда не попадет в ряды лучших игроков».

И еще: «Футбол следует признать полезной игрой и в общественном смысле. Чувство товарищества невольно прививается каждому участнику игры. Это один из самых дешевых и доступных видов спорта… Да, он часто приводит к несчастным случаям, но футбол не ответствен за неопытность и легкомыслие молодых игроков, не научившихся играть хладнокровно. При условии сохранения полного хладнокровия, при наличии известной тренировки опасность несчастных случаев при игре в футбол становится минимальной».

Мы уже отмечали, что в 1905 году в Москве наконец-то был организован «Британский клуб спорта» (БКС), который окончательно легализуется в 1909 году (хотя, официально устав БКС утвержден только 10 мая 1910 года) и на землях Невского стеаринового завода в Немецкой слободе (Салтыковская ул., д. 2) строит второе в Москве футбольное поле, которое, правда, из-за своих топографических особенностей просыхало только к осени.

Первое общее собрание членов-учредителей БКС состоялось 31 марта 1909 года, а уже через год только действительными членами БКС состояли 178 человек (27 дам и 151 мужчина). Это был своеобразный московский рекорд. Кроме того, почетными членами БКС были избраны московский биржевой маклер, председатель Московского общества любителей лаун-тенниса, член комитета Всероссийского союза лаун-теннис клубов Лев Федорович Юнкер, председатель СКС Андрей Петрович Мусси и петербуржец, спортивный функционер и меценат, председатель Всероссийского союза лаун-теннис клубов Артур Давидович Макферсон (единственный деятель дореволюционного спорта в России, удостоенный императорской награды «за труды по развитию спорта в России» – ордена Св. Станислава 3-й степени). Интересно, что один из почетных членов БКС был немцем, другой – французом, и только последний – «настоящим» британцем.

В 1910 году в распоряжении БКС были уже три песчаных корта для тенниса и выравненное футбольное поле. На территории стеаринового завода спортсменами был разбит роскошный тенистый сад с тремя беседками и клубным павильоном. В павильоне находились комитетская, комната для дам и обширное помещение для мужчин с душем и умывальниками.

Первым председателем (президентом) БКС стал Гедлей-Джордж Соломонович Годфрей (он сначала служил на заводе конторщиком, а потом стал его директором, состоял членом Русского фотографического общества, а с 1910 года – действительным членом Замоскворецкого клуба спорта), его заместителями («товарищами» председателя) – Федор Яковлевич Белль (братья Федор и Андрей Белль были совладельцами Торгового дома «Белль Джеймс-Эллерби с С-ми», который специализировался на поставке в Россию высококачественных инструментов, а кроме того, отличными теннисистами, победителями и призерами различных соревнований; оба брата входили в руководящий состав Московского общества любителей лаун-тенниса) и первый консул британского представительства в Москве майор Монтгомери Гров (иногда – Грове).

Посты вице-президентов занимали: совладелец московского предприятия фирмы «Фаберже», рожденный в Южной Африке англичанин Генрих-Аллан Андреевич Бо (с 1911 года член ЗКС, как и Федор Казалет – старшина Великобританской Англиканской церкви); инженеры Мартин Фомич Кокс (служащий машинного отделения конторы Кнопа) и Роджер Денисович Гильтенен (представитель Торгового дома и технической конторы «Сумнер Джеймс М. и K°»). В 1914 году их сменили Я. В. Гоппер и П. П. Пурмстон.

Секретарем клуба был игрок сборной Москвы Клемент Фомич Нэш (контора Сумнера), который начинал играть в Санкт-Петербурге за клуб «Нева» еще в 1904 году, а почетным секретарем – Артур Яковлевич Пульмен (он служил в Невском стеариновом т-ве, а его брат Карл был членом ЗКС). Первым казначеем БКС стал Аллан Карлович Гибсон (брат управляющего стеариновым заводом Карла Карловича Гибсона), на смену которому сначала пришел служащий конторы Сумнера Г. Уотсон, а того, в свою очередь, заменил известный футболист Георгий Фомич Ньюман (контора Кнопа). Пост почетного казначея занял «доктор химии» Норман Васильевич Гебгард (Невское стеариновое т-во; часто упоминается как Хебгардт или Гебхардт). Членами ревизионной комиссии состояли И. В. Ричардсон и Артур Андреевич Дикон.

Членами комитета БКС избирались: П. Я. Доон (Петр Яковлевич был органистом Англиканской церкви св. Михаила и представителем в России акционерной компании «Кодак»; в составе БКС первого созыва он играл защитником; иногда упоминается как Доун), П. П. Урмстон (Петр Петрович работал на Даниловской мануфактуре и состоял членом ЗКС), Томас-Джеймс Джонс, А. В. Паркер, В. Бинс, Г. В. Ауэ (служащий Торгового дома «П. К. Грошъ», сын инженера Василия Васильевича Ауэ, одного из активных деятелей Императорского речного яхт-клуба), А. Я. Смит (Альберт Яковлевич был другом Торнтона, одним из пионеров московского футбола, совладельцем механического и чугунно-литейного завода «О. Людвиг и А. Смит» на Б. Дербеневской ул.), О. И. Гольден (Остен Иванович и его брат Павел Иванович в 1910 года стали членами ЗКС, кроме того О. И. Гольден был и заместителем казначея в «Унионе»), В. Я. Буркгард, Г. В. Мерелиз, Р. И. Балдок, Р. В. Казалет и др.

Основной костяк клуба (здесь культивировали теннис, футбол, хоккей с мячом, легкую атлетику и другие виды спорта) составляли служащие на заводе и других предприятиях Москвы англичане. Как говорилось в Уставе клуба, он «учреждается с целью более близкого общения между собой проживающих в Москве и Московском районе Великобританских подданных и граждан Северо-Американских Соединенных штатов, а равно с целью доставить своим членам и их семействам возможность проводить свободное от занятий время с удобством, приятностью и пользой».

Были, правда, и исключения. Подданные других государств тоже могли стать членами БКС, если «они будут выбраны единогласно, при участии не менее 10 членов комитета клуба». Интересно, что в отличии от других московских кружков и клубов, членом Британского клуба мог стать любой человек, даже состоящий под судом и следствием, исключенный из другого клуба, профессионал и т. п. Если, конечно, ему позволяло гражданство. Членские взносы в БКС были вполне демократичными и составляли 10 рублей для действительных членов и 5 рублей – для дам. Оттачивали свое мастерство англичане за глухим забором, разыгрывая между собой товарищеские встречи по футболу и теннису.

В 1907 году регистрируются в качестве спортивных клубов и кружков, в составе которых были и секции футбола, Кружок футболистов «Сокольники» (КФС) и уже знакомое нам Быково, в 1908 году – кружок «Даниловцы».

Председателем КФС был А. И. Вашке, его заместителем – А. М. Слудников (вместе с братьями он играл в хоккей за РГО и в футбол за дачную команду Владыкино и ОЛЛС), а секретарем – В. Ю. Недрит. Позже Слудников и Недрит стали членами 1-го Русского гимнастического общества «Сокол». В Книге памяти Смоленской области о нем можно прочитать следующее: «Недрит Владимир Юрьевич, родился в 1884 г., Курляндская обл., дер. Додель; латыш; б/п; Смоленский облфинотдел, налоговый инспектор. Арестован 28 января 1938 г. 3 отделом УГБ УНКВД Смоленской обл. Приговорен: НКВД и прокурора СССР 23 февраля 1938 г., обв.: 58–4, 7, 11. Приговор: расстрел Расстрелян 3 марта 1938 г. Реабилитирован 23 августа 1957 г.». Какими ветрами его занесло в годы революции и гражданской войны в Смоленскую область – одному Богу известно.

Казначеем КФС избрали Николая Ильича Филиппова, а капитаном команды стал его брат – игрок сборной Москвы Александр Ильич Филиппов. Они были сыновьями Ильи Филипповича и Анны Анфиногеновны Филипповых, владельцев доходных домов и девяти булочных, имевших и кондитерские отделы, на Большой и Малой Бронных улицах, Тверском бульваре, в Камергерском и Богословском переулках, на Павловских улицах и переулках. В одном из таких домов-магазинов (М. Бронная, 6) находилось и правление КФС. Александр и Николай Филипповы – правнуки легендарного основателя хлебопекарного производства Максима Филиппова по линии Филипповичей (наибольшую известность в Москве и Петербурге получила ветвь Ивановичей). Играли в команде КФС и еще два Филипповых – Михаил и Сергей Ильичи. Позже из МКЛ пришел Владимир Николаевич Филиппов, но он родственными узами с Филипповыми-Ильичами связан не был.

Чуть позже в состав комитета КФС вошли В. С. Розенбеев (со временем ушел в РГО), А. И. Зейферт и В. С. Савостьянов (он заменил Недрита на посту секретаря правления). Основным цветом КФС стал белый, а на левой стороне груди красовался круглый фирменный значок клуба.

Команду «Даниловцы» (иногда ее называли «Даниловка» или «Даниловец») на удивление легко и быстро, организовал ткацкий мастер, а позднее главный механик Даниловской мануфактуры, обрусевший англичанин Джордж Ричард (на русский манер – Егор Ричардович) Бейнс (иногда москвичи называли его по фамилии Бенц, или Бинс), прошедший хорошую футбольную практику в БКС. Несмотря на солидный 45-летний возраст, Бейнс сохранял хорошую спортивную форму, нередко играл центрфорвардом команды «Даниловцы», или защищал ворота клуба. Он даже был голкипером сборной Москвы первого созыва, а затем стал одним из самых авторитетных рефери Москвы.

«Русский спорт» писал в 1909 году: «На Даниловской мануфактуре уже давно организована игра в футбол, и первая команда заключает в себе нескольких старейших московских футболистов. Играют часто, дружно и серьезно…». О каких старейших футболистах Москвы идет речь, корреспондент, к сожалению, не уточнил. По сути, созданный англичанином коллектив, стал первой рабочей московской командой, так как в ней играли исключительно трудящиеся фабрики. Англичане, проживавшие в Москве, были «шокированы» действиями своего соплеменника. Активная работа члена их колонии среди русских рабочих пришлась не по вкусу многим московским англичанам. И они решили дискредитировать начинание Бейнса, предложив помериться силами его рабочей футбольной команде с британцами.

Бейнс, наверное, совершил ошибку, что согласился на эту откровенную авантюру. На хороший результат он никак не мог надеяться. Так и вышло. Под смех собравшейся многочисленной английской публики русские проиграли со счетом 0:22! Этот разгром подорвал у даниловцев веру в лучшее, и в конце 1909 года команда распалась. Правда, в 1912 году ее реанимировали под названием «Даниловский кружок спорта», но она выступала только среди нелиговых любителей Замоскворечья. Вот, кто играл за «Даниловцев» в 1909 году: Царьков, братья Москалевы, Сверчков, Лич, Носов, Гаврилов, Голубев, Байков, Седоченкин, Бейнс. Но футболисты с игрой не распрощались. Уже скоро некоторые игроки первой рабочей футбольной команды играли во вновь организованном спортивном клубе ЗКС, председателем которого был все тот же Егор Ричардович Бейнс. Мы к этому еще обязательно вернемся.

В 1908–1909 годах список московских футбольных команд пополнили Общество физического воспитания (ОФВ) и «Унион». ОФВ выступало в рубашках сиреневого цвета и со временем имело пять полей – на Девичьем поле (зимой, как мы знаем, здесь был каток, на котором начинал свой путь в большой спорт легендарный конькобежец Яков Мельников, оставивший свой след и в истории футбольной команды «Торпедо»), на Пресне, Миуссах, в Останкино, Болшево, а еще одно поле – Ширяево, арендовало у городских властей.

Создано ОФВ было по инициативе уже знакомого нам доктора А. В. Марковникова и Карла Карловича Мазинга, а правление располагалось в здании учрежденного Мазингом частного реального училища (угол Антипьевского и Малого Знаменского переулка, между Волхонкой и Знаменкой). Создание ОФВ явилось следствием реорганизации в самостоятельную организацию Комиссии по устройству подвижных игр на открытом воздухе при Московском гигиеническом обществе. ОФВ отошло и все имущество этой Комиссии, включая и спортивные площадки.

В 1909 году с помощью собственных средств ОФВ и субсидий Общества «Унион» (оно вложило 250 рублей) была произведена частичная реконструкция площадки в Сокольниках. В частности, была перекопана и вновь засеяна травой футбольная площадка, приобретен железный каток весом около 23 пудов для укатывания грунта, построена новая бетонированная площадка для тенниса (большую часть времени ее занимали спортсмены «Униона») и реконструированы три старые. В павильоне построили новые шкафы для переодевания, в обоих раздевалках установили чугунные эмалированные умывальные столы с медными кранами и проведенной из железного бака водой.

Председателем ОФВ стал известный в Москве доктор по нервным и внутренним болезням, ярый пропагандист лечения алкоголизма методом гипноза и владелец частной лечебницы для алкоголиков, первый председатель Комиссии по устройству подвижных игр Александр Владимирович Марковников. Он же – автор популярной в то время книги «Подвижные игры на открытом воздухе, как метод физического воспитания и их постановка», один из первых организаторов массовых пеших экскурсий по Подмосковью, член Московского попечительства о народной трезвости и член правления Дорогомиловского общества трезвости, заведующий постоянными курсами по подготовке преподавателей физических упражнений при Московском обществе содействия физическому развитию, а с 1916 года – член Московского Спортивного Союза.

Членами комитета ОФВ состояли: доктор Г. Н. Сперанский (он стал заведовать новой пресненской площадкой), статский советник доктор И. И. Пенязев (казначей), дворянин В. К. Мазинг (секретарь), коллежский советник доктор Н. П. Померанцев (заместитель председателя, руководил сокольнической площадкой). Членами Совета ОФВ в разные годы были: М. Э. Лангер (заведовал площадкой на Девичьем поле, в 1918 году возглавил Московскую хоккейную лигу), В. В. Успенский, Н. В. Успенский, В. В. Белоусов (отвечал за миусскую площадку, позже его сменил Четвериков), С. А. Четвериков, Б. Е. Евдокимов, А. С. Петров, С. В. Петров, К. Я. Романовский, К. К. Калантаров (в его подчинении находилась останкинская площадка), А. Ф. Торопов, В. А. Жемчужников и др.

К началу 1910 года членами Общества состояли 127 человек. Первым председателем футбольного отдела ОФВ был избран доктор С. М. Никольский.

Из перечисленных выше фамилий (интересно, что почти все эти люди, бескорыстно отдававшие свое свободное время служению московскому спорту, были известными врачами, или преподавателями, а само ОФВ официально относилось к разряду медицинских обществ) наиболее интересны две – Мазинг и Сперанский. Познакомим же читателя с этими людьми. Они этого заслуживают. Известный математик, инженер и педагог Карл Карлович Мазинг – личность в истории Москвы уникальная. В дореволюционных справочниках «Вся Москва» указывается свыше десяти ответственных постов, которые занимал действительный статский советник Мазинг: гласный Московской городской думы, гласный Московского уездного земского собрания, председатель Московского отделения Императорского русского технического общества, Механико-технического ученого общества, почетный мировой судья и т. д. Он был награжден несколькими орденами, в том числе святого равноапостольного князя Владимира III и IV степени. Занимаясь самыми актуальными для Москвы вопросами – водоснабжением, канализацией, созданием телефонной сети, пилотными проектами «подземных железных дорог», прародителя современного метрополитена, К. К. Мазинг, однако, главным считал дело народного просвещения.

Он был владельцем и директором реального и коммерческого училищ, организатором первых вечерних школ – «рабочих классов», преобразованных после революции в рабфаки. Учебные заведения Мазинга были новым типом реального училища, отвечающего требованиям быстро развивающейся российской промышленности. В отличие от элитарной гимназии здесь учили не каким-то отвлеченным, а прикладным наукам и, разумеется, «наукам словесным», которые способствовали нравственному формированию свободной, независимой личности. Для своего училища Мазинг создает первый в России курс математики, впоследствии названный им «прикладной математикой» и включающий серию учебников по алгебре, геометрии и стереометрии. В своих воспоминаниях Андрей Вашке отмечал несомненные заслуги Мазинга в деле пропаганды здорового образа жизни, физкультуры и спорта, в том числе, и футбола, а также в устройстве площадок для подвижных игр по всей Москве. Кстати, правление ОФВ размещалось в Малом Знаменском переулке, в помещении училища К. К. Мазинга.

Членом правления ОФВ был и один из пионеров Комиссии по устройству подвижных игр Георгий Несторович Сперанский – выдающийся деятель отечественной педиатрии, пропагандист здорового образа жизни. В 1907 году он стал первым штатным сотрудником родильного дома в Москве, руководимого А. Н. Рахмановым. По сути, с этого момента берет свое начало становление системы охраны материнства и детства в России. На Лесной улице Сперанский открывает первую в Москве детскую консультацию, а в 1910 году на Малой Дмитровке – стационар на 12 коек – первое в России учреждение больничного типа для детей грудного возраста. Позже на Большой Пресне была открыта лечебница для детей грудного возраста на 20 коек, а при ней устроена постоянная выставка для родителей по воспитанию грудного ребенка.

Г. Н. Сперанский обладал неутомимой работоспособностью, активно занимался физкультурой (особенно он любил лыжи), физическим трудом, любил токарное и столярное дело, шил обувь, плел корзины. Научная, педагогическая, общественная деятельность Сперанского была высоко оценена: с 1934 г. он – заслуженный деятель науки РФ, в 1943 г. избран членом-корреспондентом АН СССР, в 1944 г. – действительным членом АМН СССР. Ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда и присуждена Ленинская премия.

Вернемся к другим московским командам. В 1910 году были образованы Сокольнический кружок лыжников, спортивное общество «Вега», Новогиреевское спортивное общество («Новогиреево»), Клуб спорта «Орехово», Московский клуб лыжников, Измайловский клуб спорта и Замоскворецкий клуб спорта. Познакомимся с ними.

«Сокольнический кружок лыжников» – СКЛ, летом выступал на арендованной у общества «Вега» площадке, в районе Преображенской площади (3-я Петровская улица, приблизительно там, где потом построили стадион «Локомотив») в рубашках бирюзового цвета. Членский взнос составлял 7 рублей, плюс 2 рубля единовременный вступительный взнос, для членов-посетителей – 6 рублей. В 1912 году членский взнос для действительных членов увеличили до 10 рублей, а для членов-посетителей – до 8. Учредителями СКЛ стали М. С. Дубинин и А. И. Булычев (позже оба вошли в состав Московского олимпийского комитета), которые ранее четыре года стояли во главе сокольнической станции МКЛ. В 1910 году руководство МКЛ от этой площадки отказалось.

Устав СКЛ был утвержден 22 ноября 1910 года, а первым председателем правления клуба стал купец, известный спортсмен и организатор Михаил Семенович Дубинин (отец футболистов ОППВ Бориса и Владимира Дубининых; в 1916 году – председатель МФЛ). Заместителем председателя правления был Александр Иванович Булычев (он же – заместитель председателя Московской лиги лыжебежцев), секретарем – Александр Борисович Уткин, казначеем – Николай Борисович Мухин (позже он стал 2-м заместителем председателя, а место казначея занял Арсентий Николаевич Сизамский). Членами комитета были избраны Н. С. Кузьмичев и С. Г. Коняев.

Позже в состав комитета вошли Г. Г. Воронович, Я. П. Суконщиков, В. В. Брикашин, Н. А. Бункин (он стал 1-м заместителем), Р. В. Вандерлу (позже Роберт Валентинович представлял в МФЛ кружок ЧШКС), А. В. Верещагин, Г. М. Фролов, А. Н. Немухин и И. И. Гришин. В 1919 году М. С. Дубинин, А. И. Булычев и Н. Б. Мухин были выбраны почетными членами СКЛ. К 1911 году в СКЛ состояли действительными членами 131 человек, членами-посетителями – 49, сезонными посетителями – 74, членами футбольной секции – 32.

СКЛ образовался на Сокольничьей станции в результате раскола внутри ОЛЛС. Первое начинание кружка – переход в январе 1911 года на лыжах из Москвы в Санкт-Петербург, в котором участвовали А. Немухин, А. Елизаров, М. Гостев и И. Захаров. Они шли 12 дней и 6 часов при очень неблагоприятных условиях: мороз свыше 20 градусов, ветер, неподготовленность трассы. В память этого события СКЛ учреждает переходящий приз, передав его Московской Лиге лыжебежцев, созданной весной 1910 года, для ежегодного розыгрыша на трассе Звенигород – Москва с финишем в Сокольниках.

Как и практически все «лыжебежные» организации Москвы, спортсмены СКЛ начинают проводить состязания по летним видам спорта: легкой атлетике, футболу, теннису. Крупнейшие лыжные общества участвуют в 1910 году в создании Московской футбольной лиги, а затем Московской лиги любителей легкой атлетики, обзаводятся своими футбольными, легкоатлетическими и теннисными площадками. Отметим, что почти все первые футболисты СКЛ были и отличными легкоатлетами, одними из лучших в Москве. Вспомним, в частности, имена А. И. Булычева, А. Б. Уткина, И. И. Захарова, Л. С. Скворцова, А. А. Елизарова, М. М. Гостева, И. С. Воронцова, А. И. Тяпкина и др.

А один из пионеров отечественного лыжного спорта Александр Николаевич Немухин (отличный защитник сначала МКЛ, а затем СКЛ и дачной команды «Вешняки», капитан сборной лиги Казанской ж.д., с 1918 года член правления МФЛ, авторитетный футбольный рефери) в 1912 году стал чемпионом России в лыжных гонках на 30 км. В 1913 году Немухин вместе с Павлом Бычковым (и он великолепно играл в футбол, только за ОЛЛС) дебютировал на международных соревнованиях – Северных играх в Стокгольме. Немухин работал учителем рисования, в советское время рисовал плакаты на спортивные темы. Именно он – автор эскиза нагрудного знака к званию «Заслуженный мастер спорта СССР», учрежденному в 1934 году. В 1939 году Немухин и сам получил это почетное звание.

Эскаэловцы Николай Александрович Бункин (в будущем полковник медицинской службы) и Владимир Павлович Савин (в конце 20-х годов ушел в КОР), прославившиеся еще на дореволюционной лыжне, тоже отлично играли в футбол. Отменным центральным хавбеком был мастер лыжного спорта Виктор Григорьевич Григорьев. Этот список можно продолжать бесконечно.

Правление спортивного общества «Вега» (команда впервые предстала перед москвичами в апреле 1910 года, когда разгромила коллектив Коммерческого технического училища со счетом 6:0) базировалось в Хлудовом тупике, а плац находился на Разгуляе, около Преображенской заставы на земле Гучкова. Команда выступала в оранжевых рубашках (поэтому зрители называли игроков «Веги» оранжевыми, или желтыми) и отличалась высокими членскими взносами – 15 рублей для действительных членов (месячное жалованье среднеоплачиваемого рабочего), и 10 рублей для посетителей. Еще одна отличительная черта «оранжевых» – крайне низкая дисциплина. Команда частенько могла не явиться на состязание с противником, выставить на игру незаявленных в лиге футболистов, в результате чего ей регулярно засчитывались технические поражения, а однажды даже сняли с соревнований.

К 1911 году общество насчитывало 38 действительных членов и 27 посетителей. Руководили клубом Глеб Васильевич Морозов (председатель), Георгий Александрович Найденов (его заместитель), Евгений Евгеньевич Флинн (секретарь) и П. Р. Романов (казначей). Членами Комитета были А. В. Хлудов, Н. И. Гучков (выборный городской голова Москвы в 1905–1912 гг.), Н. К. Попов и Г. В. Морозов. В состав правления входило пять выборных старшин: С. А. Назаров, Н. К. Попов, А. М. Преображенский, П. И. Овсянников и Ф. К. Кук. В состав футбольного комитета входили также и капитаны команд. Членами ревизионной комиссии были избраны В. В. Хлудова, Н. И. Гучков и А. П. Фетисов.

Пожизненным и единственным почетным членом клуба был избран В. В. Прохоров. Играл ли он сам в футбол, что связывало его с «Вегой», какие такие необыкновенные услуги оказал футболистам – нам, к сожалению, достоверно установить пока не удалось. Вероятнее всего, именно Василий Васильевич был главным спонсором клуба. Личность эта настолько уникальна и, одновременно, загадочна (информация о Прохорове крайне скудна), что не рассказать о ней москвичам мы просто не имеем права. Потомственный почетный гражданин Москвы, дипломированный инженер-механик (он закончил ИМТУ), изобретатель, коллекционер икон (особенно любил Прохоров амурчиков и ангелочков с крылышками, чем-то похожих, по его словам, на летчиков), меценат, родственник по одной из боковых ветвей богатейших российских мануфактурщиков Прохоровых, разносторонний спортсмен.

Василий Васильевич Прохоров проживал в доме № 86 по Большой Ордынке, был внуком московского купца 2-й гильдии Козьмы (Косьмы) Емельяновича Прохорова, сыном Василия Козьмича Прохорова – одного из совладельцев большого «Товарищества мануфактур Козьмы Прохорова с сыновьями». Им принадлежали: Товарищество Юрьево-Польской мануфактуры, бумагопрядильная и ткацкая фабрики «Тоболка» (после революции – «Пролетарский авангард») и «Волочек» (при советской власти – «Парижская коммуна») в Вышнем Волочке, ткацкая фабрика в Клинском уезде, близ села Солнечная Гора (в 1911 году Прохоровы за неуплату долга были вынуждены передать фабрику барону Ф. Л. Кнопу, а предприятие получило название Фабрика хлопчатобумажного ткачества «Волокно») и другие мануфактурные предприятия. Правление товарищества находилось в Москве, управление осуществляла дирекция (она располагалась на Плющихе), куда входили Иван Козьмич, Василий Козьмич и Федор Козьмич Прохоровы.

Отметим также, что Козьма Емельянович Прохоров, среди прочего, состоял старостой церкви Покрова Пресвятой Богородицы при Александро-Мариинском институте на Пречистенке, в доме бывшей усадьбы кн. Долгоруких (архитектор М. Ф. Казаков). Приют для беднейших девочек-сирот был открыт на средства кавалерственной дамы В. Е. Чертовой в 1857 году, а в 1861 году переименован в Александро-Мариинское училище Пречистенского отделения Попечительства о бедных. Преобразовано в институт в 1899 году. Церковь была ликвидирована в конце 1918 года, а ныне в здании размещается Галерея искусств Зураба Церетели. Попечителем этой церкви был известный московский виноторговец и винопромышленник Петр Арсеньевич Смирнов.

В. В. Прохоров являлся членом Московского автомобильного общества, на своем «Фиате» неоднократно выигрывал различные гонки. А в 1909 году он первым предложил устроить автомобильную гонку для дам и учредил для победительницы почетный кубок. Мало того, В. В. Прохоров – один из первых московских авиаторов. Интересно, что свой первый аэроплан («Блерио») Прохоров купил 18 октября 1910 года у первого дипломированного русского летчика М. Н. Ефимова за 12 тысяч рублей (по другой версии, за самолет Прохоров отдал Ефимову свой дубль-фаэтон «Фиат» мощностью 60 л.с.) и обещание последнего в течение нескольких дней выучить Василия Васильевича летать на этом аппарате. Ефимов свое обещание выполнил уже через два дня, но в первом же полете, 20 октября 1910 года, Прохоров аэроплан разбил. Сам «летун», упавший с довольно значительной высоты, к счастью своему отделался лишь легкими ушибами и царапинами.

Уехав в конце 1910 года во Францию учиться авиации, В. В. Прохоров получил серьезную травму во время полетов в городке По. В 1913 году он, наконец-то получил пилотский диплом Императорского Всероссийского Аэро-Клуба (ИВАК) и становится активным членом Московского общества воздухоплавания. Именно В. В. Прохорову принадлежит приоритет в практическом применении самолета как «транспортного средства». 29 сентября 1913 года инженер и спортсмен Прохоров собирался из своего подмосковного имения ехать в театр на балет, но лошадей подали поздно, и на поезд он опоздал. Недолго думая, авиатор во «фрачном костюме» и манишке приказал вывести свой «Фарман», уселся на пилотское место и улетел в Москву (до этого Прохоров уже неоднократно совершал такие перелеты). На Ходынку он прилетел в 7 часов вечера, за 20 минут до прихода поезда на вокзал, и с аэродрома преспокойно уехал в театр.

Кстати, строительство первого в России аэродрома – Ходынского, торжественно открытого в октябре 1910 года, велось в основном на пожертвования любителей авиации. Была сооружена взлетно-посадочная полоса, шесть небольших ангаров для аэропланов и въездные ворота, которые были построены в стиле модерн архитектором Львом Кекушевым на средства Василия Прохорова. Примечательностью аэродрома был шикарный прохоровский павильон с ангаром.

Игорь Шелест в книге «Лечу за мечтой» пишет: «Над павильоном возвышалась статуя Икара с распростертыми, как у птицы, крыльями. По углам были статуи греческих богинь – покровительниц искусств. А под козырьком на фасаде ангара красовалась затейливая надпись: «Vers les nouveaux rives de la vie eternele!» – что в переводе с французского означало: «К новым берегам вечной жизни!». На крыше ангара был застекленный павильон, устланный коврами и украшенный картинами, в котором располагался великолепный буфет. В этом салоне перед огромным стеклом с обзором всего поля стояли кресла для гостей Прохорова. Почетными посетителями павильона считались известные театральные деятели В. И. Немирович-Данченко и К. С. Станиславский, которые сюда часто заглядывали.

В ангаре хранился один-единственный моноплан французского происхождения – 14-метровый «Моран-Ж» с мотором в шестьдесят лошадиных сил. По крылу аэроплана было выведено огромными буквами: ПРОХОРОВЪ. Девять букв – пять на правой плоскости, четыре – на левой и во всю ширину крыла. Таким образом, спутать этот самолет с другими было нельзя…

Несмотря на то, что Василий Васильевич был родственником известных фабрикантов, он, однако, не причислял себя к «вульгарным коммерсантам, ибо был авиатором». О Василии Васильевиче говорили, что это «свободный художник, эстет и, если хотите, авиатор-поэт». Носил он экстравагантный костюм: бархатную куртку с помпонами, короткие панталоны из шелковой ткани, подхваченные ниже колен, шелковые чулки и лаковые туфли».

Имел Прохоров и свою летнюю авиационную станцию под Москвой. Она находилась около его дачи, недалеко от «Немчиновского поста» Александровской ж.д., рядом с усадьбой «Поповка» семьи Боткиных, давшей России целую плеяду выдающихся людей в промышленности, торговле, медицине и дипломатии. Сегодня все знают эту местность под названиями Рублевка, или Барвиха. Именно здесь Прохоров снимал у крестьян деревни Раздоры большой кусок земли под аэродром с хорошо оборудованным ангаром. Часто Василий Васильевич совершал свои воздушные прогулки в компании отчаянных деревенских девушек («есть женщины в русских селениях!»), работавших в соседнем имении Н. И. Гучкова.

После 1917 года, когда ангар Прохорова национализировали (как и все остальное его имущество), «Вася», как ласково звали Прохорова в своем кругу авиаторы, часто посещал аэродром и любовался полетами. Особенно нравился ему Михаил Громов, с которым авиатор познакомился в 1924 году. Позже, когда вход на аэродром закрыли, Прохорова часто видели на липовой аллее Ленинградского шоссе, откуда он наблюдал за полетами.

Кстати, с Ходынского поля не только взлетали самолеты, там и в футбол играли! «Московская газета» писала в сентябре 1911 года: «Ходынское поле служит сейчас не только местом для скачек, бегов и авиации, – но и для футбола. Московские футболисты, вернувшись из дачных мест, облюбовали теперь для себя Ходынку. По всему полю, в разных местах, ежедневно идет состязание футбольных «команд». Играют без призов, и не для публики, а «так себе», чтобы потренироваться. Ходынское поле теперь смело можно переименовать в «спортивное поле». Ибо на нем сосредоточены сейчас все виды спорта».

Имя В. В. Прохорова с теплотой упоминает в своей книге «Встречи на футбольной орбите» Андрей Петрович Старостин. Дело в том, что Прохоров был членом Московского общества охоты и часто приезжал зимой на собственном автомобиле, с закусками и винами «от Елисеева», к знаменитым егерям-псковичам Старостиным пострелять «красного зверя» – волков, медведей и лисиц, натаскать собак. А после охоты устраивал банкет. Именно Прохоров помог в свое время семье погасить ссуду, предоставленную Обществом охоты братьям Петру и Дмитрию Старостиным на постройку собственного небольшого особнячка с садом на пресненском Камер-Коллежском валу в Грузинах. И еще неизвестно – узнала ли бы спортивная Москва фамилии Старостиных без помощи этого человека. Одно только это обстоятельство обязывает нас вспомнить о В. В. Прохорове.

А. П. Старостин пишет: «Был еще один член Общества, постоянно ездивший с отцом. Он занимал особое место в общественных кругах Москвы. Инженер по образованию, из хорошо обеспеченной семьи, Василий Васильевич Прохоров входил в число первых русских авиаторов… Нередко он заезжал к нам забинтованный после очередной аварии. В нашей столовой висел подаренный им снимок с надписью: «И в Сибири люди жить привыкают»… На фото – разбитый летательный аппарат вверх колесами, рядом стоит Прохоров и его коллеги по воздушному спорту, авиаторы Ефимов и француз Пэгу, приезжавший в Россию перед империалистической войной и удивлявший москвичей на Ходынском поле мастерством высшего пилотажа. (Именно под предлогом удачного итога охоты на волка с французом, В. В. Прохоров выдал Петру Старостину из своего кармана очень крупную сумму денег, которая и пошла на погашение ссуды. А Старостиным он сказал, что это наградные, полученные от француза. Просто так егеря от Прохорова денег бы не взяли – гордость не позволяла. А позже авиатор прислал Старостиным из Франции штучное ружье центрального боя одной из лучших европейских фирм «Голянд-Голянд». – А. С.)…

Прохоров всегда вызывал у меня чувство восхищения. Сильный, смелый, он отличался от верхушки московских богачей, к которым принадлежал, простотой обхождения с людьми. Господа – члены Общества, обычно с повелительными интонациями в голосе обращались к егерям на «ты» – «Петр», «Дмитрий», «Кирсан», «Фрол», – Василий Васильевич же называл егерей по имени и отчеству, дружелюбно здороваясь за руку. Среди членов Общества охоты он не был популярен. Бывали случаи, когда какой-нибудь из снобов, увидев в числе записавшихся на охоту фамилию Прохорова, надменно заявлял: «Демократ тоже едет, нам не по дороге»… – и от охоты отказывался…».

В. В. Шверубович, сын знаменитого актера Василия Ивановича Качалова, с которым Прохоров был в теплых дружеских отношениях, в книге «О людях, о театре, о себе» вспоминал: «Это был человек огромного темперамента, жизнерадостности и жизнелюбия. Физически он был могуч, здоров и вынослив почти нечеловечески. В него стреляли в упор, он получил несколько ран, они зажили. На самой заре авиации он приобрел во Франции самолет, научился летать на нем и разбился при этом сам, пролежал несколько месяцев – и полетел снова, и снова разбился. Чуть не утонул, так как пролежал под обломками самолета, рухнувшего в реку, несколько часов в воде, и… снова летал, как только оправился… Думаю, Василий Васильевич был неважным капиталистом – деньги интересовали его только в плане расходов, а не доходов. Тратил он их широко, элегантно, весело. Когда произошла революция, он потерял все состояние, но не потерял главного – любви к жизни, к людям, к искусству».

Первое время Прохоров торговал на Арбате пирожными, которые делала его жена – Вера Григорьевна, урожденная Зимина. Ее отцом был Григорий Иванович Зимин – родной брат основателя частной оперы С. И. Зимина, дядя первого московского футболиста С. Л. Зимина. Мать В. Г. Прохоровой, Людмила Викуловна, была дочерью единоверца и соседа Зиминых по Зуеву – текстильного магната Викулы Елисеевича Морозова.

Именно с благословения Морозовых-Викуловичей, которые при подборе английских специалистов для своих фабрик предпочтение отдавали тем, кто хорошо играл в футбол, и был организован футбол в Орехове-Зуеве. Да и оба ореховских стадиона, в том числе и шикарный 10-тысячный в местечке Крутое, поле которого долгие годы считалось лучшим в России, строились под руководством англичан на средства И. В. Морозова, главы Никольской мануфактуры В. Е. Морозова. Мало того, брат Людмилы Викуловны, потомственный почетный гражданин и благотворитель Иван Викулович Морозов (он жил в особняке в Леонтьевском переулке в Москве, а отдыхал в имении под Москвой, известном сегодня, как Горки-10) на свои средства содержал в Орехово-Зуево и знаменитую футбольную команду КСО (Клуб-Спортъ» при фабриках Товарищества мануфактур Викула Морозова с сыновьями в местечке Никольском»), разговор о которой еще впереди. А почетными членами КСО были Алексей, Иван, Сергей и Елисей Викуловичи Морозовы.

Вошла в отечественную историю и сестра Людмилы Морозовой (Зиминой) – Вера Викуловна. Она вышла замуж за мебельного фабриканта П. А. Шмита и стала матерью «революционера» Николая Шмита, бабушкой кинооператора и режиссера Евгения Андриканиса и прабабушкой народной артистки РСФСР Татьяны Андриканис, более известной под псевдонимом Лаврова. Интересно, что первым мужем Татьяны Лавровой был актер Евгений Урбанский, вторым – актер Олег Даль, с которым они прожили полгода, ну а третьим – известный футболист московского «Торпедо» середины 60-х годов Владимир Алексеевич Михайлов.

Несколько слов о Н. П. Шмите. Николай Павлович рано потерял отца и в 1904 году вступил в права наследования, став владельцем лучшей в России мебельной фабрики на Пресне, изготавлявшей самую роскошную мебель. Среди постоянных заказчиков фабрики были и члены императорской семьи. Именно здесь изготавливался и трон последнего императора из династии Романовых – Николая II.

Руководить юношей по жизни взялся его двоюродный дядя Савва Тимофеевич Морозов, в последние годы жизни благоволивший большевикам. Под его влиянием Шмит и познакомился с известными московскими партийцами – Леонидом Красиным, Николаем Бауманом, Виргилием Шанцером, пожертвовал крупную сумму на издание горьковской газеты «Новая жизнь», а после начала декабрьского вооруженного восстания в Москве выдал на покупку оружия для рабочих 20 000 рублей.

Фабрика Шмита сделалась бастионом сопротивления так называемых «шмитовских дружин», состоявших из местных рабочих, и в ходе боев с правительственными войсками была практически полностью разрушена артиллерией и сожжена. На месте сгоревшей дотла фабрики Шмита до начала 20-х годов был пустырь, затем там установили памятный камень с надписью и открыли районный детский парк (Дружинниковская ул., 9). В 1948 году парку присвоили имя Павлика Морозова, установив там памятник «пионеру-герою № 1».

Хозяина фабрики, входившего в штаб восстания, в 1905 году арестовали. В тюрьме жандармы легко «раскололи» неопытного революционера с неустойчивой психикой (по мнению психиатра В. П. Сербского, Шмит страдал редкой разновидностью паранойи), который назвал «адреса, пароли, явки», выдав весь круг лиц, причастных к получению от него денег, закупкам оружия и участию в беспорядках.

В конце 1906 года в виду явных признаков психического расстройства Шмита перевели в тюремную больницу. Шли переговоры о его освобождении на поруки семьи, как вдруг 13 февраля 1907 года, за день до назначенного срока, он погиб. Согласно официальной версии, он разбил окно и осколком стекла перерезал себе горло. Большевистская печать утверждала, что Шмита убили уголовники по приказанию Охранки. Однако в последние годы многие историки придерживаются версии об его устранении самими большевиками.

Дело в том, что незадолго до смерти Николай Шмит, в знак искупления своей вины, завещал все свое состояние передать в партийную кассу РСДРП. После этого участь Н. Шмита была решена… Для легальной передачи средств его сестры-революционерки вышли замуж за предложенных партией женихов (эта многоходовая ленинская операция по выуживанию денег Шмита у законных наследников заслуживает отдельного рассказа), а большевистский центр в итоге получил около 380 тысяч рублей, что соответствовало количеству золота весом около 300 килограммов. А в те времена за 3 рубля покупалась хорошая корова…

Это «золото партии» пошло на обеспечения «нормальных условий» жизни в эмиграции руководителей фракции, издание легальных и нелегальных большевистских изданий, организацию партийных съездов и финансирование работы школы большевистских пропагандистов в Лонжюмо (под Парижем) и различных партийных кружков в России и за ее границами. Именно на этом золоте и окрепла партия большевиков в период между двумя революциями. Вкладывались эти средства и в доходный бизнес, и кто его знает, какие предприятия, и в каких странах были открыты на деньги Николая Шмита, чьим именем в 1930 году был назван Шмитовский проезд в районе Пресни. А знаменитый лейтенант Петр Петрович Шмидт, уроженец славного города Одесса, и его легендарные «дети» к нашим пресненским «разборкам» никакого отношения не имеют. Как, впрочем, и юный отцеубийца Павлик Морозов к Морозовым зуевским.

А Василий Васильевич Прохоров в дальнейшем нашел себе достойное своих знаний, умения и энергии место в советской хозяйственной жизни, и работал инженером на ответственной должности в ВСНХ. А еще он воспитывал дочь, которая родилась в 1925 году от его внебрачной связи с польской актрисой Иреной Гримусиньской. Виолетта Васильевна Прохорова закончила хореографическое училище Большого театра в 1941 году. С 1943 по 1946 год работала в Большом театре, театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Потом вышла замуж за английского архитектора Гарольда Элвина и уехала в Лондон, где срывала овации уже под именем Виолетты Элвин в составе балетной труппы Королевского оперного театра «Ковент-Гарден». Она танцевала практически все ведущие партии классического репертуара и делила зрительскую любовь с выдающимися примами Марго Фонтейн и Нинет де Валуа. В 1956 году Виолетта вышла замуж за итальянца, оставила сцену и уехала в Италию. В начале 2000-х годов приезжала в Россию.

Упомянутый же А. П. Старостиным в рассказе о В. В. Прохорове француз «Пэгу» – никто иной, как легендарный пилот, пионер французской авиации Адольф Селестен Пегу. Он вторым в мире, через неделю после нашего Петра Нестерова, выполнил трюк «мертвая петля». В 1914 году Пегу посетил Москву. Журнал «Искры» от 25 мая 1914 года писал тогда: «Известный французский авиатор Пегу, сделавший в прошлом году в августе безумный прыжок с аэроплана на парашюте и вслед за тем «мертвую петлю», после петербургских «гастролей» появился на московском аэродроме. Выступление «короля воздуха», как называют Пегу, так заинтересовало Москву, что на его полетах присутствовало до 300 тыс. человек. Пегу, действительно, показал ряд воздушных «трюков», которым приходится удивляться. Кувыркание в воздухе для него – забава, а «мертвая петля» – пустячное дело. Он их делает подряд десятками. Мало того, он вылезает из гондолы и летит, стоя. Это уже совершенно невероятный трюк, сделанный только Пегу, и то в первый раз в Москве. За два дня полетов Пегу Москва принесла свою дань в 24 000 руб., из коих московскому воздухоплавательному обществу осталось лишь 2 тыс. с небольшим. Остальные деньги пошли в карман Пегу и его антрепренеров».

Во время одного из показательных полетов Пегу над Москвой его пассажиром был наш знакомый Р. Ф. Фульда. 31 августа 1915 года лейтенант Адольф Пегу был сбит немецким унтер-офицером польского происхождения Кандульским. В 26 лет этот человек, изобретатель многих технических новинок, нашедших применение в самолетостроении, первый испытатель, опробовавший парашют при прыжке из самолета, первый в истории ас, «авиатор из когорты одержимых», всего себя посвятивший небу, погиб. Адольф Пегу – Кавалер Ордена Почетного легиона.

Но вернемся к спортивному клубу «Вега». Этот «скромный» коллектив «держали» известные всей России представители семей Хлудовых – Морозовых – Найденовых. Президент клуба – потомственный почетный гражданин Глеб Васильевич Морозов – был «вечным» студентом естественного отделения физико-математического факультета Императорского Московского Университета. По каким-то причинам он неоднократно прерывал учебу и неизвестно, получил он в итоге диплом, или нет. Ничем не проявил он себя и на предпринимательском поприще. О его судьбе вообще мало, что известно. Кроме того, что в 1924 году он уехал в Германию, где его следы и затерялись. Но был в его биографии один момент, который сделал его знаменитым на всю Россию. Глеб Морозов был сыном Варвары Алексеевны Морозовой, урожденной Хлудовой.

Имя Морозовой, потомственной почетной гражданки Москвы, заслуженно принадлежит к гражданской и предпринимательской элите России. Она прославила себя не только как человек отменных деловых качеств, но и как истинная покровительница науки, культуры и образования. Об этом говорят ее многочисленные благотворительные дела, вызывающие уважение и гордость за русского Человека.

Варвара Алексеевна родилась в семье московского фабриканта Алексея Ивановича Хлудова, принадлежащего к купеческому старообрядческому роду. Почетный потомственный гражданин Москвы, первый председатель Московского биржевого комитета А. И. Хлудов был широко известен не только как крупный фабрикант в хлопчатобумажной промышленности, но и как коллекционер, увлекавшийся поисками древних рукописей, старопечатных книг и икон. Знаменитая Хлудовская коллекция после его смерти была передана в Никольский монастырь, а ныне хранится в Государственном Историческом музее.

Мужем В. А. Хлудовой стал один из владельцев Тверской мануфактуры бумажных изделий Абрам Абрамович Морозов (старообрядцы называли своих детей строго по святцам, так что имена Абраам, Яков, Иоанн у них были не редкость), сын богатых фабрикантов Абрама Савича и Дарьи Давыдовны Морозовых. У них родилось трое детей: Михаил, Иван и Арсений. После смерти мужа Вера Алексеевна взяла в свои руки его дела, расширив и усовершенствовав производство Тверской мануфактуры, которая по объему производства была одной из крупнейших в России. На всех производствах «Товарищества Тверской Мануфактуры бумажных изделий» (бумагопрядильная, ткацкая и отбельно-красильно-ситценабивная фабрика) к 1918 году было занято 17,8 тысяч человек. Основной капитал – 12 миллионов рублей, а стоимость недвижимого имущества – 26 миллионов рублей! Все это было национализировано 28 июня 1918 года.

Обладая удивительными деловыми способностями, Варвара Алексеевна была щедрой меценаткой и активно участвовала во многих благотворительных и культурных начинаниях в России. В частности, В. А. Морозова на собственные средства открыла в Москве на Покровской улице начальную школу, при которой впоследствии были основаны ремесленные классы, потратив на приобретение владения и постройку здания для училища и квартир для учащихся 150 тысяч рублей. Позже Морозова передала ремесленное и начальное училища городу, и они стали городскими. Так было положено начало системы профессиональных училищ.

Она же основала в Москве первую бесплатную читальню на Сретенском бульваре. Многие поколения москвичей пользовались фондами широко известной библиотеки имени И. С. Тургенева (Тургеневская библиотека), основанной В. А. Морозовой, пока ее здание в 1972 году не было разрушено. Таким образом именно Морозовой было положено начало столичной сети публичных читален.

Часть огромного состояния, доставшегося ей после смерти мужа, Морозова передала на строительство московских больниц. В 1884 году она приобрела, а через два года подарила Московскому университету землю в районе Олсуфьевского и Бужениновского переулков для строительства психиатрической клиники и клиники нервных болезней. Психиатрическая клиника была построена и оборудована тоже на средства Морозовой. Ей было присвоено имя А. А. Морозова. Затраты на строительство Клиники составили более 500 тысяч рублей. В 1890 году Морозова внесла 50 тысяч рублей на устройство приюта для хронических нервных больных при Клинике нервных болезней. В январе 1892 года за свою благотворительную деятельность в пользу Московского университета она была удостоена монаршей благодарности. Психиатрическая клиника им. А. А. Морозова положила начало Клиническому городку в районе Большой и Малой Пироговской улиц. Ныне Клиника носит имя С. С. Корсакова (ул. Россолимо, 11 а).

Кроме того, по инициативе Варвары Алексеевны были собраны средства на сооружение первого в России Института для лечения опухолей. В 1898 году она вместе со своими сыновьями пожертвовала 150 тысяч рублей на постройку и обзаведение этого института. Раковый институт, названный «Морозовским», был открыт в 1903 году на М. Царицынской улице (ныне Онкологический институт имени П. А. Герцена, ул. М. Пироговская, д. 20). И это – только малая часть того, что удалось сделать Морозовой на благо общества в Москве, Твери и Клину.

В. А. Морозова осталась вдовой в 34 года. Согласно завещанию покойного мужа, в случае повторного брака она лишалась прав наследства. Дабы сохранить возможность распоряжаться состоянием, она вынуждена была жить гражданским браком с профессором Василием Михайловичем Соболевским, известным экономистом, публицистом, издателем и редактором либеральной газеты «Русские ведомости». Их общие дети Наталья и Глеб носили отчество отца и фамилию «Морозовы».

Дети Варвары Алексеевны от первого брака не посрамили фамилию и оставили свой след в истории культуры Москвы. Старший сын Михаил Абрамович стал одним из первых представителей нового поколения купечества, окончивших Московский университет. В фабричных делах Михаил Морозов участия практически не принимал, но был заядлым коллекционером, известным в Москве под именем «Джентльмен». После его смерти великолепное собрание западной и русской живописи, икон и скульптур было передано в Третьяковскую галерею.

Средний сын Морозовой, Иван Абрамович, окончил Цюрихский политехникум в Швейцарии и стал единственным продолжателем семейного бизнеса, с 1892 года занимая должность директора-распорядителя на Тверской мануфактуре. В 1899 году он приобрел особняк на Пречистенке (ныне д. 21, здание Российской Академии художеств) для размещения своей коллекции, которую впоследствии собирался подарить городу. В 1918 году его картинная галерея была национализирована.

Младший сын Арсений несколько лет обучался в Англии. По возвращении увлекся охотничьим собаководством. Благодаря Арсению Абрамовичу, мы имеем ныне возможность любоваться его «замком» в псевдомавританском стиле на Воздвиженке, 16 («Дом дружбы народов»). Особняк на Воздвиженке был построен в 1899 году другом Арсения Морозова – архитектором-мистиком Виктором Мазыриным (земельное владение под застройку Арсению подарила мать на его 25-летие). Этот дом и поныне является архитектурной особенностью исторического центра Москвы. Рассказывали, что когда Морозова увидела построенный сыном дворец, она воскликнула: «Раньше только я знала, что ты болван. Теперь же это видит вся Москва!».

Глеб Васильевич Морозов в 1910 году обвенчался со своей дальней родственницей, дочерью Александры Герасимовны и Александра Александровича Найденовых, Мариной. Ее брат – Георгий Александрович, стал заместителем председателя правления «Веги». Интересно, что и семья Морозовых, и семья Найденовых входили в первую пятерку московского купечества (Морозовы, Бахрушины, Найденовы, Третьяковы и Щукины), которые из рода в род сохраняли большое влияние на промышленную и общественную жизнь России. Следом шли семьи Прохоровых, Алексеевых, Солдатенковых, Якунчиковых, Абрикосовых, Кузнецовых, Мамонтовых, Оловянишниковых, Боткиных.

Одним из самых известных в Москве представителей рода Найденовых был дядя Георгия Найденова – уже неоднократно упоминавшийся нами коммерции-советник, потомственный почетный гражданин Николай Александрович Найденов. Это был выдающийся общественный деятель, крупный московский предприниматель, известный российский историк, меценат и благотворитель. В конце XIX века авторитет Найденова был так высок, что в 1877 году он избирается председателем Московского биржевого комитета и становится главой московского купечества, одним из руководителей российской экономики в течении 30 лет. Чиновники правительственных канцелярий почти всегда запрашивали компетентное мнение председателя Биржевого комитета по всем вопросам экономической политики, важнейшими из которых были таможенные тарифы, железнодорожное строительство, денежное обращение и кредит, система налогообложения, торговля с иностранными государствами. Кроме того, Н. А. Найденов бессменно, вплоть до своей кончины, был Председателем правления созданного при его участии Московского Торгового банка, который называли «Банком Найденова».

Как гласный (депутат) Московской Городской Думы от купеческого сословия он добивается издания материалов по истории Москвы. Им созданы знаменитые «найденовские» альбомы с изображением храмов и монастырей Москвы, видов города, а также старинных гравюр, впервые опубликованных. Это бесценное собрание, где в наши дни можно увидеть давно ушедшие в небытие памятники архитектуры и виды старой Москвы, было и для своего времени крупнейшим научным трудом.

Сам Георгий Александрович Найденов (родственник знакомых нам футболистов Варенцовых, начинавших свою карьеру именно в «Веге») окончил ИМТУ, служил бухгалтером Торгового дома «А. и Г. Ивана Хлудова сыновья», входил в совет Дома призрения бедных Г. И. Хлудова, был членом Русского фотографического общества, слыл прекрасным рисовальщиком, охотником (он состоял секретарем и одним из директоров Московского общества охоты), большим любителем и мастером разных поделок и столярного дела, которое станет для него после эмиграции в 1918 году в Париж средством к существованию.

Какие же это личности, какой размах! Да что там люди! В историю Москвы вошло даже здание, где размещалось правление «Веги». Собственный дом Хлудовых (владения №№ 5 и 7) находился в Басманной части Москвы, в глухом Хомутовском (одно время он назывался Хлудовским или Хлудовым) переулке, соединяющем Садово-Черногрязскую улицу с Басманным тупиком (недалеко от современной станции метро «Красные Ворота»). Именно в этом доме проживал родной дядя управляющего футбольным клубом «Вега» Глеба Морозова – легендарный Михаил Алексеевич Хлудов. Он был человеком очень одаренным, умным, сметливым, неутомимым охотником и мужественным воином. И при этом – бесшабашным, с русским размахом гулякой и кутилой, своими страстями не владеющий. Хлудов был участником похода русских войск в Среднюю Азию, участвовал во взятии Ташкента и Коканда. В Русско-турецкую войну служил адъютантом генерала М. Д. Скобелева, пробравшись в турецкий лагерь, взял «языка» и за храбрость получил Георгиевский крест.

Прославился же Хлудов на всю Москву (помимо своих легендарных запоев и развратных похождений) тем, что привез из Туркестана ручную тигрицу по кличке Машка, и поселил в своем громадном особняке. А в подвале Михаил держал медведя – силой богатырской с ним мерился. Тигрица так пугала посетителей Хлудова и его соседей, что пришлось отдать ее в Зоологический сад.

А на фабрике в Ярцеве, что в Смоленской губернии, у Хлудова был ручной волк, свободно расхаживающий по дому, и, вскакивая передними лапами на стол, где был накрыт чай для гостей, с пирогами и печениями, и пожирал их, при смехе хозяина. Пил же чай Михаил Алексеевич так: ему подавали стакан чая и бутылку коньяку, он отопьет ложку чая, дольет коньяком, тоже другую и пьет так этот стакан чая до тех пор, пока не опустеет бутылка с коньяком.

Уже знакомый нам Н. А. Варенцов дал Хлудову такую характеристику: «Михаил Алексеевич был субъект патологический: где бы ему не приходилось жить, везде оставлял он за собой ореол богатырчества, удивлявший всех. Несмотря на его безумные кутежи и безобразия, в нем проглядывало нечто, что увлекало людей. Им интересовались, с любопытством старались разобраться в его личности; его беспредельная храбрость и непомерная физическая сила, которую он употреблял ради только своих личных переживаний, удивляли всех…

Мне думается, если бы его духовная жизнь была бы в сфере более высших переживаний и вожделений, из него мог бы получиться великий человек, но, к сожалению, все его духовные силы поглощались низменными чувственными желаниями, именно: пьянством и развратом».

Умер М. А. Хлудов на своей даче в Сокольниках, то ли от белой горячки, то ли был отравлен женой и ее любовником, всего сорока лет от роду. По его духовному завещанию в Москве, на Девичьем поле (Пироговская улица) была построена детская больница, на устройство и содержание которой Хлудовым было оставлено 100 тыс. руб. и 50 паев Товарищества Ярцевской мануфактуры, стоящих 250 тыс. рублей. Больница была отстроена вблизи университетских клиник на земле, бесплатно отведенной для нее Городской управой. Начало клинике было положено в январе 1866 года. Здание клиники сохранилось вместе с надписью на фронтоне. Сегодня – это Детская клиника Первого мединститута.

Племянник М. А. Хлудова – Алексей Васильевич, входил в правление «Веги» и состоял членом-соревнователем в «Унионе», а двое молодых Хлудовых играли в первой команде Общества. Один из них – Сергей Васильевич Хлудов, окончил Александровское коммерческое училище, химический факультет МГУ, защитил кандидатскую диссертацию. В 1-ю Мировую войну служил в артиллерии. После революции остался в России. Во время Великой Отечественной войны, будучи инженер-полковником, заведовал химической лабораторией. Вот на какие исторические параллели вывел нас рассказ, о невзрачном, на первый взгляд, московском футбольном клубе «Вега».

Новогиреевское спортивное общество, или просто «Новогиреево» (правда, тогда писали «Ново-Гиреево») было организовано в августе 1909 года жителями одноименного дачного поселка. Инициаторами этого начинания выступили П. Ф. Момма, Н. А. Ионов, К. Г. Линденберг, Ю. Ю. Вюрт, К. К. Ленге, Ф. Т. Конкин, а учредителями стали А. В. Фосс, П. Ф. Момма, М. М. Бурдон, А. Я. Вейнрауб и К. Г. Линденберг. Наблюдательный комитет возглавил местный житель Павел Федорович (Пауль-Фридрих) Момма – бывший бюргер из города Нарва, купец 1-й гильдии владел в Москве Торговым домом «Момма и Мургед», который торговал на Ильинке мануфактурным и галантерейным товаром. Его брат – титулярный тайный советник, инженер-технолог Александр Федорович Момма, был нотариусом Московского окружного суда, старшиной Общества любителей верховой езды, членом Московского общества рижских политехников.

Заместителем председателя правления «Новогиреево» стал инженер-технолог, владелец технической конторы по изготовлению вагонеток, стрелок, поворотных кругов и прочих принадлежностей для узкоколейных дорог, продаже железа, стали и чугуна, а также директор механического завода на Грязной улице Карл Гугович Линденберг (помимо того, К. Г. Линденберг и П. Ф. Момма были членами технической комиссии Общества благоустройства в поселке Ново-Гиреево), казначеем – австрийский подданный, купеческий сын Милан Мечиславович Бурдон (его отец владел Торговым домом «Бурдон Мечислав Ив. и K°» и имел магазин галантерейных товаров на Петровке), а секретарем – местный житель Николай Афанасьевич Ионов, заведующий водокачкой и освещением Общества благоустройства в поселке Ново-Гиреево.

В распорядительный комитет «Новогиреево» входили Эмилия Васильевна Фосс, Лора Карловна и Александр Иванович Говард, Вера Васильевна Бурдон, Александр Васильевич Фосс, Ядвига Максимовна Линденберг и Александр Александрович Полянин. Как видно, деятельное участие в жизни нового общества принимали и женщины, что отличало «Новогиреево» от других спортивных кружков Москвы.

К 1 января 1910 года в клуб вступило уже 67 человек. Располагалась команда на одноименной станции Нижегородской железной дороги, выступала в форме желто-голубых цветов (почти в такой же, в какой позже выступала команда ВВС), а размер членских и вступительных взносов здесь был по 3 рубля при рекомендации двух членов клуба. За футбол в клубе отвечал прусский подданный, владелец агентской конторы по продаже москательного товара, житель Новогиреево А. В. Фосс.

23 июня (6 июля) газета «Голос России» писала: «20 июня в поселке Новогиреево состоялась закладка и торжественное освящение нового здания для спортивного клуба. На молебствие прибыли делегаты спортивных обществ, которые после богослужения произнесли приветственные речи; особенной задушевностью отличалась речь г-жи Фосс; она желала развития клуба, как учреждения оздоровляющего подрастающее поколение».

Один из участников этого мероприятия, некто господин А. А. Петров, завершил свою пламенную речь пожеланием, «чтобы в новооткрытом клубе нашло себе приют все, что служит всестороннему развитию человека… Пусть процветает здесь не только спорт подвижный во всех его проявлениях, но пусть также найдут здесь себе отклик и другие наклонности человеческой природы… Здесь, в этом клубе, будем мы развивать свое тело и свой дух, и будем помнить всегда, что развитие тела не есть наша цель, это только средство, только необходимый путь к развитию нашего духа, к торжеству человеческого разума над природой и жизнью!».

Клубный павильон, открытие которого состоялось 14 октября 1910 года, получился в итоге шикарный. В центре большого помещения (150 кв. саженей) расположился гимнастический зал, который быстро и легко трансформировался в зрительный или танцевальный, рядом находились солидная бильярдная комната (в необходимых случаях она служила сценой), кегельбан, комитетская комната, помещения для переодевания спортсменов, летняя терраса (зимний буфет). В конце здания – погреб и отопление, на втором этаже – хоры для оркестрантов. Вдоль здания разместилось вполне приличное футбольное поле (правда, чуть уже предусмотренных стандартов), две площадки для тенниса, «гигантские шаги», площадка для легкой атлетики, складское помещение для хранения спортивного инвентаря и т. д.

Благодаря покровительству хозяина поселка Александра Ивановича Торлецкого, учредителям общества удалось приобрести 5000 кв. саженей земли по цене, 2,5 рубля за сажень, с выплатой по 300 рублей. Не рассчитывая на пожертвования меценатов, правление «Новогиреево» выпустило паи по 30 рублей каждый с рассрочкой платежа. Подписка в итоге дала 12 000 рублей (некоторые пайщики приобретали и по 50 паев). Для пожилых членов клуба, которые уже не могли активно заниматься спортом, руководство получило разрешение организовать игры в домино, бильярд (его пожертвовал член клуба, владелец бильярдной мастерской в Сытинском переулке Николай Васильевич Шульц), шахматы, кегли, иметь собственную библиотеку.

Несколько слов о покровителе спортивного общества «Новогиреево». Последний известный представитель ветви Торлецких, сколотивших миллионное состояние на винных откупах, строительных подрядах, сдаче в аренду недвижимости на Кузнецком мосту, штабс-капитан Александр Иванович Торлецкий – личность довольно любопытная. Именно он считается первым девелопером в России, основателем Новогиреево – первого в Российской Империи коттеджного поселка, в котором можно было купить дома по ипотеке.

Впервые название «Новогиреево» (до этого здесь было небольшое село Гиреево и находившаяся по соседству родовая усадьба Торлецких – «Старое Гиреево») упоминается в рекламном проспекте, изданном А. И. Торлецким в 1906 году. Брошюра именовалась так: «Описание вновь устроенного подмосковного поселка «Новогиреево» Московской губернии и уезда близь станции «Кусково», Нижегородской ж. д. Владения Александра Ивановича Торлецкого». На титульном листе также было написано: «Поселок освещен электричеством. Общий подземный водопровод с подачей воды в каждый участок. Телефон с Москвой для общего пользования».

Прогрессивно настроенный молодой человек, Александр Иванович, получив довольно потрепанное наследство, решает поправить свои дела путем продажи под дачное строительство части своих владений. Часто бывая в Европе, он обращает внимание на уютные пригороды тамошних столиц и, задумывая свой поселок, берет за основу германские Потсдам и Бабельсберг. В течение 1905–1907 годов в вековом лесу, поросшем соснами, елями, дубами и липами прорубаются 16 взаимно перпендикулярных проспектов, ширина которых составляет 25 метров, «с канавами, пешеходными дорожками и аллеями по обеим сторонам дороги для гуляний. Проспекты освещены электричеством; устроена своя электрическая станция. Все улицы замощены отличными торцевыми мостовыми, по всем тротуарам поставлены скамейки».

Распланировав таким образом будущий поселок, Торлецкий предлагает его земельные участки сначала под дачное строительство, а затем, после дальнейшего благоустройства, уже и под круглогодичное проживание. Новый поселок заинтересовал техническую интеллигенцию и иностранных инженерных работников Московско-Казанской железной дороги, заводов Дангауэра и Кайзера, фирмы «Гужон» и Кусковского химического завода. Из-за того, что около половины центральных участков были куплены сотрудниками различных германских фирм, новый посёлок в просторечии звали «Немецким». Существовала в поселке и своя инфраструктура: «церковь, парк, врачи, почтовый ящик, пруды для купания, отличная артезианская вода, лавки со всеми необходимыми припасами».

За короткий срок, менее чем за год, все участки центральной части поселка были распроданы. Условия приобретения участков были достаточно доступными. По желанию покупателей их стоимость можно было выплатить с рассрочкой до десяти лет под 5 % годовых. Площадь каждого участка составляла 375 кв. сажен (15 ар), а стоимость – 1200 рублей. А учрежденное Торлецким Общество, с помощью фирмы инженера М. Г. Гейслера также предлагало построить деревянные или каменные дома на земле, купленной собственником, также по льготным ценам и с возможностью оплаты в рассрочку. Возможные проекты домов также были представлены в указанной выше брошюре.

Прекрасные природные условия, пересеченная чистыми водоемами равнинная местность, бесперебойная торговля продовольственными товарами и особенно молочными продуктами – все это способствовало образованию своеобразного ореола популярности вокруг поселка. Новогиреево считалось одним из самых благоустроенных дачных мест в России.

Между тем Александр Иванович Торлецкий продолжил благоустройство. В Новогирееве появилась пожарная команда, а вершиной удобств стала собственная платформа Московско-Нижегородской железной дороги, обустроенная вблизи поселка и, конечно же, конная железная дорога, проложенная по центральному Гиреевскому проспекту (ныне 5-й проспект) от платформы к центру поселка. Новогиреевская конка – первый в России общественный транспорт пригородного местного сообщения. Были даже планы соединения посёлка трамваем с Москвой. Были выстроены общие на поселок водонапорная башня с электрическими часами, насосная станция, а также собственная небольшая электростанция на жидком топливе. Территория поселка охранялась круглосуточно.

Жилищные условия, достойные большого города, и при этом экологическая чистота сельской местности (по уставу участки под застройку нельзя было использовать под строительство «питейных и ремесленных заведений, фабричных и заводских предприятий) пришлись по нраву не только инженерам. К концу первого десятилетия XX века сюда потянулась творческая интеллигенция: актеры, писатели, художники.

Во время Октябрьской революции А. И. Торлецкому, который потерял все, удалось бежать из России вместе со своей матерью. Умер он в страшной нищете после 1927 года, в хорватском городке Цриквеница.

Футбольная команда Московского клуба лыжников (МКЛ) выступал на Ходынском поле, по Санкт-Петербургскому шоссе, где много позже в Петровском парке вырос Стадион юных пионеров. У МКЛ было 7(!) песчаных площадок для лаун-тенниса, хороший футбольный плац и площадка для легкой атлетики. Имелась и зимняя станция. Очень красивый двухэтажный клубный павильон (в виде старорусского рубленного терема) состоял из 9 комнат (московский рекорд): гостиной, комитетской, дамской, 4-х мужских, служебной и швейцарской. Проведенная в клуб вода давала возможность без ограничений пользоваться душем и ежедневно поливать все спортивные площадки.

Играла команда в форме сине-белых (позже – красно-белых) цветов. С 1908 года МКЛ возглавлял граф Федор Петрович Кавский – владелец фирмы «Ф. П. Кавский», торговавшей на Петровке автомобилями, велосипедами, мотоциклами, запасными частями и принадлежностями к ним, с 1911 года председатель Всероссийского союза лыжебежцев, председатель московского клуба мотористов, старшина Московского автомобильного общества, один из пионеров российского велосипедного туризма, действительный член Замоскворецкого клуба спорта. Осенью 1894 года он вместе с А. Докучаевым за 18 дней проехал на велосипеде по маршруту Москва – Париж.

Заместителем председателя правления и председателем спортивного комитета МКЛ был сначала Макс Федорович Бауэр (член Совета старшин Московского автомобильного общества, член Русского фотографического общества, доверенный Товарищества цементного, известкового и алебастрового заводов «Эмиль Липгарт и K°», которое, кроме того, владело механическим заводом по выпуску высококачественных сельскохозяйственных машин; вскоре Бауэр стал председателем Московской лиги лыжебежцев, заместителем председателя Московского олимпийского комитета), а затем – Александр Никитович Ежов, секретарем – потомственный почетный гражданин, заведующий заготовкой камня для мостовых Москвы Леонид Леонидович Архангельский. Последний, кроме того, занимал высокий пост и в клубе мотористов, а вскоре он сам возглавил МКЛ; был членом Московского олимпийского комитета, а в 1917 году – заместителем председателя Московского военно-спортивного комитета.

Позже заместителем председателя правления МКЛ стал Василий Павлович Панов, а секретарем – Павел Августович Линде. Футбольную секцию МКЛ в разное время возглавляли Л. Л. Архангельский, Николай Ильич Филиппов (а еще он был, как мы помним, казначеем в КФС), Бернгард Иванович Нордин (служащий склада шведско-американской конторской мебели на Мясницкой), Вадим Петрович Кригер и присяжный поверенный, секретарь спортивной комиссии Московского общества автомобилистов, член Совета старшин МКЛ Богдан Фелицианович Яроцинский (позже – казначей Московского олимпийского комитета, один из основателей и активных членов и МФЛ, и МХЛ). Нордин, Кригер и Яроцинский представляли свой клуб в МФЛ.

Легкой атлетикой в МКЛ заведовали такие известные в Москве спортсмены, как Борис Алексеевич Котов, Наум Гавриилович Филимонов, Вильгельм Александрович и Сергей Александрович Шульц. Нередко они выступали за 1-ю и 2-ю футбольные команды МКЛ.

К 1914 году МКЛ насчитывал 438 (!) членов, в том числе 10 почетных и 170 действительных. Размер членского взноса для действительных членов составлял 23 рубля (первоначально – 17), для сезонных посетителей – 21 рубль (15). Действительными членами МКЛ состояли очень известные в московском спорте персоны: К. Г. Бертрам, А. И. Вашке, Л. В. Вегелиус, В. Я. Стейнер, Е. Ф. Корш (потомственный дворянин, служил инспектором Российского исторического музея), Б. И. Торбинский, Б. А. Ульянов, А. К. Штрекэйзен (позже Аксель Конрадович представлял интересы своего клуба в МФЛ), А. Н. Шульц (известный футбольный рефери; на 2-й Российской олимпиаде он стал вторым призером в десятиборье и третьим – в беге с барьерами на 110 м), Н. Н. Шульц, В. Н. Шустов, Ф. Ф. Энгельке, В. Ф. Аусберг, Д. А. Бабакин, А. А. Гладышев, Б. А. Мухин, В. И. Иоост, Б. В. Муратов, А. Н. и С. Н. Дементьевы, И. В. Владимиров и др.

Вообще-то, устав Московского клуба лыжников – первого подобного объединения не только Москвы, но и России, был утвержден еще весной 1895 года! Его основал и до 1899 года возглавлял Иван Павлович Росляков. Центральная лыжная станция МКЛ «Петровская», открытая 17 декабря 1895 года, разместилась за Тверской заставой в частном доме, арендуемом клубом. Вскоре появилась и вторая станция – «Сокольническая».

Летом 1901 года в Москве было основано второе объединение лыжников – Общество любителей лыжного спорта (ОЛЛС, о нем мы подробно расскажем позже), обосновавшееся в Сокольниках и быстро обогнавшее по численности МКЛ, делавший упор на чистый профессионализм и к тому времени превратившийся в просто аристократический клуб. В 1909 году разросшийся МКЛ к своему пятнадцатилетию получает новое обширное помещение: городское управление передает ему бывший Императорский павильон на Ходынском поле, построенный для Всероссийской Художественно-Промышленной выставки 1882 года, и прилегающие участки земли. С 1911 года на стадионе МКЛ проходит ежегодное первенство Москвы, а с 1912 года – первенство России по легкой атлетике. Футбол в обществе стали культивировать с 1910 года.

Команда Измайловского клуба спорта (ИКС) выступала в форме фиолетово-белых цветов на Семеновской заставе, в Измайловском зверинце (официальный адрес: Преображенское, Суворовская ул., д. 15). Зимняя станция клуба располагалась у Хапиловского пруда. Членский взнос для действительных членов ИКС составлял 15 рублей, для «соревнователей» – 8, а для посетителей – 5 рублей. Отметим, что футболисты деревни Измайлово были хорошо известны в Москве и ранее, а в 1907 году несколько раз встречались с командой из Быково.

Учредителями клуба выступили господа Яковлев, Мейер, Степанов, Трофимов и Протопопов. Первым председателем ИКС стал Евстигней Афанасьевич Трофимов – московский купец 1-й гильдии, член правления Товарищества мануфактур «С. и Г. Василия Балашова сыновья», которое включало в себя ткацкую и отделочную фабрики в деревне Куровской, и красильно-набивную с аппретурной в Москве.

Заместителем Трофимова был А. И. Окунев, казначеем – П. И. Яковлев, секретарем – Н. П. Шмаков, членами комитета – И. М. Невежин (в 1917 году он возглавил клуб) и Б. П. Щербачев. Позже председательское кресло ИКС занял Михаил Андреевич Мейер, а его «товарищем» стал К. В. Степанов, секретарем – С. С. Протопопов, членами комитета – И. П. Окунев, А. Ф. Ганшин, Г. К. Зимгер, В. В. Вольнов, В. С. Четвериков, С. С. Четвериков, Л. В. Геркан, И. С. Баранов (заведующий футболом), Е. И. Иванов (после Четверикова представлял клуб в МФЛ).

Организатором, одним из учредителей и первым председателем Замоскворецкого клуба спорта (ЗКС) был уже знакомый нам Егор Ричардович Бейнс. Деятельное участие в создании замоскворецкой команды приняли руководители и служащие окрестных предприятий: завода Гоппера (М. П. Сушков вообще написал, что «владельцы завода Гоппера помогли организации Замоскворецкого клуба спорта еще в 1904 году и с тех пор регулярно оказывали ему финансовую поддержку»; достоверного подтверждения информации о 1904 годе мы пока не нашли), Товарищества Даниловской мануфактуры, Товарищества Рябовской мануфактуры бумажных изделий (в нее входили бумагопрядильная, ткацкая и отделочная фабрики в селе Нефедово Серпуховского уезда, и большая – 1000 человек работающих – ситценабивная фабрика в Москве, в Рыбниковом переулке), тюлево-кружевной фабрики англичанина Томаса Вильямовича Флетчера в Гамсоновском переулке у Данилова монастыря, Товарищества «Эмиль Циндель», АО «Фарбверке и K°» и других.

Крупнейшая в Российской империи ситценабивная фабрика (на ней в 1912 году работало около 3000 человек) мануфактурного товарищества «Эмиль Циндель» находилась на Дербеневской улице, дом 16. Изделия предприятия не имели себе равных по качеству, богатству красок и изысканности рисунка. Неоднократно удостаивались высоких наград, в том числе права изображения Государственного герба Российской империи на вывесках, рекламе, ярлыках. Мануфактура Цинделя имела сеть торговых представительств по всей России, а в области оптовой товарной торговли занимала лидирующие позиции. Рабочие мануфактуры бесплатно пользовались больницей, школой, училищем для взрослых, баней, библиотекой и театром, а кроме того, получали награды, пенсии и пособия. Сегодня на месте этого предприятия расположен деловой центр «Новоспасский двор»…

Химический завод фирмы «Фарбверке», входил в германский концерн «Хёхст» и располагался на углу Дербеневской набережной и Жукова проезда. Основные продукты производства – анилиновые и ализариновые красители, а также фармацевтические препараты. Служащими и техниками на фабрике были исключительно немцы по происхождению, рабочими – русские. Заведующий технической частью «Фарбверке» Эмиль Брунс и коммерческий директор Василий (Вильгельм) Вальтер в 1910 году стали действительными членами ЗКС.

Представители указанных предприятий и вошли в состав временного комитета (он разместился на Кузнецкой улице), силами которого в декабре 1909 года был подготовлен, а в январе 1910 года утвержден устав ЗКС.

В нем, в частности, отмечалось, что «цель клуба – распространение в Москве и ее окрестностях игры лаун-теннис, как полезного для здоровья удовольствия. Клуб имеет право устраивать и другие игры – летние и зимние, как-то: футбол, крикет, хоккей, кегли, крокет, гимнастику, легкую атлетику, велосипедный и лыжный спорт, бильярд и пр. Членами клуба могут быть лица обоего поля всех званий, состояний и национальностей за исключением несовершеннолетних, учащихся, состоящих на действительной службе нижних чинов, юнкеров, подвергшихся ограничению прав по суду, состоящих под надзором полиции или под судом и следствием, исключенных из других спортивных организаций и профессионалов в спорте (ими считаются всякое лицо, выступающее по какому-либо отдельному спорту за деньги… Клуб состоит из членов: почетных, пожизненных, действительных, соревнователей и посетителей».

В соответствии с Уставом средства клуба составляли: «единовременные и ежегодные взносы членов; разовые платы от гостей; пожертвования; сборы с музыкальных и танцевальных вечеров, спектаклей, праздников, балов, маскарадов, состязаний и других увеселений, устраевыемых клубом; займы у своих членов и лиц посторонних».

Все организационные расходы велись за счет средств «пожертвователей». Основная финансовая помощь клубу была оказана Товариществом Даниловской мануфактуры. Самая крупная текстильная фирма дореволюционной России была основана в Даниловской слободе в 1867 году купцом 1-й гильдии и потомственным почетным гражданином Москвы В. Е. Мещериным, но вскоре перешла в собственность уроженца Бремена, принявшего российское подданство, Людвига Иоганна (Льва Герасимовича) Кнопа. По меркам российского бизнеса конца позапрошлого – начала прошлого веков Лев Герасимович, представлял собой явление уникальное. Он держал под полным или частичным контролем более сотни компаний в текстильной отрасли, не будучи единоличным собственником ни одной из них! Это именно про него ходила популярная в Москве поговорка: «что ни церковь – то поп, что ни казарма – то клоп, что ни фабрика – то Кноп!».

Членами правления «Даниловки» в разное время были такие известные в промышленном мире личности, как К. Т. Солдатенков, Ф. Л. Кнон, Н. И. Щукин, Г. П. Нейвейлер, А. С. Бер и др. Со временем Кноп стал единственным владельцем фабрики, а сыновья В. Е. Мещерина по суду были лишены своих паев в деле. Основной капитал к 1913 году достиг 3 миллионов рублей, а годовой оборот превышал баснословную по тем временам сумму в 20 миллионов рублей!

В состав Товарищества входили ткацкая, ситценабивная механическая и бумагопрядильная фабрики. К 1882 году Даниловская мануфактура стала комбинатом с полным циклом производства. В 1912 году здесь было выпущено свыше 2 млн. кусков готовых тканей около 150 сортов и свыше 20 млн. платков. На «Даниловке» выпускались высококачественные ситцы («фасонные», или «модные»), простые ситцы, сатины, набивная бумазея, фланель, батист, бязь, малескин. На производстве в 1914 году было занято около 6 тыс. человек, для которых были построены кирпичные общежития.

Товарищество имело сеть собственных оптовых складов в различных городах страны, несколько магазинов в Москве и Петербурге. Правление и главный склад располагались в Москве в доме Московского купеческого банка на улице Ильинке. В советский период предприятие называлось Фабрикой имени М. В. Фрунзе, а с 1994 года – «Даниловская мануфактура» (Варшавское шоссе, 9). В 1997 году предприятие было объявлено банкротом и ликвидировано, а на его месте вырос Бизнес-центр «Даниловская мануфактура» – современный деловой квартал в стиле «loft», состоящий из реконструированных зданий XIX века из красного кирпича с сохранением их исторического облика. БЦ «Даниловская мануфактура» был удостоен награды Commercial Real Estate Moscow Awards, как лучший деловой комплекс класса «В+». Здесь же вырос элитный жилой комплекс «Даниловская мануфактура 1867», где бывшие производственные цеха с 15-метровыми потолками преобразованы в жилье премиум-класса. На территории почти в восемь гектаров разместились четырнадцать таких объектов. Помимо дизайна и внешней отделки зданий в лофтах «Даниловская мануфактура» полностью заменены системы коммуникаций, воплощены все самые современные тренды урбанистики, позволяющие создавать по-настоящему комфортное городское пространство, однако сохранены детали уникальной архитектурной стилистики эпохи Промышленной революции в России конца XIX века – металлические трубы, кирпич, балки. Ну а мануфактурные товары в Россию теперь из Китая завозят…

В 1910 году «Даниловка» внесла в «копилку» ЗКС 500 рублей. Еще 200 рублей пожертвовало АО «Фарбверке» и 100 – Товарищество Рябовской мануфактуры. Первыми частными «спонсорами» замоскворецких футболистов стали Георгий Петрович Нейвейлер (младший из трех братьев Нейвейлеров, управлявших «Даниловкой» при Кнопе), чей вклад составил 100 рублей, и Фома Фомич Флетчер, пожертвовавший такую же сумму. Этих денег явно не хватало, и их пришлось одалживать. Ссуду ЗКС выдали: Е. Р. Бейнс (1100 рублей), К. К. Риглер (200), И. П. Смирнов (234), О. О. Грунди (200), братья Сысоевы (200), Л. П. Викторов, Д. И. Зеленский и В. И. Герасимов (все – по 100). Несколько меньшие суммы ссудили А. О. Герд и М. Я. Алленов. Общая сумма ссуды составила 2400 рублей. И в дальнейшем руководство ЗКС охотно прибегало к частным заимствованиям, что привело, как мы позже увидим, к негативным последствиям.

В следующем году ЗКС помогли крупнейшие промышленные и банковские деятели, потомственные бароны Йоганн-Андреас и Теодор-Юлий (соответственно, Андрей Львович и Федор Львович) Кноп, каждый из которых пожертвовал по 200 рублей, Торговый дом Гоппера (100 рублей в этом, и 200 – в следующем году), В. Л. Казалет (50). 10 рублей внес К. В. Чарнок.

Таких щедрых спонсоров ЗКС, как братья Кнопы, следует представить более подробно. Действительный статский советник А. Л. Кноп был совладельцем, а в 1901–1916 годах директором-распорядителем торгового дома «Людвиг Кноп», председателем правления Товарищества «Эмиль Циндель», директором правления товариществ Кренгольмской и Вознесенской мануфактур, председателем правления Московского учетного банка, членом Московского биржевого комитета и т. д.

Действительный статский советник, коммерции советник, банкир и промышленник Ф. Л. Кноп являлся членом советов Московского купеческого банка и Московского частного коммерческого банка, правлений товариществ Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, Измайловской мануфактуры, мануфактур Барановых, Даниловской мануфактуры, мануфактур Н. Н. Коншина, Вознесенской мануфактуры, каменноугольных копей и химических заводов Р. Гилля и Садковской мануфактуры И. Дёмина. После 1917 года братья покинули Россию.

Учредителями ЗКС стали частные лица: подданные Великобритании Егор Ричардович Бейнс и Андрей (Гарри) Иосифович Герд (он служил на фабрике Флетчера), личный почетный гражданин Москвы Иван Платонович Смирнов (инженер-технолог, директор фабрики Рябовской мануфактуры, член правления Кружка технологов Московского района), и мещанин города Кобеляки Дмитрий Иосифович Зеленский – хозяин технической конторы, совладелец Торгового дома «Викторов, Зеленский и K°», член правления Московской конькобежной лиги (конькобежцы Москвы разыгрывали учрежденный Зеленским переходящий приз).

Учредительное собрание нового клуба состоялось 3 декабря 1909 года, на котором в члены клуба записались 72 человека, а 11 января был утвержден Устав ЗКС. 14 февраля 1910 года на общем собрании состоялись выборы Комитета ЗКС, в который вошли: Е. Р. Бейнс (председатель), И. П. Смирнов и Фома Фомич Флетчер (товарищи председателя), А. И. Герд (казначей), К. Р. Леман (потомственный почетный гражданин Карл Романович Леман служил инженером на фабрике Цинделя, управляющим которой был его отец – Роман Антонович), Александр Евгеньевич Швицер (фабрика Цинделя), Владимир Романович Крепелька («Фарбверке»), Карл Карлович Риглер и Иосиф Фомич Брукс (оба – «Даниловка»), Д. И. Зеленский (секретарь, позже его сменил служащий Рябовской мануфактуры Александр Иванович Гадалов, а Зеленский занял пост 1-ого заместителя председателя правления ЗКС) и Леонид Петрович Викторов (он был соучредителем торговых домов «Викторов, Зеленский и K°» и «Викторов Л. П., Голубев Д. Я. и K°», а его старший брат – инженер-технолог Петр Петрович Викторов, был известным специалистом «по техническому обустройству фабрик и заводов»).

Почетным председателем ЗКС был избран барон Федор Львович Кноп (кроме того, он был пожизненным членом «Униона»), товарищем почетного председателя – Георгий Петрович Нейвейлер. Отметим, что многие действительные члены ЗКС были представителями технической интеллигенции (инженеры, мастера, управляющие производством, техники, архитекторы и пр.). Хватало среди них врачей и финансистов. Такой социальный состав был отличительной особенностью ЗКС.

Позже в состав комитета ЗКС входили: потомственный почетный гражданин, хозяин магазина писчебумажных товаров и принадлежностей для типолитографий «Радуга» на Тверской Борис Владимирович Кудинов (сын и помощник В. Ф. Кудинова, известного в Москве владельца и директора Товарищества типо-литографии Е. Кудиновой и K°), Осип Осипович Грунди (2-й заместитель председателя правления служил в Товариществе «Эмиль Циндель» и играл в ЗКС голкипером), Василий Иванович Бабыкин (членами ЗКС были трое купеческих сыновей Бабыкиных – Василий, Сергей и Георгий, и все они играли в разных командах ЗКС), Матвей Никитович Мартынов, Сергей Федорович Максимов («Мюр и Мерилиз»), Александр Михайлович Ефремов (директор арматурного завода на Шабаловке), Архип Иванович Жилкин, Павел Павлович Замятин, Евгений Иосифович Зеленский (архитектор, служил в технической конторе своего брата), Константин Дмитриевич Прозоров (врач соседней Голицынской больницы), Иван Васильевич Синицын, Михаил Яковлевич Алленов (был членом Московской лиги лыжебежцев, в 1912 году занял пост одного из заместителей председателя правления ЗКС), Евгений Федорович Экерле («Даниловка»), домовладелец Григорий Сергеевич Холостов, Илья Васильевич Эллиссон (он вместе с сыном служил на заводе Гоппера) и др.

Делопроизводителем состоял А. Ф. Мещерский. В состав спортивного комитета вошли Д. И. Зеленский, П. И. Гольден и капитаны команд: Трипп, Сысоев-1 (Владимир) и Алленов-1. Позже была образована и спортивная комиссия, куда вошли Вал. В. Сысоев, Г. Д. Эдж (они отвечали за футбол), М. Н. Мартынов и П. С. Прокофьев, которые «курировали» легкую атлетику.

Вступить в клуб можно было только по рекомендации двух его действительных членов, размер членского взноса для действительных членов составлял 12 рублей, для «соревнователей» – 10 рублей. Вступительный взнос составлял 3 рубля 20 копеек. Желающие стать пожизненным членом ЗКС должны были заплатить единовременно 120 рублей. Первыми пожизненными членами ЗКС стали Егор Ричардович Бейнс и потомственный почетный гражданин Сергей Семенович Рябов (сын директора правления Рябовской мануфактуры и домовладельца Семена Петровича Рябова).

В 1911 году к ним присоединились Михаил Яковлевич Алленов, Осип Осипович Грунди, Иван Платонович Смирнов и Яков Иванович Фирсов (бывший член КФС пожертвовал клубу иконы и портрет Государя Императора), позже – Валентин и Владимир Васильевичи Сысоевы (кроме того, действительными членами ЗКС был еще один брат и сестра Сысоевых – Борис и Александра Васильевна), Афанасий Яковлевич Алленов, братья Зеленские, Александр Иванович Гадалов, Архип Иванович Жилкин, Борис Алексеевич Майтов, Андрей Дмитриевич Марин, Григорий Сергеевич Холостов и др.

Почетными членами ЗКС были избраны: Московский голова Николай Иванович Гучков, Егор Ричардович Бейнс, Илья Васильевич и Елизавета Яковлевна Эллиссон, Иван Платонович Смирнов, Андрей Иосифович Герд, Дмитрий Иосифович Зеленский и др.

Отметим, что действительными членами ЗКС состояли такие известные в Москве личности, как: Иосиф Иванович Арнольдт, Александр Михайлович Архипов (Голицынская больница), Василий Васильевич Ауэ, Федор Фомич Бейнс, Отто Иванович Бем, Михаил Владимирович Березин, Александр Александрович Венедиктов, Роман Романович Винклер (Прохоровская мануфактура), Герольд Васильевич Гартлей, Густав Федорович Генгст, Василий Иванович Герасимов, Петр Петрович Гуттон, Морис Эмильевич Дютуа, Федор Петрович Кавский, Вальтер Васильевич Карнац, Герасим Августович Кноп, Павел Алексеевич Кудрявцев, Александр Федорович Кузьмин, Эрнест Юльевич Лист, Федор Прокопьевич Морозов, Эмилий Петрович Нейвейлер, Франц Эмильевич Нельтинг, Карл и Федор Федоровичи Платт (Вознесенская мануфактура), Карп Яковлевич Пульмен и Яков Филиппович Бордман (оба из конторы Кнопа), Владимир Васильевич Пономарев (Ярцевская мануфактура), Эльмаро Эдуардович Розенберг, Николай Федорович Савин, Иван Иванович Сноден, Вернер Фридрихович Стефани (Рябовская мануфактура), Александр Николаевич Тамаркин, Эдгар Викторович Тилль, Роман Федорович Фульда, Андрей и Клемент Васильевичи Чарнок, Сергей Михайлович Чернов, Александр Евгеньевич Швицер, Федор Федорович Энгельке и многие другие.

23 марта 1910 года ЗКС стал членом Московской футбольной лиги, 1 апреля – Московской лиги лыжебежцев (представитель В. И. Бабыкин), а 13 октября – Московской лиги любителей легкой атлетики (представитель М. Н. Мартынов). Позже ЗКС стал членом Московской хоккейной лиги (представитель А. И. Жилкин).

Зимой 1910 года руководство ЗКС обратилось в Городскую управу с просьбой отдать клубу в аренду участок городской земли в количестве около 5000 саженей на Дровяной площади, рядом с Мытной улицей. Здесь находился тогда склад камня. На этом месте предполагалось устроить площадку для лаун-тенниса, каток-площадку для легкой атлетики, ледяную горку и трек для велосипедистов, а также выстроить клубный павильон. В этой просьбе ЗКС тогда отказали.

Первое время клуб располагался за Серпуховскими воротами на углу Арсеньевского переулка и Мытной улицы, напротив знаменитого на весь мир парфюмерного производства «Брокар и K°». Основал эту фирму в 1869 году американец французского происхождения Генрих Брокар. Начал он с производства детского мыла, а потом нашел новый способ изготовления концентрированных духов. В этом он стал непревзойденным мастером. Так, однажды он преподнес герцогине Эдинбургской букет цветов из воска, каждый бутон которого издавал свой собственный, неповторимый аромат. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов Брокар выпускал мыло «Воинское», а позже наладил производство очень дешевой продукции: например, брусок мыла «Народного» или «Сельского» стоил всего 1 копейку!

Кроме этого, Брокар придумал делать парфюмерные наборы из 10 предметов, в которые входили духи, мыло, одеколон, пудра, помада и тому подобное ценой в 1 рубль, благодаря чему сбыт продукции увеличился невероятно. Брокару принадлежит и «ноу-хау»: придание мылу необыкновенных форм (шара, звездочки, рыбки). А в 1882 году в Москве, на открытии Всероссийской художественно-промышленной выставке «гвоздем» программы был фонтан в виде цветка, бивший знаменитым цветочным одеколоном Брокара. В советское время фабрика называлась «Новая заря».

Для проведения футбольных матчей в 1910 году Торговый дом Гоппера любезно предоставил ЗКС свою спортивную площадку на Павловской улице, с тем лишь условием, «чтобы на этой земле никаких доходов в виде разовой платы с гостей не было». ЗКС с такими ограничениями согласился, и 11 апреля (эта дата считается днем официального открытия ЗКС) на гопперовской площадке состоялась первая тренировочная игра, на которой футболисты знакомились друг с другом. А уже через год у ЗКС было свое собственное футбольное поле недалеко от Калужской заставы, торжественное открытие которого состоялось 15 августа 1911 года.

Этот участок земли (6150 кв. саженей) ЗКС арендовал у Городской управы по 5 копеек за кв. сажень свободной от построек земли и по 1,5 рубля – под постройками. А официальный адрес стадиона ЗКС тогда был таким: «Большая Калужская улица, 67, против Нескучного сада». Сюда ходили трамваи №№ 7, 10, 18 и «Б». Был даже телефон: 3–09–38. Площадка ЗКС граничила с владениями Медведниковской больницы и Рахмановской богадельни (сегодня это территория центральной клинической больницы Святителя Алексия Митрополита Московского Московской Патриархии Русской Православной Церкви; адрес – Ленинский проспект, д. 27), и между спортсменами и больницей поначалу возникали горячие территориальные споры. Городская управа в этом конфликте встала на сторону руководства ЗКС, и вскоре отношения между соседями нормализовались.

Долгие годы спортивная площадка ЗКС была лучшим футбольным полем в Москве. После 1922 года этот стадион назывался Площадка им. Воровского при клубе «Просвещение трудящихся». Тогда здесь было футбольное поле, площадки для баскетбола, волейбола, тенниса (2), городков, легкой атлетики, беговая дорожка (360 м) и душ.

В 30-е годы совсем рядом, по адресу Б. Калужская, 29 располагалась физкультурная площадка завода «Красный пролетарий» (бывший завод братьев Бромлей). Позже спортсменам «Красного пролетария» передали стадион Гознака (Мытная, 40 и 44), который стал называться «Труд». Кстати, до Гознака здесь находилась одна из спортивных площадок Замоскворецкого клуба физкультуры Союза печатников (ЗКФП). Это место хорошо известно московским призывникам советских времен. В конце 40-х годов на месте легендарного стадиона ЗКС выросли дома, примыкающие к Ленинскому проспекту. А вскоре застроят и территорию, занимаемую стадионом «Труд».

Для павильона ЗКС в Сокольниках за 1400 рублей с уплатой в три срока, у В. С. Петровского была куплена хорошая, «капитальной постройки» дача (20×40 аршин). В 1910 году ее перевезли на Большую Калужскую улицу и собрали. Перевозка, установка, «приспособление дачи для надобностей клуба», полная внутренняя и внешняя отделка обошлись ЗКС еще в 4500 рублей. Поле огородили солидным деревянным забором (еще 2000 рублей), который покрасили масляной краской (это удовольствие обошлось в 400 руб лей).

В павильоне находился большой гимнастический зал (15×9 аршин), комнаты для переодевания и хранения спортивных принадлежностей, буфетная, дамская комната и др. Для выравнивания площадки завезли землю, засадили ее травой. Все земляные работы обошлись ЗКС в 2000 рублей. А вот за дерн, которым покрыли все поле, платить не пришлось, так как все расходы взяли на себя жертвователи – члены клуба Илья Васильевич и Елизавета Яковлевна Эллиссоны. Схему дренажа разработал архитектор Д. И. Зеленский. На этом участке земли располагались две площадки для игры в футбол, три площадки для тенниса и детская площадка для футбола. Зимой играли в хоккей на собственном катке, катались на лыжах. Всего же на оборудование клуба (включая, помимо указанных выше затрат, посадку деревьев, обустройство площадок и катка, покупку лыж «от Биткова», мебели для павильона, заказ клубных значков и формы) ушло 13 950 рублей!

Выступала команда сначала в рубашках, одна половина которой была оранжевая, а другая – черная, а с 1911 года в красных трикотажных футболках (большинство московских команд играло тогда в простых рубашках) с продольными черными полосами. При этом фуфайка обязательно выпускалась поверх черных трусов. В этом был особый шик, традиционный «фирменный стиль» ЗКС. Пожертвовал 36 фуфаек нового образца для всех трех команд ЗКС знакомый нам И. В. Эллиссон.

Среди жертвователей ЗКС отметим также В. И. Герасимова, за свой счет обустроившего одну площадку для тенниса, и А. М. Ефремова, который устроил цветник ко дню открытия клуба и пожертвовал аптечку.

Всего за летний сезон 1910 года ЗКС посетило 180 человек, из них действительных членов – 98, членов-соревнователей – 15. Перед московской публикой ЗКС впервые предстал 9 мая 1910 года. В этот день, на площадке завода Гоппера футболисты Замоскворечья встречались с «Вегой», и разгромили соперника со счетом 8:1! А во втором своем поединке, 16 мая, футболисты ЗКС с крупным счетом (7:1) обыграли многоопытный КФС. Кстати, именно на стадионе ЗКС впервые в Москве было введено правило, когда за полчаса до начала игры все футболисты покидали поле. В назначенное время в центре появлялся судья и только по его свистку игроки выбегали на поле. Первыми это делала команда гостей.

В 1910 году составы команд Замоскворецкого клуба спорта были следующими.

Первая команда: Е. Р. Бейнс, А. А. Говард, Д. Д. Белл, П. И. Гольден, О’Маллей, Сысоев-2 (Валентин), Филатов-1, Ф. Ф. Лебедев, С. И. Логинов, Филатов-2, Г. Д. Эдж, О. О. Грунди, Г. Ф. Трипп, Б. Г. Николаев (вице-капитан), В. И. Эллиссон (встречается и как Эльяссон, и как Эллиассон, и как Эллисон, и как Элисон), Ф. В. Лич. Под какими номерами числились братья Г. Д., В. Д. и С. Д. Филатовы – неизвестно.

Вторая команда: Сысоев-1 (Владимир), Б. В. Кудинов (вице-капитан), М. Д. Утенков, С. А. Кукуев, И. Н. Крашенниников, И. К. Воздвиженский, В. О. Гордон, Н. В. Романов, И. Г. Веселов, А. Г. Мартынов, М. Н. Мартынов, П. Ф. Кумец, С. В. Скворцов, Н. А. Новосильцев, Н. С. Коробов, В. Ф. Бусыгин. Третья команда: М. Я. Алленов, Бабыкин-1 (вице-капитан), В. П. Спроге, В. М. Васильев, П. С. Прокофьев, Бабыкин-2, Иванов (членами-посетителями ЗКС были М. И. и И. И. Ивановы, но кто из них играл в футбол – неизвестно), А. Н. Крашенниников, Филатов-3, В. И. Бутин, Н. И. Бутин, В. В. Колчев, Пригоров, С. М. Савченко.

Московское отделение клуба «Унион» (знаменитый немецкий клуб одноименной электротехнической компании имел филиалы в 10 европейских странах, в т. ч. с 1897 года – в Санкт-Петербурге и Риге) появилось в 1908 году по инициативе известных велосипедистов Валентина Каспаровича Фельдмана, Павла Борисовича Пальма, Владимира Федоровича Карша (он был доверенным лицом немецкой Континентальной каучуковой и гуттаперчевой компании из Ганновера, больше известной под именем «Континенталь», которая первой из европейских фирм-производителей шин открыла свое представительство в России), Карла Фомича Таммана (в 1906 году выиграл гонку Москва – Петербург), Владимира Федоровича (Вольдемара Фридриховича) Аусберга, О. Г. Паура (член правления Московской конькобежной лиги) и Александра Александровича Цорна (представитель рижской фабрики «Лейтнер и K°»). Первое время общество занималось только устройством велосипедных и автомобильных гонок и состояло всего из 37 членов. Общество имело в Петровском парке два теннисных корта и велосипедную станцию.

В Уставе спортивного общества «Унион» было записано, что оно «имеет целью содействовать теоретическому и практическому развитию всех видов любительского спорта для развития и укрепления силы и здоровья юношества; доставить членам своим и их семьям возможность проводить свободное от занятий время с удобством, приятностью и пользою на развитие спорта…

Для достижения означенной цели «Унион» имеет право поощрять, распространять и устраивать все необходимое для правильного занятия по различным видам любительского спорта, как то: автомобильного, атлетического, велосипедного, гимнастического, конькобежного, лыжного, плавательного, теннис, футбол и др., в наемном или своем помещении, если на это позволяют средства Спортивного общества «Унион».

С 1909 года в обществе «Унион» стали культивировать и футбол. К этому времени в Обществе было 55 действительных членов и 22 соревнователя, а уже к началу 1911 года количество действительных членов достигло 94, а соревнователей – 62. В клубе стали заниматься легкой атлетикой, хоккеем, коньками, лыжами, теннисом. Вступительный взнос составлял 4 рубля, членский – 10 (с 1913 года – 15 рублей). Желающие стать пожизненным членом «Униона» должны были заплатить 100 рублей. Со временем «Унион» стал членом пяти московских лиг: футбольной, хоккейной, лыжебежной, легкоатлетической и теннисной.

Покровителем «Униона» (на очень выгодных условиях он передал клубу 3000 квадратных саженей земли) и его почетным членом был выходец из старинного дворянского рода, коллежский асессор Семен Петрович Чоколов, который, будучи по образованию инженером-путейцем, занимал видную должность Управляющего дорогами Акционерного общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, и одновременно – главного инженера строительства пути от Вологды до Архангельска.

В центральной части села Всехсвятское на окраине тогдашней Москвы (сегодня это район Сокол) на двух десятинах купленной у крестьян земли, в 1896 году Чоколовым был основан завод «для выработки глиняных изделий, терракоты и фаянса», на котором едва ли не впервые в России стали производиться низковольтные фарфоровые изоляторы для телеграфных и телефонных линий, а также для железной дороги. При заводе у жены Чоколова – хозяйки строительной конторы Веры Николаевны – было собственное цветочно-фарворовое и гончарное заведение.

Кроме того, Семен Петрович был членом Московской городской управы (он отвечал за городские железные дороги), Комиссии по надзору за сохранение водопровода Москвы, Московского отделения Императорского русского технического общества, Общества помощи лицам интеллигентных профессий, а в Самарском переулке ему принадлежало несколько домовладений. Его сын, в будущем известный художник, фарфорист Сергей Семенович Чоколов, чьим крестным отцом был сам С. И. Мамонтов, закончил Строгановское училище и юридический факультет Московского университета, был членом Московского автомобильного общества и «Униона», играл в хоккейной команде клуба. Входил в тайное общество по освобождению Николая II. После революции, от греха подальше, уехал в Молдавию.

Поначалу «Унион» проводил свои матчи на арендованном у ОФВ Ширяевом поле, но вскоре построил свое собственное поле у Екатерининского парка (ныне сад Российской Армии) по адресу: Старая Божедомка, Самарский переулок, дом 22 (это – бывшее владение Чоколова). В советское время спортивная площадка «Униона» называлась стадионом Профинтерна союза работников госторговли, а затем – стадион «Буревестник». Сейчас на этом месте расположен спортивный комплекс «Олимпийский».

Зимой на поле заливался каток. По этому поводу пресса писала: «Результат устройства катков наглядно виден в «Унионе» и СКС, где ежегодно приходиться засеивать поле; трава на этих полях появляется лишь осенью, да и то так слабо, что с первыми же состязаниями уже вытаптывается». Другой источник добавляет: «Всегда сырое, грязное весной и осенью поле «Униона» высыхает лишь к началу лета, но при этом покрывается многочисленными мелкими буграми, которые заставляют мяч отпрыгивать совершенно не в ту сторону, куда следовало». А Михаил Ромм про стадион «Униона» написал так: «Это поле было «недомерком», короче и уже, чем предусмотрено правилами. Такие тесные поля выгодны грубым и примитивно играющим командам и гандикапируют команды хорошего класса: для тактических комбинаций нужен простор». Но зато, скользкое после дождя глиняное поле «Униона», которое часто превращалось в сплошное болото, очень любили англичане, «великолепно справлявшиеся со всеми трудностями неустойчивого положения».

Отметим также, что уже тогда вокруг футбольного поля «Униона» были установлены рекламные щиты, которые отчетливо видны на фотографиях тех лет. Широко использовалась подобная практика и в Киеве. На других московских площадках такого не было. В собственном здании клуба помещались буфет, столовая, другие служебные помещения, рядом были устроены три площадки для тенниса и одно футбольное поле.

Первым руководителем «Униона» стал потомственный почетный гражданин, московский 1-й гильдии купец, биржевой нотариус Московского биржевого комитета, вице-президент совета при лютеранской церкви св. Михаила, Павел Филиппович Миндер (не путать эту фамилию с аптекарями Аристархом и Виктором Аристарховичами Миндер, владельцами Товарищества «Миндер А. и K°», торговавшего минеральной и искусственной водой). Сын П. Ф. Миндера – Владимир, со временем стал одним из сильнейших защитников «Униона» и сборной Москвы. Кроме него играли за футбольную команду «Униона» Андрей, Георгий, Владимир и Федор Павловичи, а также их двоюродный брат – Александр Николаевич Миндер. Интересно, что в молодости Павел Филиппович был армейским прапорщиком, потом службу бросил и вступил в купеческое сословие, но торговлей не занимался, и в итоге оказался на бирже, как и его старший брат Александр, специализировавшийся на операциях с шерстью и хлопком.

А вот их третий брат – действительный статский советник Егор (в крещении Георгий) Филиппович Миндер, достиг в бизнесе определенных успехов: он окончил ИМТУ, получив специальность инженера-механика, долгие годы был директором правления «Товарищества Вознесенской мануфактуры С. Лепешкина сыновей», учредителем-пайщиком этой компании, владельцем хлопкоочистительного завода в Мерве (Туркестанский край), попечителем Александро-Мариинского приюта Ведомства учреждений императрицы Марии в Москве на Старой Басманной улице. В 1913 году по инициативе Е. Ф. Миндера правление Вознесенской мануфактуры (сегодня – это подмосковный Красноармейск) открыло кинематограф в пустующем здании бывшего газового завода. Был оборудован зал на 250 мест и будка киномеханика. По воскресеньям здесь устраивались сеансы, на которых демонстрировались фильмы, специально привозимые из Москвы.

Заместителями председателя правления «Униона» были Герман Германович Беккель (владелец агентской конторы на Покровке, «специалист по бумажному и печатному делу», член Русского фотографического общества), личный почетный гражданин Василий Юльевич Буркевиц (он служил главным бухгалтером правления Общества русских трубопрокатных заводов) и Яльмар Альфонсович Стинберг – совладелец Торгового дома «Сандгрен О. К. и Стинберг Я. А.», который занимался торговлей и ремонтом пишущих машинок и смазочных аппаратов.

Секретарем правления «Униона» состоял Иван Кондратьевич Дромметер (управляющий Московским отделением Эстляндской писчебумажной фабрики, одновременно заведовал лыжной станцией «Униона»), «товарищем» секретаря – Отто Гугович Гербек (прусский подданный, купец, сын владельца большой типографии на Никитской, совладелец Торгового дома «Гербек О. Г. и Козляковский П. Н.», который специализировался на отоплении и вентиляции; одновременно он заведовал клубным катком), казначеем – Карл Георгиевич Бертрам (одновременно служащий конторы «Тюдор» был действительным членом МКЛ, казначеем Московской лиги лыжебежцев, а позже – «товарищем» секретаря Московского олимпийского комитета; кроме того, он был одним из первых голкиперов «Униона», а позже защищал ворота МКЛ), его заместителем – Остен Иванович Гольден (позже его сменил Гарольд Александрович Кабот), командором (заведующий хозяйственной частью) – Карл-Герман Карлович Адлер, а его заместителем – Василий Иванович Шавыкин.

В ревизионную комиссию входили Георгий Георгиевич Анвельдт, Владимир Федорович Аусберг, Мирослав Иванович Китрих, знакомый нам Б. Ф. Яроцинский (одновременно он был капитаном 2-й хоккейной команды «Униона») и коллежский советник Александр Николаевич Гладкий (делопроизводитель Московского синодального училища церковного пения и Синодального хора; его сыновья играли в 1-й команде клуба).

Почетными членами «Униона» избирались Г. Г. Биккель, П. Ф. Миндер и С. П. Чоколов.

Пожизненными членами «Униона» были: потомственный почетный гражданин, директор Товарищества скоропечатни А. А. Левинсона, директор Балашинской мануфактуры, член Совета Российского союза взаимного страхования, член Московского биржевого общества Лонгин Алексеевич Карзинкин; действительный статский советник, коммерции советник, консул Датского королевства в Москве, совладелец Торгового дома «Л. Кноп», председатель правления Т-ва Каспийской мануфактуры, директор Т-ва Кренгольмской мануфактуры, член правлений Богородско-Глуховской мануфактуры, Высоковской мануфактуры, Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, Московского страхового от огня общества и т. д. и т. п. Роман Романович (Рудольф Рудольфович) Фестер (племянник барона Людвига Кнопа, отец Аделии-Юлии-Доротеи Ферстер, ставшей женой Каспара-Эдуарда Кнопа); барон Федор Львович Кноп; Павел Борисович Пальм; потомственный почетный гражданин, купец Рудольф Леонтьевич Левинсон; потомственный почетный гражданин Александр Владимирович Бер; Николай Михайлович Миронов (АО Бумажных мануфактур Карла Шейблер) и О. Г. Гербек.

В спортивный комитет «Униона» первого созыва входили: Юрий Михайлович Янкович (председатель), Александр Васильевич Мак-Киббин (секретарь и заведующий отделением футбола), Федор Андреевич Бюстрем (служащий германской строительной конторы), О. Г. Паур (иногда – Пауэр, позже член правления Московской Хоккейной Лиги), Владимир Федорович Карш (он был капитаном 1-й хоккейной команды «Униона» пока его не заменил Всеволод Эдуардович Фельдман, а также пожертвовал Серебряный кубок для лучшего легкоатлета клуба) и Карл Фомич (Томасович) Тамман.

Позже в этот комитет вошли Василий Иванович Шавыкин, Борис Алексеевич Майтов (летом 1913 года возглавил его; сын Алексея Александровича Майтова – известного купца, биржевого маклера и домовладельца – был популярным московским издателем, а его дети играли в ОЛЛС), Василий Васильевич Фельгенгауэр (заведующий отделением хоккея), Остен Иванович Гольден, Герберт Александрович Штраус (ответственный за лаун-теннис, вскоре стал секретарем комиссии, а за теннис стал отвечать Буркевиц), Альфред Юльевич Шульц (вместе с Адлером отвечал за легкую атлетику), Герман Германович Беккель и Дмитрий Павлович Матрин.

Интересно, что отец братьев Матриных (Дмитрий играл в воротах, а Владимир был хавбеком «Униона»; третий брат – Александр Павлович, состоял членом МКЛ; о спортивных пристрастиях старшего брата Николая нам ничего неизвестно) – замоскворецкий купец, владелец собственного дома на Воловой улице Павел Титович Матрин, торговавший бумажной пряжью, шерстью и державший большой амбар в Рыбном переулке на Варварке, частенько посещал матчи, в которых принимал участие сын (несмотря на протесты администрации, 60-летний купец всегда стоял у ворот Дмитрия), а когда был недоволен его игрой – мог прилюдно и оплеуху любимому отпрыску (отказавшемуся, кстати, следовать по стопам отца, и вместо торговли выбравшему учебу в Университете) за промах влепить. Серьезными людьми были московские купцы…

Капитанами футбольных команд «Униона» (до революции) в разное время были: 1-я команда – А. Ю. Шульц (вице-капитан Ю. М. Янкович), А. А. Ганшин (вице-капитан В. Поляков), Л. С. Смирнов, А. В. Мак-Киббин, Б. С. Антропов; 2-я команда – А. В. Мак-Киббин (вице-капитан М. Мейер), Н. Я. Калмыков (его отец – Яков Львович Калмыков, заведовал знаменитой табачной фабрикой Товарищества М. Бостанжогло); 3-я команда – К. К. Адлер, М. И. Китрих, Герман Германович Пуш; 4-я команда – Рудольф Денисович Миль.

Первоначально «Унион» выступал в белых брюках и зеленых фуфайках с белым обшлагом, а с 1913 года перешел на фиолетовые футболки с белыми манжетами и воротником. В футбольную комиссию «Униона» входили К. Бертрам, Б. Майтов, О. Гольден, В. Фельгенгауэр, Д. Матрин, И. Савостьянов и А. Мак-Киббин.

Александр Васильевич Мак-Киббин, который вскоре занял пост председателя спортивной комиссии «Униона», был личностью уникальной. Великолепный хавбек, вице-капитан «Униона», игрок сборной Москвы по футболу и хоккею, отличный легкоатлет-прыгун, спортивный организатор, член Московского олимпийского комитета (он представлял здесь хоккейную лигу), один из инициаторов проведения соревнований среди учащихся и «диких» команд, блестящий спортивный аналитик и журналист, постоянный автор журнала «К спорту!». Писал он под псевдонимами: А. В.; А. М. К.; М.—К.; Ave. А жил он рядом со стадионом «Унион», на Старой Божедомке.

Его отец – дворянин Василий Васильевич (Вильям Вильямович) Мак-Киббин, был выходцем из Шотландии, в Москве проживал в Лобковском переулке. Занимал должность помощника начальника Ленского управления внутренних водных путей, позже служил на кафедре химии Московского университета. В 1929 году был арестован по обвинению в шпионаже и в 1931 году расстрелян на Ваганьковском кладбище. Реабилитирован в 1989 году. О послереволюционной судьбе самого Александра Васильевича, к сожалению, ничего неизвестно.

Мы уже говорили, что московский «Унион» был одним из десяти отделений Общества, разбросанных по всей России, а главное правление находилось в Петербурге. Еще в 1912 году на почве финансовых и ряда других вопросов между петербуржцами и москвичами стали возникать серьезные разногласия, которые обострились весной 1913 года. В результате москвичи проводят в июне того же года общее собрание членов своего отделения и принимают решения создать новую, независимую от Петербурга организацию – Московский клуб спорта «Унион». Вскоре ее устав регистрируют, а московское отделение «Униона» закрывают.

После начала 1-й Мировой войны руководство «Униона» сменилось. Председателем правления стал В. Ю. Буркевиц, а его заместителем – О. Г. Гербек. Другие посты заняли: Г. А. Штраус (казначей), П. А. Кудрявцев (зам. казначея), В. Э. Фельдман (секретарь), Н. Г. Горелов (председатель спортивной комиссии).

Интересно, что именно в «Унионе», впервые в Москве была открыта запись мальчиков до 12 лет в детские футбольные команды общества. Уже к концу 1910 года при клубе было две такие команды. За детский футбол в «Унионе» отвечал К. К. Адлер.

До 1917 года лучшими игроками «Униона» были: Андрей Сергеевич и Борис Сергеевич Антроповы (дети потомственного почетного гражданина Сергея Ивановича Антропова, управляющего бумагопрядильной фабрикой Т-ва Братьев Хлудовых), Николай Иванович Александров, Владимир и Игорь Александровичи Гладкие, Николай Максович Гольдберг, Остен Иванович Гольден, Николай Григорьевич Горелов, Евстафий Николаевич Емельянов, Николай Григорьевич Ермаков, Алексей Иванович Жаров, Борис Густавович Зееберг, Борис Иванович и Василий Иванович Зейдель (одни из лучших теннисистов Москвы), Владимир Иванович Иванов, Николай Викторович Ильин, Николай Яковлевич Калмыков, Иван Антонович Кожин, Василий Львович и Федор Львович Лаш, братья Борис и Николай Павловичи Леандровы (из кружка футболистов «Лефортово», их отец – Павел Петрович Леандров, был приставом 3-го участка Мещанской части), Александр Васильевич Мак-Киббин, Борис Николаевич Манин, Владимир Павлович и Дмитрий Павлович Матрины, Андрей, Владимир и Георгий Павловичи Миндер, Алексей Алексеевич Постнов, Константин Александрович Пустовалов, Федор Михайлович Римша, Иван Робертович Рипп (его отец – Роберт Александрович, служил управляющим московскими складами Торгового дома «Людвиг Нобель»), Владимир Иванович Савостьянов, Александр Андреевич Скорлупкин, Леонид Сергеевич Смирнов, Михаил Петрович Смирнов, Александр Николаевич Сосунов, Александр и Карл Фомичи Тамман, Иван Карпович Таманцов, Алексей, Дмитрий и Сергей Евлампиевичи Троицкие, Василий Васильевич Фельгенгауер, Борис Робертович Цабель, Михаил Владимирович Чаплыгин, Василий Николаевич Шишелев, Альфред Юльевич Шульц, Юрий Михайлович Янкович.

Играли в московских командах первое время преимущественно иностранцы, в первую очередь – англичане, шотландцы и немцы, служащие в Москве инженерами, бухгалтерами, конторщиками. Мало того, владельцы КСО, опекаемого самим Викулой Морозовым, для усиления своей команды в 1910 году дали даже объявление в газете «Таймс» о том, что Никольской мануфактуре «срочно требуются рабочие и служащие, хорошо играющие в футбол». Прибывших по этому зову иностранцев хватило не только для «морозовцев», как тогда часто называли футболистов КСО, отобравших себе лучших «легионеров», среди которых выделялись С. Дикин, Морон, К. Кастелло, Т. Бонд, А. Томлинсон, Р. Дункерлей, Р. Гейвуд.

Оставшихся «бриттов-гастарбайтеров» решил подобрать в свой клуб Бейнс. Все они были устроены на работу на Металлургический завод Гоппера и другие предприятия района, с обязательством играть за ЗКС. Так в Замоскворечье появились англичане: нападающие А. Говард и Э. Томас, вратарь О. Грунди, полузащитники Г. Трипп и Д. Белл (из него позже вышел отличный рефери, получивший диплом в Англии). Не попавшие ни в КСО, ни в ЗКС заморские гастролеры со временем пристроились в других командах Москвы и Подмосковья. Но с годами иностранцев все активнее стали вытеснять из составов команд местные, московские футболисты (в основном – отпрыски известных фамилий), быстро осваивавшие тонкости заморской игры.

Выше уже отмечалось, что в развитие московского футбола огромный вклад внесли покровители спортивных кружков (именно поэтому мы и сочли необходимым, как вы уже заметили, более подробно представить этих людей читателям). В большинстве своем они были ярыми болельщиками футбола. От них зависело многое, они, по сути дела, были истинными хозяевами клубов. Кто же они, эти покровители? Михаил Сушков писал: «Их называли меценатами, и слово это в какой-то мере проясняет вопрос, поскольку именно меценатство лежало в основе их деятельности. Спорт считался благородным занятием. Он был в большой чести в светском обществе. Слово «спортсмен» часто употребляли тогда как синоним слову «джентльмен». Говорили, к примеру: «Это неспортивный поступок», желая сказать: «Это не джентльменский поступок». Неудивительно, что капиталисты, владельцы крупных предприятий, банков, не взяв происхождением, но страстно желая снискать себе признание высшего общества, стремились любым путем приобщиться к спорту. Это давало им, так сказать, общественное лицо, кстати, весьма важное для их предпринимательской деятельности.

К тому же в спорте у них лежали и другие, более конкретные меркантильные интересы. Они создавали клубы, финансировали их, снабжали спортивным оборудованием, подыскивали спортсменов, следили за регулярностью тренировок, за спортивной дисциплиной в командах, способствовали в определенной мере внедрению спортивных идей. Делали это, как правило, на базе своих предприятий, вблизи них. Отсюда и пошли названия: «морозовцы» – по имени известных капиталистов Морозовых, «калмыковцы» – говорили иногда о команде Мамонтовки, которой покровительствовал миллионер Калмыков, или: «Площадка Цинделя», «Площадка Гоппера». Объективности ради следует сказать: каковы бы ни были личные мотивы, руководившие деятельностью спортивных меценатов, но в целом они сыграли важную и весьма положительную роль в развитии российской атлетики и футбола, в частности». Подобное признание дорогого стоит, если вспомнить, что писал эти слова Михаил Сушков в самые застойные 70-е годы. Проморгали уважаемые товарищи цензоры…

Первое время во всех состязаниях вне конкуренции были более опытные и сильные футболисты Британского клуба, и интерес соперничающих с ними команд сводился лишь к достижению наиболее приличного цифрового результата. Пресса отмечала, что у русских футболистов слово «британцы» вызывало «чувство невольного уважения, зависти, сознания чужого превосходства». М. П. Сушков вспоминал: «Мы считали себя счастливчиками, когда попадали на матч с участием команды Британского клуба спорта. Англичане играли на голову выше. У них и учились. Учились прилежно, с верой в учителей, без тайной игры ущемленного самолюбия. Учились, надо сказать, неплохо. Англичане играли красиво – это бросалось в глаза даже нам, неискушенным мальчишкам.

Играли без суеты – мастерски. На таких матчах мы постигали тонкости футбола, замечали, что стихия событий на поле подчинена людям, она управляема, что здесь воплощается в жизнь заранее разработанная тактика. Разумеется, мы тогда не могли сформулировать то, что понимали, но главное понимали! И не было ничего удивительного в том, что, вернувшись домой, мы копировали своих кумиров и у себя во дворе гоняли «в футбол» до изнеможения…».

Со временем к «британцам» почти вплотную приблизились по мастерству футболисты СКС, в составе которых уже возмужали и приобрели опыт командной игры пионеры московского и дачного быковского футбола Владимир и Сергей Виноградовы, Роберт Вентцели, Михаил Ромм, Леонид Смирнов, Александр Скорлупкин, Федор и Петр Розановы, Сергей Парфенов, братья Серпинские, воспитанник мамонтовского дачного футбола Евгений Константинович, другие способные спортсмены. Эти два клуба – БКС и СКС, соперничали не только в поединках между собой, но и, заочно, в количестве забиваемых мячей «Униону», пропускавшему в свои ворота не менее дюжины мячей за игру. Основными источниками пополнения клубных касс служили тогда членские и вступительные взносы, пожертвования меценатов и сыновей зажиточных москвичей, занимавшихся в этих клубах самыми различными видами спорта.

В эти же годы бурно развивается футбол и в ближайшем Подмосковье. Инициатором такого увлечения провинции новой игрой стал дачный футбол. На дачи выезжал в то время народ достаточно обеспеченный (снять дачу на лето в престижном месте стоило в то время от 100 до 150 рублей, при средней месячной заработной плате квалифицированного рабочего 15 рублей), имевший место, время и условия для увлечения спортом. Обязательными среди дачников той поры были теннисный корт, городошная и волейбольная площадки, тропа для конных прогулок под седлом. Устраивались велосипедные поездки и, конечно же, футбольные матчи. Мода на игру в футбол всецело захватила Подмосковье. Служащие, представители интеллигенции, среди которых были и уже опытные московские футболисты, создавали на отдыхе свои команды и всецело предавались полюбившейся игре.

С наступлением каникул сюда же перекочевывали учащиеся гимназий и студенты. Известный футболист Валентин Сысоев так вспоминал о дачном футболе: «Все началось в 1908 году на даче в Расторгуеве, где наша семья жила летом. Соседскому парнишке Виктору Кудинову знакомый англичанин подарил футбольный мяч и в общих словах объяснил правила игры. Как только Кудинов вышел с мячом на лужайку, к нему присоединились трое Сысоевых. Виктор приблизительно объяснил нам правила, и закипели сражения. Сначала играли два на два, потом к нам присоединились ребята с соседних дач. Игра пришлась всем по душе, и мы носились по полю с утра до темноты. К концу лета в Расторгуеве уже насчитывалось несколько команд, составы которых, правда, менялись ежедневно. Появились и свои знаменитости».

Похожую историю в свое время поведал и Михаил Сушков. «Прежде Расторгуево знали как дачное место. Там, в деревне Тимохово, был дом, где наша семья проводила лето. Дачников-москвичей здесь хватало, но футболист, как говорится, искал след футболиста. Впрочем, оказалось, что найти его не так уж и трудно. Не помню теперь, кто кого нашел: мы ли братьев Мастеровых – Николая, Федора и Василия – или это они разыскали Николая, Сергея, Александра и Михаила Сушковых. Но факт тот, что эти две семьи, да еще двое братьев Ивановых составили ядро дачной футбольной команды.

Мы нашли подходящее место, разровняли его, разметили зоны, и получилось неплохое поле, правда, с небольшим уклоном в одну сторону. Здесь с утра и до темна гоняли мяч – благо, делать больше нечего. Однако, сказав: «гоняли» и «нечего делать», я мог создать у читателя впечатление, будто гоняли от нечего делать. Но нет, это была работа – настойчивая, упорная и даже с позиции нынешней методики тренировки в чем-то достаточно умная. Мы не бессмысленно гоняли мяч, а отрабатывали удар, точные пасы, разыгрывали сложные комбинации, придумывали тактические ходы. Признаюсь, правда, – не от высокой сознательности, а вынужденно…».

Аналогично было и в других дачных поселках. Дачники играли не только между собой, но и выезжали для соревнований в соседние дачные местности, не только по Казанской дороге, но и по Северной, Нижегородской, Николаевской, Брестской. Вместе с футболистами, занимая несколько вагонов дачного поезда, на игры выезжали и болельщики. Главными фаворитами среди дачников считались футболисты Быково и Мамонтовки. Организовал мамонтовский футбольный кружок из игроков Ширяева поля, англичан и дачников дворянин, известный в Москве врач, специализировавшийся на болезнях уха, горла и носа, Сергей Миронович Никольский – большой энтузиаст физической культуры, один из немногих врачей того времени, понимавших ее ценность и значение (как мы уже знаем, С. М. Никольский одновременно возглавлял секцию футбола в Обществе физического воспитания – А. С.).

Вот, что рассказал об истории создания «Мамонтовки» М. П. Сушков, в свое время поигравший за этот коллектив. «Мамонтовка» – команда дачного происхождения. В некий сезон – а именно в 1907 году – собрались дачники поиграть в футбол. И вдруг выяснилось, что большинство из них сильные спортсмены. Сыграли с другими командами – последовала серия убедительных и довольно легких побед. Этот въезд на белом коне привел к единственному и приятному решению: состав необходимо сохранить, Команду зарегистрировали. Беда лишь в том, что «прописана» команда на станции Мамонтовка, в 30 километрах от Москвы, а игроки ее большую часть времени проживают в Москве. Вот и получается: создавать базу в Мамонтовке – слишком далеко ездить, построить же ее в Москве… Спортивная база станции Мамонтовка – в Москве! С какой бы стати?! Словом, нет у «Мамонтовки» собственного дома. А нет дома, то, по сути, нет и настоящего коллектива. Нет семьи! Да к тому же народ здесь разновозрастный – у иных на голове уже весьма заметное «декольте», а у таких, как я, усы едва пробились…».

Кстати, каждый год в мамонтовской команде играли один или два английских офицера из частей, расположенных в Индии. В Москву они приезжали (если верить их официальной версии) в командировку для изучения русского языка, а летом жили на даче в Мамонтовке. Участие англичан отложило свой отпечаток на стиль игры мамонтовцев, особенно в нападении, отличавшимся хорошей сыгранностью, точным низовыми пасами, сильными ударами по воротам. Красивая и корректная игра принесла мамонтовцам большую популярность. Нигде так страстно не болели за свою команду. Футболисты были кумирами дачных барышень, а в дни соревнований уютное мамонтовское поле в березовом лесу было окружено густой толпой зрителей не только из близлежащего дачного поселка, но и с соседних станций и окрестных деревень.

Основным частным «инвестором» и главным «селекционером» Мамонтовского кружка являлся миллионер, личный почетный гражданин Николай Александрович Калмыков. Он был доверенным Торгового дома «Вогау и K°», директором правления общества «Электропровод», председателем правления Товарищества меднопрокатных заводов «Тловно», директором правления Акционерного общества «Сиверских металлопрокатных заводов» (именно здесь для военного ведомства производились солдатские котелки, мундирные пуговицы, фляги, поясные бляхи и каски), председателем правления и директором-распределителем Товарищества латунного и меднопрокатного заводов А. Г. Кольчугина, директором правления Акционерного общества Московского электролитического завода, членом Совета Московского промышленного банка, директором правления страхового общества «Якорь», выборным Московского биржевого общества.

Кроме того, Калмыков состоял членом Московского автомобильного общества, Русского фотографического общества, попечительного совета Комиссаровского технического училища и т. д. и т. п. По свидетельству М. П. Сушкова, Н. А. Калмыков лично просматривал потенциальных новичков «Мамонтовки» и решал – играть ли им в команде, или нет. Имеются косвенные данные, что и сам Николай Александрович в начале ХХ века входил в число первых московских футболистов-любителей, развлекавшихся на Ширяевом поле.

После революции Калмыкову оставили только одну комнату в его, ставшей коммунальной, квартире (Староконюшенный, 10), хотя он и занимал пост технического директора Металлоимпорта, получал солидный оклад, часто ездил в заграничные командировки, обладал постоянным абонентом в ложу Большого театра. Летом он жил на даче в Мамонтовке. В августе 1929 года Н. А. Калмыков был арестован и осужден на 10 лет лагерей, где спустя несколько месяцев скончался.

Собрать команды полностью из «своих» дачникам удавалось не всегда и тогда приходилось обращаться к помощи местных жителей – селян, ремесленников, рабочих, среди которых оказывалось очень много способных игроков. После окончания дачного сезона москвичи возвращались домой, а футбол в Подмосковье продолжался до первого снега. Аборигены, приобщенные к футболу, составляли теперь команды из своих, местных жителей. Таким образом сложился футбол в Останкино, Сходне, Владыкино, Ховрино, Филях, Кунцево, Немчиновке, Салтыковке, Реутово, Мытищах, Тарасовке, Малаховке, Люберцах, Томилино, Раменском и т. д. Дачный футбол стал испытательным полигоном для таких футболистов, как братья Мастеровы, Сушковы, Парусниковы, Мухины, Тарадины, Сысоевы, Смирновы, Розановы, Скорлупкины и многих, многих других.

Любопытную заметку по поводу «дачного футбола» поместила в июле 1911 года «Московская Газета», которая писала: «В прежние времена самым «спортивным» элементом на дачах были велосипедисты. Но времена меняются, и прогресс, не останавливаясь, шагает гигантскими шагами вперед. Сейчас дачные местности всецело охвачены «футболизмом». Велосипеду дана полная отставка. Дачная молодежь превратилась в футболистов. И если садится на велосипед, то разве только для того, чтобы поехать на нем «на футбол». Увлечение футболом достигло грандиозных размеров. В каждой дачной местности есть своя «команда» футболистов и есть свое «футбольное поле», с двумя «воротами». Гимназисты, реалисты, «техники», «консерваторы», «промышленники», студенты, – все объединились в одну громадную «футбольную лигу».

Дачные папаши и мамаши не узнают своих чад. Мало того: они их не видят по целым дням. Молодежь «футболит», пренебрегая чаем, завтраками и обедом. – Когда же ты начнешь заниматься? Ведь, у тебя переэкзаменовка! – говорить дачная мамаша своему великовозрастному гимназисту. – Успеется, мамаша! У нас на днях матч с люберецкой командой. Не до переэкзаменовок. Я хавбеком буду!

Подойдите к группе подмосковной дачной молодежи и прислушайтесь, о чем она разговаривает. В первый момент вам покажется, что это – англичане. До вашего слуха долетят слова: Голкипер, форвард, бек, хавбек, хавтайм, рефери, аут, корнер, оф-сайт… Это все – футбольные термины.

У подмосковного дачника, имеющего сыновей, явилась новая «статья расхода»: Футбольная. – Папаша, мне необходимы штиблеты для футбола! – Да у тебя же есть штиблеты? – Эти не годятся. Я их в два раза о мяч разорву. Нужны специальные. С шипами и толстой-претолстой подметкой!.. В одно прекрасное утро дачные родители узнают новость. – Наша команда будет в одинаковой форме. Полосатые курточки и белые штаны. Вот, мамаша, образец материи! Давайте денег. Завтра председатель нашего комитета едет в город закупать!.. На другой день в дачном поселке все женщины сидят у швейных машинок и работают иглами: – для футболистов шьется «форма».

На футбольном поле – каждый день «сражение». И дачники толпами тянутся «на футбол». Стоят, и смотрят за своими «наследниками», как те, потные и запыхавшиеся, работают ногами, «наддавая» мяч. – Смотрите-ка, мой Данила-то! Каков?! – Батюшки, ваш Сергей кувырнулся!

Здесь есть и свои футбольные «герои», по которым вздыхают дачные барышни. Интересно посмотреть на футболистов, когда они возвращаются по домам «с поля битвы». Важные, как будто только что свершившие великий подвиг. В коротеньких штанишках, обнажающих загорелые, сильные ноги. Почти каждого футболиста провожает с поля «обожательница», – дачная барышня. Ноги у футболистов покрыты синяками и ссадинами. Бывает, что футболист дня три прихрамывает и не выходить «на работу»…

Футболисты – джентльмены. Если одна «команда» приглашает другую «команду» к себе для состязания, то она встречает соперников с большим почетом. И «ставить угощение»: чай, прохладительные напитки.

