Красная Пресня
«Солдатушки, бравы ребятушки…» Конь с места понесся вскачь, офицер выхватил шашку и, увлекая за собой строй угрюмых солдат, устремился на чернеющую поперек улицы цепочку рабочих. Те стоят плечом к плечу, чтобы не отступить перед натиском… Над молчаливыми домами словно повисла зловещая тишина, и чудятся багровые отсветы вспыхнувших вокруг пожаров… Пылает подожженная снарядами Пресня.
Эта картина Валентина Серова всегда встает перед глазами, когда слышишь о Пресне или попадаешь в этот район, некогда арену ожесточенной схватки пролетариата Москвы с самодержавием, громкие отзвуки которой прокатились по всей России, говоря о близком крушении старых порядков. Героическая история Московского восстания, перегородивших Пресню баррикад, сопротивления брошенным на его подавление лучшим полкам императорской гвардии – все это, отдаленное более чем тремя четвертями века, уже перестало быть живой историей, живыми событиями – очевидцами которых являлись наши современники; теперь нужны вещественные свидетели тех дней, чтобы полнее представить себе их истинное значение и обстановку, в которой они происходили. Бродя по улицам и переулочкам старой Пресни, вглядываясь в фасады домов, уцелевших от начала века, лучше понимаешь, какие мужество и одушевление понадобились безвестным рабочим и жителям этого района, чтобы отважиться на единоборство с вооруженной до зубов властью…
Я вновь обращаюсь к серовской картине, проникнутой трагедией самоотверженной борьбы пресненцев против беспощадной решимости защитников поколебленной царской власти, с бешенством отчаяния бросившихся на возникший перед ними призрак грядущего поражения…
На Большевистской улице Краснопресненского района, в доме под № 4, размещен историко-революционный музей «Красная Пресня». Этот неказистый одноэтажный деревянный домик выбран не случайно: в нем в октябре 1917 года помещался военно-революционный комитет Пресненской части, руководивший восстанием в этом районе города.
Экспонаты музея рассказывают посетителям о знаменитой массовой демонстрации рабочих Пресни 10 декабря 1905 года, которую возглавили две девушки – ткачихи Прохоровской мануфактуры Мария Козырева и Александра Быкова (Морозова). Современница – работница фабрики – так описывает этот день: «Казаки скакали вперед с офицером во главе, прямо на толпу, офицер уже командовал: «Бей их!»… Но в этот момент две девушки, несшие красное знамя с надписью: «Солдаты, не стреляйте в нас!» – вышли из толпы и встали перед всадниками. Казаки как будто остолбенели, опустили нагайки и… ни с места».
Баррикады на Пресне в 1905 году
Фотографии и документы подробно рассказывают о Николае Павловиче Шмите, студенте Московского университета и сыне владельца мебельной фабрики, ставшей главной цитаделью восстания. На фабрике в 1905 году возникла подпольная революционная организация, деятельным членом которой стал Николай Шмит. Он был непосредственным участником восстания. Известна трагическая судьба этого юноши. В ночь на 17 декабря 1907 года Николай был арестован у себя на квартире. В тюрьме, где он содержался четырнадцать месяцев, двадцатитрехлетний революционер был зверски умерщвлен черносотенцами. На месте мебельной фабрики Шмита, разбитой царскими артиллеристами, в ознаменование 15-летия восстания был сооружен обелиск, а в 1922 году весь район был переименован в Краснопресненский.
История этого старинного и своеобразного района Москвы начинается, однако, не с революции 1905 года, а насчитывает несколько веков, связана со славнейшими именами нашего прошлого и стоит того, чтобы мы шагнули в давно отошедшие эпохи и попытались воспроизвести отдельные штрихи и черточки, сообщающие неизъяснимое обаяние сохранившимся свидетельствам отцов наших и дедов.
Итак, до 1922 года нынешняя Красная Пресня называлась Большой Пресней. Еще в XII – XV веках она составляла часть Волоцкой дороги в Москву из Новгорода через Волоколамск. Ее начало пересекала река Пресня, имевшая в XVII – XIX веках пруды по обеим сторонам улицы. Из них сохранилось только два, находящихся за оградой Московского зоопарка.
История этих прудов уводит нас в седую древность. Уже в XIV веке река Пресня была перегорожена у устья плотиной и на ней стояла деревянная мельница, принадлежавшая владельцу обширных угодий села Кудрино серпуховскому князю Владимиру Андреевичу, прозванному Храбрым, герою Куликовской битвы. Эта мельница позднее перешла в ведение великокняжеского, а затем царского двора. Она просуществовала более четырехсот лет: не стало ее лишь в исходе XIX века. В 1682 году Мельничный пруд был подарен патриарху, и тот распорядился выкопать еще три пруда и завести в них рыбное хозяйство.
