Глава IV. Встретиться вновь
Следующую неделю Артур не появлялся в школе, не отвечал не звонки, не открывал дверь. Я знала, что нужна ему, как никогда, но всё, что было в моих силах – набраться терпения и ждать. Классный руководитель предупредил нас о сложившейся ситуации в Артура, наказав, чтобы каждый проявил сострадание и не был агрессивным по отношению к бедному мальчику.
Спустя десять дней светлый, кудрявый парнишка с мешками под глазами появился в дверях учебного класса математики. Моё сердце ощутимо вздрогнуло, когда он без слов, вроде «Здравствуйте, можно войти?» прошёл в кабинет и рухнул на своё место.
– Привет, Артур, – тихо прошептала я. В ответ он что-то промычал.
Он пытался вникнуть в урок, записывая отдельные части примеров с доски, от чего в его клетчатой тетрадке получалась сплошная, бессвязная каша. В конце урока Артур не стал дожидаться меня, как обычно. Он подхватил портфель и вышел из класса. Кое-как запихав учебники, я догнала его.
– Артур, подожди, – он как будто не слышал, притворяясь глухонемым. – Да постой же ты! – обогнав, я преградила ему дорогу.
– Я не хочу опоздать, – сухо ответил он, не глядя мне в глаза.
Я взглянула на наручные часы.
– Ещё десять минут до начала урока.
– Отлично, надо спешить, – обойдя меня, он поплёлся в сторону коридора.
– Соколов, ты никуда не пойдёшь, пока не выслушаешь меня! – закричала я. Он остановился, не поворачиваясь ко мне.
– Я беспокоилась за тебя, – едва слышимо сказала я жалобным голосом в его спину.
Он молчал.
– Я понимаю, тебе тяжело, но…
– Нет.
– Что?
– Ты не понимаешь. Ты просто не можешь этого понять, – грубо отчеканил он, а затем добавил: – И, надеюсь, никогда не сможешь.
– Ты прав, – я виновато опустила глаза. – Но, пожалуйста, не делай так больше… Я хочу поддержать тебя, только вот… – я выждала паузу. – Не знаю как.
– Спасибо, не стоит. И пойдём на урок.
Мы почти не разговаривали пару недель. Я делала неоднократные попытки начать диалог о том, что рано или поздно люди…
Впрочем, мои слова могли быть ещё более отвратительными, чем моё молчание. Я просто не переставала быть рядом, преследуя Артура в школе, ходя за ним по пятам по обратной дороге домой, периодически названивая ему под предлогом, что мне нужно узнать, как решить задачку по математике. На самом деле мне просто было необходимо услышать его голос и убедиться, что с моим лучшим другом всё хорошо.
Постепенно жизнь принимала своё привычное русло, и даже для Артура солнышко вновь стало светить, возвращая ему прежний позитив. Прошло около трех месяцев, когда мы снова смогли нормально общаться на сторонние темы, обсуждая музыку, школу, друзей и разные глупости.
Шестой класс закончился не самыми лучшими оценками для Артура, но, казалось, ему абсолютно всё равно на цифры в конце дневника, строго проставленные в один столбик. И с этого момента учёба моего друга стала неумолимо скатываться вниз.
Лето. Ещё одно, очередное лето. Оно не было таким весёлым, как прежде. Оно словно прошло по инерции: мы продолжали заниматься музыкой, сидеть в «штабике», гулять и наслаждаться солнечной погодой. И почему-то мне казалось, что всё это не по-настоящему, а просто потому, что так нужно. Но мой милый, верный друг продолжал улыбаться, иногда стесняться, иногда смеяться и старательно делать вид, что ничего не изменилось.
Всё, как и раньше.
Нет, конечно, не как раньше. Я подсознательно чувствовала изменения в Артуре, но всё это было незначительно. Пока.
Честно говоря, скрипка перестала приносить мне то удовольствие, что и раньше. Если мальчик-одуванчик и гитара были неделимы, как одно целое, то я и скрипка – это, скорее, партнерские отношения. Мы строго выполняем то, что нужно. Моя игра лишилась души, и я всё чаще стала задумываться, как хочу пойти на танцы, но боялась бросить Артура. Я боялась даже одного разговора о том, что наш дуэт превратится в соло. К тому же, мой друг продолжал активно прогрессировать. В музыкальной школе ему предложили попробовать себя в вокале, и теперь Артур развивал и свой голос.
А я, молча, сидела в конце зала, поджав ноги и скрипку, и заворожено наблюдая, как он старается.
И вот, наконец, наступил седьмой класс. Прошло пару недель сентября, как Олеся подошла к нашей парте на перемене и сообщила мне интересную новость.
– Слушай, в танцевальной студии, где я сейчас занимаюсь, объявлен набор! Занятия начнутся с октября. Ты ещё не надумала? – весело сказала белокурая девчонка, облокотившись на столешницу.
– Это что – тушь? – скептически заметила я, всматриваясь в ярко-подведённые ресницы подруги.
– Ну да, – довольно кивнула та.
– А не рано?