Боюсь, что результаты футбольного увлечения скажутся осенью, в дни переэкзаменовок… Милая футбольная молодежь! Конечно, «хавтайм», «аут», «офсайд» и «хавбек» – слова звучные… Конечно, нет выше наслаждения, как «вбить гол» своим противникам. Но… если у вас в перспективе хоть одна маленькая переэкзаменовочка, – не забывайте об этом! И в промежутке между двумя «хавтаймами» нет-нет, да и загляните в книжку! Приятно «вогнать гол». Но еще приятнее не сидеть два года в одном классе».

В 1912 году Московская футбольная лига учредила для команд учебных заведений специальный Кубок, первым обладателем которого стал коллектив Александровского коммерческого училища. В рядах команд учебных заведений было воспитано множество хороших футболистов, которые постоянно пополняли составы лучших команд города. Среди первых «выпускников» московского «школьного» футбола в первую очередь выделим имена Василия Житарева, Льва Фаворского, Владимира и Дмитрия Матриных, Бориса Николаева, Константина Пустовалова, Николая Ермакова, Ивана и Николая Воронцовых, Бориса Поповича, Леонида Золкина, Александра Филиппова и других. Большое число высококлассных футболистов было воспитано в московских учебных заведениях и в последующие годы.

Интересные воспоминания о начале своего долгого и славного футбольного пути оставил Казимир Людвигович Малахов (его настоящая фамилия – Бялковский). Личность интересная и легендарная. Родился он в Вязьме, в семье музыканта, которая вскоре перебралась в Москву. Ещё гимназистом увлекся театром, играл в любительских спектаклях, снимался в качестве статиста на студии Ханжонкова, учился на драматическом отделении Московского филармонического училища. Начинал как актер в Московском театре революционной сатиры, потом работал в театрах миниатюр «Палас», «Павлиний хвост», «Скворечник», в коллективе «Синяя блуза». С 1927 года начал выступать на эстраде, аккомпанируя себе на рояле. Исключительная музыкальность, завораживающий лирический тенор, индивидуальный стиль исполнения и обаятельная артистичность приносят Малахову успех у зрителей. В 30-е годы Малахов записывает с оркестрами А. Цфасмана и Ф. Криша пластинки с получившими большую популярность танго и фокстротами «О, донна Клара» Е. Петерсбурского, «Рамона», «Юнга Джим», «Черные глаза» О. Строка и др.

Но в жизни артиста была еще одна страсть, ставшая его второй профессией – футбол, которым он был увлечен тоже с гимназических лет. Поклонники футбола, не знавшие, что он актер, называли стиль его игры «артистичным». Выходил он на футбольное поле в течение 43 лет, играл во многих прославленных командах, в том числе в сборной Москвы и республики. Несмотря на спортивные успехи, расставаться с эстрадой Малахов не хотел, иногда он прямо со стадиона ехал на концерт. В годы Великой Отечественной войны Малахов руководил фронтовой бригадой артистов, с которой дошел до Будапешта и Берлина.

К. Л. Малахов вспоминал: «Осваивать футбол я начал в детском возрасте, примерно в 1908 году, в асфальтированном дворе дома, где я жил, с каменными воротами, с двумя тумбами по бокам и большой кирпичной стеной прилегающего фасада, которые в ансамбле составляли мне благоприятные условия. Играл я резиновыми мячами разных размеров, бил разнообразными ударами и по каменным воротам, и по тумбам, играл со стеной в «стенку», попадал и в оконные стекла, за что не раз мне драли уши и стегала мокрым полотенцем родная мать. Этот асфальтированный двор дома на Тверской улице был моим первым стадионом, где первобытными способами, в бесконечной беготне постепенно оттачивалось мое детское футбольное мастерство. Теперь на этом месте стоит красивое здание новой гостиницы «Минск» (рассказ Малахова был записан в 1969 году, сейчас гостиница «Минск» уже снесена, а на ее месте воздвигнут современный отель «InterContinental Moscow Tverskaya» – А. С.). А тогда это был особняк наполеоновских времен, принадлежавший известному ресторатору Тестову.

Мальчишеская увлеченность, упорство в своеобразных тренировках и совместные игры с ребятами двора оказали мне большую услугу, позволили освоить технику владения мячом и точные удары, приобрести физическую выносливость, укрепили мускулы и суставы. Я довольно быстро освоил игру и начал выступать в детских командах Подмосковья – в Вешняках, Одинцове, Немчиновке. В 1914 году меня включили во второй состав КФС. Было мне 14 лет. А в 1916 году меня взяли в первую команду».

А вот, что вспоминал о своих первых «футбольных университетах» М. П. Сушков: «Не помню, в каком точно возрасте я увидел настоящий матч спортсменов, но свои первые мальчишеские голы стал забивать, когда мне было лет восемь. «Мяч», который я снял с ноги соперника, обладал своеобразным свойством: он был начисто лишен возможности подпрыгивать, стало быть, и скакать, поскольку представлял собой плотно сбитый комок тряпок. Прочность его была все же немалая – мяча хватало на две-три игры. Игровая площадка представляла собой двор магазина, где мой отец работал бухгалтером и третий этаж которого занимала наша семья. Поэтому доморощенный мяч имел даже преимущество перед надувным, ибо последний принадлежал к классу «земля – окно», наш же относился к классу «земля – земля» и позволял бить по нему без оглядки, не опасаясь стекольных скандалов…».

Заметим, что московские дворы и в те далекие годы, и много позже были настоящим испытательным полигоном для юных футболистов. Детские команды, вооруженные тряпичным мячом, ходили по дворам, как бродячие артисты, играли на маленьких кривых площадках, на булыжнике, на тротуаре. В горячих схватках они не замечали, как под их ударами звенели стекла, ломались ограды газонов, черными пятнами штамповалось чистое белье, только что вывешенное на солнце. Тогда раздавался чей-то пискливый крик, и команды, схватив мяч, бежали на соседний двор, где стекла еще были целы, а и на веревках не было белья…

А это фрагмент из воспоминаний Андрея Петровича Старостина: «Я на Ходынку, где играли дикие детские команды, еще не бегал, старшие братья, Николай и Александр, не брали с собой – молод. Однако я зря время не терял и нашел популярный у мальчишек всех поколений способ разрядки «мышечного нетерпения». Во дворе нашего дома, на задней стенке деревянной уборной я намалевал кармином футбольные ворота, а напротив, на дощатом заборе, другие. Краски не жалел и очень любовался своим стадионом. Был приготовлен и мяч. Разумеется, не настоящий, а сделанный из длинного материнского чулка, туго набитого газетами и крепко, поверху, обвязанного бечевкой. Бутсы еще и во сне не снились: мальчишки играли только босиком.

Я едва успел установить чулковый мяч на «пенальти», как с улицы вошли во двор дядя Митя и отец. Помню, как возмутились они, увидев красные штанги на сером дощанике. Я почувствовал, что наказание за размалевку стен во дворе неотвратимо. На этот раз, однако, отделался легко. Меня поставили в угол за печкой на колени на два часа. Праздничное настроение улетучилось. Пришли прозаические будни… С того и начались мои ежедневные тренировки в ударах по намалеванным воротам на дворовом поле…

Вскоре, когда я пошел в школу, то по дороге туда и обратно – около двух километров – вместо чулочного мяча гнал перед собой все, что можно было ударять ногой – ледышку зимой, камешек летом. Привычка укоренилась настолько, что отец обратил внимание на быстро снашивающиеся возле носка ботинки. Я затаился: на ворчливо-укоризненное замечание – косолапый, мол, – не ответил. «Дриблинг» же по тротуарам и мостовым всевозможных мелких предметов – пуговиц, пряжек – неизменно продолжал «от калитки до калитки». Допускаю, что мною руководил инстинкт ориентирования на отдаленную цель, к которой я подсознательно стремился уже в ту пору…».

14(27) сентября 1907 года, в Петербурге, на поле «Невского» клуба состоялся первый в истории отечественного футбола матч между сборными командами Москвы и Петербурга. О событиях той поры рассказывает известный российский футбольный историк Юрий Павлович Лукосяк. «Две столицы всегда ревновали друг к другу. С одной стороны – купеческая, сытая, с другой – интеллектуальная, новаторская. Заголовки в прессе «Война двух столиц» – это про них. Касалась вражда и спорта. Объединяло две столицы лишь одно – диктат местных англичан. Прирожденный дипломат, петербуржец Георгий Дюперрон, которого принято считать отцом российского футбола, понимал, что будущее этой игры в России – в единении. И в 1907 году он уговорил секретаря питерской лиги Осипа Львовича Гольдарбейтера связаться с москвичами и пригласить их на два товарищеских матча. В конце июля 1907 года москвичи получили письмо от комитета Петербургской лиги, ответив на него так:

«3 сентября 1907 г. в комитет Санкт-Петербургской футбол-лиги. Милостивые государи! Рассмотрев Ваше любезное письмо 10 августа, мы с радостью решили воспользоваться Вашим предложением и 13 сентября выедем в Петербург состязаться с Вашими командами. Форма наша будет: белые брюки и рубашка. Надеемся, что погода будет благоприятствовать, игра будет оживленная, и что эти состязания положат начало футбольному сближению между Петербургом и Москвой. В надежде скорого свидания пребываем к Вам с совершенным почтением. Комитет по устройству состязаний». Вечером 13 сентября скорый поезд умчал первую московскую сборную команду, составленную из игроков СКС, КФС, «Быково» и англичан из БКС в Петербург.

Поскольку во главе лиги стояли представители туманного Альбиона, а неоднократным чемпионом Петербурга был английский клуб «Невский», то вопрос о первом сопернике москвичей и не стоял – только петербургские англичане. Стадион клуба «Невский» был самого высокого качества: единственный в городе искусственный дренаж, травяной покров, разметка, деревянные скамейки и дополнительная сетка, установленная за воротами (для ловли неудачно посланных мячей). Он находился на Малой Болотной улице, 11 (ныне – улица Красных Текстильщиков), у заводских корпусов Невской ниточной мануфактуры барона Штиглица. Зрителей на первый матч пришло около 1000 человек. Билеты продавали в импровизированной кассе при входе работники клуба. Если на игры городской лиги они стоили 10 копеек, то здесь цена доходила до 30. А специальные места (типа лож) стоили около 1 рубля. Интересно, что сами футболисты обеих команд не получили ни копейки за эти матчи – они были любителями. Лига только компенсировала гостям транспортные расходы, проживание и питание в гостинице. Судил встречу Чарльз Монкер (С. Петербург).

Северную столицу представляла «английская» сборная города из представителей клубов «Нева», «Виктория» и «Невский». Команды вышли на поле на этот исторический поединок в таких составах: Москва – Е. Бейнс, Роб. Вентцели, П. Розанов, А. Скорлупкин, Хеггин, Н. Шашин, К. Нэш, Г. Чарнок, С. Чарнок, В. Серпинский, Ф. Розанов. Петербург – Б. Броун, Ф. Эбсворт, А. Делл, И. Филлипс, Г. Сиборн, И. Бьюкенен, М. Кинг, Д. Ривс, А. Коффрайт, В. Смолл, Д. Флетчер. Судил матч Ч. Монкер (Санкт-Петербург). Отчет о матче был опубликован в журнале «Спортивная жизнь» (С.-Петербург, № 38, 22.09.1907): «Москва» играла первую половину против ветра и должна была выдерживать сильную атаку невских форвардов, из которых особенно отличался Ривс. Но несмотря на все старания «петербуржцев» игра долгое время велась безрезультатно, причем беки гостей замечательно защищали свои ворота. Наконец уже в конце первого хав-тайма «петербуржцам» все-таки удается обойти защиту «Москвы». Переданный Флетчером мяч попадает к Ривсу, который, дойдя до беков, передает его Коффрайту; Вентцели бросается к Коффрайту, тот обводит его и сильным ударом направляет мяч в ворота «москвичей». Бейнсу удается поймать мяч руками, но от сильного удара мяч выскальзывает из рук и вкатывается в гол. «Москвичи», не унывая, подтягиваются, однако вскоре раздается свисток перерыва, и игра прекращается.

По возобновлении игры шансы меняются. «Москвичи» играют с ветром и сильно осаждают ворота «петербуржцев», так что Браун должен приложить все умение, дабы отдержать (так в тексте – А. С.) все метко направляемые в гол мячи, что ему блестяще удается. Петербургские форварды тоже не дремлют. Ривс (переменившийся с Кингом местами и играющий теперь правым крайним форвардом) снова и снова проводит мяч до ворот «Москвы», что наконец увенчивается успехом – «петербуржцам» удается выиграть второй гол. После этого игра делается оживленнее. «Москвичи» начинают напирать и вскоре располагаются почти всецело у ворот «петербуржцев». Мячи все чаще направляются в гол «Петербурга», но Браун зорко следит, не пропуская ни одного в свою «святыню». При результате 2:0 в пользу «Петербурга» матч кончается».

В воскресенье, 16 сентября, на поле Санкт-Петербургского кружка любителей спорта состоялся повторный матч. Матч смотрели около 1500 зрителей. Судья: Гарольд Хартли (С.-Петербург). В сборной Москвы Хеггина заменил С. Виноградов, а С. Чарнока – В. Райт. Петербург выставил на этот раз свою «русскую» команду, составленную из футболистов клубов «Спорт», «Меркур» и «Виктория»: И. Фрахт, П. Курзнер, В. Лауман, Н. Митягин, А. Лауман, Н. Луговской, М. Григорьев, А. Данкер, Н. Дьячков, И. Егоров, П. Сорокин. И на этот раз гости не смогли переиграть хозяев поля, одержавших победу со счетом 5:4. Интересно, что начинали встречу москвичи вдесятером, так как один игрок в городе заблудился и на матч опоздал.

Отчет о матче в журнале «Спортивная жизнь» (№ 38, 22.09.1907) сообщал: «Петербуржцы» играли первую половину игры с ветром. Сейчас же после свистка Данкер сильным ударом почти с середины поля ударяет мяч по направлению «московского» гола. Бейнс пытается поймать летящий в ворота мяч, но солнце его ослепляет, он промахивается, и мяч попадает в сетку. Воодушевленные этим случайным успехом «петербуржцы» неудержимо проводят мяч и вторично загоняют его в «московский» гол. Эта неудача однако подтягивает «москвичей». Их запоздалый игрок является, и защита оттесняет «Петербург» на свою половину поля. Спустя 20 минут, после отчаянной битвы у ворот «Петербурга», «москвичи» отквитывают первый гол, которому вскоре следует второй, забитый из «penalty kick». 2:2. После перерыва шансы игры резко меняются. «Москвичи», играя с ветром, припирают «петербуржцев», и вскоре мяч за мячом направляются в их ворота.

После нескольких передач мяча Фракта сшибают. Но, лежа, он все-таки пытается защитить ворота, схватывает мяч и бросает его в поле. При выбрасывании он однако заносит мяч через голову и при этом через черту города, на которой он лежит, что равняется забитому в сетку мячу; Гартлей это отмечает, давая гол в пользу «Москвы». Вскоре после этого «москвичи» выигрывают четвертый гол, который Фракт свободно мог задержать, но слыша крики «offside» (вне игры), воображает, что свисток был, и пропускает мяч, который попадает в сетку. Все шансы выигрыша теперь в руках «москвичей», и никто не ожидает победы «Петербурга», так как остается всего 15 минут до конца игры. Но тут случается что-то невероятное. Форвардам «Петербурга» удается в несколько минут забить один за другим три гола, решая игру в свою пользу. После третьего гола «московская» защита так замешалась, что «петербургские» форварды ее свободно обводят и успешно забивают последние два гола. Хорошо работали у «Москвы» беки и форварды, особенно Нэш, неоднократно проводивший мяч до самой «behind-линии» (линии ворот); у «петербуржцев» недурны были Григорьев, Данкер, Егоров и оба бека».

В 1908 году встречи команд Москвы и Петербурга были продолжены. 30 августа на поле клуба «Невский» встретились «английская» сборная Петрограда и сборная Москвы. Судил встречу знаменитый Г. Дюперрон. Первую половину встречи выиграли гости со счетом 2:1, но во втором тайме хозяевам поля удалось сравнять счет – 2:2. На следующий день сборная Москвы вышла на поле, имея в составе только десять футболистов: несколько игроков были травмированы накануне (особенно усердствовал в борьбе со своими сородичами петербургский англичанин Делл, известный по прозвищу «костолом»), а большого количества запасных в те годы в командах не было. Естественно, это облегчило задачу хозяев поля (в их составе на сей раз играли почти одни русские футболисты), которые и победили с крупным счетом 4:0. За московскую команду в этот день играли: В. Виноградов, М. Ромм, А. Паркер, Роб. Вентцели, В. Цоппи, А. Скорлупкин, Руд. Вентцели, П. Маршалл, П. Нильсен, Ф. Розанов, К. Нэш. В первом матче, кроме того, принимали участие Н. Шашин и Я. Чарнок.

О Москве 1909 года уже смело можно было сказать: она играет в кожаный мяч! Она «болеет» за кожаный мяч! Количество команд уже выражалось двузначным числом. Тем не менее, можно сказать и другое: московский футбол еще не родился – он был лишь в утробном состоянии, ибо соревновались бессистемно, неорганизованно – кто с кем договорится. Но любители футбола уже чувствовали острую необходимость в объединении команд. И именно в этом году была предпринята первая, робкая попытка провести в Москве организованные соревнования сильнейших столичных клубов.

В этих состязаниях приняли участие футболисты СКС, БКС, «Униона» и КСО. Для проведения соревнований было избрано жюри, куда вошли Роб. Вентцели (СКС), А. Паркер (БКС) и П. Гольц («Унион»). Секретарем жюри был избран Р. Ф. Фульда. Ежегодник Всероссийского Футбольного Союза за 1912 год так отразил на своих страницах события 1909 года в Москве: «В этом году игра уже начинает входить в некоторые определенные рамки, становится заметным, что чьи-то руки постепенно начинают приводить в порядок и цивилизировать до сего времени растущий в диком виде футбол. Чьи-то руководства и направляющие рельсы понемногу выделяются все рельефнее и рельефнее…

Появился первый календарь игр, изданный Сокольническим клубом спорта, куда вошли матчи четырех клубов: БКС, «Морозовцы», СКС и «Унион». Все матчи этого первого осеннего сезона происходили на полях СКС и БКС, ибо «Ширяево поле», арендованное «Унионом», было по своему качеству не пригодно для матчей. Календарь игр этого сезона был, так сказать, необязательным для вошедших в него клубов. Многие игры были отменены – играл, кто хотел. Никаких подсчетов очков, а вместе с ним и «строгого» розыгрыша «первенства» не было и в помине. Британский клуб спорта был тогда настолько сильнее всех прочих, что с ним даже не думал конкурировать второй по силе клуб – СКС. Гвоздем сезона были вызовы БКС всем клубам для матча против «сборной» команды. Этот матч, как и следовало ожидать, выиграл БКС, вполне естественно побивший «сборную» команду, оказавшуюся многим слабее, нежели отдельный клуб.

13 (26) октября 1909 года газета «Голос Москвы» в рубрике «Футъ-боллъ» писала: «Самым интересным днем из всех осенних состязаний был бесспорно матч в воскресенье, 11-го, когда против Британского Спортивного Клуба играла сборная команда «Всей Москвы», в состав которой вошли игроки трех клубов: «Сокольнического Клуба Спорта», «Унион» и «Клуба спорта при фабрике В. Морозова». Чудный солнечный день вполне благоприятствовал как игрокам, так и публике, которая с большим интересом следила за перипетиями борьбы. С самого начал британцы резко нападают и ведут игру к воротам «Москвы». Не проходит и нескольких минут, как взят город красиво вбитым форвардом Джонсом голем. За этим голем вскоре следует второй, вбитый Томасом, кстати сказать, не трудный, но не отбитый голькипером Виноградовым. Замечалась несыгранность, дезорганизованность и упадок духа у «Москвы», меж тем как британцы играли ровно, хавбеки и беки хорошо передавали и поддерживали передних, которые почти не переставали теснить ворота противников.

Но вот наконец форварду «Москвы» Полякову («Унион») удалось провести мяч и забить красивый голь. После перерыва произошла удивительно резкая перемена. «Москва» начинает отлично передавать. Вся игра у ворот британцев. Скорлупкин вбивает голь головой. Британцы несколько раз вырываются, но не могут подвести мяч к воротам противников, благодаря прекрасной их защите. Прежняя дезорганизация «Москвы» как бы перешла к британцам. Их теснят еще больше.

Но больше «Москва» забить им голей не могла, благодаря великолепной игре бека Паркера. Британцам же удается забить еще два голя, сравнительно легких, но не отбитых голькипером Виноградовым, который в тот день свой игрой не походил на того Виноградова, которого публика привыкла видеть. Судья свистит. Матч кончен победой британцев при результате 5:2. Отметить следует игру хавбеков Москвы: Дункерлея (Морозовец) который весьма живо и увертливо отбирал и отбивал мячи у противников, а также хорош был Смирнов и Парфенов (С.К.С.) Англичане играли не так как всегда. Рефери был капитан команды при Даниловской мануфактуре – Бейнс, который был беспристрастным и знающим дело судьей. Матч собрал 1600 человек».

Примером БКС заразился и СКС, но его вызов был менее эффектен, чем предыдущий, ибо был с оговоркой об отсутствии в «сборной» команде англичан. Одновременно с этим матчем 25 октября состоялось и аналогичное состязание вторых команд СКС и сборной Москвы. Победа в обоих матчах (первая команда победила со счетом 5:1, а вторая – 3:2) досталась СКС. В составе первой сборной Москвы играли: Бертрам («Унион») – Николаев («Унион»), Мишин (КСО) – Дункерлей и Н. Кынин (КСО), Гольдберг («Унион») – Томлинсон (КСО), Поляков («Унион»), Бейнс («Даниловцы»), А. Кынин (КСО) и Вашке («Сокольники»). В запасе был Казанов («Унион»). За вторую команду Москвы выступали: Л. Леви («Сокольники», «Томилино») – Филиппов-1 («Сокольники»), Гольц («Унион») – Филиппов-2 («Сокольники»), Слепнев («Сокольники»), Бэзик («Унион»), Александров («Сокольники»), Гаврюхин («Даниловцы»).

Итак, победив всех своих соперников (СКС – 3:2 и 4:0, «Унион» – 12:1 и 14:0, КСО – 10:1), «британцы», выступавшие в этом году в форме цвета бордо с голубым (позднее БКС играл в своей традиционной форме: белые футболки и черные трусы, иногда с британским гербом на груди), стали первыми, неофициальными чемпионами Москвы.

В составе победителей из БКС играли: Е. Бейнс (одновременно он выступал и за «Даниловцев»), Вильтэн, П. Доон, А. Паркер, С. Чарнок, С. Ланн, А. Уайтхэд (старший), Э. Томас, Н. Томас (голкипер), Г. Ньюман, Г. Уайтхэд (младший), Ф. Джонс, К. Нэш, Гилль (Хилль), Ф. Лич, Гент, Джонсон, Уайберг, А. Пульман, Г. Ауэ, Смолл, В. Буркгард, В. Бинс и некоторые другие.

Представим и других участников состязаний 1909 года.

СКС: В. Виноградов, П. Кудрявцев, М. Ромм, П. Розанов, Роб. Вентцели (одновременно и секретарь футбольной комиссии СКС), Н. Слепнев, Максин, А. Парфенов, Н. Виноградов, Н. Александров, Ф. Розанов (вице-капитан), В. Серпинский (капитан), А. Вашке, Волков, С. Мухин, Руд. Вентцели, Шелонский, Г. Никольский, А. Жилин, А. Мухин, Смирнов, В. Иванов, Р. Серпинский, Б. Михайлов, Недачин, Савостьянов, Петров, Б. Решетников, Кречетов, В. Калиш и др.

Розановы, Мухины, Никольский и Шелонскийвыступали также и за «Мамонтовку, а Ромм и А. Парфенов – за «Быково», некоторые одновременно играли и за «Сокольники», и за КФС). «Унион»: К. Бертрам, Е. Емельянов, А. Шульц (голкипер и капитан), П. Гольц, Ю. Янкович, Протопопов-1, Б. Зееберг (один из первых московских рефери), Баске, Николаев, О. Паур, К. Тамман, Казанов, В. Поляков, А. Ганшин, Н. Гольдберг, Максин, Шульц-2, Протопопов-2, Чинчелин, Бэзик, Цоллер, Волосатов, Ланге, Ф. Мехель, О. Гольден, М. Мейер, Горпес, Ризен, А. Мак-Киббин.

КСО: О. Хаваев, Н. Макаров, Бертельс, Дункерлей, В. Мишин, Гейвуд, А. Кынин, Н. Кынин, А. Томлинсон, Я. Чарнок, М. Савинцев, А. Акимов, А. Мишин, В. Макаров, Елисеев, Ермолаев. В товарищеских матчах 1909 года кроме того выступали команды Мамонтовки (сумевшая обыграть «Унион» со счетом 9:1 и 6:0), Даниловской мануфактуры, Ильинского, Новогиреево (лучшими здесь были иностранцы Розентретер, Драер, Ф. Гольц, Фейт, Шиман, Горгес, Фосс, Вильгайн, но не «затерялись» и наши: Токарев, Камарницкий, Волосатов), Серебряного Бора, Измайлова, Расторгуева (на время футболисты Измайлова и Расторгуева объединились в одну команду под громким именем «Форвард», где выделялись Невежин, Дреер, братья Новосильцевы и Лукьянов) и Быково.

За «быковцев», являвшихся как мы помним «дочерним» клубом (филиалом) СКС, играли такие сильные футболисты, как П. Кудрявцев, С. Парфенов, Б. Николаев, В. Иванов, Е. Константинович, М. Папмель, А. Скорлупкин, В. Серпинский, Н. Шарапов, братья Л. и К. Смирновы, В. Соколов, А. Васильев, М. Ромм, Б. Решетников и другие.

Осенью 1909 года образовалась официальная футбольная команда в Императорском Московском Техническом училище, которая весь год тренировалась на кадетском плацу близ Анненгофской рощи. В первой московской вузовской команде выступали: Лазарев, Спроче, Травинов, Россинский, Куприянов, Корбуш, Гончаров, Семенов, Фанталов, Редько, Адамчук.

В 1909 году три встречи со сборными Петербурга провели футболисты СКС и одну – БКС. 13 сентября, в гостях, спортсмены СКС уступили хозяевам поля из сборной «А» со счетом 1:7 (гол на счету В. Серпинского), а на следующий день – со счетом 0:3 проиграли и второй («Б») сборной Петербурга. По мячу в свои ворота забили Ромм и Иванов. М. Ромм вспоминал, что «…хозяева поля применили военную хитрость: после первой игры закатили великолепный банкет, на который, однако, не допустили игроков своей второй сборной. Это было для нас хорошим уроком, – навсегда запомнилась непреложная истина: даже небольшая доза алкоголя отражается на игре». За москвичей в этих встречах выступали: B. Виноградов, М. Ромм, Роб. Вентцели, Л. Смирнов, В. Иванов, Шелонский, Е. Константинович, Руд. Вентцели, А. Скорлупкин, Р. Серпинский, В. Серпинский, Ф. Розанов, А. Жилин.

О КФС. Интересная заметка была опубликована 31 марта (13 апреля) 1909 года в газете «Утро России» под названием «Кружок футболистов «Сокольники». Корреспондент пишет: «Возродившийся в прошлом году кружок намерен и в нынешнем продолжать свою деятельность; на состоявшемся недавно общем собрании членов кружка решено вновь остаться на площадке Ширяева поля и сформировать только одну команду с запасными игроками в количестве 16 человек, оставив форму кружка по-прежнему, совершенно белую». В этой связи возникает вопрос: а когда КФС, созданный лишь в 1907 году прекращал свое существование? Ответа на него пока нет.

Поздней осенью 1909 года для встреч с московскими футболистами прибыла команда петербургских англичан, составленная из клубов «Нева», «Невский» и «Виктория», отколовшихся от Петербургской лиги. Ее первым соперником стали футболисты БКС, разгромившие северных соседей со счетом 8:0. Московские англичане провели встречу в таком составе: Е. Бейнс, П. Доон, А. Паркер, C. Чарнок, братья Уайтхэд, Д. Ланн, К. Нэш, Ф. Джонс, К. Ньюман, Э. Томас. Не смогли одолеть петербургские спортсмены и футболистов СКС, игра с которыми завершилась с ничейным результатом 1:1. «Соколы» провели эту игру почти в том же составе, что и в гостях, только Роб. Вентцели заменил П. Розанов, а вместо Шелонского на поле вышел А. Парфенов.

Интересно, что этот визит футболистов северной столицы в Москву стал первым в истории нашего футбола. По этому поводу пресса тех лет писала: «Потому ли, что московская публика еще мало интересовалась футболом и неохотно посещала матчи, что, конечно, делало «сбор» минимальным – далеко не оправдывающим расходов по приезду иногородних гостей, или тому другая причина, но до 1909 года московский обыватель не имел возможности видеть у себя в родном городе ни одного состязания в футбол с Петербургом».

О матче гостей с СКС М. Ромм вспоминал: «Игра началась несколько необычно: сразу же после свистка судьи центральный нападающий петербуржцев Монро издалека несильно пробил по воротам. В это время наш вратарь еще только натягивал перчатки и пропустил этот нетрудный мяч. Такое начало сразу обострило игру. Мы старались сравнять счет, англичане делали все, чтобы развить успех. Особенно опасными были прорывы Монро. Овладев мячом, он стремительно мчался к нашим воротам, сметая все и всех на своем пути, не щадя живота своего, а заодно и нашего. Как снаряд, врезался он в Розанова, в меня, центрального полузащитника Парфенова и нередко сбивал нас с ног. Да он и был похож на снаряд – невысокого роста, плотный, круглый. Это был первый игрок таранного типа в нашем футболе… Незадолго до конца игры Скорлупкину удалось обвести центрального полузащитника англичан Станфорда и сквитать счет – 1:1. С почетным для нас счетом окончился этот матч с сильнейшей петербургской командой».

Интересно, что Леонид Смирнов в своих воспоминаниях несколько иначе трактует события (да и счет) этого матча. Он, в частности пишет: «Вторую игру гости проводили с командой СКС на ее поле. Матч закончился вничью, 1:1. Однако зрители, заплатившие за вход деньги, стали требовать продолжения состязания, так как их не устраивало ничейное решение вопроса о силе команд. По требованию зрителей, и по общему уговору соперников состязание было продолжено в добавочное время.

Игра стала грубой. Первыми начали петербургские англичане, москвичи тоже не отставали. Судьей был московский англичанин Томас, пристрастно судивший весь матч, особенно третий хавтайм. Он замечал грубость только со стороны москвичей, оставляя как бы незамеченными прегрешения петербургских англичан. Арбитр дважды назначил в ворота москвичей 11 – метровые удары. Оба были реализованы. Так счет стал 3:2 в пользу гостей. А вот когда Томас в третий раз показал на 11 – метровую отметку, на поле выбежали возмущенные несправедливостью судьи зрители и не дали закончить состязание. Это был первый и единственный случай в истории дореволюционного футбола, когда зрители выбежали на поле и не дали докончить футбольный матч». А историки петербургского футбола в своих справочниках указывают на результат 4:3 в пользу своей команды (1:1, 0:0, 3:2). Такой же результат называет и московская газета «Руль».

А вот Ежегодник ВФС указывает победу Петербурга при общем счете 4:2. Вот, что он писал об этой игре: «Велик был энтузиазм москвичей, когда «британцы» одержали блестящую победу над своими петербургскими соотечественниками. На следующий день состоялся матч этой приезжей команды с СКС и надо оказать справедливость последним – они были близки к выигрышу. На этом состязании москвичи впервые увидели, что русские, т. е. доморощенные футболисты, могут конкурировать с англичанами, хотя и не московскими, но все же англичанами. Но вместе с тем, сравнительно в многочисленном количестве собравшейся публике были впервые продемонстрированы и все приемы грубости игры и последствия разошедшихся страстей. Впервые Москва услышала крики возмущения публики на футболе, впервые футболисты расшевелили нервы пока индифферентной массы зрителей. Футбольная публика впервые подала свой голос. Теперь нам кажется странным об этом говорить, ибо сейчас нам трудно представить матч, да еще междугородний, без того или иного способа заявления публики о своем присутствии, но тогда это было большим событием».

Подводя итоги футбольного сезона 1909 года, Ежегодник далее писал: «Первая попытка устройства календарных состязаний дала мысль некоторым деятелям московских клубов СКС, «Унион» и КФС на будущий год издать уже обязательный календарь и при помощи его разыгрывать «первенство» между первыми командами клубов. Кроме того, матчи на закрытых полях, в особенности «большие» матчи, например, БКС – сборная, СКС – сборная, а тем паче, Москва – Петербург, сильно популяризировали футбол, и ряды футболистов, и в отдельных клубах и вне их, пополнились новыми, все возрастающими списками. Отдельные группы футболистов, по тем или иным причинам не поступивших в уже существующие клубы, стали организовывать свои кружки, как мелкие, неофициальные, так и сразу поставленные на широкую ногу (ЗКС, «Вега», «Новогиреево», футбольная секция в МКЛ).

Учитывая все это и желая дать всем официально зарегистрированным клубам возможность играть регулярные и безотлагательные матчи, у вышеуказанных трех клубов родилась идея создать лигу, наподобие, уже тогда восемь лет существовавшей, Петербургской футбольной лиги и идея эта стала деятельно проводиться в жизнь».

А журнал «Русский спорт» в ноябре 1909 года утверждал, что «необходимость сорганизовать сейчас лигу вызывается еще и тем, что она, как могущая принять только зарегистрированные клубы, заставит до сих пор не имеющих устава выхлопотать его и стать, таким образом, культурно-организационной единицей», и добавлял: «Как ни странно, но в Москве только три клуба, имеющие устав: «Сокольники», СКС и «Унион». Такой выдающийся по спортивности клуб, как «Британский», до сих пор не может выхлопотать устава, ранее уже посылавшегося и не утвержденного из-за несоблюдения клубом каких-то мелких формальностей…»

14 ноября 1909 года на собрании инициативной группы, в которую входили: братья Роман и Виктор Серпинские, Николай и Александр Филипповы, Петр и Федор Розановы, Вилли (Василий Васильевич) и Джеймс (Яков Клементьевич) Чарноки, Владимир Виноградов, Михаил Дубинин, Андрей Вашке, Роман Фульда, Карл Бертрам, Альфред Мау, Арно Фендт, Павел Гольц, Богдан Яроцинский, Мавр Лангер и Альберт Смит, был обсужден проект устава Московской футбольной лиги (МФЛ), подготовленный силами Фульды, казначея «Униона» К. Бертрама, В. Серпинского, Роб. Вентцели и Н. Филиппова на основе уставов заграничных (Фульда даже специально ездил в Германию) и петербургской футбольных лиг. Большую практическую помощь москвичам оказал в этом деле секретарь Петербургской футбольной лиги Г. А. Дюперрон. В ноябре того же года согласованный документ был подан на утверждение Московского градоначальника. 21 декабря 1909 года (3 января 1910 года по новому стилю) устав МФЛ со второго захода (первоначально в нем нашли какие-то мелкие юридические огрехи) был утвержден и зарегистрирован городским присутствием.

Таким образом, московский клубный футбол получил официальное, юридическое признание. Наверное, именно с этого самого момента и следует вести официальный отчет первых шагов организованного московского футбола.

В первых номерах журнала «Русский спорт» за 1910 год был напечатан полный текст устава МФЛ, который мы и предлагаем вашему вниманию в оригинальном изложении.

УСТАВ

Московской футбольной лиги

1. Цель лиги.

п. 1. Московская футбольная лига имеет целью поощрение игры в футбол в Москве и ее окрестностях и объединение местных любительских спортивных обществ, в программу которых входит футбол, а также устройство под своим руководством междушкольных состязаний.

п. 2. С этой целью лига через посредство своего комитета организует состязания в футбол, разыгрывает призы, пожертвованные лиге и принятые ею, и руководит такими состязаниями. Кроме того, лига руководит международными и междугородними состязаниями обществ, входящих в состав лиги и дает разрешения на такие состязания. Члены лиги не имеют права в течение осеннего и весеннего календаря игр без разрешения комитета участвовать в состязаниях против клубов, не состоящих членами лиги.

2. Состав лиги и условия поступления в нее.

п. 3. Лига состоит из любительских обществ Москвы, в программу которых входит игра в футбол и которые приняты в число членов лиги.

Примечание: Любителем считается лицо, не получающее денежной выгоды от занятий спортом.

п. 4. Общество, желающее поступить в число членов лиги, подает об этом в комитет (не позже 1 июня данного года) письменное заявление со списком своих членов и списком членов комитета, с приложением устава и членского взноса в размере не менее 1 рубля 10 копеек, который, в случае принятия общества в лигу, ни под каким видом обратно не выдается. Размер членского взноса на следующий год определяется общим собранием на одном из последних осенних заседаний.

п. 5. Общество, желающее играть на приз лиги для старших команд, платит взнос в размере десяти рублей, общество, желающее играть на кубок для младших команд – пять рублей. Общества, уже состоящие членами лиги, обязаны сделать взносы казначею лиги не позже июльского общего собрания, в получении которых казначей выдает квитанции.

п. 6. В случае проступков против общепринятых понятий о чести или приличии, или в случае несоблюдения правил игры, провинившееся общество, или игроки могут быть, по постановлению общего собрания, исключены из числа членов лиги на срок, или навсегда.

3. Управление делами лиги.

п. 7. Управление делами лиги принадлежит общим собраниям непосредственно, или через посредство комитета. Собрание комитета действительно при наличности трех лиц, считая в том числе председателя.

п. 8. Первое в сезоне общее собрание созывается в первой половине июня каждого года для избрания новых членов лиги (для принятия требуется 2/3 присутствующих голосов), для избрания комитета на один год. Приглашения на эти собрания рассылаются за семь дней до собрания. Последующие собрания назначаются комитетом по мере надобности, и приглашения на них рассылаются за три дня до собрания. По окончании сезона, не позже 1-го августа, созывается общее собрание для представления отчета.

п. 9. По письменному требованию не менее двух обществ, комитет не позже, как в недельный срок созывает экстренные собрания.

п. 10. В приглашениях на общие собрания должны быть обозначены предметы занятий предстоящего собрания.

п. 11. Вопросы, поднимаемые членами лиги для обсуждения на общих собраниях, должны вноситься письменно через комитет.

п. 12. Общее собрание считается состоявшимся при участии в нем не менее половины всего числа обществ, состоящих в лиге. В случае неприбытия достаточного числа голосов, несостоявшееся в следствие сего общее собрание назначается вновь не ранее, как через пять дней. Такое собрание считается состоявшимся, независимо от числа голосов.

п. 13. Предметы ведения общих собраний составляют все принципиальные вопросы управления лигой, вопросы, касающиеся разрешения международных и междугородних состязаний и рассмотрение протестов.

Примечание: Протесты должны быть заявлены письменно не позже, как через три дня после факта, послужившего поводом к протесту, с приложением пяти рублей. Этот взнос возвращается, в случае признания протеста правильным.

п. 14. Члены лиги могут быть представлены на общих собраниях не более, чем двумя представителями, при чем каждое общество имеет один голос. Передача голосов не допускается. Каждый из членов комитета голосует на общем собрании и не считается представителем клуба, в котором он состоит.

п. 15. Все вопросы на общих собраниях решаются простым большинством голосов, кроме вопросов об изменении устава, об изменении постановлений предыдущих собраний и об исключении из лиги ее членов. Для решения этих вопросов необходимо большинство 2/3 голосов.

п. 16. В общих собраниях председательствует председатель лиги, который имеет решающий голос в случае равенства голосов. В случае отсутствия председателя лиги, его замещает один из товарищей председателя по старшинству голосов при избрании.

п. 17. Комитет избирается общим собранием на основании п. 8-го, в составе председателя, двух товарищей председателя, казначея, секретаря и двух членов комитета. Кроме того, выбирается помощник секретаря с совещательным голосом.

п. 18. Комитет заведует отчетностью лиги, созывает и готовит общие собрания, заведует технической стороной состязаний и сносится по делам лиги от ее имени с правительственными и частными учреждениями и лицами.

п. 19. Комитет московской футбольной лиги находится в Москве.

п. 20. Заседания комитета созываются секретарем.

4. Печать лиги.

п. 21. Лига имеет печать с надписью «Московская футбольная лига».

5. Изменения устава.

п. 22. В случае необходимости изменить или дополнить устав, ходатайство об этом вносится в установленном порядке.

6. Прекращение деятельности лиги.

п. 23. В случае прекращения деятельности лиги, созывается заключительное общее собрание, которое решает относительно средств и имущества лиги.

Учредительное собрание московской футбольной лиги было назначено на 30 марта 1910 года. Но в этот день оно по ряду причин не состоялось. Это собрание все же прошло, но только летом. В субботу, 12 (25) июня 1910 года, в кабинете ресторана «Эрмитаж-Оливье» состоялось собрание учредителей МФЛ, на котором присутствовали представители девяти клубов: СКС, КФС, БКС, КСО, ЗКС, МКЛ, «Унион», «Вега» и «Новогиреево».

Пресса писала: «Вчера в Эрмитаже состоялось учредительское собрание московской футбольной лиги. На собрание явились представители всех футбольных организаций Москвы и ее окрестностей, даже таких, которые культивируют футбол только отчасти, как клуб лыжников (Дубинин, Булычев) и Сокол (Шнепп)… Собрание единогласно признало полную своевременность организации лиги, постановило благодарить составителей устава и для скорейшего проведения его в жизнь избрало особую комиссию, включив в нее по одному представителю от каждого клуба. На пост секретаря комиссии избран А. И. Вашке».

2 июля 1910 года в соответствии с уставом, на собрании МФЛ был избран Комитет (совет) лиги из семи членов: по два голоса имели СКС и «Унион», по одному – КФС, БКС и ЗКС. В состав первого комитета МФЛ вошли: Андрей Петрович Мусси (председатель), Гедлей Соломонович Годфрей и Роберт Фердинандович Фульда (товарищи председателя), Карл Георгиевич Бертрам и Роберт Альфредович Вентцели (секретари), Павел Филиппович Миндер (казначей), Егор Ричардович Бейнс и Андрей Иванович Вашке (члены комитета).

В 1911–1912 годах в комитет также вошли: Богдан Фелицианович Яроцинский (товарищ председателя), Альфред Артурович Мау (ОЛЛС), Арно Карлович Фендт («Новогиреево»), Л. А. Лавров («Вега»), Михаил Александрович Мейер (ИКС), Альберт Яковлевич Смит (БКС), Маврикий Эдуардович Лангер (ОФВ) и Александр Семенович Савостьянов (МЛКС). В последствие А. П. Мусси в кресле председателя комитета МФЛ заменили: Р. Ф. Фульда (1913–1915), М. С. Дубинин (1916). Д. М. Ребрик (1917–1922).

Членами комитета МФЛ в разные годы были: В. Чарнок, Я. Чарнок, К. Чарнок, А. Кынин, П. Гольц, Ф. Гольц, И. Невежин, Н. Гюбиев, Д. Матрин, Б. Чесноков, П. Розанов, А. Никулин, В. Якобс, А. Вейсфельд, К. Нейбюргер, Е. Мау, С. Максимов, Н. Карцев, А. Штрекейзен, Г. Зиллер, К. Бертрам, Н. Ровняличев, С. Булычев, Л. Смирнов, Н. Г. Смирнов, Н. К. Смирнов, А. Тимонич, А. Уайтхэд, Е. Иванов, И. Иванов, М. Иванов, А. Уткин, Б. Майтов, А. Немухин, Н. Троицкий, А. Гуков, Вик. Прокофьев, А. Носков, П. Анучкин, М. Замуэльсон, Н. Силин, М. Шувалов, Н. Гончаров, М. Бахмуцкий, П. Митюшин, Ф. Болотин, В. Савостьянов, Н. Савостьянов, Д. Бычков, М. Ромм, М. Денисов, Н. Денисов, М. Ратов, Д. Хохлов, С. Шалей, С. Артемьев, Г. Виноградов, В. Волков, В. Горшков, В. Якоби, Л. Романов, Н. Миронюк, Ф. Исаев, М. Грушин, А. Дрессен, Н. Сыромятников, Р. Вандерлу, С. Земблинов, Н. Мухин, Ф. Жаров, А. Филиппов, М. Корсаков, Г. Туранов, С. Четвериков, В. Красильников, М. Токарев, А. Машков, А. Евдокимов, Н. Мигунов, А. Павлов, Ф. Плуховский, Г. Невский, С. Трошин, И. Коненков, И. Гридин, В. Генельт, Д. Разиков, А. Шмаков, М. Шмаков, И. Гладкий, И. Гугель, Г. Пелиц, П. Калмыков, И. Гребнев, Н. Михеев, Н. Гончаров, К. Жибоедов, К. Черкасов и другие.

Вот как описывает эти, во многом эпохальные для московского футбола, события один из патриархов столичного кожаного мяча – Михаил Павлович Сушков в своей мемуарной книге «Футбольный театр»:

«12 июня 1910 года, ближе к вечеру, у входа в модный московский ресторан «Эрмитаж» замечалось необычное для летнего сезона оживление. Конные экипажи, автомобили, подкатив к подъезду, высадив респектабельных пассажиров в смокингах, разворачивались, сдавали задом к тротуару и устраивались на длительную стоянку. Посторонним, наблюдавшим сей съезд, в голову не могло прийти, что нынче в стенах этого несерьезного заведения произойдет событие исторической важности. Немногие знали, что почитатели футбола и видные игроки посетили ресторан вовсе не затем, чтобы развлекаться. Они прибыли сюда, чтобы провести первое учредительное собрание Московской футбольной лиги. Для начала присутствующие пришли к выводу: они собрались здесь вовсе не по собственной воле, как им это кажется. Их понудила к тому историческая необходимость. Воздух, которым они дышат, насыщен идеей, а идею, если она верна, нельзя отвернуть, развернуть… Напротив, это она управляет людьми, возлагает на их плечи тяжесть, именуемую ответственностью. Говорилось об этом, видимо, для того, чтобы подчеркнуть необычную значимость собрания.

Затем обсудили вопрос о финансовых возможностях клубов. Решили создать денежный фонд лиги за счет вступительных и ежегодных членских взносов игроков, а также тех пожертвований, которые пожелают сделать некоторые состоятельные господа. Популярность футбола росла так бурно, что собравшиеся не могли оставить без внимания эту тему. Поднялся разговор о том, что футболу предстоит стать массовым зрелищем. Может быть, самым массовым из всех, какие существуют. Председательствующий А. П. Мусси заявил, что только такая точка зрения дает право заниматься организацией лиги. Он обратился к предпринимателям и откровенно сказал, что в футболе лежит их прямой деловой интерес. Если они своей работой помогут России превратиться в огромный клуб любителей футбола, то разворот финансовой деятельности на ниве этого зрелища может оказаться ничуть не меньшим, чем, скажем, в нефтяном промысле.

Вывод из этого напрашивался сам собой: следует подумать о рекламе футбола, об учреждении специального периодического издания. Сочли, что разбивка футбольных полей, строительство трибун для зрителей – коммерция весьма выгодная. Решили в ближайшие годы принять меры к расширению лиги – введению в нее новых команд. Говорили и о другом. Сперва посетовали, что англичане не нашли для себя возможным принять членство лиги. Их отказ вызвал недоумение, если не сказать больше. Однако вспомнили русскую пословицу: что ни делается – все к лучшему. При сильном желании можно рассматривать позицию Британского клуба спорта как дальновидную, даже дружескую. Во всяком случае, хотели того или нет, но они поставили москвичей перед фактом необходимости создавать национальный футбол. НАЦИОНАЛЬНЫЙ, РОССИЙСКИЙ! Что значит «национальный»? Вероятно, это свойство будет зависеть от зрителя. От присущего ему национального темперамента, от национальных вкусов. Более того, даже от нравственных особенностей народа. Ведь зрелище, в конечном счете, должно стать таким, каким захочет видеть его массовый зритель. Массовый! Элита не может оказать существенного влияния, хотя бы по причине своей малочисленности. К тому же народ более открыт, более непосредствен в своем поведении. Он и только он может отпечатать какие-то свои признаки на стиле этой игры. Поэтому следует подумать о том, что необходимо сделать, чтобы всю Россию охватил футбольный пожар. За такой пожар потомки скажут спасибо!..

Говорили также и о том, что у нас пока еще нет культуры игры – того, что мы сегодня называем спортивным мастерством, классом игры. Уже тогда подняли вопрос о необходимости наладить тренировочную работу, разнообразить физическую подготовку спортсменов вплоть до сдачи специальных нормативов по бегу, прыжкам, метаниям. Заговорили и о тактике, и о чисто игровых приемах в футболе. Было весьма точно подмечено, что у нас нет школы! Нет системы, методов обучения… Словом, футбольной педагогики. Мы толком не знали, какими физическими и психическими свойствами должен быть наделен игрок. Далее: нет не только теории футбола, но, по сути дела, и практика никуда не годится. Сказано, думаю, с некоторым преувеличением. Однако сделано это скорее всего преднамеренно – такое преувеличение могло пойти лишь на пользу. Прозвучал настойчивый клик поднять спортивную дисциплину – тренировка должна стать для каждого игрока святым делом. Для этого всякому составу нужно подыскать опытного, талантливого, искушенного игрока, дать ему права и власть учителя (понятия «тренер» тогда еще не было), чтобы он мог регулярно заниматься с командой, передавать свое умение. Сказано было и о том, что нет настоящей коллективной игры. Видеть противника более или менее научились, а вот реакция на своих игроков слабая. Нужно научиться быстро понимать друг друга.

Обратили внимание и на то, что самые лучшие футболисты те, кто, кроме кожаного мяча, занимается и другими видами спорта: теннисом, бегом, лыжами, коньками… Футболист должен быть универсалом, ибо в этой игре сочетаются многие виды атлетики. К тому же вспомогательные виды спорта воспитывают выносливость – то, чего так не хватает иным футболистам. Затронули также очень важную по тому времени нравственную проблему. В командах могут собираться люди из разных сословий – богатые и бедные, дворянского роду и мещане, владельцы предприятий и рабочие, интеллигенты и простолюдины. Но, приходя на тренировку или игру, каждый должен забыть о своем происхождении, общественном положении. Забыть искренне, всей душой, чтобы не проявилось это в мелочах, в тоне, манере говорить… Чтобы не оскорбить нечаянно товарища. Каждый должен и впрямь до конца уверовать: в команде все равны. Неравенство здесь может быть только одно – между хорошими и плохими игроками. Этого, конечно, требовала сама сущность игры в кожаный мяч. Но заодно, мне кажется, отдали и дань своеобразной моде на демократию, распространенной тогда в спорте».

Справедливости ради отметим, что к этому времени развитие футбола в Санкт-Петербурге приобрело гораздо большие масштабы. Не случайно в печати появились такие заметки: «Нет никакого сомнения в том, что игре футбол предназначено совершить то великое дело, которое не довел до конца угасший безвременно велосипедный спорт. В свое время велосипед, первый из видов спорта, увлек нашу неповоротливую и неловкую молодежь. Теперь после того, как велосипедный спорт погиб благодаря профессионализму, его всецело заменил футбол; как в свое время всякий юнец мечтал о велосипеде, так теперь он мечтает о «бутсах». Сказано это было не для красного словца. Действительно, если в первом чемпионате Петербурга (1901 год) участвовало лишь 45 игроков, то к десятому их число достигло тысячи.

Но и московский футбол не стоял на месте. Иногда в нем уже были заметны и элементы красивой игры, вызывавшие зрительский восторг. И сама игра выглядела вовсе не так уж бессистемно. Остроумные, заранее продуманные комбинации, поражавшие своей неожиданностью, нет-нет да и проглядывались. Складывалось у москвичей и нечто похожее на собственный стиль. Это бросалось в глаза особенно, когда они встречались со сборной Петербурга. Московский болельщик, глядя на питерцев, сразу же говорил себе: «О, это незнакомый футбол!» Последние играли короткими поперечными передачами – вели мяч таким образом до самой вратарской площадки. Москвичи же коротким предпочитали длинные, все больше по диагонали, а то и вовсе продольные по краю. Любили сильные дальние удары. Правда, москвичи, как правило, проигрывали. Но многие уже тогда, несмотря ни на что, были убеждены, что виновата тут не тактика. Не хватало техники владения мячом, мастерства. И в этом не было ничего удивительного – ведь Петербург попал в «футбольный плен» раньше Москвы.

12 июля 1910 года, был утвержден календарь соревнований, а открытие первого чемпионата Москвы по футболу было назначено на 15 августа. Правда, официально соревнования назывались не чемпионатом города, а розыгрышем кубков МФЛ, в котором участвовали команды, разделенные на три категории. В первой группе выступали пять сильнейших команд – КСО, СКС, ЗКС, КФС и «Унион».

Футболисты БКС отказались от участия в турнире из-за разногласий с МФЛ по ряду вопросов. В частности, одной из причин такого решения стал печальный пример распрей в Санкт-Петербургской лиге. По этому поводу Г. А. Дюперрон писал: «Раскол между русскими и англичанами произошел по совершенно случайному поводу, причина же была та, что русские клубы и их представители, во-первых, видели в спорте не только развлечение, но и средство физического развития, а потому, во-вторых, старались демократизировать футбол, что было не по душе англичанам».

А Ежегодник ВФС это событие отметил так: «Действительно, БКС, состоя в лиге членом, уклонился от участия в розыгрыше первенства. Дело в том, что с самого начала БКС, по-видимому из-за ложного представления о том, что будет представлять лига, и по какой дороге поведет она дело развития московского футбола, был принципиальным противником основания самой лиги.

Основавшись, МФЛ направила все силы на то, чтобы объединить все существующие в Москве футбольные общества и потому тем паче стремилась привлечь к себе один из самых первых и сильнейших – БКС. Наконец лиге удалось склонить БКС к идее объединения и потому последний решил не отстраняться от участия в лиге.

Однако, на почве различных разногласий между представителями БКС и комитетом лиги, не прекращались некоторые трения и вот, из-за этого, БКС в 1910 году не играл на первенство, а в следующем 1911 году не состоял и членом лиги».

Не участвовала в турнире и «Мамонтовка», руководство которой считало недопустимым самого факта соревновательности в футболе, предпочитая лиговым матчам тренировки и товарищеские встречи.

Для победителя первой группы был учрежден кубок Р. Ф. Фульда, который перед открытием чемпионата довел до сведения собрания МФЛ условия, на которых он жертвует свой кубок: последний никогда не переходит в собственность клуба или команды, выигравшей его, а лишь хранится здесь в течение года. По истечении трех лет Р. Ф. Фульда оставлял за собой право взять кубок обратно.

Для команд второй группы разыгрывался кубок А. И. Вашке (первоначально его собирался пожертвовать С. М. Никольский из «Мамонтовки»). Здесь выступали вторые команды СКС, ЗКС, «Униона», а также МКЛ, «Вега» и «Новогиреево». В третьей группе, оспаривающей кубок П. Ф. Миндера, выступали третьи составы ЗКС, СКС и «Униона», а также вторая команда МКЛ. Позже был утвержден Кубок имени А. П. Мусси для 1-х команд класса «Б».

ПРАВИЛА РОЗЫГРЫША КУБКОВ МФЛ

1. Московская футбольная лига устраивает ежегодно состязания:

– для первых команд,

– для вторых команд,

– для третьих команд,

– весенний кубок.

2. Участие в состязаниях могут принимать только клубы, записанные в лигу.

3. Каждый клуб должен прежде всего играть на кубок первых команд. Если у него есть вторая команда, он может записать ее на кубок вторых команд, третью – на кубок третьих команд. В случае участия на какой-либо кубок слишком большого числа команд, все клубы делятся на классы. Команда, выигравшая состязания в своем классе переходит на следующий год в высший класс взамен команды, показавшей в высшем классе худший результат. Эта команда переходит в низший (следующий) класс. Клуб не может записать более одной команды в каждой категории. Общее собрание решает, в каком классе будет играть вновь вступивший клуб.

4. Запись на участие в состязаниях: за первую команду 10 рублей, за каждую следующую по 5 рублей.

5. Календарь игр устанавливается комитетом лиги и утверждается общим собранием. за пять дней до собрания комитета, все клубы обязаны сообщить секретарю, в какие дни их команды не могут играть. Всякие заявления, поступающие после этого срока, не принимаются в расчет.

6. Тот же комитет распределяет, по возможности сообразуясь с желаниями клуба, порядок игры, при чем, все команды играют с командами своего класса по два раза, один раз насвоем месте, другой раз на чужом. Последнее предоставляется усмотрению комитета.

7. Каждому клубу засчитывается два очка за победу, одно очко за ничью и нуль за поражение. В том случае, если два клуба окажутся в окончательном результате с равным числом очков, выигравшим считается тот клуб, у которого пропорция между выигранными и проигранными голами выше.

8. За неделю до начала состязаний, каждый клуб обязан доставить секретарю список своих игроков. Только заявленные игроки могут принимать участие в играх. Если в течение сезона в клуб вступает новый игрок, он должен быть заявлен дополнительно открытым письмом по адресу секретаря. Вновь записанный игрок может играть только через неделю после заявления.

Примечание: Заявление, опущенное в ящик в воскресенье вечером, действительно на следующее воскресенье.

9. Помимо общего списка членов, каждый клуб представляет секретарю за неделю до начала матчей список игроков своей первой команды, а если у клуба имеется вторая команда, то и список второй. Комитет лиги может признать списки недействительными, если он будет убежден, что они составлены не соответствующе действительно предполагаемому составу команд. Заявленные таким образом игроки не имеют права играть в низших командах, наоборот, игроки низших команд могут заменять игроков старших команд, но те игроки, которые играли два раза в старших командах, уже не имеют права играть в младших.

Примечание: Если какой-либо игрок, записанный в старшую команду, еще не играл в ней, он может быть заменен в список другим игроком и спустя неделю по заявлении, может играть в младшей команде.

10. Каждый игрок может играть в течение сезона только за один клуб, в случае перехода в другой клуб, игрок не может играть на кубок в течение этого сезона ни за этот, новый клуб, ни за свой старый клуб.

11. Если в какой-либо команде играл игрок, не имевший права играть в этой команде, согласно п. п. 8, 9 и 10, провинившаяся команда считается проигравшей данный матч, а противники победителями, со всеми последствиями, предусмотренными п. 7.

Примечание: Если клуб уже считался проигравшим какую-либо игру из-за незаявленного игрока, он все же не может ставить этого игрока в команду, не заявив его в лигу на общих основаниях.

12. Время игр (т. е. в который час) решается комитетом лиги. Команда, которая была не готова к назначенному сроку, платит штраф в размере 3 рублей для первых команд и 1 рубль 50 копеек для вторых и третьих команд. Команда, которая не начнет игру через 15 минут после назначенного срока, считается проигравшей.

13. Каждый клуб, который играет на своем месте, должен представить для игры хороший мяч и должен иметь хороший запасной мяч. Если какой-либо клуб не имеет мяча или имеет плохой мяч, он платит штраф 3 рубля. В вопросе о качестве мяча решающий голос имеет судья.

14. Если в середине сезона какая-либо команда выбывает из состязания, результаты, достигнутые другими командами против этого клуба, остаются действительными, все же еще не сыгранные игры засчитываются победами противникам.

15. Если какая-либо команда явилась на состязание в составе менее 7 игроков, она считается проигравшей.

16. Клуб, выигравший какой-либо из осенних кубков лиги, должен возвратить его казначею лиги не позже 1 сентября следующего года, а весенний кубок – не позже 15 мая следующего года. Выдача кубков производится под расписку представителя клуба.

17. Розыгрыш весеннего кубка подчиняется тем же правилам, за следующими исключениями:

– запись на участие в состязании – бесплатная,

– каждый клуб может записать несколько команд,

– календарь игр устанавливается в общем собрании лиги жребием.

18. Входная плата делится следующим образом: если два клуба играют на поле одного из них, владелец поля получает 2/3 входной платы и несет расходы (т. е. мяч и чай), другой клуб получает 1/3. Если два клуба играют на поле третьего, входная плата делится поровну между всеми тремя клубами, а расходы несут оба игравшие клуба, но обязанность приготовить мяч и чай лежит на клубе владельце поля.

В виду того, что весенний кубок является лишь продолжением осеннего сезона, в состязаниях на весенний кубок могут участвовать только те клубы, которые играли предыдущей осенью, и в командах могут играть только те игроки, которые играли в предыдущую осень в том же клубе. Нигде не игравший игрок записывается на общих основаниях.

19. Судьи приглашаются лигой. Если какая-либо команда не поставила до начала игры на черте судью, то клуб штрафуется в размере 5 рублей.

Капитаны обязаны доставлять судьям списки игроков за своей подписью во время перерыва. Судья пересылает секретарю отчет об игре вместе с указанными списками игроков не позже трех дней после игры. В этом отчете судья отмечает все неправильности, замеченные им на данном состязании.

Познакомившись с правилами, по которым проходили первые московские соревнования, рассмотрим итоги первого городского первенства. Отметим, что в этом году впервые в Москве были выпущены футбольные календарики – расписание игр на весь сезон. На матчи приходило немало зрителей: порядка 700–800 человек, что давало значительный доход спортивным клубам, принимавших участие в розыгрыше кубков МФЛ.

Поскольку англичане из БКС, как мы уже говорили, не участвовали в розыгрыше, фаворитом считался клуб СКС, в состав которого вошли «ширяевцы», многие футболисты Быково и Мамонтовки. Но эти прогнозы не оправдались. 15 (27) августа 1910 года прошли первые две встречи розыгрыша Кубка Фульды. В Орехово-Зуево хозяева поля в присутствии 10 тысяч зрителей убедительно переиграли ЗКС (4:0), а «Унион» на своем поле позорно уступил КФС со счетом 0:8.

Имя автора первого забитого мяча в истории чемпионатов Москвы установить нам пока не удалось. Уже знакомый нам Л. С. Смирнов в своих воспоминаниях указывает, что автором первого московского гола является он (подобное, положившись на память ветерана, ошибочно утверждал в свое время и автор этих строк), но футболисты СКС в первый день соревнований не играли. Они стартовали в турнире только 22 августа, принимая на своем поле спортсменов Клуба спорта «Орехово». Вот что вспоминал о некоторых подробностях этого матча лидеров Леонид Смирнов: «Футболисты СКС выходили на разминку по одиночке, по мере своей готовности к игре. Футболисты были одеты в белые футболки с синими продольными полосами. Трусы были у кого черные, у кого синие, у кого коричневые. Гетры тоже были самой разнообразной расцветки. На этом фоне разнокалиберной одежды «Морозовцы» произвели среди московских зрителей настоящий фурор. Они вышли на поле все одновременно и одеты были одинаково: небесно-голубого цвета рубашки из сатина, белые трусы и черные гетры с голубыми отворотами. Московский зритель впервые увидел на футболистах белые трусы. Это было неожиданностью для всех. Появление незнакомой для москвичей команды в таком превосходном внешнем виде произвело громадное впечатление на всех собравшихся. После этого московские команды переняли этот красивый выход команд на разминку, и это стало у них традицией».

С крупным счетом 6:2 победу в этом принципиальном матче одержали спортсмены СКС, уступавшие сопернику после первого тайма со счетом 1:2. А Смирнов забил в этой встрече два мяча. Мы уже неоднократно упоминали имя Леонида Сергеевича в нашей книге, но ни разу не представили его, как игрока. Вот, какую игровую характеристику дала ему в 1913 году газета «Футболист»: «Леонид Смирнов играет давно в футбол, всегда играл левого крайнего, последнее время в хорошей форме, довольно быстро бегает, обладает хорошей техникой, сильным ударом в гол и метким пасом. Играл много раз за Москву и Россию, играл на Олимпийских играх в Стокгольме».

Несколько строк из биографии этого человека. Проживала семья Смирновых в Лубянском проезде (дом 33, кв. 7). Отец Леонида Смирнова – Сергей Сергеевич Смирнов – священник, настоятель одной из красивейших церквей Москвы начала ХХ века – Св. Николая Чудотворца, что у Большого Креста в Китай-городе, на Ильинке. Этот храм, возведенный в 1680 году с пышной каменной «резью» входившего тогда в моду декора барокко, оказал несомненное влияние на сложение этого стиля в московской архитектуре. Бело-голубая, с роскошным пятиглавием, церковь имела отдельно стоящую колокольню в «северном» стиле.

Название свое храм получил по приделу Св. Николая и по большому резному деревянному кресту, стоявшему у правого клироса и содержавшему 156 частиц мощей, а также мощи Св. Николая Чудотворца в самой его сердцевине. После беспощадного разрушения храма в 1933 году удалось спасти иконостас (ныне в трапезной Троице-Сергиевой Лавры), и часть клироса, которая хранится в Донском монастыре. Теперь на месте храма скверик с какими-то хозяйственными постройками, рядом с часовой башней конторского дома Северного страхового общества, построенного в 1910–1911 годах.

А дедом Леонида Сергеевича был известнейший русский православный историк и богослов, историограф, член-корреспондент Императорской Академии наук по отделению русского языка и словесности Сергей (Сергий) Константинович Смирнов. В 1875 году С. К. Смирнов был удостоен звания заслуженного ординарного профессора Московской духовной академии, а в 1878 году он рукоположен во священный сан и назначен ректором Академии с возведением в сан протоиерея.

За свои ученые заслуги С. К. Смирнов неоднократно награждался. Среди его наград орден Св. Анны I степени. В 1883 году Сергий Смирнов принимал в качестве священнослужителя участие в коронации императора Александра III. Он был в числе награжденных по случаю этого события – удостоен права ношения палицы и митры. С 1879 года Смирнов являлся непременным членом Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском Университете.

Были в роду Смирновых и другие интересные личности. Так, родная тетка Л. С. Смирнова – Софья Сергеевна, была женой священника, библиотекаря Московской духовной академии, а с 1889 года настоятеля церкви Святых Афанасия и Кирилла (она находится почти на углу Сивцева Вражка и Большого Афанасьевского переулка), кандидата духовной академии, члена совета Московского заиконоспасского духовного училища Евлампия Ивановича Троицкого. Четверо сыновей Евлампия Ивановича – Виктор, Анатолий, Дмитрий и Алексей – закончили Заиконоспасское духовное училище и Московскую духовную семинарию, а Виктор с Анатолием – еще и Вифианскую духовную академию (интересно, что сочинение В. Е. Троицкого на степень кандидата богословия Московской Духовной Академии, датируемое 1912 годом, называлось так: «Влияние Оптиной пустыни на русскую интеллигенцию и литературу»). Где учились Александр, Сергей и, возможно, Иван Троицкие – неизвестно. Во всяком случае, в официальных списках выпускников семинарии они не числятся. Все Троицкие-Евлампиевичи – двоюродные братья Л. С. Смирнова.

Как сообщает справочник «100 лет российского футбола», в 1914 году за сборную России несколько матчей провел Алексей Евлампиевич Троицкий, который до революции был самым популярным из рода футболистов Троицких. Он отличался на поле великолепной техникой и ловкостью, был любимцем зрителей, правда, как отмечала пресса, не всегда решался нанести удар по воротам. В 1913 году Алексей Троицкий вместе с братом Сергеем был принят в состав «Униона», и до 1915 года регулярно выступал за сборную Москвы. После революции имя Алексея Троицкого на страницах печатных изданий уже не упоминается, зато в спортивных кругах Москвы 20-х – начала 30-х годов становятся популярными имена Александра и Сергея Троицких. Именно Александр Евлампиевич Троицкий (а не Алексей, как указывают авторы упомянутого выше справочника) играл в составе КФС, «Красных Хамовников» и Замоскворецкого клуба печатников, активно занимался судейством, тренировал клубные команды Замоскворечья.

И тут невольно возникает вопрос. А может быть, Алексей Троицкий, окончивший духовную семинарию в 1914 году, со следующего года прекратил выступления на зеленом поле (если он вообще когда-то играл во взрослой футбол, не считая выступления за команду Духовной семинарии!) и посвятил себя служению Богу, а в составе «Униона» и сборной России играл уже Александр Троицкий? Во всяком случае, вопросы есть. И не только у меня. Так, например, уважаемый Борис Михайлович Чесноков в справочнике-путеводителе «Физкультурная Москва» по адресу Сивцев Вражек, 10 (а именно здесь еще до революции жила семья Евлампия Ивановича Троицкого) указывает Алексея и Сергея Евлампиевичей, а в справочнике «Москва спортивная» за 1930 год уже значатся Александр и тот же Сергей Евлампиевичи. Как будто бы одного и того же человека называют разными именами. Кстати, во всех дореволюционных периодических изданиях упоминается только один А. Троицкий, или А. Е. Троицкий, без расшифровки этого самого «А»… Рискнем предположить, что никакого известного футболиста Алексея Троицкого никогда не существовало (ну не мог выпускник сначала Московского Заиконоспасского духовного училища, которую Алексей Троицкий окончил «по первому разряду с зачислением в Духовную семинарию без экзаменов, а затем – и Семинарии, на серьезном уровне играть в футбол!), а был только Александр Троицкий, начинавший свою спортивную карьеру в созданной им с друзьями любительской команде «Девичье Поле», а летом выступавший за дачный коллектив Быково. Такого же мнения придерживается и известный спортивный журналист и футбольный комментатор Александр Елагин, уверявший автора этих строк, что он лично видел в одной из газет 1914 года упоминание именно Александра Троицкого.

Сергей Троицкий начал свою карьеру в 1913 году в составе «Униона» (в этом году в клуб, как следует из годового отчета МКС «Унион» за 1913 год, пришли А. Е., Д. Е. и С. Е. Троицкие; их инициалы, к сожалению, не расшифровываются, в отличие от аналогичного, очень подробного издания за 1912 год), где долгие годы был одним из лучших игроков. Позже выступал за ОФВ, «Яхт-клуб Райкомвола», МСФК, «Трехгорку», РДПК, АМО, сборную Москвы (часто играл там вместе со своим однофамильцем Николаем Троицким), входил в число лучших футболистов города. В конце 20-х годов С. Е. Троицкий работал техническим секретарем культотдела, секретарем секции игр и дисциплинарного комитета Московского Губернского Совета профсоюзов (МГСПС), заместителем председателя секции игр Московского Губернского Совета физической культуры (МГСФК), тренировал заводские команды по футболу и хоккею, в том числе – и московского автозавода им. Сталина.

Что стало с братьями после середины 30-х годов – неизвестно (хотя авторы книги «100 лет российского футбола» пишут, что Алексей Троицкий скончался в 1958 году. Правда, при этом ставят знак вопроса). Не знают этого и служители восстановленной недавно церкви Св. Афанасия и Кирилла. По некоторым данным, в 1937 году С. Е. Троицкий был репрессирован. Вполне вероятно, что причиной этого, помимо самого факта рождения в семье священнослужителя (возможно скрытого), невольно стала родная сестра Троицких – Софья, в 1918 году вышедшая замуж за Федора Георгиевича Скворцова. Он был сыном диакона Г. А. Скворцова, в январе 1915 года поступил в Александровское военное училище, после 6 месяцев учебы произведен в прапорщики и направлен в 1-ый Сибирский стрелковый корпус. В августе 1918 года Федор явился в штаб пулеметной роты Дроздовского полка и пережил вместе с ними все страдания гражданской войны. В начале 1921 года Скворцов покинул Добровольческую армию, и вместе с Софьей эмигрировал в Чехословакию. Возможно, ясность в этом вопросе наступит после получения ответа на наш официальный запрос в архив ФСБ России…

Но на этом «футбольная история» семьи Смирновых не заканчивается. Родная сестра нашего героя – Ольга Сергеевна, вышла замуж за Александра Николаевича Кулакова – хирурга Иверской и Марфо-Мариинской общин милосердия и больницы у Петровских ворот. В 1913 году у них родилась дочь Таисия Александровна Кулакова (племянница Л. С. Смирнова), мужем которой стал Александр Иванович Квасников – рентгенолог, известный футболист московского «Динамо».

Ну а самой известной родственницей Леонида Смирнова была его тетка – Анна Сергеевна Смирнова. Ученица В. О. Ключевского, популярная деятельница феминистского движения, член кадетской партии в 1885 году стала женой известного на весь мир русского политического деятеля, талантливого историка и публициста, символа либеральной интеллигенции Павла Николаевича Милюкова. «Русский европеец», интеллектуал, популярный ученый-гуманитарий, эрудит, человек безупречной репутации – все это обеспечивало Милюкову особое положение в обществе. В 1917 году П. Н. Милюков занимал пост Министра иностранных дел Временного правительства. После революции семья жила в Париже. В эти годы А. С. Милюкова (Смирнова) – член Комитета помощи писателям и ученым в Париже, основательница и председатель русской секции Международной федерации университетских женщин. Скончалась в Париже в 1935 году. Понятно, что про такое опасное родство Леонид Сергеевич при советской власти предпочитал помалкивать.

Интересно, что фамилия правого крайнего сначала СКС, а затем «Униона», сборных Москвы и России тоже была Смирнов. И начинали играть они вместе в Быково. Про них так и писали: Смирнов-1 (Леонид) и Смирнов-2 (Михаил). Только звали его Михаилом Петровичем, а с Леонидом Сергеевичем они были, скорее всего, однофамильцы. Упомянутая нами выше газета (ее главным редактором был сам Л. С. Смирнов) дала ему такую характеристику: «Игрок вполне приличный, играет уже давно, сперва играл в С. К. С., потом в «Унионе», самый лучший бегун-футболист, имеет приличный «пас», играет последнее время хорошо головой, хорошо бьет «корнер». Особой техникой не отличается». Отметим еще, что Михаил Смирнов был и самым быстрым хоккеистом «Униона» и сборной Москвы.

Есть веские основания полагать, что наши Смирнов-1 и Смирнов-2 были знакомы с раннего детства, так как отец Михаила – Петр Александрович – служил псаломщиком в церкви Святого Николая Чудотворца на Ильинке, настоятелем которой, как мы уже отмечали, был отец Леонида Смирнова. Но эта информация еще нуждается в дополнительной проверке.

В первом круге розыгрыша Кубка Фульда 1910 года футболисты Сокольников победили всех своих соперников с общим счетом 24:8 и уверенно лидировали. Однако во втором круге возрастные спортсмены СКС, многие из которых уже перешли зенит своей спортивной формы (заменить их было некем: игроки второй и третьей команды были еще слабее), умудрились проиграть три поединка (ЗКС, КСО, а в конце сезона и явному аутсайдеру «Униону») и упустили первенство. Бывший игрок СКС Михаил Ромм писал: «Мы выиграли все четыре соревнования, нанесли поражение нашему главному сопернику. Результаты первого круга превратили нашу надежду в уверенность… Кубок Фульда, казалось, был уже у нас в руках. Но, второй круг принес нам разочарование… 3-го октября мы выехали в Орехово-Зуево для встречи с «морозовцами». Обе команды имели к этому времени по десять очков, но у нас была лишняя игра в запасе. Стадион был заполнен до последнего места. Деревья вокруг него превратились в дополнительные трибуны.

Как непохожи были орехово-зуевские болельщики в рабочих куртках и рубахах, в картузах и смазных сапогах на чистую московскую публику в пальто и котелках. И с каким энтузиазмом встретили они своих игроков, когда те выбежали на поле для разминки. Вот где черпали «морозовцы» свои резервы, вот кто помог им стать лучшей московской командой довоенных лет и четыре года подряд выигрывать Кубок Фульда… Мы сразу поняли, что игра предстоит трудная, что силы противника будут удвоены моральной поддержкой зрителей. КСО выиграл встречу со счетом 7:2. Хозяева поля играли с большим подъемом и превосходили нас сыгранностью и точностью распасовки. Сильно провел встречу Вильям Чарнок, забивший три мяча». Отметим, что СКС дважды уходил с поля, выражая тем протест на действия рефери, дважды возвращался и продолжал игру. А после игры подал в МФЛ протест, который лига отклонила.

Для футболистов КСО поражение в первом матче оказалось единственной неудачей в сезоне. Во всех остальных поединках ореховские футболисты побеждали своих соперников и в итоге стали первыми обладателями Кубка Фульда, что было равносильно званию чемпиона Москвы. «Морозовцы» набрали в состязаниях 14 очков, забив при этом в ворота соперников 43 мяча, пропустив в свои только 14. Вторыми стали футболисты СКС (10 очков), третьими – ЗКС (9 очков). Четвертое место занял КФС (5 очков). На последнем месте, с 40 пропущенными мячами и 2 очками оказался «Унион».

В соревнованиях второй группы сильнейшими были футболисты МКЛ, оставившие на втором месте «Вегу». Победителям обеих групп были выданы памятные жетоны. Это были небольшие бронзовые медальончики, на которых выгравированы дата и название первенства и место, занятое командой. В принятом Московской футбольной лигой решении о выдаче памятных жетонов игрокам команд, занявших призовые места, имелась специальная оговорка, что эти призы не должны быть ценными. В третьей категории первенство осталось за ЗКС-3, пришедшим на первое место в упорной борьбе с «Унионом».

26 сентября 1910 года состоялось первое удаление в играх чемпионатов Москвы. В матче ЗКС – «Унион» за удар соперника по лицу был удален с поля Джон Белл, который уже через два года стал самым принципиальным и авторитетным рефери МФЛ.

Вот что вспоминал про этот чемпионат Москвы уже знакомый нам Валентин Сысоев: «Игры первого чемпионата были, по нынешним понятиям, весьма примитивны. Никакой тактики практически не существовало. Линии были оторваны друг от друга. Оборону составляли два защитника, причем располагались они не фронтом, как сейчас, а друг за другом и соответственно назывались передний и задний. Далее шли три хава и пять вытянутых в линию форвардов. В связи с таким построением очень часто осуществлялись индивидуальные проходы, длинные поперечные передачи на выход. Темп не очень ценился, поэтому многие мастера увлекались демонстрацией отдельных элементов техники, таких, как обводка, игра головой, бег с мячом, умение держать его в воздухе и многое другое».

Отметим, что 9 августа в Орехово-Зуево британцы, не принимавшие в этом году участия в официальных матчах под эгидой МФЛ, сенсационно уступили хозяевам поля со счетом 0:4. Это было первое поражение за все годы существования БКС. Справедливости ради отметим, что в составе Британского клуба в этот день на поле вышли только 10 человек.

Все желающие ознакомиться с подробными статистическими выкладками этого и последующих розыгрышей чемпионатов Москвы, а также результатами всех международных и междугородних матчей сборной Москвы, могут это сделать, прочитав замечательный статистический справочник Георгия Калянова «Московская футбольная лига. 1910–1922». Мы же ограничимся лишь кратким представлением составов команд класса «А».

Первый чемпион Москвы – КСО – провел этот сезон в таком составе: Н. Макаров, В. Сазонов, В. Мишин, А. Акимов, Я. Чарнок (капитан), Н. Кынин, А. Томлинсон, Т. Бонд, В. Чарнок, А. Кононов и А. Мишин. В составе команды так же были О. Хаваев, П. Иванов, И. Ермолаев, И. Новлянский, П. Чичваркин, Бледнов, Панкрашин, Самсонов. В составе первых вице-чемпионов Москвы, команде СКС выступали: В. Виноградов, М. Ромм (вице-капитан), Роб. Вентцели, Н. Виноградов, А. Парфенов, А. Жилин, Руд. Вентцели, А. Скорлупкин, В. Соколов, В. Серпинский (капитан), Л. Смирнов,П. Кудрявцев, Ф. Римша, Дорн, М. Папмель, Е. Константинович, В. Иванов, С. Парфенов, Н. Горелов, П. Калмыков, Голубов, А. Васильев, Б. Решетников (из Быково), Р. Серпинский, Сходнев, А. Виноградов, С. Виноградов, Ф. Розанов.

С игроками 3-его призера соревнований – команды ЗКС, мы познакомили читателя раньше, в главе, посвященной созданию этого коллектива.

В составе КФС играли: Гальперин, Куприянов, Николаев, Н. Филиппов (капитан), Н. Слепнев-Курехин, А. Вашке, В. Силуянов, Максин, Васильев, В. Житарев, А. Филиппов, М. Филиппов, Кудряшев, Линдквист, Александров, С. Филиппов.

Состав «Униона»: Н. Ильин, К. Бертрам; Е. Емельянов, Бэзик (играл в сезоне и за «Новогиреево»), Невежин, А. Постнов, В. Савостьянов, П. Гольц, Н. Александров, А. А. Ганшин (капитан), Спернад, М. Китрих, Протопопов-2, В. Фельгенгауер, Казанов, В. Поляков, Б. Манин, Б. Зейдель, А. Тамман, А. Потерякин, Н. Потерякин, Н. Михайлов, А. В. Мак-Киббин,В. Слама, А. Миндер, Ю. Янкович, К. Адлер, Баске, Талеман, М. Мейер, Цоллер, Гинц, О. Паур, Ф. Мехель, Гергес.

За команду МКЛ, победившую в группе «Б», в этом году играли: Гончаров, А. Морозов, М. Морозов, Боско, А. Немухин, Горшков, Н. Филиппов, Чинилины 1 и 2, Никифоров, Финогенов, Захаров.

Приведем и «звездный» состав тех лет одной из старейших команд Москвы (она начала играть еще в 1908 году, а Устав зарегистрировала в 1910) – «Мамонтовки»: В. Мухин (лучший голкипер в истории клуба), С. Никольский, П. Розанов (капитан), Шелонский, Кёббель, Ал. Мухин, С. Мухин, Ю. Никольский, Е. Никольский, Б. Манин, Ф. Розанов, А. Парусников, Н. Парусников, А. Петров, Е. Бахвалов, Е. Константинович, Кречетов, Сандерс, А. Варгафтиг, Вевелл, Л. Постников, Форд, Р. Балдог. Первым председателем правления «Мамонтовки» был С. М. Никольский, секретарем – П. П. Ордынский, казначеем – Н. П. Гостиннодворцев, членами комитета – Берг и Николаев.

За «Новогиреево» играли: Ярусов, Волосатов, Бэзик («Унион»), Шиман, Горгес, Фент, Залышкин, Токарев, Камарницкий, Фосс-1, Вильгайн.

Среди студентов в этом году образовалась еще одна команда – «Александрия», представлявшая сельскохозяйственный институт. За нее играли: Евдокимов, Скалгин, Кишкин, Тяпкин, Сергеев, Зеферк, Еремеев, Лиловский, Щербаков, Захаров, Моргунов.

«Грозой Москвы» и «гордостью Лиги» называли футболистов КСО в те далекие годы. Это была одна из сильнейших команд, участвовавших в московских соревнованиях 1910–1914 годов. Подробно история этой легендарной команды изложена в книге ореховского знатока местного футбола В. С. Лизунова «Морозовцы», мы же позволим себе лишь кратко отразить некоторые этапы продвижения КСО к славе.

Футбол в Орехово-Зуево был завезен англичанами. Первая попытка организовать здесь футбольную команду была предпринята еще в 1887 году! Идея эта принадлежала Джеймсу (Якову Васильевичу) Чарнок, первому директору прядильной фабрики, а затем и техническому директору всего производства Викулы Морозова на орехово-зуевской Никольской мануфактуре. В свое время Д. Чарнок состоял членом британского футбольного клуба «Блэкберн Роверс». Все технологическое оборудование на морозовских фабриках было поставлено еще в 40-ые годы англичанами, они же руководили производством, работали мастерами, а в свободное время играли в футбол. Однако, довести свою затею до завершения англичанину не удалось. Морозовская стачка сорвала это желание, а после его отъезда на родину команда распалась.

Следующая попытка была предпринята в 1897 году братом первого директора, Гарри Горсфилдом Чарнок (в Покровском уезде его звали по-русски Андреем Васильевичем). Он занимал пост директора бумагопрядильной и крутильно-ниточной фабрик Никольской мануфактуры. Его помощником был племянник первого Чарнока, тоже Джеймс (Яков Клементьевич). Здесь же трудился Уильям (Василий Васильевич, он же «Рыжий Вилли»), а Эдвард Паркер (Эдуард Васильевич) Чарнок и Клементий Василий Чарнок (в 1912 году входил в состав МФЛ) работали в Серпухове, но играть в футбол приезжали в Орехово. Они-то и стали создавать в городе футбольную команду. Затея оказалась не из легких. Гарри Чарнок вспоминал: «Кровавое воскресенье» в начале 1905 года нанесло удар по нашим благим желаниям – «безвременно» ушел из жизни наш большой друг и благожелатель Савва, а затем его вдова отказалась от футбола и передала наши дела двоюродному брату – Викуле Елисеевичу Морозову из Никольского и Городищ в Орехово…».

Возникла и другая проблема. Неожиданно, энтузиасты новой игры натолкнулись на яростное сопротивление старообрядцев («гусляков»), т. к. Орехово-Зуево было в то время одним из центров русского религиозного раскола. Старообрядцы составляли значительную часть населения города и отличались крайним консерватизмом, а всякие игры считали греховным занятием. Мало того, сами Морозовы тоже были староверами и из них же подбирали русский административный персонал фабрик и рабочих. Когда выяснилось, что играть надо с обнаженными ногами, сопротивление стариков еще больше усилилось и местной молодежи пришлось приложить немало усилий для его преодоления. Английским энтузиастам кожаного мяча очень помог вышедший на Пасху 1905 года императорский Указ «Об укреплении начал веротерпимости». Это царское решение подбодрило старообрядцев Владимирской губернии, и после возобновления моленной «Поморского брачного согласия» они разрешили детям уже в 1906 году играть за две местные команды, «разбавленные», правда, английскими работниками.

Так, несмотря ни на что, футбол упорно пробивал себе дорогу, завоевывал все новых и новых поклонников. К 1906 году, в результате настойчивой разъяснительной работы удалось наконец получить официальную санкцию и необходимые средства для организации первого футбольного клуба, получившего название «Ореховский спортивный клуб». Однако, для его окончательного утверждения понадобилось еще два года. В своей книге «Воспоминания британского агента» Р. Б. Локхарт (Локкарт) писал, что братья Чарноки убедили хозяев Никольской мануфактуры организовать футбольную команду еще и «с целью отвлечения рабочих от пьянства», так как Орехово-Зуево в то время лидировало по части пристрастия к водке в центральном районе России. Мало того, это был и один из наиболее беспокойных промышленных центров, и футбол мог стать здесь хорошим противоядием политической агитации. И вот, в 1908 году на местной площадке впервые в спортивной борьбе встретились местные футболисты и англичане, служившие на фабриках Морозова. Выиграли тогда англичане, но через год русские взяли реванш.

Вот, что вспоминал о тех далеких днях местный ветеран Сергей Смирнов. «В июле 1908 года состоялся первый футбольный матч, в котором участвовали рабочие морозовских текстильных фабрик. Матч был сыгран на площадке поблизости от реки Клязьмы. Площадку с одной стороны опоясывали коровники, а с другой – так называемые «балаганы», подвалы которых были приспособлены для хранения овощей. Специальных футбольных ворот на этом «стадионе» не было, их заменяли две стойки. Во время игры мяч часто ударялся о стены коровников, оттуда несся беспрерывный рев животных.

Одна команда, принимавшая участие в этом историческом матче, была составлена из англичан, занимавших на фабриках братьев Морозовых инженерно-технические должности, другая – из русских. За англичан играли: Я. Чарнок, А. Томлинсон, Гринвуд, Д. Белл, Гейз и другие, за русских – Ю. Хаваев, В. Мишин, А. Мишин, М. Савинцев, П. Иванов, И. Ермолаев, Н. Кынин, А. Акимов и другие. Судил встречу англичанин Ольфильд.

Посмотреть первую игру собралось столько зрителей, что крыши строений, прилегающих к полю, были полностью заполнены. Зрители стояли вплотную у боковых линий, но это не мешало футболистам, так как «аутов» они не признавали. Специальной футбольной формы у игроков не было. Они выступали в своих рабочих костюмах и в старых ботинках. Только вратарь Хаваев играл в галошах, так как у него была большая семья, и он не имел лишней пары ботинок.

Матч, конечно, носил сумбурный характер. Да и что можно было ожидать от русских игроков, впервые в жизни увидевших футбольный мяч! Их удары были неточными и производились в основном носком. «Тактика» сводилась к тому, что они втроем-вчетвером нападали на одного англичанина. Встреча закончилась со счетом 11:0 в пользу английской команды. Вероятно, англичане не случайно забили именно такое количество голов, так как после игры Я. Чарнок показал каждому из наших футболистов один палец, т. е. этим как бы сказал, что на каждого приходится по одному голу.

В дальнейшем на протяжении всего лета матчи проводились каждую субботу, но к осени наша команда (Кружок любителей футбола) стала пропускать все меньше мячей и, наконец, одну встречу даже выиграла. Этому во многом способствовал умный, расчетливый, быстро освоивший технику правый бек В. Мишин, которого впоследствии журнал «К спорту» назвал «стратегом»…

Благодаря настойчивости и большим усилиям Гарри Чарнока, 16 ноября 1909 года владимирский губернатор Иван Николаевич Сазонов (дворянин, в прошлом блестящий морской офицер с прекрасным образованием) утвердил устав клуба. На обложке документа с реестровым номером 146 было написано: «Уставъ «Клубъ спортъ» при фабрикахъ Товарищества Мануфактуръ Викула Морозова съ С-ми въ м. Никольскомъ, Владим. губ.». Первым председателем «Клуб-Спорта» стал Гарри (Андрей Васильевич) Чарнок, его заместителем – Сергей Сергеевич Куприянов (в 1910 году – управляющий ткацкой фабрикой мануфактур В. Морозова), секретарем – И. И. Бодров. Капитаном футбольной команды стал помощник директора прядильной фабрики Джеймс (Яков Клементьевич) Чарнок.

Цели работы клуба были довольно обширными, а именно: распространение существовавших и не запрещенных законом Российской империи видов спорта, как-то игр: футбол, лаун-теннис, крокет, крикет и других, а также велосипедного, конькобежного, лыжного и атлетического спорта и сближение спортсменов. Для достижения этих целей Клуб устраивал музыкальные и танцевальные вечера, спектакли, балы, праздники, состязания и другие увеселения, певческие хоры и оркестры, а также разные гонки. Первоначально действительными членами Клуба были исключительно служащие на фабриках Викулы Морозова обоего пола, позже – служащие, работавшие не только в Орехово-Зуеве, но и в Москве, в Нивогиреево. Были случаи исключения из членов Клуба за неуплату членских взносов. 3 августа 1910 года Совет старшин разрешил вход на спортивную площадку женщинам и детям до 17 лет.

Почетными членами Клуба были братья Морозовы – сыновья Викулы Елисеевича, Степан Никифорович Свешников (директор правления Товарищества мануфактур В. Морозова), Константин Александрович Угрюмов, Андрей Васильевич Чарнок, Василий Иванович Карабанов (заведующий Никольским двухклассным училищем при фабриках В. Морозова) и др. Членами Клуба проводились лекции «по физическому развитию». Клуб проводил развлекательные мероприятия: спектакли и концерты, массовые мероприятия по случаю Масленицы или Пасхи, Рождества. Все массовые мероприятия Клуба согласовывались с Комиссией по организации народных развлечений при фабриках господ Морозовых. Для безопасности привлекались полицейские.

Из числа членов Клуба была образована специальная футбольная секция. Средства Клуба составлялись из взносов его членов (они были установлены в размере 10 рублей с человека, а члены-соревнователи платили по рублю), пожертвований и сборов от массовых мероприятий. Клуб имел свои печать, билеты и значок, который носили на часовой цепочке или на головном уборе. Для простых рабочих путь в привилегированный Клуб был закрыт.

На поле футболисты КСО выходили в голубых рубашках, белых трусах, черных гетрах и бутсах темной кожи с шипами (хотя Я. К. Чарнок предлагал другие цвета: «синие штаны и рубашки кремовые», но президент КСО А. В. Чарнок настоял на том, что следует сохранить первоначально выбранные командой костюмы). Эта форма сохранилась до 1926 года. По поводу спортивной формы «морозовцев» Гарри Чарнок вспоминал: «Футбольные майки, джемперы, свитеры и ботинки были заказаны в Англии, а трусы должны были изготовить сами игроки. Материал для этого был роздан с соответствующими инструкциями. Результат получился самый плачевный, так как почти все трусы без исключения доходили до лодыжек – старообрядцы отказывались выступать в трусах до колен… Бурные протесты капитана команды, англичанина, строго соблюдавшего все условности, оказались тщетными. Перед началом первого матча он решился на крайние меры. С помощью двух членов комитета, вооружившись ножницами и меркой, он запер уже одетых игроков в раздевальной и обрезал штанины до нужной длины…»

На первых порах ключевые посты в команде занимали англичане, но уже вскоре большая часть игроков была русской и состояла из служащих контор, детей состоятельных родителей, студентов и гимназистов. Лидерами команды были Николай и Владимир Макаровы, Владимир и Анатолий Мишины, Александр и Николай Кынины, Петр Чичваркин, Михаил Савинцев (старший брат будущего голкипера сборной СССР, ленинградца Николая Савинцева), Дункерлей, Гейвуд, Бертель, Дикин, Яков Чарнок, Эдуард Чарнок и знаменитый «рыжий Вилли» Чарнок – гроза московских вратарей, забивший в первенстве Москвы и в междугородних и международных матчах свыше 100 мячей.

30 августа 1909 года ореховских футболистов впервые увидели в Москве. Соперниками орехово-зуевских футболистов стали спортсмены из клуба «Сокольники» (СКС). Как писала пресса, «команда клуба при фабрике Морозова – наполовину английская». И далее: «Первое впечатление, когда они вышли, было великолепное: симпатичные костюмы, известная дисциплина усиливали его… СКС тем не менее продержался 16 минут до первого гола… Атаковали «морозовцы», и здесь особенно выделялся Чарнок». Первый матч КСО в Москве завершился его победой со счетом 2:1.

Игры команда проводила на прекрасном изумрудном газоне (первый ореховский футбольный плац был обустроен всего за три месяца; его было также разрешено использовать учащимся гимназии для игры в футбол) в парке народного гуляния господ Морозовых (ныне парк имени 1 Мая), в окружении высоченных сосен, лип, дубов и берез. На одной стороне этого стадиона находились трибуны для «простого люда», на другой – красивый павильон и диваны для «господ служащих». Вход рабочим на эту сторону стадиона был запрещен. Первый товарищеский матч в честь открытия поля в парке господ Морозовых состоялся 27 июня 1910 года. «Играли на новом плацу товарищеский матч игроки, разделенные по костюмам на голубых и кремовых», – писал потом «Русский спорт». «Кремовыми» были игроки Британского клуба спорта из Москвы. На матче присутствовало много местной публики, а также приезжие любители футбола из Ликино, Дулево, Дрезны, Богородска, Городищ, Павловского Посада и других соседних селений. Большинство зрителей составляла молодежь В первом матче на новом плацу победили «морозовцы». Игра закончилась на великую радость публики со счетом 7:3 в их пользу».

В 1912 году был решен вопрос страхования игроков, а в команде начал работать платный массажист. Имелась и аптечка первой помощи. Хотя поле в летнем парке и отвечало всем требованиям футбольной игры, но находилось на окраине города, что затрудняло проведение тренировок. В связи с этим было решено построить стадион на территории бывшего дровяного склада фабрики Викулы Морозова, в конце Крутовского поселка. Кстати, в лучших домах этого поселка, у железнодорожной станции Крутое, жили английские специалисты с фабрик Викулы Морозова. А называли этот район «Англичанкой» (ныне улица революционера Степана Терентьева). На этой улице, по сути дела, зарождался российский футбол, здесь жили и первые ореховские футболисты.

Строительство началось в 1913 году под руководством английских специалистов. Исключительно ровная площадка для игры была выкопана на глубине одного метра, засыпана и утрамбована торфяной крошкой и выложена дерном. Такому прекрасно дренажированному полю был не страшен никакой дождь. Трава на плацу росла густой и низкорослой, в народе ее называли «поросячьей». Вокруг поля была накатана гаревая дорожка. Это было лучшее футбольное поле России. Были на стадионе и настоящие трибуны, и хорошая раздевалка с душем.

Здесь же, на стадионе построили и новый клубный павильон («Клуб на Дровяном»), в котором с 5 июня 1914 года стали проводиться заседания правления. Совет Старшин постановил торжественно открыть помещение Клуба 14 июня 1914 года, купить пианино стоимостью до 300 рублей, а в день его открытия устроить матч, на который пригласить прибывающих в Москву моряков с находящейся в Петербурге Английской эскадры. После начала 1-й Мировой войны это здание, по просьбе Покровского управления Красного Креста, было передано с согласия собрания КСО под общество «Красный Крест», руководила которым Анна Ивановна Чарнок.

А торжественное открытие нового стадиона состоялось еще весной, 7 апреля 1914 года. Перед началом первого матча – с командой студентов Оксфордского университета, батюшка отслужил молебен, спрыснул поле, ворота, трибуны и зрителей «святой водой», а дьякон гаркнул «многая лета». В книге «Первый вратарь сборной» Николай Соколов так описывает этот день: «Вся футбольная Москва ринулась в этот воскресный апрельский день в Орехово-Зуево. Железнодорожники Нижегородской линии были поражены необыкновенным даже для праздника (был второй день Пасхи) наплывом пассажиров. Прицеплялись дополнительные вагоны, срочно формировались новые поезда… «Что случилось, господа? – недоумевали полицейские чины. – Куда все едут?» В ответ болельщики многозначительно и гордо произносили слова «Лондон», «Орехово». Но вот гремит салют из маленькой, где-то добытой организаторами пушки, торжественно разрезается широкая лента, протянутая поперек поля. Стадион открыт. На этом матче присутствовал президиум Московской футбольной лиги во главе с его председателем Р. Ф. Фульда. Это был поединок впервые приехавших в Россию английских студентов. Их матч с «морозовцами» в этот день собрал до пяти тысяч человек местной публики и приехавших из Москвы».

В Москву же, где проходила половина матчей розыгрыша Кубка Фульда, «морозовцы» ехали на поезде, который шел тогда от Орехова более двух часов до Нижегородского (ныне Курского) вокзала. Потом игроки пересаживались на трамвай, самый быстрый тогда вид городского транспорта, и ехали в разные концы Москвы: в Сокольники, Замоскворечье, Лефортово или на Ходынку, а начинались игры после обеда, между двумя и тремя часами. Впрочем, вопрос о транспорте стоял и перед московскими болельщиками. Съездить в Орехово и увидеть игру лучшей команды Лиги мечтали и взрослые, и дети. В объявлениях для московских болельщиков сообщалось точное расписание удобных поездов до Орехова и обратно, а в случае проведения важных игр чемпионата или международных встреч следовала приписка такого рода: «Предполагается специальный поезд. Матч ни в каком случае не отменяется».

С 1910 по 1913 год КСО провел в МФЛ 42 матча, из которых: 36 выиграл, два сыграл вничью (все в 1911 году) и лишь четыре проиграл (по одному матчу в каждом чемпионате). Соотношение мячей: 201–59! Вот, что писал об очередном триумфе «морозовцев» корреспондент под звучным псевдонимом «Москвич» в журнале «Русский спорт» (№ 48 за 1913 год): «Розыгрыш Кубка Р. Ф. Фульда в 1913 году дал первенство КСО. Это постоянное превосходство КСО интересно и поучительно в том смысле, что оно не является случайным, но есть результат особой организации, дисциплины и других условий, отличающих жизнь этого клуба от московских клубов. Ведь, если в первые годы победы КСО объяснялись присутствием англичан, то в данном сезоне это объяснение вряд ли подходит. Англичан было 3–4, и то не всегда. Причины лежат глубже.

Часто приходилось слышать, что ни техника, ни тактика «морозовцев» не представляют ничего выдающегося, а между тем победы… победы. Причины коренятся в том духе и дисциплине, в которых воспитывает КСО своих игроков. КСО является настоящей школой футбола. Чтобы уяснить это, бросим взгляд назад, когда футбол еще только зарождался. Весной 1909 года, по инициативе Я. К. Чарнок была впервые сформирована ореховская команда, в которой форвардов ухитрялись играть Акимов и Кынин; В. Чарнок еще не было. Благодаря любезности Фульды, команда эта выступила весной же 1909 года впервые в Москве, в состязании сначала с СКС, а затем с непобедимыми тогда британцами. Началось знакомство с Москвой; первые успехи ободрили новичков, пошла усиленная тренировка. Футболом заинтересовались. Но сколько нужно было затратить энергии, труда, чтобы доказать, объяснить значение и пользу объединяющего футбола. Сколько затруднений нужно было преодолеть, чтобы зарождающийся клуб твердо встал на ноги.

Условия работы были хуже, чем в Москве, были «независящие» препятствия, но настойчивость и энергия основателей клуба преодолела все. Нашлись деньги, отведено место, и прочное основание всему футболу в Орехове было заложено. Опытный взгляд Я. К. Чарнок, капитана-тренера команды, безошибочно намечал игроков: Акимов, Мишин – старейшие члены команды выбраны им. Основные принципы, применяемые при тренировке Я. Чарноком – дисциплина команды и особенное, серьезное отношение к своим обязанностям. При твердости и решительности, как Я. Чарнок, так и всей спортивной комиссии клуба, эти принципы всеми игроками быстро усваиваются.

Напрасно думают в Москве, что служба на фабрике некоторых игроков обязывает их дисциплине. Нет, только авторитет и опытность спортивной комиссии поддерживают образцовую дисциплину. Многим бы не пришлись по вкусу строгость, серьезность порядков клуба (по просьбе Совета старшин Чарноки выписали из Англии внутренний распорядок одного из известных клубов, и в команде все строго придерживались его параграфов. – А. С.). Например, никто не может переменить места в команде, все подчиняются указаниям капитана. Самый темп игры может меняться по указанию капитана. Иногда напряжение сил достигает такой степени, что только внутренняя дисциплина в состоянии принудить продолжать игру в том же темпе.

Последний год Я. К. Чарнок не играл сам, но традиции его остались в силе; его учениками и продолжателями их являются Мишин и Акимов. Необходимо отметить выдающееся значение личной игры В. Чарнок. Два года подряд он был капитаном Durham университета, играющего с первоклассными клубами в Англии.

Скажу несколько слов в защиту характера игры «морозовцев», которую часто называют грубой. Надо иметь в виду, что за все время существования клуба состав игроков первой команды не отличался даже средним ростом, имея сравнительно легкий вес. И отношение самого клуба к другим клубам в высшей степени спортивное и дружественное, на чем члены комитета КСО всегда настаивают не только в отношении своих игроков, но в этом духе воспитывают и публику. Всякое нарушение со стороны публики предупреждается тотчас же.

Игра «морозовцев», действительно, иногда рискованная для них самих же, доказательством является то, что от них серьезно не пострадал никто, а из «морозовцев» двум пришлось полежать в больнице. У каждого московского игрока горячность игры несколько сдерживается мыслью о возможности серьезного повреждения; «морозовец» же играет «поручив Богу душу, а тело – клубу» (правда, Андрей Петрович Старостин трактовал этот девиз, которым ореховские футболисты очень бравировали, несколько иначе. В книге «Флагман футбола» он писал, что ореховские «англичане выходили на поле с девизом: «Душу – богу, тело – клубу». Звучит совсем неплохо. Жертвенно, так сказать. Но дело в том, что тело-то подразумевалось не свое, а противника». – А. С.)… Вообще отношение клуба к своим игрокам самое предупредительное и заботливое, это еще более повышает его авторитет среди игроков. Ведение всех внутренних дел клуба носит английский характер: корректность, молчаливость, аккуратное несение каждым своих обязанностей, а самое главное, какое-то особенное, серьезно торжественное отношение ко всему, что касается спорта. Таким образом, своей организации, дисциплине, всем традициям английских футбольных клубов, в наибольшей степени обязан КСО своим постоянным превосходством.

Интересно отметить роль футбола в жизни Ореховского рабочего люда. В разгар футбольных матчей заметно понижение пьянства, азартных игр – это показатель оздоравливающего интереса к футболу. Играют в Орехове почти все; 30 клубов, составляющих Ореховскую Лигу, с гордостью считают КСО своим духовным отцом».

Вот такая это была команда – КСО. А восторженные болельщики окрестили Орехово третьей футбольной столицей России!

В 1910 году в Санкт-Петербурге и Москве состоялись первые международные матчи. Первыми гостями из-за рубежа оказались чехи. В Европе они пользовались заслуженным почетом. Еще бы, ведь пражский клуб «Славия» был образован уже в 1893 году, когда во многих соседних странах футбола еще не знали! Конечно, здесь не обошлось без прямого влияния британцев, обосновавшихся в Праге, но так или иначе чехи довольно быстро восприняли их уроки. Пока в России складывались первые кружки, чехи уже провели свой первый кубковый турнир, а затем начали участвовать и в международных встречах. Причем отважились помериться силами даже с шотландцами. Чешские команды «Славия» и «Спарта» быстро завоевали авторитет в Европе. Приехавший в Россию клуб носил весьма странное название – «Коринтианс». Странное потому, что в Чехии такой команды… не было! Объяснялось это тем, что многие европейские клубы, отправляясь в путешествие, придумывали для себя на время какое-нибудь новое название. Этой традиции последовали и футболисты из Праги.

Загадочный «Коринтианс» в основном составили игроки (их было шесть человек) знаменитой уже тогда «Славии». В этом нетрудно было убедиться, взглянув на форму гостей – рубашки с продольными неширокими красными и белыми полосами, белые трусы. Такую форму тогда имела только пражская «Славия». Накануне приезда в Россию «Коринтианс» с триумфом совершил поездку по другим европейским странам. Это произвело столь сильное впечатление на местную прессу, что в ней появились сообщения, в которых приводились различные удивительные подробности, касающиеся гостей. Писали, например, будто капитан «Коринтианса», защитник Веселый, имеет на своем счету 300 международных матчей. Петербургских и московских простаков-болельщиков нетрудно было этим озадачить: ведь русские-то футболисты не сыграли еще ни одной встречи с иностранными командами! Поэтому, сообщая о прибытии гостей, «Петербургский листок» с полным правом мог писать: «Из вагона первого класса вышли одиннадцать мировых футболистов, приехавших в Петербург, чтобы обучить наших футболистов, как следует играть».

Сначала чехи провели три матча в Петербурге, а затем приехали в Москву. 8 (21) октября 1910 года «Московские ведомости» писали: «В футбольной лиге вчера состоялось заседание комитета лиги; председательствовал Г. Гофрей; доложены были результаты переговоров с чешскими командами гастролирующими в настоящее время в Петербурге, и решено пригласить их в Москву играть 8 октября против первой команды Сокольнического клуба спорта и в воскресенье против сборной команды «Вся Москва», которую единогласно избрали тут же. Капитаном команды выбрали Паркера. Команда в настоящем составе явится достойным противником для всякой даже заграничной команды и у Москвы много шансов на успех. Между прочим, петербургские газеты сообщают о недружелюбном отношении публики к чехам; надеемся, что Москва будет гостеприимнее».

Михаил Ромм так вспоминал эти матчи: «Чехи приехали после успешного турне по Европе, овеянные славой одержанных побед. Они выиграли в Петербурге у второй сборной города с убедительным счетом 15:0 (четырнадцать голов в этом матче забил форвард Медек – А. С.), проиграли первой сборной города 4:5 и победили сильнейшую петербургскую команду «Спорт», забив 6 «сухих» мячей. Футбольная Москва была взбудоражена. Еще бы – первая международная встреча, да еще с таким грозным противником… Билеты были распроданы за несколько дней, на поле СКС подновляли линии, красили ворота, ставили на них новые сетки.

Что же представляет собой команда «Коринтианс», разгромившая сборную Петербурга? Об этом думали мы, которым предстояло скрестить с ней шпаги. Случись это в наше, советское время, в Ленинград были бы посланы наблюдатели, и мы бы уже наперед знали во всех подробностях, с кем нам придется иметь дело. Но тогда о наблюдателях и не слыхали, и чехи после петербургских встреч оставались для нас уравнением с одиннадцатью неизвестными. Первым пришлось разгадывать это уравнение нам, СКС. Матч «Коринтианс» – СКС состоялся 8-го октября и кончился победой гостей со счетом 5:1. Впервые увидели мы безупречную сыгранность и точную распасовку. В команде выделялись двухметрового роста вратарь Хайда (правильно: Гайда – А. С.), левый защитник Веселый, левый крайний Ян и великолепный центр нападения Медек с искусной обводкой и пушечным ударом.

Через два дня на поле СКС вышли команды «Коринтианс» и сборная Москвы, или, по тогдашней терминологии, «Вся Москва». Она состояла… из девяти англичан и двух русских. Стоял погожий осенний день. Подмораживало. Три тысячи любителей футбола – небывалое для Москвы количество – с нетерпением ждали начала встречи. Разминка кончилась, команды заняли свои места. Знакомый холодок предстартового волнения охватил меня сильнее обычного: как сложится игра, поймут ли меня англичане, мои сегодняшние товарищи по команде? Ведь до сих пор я встречался с ними только как с противниками. Лишь вдалеке, на левом краю, маячил мой одноклубник Федор Розанов.

Мои опасения рассеялись после первых же минут. Левый защитник Паркер с его далеким настильным ударом, центральный полузащитник Трипп, долговязый, худой, с жесткими черными как смола волосами, дыбом стоявшими на голове, похожий скорее на испанца, чем на англичанина, розовощекий правый полузащитник Элиссен понимали меня с полуслова. И впервые мне пришлось играть в команде, где нападение было не самым слабым звеном, как в СКС, а едва ли не самым сильным. Трех безупречно сыгранных между собой нападающих из БКС – Уайтхеда, Ньюмана и Джонса – великолепно дополняли на левом фланге Вильям Чарнок и Федор Розанов. «Вся Москва» выиграла встречу со счетом 1:0, и тогда, после финального свистка судьи, мне казалось, что мы победили по заслугам. Но теперь, когда я вспоминаю эту игру во всех ее подробностях, прихожу к выводу, что ничья или выигрыш чехов со счетом 2:1 больше соответствовали бы соотношению сил.

В чем же было дело? В том, что эта встреча показала классический пример «железного» закона спортивной борьбы: тот, кто чрезмерно уверен в победе, почти всегда проигрывает даже более слабому противнику. После успехов в Европе, разгромных побед в Петербурге, после легкого выигрыша у СКС чехи надеялись так же легко одержать верх над сборной командой Москвы. И в то время, как москвичи играли самоотверженно, выкладывая все силы, боролись за победу, чехи срывали аплодисменты зрителей, демонстрируя эффектный, изящный футбол, точные передачи, красивые удары. В середине первого тайма мирный ход игры был внезапно нарушен: Розанов, стремительно обойдя правого полузащитника, прорвался с мячом к лицевой линии, послал оттуда прострельную передачу в центр, и Ньюман, опередив вратаря и защитника, головой направил мяч в ворота у самой боковой штанги: неожиданный и редкий по красоте гол.

Чехи начали с середины и пытались перейти в атаку. Но «железный» закон продолжал действовать: им не сразу удалось избавиться от своей «настроенности», и до перерыва мы без особого труда сдерживали их атаки. Совсем иначе пошла игра во втором тайме. Чехов словно подменили. Отбросив рисовку и не думая больше о красоте игры, они упорно стремились к победе, играли резко и подчас грубо. В середине тайма они нащупали наше слабое место: быстрый, шустрый, неутомимый Ян на левом краю измотал нашего полузащитника Элиссена и стал легко обходить его. Мне приходилось оттягиваться на край, ослабляя нашу защиту в опасной зоне перед воротами. Когда я приближался к Яну, тот, не пытаясь меня обвести, навесным ударом посылал мяч к нашей штрафной площади. Оборачиваясь, я видел, как Паркер и Трипп отчаянно борются против трех нападающих чехов, как оттягивается назад Ньюман, чтобы добыть мяч и начать атаку. Тактические связи нашей команды были порваны, мы были прижаты к нашим воротам.

Гол назревал. Однако он так и не назрел. В борьбе со мной Ян применил запрещенный прием и сам оказался его жертвой. Когда мы поднялись с земли, чех хромал. Элиссену уже не стоило труда справиться с ним, и я вернулся на свое место. Чехи продолжали атаковать. Теперь они сосредоточили все усилия на том, чтобы вывести на удар Медека. Но Трипп, долговязый, сутулый, нескладный Трипп, вцепился в него, как клещ. Он путался у него в ногах, мешал принимать мяч, не давал бить по воротам. Он преследовал его по пятам, терпеливо снося толчки и удары Медека. На последних минутах тот все же прорвался. Опередив Паркера и меня, он стремительно шел с мячом к воротам. Только подкатом мог бы я выбить у него мяч, но этого приема тогда никто в футболе не знал. Когда Медек замахнулся для удара, я сделал шпагат, и полулежа дотянулся до мяча. Медек ударил – мяч, как пригвожденный, остался на месте, а чех, перекувыркнувшись, влетел в ворота. И тогда я увидел, что Паркер тоже сделал шпагат, и мяч застрял в вершине угла, образованного нашими ногами. Такой случай одновременного шпагата мне никогда больше не приходилось видеть, Свисток судьи возвестил первую и, увы, единственную в дореволюционные годы победу «Всей Москвы» над зарубежной командой».

Свой первый международный матч сборная Москвы (игроки выступали в официальной форме МФЛ – красные фуфайки с гербом города на левой стороне груди, белые брючки и черные гетры; герб Москвы имели право носить все игроки, которые участвовали в сборных городских командах) провела 10 октября в таком составе: голкипер – Н. Гебгард (БКС), беки – М. Ромм (СКС) и А. Паркер (БКС), хавбеки – В. Эллиссон (ЗКС), Э. Чарнок (КСО) и Г. Трипп (ЗКС), форварды – Г. Уайтхэд, Г. Ньюман (автор первого международного гола московской сборной) и Ф. Джонс (все – БКС), В. Чарнок (КСО), Ф. Розанов («Мамонтовка»).

А вот как описывала этот матч пресса тех лет: «Говоря откровенно, приехавшая команда не оправдала ожиданий от заграничного класса игры. Хотя чешские футболисты и показывали комбинации, уверенность и спокойствие игры, однако им не удавалось доводить свои комбинации до положительного результата. Все их попытки овладеть московскими воротами разбивались о прекрасную, по тем временам, нашу защиту. Впрочем, и московским форвардам не удавалось сделать почти ничего. Однако в первой половине игры свидетели матча пришли в неистовый восторг от эффективного гола, забитого москвичами. Крайний левый форвард Ф. Розанов, доведя мяч почти до линии ворот противников, дает сильным ударом воздушный «шут», который на всем ходу принимает головой правый средний форвард Ньюман, который забивает таким образом поразительно красивый и эффектный гол. Игра становится все жарче и жарче. Горячее нападают иностранцы на наши ворота, стремительнее делаются их атаки, а вместе с тем и игра делается все грубее и резче. Наконец раздается финальный свисток рефери К. В. Чарнок и москвичи уходят с поля победителями с единственным ньюмановским голом. Те ликования и гордость, коими были преисполнены московские спортсмены, и описать трудно… Игру значительно затруднял твердый замерзший грунт, вызывавший частые паления игроков, которые публика ошибочно приписывала грубой игре. Главная надежда чехов центр-форвард Медек почти не работал, в Петербурге ему вывихнули руку… Вечером чехов провожала за границу большая группа москвичей».

Потом «Коринтианс» покинул Россию и снова превратился в «Славию». Русским болельщикам остались сладостные воспоминания, связанные с первыми победами своих сборных. А у самих футболистов знакомство с «Коринтиансом» привело к появлению новой моды на полосатые майки и белые трусы. Очень уж им хотелось походить на зарубежных знаменитостей!

Две встречи в этом же году провела сборная Москвы со сборной Петербургской футбольной лиги. Первый матч, 12 сентября, состоявшийся на поле СКС, москвичи проиграли со счетом 0:2, выступая в таком составе: П. Кудрявцев (СКС), М. Папмель (СКС), В. Мишин (КСО), Филатов-2 (ЗКС), Г. Трипп (ЗКС), Э. Чарнок (КСО), А. Томлинсон (КСО), А. Говард (ЗКС), В. Поляков («Унион»), В. Чарнок (КСО), А. Мишин (КСО).

13 (26) сентября 1910 года «Столичная Молва» писала: «Вчера в гости к московской лиге приехала петербургская. Неприятная погода не помешала к назначенному времени собраться в С. К. С. до 3500 человек. Петербургская лига, существуя не первый год, гораздо опытней и может выставить лучших игроков. Москва до матча потеряла крупную силу – заболел бэк Ромм (С.К.С.), единогласно признанный незаменимым; пришлось поставить запасного игрока Мишина, в общем команда вышла довольно разрозненная, отличался игрой Трип из З. К. С. Из петербуржцев выделить никого нельзя, все чрезвычайно подвижны, великолепно пассируют удары и дают сильный шют, причем последний помог им в первой половине сделать Москве 2 сухих голя. Однако на вторую Москва сыгралась и окончила игру вничью, так что Петербург ушел победителем 2:0. Рефери был Белл из З. К. С. Вечером состоялся банкет в честь приезжих; а завтра против Петербурга выступит команда в измененном составе».

Во втором матче, состоявшемся 14 (27) сентября и в котором победу со счетом 3:0 одержали москвичи, П. Кудрявцева в воротах заменил Н. Ильин («Унион»), М. Папмеля – Бэзик («Унион»), Э. Чарнока, А. Томлинсона, А. Говарда и А. Мишина – Н. Кынин (КСО), М. Филиппов, А. Филиппов и В. Житарев (все – КФС). И вновь слово корреспонденту «Столичной Молвы»: «Вчера в Сокольнический клуб спорта собралось еще больше публики, чем в воскресенье. На Москву возлагались слабые надежды, считали, что измененный состав слабее предыдущего, и Москву победят еще раз; дул сильный ветер, который много помогал Москве. Однако и атака тоже принадлежала Москве. Команда освоилась с игрой Петербурга, среди ее форвардов были сыгранные бр. Филипповы. Наличность этих данных при великолепной поддержке хавбэка Трипа дала Москве возможность в первый хавтайм сделать 3 сухих голя; после перерыва игра перешла к Петербургу, ветер помогал ему, но защита Москвы оказалась на высоте своего призвания и не пропустила ни одного гола, так что матч окончился полной победой Москвы».

В резерве у сборной Москвы в 1910 году находились: Н. Макаров (КСО), В. Силуянов (КФС), А. Жилин, В. Иванов, Е. Константинович, Руд. Вантцели, Н. Горелов, А. Скорлупкин и В. Серпинский (все – СКС), Д. Белл (ЗКС).

Футболисты Москвы и Петербурга провели в 1910 году еще три встречи, но уже на уровне клубов. 26 сентября на Крестовском острове Петербурга встретились местная команда «Спорт» и московская СКС. Хозяева поля оказались сильнее и одержали победу со счетом 4:1. А 28 и 29 августа в Санкт-Петербург приезжал БКС. В первом поединке московские англичане со счетом 7:1 обыграли своих соотечественников из сборной клубов «Виктория» и «Оккервиль», а второй матч – со сборной клубов «Нева» и «Невский» завершился со счетом 1:1.

В мае 1911 года был избран новый комитет МФЛ, в который вошли представители всех без исключения клубов. От БКС – А. В. Паркер (член) и Г. Ф. Уайтхэд (кандидат), от СКС – Р. Ф. Фульда и К. М. Нейбюргер, от КФС – А. И. Вашке и Н. И. Филиппов, от «Веги» – Флинт и Романов, от МКЛ – Б. Ф. Яроцинский и Скороходов, от КСО – Я. В. Чарнок и К. В. Чарнок, от ЗКС – Е. Р. Бейнс и И. П. Смирнов, от «Униона» – П. Ф. Миндер и А. В. Мак-Киббин. Кроме того, членами комитета стали А. П. Мусси и К. Г. Бертрам. Председателем комитета МФЛ вновь сталь Мусси, а его заместителем – Фульда.

К осени 1911 года МФЛ насчитывала уже 13 членов. В этом году в Лигу были приняты: СКЛ – в лице представителей М. С. Дубинина и А. И. Булычова; Мамонтовский кружок – П. Ф. Розанов и П. П. Ордынский, кружок Шереметево (Шереметьево) – Ф. Гольц и В. И. Грюнберг; кружок Измайлово – М. Мейер и А. Ганшин; ОЛЛС – Ф. В. Генниг. В этом году МФЛ решила принимать в свои ряды только те общества, членский взнос в которых был не менее 10 рублей для футболистов.

В этом году официально зарегистрировали свои уставы Московский кружок любителей спорта» (МКЛС), Чухлинка-Шереметьевский кружок спорта (ЧШКС), Кружок спорта «Малаховка», кружок футболистов «Благуша», Богородский (Ногинский) кружок спорта «Орион» (председатель комитета – А. В. Спиридонов, капитан 1-й команды – С. Финогенов; а всего кружок выставил три команды) и спортивное общество «Хлебниково» по Савеловской ж.д.

Организаторами МКЛС (больше известного как «Спорт») стала группа спортсменов Первого русского гимнастического кружка «Сокол». Пресса по этому поводу писала: «В 1-ом РГО «Сокол» на спорт вообще, а на спортивные выступления его членов – в частности, началось возводиться форменное гонение, объясняемое яко бы самой идеей «сокольства». Тогда группа молодежи не нашла другого исхода для беспрепятственного занятия спортом, как образование собственного кружка, считая переход в уже существующие спортивные организации в данном случае недопустимым».

Площадка клуба располагалась на Петровско-Разумовском, у Соломенной сторожки по адресу: Ивановский проезд, дача Порта. Председателем комитета «Спорта» был избран А. А. Дубенский (очень скоро его сменил известный московский спортсмен Федор Иванович Морозов), заместителем – П. Н. Верпаховский (позже – Александр Петрович Комаров), секретарем – В. М. Добровский (его заменил Николай Петрович Жуков), казначеем – Федор Александрович Фальковский. Членами комитета состояли Н. М. Снитко, М. М. Овчинников, В. В. Алексеев, Н. Е. Ковалев, С. А. Лапин и У. К. Бааш.

Заведующими подвижными играми в МКЛС стали П. А. Вдовенков, Н. В. Мальцев, Э. З. Снитко, ответственным за футбол – А. С. Савостьянов. Большую помощь в организации кружка оказал спортсменам член комитета Московской лиги лаун-теннис клубов и великолепный легкоатлет Ф. В. Генниг. Ежегодный взнос составлял 15 рублей 20 копеек для действительных членов, 10 рублей 20 копеек – для членов-посетителей и 5 рублей 20 копеек – для сезонных посетителей. Дамы и учащиеся платили по 4 рубля за сезон. Основные клубные цвета: красный-белый-красный.

«Спорт» располагал одной площадкой для лаун-тенниса, футбольным плацем и площадкой для легкой атлетики. Двухэтажное здание клуба состояло из 6 комнат. На первом этаже находились общий зал, комитетская, дамская и мужская комнаты. К 1913 году членами МКЛС состояли уже 158 человек, из них 3 – почетных, и 55 – действительных.

Чухлинка-Шереметевский кружок спорта базировался в районе дачной местности у деревни Чухлинская (в 30-е годы вошла в состав города Перово). Сегодня это железнодорожная платформа «Чухлинка» Горьковского направления МЖД, расположенная недалеко от станции Перово Казанского направления. Устав ЧШКС утвержден 4 марта 1911 года, а первым председателем кружка стал служащий Акционерного общества «Братья Белер и K°» Гуго Федорович Энгельке, который был заместителем председателя Московского общества горнолыжного и водного спорта (Могливс), состоял членом Московского олимпийского комитета, где представлял Московское гребное общество.

Его отец – прусский подданный Федор (Фридрих) Энгельке – был купцом и содержал меблированные комнаты в доме Московского земельного банка на Мясницкой, а брат – Федор Федорович, служил в технической конторе Торгового дома «И. М. Ауссем и K°» на Покровке (с 1870 года фирма занималась поставками в Россию технических и железнодорожных принадлежностей известных германских производителей, в т. ч. «Грузонверк» и др.) и состоял членом гребного совета Императорского речного яхт-клуба, секретарем Московской лиги лыжебежцев и Московского олимпийского комитета.

Заместителем председателя правления ЧШКС был избран И. И. Гольц, секретарем – И. П. Павлов, казначеем – В. И. Грюнберг. Клубные цвета: белая фуфайка с синими и красными поперечными полосами. Членский взнос для действительных членов составлял 5 рублей, а для членов-соревнователей – 2 рубля 50 копеек.

Кружок спорта «Малаховка» располагался в дачной местности по Казанской ж.д. Его учредителями стали 22 члена, а первым председателем комитета был избран П. Ф. Миндер, занимающий аналогичную должность в «Унионе», а в Малаховке имевший собственную дачу. Его заместителем стал П. Р. Бек, казначеем – В. Г. Менцингер, секретарем – И. А. Засорин, членами комитета – М. Ф. Бауэр и Н. В. Ильин, кандидатами – С. В. Стрелков, С. М. Толокнов, А. О. Кан, Д. П. и В. П. Матрины, Л. С. Смирнов, Н. Г. Горелов, Б. С. Антропов, А. П. Миндер, Е. П. Виноградов, А. С. Гейштор.

Размер членских взносов определили 5 рублей для действительных членов и 3 рубля – для посетителей. Капитаном первой команды избрали вратаря «Униона» и местного дачника Н. Ильина, вице-капитаном – его одноклубника В. Миндера. Вскоре П. Ф. Миндер был избран почетным членом «Малаховки», а председательское место занял знакомый нам М. Ф. Бауэр, заместителем которого стал Ф. Л. Казалет.

Официальное открытие кружка состоялось 12 июня 1911 года. В составе «Малаховки» в «дачный» сезон играли: Н. Ильин, В. Миндер, Ф. Миндер, И. Рипп, Иванов, К. Ильин, П. Эннерс, А. Жаров, Л. Смирнов, Н. Горелов, А. Миндер, А. Каширин, Б. Антропов и др.

3 октября 1911 года был утвержден Устав Сходненского спортивного кружка. Инициаторами его создания стали братья Андреевы, Подрезковы, Шабаровы, Фирсовы, Б. А. Иванов и Г. В. Фестер. Еще осенью 1910 года они начали играть на поле деревни Морщихина. У местных крестьян за 20 рублей была снята удобно расположенная десятина земли. Заплатив еще 33 рубля за корчевку и выравнивание почвы, удалось сделать вполне приличное футбольное поле.

В разработке устава «Сходни» и проведении его в жизнь активное участие приняли: княгиня София Владимировна Куракина (она пожертвовала кружку 300 рублей), князь Федор Алексеевич Куракин (его взнос составил 200 рублей), рефери МФЛ Герман Васильевич Фестер, заместитель председателя Московской лиги лаун-теннис клубов, потомственный почетный гражданин и житель сходненского имения «Высокое» Николай Федорович Гартунг (он был избран председателем правления), Владимир Тимофеевич Подрезков, Тимофей Алексеевич Подрезков (казначей; кстати, в московской литотипографии Т. А. Подрезкова были отпечатаны уставы и отчеты многих спортивных кружков, а также устав МФЛ), Николай Львович Беляев, Алексей Павлович Гучков и Лев Васильевич Кютнер. Размер членского взноса для действительных членов составлял 10 рублей, для членов-посетителей – 7, для учащихся – 5. Клубные цвета – розовый и желтый.

Секретарем правления Сходненского кружка стал Е. П. Малинин, членами комитета – братья Роберт Эрнестович и Борис Эрнестович Гозь (члены Московского общества любителей лаун-тенниса). В спортивную комиссию входили Федор Львович Лаш, Александр Саватьевич Евлампиев, Владимир Тимофеевич Подрезков и Георгий Викторович Мартынов (пожизненный член). Г. В. Мартынов был одним из лучших теннисистов Москвы (часто выступал в паре с братом Дмитрием), победителем многих соревнований. А его отец – статский советник Виктор Николаевич Мартынов, был камергером Двора Его Императорского Величества.

Вскоре сходненские спортсмены за 3700 рублей купили у наследников Х. С. Леденцова участок земли общей площадью 4356 квадратных саженей, и за несколько месяцев умудрились устроить на месте девственного леса идеально спланированное, засеянное травой сухое футбольное поле размером 45×30 сажень, две площадки для лаун-тенниса и кружковый павильон. Именно Сходненский кружок объединил в 1912 году почти все кружки по Николаевской ж.д. и предоставил всем желающим возможность розыгрыша своего Кубка, пожертвованного пожизненным членом кружка Н. Л. Беляевым. Интересно, что этот кубок выдавался лишь обществам, имевшим официально зарегистрированный устав.

Первые два года за «Сходню» выступали: Н. Подрезков, Ф. Березкин, Б. Дамман, В. Веденеев, Н. Тарабрин (вице-капитан 1-й команды), А. Тарабрин, Ф. Лаш (капитан 1-й команды), В. Лаш, С. Шабаров, Г. Шабаров, А. Шабаров, В. Подрезков (вице-капитан 2-й команды), Б. Подрезков, Б. Иванов, И. Андреев, П. Андреев, А. Евлампиев, Г. Фестер (капитан 2-й команды), Л. Граковский, В. Дукальский, Ф. Тумский, И. Сушкин, М. Счастнев, Н. Горбунов, А. Лабутин, Н. Степанов, В. Фирсов, М. Холдин, Р. Казалет, К. Казалет.

«Звездами» этой команды были братья Лаш, перешедшие вскоре в «Унион». Судьба их сложилась трагически. Старший из них – военный инженер Федор Львович (Теодор Людвигович) Лаш – после революции был доцентом Военно-инженерной академии им. Куйбышева, а в 1938 году был обвинен в участии в офицерско-монархической террористической организации и расстрелян.

Владимир Львович долгие годы играл в футбол и хоккей за «Унион», «Яхт-клуб Райкомвода», «Сахарников», ОППВ, ЦДКА, сборные Москвы и России, потом был тренером и судьей. В. Л. Лаш – один из пионеров хоккея с шайбой, участник ВОВ. В 1947 году был расстрелян. Владимир Лаш вошел в историю сборной России по футболу, как первый игрок, удаленный с поля. Случилось это в 1914 году, в матче с командой Норвегии. Интересно, что членами Сходненского кружка были и отец, и мать, и сестра легендарных футболистов – Людвиг Христианович, Мария Зигфридовна и Анна Львовна Лаш.

28 мая 1911 года утверждается Устав спортивного кружка «Пост 20-я верста» (Московско-Казанская ж.д.). Его учредителями стали сын провизора Павел Павлович Пучков, воскресенский мещанин Гавриил Гавриилович Оболенский и крестьянин Московской губернии Рузского уезда Степан Ермолович Андреев. Первым председателем кружка стал потомственный почетный гражданин Алексей Трифонович Костечков, которого позже сменил П. П. Пучков. «20-я верста» располагала одним из лучших в лиге футбольным полем, полностью оборудованном и для легкой атлетики, и для гимнастики, и также тремя кортами для лаун-тенниса.

В конце года начала подготовку к регистрации устава и еще одна новая спортивная организация – «Клубъ-спортъ Эмъ-Эмъ» (ММ), действительными членами которой могли быть только служащие у Мюра и Мерилиза. Во главе клуба встал Ф. Л. Казалет, заместителем председателя правления был избран В. И. Хозанский, казначеем – Н. А. Гюбиев, секретарем – Ф. К. Вольф, членами комитета – Р. В. Казалет, П. К. Константинов и К. Ф. Тамман. Обосновался «ММ» на земле Гоппера, во временном помещении ЗКС.

В розыгрыше Кубка Фульда для первых команд победу вновь праздновали футболисты КСО. Команда одержала 7 побед, одну встречу проиграла и 2 завершила ничейным результатом. Было набрано 15 очков, 47 мячей забито и только 14 пропущено. Второе место заняли спортсмены ЗКС, отстав от победителя всего на одно очко (6 побед, 2 ничьи и 2 поражения, разница мячей: 40–18, в т. ч. 27 мячей на счету Вал. Сысоева), а третье – футболисты КФС (11 очков, 5 побед, 1 ничья и 4 поражения, мяч: 31–19). Последующие места заняли «Унион» (10 очков) и потерявший многих игроков СКС (9 очков). На последнем месте в соревнованиях старшей группы обосновались с цифрой «0» в графе набранных очков футболисты МКЛ, умудрившиеся пропустить в свои ворота 79 (!) мячей, забив при этом всего 8.

В турнире 2-х команд (Кубок Вашке) победителями стали футболисты команды «Унион-2», а в турнире 3-х команд (Кубок Миндера) – ЗКС-3. Соревнования команд класса «Б» (Кубок Мусси) выиграли футболисты из Новогиреево, сумевшие обойти коллективы СКЛ, ОЛЛС, «Вега», ИКС и ЧШКС.

В чемпионском составе КСО и в резервной команде «морозовцев» выступали: Р. Гринвуд, Н. Макаров, Н. Бухаринский, А. Бледнов, П. Маслов, Э. Чарнок, Ч. Нуталь, М. Уотсон, A. Акимов, С. Маслов, С. Дикин, братья Кынины и Мишины, А. Томлинсон, М. Савинцев, П. Чичварин, В. Чарнок, Я. Чарнок, И. Новлянский, Горн, Э. Томас, И. Иванов, Рыбкин, О. Хаваев, Б. Иванов, Самсонов, Сазонов, Самагулов, Тарасов, Ильин.