Река пересекала улицу Большую Пресню в самом начале, где-то против нынешнего павильона метро, проходя в старину – под деревянным, а с 1805 года – под каменным мостом. К югу от улицы тянулся «государев сад», ставший с конца XVII века патриаршим, а с северной стороны к ней примыкало дворцовое село Воскресенское. Замечу, что уже тогда на месте нынешнего зоопарка находился небольшой царский зверинец. Не знаю, тесно ли были размещены его питомцы – вероятнее всего, их держали, по тогдашнему обычаю, в глубоких ямах, – а вот про нынешний Московский зоопарк можно положительно сказать, что он, по малым своим размерам, скученности обитателей и тесноте, давно перестал отвечать масштабам столицы. Даже удивительно, что в Москве и Ленинграде, главных городах Российской Федерации, сохранились почти без изменений унаследованные от дореволюционного времени зоологические сады!
Пресненские пруды некогда пользовались большой известностью: с 1806 года здесь устраивались Пресненские гулянья. Самые пруды и земли вокруг были скуплены для города начальником Кремлевской экспедиции Валуевым, топкие берега укреплены, по ним разбиты аллеи и цветники. Дважды в неделю на прудах играла музыка. Средний пресненский пруд, занимавший всю площадь от нынешней Красной Пресни до моста 1905 года, был отведен для катания на лодках.
Такой взыскательный и избалованный красотами человек, как К.Н. Батюшков, живавший в Италии, писал о Пресненских прудах языком хвалебным. «Пруды украшают город, – читаем в его «Прогулке по Москве», – и делают прелестным гулянье. Там собираются те, которые не имеют подмосковных, и гуляют до ночи. Посмотри, как эти мосты и решетки красивы. Жаль, что берега, украшенные столь миловидными домами и зеленым лугом, не довольно широки. Большое стечение экипажей со всех сторон обширного города, певчие и роговая музыка делают сие гульбище из приятнейших. Здесь те же люди, что на булеваре (Тверском. – О.В.), но с большею свободою».
С Пресненскими прудами связан любопытный обычай: еще в середине прошлого века московское купечество устраивало тут на Духов день смотр невест. На садовых скамейках чинно сидели насурмленные и накрахмаленные купеческие дочки, по аллее прохаживались кавалеры в длиннополых сюртуках с низкой талией, поглядывая на выставленный товар и, уж разумеется, справляясь у юрких свах, сновавших в толпе, о приданом, на какое может рассчитывать посватавшийся к приглянувшейся девице молодец…
Впрочем, и в более поздние годы, но уже не в начале лета, а зимой Пресненские пруды привлекали молодежь. Правда, барышни и кавалеры знакомились друг с другом уже без свах, а катаясь на коньках. О катке на Пресне рассказал в «Анне Карениной» Толстой.
В 1831 году можно было читать в московских газетах: «…на большом пруде устроен для желающих кататься катер. Пресненских прудов всего четыре, на последнем к Москве-реке находится мельница, принадлежащая Кремлевской экспедиции…»
Скупой на похвалы мемуарист Ф.Ф. Вигель посвятил Пресненским прудам восторженные строки: «…я жил поблизости, и случалось мне с товарищами проходить (раньше. – О.В.) по топким и смрадным берегам запруженного ручья Пресня. Искусство умело здесь из безобразия сотворить красоту. Не совсем прямая, но широкая аллея, обсаженная густыми купами дерев, обвилась вокруг спокойных и прозрачных вод двух озеровидных прудов; подлые гати заменены каменными плотами, через них прорвались кипящие шумные водопады; цветники, беседки украсили сие место, которое обнеслось хорошей железной решеткой. Два раза в неделю музыка раздавалась над сими прудами. С великим удовольствием был я на этом гулянье: оно и по сию пору (1830 г. – О.В.) существует в прежнем виде, но почти оставлено посетителями».