– Ты сейчас напоминаешь мне мою маму. Давай по делу: ты хотя бы попробуй прийти.
– Ну, не знаю… – застенчиво улыбалась я.
– Там классные тренеры! Тебе понравится, вот увидишь. Будет здорово вместе ходить. Всё, сегодня же после школы идём вместе. И никаких отговорок! – с этими словами Олеся, грациозно взмахнув хвостом, покинула класс.
Я старалась не смотреть на Артура, делая вид, что что-то перечитываю в учебнике литературы. Но его пристальный взгляд так и ощущался, оставляя на коже лица огненную дыру. Спустя пару минут молчания он заговорил.
– Ты, правда, пойдёшь?
– Наверное… Ну, то есть, я ещё не решила…
– Но ты хочешь?!
– Ну, да… Было бы неплохо сходить туда.
– А как же музыка?
– Слушай, Артур… я давно хотела сказать… Просто случай не подворачивался… Я…
– Так, все по местам, урок начался! – крикнула учительница, когда прозвенел звонок. Артур кинул на меня подозрительный взгляд и уткнулся в тетрадь. Я поняла, что разговор не закончен, и всё самое сложное предстоит впереди.
Наверное, я самый отвратительный друг на свете. Не могу найти нужных слов, когда человеку плохо. Язык словно каменеет. Бросаю, когда нужна. Но как же чертовски сложно стали мне даваться занятия скрипкой. Мне было стыдно, до безумия и отвращения к себе стыдно за то, что я ухожу в столь неподходящий момент. И я знала, как важны для Артура эти занятия, но, пожалуй, думала только о себе. Терпение заканчивалось уже давно, и сейчас оно достигло своего апогея.
После уроков он ждал меня на крыльце школы, и едва я вышла в тот день, Артур тут же начал один из самых важных разговоров для него.
– Что ты решила? Уходишь с Лесей?
– Да, наверное…
– Наверное? Что же на счёт скрипки?! – голубые глаза Артура горели, наливаясь киноварью.
– Честно говоря… Я больше не хочу заниматься скрипкой. Прости, пожалуйста, ты только не обижайся.
Он не сводил с меня взгляда, словно убеждаясь в искренности брошенных мною слов. Ох, чёрт, как же сложно они дались!
– Ну что, готова? – показалась Олеся.
– Да, сейчас, подожди меня. Артур, просто пойми, я…
– Я понял. Удачи, – сухо буркнул он, а затем, резко развернувшись, поплёлся в сторону дома.
Всего пара слов, а сколько же ножевых ранений они нанесли мне в грудь.
«Понял»
«Удачи»
Как мило! Я впервые так сильно разозлилась на своего друга, хотя всё ещё и чувствовала себя виноватой. Но после этого инцидента, моя уверенность в правильности своего решения немного закрепилась, и я быстрыми шагами последовала за Олесей в школу танцев.
Всё прошло выше моих ожиданий. Мне очень понравилось, и уже в тот же день я заявила маме, что ухожу из музыкальной школы, меняя её на танцы. Наверное, мне досталась одна из самых понимающих мам на свете, она поддержала моё смелое решение, сказав, что не удивлена. Хотя и добавила, что немного жаль, мол, у меня талант.
Я так не считаю. Но всё это уже не важно. Оставалось только прийти в музыкалку и оповестить всех о моём уходе. На следующий день Артур не разговаривал со мной: он спрятался в панцирь и всячески избегал меня. Я не могла поверить, насколько были важны наши занятия для него, как и не могла поверить в то, что мы поссорились. Но назад пути нет.
Уже после уроков мы с ма пришли в музыкальную школу, и пока она общалась с директором, я подошла к своему преподавателю.
– Моника, ты что, правда, уйти решила? – ласково спросила Елена Александровна.
– Ага, – кивнула я, не глядя на Артура, что сидел неподалёку с гитарой, и, наверняка, внимательно вслушивался в разговор.
– А почему?
– Я записалась в новый кружок.
– Правда?! И в какой?
– Танцульки, – небрежно бросил Артур. – Будет трястись под музыку вместо скрипки.
– Не надо так говорить, Артур, – улыбнулась преподавательница. – Смена интересов – это нормально. Далеко не все воспитанники музыкальной школы заканчивают её, и уж тем более не все становятся музыкантами. Для многих инструмент – это просто хобби. Вы же ищете себя.
– Ну что, идём? – спросила мама, подойдя ко мне. – Спасибо вам, – улыбнулась она. – И до свидания.
– До свидания! – добродушно попрощалась Елена Александровна.
Около недели Артур отказывался со мной общаться. А я не пыталась делать шаги к примирению: не считала себя виноватой, хотя, конечно, понимала, что мой поступок далеко не самый лучший. Он избегал меня: садился в самый угол парты, быстро уходил с урока и приходил лишь к самому началу, сторонился в коридорах, отсаживаясь на дальние подоконники, а в столовой кушал в самом конце стола.