В составе вице-чемпионов Москвы из ЗКС играли (все команды): О. Грунди, Г. Эдж, Б. Николаев, В. Эллиссон, Г. Трипп (капитан 1-й команды), братья Филатовы и Сысоевы, А. Говард, В. Житарев, Томас, И. Воздвиженский, Р. Казалет, Л. Золкин, К. Казалет, Остарев, Э. Тилль, Страканов, С. Гладышев (капитан 2-й команды), С. Кукуев, Д. Белл (вскоре закончил играть и стал только судить), С. Логинов, П. Кумец, В. Спроге, С. Бабыкин, М. Алленов, В. Васильев, М. Мартынов, Н. Закатов, Галкин, П. Прокофьев, В. Бутин, М. Утенков, B. Бусыгин, В. П. Виноградов (СКС), С. Зубарев, С. Скворцов, В. Гордон, А. Карманов, В. Колчев, Белов-1, И. Семенов, Волков, Иванов, Л. И. Петри.

Генри Джозеф (Андрей Осипович) Эдж родился в 1891 году и учился в одной из московских гимназий. Он состоял членом ЗКС, а был играющим тренером Гусевского клуба спорта, что во Владимирской губернии. Здесь, в фабричном поселке Гусь (сегодня – город Гусь-Хрустальный) главным фабричным механиком работал его отец – выходец из Болтона Джозеф Эдж, организатор первой футбольной команды Гуся.

За третьего призера, команду КФС, выступали: А. Мартынов (ЗКС), Лопухов («Вега»), Н. Савостьянов («Вега»), А. Вашке, Н. Попов, А. Макаревский, А. Филиппов, С. Филиппов, М. Филиппов, Н. Петров, М. Варенцов («Вега»), Житков (СКЛ), Орлов, Н. Слепнев, Зейферт, Бланк-1, Бланк-2, Ф. Якоби, Якоби-2, Степанов, В. Скворцов, Кишкин.

А вот, в каких составах играли другие участники турнира:

СКС: В. Виноградов (осенью вернулся из ЗКС), Н. Васильев, Л. Фаворский, А. Парфенов, С. Парфенов, М. Ромм, А. Жилин, В. Иванов, Е. Константинович, М. Папмель, В. Серпинский, А. Скорлупкин, В. Соколов, М. Смирнов, A. Евангулов, А. Васильев, П. Эннерс, М. Чернышев, Вебер, Ф. Арманд, Н. Ермаков, Коробов, братья Степановы, Федосеев.

«Унион»: Н. Ильин, Д. Матрин, И. Таманцов; B. Миндер, Б. Зейдель, И. Рипп, Н. Калмыков, В. Зейдель, Л. Смирнов, М. Китрих, Курехин, Б. Манин, Н. Горелов, А. Миндер, О. Гольден, В. Дальский, А. Мак-Киббин, К. Ильин, Н. Александров, Тарабрин, В. Лаш, Ф. Лаш, А. Тамман, Б. Цабель, А. Потерякин, И. Кожин, Г. Пуш, Стрелков, Веденеев, А. Демидецкий-Демидович, Киммельдельд, Б. Антропов, А. Ан тропов, В. Калиш (СКС), А. Постнов, Томас, В. Поляков.

МКЛ: К. Бертрам, Ф. фон-Римша, И. Веселов (ЗКС), А. Леви, Ильин, Сазонов, Горожанкин, Веселов-2, Ан. Васильев, Серебряков, Сизов, М. Дежин, Б. Котов.

В составах команд класса «Б» выступали: «Новогиреево»: Ярусов, Волосатов, Ф. Гольц, Фосс, Ознобишин, Фендт 1 и 2, Шнейдер, Вильгейн, Ауэр, Камарницкий, Залышкин-1, Шиман, Горгес, Токарев, Шагурин.

СКЛ: Гончаров, И. Воронцов, А. Тяпкин, В. Скворцов, В. Горшков, А. Немухин, К. Шмидт, И. Захаров, Н. Чинилин, И. Чинилин, С. Агапов, Гришин, Николаев.

ОЛЛС: Якоби, Гаммонд, А. Буховцев (СКЛ), Томсен, Фивейский, Г. Шафоростов, В. Стро га нов, Кынников (Пыльников), Постнов, Фаворский-2, Четвериковы 1 и 2, Кнаген, Горский, Каратаев, И. Лебедев, П. Никифоров, Литовкин, братья Чинилины, Тихомиров.

«Вега»: Кинель, Л. Варенцов, Головин, К. Шмаков, Романов, Зверев, братья Хлебниковы и Хлудовы, Александров, Иванов, Н. Битт, Голубов, Постников, Никонов, Розанов, Евтихеев, Маклин

ИКС: Матвеев, Невежин, Дудеров, Б. Иванов, Ботягов, Михайловы 1 и 2, Н. Денисов, Федосеев, Широков, Чешихин.

ЧШКС («Шереметево»): Мишин, Иваненков, Арндт, Григорьев, Голубев, Замятин, Леонтьев, братья Девятовы 1, 2 и 3, Дружинин, Зызин, Волосатов, Свифт, Буянов, Белоусов.

В середине апреля 1911 года сборная Москвы трижды встречалась со сборной Берлина, и все матчи проиграла (0:6, 3:6 и 2:4). Немцы, у которых сезон только завершился, находились к этому времени в отличной форме, а наши футболисты по существу не провели в этом сезоне еще ни одной тренировки. Русский футбол еще не пользовался таким международным авторитетом, чтобы диктовать зарубежным командам сроки встреч и с этим приходилось мириться. К слову, сам сезон в Москве складывался в те годы весьма своеобразно: он начинался весенним первенством в один круг, после которого игроки разъезжались по дачам отдыхать, одновременно «гастролируя» в местных футбольных командах. Все лето разыгрывалось первенство подмосковных железных дорог. В них команды выступали не в клубных, а так сказать, в территориальных составах. Почти все хорошие игроки Московской футбольной лиги принимали участие в соревнованиях дачных лиг. Наиболее сильной по составу была лига по Казанской железной дороге, где в первое время лидерство прочно удерживала команда «Быково».

В середине августа начиналось основное соревнование сезона – осеннее первенство Москвы. Оно продолжалось два – два с половиной месяца, после чего «бутсы смазывались жиром, заворачивались в бумагу или тряпку и клались в шкаф до будущей весны». Такая нелепая структура сезона, отнюдь не способствовавшая прогрессу футбола, вызывалась необходимостью: нельзя же было проводить первенство Москвы летом, когда учащиеся, основной костяк клубных команд, разъезжались по дачам! Только ЗКС и КФС, большую часть игроков которых составляли мелкие служащие и рабочие, играли летом товарищеские встречи в Москве или в прилегающих дачных местах.

Однако вернемся в апрельскую Москву 1911 года на матчи Москва – Берлин. Вот что рассказывает о встречах с немецкой командой Ежегодник 1912 года: «Рано пришла весна 1911 года и рано приветствовали ее футболисты. Но с весной наступает и пора экзаменов для учащихся, из которых, главным образом, и составлен контингент московских футболистов. Вследствие этого ни одна весна не дает правильных тренировок, вследствие этого большинство команд в весенний сезон бывает разрозненными и большинство футболистов нетренированными. Вот в эту-то пору и приехали к нам «берлинцы», произведшие коренной переворот в нашей игре, как с тактической, так и с технической стороны, «берлинцы», которые заставили забыть наших прежних фаворитов и возвести на пьедестал славы новых, наконец, те «берлинцы», которые разбили в прах наши теории игры, или вернее те, которые заставили нас, не имевших никаких теорий игры, приобрести их. Одним словом, приезд команды из Берлина сделал то, что вся история московского футбола с тактической стороны разбилась на два основных периода – «доберлинский» и «после берлинский».

До сего времени московские футболисты придерживались «ударной» тактики игры. У нас в мяч почти не играли, а лишь «водили» его и били по нему. Чем был у нас в «доберлинский» период хавбек? Просто игрок по необходимости заполняющий место. Хавбеки с успехом могли заменять тогдашних беков, ибо тактика игры тех и других почти ничем не отличалась. И бек и хавбек били по мячу не заботясь о направлении его. Бек мог играть хавбека, хавбек мог играть бека. Собственно, новейшая тактика игры как раз и стремится к такому сходству этих двух назначений, но разница, и притом имеющая громадное значение, заключается в том, что теперь бек по своей игре приближается к хавбеку, а последний к форварду, а раньше наоборот, хавбек был близок к беку, причем совершенно игнорировал свойствами передового. После пребывания «берлинцев» в Москве, куда делись восхищающие всех высокие удары беков? Куда исчезла единственная разница между беком и хавбеком в том, что бек – это дальнострельное орудие, а хавбек – скорострелка? Под каким спудом теперь лежит прежнее определение игры форварда: «хорошо водит – хорошо играет» и прежний лозунг «сам за себя»? Все это отняли у нас «берлинцы» и похоронили на века. На дорогу вышел новый, еще до сих пор полностью не сформировавшийся, лишь завоевывающий свои права «осмысленный» футбол…

Поле СКС 13, 17 апреля служило сборищем впервые виденного в Москве многотысячного количества публики. Конечно, 5000 платных зрителей за границей ничтожное количество, но в России эта цифра поразила всех. 13 апреля против «берлинцев» выступала «сборная русская» команда. Оба хавтайма дали одинаковый результат – 3:0 в пользу иностранцев. 15 апреля выступала «надежда» москвичей – «сборная английская». Проиграв в первой половине игры 0:3, англичане, в оставшиеся 45 минут сумели на каждый берлинский гол ответить своим (3:3). Показав результат проигрыша (3:6) лучше предыдущего, «английская сборная» была награждена несмолкаемыми овациями московских патриотов. Еще больший успех выпал на долю «команды из лучших московских игроков», выступавшей против «берлинцев» 17 апреля. Опять ничья второго хавтайма (2:2) не помогла москвичам спастись от поражения (4:2), но маленькая разница в счете (2 гола) позволила москвичам надеяться на славное будущее и уже более положительные и отрадные результаты следующих предполагаемых международных матчей».

А вот, как освещала эти поединки московская пресса. 14 (27) апреля газета «Утро России» пишет: «Вчера на поле Сокольнического клуба спорта происходил матч между приехавшими берлинцами и сборной русской командой Москвы; хмурившаяся погода не помешала публике собраться в очень большом количестве. У берлинцев красивая лиловая форма с гербом Берлина на груди. Наша команда была в цветах хозяев поля.

Рефери А. Н. Шульц дает свисток, и игра начинается. Несколько минут дают возможность определить характер игры гостей; прежде всего, поражают их хладнокровие и расчетливость – ни один удар не пропадает даром; безукоризненная дисциплинированность команды: в любой момент каждый игрок на своем месте, все приемы построены исключительно на технике, на умении плассировать удар и брать мячи налету; много мешало берлинцам отсутствие травы, они часто спотыкались. Выделить у них игроков нельзя, все играли ровно; о нападении говорят голы, забитые русским, а о защите – отсутствие таковых у гостей. Их защита, работая почти заодно с форвардами, быстро прекращала всякую попытку русских к атаке; у последних хорошо работала защита и в особенности голкипер Ильин, которому почти ежеминутно приходилось отражать удары.

В первой половине игры первый гол забил Мюллер – центрфорвард, на 9 минуте эффектным шутом головой, второй сделал Дроц на 15 минуте, а на 25-й минуте берлинский центр-хав-бек Лютценбергер забил штрафной гол, данный за «hands» Мишина; таким образом, Берлин закончил первый хав-тайм 3:0 в свою пользу. Во второй половине первый гол забит был совсем неожиданно на третьей минуте; второй и третий на 17 и 31 минуте забил Фойгт; с результатом 6:0 Берлин вышел в первый день победителем. Завтра им придется встретиться с сборной английской командой, где как раз центр тяжести находится в нападении, что изменит конечно картину матча. На последний матч 17 апреля, как рефери, приезжает секретарь петербургской футбольной лиги Г. А. Дюперрон, с приездом которого выяснится окончательно вопрос о Всероссийском футбольном союзе. В заключение нельзя не отметить распорядительности Сокольнического клуба спорта: порядок на матче был образцовый».

После второго матча эта же газета писала: «На вторую гастроль берлинских игроков собралось более трех тысяч зрителей. На этот раз гости получили противником сборную английскую команду, состоявшую, впрочем, почти целиком из Британского клуба спорта. Насколько берлинцы успели приспособиться к полю, стренироваться, настолько английская команда была разрознена и нестренирована; не было солидарности в работе форвардов; отсутствовала та энергия и смелость, с которой англичане обыкновенно играют против московских игроков.

Их приемы стушевались совершенно перед техникой берлинцев, которые, увидев, что на этот раз противник значительно сильнее, играли более осмотрительно и в совершенстве передавали друг другу мяч. В особенности обратила на себя внимание их манера делать исключительно короткий пас; отсутствуют эффектные шуты; беки спокойно стоят на своих местах и хладнокровно, не волнуясь, катая мяч по земле, отбивают удары. У англичан, к тому же, неудачный голкипер – новый игрок Рональдсон.

Все время игра принадлежала Берлину. Берлинцы выходили из любого положения и в любой момент. Хавбек Крюгер, упав с противником на землю, все-таки дал направление мячу; голкипер, упав с мячом, несмотря на то, что на него налетели несколько форвардов, не выпустил его до конца… Отношение «corner» в первой половине было в пользу Берлина 6:3; результатом 3:0 в пользу Берлина окончилась первая половина игры. Во втором хавтайме на 15-й минуте английскому форварду Ньюману удалось прорваться и забить Берлину первый гол; этим налетам не было конца; игра оживилась; Берлин усиленно начал атаковать, и через три минуты ответил Москве голом; затем на 25 минуте забивает гол Дроц, на 30-й – Фойт, но на последних минутах англичане делают усилие и почти подряд Уайтхед и Ньюман забивают по голу, так что игра во второй половине окончилась в ничью, а матч в целом 6:3 в пользу Берлина.

Вечером в честь гостей состоялся банкет; гости остались чрезвычайно довольны оказанным им лигой приемом, осмотрели все московские достопримечательности. Завтра им предстоит встреча с командой, скомбинированной из лучших игроков последних двух матчей. Москве будет трудно отыграться, имея 3 гола против общих 12-ти берлинцев».

Участник этих встреч М. Ромм вспоминал: «Итак, 13 апреля 1911 года на поле СКС вышли сборные команды Москвы и Берлина. Не без удивления и не без некоторой иронии поглядывали мы на центрального нападающего немцев Мюллера: неужели этот толстяк, эта семипудовая туша сумеет выдержать напряженный темп футбольного матча? Однако Мюллер оказался своего рода феноменом. Он был достаточно быстр и вынослив, а остановить его или хотя бы заставить уклониться в сторону оказалось невозможным. В течение всей игры он давил меня своими семью пудами, а при борьбе за высокие мячи просто отодвигал плечом. Немцы показали отличную, красивую, корректную игру. Хороша была вся линия полузащиты, особенно правый полузащитник Крюгер, капитан команды. Нам, впервые вышедшим на поле после зимнего перерыва, нечего было противопоставить тренированной, хорошо сыгранной классной команде Берлина…

17 апреля берлинцы выступали в третий раз. Против них играла сборная команда, составленная из сильнейших московских игроков – русских и англичан. К сожалению, не играл левый защитник Артур Паркер. Судить встречу приехал из Петербурга Дюперрон, один из ведущих дореволюционных спортивных деятелей и журналистов. Однако как судья, он – малоподвижный и близорукий – оставлял, мягко говоря, желать лучшего. Встреча протекала в упорной борьбе. Берлинцы атаковали краями. Их крайние нападающие, великолепно сыгранные со своими полусредними и крайними полузащитниками, прорывались к нашей лицевой линии и посылали оттуда навесные мячи. Мюллер, которого не мог сдержать даже цепкий Трипп, вырастал перед нашими воротами огромной глыбой и старался забить гол головой. Много хлопот доставлял мне «мой» полусредний Фойгт, подвижный, с быстрой и точной обработкой мяча. И все же встреча могла окончиться вничью, если бы не грубые ошибки Дюперрона.

В первом тайме при счете 1:0 в пользу берлинцев Фойгт, принимая передачу, придержал мяч рукой. Дюперрон стоял рядом и, казалось, не мог этого не видеть. Нарушение правил было настолько явным, что все игроки остановились в ожидании свистка. Но свистка не было. Фойгт дал мячу упасть на землю и с полулета забил второй гол. После перерыва сборная Москвы усилила натиск. Вскоре Ньюман, а затем Джонс забили по голу, и счет сравнялся. Но в конце тайма Мюллер снова вывел свою команду вперед. Немцы вели 3:2. Шли последние минуты встречи. Вырвался Фойгт и устремился с мячом к нашим воротам. Я шел за ним, отстав на полшага. Когда он замахнулся, я догнал его и выбил мяч за боковую линию. Фойгт споткнулся о мою ногу и ничком упал на землю. Дюперрон дал одиннадцатиметровый. Берлинцы забили. Соревнование окончилось со счетом 4:2 в пользу гостей. После финального свистка мы окружили Дюперрона, и под нашим эскортом он под свист и улюлюкание зрителей скрылся в раздевалке. Правильно ли было решение Дюперрона? Может ли чистый удар по мячу, нанесенный сбоку, считаться подножкой? Вряд ли…».

Последнюю свою игру с немецкой командой сборная «Вся Москва» (за этим матчем наблюдали 6 тысяч зрителей) провела в таком составе: Н. Ильин («Унион»), М. Ромм (СКС), Данн (БКС), В. Эллиссон (БКС, ЗКС) и Г. Трипп (ЗКС), Вевелл (БКС, «Мамонтовка»), Г. Уайтхэд, Г. Ньюман и Э. Томас (все – БКС), Сандерс (БКС, «Мамонтовка»), Л. Смирнов («Унион»). В первых матчах кроме того играли: В. Мишин, Н. Кынин и Э. Чарнок (все – КСО), В. Иванов, М. Смирнов, В. Серпинский, А. Скорлупкин и В. Виноградов (все – СКС), Филатов-2 (ЗКС), А. Филиппов и М. Филиппов (КФС), Д. Белл, Д. Ланн, Рональдсон и Ф. Джонс (все – БКС). Составы команд определялись собранием капитанов московских клубов.

И еще об одном важном международном событии 1911 года. В этом году в России была предпринята первая попытка создания футбольной сборной команды из представителей нескольких городов, в частности, Санкт-Петербурга и Москвы. Поводом к этому стал приезд в Санкт-Петербург очень сильной футбольной команды с Британских островов под названием «English Wanderers». Целью визита «настоящих» англичан в Россию была подготовка к предстоящим Олимпийским играм в Стокгольме. Для этого в турне по европейским странам и отправилась сборная команда из лучших игроков-любителей, выступавшая под девизом «Английские странники». Были запланированы три встречи: 20, 21 и 22 августа.

Прибытие англичан, конечно же, не обошли молчанием местные газеты. «Петербургский листок» писал: «Эта команда почти в том же составе, какой приехала к нам, победоносно прошла почти по всей Европе. Теперь является интересный вопрос: какие результаты даст матч с Россией, принимая во внимание, что в сегодняшнем матче будет играть команда, составленная из русских англичан С.-Петербурга и Москвы? Голкипером будет Шарпльс (Спб), беками: Паркер (Москва) и Буккенен (Спб), хавбеками: Тод (Спб), Станфорд (Спб) и Монро (Спб), форварды: Лунн (Москва), Ньюман (Москва), Джонс (Москва), Чарнок (Москва) и Кофрайт (Спб). Рефери назначен г. Гартлей (Спб). Начало матча в 5 ч. 15 м. вечера».

Гости приехали ровно на три дня и все эти дни посвятили футболу, встречаясь с различными командами. Первый матч они провели со сборной своих соотечественников. Петербургские англичане, видимо не слишком надеясь на свои силы, кликнули на подмогу москвичей из «Британского клуба спорта». Те охотно прислали игроков, большинство из которых были форвардами. В связи с этим в команде сделали целый ряд перестановок, и получилось так, что петербургские англичане, уступив места в нападении москвичам, сами стали выступать на непривычных ролях в обороне. Но больше всего поразились зрители, когда увидели вратаря. На эту должность отрядили защитника Шарпльса, больше известного в спортивном мире под кличкой Душитель. Чем было вызвано такое решение – сказать трудно, но выбор был сделан явно неудачно. Пресса писала:

«Еще задолго до начала игры на поле стала собираться публика, и к пяти часам дня все трибуны были переполнены. Много англичан. В публике оживленный разговор о предстоящей игре. Никто не говорит о возможности выигрыша матча русскими, а только о том, при каких результатах будет побита Россия. Массами держатся пари за количество вбитых русским голей. Наконец, на поле появляются одна за другой команды. Первыми вступают знаменитые англичане. Все они в одинаковых белых рубашках, имея на левой стороне груди знак – три льва. Англичане-футболисты поражают своими сухими формами и недюжинной силой, они сейчас же берутся за мяч, чтобы размять свои ноги; к ним присоединяются и русские-англичане в красных фуфайках. В это время в специально устроенной ложе появляются принц Коннаутский в сопровождении адъютанта капитана Бонгама и председателя комитета футбол-лиги А. Д. Макферсона. Сейчас же по свистку рефери начинается игра.

Несколько сильных ударов, две-три передачи, и мяч уже у ворот русских-англичан. Беки быстро отбивают мяч, передав своим форвардам, но у тех, не дав довести даже до центра, принимают мяч англичане, подводят его близко к голям и сильным головным ударом вбивают первый голь. С этого момента голи начинают сыпаться, как из рога изобилия, и в течение первых десяти минут Россия получает четыре голя, причем второй голь был вбит с penalti-kick. Представители России ошеломлены невероятно развитой у противников техникой игры, мастерской «передачей», как ногами, так и головой и планировкой игры. Количество играющих с обеих сторон одинаково, но, благодаря распланировке игроков Англии треугольником, казалось, что на каждого русского приходится по два англичанина. Если ко всему этому прибавить колоссальную быстроту бега и свойственное англичанам спокойствие, то ошеломление русских будет весьма понятным.

До хавтайма Россия, не вбив ни одного гола, получила 7, причем три из них были вбиты головой. После перемены местами русские на время взяли перевес, причем особенно старательно играли Монро и Станфорд, однажды даже прорвали линию английских хавбеков и беков, подвели мяч к голям, но здесь стоял мировой футболист Бребнер, который спокойным ударом перебросил мяч к своим форвардам, неподвижно стоявшим у центра, в то время как хавбеки и беки бросились за русскими. Форварды приняли мяч и провели такую сильную атаку, что через несколько минут русские футболисты были, что называется «конченными» и англичане без труда вбили один за другим еще 7 голей, причем восьмой был зачтен за «off-side». Судя по вчерашней игре некоторых отдельных русских футболистов, результаты этого матча могли быть менее плачевными, если бы не наблюдалось в общей игре такой растерянности, абсолютного отсутствия какого бы то ни было плана игры и был бы голкипер более подвижный, чем г. Шарпльс».

Итак, после того, как «странники» столь бесцеремонно обошлись со своими земляками, было решено на следующий день, 21 августа (3 сентября по новому стилю), выставить против них англо-русскую команду. Историк российского футбола В. Фалин писал, что в состав вошли пять игроков из русских клубов Петербурга, три англичанина из столицы и три из Москвы. Полностью состав нашей команды выглядел так: голкипер Петр Борейша, беки Артур Паркер, Иван Абрамов, хавбеки Александр Монро, Эдуард Станфорд и Никита Хромов; форварды Александр Иванов, Михаил Соловьев, Ф. Джонс, Вильям Чарнок и Г. О. Пельтенбург. Такой состав игроков дал некоторым газетчикам повод именовать петербургскую команду чуть ли не российской сборной. Матч этот завершился со счетом 7:0 в пользу англичан.

На третий, заключительный матч, состоявшийся 22 августа целиком выставили русскую сборную – десять футболистов Петербурга и один москвич – Михаил Ромм. Фактически, это был дебют национальной сборной России. Однако в официальный реестр ФИФА эта игра не внесена, так как Россия тогда еще не состояла членом этой организации. Вот состав нашей команды: П. Нагорский, П. Соколов, М. Ромм (его назначили капитаном команды), Н. Хромов, А. Уверский (в начале второго тайма из-за травмы он покинул поле и наша команда играла в меньшинстве), А. Штиглиц, И. Егоров, П. Сорокин, Г. Никитин, Е. Лапшин, С. Филиппов. Но надежды на чисто русскую сборную, увы, тоже не оправдались – матч завершился со счетом 11:0 в пользу гостей. Плачевный результат. А 23 августа «Странники» уехали домой, оставив на память недавним соперникам маленькие значки с изображением трех львов на белом щите – эмблему британской сборной.

Четыре встречи провели московские футболисты в этом году с клубами Санкт-Петербурга. 8 мая «Унион» со счетом 1:2 проиграл на своем поле «Нарве». В конце августа в Москву должна была приехать сборная Петербурга, но приехала команда «Спорт». Чемпион столицы впервые посетил Москву, до этого московские клубы сами ездили в Санкт-Петербург. В первый день турне, 27 августа, «Спорт» разгромил вторую сборную Москвы во главе с капитаном М. Папмелем и вратарем Фаворским со счетом 6:2. 28 августа с гостями играла «Мамонтовка», а за матчем наблюдали 5 тысяч зрителей. Состав подмосковной команды был таким: Парусников, П. Розанов, С. Никольский, Сандерс, Б. Никольский, В. Мухин, С. Мухин, А. Мухин, Константинович, Ф. Розанов, Вевель. «Мамонтовка» играла все лето почти в одном и том же составе и, отличаясь классом игры среди московских команд, явилась, вследствие своей тренированности, серьезнейшим противником. Ведя в счете 3:1 (в этой игре подтвердилась правота москвичей – при точных пасах стиль длинных передач оказался жизнеспособней), на 24-й минуте второго хав-тайма мамонтовцы покинули поле, сославшись на грубую игру соперника.

А дело было так. В одном из игровых эпизодов у ворот гостей нападающий «Мамонтовки» Сандерс столкнулся с петербуржским игроком и упал, вывихнув руку и повредив ногу. Его унесли в павильон. При этом часть игроков «Мамонтовки» сразу же демонстративно ушла с поля, другие, немного повременив, тоже последовали их примеру. Гости остались на поле в гордом одиночестве.

По одной из версий, покинуть поле некоторых игроков «Мамонтовки» заставили их родители, наблюдавшие за ходом встречи с трибун. Гнев мамонтовцев усугубился поведением судьи – он назначил штрафной в сторону москвичей. Был ли арбитр и в самом деле необъективен, или так лишь показалось раздосадованным игрокам, сказать трудно, но команда на поле так и не появилась. Дежурный врач быстро вправил пострадавшему вывихнутую руку и забинтовал ее. Лежащий на носилках Сандерс призывал товарищей продолжить игру, но те были непреклонны. Не помогли ни уговоры официальных лиц МФЛ, ни уверения рефери А. Н. Шульца и лейнсманов Белла и Ромма в том, что падение Сандерса было случайным – мамонтовцы продолжать матч не стали. Оставшееся время за хозяев поля играла команда, быстро собранная из присутствовавших на матче московских футболистов.

На своем заседании комитет МФЛ постановил «считать «Мамонтовку» проигравшей этот матч и нарушившей спортивную этику». Взаимоотношения «Мамонтовки» с МФЛ вновь надолго испортились.

На следующий день против «Спорта» на поле СКС выступила сборная МФЛ и одержала победу со счетом 2:1. Москвичи провели встречу таким составом: Ильин («Унион») – Ромм и Парфенов (оба СКС) – Филатов-2, Трипп и Эллиссон (все – ЗКС) – Филиппов-3 (КФС), А. Евангулов (СКС), Филиппов-2 и М. Варенцов (КФС), Житарев (ЗКС).

В ноябре состоялись два матча, сборы от которых были направлены в пользу голодающих. 13 ноября сборная Москвы сыграла вничью (1:1) с командой ЗКС. В составе сборной команды играли: Л. Фаворский (СКС), М. Ромм (СКС), Ф. Розанов («Мамонтовка»), М. Папмель (СКС), Б. Зейдель и И. Рипп («Унион»), П. Розанов и Никольский-2 («Мамонтовка»), Л. Смирнов и Дальский («Унион»), М. Смирнов (СКС). В запасе был А. Мухин («Мамонтовка»). В тот же день футболисты БКС со счетом 4:1 обыграли футболистов КФС.

2 октября «Унион» выезжал в Тверь, где обыграл сборную города со счетом 8:2, а через неделю уже сборная Твери приехала в Москву, где сыграла с СКС вничью – 5:5. Два матча провел в Москве питерский «Унитас». 22 октября гости сыграли вничью с КСО (3:3), а позже уступили со счетом 1:4 ЗКС. Ворота замоскворецкого клуба защищал опытный В. П. Виноградов, а все 4 мяча забил Вал. Сысоев.

Поздней осенью 1911 года, после завершения чемпионата Москвы, «Унион» предложил Одесской футбольной лиге сыграть с ее командами. После получения утвердительного ответа решили встретиться в Одессе, так как в Москве была зима и на футбольных полях лежал снег. Это была первая попытка москвичей наладить дружеские отношения со спортсменами российской провинции. В первом матче турне 19 ноября москвичи со счетом 5:0 победили русскую сборную Одессы. Три гола забил А. Филиппов, по одному – М. Смирнов и А. Мак-Киббин. 20 ноября сильнее оказалась «английская» сборная Одессы – 4:1 (одесский судья англичанин Гердт назначил в ворота москвичей три пенальти). Заключительную встречу турне против команды «Вся Одесса», в составе которой блистали Богемский и Злочевский, со счетом 3:0 выиграли москвичи.

С разрешения МФЛ состав «Униона» перед южным турне усилили рядом игроков других московских клубов (фактически, это был один из вариантов сборной МФЛ). На матчи в Одессу выезжали: Томилин (КФС) – Г. Эдж (ЗКС), В. Миндер («Унион»), Ребенко (КФС) – А. Миндер, В. Фельгенгауер и А. Мак-Киббин (все – «Унион»), С. Филиппов (КФС) – М. Смирнов (СКС), А. Филиппов (КФС), Б. Манин («Унион»), М. Варенцов (КФС) и Л. Смирнов («Унион», капитан команды).

И еще об одном событии этого года, в котором москвичи даже перещеголяли питерских северян. Весной 1911 года под Москвой образовалось несколько… женских футбольных команд! Рьяными поклонницами мяча оказались гимназистки старших классов. М. Ромм вспоминал: «летом в Пушкино под Москвой образовались три женских, или, как тогда называли, дамских команды из школьниц старших классов. Они аккуратно и старательно тренировались три раза в неделю и посылали вызовы всем женским командам, которые хотели бы померяться с ними силами. Вызов был принят женской командой Петровского-Разумовского пригорода Москвы, где помещалась сельскохозяйственная Академия. Встреча состоялась 3 августа. Команды подвергались жестокому испытанию – во время игры шел проливной дождь. Непогода не охладила воинственный пыл пушкинских футболисток: они забили в ворота соперниц пять мячей, пропустив только один».

По этому поводу журнал «Русский спорт» писал: «В дачной местности Пушкино по Ярославской ж/дороге на футбольной площадке Окуловой горы подвизаются недавно организовавшиеся две дамские футбольные команды, состоящие исключительно из учащейся молодежи – курсисток и гимназисток старших классов… тренировочные состязания происходят три раза в неделю… сообщаем, что дамский футбол процветает в женской гимназии Кирпичниковой и в коммерческом училище при одноименном институте… 3 августа этого же года в 18 часов в Москве на площадке кружка «Спорт» в Петровском-Разумовском состоялось первое дамское футбольное состязание между первыми командами «Пушкино» и «Петровско-Разумовское». Реферировал Худяков. Матч проходил под проливным дождем, его убедительно выиграла команда «Пушкино». Счет – 5:1. Причем четыре мяча забила Журина, один – Светикова»

Состав 1-й пушкинской команды: Тупицына, Добролюбова, А. С. Четверикова (капитан), Плуталова, Сойникова, Моргунова, Павлова-1, Павлова-2, Журина, Асикайи, Светикова-2. За 2-ю команду играли: Малькова, сестры Севастьяновы и Васильевы, Иванова, Шиц, Орлова, Светикова-1, Булина, Арбатская, Соколова. А однажды, сборная 2-й и 3-й команд Пушкино отважились провести матч с мужской командой. Их соперником стала сборная станции Лосиноостровская. Результат встречи – 2:8 не в пользу слабого пола.

В состав «Спорта» в этом году входили следующие футболистки: Л. Заглухинская – А. Кобринец, З. Заглухинская – С. Кобринец, М. Хорошевская, Ф. Кобринец – Л. Тагер, Т. Ларме, Л. Ларме, С. Музиль, С. Мальцева (капитан). Эти соперники провели между собой еще два матча. 18 сентября со счетом 3:0 победили дамы из «Пушкино», а 25 сентября удача улыбнулась футболисткам «Спорта» – 2:1.

Спортсменки из Пушкино стали инициаторами образования при Московских высших женских курсах спортивного общества, «поставившего себе целью занятия легкой атлетикой, футболом и остальными, доступными женщине, видами спорта». Устав этой, судя по фотографии очень даже симпатичной, организации был утвержден 17 ноября 1912 года. В состав правления оказались избранными пионерки дамского футбола в России: А. С. Четверикова (председатель), Е. Н. Сойникова (товарищ, или правильнее «подруга», председателя), А. С. Орлова (секретарь) и А. Т. Павлова (казначей). Е. Н. Шафоростовой поручили заведовать библиотекой. Членами этого кружка могли быть только слушательницы ВЖК, а ежегодный членский взнос составлял 2 рубля.

В это время женские футбольные команды были образованы также на Пресне и Семеновской заставе. Но на этом эпопея женского футбола в России и завершилась. Скорее всего, сами футболистки, проведя несколько матчей, поняли, что игра в мяч – не женское дело, и угомонились.

Интересно, что в том историческом матче капитаном «Спорта» из поселка Петровско-Разумовское (здесь, недалеко от современного стадиона «Динамо», на территории Сельхозакадемии было оборудовано великолепное футбольное поле) была центрфорвард Софья Васильевна Мальцева. Личность в российском спорте уникальная. Сначала она вместе с братьями играла в городки, «чижика», лапту, потом увлеклась футболом. На фотографии десятых годов запечатлена женская футбольная команда «Спорта»: одиннадцать гимназисток в матросских блузках, в коротких суконных брючках и в скороходовских туфлях на низком каблуке.

В июне 1912 года, когда в Стокгольме русские спортсмены один за другим терпели горькие поражения на V летних Олимпийских играх, Высшие женские курсы, функционировавшие в Москве, устроили в Сокольниках, на новом стадионе ОЛЛС состязания в беге и прыжках среди женщин с целью «пробудить у населения интерес к идеям физической закалки». Между прочим, это были вообще первые в истории женские легкоатлетические состязания в Белокаменной. На старт вышло всего несколько участниц. Зато в зрителях не было недостатка: на спортсменок пришли поглазеть, как на чудо. Форма одежды предельно сдержанная: платья, чулки.

Программа предстоящего турнира отважных фрейлин королевы спорта была предельно короткой: бег на 100 метров и прыжки в длину. В обоих видах первенствовала 17-летняя Софья Мальцева. Дистанцию она преодолела за 14,6 секунды, а в прыжках приземлилась на отметке 3 метра 40 сантиметров. Оба эти результата были признаны рекордами России для женщин. В 1915 году семья Мальцевых поселилась на подмосковной станции Сходня, где Софья впервые познакомилась с теннисом. А вскоре ее уже приняли в настоящий, «правильный» клуб – «Унион».

Со временем Софья Васильевна Мальцева стала одной из сильнейших теннисисток СССР второй половины 20-х – начала 30-х годов. После «Униона» она выступала за «Динамо», ЦДКА и «Спартак». Мальцева – победительница Всесоюзной спартакиады 1928 года в одиночном разряде и командном зачете, чемпионка СССР в одиночном и парном разрядах (1928, 1932). Трижды (1928–1929, 1932) возглавляла списки сильнейших теннисисток СССР. В 1947 году ей было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР. С 1951 года судья всесоюзной категории, одна из составителей Классификации сильнейших теннисистов СССР.

В 1912 году Кубок Фульда третий раз подряд выиграли футболисты КСО, которым не оказалось равных и в следующем, 1913 году. В 1912 году футболисты КСО набрали 22 очка (11 побед и только одно поражения, в 12-и матчах забито 65 мячей и только 15 пропущено).

Вторыми призерами в 1912 году были спортсмены БКС, отказавшиеся, наконец, от своей «блистательной изоляции», и отставшие от чемпиона на пять очков (8 побед, 2 поражения и 1 ничья, забито 34 мяча, пропущено 16), а третье место завоевали футболисты КФС (12 очков, по 5 побед и поражений, 2 ничьи, 23 мяча забито и 20 пропущено). На последующих местах были футболисты ЗКС (11 очков и 38 забитых мячей – второй результат в сезоне), «Новогиреево» (11 очков, разница мячей 27–35) и «Унион» (9 очков, разница мячей 33–42). Слабейшими в 1912 году стали спортсмены из СКС, умудрившиеся не набрать в соревнованиях ни одного очка и пропустить в свои ворота 76 мячей при 10 забитых.

В конце 1912 года СКС, самый аристократический клуб Москвы практически прекратил свое существование (за исключением секции лаун-тенниса). Входившие в основной состав великовозрастные футболисты завершали карьеру, а достойной смены им в клубе подготовлено не было. Не помогли и наспех приглашенные в коллектив комиссией СКС по футболу (в нее входили Р. А. Вентцели, К. М. Нейбюргер, В. Я. Серпинский, П. Х. Эннерс и П. П. Виноградов) многочисленные футболисты. Кроме того, перешли в «Пушкино» М. Ромм, М. Папмель, Е. Константинович и В. Соколов, в «Унион» – М. Смирнов, Л. Смирнов, П. Калмыков, Н. Горелов и др.

Отметим, что некоторые деятели МФЛ, вопреки регламенту, попытались оставить СКС в группе сильнейших. Свою позицию они мотивировали тем, что это – старейший клуб Москвы и у него поле международных размеров. Да и составить календарь для восьми команд проще, чем для семи. Против такого нарушения спортивных принципов в нашем футболе резко выступила московская пресса, но, вопреки общественному мнению, МФЛ все же принимает решение о реорганизации группы сильнейших. Назревал скандал. К счастью, ситуацию разрешило само руководство СКС, которое в конце года распространило следующее заявление: «В виду того, что продолжать ведение футбольного дела, так как оно было поставлено в СКС в настоящем году, является совершенно нежелательным, и не видя возможности изменить постановку футбола в СКС в будущем году за отсутствием лиц, могущих взять руководство футбольной командой в свои руки, комитет постановил временно, на один год, прекратить свою футбольную деятельность, отказавшись от какого-либо участия в лиговых матчах 1913 года.

Не желая своих членов лишить возможности играть в календарных лиговых состязаниях, комитет СКС обращается ко всем своим членам-футболистам с предложением перейти в другой клуб и напоминает им, что такой переход следует сделать не позднее 1 января». Возродиться легендарному СКС уже не удалось…

А в самом конце года в СКС произошел еще один инцидент. За отказ платить членские взносы МФЛ были дисквалифицированы («во всех лигах и навсегда!») 23 члена клуба, почти все из которых были футболистами. Вот этот «черный» список: Панов И. И., Чернышев М. В., Ржанов А., Новиков И. Ф., Магазнов Н. А., Чистяков П. И., Понятовский Г. А., фон-Шлезингер В. Л., Лукьянов А. Г., Лазарев В., Новожилов И. А., Капустин Д. И., Красси (он же Красильников) П. Н., Горожанкин И. И., Филиппов М. И., Охота В. П., Шабельников Н. И., Шавыкин В. И., князь Сейх-Бельчинский, Косупко А., Горожанкин М. И., Соловьев А. А. Правда, вскоре почти всех этих людей амнистировали.

Интересно, что в составе КСО в этом году играл левый инсайд по фамилии Локхарт (Локкарт). Это – никто иной, как Роберт Брюс Локхарт, британский вице-консул в Москве. Личность интересная и загадочная. Он был знаком со многими известными людьми – дружил с Луначарским, одно время жил с Мурой (Марией) Закревской, многолетним секретарем и любовницей Максима Горького (до сих пор не утихают слухи, что именно она была его отравительницей). До приезда в Россию Локхарт в футбол никогда не играл – круглому мячу он предпочитал овальный, регбийный. Но в британской колонии его перепутали с братом – Джоном Локхартом, известным регбистом и футболистом из Кэмбриджа, – и Чарноки уговорили шотландца поиграть за «морозовцев». Отказать землякам он не мог – пришлось научиться играть, хотя, по его собственным словам, он «так и не понял разницы между регби и футболом».

В 1932 году Локхарт писал: «Я до сих пор храню свою золотую медаль чемпионата Московской Лиги 1912 года. Эта медаль – одна из немногих вещей, сохранившихся у меня с того далекого времени… В команде царил дух стремления к победе. Английские болельщики могли бы поучиться той поддержке и тому энтузиазму, которые мы ощущали со стороны зрителей». Вернувшийся в Москву в 1918 году в качестве главы британской дипломатической миссии, Локхарт оказался замешанным в знаменитом «заговоре трех послов», имевшем цель сорвать заключение сепаратного мира между Германией и Советской Россией, был арестован ЧК и выслан из Москвы. Во время 2-й Мировой войны Локхарт возглавлял политическую разведку МИДа Великобритании.

Работал на британскую разведку и Эдвард Паркер (Эдуард Васильевич) Чарнок. В оперативной информации ОГПУ он проходил под псевдонимом «Спортсмен». Бывший хавбек КСО покинул Россию в 1917 году, но когда в начале 20-х годов между Великобританией и СССР установились дипломатические отношения, чемпион Москвы по футболу становится секретарем дипломатической миссии в советской столице, а «по совместительству» – секретным сотрудником Интеллидженс Сервис. Правда, не исключена версия, что на самом деле «папа русского футбола» был двойным агентом, и сотрудничал с ОГПУ. Интересно, что каждые выходные, несмотря на солидный возраст, Эдуард Васильевич обязательно играл в футбол возле Крымского моста, а также регулярно судил встречи московских команд. Кроме того, он был известен всей Москве как неисправимый ловелас и страстный театрал. Например, среди его любовниц были ведущие солистки Большого театра Антонина Нежданова и Надежда Обухова, а среди лучших друзей – знаменитый режиссер Станиславский. В 1927 году Чарнок вторично покидает Россию, на сей раз навсегда.

Победителем среди любительских футбольных кружков («члены-соревнователи» МФЛ, вскоре на их основе будет создан класс «В») в 1912 году стала команда «Девичье поле» (ее еще называли «Джентльменская ОФВ»). В турнире также приняли участие Товарищеский кружок футболистов (ТКФ), Даниловский кружок спорта (ДКС), Кружок бывших воспитанников Алексеевского коммерческого училища, «Орион», «Александрия», Симоновский кружок спорта и КЛИФ (за два тура до завершения турнира снялся с розыгрыша).

«Джентльмены» не потерпели в турнире ни одного поражения, выиграв 12 поединков и два завершив вничью. Этот самобытный коллектив был один из основных поставщиков талантов в команды МФЛ. К сожалению, вскоре популярный, пользовавшийся всеобщими симпатиями кружок (он целиком состоял из учащихся средних учебных заведений и отличался исключительной корректностью и завидным техническим мастерством футболистов) распался. У команды не было своего поля, которое за деньги арендовалось у ОФВ. Но руководство последнего вскоре запретило юным «джентльменам» пользоваться своей площадкой (примерно на этом самом месте снимался фильм «Три тополя на Плющихе») в связи с необходимостью её реконструкции.

А главной причиной краха «Девичьего поля» стал уход в лиговый «Унион» ее лидера – Александра Евлампиевича Троицкого. Этот первоклассный правый инсайд (иногда играл и центрфорварда) обладал изумительной техникой и хладнокровием, хорошим метким ударом по воротам, умением быстро комбинировать, грамотно распределять мячи партнерам, отдавать великолепные пасы форвардам «на вырывание», менять направление атаки. Всегда играл с открытой, добродушной улыбкой на лице. Единственным его недостатком была невысокая физическая подготовка и проводить весь матч в высоком темпе он не мог. За Троицким в клубы МФЛ вскоре последовали и другие сильнейшие игроки команды (Новый, Цыкин и др.). Кроме того, Ромм и Папмель уговорили Уткина, Е. Васильева и Поповича перебраться в Пушкино и выступать за местную команду «Арманд», а левый инсайд Грубе принял приглашение КЛИФа.

Победный состав КСО в 1912–1913 годах был таким: Н. Макаров, Р. Гринвуд, Н. Бухаринский, М. Савинцев, В. Мишин, А. Акимов, Я. Чарнок, С. Дикин, О. Хаваев, Н. Кынин, Э. Чарнок, К. Андреев, А. Куликов, А. Шустров, А. Степанов, А. Кынин, А. Кротов, Л. Золкин (ЗКС), А. Голубков, А. Волков, Гамильтон, Паур, А. Томлинсон, Т. Бонд, В. Чарнок, Р. Локхарт, А. Мишин, А. Гаскелл, П. Маслов, Юмлинский, П. Чичваркин.

В составе призеров соревнований 1912 года выступали:

БКС – Н. Гебгард, Н. Томас, Патри; Т. Джонс, А. Паркер, Я. Киркман, Г. Ньюман, Ф. Джонсон, Тиль, Д. Уэбстер, Э. Томас, Бизли, Морган, Д. Ланн, Т. Ланн, П. Ланн, Орнстон, Хоккинс, К. К. Костелло, К. Нэш, Боундер, Эванс, Картенич, Филипс, Лидч, Урмстич, Спойнд, Д. Белл, Гранд, А. Уайтхэд, К. Гебгард, Болл, Стот, Р. Балдок.

КФС – В. Силуянов (Силуанов), Грамаков (СКС), Лопухов, Н. Савостьянов, А. Савостьянов, В. Савостьянов, Н. Попов, Житков, А. Макаревский, Веселов, Махлин, Н. Денисов, Н. Петров, А. Филиппов, М. Филиппов, С. Филиппов, В. Филиппов, М. Варенцов, Ф. Якоби, В. Скворцов (капитан 2-й команды), Сафонов, Баранов, Коротков, П. Ботунов, И. Шурупов, Бланк 1 и 2, Кишкин, Ляхов, Степанов, Быщевский, Слепнев, Серебряков, Якоби-2.

В других командах группы сильнейших играли: ЗКС – С. Бабыкин, В. Красовский (СПб), А. Карманов, Н. В. Косупко-1 (Останкино;. его брат, Косупко-2, играл за ОЛЛС и СКС); Г. Эдж, Б. Николаев, братья Филатовы, И. Мартынов, Р. Казалет (капитан), К. Казалет, П. Россиус, И. Воздвиженский, Дж. Ирвинг (иногда указывается как Эрвинг), В. Житарев, И. Морозов, Леонтьев, Вл. Сысоев, В. Эллиссон, Ф. Лебедев, Кудинов, Н. В, Романов, М. В. Романов, Н. Никитин, С. Гладышев, М. Утенков, М. Розов, В. Попов, Н. Попов, В. Гордон, П. Прокофьев, В. Бабыкин, Шустров, В. Шлегель, В. Бусыгин, М. Гильшер, Клаар, И. Михеев, Алленов-1.

Отметим, что Эллиссон и Эрвинг в ходе сезона играли и за команду Зиминых в Дрезне. «Новогиреево» – Ярусов, Коссинский, трое братьев Чинилиных и Морозов (все четверо из СКЛ), Босько (из МКЛ), Волосатов, Л. Золкин (ЗКС), Фендт, П. Золкин, трое братьев Залышкиных, О. Паур («Унион»), В. Тараскин, В. Горшков, Ф. Гольц, Волков, Фосс, С. Агапов. «Унион» – Н. Ильин, Ребенко («Перловка»), A. Тамман, В. Миндер, А. Миндер, И. Рипп, B. Зейдель, Б. Зейдель, П. Калмыков (СКС), Н. Калмыков, М. Смирнов (СКС), Дальский, Б. Манин, А. Мак-Киббин, Л. Смирнов, А. Скорлупкин, В. Фельгенгауер, А. Жаров, А. Постнов (его отец пожертвовал Кубок для победителей 3-х команд), А. Антропов, Б. Антропов (капитан), В. Иванов (СКС), Ф. Лаш, В. Лаш, Тарабрин, А. Потерякин, Н. Горелов (СКС), А. Мюллер, М. Китрих, В. Головкин, В. Голубов, К. Пустовалов, Э. Выгоновский, А. Гладкий, В. Гладкий, И. Кожин, В. Добрынин, Н. Сытенский, Л. Варенцов («Вега», Бутово), Коробов, Шнейдер, Ляхов, Андреев, А. Сосунов, М. Строев, В. Шишелов.

СКС – В. Виноградов, Л. Фаворский (студент Университета, воспитанник сокольнической детской команды «Три звездочки», играл за команду «Братовщина» Ярославской ж.д.), Громаков; Пустовалов, К. Васильев; Парфенов, М. Ромм, Ф. фон-Римша, А. Жилин, Иванов-1, М. Папмель, М. Чернышев, В. Соколов, В. Серпинский, Р. Серпинский, Эгерс, Иванов-2, Логинов, Куприянов, Степанов-1, Степанов-3, В. Матрин, Б. Кальпус, А. Кальпус, Новожилов, Роб. Вентцели, Руд. Вентцели, Панов, Васильев-2, Васильев-3, Лазарев, А. Ржанов, Н. Виноградов, Понятовский, Штюрц, Поллак, Красильников, Лукьянов, Горожанкин, Кузнецов, П. А. Мусси, Рыженков, Тарабрин, Благонравов, Ермаков, Цабель.

В категории 2-х и 3-х команд лучшими были футболисты ЗКС, ставшие обладателями кубков Вашке и Миндера, а победителями в классе «Б» стали спортсмены СКЛ, опередившие ОЛЛС и ИКС. Воспитанники М. С. Дубинина выступали в таком составе: Гончаров, С. Жаров («Орион»), Н. Свифт-Шашин (Вешняки); А. Тяпкин (капитан), И. Воронцов, А. Немухин, Горшков, Скворцов, Дудеров, С. Агапов, И. Чинилин (ОЛЛС), Николаев, Щербаков, Гришин, братья Игнатовы, Е. Недыхляев, Булычев, П. Иванов, С. Иванов, Унмут, С. Финогенов («Орион»), А. Шерешевский («Орион»), Брашнин, А. Григорьев («Орион»), Д. Морозов, Г. Морозов, В. Тюфяев (Московское промышленное училище), Кондратьев, Панферов, Ермаков, Годрич, Фомин, Тимофеев.

Состав кружка «Девичье поле» был таким: Б. Соколов, М. Новый, Н. Соколов, В. Соколов, С. Цыкин, Б. Попович, Ф. Уткин, Г. Лаппа, Н. Михайлов, Е. Васильев, В. Васильев, М. Васильев, А. Троицкий, П. Грубе, А. Сашин, М. Королев, В. Королев, С. Иванов, Д. Покидышев, И. Покидышев, Степин, Фоминский, Грибников, Белугин, Ноготков, Покровский.

Курьезный случай произошел в 1912 году во второй группе. Капитан команды «Вега», заполняя перед соревнованиями в протоколе графу «фамилии игроков», вписал туда… десять Ивановых. Таким образом он пытался скрыть наличие в команде незаявленных игроков. Но с МФЛ в те годы такие штучки не проходили и возмездие было суровым: «Вегу» сняли с первенства и 18 сентября исключили из лиги. За систематические неявки на игры был снят с соревнований и МКЛС.

В 1912 году шесть матчей провела в Москве сборная Финляндии. Первыми, 3 мая 1912 года с финской командой встретилась «английская» сборная Москвы в составе: Н. Томас (БКС), Эдж (ЗКС), Паркер (БКС), Эллиссон (ЗКС), К. Казалет (ЗКС), Э. Чарнок (КСО), Томлинсон (КСО), Дикин (КСО), Джонс (БКС), Ньюман (БКС), Ланн (БКС). Судил матч А. Н. Шульц. Наша непривычно «белая» команда, уступившая гостям право выступать в рубашках красного цвета, уступила сопернику и по игре со счетом 2:7 (голы у москвичей забили Ньюман и Джонс, а последний не смог реализовать пенальти). «Русская» сборная 6 мая сыграла с финнами вничью – 1:1 (гол забил М. Смирнов). В нашей команде играли: Фаворский (СКС), Ромм (СКС), Миндер-1 («Унион»), Филатов-2 (ЗКС), Житков (КФС), Н. Калмыков («Унион»), М. Смирнов и Горелов («Унион»), Филиппов-2 (КФС), Житарев (ЗКС), Мишин-2 (КСО). Судил встречу Е. Р. Бейнс.

Сборная «Вся Москва» 9 и 12 мая проиграла оба своих матча со счетом 0:4 и 1:5 (отличился Ф. Розанов). В составе англо-русской сборной Москвы в этих матчах играли: Фаворский (СКС), Ромм (СКС), Паркер (БКС), Акимов (КСО), Ньюман (БКС), Э. Чарнок (КСО), М. Смирнов («Унион»), Дикин и В. Чарнок (КСО), Филатов-2 (ЗКС), Д. Ланн (БКС), Ф. Розанов («Мамонтовка»), Римша (МКЛ, СКС), Э. Джонс и Т. Бонд (БКС), Житарев (ЗКС). Запасные: Матрин («Унион»), Филатов-1 и Воздвиженский (ЗКС), Филиппов (КФС).

Гости также переиграли и ЗКС (8:1; ворота нашей команды защищал Д. Матрин, а единственный гол забил Вал. Сысоев), и КСО (7:1). В этом же году москвичи провели три встречи с немецким «Хольштейном» из Киля (чемпион Германии 1912 года), и все проиграли: КСО со счетом 0:6, «русская» сборная Москвы со счетом 1:10 (единственный гол при счете 0:9 забил Сысоев; наши ворота впервые защищал С. Бабыкин из ЗКС), а «русско-английская» сборная «Вся Москва» – со счетом 0:3.

Первые матчи за сборную Москвы в 1912 году провели: Л. Фаворский и Ф. Римша (СКС), А. Житков, Лопухов, А. Макаревский, Баранов и Н. Савостьянов (все – КФС), А. Мишин (КСО), М. Смирнов, В. Миндер, П. Калмыков, Дальский, Б. Манин, Д. Матрин, В. Иванов и В. Фельгенгауер (все – «Унион»), Ф. Розанов («Мамонтовка»), И. Воздвиженский, В. Сысоев, С. Бабыкин, К. Казалет, М. Варенцов и Дж. Ирвинг (все – ЗКС), В. Горшков («Новогиреево»), А. Мартынов (начинал сезон в КФС, а закончил в «Унионе»).

В 1912 году состоялись первые матчи сборных команд Москвы и Киева. 6 и 7 октября в Киеве столичные футболисты дважды переиграли украинских футболистов со счетом 5:0 и 6:1. Сборную в Киеве представляли футболисты КФС (Лопухов, Савостьянов, Макаревский, Махлин, четверо Филипповых, Н. Денисов, Попов и Баранов), а в также Мартынов, Н. Петров и Ф. Розанов.

Из междугородних игр 1912 года отметим мартовские встречи КСО в гостях со сборной Харькова (3:0) и местным «Фениксом» (3:1), апрельские победы ЗКС и КФС над петербургским «Спортом» (в его составе выступали олимпийцы Егоров, Сорокин, Никитин, Марков и Нагорский) со счетом 8:3 и 4:2 соответственно, и КСО над «Меркуром» (4:3). Матч «Меркура» и «Униона» завершился со счетом 3:3. Ворота ЗКС в матче против питерцев защищал Д. Матрин, в очередной раз ангажированный на игру у «Униона». И еще. В свое время уважаемый Л. Горянов писал, что 6 мячей в знаменитом матче ЗКС и «Спорта» провел В. Сысоев. Но это не так. У москвичей по два мяча забили Сысоев, Житарев и Эллиссон, а еще по разу отличились Ирвинг и Лебедев (с пенальти).

6(18) января 1912 года в Петербурге прошло учредительное собрание Всероссийского Футбольного Союза. Делегатами от Москвы были Р. Ф. Фульда, К. Г. Бертрам и А. Н. Шульц. Членами правления ВФС были избраны: А. Д. Макферсон (Петербург) – председатель, Р. Ф. Фульда (Москва) и Г. В. Гартлей (Петербург) – заместители (товарищи) председателя, Г. А. Дюперрон (Петербург) и К. Г. Бертрам (Москва) – секретари, К. К. Шинц (Петербург) – казначей, А. Н. Шульц (Москва), А. Ф. Пирсон (Петербург), Е. Р. Бейнс (Москва) – члены комитета, К. К. Бутусов (Петербург) и П. И. Патрон (Одесса) – кандидаты в члены комитета.

Первый председатель ВФС англичанин Артур Давидович Макферсон внес огромный вклад в развитие российского спорта. Он умер в Москве, осенью 1919 года в тюремной больнице от сыпного тифа. У Макферсона было три сына – Артур-младший, Роберт и Виктор Макферсоны. О последнем практически ничего неизвестно, а первые до революции были одними из лучших российских теннисистов, играли в футбол за клуб «Нева». С началом первой мировой войны они вступили в Британскую армию. 5 июня 1916 года младший лейтенант Британского флота Роберт Дэвид Макферсон («Бобчик», как ласково называли его любители спорта Петербурга, сопровождал в качестве переводчика фельдмаршала лорда Китченера) с честью погиб в Северном море, когда броненосный крейсер «Хэмпшир» подорвался на германской мине и затонул у Оркнейских островов, а Артур после революции возглавил резидентуру английской разведки в Риге, подрывная деятельность которой была направлена против Советской России. Умер в США в 1973 году.

В Футбольный Союз вошли Петербург, Москва, Киев, Одесса, Севастополь, а в течение года к ним присоединились Харьков, Николаев и Тверь. В том же году на конгрессе в Стокгольме Россия была принята в постоянные члены ФИФА. В дни учредительного собрания ВФС Роберт Фульда предложил послать команду России на V Олимпийские игры. В начале марта решение послать на Олимпиаду сборную команду из футболистов обеих столиц, состав которой должен быть утвержден ВФС, было принято окончательно. Предстоящая поездка широко дебатировалась и в кругах болельщиков. Всех волновал вопрос: кто будет представлять сборную – петербуржцы или москвичи? В печати появилось послание некоего знатока футбола, пожелавшего остаться неизвестным. Основываясь на арифметике нескольких последних товарищеских матчей клубных команд двух городов, он писал: «Или москвичи совсем не поедут в Стокгольм, так как не пожелают брать на себя ответственность за то, какое место займет Россия, или если поедут, то в таком количестве игроков, на которое они имеют право как победители». «Кто это «победители»? Мы что-то не помним побед московских сборных над петербургскими, а товарищеские встречи клубов в счет не идут», – не замедлили отозваться петербуржцы. Примерно в таком духе рассуждали и спортивные деятели.

Этот сыр-бор разгорелся неспроста. Крупные меценаты, стоявшие во главе московской и петербургской лиг, с самого начала не поладили друг с другом. Каждый стремился протащить в сборную «своих» игроков. Дело зашло так далеко, что Всероссийский футбольный союз собирался командировать в столицу Швеции сразу две команды – одну из Петербурга, другую из Москвы… Пока судили да рядили, кого посылать, подошло время соревнований. Только тогда Олимпийский комитет распорядился провести отборочный матч. Поспорив еще немного, где и когда играть, москвичи согласились приехать в Петербург (от Петербурга до Стокгольма было все-таки ближе). Меценаты, сеявшие вражду и антагонизм между спортсменами двух городов, кое в чем преуспели. Дух нездорового соперничества всячески насаждался среди игроков.

Не случайно в прессе даже заметка о безобидном товарищеском матче клубных команд сопровождалась заголовком «Война Петербурга с Москвой». А тут играли сборные, играли за право поездки на Олимпиаду. Игроки сборных Москвы и Петербурга вышли на поле хмурыми, неразговорчивыми. Они только искоса поглядывали друг на друга, каждый видел в сопернике злейшего конкурента. 13 мая на поле «Невского клуба», в присутствии 1500 зрителей, играли: Москва – Л. Фаворский, М. Ромм, Ф. Римша (все – СКС), С. Филатов (ЗКС), А. Акимов и Н. Кынин (КСО), М. Смирнов и Б. Манин («Унион»), А. Филиппов (КФС), В. Житарев (ЗКС), Ф. Розанов («Мамонтовка»). Петербург – П. Борейша («Виктория»), П. Соколов («Унитас»), В. Марков («Спорт»), М. Яковлев и Н. Хромов («Унитас»), В. Власенко («Меркур»), А. Суворов и П. Сорокин («Спорт»), В. Бутусов («Унитас»), Г. Никитин («Спорт»), В. Филиппов («Коломяги»). Игра носила упорнейший и ожесточеннейший характер, но победителя так и не выявила – ничья, 2:2.

В своей книге «Старый, старый футбол» Юрий Коршак писал: «Матч будущих олимпийцев не обошелся без казусов. Самым драматическим стал момент, в котором принял участие судья. Он назначил пенальти в ворота москвичей. Это было настолько явной несправедливостью, что даже петербургские болельщики принялись выражать свое неудовольствие громкими криками. Московский голкипер Фаворский выразил свое отношение к судейскому промаху самым решительным образом. Он выбежал из ворот и… скрылся среди зрителей. Пока товарищи разыскивали в толпе вратаря и уговаривали его вернуться на свой пост, в рядах хозяев поля обсуждался вопрос, кому бить этот злосчастный «штрафной без защиты». – Я сегодня что-то не в ударе, – смущенно говорил один. – Не могу, никак не могу, нога болит, – отнекивался второй. – Пусть лучше кто-нибудь из форвардов…

Конец затянувшейся дискуссии положил петербургский защитник Петр Соколов. Он решительно шагнул вперед и поставил мяч на отметку. К тому времени Фаворского уговорили вернуться, и он снова маячил между штангами. Толпа замерла. Судья дал сигнал. Защитник издалека разбежался и с силой запустил мяч… за боковую линию! Фаворский растерянно уставился на своего спасителя, а зрители разразились аплодисментами, приветствуя благородный поступок футбольного рыцаря. Так завершился эпизод со злосчастным пенальти. Схватка возобновилась с новой силой, и вскоре у московских ворот опять прозвучал судейский свисток. На сей раз пенальти был неоспоримым. Кому бить? Петербуржцы молча оглянулись на своего защитника. Тот не заставил себя долго упрашивать. Он разбежался и с силой послал мяч в сетку, мимо вратаря Фаворского. Удар у Соколова был мощный».

Олимпийский состав по-прежнему оставался неясен. Вконец запутавшиеся руководители перетасовали игроков в две сборные и устроили еще одну игру. В одну из команд вошли основные кандидаты на поездку в Стокгольм, в «сборной остальных» оказалось немало случайных игроков и даже несколько петербургских англичан. Первая сборная вела со счетом 4:1, а потом едва не упустила выигрыш. Окончательный итог был 5:4 в ее пользу. Во втором тайме ворота «сборной остальных» защищал киевский вратарь Оттен, на свой страх и риск отправившийся в Петербург попытать спортивного счастья. 14 мая играли: Первая сборная – Л. Фаворский, В. Марков, П. Соколов, М. Яковлев, Н. Хромов, Н. Кынин, М. Смирнов, А. Филиппов, В. Бутусов, В. Филиппов. Вторая сборная – Н. Ильин (Москва, которого заменил Оттен), П. Мосс (СПб), Ф. Римша, А. Акимов, Э. Стенфорд (СПб), Е. Константинович (Москва), В. Эндрю, Вильдерфорс, А. Монро (все – СПб), Г. Никитин, Л. Смирнов.

Поскольку и вторая встреча не внесла полной ясности, «матч» был перенесен за зеленый стол заседаний. Здесь Петербург одержал победу: в Стокгольм решили послать смешанную команду, в которой на одного петербуржца было больше… Некоторый свет на то, что происходило за футбольными кулисами, пролила «Петербургская газета», поместившая после второго матча такое сообщение: «Состав олимпийской команды определился довольно точно. Голкипер москвич Фаворский, запасной петербуржец Борейша. Беками выбраны москвич Ромм и петербуржец Соколов. Оба играли очень хорошо, но Ромм сделал большую неловкость, явившись на второй день на поле с опозданием и с заявлением, что у него болит нога.

Так как никто не может гарантировать, что нечто подобное не случится в Стокгольме, решено заменить его петербуржцем Марковым и москвичом Римшей». Так петербуржцы добились в олимпийской сборной численного перевеса. В окончательном варианте сборной Москву на Олимпиаде представляли: Л. Фаворский, М. Смирнов, А. Акимов, Н. Кынин, А. Филиппов и В. Житарев. Петербург делегатировал П. Соколова, В. Маркова, Н. Хромова, В. Бутусова, А. Уверского, М. Яковлева, Г. Никитина, В. Филиппова и Николаева. Запасными на ОИ-1912 были «назначены»: П. Борейша и Г. Власенко (СПб), Ф. Римша и Л. Смирнов (Москва). Руководили сборной Г. А. Дюперрон и Р. Ф. Фульда.

Ю. Коршак писал: «Пришло время отправляться в дорогу. Добираться в Швецию решили морским путем. Чиновники неожиданно расщедрились и предоставили олимпийской делегации большой пароход «Бирма». Вместе с футболистами ехали в Стокгольм легкоатлеты, борцы, стрелки, гребцы и другие члены весьма внушительной по численности (около 250 человек) делегации России. Впрочем, сделано это было не без расчета. Огромная «Бирма» должна была служить для спортсменов и плавучей гостиницей. Настал день отъезда. Проводы олимпийских дебютантов были обставлены пышно. На празднично украшенной пристани оркестр непрерывно играл бравурные марши. Свежий ветер с Балтики развевал яркие флаги. «Бирма» подняла якоря и медленно пошла вниз по течению Невы. В этот момент на пристани возник переполох. Какие-то господа с чемоданами суетились в толпе провожающих. Велико же было удивление петербуржцев, когда выяснилось, что это… олимпийцы, опоздавшие на пароход. Возможно, путешествие для них на этом бы и закончилось, не окажись в числе рассеянных пассажиров самого председателя Российского олимпийского комитета Срезневского. Портовые служащие быстро нашли выход. Опоздавших посадили на быстроходное судно, и то пустилось вдогонку за «Бирмой».

17 июня 1912 года наши футболисты встретились в стартовом матче с футболистами Финляндии. Вот что писала об этом матче пресса тех лет: «Наконец выступили и наши, русские. В оранжевых рубашках с русским гербом на груди, в синих брючках (и черных гетрах – А. С.), наша команда впервые выступала вне пределов России. До хавтайма нападают все время русские. Игру финляндцев прямо-таки не узнать. Куда делась вчерашняя (с итальянцами) хорошая игра с планомерным нападением, хорошо работавшей защитой! Финляндцы играли до того скверно, что казалось, что они проиграют России. Инициативу игры в первой половине взяли в свои руки русские, – будь команда сыграннее, ей, пожалуй, удалось бы играть и дальше, но…

На 34-й минуте Фаворский берет мяч, мяч отскакивает недалеко от его груди, и первый инсайд финляндцев Виберг забивает гол. Россия вела игру больше в нападении, но несыгранные и нападение и защита дают возможность финляндцам забить второй гол. После этого М. Смирнов дает очень хороший пас центру, и Василий Бутусов вносит мяч на груди в гол. Из русских хорошо играли Фаворский, Хромов, Акимов, Житарев и Бутусов. В цветах России выступали: Фаворский, Соколов, Марков, Акимов, Хромов, Кынин, М. Смирнов, Филиппов (московский), Бутусов, Житарев, Филиппов (петербургский)». Итак, со счетом 2:1, победу в этом поединке одержали финны. Этому факту «Петербургская газета» посвятила такие строки: «В матче футбола между финскими и русскими игроками победили первые. Так печально для русских закончился этот упорнейший поединок».

Не успев восстановить силы после матча с финнами, сборная России на следующий день снова вышла на поле. Предстоял так называемый «утешительный» матч с командой Германии, которая тоже выбыла из борьбы за призовые места. Русская команда свой второй матч провела в обновленном составе. Оранжевые рубашки надели семь петербуржцев и четыре москвича: Фаворский, Соколов, Римша, Уверский, Хромов, Яковлев, М. Смирнов, Житарев, Бутусов, Никитин и питерский Филиппов. Но игра от этого не стала лучше. На первой же минуте немцы открыли счет – 1:0. Три русских хавбека решили почему-то стеречь одного центра нападения, забыв про остальных. В итоге еще три гола подряд в течение трех минут. Окончательный итог матч – 16:0 в пользу сборной Германии! Пресса писала: «Игра на «Утешительный» кубок дала России мало утешения. Поражение от Германии 16:0 – высокий рекорд этих олимпийских игр. Тихий бег русских игроков, медленная тактика, если вообще она была у русских, позволили германцам забивать нам гол за голом».

Перед Олимпиадой, касаясь шансов наших футболистов, Дюперрон грустно говорил: «Команда подготовлена настолько, чтобы… проиграть с честью». Но даже эта скромная надежда не оправдалась. «…Главный недостаток нашей сборной команды – полная ее несыгранность. Ей пришлось сыгрываться уже в Стокгольме на решительных матчах. Можно усомниться в том, что выступление русских футболистов на Олимпиаде было разумно организовано. На всех играх прекрасные судьи. Они всегда у мяча, видят ошибки и немедленно свистят. Здесь совершенно запрещены наши толчки. Голкипера вовсе нельзя толкать. У нас же постоянно стараются свалить голкипера, – и получается дикая игра. Запрещение толкать игроков поднимает технику футболистов. Сравнение игры русских команд с заграничными, к сожалению, показывает, что мы – еще дети в футболе, но… уже грубые дети» – так комментировала одна из русских газет проигрыши футболистов.

Журнал «К спорту» (№ 32 за 1912 год), в статье «Спортивная Цусима» (этот термин первым ввел в обиход писатель Александр Куприн) так подвел итоги Олимпиады: «Полное поражение русских спортсменов за границей, поражение, от которого не спасло ни количество наших представителей (около 250 спортсменов), ни все строгости Олимпийского комитета при выборе кандидатов на состязание, не на шутку всколыхнуло и испугало наше общество… Занимать Великой Державе какое-то жалкое 13–16 место, быть позади пятнадцати и впереди только трех стран, иметь за все игры только 3 очка, против 115 очков Америки, то есть, другими словами, получить новое, едва ли не самое убедительное доказательство нашей беспомощности и растерянности, как хотите, все же немножко неожиданно даже для самых отъявленных пессимистов.

Ведь как ни как, посылали целую армию, с помпезностью достойной более лучших ожиданий и, хотя не мечтали привезти в свою страну серебряных кубков и медалей, все же не думали вернуться восвояси все с теми же олимпийским значками в петлице, вовсе не недоступными символами «олимпийства», а столь же легко достающимися (конечно, при содействии всесильной протекции), как значки какого-либо съезда – ну, например, пожарного…

И в результате разгром… Полный, небывалый… Мы не только в диаграммах грамотности будем изображены маленьким столбиком против огромных столбиков наших соседей, но будем маленькой точкой и в кругу нашего телесного развития… Деловитый янки, несмотря на тысячи своих сложных дел, гигантский размах и грандиозность которых непостижимы для нас, успел найти время и для спорта, выдвинув из своей среды людей с колоссальной энергией, поразительной тренировкой и с какими-то особыми, незнакомыми нам своеобразными приемами…

Мы разбиты по всей линии и даже те, в победе которых мы не сомневались, обманули нас… Русское общество немножко всколыхнулось. Что это значит? Почему результаты так ужасны? Кто в этом виноват? Классическое – кто виноват! Мы еще не думаем, как все-таки велик стыд для большого и с претензиями на природную неисчерпанную мощь, государству, выставлять себя в таком непривлекательном виде. Получить поражение – да. Отчего же его не получить, отчего не уступить более сильному и готовому противнику, но сыграть 16:0 в одном матче как сыграли наши олимпийцы с Германией – это даже не значит поехать учиться, чтобы учиться, лучше было посмотреть с трибуны зрителей, – это просто небрежность – неизвинительная, непростительная небрежность… Франция, поставленная в неблагоприятные для нее условия (2 матча в один день), отказалась совсем от игры на олимпийских играх, – мы же не только блеснули своим убожеством, но и торжественно в нем расписались.

Дело, конечно, не в том, кто виноват, да и виноват ли вообще кто-нибудь. Вопрос в том, что нужно делать, чтобы достигнуть хороших результатов, чтобы возможно скорее исправить свои недочеты… Наиболее опасным и неприятным нам кажется поголовное поражение наших футболистов. В этой игре, как нигде, сказывается железная дисциплина, умение владеть собой, – расчет, подчас очень тонкий, способность быстро ориентироваться, найтись во всяком положении и из всякого положения выйти. Команда на команду – это маленькая армия на армию. Это народ на народ. Каждая команда – это воплощение государства, сконцентрированная народная мощь и сила, яркая живая характеристика всей нации. Игра – темп её, стремительность и методичность, план игры, тактика защиты и нападения – все это разное у всех, все это говорит о стране, в которой выросли, воспитались и призваны к решительному бою участники команд. Мы оказались хуже всех.

Наша безалаберность, авось и небось, отсутствие дисциплины, отсутствие плана и умения его выполнить – дилетантство, недоделывание, – все это сказалось и на нашей команде: она и проявила свои качества во всей их полноте… Вывод напрашивается сам собой. Все усилия, все заботы мы должны направить на развитие спорта в нашей стране, – благо к нему проснулась охота и интерес… Быть может, только тогда, когда наше движение станет общим и мощным, – мы сумеем выставить таких игроков и такие команды, которые ответят шведам Полтавой за былые поражения».

Мнение другого издания было еще более резким: «Результат больше чем плохой. Безнадежно плохой. Олимпийские игры застали Россию врасплох, и не ей состязаться с народами, для которых спорт удел не только немногих счастливцев, а и наиболее важный, всеми поощряемый фактор физического развития страны»… Свой рейс «Бирма» завершила в Петербургском порту. Не было артиллерийского салюта, не видно было флагов, не слышно оркестра. Никто не пришел на пристань встретить проигравших.

Завершая рассказ о международных матчах сборной России в 1912 году, отметим поражения нашей команды в товарищеских играх со сборной Норвегии (1:2) и сборной Венгрии (0:12). Москву в матче с командой Норвегии представляли Фаворский, Римша, Акимов, М. Смирнов, А. Филиппов, Житарев (автор единственного нашего гола) и Л. Смирнов. В матче с венграми 1 (14) июля состав нашей команды был такой: Д. Матрин («Унион»), П. Соколов (СПб), Ф. Римша (СКС), Н. Кынин (КСО), Н. Хромов и А. Уверский (оба – СПб), В. Житарев (ЗКС), В. Бутусов, А. Суворов и П. Сорокин (все – СПб).

А двумя днями ранее, 12 июля, на поле СКС звездные венгры играли против сборной Москвы (правда, сами венгры, да и некоторые наши историки футбола, справедливо относят этот матч к играм национальной сборной России; есть он и в официальном реестре ФИФА, и в реестре Венгерского футбольного союза). Состав нашей команды был таким: Л. Фаворский, Ф. Римша, А. Паркер, А. Акимов, Г. Ньюман, И. Воздвиженский, М. Смирнов (Э. Томас, 85), В. Сысоев, Я. Чарнок (капитан), В. Житарев, А. Филиппов. По неподтвержденной информации в игре принимал также участие Т. Ланн. Судил встречу Е. Р. Бейнс (Москва). Встреча завершилась убедительной победой венгров со счетом 9:0.

В 1912 году, наконец-то, состоялся первый чемпионат футболистов Российской Империи. Определенный толчок этому дала и Олимпиада, обнажившая все недостатки развития спорта в России. Футбол в стране уже почти два десятка лет развивался без всякого плана, сумбурно и крайне неравномерно. Такое положение дел требовалось срочно менять. И, прежде всего, как первый шаг, был необходим обмен опытом между фактически изолированными друг от друга молодыми футбольными лигами крупных городов. Отдельные товарищеские матчи сборных городов, проводившиеся до сих пор, всё-таки не могли служить сколько-нибудь серьёзным подспорьем в этом самом обмене опытом, и к тому же не давали однозначного ответа на ставший вдруг актуальным вопрос: «Кто же самый сильный в России?». Да и проводились эти матчи чрезвычайно редко – в основном, соперничали сборные двух столиц, Санкт-Петербурга и Москвы, сыгравшие к 1912 году друг с другом 6 матчей. Общий баланс определённо был в пользу петербуржцев: 4 победы, 1 ничья и 1 поражение с общей разницей мячей 15–9. Однако при этом Москва отнюдь не считала себя слабее и постоянно подчёркивала неофициальность этих встреч. И вот многомесячные труды организационного комитета дали, наконец, результат.

Интересная статья под названием «Дорогу футболу!» была опубликована незадолго до начала первого чемпионата России в журнале «К спорту!» (№ 38 за 1912 год). Главный редактор этого издания Николай Соловьев, писал: «Не так вдруг и не так легко футбол начал культивироваться в России, но упрочившись немного, как-то сразу пустил корни, разветвления, молодые побеги, и вдруг принял такой грандиозный размер, так стал быстро расти и прогрессировать, что нельзя ни уследить за ним, ни регламентировать его, ни сколько-нибудь уложить в правильные рамки.

Наряду с серьезной лиговой организацией, принимающей участие в розыгрыше международных матчей, мы имеем ряд клубов и команд вне лиги, или вернее, ряд своих районных лиг, не подчиняющихся ничьему авторитету, – самостоятельных организаций. Дачные команды – это еще более низшая ступень организации. Детские команды, команды учебных заведений, войсковые, сельские команды, команды при фабриках и ремесленных заведениях и т. п.

Говоря короче, – где только соберется по работе ли, месту жительства, по делам или без дела десятка два молодежи, – там уже образуется футбольная команда. Движение стихийное, перебросившееся далеко в провинцию и нашедшее себе благоприятную почву. Матчи между местными командами, состязания между командами близ лежащих городов, районные состязания, – вот уже чем успела зарекомендовать себя провинция, успела выделиться рядом более или менее выдающихся игроков и даже хорошо сыгранных и налаженных команд.

Нарастает вопрос о розыгрыше футбольного первенства России, так как, уже многие города в состоянии с честью бороться за первенство, выставив более или менее сильную команду… Футбол идет все шире и шире, придясь как-то сразу по плечу русскому человеку. Командная игра, битва партии на партию, как некогда – стенка на стенку, больше чем какая-либо другая игра стала понятна и захватила русского человека. Вбить гол, обмануть противника и потом торжествовать – это высшее наслаждение, которое только может получить русский человек… Футбол пошел в массы, в те недра, в которые трудно проникнуть с каким-либо учением, хорошей книжкой, словами и наставлениями, в которых нужно действовать и заставлять действовать. Благотворное влияние этой «грубой» игры сейчас же сказалось в этих недрах народной массы.

Футбол удивительно дисциплинирует. В нестройную, разношерстную команду откуда-то вливается дух послушания, подчинения своему капитану и членам своей команды, тактика игры, умение удержать свои порывы, необходимость уступить мяч – все это больше и больше перевоспитывает первобытного человека и учит его великому искусству – уметь подчиняться. Никакая проповедь об оздоровлении масс, о необходимости обратить серьезное внимание на свое здоровье, ни лекции со скучными диаграммами и сравнительными таблицами – ничто не может быть убедительнее хорошего, захватывающего и игрока, и публику, футбольного матча.

Сколько интереса живого и неподдельного вносит футбол в скучную, однообразную и прежде наполненную трактирами и попойками действительность какого-нибудь молодого фабричного рабочего, – какой-то новый дух, какое-то новое сознание своего спортивного достоинства… Прежде никому будто бы ненужный Иванов, ничем не выдающийся, вдруг находит в себе нового Иванова, ловкого и сильного, умного и расчетливого, везде желанного и заметного… Как хотите, – а это много значит, это сильно поднимает дух и сознание собственного достоинства… Как вопрос момента, вопрос сам назревший, сам нашедший себе путь, сам проникнувший и проникающий туда, куда не многие с успехом проникали – вопрос увлечения спортом заслуживает внимания. Этим нужно умело воспользоваться, а отнюдь не бороться с ним.

В получаемых редакцией письмах видно какое-то взбудораженное, затмевающееся от восторга настроение, радость людей как бы нашедших себя; только это указывает, что и они, не обладающие никакими талантами, рядовые, трудящиеся люди, – могут быть героями – победителями, могут возбуждать зависть соперников, испытывать наслаждение победы, срывать рукоплескания, что и в них, быть может, таятся достоинства и силы, которых нет у других. Этим массовым движением и нужно умело воспользоваться, чтобы не потушить пробудившиеся новые силы, сознание своего превосходства, сознание возможности выдвинуться перед другими. Есть почва, а уже на этой почве можно создать что угодно и когда угодно. Нужно поощрить то движение, которое растет само, а не искусственно вызвано к жизни. И не нужно ни минуты задумываться над тем, вредно ли это или полезно, отвлекает ли это массы от экономических вопросов или не отвлекает. Спорт дисциплинирует и организует и это всегда нужно помнить.

Мне кажется, вообще, увлечение спортом поможет нам отделаться и от какого-то странного против него предубеждения. Русский человек уже лет от 25-ти и выше считает «смешным» и «несолидным» гонять ногами мяч, бегать с мальчишками, роняя свое достоинство. Не смешно всю ночь пить, играть в карты, изнывать от тоски, ничего не делать, а надеть майку и трусики и час-два заняться легкой атлетикой – это смешно. Мы страшно боимся быть смешными.

Футбол в Англии объединяет и лорда, и рабочего, и священника, и жокея, и атлета и клерка. Не покажется ли вам смешным, что один из чемпионов в толкании, победитель на олимпийских играх, – прокурор одной из судебных палат С. Америки. Глубокий, незнакомый дотоле интерес, можем мы проявить к подобным людям, умеющим к зрелому возрасту и даже к старости сохранить и юношескую свежесть, и молодость взглядов, и жизнерадостность, и, главное, – здоровье. Спортсмены в зрелых летах у нас еще редкость – и то мы встречаем их лишь в спорте издавна завоевавшем себе гражданство среди джентльменов. Футболом и легкой атлетикой наши старые спортсмены не занимаются.

Проникнув всюду, завоевав себе огромное число поклонников, футбол кажется ломает и эту последнюю стенку – предубеждения русского человека – что не стыдно и не смешно, а крайне важно и необходимо заняться собой, своим здоровьем, своим телом. Как же не сказать: – «Дорогу футболу!» – то есть дорогу всему спорту, который обещает всех наградить здоровой, неиспытанной еще многими радостью – радостью своей силы, ловкости и мощи…». Думается, такая постановка вопроса вполне актуальна и в наши дни…

В первом чемпионате России должны были принять участие пять команд – сборные Петербурга, Москвы, Одессы, Киева и Харькова. Однако футболисты сборной Одессы, узнав, что согласно жребию матч 1/4 финала против команды Харькова им предстоит сыграть в гостях, отказались от выезда и потребовали, чтобы игра была проведена у них дома 13 сентября. Всероссийский футбольный союз с мнением одесситов не согласился, и черноморской команде было засчитано техническое поражение за неявку. Таким образом, Харьков без борьбы вышел в полуфинал. Киевляне, узнав, что их соперником будет команда из северной столицы, на матч решили не ехать. Так сборная Санкт-Петербурга оказалась в финале, не проведя ни одного матча. Москвичи 16 (29) сентября победили в первом матче харьковчан (6:1, «дублями» отметились Ньюман и Манин, по мячу провели Акимов и с пенальти Д. Ланн) и вышли в финал, который состоялся 23 сентября на поле Замоскворецкого клуба спорта. Соперником москвичей стала очень сильная в те годы сборная Петербурга.

Перед матчем двух сборных московская пресса писала: «Москвичи идут на игру, чтобы похоронить свое самолюбие или же уйти после встречи с гордо задранной головой, сознавая, что они граждане города, носящего звание чемпиона России. Это очень приятное звание». Интрига предстоящего матча подогревалась и тем, что после недавнего сокрушительного провала олимпийской сборной России, практически поровну состоявшей из петербуржцев и москвичей, уже второй месяц продолжались активные дебаты на извечную российскую тему «Кто виноват?». Представители двух столиц валили вину друг на друга, и в исходе финального матча первого чемпионата Империи виделось решение и этого вопроса.

В пасмурный октябрьский день все трамваи, шедшие к площадке Замоскворецкого кружка спорта, были забиты болельщиками, спешившими увидеть, как все это произойдет. Но «приятное звание» получить было нелегко. Матч, в котором соперники поочередно отыгрывались, очень напряженный и упорный, по справедливости закончился вничью – 2:2. Первыми гол забили петербуржцы (отличился Андрей Суворов из «Спорта»). Но москвичи на последней минуте первого тайма сумели отыграться (В. Чарнок), а в начале второго стараниями ещё одного англичанина – Г. Ньюмана, вышли вперёд. Однако за 15 минут до окончания матча одноклубник Суворова Иван Егоров счёт сравнял. Добавочные 30 минут не изменили равновесия. Тогда зрители стали кричать: – До гола, до гола играйте! Футболисты посоветовались с судьей, как быть, и пошли в раздевалку переодеваться: уже смеркалось, мяч был плохо виден. Интересно, что в сборной Москвы играло семеро англичан, а в команде Петербурга – трое. Московские болельщики воспрянули духом: «Ну, теперь мы покажем столице!».

Второй матч все ждали с нетерпением. На этот раз в команде у москвичей было уже восемь британцев. Накануне решающего поединка гости предъявили странное требование: – Нам не нравится поле, надо его расширить. Хозяева не стали спорить с привередливыми чудаками из Петербурга и площадку увеличили. И вот 7 (20) октября на том же поле ЗКС состоялась переигровка. Несмотря на весьма не футбольную погоду (а во время матча нудный дождь нередко сменялся холодными снежными зарядами), трибуны вновь ломились от зрителей – на игру пришло более 5000 болельщиков!

Начавшись бурными атаками сборной Петербурга, игра долгое время велась на половине поля москвичей. Прижатые к своим воротам, футболисты сборной Москвы отчаянно оборонялись, но явное игровое преимущество петербуржцев уже на 6-й минуте привело к первому голу. Кто-то из петербургских полузащитников издали забросил мяч в штрафную площадку москвичей, но там никого из нападающих не оказалось. Мяч медленно катился по земле, и вратарь Дмитрий Матрин уже спокойно готовился взять его в руки, как вдруг из-за спин защитников резво выскочил форвард петербуржцев Александр Монро, едва ли не из рук вратаря выбил мяч и послал его в ворота. Судивший встречу А. Н. Шульц нарушения правил не зафиксировал и на московских трибунах воцарилась тишина… Правда, спустя 10 минут москвичи отыгрались: прорыв центрфорварда Ланна закончился ударом по воротам, мяч попал в ногу выскочившего навстречу голкипера петербуржцев Петра Борейши (после революции он работал таксистом в Париже) и от него неспешно вкатился в ворота.

Во втором тайме гости ещё более активизировались (то ли на просторе увеличенного поля чувствовали себя увереннее, то ли сказался большой опыт) и на 59-й минуте матча с подачи Эндрю нападающий Василий Бутусов мощным ударом забил красивейший гол. Буквально через три минуты москвичи в третий раз достали мяч из своей сетки: полузащитник Андрей Акимов сыграл рукой вблизи от ворот – и удар Петра Соколова (после революции он бежал в Швецию, работал на местную разведку) с одиннадцатиметровой отметки был неотразим. Правда, спустя десять минут право на пенальти получили уже москвичи, но тут блестяще сыграл Борейша, отбив удар англичанина Э. Чарнока. А ещё через пять минут в результате красивой комбинации петербуржцы поставили победную точку в этой игре: вновь правый крайний Эндрю на большой скорости прошёл по своей бровке и отдал пас финну шведского происхождения Борису Вибергу, который сходу послал мяч в самый угол ворот москвичей – 4:1! Так сборная Санкт-Петербурга завоевала титул первого чемпиона России.

Первыми чемпионами Российской Империи стали: П. Соколов, Н. Хромов, В. Эндрю, В. Бутусов, В. Марков, А. Уверский, П. Борейша, Э. Станфорд, Б. Виберг, А. Монро, С. Филиппов. Москву на всероссийских соревнованиях представляли: Д. Матрин, В. Иванов, В. Миндер, В. Фельгенгауер, М. Смирнов, Б. Манин и Л. Смирнов (все – «Унион»), А. Акимов, Н. Кынин, С. Дикин, В. Чарнок, Т. Бонд и Э. Чарнок (все – КСО), Г. Ньюман, Д. Ланн, Ф. Джонс и А. Паркер (все – БКС).

В мае 1912 года состоялось собрание спортивных организаций Московской Казанской железной дороги с целью объединения этих обществ в лигу. Присутствовали: от Чухлинско-Шереметевского клуба спорта – Г. Ф. Энгельке; от Вешняковского спортивного кружка – А. К. Кельберер; от Томилинского спортивного кружка – А. И. Филиппов и Л. Я. Леви; от спортивного кружка «Красково» – Н. А. Гюбиев, А. О. Ерофеев, Е. И. Кузнецов, А. Р. Менделевич, И. Р. Менделевич, А. А. Орлов, Н. А. Похильский; от кружка спорта «Малаховка» – М. Ф. Бауэр, И. Р. Бекк, И. А. Засорин; от Раменского спортивного кружка – П. Н. Иванов. Председательствовал Н. А. Гюбиев. Было принято решение организовать объединенный комитет указанных спортивных обществ (его возглавил Гюбиев, а секретарем стал Л. С. Смирнов) и разыграть первенство Казанской железной дороги, для победителя которого кружком «Красково» был пожертвован переходящий кубок.

С этих пор Лига Казанской железной дороги в дачный сезон регулярно проводила свои первенства. В соревнованиях лиги регулярно участвовали команды «Быково», «Подосинки», Малютинский и Баулинский кружки спорта. На следующий год в Комитет сильнейшей подмосковной лиги вошли: С. С. Девятов (Шереметево, секретарь), С. А. Будилов (Вешняки), А. А. Алексеев (Люберцы), Л. Я. Леви (Томилино), Н. А. Гюбиев (председатель), Е. П. Виноградов (Малаховка), Л. С. Смирнов (Быково), Г. Г. Пелиц (Ильинское, казначей), С. И. Чаадаев (Раменское), П. Н. Иванов (зам. председателя). В ревизионную комиссию входили Д. П. Матрин, Н. Р. Герман и В. Г. Сходнев.

Не отставали и другие дороги. Так, в Лиге Московско-Брестской (Александровской) железной дороги (председатель – Василий Николаевич Скворцов, заместитель – Борис Иванович Торбинский, члены правления: Николай Федорович Савин, Михаил Максимович Корсаков, Иван Андреевич Малолетков, Борис Александрович Павлов, Вульф Израилевич Перкаль) играли: кружки «Фили», «Внуково», «Крылатское», «Одинцово», кружок спорта «Пост 20-я верста», Кунцевский гимнастический кружок, Давыдковский кружок спорта (ДКС) и Немчиновский кружок спорта (НКС). Футбольные кружки этой лиги объединились для «планомерного розыгрыша приза (жетонов)», пожертвованного известным московским рефери Александром Николаевичем Шульцем (он был импресарио Венской оперетты). Через год приз для 1-х команд этой лиги учредил председатель ДКС В. В. Спасский.

Устав Давыдковского кружка спорта (он базировался в деревне Давыдково) был утвержден 13 января 1912 года, а его учредителями стали: присяжный поверенный Александр Алексеевич Котлецов, сын коллежского асессора Василий Васильевич Спасский, московский мещанин Василий Павлович Максимов, гдовский мещанин Максим Григорьевич Корсаков, лихвинский мещанин Андрей Иванович Карпов, домашний учитель Григорий Иванович Ремизов и крестьянин Петроковской губернии, Ченстоховского уезда, Венглавицкой волости, деревни Лебки Юзеф Матвеевич Парузель (правда, проживал он в Москве, в собственном доме на Б. Грузинской). Размер членского взноса составлял 10 рублей для действительных членов.

В Ярославской лиге (ее организовал Б. В. Фарих) играли мытищинская «Спарта», «Клязьма», «Мамонтовка-2», «Перловка», «Тарасовка», «Орион», «Пушкино» (первый чемпион лиги), «Звягино», «Болшево», «Братовщина», «Лосиноостровская» и «10-я верста». В Николаевской лиге – «Владыкино», «Спорт», Николаевский кружок, «Ховрино», «Химки», «Лианозово», «Сходня».

В Нижегородской лиге (ее организовал Евгений Артурович Мау, а кубок пожертвовал В. А. Фролов) – Рогожский и Баулинский кружки спорта, Кружок спорта глухонемых, «Зеленый хутор» (Кусково), «Новогиреево», «Реутово», «Никольское», «Новые Сокольники», «Салтыковка», «Новое Косино», «Обираловка», «Кучино», «Труд», «Вешняково»; в Савеловской лиге – «Хлебниково», «Лианозово», «Владыкино», «Влахернская», «Бутырки», Железнодорожная команда.

В начале июня 1912 года состоялось собрание Объединенного комитета футбольных организаций Николаевской ж.д., в котором приняли представители кружков: «Спорт» (МКЛС), «Red shirt», Ховрино, Останкино, Химки, Владыкино, Крюково. В Объединенный комитет вошли: председатель Г. В. Фестер (Сходня), секретарь Н. Смольянинов («Red shirt»), члены комитета: Н. И. Никольский (Останкино), Л. Буренин («Спорт), Н. Н. Шорин (Владыкино), А. П. Красавин (Химки). Крюково и Ховрино не набрало нужного количества игроков, и отказались от участия первого розыгрыша. Позже оба этих коллектива тоже вошли в Лигу.

В составах команд, участвовавших в летних розыгрышах железнодорожных лиг, играли (как тогда говорили – «гастролировали») известные московские футболисты, так как соревнования МФЛ летом не проводились. В основном они концентрировались на Казанском направлении. Так, в Красково были футболисты ЗКС, в Быково – СКС и «Униона», в Малаховке – того же «Униона» и т. д. Только в двух местах по этой железной дороге были футбольные команды, составленные полностью из местных жителей, – это Люберецкий кружок спорта и Раменский клуб спорта.

Из игроков подмосковных лиг можно было составить не одну сборную Москвы. Вот далеко неполный список летних «гастролеров»: Ромм, Константинович, Серпинский, Римша, Папмель, С. Парфенов, М. Смирнов, Скорлупкин, Курехин, Калмыков и Кудрявцев – в Быково; Мартынов, братья Веселовы, Антроповы и Филипповы, Житков, Леви, Сходнев, Ларин и другие – в Томилино, Н. Ильин, К. Ильин, Д. Матрин, Тамман, Рипп, Фелгенгауэр, Виноградов, братья Миндер, А. Мак-Киббин, Б. Манин, Горелов, Таманцов, Дальский, Прокофьев, Эннерс – в Малаховке; Свифт, братья Кононовы, A. Парфенов, Немухин, Ржанов, Ермаков, Бирнбаум, Шерешевский, Ауэ – в Вешняках; Бабыкин, Казалеты, Николаев, Филатовы, Мартынов, Сысоевы, Эллиссон, Житарев, Лебедев, Белобородовы, Леандровы и еще целый ряд игроков из ЗКС и «Униона» – в Красково; Коротков, братья Золкины, Россиус, Гугель, Брандт, Никольский, Гладышев, Макарский, Шавыкин и вся 2-я команда ЗКС – в Останкино; Ноготков, Евстафьев, Ганшин, Розенберг, Кузнецов, братья Бухтеевы, Ботунов и Георгиевский – в Давыдково; Фаресов, Кудрявцев, Домнинский, братья Дементьевы и Посохины – в Немчиновке; B. Мухин, С. Мухин, А. Мухин, С. Никольский, Е. Никольский, Ю. Никольский, П. Розанов, Ф. Розанов, А. Парусников, Н. Парусников, Шелонский и Постников – в Мамонтовке; братья Фаворские, Е. Константинович, Папмель, Тарабрин, Жилкин, Лопухов, Коробов, Попов, Лавров, Четвериковы, Миндер, Гольбек – в Пушкино; Н. Канунников и П. Канунников – в команде 20-й версты; Шорин, Келарев, Лызлов, Грачев, Слудниковы и Сафоновы – во Владыкино, Кашин и Злуницын – в Химках, и т. д. Как мы видим, нередко футболисты в течении одного дачного сезона выступали сразу за две дачные лиги.

В футбол в те годы играли и в военных частях. В частности, история сохранила для нас состав команды вольноопределяющихся 5-го гренадерского Киевского полка: Алексеев, Снетков, Быстров, Мухин, Гребнев, Якоби, Тышев, Гладышев, Суворов, Попов. Отметим, что попытки внедрить футбол в армию делались еще в 1907 году, когда в гвардейские части Санкт-Петербурга поступила директива: купить по два мяча на полк и играть! Но процесс этот шел очень медленно, и понадобилось почти пять лет, чтобы армия наконец-то «заболела» футболом.

Кстати, об армейском футболе начального периода 1-й Мировой войны Л. С. Смирнов вспоминал: «Футбол в Москве в 1914 году заглох, но стал появляться в армии, поскольку масса футболистов была призвана в нее. На каждом бивуаке, чуть ли не на каждой остановке при движении армии можно было увидеть, как солдаты летом и даже зимой по снегу гоняли футбольный мяч. Футбол особенно привился в запасных ротах и батальонах, обучавших солдат, призванных для пополнения частей на фронтах. Армия, можно сказать, спасла футбол.

В 1917 году, в момент демобилизации крестьянская молодежь отправилась по домам, проникнутая любовью к этому удивительному и самому увлекательному виду спорта. В глухой даже по тогдашнему времени деревне появился футбол. Спорт проник в самые отдаленные углы нашей Родины».

От себя добавим. После исхода белых армий из России в турецком лагере Галлиполи, где с ноября 1920 года осел Первый корпус Русской армии генерала Кутепова, наша футбольная команда на равных играла со сборной, составленной из французских солдат и офицеров Обсервационного корпуса.

Повсеместно организовывались многочисленные детские команды, районные лиги. «Редкую жизнеспособность, фантастическую плодовитость обнаружил кожаный мяч в условиях российской, в частности, московской среды. Заполнил огромный город клубами, кружками, подобно сказочному горшку, что варил, и варил кашу – завалил ею всю округу, но продолжал варить…» – вспоминал М. П. Сушков.

А «Московская газета» 8 (21) августа 1911 года писала: «Оказывается, за последнее время спорт в виде различных игр проник из «высших сфер» в рабочую среду. На многих московских фабриках и заводах игра в футбол стала обыкновенным явлением. Особенно увлекаются рабочие Прохоровской мануфактуры, замоскворецких фабрик и фабрика Рабенек, при ст. Щелково, Ярославской ж.д. Играют не только мужчины, но и женщины, а в некоторых местах и семейства. Образовалось даже нечто вроде спортивных кружков».

Но при этом, иногда возникали и неожиданные проблемы. Вот, например, что по этому поводу говорила «Богородская Речь» в августе 1911 года: «Водка… карты… драки… пьяные песни – вот чем может тешиться в праздничное время молодежь в Ликине. Явилась было надежда поразнообразить пьяную жизнь игрой в футбол. Нашелся и руководитель для начинающих в лице одного служащего из местечка Никольского г-на П-ва. Он привез из Орехова мяч, несколько дней сам пожил в Ликине и надеялся поиграть в праздники 14, 15 и 16 августа как следует, но не удалось: местный урядник потребовал игру прекратить, пообещав в противном случае разорвать мяч. Оказывается, нужно иметь разрешение от исправника на право игры и от крестьян на землю. Площадь, занятая под игру никак не используется, и претензии за пользование ею никто не высказывал. Правда, некоторым «истинно-русским» эта игра кажется «крамольной»: их страшат «жидовские слова»: «голькипер», «фарварт», «анс» и др. Фабричная же администрация к игре относится совершенно равнодушно. Игроки решили подать покровскому исправнику просьбу о разрешении им играть». Было в нашей футбольной истории и такое.

Несколько слов о спортивном кружке из Пушкино. Организованы пушкинские футбольные команды были при «благосклонном содействии» известных московских футболистов из СКС М. Д. Ромма и потомственного почетного гражданина М. В. Папмеля (в 20-е годы Михаил Владимирович был инструктором по спорту в московском клубе «Искра»). Кстати отметим, что именно эти два человека перевели с английского на русский язык книгу «Football association», на страницах которой семь самых знаменитых английских профессиональных футболистов: вратарь, защитник, центральный и крайний полузащитники, центральный, полусредний и крайний нападающие – рассказывали о том, как они тренируются и играют. Книга была великолепно издана – на плотной глянцевой бумаге, с четким, красивым шрифтом – в 1912 году владельцем спортивного магазина Битковым и стала настоящим бестселлером своего времени.

А инициатором организации футбола в Пушкино стал крупный текстильный промышленник, совладелец «Торгового дома Евгений Арманд и сыновья», обрусевший француз Евгений Евгеньевич Арманд. Купец 1-й гильдии, мануфактур-советник Е. Е. Арманд неоднократно награждался орденами и привилегиями за участие во многих международных промышленных выставках, трижды высочайшим соизволением ему дозволялось употреблять государственный герб России на рекламе, документах и товарах.

Торговый дом владел в Пушкино крупными шерстоткацкой и красильно-отделочной фабриками. Обе входили в десятку крупнейших промышленных предприятий Московской губернии. Одна из них работает до сих пор. Были у Армандов и доходные дома в столице, и несколько имений и лесных дач в окрестностях Пушкино, но вошли они в историю не только как промышленники, а как активные члены различных благотворительных общественных организаций. Арманды принимали деятельное участие в жизни Московского уезда: значительно расширили и благоустроили рабочий поселок вокруг фабрики, построили дома-общежития с отдельными квартирами для мастеров, больницу с аптекой, школу для рабочих, библиотеку и читальню, приют для сирот, богадельню для рабочих, ушедших на покой (теперь в ней живут мигранты из бывших республик СССР), детские сады, магазин и т. д. Они же построили дорогу от старого Ярославского шоссе к железнодорожной станции и дорогу, связывающую Пушкино и Марфино. При их участии строился и первый вокзал станции Пушкино. Кроме того, семья перечислила средства на строительство Музея изящных искусств при Московском университете, идея создания которого принадлежала И. В. Цветаеву.

Сохранились свидетельства о лекциях по культуре и искусству, о теннисных кортах при фабрике, а также о футбольных матчах среди команд рабочих и специалистов предприятия под предводительством хозяина мануфактур. Многочисленные отпрыски огромной семьи Арманд разного возраста («внуки армандские») тоже активно занимались футболом. Вместе с ними в одних командах играли и дети рабочих, и местные дачники.

Евгений Евгеньевич Арманд с женой Варварой Карловной, урожденной Демонси, стали основоположниками центрального ствола генеалогического древа Армандов. У них было 12 детей. За одного из сыновей Евгения Евгеньевича вышла замуж одна очень интересная особа, и сегодня семейное имя Арманд ассоциируется в России только с ней. Кто же она? Это – легендарная Инесса-Елизавета Арманд, известная революционерка, возлюбленная В. И. Ленина. Она родилась в семье британского оперного певца Теодора Стефана и французской актрисы Натали Вильд в Париже.

После смерти отца Инесса оказались у своей тети в Москве, в доме Арманд. В 19 лет она вышла замуж за потомственного почетного гражданина, московской 1-й гильдии купеческого сына Александра Евгеньевича Арманд. Инесса родила Александру четверых детей (один из них – красавец Федор – нередко защищал ворота 1-й футбольной команды Пушкино и даже стажировался в СКС, а во время 1-й мировой войны служил летчиком; еще два представителя «семьи» – братья Н. Арманд и А. Арманд – играли в защите и нападении «Пушкино»), прожила с ним 9 лет и неожиданно ушла от мужа к его брату, Владимиру, который был младше ее на 11 лет. Инессу с Владимиром Арманд объединила не только любовь, но и общее дело – социал-демократия.

Она активно участвовала в собраниях, митингах, публикациях нелегальной литературы, а в 1904 году вступила в РСДРП. За активное участие в революции 1905–1907 годов власти отправляют ее в ссылку в Мезень (от Архангельска десять дней на санях), откуда Арманд в 1908 году бежит сначала в Петербург, а затем в Швейцарию, где на её руках умирает от туберкулеза Владимир Арманд. Инесса с головой уходит в революционную деятельность, став одним из самых активных деятелей большевистской партии и международного коммунистического движения. А в 1909 году в Брюсселе состоялась историческая встреча красивой и авантюристичной социал-демократки с Владимиром Ульяновым. Ему было 39, ей, многодетной матери, – 35. Дальнейшая ее судьба, также как и легендарная история «красного треугольника» (так с легкой руки исследователей названы взаимоотношения между В. И. Лениным, его женой Н. К. Крупской и «товарищем Инессой»), хорошо известна.

Никто из отпрысков большого семейства после переворота 1917 года не покинул Россию. Среди них были инженеры и художники, артисты и литературные работники, военные и партийные деятели. После революции все мануфактуры, землю и дома, естественно, национализировали, но бывшие владельцы продолжали трудиться на прежних местах в качестве управляющих и специалистов. Советское правительство выдало нечто вроде охранной грамоты всем Армандам. Удивительно, но вся семья избежала репрессий и при Сталине. Один из Армандов – Павел Николаевич Арманд – автор музыки и текста знаменитой песни «Тучи над городом встали», исполненной Марком Бернесом в фильме «Человек с ружьем».

В составе команды «Пушкино» (нередко она выступала под именем «Арманд») играли известные футболисты: М. Ромм (иногда под псевдонимом М. Мор), братья Фаворские, Тарабрин, Жилин, Е. Константинович, Б. Попович, М. Папмель, В. Соколов, Н. Гольдберг, Лопухов, а также Уткин, Михайлов, Орлов, Васильев, Вебер, Эндриусен, Федосов, Коробов, Лобанов, Светиков, Климов, Можаров, братья Садомовы (Дмитрий, Александр и Трифон Александровичи Садомовы, а также их мать – Наталья Федоровна, были совладельцами Торгового дома «Садомова Наталья с с-ми», который торговал шерстью, пряжей, галантерейным и чулочным товаром), Журин, Савостьянов, Данилович, Неврев и др.

Интересно, что в Пушкино был организован и еще один футбольный коллектив – целых три команды при суконнопрядильной фабрике «Товарищества суконной мануфактуры Дюпюи и K°» (Г. К. Дюпюи, М. Е. Попов, Н. А. Алексеев). В этих командах играли исключительно простые работники фабрики, а руководили ими А. И. Обрубов и Б. А. Ермаков.

В 1912 году официально оформились (многие их этих кружков и клубов существовали и раньше, но их уставы соответствующим образом оформлены и зарегистрированы не были, в связи с чем команды не имели права выступать в официальных соревнованиях МФЛ) следующие футбольные клубы и команды: «Кружок любителей игры в футбол» (КЛИФ), Спортивный кружок «Замоскворечье» (СКЗ), спортивный кружок «Спарта», «Немчиновский клуб спорта» (НКС) и Люберецкий спортивный кружок.

Мытищинский спортивный кружок «Спарта» организовала группа лиц в составе: Н. М. Страхов, В. В. Карпов, Н. П. Клейщиков, В. И. Манцевич, Н. Н. Кубеев, П. И. Вальтер, В. И. Бобин, С. К. Фихтер, А. И. Борисов, Н. Д. Исаев и М. Н. Горбунов, а «спонсором» стал местный вагоностроительный завод, выделивший кружку площадку земли для павильона и футбольного поля. Ежегодный взнос составлял 5 рублей, а всего на 1 октября 1913 года в кружке было уже 94 члена. Футбольная команда «Спарта» выступала в футболках голубого цвета и белых трусах, затем перешла на белые футболки с черными продольными полосами.

НКС, или «Немчиновка», базировался на Немчиновском посту Московско-Брестской железной дороги, которая в 1912 году была переименована в Александровскую – в честь императора в связи со 100-летием Отечественной войны 1812 года. Кружок культивировал футбол, лаун-теннис, легкую атлетику, крокет, городки, лапту, лыжный и конькобежный спорт. Летняя станция и спортивная площадка НКС располагались в деревне Малая Сетунь. Годовой взнос для действительных членов составлял 5 рублей, а для всех остальных, включая дам – 3 рубля. Играла команда в желтых фуфайках с узкими продольными черными полосами.

Руководящий состав «Немчиновки» был таким: председатель – член Всероссийского союза лыжебежцев и почетный командор ОЛЛС Василий Андреевич Петерс, его заместитель – Федор Николаевич Смирнов (позже его сменил С. А. Шульц), секретарь – служащий Товарищества мануфактур Ивана Бутикова, действительный член МКЛ Борис Иванович Торбинский (позже – Александр Иванович Шмаков), казначей – Вульф Израилевич Перкаль (отличный легкоатлет из СКЛ, которого сменил Владимир Иванов Торбинский), член ревизионной комиссии – действительный член ЗКС Николай Федорович Савин, члены правления: Федор Сергеевич Иванов, братья Владимир и Гавриил Александровичи Посохины. Позже клуб возглавлял личный потомственный гражданин Сергей Иванович Савостьянов.

Устав Люберецкого кружка спорта в Люберцах был утвержден 30 ноября 1912 года. Кружок культивировал лаун-теннис и футбол, а размер членского взноса составлял всего 5 рублей.

В 1913 году завершили оформление уставов: команда футбольной лиги Ярославской железной дороги («Ярославская лига», председатель – Эрнест Эрнестович Фиала, известный судья МФЛ), спортивный клуб банковских служащих, или СОБС, созданный по инициативе 14-и коммерческих банков во главе с московским отделением Азовско-Донского банка, располагавшегося на Ильинке (председатель – П. Ф. Миндер, его заместители – Э. М. Винклер и К. П. Данилин, секретарь – Н. Н. Занотлебен, казначей – Н. Ф. Тасье; клубный цвет: желто-оранжевый «штандартный»), спортивные кружки «Тарасовка» и «Царицыно».

Устав СК «Тарасовка» был утвержден 16 декабря 1913 года, а размещался кружок на одноименной платформе Ярославской ж.д., в дачном поселке Черкизово. Размер членского взноса для действительных членов и членов-соревнователей составлял 10 руб лей. Председателем правления «Тарасовки» был Б. В. Фарих, его заместителем – А. Д. Лямин, казначеем – С. С. Александров, секретарем – Б. А. Лямин, членами правления – А. К. Кольцов, Н. И. и А. К. Шишеловы. Выступала «Тарасовка» в синих футболках с белыми манжетами и воротником.

Выходец из прибалтийских немцев Бруно Васильевич Фарих – автогонщик, один из пионеров российского автомобилизма. Работал директором Московского отделения Страхового общества «Нью-Йорк», а затем перешел на службу в Страховое общество «Жизнь», где получил должность Главного инспектора и Главного агента. Еще живя в Петербурге, семья Фарихов увлеклась велосипедным спортом, а переехав в Москву Бруно Васильевич приобрел свой первый автомобиль. B 1901 году Фарих вступил в Московский клуб автомобилистов (МКА), а в 1903 году и в Московское отделение только что основанного Российского автомобильного общества (РАО). С 1902 года Фарих начал регулярно выступать на своем автомобиле Brasier 15/24 CV в различных спортивных мероприятиях в Москве. Б. В. Фарих возглавлял одну из комиссий МФЛ, был одним из организаторов футбольной лиги Ярославской ж.д.

После октябрьской революции в 1918 году советское правительство предложило Фариху возглавить «Госстрах», но Бруно Васильевич это предложение отклонил и до 1929 года работал старшим страховым инспектором в разных местах. Умер он в 1939 году и был похоронен на Новодевичьем кладбище. Бруно Брунович Фарих до революции играл в футбол за «Унион», СКС и «Тарасовку», а Фабио Брунович стал знаменитым летчиком-полярником, совершившим первым перелет вдоль трассы Северного морского пути в зимнее время. Орденоносец Фабио Фарих и его семья были репрессированы в 1948 году.

Вошла в историю и дача известного торговца галантерейным товаром, тюлью и кружевом (у него в пассаже Солодовникова была отдельная секция), хозяина популярных в Москве магазинов модного дамского платья на Кузнецком мосту и Петровке, члена Московского коммерческого суда, Московской купеческой управы, выборного Московского купеческого сословия Александра Дмитриевича Лямина в Черкизово. Именно здесь сын предпринимателя и заместителя председателя правления «Тарасовки» студент А. А. Лямин вместе со своим товарищем по Императорскому техническому училищу и кружку воздухоплавания при ИМТУ (руководил им профессор Н. Е. Жуковский) Б. И. Россинским построили планер-биплан, на котором 29 ноября 1908 года Россинский совершил перелет с крутого берега Клязьмы (за фабрикой, где теперь расположились дачи американского посольства) на другой берег реки.

Первый в России полет безмоторного летательного аппарата продолжался три минуты. Создатель теории воздухоплавания Жуковский предложил, чтобы успех планериста зафиксировала комиссия Воздухоплавательного кружка при МВТУ. Для этого Россинский ровно через год, 29 ноября 1909 года, в присутствии членов комиссии снова перелетел на своем планере Клязьму в том же месте. Таким образом, эпоха безмоторного управляемого воздухоплавания началась в Черкизово, а пионерами этой эпохи стали черкизовские дачники Россинский и Лямин. Здесь, в честь 100-летнего юбилея этого события администрацией г.п. Черкизово была установлена Памятная доска. Отметим также, что Григорий Александрович Лямин был вратарем 1-й команды «Тарасовки», а Борис Александрович Лямин – одним из лучших рефери МФЛ и секретарем спортивной лиги Ярославской ж.д.

Подмосковный спортивный кружок «Царицыно» (станция Царицыно-Дачная по Московско-Курской ж.д.) имел в воем составе 74 члена (6 почетных и 60 действительных), выступал в красно-оранжевой с черной отделкой форме. Председателем кружка был Н. Г. Лист, его «товарищем» – И. И. Евтихеев, казначеем – М. Г. Лист, секретарем – К. К. Шмаков. В состав комитета входили П. И. Евтихеев и А. Ф. Кинель, а кандидатами были А. М. Преображенский, О. В. Гельмс и Н. А. Керков.

В этом году журнал «К спорту!» провел опрос своих читателей, с целью определить лучшего рефери МФЛ. Первое место с большим отрывом занял Джон Белл (на русский манер его звали Иван Рудинович Белл или Белль), второе – А. Н. Шульц, третье – И. И. Савостьянов. В шестерку лучших также вошли Л. С. Смирнов, Е. Р. Бейнс и М. Я. Алленов.

Миусский кружок футболистов (МКФ) в 1912 году стал первым победителем первенства внелиговых команд, объединенных журналом «К спорту!». Второе место в этом турнире заняли футболисты Рогожского кружка спорта (РКС). После окончания первенства впервые была образована сборная «диких» кружков, в состав которой вошли: Тараскин-1 (РКС), Климов (Пушкино), Григорьев («Орион»), Тараскин-2 и Б. Чесноков (РКС), Кондратьев, Малюков и Игнатов (все – «Орион»), Шабельников (Лефортово), Вебер и Соловьев (Пушкино).

Футбол в ту пору уже становился самым популярным видом спорта в России. Он обретал все большую самостоятельность. Об этом свидетельствует даже такая деталь, как попытка заменить английские термины русскими. В печати появлялось немало заметок на этот счет. Вот одна из них: «Русская футбольная терминология делит всех игроков на четыре линии: вратарь, защитники, полузащитники и передовые; для краткости обозначения каждого отдельного игрока они занумерованы, считая первым крайнего левого передового и так дальше до одиннадцатого – вратаря. Отдельные названия переведены так: офсайд – вне игры, хендс – рукой, фауль – грубо, пас – передай, хавтайм – перерыв, матч – состязание, аут – за чертой». А скромные успехи русских футболистов после Олимпиады 1912 года дали повод Всероссийскому союзу взяться за разработку почетного нарукавного знака для игроков, отличившихся в этих встречах. Что же, герои первых победных футбольных сражений вполне заслужили такую честь…

В 1913 году чемпионами Москвы вновь стали футболисты из Орехово-Зуево (11 побед и только 1 поражение, 44 мяча забито и 15 пропущено). Вторыми были спортсмены «Новогиреево» (5 побед, 3 ничьих и 4 поражения, забито 25 мячей, пропущено – 24), третьими – ЗКС (по 4-е победы, ничьих и поражений, 40 мячей забито и 21 пропущен). На последующих местах расположились: СКЛ (12 очков), КФС (10 очков), БКС (9 очков, 19 забитых мячей и 31 пропущенных) и «Унион» (6 очков и всего одна победа).

В составах команд группы «А» в этом году играли:

КСО – В. Красовский (ЗКС), В. Макаров, Р. Гринвуд, М. Савинцев, В. Мишин, А. Акимов, А. Кротов, Н. Кынин, Л. Золкин и О. Паур (оба из «Новогиреево»), Я. Чарнок, В. Чарнок, Казалет-1, Казалет-2 (оба из ЗКС), А. Томлинсон, Тодт, К. Макдональд, А. Голубков, А. Куликов, С. Маслов, А. Бледнов, Н. Макаров, П. Маслов, Ч. Нуталь, А. Волков, А. Степанов.

«Новогиреево» – А. Мартынов; Н. Коротков (реальное училище Бажанова), И. Воронцов, И. Чинилин, М. Игнатов и Н. Игнатов (все четверо из СКЛ), В. Залышкин, И. Залышкин, С. Залышкин, В. Скворцов (КФС), В. Горшков, А. Фосс, Гришин, Б. Николаев (ЗКС), П. Золкин, Курехин, Борисов, А. Фендт, В. Тараскин и И. Тараскин (оба из РКС), Камарницкий, Флинт, Григорьев, С. Пономарев, Безель, Г. Чинилин.

ЗКС – О. Грунди, А. Карманов, С. Бабыкин, Н. Кекушев; Г. Эдж, Ф. Лебедев, В. Сысоев, С. Сысоев, П. Россиус, С. В. Романов, И. Воздвиженский, С. Филатов, Г. Филатов, В. Филатов, Н. Никитин, М. И. Романов, В. Житарев, М. Варенцов (КФС), П. Прокофьев, А. Васильев, Шустров, Попов-1, И. Морозов («Новогиреево»), Михеев, И. Блинов, И. Мартынов, Н. Розанов, В. Шлегель, М. Утенков, И. Горохов, В. Гордон, Н. Белов, Л. Петри, М. Гловацкий, В. А. Брей, Н. Лескот, Н. П. Федоров, B. Гвоздев, Д. Ирвинг.

СКЛ – «Свифт» (Н. Шашин), А. Тяпкин, В. Кононов, А. Иванов (Тверь), Н. В. Романов (ЗКС), Морозов-1, Ермаков, В. Тюфяев, Годрич, Степанов, Морозов-2, Б. Попович (Кружок «Девичье поле», «Пушкино»), Коновалов, Рождественский, Куманин, С. Финогенов, Мартынов, Н. Парусников («Мамонтовка»).

КФС – М. Новый («Девичье поле»), В. Силуянов, Грамаков; М. Денисов, Лопухов, Савостьянов, Розанов (СКС, «Пушкино»), Махлин-1, Махлин-2, А. Макаревский, Ромейко, Степанов, C. Филиппов, А. Филиппов, В. Филиппов, Н. Филиппов, Баранов, Н. Денисов, Кветинский, Коробов, Лобанов, Шнейдер, Александров, С. Цыкин («Девичье поле»), Сафонов, В. Розенбеев, П. Ботунов, В. Смирнов, Дудко, Лаверти, Розевич, И. Шурупов, А. Васильев, Кораблев, Скворцов.

БКС – Н. Томас, Дж. Эрвинг (ЗКС), В. Пит (Патс); Т. Ланн, Джонс-1, Э. Тилль, Д. Уэбстер, В. Эллиссон (ЗКС), Р. Балдок, Джонс-3, К. Казалет и Р. Казалет (ЗКС, КСО), К. Костелло, Логген, Э. Томас, Робертс, А. Паркер, Филлипс, Грант, Я. Киркман, Мэй, Вудд, Г. Ньюман, Г. Уотсон (Ватсон), Г. Картер, Лангекркен. В конце года появились в команде Домлат, Аллан, Уэрльз и Нуди.

«Унион» – Д. Матрин, В. Голубев, И. Таманцов; В. Иванов, В. Гладкий, И. Гладкий, В. Миндер, А. Миндер, В. Фельгенгауер, Б. Антропов, А. Антропов, М. Смирнов, Л. Смирнов, Н. Горелов, Б. Манин, А. Троицкий («Девичье поле»), Ф. Якоби и Н. Попов (КФС), В. Матрин и Ф. фон-Римша (СКС), К. Шмаков («Вега»), А. Постнов, Ф. Лаш, В. Лаш, Н. Ермаков, А. Мак-Киббин, Н. Потерякин, М. Чаплыгин, А. Скорлупкин-2 (СКС), Близоруков, Ильин, А. Васильев, В. Васильев, Б. Б. Фарих, В. Савостьянов, В. Шишелов, И. Кожин.

В категории 2-х команд лучшими стали футболисты «Новогиреево-2», 3-х команд – КФС-3. В классе «Б» победили футболисты МКЛС («Спорт»), последующие места заняли ОЛЛС, ОФВ, ИКС и ЧШКС. За победителей играли: Федоров, Эрлингер, Мигунов, Виноградов, Шилей, Л. Буренин, Юдин, Котовы 1-й и 2-й, Трофимов, Борисов, К. Савостьянов, Башмаков, Светиков (брат одной из лучших московских футболисток), Худяков, Свечников, Курников, Ануфриев, Малеев, Курбатов, Дояренко, Китайцев, Архипов.

В категории «новых клубов» в этом году играли следующие коллективы.! – я подгруппа: «Пушкино» (+6=1–1, мячи 75:5!), «Спарта», Черкизово, Николаевская лига, «Орион». 2-я подгруппа: Казанская лига, Лефортово, СКЗ (самая результативная команда: 32 мяча), КЛИФ, 20-я верста.

В 1913 году состоялись игры второго чемпионата Российской Империи. На этот раз сборные Москвы и Петербурга встретились в финале группы «Север», и вновь москвичам пришлось испытать горечь поражения, и вновь в дополнительное время, на этот раз со счетом 0:3. Матч проходил в Санкт-Петербурге. Москву на чемпионате 1913 года представляли: Д. Матрин, А. Троицкий и Б. Манин (все – «Унион»), И. Воронцов («Новогиреево»), Г. Эдж, И. Воздвиженский, В. Житарев и С. Романов (все – ЗКС), А. Акимов и В. Чарнок (КСО), Н. Денисов (КФС).

В полуфинальном матче с Богородском (11:0) кроме того играли Мартынов, Коротков, М. Смирнов, Фосс, Гришин и Борисов. Отметим, что сборную команду Москвы тренировал в этом году приглашенный «Унионом» англичанин А. Я. Гаскелл из клуба «Болтон Уондерерс». МФЛ решило арендовать англичанина для подготовки своей сборной, а одновременно он работал и с футболистами КСО.

Однако, чемпионом России петербуржцам в этом году стать не удалось, как впрочем и никакой другой команде. Подробности этой истории изложены в уже знакомой нам книге «Старый, старый футбол», некоторые отрывки из которой мы и предлагаем вашему вниманию.

«Финальный матч «чемпионата Севера» Москва – Санкт-Петербург первоначально планировали провести в Киеве во время I Российской олимпиады, но затем передумали и назначили встречу, как всегда, поздней осенью в Петербурге. До этого в «чемпионате Севера» состоялся лишь один матч – Москва со счетом 11:0 выиграла у Богородска (команда Твери была снята с розыгрыша за нарушение положения). Сборная Петербурга должна была ехать на матч в Лодзь. Однако поездка не состоялась. Лодзинцы предложили 300 рублей на оплату дорожных расходов, петербуржцы запросили 400 плюс весь сбор с матча. Соперники так и не сошлись в цене, и… лодзинцам засчитали поражение. Летом каждая сборная провела несколько международных встреч. Русские футболисты выглядели в них уже не так беспомощно, как на олимпийском турнире. Особенно гордились москвичи, которые сумели одолеть сборную Норвегии со счетом 3:0. Видно, по совету Гаскелла, крепко усвоившего пословицу «не меняй состава выигравшей команды», «Московская лига» послала в Петербург тех же самых игроков, что принесли удачу. Правда, среди них уже не было такого обилия англичан, как год назад. По правилам Всероссийского футбольного союза теперь разрешалось выставлять не более трех иностранцев. Гости полностью использовали этот лимит, а хозяева включили в сборную финна Виберга и британца Монро, по прозвищу «Монроша».

Поединок этот не шел ни в какое сравнение с международными матчами. Ведь проводя встречи с «заграничниками», и москвичи, и петербуржцы думали лишь о предстоящей борьбе между собой. Матч Петербург – Москва был гвоздем российского футбольного сезона. Посмотреть на «учителей» и «учеников» собралось столько желающих, что кассиры не успевали продавать билеты, и поэтому начало встречи задержали на пятнадцать минут. Вокруг поля «Спорта» на Крестовском острове в тот день гудела и волновалась десятитысячная толпа зрителей. Гурьбой высыпали на поле игроки. Москвичи в красных майках, петербуржцы – в полосатых. Команды расположились у ворот, началась разминка. Потом ставший уже привычным ритуал – фотографы и даже один кинооператор спешат запечатлеть участников этого исторического события. Наконец игра началась. И вдруг задержка: после сильного удара в перекладину… упали ворота московской команды. Объяснялось это не какой-то особой мощью форварда, а ветхостью сооружения. На ремонт уходит несколько минут. Зрители скучают. Скучают они и после возобновления встречи. Игра у футболистов явно не клеится. Переживания накануне матча дали о себе знать – игроки держатся скованно, часто ошибаются.

Но постепенно игра оживляется, и вот уже над полем, как писали репортеры, «раздается общим стоном несущееся «Ваня»!» Это рвется с мячом к воротам гостей любимец петербургской публики Иван Егоров. Опасно атакуют и москвичи, особенно Денисов, а гола все нет. Соперники хорошо подготовились к встрече, и защита играет почти без промахов. У хозяев выделяется ветеран Хромов и новая «звезда» бек Громов, среди гостей – вратарь Матрин, англичанин Чарнок. Время матча подходит к концу. Снова, как и год назад, полтора часа упорной схватки не дали перевеса ни одной из сторон. Судья назначает дополнительное время. Петербургская осень вступает в свои права. Уже смеркается, мяч издалека плохо виден. В эти минуты хозяева и начинают генеральный штурм. Вот как описывает этот момент корреспондент московского журнала «К спорту»: «Гул и вой публики доходит до своей высшей точки и наконец разражается в неистовые и несмолкаемые аплодисменты: петербуржцы забили первый гол. Еще два раза взрывы аплодисментов, поток черных шляп и картузов на поле, качание игроков, и публика расходится». Подготовленная англичанином Гаскеллом сборная Москвы проиграла – 0:3.

После матча хозяева устроили банкет, на который пригласили и москвичей. На банкете петербургские футболисты принимали поздравления. Но не обошлось и без ложки дегтя. Кто-то вдруг вспомнил, что этот матч… не был финалом. Команда с берегов Невы приобрела пока только титул «чемпиона Севера». Ей предстояла еще схватка с победителем первенства Юга – сборной Одессы… Петербуржцы собирались в дорогу с неохотой: этот матч в Одессе непобедимые доселе футболисты считали для себя обузой. Даже в печати промелькнуло сообщение о том, что одесская встреча – пустая формальность и вопрос о чемпионе давно решили москвичи и петербуржцы. Петербуржцы плохо знали историю. Футбол в Одессе появился также в конце XIX века. Может быть, немногим позже, чем на берегах Невы. По своему размаху одесский футбол не мог еще сравниться с петербургским, но уже накопил достаточно сил, чтобы потягаться с ведущими… В итоге, неожиданно для всех матч завершился со счетом 4:2 в пользу одесситов! Московский журнал «Русский спорт» язвительно писал: «Свершилось то, чего никто не ожидал. Такой номер для Петербурга можно назвать прямо холодным душем после горячей бани»… Петербург приехал «поиграть», а надо было сражаться»… На следующий день во Всероссийском футбольном союзе лежал протест – обиженный Петербург возмущенно докладывал о недозволенном количестве иностранцев (четверо вместо трех) в одесской команде и требовал сурово покарать грешников.

В канун Нового года Всероссийский футбольный союз собрался, чтобы попытаться разрубить этот «гордиев узел». Члены Союза потратили немало времени для разбирательства всех футбольных, казусов, и, по сообщению журнала «Русский спорт», после горячих дебатов был обнаружен и признан ряд таких данных, которые послужили основанием к аннулированию матчей: Харьков – Киев, Харьков – Одесса и Петербург – Одесса. Что же оставалось после этого делать с первенством России? Союз принял решение считать его неразыгранным… Так Россия и осталась в том сезоне без чемпиона. Одессу перехитрили»… Одна из газет тех лет язвительно прокомментировала загадочное решение: «Господа, которые лишили игроков заслуженных лавров, едва ли в своей жизни выходили на футбольное поле и видели мяч…», а петербургская иллюстрированная газета «Футболист» в статье «Еще несколько слов о матче Петербург – Одесса» писала: «Одессу по формальным причинам лишили первенства, но… 16 декабря в Москве на обеде, данном Всероссийским футбольным союзом, был провозглашен тост за Одессу, хотя и не официальную, но моральную и фактическую победительницу первенства России». Вспомним и мы имена чемпионов: Д. Каждан, М. Мизерский, Гаттон, Карр, Д. Гизер, Иванов, Тауненд, Джекобс, Г. Богемский, А. Злочевский, Ю. Дыхно.

Сборная Москвы 19 апреля 1913 года встречалась со сборной Швеции и проиграла со счетом 1:4 (единственный гол забил Ф. Джонс, по другим данным – Г. Ньюман). Москвичи выступали таким составом: Бабыкин (ЗКС), Костелло (БКС), Миндер-1 («Унион»), Филатов-2 (ЗКС), Фельгенгауер («Унион»), Акимов (КСО), Томас, Ньюман и Джонс (все – БКС), В. Чарнок и Л. Золкин оба – КСО). В запасе были Матрин, Савостьянов, Денисов, Ланн и Н. В. Романов.

Изумительно играл в этом матче вратарь С. И. Бабыкин, которого газетчики называли «восходящей звездой ЗКС». В этот день он, казалось, брал даже невозможные мячи. Разразившаяся вскоре война сломала карьеру этого способного футболиста. Раз уж речь зашла о вратарях, познакомим читателя с характеристиками первых голкиперов сборной Москвы, которые в свое время дал Л. С. Смирнов, с сохранением стилистики его изложения.

Первым лучшим вратарем Москвы был Владимир Виноградов. Рост у него был «баскетбольный», и силой он обладал невероятной. Виноградов отличался своей игрой в те времена, когда мяч в ворота били носком, и он летел всегда по изогнутой линии. Этот «перекидной» огонь он ликвидировал, выбивая мяч, идущий в ворота, кулаком до середины поля. Но как только нападающие научились бить по мячу подъемом и наносить низовые удары, наш лучший вратарь «кончился».

В команде «Унион» появился новый кумир – Николай Ильин. Он уже ловил мяч, идущий в ворота, выбивал его подъемом ноги. Но нижние мячи для него были тоже «мертвыми». Бросков он не умел делать, а углы его ворот вообще были беззащитны.

После Николая Ильина появился новый вратарь, Лев Фаворский, который уже умел хорошо ловить мяч, не боялся сильных ударов в ворота, делал «оттяжку», и мяч, сильно пущенный в ворота, благодаря этому спокойно оказывался в его руках. Но бросков он тоже не умел делать, но все-таки брал мячи на расстоянии более двух метров от себя. Удар низом в угол и для него всегда завершался голом.

На смену Фаворскому пришел Александр Мартынов, игравший в «Новогиреево». Это был вратарь, который первым не только в России, но и во всем мире стал делать стремительные броски в угол ворот. Броски в угол гола в исполнении Мартынова – это нечто удивительное по быстроте, ловкости и умению. При этом, он не только отбивал мяч, но брал его «мертвой» хваткой. Интересна история этих бросков. В одном из матчей Мартынов потянулся за летящим в ворота мячом, но упал и во время случайного падения взял «мертвый» мяч. Тогда он стал тренировать эти броски, укладывая от центра до конца ворот два маленьких мягких матрасика, и делал броски за мячом на эти матрасики.

Кроме того, Мартынов отличался мягким приемом мяча, смелыми и своевременными выходами из ворот. Не имея большого роста, Александр компенсировал этот недостаток хорошим прыжком. Но играл он не всегда ровно, мог пропустить абсолютно легкий мяч.