Пресненские пруды в начале XIX века
…Но неузнаваемо меняется на протяжении веков облик городских урочищ, и нам сейчас куда как трудно представить на месте той же станции метро «Краснопресненская» лоно вод «озеровидного пруда», бесследно исчезнувшую с лица земли речушку Пресню, ныне текущую где-то – если верить справочникам – в трубах, проложенных глубоко под асфальтом улиц Красной Пресни и Дружинниковской. Там, где тянулись нескончаемые царские сады, лениво вились тишайшие улочки с деревянными домиками и длинными заборами да ставились первые фабричонки, там ныне шумно, в напряженном темпе вершится современная городская жизнь и выросли на асфальтовом разливе плоские башни многоэтажных зданий. Следы прошлой Москвы стираются, исчезают прежние названия… Тем интереснее должно быть нынешнему горожанину, зачастую спешащему по своим делам мимо анонимных домов, примелькавшихся и не возбуждающих в нем никаких мыслей и чувств, вдруг обнаружить, что ходит он по любопытнейшим местам, хранящим память о громких делах или известных людях минувших времен… Как часто за немым фасадом обыденного здания оказывается исторический уголок старой Москвы. Для того, кто чуть любознателен и пытлив, московские улицы берегут неожиданные находки…
…Мчатся по Садовому кольцу потоки машин, и скапливаются у светофоров возле площади Восстания группы прохожих. Если стоять у выхода улицы Герцена на площадь, напротив высотного здания, за спиной окажется двухэтажный дом № 46, в котором жил Чайковский. Но не вид на густо-зеленый сквер, разбитый ныне у подножия здания со шпилями и башенками, взнесшими свою позолоту к небу, открывался композитору из его окон. Перед ним привычно белел непритязательный силуэт церкви Покрова на Кудрине, прихожанами которой были в свое время Грибоедов, чей дом на Новинском бульваре сохранился в сильно перестроенном виде поныне (вернее – заново воспроизведен в камне), и живший поблизости Кюхельбекер. Небоскреб возведен как раз на месте этой церкви. Зато незыблемо, как и ныне, тянулся вдоль площади массивный фасад дома с грузным дорическим портиком, выстроенного словно на тысячелетие – Институт усовершенствования врачей. Это здание в XVIII веке принадлежало генералу Глебову, затем перешло в казну и с 1811 года, вплоть до революции, было занято Вдовьим домом – богадельней для вдов и сирот военных и чиновников. Постройку Вдовьего дома приписывают Казакову, и доподлинно известно, что после пожара 1812 года его восстанавливал Дементий Жилярди. Примерно тогда же, в двадцатых годах, был надстроен второй этаж.
За институтом, если спускаться от площади по Красной Пресне, минуешь стоящие за ним старинные здания пожарного депо, потом идешь мимо большущего доходного дома, типичного для начала нашего века, и выходишь к небольшой площади перед входом в зоопарк. Вправо уходит Большая Грузинская улица…
Словно и нет вокруг ничего примечательного: фасады современных многоэтажных домов и в разрывах между ними – уходящие в глубь квартала застроенные дворы. В ряду их – здание Министерства геологии СССР. Можно пройти за его решетчатые ворота во двор и заглянуть в тыл министерства. Слева за оградой – добротный двухэтажный особняк музыкального училища с громадными проемами окон: за ними, несомненно, просторные комнаты и залы с высоченными потолками, в которых славно разносятся голоса и музыка. За этим особняком – длинный фасад одноэтажного дома, выстроенного по всем канонам барского уклада. Его отреставрировали лишь в самом конце семидесятых годов. До того он стоял запущенный и разоренный. И все же, несмотря на все изъяны, на безобразившие фасад ветхие, кое-как слепленные крылечки, обвалившуюся штукатурку, другие признаки отслужившего свой век здания, что-то не позволяло скользнуть по нему равнодушным взглядом и отвернуться с мыслью: почему не уберут окончательно эту развалину? С заколоченными окнами, давно оставленный жильцами, дом этот все же привлекал к себе внимание. Так бывает, когда в силуэте старого дома, в его пропорциях, остатках лепных украшений чувствуется рука мастера, угадывается произведение искусства.
Вдовий дом (Институт усовершенствования врачей) построен И.Д. Жилярди в 1775 году
Теперь, когда дому возвращен фронтон, восстановлен фриз благородного и скромного рисунка, стены расчертили четкие геометрические линии руста, величаво смотрят на улицу восстановленные окна, – одного взгляда достаточно, чтобы оценить высящийся перед тобой великолепный образец классического стиля…
Еще в XVIII веке, двести лет назад, этот дом выстроил для себя князь М. М. Щербатов, известный историк и публицист первоначального периода царствования Екатерины II. Щербатов участвовал в составлении знаменитого «Наказа о новом уложении», каким объявлялось о предстоящих пересмотре и изменении законов империи в духе передовых идей энциклопедистов… Вольномыслие и просветители были одно время в моде при русском дворе, Екатерина давала понять, что готова вводить либеральные реформы, пока пугачевская гроза не переполошила весь стан крепостников с царицей во главе: от вольномыслия и реформ остались изящная переписка с философами и игра в просвещенный абсолютизм. Щербатов, впрочем, занимал позицию русского Сен-Симона – мемуариста царствования Людовика XIV – и отстаивал привилегии крупных феодалов.
После Щербатова домом владели Толстые, Аксаковы, Бутлеровы. А в погожий осенний день 1859 года к нему подъезжал Владимир Иванович Даль, переселявшийся с многочисленной семьей из Нижнего Новгорода в Москву. Тогда со стороны Пресненских прудов открывался вид на щербатовский дом, колонны которого выглядывали из-за деревьев старых садов, покрывавших весь взгорок от Большой Грузинской улицы до Большой Садовой улицы.