Часто защищал ворота сборной Москвы и России вратарь команды «Унион» Дмитрий Матрин. Высокого роста, физически крепкий, с длинными руками, он обладал хорошей хваткой и неплохим умением выбрать место в воротах. Рост позволял ему не бояться высоких мячей. Он легко брал все мячи, идущие под планку, благодаря своему росту умел выходить несколько из ворот, что до него не делал ни один вратарь. Благодаря этим выходам он прерывал пасы противника, идущие с края в центр.

При умении играть, ему вдобавок всегда еще и сопутствовала удача, не зря у него была кличка «везунчик». То мяч, летящий в пустые ворота, попадет в стойку, то противник направит мяч в лежащего на земле Матрина, хотя остальная часть ворот была совершенно открыта. Он всегда был внешне спокоен, и это действовало на психику нападающих, из-за чего мяч очень часто из хорошего положения шел мимо. Его игра действовала успокаивающе на всю команду. Когда «Унион» выбыл в класс «Б», Матрин перешел в КСО. Там, под наблюдением Я. К. Чарнока, класс его игры вырос еще больше. Броски в угол ворот стали лучше и быстрее».

Вернемся к сборной Москвы образца 1913 года. Встречу с командой футбольного союза Норвегии 25 августа наша команда завершила со счетом 3:0 в свою пользу. Два мяча провел Житарев (один с пенальти) и однажды отличился Манин. За победителей играли: Матрин («Унион»), Ф. Джонс (БКС), Воронцов («Новогиреево»), Акимов и В. Чарнок (КСО), Воздвиженский (ЗКС), Денисов (КФС), А. Троицкий и Манин («Унион»), Житарев и М. И. Романов (ЗКС). В запасе были А. Голубков, Л. Золкин и С. Романов. Вторая сборная Москвы 29 августа уступила спортсменам Норвегии со счетом 1:4 (в воротах стоял Мартынов, а гол с пенальти забил Золкин).

Кроме того, сборная Москвы провела в этом году целую серию тренировочных матчей с клубными командами («Новогиреево», СКЛ, КСО, ЗКС, Николаевская и Казанская лиги). В этих матчах были опробованы кандидаты в первую команду: Савостьянов и Макаревский (КФС), П. Золкин, Скворцов и Фосс (все – «Новогиреево»), Попович и Тяпкин (СКЛ), Эдж и Никитин (ЗКС), В. Лаш и Антропов («Унион»), Мей (БКС) и др.

Сборная России также встречалась с футболистами Швеции и 21 апреля уступила с таким же счетом 1:4. В составе российской команды играли Д. Матрин (за 15 минут до окончания игры он получил травму руки и его заменил хавбек Каракосов), В. Мишин, А. Акимов, П. Золкин, В. Житарев и Л. Золкин (все – Москва), М. Яковлев, Н. Хромов, А. Каракосов, И. Егоров, В. Бутусов (все – Санкт-Петербург). Матч со сборной Норвегии завершился ничейным результатом – 1:1 (гол забил В. Сысоев). Состав нашей команды: Д. Матрин, И. Воронцов, А. Акимов, Н. Денисов, Вал. Сысоев, В. Житарев и С. И. Романов (все – Москва), Н. Громов, Н. Хромов и Д. Лагунов (все – Санкт-Петербург), Г. Богемский (Одесса).

Великолепно зарекомендовал себя в этом году дебютант сборной Москвы, студент Императорского Технического училища правый бек Аркадий Тяпкин (его отец – инженер-механик Николай Александрович Тяпкин, тоже закончил ИМТУ и служил Земским начальником Тульской губернии Богородицкого уезд., почт. ст. «Михайловское»), который был центральной фигурой всей защиты и в СКЛ, и в сборной.

Л. С. Смирнов назвал Тяпкина «одним из лучших русских беков, когда-либо бывших в Москве. Имея при такой комплекции такую быстроту и такой прекрасный рывок с места, он без труда догоняет всех форвардов. Прекрасные удары головой, далекие, сильные и точные удары как с правой, так и с левой ноги, прекрасная техника, физическая сила, расчетливость ставят Тяпкина в ряды первых беков».

Весной футболисты КФС выезжали в Одессу, где со счетом 2:1 победили Шереметьевский спортивный кружок, но проиграли сборным Одессы (0:4) и Николаева (0:2). Кроме того, в этом году КФС дважды разгромил команду Ржева (9:0 и 14:0), «Унион» в Харькове обыграл «Феникс» (10:0) и «Спортинг» (5:0), дважды победил сборную Ржева (6:0, 6:2), а с командой Торжка одну встречу выиграл (2:0), а другую проиграл (1:4). Сборная Киева в Москве уступила футболистам КФС (0:3) и ЗКС (3:5, хет-трик на счету Житарева). ЗКС со счетом 5:0 разгромил сборную Серпухова.

В мае Москву посетил питерский «Унитас», обыгравший и КСО (4:2), и ЗКС (2:0). А скромный московский ИКС гостил в Харькове, где дважды обыграл местный «Маяк» (4:0 и 4:2). Были в этом году и другие товарищеские матчи.

И еще об одном событии 1913 года. 8 октября состоялось собрание представителей московских высших учебных заведений, на котором избрали особый комитет, который должен вести дела Лиги, проводить соревнования и т. п. Был выработан план розыгрыша первенства высших учебных заведений Москвы. В состав комитета вошли: от Технического училища – И. Р. Менделевич, А. А. Елизаров, Н. С. Коробов и А. Н. Тяпкин; от Университета – А. В. Геркан и Н. О. Кольберер; от С/Х института – Н. И. Раевский и И. И. Захаров; от Коммерческого института – И. М. Горюнов, от Школы живописи, ваяния и зодчества – Н. Я. Колли, от Института инженеров путей сообщения – С. В. Земблинов, от Межевого института – Н. Р. Ванниц.

В конце апреля зрители впервые познакомились с командой Московского университета. Соперником студентов (они вышли на поле в очень изящной форме: половинчатые бело-синие рубашки с инициалами Университета на груди) на поле «Униона» стал грозный БКС. К перерыву зрители стали свидетелями маленькой сенсации – многоопытные британцы проигрывали дебютантам со счетом 1:2! Хотя, большей неожиданностью для настоящих знатоков московского футбола это не стало – в составе Университета играли игроки, уже хорошо зарекомендовавшие себя в лиговых коллективах. Среди них были А. и С. Филипповы, Манин, Томанцов, Варенцов, Четвериков, Шмаков, Ермаков, Степанов и др. В первом тайме, в одной из атак Четвериков сыграл против голкипера англичан Х. М. Робертса очень агрессивно и чуть было не нанес ему повреждение. На этот раз арбитру удалось погасить разбушевавшиеся на поле страсти.

Во втором тайме ворота БКС по всем правилам атаковал уже Варенцов, и здесь нервы у британского голкипера не выдержали. Он набросился на Марка с кулаками и нанес тому травму. Рефери А. В. Мак-Киббин просит голкипера покинуть поле, но тот отказывается это сделать. На поле начинаются «разборки» и судья вынужден остановить встречу. Вскоре Робертс через прессу принес пострадавшему свои извинения. Вот таким бурным выдался дебют футболистов Московского университета.

В этом же, 1913 году редакцией журнала «К спорту!» была организована футбольная лига любительских кружков. 30 сентября в помещении Московского книгоиздательства состоялось учредительное собрание представителей внелиговых спортивных кружков, заявивших о своем желании участвовать в розыгрыше первенства. Был выбран комитет лиги, куда вошли: Н. И. Соловьев (председатель), А. В. Мак-Киббин (заместитель), М. О. Леве (Миусский спортивный кружок), Н. А. Ровняличев (Благуша), Н. М. Страхов («Спарта») – все члены комитета. Секретарем стал А. М. Иванов («Девичье поле»).

Розыгрыш на приз журнала «К спорту!» проводился по четырем группам (16 первых команд), играющих два круга. Победители групп разыгрывали затем первенство между собой. Вот первые участники соревнований «диких» кружков Москвы: «Марс», «Благуша», «Девичье Поле», Новослободский кружок спорта, Миусский кружок, Общество любителей футбола, Гавриковская и Хамовническая команды, «Мюр и Мерилиз», Солодовинковский и Никольский кружки футболистов, «Спарта», Рогожский кружок спорта. Северный кружок, Грузинский кружок футболистов и «Спорт».

Вот, что писал по поводу розыгрыша первенства внелиговых кружков журнал «К спорту!», являвшийся, между прочим, официальным печатным органом МФЛ: «Видя, что московскому футболу тесно в пределах Московской футбольной лиги, и за стенами многочисленных московских клубов остается много неиспользованных кипучих сил и энергии, редакция поставила себе очень ответственную и понятную задачу: «быть дополнением к Московской футбольной лиге» и попытаться осуществить ту половину работы, от которой последняя пока воздерживается.

Неустанно следя за развитием футбола в Москве, редакция знала, что в городе имеется большое число любительских кружков, некоторые из которых существуют уже по несколько лет и пользуются большой и заслуженной известностью. Вместе с тем известно было, что последние имеют в своих рядах без сомнения хороших и опытных игроков, по многим причинам, в том числе и материальным, не записанных в клубе. Зная это, редакция пожелала, в интересах того же футбольного спорта, насаждение и совершенствование которого преследует МФЛ, объединить означенные кружки на основаниях, выработанных последней и тем самым, повторяем, уже не словом, а делом оказать ей свое посильное содействие.

Таковая задача редакции, к сожалению, почему то оказалась непонятой официальными представителями нашей МФЛ и она вместо ожидаемых сочувствий и поддержки внезапно встретила не мотивированное осуждение и противодействие. Со стороны последней выразилось это в том, что Лига на своем совещании постановила, что матчи новообразовавшейся лиги, играющей на Кубок «К спорту» на площадках, зависящих от нее клубов, допущены быть не могут, что игроков, заявленных в МФЛ, но по разным причинам в ней не выступавших, ожидает исключение, и что впредь игра лиговых команд с так называемыми дикими клубами должна быть возбранена.

Попутно высказывалось пожелание, чтобы независимая и многочисленная коллегия судей почему то воздержалась от содействия новой лиге. Другими словами полное противодействие начинаниям своего официального органа… Несмотря на указанное осуждение и противодействие своей попытки, редакция, тем не менее, не видит достаточных причин изменять своему решению и приложит все свои силы и старания, чтобы довести розыгрыш первенства до конца, тем более что она убедилась в пользе и большом значении такого объединения…

Задержимся на том впечатлении, которое оставил у нас первый день матчей внелиговых кружков. Прежде всего, кидается в глаза подкупающая внешность всех участников команд, состоящих на 90 % из воспитанников средних учебных заведений. Привлекательные молодые лица с неизменным для каждого уважающего себя футболиста английским пробором на голове и стройные, исполненные юного задора и видимой силы фигуры игроков, облаченных в красочный и красивый футбольный наряд, дают свежее впечатление молодости оживления и здоровья и невольно рождают у многих свидетелей чувство зависти и прочные симпатии к футбольному спорту.

Кстати приятно удивляет то количество публики, которую можно было видеть в отчетное воскресенье на всех матчах нашей лиги. Последняя сплошной стеной окружила футбольные площадки во время матчей, и явила собой пример воздержанности и предупредительности к игроках обеих команд. Тут рядом с ремесленниками и мастеровыми, ставшими ревностными почитателями футбола, присутствовали многочисленные знакомые и родные участников и народившиеся за последнее время в большом числе интеллигентные сторонники этого спорта.

Присутствие последних в общей массе зрителей, по-видимому, облагораживающе подействовало на первую половину зрителей, и можно удивляться как корректно и выдержанно держала себя эта часть публики. Тоже следует сказать и об игроках, которые в описанных матчах заявили себя вполне дисциплинированными и корректными, и тем самым не дали повода ни к каким эксцессам и проявлению страстей. Другими словами, впечатление от матчей самое отрадное, подкупающее своей свежестью, опрятностью и классом игроков.

Насколько позволяет судить наша опытность, некоторые команды, как то «Рогожская», «Миуссы», «Новослободская», могут оказать существенное противодействие первым командам класса «А» МФЛ и во всяком случае превосходят его вторые команды и, кроме «Пушкино», все остальные команды классов «Б» и категории новых клубов. Собственно команды последних двух категорий своей боевой силой превосходит добрая половина всех участников новообразовавшейся лиги, и таковая потому вправе рассчитывать на то внимание и интерес, который к ней замечается».

А вот, что писало по поводу матчей нелиговых команд другое издание: «Поддержание порядка, охрана футболистов и их удобств – все это в любительских матчах брала на себя публика, состоящая на три четверти из рабочего люда местных фабрик и заводов, необыкновенно симпатизировавших футболу и его представителям. Несмотря на относительную грубость и некультурность этой части зрителей, почти не приходится наблюдать естественного при таких условиях хулиганства, которое в случае обнаружения немедленно прекращается самой публикой… Большинство этих площадок, не имея каких-либо павильонов, вынуждают участников на открытом воздухе менять свой обычный костюм на наряд футболиста. Причем, снятое помещалось прямо на земле, за воротами. Этот гардероб служил постоянной приманкой для всех любителей чужой собственности… А вот Товарищеский кружок футболистов, не в пример многим, устроился с комфортом, приспособив для переодевания и сохранения своей одежды чердак ближайшего к полю дома».

По этому поводу газета «Русское слово» в заметке «Плата за увлечение» еще в 1911 году писала: «20-го июня В. Ф. Васильев вместе со своими товарищами играл в футбол близ Калитниковского кладбища. Для удобства Васильев во время игры снял с себя пиджак и брюки и так увлекся игрою, что не заметил, как воры похитили снятое платье, с которым безнаказанно скрылись. Футболисту пришлось возвращаться домой в одном белье».

Познакомим же читателя с участниками этих первых соревнований «диких» кружков, внесших свой посильный вклад в развитие московского футбола. Возможно, кто-то из москвичей встретит среди них имена своих дедов и прадедов.

Спортивный кружок «Благуша» (играл на своем поле за Семеновской заставой в красных футболках и белых трусах, уполномоченный и председатель правления Н. А. Ровняличев) – Рахманов, Ефимов, Морозов, Лавыгин, Ровняличев, Романенко, Зуйков, Осминников, Соколов, двое Тимофеевых;

Гавриковский кружок спорта (арендовал у ОФВ Ширяево поле, зеленые фуфайки, белые трусы, уполномоченный П. Н. Иванов) – Нарциссов, Соловьев, Бобровицкий, Васильев, Панов, Титов, Семин, Менделевич, Николаев, Глухарев, братья Вороновы;

Грузинский кружок спорта (белые фуфайки, черные трусы, уполномоченный В. Ф. Бурмистров) – Бурмистров, Петухов, Жданов-1, Дроздов, Бухтеев, Федосеев, Шувалов, Горячев, Волков, Жданов-2, Коротких;

Спортивный кружок «Девичье поле» (зеленые фуфайки, белые трусы, представитель В. Л. Васильев, команда выступала вне конкурса) – Орлов, М. Васильев, М. Королев, Г. Лаппа, И. Покидышев, Иванов, В. Васильев, Д. Покидышев, Егоров, В. Королев;

Спортивный кружок «Марс» (желто-белые футболки с узкими поперечными полосами, уполномоченный С. Ф. Яковлев) – А. Дуров, К. Дуров, Д. Афанасьев, А. Мохов, Н. Козлов, В. Ратов, А. Соин, А. Савостьянов, В. Ангушев, И. Фролов, В. Тюльпанов, С. Яковлев, К. Дурилин, И. Дурилин, С. Попов, М. Егоров, а также: трое Ивановых, по двое Лопуховых и Поповых, Андреев, Рябов, Зеничев, Клопов, Вавилов, Козлов;

Миусский кружок футболистов (поле на Миусской площади у 5-й Тверской-Ямской улице, футболки бордо, трусы белые, уполномоченный М. О. Леве) – Переселенцев, Тумский, Ганшин, Понятовский, Новиков, В. Леве, Соколов, Трифонов, Тюфяев, Кузнецов, Соловьев, Плотников, Коротин, Сарычев;

Кружок спорта «Мюр и Мерилиз» (поле на Серпуховской улице, земля Гоппера, форма серо-красная полосатая, черный воротник и обшлага, уполномоченный П. И. Курочкин) – Богданов, Бушуев, Фрич, Скоров, Рогов, Рукавишников-1, Зверев, Кирсанов, Шмидт, Рукавишников-2, Менц, Немиров;

Никольский кружок футболистов (официальные матчи проводил в Мытищах, белые фуфайки, уполномоченный П. А. Базыкин) – Максимов, Ясковский, Филатов, Смирнов-1, Базыкин-1, Овчинников, Смирнов-2, Иванов, Базыкин-2, Митяев-2, Базыкин-3, Шишковский, Ершов, Митрофанов;

Новослободский кружок спорта – НКС (желтые фуфайки, белые трусы, представитель С. Ф. Курбатов) – Баталкин, Валловский, Курбатов, Николаев, Збук, Анучкины 1 и 2, Марков, Абрамов, Свешников, Михайлов, Ануфриев, Калугин, Пауков, Гуров, Перлов, Добромыслов, Павлов, Покровский, Карцелли, Спеккин;

Новослободский кружок футболистов – НКФ (белые фуфайки и трусы, представитель С. С. Синьковский) – Ларионов, Николаев, Петров, Лазарев, Воронков, Синьковский, Мелихов, Новиков, Лятович, Гридин, Митюшин, Андреев, Гутч;

Мытищинский кружок спорта «Спарта» (голубые футболки, белые трусы, представитель Н. М. Страхов) – Зенкович, братья Булкины, Кубеев, Короленков, Степанов, Терентьев, братья Тышко и Сдобниковы, Никольский, Дурилин.

«Спорт» – Кружок спорта студентов гимнастического общества при Императорском московском университете (арендовал поле у ОФВ на Пресненской заставе, белые с синими полосами фуфайки, уполномоченный В. С. Четвериков) – Ляхницкий, Окороков, Васильев, Соколов, Федоров, Максимов, Спиридонов, Хорьков, Загонов, Лукин, Мещеряков, Пыхтеев, Задатов, братья Степановы, Ульяницкий, Королев, Четвериков;

Солодовниковский кружок футболистов (белые фуфайки, уполномоченный А. И. Королев) – Полтев, Шишов, Соколов, Левин, Говард, Попов, Стажаров, Пашков, Шлезингер, Краузе, Лукьянов, Назаров, Васильев;

Северный кружок футболистов (черно-белые фуфайки, белые трусы, уполномоченный С. Н. Ченцов) – Самарин, Петров, Ченцов, Козлов, Кучеров, Понезц, Парамонов, Раздабаров, Максимов, Цыпленков, Данилов, Балуков;

Рагожский кружок спорта (поле на Рагожской заставе за Горбатым мостом, фуфайки бордо, трусы белые, уполномоченный Б. М. Чесноков) – Четверо братьев Чесноковых, Климов, Астахов, Рошак, Леандров, Сафронов, Моисейцев, Кукуев, Фомичев;

Хамовнический кружок футболистов (сиреневые фуфайки, белые трусы, уполномоченный Н. Зуев) – Н. Зуев, Чернов, Белугин, К. Иванов, М. Щукин, П. Мерзликин, Петров, Набатов, Кузнецов, Зуев-2, Демидов.

Футбольный сезон 1914 года открылся в Москве уже в конце марта матчем сборных команд студентов и учащихся средних учебных заведений, где со счетом 3:2 победили «старшие». Команды играли в таких составах. «Студенты» – Федоров, Тяпкин, Мигунов, Виноградов, Лаш, Воздвиженский, Ермаков, А. Филиппов, Шлегель, Парусников-1, Сафонов. «Учащиеся» – Мартынов, Коротков, Романов-3, Попович, Шеллей, Россиус, Романов-2, Парусников-2, Троицкий, Васильев, Денисов. Интерес к этому матчу среди любителей футбола был очень велик. Большая Калужская, где находилось поле ЗКС, была заполнена любителями, соскучившимися по футболу. На поле еще лежал снег и десятка полтора дюжих мужичков, впрягаясь по трое в санки, вывозили его на обочину, а зрители развлекались как могли: курили, лущили подсолнухи, давали мужичкам «остроумные» советы…

В этом году была прервана многолетняя победная серия футболистов КСО. Впервые чемпионом Москвы стала команда Замоскворецкого клуба спорта. Поначалу, в связи с началом войны МФЛ отменила официальные футбольные состязания, однако на своем заседании 1 сентября по просьбе команд все же решили разыграть осеннее первенство. В состязаниях, которые на сей раз проходили по олимпийской системе, приняли участие 16 команд независимо от их категории. Среди них: ЗКС, 20-я верста, «Спарта», «Тарасовка», ЧШКС, СКЛ, КЛИФ, «Ярославская лига», «Унион», сборная журнала «К спорту!», ОЛЛС, «Воробьево», «Орион», «Царицыно», МКЛС и СКЗ. До полуфинала дошли ЗКС, «Ярославская лига», «Унион» и МКЛС, а в финал пробились ЗКС (он победил «Ярославскую лигу» со счетом 4:3) и «Унион» (выиграл у МКЛС со счетом 4:2), удачная игра которого в этом сезоне для многих стала откровением. В финальном поединке футболисты Замоскворечья были сильнее и одержали победу со счетом 5:1.

В составе победителей из ЗКС выступали: С. Бабыкин, В. Красовский, Е. Губин; П. Попов, Г. Эдж, С. Сысоев, Н. Лескот, Н. Лавров, М. И. Романов, П. Россиус, В. Житарев (на короткое время призывался в армию), М. Н. Ларин (Даниловский кружок футболистов), С. И. Романов, Вал. Сысоев (в июле ушел на фронт), И. Морозов, Вл. Сысоев, А. М. Васильев, С. Г. Климов, Н. Никитин, Ф. Орлов (ИКС), П. Родионов и Н. Рукавишников (ЧШКС), И. Алексеев (СКЗ), С. Орлов (20-я верста), М. Головацкий, Н. Федоров.

Другой финалист, «Унион», выглядел в этом году так: А. Мартынов, А. Сосунов, А. Миндер, Н. Коротков («Новогиреево»), В. Гладкий, П. Калмыков, В. Фельгенгауер, А. Васильев, В. Матрин, М. Смирнов, Л. Смирнов, братья А. Троицкий, С. Троицкий и Д. Троицкий. Отметим, что «Унион» в этом году покинуло сразу 7 футболистов: легендарный голкипер Д. Матрин (ушел в КСО, где стал вице-капитаном команды), В Лаш («Новогиреево»), И. Кожин (СОБС), В. Голубев («Владыкино»), Б. Б. Фарих, В. Савостьянов и В. Шишелов (все в «Тарасовку»). А вскоре почти все ведущие футболисты «Униона» оказались на фронте.

В сборной журнала «К спорту!» были собраны игроки команд, не входящих в МФЛ: Курбатов, Збук, Кузнецов и Сошин (Новослободский кружок – НКС), Немиров, Козлов, Бухтеев-1, Леонтьев, Б. Чесноков, Архангельский и Бухтеев-2 (все – Рогожский кружок), Шабельников и Шишов (СКС), Воронов (Гавриковский кружок), Гридин, Петухов, Митюшин и Магазнов (все – «Крылатское»), Шувалов (Бутырский кружок). Цветами команды были выбраны цвета СКС (Северного кружка): футболки с черно-белыми узкими полосами.

В Лиге журнала «К спорту!» в этом году выступали: Рогожский кружок (РКС), Люблино, Бутырский кружок спорта, «Сфинкс», Дом № 44, Солянский кружок, Новослободский кружок, Мещанский кружок, Крылатское, Знаменский кружок, Северный кружок, Общество любителей футбола (ОЛФ). Эти соревнования второй год подряд выиграл РКС и получил в собственность Кубок журнала «К спорту!». В составе Рогожского кружка играли: И. Чесноков, Немиров, Козлов, А. Бухтеев, Сафронов, Леонтьев, В. Чесноков, Б. Чесноков, Егоров, С. Чесноков, Е. Архангельский, С. Бухтеев, С. Моисейцев, Лукьянов, Фомичев, Н. Моисейцев, И. Астахов, Шлезингер.

Победили футболисты РКС и в соревнованиях третьих команд (годом ранее РКС был первым во всех трех категориях). За победителей здесь играли: Ветчинкин, Л. Кривцов, Тузов, Канаев-1, А. Васильев, Силин, Шибаев, Гатчен, Анохин, Ульянов-Быковский, Мурашев, Носенков, Сапожников, Яковлев, Канаев-2, Лебедев, Кривцов-2.

В заключении футболисты РКС со счетом 3:1 победили 3 ноября сборную лиги журнала «К спорту!», в составе которой выступали: Назаров, Васильев и Говард (все – Солодовниковский кружок), Ганшин, Тумский, Трифонов, Кузнецов и Соловьев (все – Миуссы), Никольский и Тышко («Спарта»), Цыпленков (Северный кружок). А 7 декабря победитель внелигового первенства Москвы устроил в помещении общества купеческих приказчиков бал. Труппою артистов была разыграна комедия «Домашний стол» И. И. Мясницкого а затем состоялись танцы до 3 ч. ночи. Сбор с вечера поступил в вспомогательный фонд РКС.

А перед открытием сезона по Москве ползли многочисленные «основательные» слухи о скором распаде РКС. Действительно, игрокам 1-й команды РКС, отлично зарекомендовавших себя в прошлом сезоне, поступило большое количество заманчивых предложений «вступить в ряды клубных игроков», на что многие рогожцы первоначально ответили согласием. Однако, к счастью, чуть позже все предложения были отклонены и боевые силы кружка на сей раз остались нетронутыми.

В члены МФЛ в 1914 году был принят Черкизовский кружок спорта. Его устав был зарегистрирован еще в декабре 1912 года, а к 1 января 1913 года в составе кружка уже состояло 75 действительных членов, 15 членов-соревнователей и 130 посетителей; возглавлял ЧКС Василий Федотович Конюшков, его замом был Андрей Васильевич Пивоваров, а представителями в МФЛ стали С. Ф. Конюшков и И. Д. Грачев. Было у кружковцев и свое собственное футбольное поле около Преображенской площади – угол Черкизовского Камер-Коллежского Вала и 1-й Петровской улицы (после 1917 года Первая улица Бухвостова). Команда (она играла в бирюзовых футболках с узкими продольными черными полосами) начала свои выступления с класса «Б».

Не умоляя заслуг футболистов ЗКС, отметим, что с началом Первой Мировой войны многие футболисты ушли на фронт, чтобы отдать, как писал «Вестник спорта и туризма», для «защиты матери-родины, развитые ими силы, ловкость и выносливость, заметив предварительно, какую огромную роль играют последние в правом национальном споре». В их числе – целая группа ведущих игроков КСО (А. Мишин, Н. Кынин, П. Кынин, М. Савинцев, А. Волков, С. Маслов, П. Маслов, И. Новлянский). Кроме них на фронт отправились вице-президент КСО С. С. Куприянов, старшины клуба доктор медицины М. М. Щукин и врач В. В. Крылов. А всего, в разное время, в действующую армию было призвано 58 членов КСО!

В первый год войны были призваны в армию также М. Ромм («Пушкино»), Н. Ильин, Ф. Лаш, В. Миндер, А. Миндер, Г. Миндер, Н. Горелов, Л. Варенцов, Б. Зейдель, В. Зейдель и К. Лютивинский (все – «Унион»), В. Савостьянов, Н. Махлин, Н. В. Петров (игравший за сборную Москвы в Норвегии), В. Силуянов и М. Филиппов (все – КФС), Вал. Сысоев, Н. Никитин, И. Морозов, М. Варенцов, братья Г. и Ф. Филатовы (все – ЗКС), А. Фендт («Новогиреево»), Н. Романов, Н. Мухин и А. Кононов (все – СКЛ), П. Бычков (ОЛЛС), Д. Рогов («Красково»), В. Виноградов, Н. Виноградов, Л. Ферстер и А. Васильев (ветераны СКС), известный рефери А. С. Мухин, Б. Ф. Яроцинский (МКЛ, член правления МФЛ), П. Иванов, С. Моисейцев и П. Полканов (все – Рогожский кружок спорта), М. Замуэльсон (ОФВ) и другие.

Позже ушли на фронт председатель коллегии судей МФЛ М. М. Корсаков, член правления МФЛ К. Г. Бертрам, судья МФЛ, секретарь Александровский лиги и член ЗКС Н. Ф. Савин, «письмоводитель» МФЛ К. А. Поляков, вратари Ярусов («Новогиреево»), С. Бабыкин и Е. Губин (оба – ЗКС), Шиллинг (ОФВ, награжден тремя Георгиевскими крестами), «Свифт» (Н. Шашин), полевые игроки А. Новиков («Крылатское»), А. Григорьев (СКЛ), И. Четвериков, В. Четвериков и П. Волков (все – ИКС), С. Воробьев, Н. Дикман, Жаров, Осипов, Коновалов и Молчанов (все – ОЛЛС), Г. Бабыкин (отбил 6 вражеских орудий), Л. Петри, И. Блинов, А. Васильев, М. Ларин, Н. Лескот, Б. Николаев, Вл. Сысоев, И. Семенов, А. Орлов, М. Соколов, А. Ефремов, Л. Викторов, В. Гвоздев, С. Гладышев, братья В. и Н. Колчевы, В. Есаулов, А. В. Житарев (все – ЗКС), Д. Бабакин, В. Шишелов, Ф. Горбачев, Б. Головин, Ф. Губин, В. Иоост, И. Голубков, Д. Константинов, В. Кригер, П. Линде и В. Долинский (все – МКЛ), С. Хлудов и Г. Найденов («Вега»), В. Тараскин («Новогиреево»), А. Новиков («Крылатское»), Ф. Морозов, С. Лапшин и И. Никольский (все – МКЛС), С. Воронов (Гавриковский кружок спорта), А. Козлов, П. Козлов и Б. Козлов (все – «Подосинки), Морозов (КФС), Александр Троицкий, А. Васильев, Мартынов, Зязин (все – «Быково»), Л. Троицкий, И. Артемьев и «многие другие, имена которых меньше говорят москвичам, но которые одинаково полезны будут в рядах русской армии» – отмечало вышеназванное издание.

К концу 1914 года общее число членов ЗКС составляло 227 человек (в том числе 13 пожизненных членов и 8 почетных). Из членов клуба были призваны на военную службу 73 человека (31 %) – своеобразный московский рекорд. Только – очень печальный. А после этого были и 1915, и 1916, и 1917 годы, и гражданская война…

А вот, что заявил своим футболистам комитет БКС: «Если вы здоровы, и можете играть в футбол, то можете и воевать. Выступайте теперь сильными и здоровыми на другое поле, идите защищать родину! Поезжайте волонтерами домой, в Англию!». И он уехали… «Так поступают англичане» – отмечала московская пресса. Добровольцами ушли в армию капитан БКС Г. Ньюман, его товарищи по команде Ланн, Мэй, Мудд, Аллан, Филлипс, бывшие игроки ЗКС Э. Тилль, братья К. и Р. Казалет, и другие. 8 августа 1915 года на Галлипольском полуострове в ходе неудачной Дарданелльской операции погиб лейтенант британской армии (Second Lieutenant) К. В. Казалет, хорошо известный болельщикам Замоскворечья. С октября 1914 года он служил в кавалерийском полку экспедиционного Австралийского и новозеландского армейского корпуса (АНЗАК).

Немало московских футболистов сложило свои головы на полях мировой, а затем и гражданской войны. Среди них председатель правления МКЛС Федор Морозов, Александр Григорьев, Иван Воронцов (лучший левый бек Москвы), Андрей Акимов (он умер от ран в действующей армии), Николай Кынин, Иван Новлянский (футболист и первый секретарь Союза старшин КСО), прапорщик Борис Гозь (Сходня, СКС, МКЛ), игравший за КФС и «Кунцево» Николай Степанов, член правления ЗКС А. М. Ефремов, вратарь 2-й команды ОЛЛС и Останкино А. В. Косупко, В. Степанов (СКЗ), форвард команд «Девичье поле», КЛИФ, СКЗ и ОЛЛС, отличный легкоатлет Петр Соколов – старший брат первого вратаря сборной СССР Николая Соколова, из чувства патриотизма ушедший на фронт вольноопределяющимся, члены ЗКС Г. И. Горохов (летчик-доброволец), прапорщики Л. И. Петри, И. Ф. Семенов, Г. Д. Филатов и М. П. Петров, инициатор создания спортивного кружка «Гладиатор» в Крестовской слободе подпоручик Н. В. Марышев.

На боевом посту погиб один из пионеров быковского футбола, брат игрока сборной России Леонида Смирнова, 25-летний Константин Сергеевич Смирнов. Он окончил Морской корпус и в 1912 году был произведен в мичманы. Служил на Черном море, на минном заградителе «Прут», который 29 октября 1914 года был расстрелян у Севастополя немецким линейным крейсером «Гебен». На предложение немцев сдаться, капитан 2 ранга Быков, приказав команде покинуть судно, открыл кингстоны, иллюминаторы и портики, взорвал подрывные патроны и корабль, под развевающимся на сломанной мачте Андреевским флагом начал медленно опускаться в пучину… Один из сопровождавших «Гебен» миноносцев, став по носу «Прута», начал бессмысленно стрелять из своего орудия, но снаряды ложились за кормой, где еще находились шлюпки и плавали люди. Одним из этих снарядов и был убит бросившийся в воду мичман Смирнов. Место его гибели – примерно в 10 милях к западу от Фиолента. Не вернулись с полей войны и многие другие московские футболисты и судьи…

Еще больше было раненных и контуженных: Н. Петров, Н. Шашин-Свифт, В. Савостьянов, прапорщики В. Тараскин (в конце 20-х годов Василий Трофимович входил в президиум МОСФК, был членом конькобежной секции ВСФК РСФСР), С. Бабыкин, М. Соколов, В. Филатов и др. Ослеп после тяжелого ранения прапорщик А. Орлов. Многие эмигрировали в годы революции (Г. Найденов, Л. Варенцов и др.). В 1915 году получили похоронку и родственники известного унионовца Владимира Павловича Миндера. Но произошло чудо. Вскоре из Австрии пришло известие, что Миндер жив, хотя и тяжело ранен. Его бездыханное тело случайно обнаружили австрийские санитары среди погибших и срочно переправили в госпиталь. Похожая история произошла и с вратарем сборной Москвы Ильиным. В Москву пришло извещение о его тяжелом ранении и смерти в госпитале, а в это время он, живой и невредимый, находился по служебным делам в Перми. Погиб же его однофамилец и полный тезка – Николай Викторович Ильин. У бедняги даже звание было такое же – поручик.

И еще об одном памятном событии 1914 года, оказавшем заметное влияние на дальнейшее развитие московского спорта. К началу XX столетия из всех иностранных колоний в Москве самой многочисленной была немецкая (свыше 20 тысяч человек). В это число входили и этнические немцы – подданные Российской империи. Немцам принадлежало заметное место в структуре городской экономики. Они весьма преуспели в торговой, промышленной и предпринимательской деятельности. Среди московских немцев были и владельцы крупных состояний, собственники банков, акционерных обществ, заводов, фабрик, магазинов, недвижимости. Всего же, к началу войны в городе насчитывалось около 250 крупных германских и австрийских фирм и до 500 средних и мелких предприятий, принадлежащих частным лицам.

С началом военных действий по всей стране начинается массовая депортация подданных противоборствующей стороны. Причем, высылали не только немцев, австрийцев или венгров, но и поляков, евреев и др. (исключение делалось чехам, сербам и русинам, давшим подписку «не предпринимать ничего вредного» против России). Считалось, что немцы и австрийцы, как граждане России, так и иноподданные, являются «готовой базой для германского нашествия». Кроме того, им вменялось пособничество врагу, шпионаж в пользу Германии, революционная агитация и организация забастовок. Их выселяли в глубокий тыл – Вятскую, Вологодскую и Оренбургскую губернии. Со второй половины 1915 года к местам принудительного переселения добавились зауральская часть Пермской губернии, Тургайская область и Енисейская губерния.

28 июля 1914 года московский градоначальник Адрианов подписывает Обязательное постановление, основанное на законах Российской империи, которое гласит, что: «Все без исключения проживающие в пределах Московского градоначальничества германские и австрийские подданные мужского пола в возрасте от 17 до 45 лет считаются военнопленными, ввиду чего они должны явиться к уездному воинскому начальнику в Крутицкие казармы 30 сего июля, в 10 часов утра, со всеми документами о личности и об отношении к отбыванию воинской повинности…

Настоящее обязательное постановление не распространяется на австрийских подданных чехов и славян и на германских подданных эльзас-лотарингцев, получивших надлежащие удостоверения от французского консула».

Всего, согласно данным московской полиции, к началу войны в Москве проживало примерно 7500 подданных Германии и Австро-Венгрии. Значительная часть из них не попадала под действие указанного постановления по причине возраста или этнической принадлежности (славяне, итальянцы, эльзас-лотарингцы). По распоряжению МВД в число военнопленных не включали больных, а также лиц, чью лояльность могли подтвердить местные власти. Не входили в категорию военнообязанных и женщины. В итоге, к декабрю 1914 года из Москвы были высланы, по разным данным, от 1500 до 3000 человек.

Решением Совета министров от 3 декабря 1914 года разрешалось оставить на прежнем месте жительства германских и австрийских подданных, родившихся в России и проживших в ней свыше 25 лет, либо такой же срок занимавшихся педагогической деятельностью или иным личным трудом. Не подлежали высылке те, кто до начала войны заявил о желании перейти в российское гражданство и их просьбы находились в стадии рассмотрения, а также ближайшие родственники военнослужащих армии и флота. По подсчетам немецких историков, более 300 тысяч немцев, подданных Российской Империи, сражалось в рядах Русской Армии против армий Германии и Австро-Венгрии. К лету 1914 года из 1,5 тысяч генералов Русской Императорской Армии этнических немцев было более 20 %. Треть командирских должностей в Гвардии занимали также выходцы из немецких знатных родов. Традиционно высокий уровень занимали немцы среди командного состава Императорского Флота (около 20 %). Даже в Свите Государя Императора из 117 человек 37 было немцами.

Следует также отметить, что немалую часть московских немцев составляли подданные России, принадлежавшие к Православной церкви. Например, до 1905 года, по законам Российской империи, детей, рожденных в смешанных браках, в обязательном порядке крестили в православие. Если же рассматривать сосуществование немцев и русских на бытовом уровне, то все точки соприкосновения не поддаются подсчету. И даже традицию под Новый год ставить и украшать в домах елки москвичи переняли именно от немцев.

С момента объявления войны московские немцы сразу же превратились в объект неприязни, а со временем и открытой ненависти. Первым отчетливым проявлением германофобии стало изгнание австрийцев и немцев из различных общественных организаций. Славянский клуб, Купеческий клуб, Архитектурное и Фотографическое общества, Кружок правильной охоты, Общество взаимопомощи оркестровых музыкантов, Вспомогательное общество коммивояжеров, любители аквариума и комнатных растений – дня не проходило, чтобы то или иное сообщество не объявило об исключении из своих рядов подданных вражеских государств.

А в конце октября изгнание граждан враждебных России государств из общественных организаций получило официальный статус. Главноначальствующий над Москвой издал распоряжение, согласно которому руководство всех общественных союзов должно было не только провести чистку своих рядов, но и представить властям соответствующий отчет. На этот раз, кроме немцев и австрийцев, изгнанию подлежали турецкоподданные. Мало того, всех детей подданных Австро-Венгрии и Германии поголовно исключали из средних и высших учебных заведений, а абитуриенты 1914 года без всяких объяснений получили обратно свои прошения о приеме на учебу. Даже студенты Духовной академии обратились к властям с требованием исключить представителей «вражьего стана», а освободившиеся стипендии передать русским…

«В одно мгновение изменилось положение немцев России, обитателей русских городов, торговцев, ремесленников, литераторов, гордых культурными достижениями своими и своих отцов, не особенно любимых русскими, но все-таки уважаемых. В одну ночь они превратились в гонимые парии, людей низшей расы, опасных врагов государства, с которыми обращались с ненавистью и недоверием. Немецкое имя, прежде столь гордо звучавшее, стало ругательным выражением. Многие добрые друзья и знакомые среди русских прервали с нами всякое общение, избегали наших визитов и приглашений к себе в гости и даже не отвечали на приветствие при встрече на улице…» – писал в своих мемуарах Фридрих Штайнман.

Самым же трагическим периодом в немецкой истории Москвы времен 1-й Мировой войны стали дни 27–29 мая 1915 года, когда по городу прокатилась волна так называемых «немецких погромов». Наши с вами соотечественники теперь стали бить «врагов», как говорится, «не по паспорту», а всех, кто подвернется под руку. Эпидемия погромов охватила многие фабрики и заводы Замоскворечья и Пресни, все центральные улицы, где за короткое время вдребезги было разнесено 8 магазинов и 7 контор. Кроме немцев, среди пострадавших оказались русские, французы и даже внештатный консул колумбийского правительства П. П. Вортман. А вскоре погромы стали сопровождаться грабежами, начались пожары. Самое активное участие в беспорядках приняли женщины, подростки, рабочие и деклассированные элементы.

Расследованием, проведенным по горячим следам, было установлено, что в беспорядках участвовало около ста тысяч москвичей. Пострадавшими были признаны 113 германских и австрийских подданных, а также 489 подданных Российской империи с иностранными и 90 – с чисто русскими фамилиями. Убытки составили более 50 миллионов рублей.

1 июня 1915 года царем был подписан указ об обязательном увольнении с московских предприятий всех немцев и прекращении деятельности в Москве всех немецких фирм. Более подробно о том, что происходило в военной Москве, можно узнать, прочитав замечательную книгу «Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны» (авторы Андрей Кокорев и Владимир Руга).

Среди тех, кто был выслан из Москвы, оказались и члены Московского олимпийского комитета Ф. В. Генниг, Ф. Ф. Энгельке, Г. Ф. Энгельке, Э. П. Нейман, К. А. Ферман, члены МФЛ С. А. Шульц и В. А. Шульц, известные в московском спорте А. А. Мау (ОЛЛС), Е. А. Мау («Новогиреево»), рефери МФЛ братья Э. Э. Фиала и Л. Э. Фиала, Кноопен и Опитц (ОЛЛС), К. М. и Г. М. Нейбюргер (СКС) и многие другие, в том числе и игроки различных московских спортивных обществ, кружков и клубов.

Многих спортсменов из клубов просто выгнали. Например, 1 декабря 1914 года в КСО состоялось особое совещание, которое рассматривало только один вопрос – об исключении из членов клуба немецкого подданного Г. Ю. Киндта. А 14 января 1915 года из состава действительных членов ЗКС были исключены К. К. Шельксгорн, В. В. Шлегель и Ф. Ф. Энгельке. Подобные примеры можно привести и по другим клубам.

К сожалению, о дальнейшей судьбе большинства московских немцев и австрийцев нам практически ничего неизвестно. «Вот так, в одночасье, война распределила по национальному признаку недавних партнеров и друзей по спорту по разные стороны баррикад, и многим из них вновь пришлось встретиться друг с другом уже не на футбольном поле, а на поле брани» – пишут авторы книги «100 лет российскому футболу». Это событие, безусловно, негативно сказалось на развитии отечественного футбола.

Представим нового чемпиона Москвы более подробно. Как мы уже отмечали, ЗКС был организован в 1910 году. Отбирал игроков в команду сам «хозяин» клуба Е. Р. Бейнс. Валентин Васильевич Сысоев вспоминал: «Поле у нас было открытое. Собирались точно в назначенное время, а соперников выбирали, кого Бог пошлет. Главное для нас было – играть как можно дольше. Не связанные никакими заданиями и обязательствами, мы каждый по-своему уделяли много времени совершенствованию техники, хотели отличиться друг перед другом и не жалели для этого сил.

Прошел год. ЗКС, имевший на своем счету уже несколько громких побед, справил новоселье – ему отвели участок на Большой Калужской улице. Правда, площадка была песчаной, неудобной для игры. Помогли родители одного из игроков – Эллиссоны. Люди с немалыми средствами, они покрыли площадку дерном, а в последствии сделали ее одной из лучших в Москве: поставили скамейки для зрителей, устроили раздевалки. Хорошая материальная база, костяк умелых игроков, вошедших в клуб при его создании, способствовали укреплению и расширению ЗКС. В клубе, в течение одного только сезона было организовано пять команд, дружных и примерно равных по силе…

Каждый вечер после работы мы собирались на тренировку. Собственно говоря, это были обыкновенные двусторонние игры – то со своими же партнерами по клубу, то с нагрянувшими откуда-нибудь гостями. Так проходили два первых летних месяца. А с первого воскресенья августа и до середины ноября была страдная пора – соревнования на кубок Фульда. Не было тогда еще никаких тренеров. Учились технике у англичан, тактику нащупывали сами. Форму покупали на свои деньги, все поездки – тоже за свой счет, за полем ухаживали тоже сами. Клуб давал нам только поле и мяч, да в перерыве официальных матчей чай с лимоном. Но для нас самым большим благом была сама игра, радость постоянной, ни на минуту не прекращающейся спортивной борьбы».

Добавим, что Валентин Сысоев родился в очень богатой купеческой семье. Товариществу «Сысоева Вас. Ив. Наследники» принадлежало несколько торговых (они продавали мануфактурный товар) и промышленных предприятий, в том числе крупная ткацко-полотняная фабрика за Семеновской заставой, на Измайловском шоссе, 28. Жили Сысоевы на Большой Ордынке, 46, младшими детьми занимались няньки и гувернантки, а старшие братья получали образование в Московском университете.

ЗКС очень быстро выдвинулся в число ведущих футбольных коллективов Москвы. По существу он стал базовой командой сборной города, за которую выступали Борис Григорьевич Николаев (он завершил карьеру уже в конце 20-х годов в Клубе печатников родного Замоскворецкого района), воспитанник КФС Василий Георгиевич Житарев, Валентин, Владимир и Сергей Васильевичи Сысоевы, Сергей Дмитриевич Филатов, Иван Константинович Воздвиженский, Николай Николаевич Никитин (в будущем секретарь ЗКС, позже – зтр СССР, возглавлял легендарную ФШМ), братья Сергей и Михаил Исидоровичи Романовы, Михаил Николаевич Романов, Марк Александрович Варенцов, Павел Алексеевич Россиус, Леонид Александрович Золкин, Сергей Иванович Бабыкин, Алексей Алексеевич Малюков, Петр Герасимович Попов, англичане Гилберт Федорович Трипп, Генри Джозефович (Андрей Осипович) Эдж, Василий Ильич Эллиссон, Джеймс (Яков) Давыдович Ирвинг (после 1914 года играл в Петрограде за «Неву»), В. О. Гордон, братья Казалет и др.

Одним из лучших игроков клуба стал Валентин Сысоев, поражавший всех не только хорошей техникой, но и подкупающей агрессивностью, постоянной заряженностью на удар и необыкновенной результативностью. Вот, какую характеристику дала ему газета «Футболист»: «Правый инсайд Сысоев. Игрок старой школы; ставит впереди всего грубое нападение на противника, а затем уже обращает внимание на мяч. Но все-таки и для современной игры считается первоклассным игроком. Очень быстро бегает, хорошо пасует, хорошо прорывается сквозь защиту, имеет сильный удар в гол, но только с правой ноги и из одного только положения, играет хорошо головой, хорош в нападении на голкипера и в толкучке у гола. Никогда не уходит со своего места правого инсайда, и это держание места особенно ценно в игроках».

В 1914 году В. Сысоев последний раз вышел на поле в составе ЗКС в матче против «Униона», забил «свои» пять голов и вскоре был отправлен на фронт. Семейную эстафету принял другой Сысоев – Сергей, ставший обладателем кубка Фульда 1914 года, игроком сборной Москвы. Долгое время был ведущим игроком ОППВ, а позже – секретарем общества «Речной яхт-клуб Райкомвода Замоскворецкого района», членом комиссии физкультсооружений и секции игр ВСФК РСФСР, успешно играл в русский хоккей за клуб «Строители».

Михаил Бутусов так характеризовал игру Сергея Сысоева: «Быстрый, энергичный, отчаянно смелый, он разрушал многие комбинации, начатые нами. При этом мы все с особой благодарностью отмечаем, что, не давая спуска чужим форвардам, он никогда не переходит рубежей корректности, спортивной честности». Кстати, Сергея Васильевича Сысоева по праву можно назвать отцом отечественного баскетбола, так как именно он был автором первых русских изданий по методике тренировок и правилам новой игры, одним из лучших преподавателей ГЦОЛИФКа.

В 1914 году в руководящий состав ЗКС входили: Е. Р. Бейнс (председатель), инженер Михаил Владимирович Березин (1-й заместитель), заведующий большими обозными мастерскими Главного интендантского управления Московского военного округа ротмистр Федор Павлович Маргушин (2-й заместитель), Густав Федорович Генгст (фабрика Цинделя), Василий Иванович Бабыкин, Александр Петрович Мезит (рабочий завода Ефремова на Шабаловке, в 1917 году он стал 1-м заместителем председателя Московского спортивного союза), Николай Павлович Замятин, Леонард Викторович Вегелиус (легкоатлеты Москвы разыгрывали учрежденный им приз) и Сергей Федорович Максимов.

С лета 1915 года в руководстве клуба начались брожения. Кого забирали в армию, кто (Мезит, Маргушин и др.) покинул ЗКС по каким-то другим причинам, постоянно менялся состав комитета. Как писал ежегодник ЗКС, в это время «все дела и даже само существование клуба было предоставлено на волю судьбы. Как велось хозяйство, кто распоряжался делами и имуществом клуба – неизвестно, так как никаких записей, начиная с 8 сентября 1915 года, просто нет…». Был момент, когда по Москве поползли упорные слухи, что ЗКС прекратит свое существование, но вскоре, к счастью, все нормализовалось. Но это было уже без Егора Ричардовича Бейнса.

Еще осенью 1914 года Е. Р. Бейнс предъявил к клубу в Московском окружном суде иск на сумму 6000 рублей (с начисленными процентами она возросла до 6381,85 руб.) и выиграл дело. До конца года он выплатил сам себе 4000 рублей, а 3 января сложил с себя полномочия председателя правления ЗКС и вскоре выехал за границу. При отъезде Бейнс передал исполнительный лист суда на оставшеюся сумму (с процентами 2690,64 руб.) гражданину Франции господину Лауру. Скорее всего, этих денег основатель ЗКС, вложивший в свое детище все душу, так никогда и не увидел.

Всего же, на 1 апреля 1916 года ЗКС был должен разным лицам и организациям 7313,34 рублей. Кроме Бейнса крупные суммы не вернули М. В. Березину (1611,71), И. П. Смирнову (488,8), В. И. Герасимову (438,30), Торговому дому Гоппера (395,0) и В. И. Бабыкину (385,0). Чуть меньше потеряли другие кредиторы: Г. С. Холостов, А. И. Жилкин, И. И. Риглер, А. И. Герд, Сысоевы и др. Клуб эту задолженность признал, но чем все в итоге завершилось, история умалчивает.

В январе 1916 года был избран комитет клуба, куда вошли новые члены: Борис Алексеевич Майтов (бывший член правления «Униона» и МФЛ занимал пост председателя правления Московской лиги тяжелой атлетики, а в 1917 году, после гибели на поле брани председателя общества «Санитас» Людовика Адамовича Чаплинского, был избран председателем Всероссийского союза тяжелой атлетики. Хоккеисты Москвы разыгрывали учрежденный Майтовым специальный приз для победителей в эстафетном беге. Позже учредил Кубок и для футболистов, репрессирован в 1938 году), Николай Григорьевич Смирнов, Николай Александрович Гюбиев, Михаил Николаевич Мартынов, Архип Иванович Жилкин, Александр Федорович Кузьмин и Николай Алексеевич Селезнев.

Остались на своих местах О. О. Грунди, Д. И. Зеленский, С. Ф. Максимов, И. А. Гридин (секретарь, но в ноябре ушел в армию) и Г. Ф. Генгст (казначей; его вскоре сменил Ф. Л. Казалет). Позже кто-то вышел из комитета (Майтов, Зеленский, Максимов, Селезнев), а их места заняли П. И. Ломоносов, П. И. Курочкин и А. Ф. Рукс.

Чтобы как-то поправить финансовые дела клуба, крупные суммы пожертвовали П. И. Ломоносов и А. Ф. Кузьмин, ссудившие ЗКС по 250 рублей. Чуть меньшую сумму внес О. О. Грунди. В итоге общая сумма долга на 1 апреля 1917 года сократилась до 5906,6 руб лей.

7 января 1916 года председателем ЗКС был избран хорошо знакомый нам Н. А. Гюбиев, отлично зарекомендовавший себя по работе в лиге Казанской ж.д. и кружке Красково. При новом руководстве клуб не растерял своих лидерских качеств, а завоевал репутацию самого стабильного и одного из сильнейших коллективов Москвы. При этом команда из Замоскворечья была настоящей кузницей талантов не только московского, но и всего российского футбола. Представим же более подробно некоторых лидеров ЗКС тех лет.

Неисчерпаемой энергией, натиском, самоотверженностью отличались родные братья Сергей и Михаил Романовы. В футбольных справочниках одного из них, почему-то, называют Алексеевичем, а другого – Исидоровичем. Хотя отец у них (а были еще Леонид и Николай, тоже игравшие за ЗКС) один – титулярный советник Исидор Георгиевич Романов, который служил старшим помощником пристава сначала Серпуховской части, а затем – 1-ого участка Рогожской части.

В 20-е годы трое Романовых-Исидоровичей принимали деятельное участие в организации спортивных кружков на различных предприятиях города. Леонид (в 1921 и 1922 годах он входил в состав правления МФЛ, представлял интересы РСКС) был тренером на «Трехгорке», Николай – в РДПК, а Сергей трудился на руководящих должностях в МОСФК. Кроме того, эти Романовы были отличными судьями и в футболе (Николай и Леонид были членами Коллегии судей при МФЛ), и в хоккее. Интересно, что до 1913 года за ЗКС выступали еще два родных брата с фамилией Романовы – Сергей и Николай Васильевичи.

Один из лучших хавбеков Москвы Михаил Романов (он выступал на позиции левого хава) начал играть в Останкино, выступал за сборную Николаевской лиги, а осенью 1913 года Романова-3 пригласили в сборную МФЛ. Он обладал незаурядной физической силой, ловкостью и расторопностью, исключительной сообразительностью, быстро бежал, хорошо владел мячом. Отлично принимал высоко летящие мячи (в этом компоненте игры он был неподражаем), считался мастером отбора и перехвата передач соперника. В опасные моменты всегда был у своих ворот, яростно и умело защищая честь клуба. Играл резко, иногда даже грубо. Был незаменимым игроком обороны и при этом хорошо поддерживал свое нападение. Обладал сильным дальним ударом («правда, бековским, а не хавбековским, так что часто выступал на состязаниях как бек» – писала о нем пресса).

Отлично выступал на позиции левого хавбека и еще один игрок сборной Москвы – Иван Воздвиженский. Это был очень мягкий, пластичный, подвижный, быстрый игрок, который хорошо отбирал мяч у противника, умел грамотно подержать его, а в нужный момент точно передать своим форвардам. При этом он всегда оставался исключительно корректным. Воздвиженский играл очень расчетливо («с головой»), умело пользовался промахами и слабыми местами противника. Из недостатков этого левого хава специалисты отмечали невысокую стартовую скорость и неумение хорошо пасовать низом («его передачи были точны и хороши, но не по земле, а свечкой»).

Левого инсайда Сергея Романова (он, как и брат, получил футбольное образование в дачной команде Останкино, играл за команды гимназии Касицына и Алексеевского коммерческого училища) отличала игра живая, техничная, блестящая. Романов-2 в свое время считался лучшим в Москве на этом месте. Он обладал хорошим «толковым» бегом и всегда удачным, своевременным и точным пасом, отлично играл головой. Вместе с левым полусредним Житаревым Романовы составляли мощное крыло нападения, которое способно было измотать любую защиту.

Василий Георгиевич Житарев (его бабка – московская купчиха 2-й гильдии Настасья Марковна Житарева, имела большой собственный дом в Мясницкой части, и была со своими сыновьями – Филиппом, Николаем, Георгием, Иваном и Василием Филипповичами, учредителем Торгового дома «Братья Житаревы», который занимался «каретным и легковым извозом», имел свое экипажное заведение у Покровских ворот) был лучшим нападающим русского футбола тех лет. Он обладал огромной стартовой скоростью, стремительным, очень сильным и точным ударом с обеих ног, хорошей техникой и ловкостью. Великолепно владел мячом на скорости, мог прорваться через любую защиту соперника. Уже упомянутый нами «Футболист» писал: «Житарев – лучший русский левый инсайд. Имеет сильный бег, хороший «шют», умение прорываться, обводить противника. Не считает нужным пасовать кому-нибудь из компаньонов. Играет чересчур один».

А вот характеристика, данная в свое время Житареву Андреем Петровичем Старостиным: «Внешне партнер по сборной России Василия Бутусова, Житарев, был совсем другим. Такой же рыцарь футбола по своей нравственной конституции, он в отличие от Бутусова был миниатюрного сложения. Его технические умения были более изощренными, финты в сторону почти неуловимы, стартовая скорость реактивной, он пулей срывался с места, успевая соизмерять стремительный бег с действиями по владению мячом. Наблюдая за ним со стороны, трудно было уследить взглядом за мельканием его иксообразных ног. Житарев обладал хлестким ударом с обеих ног, не затрачивая на замах ни одного лишнего мгновения».

А еще Житарев был очень популярен среди московских зрителей Одно известие о том, что в матче будет принимать участие Василий Житарев, обеспечивало полный сбор на стадионе. Завершил спортивную карьеру Житарев в «Динамо», потом был директором первого стадиона этого клуба в Орлово-Давыдовском переулке.

Кроме уже приведенной выше игровой характеристики Сергея Сысоева, добавим, что воспитанник Реального училища Н. Г. Бажанова и младших команд клуба запомнился болельщикам очень сильным, ровным ударом, который отличался «соразмеренностью, тонкостью, точностью и красотой». Особенно чисто и красиво наносил он удар под названием «Haf-Volley», что очень редко встречалось у наших футболистов, не говоря уже о защитниках. Сысоев был ловким, гибким, сильным футболистом, но недостаточно хорошо играл головой. А Андрей Петрович Старостин отмечал следующее: «Сысоев считался эрудитом, и партнеры звали его Сергеем Васильевичем даже в самых жарких схватках на поле. Может быть, потому, что он был с нами респектабелен и обращался: «Александр, Михаил», а не то что: «Сашка, Мишка», как мы все друг друга величали».

В 1917–1918 годах в паре с Сергеем Сысоевым несколько матчей провел и легендарный Михаил Ромм. А дублером Сысоева был очень надежный бек Николай (в некоторых источниках – Василий) Федоров.

Другой защитник ЗКС – Петр Попов, был игроком физически сильным, отличался хорошей скоростью, резкостью, бесстрашием в единоборствах, великолепной игрой головой. Нередко Попов срывал аплодисменты зрителей своими неповторимыми по элегантности прыжками, отбивая высоко летящие мячи. После революции и гражданской войны (Петр Георгиевич был ее участником) он играл в «Моссовете», «Красной Пресне» и «Промкооперации», а позже стал известным тренером. П. Г. Попов был женат на сестре братьев Старостиных – Вере.

Великолепным защитником был правый бек Гарри Эдж. Англичанин обладал незаурядной техникой, быстрым бегом, ловкостью и подвижностью. Прекрасно принимал верховые мячи, обладал точным и сильным ударом («удар у него прямой, отнюдь не вверх, что для команды весьма полезно»). Высокий рост позволял Эджу удачно перехватывать высокие передачи раньше, чем мяч опустится в скопление игроков, тем самым спасая свои ворота от «корнера» и опасных моментов.

Соотечественник Эджа, центральный хавбек Гилберт Трипп отличался на поле неиссякаемой энергией, бесстрашием, спортивной злостью и мужеством. В игре Трипп не щадил ни себя, ни противника, до последней минуты сражаясь за честь своего клуба. Особенно полезен и эффективен англичанин был при обороне своих ворот. Вообще-то, он служил в Санкт-Петербурге, в Товариществе чайной торговли «В. Высоцкий и K°», иногда выступал за клуб «Невский», а когда Товарищество открыло филиал Правления в Москве, Трипп перебрался сюда же, играя за ЗКС и сборную Москвы. В 1914 году Трипп вернулся в северную столицу и пару лет играл за клуб «Павловск». При этом, местная пресса отмечала, что вернувшись из Москвы, Трипп стал играть очень грубо и жестко, нередко устраивая на футбольном поле боксерские поединки.

Выдающимися способностями обладал центральный нападающий (иногда занимал позицию левого инсайда или хавбека) Николай Никитин, начинавший играть в 3-й команде ЗКС и команде Коммерческого училища. Его отличали идеальная техническая оснащенность, огромный диапазон действий, тонкое понимание игры и сообразительность, быстрый бег, сильный удар. Вот, что писал про Никитина Л. С. Смирнов: «У него страшный и верный «шут», хорошее умение брать мяч головой, идеально делает «пасс» форвардам, хорошо прорывается сквозь защиту противника и, недолго думая, сразу бьет, «шут» не перекладывая мяча с ноги на ногу. Слабо бьет по голу головой».

В 1916 году в 1-ю команду ЗКС пришли Константин Георгиевич Блинков (в младших командах клуба он играл с тринадцати лет) и легендарный Петр Ефимович Исаков, годом позже – Иван Николаевич Шурупов. Центральный хавбек Блинков (капитан ЗКС был универсалом: он играл также и на позиции центрального нападающего, и крайнего защитника, а в одном из матчей чемпионата Москвы, заняв место травмированного кипера, он отразил одиннадцатиметровый удар) был великолепным техником, артистично владел мячом, всеми видами остановки мяча, его передачи были точны и остры. Обладал прекрасным сильным и продольным «шюттом». Одно время, увлекшись эквилибристикой, показывая с мячом разные фокусы и «кунштюки», Блинков значительно снизил ценность своей игры, но вскоре бросил это увлечение и зарекомендовал себя как серьезный, высококлассный игрок.

Специалисты называли Блинкова «класснейшим» футболистом, виртуозом мяча и отмечали, что в МФЛ игрока подобного уровня до него не было. Быстрый бег, находчивость, расчетливость, размеренность удара, сообразительность и находчивость в игре – вот качества К. Блинкова. Особенно отличался Константин Георгиевич умением изящно отобрать мяч у противника и передать его точно в ноги своему партнеру. Кроме того, Блинков впервые в отечественном футболе стал регулярно применять пас пяткой.

Его игру Андрей Старостин сравнивал с игрой Валерия Воронина. Они были очень похожи и по фигуре, и даже в движениях. После завершения игровой карьеры Константин Георгиевич долгие годы работал бухгалтером и заместителем начальника финансово-планового отдела «Серпа и молота», тренировал заводскую команду.

Несколько сезонов отыграл в ЗКС и воспитанный в клубе правый инсайд Владимир Блинков. Как и старший брат, он был хороший техник и очень разнообразно действовал на поле, обладал точным длинным пасом. Противник с трудом разгадывал его загадки. Кроме того, Владимир обладал сильнейшим ударом носком по воротам (он даже заказывал себе специальные бутсы с широким тупым мысом). Этим приемом, сегодня совсем забытым, он владел в совершенстве, нередко ловя вратарей врасплох, так как удар наносился без замаха. Позже стал заслуженным тренером СССР.

Н. П. Старостин вспоминал: «Фанатик, подобно всем нам, умница и закоперщик, Владимир Блинков был интереснейшим игроком. Поврежденная коленка заставляла его осторожничать в игре, а пыл страстного нападающего толкал на самые рискованные стычки. Его игра, поэтому, шла яркими вспышками… Что-то львиное чудилось во внешнем облике этого широкоплечего блондина с крупными чертами лица и небольшими серыми глазами. Мгновенная реакция, с которой он бил по воротам или отдавал мяч, ставила его в ряды наиболее опасных противников и самых желательных партнеров».

В многочисленных футбольных справочниках указано, что Петр Ефимович Исаков родился в 1900 году в селе Никольское Покровского уезда Владимирской губернии (ныне – Городищи Петушинского района). В детской футбольной команде, созданной англичанами на текстильном производстве фабрики Морозова, начал играть с 1912 года. Шестнадцатилетним приехал жить и учиться в Москву. Там стал играть в Замоскворецком клубе спорта, Но это – не так. Первыми эту ошибку исправили авторы книги «Весь «Спартак». История в именах».

На самом деле, село, имеющее непосредственное отношение к Исакову, называлось Никольско-Архангельское, и находилось совсем рядом с Москвой, между станциями «Реутово» и «Салтыковка» Московско-Нижегородской железной дороги. Это было популярное среди москвичей дачное место. В 1907 году по просьбе дачников поблизости был открыт остановочный пункт для паровых поездов – платформа «14-ой версты». Сейчас на этом месте располагается микрорайон Реутово-1, где живут с семьями офицеры отдельной дивизии оперативного назначения МВД России (дивизии им. Дзержинского).

Спорт был очень популярен у дачников Никольского. Здесь играли в футбол, городки, бабки, лапту, крокет, хоккей, были оборудованы две купальни на прудах. Футбольная команда Никольского летом играла в дачной лиге Нижегородской дороги. Организатором летней команды в Никольском был некто Дахин, постоянно проживающий в поселке, а на Суздальской улице было построено одно из первых в районе футбольное поле. Первая взрослая команда сначала носила название «Спартанец» и играли в ней исключительно конторщики и приказчики. Затем была организована команда «Никольская», за которую, в частности, играл будущий артист Художественного театра Николай Баталов (дядя знаменитого киноактера Алексея Баталова), известные футболисты «Новогиреева» Канунников, братья Чесноковы, вратарь Тараскин. Кроме того, в составе Никольской команды летом «гастролировали» многие игроки из ЗКС.

Было в Никольском и несколько детских команд, из которых шло пополнение в основную команду. В одной из таких команд начинали играть Мусатов и Румянцев, выступавшие позже в командах МФЛ, а также Петр Исаков. Его отец – Ефим Александрович Исаков, был совладельцем Торгового дома «Е. Исаков и В. Дмитриев» (он специализировался на мочальных и пеньковых изделиях). Семья Исаковых жила в Москве, в Замоскворечье, сначала на Б. Татарской улице, а потом в соседнем Б. Овчинниковском переулке. Летом все перебирались на дачу в Никольское. Осенью и зимой Исаков играл за детские команды ЗКС, а летом за дачную команду.

Петр Исаков, несмотря на свои довольно скромные физические данные (рост 166 см), считается одним из лучших центральных нападающих страны 20-х годов. Он отличался ювелирными по точности передачами, проницательностью и тонким пониманием игры, зрелым тактическим чутьем, хорошим дриблингом, сильным и точным ударом с обеих ног. Вот, что писал о нем А. П. Старостин: «Профессор» Исаков показывал высший пилотаж в футболе. Его ложные замахи, обманные движения корпусом вызывали восхищение зрителей. Не дотрагиваясь до мяча, он заставлял противников бросаться в сторону одним едва заметным наклоном тела или коротким взмахом ноги. Эти как бы гипнотические экспромты сопровождались одобрительным смехом болельщиков, и небольшая фигурка форварда, вся залепленная грязью, металась и металась по полю…

Вот был удивительный футболист! Небольшого роста, среднего физического развития, он не обладал высокой скоростью бега. Достаточно сказать, что стометровку Исаков бежал за четырнадцать секунд. Зато у него была действительно профессорская голова, позволявшая ему безошибочно ориентироваться в обстановке на поле и находить лучший тактический ход в каждом игровом моменте. Его передачи были математически точны, потому что он обладал совершенным по постановке ударом с обеих ног. И, что парадоксально, тихоходного «профессора» частенько не могли догнать самые быстроногие защитники, когда он вдруг с выгодной позиции устремлялся к воротам противника на прорыв. С мячом в ногах по футбольному полю он бежал быстрее, чем без мяча по гаревой дорожке…

Почитатели часами наблюдали за его тренировочными занятиями. Коэффициент точности ударов в створ ворот у него был близким к ста процентам. Он без видимых усилий плассировал мяч с любой ноги в любой угол ворот. Легко, с этаким изыском, координировал Петр свои движения во время удара, чуть склоняясь влево или вправо, в зависимости от того, с какой ноги наносится удар, и, невольно, глядя на него, возникали ассоциации с артистом. А ведь важно, чтобы удар был не только точный, но и сильный.

Особенно расцвело мастерство Исакова в команде «Красная Пресня». Здесь он с 1924 года возглавлял пятерку нападения – Н. Старостин, П. Артемьев, П. Исаков, П. Канунников и В. Прокофьев, – выступающую в полном составе за сборную Москвы и Советского Союза. Десять лет Исаков водил партнеров в бои, совершенно изменив наше представление о тактике центрфорварда.

Именно Исакову удалось создать схему «вогнутая дуга», при которой сам он играл несколько сзади своих четырех партнеров, снабжая их мячами и успевая к чужим воротам на заключительные аккорды комбинаций и атак. Природный талант аналитика, тонко чувствующего и предугадывающего игровые ситуации и смену событий, дополнялся у Исакова высокой техникой, отличными ударами с обеих ног и той своевременностью в передачах, которые обеспечили ему признание его знаменитых соратников: Селина, Батырева, Канунникова, Бутусова и других… Носил Исаков и еще одно почетное имя в нашем узком кругу, частенько звали мы его Маратом – за непримиримость к игрокам, много думающим о своей персоне и о собственных удовольствиях».

А вот, как охарактеризовала игру Исакова, работавшего в 20-е годы конторщиком фабрики «Дукат», газета «Красный спорт»: «Игрок, не имеющий себе равных по технике. Играет ровно, расчетливо, распределяет игру, является душой нападения». После того как П. Е. Исаков оставил футбольное поле, он работал тренером в московском «Спартаке», воспитывал юных футболистов. Умер он в 1957 году.

Правый инсайд Иван Николаевич Шурупов (до ЗКС играл в КЛИФе и КФС, служил в армии; в некоторых источниках неверно указывается как Н. И. Шурупов), атлетически сложенный, напоминал по манере игры прославленного Михаила Бутусова. В игре Шурупов придерживался принципа: «сначала играй в человека, а уже потом в мяч». Главное для него – любой ценой отобрать мяч у соперника. Обладал громадной физической силой, напором, умением словно таран прорваться сквозь любую защиту. И часто его безудержный напор, энергия и неутомимость приносили плоды. Обладал отменным ударом и был душой нападения ЗКС. Пятерка форвардов Замоскворецкого клуба в составе: Малюков – Шурупов – Исаков – Васильев – С. Романов, считается одной из сильнейших в истории московского футбола первого двадцатилетия ХХ века.

Правый хавбек Петр Яковлевич Лавров (начал играть на даче в Подосинках, потом выступал за одну из многочисленных «диких» команд Замоскворечья) отличался хорошим, быстрым бегом и незаурядной техникой. Прекрасно играл головой, хорошо отбирал мяч, владел точным пасом и сильным ударом. Всегда играл жестко, иногда даже грубовато. В свое время Лавров считался лучших правым хавбеком Москвы.

Дублер Сергея Романова – правый инсайд Константин Васильев (он играл в Подосинках, защищал цвета сборной лиги Казанской ж.д.), обладал прекрасной техникой, напористостью, быстрым бегом. Это был классный игрок, проворный, с хорошо поставленным, резким ударом с обеих ног. Особенно хороши были удары Васильева «на самом быстром бегу, что особенно редко у наших футболистов» – отмечала пресса. Отменно играл головой и был очень опасен при «корнере». Позже Васильев с успехом играл за СКЗ, КФС и «Динамо». К сожалению, Константин Васильевич умер от туберкулеза не дожив и до 37 лет…

После того, как на фронт ушли сначала С. И. Бабыкин, а затем его дублеры Н. В. Косупко и Е. М. Губин, место в воротах ЗКС какое-то время занимали Н. Л. Кекушев и В. Лапшин (широкую известность получил как защитник СКЗ), а чуть позже появились в команде Б. Баклашов и Н. Лавров. Сын купца Пятницкой части Козьмы Николаевича Баклашова (он торговал строительными материалами) – Борис, пришел в ЗКС из ОФВ. Высокий стройный блондин, всегда выступавший в эффектном ярко-розовом свитере, был одним из первых русских вратарей, которые ловили мяч руками, а не отбивали его кулаками, как это делали В. Виноградов и П. Кудрявцев. Баклашов был одинаково хорош и на высоких, и на низких мячах. Вскоре он стал одним из лучших голкиперов Москвы, защищал ворота ее сборной, а в 20-е годы играл за «Красную Пресню», КОР, «Трехгорку, РДПК. За 2-й команду ЗКС играл и старший брат Бориса – Михаил Баклашов.

Николай Лавров был воспитанником 2-й команды «Униона». Он обладал хорошей техникой, хваткой, стремительным, смелым и уверенным броском. Незаурядная физическая сила давала ему возможность храбро выбегать навстречу прорвавшемуся противнику, особенно в случаях «массового нападения и толкучки у ворот». Грамотно и четко отбирал мяч из под самых ног нападающих. Играл не рискованно, внешне всегда спокойно, что производило благоприятное впечатление на всю команду. Отличался тонким пониманием игры, точным выбором позиции в воротах – всегда на месте, всегда наготове. Не всегда надежно играл на выходах.

Мало чем уступали этим игрокам и другие футболисты ЗКС: правый крайний сборной Москвы Алексей Малюков из «Тарасовки» (он выделялся великолепной скоростью и приличной техникой), Владимир Меморский (его отец – нотариус Павел Николаевич Меморский, был старшиной Московского дворянского клуба), Петр Самойлов, Виктор Прокофьев, Вениамин Розенберг, Яков Евстигнеев, Николай Мастеров, Леонид Перваков, Иван Иванов, Андрей Лепорский и другие.

Среди названных игроков особенно выделялся своим внешним видом двоюродный брат Петра Исакова – Виктор Николаевич Прокофьев, живший в Малом Козихинском переулке и начинавший играть в дачной команде Немчиновки. Андрей Петрович Старостин, игравший позже вместе с Прокофьевым в МКС, вспоминал о нем: «Спортсмен-аккуратист. Всегда с приглаженными волосами, в отутюженной и подкрахмаленной рубашке, в расклешенных трусах и с надушенным носовым платочком, торчавшим, как фиалка, у правого бока из-под резинки трусов… Широко расставив согнутые в локтях и приподнятые руки, он образовывал этакие боковые надолбы, на которые натыкались пытавшиеся атаковать его противники. Он был невысокого роста, и острые локти приходились прямо под вздох атакующему. Защитник после столкновения с ним хватал воздух, словно рыба на песке, а наш правый инсайд мчался с мячом вперед, как ни в чем не бывало».

Добавим, что Прокофьев был одним из трех мужей Клавдии Старостиной (после Прокофьева у нее были спартаковец Павел Тикстон и динамовец Виктор Дубинин). В начале 20-х годов В. Н. Прокофьев входил в состав членов правления МФЛ, позже работал заведующим отделом спортивных товаров одного из московских универмагов, а также руководил футбольно-хоккейной секцией спортивного общества «Буревестник». В 1937 году был арестован по обвинению в подготовке терактов против руководителей ВКП(б). Расстрелян 10 мая 1938 года. Родной сестрой Прокофьева была Вера Николаевна Прокофьева – заслуженный мастер спорта, бессменный капитан национальной сборной страны и столичного «Буревестника» по хоккею с мячом.

Классным игроком был правый бек Вениамин (в некоторых источниках – Владимир) Розенберг из КЛИФа. Он обладал хорошим бегом, красивым и легким прыжком. В противоположность Сысоеву очень хорошо играл головой. Слабой стороной Розенберга был «мало разработанный» удар. С успехом мог сыграть и на позиции левого защитника (они часто играли в паре с Сысоевым), и на позиции центрального хавбека, но это место почти всегда было занято Константином Блинковым.

Несколько слов о Николае Александровиче Гюбиеве. В своей книге «Повесть о футболе» А. П. Старостин пишет: «…Тогда о тренерах и помина не было. Главными лицами были руководители клубов, своего рода театральные импресарио (в переводе с итальянского «предприниматель»; во Франции – антрепренёр, в Англии – менеджер, в США – продюсер. – А. С.). Среди них Гюбиев был самой колоритной и заметной личностью. Он был очень деятельным организатором и оставил о себе самую добрую память тем, что служил футболу до конца преданно и бескорыстно. И в Замоскворецком клубе спорта и везде, где ему в последующем приходилось работать по футболу, он был и тренером, и наставником, и заботливым добрым отцом футбольной молодежи…

В жизни Николай Александрович был удивительно мягкий и вежливый человек. Он был женат на немке, но детей не имел. Любимым «сыном» для него стал футбол. И может быть, своенравность «ребенка» выводила его из себя. Отец хотел, правильнее сказать, жаждал только выигрыша, а «ребенок» частенько делал ничьи, да не так уж редко и проигрывал. Но никакие передряги и потрясения не могли его разлучить с любимым детищем. Он нес немалые личные расходы, пребывая сначала в должности заместителя председателя, а позднее председателя правления Замоскворецкого клуба спорта. Он не жалел ни сил, ни средств во имя достижения цели. Оптимизму его не было конца. Любимую команду Николай Александрович рассматривал как сильнейшую в мире. И верил в это со всей силой чистой души».

Рисует Андрей Петрович и портрет этого замечательного человека: «Впервые, я увидел его на фотографии команды ЗКС, так как в то время Гюбиев являлся и меценатом и продюсером этой команды. Крайним справа на фото стоял элегантно одетый человек с бородкой «буланже», с усами, в черной шляпе. В моем ребячьем представлении возникла ассоциация с Арамисом: суховатая фигура и тонкие черты лица. В дальнейшем на протяжении двадцатилетнего общения с Николаем Александровичем это первое впечатление не изменилось. В жизни он еще больше казался героем из романа Дюма, только в штатском, но всегда элегантном костюме, изысканно вежливый, не терпевший грубого, пренебрежительного тона…

Гюбиев – кристальной души человек, фанатик футбола – пользовался у футболистов особой популярностью. О нем рассказывали немало забавных историй. Особенно всех развлекала его экспансивность. Он знал, что на играх сотни глаз следят и за ним. Но когда его команда проигрывала, не мог сдержать чувств, случалось, швырял о землю карманные часы».

Добавим, что горбоносый и черноволосый Н. А. Гюбиев по внешнему виду напоминал типичного кавказца, и жил в Спиридоньевском переулке, дом 5, там же, где проживали и братья Старостины. Он был лучшим знатоком женской моды в царской России, по свидетельству братьев Старостиных и Сушкова заведовал отделом готового платья в фирме «Мюр и Мерилиз» (правда, М. Д. Ромм в своей книге «Я более за «Спартак» утверждает, что Гюбиев заведовал в этом магазине спортивным отделом), каждый год от фирмы выезжал в Европу закупать наряды и продавал новинки московским модницам. Работал до тех пор, пока футбол не захлестнул его с головой и он не перешел непосредственно на работу в спортивные организации. А его гостеприимная супруга – Мария Густавовна, часто у себя дома поила игроков чаем с вареньем и слушала, как муж обсуждал с ними футбольные дела. Частыми гостями в квартире Гюбиевых были и братья Старостины.

После ЗКС и МФЛ (здесь он занимал пост заместителя председателя и казначея) Гюбиев руководил физкультурной площадкой им. Воровского (бывший стадион ЗКС), судил матчи на первенство Москвы, трудился в «Динамо» и «Спартаке», городской секции футбола, как представитель сборной Москвы нередко выезжал с командой в другие города, был членом футбольно-хоккейной секции «Пищевиков», организатором спортивного движения на фабрике «Гознак», возглавлял легкоатлетическую и лыжную секции в Союзе металлистов, а умер в годы Великой Отечественной войны, когда ему было уже далеко за семьдесят…

Рыцарями русского футбола называл в свое время двух могикан кожаного мяча – Н. А. Гюбиева и А. И. Вашке – Николай Петрович Старостин. И последнее: именно Гюбиеву принадлежала знаменитая фраза, ставшая на многие годы девизом футболистов: «Враги на поле – друзья в жизни». Именно такие слова он разместил на афише перед одним из матчей земляков из Замоскворечья – футболистов ЗКС и СКЗ – фаворитов городского чемпиона, встречи между которыми всегда проходили в интересной спортивной борьбе и были настоящими футбольными спектаклями самого высокого уровня. При этом участники матча прекрасно понимали, что «враги» читаются в кавычках, что они лишь противоборствующие стороны, бойцы в рамках благородных спортивных традиций.

«Они вели честную и бескомпромиссную борьбу. Это были настоящие мужчины, не убиравшие трусливо ногу и не прятавшие голову в плечи в схватке за верхние мячи – «как бы не ушибиться», но и не на мгновенье не забывавшие в пылу состязания, что они «друзья вне поля!». Они пришли сюда по велению сердца, поэтому им в перерыве не надо было напоминать, что победа зарыта в воротах противника. Они искали эту победу на чужой половине поля и устремлялись туда, не щадя своего живота. Они как бы утвердились в том, что в поисках ничьей незачем выходить из раздевалки. Им нужна была победа и дух наступательного порыва не покидал их до конца встречи. Первой неписаной их заповедью было уважение к зрителю: вышел – играй! И зритель восторженно приветствовал своих любимцев, потому что даже поражение было окрашено энтузиазмом борьбы неудачника» – вспоминал о встречах ЗСК и СКЗ Андрей Петрович Старостин.

Отметим, что в ЗКС (а в спортивный комитет клуба, которым руководил П. И. Ломоносов, входили С. В. Сысоев, А. Ф. Рукс, А. П. Мезит, Я. Ю. Спарре и С. И. Бабыкин) культивировали не только футбол. Отличными легкоатлетами были И. и М. Мартыновы, В. Бабыкин, В. Бусыгин, Ф. Лебедев, П. Прокофьев, Р. Большаков. Ежегодно легкоатлеты ЗКС разыгрывали между собой серебряный кубок, учрежденный пожизненным членом клуба А. Ф. Кузьминым. А тренировал легкоатлетов ЗКС участник Олимпийских игр 1912 года в беге на 1500 м, чемпион России по спортивной ходьбе Альфред Рукс, перебравшийся в Москву из рижского «Марса». Для спортсменов, увлекавшихся французской борьбой, серебряный кубок учредил член правления ЗКС Петр Иванович Ломоносов. С боксерами ЗКС занимался приехавший из Петрограда чемпион города А. Норман.

Активно занимались в ЗКС и тяжелой атлетикой. Инструктором по занятиям с гирями был замечательный русский гиревик Я. Я. Краузе, а главным руководителем штангистов – приехавший из Германии педагог Отто Майер, которого в 1913 году сменил чемпион России, член правления ЗКС А. П. Мезит. Отметим, что после 1914 года членами ЗКС стали более 20 человек из беженцев Прибалтийского края. Первоначально у них был свой кружок, в котором они занимались тяжелой атлетикой, борьбой и гимнастикой. Руководил этой группой бывший член 1-го Рижского атлетического общества, участник Олимпийских игр 1912 года, действительный член ЗКС с 1913 года А. П. Мезит, который летом 1916 года и пригласил прибалтов в свой клуб.

Наставниками по гиревому спорту в ЗКС являлись чемпионы Москвы И. Я. Суслов и Я. Ю. Спарре – отец знаменитого советского спортивного теле- и радиокомментатора. Ян Юльевич Спарре родился в Латвии, работал на механическом заводе в Риге, где и стал увлекаться гиревым спортом. Перед началом 1-й Мировой войны Спарре отправился на заработки в Москву, где поступил на завод братьев Бромлей, по соседству с ЗКС. А вскоре, скопив деньги на вступительный взнос, Ян записался в этот клуб и стал заниматься штангой, а уже на первенстве Москвы 1915 года Спарре занимает первое место в полусредней весовой категории.

В годы революции и гражданской войны Ян Спарре вступил в ряды Красной гвардии, позже служил в частях особого назначения. В ЗКС он больше не вернулся, а защищал спортивные цвета «Спартака», «Динамо» и «Локомотива». Я. Ю. Спарре – 18-кратный чемпион Москвы, 8-кратный чемпион СССР в средней и в полутяжелой весовых категориях. Кроме штанги Я. Ю. Спарре выступал и в других видах спорта: толкание ядра, метание молота, шоссейные велосипедные гонки и пр. Вот таких людей воспитывали в ЗКС!

В 1914 году Москву посетила футбольная команда студентов Оксфордского университета.

Наши студенты подготовили к этой встрече свою сборную, в состав которой вошли: Воздвиженский (Императорский московский университет – ИМУ, сегодня это МГУ), Ермаков (Московский коммерческий институт – МКИ), А. Филиппов (ИМУ), Шлегель (МКИ), Золкин (Императорской московское техническое училище – ИМТУ, сегодня это МВТУ им. Баумана), Сафонов (ИМУ) Матрин (ИМУ), Эдж (МКИ), Тяпкин (ИМТУ), Виноградов (МКИ), Лаш-2 (ИМУ). Резерв: Федоров (МКИ), Мигунов (МКИ), Матвеев (ИМТУ), Злуницын (МКИ), Браунс (ИМУ), Иванов (МКИ), Соколов (ИМУ), Петров (МКИ), Манин (ИМУ), Варенцов (ИМУ), Парусников (ИМТУ).

Матч завершился крупным поражением российской команды со счетом 0:7. За московских студентов выступали: Д. Матрин, А. Тяпкин, Мигунов, А. Филиппов, В. Лаш, И. Воздвиженский, Н. Ермаков, Н. Петров, Б. Манин, П. Соколов, Л. Золкин.

Гости из Англии также переиграли футболистов КСО (5:1, гол на счету Голубкова) и дважды сборную Москвы (2:1 и 1:0). Игры с Лондоном московские сборные провели в таких составах: «Русская» команда – Н. Шашин-«Свифт» (СКЛ), А. Тяпкин (СКЛ), И. Воронцов («Новогиреево»), М. Романов (ЗКС), В. Лаш («Новогиреево»), Б. Попович (СКЛ), С. Романов, Н. Никитин и В. Житарев (все – ЗКС), Н. Петров и Н. Денисов (КФС). Сборная «Вся Москва» – А. Мартынов («Новогиреево»), И. Воронцов («Новогиреево»), А. Тяпкин (СКЛ), И. Воздвиженский (ЗКС), М. Романов (ЗКС), А. Акимов (КСО), С. Романов и В. Житарев (ЗКС), А. Мак-Киббин («Унион»), А. Кротов и А. Голубков (КСО).

Единственный «московский» мяч гостям из Англии забил своим «фирменным», красивым и сильным ударом легендарный Николай Денисов. Вот, какую характеристику дал ему в свое время Л. С. Смирнов: «Правый крайний Денисов – напористый, физически сильный футболист. Обладает очень быстрым бегом, хорошим натиском и сильным «шутом». Он прокладывает себе дорогу или техникой, или силой. Со временем научился обходить игрока не скоростью, а умением обвести. А раньше чаще играл на прорыве. Дает пас хорошим, мягким навесным ударом».

Последний матч лондонцев судил секретарь Берлинской футбольной лиги, тонкий знаток игры М. Бранд, специально приглашенный из Германии. Интересно, что на матче «Всей Москвы» с лондонцами 13 апреля присутствовало, по оценкам прессы, около 10 тысяч зрителей!

«Ежегодник спорта и туризма» писал по этому поводу: «Английская команда была хорошим силомером для москвичей. Мы познавали без труда все слабые стороны англичан, ибо они были рельефны, и учтя, что они были все же сильнее нас, вполне ясно увидали свои собственные ошибки, так трудно отмечаемые без помощи непосредственного сравнения. Больше бы встреч с нашими западными товарищами по спорту, больше интернациональных экзаменов, и от экзамена к экзамену, от борьбы к борьбе, мы как по ступеням поднимемся до равенства с нашими теперешними учителями. Как во всем, так и в спорте, в России заложен материал, который может по обработке достигнуть всего. Надо лишь поработать над ним, разбудить его, а если разбудишь и поставишь на прямую дорогу и скажешь «иди!», то он дойдет куда угодно. И не будет ему равного!».

9 и 11 мая сборная Москвы дважды играла со сборной Рижской футбольной лиги и добилась успеха с одинаковым счетом 4:1. А вскоре сборная Москвы уже под флагом национальной сборной России (питерские футболисты от поездки отказались из-за конфликта между Санкт-Петербургской лигой и Всероссийским футбольным союзом) выехала в Швецию для участия в Балтийских играх в Мальме. Из-за скомканной подготовки команда на турнир отправилась, имея в составе всего 13 человек. Не поехал даже запасной вратарь. В первом матче, 17 июня, наши футболисты проиграли команде Германии (ее представлял клуб «Хольштейн» из Киля) со счетом 0:7, выступая в таком составе: Мартынов, Тяпкин (к), Воронцов, Попович, Лаш, М. Романов, Н. Денисов, Кротов, А. Троицкий, Никитин, С. Романов. Заметим, что через 20 минут встречи на поле остались только 10 русских футболистов – Никитин получил травму и ушел с поля (по другой информации на поле разрешили выйти Житареву). Тяжелое повреждение ноги получил и Тяпкин, но он остался на поле.

Через день наши уступили команде города Гельсингборг из Швеции (1:8, гол на счету Житарева). Состав нашей команды был следующий: Мартынов, М. Романов, Воронцов, Попович, Лаш, Россиус, Н. Денисов, Кротов, А. Троицкий, Житарев и С. Романов. Вместо травмированных Никитина и Тяпкина из Москвы срочно прислали Короткова, А. Филиппова и Н. Петрова (наши источники называют Александра Петрова, но журнал «К спорту!» в конце 1914 года опубликовал фотографию, призванного в армию Петрова с подписью: Н. В. Петров, защищавший цвета России на футбольных полях Христиании»), которые на сей раз остались в запасе. Сопровождал команду секретарь ВФС К. Г. Бертрам.

Потом сборная России, составленная целиком из москвичей, посетила Скандинавию, где провела три товарищеских матча. 22 июня (5 июля) в Стокгольме наша сборная сыграла вничью с командой Швеции со счетом 2:2. Оба гола забил В. Житарев. В составе нашей команды кроме Житарева играли: А. Мартынов, И. Воронцов, Н. Коротков, А. Филиппов, В. Лаш, М. Романов, Н. Денисов, Н. Петров, А. Троицкий и С. Романов.

Из Стокгольма путь лежал в Осло, где дважды пришлось встретиться со старыми знакомыми – норвежцами. Первый матч с командой Норвегии 25 июня (сами норвежцы, ровно, как и наши историки, не включают эту игру в официальный реестр своей национальной сборной, считая ее «товарищеской») москвичи проиграли со счетом 1:2 (гол на счету Житарева). У нас играли А. Мартынов, И. Воронцов, Н. Коротков, А. Филиппов, Б. Попович, П. Россиус, Н. Денисов, Н. Петров, А. Кротов, В. Житарев, В. Лаш.

Вторая игра, состоявшаяся 29 июня (12 июля), уже включенная в официальные списки и нашими, и норвежскими статистиками, завершилась ничейным результатом – 1:1 (гол на счету центрфорварда «морозовцев» Кротова). Сборная России выставила на матч такой состав: А. Мартынов, А. Тяпкин, И. Воронцов, Б. Попович, В. Лаш (за 15 мин. до конца встречи он был удален с поля за стычку с норвежским игроком), М. Романов, Н. Денисов, А. Кротов, А. Троицкий, В. Житарев, С. Романов.

4 и 5 июля в рамках Второй Всероссийской Олимпиады в Риге был проведен футбольный турнир с участием трех команд – Москвы, Риги и Ревеля. Петербург на соревнования приглашен не был. Победителем турнира стали московские футболисты, обыгравшие команду Риги со счетом 5:0 (хет-трик на счету Петрова, по мячу забили Житарев и Троицкий), а Ревеля (современный Таллин) со счетом 5:2 в дополнительное время.

В основное время, которое завершилось со счетом 2:2, по мячу провели Житарев и М. Романов, а Троицкий на 73-й минуте не реализовал пенальти. За десять минут до конца первого тайма, после грубого приема ревельского хавбека, получил травму и покинул поле левый бек Воронцов. Во втором тайме он вернулся на поле, но играть в полную силу уже не мог, что, в частности, и позволило футболистам Ревеля сравнять счет (после первого тайма москвичи вели со счетом 2:0).

После финального свистка уставшие москвичи (многие из них были травмированы) поздравили сборную Ревеля, и уже собрались было покинуть поле. Однако, в этот момент произошло нечто, доселе неизвестное россиянам. Рижский судья Тэйлер назначает дополнительное время: два тайма по 15 минут! Ввиду отсутствия четкого регламента футбольных матчей на турнире Олимпиады каждый трактовал правила по-своему. Москвичи утверждали, что в круговом турнире 3-х команд идет общий подсчет очков, а судья и ревельцы настаивали на дополнительном времени. Давление судьи и ревельцев, окрыленных концовкой второго тайма, было настолько велико, что москвичам в итоге пришлось подчиниться.

И тут, в дополнительное время, со сборной Москвы произошло чудо. Казалось, что за спиной футболистов не было ни двух тяжелых матчей за два дня, ни травм и ушибов. Москвичи продемонстрировали такой боевой дух, который не присутствовал на поле в течении всего основного времени. Как писали на следующий день газеты, в эти тридцать минут Москва вела игру в таком темпе, который Рига никогда раньше не видела. Болельщики были ошеломлены, сборная Ревеля подавлена.

Всю игру Москва построила на правом фланге через Поповича и Денисова. На 8-й минуте дополнительного времени Троицкий реабилитировал себя за промах с одиннадцатиметровой отметки в основное время, а вскоре четко реализует пенальти правый бек Тяпкин. На 9-й минуте второй пятнадцатиминутки Житарев ставит окончательную точку в матче – 5:2! Судья, понимая тщетность дальнейшей борьбы и видя полную растерянность Ревеля (в дополнительное время соперники москвичей не нанесли ни одного удара по воротам Мартынова), дал свисток к окончанию матча на 3 минуты раньше положенного времени.

Оба матча москвичи провели в неизменном составе: Мартынов – Тяпкин, Воронцов – Попович, Лаш, С. Романов – М. Романов, Н. Денисов, Н. Петров, А. Троицкий, Житарев.

Первая Мировая война помешала дальнейшим международным контактам российских футболистов (в частности, не состоялся визит сборной Москвы в Берлин, запланированный на декабрь), которые были возобновлены только в 1922 году. Не удалось провести и всероссийское первенство. Правда, в июле 1914 года прошли первые матчи очередного чемпионата Российской Империи, но в связи с началом военных действий соревнования были прерваны.

Покинул Россию и тренер Гаскелл. Напомним, что он трудился в МФЛ (три дня в неделю), «Унионе» и КСО. Именно эти организации и осуществляли оплату труда английского специалиста – «пропорционально количеству пользуемых дней». Многие знатоки футбола отмечали несомненный вклад англичанина в развитие нашего футбола. Именно он составил постоянную московскую сборную команду, отличавшуюся заметной сыгранностью, научил наших футболистов тренироваться, развил понятие темпа игры. Наглядно показал, что для успеха необходимы систематичность, последовательность и упорство. В. М. Фалин в книге «100 лет российского футбола» так охарактеризовал деятельность этого специалиста в Москве:

«Необходимость иметь профессиональных тренеров хотя бы в ведущих клубах назрела давно. И пресса, и болельщики в один голос твердили, что дальнейшее движение вперед без появления опытных наставников невозможно. Частичное воплощение слов в конкретные дела произошло в 1913 году, к чему подтолкнули крупные неудачи 1912 года. Обычно тренерские функции брали на себя наиболее опытные игроки – капитаны команд. Формированием состава сборных и их подготовкой к матчам чаше всего ведала тренировочная комиссия, состоявшая из руководителей Лиг и ведущих футболистов. Впрочем, почти весь тренировочный процесс сводился к заурядной двусторонней игре.

Эту традицию первыми решили изменить в московском «Унионе» и обратились в Англию, в «Центральный комитет рефери», с просьбой о предоставлении им наставника. Ответ был малоутешительным: оказалось, все тренеры уже разобраны на год вперед и к тому же нет желающих ехать в Россию на 6 месяцев На счастье москвичей, все же один отважный выискался, и в начале весны 1913 года в белокаменную приезжает бывший игрок клуба «Болтон Уондерерс» А. Я. Гаскелл.

Англичанин наверняка догадывался, что в России ему придется не сладко и значительно сложнее, чем на родине, но действительность превзошла все его опасения. Особенно ему досаждало отношение россиян к спортивному режиму и явкам на тренировки. Гаскелл, привыкший к профессиональному подходу к делу, никак не мог понять, почему его подопечные не могут отказаться от курения и других вредных привычек. Многие из игроков ждали от тренера чуда и надеялись, что с его появлением они как по мановению волшебной палочки станут играть значительно сильнее и при этом им не придется прикладывать дополнительных усилий. Каково же было их разочарование, вскоре перешедшее в возмущение, когда наставник свою деятельность начал с наведения элементарной дисциплины.

В качестве ответной меры тренера попросту стали «сплавлять». Некоторые игроки перестали являться на тренировки, устроив своему наставнику обструкцию, и перед ним отчетливо замаячила перспектива досрочного возвращения домой. Однако англичанин обладал не только прекрасной спортивной фигурой, являвшейся предметом зависти российских футболистов, но и твердым характером.

Несмотря на откровенное сопротивление со стороны части местных «звезд», он упорно продолжал гнуть свою линию. Первым делом написал нечто похожее на инструкцию для игроков, дав ей название «Памятка футболиста» Для кандидатов в сборную Москвы он ввел нормативы по бегу и прыжкам в длину и высоту. Являясь игроком высокого класса, Гаскелл своим мастерством на тренировках и в контрольных встречах отчетливо показывал, чего на самом деле стоят наши лидеры. Некоторые из этих «премьеров» и через десятки лет не смогли простить ему этого и в своих мемуарах пытались всячески принизить заслуги англичанина.

Первые плоды труда Гаскелла проявились уже 7 сентября 1913 года, когда неожиданно для всех сборная Москвы обыграла со счетом 3:0 национальную команду Норвегии. Петербуржская пресса после матчей своей команды с москвичами была вынуждена констатировать: «В Москве видна работа тренера». Учитывая взаимную «любовь» обеих сторон, это можно считать высшим признанием его труда. На тренировки, длившиеся три часа, британец разрешал приходить любому игроку Московской лиги, хотя по контракту этого от него не требовалось. 20 сентября Гаскелл уехал на родину, увозя в кармане подписанный на уже более выгодных условиях новый контракт на 1914 год. Этим документом работу тренера приравняли к творчеству театральных звезд и в договоре предусмотрели организацию бенефиса с участием матча сборной Москвы, весь сбор от которого шел в пользу англичанина.

Вернувшись на следующий год в Москву, Гаскелл сразу приступает к подготовке команды к матчам против своих соотечественников из Лондонского университета. На подготовку отводилось всего две недели, но и этого срока хватило, чтобы его подопечные смотрелись весьма достойно: они уступили в упорной борьбе – 1:2 и 0:1. в то время как бессменный чемпион Москвы «Орехово» проиграл 1:5. Безусловно, есть доля его труда и в успешном выступлении сборной Москвы, игравшей летом того года под флагом сборной России против национальных команд Швеции и Норвегии. Вот вкратце и вся история про человека, положившего первый камень в фундамент здания российской тренерской школы».

Дополним Владимира Фалина. Уроженец Боллингтона Артур Гаскелл играл на позициях правого и центрального защитника в клубах «Болтон Уондерерс» (1905–1910) и «Маклсфилд Таун» (1911–1912, 1913, 1914). В 1923 году он тренировал хорватский клуб «Граджянски» из Загреба и впервые стал вместе со своими подопечными чемпионом Королевства Югославия. Гаскелл скончался 1 сентября 1944 года, и на момент смерти являлся владельцем двух парикмахерских в Рочдейле.

Ряд товарищеских матчей провели в этом году московские клубы. Весной питерский «Спорт» со счетом 3:0 переиграл СКЛ, его земляки из «Меркура» разгромили «Унион» (6:0), но уступили (1:3) сборной команде лиги Казанской ж.д., в составе которой выступали футболисты сборной России Мартынов, Воронцов, Денисов, Петров, Троицкий и Житарев. В июне уже «Казанская лига» (но без сборников) едет в Петербург, где со счетом 2:3 проигрывает клубу «Коломяги». В этом же году московские клубы провели товарищеские матчи с футболистами Харькова, Серпухова и Твери.

На 7 апреля был запланирован очень интересный матч команд Императорского Московского Университета и Санкт-Петербургского университета, но эта встреча по каким-то причинам сорвалась. Вместо этого состоялась встреча московских студентов с 1-й командой ЗКС. Неожиданно для многих, победу в этом увлекательном поединке со счетом 1:0 одержали студенты. В команде победителей в тот день играли: Томанцов, Манин, Гладкий, Матрин-2, Лаш, Браунс, Сафонов, Соколов, Трофимов, А. Филиппов, Петров.

В финале чемпионата Москвы 1914 года среди команд средних учебных заведений встретились команда Императорского коммерческого училища (Мартынов, Лебедев, Попов, Новиков, Россиус, Филатов-3, Бухтеев, Мигунов, Шорин, Рукавишников, Фомин) и команда Алексеевского коммерческого училища (Колпаков, Родионов, Орлов, Нестеров, Перваков, Гильшер, Блинов, Климов, Парусников, Васильев, Романов-2). Со счетом 1:0 победили «Алексеевцы», которым и был во второй раз подряд вручен Кубок В. Н. Воейкова. Интересно, что это футбольное первенство стало рекордным: в нем участвовало 34 команды (в 1913 году – 29) и 550 футболистов.

17 августа 1914 года состоялся матч, устроенный МФЛ с целью пожертвовать весь сбор в пользу жертв войны. Встречались сборные классов «А» и «Б». Матч завершился со счетом 3:3. В командах играли: Сборная «А» – Матрин (КСО), Коротков и Воронцов («Новогиреево»), М. Романов (ЗКС), Шеллей («Спорт»), Попович (СКЛ), С. Романов и Житарев (ЗКС), А. Филиппов (КФС), Мигунов («Спорт»), Денисов (КФС). Сборная «Б» – Дудеров-2 (ИКС), Гладкий («Унион»), Леонтьев (ЧШКС), Матрин-2 («Унион»), Дудеров-1 (ИКС), Дельцов (ЧШКС), М. Смирнов, Троицкий-1, Л. Смирнов, Троицкий-3, Троицкий-2 (все – «Унион»). Реферировал Н. Ермаков.

А 24 августа с этой же целью встретились русская и английская сборные Москвы (2:3). Чистый сбор от встреч составил 500 рублей.

В 1914 году получил устав «Баулинский кружок спорта» («Баулино», выступал в Перово), а «Мамонтовский кружок любителей спорта» («Мамонтовка»), в очередной (третий!) раз был принят в члены МФЛ. Новым председателем правления стал бывший «ширяевец» Петр Федорович Розанов, а его заместителем – коллега уже знакомого нам Н. А. Калмыкова, известный финансист Федор Федорович Берг, член правлений многочисленных предприятий, учрежденных Торговым домом «Вогау и K°», доверенными лицами которого являлись братья Роман и Федор Берг. На даче Бергов в Пушкино, возведенной в 1912 году по проекту известного архитектора И. И. Нивинского, в 20-е годы размещалась детская колония с музыкально-художественным уклоном им. А. В. Луначарского; сейчас здесь находится противотуберкулезный диспансер. Секретарем «Мамонтовки» остался заведующий Лосиноостровской гимназии Павел Павлович Ордынский.

Основатель и первый председатель кружка – Сергей Маркович Никольский (родился в 1861 году), был капитаном 2-й команды и играл в ней правым защитником. Среди игроков он пользовался большим авторитетом и уважением, и они охотно несли дополнительную нагрузку, подстраховывая капитана, который в свои пятьдесят лет был, конечно, не «на высоте». Вместе с Никольским-старшим в кружке играли и три его сына – Борис, Георгий (Егор) и Юрий. Двое последних были лидерами атак 1-й команды.

Помимо Никольских за «Мамонтовку» (команда играла в белых футболках с широкими продольными черными полосами и белых трусах) выступали такие известные игроки, как корифеи московского футбола братья Петр и Федор Федоровичи Розановы (из СКС), англичанин Вевелл и швед Сандерс (из БКС), Евгений Бахвалов, Николай Мастеров, братья Владимир (в 1912 году Владимир Сергеевич закончил ИМТУ и получил диплом инженера-механика), Николай и Александр Парусниковы, Александр, Сергей и Владимир Мухины. Потомственные почетные граждане Павел Дмитриевич и Елена Семеновна Мухины, вместе со своими сыновьями были владельцами Торгового дома «Мухина Дмитрия сыновья» и успешно торговали хлебом, зерном и мукой. На берегу Москва-реки у Мухиных были известные по всему городу огромнейшие лабазы. Вскоре в составе «Мамонтовки» появились новые звезды – юные братья Михаил и Александр Сушковы.

Интересный случай приводит Л. С. Смирнов: «Во время одной из тренировок «Мамонтовки» первая команда играла против второй. Доктор Никольский (ко всему прочему он был и «куратором», или импресарио великого русского певца Леонида Витальевича Собинова) против двух своих сыновей-нападающих! И вот у ворот второй команды возник острый момент и братья Никольские «положили» на землю защитника второй команды Никольского-папу. Судья назначил штрафной в сторону провинившихся. Но ранее, прежде чем пробить штрафной, доктор Никольский подошел к сыновьям и «отодрал» их обоих за уши, что вызвало невероятный смех у зрителей. Что поделаешь, это было отеческое внушение…». С. М. Никольский скоропостижно скончался в январе 1915 года…

Один из братьев Никольских – Юрий Сергеевич (1895–1962), стал впоследствии известным композитором и дирижером. В 1925 году он окончил Московскую консерваторию, с 1918 по 1932 год заведовал музыкальной частью Театра-студии Е. Б. Вахтангова и Театра им. В. Э. Мейерхольда, преподавал в музыкальных техникумах Москвы. В 1932–1935 годах Юрий Сергеевич был редактором детского музыкального вещания Всесоюзного радио. Он – один из первых композиторов, создававших музыку для кино и радио. Его музыка звучала во многих радиопостановках, а радиослушатели старшего поколения с детства помнят многие очень яркие заставки к популярным детским передачам. Большая их часть – инструментальные варианты произведений Ю. С. Никольского. Кроме того, Никольский автор музыки к кинофильмам «Гаврош», «Друзья из табора», «Советские патриоты», «Сын джигита», «Серая шейка», «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» и др.

Выше мы отметили, что «Мамонтовка» в 1914 году была вновь принята в МФЛ. А произошло следующее. В 1912 году мамонтовцы восстановили свое членство в МФЛ, но, как оказалось, ненадолго. Вскоре вновь возник скандал между руководством Мамонтовского кружка спорта (МКС) и МФЛ. Причина – принципиальные разногласия МКС и лиги во взглядах на задачи игры (спорт – удовольствие и отдых) и обязанности по отношению к публике (публика не хозяин, а лишь зритель). Открытое столкновение произошло из-за игры МКС с командой Твери, которая 30 октября приехала в Москву посмотреть на игру гастролировавшей здесь сборной Берлина. «Мамонтовцы» предложили гостям провести матч, а те сразу же согласились: деньги-то на дорогу уже заплачены!

Сначала руководство «Мамонтовки» хотело сделать этот матч официальным и запросило поле у общества «Унион», но получило отказ. А высшее руководство МФЛ открыто высказало мнение, что «им состязание МКС с Тверью не по сердцу – проводить междугородний матч в день международного матча нельзя!». Тогда «мамонтовцы» решили сделать закрытую клубную игру – без афиш, без продажи билетов, в утренний час. Об этом даже не знали многие члены МКС. И такая игра состоялась.

МФЛ затребовала от «Мамонтовки» объяснений и, несмотря на все доводы последней, что эта игра может быть признана тренировкой и «имела целью дать возможность молодому тверскому клубу сыграть с одной из лучших московских команд, поучиться у нее», лига вынесла решение: передать на общее собрание вопрос о наказании Мамонтовского клуба.

Тогда, видя, «что в лиге чистый, неплатный, некоммерческий спорт претерпевает всяческие стеснения, что лига не считается ни с чем, кроме желания устраивать платные состязания с тысячами публики и подавить всякое свободное проявление спортивной жизни», – МКС подает заявление о выходе из лиги.

Оно было составлено примерно в следующих выражениях: «Ввиду того, что МКС считает игру на кубки и другие призы, может быть, и интересной для публики, но азартной и вредной для молодежи, а МФЛ покровительствует лишь этому виду игр, МКС является в ней совершенно чуждым элементом. Поэтому МКС просит МФЛ не считать его более в числе своих членов. Клубам же, которые поддерживали интересы МКС и играли с ним товарищеские матчи, МКС выражает свою благодарность и надеется, что и в будущем они останутся с ним в таких же хороших отношениях». Подписали обращение председатель МКС доктор С. М. Никольский и почетный член клуба, действительный статский советник, ординарный профессор Московского университета, почетный лейб-медик, главный врач Императорской Екатерининской больницы Петр Михайлович Попов.

В годы войны и революции чемпионаты России не разыгрывались, произошли изменения и в футбольной жизни Москвы. Осенью 1914 года они были едва ощутимы, но в следующем году, когда в армию призвали почти всех студентов, изменения эти обозначились уже более явственно. Почти совсем не стало зрителей, резко упали доходы клубов. Участились отказы и неявки команд на игры из-за отсутствия необходимого количества футболистов. Во многих коллективах происходило резкое изменение составов команд. Но несмотря на все трудности футбол в Москве продолжался.

В 1915 году, в связи с войной временно (так тогда многим казалось!) прекратили свою деятельность и фактически в играх не участвовали команды БКС, «Измайлово», МКЛС («Спорт»), «Черкизово» и кружок «Пост 20-я верста». Играть в этих коллективах было практически некому – большинство игроков ушло на фронт, кто-то из иностранцев вернулся к себе на родину, а кого-то из Москвы выслали. Заметно поредели составы и многих других команд. Фактически третьим, а то и четвертым составом играл «Унион», потерявший всех своих лидеров. Отсюда и плачевные результаты, которые показывала команда в эти годы. По организационным причинам не выступали КЛИФ и «Воробьево».

Чемпионом МФЛ 1915 года впервые стали футболисты «Новогиреево», набравшие 10 очков. При этом разница забитых и пропущенных мячей у чемпионов была отрицательной (13–14). По 8 очков набрали коллективы КСО (разность мячей 18–15), СКЛ (12–12) и КФС (12–15). Замкнули таблицу прошлогодние чемпионы из ЗКС (6 очков, 15 мячей забито и 14 пропущено).

Журнал «К спорту!» писал: «После сообщений с фронта по популярности среди москвичей на втором месте стоят футбольные новости. И виной тому доселе весьма посредственная команда «Новогиреево», которая неожиданно для многих вырвалась вперед»… Действительно, этот клуб в 1915 году ошеломил всех. Команда, невзирая на авторитеты, стала выигрывать одну встречу за другой. Возглавляемый Борисом Чесноковым коллектив чрезвычайно удачно начал сезон и до самого последнего момента сохранил лидерство. Перед последним туром сложилась чрезвычайно острая ситуация. Неоднократные победители первенства – морозовцы – догнали по очкам «Новогиреево». Каждой из команд оставалось сыграть по одному матчу: морозовцам с КФС, «Новогирееву» – с ЗКС. Оба состязания были назначены на один и тот же день: 20 сентября. По воспоминаниям очевидцев, вся футбольная Москва жила всю неделю ожиданием предстоящих встреч.

В назначенный день поле ЗКС у Калужской заставы было запружено народом. «Никогда еще у нас футбольный матч не собирал столько публики», – с радостью сообщал корреспондент журнала «К спорту!». Всем хотелось узнать, сумеют ли нашумевшие уже своими успехами новогиреевцы противостоять на этот раз натиску хозяев поля. Привлекло людей и объявление, что будет поддерживаться телефонная связь с Ореховом, где в тот же час морозовцы принимали КФС. О силе «морозовцев» говорил тот факт, что туром ранее, 14 сентября они разгромили «Новогиреево» со счетом 6:1!

И вот матч в Москве начался – сразу на поле, то у одних, то у других ворот, возникли острые положения, темп был взвинчен до предела. Проходят двенадцать минут, и очередная атака хозяев поля заканчивается голом. – Ура! – Так их! – несутся со всех сторон крики поклонников ЗКС. Трудно играть в такой обстановке. Но гости не падают духом. На 20-й минуте следует красивая комбинация Бухтеев – Б. Чесноков – Канунников, и последний очень красиво сильнейшим ударом под перекладину сравнивает счет. В это время вдоль линии зрителей проходит невысокий человек с рупором в руках и громогласно объявляет: – В Орехове первая половина близится к концу. Морозовцы проигрывают со счетом 0:1 (гол в свои ворота забил опытнейший «олимпиец» Акимов).

Не успели объявить эту новость, как идет очередной вал ЗКС, в штрафной площадке «Новогиреева» возникает невообразимая сутолока, и в возникшей неразберихе Алексеев проталкивает в ворота еще один мяч. На местах для зрителей царит небывалое ликование. Ведь если произойдет «чудо» – проиграют оба лидера, – замоскворецкие футболисты догонят их по набранным очкам. Но «чуда» не случилось.

После перерыва новогиреевцы показали такую великолепную слаженность, такую неутомимость и волю к победе, что ЗКС не смог остановить их натиска. Вот уже левый край Залышкин уравнивает счет, потом блестяще играющий Канунников выводит свою команду вперед, и, наконец, Борис Чесноков ставит победную точку. 4:2! И тут же приходит сообщение: – Морозовцы проиграли 0:2!

Успех новогиреевцев стал для многих большой и радостной сенсацией. «Впервые лучшей командой Москвы, – писал по этому поводу журнал «К спорту», – стала команда, где нет ни одного иностранца, и играют доподлинные туземцы. Их победа вдвойне отрадна: говорит она о том, что русский человек спор к футболу. Спасибо новогиреевцам за науку. Спасибо их капитану и организатору Борису Чеснокову».

1 октября новоявленный чемпион провел традиционную встречу против сборной «Вся Москва» и победил со счетом 3:0. И еще. Футболисты «Тарасовки» в 1915 году выиграли соревнования 1-х команд по категории «членов-соревнователей», а по окончанию сезона победили новых обладателей Кубка Фульда со счетом 4:2! Отметим, что в 1915 году «Новогиреево» возглавил М. Е. Гефлингер, секретарем общества стал А. А. Тимонич, а казначеем – М. Д. Залышкин.

Вернемся несколько назад, к матчу нового чемпиона с «морозовцами» 14 сентября. В этот день произошел неприятный инцидент между вице-президентом МФЛ А. В. Чарноком и Б. М. Чесноковым, капитаном команды «Новогиреево». В первой половине встречи хавбек КСО К. Андреев выразился нецензурными словами по отношению к игроку противника. Судья С. И. Булычев услышал это, и велел Андрееву извиниться перед оскорбленным, но тот отказался. Тогда судья удалил хавбека КСО с поля. Но А. В. Чарнок, бывший в то время президентом ореховского клуба, вышел на поле и в перепалке с судьей настоял на изменении его решения. Андреев вернулся на поле.

Во время перерыва капитан новогиреевцев, член МФЛ Б. М. Чесноков подошел к выяснявшим отношения судье и А. В. Чарноку и попросил сделать указание «морозовцам» играть корректнее. Капитаны Чесноков и Макдональд в знак принятия этого решения пожали друг другу руки, однако в этот момент А. В. Чарнок повернулся к Чеснокову и обозвал его мальчишкой и нахалом. После игры «Новогиреево» направило в МФЛ заявление об инциденте, а А. В. Чарнок подал жалобу Владимирскому губернатору. Б. М. Чесноков публично заявил тогда, что дает А. В. Чарноку за его слова пощечину. Инцидент разбирался третейским судом – дело кончилось миром.

В составе новых чемпионов Москвы из «Новогиреево» в 1915 году выступали (1-я команда и резерв): Данилов, И. Чесноков; И. Воронцов, Н. Коротков («Унион»), Б. Чесноков, С. Чесноков, В. Леонтьев, А. Бухтеев (Давыдковский кружок спорта, ИКИ), В. Залышкин (иногда – Золышкин; отец футболистов – Д. И. Золышкин, был казначеем Общества благоустройства в поселке Ново-Гиреево), П. Канунников (ОФВ, ИКИ, Северный кружок), Яковлев, С. Бухтеев, Е. Архангельский (ИКИ), Чижов, Круглов, Кривцов, С. Залышкин, Н. Немиров, Канаев, A. Фендт, Штенцель, Сафронов, И. Тараскин, B. Тараскин, Скрипов, Нежданов, И. Артемьев (ОФВ), С. Пономарев, Трапаревский, Хорош, А. Моисейцев, Мангель., Сапожников, Егоров, Залуговский, Зендриков, Тихонов, Носенков, Мирошниченко, А. Круглов, Думберг.

Представим и других участников этих соревнований.

КСО – Д. Матрин, Г. Туранов, А. Куликов, Шалабанов, Ч. Бейт («Спортинг» Николаев), К. Андреев, В. Андреев, Н. Смирнов, Н. Жаворонков, А. Степанов, С. Агапов, В. Перницкий, К. Макдональд, С. Андреев, Л. Золкин, А. Кротов, И. Федяев, Г. Архангельский, А. Шапошников, Н. Леваков, А. Рыжов, Н. Денисов, Зубов, Графов, Кошкин, Акимов, Ходин, Завьялов.

СКЛ – Н. Евстафьев (Клин), А. Тяпкин, В. Савин, Горяинов, О. Алхимов, Карпов, Н. Бункин, Воронин, Филиппов, В. Ратов (Тверь), Мартынов, С. Багров, Л. Скворцов («Новогиреево»), Б. Попович, В. Моргунов, Васильев, В. Григорьев, А. Григорьев, Жичковский.

КФС – Н. Фаресов, В. Иванов, Свешников, Н. Немиров, С. Смирнов, А. Филиппов, В. Филиппов, С. Филиппов, А. Макаревский (Ярославская лига), Н. Борисов, И. Борисов, Н. Денисов, А. Д. Петров и Г. Розанов (Ярославская лига), Плотников, Махлин, Сумеркин, Данчин, М. Денисов, Н. Михеев, Козлов, Каюмов, В. Соколов («Немчиновка»), Г. Морозов (КФС), Федоров, Артемьев, Лопухов, Тихомиров, Самсонов, К. Малахов, Акимов, Алексеев, Переслени, Станчик

ЗКС – В. Лапшин, Г. Эдж, Н. Никитин, П. Лавров, П. Россиус, С. Романов, М. Романов, М. Головацкий, В. Житарев, К. Васильев, Переслегин, Н. Кекушев, С. Сысоев, Н. Лескот, И. Мартынов, И. Шурупов, Е. Губин, Орлов, А. Лобанов (КФС), Н. Магазнов («Крылатское»), В. Меморский (Битцевский кружок, «Бикс»), Я. Савин (20-я верста), Н. Белов, М. Каширин («Замоскворечье»), П. Алексеев (СКЗ), И. Алексеев, Н. Федоров, В. Брей, В. Розенберг (КЛИФ, СКЗ), Белявский, Петров, А. Смирнов, Н. Саранцев, Шугнин, М. Баклашов, С. Роев, В. Бусыгин, М. Истомин, К. Блинков, Н. Никулин. В турнире 2-х команд (Кубок Вашке) победил ЗКС-2, в турнире 3-х команд (Кубок Миндера) – «Новогиррево-3», в турнире 1-х команда класса «Б» (Кубок Мусси) – ЧШКС.

«Унион» в этом году играл в классе «Б», но сумел занять только 4-е место. За команду выступали: Ф. Чулков, Н. Лавров, Марков, И. Гладкий, В. Гладкий, Н. Федоров (МКЛС), А. Васильев, В. Матрин, М. Смирнов, Н. Троицкий, С. Троицкий, А. Троицкий, Д. Троицкий,Л. Смирнов, М. Смирнов, Козырев, Б. Манин, Н. Калмыков, Н. Борисов, В. Чулков, И. Гельбрах, Н. Сатаров, Н. Аулэ, Ф. Якоби, Маштаков, Нейлин, Б. Вржиционко.

За команду «Тарасовка» играли: Г. Лямин, Евдокимов, Свешников, Вишняков, Браунс 1 и 2, Якоби, А. Малюков, Наторнов, Антипенков, Коврашев, Соловьев, Доброярдов, Иванов, Клопов, Фарих, Клочков, Осипов, Попов и Епанешников.

В этом году состоялось и еще одно знаковое событие. 14 (27) августа 1915 года было юридически оформлено создание московской городской коллегии судей по футболу. В этот день Московская футбольная лига официально утвердила «Положение о Московской городской коллегии судей по футболу» (МГКС), разработанное группой судей во главе с И. И. Савостьяновым, ставшим во главе коллегии.

Считаем своим долгом, назвать имена первых московских арбитров: Иосиф Иванович Карцелли, Георгий Павлович Поллак, Константин Александрович Пустовалов, Николай Федорович Ермаков, Николай Григорьевич Ермаков, Николай Федорович Савин, Иван Иванович Савостьянов, Эрнест Эрнестович Фиала, Егор Ричардович Бейнс, Карп Карпович Ферман, Михаил Семенович Дубинин, Роман Федорович Фульда, Петр Николаевич Кудрявцев, Дмитрий Иванович Булычев, Сергей Иванович Булычев, Михаил Яковлевич Алленов, Николай Сергеевич Александров, Владимир Ильич Бабин, Николай Эрколович Бернардини, Петр Антипович Заботин, Григорий Васильевич Выгодчиков, Андрей Иванович Вашке, Вадим Петрович Кригер, Владимир Рудольфович Генельт, Борис Александрович Лямин, Джон Белл, Владимир Лукьянович Васильев, Павел Никитович Дружинин, Георгий Эмильевич Дулькейт, Павел Сергеевич Кан, Борис Александрович Гартман, Осип Осипович Грунди, Александр Ильич Павлов, Дмитрий Васильевич Разиков, Алексей Яковлевич и Людвиг Яковлевич Леви, Гавриил Александрович Посохин, Владимир Федорович Мильнер, Александр Николаевич Шульц, Константин Константинович Шмаков, Михаил Константинович Шмаков, Михаил Михайлович Шувалов, Сергей Владимирович Земблинов, Карл Георгиевич Бертрам, Максим Григорьевич Замуэльсон, Михаил Максимович Корсаков, Владимир Дмитриевич Макаров, Александр Иванович Соколов, Илья Николаевич Тамаркин, Рубен Николаевич Симонов, Владимир Васильевич Смирнов, Леонид Сергеевич Смирнов, Иван Иванович Хайдин, Александр Николаевич Немухин, Герасим Герасимович Пелиц, Василий Николаевич Скворцов, Виктор Григорьевич Лукьянов, А. С. Мухин, Е. Е. Майхольд, О. И. Гольден и др.

Почетными членами Коллегии судей МФЛ были избраны Бертрам, Белл, Керцелли, Корсаков, Савостьянов, Шульц и петербуржец Дюперрон.

Говоря об успехах команды «Новогиреево» в 1915–1917 годах, нельзя обойти вниманием имя Бориса Михайловича Чеснокова.

Разносторонний спортсмен, Борис Чесноков с детства увлекался сначала кулачными боями, затем городками, коньками, пока не нашел своего призвания во французской борьбе. Занимался в атлетической школе знаменитого Дмитриева-Моро, однако разрыв плечевых связок во время одного из поединков не позволил талантливому спортсмену стать настоящим мастером борьбы. Борис Чесноков покинул ковер, но у него была еще одна привязанность в спорте – футбол, которому он и посвятил себя без остатка.

С футболом Б. Чесноков познакомился в 4-й московской гимназии, где вскоре стал одним из лучших игроков ее команды. Компанию Борису в футбольных баталиях составляли его братья – Владимир, Иван и Сергей. Вскоре к этой четверке присоединились гимназисты соседних дворов Покровской (ныне Абельмановской) заставы, мастеровые из депо Нижегородской железной дороги. Б. М. Чесноков вспоминал: «На первых порах основной наш капитал составлялся так. Учащиеся перестали завтракать в школах, а пятаки откладывались в общую кассу; служившие «мальчиками» в магазинах и складах города, обратный путь в далекую Рогожскую совершали не на конке, а пешком, сберегая копейки. А братья Васильевы, развозившие по домам на отцовских клячах воду, утаивали от строгого родителя по копейке в день (по этому поводу А. П. Старостин писал: «…отец водовозов Васильевых был старообрядцем и слышать не хотел о «крамольном игрище». Но мяч оказался сильнее религии. Нередко можно было видеть, как братья, восседая на бочках с водой, тайком от папаши подъезжали к футбольной площадке. Стриженные под кружок, в армяках, они привязывали лошадей к дереву и, истово осенив себя крестным знамением, прямо в картузах и сапожищах кидались в схватку. Нередко старый кержак на потеху играющим появлялся у футбольного поля и учил крамольников уму-разуму». – А. С.).

Первый мяч мы покупали вшестером. Несли его из города по очереди. На каждый день к мячу назначался дежурный. Он протирал его после игры, смазывал рыбьим жиром. Первые свои игры мы начали на булыжнике между двумя грузовыми пакгаузами станции Москва-Нижегородская, за Покровской заставой». Отметим, что отец Б. М. Чеснокова – Михаил Николаевич – работал «смотрителем нагрузочного двора» станции Москва-товарная Курской линии. Число игроков росло день ото дня и вскоре площадка товарного двора, где проходили игры, оказался для них тесным. Да и местная администрация не поощряла забав незванных спортсменов. Пришлось искать новое место. Команда стала играть сначала на бывшей Конной площади, а затем на лугу около Калитниковского кладбища. Помимо братьев Чесноковых в том кружке играли: Никитин, Андрианов, Худяков, Дикарев, трое братьев Васильевы, по двое Алексинских и Полкановых, Сивцов, Песков, Крылов и др. К футболистам потянулась молодежь с близлежащего завода Гужона (в советское время – завод «Серп и молот») и игроков становилось все больше и больше.

В советское время журналисты любили отмечать, что РКС был первым московским, «чисто» рабочим кружком. При этом приводили профессионально-социальный состав кружка. Так, в 1936 году журнал «Физкультура и спорт» пишет: «Кто были дикие? Лучше всего дает представление состав наиболее крепкого (не только по силе игроков, но и по организованности) кружка РКС. Четыре брата Чесноковы (двое учащихся, двое служащих Курской железной дороги), сыновья железнодорожного служащего (долгое время весь кружок вообще именовался «чесноковским»). Два брата Полкановы – слесарь и ученик слесаря мастерских Курской ж. д. Худяков – помощник машиниста, Песков и Крылов – конторщики Курской ж. д., братья Никитины – мальчики из мануфактурного магазина, трое братьев Васильевы – водовозы. Как видно, ядро кружка – железнодорожники Курской дороги. И по этому «производственному» принципу строились многие «дикие» кружки». Сам же Б. М. Чесноков неоднократно подчеркивал, что РКС, а позже и «Новогиреево» состояли исключительно из учащихся (подавляющее большинство), средних и мелких служащих. И даже в 1917 году рабочих в «диких» кружках практически не было. Они занимались другими делами.

Постепенно на Рогожской заставе стали складываться новые команды (Александровская, Андроньевская, Бугорки, Таганская, Старообрядческая, Новодеревенская, «Сахалин», «Бойня») и матчи между ними за звание «лучшей команды Рогожской» стали приобретать уже регулярный характер. Вот только постоянного места у этих команд, с рождения получивших название «диких», опять не было.

На третий год своего существования «Курские» (а именно это название носила команда Чеснокова до РКС) арендуют в Удельном ведомстве площадку в Анненгофской роще (кадетский плац, Лефортово), а под раздевалку стоявший рядом большой сарай. Новое поле было торфянным и всегда оставалось сухим. В 1911 году состоялись первые выступления Курской команды в любительской лиге, где ее соперниками были команды Карачаровская, Александровская, Боенская и «Унган». В итоге победителем стал коллектив, возглавляемый Борисом Чесноковым. А 1 апреля 1912 года состоялось общественное собрание уже Рогожского кружка спорта. Председателем комитета РКС был избран Б. М. Чесноков, казначеем – И. Г. Ульянов, секретарями – Андрианов и Кружков. И в этом же году РКС принял старт в соревнованиях лиги шести команд (РКС, Пушкино, Лефортово, Миуссы, команды «Орион» и «Вознесенская»), приглашенных журналом «К спорту!». Тогда РКС в упорной борьбе уступил первенство Миусскому кружку спорта.

За РКС (1-я и 2-я команды) в 1912 году выступали: И. Чесноков, И. Ульянов, Д. Ульянов, В. Васильев, С. Васильев, Б. Чесноков, И. Никитин, Ф. Никитин, Л. Кривцов, Осипов, Сафронов, Андрианов, Худяков, Панов, Дрожжин, Бажанов, Воробьев, А. Палканов.

В 1913 году Рогожский кружок стал победителем лиги «диких» сразу во всех категориях: среди первых, вторых и третьих команд! Вот, в каких составах выступали тогда триумфаторы соревнований «диких». Первая команда РКС: И. Чесноков – Климов, И. Астахов – B. Чесноков, В. Сафронов, Рощак (или Леандров) – С. Чесноков, C. Кукуев, Б. Чесноков, Фомичев, С. Моисейцев. Вторая команда: Филиппов – И. Иванов, Канаев – Егоров, Костров, В. Васильев – Евтихеев, Моисейцев-2, Дикарев, Кукуев-2, Худяков. Третья команда: Ф. Соколов – Л. Кривцов, Сапожников – Васильев-3, Ф. Никитин, С. Мурашов – С. Васильев, Фомичев-2, Носенков, И. Ульянов, Андрианов. Кроме них на поле выходили: Данилов, Дернов, Уткин, Г. Кириков, И. Кириков, В. Тараскин, Тузов, Архангельский. Федин.

Вернемся к воспоминаниям Бориса Чеснокова. «Что же представляли мы, «дикие», как футболисты? Единственным мерилом было сравнение класса нашей игры с классом настоящих лиговых игроков. Сначала мы были детьми по сравнению с ними. Лиговый игрок считался игроком недосягаемым. Однако этот технический разрыв быстро изживался. Своею сметкой и по малочисленным литературным источникам мы познавали основы и сущность тренировки и тактики игры». Вскоре Б. Чесноков установил контакты почти со всеми «дикими» командами города, организовывал их встречи, подыскивал поля, занимался подготовкой собственных судей. Он же стал первым в Москве наставником любительской команды – играющим тренером молодежи РКС.

П. А. Канунников, который осенью 1914 года провел в РКС несколько месяцев, вспоминал: «под руководством Б. Чеснокова мы занимались серьезно и планомерно. Он первым в Москве ввел в программу занятий кроссы, индивидуальные и групповые занятия с мячом, преподавал нам тактику футбола. Он же сделал тренировочный процесс круглогодичным. Вот почему в технике и тактике мы росли быстрее аристократов и в конце концов перегнали их». В 1913 году команды Рогожского кружка выигрывают первенство города для «свободных» кружков, проводимое по инициативе журнала «К спорту», во всех трех категориях, а первая команда одерживает 16 побед в 16-и проведенных матчах! Так в Москве вырос коллектив высокого класса с большим игровым потенциалом, отличавшийся изумительной сыгранностью футболистов.

В 1914 году РКС продолжил свое победоносное выступление в лиге любителей, а в 1915 году состоялось творческое воссоединение «легального» клуба «Новогиреево» с лучшим клубом «дикой» лиги – РКС, под флагом и именем первого. Еще раньше многих игроков РКС усиленно звали в лиговые клубы, но рогожцы держались дружно. Эта дружба была так крепка, что однажды кружковцами было решено и на зиму не расходиться. Журнал «К Спорту!» в 1913 году писал: «В виду наступления зимнего сезона, долженствующего разобщить членов кружка на долгие зимние месяцы, в РКС решено поддержать исчезающую временно связь устройством лыжной станции, назначение которой должно еще более сплотить товарищескую среду этого клуба. Станцией для лыжных вылазок уже определенно намечена квартира Чесноковых, счастливо расположенная почти на окраине города».

Но, несмотря на такие героические меры, несмотря на крепкую дисциплину (кстати, иногда доходящую до анекдотичности: на одну из игр команда вышла не только в одинаковой форме, одинаковых гетрах, но и одинаково подстриженная), все-таки и этот кружок, в конце концов, распался. Постоянные мытарства с полями, отсутствие организованности у коллективов, с которыми приходилось играть, срывы соревнований сделали свое дело. Да и среди сильнейших коллективов Москвы поиграть хотелось!

Мало того, к тому времени, о котором идет речь, местное полицейское начальство забеспокоилось, заподозрив, что рогожские футболисты используют свою спортивную площадку для нелегальных сборищ. Бориса Михайловича «потянули» в участок к ответу, где он получил строгое внушение, как личность, способствующая «возникновению возможных беспорядков». Неизвестно, чем бы все это закончилось, но неожиданно руководство легального «Новогиреево» пригласило в свой клуб Б. Чеснокова и ведущих игроков РКС. В «Новогиреево» рогожцы не потерялись. «Дикие» игроки сменили признанных «лиговых» участников, и обновленная команда не только стала давать отпор признанным «корифеям футбола», но уже через несколько месяцев сотворила одну из самых громких сенсаций сезона, став чемпионом Москвы.

Б. М. Чесноков играл в «Новогиреево» до 1917 года, когда после тяжелой травмы был вынужден оставить футбольный мяч. Но со спортом он не расстался: был начальником спортивного отдела Центральных курсов Всевобуча, Главной военной школы физического воспитания трудящихся, председателем Спорт-Клуба «Академия» (СКА). Еще с 1915 года стал сотрудничать с журналом «К спорту!», затем был первым спортивным обозревателем «Правды», вел спортивные редакции в «Прожекторе» и «Огоньке». Б. М. Чесноков вошел в историю и как организатор, и первый директор издательства «Физкультура и спорт». Иван Чесноков играл в «Новогиреево», затем тренировал «Пищевик» и «Спартак», Сергей играл в «Новогиреево» и ОППВ, работал вместе с С. В. Бухтеевым в коммерческом отделе Москоопдревсоюза, но вскоре трагически погиб. Сложил голову в годы гражданской войны Владимир Чесноков. Сын Бориса Михайловича – Юрий Чесноков – стал прославленным советским волейболистом, чемпионом мира.

Одним из сильнейших игроков «Новогиреево» был Павел Александрович Канунников, неоднократно входивший в состав сборных Москвы, а затем и РСФСР. Среднего роста, коренастый, с быстрым сильным ударом, он был очень труден для защитников. Столкнуть его было невозможно. Он словно врастал в землю на своих толстых с массивной мускулатурой ногах. При этом отличался подвижностью и ловкостью, прекрасно владел дриблингом и обладал взрывным рывком. Это именно про Канунникова по Москве в свое время ходила легенда, будто на левой ноге форварда стояла печать: «Убью – не отвечаю!».

Н. П. Старостин вспоминал: «Канунников покорял зрителей разнообразием своего таланта. Быстрый, сильный и ловкий он показывал такие финты и удары, которые и у теперешнего зрителя, много повидавшего и избалованного, вызвали бы восхищение. Великолепный дриблер, на могучих ногах, Павел умел в одиночку обыграть чужую защиту. В защитных действиях команды он, как большинство нападающих того времени, участия не принимал. Его стихией была атака, и возвращение на свою половину поля представлялось ему актом, подрывающим достоинство форварда. Такую же позицию через двадцать лет демонстрировал на поле Всеволод Бобров».

Брата дополняет Андрей Старостин: «Канунников был живой легендой для мальчишек. Я помню, как Николай, впервые увидавший Канунникова в игре, придя домой, рассказывал нам, что это за футболист: – Бежит – стрела, бьет – пушка, обводит – вьюн, а ноги в бедре, вон как грудь у Джинала, – и он кивал головой на пойнтера, развалившегося, вытянув лапы, под тополем в нашем дворе… Неподражаемой была его манера игры, доставлявшая эстетическое удовольствие зрителю, потому что делал он свое дело на поле изящно и непринужденно. Он так легко срывался с места, так незаметно применял обманные движения и так быстро шел с мячом к цели, что не мог не вызывать восхищения зрителей. Прорывы заканчивались очень четкими, хлесткими и точными ударами – «канунниковскими», с быстрым и коротким замахом».

Долгое время Канунников активно спортом зимой не занимался. С ноября по апрель он изредка хаживал на лыжах, копил энергию для футбольных баталий к маю. Естественно, вместе с энергией набирался и жирок. Поэтому, возможно, и случилась беда. Осенью 1927 года сборная Советского Союза возвращалась из зарубежного турне. В Риге в товарищеском матче Павел был сбит и неудачно упал на вытянутую руку. То, что выдерживали могучие ноги, оказалось не под силу плечевому суставу. Бандаж, операция в Германии, опять бандаж. Перетянутая ремнями грудь, затянутое в кожу плечо… После завершения игровой карьеры П. А. Канунников был заведующим клубом «Авточасть при РВСР» (располагался он по адресу: Знаменка, 23, а играл на поле МКС).

Прошли школу «Новогиреево» и легендарные Иван (Ваня, как звали его все футболисты, играл здесь на месте левого крайнего и был рекордсменом Москвы на дальность удара по мячу) и Петр (но все называли его Артемом) Артемьевы, жившие, кстати, как и Старостины с Канунниковыми, у Пресненской заставы. А начинали играть Артемьевы в ОФВ. Н. П. Старостин в книге «Звезды большого футбола» пишет: «Иван Тимофеевич, фанатик футбола, выше всего ставил в спорте боевой дух. Он своим упорством и горением спаял всех нас воедино на долгие годы… Петр Артемьев, воспитанный старшим братом Иваном, принес в футбол все замечательные черты характера своей семьи.

Упорный и неутомимый, мужественный и до конца уверенный в собственных силах, этот нападающий был образцом для московской молодежи. В 1923 году он перешел на место правого полусреднего и блестяще справлялся со своей ролью в течение многих лет. Природный левша, он владел неожиданным финтом внутрь поля и мог, выражаясь футбольным языком, «скрутить троих на «пятачке». За мелкий бисерный бег, очень напоминающий работу ногами велогонщика-спринтера, болельщики любовно звали его «велосипед»… Кроме всего прочего, Петр Тимофеевич Артемьев обладал мягкой техникой, оригинальным дриблингом, очень хорошо видел поле и отлично взаимодействовал с партнерами.

В 1915 году возобновились прерванные традиционные встречи сборных Москвы и Питера (город переименовали из Петербурга в Петроград по патриотическим соображениям). 27 сентября в Москве северяне выиграли со счетом 2:1 (у москвичей гол забил Макдональд), что дало повод журналу «К спорту!» не без ехидства заметить: «Итак, Петроград побил Москву. Это первый раз. Прежде Москва проигрывала… Петербургу». За москвичей в этом матче выступали: Н. Евстафьев (СКЛ), Н. Коротков («Новогиреево»), Ч. Бейт и А. Степанов (КСО), В. Леонтьев («Новогиреево»), Н. Бункин (СКЛ), Н. Денисов (КФС), С. Андреев, К. Макдональд и Л. Золкин (все – КСО), В. Ратов (СКЛ).

Чемпионом Москвы среди команд учебных заведений стала в этом году команда Императорского коммерческого училища, за которую играли: П. Канунников, Россиус, Лебедев, Петров, Новиков, Попов, Горелов, Бухтеев, Е. Архангельский, Мигунов, Рукавишников.

Два матча в Москве провели петроградские «Коломяги». 25 апреля «Унион» и «Коломяги» сыграли вничью (2:2), а на следующий день гости победили сборную лиги Казанской ж. д. со счетом 5:2. А 6 и 8 сентября под девизом «Футболисты – для раненных» состоялись два матча, сборы от которых пошли на содержание лазарета для раненных воинов, образованном при Московском олимпийском комитете. В первый день сборная Москвы на поле СКС сыграла вничью (1:1, гол у москвичей забил Н. Борисов) с КСО, ворота которого защищал Д. Матрин.

В составе сборной МФЛ играли: Фаресов (КФС), Коротков и Воронцов («Новогиреево»), Макаревский (КФС), Леонтьев («Новогиреево»), Бункин и Воронин (СКЛ), Борисов (КФС), Васильев (ЗКС), П. Канунников и Залышкин («Новогиреево»). Через день на поле ЗКС вышли сборные классов «А» и «Б». С минимальным счетом 1:0 победу одержали более опытные футболисты (гол забил В. Ратов). Команды провели встречу в таких составах: Сборная «А» – Фаресов, Свешников, Коротков, Бункин, Леонтьев, Степанов, Н. Денисов, Петров, В. Ратов, С. Бухтеев, Архангельский. Сборная «Б» – Курбатов, П. Розанов, Мигунов, Горский, Дудеров, Задачин, И. Артемьев, С. Троицкий, Краснинский, Абрамов, М. Смирнов.

Футбольный 1916 год начался розыгрышем Приза открытия сезона, в финале которого встретились ЗКС и ОЛЛС. Победу со счетом 3:0 одержали футболисты Замоскворечья. Финальный поединок команды провели в таких составах: ОЛЛС – Кашин, Годбод, Шмидт, Федотов, Гугель, Лауденбах, Гроссе-1, Удалов, Жибоедов, Балудо. ЗКС – Баклашов, Федоров, Сысоев, Н. Мастеров, Семиков, М. Романов, Малюков, Частухин, К. Блинков, Меморский.

В этом году футболисты ЗКС полностью реабилитировали себя за прошлогоднюю неудачу в играх городского чемпионата, уверенно завоевав первое место. По-существу судьба осеннего первенства была решена еще в первом календарном матче, когда ЗКС встретился с прошлогодним чемпионом – командой «Новогиреево». На 10-й минуте встречи Иван Шурупов в одной из стычек «выбивает» колено Б. Чеснокову и того на носилках уносят с поля. Вместо него в игру вступает футболист 2-й команды «Новогиреево». Футболисты ЗКС молчат. Первый тайм завершается со счетом 3:2 в пользу Замоскворецкого клуба.

В перерыве новогиреевцы принимают решение «отомстить за увечье товарища выигрышем во что бы то ни стало!». В итоге игра завершается со счетом 6:4 в пользу «Новогиреево». Но история на этом не закончилась. Неожиданно ЗКС заявляет в лигу протест на замену Чеснокова. МФЛ его принимает и назначает переигровку, а «Новогиреево», полностью уверенное в своих силах, с таким решением соглашается. 1 октября состоялся повторный матч лидеров, который выиграли футболисты ЗКС со счетом 6:5, уступая по ходу матча 0:2. При этом некоторые специалисты отметили «несколько странную» игру голкипера «Новогиреево» Смирнова.

В итоге ЗКС набрал 16 очков, забил 36 мячей и пропустил 21. Второе место впервые в своей истории заняли футболисты СКЛ (14 очков, 26 мячей забито и 25 пропущено), третье – спортсмены «Новогиреево» (10 очков, 29 мячей забито и 22 пропущено). Последующие места заняли футболисты КФС (7 очков, разница мячей 19–29), ЧШКС (7 очков, разница мячей 21–35) и КСО (6 очков, разница мячей 29–26).

24 мая на поле ЗКС сборная команда средних учебных заведений выиграла у сборной команды высших учебных заведений со счетом 4:2. За победителей играли: Смирнов, Коротков, Федоров, Мастеров, Горский, Романов, Лобнев, Гридин, Бухтеев, Канунников, Багров.

24 сентября на поле Петроградского кружка любителей спорта состоялся очередной матч старых соперников Москва – Петроград. На этот раз команды разошлись с миром – 2:2 (у москвичей отличились Канунников и Ратов). В московской команде выступали: Г. Туранов (КСО), Н. Коротков («Новогиреево»), С. Сысоев (ЗКС), П. Мастеров (ЗКС), В. Леонтьев («Новогиреево»), С. Романов (ЗКС), Н. Денисов (КФС), П. Канунников («Новогиреево»), В. Ратов (СКЛ), С. Бухтеев («Новогиреево»), С. Багров (СКЛ).

Команда Императорского коммерческого училища второй год подряд стала чемпионом Москвы среди коллективов учебных заведений. Кубок Воейкова получили: Алексеев, Каюров, Архангельский, Де-Сан-Лоран, С. Бухтеев, Хомяков, Антонов, Канунников, Мигунов, Горелов, Кочетов.

В мае 1916 года в Москву приехала из Петрограда команда «Меркур» – чемпион тогдашней столицы России. Встреча 9 мая двух футбольных гигантов – «Меркура» и «Новогиреево», ожидалась с большим интересом. Московская пресса, на сей раз очень сдержанная, все же отдавала накануне состязания некоторое предпочтение гостям, считая, и не без оснований, что «у них слава погромче» и опыта куда побольше. Однако новогиреевцы – уже в который раз – произвели сенсацию, нанеся «Меркуру» поражение, причем не просто поражение, а скорее разгром. Ничто не передает хода поединка точнее корреспонденции, опубликованной в одной из московских газет за подписью «Влад».

«Огромное количество собравшейся публики и серьезность предстоящей встречи создали у игроков обеих команд нервное состояние, с которым они и вышли на поле. Началась игра в изумительно быстром темпе. И «Меркур» и «Новогиреево» были неузнаваемы. Первый точно набрался новых сил, от прежней его вялости в матче с СКЛ не было и помина. Новогиреевцы поразили не только быстротой игры, но и на редкость дружным ведением ее. Бешеный натиск передовой линии москвичей, поддерживаемый хавбеками, не смутил защиты «Меркура», а его форварды также неудержимо рвались к воротам противника. Взрывы аплодисментов только подливали масла в огонь, и игра развивалась с каждой минутой. Через четверть часа после начала на штрафной площадке бек «Меркура» резко сбивает Канунникова, и судья дает штрафной без защиты. Сильным ударом С. Бухтеев делает первый гол.

Отчаянно рвется на левом краю петроградец Соловьев и в центре Самойлов, но дружное нападение «Новогиреева» через восемь минут вновь увенчивается успехом – Бухтеев берет высокую подачу головой и делает второй мяч. Путем больших усилий петроградцы минут через пять сквитывают один мяч. «Новогиреево» продолжает играть изумительно, и скоро Канунников проводит третий гол. Игра не стихает. После энергичного напора гиреевцев правым краем «Меркур» бьет мяч на корнер. С подачи последнего Чесноков сильным ударом издали красиво делает четвертый мяч. Несмотря на такой почти разгром, петроградцы продолжают горячую игру, но добиться ничего не могут и кончают хавтайм при счете 4:1.

Во время перерыва и в публике и среди самих игроков оживленные разговоры. Результат считают изумительным и неожиданным. Ждут отыгрыша петроградцев… Общая победа «Новогиреева» выразилась, таким образом, при 6:1 (еще два мяча провел С. Бухтеев. – А. С.). Столь крупный проигрыш «Меркура» можно объяснить… выдающейся по быстроте и дружности игрой «Новогиреева», показавшего в этом матче в полном смысле блестящую игру».

Первый московский матч «Меркура» против СКЛ 8 мая не выявил сильнейшего – 1:1. Несколько встреч с петроградцами провели и другие клубные команды Москвы. Так, КФС проиграл «Спорту» (1:2) и «Коломягам» (2:4), а повторную встречу со «Спортом» выиграл со счетом 4:3. ЧШКС («Шереметевский кружок») выиграл у «Спорта» со счетом 3:2, а КСО с таким же счетом «Спорту» уступил.

Завершился сезон 16 октября матчем обладателя Кубка Фульды – команды ЗКС – против сборной Москвы. Со счетом 4:2 победу одержали футболисты Замоскворечья. В этом году была организована лига Северной ж.д. Ее председателем стал Ф. М. Плуховский (мытищинская «Спарта»), а секретарем – А. В. Павлов (Болшево). Соревнования здесь проводились для 1-х (СКЗ, «Спарта», «Рускабель» и Болшево) и 2-х команд («Спарта», «Рускабель», Болшево и Перловка).

В лиге «диких» команд «К спорту!» в этом году играло 9 коллективов: «Рускабель», Ляпинский кружок, «Спарта», Кремлевский кружок, «Воробьево», Симоновский кружок, «Аскольд», КСМОГ, Александровский кружок (вскоре он был снят с соревнований и его заменил Пресненский кружок). Комитет по проведению соревнований лиги «К спорту!» в этом сезоне был таким: Б. М. Чесноков (председатель и казначей), И. А. Кравчуновский (заместитель), Н. В. Прокофьев (секретарь), П. А. Купрович, А. П. Петров, М. Ф. Плуховский, А. Н. Буйнов, А. А. Шишкин, К. П. Балашов, Н. М. Петров – члены комитета. Победителем турнира впервые стали футболисты новорожденного «Рускабеля», которые выиграли и в категории 1-х, и в категории 2-х команд.

В августе этого же года состоялось учредительное собрание Московской футбольной лиги «диких» команд. Председателем ее комитета и казначеем был избран Б. М. Чесноков. Помогали ему в работе М. О. Леве (Миусский кружок) и П. Н. Иванов (Гавриковский кружок). Первыми в эту организацию вошли нелегализованные кружки: пресненская «Спарта», «Воробьево», «Аскольд», Кремлевский кружок, Симоновский кружок, Александровский кружок и другие.

Победу в чемпионате 1916 года ЗКС принесли: Б. Баклашов, В. Лапшин, Е. Губин, Мусатов; С. Сысоев, Н. Мастеров («Мамонтовка»), П. Лавров, П. Россиус, М. Романов, С. Романов, К. Васильев, П. Алексеев, В. Житарев, К. Блинков, Ф. Орлов (ИКС), Н. Федоров, М. Истомин, В. Меморский, Л. Перваков («Мамонтовка»), А. Малюков («Тарасовка»), И. Шурупов, С. Раев, М. Головацкий, И. Иванов, Фюрст, Мик. Розенберг, Трояновский, Мительштет, Смирнов, Н. Лескот, Семиков, Г. Ваврожик (ОЛЛС), Миллер, Чистухин, Белов, Джонс, Дуглас, Де-Фенсе, Масленников, Воробьев, Глазков, Лурьи, Бозов, Квасневский, М. Каширин, Саранцев, Тушнин, Переселени.

Вторая команда чемпионата, СКЛ, играла в таком составе: Н. Евстафьев, Дуров; А. Тяпкин, В. Савин, Горяинов, В. Ливотов (сборная Твери), Н. Бункин, Воронин, Воробьев, М. Ратов, О. Алхимов, С. Багров, Жичковский, Аранович, Карпов, А. Немухин, Каменский, Гартман, А. Богомолов, А. Кватковский, Л. Клочков.

Третьи призеры из «Новогиреево» играли в таком составе: Н. Смирнов («Владыкино»), А. Мартынов, Н. Коротков, Климов, И. Воронцов, А. Бухтеев, В. Леонтьев, Б. Чесноков, С. Чесноков, Е. Архангельский, С. Бухтеев, А. Фигуровский, П. Канунников, В. Залышкин, С. Пономарев, Престон, Ф. Лаш («Унион»), Тихонов, А. Клопов (ОФВ), В. Русаков (ОЛЛС), И. Алексеев (ЗКС), А. Лохин (ЧШКС).

В других командах группы «А» играли: КФС – Н. Фаресов (НКС), Денисов-3; С. Дудеров (ЧШКС), Свешников, Немиров, Смирнов, С. Филиппов, Сумеркин, М. Денисов, Н. Борисов, А. Петров, И. Борисов, Лобнев, А. Макаревский, К. Малахов, В. Тюльпанов и В. Ратов (оба из ОЛЛС), А. Семин (Казанская лига).

ЧШКС – Королев, Петров, Н. Сахаров; Фомичев, Н. Розанов, Соловьев, К. Белоусенко, Панин, Отрадинский, Погонщиков, Гостев, Ширяев, Шалягин, Раздобаров, С. Троицкий, Попков, П. Цыпленков (Северный кружок), И. Петров, Соломин, Епифанов, Шишов, Краснов, Ф. Жаров, И. Артемьев («Новогиреево»).

КСО – Туранов, Хаваев, В. Мишин, А. Степанов, К. Андреев, Блинов, Перницкий, Сурачов, Ходин, С. Андреев, Антонов, Кошкин, Блинов, Макдональд, Леваков и др.

И еще об одном событии. За неуплату членских взносов сроком на один год была дискалифицирована целая группа игроков «Униона»: Н. В. Сатаров, Н. Я. Ауэ, В. А. Гладкий, В. И. Филиппов, М. И. Китрих, А. С. Васильев, Н. Е. Борисов, Ф. Ф. Чулков, В. Ф. Чулков, А. В. Кузнецов, И. С. Гельбрах, В. Ф. Маслов, А. И. Арехчев, Н. А. Лав ров, Ф. А. Якоби, Н. Ф. Федоров. Некоторых, правда, вскоре простили, и разрешили им перейти в другие клубы.

В 1917 году чемпионат проводился в два этапа: весенний и осенний. Весной впервые лучшими стали спортсмены из СКЛ. Соревнования проходили по олимпийской системе. В полуфиналах ЗКС победил КСО (5:1), а СКЛ – ОЛЛС (2:0). В финале футболисты СКЛ переиграли спортсменов ЗКС со счетом 3:1. Победители получили кубок, учрежденный московским КФС и петроградским клубом «Коломяги».

Осенью соревнования проходили по традиционной двухкруговой системе с участием шести клубов. Здесь всех опередили футболисты «Новогиреево», победившие во всех встречах с разницей мячей 39–3. На последующих местах расположились футболисты ОФВ (13 очков), КСО (11 очков), КФС (8 очков), ЗКС и СКЛ (по 4 очка).

На май 1917 года были назначены игры сборной Петрограда в Москве, но они не состоялись по довольно прозаическим причинам. Питерскому футбольному историку В. М. Фалину удалось раздобыть текст апрельского письма Г. А. Дюперрона к председателю Московской футбольной лиги Д. М. Ребрику. Вот выдержки из него: «Остальные представители Лиги, вероятно, приедут только на один день, так что им помещение не понадобится, но зато нужны будут билеты. Можно ли их достать у Вас? У нас, в Петрограде, положение в этом отношении очень скверное; хвосты за билетами стоят на целую версту, а за последнее время начали выдавать талоны на получение билетов, причем на каждый талон можно получить не более двух билетов. Согласитесь, что при таких обстоятельствах совершенно немыслимо посылать к Вам команды, как мы договаривались. Впрочем, дело идет только о 7 мая, так как все же уже будет возможно что-либо сделать, когда учащиеся разъедутся, и останется только храбрая публика, которая немца не боится, ибо у нас и таких имеется более, чем много…».

Вместо встречи с петроградцами москвичи были вынуждены удовлетвориться игрой 21 мая между первой и второй сборной города. Впечатление петроградца об этой игре можно прочитать в июльских номерах «Петроградского вестника».

«Уже задолго до игры от поля Замоскворецкого Клуба Спорта, на котором должна была быть игра, протянулись к кассе хвосты зрителей, горячо обсуждавших известие о неприезде петроградцев. Московская публика почти однородна по составу с нашей, но зато куда более экспансивна и сведуща. Появление каждого игрока «Всей Москвы» встречается взрывом аплодисментов; спрашивать кто это, из какого клуба не приходится, так как имена всех громко произносятся и сопровождаются аплодисментами, более или менее продолжительными и общими. В победе «Всей Москвы» никто не сомневается, но силы сборной «Б» никому неизвестны, так как впервые и она выступает, и игроки встречаются между собой. «Вся Москва» – это цвет московских футболистов: вратарь Туранов (Морозовцы), в защите: левый – Сысоев (ЗКС), правый – Игнатьев (Новогиреево); полузащита: Овечкин (КФС), Бухтеев (Новогиреево) и Андреев (Морозовцы); нападение: правый край – неувядаемый олимпиец Н. Денисов (КФС), рядом с ним Н. Троицкий (Новогиреево), в центре – Федяев (Морозовцы), далее нынешняя гордость москвичей Канунников (Новогиреево), на левом краю – Шапошников (Морозовцы).

Игра начинается с большим опозданием: назначенный судья не приехал, судить приходится случайному. Минут тридцать игра идет без результата, в довольно быстром темпе, – много только портит неопытный судья, видящий грубость и вне игры там, где их нет. Первый мяч забивает сборная «Б» с хорошей пассовки; «Вся Москва» подтягивается, начинает играть дружнее и, прижав противников к воротам, усиленно обстреливает их. Отлично играет вратарь Николай Миронюк (из команды «Баулино», в этом же году перешел в ЧШКС – А. С.), выносящий, казалось, мертвые мячи, – аплодисменты публики показывают, что симпатии перешли частью на сторону стойко отбивающихся «белых». Наконец, минут за пять до перерыва, «Вся Москва» забивает все же мяч, и счет 1:1 остается до свистка. После перерыва определенный перевес на стороне «красных», которые усиленно нападают на сдавших противников. Два мяча проводит «Вся Москва» и выигрывает 3:1.

Игра «Всей Москвы» не произвела впечатления игры команды, составленной из лучших игроков второй столицы – почти не было комбинаций, прорывов у нападения; из отдельных футболистов трудно кого-либо выделить. Общее же впечатление от игры таково – будь на месте сборной «Б» команда Петрограда, москвичам пришлось бы сильно поплатиться; подобное же мнение высказали и некоторые руководители Московской Лиги.

Поле Замоскворецкого Клуба Спорта, на котором происходила игра, по грунту довольно близко к полю наших Коломяг, немного, пожалуй, помягче и пыльнее, что заставляет хозяев усиленно поливать его до игры. В настоящее время поле считается в Москве лучшим, кроме того, оно особенно удобно для зрителей, благодаря тому, что из-за больших выемок земли, которые производились при устройстве его, оно расположено значительно ниже, чем места для публики, – впечатление маленького стадиона.

К числу достоинств как этого поля, так почти всех других московских полей, следует отнести расположение их непосредственно у трамвайных линий, что сильно влияет на посещаемость игр и сборы. На товарищеских, не говоря уже о лиговых играх, сборы достигают 500–700 рублей и выше, что для Петрограда почти редкость. Трудно предположить, чтобы игра сборной из класса «А» и сборной из класса «Б» собрала в Петрограде то количество публики, какое она собрала в Москве, и дала сбор до 1500 рублей.

Что бросается в глаза немосквичу на московских футбольных полях, так это металлические сетки на воротах, существование которых едва ли чем можно объяснить; представляя собой определенную опасность для игроков нападения, они в то же время легко могут вводить в заблуждение судей, лишая их возможности уследить, был ли мяч в воротах или нет, так как после удара мяч, отскакивая от сетки, моментально уходит в поле. Металлические сетки не существуют и на родине футбола, в Англии, где они непременно веревочные и в редких случаях, у богатых клубов, шелковые. Не мешало бы в правилах устройства полей Всероссийского Союза внести указание на то, что сетки на воротах непременно должны быть веревочные, а то где-нибудь в Сибири, пожалуй, будут еще делать сплошные дощатые ворота…

Что хорошо и чего в Москве много, так это вратарей; за две игры, виденных мною, пришлось посмотреть четырех, и никого из них нельзя в чем-нибудь упрекнуть, даже в рисовке, в игре для публики, чего много, слишком много у всех москвичей – и у защитников, и у полузащитников, и у игроков нападения. Трудно, конечно, по двум играм сказать что-либо определенное о классе игры москвичей, но повышения класса игры по сравнению с прошлыми годами еще не чувствуется, и москвичи, пожалуй, еще долго не будут страшны петроградцам…».

В сентябре сборная Петрограда все же сумела добраться до Москвы, где провела две игры, вызвавшие большой интерес публики. Так, только на первой игре 8 сентября с будущим чемпионом осеннего чемпионата «Новогиреево» петроградцы собрали порядка 5000 зрителей и проиграли 0:2. Через день состоялась встреча со сборной Москвы, в составе которой выступало шесть человек из «Новогиреево». Матч закончился со счетом 1:1. Причем москвичи ушли от поражения лишь за две минуты до конца матча после случайного рикошета. Интересно, что за двадцать минут до завершения встречи, судья А. Н. Шульц вынужден был на время увести обе команды с поля, в связи с тем, что недовольные ходом игры московские болельщики стали вести себя чересчур возбужденно: свистели, кричали, угрожали судье и игрокам команды гостей. Лишь после долгих уговоров судья возобновил игру.

В сборной Москвы в 1917 году выступали: Г. Туранов, А. Кротов, А. Шапошников, Г. Архангельский и В. Перницкий (все – КСО), С. Сысоев, Н. Лавров, М. Романов, А. Малюков и Н. Аулэ (все – ЗКС), Свифт (Н. Шашин), Н. Денисов и В. Меморский (все – КФС), В. Потапов («Мамонтовка»), Н. Игнатов, А. Фигуровский, С. Бухтеев, В. Леонтьев, П. Цыпленков, П. Канунников, Н. Троицкий (все – «Новогиреево»), В. Ратов (СКЛ), А. Лепорский, С. Троицкий и Н. Абрамов (все – ОФВ)

8 сентября футболисты «Новогиреево» со счетом 2:0 (дубль на счету Н. Троицкого) победили сборную Петрограда, а 21 октября московская сборная, составленная из игроков СКЛ и КФС принимала петроградский «Меркур» и была разгромлена им со счетом 5:0! Правда, за земляков на следующий день отомстили игроки непобедимого тогда «Новогиреево», переигравшие «Меркур» со счетом 2:1 (и вновь 2 мяча провел Н. Троицкий).

Чемпионский состав СКЛ весной 1917 года был таким: Дуров, И. Гладкий («Унион»), Павлов, Запегин, Гордеев, В. Савин, Александров, Н. Бункин, В. Ливотов, В. Ратов (КФС), С. Багров, А. Воробьев («Спарта»), Феофанов, Макаров, Н. Карпов («Тарасовка»), М. Ермаков (СКЗ), Бернштейн, Аноров, И. Дурилин («Тарасовка»), Б. Фалеев («Спарта»), Н. Бодров («Унион»).

В составах другого финалиста и полуфиналистов весеннего первенства играли:

ЗКС – Б. Баклашов, Н. Аулэ (Симоновский СК, «Унион»), С. Сысоев, Кораблев, М. Розенберг, М. Романов, А. Малюков, Н. Хатунцев («Тарасовка»), В. Прокофьев («Немчиновка»), Л. Перваков, П. Исаков, Н. Никитин, Я. Евстигнеев. В составе 2-й команды ЗКС, которая без поражений выиграла Кубок А. И. Вашке, кроме того выступали: Гельбрас, Филатов, Скобляков, Иванов, Филимонов, Истомин, Попов, Додонов, Федоров, Григорьев, Честухин.

ОЛЛС – Обухов, Н. Майтов, Шмидт-1, Годбод, Б. Гугель, Горбов, Иванов, Лауденбах, А. Канунников, Гроссе-1, Жибоедов, Балудо, Адлерберг, Майтов-2, Гроссе-2, Е. Рагозин и С. Народецкий (оба – «Тарасовка»), Исаев.

КСО – Туранов, Куликов, Табаков, Антонов, Маслов-2, Андреев-1, Степанов, Маслов-1, Андреев-2, Перницкий, Макдональд, Калинин, Шапошников.

Осенний победитель – «Новогиреево» – предстал перед зрителями в таком составе: Н. Смирнов, Н. Коротков, Н. Игнатов, В. Леонтьев, С. Бухтеев, А. Фигуровский, С. Чесноков, Н. Троицкий (ЧШКС), А. Троицкий («Унион»), П. Цыпленков (ЧШКС), П. Канунников, И. Артемьев (вернулся из ЧШКС), А. Скворцов, П. Канаев, Кондратьев, Астахов, С. Захаров («Унион»), Л. Скворцов и В. Зенкин (оба – СКЛ), П. Халкиопов («Немчиновка»), П. Артемьев (КФС).

Представим и двух других участников соревнований этого года:

КФС – Н. Свифт-Шашин (СКЛ), Н. Немиров, Свешников, И. Овечкин, Д. Разиков, А. Петров, Н. Денисов, Н. Борисов, Н. Соловьев («Тарасовка»), В. Житарев (ЗКС), В. Меморский (ЗКС), М. Игнатов («Новогиреево»), А. Клопов («Новогиреево»).

ОФВ – А. Мигунов, С. Егоров, Б. Мигунов, П. Митюшин («Унион»), А. Лепорский, Л. Клочков (СКЛ), Синьковский, Н. Абрамов, С. Троицкий (ЧШКС), В. Гридин, Н. Гридин, Е. Панов (МКЛ), О. Алхимов (СКЛ), С. Мигунов.

За «Унион» в этом году играли: Кириллов, Жуков, Витвинский, Малютин, И. Анкудинов, Платэ, Маштаков, Иванов, Кирилович, Николаевский, А. Анкудинов, Л. Смирнов, Соловьев, Бодров, Митюшин, Артемов, Осипчук, Моргунов, Постнов, Вишняков, Фатих.

«Мамонтовка»: Мухин, Неврев, Потапов, Хайлов, Ф. Мастеров, Б. Мейер, Богданов, С. Белов (ЗКС), Бахвалов, Лобнев, Никольский, Кулешов.

Парадоксально, но в грозные годы империалистической войны, революции и гражданской войны в Москве, как и во всей России, продолжалось формирование новых футбольных коллективов. «Они были очень трудны, эти младенческие годы советского футбола: интервенция, гражданская война, разруха, голод. Но ребенок рос крепким и здоровым: рухнули классовые барьеры, тысячи участников «диких» команд с их рабочей закалкой влились в ряды футболистов» – вспоминал М. Д. Ромм. В книге «100 лет российскому футболу» читаем: «О полноценном развитии футбола в то тяжелое время лучше всего говорят цифры: если в сезоне мирного 1913 года в играх Лиги в Петербурге принимало участие 872 футболиста, то в 1917 году уже 1255 спортсменов, и это без учета участников борьбы за «Дачный Кубок» и соревнований ОСФРУМа. И в Москве по сравнению с 1916 годом в полтора раза выросло число коллективов, принимавших участие в соревнованиях Лиги, достигнув 56 команд. Все эти цифры учитывают только организованных футболистов, а ведь количество так называемых диких игроков было несоизмеримо больше».

М. П. Сушков по этому поводу пишет: «1916 год. Идет война, суровая, изнуряющая. Но в Москве по-прежнему работают театры и кинематографы и делают сборы ничуть не меньше, чем прежде. Не иссякает приверженность москвичей к спорту. Что касается футбола, то засилье его еще не знало такого размаха. И это при всем том, что иные команды вообще распались, другие недосчитались своих игроков…

Правительство, надо сказать, не только поощряет, но и в немалой мере организует этот футбольный бум. Из каких соображений, сказать трудно. Бескорыстная ли забота о здоровье того, что теперь называют человеческим фактором войны, или это попытка отвлечь народ от революционных идей? Возможно, от всего понемножку».

Так, в 1916 году в Москве официально зарегистрировались команды «Русское гимнастическое общество» (РГО) и «Спортивный кружок при Обществе русских кабельных заводов». Отметим, что футбольная команда Русского гимнастического общества (РГО) – это уже второй (первым стал МКЛС, «отпочковавшийся от РГО в 1911 году) футбольный коллектив, организованный на базе 1-го Русского гимнастического общества «Сокол»», которое 19 февраля 1882 года основали 53 учредителя. Среди них выделим имена С. А. Арбатского, писателей А. П. Чехова и В. А. Гиляровского, князя П. Г. Волконского, барона М. О. Кистера, И. И. Горожанкина, уже знакомого нам по «Веге» А. Н. Найденова, Г. А. Крестовникова, С. Т. Морозова, А. А. Гивартовского, Н. П. Ночевкина, доктора П. И. Постникова, графа Г. И. Ностица и легендарного «коньячного короля», «гения пиара» Н. Н. Шустова.

К 1914 году Шустовы контролировали 30 % алкогольного производства в Российской империи и 44 % алкогольного экспорта. Суммарный оборот одних только коньячных заводов составлял более 2-х млн. рублей серебром в год. Еще большие доходы братья получали от производства водок и настоек, среди которых были фирменные Шустовские «Зубровка», «Спотыкач», «Запеканка», «Ерофеич», «Рижский бальзам», «Рябина на коньяке», «Мандариновая», «Кавказский горный травник» и многие другие. Главными отличительными особенностями продукции Шустовых являлись высочайшее качество и доступность цены.

В плеяде выдающихся фамилий Российской империи фамилия Шустов стоит особняком. Создатели одной из крупнейших в истории бизнеса промышленно-торговой компании выделялись не только своим богатством и умением вести дела, но и уникальным для русского бизнеса трудолюбием и самоуважением. Понятие чести семьи стояло для них если не на первом, то во всяком случае не на последнем месте. К сожалению, принятие в 1914 году в России «сухого закона» одновременно с началом 1-й Мировой войны фактически разорило Шустовых. Потеряв внутренний рынок и не имея возможности регулярно вывозить продукцию за рубеж, товарищество «Н. Л. Шустов с сыновьями» к 1917 году практически погибло.

Николай Николаевич Шустов, потомственный почетный гражданин Москвы, гласный Московской городской думы, выборный московского купеческого сословия и Московского биржевого общества, член Русского технического общества, почетный член Русского спортивного кружка, член совета Русского гимнастического общества, член правления Благотворительного общества при городской больнице Святого Владимира и почетный член Московского отделения Попечительства императрицы Марии Александровны о слепых, много лет возглавлявший Пресненское попечительство о бедных, умер 19 января 1917 года.

По завещанию Николая Николаевича, Пресненскому попечительству был подарен его огромный дом на Большой Грузинской – для открытия в нем богадельни для стариков и сирых, яслей для детей из неимущих семей, народной столовой и вечерних курсов для неграмотных рабочих. Социальная ориентация братьев была общеизвестна.

Известный московский спортсмен и журналист Б. А. Котов (он трагически погибнет ровно через год) в траурном некрологе, помещенном в журнале «Русский спорт», писал: «Ушел покровитель и горячий защитник занятия спортом и физического развития… И тем более тяжела эта потеря для русского спорта и для русских спортсменов, что покойный являлся поборником спорта среди молодежи, что так редко встречается даже при современном развитии спорта у пожилых людей.

Николай Николаевич вполне правильно понял то значение, которое должен иметь спорт в современной жизни и не только сам с увлечением предавался таким видам спорта, как теннис, коньки и гимнастика, но служил спорту как общественный деятель и уже то, что большинство молодежи, служившей у него в деле, под его влиянием стало заниматься спортивным развитием (футбольная команда служащих на предприятиях Шустова выступала среди внелиговых кружков Пресни – А. С.), говорит за себя… В его лице спортивная Москва потеряла заслуженного работника, одного из немногих настоящих пионеров физического развития в России – учредителя бывшего самого большого гимнастического общества в Москве «Сокола» первого. Вечная память тебе и большое спасибо за все, что ты сделал для подрастающего поколения».

Вскоре Московская Городская Дума постановила увековечить память Н. Н. Шустова, «устроив площадку для детских игр имени Н. Н. Шустова. Под площадку был отведен участок городской земли (бывш. Финляндского) близ Бутырок».

Младшие братья Николая Николаевича Шустова – Сергей и Василий – стояли у истоков создания футбольной команды РГО (а всего братьев было четверо и все они были до того хваткими, так твердо стояли друг за друга, что получили в народе кличку «американцы»). Личный потомственный гражданин, директор Товарищества «Н. Л. Шустов с сыновьями», товарищ председателя Московской пищевой и винной биржи, выборный Московского купеческого сословия Сергей Николаевич Шустов был страстным, увлеченным и талантливым гребцом, чемпионом и рекордсменом России на лодках-одиночках, меценатом, вице-командором, а с 1916 года и Командором Императорского яхт-клуба.

Еще при командорстве Я. В. Гоппера в соревнованиях яхт-клуба на кубок «Первенство России» на лодках-одиночках спортивные журналисты того времени часто упоминали имена двух известных спортсменов-гребцов – Сергея Шустова и Анатолия Переселенцева. Они по очереди выигрывали гонки, оставляя позади своих соперников из Невского речного яхт-клуба Санкт-Петербурга.

Брат Сергея – купец, старшина Московского автомобильного общества Василий Николаевич Шустов, был выдающимся русским спортсменом-чемпионом. Он разделял свою любовь между греблей, легкой атлетикой и коньками. Во всех этих видах спорта он был настоящим профессионалом. В частности, В. Н. Шустов с 1912 года был Командором яхт-клуба, членом и одним из создателей Московской конькобежной лиги, с 1914 года – председателем Всероссийского конькобежного союза, членом Совета старшин МКЛ. В. Н. Шустов состоял членом Российского Олимпийского комитета и председателем Московского военно-спортивного комитета.

22 ноября 1915 года Первое Русское гимнастическое общество в Москве «Сокол» сливается с Русским спортивным кружком, созданным Шустовыми и некоторыми членами «Сокола», недовольными запрещением сокольских союзов заниматься спортом, в единую организацию под названием «Русское гимнастическое общество». Русский спортивный кружок имел свой павильон на Патриарших прудах, а членами его Правления были В. Г. Любимов (заместитель; одновременно занимал должность заместителя Всероссийского конькобежного союза; вскоре прапорщик Любимов отправился на фронт), П. С. Львов (секретарь) и А. А. Переселенцев (председатель). Имя личного потомственного гражданина Москвы, доверенного лица Товарищества «Н. Л. Шустов с сыновьями», председателя гребного совета речного яхт-клуба, члена Московского автомобильного общества, выдающегося спортсмена Анатолия Андреевича Переселенцева в начале века пользовался у москвичей огромной популярностью.

А. А. Переселенцев был трехкратным чемпионом России, одерживал ряд громких побед над сильнейшими гребцами мира. В частности, в Лондоне в 1912 году он победил чемпиона олимпийских игр этого года англичанина Киннера. Победа русского самородка вызвала необычайный шум в спортивных кругах Европы, в результате чего в 1913 году в Париже был организован матч реванш этой пары гребцов. Олимпиец снова был побит гонщиком из России, в этом же 1913 году А. А. Переселенцев выиграл первенство Европы в двойке парной с французским гребцом и стал чемпионом Европы и Франции. Иногда Переселенцев защищал ворота Миусского кружка футболистов.

Футбольная команда Русского спортивного кружка играла в синих фуфайках и белых трусах. На груди красовалась эмблема кружка: инициалы Р. С. К. на фоне национального российского флага.

В уставе «нового» РГО, в частности, было записано: «Общество имеет целью: содействовать физическому и нравственному совершенствованию своих членов, развивая в них путем систематических упражнений физическую силу и ловкость, мужество и сознание единства». Особенность устава РГО заключалась в том, что в нем должны были состоять исключительно действительные члены, принадлежащие только к русскому подданству. Все другие допускались только в число кандидатов и членов-посетителей.

РГО культивировало футбол, легкую и тяжелую атлетику, велосипед, фехтование, гимнастику, коньки и хоккей. К 1 января 1918 года членами РГО состояли 536 человек. Из них: занимающихся футболом 82 человека, коньками – 61, гимнастикой и тяжелой атлетикой – 57, легкой атлетикой – 21, велоспортом – 14. Членский взнос для действительных членов РГО составлял 12 рублей 20 копеек, а для посетителей – 6 рублей 20 копеек.

Председателем правления РГО был избран коллежский советник, старший делопроизводитель Московского архива Министерства юстиции Иван Степанович Беляев (член РГО с 1883 года, почетный член РСК; в 1918 году он скончался), его заместителями – Д. Д. Синицын, которого очень скоро заменил А. А. Переселенцев (легкоатлеты РГО разыгрывали учрежденный им кубок) и П. С. Львов (одновременно – 2-й заместитель председателя Московского спортивного союза). Членами правления состояли: П. Г. Евдокимов, М. Ф. Тобарко (Табарко), И. С. Кудрявцев, П. А. Ипполитов, Е. П. Нефедов, Е. Е. Николаев, А. Г. Соколов, В. С. Давыдов, А. В. Козлов и Шиперко. Кандидаты в члены правления РГО: И. М. Слудников, А. П. Нефедов, И. И. Хайдин, Н. Р. Антонов и В. С. Разонбеев. Казначеем РГО был фронтовик В. Г. Любимов, секретарем – Д. М. Чуканов, которого очень скоро сменил Н. Т. Михеев, членами ревизионной комиссии – Н. П. Истомин и А. Ф. Суриков.

В состав футбольной комиссии РГО вошли: А. С. Жданов, Н. Т. Михеев, А. П. Нефедов, А. Д. Поляков и М. И. Петухов. Сначала команда играла лишь в товарищеских матчах и в соревнованиях Петровско-Разумовской футбольной лиги – самой молодой из числа дачных лиг (ее председателем был Г. Э. Дулькейт, заместителем – Н. Т. Михеев, а играли здесь МКЛС, МКЛ, РГО, Владыкино, Сходня и «Наздар»). Потом футбольная команда РГО стала членом МФЛ и выступала в классе «В». В 1918 году футболисты РГО завоевали право выступать в классе «Б». Для выступления в лиговых соревнованиях в РГО было подготовлено 4 команды.

Состав 1-й футбольной команды РГО был таким: Н. В. Ящеров, И. И. Кочетов, Д. И. Кочетов, Н. С. Кораблев (из ЗКС), К. П. Квашнин, М. И. Петухов, А. В. Козлов (из КФС), Г. И. Козлов, Н. Т. Михеев (из КФС), В. И. Гордеев (из СКЛ), Ф. Н. Голубев, А. С. Жданов, В. С. Разонбеев. Чуть позже появились в коллективе П. М. Эйсберг (ОФВ), А. М. Эйсберг (МКЛ), Николаев (ОЛЛС), Малютин (Баулино), Ильинский, Васильев и др. Играли футболисты РГО в фуфайках с продольными желтыми и черными полосами, с отложным воротничком и перекрестиями черного шнурка на груди, продетого в специально вделанные блочки, по четыре с каждой стороны грудного выема. Футболку выпускали поверх белых трусов.

Своего футбольного поля у РГО не было и его первоначально снимали у «родственников» из МКЛС. Но через какое-то время руководство «Спорта» решило разорвать с РГО все отношения. Тогда, в 1917 году правление РГО обращается в МКЛ и «Унион» с просьбой об аренде полей, но те без объяснения причин в просьбе отказывают. Пришлось обратиться в Культурно-просветительный отдел Преснеского района и тот, в начале июля 1917 года предоставил РГО участок земли по Большому Тишинскому переулку. Взамен РГО пообещало выделить своих инструкторов для спортивной работы с местными подростками.

Выступило РГО инициатором и еще одного начинания. В 1918 году силами членов Общества после двухлетнего перерыва (команд в Москве в связи с войной практически не было) возрождается Московская хоккейная лига. Для этого в ноябре создается временный комитет, который взял на себя решение всех организационных вопросов. Его возглавил заместитель правления РГО А. А. Переселенцев. В результате проделанной работы МХЛ была реанимирована. Новый состав МХЛ возглавляет М. Э. Лангер, его заместителями становятся Б. Ф. Яроцинский и Б. И. Землянцев, а секретарем лиги – член РГО М. И. Петухов. Представителем МХЛ в Московском спортивном союзе избирается А. А. Переселенцев.

Назовем и имена членов хоккейной комиссии РГО: М. И. Петухов, И. В. Бардин, А. С. Жданов, Г. И. Коротких, Б. П. Нефедов, И. М. Слудников и В. С. Давыдов. Кроме них в составе хоккейной команды РГО в товарищеских матчах выступали и известные в Москве футболисты: Залышкин, В. Хайдин, Е. Нефедов, Добровольский, Хорош, Я. Бессонов, Франке, Кораблев.

Капитаном и футбольной, и хоккейной команд РГО был Михаил Иванович Петухов. Заметной фигурой в РГО был и Николай Тимофеевич Михеев, который, кроме того, являлся секретарем Олимпийского комитета Москвы, членом комитета МФЛ. Легкоатлет, конькобежец, велосипедист и гиревик, Михеев был еще и страстным футболистом, одним из наиболее результативных игроков команды. Каждый забитый гол Николай Тимофеевич отмечал оригинальным аттракционом. Как только мяч от его ноги пересекал линию ворот противника, он тут же поворачивался к ним спиной и до центра поля шел колесом. Чем длиннее была дистанция триумфа, тем больше восторга выражали болельщики. Кроме всего прочего, в дореволюционной футбольной среде Михеев выделялся изысканностью одежды как на спортивных площадках, так и вне их.

Среди действительных членов РГО нельзя не отметить, прежде всего, конькобежцев Николая Ивановича Седова, Николая Василисковича Струнникова, Василия и Платона Афанасьевичей Ипполитовых. Н. И. Седова считают основоположником русской техники бега на коньках. В 1904 году 18-летний спортсмен стал победителем чемпионатов Москвы и России. Как сильнейший и разносторонний конькобежец он был направлен Русским гимнастическим обществом на всемирный турнир в Гельсингфорс, где показал лучшее время на дистанциях 5000 и 10 000 метров и набрал лучшую сумму очков по четырем дисциплинам.

До 1910 года Н. И. Седов продолжал успешно выступать в состязаниях самого высокого ранга, а на смену ему пришел другой выдающийся конькобежец РГО – Н. В. Струнников, с 1908 по 1910 год являвшийся чемпионом России. В 1910 и 1911 годах Струнников становился двукратным чемпионом мира и Европы. На первенстве мира 1911 года в норвежском Тронхейме он одержал победы на всех дистанциях, не проиграв ни одного из 12 забегов, показав тем самым феноменальный результат. «Славянским чудом» назвали Струнникова зарубежные газеты после триумфальных выступлений на скандинавских катках. В память о его победе на всемирном чемпионате Русское гимнастическое общество учредило переходящий приз, который разыгрывался с 1911 по 1917 годы.

В 1912 году Международный Союз конькобежцев прислал своим российским коллегам персональный вызов на Николая Струнникова для участия в очередных первенствах мира и Европы, но РГО не нашло средств для посылки за границу своего представителя (согласно регламенту на чемпионате мира вместе с конькобежцем должны были присутствовать его официальный представитель и массажист), и Струнников в знак протеста покинул большой спорт (а кроме коньков он еще занимался легкой атлетикой, мотоспортом, играл в футбол и хоккей).

Другим не менее известным конькобежцем РГО был Василий Ипполитов. В 1913 году он впервые выиграл первенство Европы, на чемпионатах мира дважды побеждал на дистанции 10 000 м и один раз в беге на 5000 м. А в 1923 году он стал чемпионом СССР по велосипедному спорту в спринтерской гонке на 1,5 версты. Позже, уже знаменитым спортсменом, Василий Ипполитов был владельцем мастерской на Патриарших прудах, где точил коньки и чинил велосипеды. Николай Старостин в книге «Футбол сквозь годы» вспоминал: «Пожалуй, наиболее колоритной фигурой среди звезд РГО был Василий Ипполитов… Мастер он оказался высочайшего класса. Но за работу всегда брал вдвое дороже и приговаривал, слегка заикаясь: – Не экономь, а переплати, зная, что тебе точит коньки чемпион Европы».

Платон Ипполитов становился чемпионом России в 1912, 1914 и 1916 годах. Кроме того, он – чемпион СССР по велосипедному спорту в командной гонке на 7,5 верст 1923 и 1924 годов. П. А. Ипполитов – обладатель значка Заслуженного мастера спорта СССР за № 2.

Именно в РГО (его павильон разместился в бывшем помещении Русского спортивного кружка на Патриарших прудах) делали первые шаги в спорте Николай и Александр Старостины – здесь они начинали бегать на коньках. Н. П. Старостин вспоминал: «Впервые на настоящее поле, правда, примитивное, я вышел шестнадцати лет от роду, и было это весной 1918 года. Поле называлось Горючка, представляло из себя известный на всю округу пустырь за нынешним зоопарком, а команда – РГО. Во второй команде этого общества я и дебютировал в качестве правого инсайда».

Старостины, знавшие всю округу, и предложили первыми Н. Т. Михееву арендовать пустырь в Большом Тишинском переулке, известный под названием «Горючка». Этот знаменитый воровской пустырь пользовался дурной славой – там собиралась местная шпана, картежники. То здесь, то там возникали драки, но никого из постоянных обитателей они не волновали. Это была норма «горючкинской» атмосферы, всегда подогретой азартом, водкой, политурой, ханжой…

О предложении братьев Старостиных Михеев доложил В. Н. Шустову. Тот сомневался. «Прославленная на весь мир марка шустовского коньяка «Колокол» не очень-то сочеталась с фирменной эмблемой «Горючки» – финкой. Шустов боялся скомпрометировать себя в торговых кругах» – вспоминал А. П. Старостин. Но желание играть на «своем» поле взяло верх. После этого и последовало обращение РГО в Культурно-просветительный отдел Пресненского района, о чем мы выше уже рассказали. Правление РГО отпустило небольшие финансовые средства на постройку раздевалки и ворот. Павильон, как тогда назывались раздевалки, хоть и был похож на дощатую инструменталку, но мог служить убежищем для двух команд, чтобы обрядиться в футбольные доспехи. И надежность его была достаточна, потому что сделали его без окон: предусмотрительное решение против местных «форточников».

Поле, правда, было лысое, словно коленка, но полито и размечено по всем правилам футбола, с тем лишь отступлением, что вместо меловых линий были вырыты неглубокие канавки. Но главное восхищение вызывали фундаментальные ворота. Штанги квадратного сечения, чуть не в полметра толщиной были вкопаны навечно. Их перекрывала перекладина – балка, на которой при желании можно было бы играть в карты. И все это сооружение с тыльной стороны покрыто железной сеткой.

О «Рускабеле». В 1878 году инженер-технолог Михаил Михайлович Подобедов основал в Санкт-Петербурге первое в нашей стране кабельное заведение промышленного типа: «Товарищество для эксплуатации электричества М. М. Подобедов и K°». В 1895 году в Рогожской части Москвы, на улице Швивая Горка (при советской власти улица Володарского) у Таганской площади открывается отделение этого предприятия, куда постепенно перебазируются все оборудование из Санкт-Петербурга. По существу, это было самостоятельное предприятие, на которое делали основную ставку Подобедов и пайщики.

В 1900 году предприятие переводится на Большую Алексеевскую улицу в более просторное владение, а в 1913 году Товарищество преобразуется в АО «Русские кабельные и металлопрокатные заводы», в составе которого функционировали два предприятия: «старый завод» – на Большой Алексеевской улице и «новый завод», сооруженный в 1911–1912 годах за Рогожской заставой, а вскоре он получил название «Русскабель».

При заводе на Владимирском шоссе и был создан спортивный кружок «Рускабель» (часто – «Русскабель»). Официальное открытие спортивной площадки «Рускабеля» состоялось 29 июня 1916 года. Инициаторами создания этого спортивного коллектива стали управляющий заводом Иван Петрович Немешаев (в свое время его принял на завод Подобедов «мальчиком» для выполнения подсобных работ), главный инженер Николай Прокопьевич Кучинский, английский инженер Л. К. Торнтон (родственник знакомого нам А. Я. Торнтона), который заведовал на заводе прокатным и проволочным производствами, а также Е. А. Бордэвили (Бордевин), П. А. Купрович и Н. В. Прохоров.

Дирекция завода выделила кружку хорошо оборудованное футбольное поле, форму и весь необходимый спортивный инвентарь. Свои выступления «Рускабель» начал в лиге Северной ж.д. Лучшими игроками команды были форварды Фигуровский и Богданов.

Несколько слов о Торнтоне. Лесли Чарльз (Leslie Charles) Торнтон – главный фигурант известного процесса инженеров английской фирмы «Метро-Виккерс» (Metropolitan-Vickers). В марте 1933 года ОГПУ арестовало в Москве шесть английских и десять русских инженеров по обвинению в шпионаже и вредительстве. Все они состояли на службе в компании «Метро-Виккерс», которая являлась тогда крупнейшим в мире производителем оборудования для электростанций и основным, если не единственным, поставщиком его в СССР. Через свое московское представительство компания контролировала его монтаж и эксплуатацию.

В 1931–1932 годах на целом ряде электростанций, таких, как Златоустовская, Челябинская, Ивановская, Бакинская, Московская, Зуевская, были зафиксированы систематические аварии, связанные с выходом из строя котлов, турбин, генераторов, другого современного электрооборудования, а также факты работы станций в половинную мощность. В итоге англичанам и их русским «пособникам» было предъявлено обвинение в шпионаже и диверсиях, совершенных по заданию английской Интеллидженс сервис.

Открытый показательный процесс о вредительстве инженерно-технических специалистов на электростанциях начался 12 апреля 1933 года в Колонном зале Дома Союзов. Председательствовал на процессе Василий Ульрих, председатель Военной коллегии Верховного суда СССР, а обвинителей было сразу два, причем отборных, – прокурор РСФСР Андрей Вышинский и его заместитель Григорий Рогинский. Защиту осуществляли члены Московской коллегии защитников, причем у англичан были персональные адвокаты, а советских раздали по трое в одни руки.

Всем обвиняемым вменялась 58-я статья УК РСФСР. Обвинительное заключение выделило три направления «контрреволюционной деятельности вредительской группы»: шпионаж, вредительство с целью подрыва мощи советской промышленности, взяточничество и подкуп отдельных служащих государственных электростанций для целей вредительства…

Суд удалился на совещание в 15 часов 35 минут 18 апреля, а приговор был оглашен в час ночи 19 апреля. Все советские обвиняемые были приговорены к различным срокам заключения, но не свыше 10 лет. Из английских инженеров трое были приговорены к высылке из СССР, Торнтон (как руководитель шпионской организации) получил 3 года, его помощник Макдональд – 2 года лишения свободы. Уже утром того же дня британцами было объявлено о введении эмбарго на импорт в Англию советского сырья и хлеба. Через три дня последовало советское «контрэмбарго», аннулирующее промышленные заказы в Англии.

В конце июня начались переговоры на уровне глав дипломатических ведомств, а 2 июля все столичные газеты поместили сообщение ТАСС: «1 июля днем британское правительство отменило эмбарго на ввоз советских товаров, наложенное в апреле с.г., а Народный комиссариат внешней торговли отменил принятые им в ответ на эмбарго контрмеры. В этот же день на вечернем заседании Президиум ЦИК СССР в порядке амнистии заменил осужденным Верховным судом СССР Макдональду и Торнтону заключение высылкой из СССР».

В 1917 году официально регистрируется созданное еще три года назад «Спортивное общество банковских служащих» (СОБС, команда играла на Ширяевом поле), «Кружок спорта московского общества глухонемых» (КСМОГ, выступал на поле ОФВ у Пресненской заставы), «Благушинский клуб спорта» («Благуша», располагался на углу Мочальской и Михайловской улиц) и КСО «Гладиатор» (играл на площадке, расположенной на Мариинской улице за Крестовской заставой), в 1918 году – спортивные кружки «Наздар» и «Маккаби».

Крестовское спортивное общество «Гладиатор» было создано в пригороде Москвы, в Крестовской слободе. Организатором кружка был чемпион Москвы, борец-любитель Н. П. Стульчиков, который и стал первым председателем правления КСО «Гладиатор». В правление также вошли: А. Н. Тарасов (заместитель), А. А. Осипов (казначей), И. И. Шувалов (секретарь), И. А. Волков и П. А. Завьялов (заведующий футболом). Уже скоро в «Гладиаторе» было 100 членов. В обществе культивировали футбол (было создано две команды), легкую и тяжелую атлетику, борьбу, бокс, гимнастику, теннис, велоспорт, коньки, лыжи.

Московский спортивный кружок «Наздар» был организован в феврале 1918 года, и уже очень скоро в нем состояло 75 действительных членов. Основали его бывшие члены кружка футболистов «Бутырки» и Бутырского кружка любителей спорта, которые, «не желая делать друг другу конкуренции, слились под общим флагом». Председателем правления «Наздара» был избран В. С. Ивштетов, его заместителем – Н. А. Савченко, а секретарем – Г. Э. Дулькейт. Кружок, «развивая свою деятельность на весь Бутырский район», арендовал поле МКЛС на Соломенной сторожке и вступил в члены МФЛ. Команда начала свои выступления с класса «В». Основной костяк «Наздара» составили Н. Соловьев, Коврашев, Митюшин, Акимов, Маштаков, Каюков, Яковлев и Н. Дулькейт.

Кроме того, в 1918 и 1919 годах возрождается кружок «Девичье поле» (КДП) и легализуется «Малютинский клуб спорта» (МКС, базировался на станции Раменское).

Организовал свое отделение в Москве и Всероссийский союз еврейских спортивных клубов «Маккаби». Торжественное открытие кружка, «энергично культивирующего и пропагандирующего все виды спорта среди еврейского населения Москвы», состоялось 30 июля 1918 года. Футбольная секция «Маккаби» («богатая мячами и великолепной формой») расположилась на поле СКЗ (Крымская набережная, 6). В клубе культивировали гимнастику, легкую атлетику и футбол. Тренировал спортсменов «Маккаби» известный судья МФЛ Илья Николаевич Тамаркин, который и сам нередко выходил на поле. Первоначально команда «Маккаби» состояла почти целиком из игроков одесской и рижской футбольных лиг, которых революционными ветрами занесло в Москву.

Несколько слов о «Маккаби». Эта международная еврейская спортивная организация (Maccabi World Union) названа в память исторического героя еврейского народа Иехуды Маккавея. Общество видело свою цель в укреплении физического здоровья еврейского народа, считая это залогом духовной силы нации, в оказании всемерной поддержки Государству Израиль и развитию национального самосознания и чувства национального единства в евреях, где бы они ни жили. Девиз Всемирного спортивного общества «Маккаби» – «В здоровом теле здоровый дух»; приветствие – «Будь сильным и отважным!».

Истоки «Маккаби» восходят к концу 19 века, когда с распространением сионистской идеологии, группы еврейской молодежи начали создавать гимнастические клубы, видя в физическом оздоровлении еврейского народа необходимую предпосылку для реализации сионистского идеала. В 1898 году М. Нордау призвал с трибуны 2-го Сионистского конгресса уделить особое внимание развитию еврейского спорта, успехи в котором будут способствовать росту национального самоуважения и уверенности в себе. Это обращение получило широкий резонанс, и сыграло решающую роль в развитии еврейского национального спорта. В том же году в Берлине открылся гимнастический клуб «Бар-Кохба», а в Вене – гимнастический клуб «Ха-Коах» («Сила»); вслед за ними возникли гимнастические клубы в Софии, Бухаресте, Бельцах, Кракове, Львове, Познани, Лейпциге и других городах Центральной и Восточной Европы.

В 1915 году еврейский спортивный клуб «Маккаби» был открыт в Варшаве, в 1916 году в Петрограде еврейский гимнастический кружок при ОЗЕ был преобразован в спортивный клуб «Ахдут». В апреле 1917 года был открыт спортивный клуб «Маккаби» в Одессе, ставшей штаб-квартирой центрального комитета Всероссийского союза еврейских спортивных клубов «Маккаби». Шестой съезд движения Хе-Хавер, состоявшийся в Петрограде в апреле 1917 года, призвал создать по всей стране сеть еврейских спортивных клубов «Маккаби». К августу 1917 года их насчитывалось 125, в основном в районе бывшей черты оседлости, но были клубы «Маккаби» и в Москве, Петрограде, в Сибири, на Урале и на Кавказе. С окончательным установлением советской власти деятельность «Маккаби» стали ограничивать, а в середине 20-х годов она была полностью прекращена. В 1925 году, на базе «Маккаби», в Москве было открыто Гимнастическое общество «Молот», при котором была своя футбольная команда, но просуществовала она совсем недолго.

Одновременно, своей наивысшей точки развития в эти годы достиг так называемый «дикий» футбол. За любой заставой Москвы таких кружков и команд тогда было видимо-невидимо. В них входили рабочие, служащие, студенты, не способные, или не желавшие по каким-то причинам, оплачивать довольно высокие членские и вступительные взносы, предусмотренные уставами зарегистрированных клубов, приобретать дорогостоящую спортивную форму и инвентарь, у которых не было влиятельных знакомых, которые могли бы дать нужные для вступления в клубы рекомендации. Вот и приходилось любителям поиграть в футбол за недостатком футбольных полей довольствоваться пустырями и окраинными лужайками.

Как мы уже отмечали, МФЛ не только стояла в стороне от объединения «диких» клубов, но и всячески препятствовала их развитию. По тогдашним правилам организаторами официальных спортивных клубов в количестве обязательно пяти человек могли быть только лица, имеющие материальный «ценз», а именно: владельцы домов, фабрик, крупных мастерских. К таким людям приравнивались лица «свободной» профессии: врачи, адвокаты, художники, известные писатели, купцы, имеющие оборот не менее 50 тысяч рублей в год. Таких лиц у самостоятельно возникавших кружков не было. Поэтому они и оставались незарегистрированными и «дикими».

Мало того, среди руководства московского спорта существовала даже теория о том, что «физический труд сам по себе развивает силу и ловкость, и потому рабочие должны считаться в спорте… профессионалами, участие которых в соревнованиях любительской лиги, какой была МФЛ, не допустима». Согласно этой теории профессионалами считались и преподаватели физической культуры, поскольку они получали зарплату за свою деятельность, а спортсмен не должен был извлекать ни малейшей выгоды из занятий спортом.

Для огромного количества «диких» попадание в «настоящую команду» было пределом мечтаний. Вместе с тем, по своему мастерству, а главное, по задору, высокой самоотдаче, желанию быть лучшими, упорству, «дикие» команды не только не уступали официальным фаворитам, но и зачастую превосходили их. Надо также отметить, что эти энтузиасты кожаного мяча отличались тесной спайкой и предприимчивостью при расчистке и выравнивании необходимых для игр московских свалок и пустырей.

Думается, читателям будет интересно познакомиться с «политической» трактовкой событий, связанных с «диким» футболом, которая имела место в советской периодической печати и спортивном книгоиздании. В небольшой заметке «На пустырях старой Москвы», помещенный в 1936 году в журнале «Физкультура и спорт, некто Н. Василич, в частности, писал: «Московская футбольная лига начала разыгрывать календарь первенства в 1910 году. По комплектам журналов можно восстановить и составы команд, и количество забитых мячей, увидеть фотографии, узнать количество кружков. Но это не дает настоящего представления о московских футболистах. Это – только часть тогдашней футбольной армии – ее официальная верхушка. Вернее, признанные футболисты. А признанными были те, кто мог уплатить 10 рублей за право участвовать в кружке – члене Московской футбольной лиги. Такие игроки весьма почтительно назывались «лиговыми». Это была настоящая «марка».

Все остальные именовались «дикими». Название «дикие» – вполне официальное название, юридический термин. Оно было выбрано с таким расчетом, чтобы показать всю ширину и глубину пропасти между настоящим футболистом, с которым можно играть, разговаривать, и тем, кто «вне лиги», кто бегает где-то «за забором». Внелиговый кружок – это не только не организованная команда, а «дикие», следовательно, некультурные, стоящие на низшей ступени развития люди. Паевой взнос – десять рублей – вполне ограждал от «диких», так как для тогдашних футболистов (в большинстве учащихся) это была большая сумма. Достаточно вспомнить, что студенты того времени соглашались давать уроки, «не стесняясь расстоянием», за стакан чая и пятикопеечную булку. А гимназист, сын мелкого служащего, получал в день на «карманные» расходы пятачок в день.

Мотивировка 10-рублевого членского взноса за сезон в кружках и клубах (членов МФЛ) так открыто и высказывалась: «чтобы удалить из клубов нежелательные элементы». Но «нежелательные элементы» желали играть в футбол. И они играли, хотя и назывались «дикими». Сначала это были случайные команды. Они возникали только на игру, и распадались после нее. Просто люди расходились по своим улицам и переулкам. Потом начинают заранее сговариваться о месте встречи, подбирать себе товарищей, распределять в команде места. Возникают постоянные объединения, организовываются кружки. Появляются свои уставы, правила, капитаны, судьи, а в некоторых командах и специальные «тренеры». Вскладчину приобретаются мячи, мастерится форма, устраиваются порайонные розыгрыши «первенства». Игрок, имеющий бутсы, счастливец. Сила команды очень часто определяется количеством игроков в бутсах. – Это сильная команда, пожалуй, проиграем: у них пять человек в бутсах. Сам видел…

Местом, где «дикие» могли померяться силами с «лиговыми» командами, были «Дачные лиги». Каждая дачная местность имела свою команду, где выступали, как «местные (дачные) самородки», так и искушенные уже футболисты – участники или лиговых, или «диких» команд. Помимо весеннего и осеннего первенства Москвы разыгрывались летом первенства железных дорог. Сначала «лиговые» игроки распылялись по разным лигам, но потом это дело было организовано, и дачные местности приглашали к себе целые команды. Так, в лиге Казанской ж.д. играли СКС за «Быково», Унион – за «Красково», КФС – за «Томилино» и т. д. Следующим летом картина изменялась, и «унионцы», например, оказывались «малаховцами», а ЗКСовцы именовались «красковцами».

Дачные игры, помимо целей подготовки и тренировки команд к осеннему, главному сезону, организовывались, как «смотрины» новых игроков. Лиговые клубы и кружки предпочитали «покупать» отдельных игроков, но бывали случаи приглашения и целых команд или линий (в маломощные клубы). Приглашение в лиговый кружок было очень почетным, и редко кто от этого «почета» отказывался, но некоторые «дикие» предпочитали оставаться со «своими»…

Футбол «вне лиги» стихийно растет. Борьба идет ожесточенная, «диких» смотрят тысячи. На игры идут «свои», а эти свои – рабочие окраинных заводов. Популярность футбола среди рабочих очень большая. До игры, во время игры и после игры идут горячие споры о том, «чьи сильнее». Не всегда результат игры удовлетворяет, не всегда с ним согласны, не всегда игра доводится до конца. Команды уходят с поля недовольные судейством. А иногда игра прекращается и помимо желания игроков или зрителей. Так было на игре в Анненгофской роще, когда футболисты и публика в один прекрасный день были разогнаны полицией, несмотря на то, что Рогожский кружок спорта заключил с Удельным ведомством договор на площадку. Никакие ссылки на договор, никакие уговоры и доводы не помогли. – Не допустим. Не приказано. И две тысячи зрителей принуждены были разойтись – игра не состоялась. И это не единичный случай, когда игры срывались. В особенности, если принять во внимание, что своих полей большинство «диких» не имело.

Сказываются и отсутствие твердой общей организации, и своеобразные нравы и понятия правил. Редкая игра происходит без недоразумений и споров. Нет авторитетов. Авторитетен «лиговый» игрок, но их мало. Вначале «лиговые» не прочь поиграть с «дикими» – их окружают почетом, за ними ухаживают, их слушают, открыв рты. Лиговый игрок – это какое-то высшее существо. Но скоро оказывается, что игрок-то хотя и лиговый, но играет как-то не так «недосягаемо», как казалось издали…

И МФЛ принимает меры – слишком много стало «диких» и слишком часто с ними начинают общаться «настоящие» игроки. Поэтому МФЛ выносит постановление о запрещении встреч членов лиги с «дикими». Вдруг «настоящая» команда кому-то проиграет – упадет престиж. Кроме этого, «класс» диких почему-то растет, а в лиговых кружках этого нет. Общение категорически запрещается…

Но, несмотря на притеснения и всяческие рогатки, поставленные на пути «диких», они добились того, что стали «сильнейшими» футболистами. И изучать историю русского футбола по официальным кружкам, в особенности в начале развития футбола, нельзя. Нельзя проследить рост русского футболиста, игнорируя «диких». Если посмотреть составы сборных команд накануне и в годы империалистической войны, то встретится очень много «диких» имен. А если вспомнить наших первых советских футболистов, то тут почти сплошь те, кого старались в свое время окрестить кличкой «диких». И это именно они, пройдя по фронтам гражданской войны, начали потом учить советского футболиста технике и тактике игры…».

А в книге «Московский футбол» (это уже 1974 год) читаем: «Футбольная лига уже на заре ее возникновения вела весьма ожесточенную борьбу против создававшихся в то время «диких» команд – футболистов рабочих окраин. Именно эта борьба подчеркивает классовую сущность различных группировок привилегированных спортсменов и представителей иностранных концессий, принимавших всевозможные меры, чтобы не допустить организации рабочей молодежи в самостоятельные рабочие спортивные объединения.

Конечно, на первых порах самодеятельным рабочим кружкам, командам было не на что купить мячи, форму, бутсы. В ход шли самодельные. Трудно было футболистам из рабочих сочетать изнурительную работу на потогонных предприятиях московских фабрикантов и заводчиков с регулярными играми и тренировками… Несмотря на явно неравные условия, в которых существовали «благородные» клубы, с одной стороны, и самодеятельные рабочие футбольные команды – с другой, имена талантливых игроков-спортсменов «из низов» в предреволюционные годы все чаще и чаще появлялись в составах команд – участниц первенства города…».

Свой взгляд на взаимоотношения МФЛ с «дикими» кружками у В. М. Фалина, который в книге «100 российскому футболу» пишет: «Популярность футбола росла с каждым годом, и это влекло за собой рождение все новых и новых команд, но лишь незначительная часть из них стремилась вступить в члены городских Лиг. Большинство предпочитало не связывать себя обязательствами, что позволяло не нести дополнительных затрат и не требовало от спортсменов дисциплинированности. Долгие годы у нас в стране процветала версия, согласно которой Лиги всячески препятствовали существованию «диких» – неорганизованных клубов На самом деле все обстояло несколько иначе.

Да, контакты с ними старались ограничить, но любой «дикий» клуб мог стать членом Лиги, если, конечно, имел для этого условия и готов был выполнять пункты ее Устава. Организованные команды с разрешения Лиги имели право проводить матчи с «дикими», но, как правило, должны были это делать на своем поле. Такое требование родилось ради безопасности самих же футболистов. Если порядки, царившие во время игр коллективов Лиги, не отличались особой благопристойностью, то, что же говорить о встречах случайных соперников. Непонятно почему, но во время игры со многими участниками происходила странная метаморфоза: они из добропорядочных граждан превращались в мелких хулиганов.

К примеру, в чемпионатах учебных заведений обеих столиц участвовали команды Духовных семинарий, и если чем они и выделялись на поле, то в основном, грубостью. Видимо, присутствие зрителей на соперников действовало возбуждающе. Этого феномена преображения не избежали и англичане, всегда кичившиеся своей воспитанностью. Под стать поведению футболистов вели себя на трибунах и болельщики. Известно достаточно много случаев, когда арбитры вынуждены были прерывать или вообще прекращать матчи из-за безобразного поведения спортсменов и болельщиков. Иногда в целях безопасности гостей их приходилось сопровождать до транспорта при содействии полицейских. Лиги не сидели сложа руки, молча взирая на эмоции, перехлестывающие через край, они выносили одно за другим наказания, включая и пожизненную дисквалификацию нарушителям спортивной и человеческой этики.

Еще менее контролируемой становилась ситуация в играх против «диких» команд, и поэтому Лиги всячески пытались свести такие матчи до минимума. Относительно действенный контроль в этом вопросе смогли установить только в отношении клубов, но контролировать отдельных игроков было нереально. Значительная часть футболистов с удовольствием принимала участие в стихийно организованных матчах, и многие из них искренне считали высшей доблестью похваляться на следующий день, кого и как лично «подковали» накануне. Не случайно среди них особой популярностью пользовался афоризм: «Кто в футбол не играл, тот в больнице не лежал». Конечно, никоим образом не должно сложиться впечатление, что футбол был любимой игрой чуть ли не каких-то хулиганствующих элементов. Да, от нынешнего футбола он отличался значительно большей жесткостью, но она, скорее, проистекала от отсутствия должного мастерства, чем от желания проявить грубость.

По большому счету, сами Лиги были заинтересованы не в вымирании, а в увеличении масштабов «дикого» футбола: ведь из его недр, из ученических команд они черпали львиную долю новых кадров. Другое дело, что руководителям организованного футбола приходилось противодействовать проникновению в их сферу порядков и нравов, царивших в королевстве неорганизованного собрата. Поэтому обвинять их в противодействии развитию «дикого» футбола столь же справедливо, как винить нынешние детские спортивные школы в упадке дворового футбола».

А вот, как писала о «диком» футболе пресса тех лет, уделявшая, кстати, большое внимание проблемам народного футбола и подробно освещавшая все соревнования нелиговых футболистов: «Молодежь из народа быстро освоилась с интересной игрой, настолько освоилась, что сейчас же организовалась и заиграла. В летние вечера и праздничные дни в десятках мест между наскоро вбитыми палками, а то и просто положенными на землю картузами, или перевязанными ремнем учебниками и тетрадками, играют разного возраста и разных сословий молодые люди – учащиеся, фабричные, простые дети улицы… Играли в сапогах, ботинках, тапочках, а то и просто разутыми. Мячи были разными: от тряпочных, набитых бумагой или тряпьем, до кожаных, с бычьим пузырем вместо резиновой камеры». Играли на Миусах, Хамовническом плацу, у Донского, в Грузинах, на заводах Гужона, Бромлея, «Богатыре», Люберецком. В 1908–1910 годах играли даже в Кремле, на плацу напротив Кремлевского театра. Здесь была одна из самых популярных площадок, где любили встречаться «дикие» с Разгуляя и Ходынки. А 28 июня 1913 года даже был открыт Кремлевский кружок футболистов – ККФ.

Появились команды со своей доморощенной организацией, со своей футбольной этикой. Команды эти носили экзотические названия, типа: «Феникс», «Комета», «Форвард», «Кремль», «Марс», «Ангелы», «Альбатрос», «Скиф», «Виктория», «Минерва», «Урс», «Кондор», «Казармы», «Якорь», «Варяг», «Бикс», «Эра», «Купцы» и пр. Некоторые команды носили имена своих организаторов – Ивановская, Найденовская, Зыковская, Михайловская и пр. Игроки осваивали все новые площадки, вместо вбитых палок и картузов появлялись настоящие ворота с металлической сеткой. Наверное, выражение «звенят в Москве мячи» родилось именно тогда, когда каждое попадание мяча в сетку сопровождалось специфическим металлическим звоном.

Именно в этой среде футбол получил статус самой популярной народной игры, массовое увлечение которой ширилось год от года. С «диких» команд Москвы начали свой путь в большом футболе многие известные мастера. Игроки «диких» команд уже давно всячески стремились к футбольной легализации. Так, в июне 1912 года футбольный судья и член ЗКС Михаил Яковлевич Алленов, организовал Замоскворецкую лигу «диких» команд, которую возглавил Владимир Васильевич Сысоев (более подробно об этом мы расскажем чуть позже), а вскоре уже почти в каждом московском районе «дикие» разыгрывали свои «региональные» турниры. Например, в 1913 году ОФВ организовало первенство Пресненской лиги, в которую вошли: Шустовский спортивный кружок, Драгомиловский кружок футболистов, кружок футболистов фабрики Мамонтовых, Прохоровский кружок футболистов, команда Прохоровского училища, кружок футболистов «Спорт», Москворецкий кружок футболистов, 3-я и 4-я команды ОФВ.

В том же Замоскворечье на товарищеских началах была организована так называемая «Лига 6-ти кружков», куда вошли Товарищеский кружок футболистов (ТКФ, который в народе очень непочтительно называли «тыркало-фыркало»), команда «Урс», Симоновский кружок футболистов (СКФ; кружок организовал И. А. Кравчуновский, а лучшими игроками были бывшие форварды «морозовцев» Графов и Ходин), Любительский кружок футболистов (ЛКФ), «Пост 2-й версты», кружок футболистов «Солянка». Руководили этой организацией П. Ф. Степанов (ТКФ), Ф. С. Соломонов (СКФ), М. П. Петров («Урс»), сумевшие привлечь в ряды своих команд некоторых опытных футболистов Замоскворечья.

Подобные лиги возникли и в других районах Москвы. И, наконец, «дикие» создают неформальный «Союз футбольных команд, не входящих в лигу», получивших в народе название «Лига диких», или «Союз вольных кружков». Против этого оказалась бессильной и Московская футбольная лига, долго не признававшая «внелиговые» команды, относившаяся к ним с пренебрежением и высокомерием.

Огромный вклад в дело выхода «диких» команд из подполья внес, как мы уже знаем, Б. М. Чесноков. Его обращение к МФЛ через прессу стало программным: «…Главный элемент состава «диких» кружков – мелкие служащие и учащаяся молодежь. Это не московские патриции – игроки лиги, приезжающие на состязания на автомобилях. Это демос, страстно увлекающийся здоровым и интересным спортом… Пусть лига уделит ему хоть крохи своего внимания и протянет опытную руку помощи!». Именно по инициативе Б. М. Чеснокова и журнала «К спорту!» в 1913 году состоялось первенство нелиговых команд на Кубок, пожертвованный редактором журнала Н. И. Соловьевым.

В заключение рассказа о «диких» командах приведем небольшой фрагмент из воспоминаний М. П. Сушкова: «Удивительное время! Игроки «диких» команд Москвы – а им несть числа, – стремятся к футбольной легализации. Это придает им престиж, гарантирует истинно спортивную жизнь. Образуется «Лига диких». В самом названии заключен парадокс, который взаимоуничтожает понятия – если лига, то уже не дикие!».

Необычайной популярностью пользовались в те годы соревнования между командами средних учебных заведений города, где главными фаворитами считались футболисты Императорского коммерческого училища, лидерами которого были Павел Канунников, Александр Мартынов и Сергей Бухтеев, а в ее составе играли уже известные в Москве братья Мигуновы, Горелов, Россиус, Е. Архангельский, а также команда Московской духовной семинарии. За «попов», как называли в народе команду семинаристов, в разное время выступали популярные в ту пору московские игроки – сыновья священников Николай, Сергей, Дмитрий и Алексей Троицкие. Полностью же боевой состав московских семинаристов был таким: Дмитров (Счастнев) – Вознесенский, Вешняков – Марков, Троицкий-2, Архангельский, И. Покровский, Соколов – Розанов-1, Розанов-2, Кедров, Троицкий-1, Троицкий-3, Полтев, Горский. К сожалению, установить какие именно Троицкие защищали цвета футбольной команды Семинарии практически невозможно. Примерно в одно и тоже время здесь обучались Алексей и Дмитрий Евлампиевичи (Анатолий и Виктор закончили обучение раньше – в 1908 и 1909 годах соответственно), Сергей и Николай Михайловичи, Александр и Дмитрий Александровичи Троицкие. Похожая история с многочисленными Архангельскими и Розановыми.

Сильные команды выставляли Алексеевское коммерческое училище (отметим Первакова и Парусникова из «Мамонтовки», Романова, Шлегеля, Шустрова и Васильева из ЗКС, братьев Гильшер), 1-я Гимназия, коммерческие училища К. К. Мазинга и М. А. Паршина, реальные училища К. П. Воскресенского (здесь блистали Потерякин из «Униона» и братья Кальпус из ОЛЛС), А. И. Анастасиева и Н. М. Махаева, Н. М. Урвачева, Р. О. Лящука, Комисаровское техническое училище (сильнейшие игроки Петров, Сошин и Чебуновский), Александровское коммерческое училище, Коммерческое училище Группы преподавателей (здесь играл известный Ботунов), Московское промышленное училище (лучшими здесь были вратарь Вольский, нападающие А. и Н. Сошины и Тюфяев), гимназии им. Григория Щелапутина, С. И. Ростовцева (в лидерах ходили Шабельников, Гартман и Федотов), Л. И. Поливанова, Креймана, П. Н. Страхова, З. Н. Шамониной и др. В соревнованиях участвовали даже учащиеся Лазаревского института восточных языков и Строгановского художественного училища. А в команде Московского училища иностранных торговых корреспондентов Е. А. Мансфельда (так полностью называлось это финансовое учебное заведение) делал первые удары по мячу Николай Старостин.

Играли в футбол и в кадетских корпусах. Вот, что писал по этому поводу журнал «У спорту!): «Футбол в московских корпусах появился в 1910 году. Началось с того, что один кадет принес в корпус мяч. Составились импровизированные команды, игравшие в начале почти без правил, без построенных ворот. К 1912 году уже почти все классы 1-го и 2-го корпусов имели свои мячи и играли по правилам, но без специальных ворот.

В конце 1912 года корпусное начальство нашло нужным поставить ворота и приспособить поля для игры. Увлечение футболом шло вперед большими шагами. В 1913 году 2-й корпус счел возможным выставить команду на розыгрыш первенства учебных заведений. Попытка окончилась неудачей, но это не охладило рвения кадетов-футболистов и в 1914 году сборная команда 1-го и 2-го корпуса приняла участие в розыгрыше Кубка ген. – майора Воейкова. 3-й корпус значительно отстал от своих старших товарищей, выступив до сих пор только в одном товарищеском матче против 1-го корпуса. Выступление кадетов на Кубок Воейкова не имело успеха, но все же энергию молодых футболистов нельзя не поощрить, принимая во внимание во-первых, недавнее развитие футбола в корпусах, а во-вторых, значительные препятствия, встречаемые кадетами в лице корпусного начальства».

Если в первенстве команд средних учебных заведений Москвы (оно ежегодно разыгрывалось по олимпийской системе на пасхальные каникулы) на учрежденный в 1913 году МФЛ переходящий приз-кубок «в память назначения Свиты Его Величества генерал-майора В. Н. Воейкова главнонаблюдающим за делом физического развития и спорта в России» в сезон записывалось свыше 30 команд гимназий, реальных, технических и коммерческих училищ, то в Лигу Высших учебных заведений входило гораздо меньше команд. Футбольная жизнь в «ВУЗах» протекала вяло и заметных команд, или игроков эта среда Москве не дала…

Кстати, с точки зрения художественного исполнения Кубок Воейкова был очень интересным: его основу составляла искусно выполненная группа увлеченных игрой футболистов и скомпанованный сверху этой группы футбольный мяч в натуральную величину, а подставкой служил кусок малахита. Каждый год на Кубке выгравировывалось имя победителя турнира. А наблюдательный совет строго следил за тем, чтобы в командах играли (11 основных футболистов и 5 запасных) исключительно воспитанники, действительно числящиеся в данном учебном заведении. Московские лиговые клубы (ЗКС, СКС, «Унион», СКЛ и МКЛ) предоставили учащимся свои поля, а ведущие московские игроки охотно реферировали матчи турнира.

В специальной литературе советского периода о генерале В. Н. Воейкове содержится очень мало сведений. Их характеризует отрывочность и, как правило, отрицательная оценка деятельности этого человека, а изложение ряда позитивных фактов развития спортивного движения подается без указания связи с ним. Во многом это связано с биографией генерала. Хотя именно такими людьми как Воейков, и закладывался фундамент современного спорта и олимпийского движения в нашей стране. Мало того, Владимир Николаевич Воейков – первый министр спорта Российской империи (правда, тогда эта должность называлась иначе – главнонаблюдающий за физическим воспитанием народонаселения России). Думается, что биография этого человека заслуживает того, чтобы читатель смог с ней, хотя бы кратко, познакомится.

Владимир Воейков родился в 1868 году, в семье дворян Тамбовской губернии. По окончании в 1887 году самого элитарного в императорской России учебного заведения – Пажеского корпуса в Петербурге, Воейков вышел корнетом в лейб-гвардии Кавалергардский императрицы Марии Федоровны полк. С 1900 по 1905 год ротмистр Воейков был командиром лейб-эскадрона (первого эскадрона первого полка русской гвардейской кавалерии!).

В 1907 году Воейков уже генерал-майор, командир лейб-гвардии Гусарского Его Императорского Величества полка, стоявшего в Царском селе и охранявшего покой царской семьи. 24 декабря 1913 года он назначается дворцовым комендантом Его Императорского Величества. В сентябре 1918 года В. Н. Воейков бежал в Крым, откуда перебрался в Румынию, а затем в Финляндию. Позже жил в Швеции, где и умер в 1947 году. Написал книгу «С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II» (издана в 1936 году).

Интересно, что всеармейскую славу Воейков получил еще в 1905 году, когда… бросил пить. В офицерской среде потребление горячительных напитков в целом приветствовалось. Это считалось нормой настоящего мужского поведения, хотя спившиеся и алкоголики в армии тоже не задерживались. А в гвардии – тем более. Владимир Воейков бросил пить совсем. Известно, что на полковых застольях он требовал, чтобы ему в бокал наливали Говоровского кваса, цветом и игрой напоминавшего шампанское.

А что же связывало этого человека с российским спортом? Еще в 1906 году Воейков всерьез заинтересовался проблемой физического воспитания нижних чинов и вошел в комиссию по изучению условий казарменной жизни, созданную при штабе командующего Гвардейским корпусом и Петербургским гарнизоном великого князя Николая Николаевича Младшего. В этом же году Воейков возглавил отдел физического развития при военном комитете по образованию и устройству войск при Военном совете военного ведомства России (приказ № 123 по военному ведомству от 1906 года).

В 1907 году по инициативе Воейкова появилось и первое специализированное учебное заведение – Главная офицерская гимнастическо-фехтовальная школа. Это было учебное заведение с 10-месячным сроком обучения, с широким кругом спортивных и научных дисциплин: подвижные и спортивные игры, сокольская и полевая гимнастика, фехтование, а также анатомия, физиология, гигиена, методика и история физического воспитания. Одновременно школа являлась спортивным центром российской армии. Здесь, в частности, готовились спортсмены, составившие ядро участников Олимпиады в Стокгольме, многие из которых в дальнейшем стали известными спортсменами.

Едва школа выпустила первых офицеров-тренеров, как Владимир Николаевич (а на него к этому времени было возложено руководство всей научно-исследовательской, методической и текущей работой по физическому развитию в русской армии) выступил с еще одной инициативой: открыть в России Центральный Высший институт для подготовки научно образованных преподавателей физического воспитания.

К 1910 году Воейков, при помощи заинтересованных офицеров и специалиста по сокольской гимнастике чеха В. Вихры, подготавливает к печати «Наставление для обучения войск гимнастике». Распоряжением императора оно было введено в русскую армию как обязательное пособие. Оно включало действия с ружьем и палкой, элементы сокольской гимнастики на снарядах и вольные упражнения, а также пирамиды и упражнения военно-прикладного характера. Один из разделов «Наставления…» посвящен изложению элементарных знаний в области анатомии и физиологии человека.

В 1912 году Воейков возглавил одну из комиссий по отбору спортсменов для участия в Олимпийских играх, а чуть позже, по предложению царя, – и всю русскую делегацию (как представителю государственной, военной и спортивной власти России). В этом же году Воейков избирается первым почетным председателем Олимпийского комитета России (так был отмечен значительный вклад этого человека в создание ОКР). После бесславного возвращения нашей команды из Стокгольма, император Николай II «выразил свое желание создать орган для объединения всех вопросов, связанных со спортом» (вспоминал Владимир Николаевич в своей книге).

Председатель Совета Министров В. Н. Коковцев в официальном письме В. Н. Воейкову от 10 декабря 1912 года писал: «Государь Император Высочайше соизволил предуказать безотлагательно приступить к выработке предложения о мерах целесообразнейшего физического развития всего населения, имея при этом в виду, что по свойству и значению своему дело это должно составить предмет попечения специального органа, обеспеченного достаточными полномочиями и располагающего необходимыми средствами как для общего направления и руководства означенным делом во всех ведомствах, так и для объединения всех частных организаций, преследующих те же цели».

7 июня 1913 года по высочайшему повелению императора была создана Канцелярия Главнонаблюдающего за физическим развитием народонаселения Российской империи во главе с генералом В. Н. Воейковым. Журнал «Русский спорт» писал: «Открыта новая эра в развитии русского спорта – официального содействия правительства делу оздоровления и физического возрождения русского народа». Канцелярия явилась высшим государственным руководящим органом по развитию физического воспитания и спорта в стране. Она вела работу в тесном контакте с Российским олимпийским комитетом.

В разработанных В. Н. Воейковым «Мероприятиях» по физическому развитию населения страны конечной целью должны были явиться: правильная постановка физического развития, начиная с дошкольного возраста; развитие организаций, поощряющих физические упражнения в зрелом возрасте, поддерживающих физическую мощь взрослого до глубокой старости».

В «Мероприятиях» В. Н. Воейкова было предусмотрено: участие в Конгрессе Олимпийского комитета, создание стадионов и спортивных полей, площадок; открытие Высшего института Физического развития; разработка программы «Мобилизация спорта»; создание в губерниях военно-спортивных комитетов. Вся эта работа легла на плечи В. Н. Воейкова.

Отметим также, что именно Воейков выступил инициатором проведения первых Российских Олимпийских игр, которые прошли в 1913 и 1914 годах в Киеве и Риге. Хочется думать, что имя этого человека навсегда останется в истории российского спорта.

Вернемся к московскому футболу. Все новые и новые команды, целые лиги продолжали создаваться и расти как грибы после дождя. Команды группировались уже не только по территориальному признаку, но и по производственному. Так, например, при уже знакомом нам магазине «Мюр и Мерелиз» для участия в первенстве Москвы было создано сразу четыре взрослые команды и две детские. Свои команды создавали всевозможные торговые компании, банки, предприятия, учреждения, организации, союзы и пр.

Росло число занимающихся футболом. М. П. Сушков вспоминал, что если число футболистов в те годы и не превышало числа болельщиков, то только потому, что «молодые люди, став игроками, по-прежнему оставались болельщиками».

Несмотря на царящий в стране хаос, правила МФЛ продолжали соблюдаться неукоснительно (переломный, 1915-й год, был, пожалуй, единственным исключением из этого правила). Так, за неявку, или отказ от запланированной календарем игры, на команду накладывалось весьма чувствительное по тем временам материальное наказание (за неявку 1-х команд – 60 рублей, 2-х команд – 40 и 3-х – 20). За обнаруженные подставки игроков также предусматривался (и всегда взымался!) большой денежный штраф (30 рублей за незаявленного игрока). За злоупотребления игроками своего положения (передача сезонного билета на право посещения матчей другому лицу, бесплатный провод на стадион знакомых и пр.) МФЛ применяла к ним очень строгие меры – вплоть до бессрочной дисквалификации.

Строго соблюдались и правила переходов игроков. А. П. Старостин вспоминал: «Переходы футболистов тогда осуществлялись просто. Был так называемый «Юрьев день». Наступал весенний предсезонный период, и любой игрок мог перейти из одной команды в другую. Для этого надо было только подать карточку. Но уж если подал – держись. Знатность игрока во внимание не принималась. Исаков подал карточку о переходе из ЗКС в СКЗ. Потом передумал: Гюбиев отговорил. Но новый председатель клуба СКЗ М. Г. Замуэльсон (до этого он был членом ОФВ) карточку обратно не отдал. Пришлось Исакову – игроку сборной – в первенстве Москвы за клуб участия не принимать. Так и проходил целый сезон на календарные матчи первенства Москвы в качестве зрителя».

М. П. Сушков по этому поводу писал: «Жесткие, даже жестокие, бескомпромиссные меры! Однако практика показала, что они-то как раз обеспечивали настоящую дисциплину, создавали порядок и условия спортивному росту, развитию футбола. При этом замечу, что в океане бесправия, порожденного в России самодержавием, футбол был одним из тех немногих демократических островков, где вопросы решались коллегиально. Устав лиги обсуждался, отрабатывался и принимался, что называется, всем миром. Он отражал волю большинства членов лиги. Стало быть, именно большинство стремилось к такому режиму. А исполнительная власть строго придерживалась буквы, не позволяя никаких отступлений.

И другому следует, удивиться: насколько хорошо уже в то время, на заре расцвета атлетики, сумели рассмотреть некоторые негативные склонности спорта. Штраф за подставного игрока был, по сути дела, той мерой, которая противодействовала выхолащиванию из спорта истинной спортивности. Мерой контроля и сдерживания оголтелого, подчас малоуправляемого желания во что бы то ни стало добиться победы. Любой ценой и ЛЮБЫМИ СПОСОБАМИ! Пожалуй, слово «добиться» здесь не только неточно, но и попросту неверно. ВЗЯТЬ победу! Да и «победа» – слово неподходящее. Поскольку речь идет о категории игроков, которая всегда была, есть и боюсь, что будет, и которой интересно не столько биться и добиться победы, сколько получить признание. Признание! Пусть безосновательное, незаслуженное. Дело в том, что в цепи психологических компонентов, которые обусловливают, стимулируют спортивную борьбу подобных игроков, не хватает одного звена – потребности к самоуважению. А это, между прочим, главное, что движет подлинным спортсменом.

Ничто так не мешает спорту, ничто так не омрачает его перспективы, как это вредоносное явление. Понятно: в чрезмерном азарте голос благородства приглушается, появляется склонность к шулерству. Не хватает своих сил, найму чужие – был бы выигрыш. Нужно признать, что этот путь наименьшего сопротивления – соблазн отнюдь не только для малодушных. Сей «Мефистофель» искушает многих спортсменов – людей, увлеченных честной борьбой, но ставших на путь, где победа и признание слишком заманчивы, ибо обозначены четко, конкретно.

Победа и признание – сочные плоды, которые не только не утоляют жажду, но, напротив, распаляют ее. Поэтому спорт должен быть организован так, чтобы в нем не оставалось ни малейшего места для всякого рода подтасовок и спекуляций, ни малейшей щелочки для утечки спортивности. Это понимали в ту, раннюю эпоху футбола и не просто создавали жесткие положения, но, что самое главное, неукоснительно, до самого ожесточенного бюрократизма соблюдали их».

Сезон 1918 года начался в Москве розыгрышем весеннего Кубка открытия сезона (его учредил член правления ЗКС Борис Алексеевич Майтов, поэтому приз и получил название – Кубок Майтова). В финале футболисты КФС со счетом 2:1 победили спортсменов ОЛЛС. Кубок Б. А. Майтова в этом году разыгрывался уже четвертый раз (ранее его победителем были: 1915 – «Унион», 1916 – ЗКС, 1917 – СКЛ, 1918 – КФС) и все эти годы в финале играли футболисты ОЛЛС, но ни разу не добились победы!

Лучшей командой Москвы 1918 года и весной, и осенью был коллектив ЗКС. В весенних соревнованиях на Кубок КФС – «Коломяги» для первых команд выступало 19 коллективов: СКЗ, «Новогиреево», СКЛ, РГО, «Спарта», МКЛ, «Унион», ОЛЛС, ИКС, «Немчиновка», ЗКС, КФС, ОФВ, «Мамонтовка», ЧШКС, «Баулино», КЛИФ, «Рускабель», «Тарасовка». Команды были разбиты на две группы, по два призера из которых допускались к финальным соревнованиям. В полуфинал вышли спортсмены КФС, СКЗ, «Новогиреево» и ЗКС. В решающих поединках КФС одолел СКЗ (2:1), а ЗКС – «Новогиреево» (1:0). В финале сильнее были замоскворецкие футболисты, победившие спортсменов из Сокольников со счетом 2:1. Отметим, что и в соревнованиях вторых и третьих команд на кубки А. И. Вашке и П. Ф. Миндера, в этом году не было равным футболистам ЗКС, СКЗ, КФС и ОЛЛС.

В осенних соревнованиях на Кубок Фульда участвовало 8 команд. Чемпионы – футболисты ЗКС, набрали 24 очка, одержав 12 побед и только 2 встречи проиграв, при разнице мячей 58–13. Вторыми были футболисты КСО (15 очков), третьими – ОЛЛС (14 очков). Последующие места заняли: СКЛ (14 очков), СКЗ (13 очков), КФС (12 очков), «Немчиновка» и ОФВ (по 10 очков).

В низшем классе («В») в 1918 году дебютировали такие команды, как Сергиево-Посадский кружок физического развития «Сергиево», «Наздар», «Маккаби», Глуховский спортивный кружок «Глухово» (город Богородск Моск. Нижегородской ж.д.), Кружок спорта служащих и рабочих фабрики Общества «Богатырь» (Сокольники, Ширяево поле), Крестовское спортивное общество «Гладиатор» (организован в 1917 году и играл в «дикой» лиге), Кружок спорта «Царицино», Спортивный кружок «Владыкино», Александровская спортивная лига, Кружок спорта 20-й версты (Пост 20-й версты Александровской ж.д.), Спортивная лига Московско-Казанской ж.д., Петровско-Разумовская лига и другие.

В 1918 году журнал «Спорт» провел опрос своих читателей, в результате чего были определены лучшие футболисты Москвы этого сезона. Вот имена первых лауреатов столичного футбола: Н. Лавров (ЗКС), М. Исаев (ОЛЛС), С. Сысоев (ЗКС), П. Лавров (ЗКС), К. Блинков (ЗКС), Вс. Кузнецов (СКЗ), В. Перницкий (КСО), И. Шурупов (ЗКС), М. Денисов (КФС), П. Канунников (КФС), А. Шапошников (КСО).

Сборная Москвы 14 октября 1918 года разгромила в принципиальном для себя поединке сборную Петрограда со счетом 9:1. За сборную столицу в этот день играли: Ф. Шимкунас («Мамонтовка»), М. Исаев (ОЛЛС), В. Потапов и Н. Мастеров («Мамонтовка»), М. Романов и К. Блинков (ЗКС), Н. Троицкий и П. Канунников («Новогиреево»), В. Перницкий и А. Шапошников (КСО), М. Денисов (КФС). Судил встречу И. Керцелли. Голы у победителей забили Канунников (4), Денисов (3) и по одному крайние форварды – Шапошников и Перницкий, а у проигравших отличился Н. Гостев.

Особенно хорош был первый гол москвичей, забитый на 9-й минуте Михаилом Денисовым с тридцати метров его знаменитым пушечным шутом с левой ноги. Удар в нижний угол ворот был такой силы, что вратарь не смог удержать мяч. Этот гол знатоки сравнили с голом Николая Денисова, забитым в 1914 году англичанам.

Интересно, что в запасе в тот день у москвичей были такие сильные игроки, как: Н. Соколов, А. Георгиевский и В. Выборнов (СКЗ), К. Шмидт, К. Жибоедов и В. Григорьев (ОЛЛС), А. Лепорский (ОФВ), П. Артемьев («Новогиреево»), К. Малахов (КФС), Мартынов и С. Багров (СКЛ), И. Шурупов, С. Сысоев и А. Малюков (ЗКС).

Справедливости ради заметим, что в этом матче в воротах петроградской команды не было основного голкипера – заболевшего Александра Полежаева. И эта проблема оказалась решающей. Второй голкипер с командой не приехал, и пришлось игрокам сборной гостей бросить жребий, чтобы найти замену Полежаеву. Выход из положения был найден, но что за игра без настоящего вратаря! Но бывают же на свете чудеса! В этот день сотни людей направлялись на стадион в Замоскворечье. Был среди них человек в солдатской шинели – петроградец Константин Китман, возвращавшийся с фронта домой. В свое время он защищал ворота Путиловского кружка. Увидел на афише слова «Вся Москва» – «Весь Петроград» и отправился посмотреть на земляков. На стадион Китман пришел незадолго до начала и решил заглянуть в раздевалку. Его-то и поставили в ворота, но сыграть «с листа» Китман не смог, и в результате совершил массу ошибок, повлиявших на исход матча. Московские болельщики ликовали. Гегемония петроградцев была сломлена. Какое кому дело было до того, что у проигравших заболел вратарь! Футбол есть футбол!

Отметим, что это была вторая встреча петроградцев в Москве. Первая состоялась накануне против сильнейшей команды города – ЗКС. Этот матч, который пришли посмотреть 5000 зрителей, ЗКС проиграл со счетом 1:3. Но цена победы оказалась для гостей слишком дорогой: несколько игроков вышло из строя, а заменить их было некому (до Москвы некоторые футболисты добраться просто не смогли).

В июле Москву посетили сразу три клубных коллектива из Петрограда: Путиловский кружок спортсменов-любителей («Путиловцы»), «Меркур» и «Унитас». «Путиловцы» победили СКЗ (3:0) и сыграли вничью (2:2) с СКЛ, «Меркур» обыграл ОФВ (2:0), но уступил СКЗ (0:1) и «Новогиреево» (1:4), а «Унитас» с крупным счетом проиграл КФС (0:5) и ЗКС (1:10).

Вот, в каких составах провели этот год лидеры московского футбола.

ЗКС: С. Бабыкин (вернулся с фронта), Н. Лавров («Унион»), Н. Федоров, С. Сысоев, П. Попов, М. Романов, К. Блинков, П. Лавров, С. Романов, К. Васильев, П. Исаков, И. Шурупов, А. Малюков, М. Перваков, Я. Евстигнеев, Щеголев (КЛИФ), Соловьев и Яковлев (оба – КФС), Чебуновский (СКЛ), Н. Борисов (КФС), В. Розенберг (КЛИФ), Н. Аулэ, Каширин, Губин (вернулся из армии), Чернобровкин, Дудкин, Вейхель, Г. Архангельский (КСО), В. Есаулов (вернулся из армии), И. Иванов, А. Смирнов, Ландор, Гельбрас, Честухин, Куприянов. Несколько игр провел за ЗКС М. Ромм.

КФС: В. Денисов, Лобанов, Немиров, В. Меморский (в ходе сезона перешел в «Новогиреево»), Малахов, Тикстон, А. Филиппов, Овечкин, Шумель, Житарев, Койманс, Денисов-2, Петров, Епанешников, Акимов, Савостьянов, Денисов-1, Смирнов, Махлин, Титов, Александров (СКЛ).

СКЗ: Н. Соколов, П. Ботунов, Трофимов, Рущинский, Селин (СКЛ), Кузнецов, Георгиевский, Ларин, Бочаров, Лякстутович, Новиков, Н. Сумец, Сушков, Ф. Венкин, Климов, Выборнов, Голубчиков, Филимонов, Федотов, Медников, Ан. Борисов (ОФВ), Петров (ЧШКС), Ф. Гиршфельд («Унион»).

«Новогиреево»: В. Данилов, Смирнов, Игнатов, В. Канаев, П. Канаев, Васильев, Леонтьев, Фигуровский, С. Чесноков, Н. Троицкий, Цыпленков, П. Канунников, И. Артемьев, П. Артемьев, Бухтеев, Коротков, Мошаров, С. Пономарев, Семиков, Андрианов, Штенцель.

КСО: Туранов, Н. Макаров, Антонов, Леваков, Жаворонков, Андреев, Степанов, Перницкий, Завьялов, Архангельский, Федяев, Шапошников, Андрианов, Евстюнин, Беляев, Кротов.

ОЛЛС: Евстафьев, Мохов («Баулино»), Колпаков, Шмидт, Исаев, Пенязев, Готбод, Н. Майтов, Гроссе-1, Григорьев и Г. Ваврожик (оба – ЗКС), Гроссе-2, Носов, Жибоедов, Гугель, Кузнецов и Шуркалин (оба – ОФВ), И. Дурилин («Тарасовка», СКЛ), Хржановский и Осечук (оба – «Унион»).

СКЛ: Дуров, Зубов, Тяпкин, Савин, В. Ратов, Немухин, Бункин, Бахмутский, Горячев, Чинилин-1, Константинов, Мартынов, Багров, Ершов, М. Ратов, Макаров, Бозов, Медведев.

ОФВ: А. Мигунов, Б. Мигунов, В. Королев, Ноготков, А. Лепорский, С. Троицкий, Уткин, B. Гридин, И. Гридин, А. Абрамов, Н. Абрамов, C. Мигунов, Панов, И. Покидышев, С. Егоров, B. Егоров, Круглов, Решетов, Холин, Бондарюк, Покровский, Сошин, Морозов, Иванов.

«Унион» выступал под названием «Инструкторская команда КО.В.Д.» в таком составе: Мизгер, Якоби 1 и 2, Виноградов, Ермолаев, В. Матрин, Шмаков-1, Вржиционко, Ферман, Трифонов, Л. Смирнов, Медведев, Карцев, Клюгин, Антропов-2.

В классе «Б» осенью играли: ЧШКС, «Баулино», «Унион», «Мамонтовка», МКЛС, МКЛ, «Спарта». Чемпионом стала «Мамонтовка», за которую выступали: «Франц» – Ф. Шимкунас («Спарта»), Потапов, Ржанов, Мастеров-1 (ЗКС), Мастеров-2, Воронков, C. Васильев, Бахвалов, Мастеров-3, Н. Мартынов, Неврев, Щеглов (КЛИФ), Ковчанкин, Мейер, Гевц, Мельников.

Приз открытия сезона (Кубок Майтова) в 1919 годы впервые выиграли футболисты СКЗ, победившие в финале соседей из ЗКС со счетом 2:0. За победителей играли: Н. Соколов, П. Канаев, П. Голубчиков, Малахов, Селин, Кузнецов, Прокофьев, Рущинский, А. Георгиевский, Климов, А. Голубчиков.

В весеннем чемпионате Москвы года сильнейшими вновь стали футболисты ЗКС, сохранившие прошлогодний состав и усилив его защитником Николаем Коротковым («Новогиреево»), лихими крайними форвардами КСО и сборной Москвы А. Шапошниковым и В. Перницким, Б. Ивановым (ИКС), И. Ивановым (КФС) и П. Самойловым.

Н. П. Старостин вспоминал: «Вячеслав Перницкий скоро стал врачом и покинул футбольное поле, а Алексей Шапошников выступал до начала тридцатых годов. Игра его носила специфически фланговый характер, он никуда не смещался, но все, что попадало на левый край, использовал фундаментально. Левша, он безупречно владел мячом и всегда вовремя открывался на передачу вперед, знал, когда, куда и как направить мяч. Перницкий играл более стихийно. Но в целом это были превосходные крайние нападающие. Высокие, с размашистым шагом, владевшие тяжелым завершающим ударом».

Так в ЗКС образовалось мощное атакующее трио бывших «морозовцев. Дело в том, что годом ранее в Замоскворецком клубе оказался коренной ореховец Григорий Иванович Архангельский. Это был очень результативный, энергичный игрок таранного типа, умевший бороться за мяч, оторваться от защитников, мощно пробить по воротам. Сдвинув майку на одно плечо, Архангельский отважно, иногда даже слишком горячо, штурмовал ворота соперников. Его девизом было одно лишь слово «Вперед!». По мячу бил с обеих ног, из любого положения, хорошо вел распасовку мяча, отлично играл головой.

Проведя в ЗКС два года, Архангельский вернулся в Орехово-Зуево, позже жил и играл в Ленинграде, участвовал в неофициальных матчах сборной СССР. Его сын – нападающий Евгений Архангельский, выступал за ленинградские клубы «Зенит» и «Динамо», два сезона провел в столичном «Динамо», участник легендарного турне бело-голубых по Великобритании.

Стали чаще играть за 1-ю команду ЗКС Тарасевич, Губин, Есаулов, Зуев, Н. Романов, Честухин, Соловьев, Лондор, Морозов, Белявский и Аноров. А в конце июля в составе ЗКС появились три англичанина. Как они оказались в годы гражданской войны в Москве (Британия, входившая в блок Антанты, оказывала Белому движению активную финансовую и материальную поддержку и, несмотря на то, что военных действий против большевиков она практически не вела, – хотя 30 тысяч британских морпехов и находились на территории бывшей Российской империи до конца 1919 года, – в советской исторической науке деятельность Антанты рассматривалась как вторжение, направленное против Советской России), и куда потом также стремительно исчезли – неизвестно.

Московская пресса писала про английских новичков ЗКС так: «Центрфорвард Бразиль – игрок бесспорно классный, обладает быстрым бегом, точным ударом по голу, с прекрасно развитым головным ударом. Приобретение ценное. Левый крайний Динвудль (иногда Динвуди. – А. С.) обладает большой техникой и своим участием дает лишний плюс команде. Правый крайний Макинтош слаб и может быть заменен игроком 2-й команды».

В весеннем чемпионате по группе сильнейших в этом году выступали: ЗКС, СКЗ, РГО, КДП, «Мамонтовка», КФС, ОЛЛС, СОБС, «Перово» и СКЛ, разделенные на две подгруппы. В полуфиналах встретились ЗКС и ОЛЛС (2:1) и КФС с СКЗ (1:0 в дополнительное время). В финале сильнее были футболисты ЗКС, победившие КФС со счетом 2:1.

Осенним чемпионом 1919 года впервые стали футболисты КФС, выступавшие в таком составе: Ф. Шимкунас («Мамонтовка»), Н. Смирнов («Новогиреево»), В. Денисов, Данилов, Мазжорин, Н. Федоров (ЗКС), С. Чесноков и С. Бухтеев («Новогиреево»), Н. Игнатов («Орион»), Н. Немиров, Ф. Шелягин, И. Шелягин и Г. Шелягин (все трое – ЧШКС), К. Малахов, И. Артемьев («Новогиреево»), В. Смирнов, Л. Золкин (КСО), М. Денисов, Н. Троицкий и П. Канунников («Новогиреево»), П. Овечкин, Шумель, Махлин, Поляков, Скобляков, П. Тикстон, Засосов, Ефимов, Татарников, Соломин.

Спортсмены КФС выиграли 9 поединков и только в одном проиграли, забив при этом 52 мяча и пропустив 17. Три очка уступили победителям футболисты ЗКС (15 очков, 7 побед, по одной ничьей и поражению, разность мячей 39–9). Третье место заняли футболисты другого замоскворецкого клуба – СКЗ (10 очков, по 5 выигрышей и поражений, разница мячей 30–37). Последующие места заняли ОЛЛС (9 очков), «Мамонтовка» (6 очков) и СКЛ (0 очков при разности мячей 22–58).

Очередная встреча футболистов Москвы и Петрограда (она прошла 27 сентября в Москве на стадионе ЗКС при 5000 зрителей; судил встречу С. Романов) завершилась в этом году победой петроградской команды со счетом 2:0. Реванш за сокрушительное поражение в прошлом году состоялся. За Москву играли: Ф. Шимкунас, Костинский, С. Сысоев, П. Лавров, С. Бухтеев, Ф. Селин, М. Денисов, Н. Троицкий, Л. Смирнов, П. Канунников, А. Шапошников.

О том, что происходило в московском футболе 1918–1919 годов, дает представление интересная заметка С. Теодоронского под названием «На заре советского футбола (из воспоминаний старого болельщика)», помещенная в 1936 году в журнале «Физкультура и спорт». Автор, в частности, писал: «20 лет тому назад площадки лучших клубов Москвы напоминали пустыри. В лучшем случае вокруг них были поставлены в несколько рядов скамейки. 2–3 тысячи платных зрителей давали уже «хороший» по тем временам сбор. А между тем в этих примитивных условиях, в этой убогой, затхлой обстановке дореволюционного спорта начали уже выявляться подливные спортивные таланты, будущие кадры советских мастеров спорта.

1918 и 1919 годы составили, по моему мнению, целую эпоху в развитии футбола. До сих пор осталась в памяти у всех игроков и «болельщиков» классная игра таких команд, как «Новогиреево» и ЗКС (Замоскворецкий клуб спорта). Спаянная командная игра сочеталась в таких коллективах с наличием целой плеяды способнейших молодых игроков.

В 1917 году команда «Новогиреево» наравне с петроградскими «Коломягами» по праву считалась сильнейшей в России. Выступая в одном и том же составе (Смирнов; Коротков и Игнатов; Леонтьев, С. Бухтеев и Фигуровский; С. Чесноков, Н. Троицкий, Цыпленков, Канунников и П. Артемьев), она не только не имела поражений в Москве, но одержала блестящую победу над сборной Петрограда с «сухим» счетом 2:0.

Все говорило за то, что и весной 1918 года «Новогиреево» выступит с тем же триумфом. В первых весенних матчах на кубок «КФС – Коломяги» новогиреевцы, действительно, разгромили под «ноль» сильные команды класса «А» – СКЛ и ОЛЛС, но чемпионов погубила излишняя самоуверенность. Явившись в составе 9 человек на матч со слабой командой РГО, новогиреевцы потерпели первое за два года поражение. Вслед за ним последовал и второй проигрыш, также неожиданный, но на этот раз, подающей надежды команде СКЗ. Обе эти неудачи несколько поколебали репутацию команды «Новогиреево», по все же она по-прежнему считалась главным претендентом на кубок «КФС – Коломяги».

Весеннее первенство разыгрывалось но двум группам. Причем две лучших команды каждой группы встречались в полуфиналах и финале. «Новогиреево» в своей группе заняло второе место вслед за СКЗ и, таким образом, выходило в полуфинал. Тем временем по другой группе, в упорных, но успешных боях со своими противниками (КФС и ОФВ) выдвигался наиболее грозный соперник для «Новогиреева» – команда ЗКС. С 1915 года шла ожесточенная борьба между этими сильнейшими клубами. В 1915 году «Новогиреево» вышло на первое место, отбросив ЗКС на последнее. На следующий год ЗКС взял реванш, в свою очередь, выиграв первенство Москвы; в 1917 году снова выиграло «Новогиреево».

Весной 1918 года ЗКС выставил сильную и сыгранную команду, но все же, казалось, не такую, которая смогла бы выиграть у «Новогиреево». Встреча этих клубов в полуфинале фактически решала судьбу весеннего первенства. По началу игры можно было ожидать победы «Новогиреево». Чрезвычайно сильный ветер способствовал тому, что нападение ЗКС почти не участвовало в игре. Но блестящее нападение «Новогиреево» во главе с Канунниковым и Троицким получило достойный отпор – полузащитники ЗКС Лавров, Блинков и Романов оказались непроходимой стеной. Первый тайм результата не дает.

После перерыва стремительно нападает уже ЗКС. Черно-красные фуфайки его передовых подходят вплотную к прекрасно защищаемым воротам «Новогиреево» и за пять минут до конца правый инсайд ЗКС Шурупов головой забивает мяч в ворота. Итог матча 1:0 в пользу ЗКС заставил уже говорить о том, что лавры непобедимого «Новогиреева» переходят к другому клубу. И, действительно, команда ЗКС замечательно сыгравшись, продолжает победное шествие до самого конца сезона. После победы над «Новогиреевым» ЗКС взял весеннее первенство Москвы и кубок «КФС – Коломяги», выиграв в финале у КФС (победившего в свою очередь в полуфинале СКЗ).

Осенний сезон 1918 года прошел при подавляющем преимуществе ЗКС. В первый же день календаря вторично в сезоне было побеждено «Новогиреево» (4:1). В дальнейшем (за исключением сравнительно трудных побед над былыми чемпионами Москвы «морозовцам» – 2:1 и 3:1) все матчи оканчивались в пользу ЗКС с «сухим» счетом, в том числе и встреча во втором круге с «Новогиреевым» (5:0). Последнее находилось уже в стадии ликвидации и в результате не только выбыло из претендентов на второе место, но очутилось вместе с ОФЗ на… последнем.

Однако и триумф ЗКС был омрачен. Команда ОФВ в предпоследнем круге нанесла первое и единственное в сезоне поражение (1:0) ЗКС. Впрочем, это не могло уже повлиять на судьбу кубка Фульда, который был уже выигран командой ЗКС, опередившей своих ближайших соперников – «морозовцев», на 10 (!) очков.

1919 год принес изменения в московский футбол. В числе многих других организаций ликвидировалось «Новогиреево», большинство игроков которого перешло в КФС. В результате этого слияния образовалась чрезвычайно сильная команда. По существу эта команда представляла собой «Новогиреево», усиленное 2–3 лучшими игроками КФС. Но характер игры нападения значительно изменился. В центре, между мастерами комбинации Канунниковым и Троицким, появился М. Денисов, славившийся своим напором, прорывами и «пушечными» ударами. Для ЗКС эта команда была еще опаснее, пожалуй, прежнего «Новогиреева».

Нужно сказать, что основная сила ЗКС была всегда в защите, а главное в полузащите. Стремясь усилить нападение, ЗКС пополнил свои ряды сильными краями «морозовцев» – Перницким и Шапошниковым, а в конце сезона включил в команду нового игрока, Бразиля. Эти изменения в составах обещали интереснейшую борьбу, тем более, что заметно подтянулись по классу к главным конкурентам также и команды СКЗ и ОЛЛС, в течение сезона не раз подставлявшие «ножку» фаворитам.

В финал весеннего первенства Москвы вышли ЗКС и КФС. Началась резкая, красивая, изумительно быстрая игра. Результата долго не было. Перед перерывом центрфорвард ЗКС Исаков красиво забивает первый мяч. Во втором тайме ответный прорыв Канунникова сквитывает счет, но в самом конце Исаков даст победу (2:1) своей команде, вторично выигрывавшей кубок «КФС—Коломяги».

Осенний сезон оба фаворита начинают блестяще, громя своих противников. Первая встреча КФС и ЗКС между собой снова дает острую, захватывающую, временами откровенно грубую игру. Вначале «жмет» КФС, и Канунников забивает гол, но к перерыву ЗКС блестяще разыгрывается и проводит подряд 4 мяча; к концу игра превращается в тренировку в одни ворота, и даже бек ЗКС Розенберг ухитрился в этот день забить в сетку КФС два мяча, доведя счет до 6:1!

Между первым и вторым кругом осеннего первенства состоялся ряд междугородных матчей с Петроградом. Громадный интерес представила встреча сборной команды Петрограда со сборной Москвы и чемпионами города – ЗКС. На этот раз москвичи выпустили сначала свою сборную. Петроград выложил все силы для того, чтобы отомстить за прошлогодний разгром и добился победы 2:0. Москва, правда, выступила в неудачном составе, и матч был не особенно интересен. Зато на редкость красивое зрелище представил матч Петроград – ЗКС 28 сентября. С самого начала чемпионы Москвы завладели инициативой; вскоре впервые выступавший центрфорвард Бразиль забивает с передачи Перницкого головой гол Петрограду. Сильные атаки петроградцев разбиваются о великолепную игру полузащиты ЗКС. После перерыва темп игры ускоряется; несмотря на усилия прекрасных защитников Петрограда Гостева и Федорова, Бразиль снова проводит головой мяч. Уже ближе к концу, эффектно прорвавшийся Исаков сильным ударом в угол забивает третий гол. Счет 3:0 в пользу ЗКС. Пожалуй, эта игра была наиболее крупным достижением ЗКС, показавшим высококлассную игру. Отметим также, что тремя неделями раньше ЗКС уступил петроградским «Коломягам» со счетом 1:3. С этого момента встречи между весенним чемпионом Москвы и чемпионом Петрограда за Кубок Тосмена стали проводиться регулярно.

Начался второй круг осеннего календаря, а с ним и очередные «сюрпризы». Несмотря на поражение от ЗКС в первом круге, шансы КФС значительно повысились, когда чемпионы «споткнулись» на СКЛ, с трудом вырвав победу 4:2, и потеряли нужное очко, сведя игру с ОЛЛС вничью (0:0). К моменту решающей встречи второго круга КФС – ЗКС на поле первого, КФС имел лишь на одно очко меньше и, следовательно, при выигрыше перекладывался бы на первое место. Матч сложился трагически для чемпионов и разыгрывался дважды. В первый раз судье Б. М. Чеснокову пришлось прервать матч из-за отказа ЗКС дать бить пенальти в его вороти и поведения публики (при счете 2:1 в пользу ЗКС). На переигровочный матч ЗКС явился без пары своих беков Розенберга и Сысоева, которых заменили запасные второй команды. Сразу же захватили инициативу нападающие КФС; слабые защитники ЗКС не успевают держать то и дело прорывающегося Денисова, которому прекрасно «выкатывают» мячи инсайды Троицкий и Канунников. Три «сухих» мяча пропускает вратарь ЗКС Лавров до перерыва.

Во втором тайме картина неожиданно меняется; полузащита ЗКС перестраивается и успешно «закрывает» Денисова, одновременно энергично поддерживая свое нападение. Перницкий забивает первый гол в сетку КФС. Ворота последнего в опасности. Бразиль обводит трех игроков подряд и замечательным ударом делает счет 3:2. Казалось бы, вот-вот будет ничья (дающая первенство ЗКС), но свисток И. И. Савостьянова заканчивает матч, и осенний кубок достается команде КФС (Смирнов; Немиров и Игнатов; Федоров, С. Бухтеев и И. Артемьев; С. Чесноков, Н. Троицкий, Денисов, Канунников и Золкин).

На этом заканчивается сезон 1919 года. Не мало трудностей представляло добираться пешком, часто на другой конец города, для того, чтобы увидеть футбольный матч. Но болельщики были вознаграждаемы блестящей игрой нарождавшихся советских мастеров спорта».

И еще об одном событии 1919 года. В этом году при Управлении одного из легких артиллерийских дивизионов в Замоскворечье была организована показательная футбольная команда. В ее состав вошли: В. Лапшин, В. Бочаров, М. Рущинский, В. Прокофьев, Н. Климов, И. Филимонов (все – СКЗ), П. Лавров, К. Блинков, М. Истомин, Б. Иванов и И. Иванов (все – ЗКС). Во главе коллектива встал активный спортсмен и организатор СКЗ Виктор Иванов, действительный член Коллегии судей МФЛ, член правления московских легкоатлетической и конькобежной лиг. Предполагалось, что с разрешения МФЛ, команда будет проводить в Москве и пригородах показательные товарищеские матчи, пропагандировать футбол среди красноармейцев. Была даже сшита красивая форма: ярко-красные рубашки и черные трусы. Вероятно, это была первая в истории московского футбола попытка организовать чисто армейский коллектив. К сожалению, о его дальнейшей судьбе нам ничего неизвестно.

Первенство Москвы 1920 года прошло под знаком явного превосходства двух замоскворецких команд – ЗКС и СКЗ. Весной лучшими были футболисты ЗКС – Н. Лавров, В. Розенберг, С. Сысоев, П. Лавров, К. Блинков, С. Романов, В. Перницкий, И. Шурупов, П. Исаков, И. Иванов, Г. Архангельский, А. Шапошников. Я. Евстигнеев, а осенью спортсмены СКЗ – Н. Соколов, В. Бочаров, В. Меморский (ЗКС, КФС и «Новогиреево»), К. Малахов (КФС), Ф. Селин, Ан. Борисов (пришел в 1918 из ОФВ), Вс. Кузнецов, Вик. Прокофьев (ЗКС), М. Рущинский, А. Георгиевский, Н. Климов, А. Голубчиков, С. Цыпкин и Я. Колодный (оба из «Униона»), И. Петров (ЧШКС), Ф. Гиршфельд («Унион», «Немчиновка»).

Футболисты СКЗ второй год подряд стали обладателями Приза открытия сезона, победив в финале спортсменов ОЛЛС со счетом 3:2. Весенний матч между СКЗ и петроградскими «Коломягами» завершился со счетом 4:2 в пользу гостей.

В весеннем первенстве участвовали 9 команд, разделенные на две подгруппы: ОЛЛС, КФС, СОБС, СКЛ и ЗКС, СКЗ, «Мамонтовка», РГО, КДП. В полуфинале ЗКС победил КФС (4:2), а СКЗ – ОЛЛС (3:2). В финале в упорнейшей борьбе победили футболисты ЗКС со счетом 3:2. В основном, осеннем первенстве, приняли участие шесть команд, пришедшие к финишу в таком порядке: СКЗ (17 очков, 8 побед, 1 ничья и 1 поражение, разность мячей 32–8), КФС (14 очков), ОЛЛС (10 очков), ЗКС (10 очков), «Мамонтовка» (5 очков) и СКЛ (4 очка).

С одним из лидеров сезона 1920 года – командой ЗКС, мы коротко знакомы, представим и второй клуб из Замоскворечья.

По старому московскому преданию, среди «диких» команд, образованных в начале десятых годов, была и такая, которая представляла интересы… одного московского дома в Замоскворечье. Называлась она коротко и ясно – «Дом № 44». В команде играло почти все дееспособное мужское население дома. Похоже на красивую легенду, но это – подтвержденный исторический факт. Есть даже фотография такой команды. Этот старинный дом находился на Большой Серпуховке (по иронии судьбы именно в этом доме находился в советское время Отдел футбола и хоккея Всесоюзного совета профсоюзов).

Мы уже отмечали, что в 1912 году М. Я. Алленов организовал первенство Замоскворечья, в котором приняли участие коллективы КЛИФа, Дом № 44, «Александрия», Товарищеский кружок футболистов (ТФК), кружок спорта «Мюр и Мерилиз» («ММ», к этому времени этот клуб, которым управляли уже знакомые нам Казалеты, выкупил у ЗКС все спортивные площадки у завода Гоппера) и 3-я команда ЗКС. В этих коллективах подобрались очень сильные игроки, многие из которых позже выступали в лучших командах Москвы. Среди прочих выделим: братьев Байковых и Лариных, Седоченкова и Георгиевского («Даниловцы»), Кузнецова, Шиманова, Китайцева и Ребенко («Александрия»), Ауэ, Покровского и братьев Краснинских (Симоновский кружок), братьев Балашовых, Федотова, Васильева и Викторова (ТКФ), большинство футболистов КЛИФа.

Но неожиданно для всех победу в этих соревнованиях одержали футболисты Дома № 44 (восемь побед, одно поражение и ничья). В основном составе «Д№ 44» тогда играли: Анкудинов, В. Венкин, Трофимов, Попов, Иванов, Аникеев, Голушкин, Я. Венкин, Богданов, Федоров, В. Розенберг. В матче вызова чемпионы 22 июля сыграли вничью (3:3) со сборной района, за которую играли: Рейпман (КЛИФ), Федотов (ТКФ), Михеев (ЗКС), Балашов (ТКФ), Рогов (ММ), Владимиров («Александрия»), Ямщиков (КЛИФ), Шурупов (КЛИФ), Щеглов (КЛИФ), Комаров (ТФК), Никитин («Александрия»). Так команда супермалой земли неожиданно заявила о себе во весь голос, взбудоражила футбольную Москву оглушительной сенсацией. Вот вам и «Дом-44»!

Специалисты предсказывают коллективу, стремящемуся вступить в МФЛ, блестящую, молниеносную карьеру. Вместе с тем необходимо заменить несолидное для такого ранга дворовое название. Так как Замоскворецкий клуб спорта (ЗКС) уже существовал, то новую команду назвали Спортивным кружком Замоскворечья (СКЗ), а народ тут же дал ей ласковое прозвище «Стрекоза», которое осталось за командой на многие годы. 5 мая 1913 года команда провела свой первый, еще неофициальный матч под названием СКЗ и разгромила соседей из ТКФ со счетом 7:1!

31 мая 1913 года состоялось учредительное собрание Спортивного кружка «Замоскворечье». Председателем Комитета был избран П. М. Карпов, секретарем – Н. И. Сыромятников (Николай Ильич служил помощником бухгалтера в Крестьянском поземельном банке), казначеем – В. И. Иванов (легкоатлеты СКЗ под девизом «В здоровом теле – здоровый дух» разыгрывали учрежденный Виктором Ивановичем приз), членами комитета стали А. М. Иванов и Н. Б. Утенков, членами ревизионной комиссии – М. И. Сыромятников, Н. Т. Венкин, А. А. Смеряшин. Кандидатами в члены комитета были зачислены Н. И. Шиманов, А. И. Прудченков, Н. М. Лобанов, А. Е. Львов. Проделавшие большую организационную работу Ф. Л. Казалет и И. И. Прудниченков были избраны почетными членами СКЗ. Кстати, тайный советник Иван Иванович Прудниченков (иногда – Прудниченко) служил полицейским надзирателем фабрично-заводской полиции 2-ого участка Пятницкой части. Он «надзирал» за порядком на кожевенной фабрике «Карл Тиль и K°.

Наплыв в кружок был огромен (даже в установленный МФЛ месячник перехода игроков из команды в команду, коллектив не боялся потерять спортсменов, напротив: его обременяли заботы, как отобрать из многих желающих войти в этот состав лучших), и в короткий срок удалось сформировать четыре сильные команды. В немалой степени этому способствовали внутренние неурядицы и разногласия в соседнем любительском кружке КЛИФ (до этого КЛИФ уже успел поиграть в соревнованиях под эгидой МФЛ, но затем вышел из лиги). В результате из КЛИФа ушел его организатор и руководитель И. И. Прудниченков, не нашедший общего языка со спортивной комиссией, а вместе с ним покинули коллектив самые сильные игроки (братья Венкины, Розенберг, Прозоров, Китайцев, Шиманов и Семенов), оказавшиеся в итоге вместе с Прудниченковым в СКЗ.

За 1-ю команду СКЗ в 1913 году играли: Пауэр, Н. Утенков, В Розенберг, П. Грубе («Девичье поле»), Н. Шиманов, Я. Венкин, В. Венкин, Ф. Венкин, А. Прудниченков, Трофимов, Китайцев, Семенов, М. Пан-Кудинов (ЗКС), И. Алексеев, Г. Попов, С. Попов, В. Иванов, Лапшин, П. Соколов, В. Степанов. В младших командах играли: Н. Соколов, Анкудинов, Истомин, Рыжков, Паршин, Строганов, Марков, Москалев, братья Галушкины и Копыловы, Ремизов, Аникеев, Еленин, Зубарев, Георгиевский, Уваров, Поповский, М. Розенберг, А. Карташев.

Большую роль в деле основания и становления коллектива сыграли сыновья служащего конторы известного книгоиздателя И. Д. Сытина, студенты Московского университета Василий и Яков Венкины, игравшие, как мы уже отмечали, ранее в команде КЛИФ. Кстати, эта команда – Кружок любителей игры в футбол, была организована при Замоскворецком обществе трезвости. Своего поля у КЛИФа не было. Помог И. И. Прудниченков, сын которого был «заражен футбольной горячкой». Ради любимого сына полицейский-папа дал соответствующие рекомендации, и КЛИФ получил под поле небольшой участок Донского монастыря, огражденный с одной стороны монастырской стеной, а с другой – деревянными домишками Донской слободы, заселенной в основном семьями рабочих завода Брамлея. Монахи, правда, одним из непременных условий поставили: в воскресенье – а это был самый игровой день – во время богослужения, в футбол не играть. Вскоре сын пристава разочаровался в футболе, а потом и монахи перестали пускать к себе футболистов. Это обстоятельство внесло определенную лепту в развал самобытного коллектива.