Владимир Иванович Даль прожил большую, насыщенную событиями жизнь: искусный хирург, учившийся вместе со знаменитым Пироговым и до конца дней сохранивший с ним тесную дружбу, офицер русского флота, друг адмирала Нахимова, человек, коротко знавший Пушкина. К Далю были обращены последние слова смертельно раненного поэта…
В свое время Даль был широко известным писателем: если мы теперь знаем лишь составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», то современники его зачитывались рассказами Казака Луганского (литературный псевдоним Даля), высоко оцененными Белинским. Даль родился в Луганске, где его отец был врачом.
Две дочери Даля, Ольга и Мария, были прекрасными пианистками и обучались у Николая Рубинштейна, основателя Московской консерватории.
В этом доме у Даля долгое время жил писатель П.И. Мельников (Андрей Печерский), написавший здесь роман «В лесах». Бывали тут и друзья хозяина – актер Щепкин, историк Михаил Погодин, другие профессора Московского университета, многочисленные почитатели, участливо и ревниво следившие за завершением труда всей его жизни – знаменитого «Толкового словаря». Его огромная ценность очерчивается все яснее и внушительнее по мере того, как отступает от нас то время: теперь только «у Даля» удается установить значение и корни иного вышедшего из употребления слова, верно понять происхождение забытых выражений, особенно местного характера или связанных с прежним крестьянским обиходом, промыслами и деревенскими обычаями. Кто не обращался к «Толковому словарю» в минуту сомнения, ведомую каждому, в ком последовательные реформы, которым русское правописание подверглось на протяжении нынешнего века, пошатнули уверенность в знании правильного словонаписания и падежных окончаний? И чем гуще будет зарастать – злаками ли, плевелами ли – добротная основа нашего языка, и чем равнодушнее мы, приученные низким уровнем современной «книжности», будем относиться к его обеднению и деградации, тем глубже и шире обнаружится непреходящая значимость труда Даля, призванного служить маяком и компасом многовековому пути развития русской речи.
Во дворе перед домом, в котором Даль прожил последние четырнадцать лет жизни, растет лиственница, посаженная знаменитым лексикографом. Ей наш последний взгляд, прежде чем покинуть двор и снова выйти на улицу с ободряющей мыслью: не бесплодны были хлопоты московской общественности, вот и осуществлена реставрация дома В.И. Даля! Теперь можно думать и о том, что со временем воплотится и идея разместить в этих стенах музей русской словесности или иное учреждение, которое бы увековечило память жившего здесь выдающегося деятеля России…
По узкой извилистой улице в один ряд бегут машины, с двух сторон ее – решетки зоопарка: это современная Большая Грузинская улица. Есть еще Малая Грузинская, да и весь район продолжают называть по старой памяти Грузинами. Название восходит к началу XVIII века. Вот несколько штрихов истории этих мест.
Каланча Пресненской пожарной части в начале XIX века
Как сказано выше, в XIV веке они принадлежали серпуховскому князю Владимиру Храброму, из великокняжеских рук перешли в царские, и старший брат Петра, Федор Алексеевич, облюбовавший себе здешнее село Воскресенское для проживания летом, важивал сюда будущего императора. Резиденция утопала в садах. По сохранившейся описи несколько более позднего времени – от 1700 года, – было в царском саду 65 гектаров, «а в том саду садового строения: 2400 яблоней, по местам на грядах, 560 прививков, 34 гряды кочен, 2500 кустов вишнягу, 112 гряд смородины красной… Садовники садят в том саду капусту, огурцы и иной летний овощ про себя и на продажу».
В 1711 году село Воскресенское без сада было пожаловано Рязанскому епископу, а в 1729 году перешло к грузинскому царю Вахтангу Левоновичу, отъехавшему в Россию с двумя сыновьями и свитой в три с лишним тысячи человек. (После неудачного похода Петра I в 1722 – 1723 годах против Персии, в котором Вахтанг VI принимал участие.) Петр II велел отпустить царю строительные материалы и пожаловал на обзаведение огромную по тому времени сумму в десять тысяч рублей. И вскоре возникли в Москве грузинские слободы. Дворец грузинского царя находился на Георгиевской площади, названной так по выстроенной тут царевичем Георгием в 1788 – 1800 годах церкви, целой и поныне. На месте исчезнувшего дворца стоит богатый особняк, в котором долгое время размещалось Постоянное представительство Грузинской ССР.
Церковь Георгия в Грузинах, построена в конце ХVIII века
С годами в отведенных грузинам слободах стали селиться посторонние и были понемногу отменены льготы, пожалованные первоначально грузинам (они были освобождены от постоя, не платили некоторых податей и так далее). Теперь только в названиях улиц сохранилась память об истории вступления Грузии в состав России.
Конец ознакомительного фрагмента.