В КЛИФе делали первые удары по мячу братья Николай, Петр и Павел Соколовы, братья Венкины и Розенберг, С. Миллер, Н. Шиманов, А. Прудниченков, И. Шурупов, Л. Матюшенко, А. Семенов, Л. Репман и другие. Братья Венкины были настоящие энтузиасты спорта, сумевшие объединить вокруг себя местную учащуюся молодежь. Из нее, на первых порах, и состояла главным образом «Стрекоза». Вначале команда играла на поле футбольного клуба универмага «Мюр и Мерилиз», а затем, облюбовав пустырь на правом берегу Москвы-реки, между Крымским мостом и несуществующей ныне Бабьегородской плотиной, кружковцы своими силами соорудили на его месте спортивную площадку.

Николай Соколов так вспоминал день своего первого пребывания в СКЗ: «Пройдя калитку забора, отделявшего территорию кружка от мостовой по набережной Москвы-реки, я был поражен открывшейся передо мной картиной, которая совсем не была похожа на то, с чем я сталкивался раньше на футбольном поприще. Налево – теннисные корты, направо – крокетная площадка, с которой доносился стук шаров и заразительный смех играющих. Прямо от калитки шла беговая дорожка красного цвета из битого кирпича. На дорожке пристраивались к старту бегуны. Вправо от дорожки юноши старались перепрыгнуть планку. Немного освоившись, я услышал знакомый звук и увидел то, что привело меня в мою будущую спортивную семью: в конце площадки несколько человек били по мячу, стараясь загнать его в ворота. Я был очарован, хотя площадка эта по сравнению с современными стадионами была очень примитивна…

Наше футбольное поле не соответствовало нормальным размерам. Рядом с ним сколько хочешь места, но попробуй возьми его – это свалка мусора. Необходимы средства, а финансы кружка складывались из членских взносов да сборов от футбольных матчей. На фундаментальное переустройство денег не хватало. Тогда на сцену выступил наш энтузиазм, желание осуществить намеченную цель и, конечно, добровольный труд. Немало каникулярного времени отдали, немало пота пролили мы, рядовые члены кружка, и наши «комитетчики». И вскоре нормальное футбольное поле было готово. Мало того, с двух сторон поля стояли три ряда простых тесовых скамеек для зрителей, а между скамейками и полем – отличная гаревая беговая дорожка.

Позднее, в 1923 году, вся площадь, занятая кружком, была запроектирована под иностранный отдел Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Но наша площадка не погибла. На территории выставки возник «Спортивный стадион» с большими трибунами для зрителей (стадион МСФК, позже его передали СК «Торпедо» – А. С.). И еще долгие годы ключом кипела на этом стадионе спортивная жизнь, здоровело и крепло здесь новое поколение советских спортсменов…».

Большую помощь футболистам СКЗ оказал в ту пору богатый московский купец Андриан Павлович Власов – хозяин гончарно-изразцового завода за Трехгорной заставой, который также вел торговлю гончарными изделиями и дровами у Краснохолмского моста, а проживал в Замоскворечье. Сам Яков Венкин был отличным футболистом и легкоатлетом, любимцем москвичей. Его футбольные трюки вызывали настоящий восторг публики. Так, хавбек СКС, зажав мяч ступнями, совершал акробатический кульбит, выходя из сложного противоборства с атакующими противниками. Были в его арсенале и другие, веселящие зрителя технические уловки. Впрочем, подобных кудесников кожаного мяча в Москве той поры было немало.

В 1914 году председателем Комитета СКЗ избирается врач, известный в Москве специалист по женским болезням и акушерству Михаил Ильич Сыромятников, а его заместителем – П. М. Мартьянов (один из лучших лыжников СКЗ). Секретарем был А. А. Карпов, казначеем – И. И. Шувалов, членами комитета – В. М. Волков, В. В. Станлей, кандидатами – В. Г. Щеглов, М. И. Шутинов. В ревизионную комиссию вошли Н. И. Сыромятников (в 1916 году он становится председателем кружка, членом комитета МФЛ), С. И. Кудрин и Н. М. Лобанов.

Позже членами комитета стали Н. М. Еремин, Я. Т. Венкин, В. Т. Венкин, А. Н. Власов, М. Д. Утенков, А. В. Брей (он совмещал обязанности заместителя председателя и казначея), В. А. Кузнецов, В. И. Иванов, Г. Г. Зубарев (секретарь), Н. С. Сумец, А. В. Тиле, Н. Кауров, М. А. Золкин и др. Почетными членами СКЗ были выбраны организаторы кружка В. И. Иванов, Н. М. Сыромятников и М. М. Шувалов.

Клуб развивался и рос. Мужали и набирались опыта бывшие гимназисты и студенты. В 1913–1915 годах команда выступала в низших группах МФЛ, а в 1916 году, выиграв турнир «соревнователей» перешла в класс «Б». В эти годы за СКЗ играли: Петр Соколов (погиб в 1-ую Мировую), Анучкин, В. Тиле, А. Голубчиков, П. Голубчиков, Н. Кауров, П. Кузнецов, братья Андрей и Всеволод Кузнецовы («Мамонтовка»), И. Иванов (КЛИФ), Кузьмин, Лассман, Тоняев, Скворцов, Петров, Лякстутович, Крылов, Строганов-2, В. Венкин, Щеглов (КЛИФ), Новиков, В. Бочаров, И. Федотов, И. Алексеев (КЛИФ), А. Георгиевский (центрфорварда СКЗ Александра Сергеевича Георгиевского болельщики называли «гордостью клуба»), П. Выборнов, В. Выборнов, Павлов, Е. Антохин, Д. Аронов и др.

Уже в 1918 году команда играла среди сильнейших коллективов города. В младших командах кружка и других командах Замоскворечья за это время были воспитаны такие способные футболисты, как Е. Елисеев, В. Дубинин (оба в будущем известные тренеры), Н. Соколов, М. Рущинский, Вас. Лапшин, Н. Сумец, П. Ноготков, Т. Григорьев, Вик. Прокофьев, братья Сандлори и Георгиевские, П. Ботунов (бек «Стрекозы» отличался громадным ростом и колоссальной физической силой; Петр начинал свою карьеру в КФС, позже играл за СОБС и СКЗ, а умер П. Е. Ботунов от тифа в полевом госпитале в годы Гражданской войны), Павел Соколов (младший брат вратаря СКЗ позже играл за «Красную Пресню»), В. Терешков, Ф. Гиршфельд, Ремизов, Новиков, Ларин, Федотов и другие.

Из «Мамонтовки» пришли Михаил и Александр Сушковы (а их братья Сергей и Николай играли в СКЗ в теннис; Сергей Сушков погиб на фронтах Гражданской войны), из КФС – К. Малахов и В. Меморский, из «Новогиреево» – П. Канаеев, из КЛИФа – В. Щеглов и В. Горбачев, из ЧШКС – Петров, вернулся из ЗКС М. Утенков. Чуть позже появился в коллективе Сергей Иванович Аполлонский из МКЛ и Борисов из Владимира (Александр Прокофьевич свои лучшие годы проведет в «Динамо», он же – отличный художник, автор знаменитого ромба бело-голубых. Завершив спортивную карьеру, Борисов переехал в Кишинев, где был главным архитектором города).

«Футболисты СКЗ выходили на поле в сиреневых рубашках, все как на подбор черноволосые, что в особенности было заметно, когда они, аккуратно зачесанные, с лоснящимися от бриолина волосами, выбегали на поле и среди них выделялся один, самый высокий и златокудрый – Федор Селин» – вспоминал А. П. Старостин. Часто команда играла и в форме лилово-белых цветов.

Кружок был построен на демократической основе: на общем собрании кружковцев выбирался комитет и спортивная комиссия из членов разных секций. Комитет в свою очередь выбирал своего председателя. И для рядовых членов кружка, и для членов комитета и спортивной комиссии выше всего ставились честь родного коллектива. Принятые комитетом решения были строго обязательны для каждого, без исключения, члена кружка. Поэтому не удивительно, что команда СКЗ выделялась исключительной сыгранностью, чувством коллективизма, преданности своему клубу, а вместе с этим высоким уровнем физической и технической подготовленности игроков, предпочитавших играть в футбол яркий и комбинационный.

Многие игроки СКЗ привлекались в состав сборной Москвы и РСФСР. Лучшими игроками в истории клуба были Николай Соколов, Федор Селин, Михаил Сушков, Всеволод Кузнецов, Михаил Рущинский, Александр Георгиевский, Сергей Лякстутович, Иосиф Филимонов, Павел Ноготков, Василий Лапшин, Тарас Григорьев, Сергей Бухтеев, Казимир Малахов, Лазарь Сандлори, Василий Выборнов, Николай Татаринов и др.

Вот, что вспоминал о годах своего пребывания в «Стрекозе» М. П. Сушков:

«Говорить о «Стрекозе» просто как о клубе спортсменов было бы слишком малым – это был клуб близких по духу людей: веселых, остроумных, хорошо знавших друг друга, почти все знавших друг о друге, с полуслова понимавших друг друга. Это был клуб друзей, которым вместе интересно и радостно. Довольно быстро и я стал здесь своим человеком. Не то что в летний сезон – и зимой, когда делать на стадионе вроде бы нечего, члены кружка все свое свободное время проводили только здесь. Встречались кружковцы в павильоне, состоявшем из двух небольших раздевалок, с двух сторон примыкавших к помещению буфета, который и был центральным салоном. В буфете стояла пара столов двухметровой длины, врытых в землю, деревянные лавки, печка, жарко натопленная по зиме, буфетная стойка с самоваром. В любое время года здесь царила особая атмосфера спортивного товарищества.

Игроки из других клубов шли к нам с большой охотой, хотя никаких материальных соблазнов здесь не было. Но в спорте все соревновательно, в том числе и моральный микроклимат, сложившийся в командах. В «Стрекозе» ребята собственноручно сделали его таким, что он притягивал к себе атлетов из других клубов. Пожалуй, ни одну команду не охватывало так увлечение вспомогательными видами спорта, как «Стрекозу». Мы увлекались теннисом, легкой атлетикой, греблей, зимой ходили на лыжах, посещали городские катки… По молодости, однако, не всегда умели правильно распределить свои силы. Может, этим как раз следует объяснить некоторую неровность наших выступлений в первенствах?

В год своего дебюта в классе «А» (1918 год) «Стрекоза» играла очень неровно. Болельщики иной раз ошалело вглядывались в таблицу и никак не могли понять: что же это за команда, «Стрекоза»? Очень она слабая или очень сильная? В класс «А» тогда входило восемь команд, и среди них знаменитая, непобедимая «Новогиреево» – состав которой шел почти без поражений не только во встречах с москвичами, но и с петроградцами. Мастерство этой команды явно обогнало свое время и, думается, соответствовало примерно уровню тридцатых годов. И вот начинается сезон, идет первый круг. «Стрекоза» встречается с ОФВ: у игроков первой – авторитет талантливой, многообещающей молодежи. От нее ждут сюрпризов самого позитивного толка, ибо знают: она уже потрясла болельщиков сенсацией, обыграв «Новогиреево» (речь идет о весенней победе СКЗ над «Новогиреево» со счетом 4:2. К стати, в весеннем первенстве СКЗ в предварительной подгруппе выиграл все свои матчи с общим счетом 39–9, и только в полуфинале уступил КФС – 1:2. – А. С.). И верно – она подтверждает свое реноме. Матч «Стрекоза» – ОФВ заканчивается счетом 6:0. «Браво!» – кричат болельщики, «Браво!» – восклицает пресса. И те и другие ломают головы насчет прогноза: кого нынче ожидает чемпионство – «Новогиреево» или «Стрекозу»?

Следующий матч с КСО. Играем и… проигрываем со счетом 1:7! Опять сенсация. Только уже с обратным знаком. А дальше терпим поражение от ОЛЛС (1:2), ЗКС (0:6), КФС (1:8).

Единственно, чего мы добиваемся, так это того, что о нас говорят и говорят – здесь мы чемпионы. Чего только не говорят! И сплошь ругательные слова. Послушать, так каждому из нас нужно упрятать форму в сундук и проситься в приют для калек. А дальше… Дальше легкомысленная «Стрекоза» повергает московский футбольный мир в другую крайность. И снова: «Браво!», «Парад СКЗ!». Да, наша «Стрекоза» шествует во втором круге парадным маршем. Обыграно ОФВ, «Новогиреево» у нас уходит с поля, понуро опустив голову, потому что на языке подобного счета – 6:3 – с ними еще никто не разговаривал. Потом мы буквально учиняем расправу эмфээловской команде номер два – КСО, морозовцам. Они у нас проглотили счет 10:1! Потом выигрываем у ОЛЛС – 4:1, у СКЛ – 4:2… Один матч в этом круге мы все же проиграли. Встреча СКЗ – ЗКС закончилась со счетом 3:4 в пользу ЗКС. Мы упорно боролись, долгое время вели со счетом 3:2. Но дальше обстоятельства сложились не в нашу пользу – за 25 минут до конца матча судья удалил с поля Федора Селина.

Все это время пресса без устали комментировала футбольные события сезона. Фавориты, кумиры на ее страницах вздымались с молниеносностью ракет и, подобно фейерверку, сгорали, падали. В отчетах то и дело мелькали фамилии центровой тройки «Стрекозы»: Александр Георгиевский, Михаил Сушков, Сергей Лякстутович. Хорошо отзывались о голкипере Николае Соколове, полузащитнике Всеволоде Кузнецове. Федора Селина то ругали – «Он, как всегда, веселил публику своими дикими прыжками», – то хвалили, признавая его талант. Защитника Михаила Рущинского журналисты называли новой звездой, захлебывались, восторгаясь его одаренностью. А месяц спустя внесли поправку: оказалось, Рущинский уже не звезда, а только лишь метеор – дескать, вспыхнул и сгорел. Однако газеты рановато принялись отпевать Рущинского – ему еще предстояло играть за сборную Москвы, а потом и за сборную СССР.

«Стрекоза» заняла в турнирной таблице пятое место – к сожалению, результаты первого круга со счетов не скинешь. Эту, мягко говоря, неровность команды во многом можно объяснить неумелым использованием вспомогательных видов спорта. Кто-то из знатоков футбола (это был Б. М. Чесноков – А. С.) сказал тогда о «Стрекозе»: «…у большинства из этих ребят имеется весь набор достоинств, которые в сумме составляют талант. Им не хватает лишь одной вещи – той, что всегда в дефиците у юности, – мудрости. Верно, мы часто забывали, что главное, а что второстепенное. В этом и заключается нехватка мудрости».

Прошло совсем немного времени и к футболистам СКЗ пришло, наконец, все то, включая и футбольную мудрость, что делает команду настоящим лидером среди прочих коллективов. А именно такой командой – флагманом московского футбола начала двадцатых годов – стали футболисты СКЗ, а затем «Яхт-клуба Райкомвода» и «Трехгорки»…

Летом 1920 года должна была состояться Первая Всероссийская Олимпиада, а до этого – Всероссийские предолимпийские соревнования, организованные Всевобучем. В итоге Олимпиада не состоялась, а Предолимпийские игры провести удалось: в соревнованиях по различным видам спорта приняли участие представители четырнадцати городов. В футбольном турнире участвовали шесть сборных команд – Москвы, Твери, Ярославля, Самары, Смоленска и вторая команда Ярославля. Победив в полуфинале команду Самары (10:0), а в финале сборную Твери со счетом 2:1, сборная Москвы стала чемпионом первого официального футбольного турнира, проводимого в Советской России. Победители выступали на этих соревнованиях таким составом: Н. Соколов, М. Рущинский и П. Ноготков (все – СКЗ), С. Сысоев, К. Блинков, Н. Никитин и А. Шапошников (все – ЗКС), В. Житарев (КФС), В. Ратов и С. Дмитриев-Моро (ОЛЛС), С. Троицкий (ОФВ).

Летом этого же года в Москве проходил 2-й конгресс III Интернационала. По этому поводу Всевобуч организовал футбольный матч между делегатами конгресса (в их составе выступали писатель Джон Рид и видный политический деятель Уильям Галлахер) и Московской футбольной лигой, которую представляли слушатели инструкторских курсов Всевобуча: Николай Соколов (СКЗ), Сергей Сысоев, Владимир Блинков и Петр Исаков (ЗКС), Василий Королев, Петр Артемьев, Павел Татаринцев и Костинский (все – КФС), Александр Борисов (Владимир), Петр Ширяев (Подольск), Александр Холин (ОФВ). Победу в этом интернациональном матче со счетом 16:1 одержали московские футболисты.

12 сентября 1920 года состоялась и очередная встреча сборных команд Москвы и Петрограда, завершившаяся победой последней со счетом 3:2 (у москвичей отличились Канунников и Исаков).

Весной 1921 футболисты СКЗ повторили свой осенний прошлогодний успех, вторично став сильнейшей командой Москвы. На этот раз 16 клубов – участников весеннего Кубка, были разделены на три подгруппы: одну сильнейшую и две территориальные. В группе сильнейших первыми были футболисты СКЗ, набравшие в пяти играх 8 очков, при четырех победах и одном поражении. Столько же было и у спортсменов ЗКС, уступивших первое место только по худшей разнице мячей: 13–15 против 15–9. Последующие места в группе заняли КФС, ОЛЛС, ОФВ и «Мамонтовка».

В первой территориальной группе победили спортсмены из РГО, опередившие «Александровскую лигу», КСО, «Унион» и МКЛС. Во второй группе лучшими были футболисты «Благуши», оставившие позади себя «Перово», СОБС, СКЛ и МКГ (так стал называться Московский клуб глухонемых). В стыковом матче сильнее были футболисты РГО, одержавшие победу со счетом 5:2.

В финале встретились футболисты СКЗ и РГО, где более опытные спортсмены Замоскворечья одержали убедительную победу со счетом 10:1. В первом составе СКЗ в этом году появились В. Федоров, С. Бухтеев («Новогиреево»), П. Овечкин и И. Овечкин (КФС), М. Гольдин (приехал в Москву на учебу из Смоленской губернии, играл за «Маккаби» и «Мамонтовку», в будущем известный тренер), П. Ноготков, Т. Григорьев, Л. Сандлори («Маккаби»), успешно нашедшие общий язык с ветеранами: Н. Соколовым, М. Рущинским, К. Малаховым, В. Прокофьевым, Ф. Селиным, А. Георгиевским и другими.

Спортсмены СКЗ в третий раз подряд стали обладателями Приза открытия сезона, переиграв в финале хронических неудачников розыгрыша Кубка Майтова – футболистов ОЛЛС, со счетом 3:1. Встречу за Кубок Тосмена СКЗ проиграл петроградскому «Меркуру» со счетом 3:4.

В осенних играх на Кубок Фульда участвовали шесть первых команд сильнейших клубов. Победу на этот раз праздновали футболисты КФС (16 очков, 8 побед и 2 поражения, разность мячей 29–14). За победителей выступали: Н. Свифт, С. Мизгер, Н. Немиров, Н. Игнатов, А. Канунников, И. Артемьев, С. Чесноков, Н. Троицкий, М. Денисов, И. Овечкин, П. Канунников, В. Житарев, П. Артемьев, A. Петров, П. Тикстон, Е. Суханов, С. Шуммель, В. Канаев, К. Канаев, П. Канаев. Резервный состав КФС стал победителем турнира (Кубок ЗКС) для 2-х команд.

Вторыми в осеннем розыгрыше были спортсмены ОЛЛС, уступившие первое место только из-за худшей разницы мячей (23–14 против 29–14). Последующие места заняли СКЗ, ЗКС, ОФВ и Мамонтовский кружок спорта (ни одного очка, 35 мячей пропущено и только 5 забито).

Среди 2-х команд класса «А» (Кубок Вашке) победителями стали футболисты ЗКС-2, среди 3-х команд (Кубок Миндера) – ОЛЛС-3.

В классе «Б» на Кубок А. П. Мусси в этом году играли Рогожский кружок спорта (РКС), Гознак, РГО, МКЛС, «Унион», Рогожско-Симоновский клуб спорта (РСКС, располагался у Покровского монастыря, был создан Симоновским райотделом Всевобуча; по его «рекомендации» все футболисты, игравшие в других командах, но живущие в Симоновке, должны были записаться в РСКС; председателем клуба был Карпов, секретарем – Канаев), «Гладиатор», СКЛ, Благушинский клуб спорта (БКС), МКГ, Клуб Всевобуча «Перово», СОБС.

В решающем матче встретились футболисты РСКС и СОБСа, в котором победу со счетом 3:1 и право перехода в класс «А» завоевали футболисты РСКС. Правда, для перехода в класс «А» им пришлось в стыковом матче переиграть команду МКС («Мамонтовка») со счетом 5:0. За победителей выступали: Николаев, Поляков, B. Канаев, Карпов, Зуев, Васильев, Л. Романов, Розенберг, Рязанцев, Зендриков, Н. Силин.

Очередной поединок сборных команд Москвы и Петрограда в этом году выиграли петроградцы со счетом 3:0. В московской команде 4 сентября играли: Н. Соколов (СКЗ), С. Дмитриев-Моро (ОЛЛС), С. Сысоев (ЗКС), К. Малахов (СКЗ), А. Филиппов и И. Овечкин (КФС), В. Прокофьев (СКЗ), К. Блинков и В. Федоров (ЗКС), П. Канунников (КФС).

Двадцать второй год ХХ века стал последним в истории Московской футбольной лиги и последним в истории ветеранов московского клубного футбола – команд ЗКС, СКЗ, КФС, ОФВ, ОЛЛС и РСКС, и завершили они его с честью – ОЛЛС стал лучшим клубом весеннего розыгрыша, а ЗКС – осеннего.

ОЛЛС набрал весной 9 очков (4 победы и 1 ничья, 15 мячей забито и 3 пропущено). Вторыми были футболисты СКЗ (8 очков), третьими – ЗКС (4 очка). Далее расположились ОФВ (4 очка), КФС (3 очка) и РСКС (2 очка). В чемпионском составе ОЛЛС выступали: Ф. Шимкунас, Е. Ларионов, К. Шмидт, М. Исаев, П. Лебедев, В. Ратов, С. Дмитриев-Моро, С. Чесноков, П. Савостьянов, М. Ратов, К. Тюльпанов, К. Жибоедов, Б. Дубинин, Н. Иванов, С. Назаретов, С. Багров, Н. Майтов, И. Смирнов, М. Мартынов, с осени стал играть С. Сысоев. Резерв: Колодный, Махаев, Дашков, Кедров, Никонов.

В осеннем первенстве победители из ЗКС набрали 10 очков (4 победы и 2 ничьи при разнице мячей 19–5). Второе место заняли футболисты ОЛЛС (7 очков, разница мячей 20–13), третье – ОФВ (7 очков, разница мячей 6–12), а четвертое – РСКС (0 очков, разница мячей 3–20).

В составе ЗКС в этом году выступали: Б. Баклашов, П. Попов, М. Рущинский (СКЗ), П. Лавров, А. Лепорский (ОФВ), С. Сысоев, В. Перницкий, В. Михайлов, К. Блинков, В. Блинков, П. Исаков, И. Федяев (КСО), Н. Никитин, В. Есаулов, Я. Евстигнеев, Д. Соловьев, Журавлев, Морозов. Резерв: Бурлаков, Частухин, Поляков, Яковлев, Королев, Черкасов, Юдин, Ермаков. Председателем клуба после революции стал Василий Михайлович Волков из соседнего СКЗ, а его помощником – заместитель председателя МФЛ Н. А. Гюбиев.

СКЗ провел свой последний чемпионат в таком составе: Н. Соколов, В. Лапшин, В. Ершов, Вс. Кузнецов, Е. Георгиевский, В. Дубинин, А. Бухтеев, С. Бухтеев, П. Ноготков, К. Малахов, Т. Григорьев, Ф. Селин, К. Васильев, М. Сушков, А. Георгиевский, Л. Сандлори, Н. Татаринов, С. Аполлонский, М. Гольдин.

КФС в последний раз предстал перед своими поклонниками в составе: Ф. Чулков («Унион», МКЛ), Каминский, Л. Смирнов, Куликов, С. Смирнов, Н. Игнатов, А. Петров, И. Ленчиков, Н. Васильев, И. Овечкин, П. Овечкин, М. Денисов, Н. Троицкий, В. Житарев, Неврев («Мамонтовка»), С. Шуммель, Б. Титов, Нестеров.

За ОФВ в 1922 году выступали: Зиновьев, Б. Мигунов, Костинский, Леттер, Пирогов, В. Королев, Терентьев, Хлебников, Решетов, В. Гридин, А. Холин, С. Троицкий.

В составе РСКС играли: Н. Сахаров, Николаев, И. Астахов, Н. Никольский, Карпов, Поляков, С. Лисев, Н. Путистин, А. Клинов, Васильев, Рязанцев, В. Канаев, А. Шибаев, Л. Романов, Б. Соломин, Г. Фролов, Ал. Канунников, Бахвалов, Александров, Горбунов.

В КСО в этом году выступали: Туранов, Савинцев; Леваков, Андреев, Жаворонков, Кротов, Смирнов, Федяев, Борисов, Архангельский, Рыжов, Шапошников, Степанов, Маныкин, Лагуткин.

В классе «Б» в 1922 году выступали: МКС, БКС, КСО, МКЛС, «Мамонтовка», СОБС, СКЛ, «Унион». Первое место здесь завоевали спортсмены только что организованного на базе РГО Московского кружка спорта (МКС), располагавшегося на Пресненской заставе. Второе место заняли футболисты Орехово-Зуево, третье – «Благуши» (БКС).

В составе чемпионов группы «Б» из МКС выступали: С. Мизгер, В. Хайдин, П. Тикстон, Н. Квашнин, И. Артемьев, С. Леута, Г. Виноградов, П. Артемьев, Д. Маслов, В. Прокофьев, Н. Старостин, П. Канунников.

В классе «В» в этом году появились новые команды: «Академия» (с Гороховской улицы), «Авточасть при Р. В. С.» (выступала на поле МКС), «Выстрел» (базировалась в Новогиреево), Институт физической культуры (ИФК, штаб клуба находился вместе с «Академией» на Гороховской, 20). Кружок футболистов Казанской дороги («Казанка», располагалась на Красносельском поле), «Циндель» (представляла одноименную фабрику на Дербеневской улице), «Новоблагословенный кружок футболистов» (НКФ, базировался на Новоблагословенной улице). Видоизменил свое название «Унион», который стал называться «Московский Клуб-Спорт Унион». После некоторого перерыва вновь выступали ИКС и КЛИФ.

В 1922 году чемпион Москвы (ОЛЛС) впервые встретился с чемпионом Петрограда («Спорт») в борьбе за Кубок Тосмена. Со счетом 1:0 в упорной борьбе победили московские футболисты (победный гол забил С. Чесноков). Сборная Москвы в этом году проиграла очередную встречу сборной Петрограда со счетом 3:4, а с местным «Унитасом» сыграла вничью – 3:3. За сборную Москвы с петроградскими командами играли: Баклашов (ЗКС), Рущинский и Попов (ЗКС), И. Овечкин (КФС), Лепорский (ЗКС), Малахов (СКЗ), Жибоедов (ОЛЛС), Квнунников (МКС), Селин (СКЗ), Прокофьев и Старостин (МКС). Запасные Шимкунас (ОЛЛС), К. Блинков и Исаков (ЗКС), С. Троицкий (ОФВ), Мигунов (МКС).

В этом же году были возобновлены и международные встречи московских футболистов. Гостями столицы стали футболисты финского рабочего союза (ТУЛ). Все три встречи выиграли хозяева поля: 20 сентября – ЗКС (7:1, голы забили П. Исаков и К. Блинков – по 2, В. Блинков, В. Михайлов и А. Лепорский; мяч, забитый на 20-й минуте Михайловым, стал первым советским международным голом), 23 сентября – СКЗ (4:1, голы забили Ф. Селин – 3, и М. Сушков) и 24 сентября – сборная Москвы (3:0, голы забили П. Канунников – 2, и П. Исаков). В сборной Москвы, в первом в советское время, международном матче, выступали: Н. Соколов (СКЗ), В. Андреев (КСО), С. Сысоев (ЗКС), С. Дмитриев-Моро (ОЛЛС), С. Бухтеев (СКЗ), В. Григорьев (СКЛ), Н. Старостин (МКС), П. Исаков (ЗКС), П. Канунников (МКС), К. Жибоедов (ОЛЛС), В. Прокофьев (МКС).

Проиграли финские спортсмены и 26 сентября в Орехово-Зуево – 0:6 (4 мяча провел Г. Архангельский и 2 – А. Борисов). После этих матчей в небольшой газетной заметке Михаил Козлов писал: «Начало положено. Пусть соперник был не так уж силен, пусть он не пользуется широкой славой, но все же одержанная победа не может не радовать. Она убеждает нас в наших значительных собственных возможностях, которые должны быть и, уверен, будут раскрыты».

Главным событием 1922 года стал IV чемпионат России между сборными командами городов и республик. Чемпионат стартовал в Москве матчем между сборными Москвы и Калуги, который завершился со счетом 16:0 в пользу более опытных москвичей. Однако, из-за неприбытия на соревнования целого ряда участников, организаторам пришлось оперативно менять структуру первенства и начинать его заново, а сыгранные ранее матчи были объявлены товарищескими.

В результате, среди участников чемпионата остались сборные Урала (фактически – команда Перми), Поволжья, Украины (представленной Харьковым) и Москвы. В полуфиналах Украина переиграла Поволжье (2:1), а Москва разгромила Урал (17:0). Пять мячей в этой игре забил Ф. Селин, по четыре – П. Канунников и Н. Старостин, два – К. Жибоедов, по одному – П. Ноготков и В. Прокофьев.

В решающем поединке москвичи победили харьковчан со счетом 8:0 и стали чемпионами Советской России. В финале у сборной Москвы отличились: П. Канунников (4 мяча), Ф. Селин (2), К. Жибоедов и П. Ноготков (по 1).

Капитаном чемпионов был ветеран московского футбола Сергей Васильевич Сысоев, правый защитник из ЗКС. Ворота защищал сильнейший вратарь страны 20-х годов Николай Соколов из СКЗ. В защите играли «мастер подката» Вячеслав Андреев из КСО (его старшие братья – Константин и Сергей, еще до революции выступали в знаменитой команде «морозовцев») и его дублер Николай Игнатов из КФС. Среднюю линию составляли Сергей Дмитриев-Моро (сын знаменитого московского атлета) из ОЛЛС справа, Сергей Бухтеев из СКЗ и Виктор Григорьев из СКЛ в центре, Павел Ноготков из СКЗ слева. В нападении играли: Николай Старостин из МКС, его партнер по клубу Виктор Прокофьев, футбольный феномен Федор Селин из СКЗ (после того, как счет финального матча стал 8:0, Селин был удален с поля «за грубые прыжки»), Павел Канунников из МКС и Константин Жибоедов, воспитанник ОЛЛС.

Прежде, чем перейти к рассказу о следующем, 1923 годе, сделаем небольшое отступление от хронологического изложения событий.

В 1922–1923 годах отечественный футбол переживал большие перемены. Старые, дореволюционные клубы и кружки, построенные, как правило, по территориальному признаку, постепенно сходили с исторической сцены – кто по своей воле, а кто и по причинам, от самих футболистов мало зависящих. На смену им пришли новые коллективы, сформированные преимущественно по профессиональной принадлежности при крупных промышленных объединениях, предприятиях, ведомствах, всевозможных союзах и обществах, отраслевых профсоюзах.

7 июня 1923 года постановлением Президиума ВЦИК был создан ВСФК РСФСР. Московская футбольная лига, образованная в декабре 1909 года и на протяжении 13 лет являвшаяся высшим футбольным органом города, оказалась расформированной, а все функции по управлению спортом были переданы Московскому губернскому совету физической культуры (МГСФК) при президиуме Московского Губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. На момент своего создания МГСФК включал в себя президиум, управление делами, научно-техническую комиссию, спортивный комитет, а также еще ряд комиссий: организационную, планово-строительную, финансово-хозяйственную, деревенскую, детскую, дисциплинарную и врачебно-контрольную. Позже в составе МГСФК появилась Секция спортивных игр, которая и стала заниматься организацией футбольных чемпионатов Москвы.

Формально связь дореволюционного российского спорта и спорта, зарождавшегося в советские годы, была прервана. 9-й пункт указанного постановления ВЦИКа гласил: «Со времени организации Высшего Совета Физической Культуры все прочие всероссийские спортивные организации ликвидируются…». Этим постановлением распускались все спортивные лиги и спортивные общества уездного, городского, губернского масштабов, созданные и функционирующие не только в дореволюционные, но и в первые послеоктябрьские годы. Так, наряду с МФЛ прекратили существование и старые московские клубы с многолетней историей – ОЛЛС, ЗКС, СКЗ, ОФВ, КФС, СКЛ и многие другие. Их площадки и собственность перешли в ведение новых спортивных организаций, создаваемых, как правило, по производственному принципу.

Решение о закрытии старых клубов было принято еще осенью 1922 года. Тогда же МФЛ обратилась с письмом в адрес Всероссийского союза красных организаций физической культуры с просьбой, не закрывать клубы сразу, а разрешить их постепенный переход под юрисдикцию новых владельцев стадионов, после того, как те пройдут перерегистрацию. В ноябре 1922 эта просьба доживающей последние дни МФЛ была удовлетворена.

По поводу такой реформы отечественного спорта авторы книги «100 лет российскому футболу» пишут: «Различные конгрессы красных Профинтерна и Спортинтерна с горечью констатировали: «Миллионы рабочих вовлечены в спортивное движение, и здесь, как нигде, сильно влияние буржуазии». Довольно простое решение этой проблемы нашел руководитель Всевобуча Константин Иванович Механошин, выдвинув следующее предложение: «Спорт должен перейти от самостоятельного существования под контроль коммунистической партии, комсомола, профсоюзов, Красной Армии».

Идею с воодушевлением принялись претворять в жизнь, и о проделанной работе в столице нам поведала газета «Известия» за 19 апреля 1923 года: «В учреждениях, ведающих спортивной жизнью Москвы, было признано нежелательным существование спортивных организаций, непосредственно не связанных с советскими учреждениями или с какими-либо пролетарскими организациями. Решено было все частные спортивные клубы ликвидировать, а их помещения и оборудование передать тем заводам, фабрикам, учреждениям, которые намерены вести или уже ведут работу по физической культуре. Последним предоставляется право при взятии какого-либо клуба оставить старых спортсменов или для дальнейших занятий, или в качестве инструкторов.

Так как распределение клубов еще не произошло, то вполне ясно, что эта неопределенность мешает приступить к постоянным и регулярным занятиям». Расплывчатость формулировки о передаче имущества организациям, надумавшим вести физкультурную работу, конечно же, резко увеличила число потенциальных «пропагандистов спорта». Такое разбазаривание чужой собственности аукнется совсем скоро, когда благодаря стараниям некоторых новых хозяев часть спортивных площадок придет в полнейшее запустение и их придется отбирать силой…

Еще в 1922 году все спортивные ячейки прошли регистрацию в «Российском Союзе Красных Организаций Физической Культуры», куда сообщили подробные данные не только о своих членах, но и об имеющемся у клуба имуществе. Теперь, когда настал черед их ликвидации, суметь утаить что-либо становилось очень проблематично. К лету 1923 года передел собственности в Москве практически завершили, и большинство старых клубов приказало долго жить, а их добро перешло к «Динамо», ОППВ (будущему ЦСКА) и ряду других новичков».

В эти годы на футбольном небосводе Москвы появляются: уже знакомый нам «Московский кружок спорта Краснопресненского района» (МКС, 1922), «Астаховский клуб спорта» (АКС, 1923), «Клуб имени Октябрьской революции» (в 1922 году – «Казанка», с 1923 – КОР), Показательная команда при Московском Совете физической культуры («Моссовет», или МСФК, 1923 год, основу команды составили футболисты «Униона», усиленные рядом игроков ЗКС и ОЛЛС), команда Московского Совета потребительских обществ (МСПО, создана в 1923 году на базе СКЛ), «Яхт-Клуб Райкомвода Замоскворецкого района» (Яхт-клуб Райкомвода, 1923 год, основу клуба составили спортсмены СКЗ), «Спортивный клуб Союза сахарников» («Сахарники», 1923 год). Позже к ним присоединились команды Союза кооперации и госторговли (ССТС или СКиГ, позднее – «Буревестник»), команда завода имени Фрунзе (ЗИФ), команда завода «Красный пролетарий» (КПТ, позднее – ЗКП), команда МОГЭС («Красный луч»), команда «РАБИС» (представляла профсоюз работников искусств).

Среди прочих других команд, создававшихся и исчезавших почти ежегодно, мы видим такие коллективы, как: «Труженик», «Лефортово», Клуб имени Каляева (КиК), «Желбат», «Металлисты», «Образцовая типография», «Пивоваренный завод», «Красные огни», «Тестово», «Воздухофлот», «Московская горная академия» (МГА), «Лианозово», «Спортивный кружок имени Кувшинова» (СКиК), «Кружок международной ассоциации строителей красных стадионов» («Мекрастадас»), Клуб газеты «Рабочая Москва», Клуб ЦК Союза строительных рабочих (ЦКС), Симоновский клуб «Труд и творчество» и т. д.

Среди этого обилия новоявленных команд находилось несколько клубов, имена которых сегодня известны не только у нас в стране, но и во всем мире. А в те далекие годы эти команды, которым суждено будет стать гордостью отечественного футбола, делали только первые шаги на пути к всенародному признанию. Познакомимся же с началом биографии популярных сегодня московских клубов.

После окончания Гражданской войны при реформировании органов и войск ВЧК ОГПУ встал вопрос о совершенствовании профессиональных навыков их сотрудников, в том числе о развитии системы специальной, военной и физической подготовки оперативного состава и красноармейцев внутренних войск. В начале 20-х годов при клубах органов и войск госбезопасности существовали спортивные кружки, но из-за отсутствия необходимых средств, инвентаря и квалифицированных инструкторов справляться с поставленной задачей они не могли. В 1922 году, председатель ВЧК ОГПУ Ф. Э. Дзержинский на ряде собраний чекистов ставил вопрос о необходимости улучшения их физической и стрелковой подготовки. «Чекист должен быть не только политически зрелым, но и физически закаленным борцом Октября» – считал «Железный Феликс». По его поручению в феврале 1923 года группа военнослужащих войск ГПУ Московского округа (П. С. Уралец, Л. В. Недоля-Гончаренко, К. И. Кузьмин, М. И. Лаврентьев и Д. К. Иванов) разработала проект организации первого советского спортивного общества, которое должно было развивать десятки видов спорта.

Прошли два месяца напряженной организационной работы. Дзержинский одобрил проект общества и его устав, Идея создания новой организации нашла поддержку не только у Дзержинского, но и у руководителя Всевобуча Н. И. Подвойского, который рассматривал будущее общество в качестве организации физподготовки сотрудников и красноармейцев чекистских органов и войск. 18 апреля 1923 года состоялось учредительное собрание Общества, где было принято решение о создании «Московского пролетарского спортивного общества «Динамо» (МПСО «Динамо»). Называя свое общество пролетарским, учредители хотели подчеркнуть, что оно принципиально отличается от всех ранее существовавших спортивных организаций, доступных лишь представителям имущих классов. Одновременно с Уставом собрание утвердило эмблему, нагрудный значок, флаг и цвета общества.

Название новой организации было предложено Л. В. Недолей-Гончаренко и единогласно одобрено. Кстати, по поводу названия новой организации возникли споры. Кто-то предложил «Сила»! Другой – «Чекист». Вариантов было много, в т. ч. «Вымпел», «Вперед», «Стрела»… Наконец Недоля-Гончаренко воскликнул: «Давайте назовем наше общество словом «Динамо»! Коротко и красиво!» Словечко в ту пору было модным и на слуху. Но суть дела в том, что этот начальник политотдела в юности работал на заводе «Динамо» (он располагался по адресу Ленинская слобода, 26). На собрании были избраны Совет общества в составе 17 человек и две комиссии: техническая и ревизионная (по 5 человек в каждой). 12 июня 1923 года Московский комитет партии и Моссовет утвердили и зарегистрировали новое общество.

Кстати, старейшему предприятию электротехнической промышленности Москвы – заводу «Динамо» в 2009 году исполнилось 110 лет. Он был заложен в июле 1899 года южнее церкви Рождества Богородицы, на краю Симоновой слободы. Акционерное Бельгийское Центральное электрическое общество в Москве взялись за дело решительно: парк, грот и избушка Бедной Лизы (эту историю мы расскажем позже), живописная дача погибли, уступив место заводским корпусам. 2 февраля 1901 года состоялся торжественный пуск завода. Завод изготовлял электрические генераторы, двигатели и электрооборудование для подъемных кранов. В 1906 году предприятие перешло в руки русского филиала американского общества «Вестингауз», а в 1913 году завод был продан Русскому электрическому акционерному обществу «Динамо», после чего перенял его имя.

Общество принадлежало крупнейшему российскому предпринимателю Арменаку Павловичу Гукасову и его «группе». Усилиями таких гукасовых, рябушинских, кокоревых и сотен других отечественных предпринимателей в канун Первой Мировой войны доля русских капиталов в производстве электротехнического оборудования возросла до 30,2 % (против 16,2 % в 1909 году), а германского – сократилась до 60,4 %. По воспоминаниям старого рабочего завода «вестингаузские рабочие считались культурными людьми, они работали по чертежам, с электричеством, заработок их был выше, чем на других заводах… Они были в числе первых и по стачкам и забастовкам». В советское время завод «Динамо» некоторое время именовался «Электросила» № 3, а в 1934 году после смерти Кирова заводу «Динамо» было присвоено его имя. Вот такому уникальному предприятию обязано своим именем первое спортивное общество Страны Советов.

Это – официальная версия создания общества «Динамо». Согласно ей, приоритет в этом деле принадлежит Ф. Э. Дзержинскому и партийно-комсомольской организации ГПУ. Но есть и другая. В нескольких номерах газеты спортобщества «Динамо» за 2010 год опубликованы материалы заслуженного тренера СССР, советника ЦС «Динамо» Евгения Анатольевича Школьникова (его соавтором был И. С. Добронравов) под названием «Павел Уралец. Создатель общества «Динамо». Вот ее основные постулаты.

Инициатором создания «Динамо» был отнюдь не Дзержинский. И не было в этом начинании «организующей и направляющей роли» партии большевиков. Все это придумал и осуществил практически один человек – Павел Семенович Уралец (настоящая фамилия Нестерок-Нестеренков). Он родился в Киеве 28 января 1898 года по новому стилю. Во время Первой мировой войны был на фронте, раненным попал в плен, где отсидел три года, потерял ногу. Потом участвовал в революционном движении (здесь и получил партийную кличку), Гражданской войне. В ноябре 1922 года П. С. Уралец отзывается в Москву с последующим назначением заместителем начальника Политсекретариата войск ГПУ Московского округа, в обязанности которого вменяются задачи обеспечения политико-воспитательной и культурно-просветительской работы с личным составом.

После почти четырех лет беспрерывного пребывания на фронтах Павел Семенович ощутил разительные перемены, произошедшие в жизни столицы. Картины неприкрытого нэпманского разгула оказывали разлагающее воздействие на морально-политические настроения и дисциплину красноармейцев ВГПУ, размещавшихся в центре города в Лубянском квартале и на бульварном кольце в Покровских казармах. От соблазнов «легкой жизни» людей надо было срочно чем-то отвлечь. Наблюдая характер поведения красноармейцев в редкие свободные часы, Уралец обращает внимание, с каким неподдельным интересом и здоровым азартом проходят спонтанно возникающие состязания, имитирующие элементы спортивных и народных игр и единоборств. Под воздействием своих наблюдений и размышлений у Павла Семеновича возникает идея создания общественной структуры, способной обеспечить необходимые условия для всех желающих заниматься физической культурой и спортом из числа подведомственных ГПУ служб и отдельных лиц гражданского населения.

Отметим, что большая группа непосредственных участников событий, связанных с созданием «Динамо» (почти 80 %), в 30-е годы оказалась в стане «врагов народа» (явных, или вымышленных – вопрос другой). Поэтому их деятельность на протяжение многих лет подвергалась переоценке, умолчанию, а в отдельных случаях, и заведомой фальсификации, что и сегодня создает немало трудностей в реконструкции затрагиваемых событий. Чудом сохранившиеся отрывочные воспоминания, найденные в письмах и отзывах П. С. Уральца (он едва ли не единственный из создателей «Динамо», кто не был репрессирован) на книги и статьи, посвященные организации Общества, дали Школьникову и Добронравову возможность восстановить последовательность событий, предшествовавших официальному учреждению первого в стране спортобщества.

По свидетельству Уральца все происходило довольно просто и обыденно. В первых числах февраля состоялось первое и ставшее единственным импровизированное собрание пяти сослуживцев, военнослужащих политсекретариата и штаба войск Государственного политического управления Московского округа (ВГПУ МО), которые впоследствии вошли в историю «Динамо» как члены инициативной группы по организации Общества. Собрание происходило в Протопоповском (в советское время Безбожном) переулке, д. 25 недалеко от Первой Мещанской улицы (в советское время 1-я Гражданская, ныне Проспект Мира). На суд товарищей – Леонида Владимировича Недоля-Гончаренко (начальника политсекретариата войск ГПУ МО), Михаила Ивановича Лаврентьева (начальника отдела штаба), Кирилла Ивановича Кузьмина (начальника орготделения политсекретариата) и Дмитрия Константиновича Иванова (старшего инспектора штаба) – Уралец вынес свою идею организации спортивного общества. Необычное предложение заинтересовало участников и вызвало положительный отклик практически у всех.

Вот основные идеи для обсуждения в тезисном изложении самого автора: «Цели общества мыслились как утилитарные – подготовка к несению военной службы, так и общефизкультурные – оздоровление членов общества, интересное и полезное использование свободного времени красноармейцев, предоставление им возможности осуществлять естественную тягу к физическим состязаниям, приобщение к физической культуре максимального количество людей путем наглядной пропаганды состязаний, пропаганды физической культуры и спорта через демобилизованных красноармейцев в местах их постоянного проживания, особенно в деревне, и, наконец, создание материальной базы для занятия спортом. Состязания и рекорды признавались наряду с общеоздоровительными упражнениями средствами достижения поставленных целей… Форма организации должна быть самостоятельная, противопоставленная обязательным воинским упражнениям. Иначе говоря, должно быть организовано спортивное общество».

В тот же вечер были приняты решения о названии и знаке будущего общества, выбраны цвета динамовской формы и флага, оставшиеся неизменными на протяжении всей истории существования «Динамо». К предложенному Уральцем названию «Московское пролетарское военно-спортивное общество» Недоля-Гончаренко предложил присоединить слово «Динамо». В начале 1932 года известный советский писатель Максим Горький придал этому слову иносказательный, удачный смысл как «силы в движении», призванной взрывать все старое, консервативное и помогать созданию нового и светлого. Добавим к этому, что обычно в 20-е годы прошлого столетия спортивные организации не утруждали себя поиском красивых и символических названий, ограничиваясь аббревиатурой официальных сложных названий, типа КИМ (Коммунистический интернационал молодежи), или ОППВ (Опытно-показательная площадка Всевобуча) или Райкомвода (Районный комитет водного хозяйства). Так что и здесь «Динамо» выступило пионером.

На учредительном собрании слово «военное» было исключено из названия на основании того, что помимо воинских частей общество должно было включать и сотрудников ГПУ, не входящих в общевойсковые структуры, а также членов их семей. Название «Московское пролетарское спортивное общество (МПСО) «Динамо» просуществовало до 1939 года. Что же касается знака нового общества, то по предложению Кузьмина за основу был принят ромб, по полю внутри ромба помимо наименования изображались в символическом виде различные виды спорта (так было предложено Уральцем). В 1925 году в знак были внесены изменения, приблизившие его к современному виду в формате ромба с прописной буквой «Д».

Приободренный итогами прошедшего обсуждения идеи создания спортивной организации, ставшей с этого момента коллективной инициативой, Павел Уралец, подчиняясь законам воинской субординации, отправляется на Лубянку за получением разрешения руководства приступить к воплощению в жизнь столь необычного для специфики ГПУ проекта. В то время войска ГПУ МО подчинялись начальнику Московского губернского отдела (далее кратко – МГО) ГПУ и одновременно руководителю Особого отдела МВО Филиппу Демьяновичу Медведю. Доложив суть вопроса от лица инициативной группы, Уралец попросил поддержать данное начинание и дать санкцию на организацию нового спортивного общества. Внимательно выслушав деловой и аргументированный доклад, Медведь почти сразу же посчитал почин войсковиков своевременным и заслуживающим всяческого внимания и поддержки. С позицией Медведя согласились и начальник Особого отдела Центрального аппарата ГПУ Генрих Григорьевич Ягода и заместитель председателя ГПУ Станислав Иосифович Уншлихт. Последние заявили, что руководство ГПУ не видит препятствий для создания спортивного общества.

Ф. Д. Медведь также распорядился передать под нужды зарождающегося спортивного общества здание на Большой Лубянке, дом 13. Помимо этого была обещана и небольшая разовая финансовая поддержка. Впоследствии деньги в сумме 300 золотых червонцев действительно были выделены. Позднее Медведь ещё раз оказал финансовую помощь, предоставив «Динамо» из своих фондов на реализацию партию угля. Он же посоветовал Уральцу уже на первых порах привлекать в качестве руководителей секций и кружков знающих спорт специалистов и опытных спортсменов.

На следующий день Уралец пригласил к себе военкома автоотряда при штабе войск ГПУ МО С. Л. Лоевского и предложил ему организовать и возглавить хозяйственно-финансовую службу по обеспечению уставной деятельности «Динамо». Семен Леонидович охотно согласился и, в конечном счете, всю свою трудовую биографию связал с обществом вплоть до своего ареста в 1938 году. Вероятно, последнее обстоятельство сделало невозможным упоминание его имени в течение многих лет. Так же, как и имена Ягоды, Медведя, Уншлихта и др.

Переданный обществу дом на Большой Лубянке, известный как «доходный дом с магазинами и музеем» купцов С. Е. и П. Е. Трындиных (они были учредителями Торгового дома «Е. С. Трындина сыновья», держали фабрику физических и хирургических инструментов), несмотря на то, что оказался захламленным, полностью устроил организаторов – они сразу же поняли, что в нем можно разместить штаб-квартиру, подвал приспособить под тир, а в зале бывшего магазина, на антресолях – оборудовать места для секций фехтования, разных видов борьбы и бокса. Впоследствии просторный зал на первом этаже был сдан в аренду под ресторан, устройство которого стало вынужденной мерой для получения средств на развитие общества, поскольку Ф. Д. Медведь при первом разговоре с Уральцем, предупредил, что на государственную поддержку в виде дотаций (субсидий) рассчитывать трудно, учитывая разруху и стоящие перед страной экономические проблемы.

Также, без больших проблем удалось получить спортзал бывшего немецкого гимнастического общества «Турн-Ферейн» на Цветном бульваре, дом 5. Намного сложнее оказалась проблема поиска стадиона либо, на худой конец, спортплощадки, необходимой для развития игровых видов спорта и легкой атлетики. Показалось заманчивым предложение, получить скаковой ипподром на Ходынском поле. Однако после тщательного обдумывания от него отказались, поскольку содержание такого огромного хозяйства было заведомо не по карману только еще становящемуся на ноги обществу. Более интересным выглядело предложение Федора Федоровича Чулкова, который узнал, что благодаря роспуску старых дореволюционных клубов довольно приличный стадион КФС стал бесхозным. Тогда-то и родилась мысль приобрести без особых хлопот готовый ничейный стадион. Уралец договорился об этом с Сокольническим райкомом комсомола, который пообещал пойти навстречу «Динамо». Однако этого не произошло из-за последующего конфликта с райкомом РКСМ (об этом будет рассказано чуть позже). Пришлось динамовской футбольной команде и легкоатлетам на первых порах обходиться арендой чужих стадионов и спортплощадок.

В начале мая Уралец, который без устали осматривал бесхозные стадионы в различных уголках столицы, совершенно случайно узнал, что солдаты штаба войск ГПУ в свободное время играют в лапту, а то и в футбол, на пустыре за домами №№ 56, 58 и 60 по Первой Мещанской улице, рядом с детской больницей «святой Ольги», расположенной по соседству с Орлово-Давыдовским переулком. Уральцу удалось выхлопотать разрешение на эту землю, после чего принимается решение срочно строить здесь пусть и простенький на первых порах, но свой стадион. И благодаря энтузиазму первых спортсменов, общественников-болельщиков и солдат взвода Осназа он был построен к середине августа. Правда, поле оказалось пыльным, без травы, немного зауженным с двумя рядами скамеек для зрителей и примитивным, правда, высоченным, почти трехметровым, деревянным забором.

А. П. Старостин вспоминал: «И вот наступил июнь 1923 года. Болельщики двинулись в Орлово-Давыдовский переулок. В переулке за скромным деревянным забором стоял деревянный дом – «павильон». Тут же чернело голое, без травяного покрова футбольное поле, с трех сторон окруженное какими-то строениями. Несколько зеленеющих тополей придавали пейзажу вид провинциальной площадки. Даже по скромным меркам того времени стадионом первую спортивную базу нового общества назвать было нельзя, несмотря на то, что небольшие деревянные трибуны окаймляли футбольное поле…

Правда, порядок здесь был образцовый. Публика шла на стадион степенная. Поле было размечено белыми меловыми линиями, которые на необычно темном земляном грунте выглядели, словно аккуратно нашитые белые плерезы на раскинутом черном покрывале. Предупредительность общественников-контролеров, встречавших посетителей, вежливо и деловито объяснявших расположение мест на трибунах, усиливало впечатление порядка. Чувствовалось, что все здесь было продумано до мелочей и что такая организация дела положена в основу спортивной работы нового общества».

Помогли Уральцу и руководители Главсевобуча Константин Александрович Мехоношин и Борис Алексеевич Кальпус (его отец – Алексей Германович Кальпус, был дворянином, владельцем известного музыкального магазина на Тверской и Торгового дома «Кальпус А. Г. и K°», а сам Борис с братьями начинал играть в футбол в СКС, позже был в составе ОЛЛС). Оба не только всячески приветствовали идею создания общества физкультурно-спортивной направленности, но и пообещали всяческую поддержку, в том числе и спортинвентарем, который по тем временам был страшным дефицитом.

Скоро деловые контакты между Уральцем и Кальпусом переросли в доверительные, позволявшие откровенно и открыто обсуждать все насущные проблемы, в первую очередь планы будущего устройства общества «Динамо». Именно Кальпус помог Уральцу правильно сориентироваться в сложной политической борьбе за влияние в сфере физической культуры. К тому же опыт и известный авторитет Кальпуса несомненно помог убедить руководство и партийные органы ГПУ в правильности избираемого пути основанного на опыте мировой практики в развитии спорта и физической культуры.

Яростное сопротивление создателям нового спортивного общества оказывал московский комсомол, считавший поддержку развития спорта в стране «политическим дальтонизмом». В угоду классовым амбициям достижения в развитии физической культуры прошлого замалчивались или отрицались. Это породило, в частности, такие вопросы, как: проводить ли спортивные соревнования, «порождающие антагонизм и вражду», или: нужен ли вообще спорт с его утверждением превосходства одних людей над другими?

В результате подобных дебатов проявилась тенденция отдавать приоритет не индивидуальным состязаниям, а достижениям коллективов. Мало того, в ряде регионов страны вообще был введен запрет соревнований по гимнастике, боксу, борьбе и футболу. Большой вред физкультурному движению наносили пролеткультовские извращения. Маскируясь крикливыми фразами, теоретики Пролеткульта отрицали возможность культивирования в нашей стране ряда видов спорта только потому, что они применяются в капиталистическом обществе. Все это нашло яркое выражение в программных тезисах Центрального комитета Пролеткульта «О задачах физической культуры пролетариата», в которых говорилось:

«Отрицая с исторической и научной точки зрения все старые системы физической культуры буржуазии, пролетариат создает классовую физическую культуру; В настоящее время надо строить не физическую культуру для пролетариата, а физическую культуру пролетариата. Новая физическая культура пролетариата – это психофизиологическое воспитание нового квалифицированного человека. Новая физкультура пролетариата есть новая трудовая гимнастика и новый коллективный спорт…». Спортивные сооружения – залы и стадионы – сторонники Пролеткульта хотели превратить в мастерские, в которых рабочие упражнялись бы в трудовых движениях. «Даешь упражнения на наковальне с кузнечным молотом, вместо гимнастики – трудовые движения в производственных мастерских!», «Долой спорт!», «Долой брусья, перекладины, ракетки и мячи!», «Создадим свои пролетарские упражнения и снаряды!», «Рабочий спорт-клуб – школа революционно-классовой борьбы», «Каждый рабочий спортсмен и гимнаст – солдат революции», «Рабочий спорт-клуб – школа коммунизма» и т. д. в том же духе – вот лозунги, провозглашавшиеся пролеткультовцами.

В то же время, про приверженность лозунгу древних – «В здоровом теле здоровый дух» – писали: «Этот невинный лозунг в руках класса капиталистов превращается в одно из лучших средств идейного перевооружения пролетарской молодежи и превращения ее, в лучшем случае, в пассивный к классовой борьбе элемент, а в худшем случае – в палачей и душителей рабочего класса в качестве членов буржуазных спортивно-гимнастических отрядов».

Недооценка спорта привела к тому, что вместо спортивных объединений основной организационной формой в сфере физической культуры стали кружки на предприятиях, в учебных заведениях, рабочих клубах. На это ориентировал общественность ЦК РКП(б), о чем свидетельствуют резолюции XII и XIII (1923 и 1924 годы) съездов партии. А в постановлении Оргбюро ЦК РКП(б) от 13 июля 1925 года «О задачах партии в области физической культуры» отмечалось, что «физкультура не должна обособляться в организационном отношении в какие-либо самостоятельные спортивно-гимнастические объединения, что неизбежно привело бы к отрыву от основной политико-просветительной работы и к отрыву занимающихся физической культурой масс от основных общественных организаций».

Старые спортивные общества без разбора объявлялись классово враждебными, буржуазными, им чинились всякого рода препятствия, в связи с чем они оставались в изоляции, а затем и вовсе были распущены. Такое нарушение преемственности приводило к значительному замедлению темпов развития спорта в стране, тормозило становление всей системы физического воспитания.

В таких условиях наметившегося противостояния взглядов на физическую культуру и спорт продолжалась организационно-подготовительная работа по учреждению общества «Динамо». В спортивной печати первое упоминание о «Динамо» связано с отчетом о спортивно-показательном празднике, причем написано было так, что могло показаться, что «Динамо» уже создано и зарегистрировано. «Известия спорта» (№ 7–8 за 1923 год) писали: «2 марта в 1-м Государственном цирке (известный в дореволюционной Москве цирк А. И. Саламонского, открытый в 1880 году, предшественник нынешнего цирка имени Ю. В. Никулина на Цветном бульваре) состоялся спортивный праздник, организованный молодым пролетарским обществом физического развития и спорта «Динамо». Собравшиеся в большом количестве красноармейцы войск и органов ГПУ с глубочайшим вниманием прослушали доклад помощника Главного начальника Всевобуча т. Кальпуса о значении физкультуры и лекцию преподавателя общества т. Спиридонова о джиу-джитсу с иллюстрацией приёмов обороны и нападения. В заключение слушателями Главной военной школы физического образования трудящихся были показаны приёмы обучения бокса, французской борьбы, а также спортивные игры. Иллюстрация видов спорта произвела громадное впечатление среди собравшихся красноармейцев и возбудила громадный интерес. Можно надеяться, что начинания общества встретят отклик среди красноармейцев и сотрудников ГПУ».

К середине апреля, когда была подготовлена вся необходимая юридическая документация, уже можно было ставить вопрос о проведении Учредительного собрания. Предложение было выдвинуто от имени оргбюро (которое по существу никем не создавалось) и рассматривалось на заседании объединенного Бюро ячейки РКП(б) при ГПУ МГО.

Вот дословный текст протокола этого заседания: «Протокол заседания Бюро ячейки РКП при ГПУ/МГО от 14 апреля 1923 г. Слушали: Об организации спортобщества. Докладчик – тов. Уралец. Его проект – организовать добровольное общество, которое объединяло бы сотрудников ГПУ, красноармейцев ГПУ и их шефов – фабрик и заводов. Выработан Устав общества. Из Главвсеобуча получено спортимущество, выделены помещения. Отделения этого общества будут и на местах по Москве. Постановили: 1) Принципиально одобрить создание общества. 2) Оказать всемерное содействие популяризации общества и вовлечении в его состав сотрудников ГПУ/МГО. Ответственный секретарь Бюро Жбанков».

Учредительное собрание состоялось в помещении дома № 13 по Б. Лубянке в среду, 18 апреля. В списке членов-учредителей МПСО «Динамо» согласно протоколу значится 65 человек (45 военнослужащих и 20 от отделов ГПУ). После первого пункта повестки, посвящённого целям и задачам создаваемой спортивной организации и носившего общий характер (этот доклад делал Кальпус), по всем остальным пунктам сообщения делал исключительно Уралец. Собрание приняло к сведению доклад Кальпуса и утвердило с незначительными поправками и дополнениями отчёт о проделанной подготовительной работе, Устав нового общества, наказ собрания впервые избранному Совету общества, чаще упоминаемому по старой традиции Правлением, а также решение о членских взносах и их сумме. Членские взносы постановили взимать в размере половины процента от получаемого жалования раз в два месяца.

На первом пленарном заседании Совета был избран Президиум МПСО «Динамо» в количестве семи человек: Председатель Иосиф (Юзеф) Станиславович Уншлихт (заместитель председателя ГПУ), товарищи (заместители) председателя Карл Викторович Паукер (начальник оперативного отдела ГПУ, возглавлявший охрану И. В. Сталина, председатель общества «Друг детей» при ОГПУ СССР и председатель общества «Автодор» Сокольнического района) и уже нам знакомый П. С. Уралец, казначей общества Карл Иванович Вейс (комендант ГПУ), секретарь общества Федор Павлович Фокин (сотрудник МГО ГПУ), Пелькин Иван Петрович (сотрудник ОО МВО) и Борис Алексеевич Кальпус (помощник начальника Всевобуча, единственный человек, не имеющий прямого отношения к ГПУ).

Отметим еще, что человек, которому пионеры-динамовцы доверили свою скудную на первых порах казну, был личностью уникальной. Сын латышского крестьянина Карл Иванович Вейс в 1918 году вступил в РКП(б) и был направлен на работу в органы ВЧК. Занимал пост коменданта ВЧК/ГПУ/ОГПУ, в его непосредственном подчинении находилась также расстрельная команда, приводившая в исполнение смертные приговоры. Хороший комендант ВЧК/ ОГПУ, как и начальник тюрьмы – это штучная должность, требовавшая человека закалённого и проверенного. Такими кадрами всегда дорожили. Несмотря на это, в мае 1926 года Вейс был исключен из партии и осуждён коллегией ОГПУ на 10 лет лишения свободы со строгой изоляцией по обвинению в сношениях с сотрудниками иностранных миссий, явными шпионами – фактически за разглашение служебной информации. «Имеющимися в деле установленными данными Вейс характеризуется как совершенно разложившийся, утративший всякое понимание лежавшей на нем, как чекисте и коммунаре, ответственности и не остановившимся перед фактом крайней дискредитации Объединенного Государственного Политического Управления, сотрудником которого он состоял» – писал в своем приказе Г. Ягода.

Осужденный Вейс действительно начал отбывать свой срок. Однако уже 18 октября 1929 года его назначают начальником 3-го отдела Управления Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН). Позже Вейс становится начальником 5-го отделения Соловецкого лагеря, работает помощником начальника Свирлага по производственной работе. И, наконец «за большие заслуги» Карла Ивановича 11 февраля 1933 года направляют на ударную стройку второй пятилетки помощником начальника Дмитлага, а затем – начальником Северного района строительства Волго-Донского канала. 25 апреля 1936 года К. И. Вейс исключается из списков личного состава НКВД СССР, как умерший.

Но вернемся к «Динамо». Уже 21 апреля состоялось первое заседание Президиума, начавшего конкретную работу по практическим вопросам популяризации «Динамо» в войсках и органах ГПУ, дальнейшего строительства или ремонта спортивных помещений и баз, продолжения приёма в члены общества, в его спортивные секции и кружки, совершенствования их работы и проведения первых спортивных соревнований. В это время неожиданно возникают осложнения, связанные с приемом комсомольцев в члены общества. Сокольнический РК РКСМ предложил всем комсомольцам прекратить свое членство в «Динамо», посчитав его деятельность, противоречащей официальной политике пролетфизкульта.

Как выяснилось позже, все это было сделано по прямому указанию горкома комсомола. Бюро ячейки РКП(б) ГПУ/МГО поручило своему члену И. С. Савватееву и неизменному участнику всех событий Уральцу срочно связаться с горкомом партии для объяснений и урегулирования возникшего инцидента, который и был «погашен» через несколько дней. В результате, не получив ожидаемой поддержки в вышестоящем партийном органе, уязвленное комсомольское руководство под различными предлогами отказалось от своего обещания передать «Динамо» бывший стадион КФС в Сокольниках.

В июне комиссия Моссовета по учреждению обществ вынесла свой вердикт: «Настоящий устав отделом управления Московского Совета Р. К. и К. Д. утверждён и общество зарегистрировано 1923 года июня 16 дня № 1781/4». Первый свой организационный успех «Динамо» решило отметить мероприятием для широкой публики – торжественным открытием общества и спортивным праздником, который состоялся 24 июня. После состязания в стрельбе в тире ГПУ (Лубянка, 13) праздник был перенесен на площадку ОППВ. Вслед за парадом, в котором участвовало более 170 человек, зрителям были продемонстрированы вольные упражнения гимнастической группы общества и выступление тяжелоатлетической секции (поднятие тяжестей, французская и цыганская борьба, перетягивание каната). После демонстрации бокса и приемов защиты и нападения джиу-джитсу состоялось легкоатлетическое выступление. Праздник завершился матчем футбольных команд «Динамо» и ОППВ (2:2). Факт официального признания «Динамо» стал прорывом, знаковым явлением в истории развития советского спорта.

Первое общее собрание членов «Динамо» прошло 8 октября в помещении I-го Госцирка на Цветном бульваре. Собрание утвердило постановление пленума Совета общества от 16 июля 1923 года об избрании почетным председателем Ф. Э. Дзержинского. Также избран Совет общества в составе: Беленький А. Я., Горев В. Е., Манцев В. Н., Медведь Ф. Д., Мейер-Захаров Л. Н., Паукер К. В., Пелькин И. П., Уншлихт И. С., Уралец П. С., Усов Д. В., Фокин Ф. П., Ягода Г. Г. Первым председателем МПСО «Динамо» избран И. С. Уншлихт. Вторым председателем – Г. Г. Ягода.

Вот такова история появления на свет ведомственного общества «Динамо», единственного, созданного по инициативе снизу. П. С. Уралец, в связи с массовым сокращением вооруженных сил в конце августа 1924 года был уволен из рядов войск ГПУ, и с «Динамо» судьба его больше не пересекалась. Возможно, это и спасло ему жизнь в лихие 30-е годы (он скончался в 1974 году).

После учредительного собрания Совет общества, инструкторы и хозяйственные работники приступили к исполнению своих обязанностей. Начался прием в члены общества и в спортивные секции. Укреплялись бывшие кружки физкультуры как первичные организации общества. А уже в сентябре 1923 года был поднят вопрос о создании по примеру Москвы секций ПСО «Динамо» на местах. В 1924 году Генеральный комиссар ГБ Г. Г. Ягода становится председателем и ЦС, и МПСО «Динамо». Л. П. Берия, вопреки расхожей версии, ЦС «Динамо» не возглавлял никогда.

Вот, кто возглавлял «Динамо» до начала 60-х годов прошлого века: Дзержинский Ф. Э. (единственный почетный председатель); Уншлихт И. С. (1923–1924); Ягода Г. Г. (1924–1931); Мессинг С. А. (1931–1936); Прокофьев Г. Е. (1936); Фриновский М. П. (1936–1938); Масленников И. И. (1939–1943); Обручников Б. П. (1943–1946); Аполлонов А. Н. (1946–1948); Свинелупов М. Г. (1948–1950); Селивановский Н. Н. (1950–1951); Гоглидзе С. А. (1951); Епишев А. А. (1951–1953); Переверткин С. Н. (1953–1960). Почти все они в разные годы были репрессированы.

Но вернемся непосредственно к футболу. Еще на учредительном собрании было принято решение организовать при обществе показательную (инструкторскую) футбольную команду, которой предписывалось «достойно выступать в различных соревнованиях и при этом служить примером для молодежи других динамовских коллективов в игре и тренировках». Формирование такой команды B. В. Кузьмин – начальник организационно-учебного отдела общества (на него была возложена вся работа по созданию секций по всем видам спорта, по проведению тренировок и состязаний) – поручил Федору Чулкову, его брату Василию (футболистом Василий Федорович в итоге не стал, а в 30-х годах работал оперуполномоченным экономического отдела ГУГБ НКВД СССР) и еще одному чекисту – бывшему футболисту КФС Ивану Ленчикову.

Азы футбола Федор Чулков постигал в «дикой» команде подмосковной станции Удельная, потом защищал ворота команд учебных заведений Москвы, «Униона», КФС (в советское время – Клуб физкультурников Сокольнического района Москвы). В 1920 году Федор стал красноармейцем-чекистом. Надо отметить, что первая команда ОГПУ была создана комсомольцами-чекистами еще в 1922 году по инициативе Леонида Николаевича Калинина, члена бюро РКСМ при ГПУ, где он руководил военно-спортивной работой. Именовали эту команду «комсомольской», а в ее состав входили: С. Жилин, Н. Доманов, И. Ершов, Н. Волков, С. Савельев, Н. Кантемиров, C. Перов, В. Калошин, С. Кувшинов и Н. Дабра. Были футбольные команды и в воинских частях ВЧК—ГПУ Московского округа, в одной из которых изредка выступал и Ф. Чулков.

В конце апреля 1923 года Ф. Ф. Чулков приступил к работе. Задачу ему поставили четкую: в месячный срок сформировать первую клубную команду, которая бы сравнялась с чемпионом Москвы – «Красной Пресней». Остальные три команды, требовавшиеся для дебюта в группе сильнейших, было решено сформировать из лучших футболистов воинских частей и центрального аппарата ведомства. В мае главная динамовская команда была создана. Ф. Ф. Чулков вспоминал: «Какую команду создать? Что взять за идеал? Можно сформировать молодую задорную команду из комсомольцев частей ГПУ, тем более, что там играли многие способные ребята. Но с такой командой многого не добьешься – ведь мастерство не заменишь жаждой победы, как бы она ни была велика. Пойти по пути приглашения известных футболистов из ведущих футбольных коллективов было нецелесообразно из-за того, что коллектив только создавался и никакого имени, репутации еще не имел.

Я выбрал третий путь – пригласил своих бывших партнеров по команде КФС. У многих из них лучшие годы были позади, они уже как у нас, футболистов. говорят, доигрывали. Надеялся на то, что, пусть и не быстры они, прежние знаменитости, но мастерства своего не потеряли, свое умение сыграть технично, ловко, ярко сохранили и будут полезны на первых порах. Во-первых, достойно сыграют с лучшими московскими коллективами, Во-вторых, у них есть, что передать молодежи, на образцах их индивидуальной и коллективной игры сможет учиться подрастающая молодежь».

Первым делом Чулков пригласил в команду Василия Житарева. Кроме него в команду были приглашены еще два известных на всю Москву футболиста – защитник Михаил Денисов и форвард Николай Троицкий (правда, уже через год обе звезды будут отчислены из команды за нарушение спортивного режима). Первым вратарем «Динамо» был сам Федор Чулков, который вспоминал, что «компания подобралась все-таки разношерстная и капитану команды, а им стал Житарев – человек мягкий и деликатный, наладить игровую и общекомандную дисциплину оказалось не под силу».

Руководителем динамовской футбольной секции стал В. Л. Герсон. Выходец из Курляндской губернии с февраля 1920 по июль 1926 года был секретарем председателя ВЧК-ОГПУ Ф. Э. Дзержинского и одновременно – помощником управляющего делами ГПУ-ОГПУ. Осенью 1937 года Герсон занял пост начальника управления ЦС «Динамо», но уже 3 марта 1938 года был арестован за участие в контрреволюционной террористической организации. Расстрелян по приговору ВКВС СССР 26 января 1940 года.

Свои первые матчи футбольная команда московского «Динамо» провела в мае 1923 года. Выходили на поле тогда динамовцы в форме «Униона» и КФС – в белых футболках с черным воротником, черных трусах и черных гетрах с белой полосой. 17 июня 1923 года динамовцы нового созыва провели свою первую официальную встречу. В этот день на стадионе «Красный спорт» (он располагался на Воробьевых горах, недалеко от того места, где теперь начинается метромост через Москва-реку) состоялся матч четвертьфинала весеннего чемпионата Москвы, в котором волей жребия соперником динамовцев стал лучший клуб столицы того времени – «Красная Пресня». За игрой наблюдали три тысячи зрителей.

Динамовцы вышли на свой первый в истории официальный матч в таком составе: Федор Чулков (считается основоположником динамовской школы вратарей), Александр Петров (из КФС), Николай Игнатов (выступал ранее за «Новогиреево», «Орион» и КФС; после завершения игровой карьеры Николай Николаевич трудился в ЦС «Динамо» заведующим стола заказов), Иван Ленчиков (известный московский конькобежец, играл за КФС), Иван Овечкин (из КФС), Сергей Неверов (из КФС), Сергей Шуммель (из КФС), Николай Троицкий (успевший поиграть за «Унион», «Новогиреево» и КФС), Михаил Денисов (из КФС, ему принадлежит рекорд дальности удара, равный 61 метру), Василий Житарев (капитан команды, выступал за ЗКС, КФС, сборные России и Москвы, участник олимпийских игр 1912 года), Борис Титов (из КФС).

Пресненцы выставили свой боевой состав: А. Козлов, Тикстон, В. Хайдин, Мошаров, К. Артемьев (к), А. Канунников, Н. Старостин, Исаков, Маслов, П. Канунников, П. Артемьев.

К удивлению многих, счет открыли отнюдь не признанные фавориты, вышедшие на поле с уверенностью в легкой победе с крупным счетом. Первый гол в официальной истории «Динамо» красивым ударом в нижний угол забил на 11-й минуте встречи В. Житарев, ловко проскочивший сквозь защитные порядки пресненцев. О том, что случилось дальше, написал журнал «Известия спорта» (№ 14 за 1923 год): «…Нападение «Пресни» при помощи судьи Квашнина начинает чаще подходить до ворот противника. Однако вратарь «Динамо» Чулков прекрасно отбивает все удары по воротам. Лишь в середине тайма Канунников из грубейшего офсайда (как этого не видел судья, совершенно не понятно, – разве только не хотел видеть) сравнивает счет. До перерыва Чулков пропускает еще один мяч, на этот раз «чисто» забитый Исаковым. Вторая половина матча картины не меняет: опять идет равная игра.

В середине тайма правый средний «Динамо» Троицкий сравнивает счет. Игра оживляется. Мяч быстро переходит от одних ворот к другим. Незадолго до конца игры судья неожиданно назначает пенальти в ворота «Динамо», тем самым предрекая выигрыш своему клубу… В общем итоге «Пресня» выиграла, но, как говорится, не по игре. Из отдельных игроков у «победителей» прилично играла центральная тройка нападения, лучшим в которой был Маслов. Края играли неудачно, а Старостин – просто плохо. Добросовестно играл Артемьев в полузащите. У «Динамо» лучшим из всех был вратарь Чулков, показавший очень сильную игру. Защита играла посредственно, в нападении лучшим был Троицкий, не без успеха старался когда-то знаменитый Житарев. О судье Квашнине – не хочется писать, так как, мягко выражаясь, более скверно проведенного судьей состязания пока что видеть не приходилось».

Добавим, что когда за восемь минут до окончания встречи Квашнин назначил спорный пенальти в ворота «Динамо», расстроенный и возмущенный вратарь Чулков демонстративно покинул поле. Петр Исаков бил с одиннадцатиметровой отметки в… пустые ворота! Так динамовцы проиграли и выбыли из розыгрыша первенства Москвы. Критики в адрес арбитра после игры было предостаточно. Говорили и писали, что он «убил» новую команду. Подозрения в необъективности между тем имели под собой почву – судья… состоял в спортивном кружке «Красная Пресня» и этим человеком был не кто иной, как Константин Квашнин. Именно он по иронии судьбы уже в качестве тренера привел московское «Динамо» к первой победе в первом чемпионате СССР, который состоялся весной 1936 года! А в 1923 году он считался чуть ли не врагом команды! Именно с того самого дня «Динамо» и «Спартак» (а именно это будущее общество представляла в тот год «Красная Пресня») непримиримые соперники на зеленом поле, матчи между которыми всегда проходят в открытой, бескомпромиссной борьбе.

Заметим, что футбольного первенства Москвы в 1923 году могло вообще не быть, если бы …не «Динамо». Вот, что говорится по этому поводу в книге «100 лет российскому футболу»: ««Чего-чего, а специалистов разрушать в России всегда хватало. Гораздо сложнее было с теми, кто умел созидать. Не стал исключением и футбол. После разгона старых клубов и присвоения их имущества Москве пришлось решать – что же делать дальше? Уже в разгаре была весна 1923 года, а прежняя городская Лига и вместе с ней вся футбольная жизнь столицы продолжали пребывать в летаргическом сне. Очередное первенство Москвы встало перед реальной угрозой срыва. И тогда инициативу в свои руки взяло только что народившееся общество «Динамо». Именно динамовцы проделали основную работу по созданию новой Лиги и формированию состава участников чемпионата. Их труд оказался не напрасным: хотя и с запозданием, но 17 июня турнир благополучно стартовал. А вновь образовавшуюся Лигу газетчики стали именовать не иначе как Лигой при клубе «Динамо»…

Неудачное выступление динамовцев в осеннем первенстве 1923 года заставило руководителей спортобщества серьезно призадуматься. Оказалось, что не все сильнейшие игроки в ладах с дисциплиной, а некоторые из них злоупотребляют индивидуальной игрой. На роль капитана, который в ту пору являлся, по сути, играющим тренером, из «Красной Пресни» осенью 1923 года был приглашен старший из знаменитой футбольной династии братьев Артемьевых – Иван Тимофеевич, выступавший еще в дореволюционные годы за «Новогиреево», а затем за КФС и МКС. Прекрасный организатор, он пользовался у футболистов непререкаемым авторитетом. С приходом И. Артемьева стал постепенно налаживаться тренировочный процесс, более оперативно стали решаться вопросы с футбольной формой и инвентарем, больше внимания стало уделяться воспитанию игроков в младших командах клуба. Сапожник по специальности, динамовский капитан обеспечил всю команду бутсами. В этом же году в команде дебютировали Сергей Дмитриев-Моро (из ОЛЛС), Петр Овечкин (выступал за КФС), Иван Осокин (КФС) и Александр Тягунов (ОФВ).

В мае 1924 года вступила в строй вторая очередь динамовского стадиона в Орлово-Давыдовском переулке. Кочковатое, нестандартных размеров, полностью лишенное травы поле кое-как укатали и выровняли, обновили покосившийся забор, соорудили деревянную трибуну взамен нескольких рядов скамеек, отремонтировали раздевалки. Динамовцы, правда, гордились тем, что на их «стадионе» есть раздевалки и душевые кабины. Эта знаменитая душевая находилась… в морге детской больницы! Поначалу даже сами хозяева неохотно заглядывали в мрачное здание с холодным каменным полом. А уж гости и вовсе обходили морг стороной, предпочитая отказаться от душа! И лишь после того, как в морге сделали ремонт, футболисты как-то привыкли к этому помещению. На протяжении трех лет этот стадиончик благоустраивали.

Рассказывает Ф. Ф. Чулков: «Комсомольцы и молодежь общества горячо взялись за дело. По вечерам после работы трудились до темноты. Но и энтузиазм не был всемогущ. Надо было огородить поле, сделать скамейки, закупить спортивное снаряжение. На первых порах денег, полученных от членских взносов, не хватало. Выручил нас наш капитан, исполнявший в те годы в одном лице все функции, начиная от тренера и кончая массажистом и врачом, – Иван Тимофеевич Артемьев. Он был хорошим организатором, настоящим выдумщиком. Ему принадлежит и идея показательного матча «Динамо» – сборная артистов московских театров. Этот необычный матч состоялся 28 сентября 1924 года на нашей площадке и вызвал большой интерес – игру смотрело более пяти тысяч зрителей.

Артисты вышли в следующем составе: вратарь – М. Гаркави (эстрада), защита – Ф. Курихин (Театр сатиры), И. Коновалов (МХАТ), полузащита – И. Ильинский (Театр имени Мейерхольда), B. Вигилев (Камерный театр), К. Малахов (эстрада), нападение – Н. Латышевский, А. Шахет, Л. Леон, А. Арнольд (цирк), А. Крейн. Судил встречу популярный артист оперетты Григорий Ярон. Динамовцы (в основном игроки второй команды) довольно легко выиграли – 7:3. И хотя в печати нас сурово раскритиковали за этот матч, на полученные от него деньги мы сумели завершить строительство своей спортивной площадки». Кстати, 23-летний Игорь Ильинский, широко известный по роли Огурцова в комедии Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», был страстным футбольным болельщиком. Кроме того, в 20-е годы Ильинский славился на всю Москву еще и как талантливый хоккеист.

Появились у «Динамо» и первые постоянные поклонники. К 1926 году на игры команды стало собираться до пяти тысяч зрителей. В старых футбольных календарях-справочниках 20-х годов можно найти официальный адрес этого первого динамовского стадиона: 1-я Гражданская улица (до 1924 года она называлась Мещанской), Орлово-Давыдовский переулок, 64. Туда ходили трамваи № 9, 17, 19.

В 1924 году в «Динамо» дебютировали Дмитрий Маслов, Петр Мидлер и Станислав Мизгер (все из «Красной Пресни»), известный прыгун в высоту Александр Борисов (из СКЗ), Константин Васильев (играл за ЗКС, СКЗ и КФС), Сергей Иванов (воспитанник клубных команд Сокольников), Михаил Соколов и Владимир Титов (воспитанники клубных команд), Александр Чудаков («Моссовет»). Они заменили ушедших в «Красные Сокольники» М. Денисова, Н. Троицкого, А. Петрова, И. Осокина и С. Шуммеля.

В весеннем первенстве команда заняла четвертое место, а осенью сумела опередить своих соперников с Пресни и подняться на второе место. В 1925 году пятеро динамовцев (Ф. Чулков, И. Ленчиков, Д. Маслов, и дебютанты команды – игравший в ЗКС, «Моссовете» и «Красной Пресне» Константин Блинков и Николай Краснов, работавший вагоновожатым и игравший за КФС и «Красную Пресню»), были включены в состав сборной Москвы. В 1926 году бело-голубые (именно с этого сезона команда стала выступать в своей традиционной форме с буквой «Д» в ромбе на груди) заняли в чемпионате Москвы второе место, пропустив вперед только футболистов «Трехгорной мануфактуры». В команде дебютировали Павел Лебедев (ОППВ), Алексей Николаенко (из клубной команды), Алексей Макаров (Завод «Красный пролетарий»), Иван Филиппов, Михаил Грузинский и Николай Медведев (воспитанники клубной команды), Николай Карпенко (РКимА).

6 сентября 1926 года динамовцы провели первый в своей истории международный матч со сборной Рабочего союза спорта и самообороны Латвии и выиграли его со счетом 7:1. Первый гол динамовцев в международных встречах забил Константин Блинков. По два мяча в этой игре забили К. Блинков, Д. Маслов и С. Иванов, один – П. Мидлер. Команда провела свой первый международный матч в таком составе: Ф. Чулков, М. Соколов, Н. Краснов, А. Борисов, К. Блинков, И. Ленчиков, А. Макаров, В. Титов, Д. Маслов, C. Иванов и П. Мидлер.

В 1927 году динамовцы вновь заняли второе место в чемпионате, а в 1928 году место капитана команды и тренера занял пришедший из «Трехгорки» Федор Ильич Селин, заменивший ушедшего в «Пищевики» И. Артемьева. В команде появились Алексей Столяров (из ленинградского «Динамо», чемпион страны по борьбе в среднем весе), Валентин Прокофьев (воспитанник одесского футбола, выступал за «Красную Пресню» и «Пищевики»), воспитанник «Униона» Василий Павлов, Андрей Спиридонов (Дворец пионеров).

В августе 1928 года, накануне старта Всесоюзной Спартакиады, посвященной 10-тилетию советского государства, в Петровском парке состоялось открытие Центрального стадиона «Динамо». Предыстория этого события такова. С появлением финансово-коммерческого отдела, во главе которого встали талантливые организаторы и экономисты Александр Яковлевич Лурье и Семен Леонидович Лоевский (бывший футболист Д. И. Маслов стал заведующим подотдела заготовок и складского хозяйства), укрепилось финансовое и материальное положение общества. Лурье был назначен коммерческим директором, а Лоевский – его помощником. Именно им пришла в голову идея создания в обществе производственных артелей и предприятий по производству спортивных товаров и их реализации через сеть магазинов спортивных товаров и охотничьих принадлежностей.

Вначале доходы от реализации этих товаров были скромными, но дело пошло, когда к процессу производства первых спортивных товаров и охотничьих принадлежностей были подключены мастерские, в которых работали бывшие беспризорники, а теперь члены возникших в те годы трудовых коммун, среди которых самыми большими были трудкоммуны, организованные в Подмосковье – Люберцах и Болшеве. Очень скоро эта сеть мастерских и предприятий стала существенно пополнять казну спортивного общества, куда стало поступать до половины всех доходов.

Мечта о новом стадионе где-то во второй половине 1926 года начала приобретать зримые черты, и организаторы общества стали уже подыскивать место для строительства нового спортивного сооружения. После долгих споров и обсуждений местом нового стадиона был выбран Петровский парк. Крохотная квадратная площадка, забором которой служили многолетние деревья парка, принадлежала до революций обществу «Санитас». В нем процветал гиревой спорт. И вот сюда пришли строители. Сначала стройка держалась на энтузиазме динамовской и вообще всей московской молодежи, в каждый выходной выходившей на работу (она была объявлена почетным долгом молодых москвичей). Основным орудием строительства долгое время были кирка и лопата, в качестве основного транспортного средства использовалась лошадь. Строительство стадиона стало государственной задачей, и интенсивность новостройки росла с каждым днем.

Первоначальный проект стадиона разработали одни из крупнейших архитекторов нашей страны того времени Александр Яковлевич Лангман, учившийся в начале века в Вене, и Леонид Захарович Чериковер. По этому проекту к августу 1928 года были построены три бетонные трибуны, поднявшиеся на высоту четырехэтажного дома. В своем первоначальном виде стадион выглядел иначе, чем в наши дни. Он вытянулся в виде гигантской подковы длиной в полкилометра – с прямыми Северной и Южной трибунами и замыкающей их полукругом Западной. На месте Восточной трибуны росли вековые деревья и находились небольшие спортивные площадки и корты. Еще дальше за ними расположилось запасное футбольное поле.

Осенью 1934 года начались реконструкция стадиона и строительство второй очереди, которые были закончены к началу 1936 года. Стадион стал вмещать более пятидесяти тысяч зрителей, а благодаря широкой верхней площадке по всему периметру стадиона, куда в дни центральных спортивных мероприятий продавались входные билеты, и откуда можно было стоя наблюдать за состязаниями, число зрителей стадиона возрастало на двадцать-тридцать тысяч.

Для удобства зрителей стадион был радиофицирован, и именно с тех пор дикторы стали информировать о составах команд, изменении счета, называть фамилии отличившихся спортсменов, снабжать посетителей стадиона новостями с других спортивных арен страны. Интересно, что до появления башен Восточной трибуны, на которых еще до войны стали указывать аршинными буквами названия команд и счет встречи, вся эта информация давалась на маленьких табличках, поднимаемых на флагштоках у открытого пространства, которое было до появления Восточной трибуны. В начале 30-х годов дополнительно к табличкам счет указывали с помощью воздушных шаров разного цвета. Три красных и два белых шара, висящих на флагштоках, означали, что со счетом 3:2 ведет команда в красных футболках.

21 августа 1928 года, на новом стадионе, в день финала футбольного турнира Спартакиады, в котором встретились сборные Москвы (в составе два динамовца – Селин и Чулков) и Украины, трибуны нового стадиона приняли свыше 45 тысяч зрителей! В этом же году динамовцы впервые выиграли звания весенних чемпионов Москвы. В составе победителей выступали: Ф. Чулков, В. Подчепаев (из клубной команды), М. Соколов, И. Ленчиков, Ф. Селин, Н. Карпенко, А. Макаров, К. Блинков, А. Столяров, М. Грузинский, А. Спиридонов, В. Титов, С. Иванов, В. Павлов, П. Мидлер, В. Прокофьев. В дальнейшем «Динамо» еще пять раз будет владеть титулом сильнейшей московской команды: в 1930 (весна), 1931 (весна), 1934 (весна и осень) и 1935 (весна) годах. В июле 1928 года в Ленинграде состоялся первый Всесоюзный чемпионат общества «Динамо». К сожалению, москвичи выступили там неудачно. Реванш динамовцы взяли через год, выиграв в августе 1929 года футбольный турнир первого Всесоюзного праздника общества «Динамо», посвященный пятилетию его создания. И в полуфинале, и в решающем матче побед москвичи добивались уже в дополнительное время. Команде Северного Кавказа забил Павел Коротков, а чемпионом «Динамо» сделал точный удар Сергея Иванова, переигравшего голкипера украинских динамовцев.

Начиная с 1928 года «Динамо» становится одним из главных фаворитов московского футбола, а его игроки основными кандидатами в сборные Москвы, РСФСР и СССР. Особенно сильно провели динамовцы сезоны 1934–1935 годов, когда они не проиграли ни одного матча. А всего, к началу 1936 года в активе команды числилось 280 проведенных встреч, в которых 171 раз побеждало «Динамо» и лишь 61 раз его соперники. За это время динамовцы забили в ворота соперников 828 голов, а в свои ворота пропустили только 402. В июне 1934 года Федору Селину, первому из динамовцев, было присвоено звание «Заслуженный мастер спорта СССР». Отметим, что первым штатным динамовским тренером стал Алексей Андреевич Соколов. Это случилось в 1933 году. До этого роль тренеров в команде выполняли капитаны Иван Артемьев, Константин Блинков и Федор Селин. В 1932–1935 годах Соколов выполнял роль тренера и врача в национальной сборной СССР.

Среди игроков команды «Динамо» 1927–1935 годов, кроме уже названных выше, отметим вратарей Франца Шимкунаса (из ОППВ, вратарь сборной Москвы), Александра Квасникова (воспитанника детских команд клуба) и Евгения Фокина (из Подольского клуба железнодорожников), полевых игроков Константина Фомина (из харьковского «Динамо»), Павла Савостьянова (из ОППВ), Виктора Тетерина (воспитанника ЗКС, игравшего за ВТОПАС и РКимА), Льва Корчебокова (воспитанника «Униона», игравшего в «Коммунальниках»), Василия Смирнова (из Серпухова, игравшего в «Трехгорке»), Михаила Якушина (из СКиГа), Александра Мышляева и Александра Ремина (с «Трехгорки»), Алексея Лапшина (из РКимА), Павла Короткова (играл за «Унион» и «Моссовет»; один из пионеров советского хоккея, брат известного советского разведчика-нелегала, легенды советской внешней разведки генерала Александра Короткова), Виктора Дубинина (воспитанника СКЗ, выступавшего за «Яхт-Клуб Райкомвода», МСФК, «Трехгорку» и АМО), Сергея Ильина (воспитанника подольского футбола, выступавшего за ЦДКА), Александра Мильеранского (воспитанник клуба), Серафима Кривоносова (из «Дуката»), Всеволода Радикорского (воспитанник пресненского футбола, играл за команду Октябрьской ж.д. и «Снайпер») и др.

Среди этого великолепного созвездия блестящих футболистов хочется отдельно отметить имена Михаила Якушина, Сергея Ильина, Василия Смирнова и Василия Павлова.

«Профессор» футбола, «мозг коллектива», «гроссмейстер атаки», «конструктор игры» – эти эпитеты остались за Михаилом Иосифовичем Якушиным до наших дней. В футболе для него не существовало никаких тайн. Он постоянно мыслил на поле, предвидя развитие событий на несколько ходов вперед. Его отличало обостренное чувство общей обстановки на поле, умение уловить главный момент игры, когда внезапное, неожиданное для соперника решение, может определить исход матча. Причем оно было единственно верным и наиболее эффективным в данной ситуации.

Сильнейшим левым крайним нападающим за всю историю отечественного футбола был Сергей Сергеевич Ильин. Его часто называли «королем финта», считали футбольным виртуозом, игроком мирового класса. Французские зрители в 1936 году прозвали его «Буль-Буль», по имени известного в те годы циркового мастера-жонглера. После матча с «Расингом» французская пресса так писала об Ильине: «Если бы на его место встал бы сам бог, он не сыграл бы лучше».

Блестящим дриблером и бесстрашным бойцом остался в памяти поклонников футбола Василий Павлович Смирнов. Его отличали стремительность, хладнокровие, точный сокрушающий удар. «Королем голов» прозвала турецкая пресса в 1932 году Василия Сергеевича Павлова, инсайда остро атакующего стиля, всегда нацеленного на ворота, стремительного, с хлестким, неотразимым ударом.

Забегая вперед, отметим, что создание общества «Динамо» себя полностью оправдало. Бело-голубые стали первыми чемпионами СССР по футболу, хоккею с мячом и с шайбой, баскетболу, регби, к тому же взяв на себя проведение соревнований по стрелковому спорту, боксу, теннису, легкой атлетике, водным видам спорта, мото- и велоспорту. До войны динамовские атлеты почти не знали себе равных на строящихся полях и аренах страны, а от желающих записаться в различные секции не было отбоя. Плюс к этому «Динамо» фактически стало первооткрывателем детского спорта, создав в 1934 году организацию «Юный динамовец», в которую вступали ребятишки по всему Союзу.

Почти одновременно с «Динамо» был организован и армейский спортивный клуб, ныне известный всем, как Центральный спортивный клуб армии (ЦСКА). После того, как весной 1923 года было вынесено решение о создании первого в стране добровольного спортивного общества, стали формироваться и укрепляться профсоюзные физкультурные организации, делал первые шаги студенческий спорт. Красной Армии также был нужен свой спортивный центр. И тогда было предложено использовать для этого сокольнический районный пункт по военно-физической подготовке допризывников, созданный в 1919 году на спортивной базе ОЛЛС, позже переименованный в Опытно-показательную спортивную площадку Всевобуча (ОППВ).

Большую организационную работу по созданию и становлению ОППВ осуществили Д. М. Ребрик, В. А. Стариков, Б. А. Кальпус, А. Г. Любимов и уже знакомый нам К. А. Механошин. Председатель Совета ОППВ Дмитрий Маркович Ребрик был известным в Москве типографским и издательским деятелем (до революции он занимал пост директора типографии «Земля» Московского книгоиздательства «Г. Блюмберг и K°» на 1-й Мещанской), имел большой опыт работы в дореволюционных спортивных обществах и кружках.

Василий Аркадьевич Стариков – сын потомственного дворянина Аркадия Владимировича Старикова, начинал в 1913 году как перспективный московский поэт, составитель нескольких литературных сборников, а потом неожиданно стал крупным советским специалистом по военному спорту, автором многочисленных методических пособий. В конце 20-х годов Стариков занимал должность заместителя председателя научно-методического комитета ВСФК РСФСР, председателя инструкторско-методического бюро Московского гарнизонного спортивного комитета. Одно время трудился в издательстве «Физкультура и спорт».

К сказанному ранее о Борисе Алексеевиче Кальпусе, добавим, что в 1918 году он вступил в РККА, с 1919 года – инспектор Всевобуча Приуральского военного округа. В 1922 году переведен на должность помощника начальника Главного управления Всевобуча по физической подготовке и спорту. С 1924 по 1936 год Кальпус занимал должность инспектора вневойсковой и физической подготовки РККА. Кроме того, он – один из основоположников советского самбо и военного альпинизма, в начале 30-х годов занимал еще и должность председателя спортивно-технического комитета ВСФК РСФСР, был членом Московского гарнизонного спортивного комитета. Репрессирован в 1938 году.

Александр Григорьевич Любимов в середине 20-х годов был членом гимнастической секции ВСФК РСФСР, входил в состав Московского гарнизонного спортивного комитета. Он – автор популярной в свое время книги «Спутник преподавателя физкультуры», вышедшей в Государственном издательстве в 1930 году.

К. А. Механошин (иногда Мехоношин) – революционер, военный и государственный деятель; проводил работу по созданию первых частей РККА, член РВС Республики. После гражданской войны – на руководящей военной и партийной работе. В 1921–1923 годах заместитель начальника, с 1923 по 1926 год – начальник Главного управления Всевобуча, председатель Высшего совета физкультуры и спорта. Работал в Красном Спортинтерне. В январе 1924 года стал инициатором «шахматизации» молодой страны Советов – организации шахматно-шашечного движения в СССР, считая шахматы и шашки одним из видов спорта. Фактически Механошин на 75 лет опередил МОК, признавший шахматы спортивной дисциплиной только в 2000 году. Приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР 7 мая 1938 года к смертной казни, в тот же день расстрелян.

14 апреля 1923 года выходит Приказ Главного начальника всеобщего военного обучения за № 160/Р, который гласил:

«В целях практического исследования различных видов спорта, гимнастики и подвижных игр, в качестве средств физической подготовки воина; опытной проверки, организационных мероприятий, программ и методов Всевобуча в деле физической подготовки Красной Армии, допризывной молодежи и старших групп военнообязанного населения; содействия разрешению прочих задач Всевобуча в деле физического образования и воспитания трудящихся при Главном управлении Всевобуча,

ПРИКАЗЫВАЮ:

Учредить «Опытно-показательную военно-спортивную площадку».

Для разработки Положения о площадке, плана ближайшей ее деятельности и принятия иных мер – учредить комиссию в составе: т.т. Кальпуса (председатель), Фрумина и Румянцева.

Начальнику Окружного отдела Всевобуча МВО передать в непосредственное ведение Главного управления площадку и лыжную станцию (ОЛЛС) в Сокольниках; прикомандировать в распоряжение комиссии старшего и двух младших инструкторов допризывной подготовки».

Штат ОППВ был маленький, всего несколько человек. Поэтому к работе были привлечены широкие общественные силы, спортивный актив и шефствующие организации. Дело спорилось, и к началу лета 1923 года все спортивные базы ОППВ были готовы. Летнюю базу, расположенную в центре Сокольнического парка, огородили, отремонтировали и расширили трибуны стадиона, рассчитанные на три тысячи зрителей, подготовили беговую дорожку длиной 350 м, привели в порядок секторы для метания и прыжков, несколько игровых площадок. Недалеко от центрального входа в парк разместилась лыжная база ОППВ – небольшой, одноэтажный домик дачного типа с раздевалкой и комнатой отдыха. Так началась спортивная жизнь ОППВ.

А 27 апреля 1923 года был издан приказ, согласно которому при Опытно-показательной площадке Всевобуча была организована футбольная команда с одноименным названием – ОППВ. Она то и стала прародительницей ЦСКА. В связи с этим событием, 29 апреля в Сокольниках прошел грандиозный спортивный праздник, центральным событием которого стала встреча двух команд Опытно-показательной площадки Всевобуча. Матч, в котором москвичи и увидели впервые футболистов с новой эмблемой – «ОППВ», завершился со счетом 3:2 в пользу первой команды. Эта памятная дата и утверждена приказом Министра обороны СССР от 23 июня 1963 года как день рождения Центрального спортивного клуба армии.

Как отмечалось выше, ОППВ было передано имущество, инвентарь (в т. ч. и форма – темно-синие футболки, белые трусы) и спортивная площадка ликвидированного поздней осенью 1922 года клуба ОЛЛС. А история этой спортивной организации такова. Осенью 1900 года группа спортсменов-лыжников покинула аристократический Московский клуб лыжников (МКЛ) с решением организовать новое спортивное общество. И уже 13 (26) июня 1901 года заместителем министра внутренних дел князем А. Оболенским был утвержден Устав Общества любителей лыжного спорта (ОЛЛС).

Среди учредителей ОЛЛС были граф А. Б. Ефимовский, потомственные почетные граждане Москвы Д. П. Голомзин, В. Н. Бакланов, Р. И. Якобсон, А. И. Борисовский, М. П. Армянский, Г. Ф. Брокельман, отставной гвардии штабс-ротмистр А. К. Шильдбах, отставной корнет Ф. Ф. Юнкер, московский купец И. Н. Фролов, макдебург-шверинские подданные А. А. Петерс и В. А. Петерс. В уставе было, в частности, записано: «Общество имеет целью распространение употребления лыж как здорового, приятного и практического способа передвижения по снегу, а также сближение любителей этого спорта».

Были и ограничения. Устав гласил: «Членами Общества не могут быть: а) лица женского пола и лица, не достигшие совершеннолетнего возраста; б) учащиеся в учебных заведениях; в) состоящие на действительной службе нижние чины и юнкера; г) подвергшиеся ограничению прав по суду… Примечание: Обществу предоставляется право допускать в свою среду в качестве гостей также лиц женского пола и лиц несовершеннолетних».

Первым председателем нового клуба стал один из основателей Московского клуба лыжников, служащий конторы «Л. И. Тильманс» на Мясницкой (она поставляла в Россию локомобили и локомотивы) Вильгельм (Василий) Андреевич Петерс, а в 1908 году его сменил великолепный легкоатлет Федор Васильевич Генниг – председатель лиги любителей легкой атлетики, Московской лыжебежной лиги и Всероссийского союза лыжебежцев, член Императорского совета по спорту, член Российского олимпийского комитета, заместитель председателя Московского олимпийского комитета. В 1911 году спортивная база (или как тогда называли – станция) ОЛЛС располагалась на Сокольнической заставе у трамвайного круга на углу Сокольнического Камер-Коллежского вала и 2-го Полевого переулка, в доме Саввина (там даже телефон был: 292–22). Правление же располагалось по адресу: Машков переулок (ныне – улица Чаплыгина), дом 8.

Следует отметить, что за годы своего существования ОЛЛС культивировал различные виды спорта, хотя на первых порах приоритет оставался за лыжами. Гордостью клуба был знаменитый Павел Бычков – первый чемпион России по лыжам. Интересная деталь. 7 февраля 1910 года Павел Афанасьевич Бычков выиграл первые соревнования на звание лучшего лыжебежца России на дистанции 30 верст. Участвовали 14 человек. Время победителя – 2 часа 26 минут 47 секунд. Так Бычков стал чемпионом России, а вторым, с отставанием в 2,5 минуты, пришел председатель московского яхт-клуба Энгельке.

После гонки, узнав, что Бычков работает дворником у латыша Скуйе на валу Сокольнического парка, Энгельке возбудил против него дело через Российскую лигу лыжебежцев. Так первый чемпионат России закончился скандалом. Тогда вышла статья в «Русском спорте», где речь шла о том, могут ли рабочие, занимающиеся физическим трудом, участвовать в состязаниях с людьми умственного труда. Постановили, что не могут, Бычкова причислили к профессионалам и запретили выступать. Но ОЛЛС опротестовало это постановление, ссылаясь на то, что все любители лыжного спорта имеют право таковым заниматься. И Бычков продолжил свой спортивный путь.

Больших успехов добивались боксеры ОЛЛС, многие из которых становились чемпионами России, а четверо – Павел Никифоров, Михаил Фомин, Михаил Петров и Григорий Преображенский стали победителями Всероссийских предолимпийских соревнований 1920 года. Один из лучших футболистов ОППВ Константин Жибоедов, начинавший спортивную карьеру в ОЛЛС, был чемпионом России по боксу в весе «петуха», а помимо того, играл в теннис, в хоккей и баскетбол. Легкоатлеты клуба были одними из лучших в командных первенствах России 1913–1916 годов. Павел Лауденбах стал в 1922 году первым чемпионом страны по десятиборью. В том же году Лауденбах вместе со своими товарищами (А. Цейзик, Н. Соколов и С. Назаретов) выиграл всесоюзное первенство в эстафете 4×100 м. Помимо этого Лауденбах был сильным конькобежцем и хорошим футболистом.

Кстати, многие спортсмены ОЛЛС отличались своей разносторонностью. Так, уже знакомые нам боксеры П. Никифоров и М. Фомин были и хорошими легкоатлетами, хавбек футбольной команды Петр Лебедев был одним из лучших бегунов России на средние дистанции. А еще один футболист ОППВ – Лев Брандт – был рекордсменом страны в беге на 800 и 1000 м, чемпионом страны по лыжам и играл за сборную команду Москвы в хоккей с мячом (в этом виде спорта он в 1934 году стал заслуженным мастером спорта).

Отличались спортивной универсальностью и другие атлеты ОЛЛС и ОППВ: Георгий Бирзин, Георгий Калачев, Николай Копылов, Иван Лебедев, Иван Медведев, Вениамин и Павел Никифоровы, Петр Николаев, Пантелеймон Панфилов, Кирилл и Михаил Петровы, Владимир и Михаил Ратовы, Александр Смирнский, Василий и Константин Тюльпановы, Аркадий Харлампиев и другие.

Отдельно хочется сказать о А. А. Демине и С. А. Назаретове. Александр Александрович Демин занимался гимнастикой, играл в первых сборных командах ОППВ по футболу и хоккею, считался незаурядным баскетболистом, добился высоких результатов в легкой атлетике. Такая удивительная разносторонность помогла сделать окончательный выбор – он занялся легкоатлетическим десятиборьем. Уже в 1927 году Демин стал чемпионом и рекордсменом страны, и многие годы был сильнейшим в этом нелегком виде спорта (всего в его активе 7 золотых медалей чемпиона страны). Он же первым среди советских спортсменов преодолел рубеж 7 м в прыжках в длину. В довоенные годы это считалось достижением мирового класса. Кроме того, Демин 4 раза был чемпионом страны в эстафетном беге 4×100 м. А. А. Демин первым среди легкоатлетов-мужчин получил в 1935 году почетное звание заслуженного мастера спорта СССР.

В славную плеяду первых армейских легкоатлетов-рекордсменов страны входил и Сергей Александрович Назаретов. С 1923 года он выступал в соревнованиях за команды ОППВ: играл в футбол, был в составе первой армейской хоккейной команды (дебют армейского хоккея состоялся на катке Чистых прудов 16 декабря 1923 года в календарной игре на первенство Москвы против команды «Динамо». За ОППВ тогда играли в основном футболисты: К. М. Жибоедов, В. К. Тюльпанов, В. А. Ратов, К. С. Пахомов и другие известные мастера кожаного мяча), совершенствовался и в легкой атлетике. Назаретов был чемпионом страны в прыжках в высоту и длину (1922), рекордсменом страны в тройном прыжке.

И еще. В 1923 году состоялся первый чемпионат СССР по баскетболу. В мужском финале сборная Москвы (Л. Брандт, И. Иванов, П. Лебедев, С. Чесноков и С. Сысоев – все футболисты из ОППВ!) со счетом 32:31 переиграла сборную Петрограда, опротестовавшую результат игры. Поскольку протест, как и сам чемпионат, был первым, судейская коллегия, не готовая к такому повороту событий, вынесла решение «считать первенство неразыгранным». Ну а в 1924 году сборная Москвы стала уже официальным чемпионом СССР. За победителей тогда играли один действующий армеец (С. Чесноков) и один будущий (В. Стрепихеев).

Но вернемся непосредственно к футболу. Футбольная секция в Обществе любителей лыжного спорта была организована в 1911 году. Играла команда первоначально на поле «Веги», или на Ширяевом поле. Вступительный единовременный вступительный взнос в ОЛЛС тогда составлял 5 рублей, годовой взнос для действительных членов – 15 рублей, для членов-соревнователей – 12 рублей, для членов футбольных команд – 10 рублей, для учащихся – 3 рубля. В этом же сезоне футболисты ОЛЛС выступили в чемпионате Москвы тремя командами по классу «Б».

В год дебюта цвета первой команды ОЛЛС защищали: голкипер А. Буховцев (из СКЛ), беки: О. Томсен, Фивейский и Г. Шафоростов, хавбеки: Фаворский-2 (СКС, «Пушкино»), Кынников, Постнов и В. Строганов, форварды В. Четвериков, Кнаген, Горский, И. Лебедев, С. Четвериков (ИКС), П. Никифоров и В. Каратаев. Первый официальный матч команды ОЛЛС на первенство Москвы с клубом «Вега» состоялся 14 (27) августа 1911 года и закончился победой дебютантов со счетом 6:2.

Сегодня некоторые историки отечественного футбола, с подачи одного известного и уважаемого московского статистика, почему-то считают август 1911 года датой рождения Центрального Спортивного Клуба Армии. В 2011 году «подставили» даже тогдашнего президента РФ Дмитрия Анатольевича Медведева, подписавшего поздравительное письмо в адрес ЦСКА. Но это утверждение никак не соответствует действительности и фактически является историческим нонсенсом (в дословном переводе с английского «nonsense» означает: нечто из ряда вон выходящее, бессмыслица, нелепость, парадокс).

Да, ОППВ получил весной 1923 года в собственность (о том, почему, и как это происходило, мы выше уже рассказывали) почти все реквизированные материальные ресурсы одного из дореволюционных московских клубов – ОЛЛС («по российской земле катилась мощная, сокрушающая, обновляющая, освежающая волна перемен, которая вымывала гниющие, вредоносные наслоения старой жизни» – пишет М. П. Сушков), который не был переименован, трансформирован, или объединен с каким-то другим коллективом, а был ПОЛНОСТЬЮ ЛИКВИДИРОВАН и навечно прекратил свое существование, также как и ЗКС, и СКЗ, и СКЛ, и МКЛ, и многие другие («коллективы спортивные в основном сохранились, но старые клубы купеческой Москвы прекратили свое существование. Был создан и клуб ОППВ» – вспоминал главный армейский ветеран К. М. Жибоедов в книге «Футбольная Москва». Воспитанник, кстати, того самого «купеческого» ОЛЛС. Что характерно…). Однако, это автоматически не означает того, что коллектив, защищающий честь рабоче-крестьянской Красной Армии (созданной большевиками только в 1918 году!) унаследовал и родословную, традиции аристократического клуба лыжников в Сокольниках, который к дореволюционным военным ведомствам России не имел никакого отношения. Сравните устав ОЛЛС (кстати, он запрещал принимать в клуб лица, состоящие на действительной военной службе) и разработанный Всевобучем устав Спортивного Клуба. Сразу будет ясно, что эти коллективы – две большие разницы. И по всем юридическим нормам, и по своей идеологии, и по своей философии, и по своей структуре, и по поставленным целям и задачам, и по методам их реализации, и по социальному составу.

В свое время новые хозяева бывшей Российской империи национализировали в стране практически все, но никто из них не назвал себя наследниками Рябушинских, Морозовых, Прохоровых, Мамонтовых и прочих. Как и многочисленные новые жильцы московских коммуналок, с получением ордера на «подселение» автоматически не стали продолжателями «славных традиций» бывших домовладельцев – единоличных, когда-то, хозяев «разуплотненного» большевиками жилья.

И еще. Действительно, часть молодых спортсменов ОЛЛС, лояльных новому режиму и подходящих ему по своей классовой принадлежности (большинство членов этого общества в лихие годы революции, 1-й Мировой и Гражданской войн, эпоху «красного террора» и всевозможных «зачисток» завершили спортивную карьеру, многие навсегда покинули Россию, а некоторые даже и нашу бренную землю), в 1918 году была мобилизована в Красную Армию, прошла краткосрочные курсы и зачислена в штат ОППВ инструкторами по допризывной подготовке молодежи, а позже стала защищать спортивные цвета нового клуба, но и это не дает никаких юридических оснований считать ОППВ прямым наследником клуба лыжников. Мы уже видели, что основу первого состава московского «Динамо» составили бывшие футболисты КФС (динамовцы первое время даже играли в форме КФС, да и стадион в Сокольниках не достался бело-голубым по чистой случайности), но не у кого же не поворачивается язык назвать динамовцев продолжателями традиций Кружка футболистов «Сокольники» и вести историю клуба с 1907 года! Да и спартаковцы, при желании, могли бы продлить свою родословную, с учетом того, что основу «Красной Пресни» в свое время составили бывшие игроки РГО – самого старого московского спортивного общества, и ОФВ – правопреемника образованной в 1896 году Комиссии по устройству подвижных игр на открытом воздухе. Только какой в этом смысл? Слава, почет и уважение завоевываются, как правило, другими способами (что и доказал прославленный армейский коллектив), а не примитивным манипулированием историческими фактами и датами.

Вернемся к ОЛЛС и ОППВ. В 1912–1916 годах за ОЛЛС в основном играли: М. Захаров, В. Якоб, Д. Битт и Н. Битт, Пирогов, Гаммонд, О. Томсен, С. Ковалев, П. Косупко, Н. Сафонов, Литовкин, И. Чинилин, Н. Чинилин, И. Слудников, В. Четвериков, С. Четвериков, Б. Грачев, В. Каратаев, Г. Кноопен, Кестнер, Тихомиров, Б. Шорин, Н. Шорин, Копьев, Фрост, Благонравов, Н. Жарков, Унмут, М. Крюков, П. Никифоров, И. Медведев, Краснинский-1, Краснинский-2, А. Алпатов, Аветевянц, Б. Кальпус, А. Кальпус, Н. Дулькейт, Е. Рагозин, С. Народецкий, Майтов-1, Майтов-2, Кашин; Ратнер, Самойлов, Федоров, П. Бычков, Удалов, Балуда, Федотов, Вессуг, Г. Ваврожик, В. Русаков и др.

Руководящий состав ОЛЛС в 1912 году был таким: Федор Васильевич Генниг (председатель), Борис Эмильевич Риттер (товарищ председателя), Иван Петрович Телепнев и Михаил Семенович Михайлов (командоры), служащий Банкирского дома «И. В. Юнкерс и K°» Владимир Андреевич Петерс (казначей), Альфред Артурович Мау и Дмитрий Маркович Ребрик (секретари).

В январе 1916 года был избран новый комитет ОЛЛС, в который вошли: Д. М. Ребрик (председатель; Дмитрий Маркович был к тому же председателем Московской легкоатлетической лиги, с 1917 года – председатель Московского спортивного союза, позже – начальник отдела физического развития и спорта Всевобуча), В. Е. Якобс (заместитель председателя и казначей), М. А. Жмыхов (секретарь), И. В. Медков, Г. К. Адлер, А. Б. Вайсфельд, Б. В. Париков, В. Е. Кант, И. Н. Лебедев, И. И. Медведев (все – члены комитета), И. П. Телепов, Ф. Ф. Шведов и Г. Г. Телиц (кандидаты).

В этом же году вторая команда ОЛЛС, составленная в большинстве своем из игроков бывшей детской команды, вышла в класс «А». Вот ее состав: И. Мохов, М. Смирнов, М. Исаев, В. Розин, И. Иванов, Е. Рагозин, Д. Адлерберг, П. Савостьянов, В. Гроссе, А. Носов, К. Жибоедов. Перед этим она выиграла первенство Казанской лиги. В 1917 году за первую команду ОЛЛС играли: А. Обухов, Колпаков; К. Шмидт, М. Исаев, Л. Годбол, Н. Иванов, В. Розин, Б. Гугель, Пензяев, П. Лауденбах, В. Григорьев, Т. Федотов, К. Жибоедов, А. Канунников, Вен. Гроссе, Н. Майтов, Вл. Гроссе, Балудо.

В 1922 году первая команда ОЛЛС становится весенним чемпионом Москвы, а осенью – вице-чемпионом после ЗКС. Начиная с 1912 года свои матчи ОЛЛС проводил на стадионе, который находился между 4-м и 5-м Лучевыми просеками. 16 (29) июня 1904 года тут прошел сильный смерч. Газеты «Новости дня» и «Московские ведомости» писали: «Вчера, около 5 час. вечера над Москвой и ее окрестностями пронесся страшный ураган, произведший больше опустошения. Повреждено 608 владений. Есть убитые. В больницы доставлено до 85-и раненых… В некоторых частях Москвы, а также под Москвой, град падал величиной в куриное яйцо. Побито много стекол в окнах. Вихрем на Немецком рынке снесено много крыш, причем дело не обошлось без несчастных случаев: падавшие крыши причиняли ушибы людям и лошадям.

Ураган в особенности разразился в Сокольниках, Лефортове, за Покровской заставой, а также в Люблине и Перерве. Вековые деревья вырывались с корнями и с крыш срывались железные листы; телеграфные и телефонные столбы сносило. В Анненгофской роще произведено громадное опустошение». Один мальчик был поднят в воздух возле Мытищ и живым приземлился в Сокольниках. Тогда же стометровый перелет совершил один московский городовой. В Сокольниках ураган прорубил просеку шириной 200–400 шагов. Владимир Гиляровский писал в те дни: «Всем приходилось видеть сосны, разбитые молнией. Обыкновенно они расщеплены и переломлены. Всем приходилось видеть деревья, вырванные бурей с корнем. Здесь, в погибшей роще, – смешение того и другого, очень мало вырванных с корнем – почти все деревья расщеплены и пересыпаны изорванными намелко ветвями… Мертвый блеск луны при мертвом безмолвии леденил это мертвое царство. Ни травка, ни веточка не шевелилась. Даже шум города не был слышен. Все будто не жило». Вот эту-то образовавшуюся в Сокольниках площадку Городская Управа и выделила ОЛЛС.

Со временем, игрок команды Василий Тюльпанов (он, как и его брат Константин, как Павел Савостьянов, Константин Жибоедов, братья Константин и Владимир Пахомовы и многие другие игроки, были воспитанниками детских команд клуба), служивший инженером-строителем, разработал проект трибун на 10 000 мест для этого стадиона, которые были построены (мест, правда, оказалось гораздо меньше, чем планировалось) и просуществовали вместе со стадионом долгие годы, пока выставочный комплекс «Сокольники» не поглотил его. Были здесь и беговая дорожка, и три теннисных корта, баскетбольная и волейбольная площадки.

Ежегодник ОЛЛС на 1912/1913 гг. писал: «Прошедший 1912 год, одиннадцатый год существования Общества Любителей Лыжного Спорта, ознаменовался весьма важным в жизни Общества событием – открытие собственной спортивной площадки. ОЛЛС было первой из Московских лыжных организаций, решившей продолжать свою деятельность летом, предоставляя своим членам возможность заниматься летними видами спорта. Первоначально было обращено внимание на велосипедные и переходные (пешеходные) прогулки, наиболее сходные с лыжными вылазками; оказалось, однако, что такие прогулки дают слишком мало возможности проявления спортивного духа и не объединяют членов Общества так, как зимние вылазки. В виду этого, лица, более привязанные к Обществу и постоянно встречающееся в его помещении, начали в саду при станции заниматься гимнастикой, а постепенно перешли и к занятиям легкой атлетикой, положив таким путем начало развития легкой атлетики в Москве. Однако, как только легкая атлетика начала интересовать членов ОЛЛС, тотчас же ярко определилась невозможность интенсивно заниматься ею, не имея специальной, хорошо оборудованной для целей легкой атлетики площадки. В этот же период в Москве совершенно нежданный расцвет получил футбол, и к правлению ОЛЛС со стороны его членов стали поступать настойчивые требования об организации и этой отрасли спорта в Обществе. Исходя из этого, правление ОЛЛС начало поиски подходящего места для занятий этими отраслями спорта, и в последние 3 года одной из главных и постоянных забот его было стремление найти участок земли, для устройства спортивной площадки.

Не желая покинуть излюбленного его членами спортивного уголка – Сокольников, – Общество находилось в затруднительном положении, так как в этом районе снять подходящее место, вследствие высокой здесь стоимости земли, оказалось совершенно невозможным. Перечислять все неудавшиеся попытки Совета Старшин снять на более или менее льготных условиях подходящее место не стоит, достаточно сказать, что таких попыток было множество и надежды на получение поля оставалась все меньше и меньше.

Наконец, М. С. Михайлов обратил внимание других старшин ОЛЛС на такое место в Сокольниках, о котором до сего времени никто из старшин не смел и думать. Оказалось, что в самом центре Сокольничьего парка, в части, пострадавшей в свое время от пронесшегося над Москвой урагана, имеется свободное место, оставленное Московской Городской Управой для использования в целях физического развития спорта. Обратившись к Московскому Городскому Самоуправлению, Совет Старшин встретил со стороны Городского Головы, Николая Ивановича Гучкова, и членов Управы полное сочувствие к идее развития спорта и готовность содействовать Обществу в деле физического воспитания юношества, и, таким образом, Общество получило в свое распоряжение этот участок земли, находящейся между четвертым и пятым просеками, приблизительно в 100 саженях от круга.

Весной 1912 года в глухом до этого времени месте Сокольничьего парка закипела работа. Работы оказалось чрезвычайно много. Необходимо было прежде всего произвести планировку места, которое оказалось сильно покатым, всю площадку необходимо было обнести забором, надо было сделать удобную для бега дорожку, разграничить и сравнять футбольное поле, поставить хотя бы самую примитивную постройку для переодевания и множество других работ. Все эти работы требовали денег и много денег, а денег в Обществе, как и в большинстве спортивных организаций Москвы, не было. Здесь на выручку Обществу пришли старшины и некоторые из членов ОЛЛС, с редкой готовностью поддержавшие свое Общество денежными взносами довольно крупных размеров, благодаря которым можно было выполнить самые спешные работы. Участок был обнесен забором. Больше половины его снивеллировано под один уровень, для чего пришлось местами снять до 1,5 аршина земли, а в других местах произвести насыпь в 2,5 аршина; на получившейся таким путем площадке было спланировано футбольное поле размерами, соответствующими требованиям интернациональных правил; вокруг футбольного поля была сделана беговая дорожка, вся щебеневая в свою очередь, обнесенная легкой отрадой, за которой поместился ряд скамеек для публики. На этой площадке уже с 10-го июня начали происходить состязания до легкой атлетике и футбольные матчи.

Постоянные работы над площадкой сделали ее под конец сезона образцовой в отношении твердости и эластичности дорожки и приспособленности для целей легкой атлетики, а футбольное поле, засеянное и вновь выровненное осенью, по окончании футбольных матчей, обещает в будущем сезоне также сделаться образцовым. За неимением средств Общество не могло поставить в этом году необходимого для площадки павильона и удовлетворилось постройкой сарая, который пока служил в качестве раздевальни, и самых необходимых мелких построек. Осенью для освещения площадки были поставлены 4 фонаря по 1200 свечей, дающее возможность производить тренировку по вечерам, несмотря на темноту.

В ее настоящем виде площадку можно назвать безусловно удовлетворительной для занятий легкой атлетикой и футболом; тем не менее Обществу предстоит сделать еще очень много – сама площадка требует еще некоторых затрат для того, чтобы ее сделать безукоризненной (необходимо подровнять неровные места, переделать повороты, улучшить верхний слой дорожки и т. п.); затем необходимо выстроить павильон, как для раздевален, так и для публики на случай дождя, и, наконец, желательно поставить площадки для тенниса, так как любителей этой игры в Обществе много и запросы об устройстве теннисных площадок становятся все чаще и настойчивее.

Можно, однако, надеяться, что в нашем Обществе найдется еще много лиц, готовых поддержать начатое столь успешно дело, и что, благодаря их помощи, Обществу удастся преодолеть оставшиеся трудности и выполнить все задуманное. В заключение считаем необходимым выразить еще раз глубокую признательность Московскому Городскому Самоуправлению, и в частности Московскому Городскому Голове Николаю Ивановичу Гучкову, столь сочувственно отнесшемуся к нашей просьбе, и тем из членов Управы, которые своим личным трудом и содействием способствовали осуществлению нашей мечты, а также всем прочим лицам, словом и делом оказавшим нам помощь и поддержку».

Стадион ОЛЛС по тем временам был действительно шикарным. Вот впечатления 11 – летнего Андрея Старостина о первой поездке на футбол в Сокольники: «Стадион ОЛЛС был окружен дощатым забором, из-за которого доносились ни с чем не сравнимые звуки: как бы приглушенные удары по гигантскому барабану. То были звуки ударов по мячу, вызвавшие у меня необычайное волнение. С трех сторон к стадиону близко примыкал лес. Я вскарабкался на дерево, не без помощи уже восседавшего там довольно взрослого парня, протянувшего мне руку. Сук был прочный, толстый, и, обхватив рукою ствол, я почувствовал себя так же уверенно, как на буфере трамвая.

Передо мной открылась сказочная панорама. Огромный зеленый ковер, размеченный белыми линиями, футболисты в синих рубашках и белых трусах, все в бутсах! Четыре флага по углам поля, ворота с массивными четырехугольными штангами, окрашенными в белый цвет, с железными сетками, издающими какой-то особый музыкально-звенящий звук, когда в них попадает мяч. Судьи, торжественно выходящие на поле: боковые – с флажками (их называли «махалами» – А. С.), а главный – рефери – с лентой на шее, на которой висит свисток. Мяч новенький, желтой кожи, положенный на отметке центрового круга. Выбег, да, именно выбег, а не выход, гладиаторов, направившихся этакой мощно-расслабленной трусцой к центру поля. Выбор ворот, взаимное приветствие противников громкогласным «Гип-гип, ура! Гип-гип, ура! Гип-гип, ура, ура, ура!» – все это с высоты березового сука воспринималось как чудесное сновидение.

Но это была явь, продолжавшаяся около двух часов. Затаив дыхание, я смотрел на отстрельные удары беков, то зажигавших высокую «свечу» под бурное одобрение зрителей, то настильно по воздуху посылавших мяч подальше от своих ворот. Смотрел и захлебывался от восторга, когда форварды наносили пушечные удары по воротам, а вратари «ласточкой» в верхний угол и «рыбкой» в нижний бросались и отражали, казалось бы, неотражаемые мячи».

22 апреля 1918 года ВЦИК утвердил декрет «Об обязательном обучении военному искусству», по которому все граждане страны, не эксплуатирующие чужого труда, в возрасте от 16 до 40 лет должны были проходить обязательное военное обучение. Обучение должно было производиться непрерывно в течение 8 недель, не менее 12 часов в неделю. В учебные программы ускоренного военного обучения трудящихся, наряду с политической и боевой подготовкой, были введены полевая гимнастика и другие виды физической подготовки. Так в стране началось массовое, планомерное обучение резервов Красной Армии с широким развертыванием физической подготовки и спорта. Для практической реализации декрета ВЦИК был образован Центральный отдел Всеобщего военного обучения, вскоре преобразованный в Главное управление Всеобщего военного обучения (Всевобуч).

Интересно, что в организациях Всевобуча работали более 17 тысяч бывших офицеров царской армии, в том числе выпускников Академии Генерального штаба, Главной офицерской фехтовально-гимнастической школы, кадетских корпусов, многочисленных военных школ и армейских курсов, которые оказали большое содействие в становлении государственных органов управления в отрасли, как в центре, так и в провинции.

За один 1919 год в Красную Армию влилось свыше 1300 тысяч новых воинов, а к концу 1920 года в ней было около 5 миллионов человек. А это значит, что многочисленной сети городских, районных и других органов Всевобуча нужно было ежегодно готовить по полтора-два миллиона призывников! Для того чтобы провести физическую подготовку с таким количеством людей, нужно было создавать все новые и новые пункты Всевобуча – районные и городские «спортцентры» и «спортплощадки». Благодаря деятельности Главного управления Всевобуча и его местных органов число таких спортивных центров, клубов, пунктов и площадок множилось буквально с каждым месяцем и к концу 1920 года достигло нескольких тысяч. Среди них была и спортивная площадка Сокольнического района Москвы, созданная на спортивной базе ОЛЛС.

Она стала одним из массовых центров допризывной и военной подготовки молодежи Сокольнического района и резервистов Северной и Октябрьской железных дорог. В 1919 году здесь под руководством Сокольнического райвоенкомата формировались и готовились специальные воинские подразделения лыжников. Начальником этого районного пункта Всевобуча был назначен Д. М. Ребрик.

И еще несколько слов о Всевобуче. Именно руководители этой организации первыми предприняли попытку «спортизации» населения посредством создания районных спортивных центров. В принятом в 1921 году положении о спортивных центрах отмечалось: «Допризывная подготовка и спортизация пролетариата, крестьянства и остальных групп трудящихся проводится по единому плану и единой программе на началах общественной самодеятельности трудящихся, объединяемых по месту и району их труда». На предприятиях, в учебных заведениях стали создаваться спортивные ячейки. Оживилась и спортивная деятельность комсомольских организаций. Во время НЭПа стали возрождаться некоторые дореволюционные спортивные общества. Но в силу экономических трудностей того времени государство вынуждено было сократить ассигнования на физкультурную работу, и переход к системе райспортцентров не увенчался успехом.

Тогда Всевобуч предложил новую организационную структуру в виде Российского союза красных организаций физической культуры (РСКОФК). Предполагалось, что эта организация станет объединяющим и руководящим центром всего физкультурного движения. Однако комсомол не поддержал эту инициативу Всевобуча, увидев в ней попытку учреждения организации, параллельной комсомолу. Разногласия были настолько серьезны, что для их рассмотрения была создана специальная комиссия ЦК партии.

Комсомол поставил перед ней вопрос о создании вместо РСКОФКа учреждения в виде компетентного государственного органа руководства физкультурным движением. Результатом этого явилось принятие ЦИК РСФСР 27 июня 1923 года декрета об образовании Высшего совета физической культуры (ВСФК) при Центральном Исполнительном Комитете РСФСР на правах комиссии, состоявшей из представителей ЦК партии и различных ведомств и организаций. На Высший совет физической культуры возлагалось согласование, объединение и общее направление научной, учебной и организационной деятельности различных ведомств и учреждений по физическому воспитанию трудящихся.

В состав Высшего совета физической культуры вошли представители ЦК РКП(б), ЦК РКСМ, ВЦСПС, народных комиссариатов здравоохранения, просвещения и других ведомств и организаций. Состав ВСФК утверждался ЦК партии, который определял основные направления деятельности и плановые мероприятия организации, рассматривал кандидатуры на руководящие посты в физкультурном движении, учитывая в первую очередь политическую лояльность, а не опыт спортивной работы.

Вернемся к ОППВ. 22 декабря 1923 года приказом Реввоенсовета республики было введено обязательное обучение игре в футбол в Красной Армии и военно-учебных заведениях. М. Сушков писал: «Оценка высочайшая! Признание футбола как игры, которая дает воину самое всестороннее развитие. И не только физическое! Никакой другой спорт в то время не способен был так моделировать ситуацию борьбы, схватки, как это делал футбол. И немного набралось бы тогда видов атлетики, которые могли бы так эффективно воспитывать самоотверженность, стойкость духа, решительность, находчивость».

Приказ сопровождался инструкцией по организации футбола и учебным руководством с приложением новых правил игры. В ней, в частности, говорилось: «Горячо приветствуя введение футбола в РККА, хотелось бы указать на некоторые стороны практического проведения этого постановления в жизнь. Прежде всего нужно проделать предварительную агитационно-ознакомительную кампанию среди красноармейцев и комсостава, затем – подготовить инструкторов и руководителей по футболу». На футбольную команду ОППВ и была возложена миссия вести такую агитационно-ознакомительную работу. Команда много ездила, встречалась с футболистами воинских частей. «Да, мы выигрывали, как правило, с крупным счетом, но эти победы служили тогда лучшей агитацией за футбол» – вспоминал К. М. Жибоедов.

Общее руководство работой осуществлялось Советом ОППВ, куда входили представители воинских частей, военно-учебных заведений и военных учреждений. Совет определил первоочередные мероприятия: приведение в порядок существующей спортивной базы и ее возможное расширение, ремонт, приобретение и изготовление спортивных снарядов, лыж, мячей и другого спортивного инвентаря.

С 1924 года в связи с ликвидацией Всевобуча армейский спортивный центр стал именоваться «Опытно-показательная площадка Военведа», так что аббревиатура «ОППВ» не изменилась. Вплоть до 1939 года сохранились первоначальные цвета ОППВ – темно-синие майки, на которых в белом круге (значке) было вышито название клуба, и белые трусы, а потом традиционной формой армейского клуба стали красные футболки со звездой и синие трусы.

Летом 1924 года произошла смена руководства клуба. Начальником был назначен Бронислав Антонович Верниковский, который проработал на этом посту почти 15 лет. Несколько слов об этом человеке. В 1916 году на соревнованиях Томского спортклуба Верниковский запустил копье на 54 м 13 см и побил тогдашний рекорд России, принадлежащий эстонцу Охаке. Однако время было военное, Империи было не до рекордов, а связь с центром была слабой… В общем, с регистрацией этого достижения случилась какая-то волокита, поэтому официального звания рекордсмена России томич так и не получил. Верниковский был силен не только в метании копья. К примеру, в списке сибирских рекордов, опубликованном в мае 1922 года, за Брониславом Антоновичем числится четыре достижения: в метании молота (32 м 26 см), диска (34 м 11 см), копья (47 м 15 см) и в толкании ядра (11 м 40 см). Был Верниковский неоднократно и призером состязаний в беге, прекрасно проявил себя в футболе (он играл форвардом в команде «Спорт-1») и теннисе. Верниковский стал автором первого международного гола томичей, который в июне 1917 года принес победу сборной Томска со счётом 1:0 в поединке со сборной военнопленных Австро-Венгрии.

23 февраля 1928 года к 10-й годовщине Красной Армии специальным приказом Наркома обороны был создан Центральный Дом Красной Армии (ЦДКА), а в мае по инициативе главного инспектора РККА по физической культуре Б. А. Кальпуса ОППВ вливается в новую армейскую организацию в качестве спортивной секции. Весь штат, все сооружения и имущество ОППВ были переданы ЦДКА. Новой армейской структуре решением Исполкома Моссовета был передан в дар комплекс зданий и парк бывшего Екатерининского института (тогда парк ЦДКА, ныне – парк Российской Армии) на площади Коммуны. Естественно, что и футбольная команда тоже стала именоваться «ЦДКА».

В правом крыле главного здания ЦДКА под спортивный комплекс был отведен специальный сектор. Там разместились служебные помещения для руководящего состава, преподавателей и тренеров вновь созданного Спортсектора ЦДКА (в дальнейшем Отдел физкультуры и спорта ЦДКА), врачебно-спортивный кабинет, душевые, раздевалки, комнаты отдыха, спортивные залы и комнаты для занятий различными видами спорта. Начальником Спортсектора ЦДКА был назначен Б. А. Верниковский. Подобного спортивного комплекса в Москве тогда еще не было. В прилегавшем парке соорудили несколько игровых площадок, в том числе великолепный «теннисный стадион» с кортами и трибунами, вмещавшими до 6 тысяч зрителей, – гордость спортивной Москвы, а большой пруд решено было использовать летом для занятий греблей, а зимой – для конькобежцев и хоккеистов.

Бывший стадион ОППВ теперь стал именоваться Летней спортивной базой ЦДКА. Там появились новые игровые площадки, а трибуны для зрителей вокруг футбольного поля были расширены почти вдвое и вмещали около 15 тысяч зрителей. На месте деревянной дачки возле Сокольнического парка (лыжной станции ОППВ) началось строительство большого двухэтажного каменного здания, специально спроектированного для образцовой лыжной базы ЦДКА. Была получена Отделом физкультуры и спорта ЦДКА и спортивная база в парке Лефортово (позже – СКА МВО). Укреплялся и армейский спортивный комплекс на Ленинских горах.

Почти 25 лет парк ЦДКА/ЦДСА верно служил армейцам. 30 сентября 1953 года был издан приказ Министра обороны СССР, которым предписывалось создать в Москве Центральный спортивный Клуб Министерства обороны – ЦСК МО. Ему были переданы спортивное хозяйство и штаты Отдела физической культуры и спорта ЦДСА, стадион и лыжная станция в Сокольниках, конюшни и конный манеж в Хамовниках, а также спортивная база ВВС МВО на Ленинградском проспекте, рядом с центральным аэропортом Москвы (имевшиеся там старые авиационные ангары перестраивались под тренировочные и игровые залы). Так появилась новая армейская спортивная база, которая в дальнейшем стала центром всей спортивной жизни Вооруженных Сил СССР. Штатным расписанием предусматривалось наличие в ЦСК МО старших тренеров, тренеров и инструкторов спорта команд по 14 наиболее популярным в Советской Армии видам спорта, учебно-методического и нескольких спортивных отделов.

Штаб руководства ЦСК МО первое время находился на старом месте – в ЦДСА, что создавало много неудобств и ограничивало самостоятельность новой организации. Но к концу 1954 года ЦСК МО переехал в административный корпус на Ленинградском проспекте, где были оборудованы методический кабинет, библиотека, а также разместились штаб, отделы и службы клуба. ЦСК МО полностью отделился от ЦДСА. Одновременно приказом Министра обороны СССР были образованы во всех военных округах, группах войск, округах ПВО, на всех флотах спортивные клубы. Спортивные базы ОДО были переданы вновь созданным окружным и флотским спортивным клубам.

В 1957 году ЦСК МО был переподчинен Главному управлению боевой и физической подготовки Сухопутных войск, в состав которого было введено в то время Управление физической подготовки и спорта.

Отметим, что клуб неоднократно менял свое название: в 1941 году – команда Красной Армии, с 1951 – ЦДСА, в 1957–1959 годах – ЦСК МО, с 1961 – ЦСКА.

Свой первый официальный матч в первенстве Москвы футболисты ОППВ провели 17 июня 1923 года против «Рускабеля» в следующем составе: Ф. Шимкунас, М. Исаев, В. Григорьев, И. Смирнов, В. Ратов, Б. Барляев, Б. Дубинин, П. Савостьянов, М. Ратов, К. Тюльпанов, К. Жибоедов. Результат этого матча оказался для дебюта не праздничным – поражение со счетом 1:3. Гол престижа, ставший первым голом армейцев в официальных чемпионатах, провел лидер атак команды ОППВ К. Жибоедов. А первую победу в чемпионатах футболисты ОППВ одержали только 12 августа в матче с Госбанком (3:1).

Первый международный матч с участием ОППВ состоялся только через четыре года после дебюта, 15 июля 1927 года. В Москве армейцы принимали сборную Нижней Австрии и одержали победу со счетом 2:1. Первый международный мяч в истории клуба провел К. Тюльпанов, а второй гол на счету К. Жибоедова (его он забил метров с тридцати, в тот момент, когда не ожидавший удара вратарь спокойно беседовал со своим защитником и даже не смотрел на поле). В этом матче играли: В. Матвеев, М. Исаев, П. Халкиопов (воспитанник СКЛ), В. Пахомов, В. Ратов, Е. Никишин, Б. Дубинин, П. Савостьянов, Б. Ковалев, К. Тюльпанов, К. Жибоедов.

До этого, в 1926 году, первая команда ОППВ стала чемпионом Москвы, а в 1924 и 1927 годах заняла вторые места. Наибольшего успеха команда армейцев, уже ЦДКА, добилась в 1935 году, завоевав первое место в осеннем первенстве. В составе победителей тогда играли: С. Леонов, К. Лясковский, В. Саванов, А. Кузнецов, Е. Никишин, П. Зенкин, К. Малинин, М. Семичастный, К. Рязанцев, А. Щавелев, А. Чулков, В. Бочков, В. Лесин.

Сильнейшими игроками ОППВ первой половины двадцатых годов были: вратари Франц Шимкунас и Евгений Ларионов, полевые игроки: Сергей Сысоев (капитан сборной Москвы, долгие годы выступал за ЗКС), Михаил Исаев, Владимир Ратов (воспитанник тверского футбола и СКЛ), Виктор Григорьев (из СКЛ), Сергей Дмитриев-Моро, Петр Лебедев и Павел Савостьянов (вскоре все трое перешли в «Динамо»), Константин Шмидт (из СКЛ), Сергей Чесноков (знакомый по выступлениям за РКС и «Новогиреево»), Михаил Ратов, Константин Тюльпанов, Константин Жибоедов, братья Борис и Владимир Дубинины, Константин Пахомов, Александр Народецкий, Сергей Назаретов, Борис Барляев, Евгений Никишин, Борис Ковалев, Николай Майтов, игроки сборной Москвы Владимир Лаш и Николай Троицкий и др.

Легендарный спартаковец Андрей Старостин вспоминал: «Такие спортсмены, какими были Павел Савостьянов (болельщики называли его «Савось») и его сверстники, бесспорно, оставляют свой след в истории развития родного спортивного коллектива. Савось был невысок ростом и кряжист. Он обладал неистощимой энергией и напористостью. Столкнуться с ним на поле, все равно, что с чугунной тумбой. Что-то не могу его вспомнить просто, как это часто бывает в игре, упавшим. А если случалось и не устоит на коньках (он и в хоккей играл за сборные команды), прорываясь с мячом, то и хоккейные ворота увезет за собой вместе с бортиками. Совсем иного склада был другой левый инсайд – Константин Тюльпанов. Темноволосый, с тонкими чертами лица, суховатый, он представлял собой тип футболиста, играющего за счет быстроты действий, технической оснащенности и острого мышления. Эти качества позволили ему занять прочное место в сложившейся в то время интересной и результативной тройке нападения, возглавляемой центральным нападающим Борисом Ковалевым. В футболе есть такой технический термин – плассированный удар. В отличие от крученых, резаных, подсечек, когда мяч летит, вращаясь вокруг своей оси, изменяя направление полета по дугообразной кривой вверх и в сторону, в объясняемом случае мяч летит не вращаясь, по прямой. Это точный, сильный и красивый удар. Я не помню футболиста, у которого был бы так отточен и выверен этот удар, как у Бориса Ковалева. Все из этой тройки были кандидатами в сборную команду Москвы.

Колоритной фигурой в команде был популярный вратарь Франц Шимкунас. Энергия в нем била через край. Чтобы погасить ее, он, сжав кулаки, ходил от штанги к штанге решительной походкой: разъяренный тигр в клетке. Он жаждал схваток, а мяч был на другой стороне поля! Казалось, он готов броситься в чужие ворота и там их защищать от ударов своих нападающих. Ему хотелось постоянно «быть в деле», беспрерывно отбивать мячи, в этом сказывалась его горячая душа спортсмена. Роль центрального полузащитника в команде блестяще выполнял Владимир Ратов. Он отличался тем, что при небольшом росте мог с успехом спорить за высоко летящий мяч с самим Федором Селиным, которого, как известно, называли «королем воздуха». Большой популярностью у любителей футбола пользовался левый крайний нападающий Константин Жибоедов. У «Жибо» была необычная футбольная осанка. Во время дриблинга он походил на бегущего селезня. Продвигаясь с мячом, он вытягивал шею, приподняв голову и отводя руки назад – в стороны, а ноги поспешали за подавшимся вперед туловищем.

Природный левый крайний, хитрый и острый в атаке, «Жибо» был хорошо вооружен технически и выступал за основные составы сборных команд Москвы и России. Будучи поколением младше ветеранов Ратова и Жибоедова, в составе ОППВ выступали два известных крайних хавбека Евгений Никишин и Константин Пахомов. Первого вся Москва знала под именем «Джек». Он был гибкий, как лоза. Играл размашисто, бегал по полю, не снижая и не прибавляя скорости, но и не опаздывая в нужный момент к месту действия. У него было какое-то удивительное чутье в этом отношении. Когда сборная Москвы, впервые встречавшаяся с чехословацкими профессионалами, вела тяжелую оборону, удерживая преимущество в один гол, Джек своим размеренным аллюром добежал до линии наших ворот как раз в ту секунду, когда гол казался неизбежным. Он успел лбом отбить мяч с линии ворот и, изнемогая от усталости, но не снижая темпа, двинулся с мячом для организации контрнаступления. Совсем другим темпераментом обладал Пахомов. Это был игрок спорадических порывов, резкий в борьбе за мяч, атлетического склада, но отнюдь не злоупотреблявший правилами игры. Своей прической он обогнал Беста и его последователей на полвека. В двадцатых годах он был единственным спортсменом, носившим волосы, ниспадающие до плеч, за что получил прозвище «Поп». Но не длина волос определяла его спортивные достоинства. Он любил футбол по-настоящему и всегда играл изо всех сил. Вот эти качества и выдвинули его кандидатом в сборную команду Москвы».

В конце двадцатых – начале тридцатых годов в команде армейцев дебютировали: вратари Иван Рыжов (из «Красного Орехово»), Сергей Леонов (младший брат Михаила Леонова), Владимир Матвеев, Николай Назаретов. Полевые игроки: Сергей Ильин (из Коломны, вскоре перешел в «Динамо»), Павел Пчеликов (воспитанник коломенского футбола), Константин Лясковский (воспитанник СОБСа), Владимир и Евгений Стрепихеевы (воспитанники «Униона», выступали за «Моссовет» и МСФК), Константин Малинин и Александр Щавелев (воспитанники московской команды «Текстильщик» 1-й ситценабивной фабрики), Константин Рязанцев (ЗИФ), Михаил Семичастный (из команды Северной ж.д., наибольшее признание получил в «Динамо»), Петр Зенкин и Виктор Саванов (из «Казанки»), Константин Сейнов, Виктор Куликов и Павел Комаров (все трое – воспитанники реутовской прядильной фабрики), Федор Рыбин, Казимир Малахов (выступал за КФС, СКЗ, «Яхт-клуб Райкомвода», «Трехгорку»), Александр Максимов, Георгий Спиридонов, Петр Егоров, Иван Осокин (из «Динамо»), Александр Ганшин, Николай Тарасов (из «Красного Орехово», позже играл за «Сталинец» и «Спартак», в 1965–1985 министр легкой промышленности СССР), Алексей Соколов (воспитанник серпуховского футбола, играл в СКИФе), Николай Кочин, Алексей Ковалев, Владимир Лесин, Алексей Чулков, Василий Самороднов («Красный текстильщик» Орехово-Зуево), Петр Теренков («Освобожденный труд»), Михаил Жуков (АМО), Сергей Артемьев (играл в «Пищевиках», «Трехгорке», «Дукате»), Владимир Степанов (из «Медика», широкую известность получил в «Спартаке», где стал заслуженным мастером спорта, затем заслуженным тренером СССР), Александр Загрецкий (из «Профинтерна»), Иван Калмыков («Красный текстильщик» Орехово-Зуево), Михаил Староверов, Леонид Ефимов, Сергей Бабейкин, Борис Вржеционко, Сергей Карпов, Иван Иванов, Александр Демин, Петр Бозов, Николай Глазунов, Константин Егоров, Василий Жаров и др.

Успешно совмещали выступления на футбольной и хоккейной площадках Л. Брандт, Ю. Струве, Н. Хмелев, А. Заикин, А. Лоскутов, Н. Мальков, Б. Пухов, А. Ратов, И. Беляев, А. Дмитриев, М. Капитонов, Н. Корнеичев, В. Терентьев, Г. Чернов.

Завершая наш короткий рассказ об истории армейского клуба, отметим, что только благодаря случаю, он в свое время из ЦДКА не превратился в «Спартак». А дело было так.

8 декабря 1931 года Реввоенсовет СССР решил создать Всеармейское добровольное физкультурное общество, разработать его устав и наименование. Была создана комиссия в составе заместителя народного комиссара по военным и морским делам и заместителя председателя РВС СССР С. С. Каменева, начальника управления Штаба РККА и управления боевой подготовки Сухопутных войск Л. Л. Лапина, начальника Главного управления РККА Б. М. Фельдмана, помощника начальника управления ВВС РККА П. И. Родионова и начальника инспекции физической подготовки Красной Армии Б. И. Кальпуса. Комиссия считала, что название общества должно быть лаконичным, выразительным и отражать суть физкультурного движения в армии. Среди предложенных вариантов – «Красная Армия», «Сила», «Ударник», «Красный армейский спорт», «Физкультурное общество Красной Армии» (сокращенно «Физкультарм», «Фокарм» или «Физиоарм»), «Общество физической культуры Красной Армии» («ОФКА»), «Физкультармеец», «Спортармеец», «Армспорт», «Всеармфизо», «Сокар» или «Сокарм», что означало «Спортивное общество Красной Армии», но все они отвергались комиссией. В конце концов было принято предложение Каменева назвать Всеармейское физкультурное общество – «Спартак». «В честь вождя римских гладиаторов, как символ мужества, стойкости, отваги и победы», – подчеркивалось в решении комиссии.

Предполагалось, что общество «Спартак» поставит целью «содействие боевой подготовке РККА путем всемерного и всестороннего распространения среди военнослужащих, в единстве со всей боевой учебой, политико-воспитательной и культурно-просветительной работой, физической культуры и спорта». Среди основных задач нового спортивного общества – всемерная помощь командованию в работе по физической подготовке бойцов и начальствующего состава, всесторонняя пропаганда и организация физической культуры, как воспитательного и оздоровительного фактора, развитие различных видов спорта, особенно прикладных, и, в частности, стрелкового, мото-, авто- и авиаспорта, развитие различных форм туризма и экскурсий, развитие охоты, пропаганда современной техники на базе механизированных видов спорта. Членами армейского общества «Спартак» могли быть граждане, не ограниченные в политических и гражданских правах, а именно – военнослужащие рядового и начальствующего состава, начсостав запаса, бывшие красногвардейцы и красные партизаны, сотрудники учреждений РККА, а также члены семейства перечисленных лиц, не ограниченные в гражданских правах. Любое ограничение в правах автоматически привело бы к исключению из «Спартака».

Группа сотрудников Центрального военно-финансового управления во главе со своим начальником А. В. Хрулевым, будущим генералом армии, который в дальнейшем долгие годы был начальником Тыла Вооруженных Сил СССР (Красной Армии), заместителем военного министра (наркома обороны) СССР, представила предложения о создании материальной базы нового спортивного общества. Намечалось построить в Москве армейский стадион «Спартак», включая гимнастические залы и крытый бассейн, водную и лыжную станции. Для нового стадиона предлагались два места в Москве, на выбор. Первый вариант – парк ЦДКА имени Фрунзе (на площади Коммуны), второй – Ленинские (Воробьевы) горы, около дома отдыха ЦДКА и лыжно-санной базы парка культуры и отдыха, что располагался напротив Новодевичьего монастыря (со временем в этом живописном месте столицы, у подножья трамплина, на протяжении многих лет перед соревнованиями проводили свои сборы армейские футболисты, хоккеисты, велосипедисты, гребцы). Планировалось иметь на стадионе 25–30 тысяч, как тогда говорили, нумерованных мест. Ориентировочная стоимость со всеми учебными и вспомогательными учреждениями определялась в 7–8 миллионов рублей. К 15-й годовщине Красной Армии (февраль 1933 года) хотели открыть на новом стадионе бассейн и залы. Чуть позже – к августу – намеревались сдать летние объекты, в Москве ожидалась Всемирная спартакиада рабочих спортивных организаций и движений.

20 февраля 1932 года Реввоенсовет СССР постановил: «1. Представленный устав добровольного Всеармейского физкультурного общества «Спартак» утвердить. 2. Членами общества могут быть только начсостав кадра и резерва, его семьи и красноармейцы. 3. Устав представить на рассмотрение правительства». Однако решение о создании Всеармейского общества «Спартак» так и осталось на бумаге. Почему? Архивные данные не дают ответа на этот вопрос.

И, последнее. Еще много десятилетий назад болельщики придумали четверостишие: «Вот раздался стук копыт, Показалось дышло. Это ваше ЦСКА из конюшни вышло!». Почему же армейцев в народе называют «конями»? Версий несколько, но скорее всего, правы Марьян Плахетко, Владимир Федотов и Борис Михайлов, которые утверждают, что на тренировочной базе ЦСКА, располагавшейся на территории подмосковной усадьбы «Архангельское», футболисты и хоккеисты во время сборов жили в бывших конюшнях князей Юсуповых, перестроенных позже в небольшую гостиницу: «в одном стойле, переоборудованном в комнату, – три-четыре кровати». Рядом же находился Центральный клинический санаторий Министерства Обороны. Вот отсюда-то «лошадиная» история и тянется.

Правда, некоторые считают эту версию красивой легендой, а прозвище «конюшня», уверяют они, появилось в 60-е годы прошлого века из-за неумеренного использования тогдашним армейским руководством своего административного ресурса по массовому набору в команду молодых футболистов призывного возраста из других клубов. При такой, часто непродуманной, политике одновременно ослаблялись и команды конкурентов. Именно так богатые конезаводчики «отлавливали» в дореволюционные годы для любимого стойла своей конюшни наиболее приглянувшихся жеребцов.

Сегодня в России нет, пожалуй, такого человека, который никогда не слышал бы о московской команде «Спартак». А начиналась история прославленного клуба в далекие двадцатые годы.

В 1922 году, на Пресненской заставе, появился новый футбольный коллектив – «Московский кружок спорта», или сокращенно – МКС. Команду начали создавать еще осенью 1921 года по инициативе учащихся Прохоровского технического училища на базе расформированных коллективов Русского гимнастического общества (РГО) и Общества физического воспитания пресненского района (ОФВ).

В этих командах выступали опытные игроки, пионеры пресненского футбола: Николай Михеев, Василий Гордеев, Владимир Воробьев, Сергей Столяров, Павел Львов, Михаил Петухов (глава известного спортивного московского клана, имеющего своих представителей почти во всех видах спорта), Константин Квашнин (чемпион России по классической борьбе, отличный штангист, гиревик, боксер и конькобежец, блестящий хоккеист уровня Михаила Якушина и Владимира Горохова), братья Григорий и Федор Шелягины, Мошаровы (Иван, Павел, Федор, Александр), Козловы (Борис, Александр, Виктор и Григорий Ивановичи; этот квартет Козловых дополняли две пары других Козловых, тоже родных братьев: Александр и Алексей Васильевичи играли хавбеков, Алексей и Василий Ивановичи – известные вратари), Эйберг, Меньшиковы, Гудовы (Филипп, Николай, Сергей), Лобановы (Алексей, Павел и Александр), Михаил и Алексей Голубевы (Михаил Голубев – отец известного в послевоенные годы защитника московского и киевского «Динамо» Виталия Голубева), Владимир Хайдин, Дмитрий Маслов, Николай Борисов (чемпион СССР в беге на 800 м), Сергей Троицкий (ветеран из «Униона»), Борис Мигунов, Георгий Виноградов, Василий Рудь и др.

Лучшие игроки РГО, ОФВ и какая-то часть расформированного КФС (большая часть футболистов «Сокольников» оказалась в «Динамо») и составили костяк вновь созданного коллектива. Председателем правления МКС стал Н. Т. Михеев, а секретарем – И. И. Хайдин. Играла команда на построенном своими силами стадионе, расположившемся на месте запущенной спортивной площадки Общества физического воспитания (в народе этот пустырь, который использовался как картофельное поле и пастбище для скота, называли «физичкой») при бывшей фабрике Мамонтова, что у самой Пресненской заставы, там, где при советской власти долгое время находился полиграфический комбинат «Московская правда».

Одним из инициаторов создания на Пресне нового рабочего клуба, который смог бы объединить спортсменов (МКС задумывался не только как футбольная команда), был Иван Тимофеевич Артемьев – старший брат из династии Артемьевых, не только спортсмен и футболист, но и настоящий подвижник футбола. К набирающей популярность игре пресненский сапожник Иван Артемьев пристрастился еще до Первой Мировой войны. Играл он, как мы уже знаем, до революции за клуб «Новогиреево», после – за КФС, входил в сборную Москвы и был неоднократным чемпионом столицы. Артемьев сумел добиться от Краснопресненского райкома комсомола разрешения на создание клуба и выделения земли под строительство спортивной площадки.

Единственное, чего не было – денег. Практически постройка футбольного поля, трибун и павильона велась на средства спортсменов и ими самими. Правда, райком отдал новаторам два здания, идущих под снос, чтобы их можно было разобрать на стройматериалы. По инициативе все того же Артемьева спортсмены устраивали платные концерты, в которых участвовали братья Канунниковы, Леута, Артемьевы, Квашнин… Все средства шли в общий котел, туда же, иной раз, попадали и личные сбережения.

Иван Артемьев вспоминал: «Футбол на Пресне в двадцатые годы был очень популярен. На всех пустырях гоняли мяч «дикие» команды. Мне, управляющему домами № 16–18 по Камер-Коллежскому валу, они доставляли немало хлопот. Дело в том, что своей благоустроенной площадки, как в Сокольниках и Замоскворечье, на Пресне не было. Не только «диким», но и признанным футболистам играть было негде. Чтобы вовсе не оставаться вне организованного футбола, за бортом календарных игр, мы, несколько пресненских футболистов, уже в какой-то мере известных, играли за КФС. Для этого приходилось каждое воскресенье, в день игр, отправляться пешком по Садовому кольцу в Сокольники. Километров этак десять. Канунниковы, Виноградовы, Обысов, Рыбкин, Артемьевы, Мошаров и другие – всего человек пятнадцать – порой гуртом, порой врозь шагали через весь город: трамваи в те годы почти не ходили, а на извозчика денег не было.

Все чаще и чаще в голову приходила мысль о создании на Пресне своего собственного футбольного поля. Мой брат Петр работал тогда в Пресненском райкоме комсомола и отлично знал все наши нужды. В один из осенних дней я с помощью брата выпросил в райкоме разрешение на отвод в полное владение футболистов одной из заброшенных и запущенных площадок у Пресненской заставы. Также нам разрешили разобрать несколько бревенчатых домов для постройки раздевалок, трибуны и ограды. А еще мне выдали мандат, разрешающий проводить благотворительные концерты для сбора средств на строительство. И началась страдная пора!

Подходящий дом на слом мы нашли быстро: двухэтажный, из добротных бревен, принадлежавший покинувшему страну купцу Лапину (он находился в Среднем Трехгорном переулке – А. С.). Сложнее было с концертами. Полных сборов не было, поэтому мы решили привлечь к выступлениям профессиональных артистов. Концерты проходили на так называемой Большой кухне Прохоровской фабрики (здесь в свое время перед рабочими Пресни выступал В. И. Ленин).

За день до концерта на самых бойких перекрестках и у ворот фабрики расклеивались афиши. Билеты продавал наш казначей и кассир Павел Канунников. Торговля шла бойко: Павел уже гремел на всю Москву как знаменитый форвард и каждому было лестно получить билет из рук «самого» Канунникова! На концертах вперемежку с профессиональными артистами выступали тяжелоатлеты Ян Спарре, Иван Хайдин и Михаил Таборко; Константин Квашнин играл на балалайке, боролся и разбивал на голове кирпичи и т. д. Сборы обычно были хорошие и после расчетов с артистами на руках оставалась вполне порядочная сумма. В марте мы начали строительство: перетаскивали на место бревна, очищали от стекол и битого кирпича площадку, выравнивали ее, готовили место для ворот, пилили доски для забора. Большой павильон сооружала нанятая нами плотничья артель (помогла пресненцам «по блату» и рота красноармецев Всевобуча. – А. С.).

Над нами шефствовал райком комсомола – помогал устраивать общерайонные субботники на постройке стадиона и привлекал к работам пресненскую молодежь. Вскоре наш первый стадион был готов. Наконец-то мы могли собираться не у «чужих» и не на улице, раздеваться не в кустах, а в собственном доме. Здесь были и раздевалки, и комнаты отдыха, и даже буфет – с ирисками и квасом. Сразу начали работать несколько кружков: гиревого спорта, французской борьбы, велосипедный, городошный, футбола, хоккея. С утра до вечера домик жужжал, как улей… Спортивный клуб получил название Московского кружка спорта».

А вот, что вспоминал о строительстве первого пресненского стадиона Андрей Петрович Старостин: «Младший брат Вани, Петр Артемьев, взбудоражил весь пресненский комсомол. Народ там был горячий, жизнерадостный, боевой. Время настало такое, когда всем хотелось строить, созидать новое. Строить с энтузиазмом молодости, одним словом, как в песне «…Даешь Варшаву, крой Берлин!..»… Арвид Шмюльцберг, Владимир Кириллов, Александр Грамп – вожаки комсомола на Пресне – поддержали Артема (Петра Артемьева – А. С.) в организации субботников. Дело закипело.

Но вскоре убедились, что одного энтузиазма недостаточно. В данном случае, не хватало денег. Нет, не на землю: площадка была передана клубу безвозмездно. Деньги нужны были на павильон, на трибуны, на постройку ворот. Как Артем ни доказывал, что можно на первых порах обойтись без павильона и трибун, но без ворот-то уж никак не обойдешься! И касса комсомола от этих доводов ни одним рублем не пополнилась.

Вот тогда к делу приступил старший брат. Изумленные пресненские жители вдруг увидели странную повозку, которую тянула беспокойно фыркающая лошадь. В повозке с вожжами в руках сидел Иван Тимофеевич Артемьев, а рядом с ним – главный рекламный козырь – огромный медведь. На груди у медведя плакат, приглашающий посетить благотворительный концерт-бал с участием известных спортсменов.

Медведь свое дело сделал: рекреационный зал Гоголевской гимназии не мог вместить всех желающих. Особым успехом был отмечен номер с участием Ивана Тимофеевича Артемьева и Эмилии Викентьевны Леута. Известная эстрадная певица, родная сестра замечательного пресненского хавбека, впоследствии игрока сборной команды СССР, Станислава Леуты, спела дуэтом с Ваней старинный романс «Не искушай меня без нужды…».

Денег собрали много. И, лиха беда начало, стали практиковать устройство в Гоголевке празднеств с раздачей призов. Энтузиазм спортсменов, комсомольцев, не покладая рук трудившихся с лопатами, граблями, молотками и прочим рабочим инструментом на стройке стадиона, получил финансовое подкрепление. Однако средств от культурно-коммерческой деятельности на строительство не хватило.

Ваня пошел на крайнюю жертву. Он продал собственную корову (вспомните, что это было голодное время!) и внес безвозмездно необходимые для окончания работ деньги. Соседки, укоризненно покачивая головами, говорили: «Артемьев-то-старший совсем свихнулся, корову на мячик променял»…

На новом стадионе спортивная жизнь текла весело и людно. Болельщиков с «Трехгорки» хоть отбавляй. Спортивные секции множились. В те времена спортсмены, как правило, были универсалами. Подавляющее большинство футболистов играли в хоккей, баскетбол, занимались легкой атлетикой, бегали на коньках, ходили на лыжах… Спорт тянул как магнитом. Мне думается, что никогда в последующем не было такого мощного роста массовости, как в то время.

Районные, партийные, комсомольские организации на Красной Пресне любили свою команду. Ребята этого заслуживали. Они ценили внимание и руководителей и болельщиков. Взаимоуважительность царила во всей клубной атмосфере. Я не помню, чтобы на трибунах кого-либо освистали. Взрослые сдерживали крикливых мальчишек. Уважением к старшим прежде всего должен был быть в своем поведении отмечен любой юнец, посещающий стадион. Конечно, не все они отличались примерным поведением, но эта норма была первой заповедью в кодексе членов клуба. За ее исполнением следила общественность, организованная в секции по видам спорта при клубе. Этот в высшей степени важный институт лег в основу всей работы спартаковского коллектива на долгие годы…

Неистощимой энергией был заряжен и Петр Артемьев, который рассматривал футбол как боевой плацдарм для пропаганды большевистских идей и борьбы за них… «Артем» постоянно был перегружен общественными заботами. Он организовывал встречи спортсменов с комсомольским активом, посещал с футболистами рабочие коллективы на фабриках и заводах Пресни, работал, не покладая рук на субботниках, заботился об устройстве ребят на работу, будучи сотрудником биржи труда, одновременно учился на рабфаке. Он был наш неизменный оратор на трибунах ли стадиона, при общении ли футболистов со зрителями, или на каком-либо приеме или встрече с общественностью».

Свой первый матч МКС провел 18 апреля 1922 года против многоопытного ЗКС, и он закончился победой дебютантов – 3:2. И хотя встреча была товарищеской, о новой футбольной команде заговорила вся Москва. Именно день этого матча, и стоит, вероятно, считать днем рождения нового клуба. Следующими жертвами пресненцев стали СКЛ – 10:1 и «Унион» – 11:0. Начало для молодой команды было более чем обнадеживающим, но по-настоящему московская публика была удивлена 23 апреля. В этот день МКС провел свой первый официальный матч в розыгрыше Кубка открытия сезона. Официально он назывался: «Приз открытия на кубок старейшего спортсмена Б. А. Майтова».

Для участия в турнире заявились 6 команд: МКС и пять представителей высшей московской лиги – ЗКС, ОЛЛС, ОФВ, СКЗ, КФС. Кубок открытия являл собой целый соревновательный комплекс. Прежде чем выйти непосредственно на футбольное поле, команды соревновались в различных упражнениях и дисциплинах – «бег 60 метров», «удар по мячу», «обводка стоек», «выбрасывание мяча», «обводка по кругу», «пасовка», «эстафета 11×1000 м». За выполнение каждого упражнения начислялось определенное число баллов, а затем жюри по суммарным итогам назвало две лучшие команды, которые непосредственно и разыграли Кубок Майтова – ЗКС и МКС. Матч состоялся на поле ОЛЛС, его судил один из опытнейших арбитров того времени, вице-председатель МФЛ Иосиф Иванович Керцелли. ЗКС так и не смог взять реванш за поражение в товарищеской встрече. Пропустив один мяч с пенальти, МКСовцы забили в ворота соперника целых пять.

На весенний чемпионат Москвы 1922 года МКС был включен в класс «Б», и, одержав победу во всех встречах, уверенно занял первое место. Не потерпели в чемпионате ни одного поражения и младшие команды МКС (каждый клуб, участвуя в чемпионате, выставлял на игры по 4 команды), победив во всех разрядах. После завершения регулярного весеннего чемпионата было разыграно абсолютное первенство Москвы между победителями в классах «А», «Б», «В» и «Г» – Кубок, учрежденный питерским клубом «Коломяги». В первом раунде встречались сильнейшие команды групп «Б» и «В». МКС победил «Академию» (команда при Главной военной школе физического образования трудящихся), а в финале встретился с весенним чемпионом Москвы – ОЛЛС. Матч состоялся 1 июня на поле ЗКС и преснецы потерпели первое в своей истории поражение – 2:4.

Одержал МКС победу и в осеннем чемпионате класса «Б». а позже выиграл и переходной матч у слабейшей команды класса «А» – РСКС (3: 2). Так футболисты МКС получили право в 1923 году выступать среди сильнейших команд Москвы.

В составе МКС в 1922–1923 годах играли: вратари Станислав Мизгер (из КФС) и Алексей Козлов (воспитанник пресненского футбола); полевые игроки: Владимир Хайдин (РГО), Павел Тикстон (КФС), Борис Мигунов (ОФВ), Константин Квашнин (играл за РГО и «Академию»), Иван Артемьев, Георгий Виноградов (РГО), Станислав Леута (участник гражданской войны на Украине, в Москву приехал из Николаева, играл за РГО), Петр Артемьев (воспитанник пресненского футбола, играл в детских командах ОФВ, «Новогиреево» и КФС), Дмитрий Маслов (РГО), Виктор Прокофьев (играл в ЗКС и СКЗ), Николай и Александр Старостины (РГО), Павел Канунников (ОФВ, «Новогиреево» и КФС), Иван Мошаров (ОФВ, руководил большим текстильным предприятием на Пресне, отличался тем, что всегда играл в тюбетейке, скрывавшей раннюю лысину), Анатолий Канунников (КФС), Николай Михеев (РГО), Борис Чернов, Леонид Романов (ветеран из ЗКС), М. Шумов, И. Шумов и др.

В младших командах МКС в том году выступали Андрей Старостин (через три года здесь стал играть и Петр Старостин), Иван Филиппов, Тимофей, Сергей и Георгий Артемьевы, три брата Виноградовых (Виктор, Александр и Андрей) и другие молодые, способные спортсмены, со временем заменившие старших товарищей. В 1923 году МКС был официально переименован в «Красную Пресню». Такое название предлагалось еще год назад, но перешедшие в МКС бывшие спортсмены РГО были категорически против, доказывая, что у РГО много заслуг, традиций и опыта, и именно это название необходимо сохранить. Тогда, после долгих препирательств было найдено компромиссное наименование – Московский кружок спорта. Но уже летом народ стал называть МКС «Красной Пресней» (к тому времени главной улице и всему району было официально присвоено это название). В 1924 год клуб уже официально вступил под названием «Красная Пресня». А полностью он стал называться Краснопресненским спортивным клубом, или РКСМ.

Отличительной чертой команды, сформированной И. Т. Артемьевым, являлось то, что в ней сначала играл только тот, кто жил на самой Пресне, или же в непосредственной близости от Пресненской заставы. Однако, уже очень скоро эта романтическая традиция была нарушена. Для успешного выступления в классе сильнейших было необходимо усилить состав и в 1923–1924 годах в команду пришли: Павел Татаринцев (воспитанник КФС, выступал в расформированном СКЗ), Петр Исаков (ЗКС), Владимир Горохов (воспитанник РГО); бывшие игроки ЗКС и «Моссовета»: Борис Баклашов, Яков Евстигнеев, Константин и Владимир Блинковы, Петр Попов и Владимир Есаулов.

Позже появились в команде Сергей Бухтеев (опытный футболист, выступавший в «Новогиреево», СКЗ и «Яхт-клубе Райкомвода»), Сергей Артемьев (однофамилец Ивана и Петра, выступал за ОППВ), Валентин Прокофьев (первый легионер «Красной Пресни» из Украины), пресненцы Василий и Григорий Козловы, Константин Ермаков и другие. Не выдержали обострившейся конкуренции за место в основном составе и ушли в «Динамо» Иван Артемьев и Дмитрий Маслов.

В 1923 году «Красная Пресня» неожиданно для многих стала победителем весеннего первенства Москвы, а в 1924 году команда повторила свой успех. Весна 1926 года ознаменовалась очередной реорганизацией спортивного движения в стране. В середине апреля президиум МГСФК постановил распустить те спортивные организации, которые строились не по производственному принципу, так называемые районные кружки. В их число попали «Красная Пресня», ОППВ, «Динамо», ЦДФК, «Красные Сокольники», «Спартак», МОСНАВ (бывший МГСФК) и некоторые другие клубы. Все члены районных команд должны были перейти в профсоюзные кружки по месту работы. Для проведения в жизнь этого постановления создали специальную комиссию.

В это время председателя Краснопресненского исполкома Н. Т. Пашинцева назначают председателем ЦК профсоюза пищевиков. Николай Тихонович помог любимой команде, организовав ее перевод под крыло профсоюза пищевиков. Так «Красная Пресня» сменила хозяина и название. Отныне она стала называться «Пищевики», а полностью – Команда Центрального клуба имени Томского (М. П. Томский в то время занимал должность председателя ВЦСПС). В то же время Союз пищевиков получил в свое ведение расположенный в Петровском парке бесхозный стадион и прилегающую к нему территорию. В 1911 году здесь была построена специализированная футбольная площадка, которая принадлежала Московскому клубу лыжников (МКЛ). Однако во время 1-й Мировой войны стадион пришел в запустение, и на его месте образовалось гигантское кладбище сломанных трамваев. В марте 1923 года стадион МКЛ стал собственностью РКСМ Краснопресненского района, но так и остался не восстановленным.

Грандиозные по масштабам работы начались в апреле 1926 года. И к июлю новая арена, крупнейшая на тот момент в СССР, была построена, получив название – стадион имени Томского союза пищевиков (СТСП). Здесь были три футбольных поля (основное и два тренировочных), 2 легкоатлетичкские дорожки, 2 баскетбольных площадки, волейбольная, 4 теннисных корта, площадки для городков и борьбы, тир, велодром на 500 м. Заведовал всем этим хозяйством С. С. Егоров. Позже стадион получил название «Стадион юных пионеров» (СЮП).

Так «Красная Пресня» превратилась в «Пищевиков». Решение о переходе в «Пищевики» не было единогласным. Вопрос о судьбе команды между сторонниками перехода и его противниками решался… на футбольном поле. Но, хотя со счетом 2:0 выиграли сторонники «старой ориентации», большинство игроков все же перешло в новую команду. Покинули коллектив несогласные с таким решением братья Блинковы, И. Мошаров, В. Хайдин, Б. Баклашов и Я. Евстигнеев. Линия нападения «Пищевиков» тех лет (Н. Старостин, П. Артемьев, П. Исаков, П. Канунников и Вал. Прокофьев) считалась одной из лучших в стране и в полном составе входила в сборную СССР. Другие игроки команды – И. Филиппов, С. Егоров, С. Леута, А. Старостин, Н. Байков – входили в состав сборной Москвы.

В 1931 году решением ВЦСПС был ликвидирован единый профсоюз пищевиков. Он распался на два десятка мелких отраслевых профсоюзов. В новых условиях «Пищевики» перешли под крыло Всекопромсовета (МСПК). Отныне команда стала называться «Промкооперация», а стадион им. Томского был передан табачной фабрике «Дукат». Реформа отразилась и на кадровом составе. В «Дукат» перешли П. Исаков, С. Артемьев, П. Артемьев, С. Егоров, И. Литвейко, С. Суходоев, Н. Баранов. Закончили выступления Бухтеев и Виктор Прокофьев. Оставшиеся футболисты составили костяк «Промкооперации» (братья Старостины, С. Леута, И. Филиппов и др.). К ним присоединились вратарь Борис Глазунов из «Пролетария», из «Трехгорки» вернулись Сергей и Георгий Артемьевы, а из «Динамо» – Валентин Прокофьев. В 1932 году ведущие футболисты «Промкооперации» переходят в «Дукат» и таким образом, распавшаяся было команда воссоединяется. В 1932 году команда выступала под названием «Дукат», в 1933 году – МГСПК, а в 1934 году объединилась с остатками «Промкооперации» под именем и флагом последней. Чемпионами Москвы за эти годы становились: «Пищевики» (осень 1927 и весна 1929), «Промкооперация» (весна 1934).

Кроме названных выше футболистов в составах «Прищевиков», «Дуката» и «Промкооперации» также играли Гавриил Путилин, Александр Поляков, Владимир Чечеров, Матвей Зайцев, Алексей Костылев, Евгений Москвин, Сергей Егоров (бывший электрик фабрики «Большевик» из ОФВ), Иван Алексеевич и Иван Михайлович Филипповы, Михаил Малхасов (воспитанник одесского футбола, выступал в Иваново), Павел Комаров (из ЦДКА), Анатолий Акимов и Алексей Шапошников (с «Трехгорки»), Серафим Кривоносов (в 30-е годы работал заведующим спортивной секции отдела культурно-бытовых товаров МОСПО, а в 1937 году репрессирован и расстрелян), Василий Михайлов, Николай Байков, Борис Сигачев (из РДПК), Александр Величкин, Борис Степанов, Петр Никифоров, Владимир Обысов, Василий Чернов, Николай Черемисин, Вячеслав Хорошко, Анатолий Егоров, Борис Решетов, Владимир Добрынин, Яков Колодный (играл еще до революции в «Унионе» и СКЗ), Василий Лукьянов, Алексей Калинин, Николай Козлов и другие игроки.

А теперь предоставим слово Андрею Петровичу Старостину: «Нашей команде много внимания уделял комсомол. Руководители молодежи тридцатых годов, секретари ЦК ВЛКСМ – Дмитрий Лукьянов, признанный комсомольский оратор, Сергей Салтанов, Павел Горшенин – были нередкими гостями в нашей команде. Однако идею создания добровольно-спортивного общества по примеру «Динамо» подал нам Александр Васильевич Косарев».

Дело же было так. Зимой 1935 года Николая Старостина вызвал к себе на беседу первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. В. Косарев. Разговор получился долгий. С большим интересом выслушав рассказ Старостина о физкультурной жизни столицы, о футболе, Косарев неожиданно сказал: «Жизнь идет вперед и требует от нас новых форм и методов работы с массами, дорогой Николай Петрович. Согласны? – Конечно, согласен. Полностью, – подтвердил Старостин. – Ну а коль согласны, подумайте над организацией добровольного спортивного общества, которое объединило бы в единую семью, в один могучий коллектив всех физкультурников промкооперации». Несомненно, что свою инициативу Александр Васильевич предварительно согласовал с «верхами».

Косарев подробно изложил свои мысли на этот счет, посоветовал использовать богатый опыт «Динамо», а потом заявил: «Дело очень большое, интересное, перспективное. И поручаем мы его вам, товарищ Старостин. Фамилия у вас авторитетная, спорту преданы. Вот вам, как говорится, и карты в руки». Идея эта была встречена Старостиными с большим энтузиазмом. Именно они стали движущей силой всего, что предстояло осуществить. Объяснялось это тем, что все братья были тесно связаны и со спортом, и с системой промкооперации. Александр являлся главным бухгалтером фабрики спортинвентаря имени А. С. Енукидзе (она находилась неподалеку от Белорусского вокзала), Петр возглавлял производственный спортивный комбинат Москооппромсовета (позднее – производственный комбинат общества «Спартак»), Андрей работал председателем правления кооперативной фабрики «Спорт и туризм» (в 1950 году эта артель, выпускавшая футбольные, баскетбольные и волейбольные мячи, коньковые ботинки, обувь для спортсменов, переехала в Михнево, а октябре 1956 года была преобразована в швейную фабрику). В системе Промкооперации трудился и Николай Петрович, и мужья двух сестер Старостиных.

Другие будущие спартаковцы «числились» на различных должностях в учреждениях и артелях, относящихся к Промкооперации, где получали зарплату. Это было необычно для общества 30-х годов и порождало массу слухов. Если у динамовцев и армейцев вознаграждение было легальным и основывалось на офицерском звании игрока (таком же липовым, по сути, как и артельная принадлежность «приписанного» спартаковца), то о жаловании спартаковцев болельщик любил потолковать…» – отмечал Василий Сарычев.

Историю рождения «короткого, стреляющего, объединяющего всех» названия нового Общества подробно описал Андрей Старостин в своих книгах «Повесть о футболе» и «Встречи на футбольной орбите». Он, в частности, говорит: «Как всегда в особо важных случаях, состоялся «брандмейстерский» сбор всех частей. Все братья с женами и сестры с мужьями. Пришли и одноклубники с давних, можно сказать, «горючкинских», времен – Петр Исаков, Иван Филиппов, Станислав Леута. Огромный, обитый красной кожей диван, место многолетних футбольных дискуссий, на этот раз вместить всех прибывших на важное совещание, конечно, не мог. Важность его угадывалась в некоторой скованности присутствующих. Пока Антонина Андреевна с помощью нашей матери, Александры Степановны, накрывала на стол, Николай многозначительно молчал, помогая расставлять приборы.

Наконец, когда все чинно расселись за столом, торжественно объявил: «Вчера меня вызвал в ЦК комсомола Александр Васильевич Косарев. Подумайте над организацией добровольного спортивного общества, сказал он, которое объединило бы всех физкультурников промысловой кооперации». Идея была воспринята с энтузиазмом. Многие из нас работали в системе промысловой кооперации. Ведомство располагало большими финансовыми возможностями. Организация производства основывалась на принципе коллегиального руководства. Основной ячейкой была артель. Естественно, что и организация спортивного общества обуславливалась выборностью органов управления и контроля, выборностью общественных секций и тренерских советов, как главного условия, обеспечивающего широкую демократию и вместе с тем повышенную ответственность всех членов общества. Перспектива вырисовывалась самая радужная. Правда, «уплывал» стадион. У промкооперации своего стадиона не было, но была загородная спортивная база «Тарасовка»…

Сизые клубы дыма плавают по столовой. Давно уже сняты пиджаки. Скоро начнет светать. А спор все идет, и конца ему не предвидится. В памяти всплывает картина выборов кошевого атамана в «Тарасе Бульба». Помните: «Шило пусть будет атаманом!.. В спину тебе шило!..» Только здесь выбирали не кошевого, а название нового общества. Чего только не предлагали! «Феникс», «Штурм», «Атака». Кто-то из ведомственных патриотических соображений предложил даже «Промкооп». Но презрительно-ироническая реплика: а почему не «Ларек» или «Лоток» – начисто отвергла предложение. «Стрела», «Вымпел», «Звезда» – монотонно произносили сидящие в столовой. Но тут же под язвительные возражения названия проваливались.

Мы выбились из сил. Зашли в тупик (в который иногда попадает тренерский совет, отбирая кандидатов в основной состав, когда после двадцатого тура голосования верх берет кандидатура, вначале всеми отвергавшаяся). Но выручил случай. Взгляд Николая упал на книгу, лежащую на столике возле дивана. Книжка называлась «Спартак» Джованьоли. – Вот что нам нужно! – воскликнул Николай, показывая книгу. – «Спартак» – достойный девиз, отображающий лучшие качества спортсмена: мужество, волю к победе, ловкость и силу, верность идее!» Всем понравилось. Решение было единодушным. Кто-то вякнул, что название не ново. Но поддержки не нашел. И с этого дня «Спартак» зашагал сильным и широким шагом вперед. В московском футболе родился в новом качестве еще один мощный источник пополнения столичной школы футбола высококвалифицированными спортсменами».

А это отрывок из книги «Футбол сквозь годы», написанной Николаем Старостиным в конце 80-х годов:

«…Потом появилось много версий, некоторые из которых успели стать легендами, о том, как и почему новорожденному дали имя «Спартак». А что было в действительности? В Промкооперацию входило более десятка союзов различных отраслей: швейный, кожевенный, текстильный, пищевой… Нужно было найти одно, всех объединяющее, название. Но, что правда, то правда: искали его в муках. Мы с братьями и друзьями подолгу сидели вечерами у меня дома и ломали себе голову. В памяти сохранилась поездка сборной Советского Союза в Германию в 1927 году, где нас принимали рабочие-спортсмены, объединенные в клуб «Спартак». У них был значок – поднятая рука с твердо сжатым кулаком. Я часто вспоминал впечатляющее зрелище: сотни встречающих и провожающих людей со вскинутыми в едином порыве руками. «Спартак» – в этом коротком и звучном слове слышалась мелодия порыва, таилась готовность к бунту, чувствовался неукротимый дух. Оно показалось мне очень подходящим. Конечно, я знал, кто такой Спартак. Но, признаюсь, прочитал знаменитую книгу Джованьоли уже после того, как все было решено.

К нашему огромному удивлению, в только что родившееся, еще неокрепшее общество ринулись лучшие спортивные силы Москвы. Мы не могли понять, в чем дело. Потом выяснилось, что по Москве пошел слух: в «Спартаке» во главе стоят свои люди – спортсмены. Молва, что у нас не надо ожидать очередного указания руководителей по поводу тренировок, оказалась устойчивой и была лучше всякой рекламы. Если добавить к этому значительные финансовые возможности Промкооперации (ее бюджет позволял не жалеть на «Спартак» никаких денег), станет ясно, почему «Спартак» смог так быстро и крепко встать на ноги.

Наши всемогущие хозяева, не моргнув глазом, отвалили 260 тысяч за базу в Планерном, перекупив ее у Осоавиахима. У китайского клуба было приобретено здание католической церкви, где после реконструкции устроили залы для бокса, борьбы, бильярда… Но наиболее ценным приобретением стал участок земли рядом с подмосковной Мамонтовкой, блиставшей своей футбольной командой. Кто бы мог подумать, что со временем ничем не примечательная Тарасовка затмит славу Мамонтовки. В течение сезона в Тарасовке был выстроен стадион с трибунами на 3000 мест и деревянным павильоном, где могли жить футболисты. Главным же богатством «Спартака» стало прекрасное футбольное поле… Стало ясно, что отныне у «Динамо» появился достойный конкурент. Всерьез и надолго».

Вызывает некоторое удивление нестыковка в трактовке братьями Старостиными событий, связанных с рождением имени клуба (первым на это обратил внимание Аркадий Фалькович Ратнер при подготовке в 1986 году телевизионного документального фильма о братьях Старостиных). По словам Николая Петровича (его книга вышла позже) – рассказ Андрея не совсем точно отражает реальность, а больше похож на красивую легенду. Но, не понятно, зачем тогда Андрей Петрович это написал, ведь еще здравствовали почти все участники тех событий. Тем более, что почти 30 лет его никто не опровергал! Мало того, сам Николай Петрович в различных интервью и печатных публикациях доперестроечной поры неоднократно повторял рассказанное братом. Тогда Аркадий Ратнер попытался разгадать этот ребус, задав интересующий его вопрос обоим братьям, но и Николай, и Андрей Петровичи остались верны своим версиям.

А Евгений Ловчев по этому поводу вспоминал следующее: «Как-то я спросил о том, откуда взялся «Спартак», кто придумал название, что оно обозначает. Николай Петрович ответил, что «писательская» версия – не основная. Перебирая названия, ища варианты, братья наткнулись на чешскую «Спарту», довольно известный клуб с богатой историей. Не претендую на то, чтобы эта версия считалась основной, но то, что об этом говорил Старостин, – факт».

Но, и это еще не все! В 2011 году вышла в свет книга очень талантливого журналиста, знатока футбола Игоря Яковлевича Рабинера «Спартаковские исповеди», где бывший вратарь красно-белых и известный телекомментатор Владимир Никитович Маслаченко поведал о своем давнем разговоре с Н. П. Старостиным. Тогда, в 1966 году, в вагоне поезда, следовавшего в Париж, на его вопрос о названии клуба, Николай Петрович, якобы, ответил так: «История о том, что на столе лежала кем-то забытая книжка Джованьоли «Спартак», я бросил на нее взгляд и понял, как будет называться команда, – это красивая выдумка. Мы назвали его так в честь оппозиционного молодежного движения Эрнста Тельмана в Германии, которое тоже называлось «Спартак». В это закладывалась скрытая контрдинамовская идея, но этого никто не должен был понимать – иначе название бы ни при каких обстоятельствах не прошло. Отсюда и романтическая выдумка про Джованьоли».

Мы уже никогда не узнаем, состоялся ли такой разговор на самом деле (один Бог тому свидетель), или это очередная литературная легенда, «красивая выдумка». Нам остается или поверить в это, или – не поверить. Пусть каждый решает сам. Мы – не поверим. При всем нашем уважении к памяти В. Н. Маслаченко.

В 60-е годы Николай Петрович, умнейший человек, уже наученный горьким опытом заключения, где «за базар отвечать надо», в трезвом уме никогда бы не сознался (если ему вообще было в чем сознаваться), по сути, случайному собеседнику, в государственной измене. А создание оппозиционного общества «на западный манер» с законспирированным названием, в котором «скрыта контрдинамовская (читай – контрсоветская) идея» – это уголовно наказуемое преступление, статья 58–11. В лучшем случае. При желании можно «припаять» и 58–1а, а это – расстрел. Старостин, что – самоубийца?

И еще. В 1966 году «Спартак» во Францию не ездил. Мало того, на протяжении двух лет (1965 и 1966 годы) Николай Петрович Старостин начальником команды «Спартак» не состоял. Именно в это время он был отправлен в почетную ссылку, получив назначение на должность главного тренера по футболу ЦС ДСО «Спартак». В свое время британский ученый Томас Гексли говорил: «Вечная трагедия науки в том, что уродливые факты убивают красивые гипотезы». Похоже, что нечто подобное мы наблюдаем и в нашем случае…

Даже в лихие перестроечные годы, когда говорить можно было уже все, что вздумается (и тебе за это ничего не будет!), Н. П. Старостин про «контрдинамовскую идею» 30-х годов публично даже и не заикался. В противном случае, Александр Ванштейн, помогавший Николаю Петровичу в работе над книгой «Футбол сквозь годы», об этом наверняка бы рассказал. Про немецких спартаковцев в книге вспомнили (правда, слово «оппозиционный» при этом не произносилось), про «скрытую идею» – нет. Отметим и еще одно обстоятельство. Отношение братьев Старостиных к своим спортивным противникам хорошо известно. Многие совершенно справедливо считают их эталонными. Это – бескомпромиссная, отчаянная, самоотверженная, но честная борьба на зеленом поле, и – товарищеские, уважительные и доброжелательные отношения в жизни. Честь и достоинство, высокое благородство – превыше всего. Никакой подлости, никакого предательства. Для Старостиных это – аксиома.

Динамовец Михаил Якушин вспоминал: «Сколь ни сильно было соперничество между двумя нашими командами, в жизни у нас сохранялись самые лучшие взаимоотношения. Как любил повторять Андрей Старостин, «враги на поле, друзья вне поля». Столь оригинальный лозунг был вывешен когда-то на одном из столичных стадионов. Собираясь вместе в сборных Москвы или СССР, мы не делили друг друга на динамовцев и спартаковцев, все мы были одним коллективом с едиными интересами». Да что Якушин! Сам Н. П. Старостин в книге «Футбол сквозь годы» пишет: «Весной 1936 года динамовцы стали первыми чемпионами СССР. Мы были третьими. Но осенью уже спартаковцы завоевали золотые медали, оставив чемпионов на втором месте. В 1937 году конкуренты поменялись местами. Между тем, несмотря на жаркие схватки на зеленых полях, за их пределами мы все считали себя членами одной спортивной семьи. У меня сложились добрые, приятельские отношения с динамовцами…».

Старшего брата дополняет Александр Старостин: «Давным-давно футбольные судьбы решались в соперничестве «Спартака» и «Динамо». Это была непримиримая борьба. Но только на поле. А в жизни мы были всегда друзьями. Ведь много динамовцев вышло из «Красной Пресни» – и Артемьев, и Блинков, и Квашнин, и Прокофьев, и Маслов… Кроме того, всегда сборную Москвы комплектовали из «Спартака» и «Динамо». Всерьез ссориться нам было нельзя».

А теперь вернемся к фразе (которая сама по себе, при внимательном прочтении, просто абсурдна): «В это закладывалась скрытая контрдинамовская идея, но этого никто не должен был понимать – иначе название бы ни при каких обстоятельствах не прошло. Отсюда и романтическая выдумка про Джованьоли». Впервые историю о происхождении имени «Спартак», как мы уже говорили, рассказал Андрей Петрович Старостин в книге «Большой футбол», первое издание которой датируется 1957 годом. Общество «Спартак» образовано в 1935 году. Ни при утверждении названия Общества, ни в последующие двадцать с лишним лет, вопроса: а почему именно «Спартак»? – не стояло. Да и не могло стоять в принципе. Все прекрасно знали о чем, и о ком идет речь. Что здесь еще объяснять?

О том, что происхождение названия «Спартак» (1935 год!) никого отношения к «контрдинамовской идее» не имеет, ясно указал и сам Н. П. Старостин, написавший, что «великое противостояние «Спартака» и «Динамо» началось, пожалуй, в 1936 году. И не на спортивных аренах, а на Красной площади, в самом центре столицы. Так судьбе было угодно в первые же годы столкнуть ведомственные интересы двух обществ – предполагаемых союзников, превратив их в вечных конкурентов».

Так что, смысла в такой «романтической выдумке про Джованьоли» никакого не было. Андрей Петрович просто подробно передал то, что действительно произошло в те, на самом деле романтические годы. И никаких «контрдинамовских» настроений (да таких, которые надо было еще и «зашифровывать») среди орденоносцев Старостиных в середине 30-х годов не было! Обида на органы, выкинувшие семью из общественной жизни страны на целое десятилетие, появилась гораздо позже и, по инерции, перенеслась на их ведомственную команду – «Динамо». Что было, то было. Особенно невзлюбил с тех пор бело-голубые цвета Николай Петрович. Но к происхождению названия команды «Спартак» это никакого отношения не имеет.

Скорее всего, версия «германского следа» названия клуба (так же, как и сюжетная линия «Спартак» – «Динамо» – Лаврентий Берия) придумана Николаем Петровичем (возможно, эту идею ему кто-то и «подкинул», а возможно, что сам Старостин решил поставить своеобразную «дымовую завесу» над отдельными моментами своей биографии) уже задним числом, на рубеже 80–90-х годов ХХ века, во времена шоковой терапии, всеобщей демократизации, либерализации и коммерциализации общества и победного торжества капитализма, когда вдруг многие, словно по мановению волшебной палочки, стали фрондерами и диссидентами с глубоко скрытыми корнями. Тогда так принято было. «Актуальность момента» обязывала рассуждать о политических жертвах режима, играть в теннис и кататься на горных лыжах. И пошло, и поехало!

Болельщик «Спартака» с 1936 года Юрий Олещук вспоминал: «Мы жили в большой коммуналке. Мы все были рабочими, и во дворе все дети заявляли, что они – дети одного класса. Интересы болельщиков разделялись примерно так: половина – за «Спартак», половина – за всех остальных. В школе было так же… Почему? Сейчас я понимаю, что «Спартак» был родной командой для простолюдинов. В имени для нас было значение. Тогда все дети и даже взрослые знали имя лидера восстания рабов в Древнем Риме… Как могли с этим сравниться названия других команд – «Динамо», ЦДКА, «Локомотив» или «Торпедо»?…

Отношение поклонников «Спартака» к «Динамо» было очень враждебным. «Динамо» представляло власти – милицию, органы госбезопасности, ненавистную привилегированную элиту. Они лучше питались. Они лучше одевались, и они уж точно не жили в коммуналках. Матчи между «Спартаком» и «Динамо» были войнами на поле и на трибунах. Между болельщиками часто вспыхивали драки и их разделяли – спартаковцы сидели на Восточной трибуне, где билеты были дешевыми, а динамовцы занимали аристократические Северную и Южную трибуны…».

А вот, что пишет в своей знаменитой книге «Сталин» Эдвард Станиславович Радзинский: «Главным народным праздником Дневной жизни был футбол (кстати, он был и любимым развлечением интеллигенции). На футболе подавленные страхом чувства выплескивались в криках и эмоциях. На стадионе можно было забыть о загнанном в подсознание ужасе. Главное соперничество в футбольной жизни страны шло между двумя клубами: «Динамо» (клубом НКВД) и «Спартаком» (командой профсоюзов). Вся интеллигенция болела за «Спартак». Это была дозволенная фронда…

В дни встреч этих команд на стадионе в правительственной ложе появлялся руководитель НКВД. Сначала это был Ягода. Но расстреляли Ягоду, и в ложе стал появляться маленький Ежов. Расстреляют Ежова, и в ложе появится Берия. Все они свирепо болели за команду «Динамо» и ненавидели Николая Старостина – основателя и главу «Спартака». Старостина знала вся страна. Наверное, после Сталина и Ленина это была самая знаменитая фамилия. Четыре самых известных футболиста страны – братья Старостины. Николай Старостин и начал великое противостояние «Спартак» – «Динамо»…

К творчеству Радзинского, человека бесспорно очень талантливого и чрезвычайно работоспособного, можно относиться по-разному. Мы же только отметим, что приведенный популярным драматургом и телеведущим рейтинг самых популярных людей СССР второй половины 30-х годов, мягко говоря, не соответствует истине. Чтобы убедиться в этом – пролистайте страницы газет того времени.

В СССР было столько знаменитостей (деятелей партии и государства, ученых, военных, полярников, летчиков, артистов театра и кино, писателей, пограничников и их собак, знатных колхозников, стахановцев всех мастей), именами которых называли города, села, колхозы, совхозы, фабрики, заводы, шахты, улицы, стадионы, пароходы, пограничные заставы и даже детские сады, что спортсменам места в первой сотне рейтинга популярности явно не хватало.

И ничего удивительного и обидного в этом нет. Телевидения тогда не было, интернета, естественно, тоже, мемуаров, справочников и книг о футболе никто не писал, по-настоящему спортивных журналов (а уж тем более футбольных!) не издавали, немногочисленные газеты тех лет футболу внимания практически не уделяли и его не пропагандировали – у них были другие задачи. К концу 30-х годов даже специализированные издания полностью подчинились общепартийным установкам. Происходила очевидная милитаризация тематики (популяризация комплекса ГТО, поддержка оборонных видов спорта), сугубо спортивные материалы вытеснялись общественно-политическим официозом. Аналогично и с единственной программой радио. А болельщики жили тогда только скудными слухами и сами же дополняли их собственным фольклором.

И еще. До 1936 года в другие города ни московские, ни ленинградские, ни киевские команды практически не выезжали, поэтому видеть в игре звезд нашего футбола подавляющая часть советского населения просто не могла. Да, в отдельных городах были свои кумиры, но популярность их была ограничена узкими географическими рамками. Общенародные футбольные любимцы появились только после войны, когда вся страна узнала имена триумфаторов британского турне, а затем и легендарных армейских и спартаковских футболистов.

О семейной славе Старостиных. Самыми популярными среди спартаковских болельщиков в 30-е годы были Андрей и Александр – первый спартаковский капитан, член символической сборной СССР. «Николай Петрович больше занимался хозяйственными и коммерческими вопросами, а личностью легендарной стал только ближе к старости, когда вместе с Константином Бесковым вернул «Спартак» в лидеры отечественного футбола. Именно тогда его по праву стали называть мэтром» – вспоминал единственный живой наследник Старостиных по мужской линии Андрей Петрович (сын Петра Николаевича).

Помимо высказываний Олещука и Радзинского были и другие откровения подобного типа. Но суть их сводилась примерно к одному: в «самое дремучее время» отечественной истории, в условиях «тоталитарного и авторитарного режима» братья Старостины создали спортивное общество «нового типа», само название которого «стало вызовом истеблишменту». Общество, независимое от органов государственного управления, органов контроля, органов подавления инакомыслия, силовых структур, и вообще, независимое от какого-либо ведомственного подчинения. Создали такой своеобразный «островок демократии, всенародного равенства и братства» в отдельно взятом регионе страны Советов.

Наш угнетаемый, темный, забитый, но необычайно сметливый и свободолюбивый народ все сразу понял, и в массовом порядке повалил записываться в «Спартак», в поисках «душевной» свободы и лучшей доли. Кто – в спортивные секции, кто – в ряды болельщиков. А поскольку единоличного хозяина у «Спартака» вроде бы как и не было, а народу в ряды Общества влилось количество несметное, то стало оно – это самое Общество и футбольная команда при нем – коллективом обобществленным, то есть народным. И повел «Спартак» скрытую «классовую войну» против ГПУ (в образе «Динамо»), против армии (в образе ЦДКА) и прочих. Одним словом – своеобразный футбольный «марш несогласных» 30-х годов ХХ века.

А про то, что хозяин-то у «Спартака» в те годы все-таки был, все вдруг в пафосе перестроечной горячки и низвержения всего советского, вдруг забыли. Вернее – сделали вид, что забыли. Посчитали, наверное, «ребята-демократы», что вспоминать во времена новой России с ее рыночными отношениями про какую-то там промысловую кооперацию (работники этой отрасли всегда ассоциировались у простых советских тружеников с жуликами и спекулянтами, никакого отношения не имевшими ни к рабочему классу, ни к трудовой интеллигенции), или о ленинском комсомоле – «верном помощнике и боевом резерве большевистской партии», несолидно, как-то неловко. Да и не вяжется все это с версией независимости «Спартака» от власти, его изначально бунтарского духа, нарушает, если можно так сказать, основы новейшей «философии» команды. Хотя сами братья Старостины в свое время все истолковали предельно точно и ясно: общество создано по указанию комсомола, на средства промкооперации. Так какая же здесь независимость?

С самого момента своего рождения «Спартак» был под идеологическим контролем курировавшего спорт Страны Советов комсомола (читай – партии), который бдительно следил (во всяком случае – был обязан это делать, раз выступил «поручителем» новорожденной организации), чтобы у спортсменов не было никаких уклонов – ни «левых», ни «правых», чтобы они были достойными членами (ячейками) советского общества и т. д. «Рекомендациям» комсомола безукоснительно подчинялся даже Всесоюзный совет физкультуры, официально считавшийся организацией самостоятельной («Надо сказать, что комсомол активно участвовал в организации спортивной жизни страны. И не только участвовал, но и диктовал свою волю Комитету по физической культуре, председателем которого был Иван Харченко, бывший заведующий отделом ЦК комсомола» – пишет Н. П. Старостин).

Таким образом, комсомол (партия) – одна из степеней «несвободы» спартаковцев. Вторая степень – промысловая кооперация. Организация сказочно по тем временам богатая (очевидцы рассказывали, что Николай Петрович мог практически любому нуждающемуся члену клуба выдать довольно приличную сумму безо всяких платежных документов и расписок, тут же достав деньги из ящика своего письменного стола), курировавшая доходную розничную торговлю, в которую входили всевозможные кустари, продавцы, портные, парикмахеры, официанты и другие работники сферы обслуживания.

Тот факт, что кооперация формально не подчинялась государству, никого не должен вводить в заблуждение. Времена НЭПа уже прошли и в середине 30-х годов руководство Центропромсовета назначалось партией и государством, и они же осуществляли жесточайший контроль за деятельностью этой организации. Занимаясь производством товаров широкого потребления, промысловые артели во многом способствовали удовлетворению возрастающего спроса населения. А это уже – задача политического значения. Поэтому должность руководителя Промкооперации всегда занимали люди, проверенные годами, безусловно верные делу партии. Так, председатель Всекопромсовета Михаил Семенович Чудов, в 1928–1936 годах занимал пост второго секретаря Ленинградского обкома ВКП(б), был заместителем одного из влиятельнейших людей в партии – А. А. Жданова.

Отношение Чудова к своим непосредственным обязанностям характеризует небольшой отрывок из одной известной книги: «Свою работу в Промкооперации Чудов рассматривал как шутку истории. Думаю, что, будучи председателем Всекопромсовета, он занимался только одним «Спартаком». Он как-то мне сказал: «Все, что есть в Промкооперации хорошего, – это «Спартак». Приезжал к нам в Тарасовку, дневал-ночевал в команде, нас вызывал беспрерывно к себе в кабинет на Неглинной. Ему исполнилось уже лет 45, но на нем не было ни капли жира, и вообще он выглядел атлетом (парился в бане заправски, как знаток, в четыре веника). В Тарасовке мы как-то ловили рыбу: он шел с одной стороны невода, а с другой – три брата Старостиных, которые еле-еле за ним поспевали…». Мы здесь ничего не придумали. Рассказал эту трогательную историю в своей книге «Футбол сквозь годы» сам Н. П. Старостин. В 1938 году Чудов был репрессирован. Если верить сказанному Старостиным – то за дело. Партия поручила Чудову промысловую кооперацию на новый уровень поднимать, народ товарами широкого потребления обеспечивать, а он занимался только одним «Спартаком», в баньке парился, да рыбку удил…

В свою очередь, промкооперация вела строжайший учет средств, выделяемых «Спартаку». В этом плане спортсмены, особенно на начальном этапе, пока внутри Общества не были созданы собственные производственные артели, полностью зависели от руководства промысловиков. Выражаясь языком современным – «сидели на финансовой игле» у кооператоров. Так что, в организационном плане общество «Спартак» внешне практически ничем не отличалось от своих коллег. То, что смог создать Николай Петрович Старостин внутри московского «Спартака» – вопрос другой. Но та доверительная, товарищеская, «семейная», коллегиальная (Николай Петрович любил повторять: «Глас народа – глас Божий», «Один ум – хорошо, два – лучше»), по-настоящему демократическая атмосфера (можно сказать проще – нормальная рабочая обстановка), сложившаяся благодаря стараниям Старостиных в коллективе, не дает никаких оснований называть «Спартак» тайным кружком каких-то диссидентов-подпольщиков, противопоставляющих себя в политическом плане власти (вместе с подконтрольными ей органами) и обществу в целом.

Здесь политики вообще никакой не было! Скорее наоборот, можно говорить о полнейшей аполитичности «Спартака» и лично Николая Петровича Старостина (в чем его потом и обвинят, как и в пропаганде буржуазного образа жизни). Для него, прагматика до мозга костей, главным в жизни были спорт (в чистом виде, и в этом плане Николай Петрович был настоящим профессионалом, наверное, первым в СССР) и те финансовые возможности, которые давали преимущества кооперации. В этом отношении он намного опередил свое время. Старостин ценил деньги, и как никто другой умел их зарабатывать, и правильно ими распоряжаться. И в интересах коллектива в целом, и в интересах своей семьи в частности. Не без этого.

Возможно, в чем-то при этом переходил границы дозволенного тогдашними законами. Знаменитый бегун, спартаковец Георгий Знаменский в свое время написал на Старостина в ГПУ донос, в котором, в частности отметил: «Николай Старостин посвящает свое время, внимание и деньги только футболу. Он игнорирует другие виды спорта. Он позволяет только нескольким избранным людям работать с футбольной командой. Он действует в своих личных целях, а не руководствуясь ситуации в спортобществе… Его методы похожи на методы антрепренера частного спортивного клуба».

Несколько слов о самих Знаменских. Рассказывают, что после очередного триумфа братьев (они были сыновьями священника) пригласили на торжественный прием к Сталину. Как раз в это время «доброхоты» написали донос и на них, в котором предупреждали вождя о том, что Знаменские – «классовые враги». И все же Иосиф Виссарионович очень тепло встретил спортсменов. В своей характерной манере он сказал им: «Что я могу для вас сделать? Назовите своих врагов!». Георгий смутился и кивнул в сторону брата: «Пусть Симка отвечает». (Как ни странно, духовным лидером среди них был младший, Серафим). Он подумал и махнул рукой: «Да ладно! Они сами найдут себе…». Он не договорил «наказаний», но все присутствующие поняли его. Ответ произвел впечатление на Сталина. Он обернулся и весело сказал окружающим: «Побольше бы таких «поповских детей», – а потом добавил, – И поменьше бы «пролетариев», которые пишут такие письма». После этого, якобы, никто и не решился открыто трогать Знаменских.

С началом войны братья добровольно вступили в знаменитую Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. Служили в медсанчасти, участвовали в диверсионных операциях. Жизнь Знаменских оборвалась трагически и загадочно. В мае 1942 года, на фронте, Серафим застал жену в компании ухажеров и, – то ли застрелился сам, то ли был убит соперниками. Говорили, что кто-то из них занимал в НКВД высокий пост, и поэтому дело было сфальсифицировано как самоубийство. Георгий умер в 1946 году. Среди причин его ранней кончины называли то рак печени, то загадочное убийство в подвалах Лубянки…

Вернемся к «Спартаку» футбольному. Со слов уже упомянутого нами Владимира Маслаченко «Спартак» для Старостина был любимым ребенком, делом всей его жизни. Мало того, Маслаченко пишет: «Гениальность этого человека заключалась в том, что он через всю жизнь советских времен протащил категорически запрещенную тогда частную собственность – московский «Спартак». Для него он был, выражаясь языком отца Федора из «12 стульев», маленьким свечным заводиком». Со слов Маслаченко получается, что Николай Петрович всегда считал свое детище «частной собственностью». А потом передал ее по наследству Олегу Романцеву. А вы говорите – народная команда!

К слову, термин «народная команда», появившийся в обиходе в конце 60-х, начале 70-х годов, наверное, не совсем корректен. Да, у «Спартака» была и есть необычайная популярность, у него миллионы почитателей разного возраста, разных профессий, разного социального уровня. Несомненно, что армия болельщиков красно-белых самая многочисленная у нас в стране. И ей есть, чем гордиться. Своей великолепной бескомпромиссной игрой, своими многочисленными яркими победами на всесоюзной и международной арене легендарные спартаковские игроки и тренеры такую массовую любовь, безусловно, заслужили. Но разве другие наши команды – антинародные? Разве армия, органы безопасности и правопорядка, автозаводцы, железнодорожники, самолетостроители, металлурги, химики, моряки, колхозники, механизаторы, строители и прочие – это не народ? Наверное, народная команда у нас только одна. Это – сборная страны. И спорить с этим не приходится.

Любопытную трактовку термина «народная команда» дали авторы книги «Московский футбол. ХХ век», которые пишут: «… конку ренты-динамовцы иронически называли спартаковский футбол «деревенским». Смысл такого толкования удачно раскрыл впоследствии известный спортивный журналист Аркадий Галинский: «Спартак» играет не в классическом стиле, а эмоционально, как Бог на душу положит, так в деревне в пляс пускаются, от души.

Конечно, хореографический ансамбль делает все правильно и красиво, но это выглядит все же несколько вычурно, а спартаковский пляс-перепляс всегда был полон живого огня. «Спартак» никогда не играл пасом поперек поля и тем более, назад, а всегда только вперед». Можно предположить, что и словосочетание «народная команда», столь часто ныне употребляемое применительно к «Спартаку», возникло изначально, именно исходя из характера игры красно-белых».

Согласитесь, это чем-то созвучно с тем, что написал в своей книге «Это – футбол» Игорь Нетто: «Игра московского «Спартака» несколько напоминает поведение человека с артистическими наклонностями. Человека не очень уравновешенного, способного на спады в настроении, на поступки, которые трудно объяснить логично. Но и способного на совершенно неожиданные взлеты! Старые почитатели московского «Спартака» вероятно, согласятся со мной, вспомнив не один пример из биографии команды».

О спартаковском вольнолюбивом духе. Как-то давно, одному очень уважаемому, близкому к «Спартаку» человеку задали вопрос: часто «Спартак» называют командой, славной своим чисто спартаковским, боевым духом. Правильно ли это? Человек ответил так: «Нет. По-моему неправильно. Ведь все команды играют с одинаковым моральным напряжением. Но «материальное» футбольное начало ничем заменить нельзя. Технику, физическую подготовку, тактическое решение духом не заменишь. И «Спартак» создавал свой авторитет во времена самых лучших, классных игроков. В те времена, когда играли Артемьев, Канунниковы, Прокофьев, Блинков, Маслов. Многие из них потом ушли, но класс игры, авторитет команды мы сохраняли еще много лет.

А потом авторитет «Спартаку» создала послевоенная плеяда, когда играли Симонян, Нетто, Сальников, Ильин, Татушин, Огоньков, Паршин, Масленкин и другие. Так что разговоры о спартаковском духе я отношу к красивым легендам». Человека, который откровенно отвечал на вопросы журналиста, звали Александр Петрович Старостин.

Скорее всего, никакого скрытого подтекста в необычайной популярности «Спартака» на самом деле не было. Дело тут совершенно в другом. Ю. Олещук абсолютно прав, говоря, что симпатии болельщиков в те годы разделились поровну. Половина – за «Спартак», другая половина – за всех остальных. А всем остальным тогда было «Динамо». Только эти две команды на протяжении многих лет стабильно демонстрировали классную, умную, внешне красивую игру, так притягивающую зрителя. И при этом показывали отличные турнирные результаты. Именно из футболистов «Спартака» и «Динамо» формировались тогда, в основном, сборные Москвы, РСФСР и СССР.

Здесь же были собраны и все лучшие (армеец Григорий Федотов редкое исключение из этого правила; кстати, до войны многие приходили на игры ЦДКА и болели не за команду в целом, а исключительно за Федотова) футбольные исполнители, игроки-личности, игроки-легенды (это о них писали: «С левой он мячом ломает штанги, с правой бить ему запрещено»), виртуозы кожаного мяча тех лет, если хотите – кумиры нации, на выступления которых болельщики специально собирались, как на великолепный спектакль звездной труппы. Народный артист России Марк Розовский свою давнюю привязанность к красно-белым цветам выразил так: «Для меня «Спартак» – это продолжение театра в состоянии «радостная душа» (т. е. внутреннее ликование)». Просто и понятно. И никакой политики.

Футбол и был театром. Театром комедии, драмы и высокой трагедии. И главные роли в таком «футбольном театре» (этот термин впервые ввел в обиход Михаил Сушков) играли спартаковские и динамовские футболисты. «Тех, кто игрою своею заставляет нас, хотим мы того или нет, прибегать к слову «искусство», не боясь его, не чувствуя неловкости, в сущности, единицы. Это те, кто расширили наши представления об игре, внесли в нее небывалые пассажи, заставляли замирать наши сердца, ибо то, что они умели делать, было умно и красиво. Они, каждый по-своему, поведением, манерами, жестами давали нам понять, каким должен быть человек на поле, чтобы футбол в его исполнении выглядел вдохновенным, радовал и зажигал аудиторию» – писал о футбольных мастерах-актерах прошлого Лев Иванович Филатов. При этом отметим, у красно-белых именно артистичность игры, ее театральность, ее интеллектуальность, если хотите, всегда были заметны более явственно.

По свидетельству ветеранов и динамовского, и спартаковского клубов, от исхода матча между самыми популярными командами Москвы, этого особенного футбольного зрелища-спектакля, зависела репутация его актеров, любовь к ним зрителей. К встречам между собой мастера «Спартака» и «Динамо» готовились, как к самым строгим экзаменам их спортивного мастерства, отношения к игре, понимания ее.

К. И. Бесков, в предисловии к книге «Великое противостояние», пишет: «Могу свидетельствовать, что встречи «Динамо» со «Спартаком» для обеих сторон всегда были особыми. Принципиальная игровая непримиримость, стремление каждого выходящего на поле до конца отдать силы для победы, стремление ни в чем не уступить сопернику, внутренний драматизм – этим были пропитаны все встречи на поле «Спартака» и «Динамо». Каждый поклонник бело-голубых и красно-белых знает, что какое бы место ни занимала его команда, встречу между собой эти клубы проводят по особому, счету, аккуратно, я бы даже сказал, скрупулезно, ведущемуся с первых междоусобных баталий…

В чем же суть этого принципиального диспута, с такой неиссякаемой страстью проводившегося на футбольных полях в течение всего существования такой страны, как Советский Союз? Ведь уже тогда мы начали привыкать к тому, что два старейших московских клуба обменивались не только игроками, но и тренерами, что по окончании игровой биографии бывшие спартаковцы работали в «Динамо», а бывшие динамовцы не жалели сил для укрепления «Спартака». Представители обеих клубов с одинаковым темпераментом и одинаковой ответственностью неистово трудились в станах «врагов», сближая и взаимно обогащая их стилевые отличия, манеры, подходы к игре. И с каждым десятилетием жизнь это не только подтверждает, но и делает замеченное обстоятельство более емким и массовым. Но все же…

Почему все это забывают зрители и напрягаются в ожидании чуда, как только две цепочки игроков в спартаковской и динамовской форме, вне поля, как правило, верные и добрые друзья, выстраиваются в центре поля перед трибунами, в мое время переполненными? …Истина, на мой взгляд, довольно проста – обе команды олицетворяли в своих лучших матчах-спектаклях яркое футбольное мастерство, которое и расцветало в непримиримом соперничестве, неуступчивости, страстном желании победы. Мы порой забываем, что шедевры и в нашей игре создаются обоюдными усилиями, в противостоянии равных или стремящихся быть равными. И мой «Спартак» и мое «Динамо» стремились не только доказать свое превосходство, но и показать, что оно не сиюминутное, случайное, а закономерное, основанное на прочном фундаменте и не боящееся постоянных проверок и испытаний.

В ходе своего непримиримого противостояния прославленные московские клубы сыграли выдающуюся роль в развитии советского футбола. Как бы не складывалось это противостояние, в какие бы зрительские, судейские и порой журналистские пристрастия оно ни выливалось, какими эмоциями и страстями ни расцвечивалось, в памяти моей и моих партнеров прежде всего сохранилось как достойная борьба достойных мужчин, где страсти, как правило, не перехлестывали, где люди сохраняли нормальный облик, где нервы держались в узде и где вся непримиримость сохранялась лишь до финального свистка судьи.

И как бы ни бросалась кровь в голову при обидных неудачах, как бы порой ни хотелось поспорить с ошибавшимся в игре судьей или партнером, дороги до раздевалки, как правило, хватало, чтобы успокоиться, отойти от неприятных моментов закончившейся встречи. И когда мы, ветераны прославленных команд, нет-нет да и собираемся вместе по случаю юбилеев и различных памятных событий, выясняется, что давно забыты стычки и прочие столкновения во время наших бескомпромиссных встреч, а осталось в душе только святое чувство товарищества и совместной причастности к большим победам советского футбола… Впрочем, иного и быть не могло. Поскольку мы искренне и полностью отдавались тому делу, которому служили, – игре, защите чести и достоинства прославленных коллективов, за плечами которых были всесоюзная, а подчас и европейская, слава и авторитет»…

Интересно, что популярность «Спартака» среди москвичей, популярность совершенно заслуженная, была огромна уже тогда, когда клуб «Спартаком» вовсе и не назывался. А выступал под более скромными названиями «Красная Пресня», «Мукомолы», «Дукат», «Пищевики» и т. д. Потому, что дело было вовсе не в «упаковке», не в названии, а в содержимом. Круг почитателей остальных московских коллективов в те годы был несравнимо скромнее. Практически – нулевой. Не было у них в середине 30-х годов еще ни победных традиций, ни выдающихся исполнителей (хорошие, мастеровитые – были, но не более), ни достойной игры. К армейскому клубу слава (да такая, что другим и не снилась!) пришла только после войны, когда в основном и сформировался круг его поклонников, к «Торпедо» – лишь в начале 60-х годов, а «Локомотив» и вовсе до начала 90-х годов прошлого столетия откровенно считался «пятым колесом» московского футбола.

Какие-то почитатели, в силу «местечковой» – производственно-ведомственной или территориальной – привязанности, у этих команд конечно же были, но их число не шло ни в какое сравнение с количеством болельщиков «Спартака», или «Динамо». Как говорят в Одессе – это две большие разности. Мало того. Почти все (если не все), кто в силу каких-то причин симпатизировал командам, не входящим в число «большой двойки», имел и вторую, часто тайную любовь – по имени «Спартак», или «Динамо». И ничего зазорного в этом не было. При желании, примеров можно привести сколько угодно.

Кроме того, не будем забывать, что фатального футбольного боления, спортивного фанатизма, в современном его понимании, тогда и в помине не было. Люди приходили на футбол (часто всей семьей), как на праздник (других-то развлечений практически и не было!), чтобы посмотреть красивую, увлекательную игру, наконец, просто выпить с друзьями пива или водки, закусив все это бутербродом. Никаких ограничений на продажу спиртного на стадионах тогда и в помине не существовало. Но при этом здесь не было ни пьяных драк, ни дебоширства, ни хулиганских выходок, ни «разборок» болельщиков между собой. Не было и откровенной вражды, а уж тем более ненависти, к представителям противоположной команды.

Поэт Константин Ваншенкин вспоминал: «Стадион «Динамо» был тем объединяющим местом Москвы, куда бросились жадно, изголодавшись, соскучившись. На футбол ходила «вся Москва». Это было принято, хороший тон, но это, прежде всего, было увлекательно. Это играло немалую роль в жизни. Ходили, как в театр, нарядные, с женщинами. И до сих пор осталось – к сожалению, только в памяти – радостное ощущение волнения, приподнятости не только от самой игры, но и от всего, что ее сопровождает…

Наполняются трибуны, набирается толпа, объединенная общим чувством предвкушения прекрасного зрелища, готовая к потрясению спортом… Спорт рождает удивительное по своей естественности чувство людского единения, близости. Совершенно незнакомые люди, возбужденно обсуждающие перипетии матча, понимающие друг друга вполне. В театре это невозможно. Единство зрительного зала распадается с последней репликой, с опущенным занавесом. А на стадионе людям жаль расставаться…».

А вот, как описывает уже более поздние футбольные времена известный журналист Павел Алешин: «… мне невольно вспоминаются толпы болельщиков, собиравшихся когда-то под таблицей чемпионата страны у Западной трибуны ныне разрушенного стадиона «Динамо». Это был футбольный Гайд-парк, где уживались поклонники ЦСКА, «Спартака», «Динамо», «Торпедо»… Не сказать, чтобы мирно – споры порой были горячими, но до оскорблений, а тем более до драк дело никогда не доходило. Вспоминается и то, как по окончании московских дерби болельщики соперничавших команд шли к метро – а в Лужниках это больше километра – одной колонной. Тогда не приходилось выпускать с трибун фанатов по очереди: сначала одной команды, потом другой – ни те ни другие своим поведением не давали для этого повода».

И еще о болельщиках. На сей раз, предоставим слово представителю противоположной стороны. При этом отметим, что по каким-то позициям мнения и Ю. Олещука, и приведенное ниже, сходятся почти стопроцентно. Итак, Владимир Воронков, бывший футболист, болельщик с 60-летним стажем, вспоминает: «У нас во дворе половина за спартаковцев болела, половина – за «Динамо». У спартаковцев уже тогда были зачатки современного фанатства. Почему? Например, «Динамо» – это НКВД и пограничники, «Торпедо» – мощный завод, «Локомотив» – железнодорожники, ЦСКА – армия. Все солидные фирмы. А «Спартак» в то время объединял «Промкооперацию». А что это был за народ? Болел МХАТ, особенно Яншин… Но в основном торгаши и люди, которые вокруг них крутились, – ворье, хулиганье. Поэтому остальные болельщики их не любили, обзывали «мулине», «тряпочниками», «барыжниками», «спекулянтами». Считалось: если ты спартаковец, значит, нехороший человек… Но все равно все матчи проходили мирно. Конечно, был шум, крик, но не так, как сейчас, – флаги, «волны», кричалки, бутылки летят на поле. Раньше до и после матча люди – по несколько сот – собирались около щита с футбольной таблицей и часами обсуждали шансы команд, а не выясняли отношения».

Господин Воронков не упомянул и еще одно прозвище футболистов «Спартака». В книге «Спартаковские исповеди» Никита Павлович Симонян рассказывает: «Во времена братьев Старостиных спартаковцев называли «бояре». Это объяснялось богемным образом жизни, который многие спартаковцы вели. Особенно в этом смысле выделялся Андрей Петрович Старостин. У него жена была цыганка, Ольга Николаевна. И стиль его жизни я бы назвал цыганщиной. Преферанс, бега, театр…». А вот, что вспоминал по этому поводу бывший футболист ленинградского «Сталинца» Георгий Семенович Ласин: «Спартаковцев мы не любили, называли Боярами (кстати, очень красивое название, благозвучное, особенно при сравнении с современным прозвищем. Жаль, что оно не прижилось. – А. С.). Они относились к нам с высокомерием. У них, что ни игрок – то знаменитость. Они и вели себя как светские звезды, все одеты по последней моде, у них были хорошие заработки, у каждого в престижном московском ресторане «Националь» был зарезервирован столик».

А американский исследователь истории «Спартака», профессор Калифорнийского университета в Сан-Диего Роберт Эдельман (автор книг «Серьёзная забава. История зрелищного спорта в СССР» и «Московский «Спартак». История народной команды в стране рабочих») приводит воспоминания одного из старинных почитателей «Спартака», который, «в конце 1930-х годов, стоя на проходной стадиона «Динамо», увидел Николая Старостина, в роскошной меховой шубе, с чувством собственного достоинства вылезающего из огромного лимузина «Паккард». В те времена Старостины, должно быть, считали, что даже Сталин не может посягнуть на их вольницу».

Про квартиру же Николая Петровича на Спиридоновке (сегодня улица А. Толстого; здесь, на одной лестничной клетке находились квартиры Николая, Андрея и Петра Старостиных, Серафима Знаменского и Станислава Леуты), больше напоминающую антикварный магазин или музей, по Москве ходили легенды. Да и остальные братья Старостины и их родственники по коммуналкам не скитались. В этом квартирном вопросе уважаемый Юрий Олещук что-то напутал. Мало того, на лето все спартаковцы вместе со своими семьями перебирались на дачи в Тарасовке, которые оплачивала промкооперация. Подробно об этом можно прочитать в замечательной книге Андрея Старостина «Встречи на футбольной орбите».

Говорить же о том, что ряды спартаковских поклонников стремительно росли в те годы исключительно за счет недовольных режимом бунтарей, готовых в своей тайной борьбе (проявляющейся только на трибунах) встать под знамена легендарного гладиатора, в корне неверно. Подавляющее большинство населения СССР середины 30-х годов эту самую власть, ее внутреннюю политику, открыто и искренне поддерживало (вспомните рассказ А. П. Старостина о рождении «Красной Пресни», взволнованные воспоминания Н. П. Старостино о его встрече с В. И. Лениным, вспомните обмотанного красным знаменем Петра Артемьева, которого товарищи называли «комиссаром» из-за его характера, партийных убеждений и в связи с работой в должности заведующего военно-спортивным отделом Краснопресненского райкома комсомола, и который до конца жизни носил в нагрудном кармане «Союзный билет Российского Коммунистического Союза Молодежи» за № 5019, выданный в далеком восемнадцатом году) и вступать с ней в явную, или тайную конфронтацию и не помышляло. Им, болельщикам, в подавляющей массе наивным и восторженным, постоянно ожидающим от футбола только чудес, такое в голову и в кошмарном сне прийти не могло. Все это выдумано уже задним числом, или, как модно сейчас говорить – «притянуто за уши».

Не будем забывать, что 30-е годы – это время созидания и великих свершений (какой ценой, и какими методами все это осуществлялось – вопрос другой). «В буднях великих строек» поднималась новая, невиданная миром страна – «страна героев, страна мечтателей, страна ученых». И, добавим, – страна физкультурников и спортсменов, соперничество которых между собой ни в какие политические цвета окрашено не было. «Забавной, на взгляд профессионального футболиста девяностых годов, была наша спортивная молодость, пора простодушия, трогательной доверчивости в отношениях» – вспоминал К. И. Бесков.

А все разговоры о том, что на фоне ярко выраженной ведомственной принадлежности ЦДКА, «Динамо» или «Локомотива», «Спартак», само название которого «пахло духом свободомыслия и независимости», изначально позиционировался его создателями, как команда, представлявшая интересы простого народа, до сих пор страдающего от эксплуатации («это была самая популярная полуавтономная организация в государстве. Для многих поддержать этот клуб – значило в каком-то смысле высказать свое «нет» всему Советскому Союзу» – пишет уже знакомый нам Эдельман), никакой реальной подоплеки под собой не имеют. Не было ничего подобного. Даже в помыслах. И никакого «тайного общества» не было. Помните, в фильме «Друг мой, Колька!» детишки в школе «подпольную организацию» ТОТР (Тайное Общество Троечников) организовали, под девизом: «Помогать обиженным и слабым, мстить зубрилам и выскочкам»? Так вот, здесь похожий случай.

И еще. Всесильное пристрастие к той или иной команде, жгучая, глубокая привязанность к ней – до потрясения, до слез – дело сугубо тайное и трудно объяснимое. Юрий Трифонов как-то сказал: «В футболе есть вещи необъяснимые, так же как и в нашей любви к нему. Французы говорят: «Я люблю потому, что люблю». Лучше – не скажешь. И никакими политическими или другими мотивами это не объяснишь. Да и стоит ли? Любовь нуждается в признании, а не в оправдании своей привязанности. «Спартак» – команда настолько самодостаточная, настолько классная, настолько яркая и звездная, что ничего лишнего, ничего наносного ему и его славной истории не требуется.

Однако, вернемся к теме названия спартаковского клуба. Николай Петрович ошибается. Приветствие и значок, о котором он говорит, принадлежало вовсе не спартаковцам, а представителям Союза красных фронтовиков (СКФ, или «Рот Фронт»). Единственное, что здесь соответствует истине, так это то, что обе организации в разное время находились в Германии и были подразделениями коммунистической партии. «Рот Фронт» – полувоенное боевое подразделение КПГ в Веймарской республике – был основан 18 июля 1924 года. Первым председателем был Вильгельм Пик, позднее ему наследовал Эрнст Тельман. Собственная газета союза носила название «Красный фронт». СКФ работал нелегально под руководством КПГ вплоть до полного уничтожения организации национал-социалистами в 1933 году.

Формой приветствия Красного Фронта было произнесение «Rot Front!», при этом в конце приветствия свое правое предплечье следовало резко (молодцевато) приподнять до уровня головы, с ладонью сжатой в кулак, тыльной стороной кисти при этом повернутой в сторону противоположную от наблюдателя, иначе говоря, направленной назад. Поднятый и сомкнутый кулак символизировал объединенную мощь рабочего класса, единство пролетариата всех стран, готовность до конца бороться за победу Интернационала и ассоциируется также с силой и стойкостью. Соответственно, и значок организации представлял собой сжатый кулак. Приветствие СКФ было весьма распространено в СССР среди комсомольцев, коммунистов и молодёжи вообще с конца 1920-х годов до окончания гражданской войны в Испании (1939 год).

Так что, вместо «Спартака» на наших футбольных полях вполне мог появиться «Рот Фронт». Да вот только это имя было уже занято. В мае 1931 года в СССР находилась делегация немецких коммунистов. В частности, она посетила кондитерскую фабрику Центроюза в центре Москвы. В знак солидарности с германским пролетариатом эта фабрика по инициативе её рабочих была переименована в «Государственную кондитерскую фабрику «Рот Фронт» треста Моссельпром Народного комиссариата снабжения».

А «Союз Спартака» («Spartakusbund») – это совершенно другая революционная марксистская организация немецких левых социал-демократов. Он был образован 11 ноября 1918 года путем преобразования пропагандистской «Группы Спартак» в организацию с собственным ЦК, в состав которого вошли К. Либкнехт, Р. Люксембург, Ф. Меринг, В. Пик и др. Во время Первой Мировой войны спартаковцы призывали к мировой пролетарской революции, которая свергнет мировой капитализм, империализм и милитаризм. 1 января 1919 года «Союз Спартака» вошел в новую коммунистическую партию Германии. Задачи этой организации в свое время явно обозначила Роза (точнее Розалия) Люксембург, в статье «Чего хочет Союз Спартака?». Она (кстати, в честь этой дамы у нас даже фабрику и футбольную команду при ней назвали: «Красная Роза», и именно в ней начинали играть спартаковцы Георгий Глазков и Виктор Соколов, торпедовец Агустин Гомес), в частности, писала:

«Никаких больше эксплуататоров и эксплуатируемых! Вместо работодателей и наемных рабов – свободные товарищи по труду!.. Социализм в этот час – единственный якорь спасения человечества, социализм или гибель в варварстве!.. Пролетарская революция есть колокол, возвещающий о гибели всякого порабощения и угнетения… Безумный бред – верить, будто капиталисты добровольно подчинятся социалистическому вердикту парламента. Империалистический класс капиталистов будет защищать свое святая святых, свою прибыль и свою привилегию на эксплуатацию зубами и когтями… Все это сопротивление должно быть шаг за шагом сломлено железным кулаком, с беспощадной энергией. Насилию буржуазной контрреволюции следует противопоставить революционное насилие пролетариата. Грозящим опасностям контрреволюции – вооружение народа и разоружение господствующих классов… Борьба за социализм – самая огромная гражданская война, какую когда-либо видела мировая история, и пролетарская революция должна готовить себе для этой гражданской войны необходимое вооружение, она должна учиться применять его – для боев и побед… Вставайте, пролетарии! На борьбу! Ради того, чтобы завоевать один мир и побороть другой. В этой последней классовой битве мировой истории за высшие цели человечества враг заслуживает только одного: меч к горлу и колено на грудь!».

Так что, немецкие спартаковцы 20-х годов были лихими ребятами! Кто не с нами – тому меч к горлу и колено на грудь! Не больше, и не меньше. Правда, в первую очередь они грезили не освобождением рабов, а взятием в свои руки власти, пусть даже ради этого придется развязать кровавую гражданскую войну. И надо сказать, крови они пролили ой как много. В том числе, и наших белых офицеров, оказавшихся после революции в Германии. Очень любил этих германских громил «отец» первых советских концлагерей Лев Давидович Троцкий (Бронштейн).

Версия Андрея Петровича Старостина намного симпатичнее. Грозный и славный раб из школы гладиаторов Лентула Батиата, воспетый в одноименном романе итальянца Рафаэлло Джованьоли и блистательно сыгранный Керком Дугласом в одноименном же фильме Стенли Кубрика, организовал заговор рабов-гладиаторов с целью их освобождения и побега. Вскоре войско Спартака от 70 человек выросло до 12 0000, вбирая в себя все новые и новых беглых и освобождаемых рабов. Весной 71 года до Р. Х. на реке Силарус произошла решающая битва восставших с легионами Марка Красса.

Множество рабов пало в бою, 6000 пленных было распято на крестах вдоль дороги, ведущей из Рима в Капую. Погиб и Спартак, но навсегда вошел в историю как мужественный, несгибаемый вождь восставших рабов, борец против тирании и диктатуры, за свободу и освобождение простого народа, образец благородства, физической силы и отваги, боец, романтический герой и демократ в душе. Карл Маркс называл Спартака «величайшим и благороднейшим из героев античности». А Ленин его мятеж определял как революцию рабов. Именно поэтому, в начале ХХ века имя вождя восстания стало чрезвычайно популярным в среде революционеров. И в стране победившего социализма тоже. Его именем назывались и фабрики, и улицы, а вот теперь – и спортивное общество. Романтично и красиво. И зачем Николай Петрович своим «сжатым пролетарским кулаком воинствующих коммунистов» испортил такую идиллию?

Правда, был ли древний Спартак на самом деле борцом за права угнетенных, или преследовал иную цель – большой вопрос. Начнем с того, что Спартак никогда не был рабом. Вождь гладиаторов был фракийцем, знатного, чуть ли не царского рода. Известно, что в начале своей карьеры воевал Спартак не против римлян, а наоборот, в их рядах. Во время I Митридатовой войны он командовал алой – так назывались тогда образованные из союзнических войск фланговые соединения римской армии. Здесь-то Спартак и обратил на себя внимание полководца, а с 86 года до Р. Х. – и всесильного римского диктатора Луция Корнелия Суллы, пришедшего к власти (обратите внимание!) в результате победоносной гражданской войны. Сулла – подобно нашему Петру I – охотно опирался и на «новых людей», которые в римском обществе не имели никакой иной опоры, кроме самого диктатора; в их числе оказался и Спартак, не достигший особых высот, но неизменно отличавшийся, и отличаемый.

Однако через семь лет Сулла, заявив, что исполнил все назначенное, сложил полномочия, удалился от дел, а годом позже умер. И с этого момента карьера Спартака покатилась вниз. В конце концов, из блестящего боевого командира он превратился в учителя фехтования в капуанской школе гладиаторов. Нет, он не был рабом, жил при школе в собственном доме вместе с женой-фракийкой, однако нынешнее положение представлялось ему нестерпимым. И он не стерпел. Гладиаторы, которых он обучал и тренировал, казалось, самою судьбой были назначены стать инструментом для исполнения созревшего у Спартака замысла. Замысла чрезвычайно амбициозного: в конце концов, если Сулла смог достичь вершин власти и стать единоличным правителем Рима, развязав ради этого кровопролитную гражданскую войну, почему этому примеру не может последовать его военачальник? И это – главное: спартаковский мятеж был вовсе не восстанием рабов, а подлинной гражданской войной.

Обретение власти над подданными Рима было главной и единственной целью мятежного сулланского военачальника. На первом этапе восстания рабов в войске Спартака вообще не было! Было 70 гладиаторов, а гладиаторы и рабы – отнюдь не одно и то же. Гладиаторы – профессиональные воины, сражавшиеся на арене на потеху толпы. Так сказать, для удовлетворения низменных инстинктов – жажды крови, жажды жестоких зрелищ. Это были великолепно обученные, дисциплинированные, не боящиеся ни бога, ни черта бойцы. И возглавляли их Спартак, Крикс и Эномай.

Поразительно, но основные мотивы деятельности и римского Спартака, и немецких коммунистов из «Союза Спартака» начала ХХ века, а именно – вооруженный мятеж и попытка захвата власти – удивительным образом совпадают! Хотя многие подробности из жизни Спартака исторической науке стали известны гораздо позже. Так что, прозорливости коммунистов можно только позавидовать. Отсюда и жгучая партийная любовь к этому античному персонажу становится понятной.

Приведем и еще две версии, связанные с историей возникновения имени команды «Спартак». В свое время ходили разговоры, будто бы А. В. Косарев знал о намерениях армейского руководства назвать свою команду именем вождя римских гладиаторов. И когда это название вдруг оказалось «вакантным», он-то и предложил его Старостину, с чем тот и согласился. А петербургский историк футбола Владимир Фалин уверяет, что со «Спартаком», и именно футбольным, Николай Петрович Старостин познакомился еще в 1924 году! И не в какой-то там Германии, а в нашем родном Петрограде.

В рассказе о создании общества «Динамо», мы уже упоминали, что среди задач, которые решались в Советской России после революции, стояла выработка теории пролетарской физической культуры, принципиально отличающейся от физкультуры дореволюционной. Телесное здоровье каждого советского гражданина, и особенно оздоровление молодого поколения было признано задачей государственной важности. Выработать принципы такой новой физкультуры, и наладить занятия спортом среди рабочей молодежи было поручено комсомолу. В резолюции, которую вынес 6-й губернский съезд РКСМ, было сказано, что дело физической культуры должно стать задачей всего рабочего класса. Взамен и в противовес старым спортивным обществам начали создаваться новые организации, в том числе Красный Спортинтерн и Пролетфизкульт, у которого были отделения во многих крупных городах – «Красный молодняк» в Минске, «Красный джигит» – в Средней Азии, «Муравей» – в Москве и Владимире, а в Ленинграде – «Спартак» (а самый первый «Спартак» Советской России был создан еще в 1918 году при содействии М. В. Фрунзе в Костроме; вообще же, команды под названием «Спартак» существовали в нашей стране еще до Октябрьской революции).

Е. Радин в статье «Пролетарская идеология физической культуры» (журнал «Муравей», 1923 год) писал: «Старая физкультура – физкультура буржуазного мира. Основная ее особенность – состязания, единоборство, которые приводили к успеху отдельных лиц… Но буржуазному строю, как и индивидуализму – столь же присуще стремление к извлечению прибыли. Единоборство или получение рекорда в борьбе, в беге, на подобие скачек лошадей, в боксе, на подобие боя быков в Испании, – становится зрелищем для толпы, из которого извлекается доход…

Опасность этой старой идеологии физкультуры двояка: она проходит мимо весьма важной для нового строительства черты физкультуры – ее коллективизма, с одной стороны, и совершенно пренебрегает здоровьем, укреплением организма, как одним из существенных достижений физкультуры – с другой… Пролетариат через пролетарскую физкультуру, благодаря общей легкости достижений, создаст свою пролетарскую культуру. Такая физкультура, объединяя рабочий класс в большие коллективы, облегчает задачи классового воспитания самой рабочей молодежи».

Итак, главным в развитии физкультуры признаются не рекорды, а здоровье, не личный успех, а коллективные победы и классовое воспитание. По всей стране комсомольцами создаются ячейки пролетарской физической культуры, спортивные кружки и секции, туда активнейшим образом привлекается молодежь, проводятся многочисленные вечера и праздники спорта и физкультуры на заводах и фабриках.

В Питере первая организация пролетарской физкультуры, отражающая «новые формы пролетарского быта», возникла в июле 1922 года на базе нескольких физкультурных кружков. Как и грозный гладиатор древности, новый «Спартак», а именно так назвали комсомольцы колыбели революции свое детище (полностью оно звучало так: «Петроградское общество распространения физической культуры среди рабоче-крестьянской молодежи»), должен был не только нести физкультуру и спорт в массы, но и, самое главное, готовить всех к «грядущим боям за мировой Октябрь».

В. М. Фалин пишет: «С Петроградской футбольной Лигой у спартаковских руководителей отношения как-то сразу не сложились, и по мере того, как их спортивное общество набирало силу, они все чаще шли на конфронтацию, включая запрещение своим командам участвовать в мероприятиях Лиги. Острая нехватка спортивных площадок и инвентаря заставляет спартаковцев проявлять все большую активность в попытках разжиться у клубов, наживавших имущество годами. Как это делается, наглядно показала Москва.

В начале 1924 года в Ленинграде образовался губернский совет физической культуры, который первой и важнейшей своей задачей назвал программу пролетаризации спорта, а именно ликвидацию всех старых спортивных коллективов и вливание их в новые клубы пролетарской молодежи. Почуяв неладное, представители всех видов спорта предприняли отчаянную попытку коллективного отпора и даже успели провести совместное заседание с новым спортивным руководством и найти пути к взаимному существованию. Но менее чем через месяц после достижения сепаратного мира выходит постановление о роспуске с 10 марта всех частных и общественных спортивных клубов, обществ, организаций и их объединений, за исключением «Спартака» и «Динамо».

Все имущество, инвентарь, площадки и даже призы переходили в ведение губсовета физкультуры. Личный состав распускаемых клубов планировалось влить в кружки «Спартака» и клубы при фабриках и заводах, партийных и профессиональных организациях. Ликвидационную комиссию, ведавшую просмотром личных дел спортсменов и приемом имущества, возглавлял руководитель «Спартака» А. Панов. Так скончались корифеи отечественного футбола – «Спорт», «Унитас», «Коломяги» и многие другие. В результате лихой операции динамовцы стали владельцами имущества и поля «Петровского», а вот куш «Спартака» был значительно большим: практически все клубы со своим имуществом перешли в его подчинение. Отныне «Спорт» стал «Центральным клубом «Спартака». «Унитас» потянул на ранг ниже – всего-навсего на «Спартак» Выборгского района, а «Меркур» удостоился чести называться командой опытно-показательного отделения «Спартак» Центрального района. Так «Спартак» обрек себя на бессменное чемпионство города».

27 июля 1924 года в Ленинграде, на площади Урицкого (бывшей и нынешней Дворцовой) состоялось грандиозное действо – «день Спартака», посвященный двухлетней годовщине создания организации, к этому времени ставшей уже самой массовой в городе. Композиции из сотен участников с винтовками, флагами, гладиаторскими мечами демонстрировали восхищенным зрителям массовость и коллективную общность. Колонны на площади выстроились таким образом, чтобы ряды образовали лозунг «Спартак» – к массам». Репортер журнала «Юный пролетарий» так описывал происходившее действо: «Ласкают взор полуобнаженные тела спартаковцев, мускулистые цепкие руки, высокие груди, уверенно-твердая поступь ног. Девушки – как красноголовые маки. Их красные платочки, белые рубашки и широкие спортсменские синие шаровары придают группам чрезвычайно живописный вид».

А 26 июля 1925 года Ленинград торжественно отмечал трехлетие «Спартака». Как отмечалось в печати, за это время ленинградские спартаковцы блестяще прошли трудный путь от небольшого кружка из 30 человек до 50-тысячной организации и стали «мощным резервом грядущих боев с капиталом». Физкультурники-комсомольцы занимались самыми разнообразными видами спорта – легкой и тяжелой атлетикой, греблей и плаванием, футболом и баскетболом, сокольской и пластической гимнастикой и даже художественными танцами.

В честь этой даты состоялся грандиозный праздник. Колонны физкультурников под лозунгами «Да здравствует здоровая работница!», «Да здравствует «Спартак» – классовое оружие пролетариата!» прошли по проспекту 25-го Октября (Невскому) на площадь Урицкого. Затем центр торжеств переместился на только что построенный стадион имени В. И. Ленина. Нарком здравоохранения РСФСР Николай Семашко в своей речи подчеркнул: «Три года ленинградский «Спартак» закалял мускулы и волю своих членов для того, чтобы крепче держать серп и молот, а если нужно – и винтовку». От имени Красного Спортинтерна ленинградский «Спартак» приветствовал его председатель – Николай Ильич Подвойский. Интересно, что именно на этом стадионе «Спартак», только московский, в 1996 году в «золотом» матче переиграл «Аланию»…

За сравнительно короткий срок общество «Спартак» успело завоевать популярность не только в Петрограде. В газете «Красный спорт» за 1924 год можно встретить сообщения о делах «Спартака» в Виннице, Краснодаре, Кременчуге, Малой Вишере, Мытищах, Николаеве, Новгороде, Угличе, Харькове и ряде других городов. Свое спортивное общество «Спартак» имели даже немцы Поволжья. Мало того, в апреле 1924 года на Всесоюзном съезде Советов физической культуры под именем «Спартака» хотели объединить кружки физической культуры во всех Республиках, входящих в СССР. И все это – под контролем комсомола. Но глобальной «спартакизации» страны тогда не получилось. Взбунтовалась Москва (сработал инстинкт самосохранения), профсоюзы и другие общества – им чем тогда руководить?! «Они-то в борьбе за выживание и стали активно расшатывать спартаковские позиции. Началось развитие новых организационных форм. Через пару лет от былого величия «Спартака» не осталось и следа. В 1925 году ЛЦКС (Ленинградский Центральный Клуб Спартака) был ликвидирован. На Украине «Спартак» расформировали в приказном порядке, а в большинстве других городов он умер естественной смертью. Правда, в 1935 году в стране вновь создают спортивное общество «Спартак», но это больше походило не на реанимацию покойника, а на рождение младшего брата с тем же именем» – пишет В. Фалин.

Но Николаю Старостину повезло. В 1924 году он в составе сборной Москвы успел выступить против «Спартака» Выборгского района, а в составе «Красной Пресни» – против Опытно-показательного отделения «Спартака» Выборгского района и Центрального клуба «Спартака». Сборы от двух последних встреч шли в Фонд ликвидации последствий стихии, обрушившейся на Петроград 23 сентября 1924 года, когда водою было затоплено более половины территории города.

Спартаковцы с берегов Невы стали зачинателями и еще одной инициативы. Когда в Париже в 1924 году проходили VII Олимпийские игры, они провели альтернативные комплексные соревнования и назвали их Спартакиадой. За ней последовали другие, более масштабные одноименные состязания. Леонид Борисович Горянов в книге «Колумбы московского футбола» пишет: «…Наступил 1928 год. Советская власть только что отметила первое свое десятилетие. В честь этого знаменательного события решено было подвести первый итог грандиозной работы, проводимой партией по физическому воспитанию трудящихся, устроить всесоюзный праздник спорта. Встала задача: как определить его характер, какое дать ему имя? И именно тогда родилось и утвердилось в нашем лексиконе такое знакомое ныне, такое привычное слово – Спартакиада.

Как, почему оно родилось? Где были его истоки? В ту пору наша пресса печатала широкие разъяснения на этот счет. Вот, пожалуй, наиболее точное, наиболее интересное из них, принадлежащее перу видного партийного и государственного деятеля, представителя славной ленинской гвардии, одного из заместителей Оргкомитета Спартакиады Миха Цхакая: «Мы берем слово Спартакиада от имени Спартака, исторического героя древнего мира, вождя восставших рабов против римских аристократов. Гладиаторы восстали во главе со Спартаком; рабы цирка обратились в настоящих бойцов. Свою физическую подготовку, полученную в школе гладиаторов, они хорошо использовали для освобождения себя и себе подобных, подняв знамя восстания. Вот почему имя гладиатора Спартака окружено ореолом славы и величия и пользуется симпатиями у всех пролетариев и трудящихся мира.

Вот почему наше всесоюзное, всепролетарское выступление по физкультуре мы назвали Спартакиадой. К. Маркс очень любил это имя – Спартак, и наш Ильич – тоже. Это имя всеисторично и интернационально, т. е. обнимает все эпохи, все народы, борющиеся за свою свободу, за братскую солидарность, за уничтожение гнета и эксплуатации человека человеком, одним словом, за социализм, за коммунизм! Одновременно со Спартакиадой в Москве летом 1928 года проходил VI конгресс Коминтерна. Это совпадение знаменательно. Как конгресс Коминтерна, так и Спартакиада объединили трудящихся, борющихся за социализм и коммунизм. Они неотделимы в общей борьбе за революцию – классическая физическая культура Спартака и революционная боевая культура Маркса – Ленина!»…

Так, или иначе, но спортивное общество «Спартак» и одноименная футбольная команда в Москве были созданы. Комсомол оказывал политическую поддержку, Промкооперация – бюджетное финансирование, не только позволявшее обществу жить на широкую ногу, но и привлекать под свои знамена выдающихся спортсменов – братьев Знаменских, Королева, Озерова, конькобежца Аниканова, волейболистов Щагина и Реву. В этой связи отметим, что обвинения в адрес руководства динамовского и армейского клубов в том, что они, в отличии от других коллективов, использовали свое положение для «мобилизации» под свои знамена лучших футболистов страны, не совсем уместно. По сути, «Спартак» занимался тем же самым.

Только если в ЦДКА и «Динамо» использовали административный ресурс, то в «Спартаке» – финансовый. А в послевоенные годы, когда красно-белых курировало партийное и советское руководство Москвы, спартаковские наставники (особенно, Николай Петрович Старостин, за что ему честь и хвала. Все бы наши футбольные руководители так заботились о своих подопечных!) умело использовали и этот факт, «выбивая» для своих игроков освобождение от службы в армии, квартиры, машины, места в яслях и детских садах и т. д. Легендарную потрепанную записную книжку Николая Петровича, в которой подробно были перечислены вопросы, которые необходимо было «порешать» в верхах, до сих пор с улыбкой вспоминают ветераны Мосгорисполкома.

Наиболее показательна в этом отношении биография Юрия Александровича Севидова. В 1942 году, когда его отец – знаменитый в будущем тренер Александр Александрович Севидов – перешел из минского «Динамо» в московскую команду «Крылья Советов», семья получила 10-метровую комнатушку в коммунальной квартире в районе метро «Бауманская». Кроме Севидовых здесь же ютились футболисты «Крылышек» Мазанов и Егоров. Из этой квартиры впоследствии вышли три чемпиона СССР – Юрий Севидов (футбол), Вячеслав Егоров (теннис) и Виктор Мазанов (плавание). Последний был еще и чемпионом Европы.

К 23 годам, став одним из ведущих игроков «Спартака», Юрий Севидов получил в Москве три (!) однокомнатные квартиры. В одну поселил родителей, а две другие поменял на одну большую. Это в то время, когда большая часть москвичей, все еще жила в коммуналках.

И еще. Каждый футболист команды класса «А» в начале 60-х годов получал утвержденный «сверху» оклад – 160 рублей. За звание «мастер спорта СССР» следовала надбавка – 100 рублей. Кроме того, тогда признавалось, что футбол – это еще и прибыльное зрелищное мероприятие, поэтому футболисты получали процент от продажи билетов – еще около 100 рублей в месяц. Армейцы и динамовцы получали еще и доплаты «за звездочки», «пайковые», «на форму» и т. д., что увеличивало их зарплаты приблизительно вдвое. Зато «Спартак» был рейтинговой командой по европейским меркам, поэтому 7–8 раз в год выезжал в Европу для встреч с зарубежными клубами, с соответствующими командировочными и возможностью привозить вещи с Запада, что тогда котировалось очень высоко.

19 апреля 1935 года Всесоюзный совет физической культуры за подписью В. Н. Манцева и И. И. Харченко утвердил Устав нового добровольного спортивного общества промысловой кооперации. Этим же постановлением утверждались проект формы, флага, эмблемы и билета общества «Спартак». По свидетельству Константина Есенина и Юрия Ваньята, свою красно-белую форму «Спартак» позаимствовал у знаменитой «Трехгорки». Красные футболки с белой полосой на груди «мануфактурщики» привезли в 1927 году из зарубежной поездки и неизменно играли в них несколько сезонов. В 1934 году эти цвета переняла «Промкооперация».

Целью общества являлось «массовое и всестороннее развитие физической культуры и спорта среди членов артелей и служащих промкооперации и членов их семей», путем «организации их активности и инициативы на борьбу за социалистическое строительство и укрепление обороноспособности Союза ССР». Далее в этом постановлении говорилось: «На основе задач, поставленных партией и правительством перед системой промкооперации и советским физкультурным движением, общество «Спартак» организует: массовое вовлечение своих членов в социалистические формы труда и активную борьбу за выполнение и перевыполнение производственно-финансовых планов системы; развитие интернационального воспитания на основе учения Ленина – Сталина; массовое развитие всех форм и методов физической культуры комплексов «Готов к труду и обороне»; физическую культуру в процессах производства для повышения производительности труда, а также направления ее на борьбу с профвредностями и травматизмом; овладение спортивной техникой, ставя себе задачу догнать и перегнать буржуазные спортивные рекорды; овладение искусством военизированного спорта (стрелковый, авиа-мото-спорт, конный спорт, планеризм, парашютизм и т. п.); массовое развитие форм и методов здорового отдыха и развлечений для трудящихся, объединенных системой промкооперации, и их семей; физкультурную и спортивную работу среди детей членов артелей и служащих системы промкооперации».

Первым председателем Центрального совета общества «Спартак» стал председатель Всероссийского союза промысловой кооперации Казимир Васильевич Василевский (в 1936 году арестован, а в 1938 – расстрелян), его заместителем – комсомольский организатор, член президиума Всесоюзного совета физической культуры Семен Львович Привис, ответственным секретарем – Н. Н. Матросов. Николай Петрович Старостин занял пост ответственного секретаря Московского городского совета «Спартака», а секретариат возглавил С. В. Руднев.

Футболисты «Спартака» приступили к тренировкам в середине марта в гимнастическом зале на улице Воровского под руководством тренеров Петра Исакова и Михаила Козлова. А 12 апреля «Спартак» провел свой первый товарищеский матч, разгромив со счетом 7:1 «Трехгорку».

В 1935 году в составе «Спартака» играли: Николай, Андрей, Александр и Петр Старостины, И. Рыжов (из ЦДКА), П. Комаров (осенью уехал в Киев), А. Величкин, П. Никифоров, В. Степанов, С. Леута, М. Зайцев, А. Игумнов и Д. Максимов (оба из РкимА), Г. Путилин, А. Акимов, А. Михайлов, Б. Степанов, П. Попов, Г. Глазков (из «Красной Розы»), Н. Глазов (с «Трехгорки»), Е. Москвин, Л. Румянцев (с фабрики «Пролетарка»). Завершил выступления И. Филиппов, в ивановское «Динамо» уехал М. Малхасов.

Пример «Динамо» стал заразителен для спартаковцев и в выборе эмблемы клуба. Николай Старостин не скрывал, что ему очень нравился динамовский ромб, который он перевернул из вертикального положения в горизонтальное, а вместо буквы «Д» разместил «С». Основу клуба составили игроки «Промкооперации», которая с 1935 года прекратила свое существование. Александр Косарев, для которого «Спартак» стал любимой игрушкой, и Николай Старостин, говоря современным языком, довольно грамотно делали команде PR. Именно Косарев придумал и пробил на правительственном уровне, а Старостин осуществил самый яркий за всю историю спартаковский экшн – футбольный матч на Красной площади в День физкультурника 6 июля 1936 года.

Вот, что по этому поводу пишет журналист Василий Сарычев: «Отчаянный первый секретарь ЦК комсомола Александр Косарев, фактический родитель спартаковского общества, задумал игру более масштабную: забрать под крыло ВЛКСМ курируемый профсоюзами массовый спорт. Чутье подсказывало ему, что рекорды и достижения на спортивных аренах при умелом использовании могут стать сильнейшим политическим (а как следствие – и карьерным) средством. Как говаривал Ленин, надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях. Косарев избрал своим моментом спортивный парад, посвященный Дню физкультурника. Отступая от канонов спортивного праздника, они решили предложить вниманию отцов страны почти взаправдашние соревнования.

По сценарию праздника «Спартак» должен был выступать последним. Члены Политбюро принимали парад с трибуны мавзолея, и, пользуясь теплым отношением Сталина, «товарищ Саша» лично пригласил вождя народов, пообещав невиданно захватывающее зрелище. В отличие от других задачей спартаковцев стояло не просто ублажить, а удивить, заинтриговать вождя».

Спартаковское шоу должно было стать альтернативой выступлениям динамовцев, традиционно решившим пройти мимо трибун под шелест знамен слаженным, красивым строем, демонстрируя, что «Динамо» к труду и обороне готово! И действительно, вид высоких (все как на подбор!), бравых, загорелых, мускулистых парней с обнаженными торсами, красивых девушек с тугими ягодицами и упругими грудями, обтянутыми белоснежными динамовскими майками, что еще больше подчеркивало красоту и мощь полуобнаженных мужских тел, впечатлял. Тем более, что в 30-е годы массовый культ здорового, сильного тела ассоциировался в СССР с молодостью и силой страны.

Реализация же затеи комсомольцев требовала, куда больших усилий. Изготовили первое в мире искусственное (войлочное) футбольное поле с разметкой площадью в десять тысяч квадратных метров, установили переносные ворота. Спектакль не терпел импровизаций и задержек, поэтому в небывалом матче участвовали сыгранные спартаковские игроки основного и дублирующего составов. Н. П. Старостин вспоминал: «Голы были предусмотрены заранее, во всем многообразии вариантов: они забивались головой, пяткой, в прыжке, в падении, с углового, с пенальти. Сам факт выступления на Красной площади на глазах всего руководства страны так «завел» нас, что играли, не щадя себя. Матч закончился со счетом 4:3 в пользу основного состава. Неискушенная в футболе публика, заполнившая трибуны Мавзолея и гостевые места на Красной площади, была в восторге…». Интересно, что одна команда играла в красных (спартаковских) футболках, другая – в белых (динамовских). Естественно, «красные» победили «белых»… «Путь к «высочайшему» признанию, на который «Динамо» понадобилось 13 лет, «Спартак» преодолел за 43 минуты» – подвел итог результатам проделанной работы Н. П. Старостин.

А вот, как описывает эти показательные выступления уже знакомый нам Эдвард Радзинский: «…Косарев, стоя рядом со Сталиным, сжимал в руке белый платок. Было условленно: если игра придется не по вкусу Хозяину, по отмашке платком следовало немедленно прекратить. Хозяин не любил футбол. В тот день он с непроницаемым лицом следил за игрой. Но его соратники на Мавзолее сошли с ума от восторга: Ворошилов подпрыгивал и кричал. А внизу под ними лежал непогребенный Боголенин… Косарев так и не махнул платком, и счастливые футболисты поняли – понравилось… Они ошиблись. Он просто дал им повеселиться напоследок – этим жалким слабым людям, стоявшим рядом с ним на Мавзолее. И Косарев, и Чубарь, и Постышев, и Рудзутак – все, кто по-детски радовался игре, должны были вскоре исчезнуть вместе со старой партией…». Правда, всего этого сам Эдвард Радзинский не видел, так как появился на свет… только через два с лишним месяца после указанных событий, 23 сентября 1936 года. Но – слышал! Якобы, от самого режиссера того шоу – Валентина Плучека.

Итак, предполагалось, что теперь товарищ Сталин пристрастится к спорту, и даже станет болельщиком «Спартака». Но любителем футбола «лучший друг физкультурников» так и не стал, спортивные сражения вождя интересовали мало. ЦК комсомола и спартаковцы недолго чувствовали себя победителями. Заигрывания с властью и внутренние на этой почве компромиссы во все времена не проходят бесследно, и любой кажущийся успех на деле оказывается зыбок и временен. Александр Косарев в ноябре 1938 года на VII Пленуме ЦК ВЛКСМ был выведен из состава ЦК, 1 декабря арестован, а дальнейшее – по законам «революционной справедливости». 22 февраля 1939 года военной коллегией Верховного суда СССР Косарев был приговорен к расстрелу. А братья Старостины через неполных пять лет отправились в тюрьмы и лагеря. Но это – уже другая история…

Одновременно с Косаревым были репрессированы и другие комсомольские вожаки, оказывавшие в разное время поддержку «Спартаку»: Сергей Александрович Салтанов (руководитель Центрального бюро юных пионеров, позднее заведующий Орготделом и 2-й секретарь ЦК ВЛКСМ; занимался организацией бригад комсомольцев и направлением их на крупнейшие стройки страны, с апреля 1936 руководитель лесобумажной группы КПК при ЦК ВКП(б); арестован 05.07.1937, расстрелян 27.11.1937); Павел Сидорович Горшенин (в 1932–1937 секретарь ЦК ВЛКСМ, отвечал за военно-патриотическое воспитание молодежи; в 1938 – председатель Центрального совета Осоавиахима СССР, комбриг. 28.10.1938 был арестован и 25.02.1939 расстрелян); Дмитрий Дмитриевич Лукьянов (секретарь ЦК ВЛКСМ, арестован 25.07.1937, расстрелян 21.04.1938).

Провели спартаковские руководители и другие результативные PR-акции. Так, например, обладавший незаурядной деловой хваткой Николай Старостин с помощью того же Косарева перед каждым матчем раздавал до тысячи бесплатных билетов «нужным» людям из советской и партийной «верхушки», составлявшим новорожденный отечественный политический истеблишмент. Исключением был только Анастас Микоян, верный поклонник «Динамо». Многие из этих, так называемых «красных баронов» в 1937–1938 годах были репрессированы (кто – за дело, кто – в результате доноса соседа, или товарища по партии, возжелавшего занять «хлебное» место, кто – по трагической ошибке), а вот традиции («Спартак», только «Спартак»!) остались. Они оказались более живучими, чем люди.

Андрей Старостин (К. Я. Ваншенкин его описывал так: «Блестящая личность. Образован, хорошо знал литературу, языки, прекрасно писал. Он был естествен, изящен и красив. До войны у него было прозвище – «Лорд»), известный своей близостью к московской артистической богеме, проводил «разъяснительную» работу среди писателей, актеров, музыкантов, журналистов и других представителей творческой интеллигенции. Во время вечеринок в одном из столичных ресторанов, или в бильярдной. А еще – на бегах, которые были семейной «слабостью» Старостиных. И результаты не заставили себя ждать. Многие представители артистической и пишущей Москвы вскоре стали преданными поклонниками клуба. Некоторых даже «перевербовывали». Например, писатель Юрий Трифонов изначально симпатизировал армейцам, но в результате настойчивой, кропотливой разъяснительной работы коллег по перу стал болеть за «Спартак».

А во МХАТе, например, было уже неприлично не болеть за «Спартак». Н. П. Симонян вспоминал: «Олег Табаков со смехом рассказывал, как полвека назад молодых актеров принимали во МХАТ. «Старики» спрашивали: – За какой клуб болеете? За «Динамо»? Э-э, извините, тогда вам не к нам. За «Спартак»? Милости просим… В 62-м году мы стали чемпионами. На чествовании, которое проходило в Лужниках, в переполненном дворце спорта, Лев Кассиль заявил со сцены: – Да, дорогие друзья, я болею за «Спартак». Как, впрочем, и все порядочные люди…». Правда, Никита Павлович тут же добавил, что Кассиль так пошутил. Хотя, как говорится, в каждой шутке…

Но вернемся в футбольную Москву. После войны за красно-белых болело уже не только руководство ЦК КПСС и Московского городского комитета партии (для МГК КПСС «Спартак» стал, по существу, приемным ребенком), но и множество более мелких партийных и хозяйственных функционеров. Элита общества! Известный журналист, первый и многолетний редактор еженедельника «Футбол» Мартын Мержанов, который был близок с руководителем отдела пропаганды ЦК КПСС Л. Ильичевым и заведующим сектором спорта ЦК КПСС И. Зубковым, любил, посмеиваясь, говорить, что в «отчизне нашей болельщики футбола делятся на две категории – спартаковцев и негодяев».

Под «негодяями» подразумевались, наверное, простые «работяги», удел которого болеть за «Торпедо», или «Локомотив», а также поклонники ЦСКА и «Динамо». Последнее слово произносить вслух в среде московской, так называемой либеральной интеллигенции второй половины 50-х, начала 60-х годов вообще считалось неприличным. «Вы что – за ЧК? Да у них руки по локоть в крови! По Лаврентию Павловичу соскучились?» и т. п. Лишь три Евгения – поэт Евтушенко (бунтарь во всем!), артист Леонов, физик Лившиц, да еще артисты Лев Дуров, Юрий Никулин и Василий Лановой, композитор Родион Щедрин, комментатор Вадим Синявский, спортивные журналисты Александр Соскин и Павел Алешин, главный редактор «Огонька» Анатолий Софронов и редактор еженедельника «Футбол-Хоккей» Олег Кучеренко, никогда не скрывавшие своих симпатий, на этом фоне выглядели «белыми» (точнее – бело-голубыми) воронами. Если кого-то пропустил – прошу простить. На этом, вопрос о происхождении имени общества «Спартак» мы и закроем.

К середине 30-х годов в подмосковной Тарасовке завершается строительство спартаковского стадиона с прекрасным полем и команда получает хорошую возможность для тренировок. История спартаковского стадиона такова. Еще в 1932 году довольно богатая артель Мособлпромкоопа «Экспортнабивткань» (спорторганизатор П. А. Бочков) из Черкизово получила по решению сельсовета в поселке участок под строительство стадиона. Раньше на этом месте крестьяне всегда выращивали овес, здесь была березовая рощица. Перед артелью была поставлена задача: не просто построить стадион, а чтобы это была современная база для набиравшего в то время силу Всесоюзного спортивного общества «Промкооперация». Старики даже говорили, что новая спортивная арена по замыслу должна была стать конкурентом стадиону «Динамо». И деньги на это были выделены соответствующие. Правда, до станции назначения вся сумма по каким-то причинам не дошла, а в итоге в Тарасовке получилось то, что получилось…

Летом 1933 года здесь развернулось строительство футбольного поля с трибунами в три ряда, шести земляных кортов для большого тенниса, беговых дорожек, двух городошных площадок, гимнастического городка, двух баскетбольных и двух волейбольных площадок, тира и двухэтажного административного здания с раздевалками, небольшой гостиницей и клубом. На реке Клязьме была устроена лодочная станция. В зимнее время на стадионе заливались два катка, в центре устанавливалась украшенная елка, светили прожектора, играла музыка, работали пункт проката и буфет. Со всех поселков и деревень сюда съезжалась молодежь.

В 1935 году стадион был построен (первый директор Горохов, которого сменил Сергей Руднев, мастер спорта по стрельбе, судья Всесоюзной категории по футболу). 19 апреля того же года, когда спортивное общество «Промкооперация» переименовали в «Спартак», сюда перебазировалась и московская футбольная команда. Открытие стадиона в Тарасовке состоялось 18 июля товарищеским матчем с одноклубниками из Павловского Посада. С начала Великой Отечественной войны на стадионе был организован учебный пункт по подготовке молодежи к штыковому бою, метанию гранат, плаванию, лыжному спорту. Директор стадиона Сергей Руднев готовил снайперов…

Популярность «Спартака» росла с каждым днем, повышалось мастерство исполнителей. Постепенно в коллективе утверждалась психология единой спаянной спортивной семьи, настроенной на победу в каждом матче. Несмотря на многократные изменения названия команды, ей всегда удавалось сохранить свой костяк, подлинные мастера футбола оставались в команде, бережно храня и передавая младшему поколению традиции, опыт, мастерство. Место ветеранов занимала способная молодежь, воспитанная в младших командах клуба. Именно тогда «Спартак» обрел те качества, которые на протяжении десятилетий отличали его от других команд, привлекая к нему миллионы преданных поклонников по всей стране. «Спартак» болельщики любили за открытую, честную, не прагматичную атакующую игру наперекор всем авторитетам и канонам. Это – дорогого стоило.

Наверное, все читали в школе небольшую повесть Николая Карамзина «Бедная Лиза», написанную в далеком 1792 году. Ее сюжет прост и незатейлив. Красивая, но бедная девушка влюбилась в молодого аристократа Эраста. Тот сначала отвечал ей взаимностью, но потом предпочел другую, из своего круга. Не сумев пережить измены любимого, Лиза утопилась в пруду, который находился рядом с ее скромным домиком в Тюфелевой роще. Успех этой повести-сказки был фантастический.

Но какое отношение, спросите вы, эта литературная история имеет к футболу? Да самое непосредственное! Дело в том, что действие повести происходит на родине одного из легендарных московских клубов – «Торпедо». Лизу, с ее престарелой мамой, автор поселил возле стен Симонова монастыря, почти рядом с сегодняшним стадионом на Восточной улице, а роковой Лизин пруд находился в районе нынешней площади у станции метро «Автозаводская». Только называлась эта местность раньше по-другому. Впрочем, обо всем по порядку.

Тюфелева роща находилась к югу от Симонова монастыря. С севера, запада и юга ее огибала Москва-река, восточнее располагалась деревня Кожухово, исстари принадлежавшая Крутицким митрополитам. До конца XVIII века роща состояла из огромных сосен и елей, являясь реликтом первобытного леса, в древности окружавшего Москву. В XVII веке «Тюхали» представляли собой царские охотничьи угодья; здесь был выстроен небольшой «потешный» соколиный двор. Охотничье хозяйство в Тюфелевой роще продолжало существовать и во времена императрицы Екатерины II, выезжавшей сюда на увеселительную охоту. В 1797 году эти земли были пожалованы Н. А. Львову – поэту, живописцу, музыканту, архитектору. После смерти Львова в 1805 году его наследники Тюфелеву дачу продали. С выходом «Бедной Лизы», ставший знаменитым пруд в окрестностях Симонова монастыря и Тюфелева роща стали излюбленным местом паломничества и прогулок москвичей. По церковному преданию пруд был ископан руками первых иноков Симонова монастыря. Последний был основан первоначально в 1370 г. на месте церкви Рождества Богородицы в Старом Симонове племянником Сергия Радонежского – Феодором. В память об этом пруд назывался Сергиевским, иногда – Святым (знал бы Карамзин о его святости – никогда бы не «утопил» Лизу именно в этом месте!). Светские дамы ездили сюда собирать ландыши, точно так, как это делала героиня их любимой повести. Многочисленные деревья, окружавшие пруд, были исписаны и изрезаны надписями сострадания к несчастной красавице.

Со временем в Тюфелевой роще были построены летние дачные домики, которые просуществовали вплоть до начала ХХ века. Лизин пруд засыпали в начале 30-х годов XX века. В конце 70-х годов на его месте стали возводить административное здание завода «Динамо», а ранее здесь находилось ФЗУ (ПТУ) «Динамо». Промышленный бум вызвал всплеск фабрично-заводского строительства в окрестностях Тюфелевой рощи. Около 1893 года на этих землях были основаны заводы инженера А. В. Бари, купца Альберта Гана, кожевенный завод Торгового дома «Волк и K°», химический завод Русского акционерного общества «Шеринг» и другие. В 1893 году за Симоновской слободой обосновалось Восточное общество товарных складов (примерно на месте домов № 2–4 по Автозаводской улице). По названию акционерного общества улица, проходящая мимо монастыря, была названа Восточной. В конце XIX века Симонова слобода превратилась в крупный рабочий поселок, а Тюфелева роща стала излюбленным местом нелегальных сходок рабочих Симоновки и Замоскворечья.

А в 1916 году именно здесь началась история Московского автозавода. «Вчера, 20 июля (2 августа по новому стилю) в Ильин день, в Тюфелевой роще, за Симоновым монастырем, прошла закладка первого в России автомобильного завода, строящегося товариществом Автомобильного московского общества… Рядом с заводскими зданиями в сосновом бору строится уже рабочий поселок: большие здания для квартир служащих и холостых рабочих и отдельные домики для семейных рабочих, с садами и огородами» – писала пресса тех лет.

Главными владельцами предприятия являлись братья Сергей и Степан Рябушинские. Поселок для рабочих возводился под руководством известного архитектора И. В. Жолтовского. Предполагалось построить больницу, водопровод от озера Черное, шоссейную дорогу к озеру Постылому, соединить Окружную железную дорогу и Лизинскую ветку.

Директором завода назначили 38-летнего Дмитрия Дмитриевича Бондарева, который до этого возглавлял автомобильное отделение РБВЗ (Русско-Балтийский вагонный завод). Рябушинские предложили Бондареву 40 тысяч годового оклада (раз в девять больше генеральского), столько же подъемных и по сто рублей за каждый выпущенный автомобиль. Столичная квартира Бондарева превратилась в проектное бюро, где бывшие служащие РБВЗ работали над планами невиданного еще Россией завода – на 1500, а позднее и 3000 машин в год. Уже через пару недель после переезда Бондарева в Москву инженеры АМО отправились закупать оборудование в Англии, Швеции, Дании. На АМО шли работать охотно: жалование высокое, освобождение от воинской повинности, для иногородних Рябушинские арендовали восьмиэтажный дом на Большой Андроновке.

Одновременно с цехами возводили жилые дома: для одиноких – многоквартирные, для семейных – небольшие с участками под сад и огород. В сентябре в цеха, где шла отделка интерьера, уже завозили оборудование. Но выдержать запланированные сроки было невероятно трудно. Европейские заводы, загруженные военными заказами, срывали поставки, два парохода со станками потопили немцы, российские железные дороги с трудом справлялись с военными грузами. Чтобы не нарушить условий договора, Рябушинские и Бондарев решили купить машинокомплекты у ФИАТа. Трехтонкам предпочли более дешевый и простой полуторатонный ФИАТ-15 Тер. Армия должна была получить первые машины в срок – в марте 1917-го. Но в феврале было уже не до автомобилей: на заводе начались забастовки, митинги, бесконечные выборы в различные советы. Третьего марта под улюлюканье и свист толпы Бондарева выгнали с завода – вывезли на грязной тачке к остановке трамвая.

Правда, вскоре его уже просили вернуться, но гордый потомок донских казаков не согласился. Он уехал на родину, служил у атамана Каледина. Друзья, в том числе коллега по РБВЗ знаменитый авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский, звали Бондарева за границу. Он отказался, а в 1935 году Лихачев уговорил Бондарева вернуться – уже на ЗИС, в бюро реконструкции завода. Через два года его арестовали, а вскоре расстреляли…

В начале 1927 года предприятие возглавил И. А. Лихачев, а 25 октября 1931 года был пущен первый отечественный сборочный автомобильный конвейер, с которого сошли первые 27 грузовиков АМО-3 – это был полностью освоенный в производстве автомобиль «Autocar-5». 1 октября 1931 г. заводу присвоено имя И. В. Сталина (ЗИС). Дальнейшая история автозавода хорошо известна.

На территории бывшей Тюфелевой рощи и родилась команда «Торпедо». Когда всё началось? Историки московского спорта ссылаются на различные источники, зачастую самые противоречивые и размытые. Но ясно одно – данных о том, что непосредственно на АМО до конца 20-х годов ХХ века играли в футбол – нет. Для подготовки квалифицированных рабочих кадров на заводе АМО в 1920 году была организована школа фабзауча, где помимо обычной классной и практической работы в мастерских, имелись и физкультурные кружки, в том числе по боксу, тяжёлой атлетике, плаванию и шахматам. Очень любили заводчане городки, стрельбу, позже – волейбол и легкую атлетику, а вот своей секции футбола у них долго не было. Хотя футбол в районе был популярен и ранее.

Вспоминают про СУКС – Симоновский участковый клуб спорта, созданный как филиал районного отделения Всеобуча в 1918 году для руководства в районе развитием физической культуры и спорта. Скорее всего, это была команда Рогожско-Симоновского клуба спорта (РСКС). О её создании в начале 20-х годов вспоминал Михаил Сушков. Основу РСКС волевым порядком составили «мобилизованные» футболисты, игравшие в разных командах Москвы, но живущие в Ленинской (бывшей Симоновской) слободе и в соседнем Замоскворечье. Вошли в нее и несколько бывших игроков СКЗ. А фаворитами в РСКС тогда были братья Канаевы – Павел, Василий и Константин, – Симаков, Зуев, Силин. Там же начинали играть братья Поляковы – Андрей, Василий и Сергей. Через пару лет это «искусственное новообразование», поиграв в классах «Б» и «А», распалось и почти все футболисты перешли в «Рускабель».

Часто ссылаются на «Симоновский кружок спорта» – одну из сотен существовавших тогда «диких» команд, основанную в 1914 году. Есть и другие данные. По воспоминаниям местных рабочих, около 1913 года в слободе возник клуб под названием «Просвещение». Он находился в бывшем трактире Сорокина (с ноября 1935 года на этом месте – Ленинская слобода, 17 – была фабрика-кухня,). Вероятно, вскоре после октябрьской революции 1917 года на базе клуба «Просвещение» был организован Симоновский рабочий клуб «Труд и творчество», при котором была футбольная команда, принимавшая участие в первенстве Москвы, но особых успехов она не добилась, и вскоре исчезла с футбольного небосклона. Некоторые ведут отчет торпедовской родословной еще с 1910 года, когда был образован Замоскворецкий клуб спорта (ЗКС), но никаких оснований считать ЗКС прародителем «Торпедо» на самом деле нет. Скорее, наследником ЗКС может считаться команда завода «Красный пролетарий». Во всяком случае, исходя из географического положения стадиона «Труд» на Мытной улице. Здесь совпадение почти стопроцентное (напомним, что первое поле ЗКС находилось на соседней Павловской улице). Это относится и к другому замоскворецкому клубу – СКЗ, который через «Яхт-клуб Райкомвода» трансформировался в свое время в «Трехгорку», переехав из Замоскворечья на Пресню.

Другие историки футбола считают, что основа спортивного клуба «Торпедо» была заложена в 1924 году, когда профсоюзом металлистов и райкомом комсомола был организован Симоновский объединённый клуб – «Рабочий Дворец «Пролетарская кузница». Сразу оговоримся. Вопреки бытующим утверждениям, РДПК не был чисто «спортивным» клубом (как, в прочем, и многие другие учреждения того времени). Физкультура и спорт составляли только часть его деятельности, причем – не самую главную. История РДПК такова. В 1922 году в бывшей Симоновой слободе значились театр и два клуба (РКСМ и «Труд и творчество»), в которых работали драматический, литературный, музыкальный и марксистский кружки; читались лекции. В театре два раза в неделю ставились спектакли и показывали кино. Это было здание бывшей столовой завода инженера Бари, построенное около 1901 года. Во время первой мировой войны столовая была отдана под лазарет для раненых.

Клуб РКСМ находился в Симонове монастыре, в палатах архимандрита, позже он слился с клубом «Труд и творчество» и в 1923 году был переименован в «Пролетарскую кузницу». Сейчас уже никто не помнит, где находилось главное здание клуба, и многие думают, что его главной базой был монастырь. На самом деле, вскоре после революции клуб занял дом, где в прошлом находились квартиры для служащих Восточного общества товарных складов. Одно время, в этом здании находился даже районный совет. Этот дом сохранился до сих пор. Клуб «Пролетарская кузница» был клубом завода «Динамо», но фактически являлся районным клубом четырех заводов: «Динамо», «Паростроя», АМО, «Трубосоединение» (бывший завод купца Альфреда Ганна. В советское время завод входил в Армотрест, а в 1929 году был переведен на завод «Арматура» того же треста).

В 1930 году клуб действовал по нескольким адресам: собственно клуб в доме Восточного общества (тогда он находился по адресу Восточная, 1), театр в бывшей столовой Бари, летний стадион. Перед зданием клуба был расположен небольшой сад с высокими тенистыми деревьями, висела надпись: «Рабочий Дворец МГСПС «Пролетарская кузница». Там работали кружки: фотографический, изобразительного искусства, радио, шахматный, кройки и шитья, хоровой, струнный, духовой оркестр; на втором этаже находилась библиотека. Была спортивная секция. Из его описания видно, что это был довольно заурядный и грязный клуб. На стенах висели лозунги («Клуб – кузница пролетарской революции», «Металлист, запишись в члены клуба», «Хулиганство есть социальное зло», «Долой пьянство и хулиганство» и др.), которые иногда и вовсе не менялись, кое-где в коридоре висел плакат или афиша, стояло несколько бюстов, на стенах посредственные картины, плохие репродукции. В театре был зал на 500 мест. Он также не отличался чистотой.

В теплое время работа клуба переходила на летнюю спортивную площадку в районе площади перед нынешней станцией метро «Автозаводская». В 1929 году ее официальный адрес был таким: Ленинская слобода, ул. Швецова, 1, заведующий площадкой Квидарелис. Улица Швецова (или Швецова слобода, позже 2-й Автозаводский проезд) получила свое имя в честь милиционера, убитого на Кожуховском мосту после революции. Раньше это место называлось Лизиной слободкой, а в народе ее прозвали Кошачьей.

Эта спортивная площадка была выстроена в 1918–1919 годах бельгийскими специалистами завода «Динамо» с помощью молодежи окрестных улиц и переулков. На этой площадке с рядом колченогих скамеек иногда проводил свои матчи легендарный СКЗ, прозванный «Стрекозой». Здесь жители района и познакомились с волейболом, а позднее – с футболом. Целыми днями здесь не утихали спортивные страсти детворы, а в вечернее время – и взрослых. Потом кочковатая, вытоптанная до дыр площадка «Стрекозы» была значительно расширена, засажена травой и в 1927 году занимала территорию в 3,3 га. Это уже был небольшой, уютный стадиончик на пять тысяч зрителей.

Кроме двух футбольных полей с естественным покрытием здесь были баскетбольная, две волейбольных, теннисная и городошная площадки, гимнастический городок, спортивный зал, легкоатлетическая беговая дорожка на 375 метров, и лодочная станция на Москве-реке. В специальной беседке была и летняя читальня, где из клубной библиотеки выдавались книги.

Вот, что писала по этому поводу пресса тех лет: «Далеко за заставой, там, где многоэтажные каменные кварталы уже почти совсем переходят на крошечные деревянные домики, на самом конце Ленинской слободы, между складами вырос и окончательно укрепился физкультурный очаг – стадион рабочего дворца «Пролетарская кузница». Там, где раньше был пустырь, где играли в карты и орлянку, теперь выстроены резные павильоны, спланированы спортивные площадки, устроен гимнастический городок и бьют в глаза ярко-красные, через все трибуны, плакаты: ЗДОРОВЫЙ РАБОЧИЙ – ЛУЧШАЯ ОПОРА ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА!»

«Это был зелёный оазис среди прокопченных грохочущих цехов. Выкрашенные масляной краской серо-голубые трибуны с деревянными скамьями, скромные, но ухоженные клумбы при входе» – таким запомнился стадион РДПК журналисту Юрию Ваньяту, преданному болельщику «Торпедо». Именно на этом стадионе и играла команда РДПК, а также «Рускабель», «Шарикоподшипник» с Шаболовки (позже ГПЗ-2), и даже «Котлоаппарат» (с 1931 года – «Компрессор») с далекой Дангауэровки (это был рабочий поселок у пересечения Владимирской дороги с путями станции Сортировочная Московско-Казанской ж.д.; сейчас здесь располагается станция метро «Авиамоторная»).

В 1927 году в бывшем здании Восточных складов открылась районная поликлиника. Через год, по инициативе РК ВКП было решено построить Дворец культуры в Ленинской слободе. Впоследствии Дворец культуры перешел к автозаводу имени Сталина. В 1929 году были выделены средства. Комиссия, созданная правительством, учитывая пожелания рабочих масс района, приняли решение снести Симонов монастырь. Одновременно было решено приспособить под культурное учреждение трапезную монастыря… В ночь на 21-е января, в шестую годовщину смерти В. И. Ленина, собор Симонова монастыря и стены вокруг него были взорваны. 15 июня 1931 года строительство ДК было начато. В сентябре 1933 года на месте Симонова монастыря и кладбища при нем, был открыт первый в Москве Дворец культуры. Сегодня трудно представить, что тогда руководило людьми, которые уничтожали монастырь и сносили кладбище. В конце 40-х годов рядом началось строительство стадиона «Торпедо».

Очевидец тех событий, бывший чертежник завода «Динамо» Константин Алексеевич Кухаркин, вспоминал: «Сначала в Симоновке было несколько клубов. В дореволюционное время пыталась молодежь развлечься футболом, и около монастырской колокольни (со стороны пороховых складов) сделали площадку. Но монахи не дали «богохульствовать». Заядлая в футболе молодежь стала ходить в Замоскворецкий клуб спорта. В 1919 году заводская молодежь, увлеченная футболом, решила устроить клуб спорта около Лизина пруда в доме Смирновой. Почти одновременно наш рабочий старик Миронов выступил на собрании с проектом устройства клуба молодежи в Симоновом монастыре, в архиерейских покоях. Молодежь отозвалась быстро, и после двух-трех субботников покои были очищены от мусора и гнилья, покрашены. После выбрали правление, наметили кружки: музыкальный, хоровой, драмкружок, плотницкий и др.

Впоследствии клуб именовался клубом ВЛКСМ. А. Барканов считал, что не следует создавать разрозненные небольшие клубы, он обещал клуб большой, районного значения. В Симоновке тогда было только два больших каменных дома, подходящих под клуб: дома складов Восточного общества, в них была контора, и жили служащие. Здесь решили развернуть культмассовую работу. Четырех жильцов решили выселить, сделать перемещение и выделить большие комнаты под клуб. Решение райсовета здорово помогло, ослушаться нельзя. В инициативную группу входили: от завода «Динамо» – Строганов, Кухаркин, А. Барканов, от фармзавода – Гаврилов, от АМО – Смирнов, от райкома – Страздин. Объявили набор в кружки драматический, музыкальный, гимнастический, фото и шитья. Народ с удовольствием откликнулся. Так было положено начало подрайонного клуба «Труд и Творчество», это был 1919 год.

Существование его было за счет предприятий Симоновки… Помещений в клубе все равно не хватало, самая большая комната использовалась под собрания (когда она была обставлена мебелью и сценой, была рассчитана на 130–135 мест), чтение лекций, бесед. Надо было расширяться. Поставили еще раз в Райсовете вопрос о дополнительном помещении. Райсовет дал указание, и контора складов выехала в складские помещения, а клуб получил примерно 1/3 всей площади дома. В полуподвале разместили кружки, раздевалку, на первом этаже мы уже имели три комнаты, на второй этаж перевели библиотеку и читальню, правление клуба, юнсекцию, струнный оркестр, школу кройки и шитья, шашки, шахматы и др. Далее клуб продолжал расширяться. У Бари получили отдельный кирпичный дом (бывшая столовая) и в нем открыли кино, в конечном счете, получили весь дом Восточного общества. К 1924 году клуб переименовали в «Рабочий дворец «Пролетарская кузница».

Итак, в соответствии с решением VI съезда профсоюзов, в 1924 году Рабочий Дворец «Пролетарская Кузница» стал молодежным центром Замоскворецкой части Москвы (в апреле 1918 года Симоновский район вошел в состав Рогожско-Симоновского, Пролетарского, района Москвы, а в 1919 году Симоновская слобода была переименована в Ленинскую). Клуб объединил рабочих АМО, «Динамо», «Парострой», «Рускабель», «Шарикоподшипник», «Котлоаппарат» и других. Сначала в первенстве города от района выступал объединённый коллектив «Рускабель» – «Котлоаппарат» (ОРК), но вскоре футбол занял важное место и в жизни РДПК, который стал главной спортивной силой Ленинской слободы. Семь футбольных команд «Кузницы» привлекали заводскую молодёжь с окружающих предприятий. К началу тридцатых годов команда РДПК играла в широких красных рубашках с воротниками и белых трусах.

Как вспоминал Юрий Ваньят, «сила РДПК была не в его первой команде, которая по классу уступала, скажем «Пищевикам», «Динамо», ОППВ, а в исключительно дружеской, волевой футбольной артели младших команд, где тон задавали автозаводцы, будущие торпедовцы. Именно они, а особенно вторая и четвёртая, часто выигрывали первенство Москвы в своих категориях. А это давало РДПК хорошую сумму очков в коллективном зачёте столичного традиционного турнира».

Ошибался Юрий Ваньят только в одном. Основу РДПК никогда (за исключением, пожалуй, последнего года существования клуба) не составляли автозаводцы. Большинство футболистов РДПК были выходами с завода «Динамо» – главного инициатора создания «Пролетарской кузницы». В своей беседе с Константином Есениным, торпедовский ветеран Виктор Маслов (он пришел на АМО разнорабочим 4 февраля 1930 года и сначала играл за РДПК, а «футбольные университеты» уроженец Таганки проходил вместе с Щегодским в «Горняках») четко указывал, что основное ядро команды составляли динамовцы. Присутствие автозаводцев в РДПК начинает увеличиваться только с началом реконструкции предприятия.

С 1925 года футболисты РДПК стали выступать в первенстве Москвы, где играли шесть лет, из них четыре, в первой группе (1925, 1926, 1929, 1930). Первая клубная команда РДПК в чемпионатах Москвы особых успехов не добивалась (1926 – последнее, 7-е место, 1929–5-е место, 1930-весна – 2-е место, 1930-осень – 5-е место), уступая в большинстве матчей спортсменам более опытных клубов – «Пищевикам», «Динамо», ОППВ, «Трехгорке». В 1927 году «Кузница» в клубном зачёте первенства Москвы по футболу победила в переходном матче сильный рабочий клуб имени Астахова и вошла в группу сильнейших, где неоднократно занимала призовые места. «Пролетарская Кузница» участвует в первой Спартакиаде страны (1928 год). Здесь футболист и легкоатлет Вячеслав Орлов разделил 3–4 места в прыжках в высоту со скандинавскими спортсменами, гостями Спартакиады.

Сильнейшими игроками первой команды в эти годы были: Павел Ноготков (известный игрок СКЗ, «Яхт-клуба», МСФК и сборной Москвы), Георгий (Егор) Курский, Сергей Пампелин (МСФК), Сергей Поляков (воспитанник РСКС), Иван Иванов (ЗКС), Павел Митюшин (играл за «Совторгслужащих», КОР и сборную Москвы), Василий Канаев (РСКС, был первым заведующим спортивной площадки РДПК), Михаил Плотников, Иван Вавилов, Алексей Решетов (выступал за «Красные Хамовники», «Моссовет» и «Трехгорку»), Николай Васильев (РСКС), Вавила Грязнов, Николай и Михаил Путистины (играли за РСКС), Александр Калужинский, Владимир Савин (игравший еще в СКЛ, а затем в МСПО), Алексей Миронов, Владимир Иванов, Леонид Рязанцев (РСКС), Александр Шибаев (РСКС и «Рускабель»), Борис Сигачев (капитан команды в 1929–1935, год провел в составе «Пищевиков»), Виктор Павлов, Иван Филиппов и Павел Соколов (с «Трехгорки», брат знаменитого вратаря Николая Соколова), Алексей Гуров («Рускабель», ОРК, «Пролетарий»), Алексей Шапошников и Николай Троицкий (игроки сборной Москвы), Сергей Москвин, Серафим Москвин (вернулся в Москву в 1929 году из одесского «Динамо»), В. Соколов, А. Эдельберг, В. Эдельберг, Е. Иванов, К. Иванов, В. Шпагин (отличный хоккеист), И. Репкин и другие. В 1928 году ворота команды защищал легендарный Борис Баклашов, игрок сборной Москвы, ЗКС, «Пресни» и КОРа.

За футбольную и хоккейную команды РДПК также играли Георгий Буянов, Борис Иванов, Алексей Никулин, Дмитрий Голдин, Виктор Круглов, Георгий Миронов, Николай Мосолов, Николай Романов, В. Рощин, Н. Синкин, А. Соколов, К. Удачин, И. Шариков и др.

Со временем в «Пролетарской Кузнице» все большую активность начинают проявлять сотрудники АМО, в том числе энтузиасты развития рабочего спорта И. Зайцевский и С. Троицкий, а также ветераны российского спорта П. Ноготков и А. Решетов. 23 сентября 1929 года выходит Постановление ЦК ВКП(б) о перестройке физкультурного движения в стране. Этим документом предусматривалось создание Всесоюзного Совета по физической культуре, в руки которого переходило все руководство физическим воспитанием трудящихся и создание добровольных спортивных обществ (ДСО), призванных объединить в своих рядах спортсменов и физкультурников по профессиональному признаку, организовать работу по развитию физкультуры и спорта в различных отраслях промышленности, сельском хозяйстве, армии.

В рамках ДСО организовывались и футбольные клубы. В соответствии с решением I Всесоюзной конференции профсоюзов по физической культуре и спорту, состоявшейся 10–17 ноября 1930 года, о построении физкультурных организаций по производственному принципу, «Пролетарская Кузница» прекращает свою деятельность. Свои собственные коллективы физической культуры создаются на АМО, «Динамо», велозаводе и других предприятиях района. Именно этот год и надо считать годом зарождения «Торпедо». В 1931 году на автозаводе было уже 30 цеховых команд.

Председателем автозаводского спортивного клуба избирается Николай Александрович Наугольный. Личность легендарная и всесторонне развитая. Именно он, сначала комсомольский, а затем партийный и профсоюзный активист, в 1922 году был первым вожатым юных пионеров Рогожско-Симоновского района при заводе АМО, принимал активное участие в налаживании на заводе культурной и спортивной жизни. В начале 30-х годов он возглавлял рабочий театр АМО («ТРАМ»), а в конце октября 1934 года был убит выстрелами в упор одним из актеров, то ли завидовавшим, то ли ревновавшим Наугольного к его красавице-жене. Учитывая неординарность этого человека, его высокий интеллект, мозг Наугольного был исследован в Институте Мозга АМН СССР.

Деятельное участие в создании новой команды приняли Сергей Евлампиевич Троицкий, долгие годы выступавший в «Унионе», «Яхт-клубе Райкомвода» и «Трехгорке» (за РДПК он играл в хоккей), футболисты РДПК Василий Георгиевич Канаев, Борис Иванович Сигачев, Анатолий Георгиевич Емельянов и Виктор Александрович Маслов. Играть команда стала на уютном стадионе МСФК (бывшая площадка СКЗ), который располагался напротив центрального входа в ЦПКО им. А. М. Горького (теперь здесь выставочный зал Союза художников РФ).

В начале 30-х годов футбольная команда автозавода (чаще всего она играла в форме фиолетовых цветов, за что игроки получили в народе прозвище «фиолетовые») являлась одной из сильнейших среди коллективов промышленных предприятий страны. С 1931 до конца 1932 года она выступала под названием «АМО», а с 1933 по апрель 1936 – команда «Завода имени Сталина», сокращённо «ЗИС». В 1931 году, впервые выступая на первом Всесоюзном смотре-конкурсе коллективов физической культуры, коллектив ЗИС занял 2-е призовое место.

В год своего дебюта в 1931 году, команда АМО сумела занять 5-е место в осеннем первенстве Москвы. Лучшими игроками команды в те годы были: Виктор Павлов, Георгий Курский, Василий Канаев, Анатолий Емельянов, Борис Сигачев, Виктор Маслов, братья Путистины, Алексей Шапошников, Сергей Поляков (один их четырех братьев Поляковых, оставивших свой след в истории московского футбола, позже – начальник производства завода «Автодеталь»), Вячеслав Орлов (воспитанник футбола Вышнего Волочка, великолепный легкоатлет, добившийся больших успехов в прыжках в высоту и пробегавший стометровку быстрее 11 секунд), Иван Филиппов, Дмитрий и Александр Липгардт (РДПК) и др.

Позже из команды «Красный луч» пришли Григорий Помогаев (Григорий Филиппович – бывший слесарь Дербеневского химзавода, располагавшегося тогда в районе Павелецкого завода, играл еще за ОРК и «Пролетарий», работал в Пролетарском ОНО) и Дмитрий Тряскин, защитник Михаил Рущинский, игравший в СКЗ, «Яхт-клубе Райкомвода», МСФК и «Трехгорке», полузащитники сборной Москвы Виктор Дубинин и Михаил Сушков, воспитанник «Горняков», успевший поиграть в «Трехгорке», Константин Щегодский (широкую известность получил, выступая за киевское «Динамо»), Михаил Дмитриев (ОРК, в будущем известный судья), в 1932–1934 годах за команду выступал бывший игрок сборной Москвы Александр Холин (выступал за СКЗ, «Яхт-клуб Райкомвода» и «Трехгорку»).

Пополнили коллектив также воспитанники младших команд РДПК вратарь Владимир Виноградов (возможно, старший брат Всеволода Виноградова, голкипера автозаводцев второй половины 30-х годов), Михаил Ананьев, младший из братьев Поляковых – Василий (будущий директор московского карбюраторного завода, лауреат сталинской премии; еще двое братьев Поляковых – Всеволод и Андрей – играли в соседнем «Рускабеле»; первый потом был директором ТЭЦ № 9 «Мосэнерго», второй – начальником цеха Мотозавода), Михаил Жуков (воспитанник тверского футбола, игравший за РДПК и ЦДКА, а в составе «Локомотива» ставший первым обладателем Кубка СССР), Владимир Ершов, Николай Курапов, Александр Озеров и другие. Из команды завода «Динамо» пришли братья Ефим и Виктор (будущий спартаковец, заслуженный мастер спорта) Семеновы.

В 1932 году команду принял один из пионеров московского футбола, игравший в «Новогиреево», СКЗ, МСФК и «Трехгорке», член сборной Москвы и России, Сергей Васильевич Бухтеев. Образованнейший человек, свободно владеющий английским языком, изучивший в подлинниках все новинки зарубежной футбольной литературы, С. В. Бухтеев был первым в отечественном футболе новатором в вопросах футбольной тактики. Виктор Маслов вспоминал: «Вы думаете, мы в 1938-м на «дубль-вэ» перешли? Это мы второй раз перешли. А впервые мы попробовали играть по этой схеме еще в 1932 году. И центровая тройка у нас, как в «дубль-вэ», играла – братья Семеновы, Курапов». В 1937 году такую систему – «дубль-вэ», покажет в Москве сборная басков, но в столице начала тридцатых годов начинающего тренера не поняли, и в 1932 году он покинул команду.

На первой Всесоюзной Спартакиаде Профсоюзов СССР, проходившей с 25 августа по 1 сентября 1932 года в Ленинграде, коллектив ЗИСа занял первое место среди крупнейших предприятий. Московская команда, выступавшая под названием «Автотракторщики» (она представляла и завод, и профсоюз РАТАП, организованный в 1931 году при разукрупнении профессионального союза металлистов), в финале со счетом 5:3 переиграла ленинградскую «Красную зарю», уступая ленинградцам по ходу матча со счетом 0:3. В решающем матче за команду выступали: Г. Курский, В. Епишин (капитан), М. Ананьев, Н. Жучкин, Г. Помагаев, Н. Курапов, Е. Семенов, А. Емельянов, И. Филиппов, В. Маслов, В. Иванов. А 5 октября 1932 года команда АМО провела свой первый в истории международный матч со сборной рабочих клубов Германии, который завершился ничейным результатом 1:1. Единственный мяч у москвичей забил Г. Помогаев.

В 1932 году автозаводцы не попали в шестерку лучших команд Москвы, разыгравших призовые места, а в 1933 году заняли четвертое место. Более успешными были для ЗИСа 1934 год (третье место весной, и второе, после «Динамо», осенью). Осенью 1935 года команда автозаводцев вновь занимает второе место в чемпионате Москвы, пропустив вперед лишь футболистов ЦДКА. В середине тридцатых годов в команде появились вратари Всеволод Виноградов (воспитанник клуба, играл за сборную Москвы в хоккей с мячом), Федор Победушкин (из Ташкента), полевые игроки Василий Епишин (воспитанник Перовского футбола, играл в динамовских командах Ленинграда и Киева), Алексей Шумов, Виктор Листиков, Матвей Енушков, Василий Самороднов (воспитанник ореховозуевского футбола), Петр Иванов, Петр Бугров, Виктор Горюнов и другие.

Сергей Васильевич Бухтеев после 1934 года покинул АМО и вернулся уже в «Торпедо» в октябре 1937 года. А причина его ухода с автозавода такова. 1 января 1935 года в газете «Вечерняя Москва» в рубрике «Из зала суда» появилась заметка под названием «Спортсмены из Гормосторга». Суть ее в следующем. Основным местом работы С. В. Бухтеева был Гормосторг, где он занимал один из ответственных постов. В его обязанности входило снабжение спортивных магазинов и секций Торга соответствующим товаром. Бухтеев договаривался с их руководителями о продаже поставляемых спортивных товаров по завышенным ценам. Всего в этот «бизнес» по данным суда было вовлечено 14 человек, среди которых были и некоторые бывшие спортсмены. Таким образом эта группа незаконно присвоила около 50 тысяч рублей, в том числе 19 тысяч «повесили» лично на Бухтеева. Приговор – 10 лет лагерей. Но тут происходит странное.

1935 год С. В. Бухтеев, скорее всего, провел в местах лишения свободы, а уже в 1936 году он тренирует динамовцев Горького. Вероятно, это была команда, созданная из администрации и заключенных одного из местных исправительных учреждений. Бухтеев проводит в Горьком почти весь следующий год, а осенью неожиданно появляется в Москве и приступает к работе с автозаводцами. При этом судимость с него не снимается, а тренерская деятельность приравнивается к принудительным работам. Почему такое стало возможным (а в 1940 году он еще и с ЦДКА работал!) – неизвестно. Но именно этот факт и стал причиной того, что С. В. Бухтеев был «невыездным» и в зарубежное турне с «Торпедо» он не ездил.

Совсем недавно Андрей Костенецкий, проводящий активную работу по устранению «белых пятен» в истории автозаводского клуба, в своем блоге «Торпедовские раритеты» опубликовал следующие факты. По информации, полученной из архива ФСБ, С. В. Бухтеев «был арестован органами МГБ СССР 01.05.1947 г. по обвинению в том, что «будучи участником антисоветской изменческой группы, в 1941 г., при подходе немецких войск к Москве, имел намерение остаться в городе и сотрудничать с оккупантами. Среди своего окружения проводил антисоветскую агитацию и распространял пораженческие настроения. В последующие годы вел активную работу по обработке и сколачиванию антисоветских элементов, т. е. в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58 п.п. 10 ч.2, 11 УК РСФСР».

Согласно постановлению МГБ СССР от 30.07.1947 г. обвинение было переквалифицировано на ст. 58 п. 10 ч. 1 УК РСФСР («пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений»). Содержался в Лефортовской тюрьме МГБ СССР. По постановлению Особого совещания при МГБ СССР от 13.09.1947 г., Бухтеев С. В. за антисоветскую агитацию был заключен в ИТЛ сроком на 8 лет. Умер в местах лишения свободы 31.12.1947 г.».

Вернемся к «Торпедо». В 1934 году профсоюз рабочих автотракторной и авиационной промышленности (РАТАП) был разукрупнен на три профсоюза: рабочих авиационной промышленности, рабочих автомобильной промышленности и рабочих тракторной промышленности (Постановление IV пленума ВЦСПС от 5 сентября 1934 года). В обществе «Торпедо», организованном профсоюзом автомобильной промышленности по решению президиума ВЦСПС от 14 мая 1936 года, насчитывалось 1875 членов и 3158 кандидатов. Также стала называться и футбольная команда ЗИСа. Так, уже 22 мая 1936 года среди команд группы «Б» в чемпионате страны впервые появился коллектив с названием «Торпедо». Авторство столь звучного слова принадлежит Якову Федоровичу Мельникову, обладателю почетного знака № 1 «Заслуженный мастер спорта СССР» (1934), многократному чемпион России, РСФСР и СССР по скоростному бегу на коньках. С 1931 года на протяжение многих лет Мельников был директором стадиона «Торпедо» на Крымском Валу.

Вопрос о происхождении названия «Торпедо» полностью не решен. Основная версия такова. «Торпедо» происходит от латинского названия рыбы рода электрических скатов (torpedo marke). Когда были созданы самоуправляемые подводные снаряды сигарообразной формы, то решили дать им название по имени этих рыб, которые при прикосновении к телу способны давать электрические разряды и приводить прикоснувшегося в состояние оцепенения. Впоследствии торпедами стали называть спортивные машины сигарообразной формы с открытым кузовом, без стекол, стоек и ветрового стекла.

В 1920 году компания Alfa Romeo выпустила автомобиль «Torpedo 20/30» (последняя модель из серии 24 HP) на базе которого и начался взлет спортивных Alfa Romeo. Кроме того, можно еще вспомнить легендарные модели «Hispano Suiza H6C Tulipwood Torpedo by Nieuport 1924» и «Tucker Model 48 Torpedo». В СССР также была спортивная модель под названием «Торпедо». Это – «ГАЗ-Торпедо» образца 1951 года. Под таким названием этот спортивный автомобиль фигурировал во многих публикациях. Настоящие же его имя – ГАЗ-СГ2. На «ГАЗ-Торпедо» были установлены два всесоюзных рекорда скорости. Делали спортивные автомобиле и на ЗИСе. В 1939 году КБ экспериментального цеха был разработан один из самых серьезных спорткаров, созданных в СССР – элегантный двухместный автомобиль ЗИС-101А-Спорт, который был не только осмотрен, но и одобрен высшим руководством страны, в том числе и И. В. Сталиным. По темпераменту он соперничал с дорожными «Bentley» и «Mercedes» тех времен. После окончания войны ЗИС-Спорт много лет гнил на заводских задворках, а потом его списали на металлолом.

Вот название гоночной машины и было присвоено спортивному обществу автозаводов. А ещё под словом «Торпедо» когда-то подразумевался приборный щиток в автомобиле (да и сейчас иногда встречается такое его название). Кроме того, велосипедную втулку (звёздочку) называли «торпедовская втулка». Мало того, в 1914 году был построен велосипед под названием «Торпедо» (VELO TORPILLE. BUNAU-VARILLA), который благодаря правильному обтеканию воздуха развивал скорость до 60 км в час.

Название «Торпедо» быстро прижилось. В этом сильно помог фильм «Вратарь», вышедший на экран 25 декабря 1938 года. Разница между сюжетами фильма и книги Льва Кассиля «Вратарь Республики», по которой он был снят, только в том, что в книге команда, которая в фильме называется «Торпедо», носит название «Магнето». Эта замена была сделана по инициативе известного кинорежиссёра, Героя Социалистического Труда, лауреата четырёх Государственных премий Марка Донского, страстного болельщика «Торпедо» (близко знакомого с Я. Ф. Мельниковым и В. Н. Орловым). Именно он, находясь под впечатлением от матчей «Торпедо» уговорил автора книги и сценария фильма Льва Кассиля и режиссёра Семёна Тимошенко увековечить в художественном кинематографе имя своей любимой команды.

Мельников же (по профессии – гравер, хороший рисовальщик), вместе с бывшим игроком футбольных РДПК и АМО Вячеславом Николаевичем Орловым, придумал эмблему с велосипедной шестерней, гоночным автомобилем и буквой «Т», которую много лет спустя взяли за основу «Торпедо-ЗИЛ» и «Торпедо-Металлург». Знаменитую букву «Т» на груди торпедовцы стали использовать только с 1945 года. В 1947 году был построен стадион на Автозаводской улице. Любопытно, что первый официальный матч на нем «Торпедо» сыграло лишь в апреле 1977 года – до этого арена не годилась для проведения матчей чемпионата СССР. А с 1956-го по 1977-й домашним стадионом черно-белых были Лужники.

В первые годы автозаводская команда играла, скорее всего, в чем попало – рабочему коллективу было трудно позволить себе такую роскошь, как постоянную форму. Но чаще всего, как мы уже отмечали, футболисты выходили на поле в фиолетовых фуфайках. Только в 1936 году Вячеслав Орлов разработал «фирменный торпедовский стиль»: белые футболки, черные трусы, черные гетры с двумя белыми полосами (иногда с красными). Во второй половине 30-х годов «Торпедо» многие называли «английской командой» именно за цвета ее формы – в такой же играла сборная Англии. В черно-белом цвете автозаводцы выступали (с перерывами) большую часть своей истории, с 1936 вплоть до 2004 года. Редко использовался красный цвет РДПК – в пятидесятые годы, и немного в шестидесятые. Длительное время – с послевоенных лет и почти до конца восьмидесятых, запасным цветом был синий (или голубой). Именно в синих футболках автозаводцы выиграли Кубок СССР в 1952 и в 1968 годах, а в голубых – в 1949 году.

В 1959 году, выездная форма была черной, а спереди футболки широкая вертикальная вставка синего цвета. Первые упоминания о зеленом (салатовом) цвете относятся к 1938 году. Существует легенда, что во время выезда «Торпедо» на Всемирную рабочую спартакиаду во Францию, в местном магазине был приобретен комплект формы, в которую входили белые футболки со светло-зеленой и темно-зеленой диагональными полосами (по другой версии, эта форма была подарена автозаводцам на турнире одним из английских или французских клубов). Возможно, эта подарочная экипировка и стала прототипом клубного флага «Торпедо». Хотя есть информация, что этот флаг появился еще в 1936 году.

Примерно одновременно с автозаводской командой начали свою историю еще два клуба, с которыми нам предстоит встретиться в дальнейшем. Это – «Локомотив» и «Металлург».

В 1922 году была организована команда рабочих железнодорожного депо Москва-пассажирская Казанской железной дороги, которая с осеннего чемпионата стала выступать в первенстве Москвы по группе «В», в третьей подгруппе. Кстати, это был последний клуб, официально зарегистрированный Московской футбольной лигой, после этого футболом в столице начал управлять Московский губернский совет физической культуры. Согласно утвержденному календарю, свой первый официальный матч в городском чемпионате «Казанка» провела 23 июля 1922 года против команды ИКС. Среди соперников «Казанки» по группе были также «Выстрел» (команда базировалась в Новогиреево) и «Перово». К сожалению, результаты выступления «Казанки» в этом году нам неизвестны.

Очень скоро ряды футбольного кружка пополнили ведущие игроки других футбольных команд железных дорог Московского узла, желающие играть в сильном коллективе. К сожалению, итоговые результаты выступлений железнодорожников в первых турнирах неизвестны. «Казанка» арендовала поле «Медиков» в Сокольниках и в 1923 году превратилась в спортивный кружок, где стали культивировать и другие виды спорта. В этом же году «Казанка» вошла в состав первого спортивного объединения железнодорожников, получившего название «Клуб имени Октябрьской революции» (КОР). Помимо футбола клуб развивал и другие виды спорта (баскетбол, плавание, лыжи и т. д.).

В 1923 году члены кружка собственными силами расчистили и оборудовали под спортивную площадку пустырь на Разгуляе, между Ольховской и Новорязанской улицей, постепенно превратившуюся в стадион (Новорязанская, 29). Там на новеньком футбольном поле 12 августа 1923 года состоялась дебютная игра КОРа. В том же году КОР одержал победу в первенстве железных дорог РСФСР и завоевал звание чемпиона железнодорожного транспорта по футболу. Свое выступление в чемпионате Москвы КОР начал с осеннего первенства 1923 года (старшая категория, группа VI). Основной формой «Казанки» – КОРа до 1935 года были светло-голубые (лазоревые) фуфайки с черным воротничком и белые трусы. В 1923–1925 годах КОР играл в чемпионате Москвы во второй и третьей группах. Структура и регламент чемпионатов, число команд в группах менялись постоянно. Соревнования эти практически не освещались: не сохранились не только результаты матчей и итоги большинства турниров, но и полные составы участников. Однако известно, что 1-я команда КОР ни разу в своей группе не побеждала. Полные итоги дошли до наших дней лишь по осеннему чемпионату 1924 года. КОР играл в первой группе средней категории (3-я лига). 1-я команда клуба заняла среди шести участников четвертое место, 2-я и 4-я – второе, 3-я – третье.

Весной 1926 года московский футбол подвергся очередной реформе. В первую группу чемпионата были включены сразу 14 команд, в том числе и КОР. Дебютную игру на высшем уровне железнодорожники провели 23 мая, когда на своем поле КОР принимал одну из сильнейших команд страны – «Пищевики», почти полностью укомплектованную игроками сборных Москвы, РСФСР и СССР. Встреча завершилась разгромом фаворита – 4:2. Хет-трик записал на свой счет лидер атак КОРа Борис Дементьев. Газета «Красный спорт» писала: «Игра носила упорный характер, но была довольно резкой. На 15-й минуте Дементьев издалека бьет штрафной, и Филиппов, закрытый от мяча своими игроками, пропускает первый мяч. Через пять минут правый край Сорокин проводит до ленточки и пасует никем не прикрытому Дементьеву. Тот спокойно останавливает и забивает «Пищевикам» второй гол. Вслед за этим «Пищевики» делают нажим: Старостин издалека бьет по воротам; выбежавший Петриченко не рассчитал удара, и мяч попадает в ворота, кто-то из защитников выбивает его из ворот, но свисток судьи фиксирует уже успех «Пищевиков».

После перерыва Дементьев с хорошего прорыва забивает еще мяч. Все усилия «Пищевиков» отыграться не приводят к успеху. Нападение, оставшись вчетвером (судья еще в первой половине удалил Татарникова с поля), не может ничего сделать против крепко играющей защиты КОРа. Даже 11 – метровый удар в ворота КОРа Леута бьет мимо. На 30-й минуте Честнов с ходу забивает «Пищевикам» четвертый мяч. Конец игры проходит в нападении «Пищевиков», и лишь перед самым концом Прокофьев забивает КОРу последний гол. Общий результат 4:2 в пользу КОРа».

Команды провели этот поединок в таких составах: КОР – Петриченко, Федоров, Хрусталев, Артемов, П. Лебедев, Майоров, Сорокин, Честнов, Б. Загрядсков, Б. Дементьев, Семенов. «Пищевики» – Филиппов, Ал. Старостин, Попов, Леута, Бухтеев, Квашнин, Прокофьев, Татарников, Исаков, Артемьев, Н. Старостин.

В те годы за команду играли: вратари Борис Баклашов (игравший в сборной Москвы, ЗКС, ОФВ и «Красной Пресне»), Алексеев и Петриченко; полевые игроки Сперанский, Шаров, Мартынов, Буркович, Вострокнутов, Савельев, Ливанский, Хлебин, Гришин, Павел Митюшин (РДПК), Иван Хрусталев, Михаил Майоров, Виктор Григорьев, Николай Артемов), Иван и Борис Дементьевы), Федор Федоров, Иван Загрядсков, Михаил Загрядсков, Николай Честнов (все – МСПО), Александр Семенов, П. Лебедев, Сорокин и др.

В 1926 году футболисты КОРа заняли шестое место, в 1927 году – пятое весной и четвертое осенью, в 1928 году были шестыми, а весной 1929 года стали вторыми после «Пищевиков». В команде появились Константин Петров, Борис Загрядсков, Александр Морозов, Владимир Лесин, Сергей Беляев, Е. Семенов, Вениамин Маковский, Николай Аронов (МСФК), Яков Колодный, Сергей Пастухов, Николай Курбатов, Константин Холин (МСФК), Борис Фалькевич, Виктор Климков, вратарь Евгений Москвин, Павел и Анатолий Канунниковы, Николай Чукляев, Козлов, Ильин, Хромов, Смирнов, Дмитриев, Бобрышев, Ключарев, Кудрявцев, Бочков и др. Отметим, что Хрусталев, Артемов, братья Загрядсковы, Дементьев, Майоров, Сорокин, Холин и Честнов привлекались в разное время в сборную Москвы.

В августе 1927 года в Норвегию отправилась делегация из 35 спортсменов-железнодорожников, представлявших различные магистрали страны, в том числе 13 футболистов Казанской железной дороги. 10 августа КОР провел первый в своей истории международный товарищеский матч. В Осло железнодорожники встретились с рабочей сборной Осло и выиграли со счетом 6:0. В Тронхейме они выиграли 5:1 и 5:2, в Шлеменштадте сыграли вничью 1:1 и в завершении турне в Осло обыграли со счетом 4:2 рабочую сборную Норвегии. 7 августа 1928 года в Москве КОР провел еще один международный товарищеский матч, выиграв у рабочей сборной Англии – 6:2.

В 1930 году КОР был пятым весной и четвертым осенью, а в 1931 году его место в чемпионате заняла «Казанка», завершившая сезон на шестом месте. Такое преобразование было вызвано тем, что после реорганизации спортивного хозяйства страны спортивные кружки перешли от клубного принципа к производственному. Преобразования коснулись и КОРа. Новое название клуба стало еще более прозаичным – Московско-Казанская железная дорога (КЖД). Но болельщики легко вышли из положения, вспомнив прежнее славное имя – «Казанка». С новым-старым названием клуб сохранил традиции предшествующих поколений, оставаясь крепким орешком для всех сильнейших коллективов Москвы. В 1932 году первая команда «Казанки» заняла в осеннем чемпионате четвертое место, а в клубном зачете стала чемпионом Москвы. В 1933 году «Казанка» была седьмой, в 1934 году – восьмой весной и шестой осенью.

В 1935 году – последнем перед началом проведения чемпионатов СССР – «Казанку» возглавил приехавший в СССР «по обмену опытом» франко-бельгийский подданный румынского происхождения, бывший футболист Жюль (Дьюла) Лимбек. Иногда и он сам выходил на поле в матчах чемпионата Москвы. Именно тогда, за год до вояжа «Динамо» и «Спартака» во Францию и задолго до приезда в СССР знаменитых басков, железнодорожники первыми в стране попытались освоить систему «дубль-вэ». Новый тренер команды говорил: «Я воспитан на европейской системе игры – «дубль-вэ». Этому стилю я сейчас учу игроков «Казанки», а он требует чрезвычайно большой работы». В осеннем первенстве 1935 года среди «мастеров» (так стали называться первые команды), при отсутствии в турнире двух сильнейших команд («Динамо» и «Спартак») «Казанка» заняла 4-е место из шести коллективов (весной команда была шестой).

5 декабря 1935 года Народный Комиссар путей сообщения Лазарь Каганович и ЦК Союза железнодорожных дорог утвердили устав добровольного спортивного общества железнодорожников «Локомотив», и тогда же политуправление НКПС вместе с оргбюро «Локомотива» решило сделать 12 января 1936 года днем открытия общества. Одновременно была организована и футбольная команда мастеров (показательная, как тогда называли) «Локомотив». Устав общества так определял цели и задачи нового коллектива: «Спортивное общество железнодорожников «Локомотив» является физкультурной организацией работников железнодорожного транспорта и организуется для систематической работы по развитию физической культуры среди работников железнодорожного транспорта и их семей. Общество «Локомотив» ведет работу по физической культуре и спорту, укрепляя здоровье и бодрость железнодорожников, для еще более активного и успешного выполнения задач, поставленных перед работниками железнодорожного транспорта партией и правительством». В этом же году железнодорожники появляются перед публикой одетыми в красные футболки с белой продольной полосой на груди.

Сильнейшими игроками КОРа – «Казанки», кроме уже названных выше, были: Михаил Денисов (выступал за КФС, «Динамо» и «Сахарники»), Николай Разумовский (один из лучших отечественных вратарей, выступал за «Красную Розу», «Промкооперацию» и «Дукат»), Владимир Мошкаркин (воспитанник команды фабрики им. Бабаева, в послевоенные годы выступал за «Торпедо», где стал заслуженным мастером спорта), Алексей Геннадьевич Соколов (в «Локомотив» пришел в 1935 году из команды «Электрозавода»), Виктор Новиков (воспитанник московского «Строителя», в «Казанку» пришел в 1929 году), Алексей Столяров (в «Локомотив» пришел в 1935 году из «Динамо»), Серафим Загрядсков, Николай Рожнов (из московского «Клуба строителей», впоследствии заслуженный тренер СССР), Виктор Саванов и Петр Зенков (получили широкую известность в ЦДКА), Виктор Лавров (автор первого гола в истории чемпионатов СССР), Иван Андреев (из Орехово-Зуево), Илья Гвоздков («Освобожденный труд»), Петр Теренков («Освобожденный труд», ЦДКА, ЗиФ), Георгий Сорвин (первый легионер КОРа из «дальнего зарубежья» – в 1929 году он пришел в команду из ташкентского «Шелкопряда»), Виталий Стрелков (играл и за московское «Динамо»), Николай Михеев, Василий Сердюков (воспитанник новошахтинского футбола, выступал за сборную Северо-Кавказского края, ростовское «Динамо» и московский СКИФ), Михаил Киреев (воспитанник днепропетровского футбола и команды Фабрики им. Бабаева), Борис и Сергей Артемьевы, Кошелев, Куликов, Мордасов, Бельков, Морозов, вратарь Матчин, Помогаев, Масальский и другие.

Оставил свой след в истории московского футбола и «Металлург», представлявший завод «Серп и молот».

В 1883 году французский подданный, московский купец 1-й гильдии Юлий Петрович Гужон подал прошение московскому начальству: «разрешить железопрокатное производство, с постановкой машин и станков, на вновь устраиваемом мною заводе» на окраине Москвы за Рогожской. Разрешили, и Гужон построил небольшие мастерские, изготовлявшие проволоку, на базе которых в дальнейшем вырос завод металлических изделий. В 1890 году была построена первая мартеновская печь. Сначала завод выпускал главным образом простое железо, железную проволоку, гвозди, болты, гайки, чугунное литье и др. Предприятие шло успешно и вскоре перешло на производство более ответственных изделий – прокатки, балок, рельсов, качественных сталей, обслуживая преимущественно местные нужды городского хозяйства и московского промышленного строительства. В 1913 году работали уже семь мартеновских печей, выплавлявших более 90 000 тонн стали в год, несколько мелкосортных и листопрокатных станов. В 1918 году завод был национализирован. 7-го ноября 1922 года по просьбе трудящихся завода решением правительства «Большой московский металлургический завод» был переименован в Московский металлургический завод «Серп и молот». В 1931 году завод вошел во вновь организованное объединение «Спецсталь». В последующие три года была создана техническая база с современным для того времени оборудованием и освоена новая технология производства продукции из качественной стали.

Название «Металлург» заводская команда получила в 1936 году, но ее история началась гораздо раньше. В 1923 году на заводе «Серп и молот» путем слияния Новоблагословенского кружка футболистов и заводского физкультурного кружка был организован новый спортивный кружок (АКС), получивший имя рабочего завода Астахова. С этим именем связана такая история. 28 февраля 1917 года, когда весть об отречении Николая II дошла до Москвы, к Красной площади двинулись толпы народа с разных сторон города. С Рогожской заставы шла колонна металлургического завода Гужона. Люди шагали с красными флагами, пели песни. Так свободно дошла колонна до Яузского моста. С горки передние ряды увидели цепь полицейских. Колонна притормозила. Помощник пристава прокричал: «Остановитесь! Ни шагу вперед! Стрелять будем!»

А дальше, как пишет историк Петр Сытин, произошло вот что: «Песня оборвалась. Но толпа зароптала. Из нее первым вышел вперед темноволосый паренек. Раздался выстрел – и он был убит наповал. Возмущенная толпа прорвала цепь городовых и сбросила помощника пристава с моста на лед Яузы. Убит был 19-летний рабочий завода Гужона Илларион Тихонович Астахов». В его память мост и ближний переулок были переименованы в Астаховские. Интересно, что в тот же день был убит еще один Астахов, рабочий завода «Динамо», знаменосец Д. В. Астахов. Это произошло на Воронцовской улице (там была установлена памятная доска).

В составе АКС в этом году играли: Петров, С. Белкин, Титов, Кольцов; Андросов, Гаврюшков, Мешков, Погонченков, Сидоров, Плотников, Волынский, Петр Цыпленков (капитан команды), Хлебин, Шустров, Веденеев, Димидкин, Пучков, Прусинский, Булуков, Кузнецов, Головкин, А. Белкин, Челноков, Червяков, Карпухин, Степанов, Чумаков, И. Пономарев, Блинков, Силин, Ульянов, Буданов, Тюрев.

В 1924 году команда получает название «Рабочий клуб имени Астахова», или РКимА. С 1925 года команда выступает в группе «А» и за нее играют: Каменский, С. С. Иванов, В. Григорьев, Пучков, Фролов, Голубчиков (из «Рускабеля»), Грязнов, Васильев, Цыпленков, Никифоров, И. Иванов, Николай Карпенко (в 1926 ушел в «Динамо»), легендарный Владимир Блинков (из «Красной Пресни»). Больших успехов этот коллектив не добился. И ее возрождение связано с другим столичным клубом – «Сахарники».

Команда Сахартреста выступала в чемпионатах Москвы с 1924 года. В ее составе в 1924–1927 годах играли: Мешков, Осипов, Н. Сахаров (опытный вратарь из «Рускабеля»), А. Малышев (вратарь «Дворца Ленина» и сборной Москвы), Коноплин, Карпов, Никонов, Горбунов, Лебедев, В. Тетерин (известность получил в «Динамо», где стал заслуженным мастером спорта), В. Канаев, А. Лепорский (капитан команды, играл за «Моссовет» и сборную Москвы, первый чемпион СССР 1923 года), А. Игумнов (из РСКС, позже играл в «Спартаке»), Б. Аркадьев, В. Аркадьев (больше известный как отличный фехтовальщик и тренер), А. Яковлев, Б. Апухтин (воспитанник кружка спорта «Красково» и ЗКС, играл за ВТОПАС и «Красный луч», впоследствии известный тренер), Парамонов, А. Тягунов (из «Динамо»), Соломин, Нестеров, П. Овечкин (из «Динамо»), С. М. Иванов, Симаков, Г. Силин, Михайлов, Рязанцев, Бобров, Мешков, Панов, А. Денисов, Сысоев, А. Петров, С. Шуммель и М. Денисов (все трое играли за КФС и «Динамо»), А. Шумков, Н. Бубенцов, Д. Максимов, А. Коротков, Г. Богданов. В 1927 году в «Сахарники» перешли ведущие игроки РКимА В. Блинков и П. Цыпленков.

В 1928 году «Сахарники» распадаются, и лучшие игроки клуба – Аркадий Малышев, Борис Апухтин, Дмитрий Максимов (впоследствии играл за «Спартак» и «Локомотив», был его тренером), Александр Яковлев, Борис Аркадьев (воспитанник петроградского футбола, позже один из лучших тренеров советского футбола), Виталий Аркадьев, Николай Бубенцов, Александр Коротков, Петр Цыпленков, Николай Ильин (позже играл за «Локомотив» и «Торпедо», стал заслуженным мастером спорта), Александр Шумков, Александр Щелчков, Владимир Блинков и Григорий Богданов – переходят в РКимА.

Кроме них в обновленной команде играли вратарь молодежной сборной Москвы Холмогоров, Д. Григорьев (играл позже за «Красный Луч»), Николай Сорокин, Зайцев, К. Лемешев, Брусникин, Константин Блинков (из «Динамо»), Матвеев, Юшко, Медведников, Алексей Лапшин (из Подольска, позже стал заслуженным мастером спорта в «Динамо»), Михаил Морозов, Сергей Афонин, Алексей Страдаев, Александр Зуев, Сергей Иванов, Петр Выборнов, Сергей Карпов, Александр Климов, Николай Бугров, С. Иванов, К. Соколов, Д. Дзятловский, М. Коноплин, С. Ефимов, В. Щукин, А. Агапов, А. Денисов, И. Андрианов, М. Иванов.

С 1931 команда уже выступает под названием «Серп и молот», или «СиМ». Под спортивным флагом клуба объединились физкультурники самого большого промышленного района столицы – Заставы Ильича. Игроки команды выступали в оранжевых (иногда – красных, за что получили прозвище черно-красные) футболках и черных трусах. В этом году в первом составе металлургов играли: А. Малышев, Б. Аркадьев, С. Афонин, Д. Максимов, Б. Апухтин, Антонов, К. Соколов, Н. Ильин, А. Гусев, В. Блинков, Н. Бубенцов, Г. Богданов. Позже появился вратарь Н. Назаретов, полевые игроки Аникин, Гусев, Петров, Вад. Потапов (из «Красного луча»), Сомов, С. Артемьев.

«Серп и Молот» довольно успешно выступал в чемпионатах Москвы и постоянно входил в лидируюшую группу. В 1931 году команда занимает третье место после «Динамо» и СКиГа, а осенью 1932 и 1933 годов становится чемпионом столицы среди первых команд. Чемпионами становились: Николай Назаретов, Борис Аркадьев, Сергей Афонин, Дмитрий Максимов, Борис Апухтин, Антонов, Вадим Потапов, Николай Ильин, Александр Гусев, Петров, Николай Бубенцов, Константин Блинков, Виталий Аркадьев, Григорий Богданов и др.

В середине 30-х годов за СиМ играли такие известные игроки, как вратарь Валентин Гранаткин из «Красного луча», получивший широкую известность, выступая за «Локомотив», и выдающийся советский футболист и хоккеист, один из лучших советских тренеров по хоккею с шайбой Аркадий Иванович Чернышев. Интересно, что Валентин Гранаткин не покидал ворот сборной СССР, РСФСР и Москвы ни летом, ни зимой, ибо зимой он защищал ворота нашей сборной по хоккею. Специфика хоккея отняла у футболиста Гранаткина «последнюю надежду» вратаря – отличный бросок – и, наоборот, воспитала внимание, реакцию, готовность к неожиданностям, а еще больше – предвосхищению их. Именно Гранаткин внес первым идею «хозяина штрафной площадки». Со своим хорошим ростом, прыгучестью и отличной реакцией он расширил диапазон действий вратаря. После завершения спортивной карьеры Гранаткин был первым вице-президентом ФИФА (1946–1979), начальником Управления футбола Спорткомитета СССР, председателем Федерации футбола СССР (1950–1964, 1968–1972).

Позднее в команду «Металлург» пришли Петр Гучков, Николай Родионов, Глеб Комаров, Павел Кудрявцев, Владимир Алякринский, Сергей Кузин, Сергей Папков и Григорий Федотов (из ногинского «Красного знамени»), но это – уже другая история…

Кратко познакомившись с командами, которым предстоит стать основными персонажами нашего дальнейшего рассказа, вернемся к событиям, происходившим в Москве в 1923 году. Весенним чемпионом Москвы 1923 года стали футболисты «Красной Пресни». Соревнования проходили по олимпийской системе, а в полуфинал вышли команды МСПО, «Яхт-клуба Райкомвода», «Рускабеля» и «Пресни». В финал пробились «Пресня», обыгравшая МСПО со счетом 5:1, и «Райкомвод», победивший «Рускабель» со счетом 1:0. В решающем поединке пресненцы были сильнее и победили замоскворецких футболистов со счетом 2:0 после двух метких ударов Павла Канунникова.

Осенние соревнования также прошли по олимпийской системе. На этот раз в финал вышли футболисты «Райкомвода», победившие спортсменов из МСПО (3:1), и «Красного Орехово», переигравшие команду «Труженник» со счетом 5:0. В финальном поединке замоскворецкие футболисты победили своего соперника с явным преимуществом – 5:0. За Орехово-Зуевский ЦПКФК в 1923 году выступали: Савинцев, Андреев, Леваков, Степанов, Кротов, Федяев-1, Перницкий, Федяев-2, Архангельский, Рыжов, Шапошников.

Команда «Яхт-клуба Райкомвода Замоскворецкого района» была образована в этом году на базе расформированного Спортивного кружка «Замоскворечье». Имена этих игроков стоят того, чтобы представить их более подробно, ибо каждый из них оставил свой яркий след в истории московского клубного футбола.

Ворота команды защищал великолепный голкипер сборной Москвы, России, а затем и СССР Николай Евграфович Соколов, реформатор русской и зачинатель советской школы вратарей. В историю футбола Николай Соколов вошел как игрок, обладающий исключительной быстротой реакции, мгновенно разгадывающий направление тактических «стрел» любого противника. А. П. Старостин вспоминал: «Популярность Евграфыча – так любовно звала его вся футбольная Москва – в истории отечественного футбола сравнима только с популярностью Льва Яшина: он так же в масштабах развития футбола своего времени всенародно был признан и любим всеми почитателями игры. Сухощавая, легкая фигура Соколова представлялась непробиваемой на линии ворот. Броски вратаря в верхние и нижние углы получили нарицательные названия, соответственно «ласточка», «рыбка».

Действительно, что-то в них было схожее с полетом, когда вратарь взмывал стремительно вверх и отражал, казалось бы, неберущийся, летящий в «девятку» мяч, или столь же стремительно нырял к стойке и доставал «мертвый» мяч, теперь уже из нижнего угла ворот. Прекрасный лыжник, легкоатлет, хорошо воспитанный, образованный человек, он без тени страха вел себя в жестких схватках с атакующими форвардами таранного типа».

В 1923 году советские футболисты впервые выезжали за границу. Наши игроки блестяще провели свое турне по Швеции, Норвегии, Германии и Эстонии. И неизменно с блеском защищал ворота сборной Николай Соколов. Зарубежная печать высоко оценила игру советских мастеров кожаного мяча, но особенно большой успех выпал на долю вратаря, который в этих играх продемонстрировал не только высокую технику, но и новые тактические действия. В игре со шведскими футболистами Соколов впервые применил выбрасывание мяча одной рукой из-за спины (как метают диск), направляя его своим партнерам. Когда же создавалась сложная обстановка вблизи или в самой штрафной площади, у ворот, то он заставлял своих защитников откатывать ему назад мяч, разряжая тем самым опасную ситуацию.

В шведских газетах писали: «Мы видели в команде немало ярких талантов, но, признаемся, настоящим чудом явилась игра вратаря Соколова. Любая профессиональная команда Европы, любой клуб на материке, даже в Англии, посчитал бы за честь иметь такого игрока». А товарищ Соколова по команде Федор Селин вспоминал: «На заре русского футбола игра была довольно-таки прямолинейной, направленной только вперед. Поэтому, когда Николай впервые предложил нам отпасовывать мяч назад, мы его не поняли и даже, честно говоря, смеялись над его чудачеством, злились. Но жизнь заставила нас понять, что прав он, а не мы. Это лишь один эпизод из спортивной жизни человека, всегда что-то искавшего и всегда находившего».

В своем первом матче сборная СССР не пропустила ни одного гола. И этот первый «ноль», который потом вошел в сотни справочников, – заслуга Николая Соколова. Вскоре судьбе было угодно отправить этого футболиста в Ленинград, в связи с переводом туда лесотехнического института, в котором Н. Е. Соколов учился.

В атаке блистал воспитанник детских команд Давыдково и клубных команд СКЛ, получивший широкую известность в СКЗ, высокий, огненно-рыжий Федор Ильич Селин. Его отец Илья Евграфович – известный до революции московский купец, торговал картинами и багетами, был хозяином небольшой рамочной фабрики на Большой Садовой. Федор Селин с первых же выступлений на поле привлек всеобщее внимание своими фантастическими шпагатами, прыжками, подкатами, «ножницами». Его прыжки вверх или в длину для удара головой или ногой были акробатичны и очень масштабны, а за великолепную игру головой Селина даже прозвали «королем воздуха». Отчаянно смелый, темпераментный, он обладал необыкновенно развитой игровой интуицией, позволявшей ему практически безошибочно предугадывать направление атак соперников. Селин считается одним из выдающихся мастеров отечественного футбола за все годы его существования.

В защите выделялся смуглый, южного типа, широкоплечий, с гордой львиной головой и белозубой улыбкой воспитанник СКЗ Михаил Осипович Рущинский (он работал фельдшером на заводе Ильича, а футболисты звали его за глаза «Руща»), тонко понимавший игру, умело выбиравший позицию и обладавший сильнейшим и очень красивым ударом с обеих ног. Ему ничего не стоило пустить мяч на 70–80 метров.

Про легендарный удар Рущинского Н. П. Старостин писал: «Как умеют бить москвичи, показал на разминке Михаил Рущинский, защитник сборной команды СССР. Находясь в центровом круге, он нанес по опускающемуся мячу удар «хав-воллей», с полулета, очень трудный в техническом исполнении. Сильнейший, массированный полет мяча заворожил зрителей. Леонов сделал все, чтобы отразить направленный в ворота мяч. Его бросок был безукоризненным по быстроте реакции. Но мяч влетел в верхний угол ворот. Несколько десятков тысяч человек единодушно ответили на него аплодисментами. Это был редчайший случай, когда на разминке футболист был удостоен всеобщего признания. На игру Рущинского приходили посмотреть во многом потому, что удар у него был поставлен первоклассно и выполнял он его артистично».

Надежно выполняли свои защитные функции Всеволод Андреевич Кузнецов и Василий Степанович Лапшин, также прошедшие хорошую школу СКЗ. В середине поля плели хитроумные комбинации очень техничные, хорошо понимающие игру полузащитники сборной Москвы Казимир Людвикович Малахов, Сергей Васильевич Бухтеев, Павел Михайлович Ноготков, обладавший огромной работоспособностью и хорошей результативностью воспитанник СКЗ Виктор Иванович Дубинин (с 1948 года заслуженный мастер спорта).

Линию атаки составляли темпераментный, заряженный на постоянную борьбу Тарас Евгеньевич Григорьев («Голиаф – три аршина шесть вершков, косая сажень в плечах» – писал про него М. Ромм), техничный, с мощным и точным ударом, по-спортивному злой Николай Васильевич Троицкий, тактически грамотный, высокотехничный, всегда загадочный для соперника Михаил Павлович Сушков, Сергей Евлампиевич Троицкий и Александр Степанович Холин, обладавший великолепным стартовым рывком и отменным дриблингом. Небольшой, очень крепенький Холин еще юношей вызывал удивление содержательной игрой и отлично поставленным ударом. В дальнейшем мастерство его окрепло, и Москва приобрела на редкость стабильного левого крайнего высокого класса. В течение нескольких лет он не знал конкурентов, бессменно выступал за сборную Москвы.

Дух захватывает от одного только перечня этих имен, и нет ничего удивительного в том, что именно они в составе «Яхт-клуба» стали чемпионами Москвы 1923 года. Кроме этих футболистов в команде чемпионов также играли вратари Зиновьев (из ОФВ) и Колпаков, полевые игроки Терентьев, Константин Васильев (из ЗКС), Сергей Аполлонский (из СКЗ, следующий сезон провел в «Рускабеле»), братья Евгений и Александр Георгиевские (свою карьеру они завершили в конце 20-х годов в родном Замоскворечье, в Клубе печатников; позже Е. Георгиевский заведовал площадкой Замоскворецкого клуба на Мытной улице), братья Лазарь и Александр Афанасьевичи Сандлори и др.

Пресса отмечала тогда: «Безусловно, сейчас «Райкомвод» – одна из самых сильных команд Москвы и Петрограда… Главной причиной успеха следует считать исключительную спайку игроков, ее хорошую стренированность, во многом зависевшую от постоянных выступлений в одном и том же составе и частых встреч с первоклассными иногородними клубами».

А Казимир Малахов вспоминал: «Играли мы, конечно, не так, как теперь, и в смысле выносливости и тактической подготовки. С тактикой мы были знакомы поверхностно. Но вот что касается так называемой персональной опеки, то в этом вопросе мы придерживались иного мнения, чем теперь. Мы давали друг другу играть более свободно, применяли опеку только тогда, когда шли на сближение с противником, и никогда не ходили по полю парами, охотясь друг за другом, мешая играть. Мне кажется, что нынешнее увлечение «персоналкой» портит игру, убивает ее красоту. А вот в чем мы не уступили бы современным игрокам, так это в энтузиазме, в товарищеской спайке, в дисциплине и в бескорыстной любви к игре».

В первом чемпионате СССР, проводившемся в Москве в сентябре 1923 года в рамках Первого Всесоюзного праздника физической культуры, в борьбу вступили 16 команд. Полуфинала достигли только четверо из них – команды Харькова, Коломны, Москвы и Иркутска. В первом полуфинале Харьков победил футболистов Коломны со счетом 5:1, а во втором – москвичи переиграли с крупным счетом 15:1 сборную Иркутска. В этом матче пять мячей провел Ф. Селин, четыре – А. Шапошников, три – С. Троицкий, два – Н. Троицкий, один – Т. Григорьев. В финале москвичи уверенно переигрывали по ходу матча спортсменов Украины со счетом 3:0 после точных ударов С. Сысоева, Т. Григорьева и Ф. Селина. На 26-й минуте матча харьковские футболисты покинули поле, мотивируя это грубой игрой соперника, в результате чего сборной Харькова было засчитано поражение, и сборная Москвы стала первым чемпионом СССР.

В составе победителей выступали: вратари Борис Баклашов («Моссовет») и Франц Шимкунас (ОППВ), защитники Михаил Исаев (ОППВ), Сергей Сысоев (ОППВ) и Петр Попов («Моссовет»), полузащитники Казимир Малахов («Райкомвод»), Иван Овечкин («Динамо»), Андрей Лепорский («Моссовет»), Виктор Григорьев (МСПО), нападающие Тарас Григорьев («Райкомвод»), Алексей Шапошников («Красное Орехово»), Николай Троицкий («Динамо»), Сергей Троицкий («Райкомвод»), Павел Савостьянов (ОППВ), Константин Блинков («Динамо»), Александр Холин («Райкомвод»), Серафим Загрядсков (КОР).

В составе сборной Москвы в этом году также выступали Н. Соколов («Яхт-клуб Райкомвода»), В. Андреев («Красное Орехово»), В. Ратов и Б. Барляев (ОППВ), Н. Силин («Рускабель»), П. Исаков («Красная Пресня»), С. Чесноков и К. Тюльпанов (ОППВ).

Сборная РСФСР в этом году совершила турне по Финляндии, Швеции, Норвегии, Германии и Эстонии. В Финляндии играли: Полежаев, Гостев, Воног, Батырев, Легунов, Григорьев, Бутусов – из Петрограда, Исаков, Канунников и Соколов – из Москвы. Всего наша команда провела 10 матчей (по другим данным – 7), выигранных с общим счетом 70:3. 26 мячей забил Михаил Бутусов, в том числе 10 из 18 в матче со сборной Выборга.

Вторую международную поездку организовали Шведский рабочий союз и стокгольмская газета «Folkets Dagblad Politiken», связанные со шведской компартией. Первым нашим соперником стала команда, которую газеты назвали «3-й или 4-й сборной Стокгольма». 2 августа на Королевском стадионе Стокгольма команда РСФСР провела свой первый матч скандинавского турне. Наши вышли на поле в красных футболках в следующем составе: Соколов, Ежов, Гостев, Воног, Батырев, Карнеев, Григорьев, Бутусов, Исаков, Канунников и Жибоедов. В запасе были Полежаев, Иванов, Маслов, Артемьев и Румянцев. Игра завершилась со счетом 5:5.

Затем сборная РСФСР в Гетеборге со счетом 4:3 победила местный клуб «Фэссберг», в городе Уддевала со счетом 5:0 обыграла местную рабочую команду «Камратерна», а в Хальмстаде – команду «Хальмиа» (5:2). Матч со сборной южной провинции Смоланд завершился вничью – 3:3. Потом нашей сборной предстояли четыре поединка в Средней Швеции. Она встретилась с «Товарищами из Норчепинга» (2:1), командой «Старт» из Эребру (5:1), клубом «Вестерос ИК» (2:0), а в городе Евле с клубом «Брюнес» (2:2). Результаты основной части турне таковы: шесть побед, три ничьи и ни одного поражения.

На 21 августа был назначен дополнительный поединок. Какую же команду выставили хозяева? Многие десятилетия наша печать ошибочно уверяла, что в том поединке русским противостояла первая сборная Швеции, но на самом деле это оказалось мифом. По утверждению Шведского футбольного союза никаких официальных сведений о том, что в тот год сборные Швеции и Советской России играли между собой – нет. Мало того, в 1923 году для матча сборных не было даже юридических оснований. Дореволюционная Россия была членом ФИФА, но после 1917 года эта организация запрещала проводить поединки с нашей страной на уровне сборных. На самом деле в Стокгольме сформировали опять-таки не самую сильную дружину. Выступали за нее в основном те же футболисты, которые встречались с россиянами в день открытия турне. Вполне вероятно, что сами наши футболисты могли и не знать, с кем именно играли. Раз им сказали «со сборной», так они, видимо, и считали. А знатоки футбола искренне верили в то, что в 1923 году сборная РСФСР победила национальную команду Швеции (матч завершился со счетом 2:1).

Игре предшествовала ставшая легендарной история со знаменем. На Олимпийском стадионе в день матча не был поднят флаг РСФСР, как это было в Гетеборге в День труда. Руководители нашей делегации и капитан потребовали исправить ситуацию. – Разве сегодня шведы играют со шведами? – спросил Батырев. – Над королевской ложей только шведские флаги. Вы, наверное, не хуже нас осведомлены о ритуалах международных матчей, где же советский флаг? Шведы сначала отклонили требование, на том основании, что между нашими странами не было дипломатических отношений, но, в конце концов, уступили.

По одной из версий, узнав об ультиматуме советских футболистов, официальный представитель принимающей стороны сообщил, что организаторы готовы удовлетворить просьбу русских. Однако во всем городе нет ни одного советского флага, так что придется подождать до следующего раза. Тогда Петр Артемьев тут же протянул шведу алое полотнище с серпом и молотом (оказалось, он даже втайне от товарищей провез через границу с Финляндией и шведскую таможню флаг, «позаимствованный» в райкоме комсомола, обмотав его вокруг тела). После повторных консультаций организаторов, все тот же представитель забрал флаг у команды, и тот взмыл над стадионом. Сборная РСФСР вернулась на поле, и публика встретила ее бурной овацией. Вот такая романтическая история. Похоже на красивую пропагандистскую сказку, но ветераны уверяли, что все именно так и было.

После Швеции сборная РСФСР продолжила гастроли в соседней Норвегии. Здесь наша сборная выступила еще успешнее: сначала со счетом 4:1 обыграла клуб «Волеренген», потом команду из города Хамар (8:0) и клуб «Квик» из Тронхейма (5:0). После этого в Осло состоялся матч, который в прессе тоже был назван поединком сборных Норвегии и России. Но это тоже оказалось мистификацией вроде шведской. Норвегия вступила в ФИФА еще в 1908 году, и ее сборная тоже не имела права играть с национальной командой РСФСР.

Правда, нельзя исключать, что с норвежской стороны неофициально действительно выступала сборная страны, однако она была названа «командой норвежских клубов» чтобы обойти запрет ФИФА. Так что, эта тема еще нуждается в дополнительном изучении. А поединок на «Уллеви» завершился победой российских футболистов со счетом 3:2.

В этом году сборная РСФСР провела также несколько игр с любительскими командами Германн. Завершилось турне 18 сентября в Таллине, где сборная РСФСР со счетом 4:2 обыграла сборную Эстонии. Москву в самых ответственных матчах этого турне представляли: Петр Артемьев, Петр Исаков, Павел Канунников и Василий Чернов (все – «Красная Пресня»), Николай Соколов («Яхт-клуб Райкомвода»).

Сборная Москвы в 1923 году победила сборные Харькова (1:0 и 4:1), сборную РСФСР (3:2), сборную Петрограда (1:0) и проиграла сборной РСФСР (2:3).

В 1924 году в московских весенних соревнованиях не было равных команде «Красная Пресня», сумевшей вторично стать первой командой города. Участники соревнований были разбиты на две подруппы, победители которых встретились в финале. В первой из них победила команда «Красное Орехово», опередившая «Сахарников», «Рускабель», АКС, «Моссовет» и «Хамовники». Во второй подгруппе «Красная Пресня» обошла ОППВ, «Райкомвод», «Динамо», МСПО и «Желбат». В финале пресненцы уверенно переиграли футболистов из Орехово-Зуево со счетом 4:0. Осенью сильнейшими были футболисты показательной команды Московского совета физической культуры (МСФК), созданной на базе расформированной команды «Яхт-клуба Райкомвода». Второе место заняли спортсмены «Красной Пресни», третье – «Красного Орехово».

В 1924 году состоялись игры второго чемпионата СССР. На первом этапе своих победителей выявляли республики в соревнованиях между сборными командами городов. В первенстве РСФСР москвичи в четвертьфинале обыграли команду Ростова-на-Дону (4:2), в полуфинале – команду Казани (5:1), а в финале уступили своим извечным соперникам из Ленинграда по итогам двух матчей (4:4, переигровка – 0:1) и в финальную часть чемпионата СССР не попали.

Сборная Москвы в этом году дважды встречалась с финской командой ТУЛ и оба раза победила – 3:0 и 5:2. В составе столичной команды выступали: Н. Соколов, М. Рущинский, Иванов, П. Ноготков, С. Бухтеев, В. Ратов, Н. Старостин, Ф. Селин, П. Исаков, П. Канунников, К. Жибоедов. Побежденными также оказались норвежский АИФ (9:0) и германский «Везер» (8:1).

В этом году в Москву впервые приехала сборная Турции. Ажиотаж в связи с приездом турецких футболистов был огромный. Весь футбольный мир Москвы – общественность, игроки, судьи, руководители прикидывали, прогнозировали исход встреч. 8 ноября гости встречались со второй сборной Москвы, в составе которой играли: Ф. Чулков, К. Блинков, В. Лапшин, И. Мошаров, С. Бухтеев, С. Леута, Т. Григорьев, Н. Троицкий, М. Сушков, П. Ноготков, А. Холин. Погода стояла холодная, четыре градуса мороза, на поле ветер задувал снег. Публика на трибунах была одета по-зимнему, а загорелые южане выбежали на снег в коротких шелковых трусах и легких рубашках. Лишь вокруг шеи для тепла были обмотаны длинные белые шарфы. Встреча завершилась победой турецких игроков со счетом 3:1.

На другой день туркам противостояла наша первая команда, вышедшая на поле в таком составе: Б. Баклашов, М. Рущинский, В. Лапшин, К. Малахов, Ф. Селин, В. Ратов, Н. Старостин, П. Артемьев, П. Исаков, Н. Троицкий и А. Шапошников. Хозяева поля оказались негостеприимными и победили со счетом 2:0 после метких ударов П. Исакова.

8 сентября 1924 года состоялся дебют сборной команды СССР. На стадионе «Красная Пресня» первая советская сборная встретилась с командой Украины и проиграла со счетом 0:1. Через два месяца, 16 ноября, на поле стадиона («спортивной площадки») имени Вацлава Воровского (бывший – ЗКС) она же провела свой первый международный матч со сборной командой Турции, закончившийся победой наших футболистов со счетом 3:0.

Несколько слов о стадионе, на котором проходила встреча. К. Малахов вспоминал: «Поля, на которых мы в те годы играли, были почти без травяного покрова. В жару мы глотали пыль, в дождливую погоду купались в лужах и пыли, не видя под собой разметок линий поля и штрафных площадок. О теплом душе даже и не мечтали, не везде был даже и холодный. В случае надобности медицинской помощи обходились своими средствами. Наши комнаты отдыха – раздевалки, переполненные народом, напоминали толкучку, и скорей угнетали, чем настраивали на хорошую игру. Так называемые стадионы с несколькими рядами скамеек, а в лучшем случае с одной или двумя трибунами, выглядели в сравнении с современными стадионами примитивно и неприглядно. Большинство зрителей всю игру простаивало на ногах, по поговорке – в тесноте, да не в обиде. Этот недостаток относился и к самому большому стадиону ЗКС, на котором проходили все крупные соревнования и международные игры, в том числе и наша первая игра первой сборной со сборной Турции в 1924 году».

Вернемся к игре. Известие о том, что в Москве состоится первая международная встреча сборной СССР с турками, всколыхнуло всю общественность столицы. Билетов на матч было не достать. В день игры на стадионе наблюдалось столпотворение. День выдался совсем не футбольный. Из свинцовых туч мрачного осеннего неба нехотя падали снежинки, покрывая белым ковром футбольное поле, которое представляло собой утрамбованную площадку без малейшего намека на зеленый газон. К полю примыкали ряды свежеструганных и наспех сколоченных деревянных скамеек. Некоторые привезли из близлежащих парков, так как матч захотели увидеть 15 тысяч человек – рекордная для того времени цифра! Безбилетные устроились на близлежащих к стадиону кронах деревьев. Теплолюбивым туркам пришлось несладко. Поеживаясь от холода и кутаясь в одеяла, они с нетерпением ожидали начала встречи, с интересом и некоторым испугом оглядывая загадочную шумную аудиторию.

Сборная СССР провела этот матч в таком составе: Н. Соколов, М. Рущинский, П. Ежов, П. Филиппов, Ф. Селин, И. Привалов, П. Григорьев, М. Бутусов (к), П. Исаков, А. Шпаковский, А. Шапошников. Представитель – А. Зискинд. В 15 часов 30 минут по московскому первыми на белое, заснеженное поле выбежали гости – спортсмены Турции в белых футболках с широкой красной полосой на груди, с белым полумесяцем и звездой, в белых трусах и темных гетрах. За ними – наша сборная в красных футболках с буквами «СССР» на левой стороне груди, в белых трусах и черных гетрах. На флагштоках были подняты национальные флаги Турции и СССР, прозвучал турецкий гимн, затем «Интернационал». Судья вызвал капитанов команд, бросил монету. Право выбора получил капитан турецкой команды Нихат, который тут же показал, какие ворота ему приглянулись. В 15 часов 45 минут мяч в игру ввели советские футболисты. Исаков отдал пас Бутусову, тот передал мяч Филиппову. Так началась первая в истории игра с участием сборной СССР.

На 14-й минуте встречи левый крайний Алексей Шапошников, получив навесную передачу из глубины, рывком вышел на удобную позицию и неожиданно сильно, точно послал мяч в дальний от себя угол. Турецкий вратарь в красивом прыжке достал мяч и отбил его. Но тут как тут оказался Михаил Бутусов. Метров с десяти мощнейшим ударом под перекладину он забил гол. Первый гол сборной СССР! Через 11 минут вновь отличился наш капитан. Высокий, атлетично сложенный Бутусов ударом метров с двадцати замкнул ювелирную передачу «профессора» футбола москвича Петра Исакова. 2:0 – и турки в полном замешательстве. Звучит свисток турецкого арбитра Хамди Эмина. Перерыв.

Во втором тайме ситуация несколько изменилась. В течение двадцати пяти минут турецкие спортсмены буквально штурмовали наши ворота. Но защита сборной и особенно вратарь Николай Соколов с честью выходили из самых, казалось бы, безнадежных положений. Постепенно инициатива вновь вернулась к нам. На 70-й минуте после подачи того же Бутусова быстрый нападающий из харьковского «Штурма» Александр Шпаковский точным и сильным ударом головой забивает третий гол в правый верхний угол ворот. Турецкие футболисты в этой встрече ничего не могли противопоставить советским мастерам кожаного мяча и проиграли со счетом 3:0!

В 1924 году проводили международные матчи и московские клубы. Так, «Красная Пресня» победила норвежский АИФ со счетом 2:0, МСФК переиграл германский «Везер» со счетом 4:0 (три мяча провел М. Сушков), «Красное Орехово» выиграло у ТУЛа со счетом 3:2. Футболисты АКС уступили норвежской команде со счетом 0:1.

В 1924–1925 годах чемпионаты СССР не разыгрывались. Не был завершен и чемпионат Москвы 1925 года, что было вызвано поездкой сборной СССР в Турцию.

Для подготовки к предстоящим матчам в Турции 20 и 22 апреля в Москве состоялись два матча. В первом из них сборная Москвы, составленная из «сильнейших игроков города» со счетом 3:1 выиграла у сборной города, представленной «лучшими из партийных и комсомольцев» (в 30-е годы такого «позора» спортивному руководству Москвы не простили бы). Вот в каких составах играли соперники. «Москва-1» – Соколов, Лапшин, Рущинский, Н. Троицкий, Бухтев, Аркадьев, Н. Старостин, Селин, Исаков, Канунников, Шапошников. «Москва-2» – Чулков, Попов, Иванов, Мошаров, Ратов, Ленчиков, Макаров, Честнов, К. Блинков, Артемьев, В. Блинков.

Во втором поединке сборная СССР со счетом 3:2 переиграла столичную сборную. Соперники играли в таких составах. «Москва» – Трофимов, Попов, Блинков, Жаворонков, Батырев (Ленинград), Ноготков, Старостин, П. Артемьев, Н. Троицкий, Загрядсков, Холин. Сборная СССР – Соколов, Лапшин, Рущинский, Селин, Исаков, Канунников (все – Москва), П. Филиппов, Корнев, Григорьев, Бутусов (все – Ленинград), Шапошников (Орехово).

В сборную СССР образца 1925 года входили почти все сильнейшие футболисты сборной Москвы. К игрокам, уже привлекавшимся к играм сборной в 1924 году, в наступившем сезоне добавились Павел Канунников и Петр Артемьев (из «Красной Пресни»), Сергей Бухтеев и Василий Лапшин (из МСФК).

В своем первом зарубежном турне сборная СССР обыграла сборную Смирны и Анкары (6:1, три гола провели москвичи Ф. Селин, П. Артемьев и А. Шапошников, два мяча на счету М. Бутусова), сборную Турции (2:1, голы забили М. Бутусов и Ф. Селин), сборную Константинополя (Стамбула) в повторном матче (3:0, два мяча забил М. Бутусов, один на счету П. Исакова). Первый матч с командой Константинополя завершился ничейным результатом – 2:2 (по голу забили М. Бутусов и П. Исаков).

Сборная Москвы в этом году еще раз уступила сборной СССР (1:2) и проиграла сборной Одессы (1:3 и 0:3). Одна встреча с командой Ленинграда победителя не выявила (ничья 2:2), а во втором матче сильнее были ленинградские футболисты (4:0). В сборной столицы в этом году дебютировали Павел Пчеликов, Евгений Никишин и Константин Пахомов (все из ОППВ), Евгений Малышев (Дворец Ленина), Алексей Макаров и Иван Ленчиков («Динамо»), Александр Мурашов («Красное Орехово»).

В первенстве Москвы 1926 года выступало 14 команд. Ряд встреч по разным причинам оказались недоигранными, а победителем была объявлена команда ОППВ, набравшая к концу календаря наибольшее количество очков. У одного из старейших и самых авторитетных историков советского футбола Игоря Степановича Добронравова на этот счет есть свое, особое мнение. В книге «На бессрочной службе футболу» он довольно аргументировано доказывает, что чемпионом в этом году надо считать не ОППВ, а «Динамо», так как результат проигранного динамовцами матча с «Пищевиками» был аннулирован. Да, действительно, Секция спортивных игр, рассмотрев протест «Динамо», аннулировала результат этого матча (за «Пищевиков» играл С. Егоров, удаленный в прошлом туре в матче 2-х команд). Но победа динамовцам засчитана не была, так как в том решении было сказано: «Встречу переиграть». Однако переигровки не было! Как вспоминает на страницах той же книги динамовский ветеран Д. И. Маслов «наступление зимы не позволило это сделать». А посему, не будем переписывать историю, и лишать ОППВ чемпионского звания.

В 1926 году чемпионат столицы проходил без участия показательной команды МСФК (бывший «Яхт-клуб Райкомвода») и «Красной Пресни», и вот почему. В конце 1925 года, в самый разгар НЭПа, принимается решение о передаче всех клубов профсоюзам. Политическое и спортивное руководство страны тогда посчитало, что футбол в новых экономических условиях может стать благодатной почвой всяческих махинаций, в частности, заложить основу спортивного подпольного тотализатора (такой прозорливости сталинских аппаратчиков остается только позавидовать!), а сами клубы могут перейти в предприимчивые частные руки. Профсоюзы пользовались высоким доверием государства и гарантировали надежный контроль над спортом. Таким образом, были распущены МСФК, «Красная Пресня», «Профинтерн», «Красные Хамовники», «Красные Сокольники» и некоторые другие команды. К счастью, от этого почти никто, в итоге, не пострадал: МСФК закрепили за «Трехгорной мануфактурой», «Красная Пресня» отошла к пищевой промышленности и т. д.

В 1926 году газета «Красный спорт» провела опрос своих читателей с целью выявления лучших футболистов СССР. В список лауреатов вошли москвичи: Павел Пчеликов, Федор Селин, Петр Исаков, Павел Канунников, Валентин Прокофьев. Среди кандидатов назывались также имена Михаила Леонова, Василия Лапшина, Евгения Никишина и Александра Холина.

В 1926 году в сборной СССР дебютировали москвичи Владимир Ратов (ОППВ), Михаил Леонов («Трехгорка»), Константин Блинков («Динамо») и Николай Старостин («Пищевики»). Главная сборная страны провела в этом году турне по Германии, где встретилась с рабочими командами Лейпцига (5:2), Дрездена (10:1), Франкфурта-на-Майне (7:2), Кельна (12:1), Хемница, Штутгарта и других городов.

В январе 1926 года сборная Москвы впервые посетила Францию. В это турне выехали шестнадцать московских футболистов из клубов «Динамо», «Красная Пресня», КОР, ОППВ и «Сахарники». В состав команды вошли: вратарь Федор Чулков, беки Константин Блинков и Иван Ленчиков, хавбеки Станислав Леута, Владимир Ратов, Николай Байков, нападающие Евгений Суханов, Дмитрий Маслов, Петр Артемьев (капитан), Константин Жибоедов, Сергей Егоров и запасные – Аркадий Малышев, Николай Краснов, Николай Честнов, Иван Иванов, Василий Гаврютиков. Кроме Жибоедова, Маслова, Артемьева и Ратова все выезжали за границу впервые.

1 января на прекрасном травяном газоне стадиона «Першинг» состоялась встреча между рабочими командами Москвы и Франции (ФСТ). Почти все наши футболисты впервые в жизни увидели такой стадион с трибунами, такое поле и такое количество зрителей (посмотреть на загадочных русских пришло более 20 тысяч парижан). После наших пыльных площадок без травы, в лучшем случае огороженных забором и с несколькими рядами колченогих скамеек для полутора – двух тысяч болельщиков, увиденное, казалось чудом. Сборная Москвы играла в красных футболках и белых трусах. На 20-й минуте наши футболисты забили гол после красивой комбинации Ратов – Маслов – Артемьев. Окончательный счет матча – 5:0 (еще один мяч провел Артемьев, дублем отметился Маслов, один гол на счету Суханова).

3 января в предместье Парижа состоялась вторая встреча – со сборной Сен-Дени. И вновь победа москвичей, на сей раз со счетом 4:0. Заключительный матч турне состоялся 10 января в Страсбурге, где наша команда переиграла сборную города (6:3). На обратной дороге наши футболисты 15 января разгромили в Берлине местную рабочую сборную со счетом 7:0 (голы забили Маслов – 4, Артемьев и Честнов – по 1).

По возвращении в Москву коллектив отчитался о поездке перед общественностью столицы. В то время было много споров – имели ли моральное право советские футболисты встречаться с буржуазными клубами. На встрече, состоявшейся во 2-м Доме Советов (гостиница «Метрополь») выступил нарком здравоохранения Н. А. Семашко. Он заявил: «Мы марксисты, а не метафизики. Все вопросы мы решаем применительно к конкретной обстановке. Мы рассматриваем так – если от встречи с буржуазными командами будет польза Советской России, мы должны встречаться».

В Москве сборная столицы встретилась со своим традиционным соперником из финского ТУЛа и победила со счетом 7:2 (П. Артемьев провел 4 мяча, по 1 – П. Исаков, Н. Старостин и К. Жибоедов). В традиционных встречах сборных Москвы и Ленинграда соперники сначала весной обменялись победами: сначала выиграли ленинградцы (5:2), а затем москвичи взяли реванш со счетом 5:3. Осенью оба раза с одинаковым счетом 1:0 победу одержали ленинградцы. Проиграли москвичи и второй сборной Ленинграда (0:5). Кроме того, сборная Москвы выиграла в этом году у сборных Одессы (3:0), «Динамо» (3:1), Закавказья (6:2) и Харькова (3:1). Одну встречу со сборной Одессы москвичи проиграли (0:3).

В московской сборной в 1926 году дебютировали Михаил Леонов из «Трехгорки», Борис Дементьев, Николай Артемов и Николай Честнов (все – КОР), Сергей Егоров и Николай Байков («Пищевики»), Евгений Суханов и Николай Симаков (Дворец Ленина), Федор Чулков («Динамо»), Павел Митюшин («Совторгслужащие»), Василий Гаврютиков («Сахарники»).

Московские динамовцы в этом году встречались со сборной рабочей командой Латвии и победили со счетом 7:1.

В 1927 году и весеннее, и осеннее первенство разыграли шесть команд. Весной сильнейшей была «Трехгорка», обыгравшая всех своих соперников с общим счетом 18–4. Вторыми были футболисты ОППВ (8 очков, 4 победы и 1 поражение, при разности мячей 18–5). Третье место заняли спортсмены «Пищевиков» (6 очков, 3 победы и 2 поражения, мячи: 14–9). Последующие места заняли «Динамо», КОР и «Сахарники».

Успешное выступление в этом году команды «Трехгорной мануфактуры», созданной при одноименной текстильной фабрике в 1920 году и включенной в соревнования сильнейших команд Москвы в 1926 году, не должно вызывать удивления читателей. Как уже отмечалось, основной состав команды в годы ее наивысшего успеха был сформирован из бывших игроков команды «Яхт-клуба Райкомвода» (позднее МСФК): Михаила Рущинского, Василия Лапшина, Михаила Сушкова, Виктора Дубинина, Тараса Григорьева, Александра Холина, Сергея Бухтеева, Казимира Малахова, Лазаря Сандлори, Сергея Троицкого и других, о которых было рассказано выше.

Ворота «Трехгорки» защищал среднего роста, коренастый Михаил Иванович Леонов. Он начал играть вратарем в 1919 году в команде ОФВ, в 1921 году выступал за СКЗ во второй команде (в первой играл Николай Соколов). Леонов действовал всегда красиво, вызывая аплодисменты своими эффектными бросками в углы ворот. Когда он был в ударе, его броски-полеты доставляли истинное удовольствие зрителям.

Вот, что рассказывал о Леонове в книге «Звезды большого футбола» Н. П. Старостин: «Действовал он в соколовских принципах, но от природы был одарен большей силой и страстью к силовым схваткам с противником в борьбе за мяч. Мне всегда казалось, что из него вышел бы неплохой боксер ближнего боя, такой, как известный в то время Яков Браун. Не зря за Леоновым, выросшим на Девичьем поле, ходила слава одного из лучших кулачных бойцов. Тогда еще существовали драки стенка на стенку зимой на льду Москвы-реки, где Леонов защищал интересы Дорогомилова против Красной Пресни…

Леонов дублировал Соколова в клубной команде, и нет ничего удивительного, что усвоил привычки своего наставника. Однако манера игры у него была своя, отличная от соколовской. Там, где Николай Евграфович предпочитал выжидать, надеясь на ошибку противника, Леонов стремительно вступал в борьбу, вызывая чужих нападающих на спешку и неточности. Соколов неохотно покидал ворота, а Леонов, предвосхищая игру Планички, легко перемещался по всей штрафной площадке, давал острастку самым агрессивным форвардам. Соколов на все реагировал, вытянувшись в струну, Леонов стоял с поджатыми руками, собранный в мускулистый комок. Его игра не была такой стабильной, как у Соколова, но в память врезались незабываемые моменты, поражавшие азартом и силой».

Интересна судьба предприятия, которое представляли футболисты «Трехгорки». Еще в июле 1799 года московский купец Василий Иванович Прохоров и его компаньон Федор Иванович Резанов заключили словесный договор на устройство в Москве ситценабивной фабрики, в последствии Товарищество Прохоровской Трехгорной мануфактуры. Вскоре было закуплено оборудование, и дело стало развиваться. К 1812 году на Волынской земле по берегу Москвы-реки к Нижней Пресне появляется ткацкая фабрика, на горе между Нижней Пресней и Глубоким переулком – резная, набойщицкие мастерские, химическая лаборатория для составления красок, отделочная, уксусная, склад товаров и материалов.

В 1820 году при фабрике была открыта первая в России ремесленная школа, в которой обучались и сами работники, и их дети. Кроме того, для рабочих был открыт первый в России фабричный театр, вечерние классы для обучения рабочих грамоте, библиотека, амбулатория, летние санатории. В 1830-х годах руководителями Прохоровской фабрики становятся братья Иван, Константин и Яков Васильевичи. В 1841 году братья Прохоровы расширяют ситце- и платочнонабивное дело, переоснастив фабрику импортными паровыми машинами. Трагедией обернулась ночь с 22 на 23 декабря 1877 года, когда на Прохоровской мануфактуре произошел сильнейший пожар, и все фабричные корпуса, расположенные по берегу Москва-реки, сгорели дотла.

В 1879 году на берегу Москвы-реки начинается строительство новых каменных зданий, на заводах Англии закупаются новейшие машины и через два года фабрика начинает свою работу. Продукция фабрики всегда пользовалась большим спросом, неоднократно отмечалась высокими наградами на международных ярмарках в разных странах. На Всероссийских выставках в Москве и Нижнем Новгороде она подтвердила право изображения на своих изделиях государственного герба.

Декабрьские события 1905 года на Пресне на некоторое время остановили производство, многие здания были пробиты снаружи артиллерийскими снарядами, но, благодаря тому, что между рабочими и администрацией фабрик Товарищества никогда не возникало никаких острых отношений, она не подверглась расхищению и разгрому. К началу мировой войны 1914 года на фабриках Товарищества состояло 7290 рабочих и мастеровых. В сентябре 1918 года все имущество предприятия было национализировано, а через год его переименовали в «Краснопресненскую Трехгорную мануфактуру».

Осенью 1927 года лучше всех выступили футболисты «Пищевиков» (бывшая «Красная Пресня»), обыгравшие всех своих соперников с разницей мячей 26–3. Второе место заняли футболисты «Динамо» (8 очков, 4 выигрыша и одно поражение, мячи: 11–8). Третьими были спортсмены «Трехгорки» (по 2 выигрыша и поражения, 1 ничья, 5 очков набрано, мячи: 18–18). Последующие места заняли КОР, ОППВ и «Металлисты».

В мае 1927 года в СССР приехала рабочая сборная Саксонии (Германия). На поле ОППВ саксонцы провели свою первую игру со сборной командой Москвы, за которую выступали М. Леонов, М. Рущинский, В. Лапшин, Ф. Селин, Е. Никишин, П. Артемьев, П. Исаков, П. Канунников, А. Холин, Н. Старостин, В. Прокофьев. Хозяева поля оказались сильнее и победили со счетом 4:1. Вторую игру против «Пищевиков» саксонцы тоже проиграли (3:4).

В июле команда «Трехгорки» сыграла в Риге три матча с рабочими командами и все выиграла – 9:0, 5:1 и 5:0. КОР победил в Осло сборную спортивных организаций Норвегии со счетом 6:0, а в сентябре выиграл со счетом 6:2 у гостившей в СССР рабочей команды Англии. С еще большим счетом проиграли англичане сборной МГСПС – 0:11. «Пищевики» победили финский ТУЛ (5:0) и уступили сборной города Або из Финляндии (2:3). ОППВ переиграл сборную Нижней Австрии со счетом 2:1.

Сборная СССР провела в этом году две встречи со сборной рабочей командой Вены. В первом матче, который состоялся в Дрездене, наши футболисты проиграли со счетом 1:3, а повторную встречу выиграли со счетом 6:2. На обратном пути домой советская сборная выиграла у сборной рабочих Берлина со счетом 6:2. Москву в этих встречах представляли: В. Лапшин, Ф. Селин, П. Исаков, А. Холин, Ф. Чулков, П. Пчеликов, Н. Старостин, А. Столяров, С. Иванов, И. Филиппов.

Сборная Москвы в этом году выиграла встречи с командами Ленинграда (5:2 и 3:1), проиграла сборной СССР (2:3) и сборной Ленинграда (1:2), сыграла вничью со сборной «Динамо» (2:2) и СССР (1:1).

В августе 1927 года, в рамках футбольного турнира Всероссийского праздника физкультуры состоялся VI чемпионат России. В 1/8 финала сборная Москвы переиграла команду Владимирской губернии, представлявшей Центрально-промышленный район со счетом 8:3. В 1/4 финала москвичи должны были встретиться с командой Центрально-черноземного района, но команда Курска, представлявшая этот регион, к началу соревнований опоздала, и ей было засчитано поражение. В полуфинале сборная столицы победила сборную Северного Кавказа (4:2), а в финале разгромила сборную, составленную из игроков Смоленска, Брянска и Ярцево, представлявших Центральный район, со счетом 15:0 и стала чемпионом России.

За победителей на турнире играли: М. Леонов, Ф. Чулков, И. Хрусталев, Ал. Старостин, В. Лапшин, П. Пчеликов, Л. Сандлори, Ан. Старостин, К. Пахомов, Ф. Селин, Е. Никишин, Н. Старостин, С. Егоров, В. Блинков, С. Иванов, А. Холин, Т. Григорьев, М. Сушков, А. Мельников, А. Шапошников.

Победителем весеннего первенства Москвы 1928 года стала команда «Динамо», набравшая 9 очков (4 победы и 1 ничья, разность мячей 14–8). Вторыми стали футболисты «Трехгорки» (7 очков, 2 победы и 3 ничьи, разность мячей 9–6). Третье место заняли спортсмены «Пищевиков» (5 очков, по 2 победы и поражения, 1 ничья, разность мячей 15–11). Последующие места заняли ЦДКА, РКимА и КОР. Осеннее первенство в этом году разыграно не было в связи с отъездом сборной Москвы в Австрию, а клубные команды разъехались с показательными выступлениями по стране.

В 1928 году, во время проведения Первой Всесоюзной Спартакиады прошли игры III-го чемпионата СССР, одновременно проводился розыгрыш и первенства РСФСР. Сборная Москвы, обыграв ленинградцев со счетом 5:3 (по 2 гола забили Н. Старостин и В. Блинков, 1 – А. Холин), сначала завоевала звание чемпионов России, а 23 августа на стадионе «Динамо» переиграла сборную Украины со счетом 1:0 (гол забил Н. Троицкий) и завоевала звание чемпиона Спартакиады и чемпиона СССР.

В финальном поединке за победителей играли: Михаил Леонов («Трехгорка»), Михаил Рущинский («Трехгорка»), Александр Старостин («Пищевики»), Сергей Егоров («Пищевики»), Федор Селин («Динамо»), Станислав Леута («Пищевики»), Николай Старостин («Пищевики», капитан команды), Николай Троицкий (ОРК), Петр Исаков («Пищевики»), Александр Холин («Трехгорка»), Владимир Блинков (РКимА). На предварительном этапе за команду также играли: Василий Лапшин («Трехгорка»), Евгений Никишин (ЦДКА), Федор Чулков («Динамо»), Павел Канунников («Пищевики»). Тренировал московскую команду М. Д. Ромм.

Л. Б. Горянов в книге «Колумбы московского футбола» так описал эти события. «Программа Спартакиады была обширной. Она вобрала в себя состязания по всем олимпийским видам спорта, а также многим народным и прикладным… Увлекательными были турниры легкоатлетов, пловцов, боксеров, штангистов, борцов, теннисистов… И все-таки абсолютным чемпионом по популярности, бесспорным героем физкультурного праздника стал его величество футбол. Если до этого футбол всегда привлекал внимание определенного числа людей, то в дни Спартакиады он превратился в предмет всенародной любви, поклонения миллионов людей. Ни один вид состязаний на Спартакиаде не пользовался таким вниманием, как футбол. В течение почти двух недель все игры проходили при огромном стечении зрителей, в дни решающих матчей их число достигало рекордной в то время цифры – сорок пять тысяч человек.

Люди и улицы Москвы дышали бодростью и здоровьем, на всем была печать радости, веселья. С огромных плакатов, украшавших здания, стреляли замечательные слова Владимира Маяковского: «Так и надо – крой, Спартакиада!» А у стадиона «Динамо», поднявшегося бетонной громадой в Петровском парке, бурлило людское море. Тысячи людей, не сумевших достать билеты, толпились у входов в надежде каким-то чудом попасть на заполненные до предела трибуны. Московские милиционеры, эти безукоризненно строгие блюстители порядка, позабыв о своих штрафных книжках, терпеливо и даже снисходительно смотрели, как люди вскакивали на ходу в трамваи или висели гроздьями на поручнях. Тем самым они как бы демонстрировали свою безусловную причастность к общему празднику. Для того чтобы в дни главных футбольных состязаний из центра города попасть в Петровский парк, на стадион «Динамо», ехали сначала в Сокольники, на Преображенскую площадь, и там, у конечной остановки трамвая номер шесть или автобуса такого же номера, вставали в длинную очередь. А после состязаний опять таки прежде ехали к окраине и, возвращаясь, из окон вагонов наблюдали, как тысячи менее догадливых и менее терпеливых граждан отмеривали пешком километр за километром…

21 августа на стадионе «Динамо» в присутствии сорока пяти тысяч только официально учтенных зрителей был разыгран финал первенства РСФСР между сборными командами Москвы и Ленинграда. Футболисты с берегов Невы выставили против хозяев поля свой наилучший состав. Вратарь Н. Соколов, защитник П. Ежов, полузащитники П. Филиппов и П. Батырев, нападающие П. Григорьев, М. Бутусов, Б. Шелагин, В. Кусков, Г. Архангельский – эти имена не нуждались в комментариях, они были известны всей стране. Все эти мастера неоднократно играли в сборной Советского Союза, их класс хорошо знали почитатели замечательной игры. Все самое лучшее, что имела, выставила на этот раз и столица: М. Леонов, М. Рущинский, Ал. Старостин, С. Егоров, Ф. Селин, С. Леута, Н. Старостин, П. Исаков, В. Блинков, А. Холин, Н. Троицкий.

Все девяносто минут матч держал зрителей в напряжении. Острые моменты возникали то у одних, то у других ворот. Еще перед началом поединка многие столичные болельщики испытывали смятение души. И предчувствие их не обмануло. Уже на второй минуте, получив мяч от Григорьева, Михаил Бутусов забил гол в ворота, защищаемые Михаилом Леоновым. Через несколько минут Александр Старостин с трудом ликвидировал острейший прорыв того же Бутусова. Натиск спортсменов с берегов Невы не ослабевал. С предельной нагрузкой действовала защита москвичей, где выделялся своей игрой Александр Старостин.

Перелом в матче наступил на двадцатой минуте первого тайма: рванувшийся вперед Николай Старостин, опередив защитника Ежова, принял мяч от Селина и четко забил ответный гол мимо выбежавшего ему навстречу Соколова. Эта удача вдохновила хозяев поля. Теперь инициативой завладела сборная Москвы, и только исключительные по красоте и точности броски и выходы Соколова неоднократно спасали ворота ленинградской команды. Незадолго до перерыва тот же Николай Старостин с подачи Блинкова сильнейшим ударом из-за пределов штрафной площади забил в ворота ленинградцев второй гол и вывел свою команду вперед.

После перерыва игра шла при явном перевесе москвичей. Особенно хорошо действовал Николай Старостин. С его передачи Блинков увеличил счет до 3:1. Затем последовала красивая комбинация Н. Старостин – Холин – Блинков, и вратарю ленинградцев пришлось вынуть из сетки ворот четвертый мяч. А через пять минут капитан москвичей стремительно прошел по краю, обыграл полузащитника, отвлек на себя защитника и точно пасовал мяч Холину. Тот с ходу неотразимым ударом забил пятый гол. Добившись большого преимущества в счете, москвичи несколько снизили темп игры, и ленинградец Михаил Бутусов провел второй мяч. Затем старейший защитник сборной столицы Михаил Рущинский во время одной из схваток в штрафной площади послал мяч в собственные ворота. Это случилось за несколько минут до финального свистка, и счет 5:3 больше не изменился…

Затем обновленной сборной столицы предстояло еще более сложное испытание – финальная встреча с очень сильной сборной Украины за право носить звание чемпиона Спартакиады. Южане на пути к этой встрече, в турнире союзных республик, последовательно победили сборные ЗСФСР (2:1), Белоруссии (6:2), а также сборную Уругвая (7:1). Игра украинских спортсменов поражала своей мощью, свежестью тактической мысли, неиссякаемым задором.

Наступил день 23 августа. Матч Москва – Украина был назначен на пять часов вечера, но уже с полудня к Петровскому парку потянулись толпы людей. Столица проявила огромный интерес к предстоящему состязанию. Десятки тысяч болельщиков, не сумевших достать билеты, окружили стадион со всех сторон и «слушали» ход матча по реакции пятидесяти тысяч счастливцев, заполнивших трибуны.

Финальная встреча Спартакиады сложилась очень трудно для хозяев поля. Украинцы большей частью атаковали. Не раз нам, следившим за ходом этого увлекательного поединка, казалось, что вот-вот мяч затрепещет в сетке ворот Леонова, но мужественная, исполненная высокого мастерства игра защиты москвичей, так и не позволила отличным форвардам из Киева и Харькова забить гол… Стадион непрерывно гудел, взрывался страстями, волновался. Москвичи с тревогой ждали развязки: должен же был почти непрерывный натиск южан завершиться в конце концов голом. Развязка наступила на шестьдесят первой минуте игры и совсем не так, как этого ожидали.

Тут необходимо сделать небольшой экскурс в прошлое. При формировании сборной Москвы в ту пору разгорелась острая борьба между поклонниками ветеранов и молодых. Под значительным нажимом общественности, не желавшей расставаться со своими кумирами, в состав команды было введено несколько игроков, снискавших себе громкую славу в прошлом, но значительно снизивших в последнее время качество игры. Среди них были защитник Михаил Рущинский, начавший играть еще в 1915 году в знаменитой «Стрекозе» (СКЗ), и левый крайний нападения из когда-то популярного «Новогиреева» Николай Троицкий. Последний уже сильно сдал в скоростно-силовых качествах, явно выпадал из игрового ансамбля. Видя подобное, на него никто из украинцев, по существу, не обращал внимания, никто его не «держал», и некогда знаменитый, а теперь вроде бы безвредный форвард все время оставался свободным.

Это обстоятельство и заметил капитан москвичей Николай Старостин. – Больше играйте на меня, – передал он партнерам по команде. Передачи из глубины стали еще чаще адресоваться на правое крыло. Троицкий в конце концов остался на какое-то время без дела, защитники сборной Украины еще больше сместились в сторону опасного фланга, обнажив безопасное, как им казалось, направление. Вот тогда и последовала от Николая Старостина длинная передача на свободное место. Мяч оказался в неконтролируемом пространстве между воротами южан и одиноко маячившим левым крайним москвичей. Бывший новогиреевец тряхнул стариной: совершил короткий рывок, в одно мгновение оказался у мяча и с ходу послал его в ворота. Москвин, вратарь сборной Украины, даже не шелохнулся.

Пропущенный гол словно подстегнул гостей, они повели яростный штурм, стремясь, во что бы то ни стало хотя бы сравнять счет. И снова Леонов, Рущинский и Александр Старостин, стиснув зубы, защищали свои ворота. И защитили: гол Троицкого остался единственным в финальной встрече. Сборная Москвы стала чемпионом первой Спартакиады».

Несколько слов об авторе победного гола москвичей. Правый инсайд Николай Васильевич Троицкий (футболисты прозвали его Попом) выступал за команду Московской духовной семинарии (он закончил ее в 1915 году в звании кандидата богословия с причислением по 2-ому разряду), клубы «Унион», «Новогиреево», КФС, «Динамо», «Красные Сокольники», ОРК, ЗКП, сборную Москвы. Позже работал тренером в Москве.

Н. В. Троицкий выделялся на поле отличной техникой и высокой скоростью. Физическая выносливость у него была удивительная. Троицкий легко мог играть все 90 минут в самом быстром темпе и, казалось, никогда не уставал. Н. П. Старостин вспоминал: «В начале двадцатых годов началась блестящая карьера правого инсайда сборной столицы новогиреевца Николая Троицкого. Она неожиданно была прервана из-за пожизненной дисквалификации за удар, который он нанес судье в раздевалке после окончания одного матча. Через несколько лет Троицкий был прощен, и это позволило ему сыграть один из последних своих матчей – за сборную Москвы против Украины в финале Первой спартакиады народов СССР 1928 года – и забить тот единственный гол, который принес столице звание чемпиона по футболу».

В 1938 году Н. В. Троицкий, который тогда тренировал команду автозавода им. Сталина, был арестован, как «член крупной террористической организации», в состав которой, по мнению следствия, входили: В. А. Рябоконь, Н. А. Корнеев, В. М. Стрепихеев, А. М. Богданов, Н. В. Троицкий и Г. И. Фепонов. Стрепихеева и Рябоконя расстреляли, а остальных не успели – арестовали самого наркома НКВД Ежова. «Заговорщиков» вскоре выпустил на свободу, но скорее всего, только на время. Как и где провел последние годы своей жизни Н. В. Троицкий нам неизвестно.

Интересна семья Н. В. Троицкого. Его отцом был Василий Иванович Троицкий, матерью – Антонина Петровна Троицкая, в девичестве Богословская (ее брат Василий Петрович Богословский был дьяконом храма Воскресения Христова в Кадашах). Василий Иванович Троицкий родился в селе Красном Тверской губ. Калязинского уезда в семье дьякона-псаломщика. Окончил Кашинское духовное училище и Вифанскую духовную семинарию, служил псаломщиком Верхоспасского собора Московского Кремля.

С 1907 по 1910 год Троицкий учился в Московском археологическом институте, который закончил со званием ученого архивиста и действительного члена Института, в котором проработал по 1922 год в должности ученого секретаря. С 1910 по 1922 год состоял бессменно председателем правления Московского общества исследования памятников древности.

В 1918 году В. И. Троицкий экстерном выдержал экзамены в Казанском государственном Университете, и получил по историко-филологическому факультету диплом 1 степени. С 1922 по 1927 год Троицкий заведовал музеем архитектуры в Симоновом монастыре и был экспертом Наркомпроса по музейным ценностям, а с 1927 по 1933 год заведовал музейным фондом МООНО.

В 1922 и 1924 годах Троицкий, за действия направленные против изъятия большевиками церковных ценностей, дважды арестовывался, как «монархист по убеждениям и активный церковник, использовавший работу в Главмузее на поддержку реакционных попов». Кроме того, Василий Иванович был лично знаком с Патриархом Тихоном, что дало повод назвать его при аресте «активным реакционным деятелем тихоновской церкви». Несколько месяцев провел в Бутырском изоляторе, после чего был отпущен на свободу. Троицкий – автор многочисленных научных трудов, печатных работ в области изучения древнерусского искусства.

У Василия Ивановича было девять детей (Ольга, Татьяна, Клавдия, Сергей, Иван, Николай, Владимир, Анастасия, Серафима), и все они жили они на Зубовском бульваре, в доме 27. Умер В. И. Троицкий предположительно в 1942 году и похоронен на Ваганьковском кладбище.

По итогам сезона 1928 года журнал «Физкультура и спорт» опубликовал список 44-х лучших футболистов страны, куда вошли москвичи: Михаил Леонов, Иван Филиппов, Михаил Рущинский, Николай Карпенко, Александр Старостин, Виктор Тетерин, Сергей Егоров, Иван Ленчиков, Федор Селин, Алексей Столяров, Станислав Леута, Евгений Никишин, Николай Старостин, Тарас Григорьев, Сергей Иванов, Николай Троицкий, Петр Исаков, Константин и Владимир Блинковы, Павел Канунников, Александр Холин, Александр Шапошников.

В 1928 году сборная Москвы обыграла сборную Рабочего спортивного Союза Нижней Австрии (6:1), сборную Рабочей спортивной ассоциации Англии (4:0), сборную австрийского города Феслау (8:2), сборную Нижней Австрии (6:3), финский ТУЛ (9:1), сборную профсоюза металлистов Финляндии (4:3), сыграла вничью (2:2) со сборной австрийского города Штеймарка.

В этих встречах принимали участие: М. Леонов, В. Лапшин, С. Егоров, Е. Никишин, В. Блинков, П. Исаков, П. Канунников, А. Холин, Н. Старостин, Ал. Старостин, М. Рущинский, Ф. Селин, Ф. Чулков, Н. Карпенко, И. Ленчиков, В. Ратов, К. Блинков. К играм за вторую сборную Москвы в этом году привлекались А. Поляков, Соколов, Филиппов, А. Гуров и Шапошников (все – «Пролетарий»), Б. Холмогоров и А. Коротков (РКимА) и другие.

В июле в Латвию выезжала первая команда «Трехгорной мануфактуры», которая выиграла у сборной Митавы (13:0) и у сборной Латвийского рабочего спортивного союза (5:1). Осенью в Финляндию выезжала сборная ЦДКА и «Динамо», которая дважды победила финские рабочие клубы (9:1 и 4:3) и завоевала приз, учрежденный в 1925 году Торговым представительством СССР в Финляндии. В составе нашей команды выступали: вратари Ф. Чулков («Динамо») и В. Матвеев (ЦДКА), защитники: П. Пчеликов, П. Халкиопов (ЦДКА), Н. Карпенко («Динамо»), полузащитники: И. Ленчиков, А. Столяров («Динамо»), В. Ратов (ЦДКА), нападающие: Ф. Рыбин, П. Савостьянов, Б. Ковалев (ЦДКА), К. Блинков, В. Павлов и В. Прокофьев («Динамо»).

Традиционная встреча Москва – Ленинград завершилась в этом году победой ленинградцев со счетом 2:0.

Весеннее первенство Москвы 1929 года прошло по олимпийской системе. В финале встретились «Пищевики» и КОР. Победу со счетом 2:1 одержали футболисты «Пищевиков», которые и завоевали почетный титул. В матче за третье место «Динамо» со счетом 3:1 победило «Пролетарскую кузницу».

Осенним чемпионом Москвы второй раз в своей истории стали футболисты «Трехгорки», набравшие в 7 матчах 10 очков, при разнице мячей 13–9. Второе место заняли спортсмены «Пищевиков» (9 очков при разнице мячей 17–11), третьими были динамовцы (9 очков, разница мячей 20–13). Последующие места заняли «Пролетарий», РДПК, КОР, ЦДКА и РКимА.

В победных составах «Трехгорки» 1927 и 1929 годов кроме уже представленных бывших игроков «Яхт-клуба Райкомвода» также выступали: бывшие звезды СКЗ Василий Выборнов, Евгений Елисеев и Всеволод Кузнецов (играющий тренер и заведующий стадионом, а во второй команде играл его брат Андрей), Константин Пахомов (из ЦДКА), Михаил Смирнов, Александр Мельников (игрок сборной Москвы), Виктор Андреевич Соколов, Вячеслав Хорошко, Александр Мышляев и Василий Смирнов (оба – воспитанники серпуховского футбола, вскоре перешли в «Динамо»), Михаил Иванов, Иван Филиппов, Борис Якушев, Георгий Артемьев (воспитанник пресненского футбола), Петр Левин, Петр Соколов, Иван Артемьев (игравший в «Красной Пресне» и «Динамо»), Михаил Сельцов, Сергей Артемьев, Михаил Петров, Илья Панин (известность получил в киевском «Динамо»), Николай Аронов, Константин Щегодский, Алексей Решетов, Кашаф Мухтаров, Александр Гордеев, Николай Злуницын, Александр Лачинов, Виктор Федоров, Борис Харевич и другие.

Сборная Москвы в этом году выиграла у своего традиционного соперника – финского ТУЛа со счетом 4:2, у сборной Рабочего союза Западной Германии (4:0 и 1:0) и у сборной команды рабочих клубов Дании (6:1). С командой Германии играл молодежный состав сборной Москвы: Б. Холмогоров (РКимА), А. Поляков и Соколов («Пролетарий»), Ан. Старостин («Пищевики»), А. Коротков (РКимА), Филиппов («Пролетарий»), И. Панин («Пищевики»), М. Смирнов («Трехгорка»), С. Кривоносов («Пищевики»), А. Гуров («Пролетарий»), С. Ильин (ЦДКА).

С командой Дании москвичи выступили в своем сильнейшем составе: И. Филиппов, Ал-р Старостин и С. Леута («Пищевики»), В. Дубинин («Трехгорка»), Ф. Селин («Динамо»), Е. Никишин (ЦДКА), Н. Старостин, П. Артемьев и П. Исаков («Пищевики»), В. Блинков («Динамо»), С. Ильин (ЦДКА).

Сезон 1929 года сборная Москвы завершила в Финляндии, где выиграла у Выборга (6:0) и проиграла Гельсингфорсу (0:3). Команда ЦДКА в июне обыграла рабочую команду Эстонии (7:0), которую затем обыграла и сборная команда московских химиков (6:2).

23 июня москвичи взяли реванш у ленинградцев за прошлогоднее поражение в своем традиционном поединке, победив своего грозного соперника со счетом 4:1. Голы в этой встрече забили А. Холин, Н. Старостин, В. Павлов (2) и Г. Архангельский. 24 июня встречались вторые сборные этих городов. И здесь удача сопутствовала москвичам, победившим со счетом 3:2. В сборной Москвы выступали: Филиппов, Пчеликов, Попов, Столяров, Коротков, Майоров, Бочков, Леута, Ковалев, Гуров, Прокофьев.

Сборная Москвы проиграла в этом году сборным Одессы (1:3), «Динамо» (2:6) и повторный матч ленинградцам (1:3), а также победила сборную Харькова со счетом 4:0.

День 26 мая 1929 года стал важной вехой в истории советского футбола: впервые футбольное соревнование транслировалось по радио, впервые к десяткам тысяч зрителей присоединились миллионы болельщиков во всех концах страны. Так что же это был за матч, и кто его комментировал? Во многих изданиях указывается, что репортаж вел знаменитый комментатор Синявский вместе с футбольными арбитрами Богдановым, Рябоконем и Севостьяновым, которые изредка давали экспертные оценки происходящему на поле. Но это ошибка. Вадим Синявский был настолько любим и популярен в народе, что все, кому довелось слушать передачи с его участием, не могли представить, что кто-то до него мог занять место у микрофона, когда встречались футболисты.

На самом деле вовсе не Вадим Синявский 26 мая 1929 года в прямом эфире впервые в Советском Союзе рассказал о футбольном матче. Это были Михаил Давидович Ромм, Абрам Владимирович Зискинд, который в свое время возглавлял Московскую футбольную ассоциацию, и Михаил Степанович Козлов, считающийся основоположником профессии тренера в советском футболе. Козлову как отличному судье также доверяли проведение самых важных матчей по футболу и русскому хоккею. Эти трое и вели первый радиорепортаж со стадиона «Динамо» о товарищеском матче сборных Москвы и Украины. Матч проводился для делегатов пятого съезда Советов, утвердившего первый пятилетний план развития народного хозяйства СССР.

На трибунах динамовской арены собралась самая высокочтимая аудитория, и организаторы матча совместно с руководителями Всесоюзного радио позаботились о том, чтобы первый в истории прямой репортаж провели проверенные временем знатоки футбола. А 22-летнего Вадима Синявского тогда никто не знал, он даже еще не вел уроки утренней гимнастики, чем позднее прославился. Так что, молодой Синявский никак не мог вести первый в нашей истории футбольный репортаж. Мало того, на следующую трансляцию (к сожалению, выяснить, что это был за матч, не удалось) к Зискинду подключили трех известных арбитров – Виктора Александровича Рябоконя, Ивана Ивановича Севастьянова и Александра Михайловича Богданова. Синявского и здесь не было…

Только 16 июля 1929 года Вадима Святославовича Синявского зачислили в штат радиокомитета на должность инструктора по физкультурному вещанию. В 5.30 минут утра он пригласил слушателей на первый радиоурок гимнастики. В 1935 году Синявский вел первый зарубежный футбольный репортаж о матче СССР – Турция, а после того, как в 1936 году проведение чемпионатов СССР по футболу стало регулярным, прямые репортажи о футболе тоже стали систематическими. Правда, занимали они в эфире всего 15 минут – начиная, как правило, с 75-й минуты матча.

В финале весеннего первенства Москвы 1930 года «Трехгорка» выиграла со счетом 3:1 у «Пролетарской кузницы» и стала в третий раз клубным чемпионом Москвы. В борьбе за третье место «Динамо» выиграло у ЦДКА со счетом 4:3. но клубом победили армейцы. Во встрече за пятое место КОР выиграл у «Пищевиков» со счетом 5:2. В соревнованиях также участвовали РКимА и «Пролетарий».

В осеннем первенстве чемпионами стали динамовцы (12 очков в 7-и матчах, 5 побед и 2 ничьи, мячи: 26–12). Второе место заняли футболисты ОППВ (10 очков), а третье – РКимА (9 очков). На последующих местах расположились КОР, РДПК, «Трехгорка», «Пролетарий» и «Пищевики».

Сборная СССР в сезонах 1928–1929 годов не выступала, а в 1930 году провела две встречи со сборной рабочего союза Норвегии (АИФ), которые выиграла со счетом 4:0 и 4:1, а также рядом норвежских рабочих клубов (2:1,13:5) и сборной рабочего союза Швеции (16:1). Москву в составе сборной СССР в 1930 году представляли: В. Гранаткин (дебютант из «Красного луча»), П. Пчеликов (ЦДКА), Ан. Старостин («Пищевики»), В. Павлов («Динамо»), С. Ильин и Е. Никишин (ЦДКА).

Сборная Москвы выиграла две встречи у рабочей команды Австрии (5:0 и 5:2), и у германской команды «Фихте» (6:5). В составе сборной Москвы в этих матчах выступали: В. Гранаткин, И. Филиппов, П. Пчеликов, Анд. Старостин, С. Леута, Ал-р Старостин, С. Егоров, Н. Старостин, С. Иванов, П. Исаков, В. Павлов. В. Прокофьев.

В 1930 году журнал «Физкультура и спорт» включил в список 33-х лучших футболистов страны москвичей: Ивана Филиппова, Александра Старостина, Михаила Рущинского, Павла Пчеликова, Сергея Егорова, Андрея Старостина, Евгения Никишина, Станислава Леуту, Николая Старостина, Сергея Иванова, Василия Павлова, Евгения Елисеева, Валентина Прокофьева и Сергея Ильина.

Весенний чемпионат 1931 года не проводился (команды выявляли лучших по районам), а осенью чемпионом стало «Динамо» (8 очков, 4 победы, 1 поражение, мячи: 20–9). Второе место заняли футболисты СКиГ (будущий «Буревестник»), набравшие 6 очков при разнице мячей 13–11, а третьими стали футболисты «Серпа и молота», уступившие второе место только из-за худшей разницы мячей (11–15). Последующие места заняли: Завод «Красный пролетарий», АМО и «Казанка». В чемпионском составе «Динамо» в этом году играли: Е. Фокин, В. Тетерин, Л. Корчебоков, И. Ленчиков, Ф. Селин, А. Столяров, П. Савостьянов, С. Кривоносов, С. Иванов, В. Павлов, С. Ильин.

Среди призеров чемпионата в этом году не оказалось знаменитой «Трехгорки». В конце 1930 года эта команда была фактически уничтожена единым росчерком пера. Это была лучшая команда Москвы последних лет, которая ни разу не покидала пределы призовой тройки. Здесь играли лучшие игроки страны, имена многих из которых вошли в историю российского футбола. В «Трехгорке» не было ни одного спортсмена, который бы не входил в состав какой-нибудь сборной (Союза, России, Москвы, ВЦСПС, МСПС и пр.).

Осенью 1930 года на фабрику пришел новый директор, и примерно в то же время по Москве прокатилась очередная волна реорганизаций. Было решено проверить: насколько точно выполняется принцип производственного подчинения клубов. При этом некоторые наиболее рьяные исполнители истолковали это указание буквально – в ведомственном клубе, дескать, могут состоять только те, кто здесь работает. Хотя на самом деле содружество «предприятие – клуб» имело по своей сути совсем иной смысл: предприятия выступали, в первую очередь, в роли попечителя того или иного клуба, брали на себя заботу по его содержанию.

Руководитель «Трехгорки» исполнил директиву примитивно просто: он вызвал команду и спросил: «кто из вас работает на фабрике?» Все игроки действительно трудились в те годы на различных предприятиях города или учились, но работников фабрики среди футболистов первой команды не было. Услышав честный отрицательный ответ, директор тут же дал указание распустить первую команду – как не имеющую отношения к производству!

Михаил Сушков вспоминал: «…Пришел конец нашей команде. Ее убили в расцвете сил, в момент, когда многие ценители футбола говорили о ней: не «одна из лучших», а «самая лучшая»! Команда, которая поставляла советскому футболу сильнейших, лучших игроков страны и имена которых вошли в историю российского кожаного мяча… Команда, которую созидали пять великих Мастеров: Упорный труд, Талант, Организаторская дальновидность, Время и Удачное стечение обстоятельств. Они ее зародили, взлелеяли, выпестовали. Команда, создавшая собственную футбольную школу, взрастившая сильнейшие традиции российского футбола. И вот один человек взмахнул недоброй силы волшебной палочкой и в одночасье разрушил это вдохновенное произведение времени… Остальные составы «Трехгорки» также подверглись очищению от «инопроизводственных элементов», но в какой-то мере все же сохранились – на счастье, в них оказалось много работников фабрики. Общий результат плачевный: в том сезоне «Трехгорка» проиграла всем, кому только могла, заняла последнее место и перешла в нижнюю группу».

Конец ознакомительного фрагмента.