Иногда мы ждём от людей больше, чем они могут нам дать. И как бы я не хотела подарить своему лучшему другу весь мир, идти против желаний сердца казалось невыносимой пыткой. Может, я плохой друг. Но честный. Эгоистичное поведение Артура напрягало всё больше, как вдруг воскресным вечером раздался звонок стационарного телефона, и я подняла трубку.
– Алло?
Молчание. Лишь едва слышимые шорохи раздавались на другом конце провода.
– Алло?! – более настойчиво спросила я.
– Мони… – тихий, хриплый голос. Но я узнала его, и по телу пронёсся электрический разряд. Что-то явно было не так.
– Да? – взволнованно спросила я.
– Ты можешь выйти на улицу? Мне нужно… тебя увидеть.
– Я буду через десять минут.
– Спасибо, – он положил трубку.
Артур ждал меня у подъезда. Его грустные, лазурные глаза говорили сами за себя.
– Что случилось?
– Извини меня. Не стоило так себя вести.
– Артур, что случилось?
– Можно… Я у вас переночую?
– Что?
– Мой папа… напился.
– Что ты такое говоришь?!
– Он там пьяный ругается! – на краешках глаз Артура выступили солёные слёзы. – Он ведёт себя неадекватно!
Я перестала понимать, что происходит. Детские грёзы, детское счастье постепенно разлеталось на осколки. Нам приходилось взрослеть слишком рано. Нам приходилось слишком рано осознавать, что мир – вовсе не такой, каким кажется, покуда ты в розовых очках. У него есть и другая сторона: жестокая, беспощадная, не позволяющая полноценно окунаться в удивительные красоты и прелести жизни. И иногда она занимает большую часть, лишь изредка уступая место «белой» полосе. У всех людей это происходит по-разному, но тогда, в тринадцатилетнем возрасте, я искренне не понимала, за что на мальчика-одуванчика свалилось столько несчастья. Да и сейчас не понимаю. Наверное, сторонники индуизма скажут, что это карма – расплата за грехи прошлых жизней. Может, они будут правы. Но как знать наверняка?
Конечно, мама разрешила Артуру переночевать у нас. Всё оказалось банально просто: его отец долго терпел горечь потери любимой жены, стараясь не унывать ради единственного сына, но сейчас чаша переполнилась, и он безбожно запил. Таким образом, Артур не последний раз оставался у нас. Соседские старушки лишь качали головами, бранясь на непутёвого отца, которого нужно закодировать.
А мне так хотелось, чтобы жизнь моего лучшего друга наладилась, но я и представить не могла, что нужно сделать, чтобы всё изменить. Чтобы повернуть стрелки часов назад, чтобы задать дороге другое направление.
Артур репетировал в музыкальной школе, благо дело, отец пока ещё продолжал платить за его обучение. А я занималась в школе танцев. Он играл – я танцевала. Он пел – я повторяла заученные элементы движений. Но в мыслях мы были друг с другом. Мы чувствовали необходимость друг в друге, как никогда. И я нуждалась в мальчике-одуванчике не меньше, чем он во мне. Просто потому, что не было никого ближе.
Мы тяжело впускаем кого-то в своё сердце, но ещё тяжелее – в душу. А у многих людей она и вовсе закрыта за семью замками, не позволяя никому врываться и менять весь твой чёртов мир с ног на голову. Потому что это сделает их уязвимыми. А люди боятся быть слабыми. И немудрено: много ли сейчас можно встретить искренних людей, без лицемерия, притворства, которым можно просто довериться так же, как себе. А у человека нет никого ближе себя самого.
Никто не захочет обнажать свою Ахиллесову пяту, боясь получить ранение, швы от которого будут напоминать о себе всю жизнь, как отголоски прошлого.
Когда мои родители были на работе, Артур часто засиживался у меня на кухне. Мы пили чай, обсуждая события последних дней, а иногда просто смотрели телевизор. Хотя последнее время наши вкусы стали немного расходиться. Раньше мы всегда смотрели клипы с рок-музыкой, а теперь мне порою хотелось переключить на танцевальные клипы. Но если человек однажды полюбил рок – это навсегда. Так что я не спорила с мальчиком-одуванчиком, он и так тяжело перенёс мой уход из музыкальной школы.
– Мони, – вдруг заговорил Артур, усевшись за стол, когда в очередной раз пришёл ко мне в гости.
– Да?
– Что ты думаешь про Рому?
– В смысле? – усмехнулась я, ставя чайник на плиту.
Артур нахмурился, словно чувствуя какую-то скрытность в моём ответе, он сжал пальцы в замочек и, не глядя на меня, продолжил:
– Вы, кажется, много общаетесь последнее время.
– Ну, просто сталкиваемся в одном коридоре, – пожала плечами я.
– Он из параллельного класса, у него уроки в другом конце школы проходят.
– Значит просто совпадение.
– Ой, Мони, я тебя умоляю! Ты знаешь, что нравишься ему! – в глазах Артура вспыхнули танцующие языки пламени.
– Сомневаюсь, – засмеялась я, качая головой. – Ну а даже если и так, что это меняет?
– Значит, он тебе не нравится? – как-то особенно осторожно спросил мальчик-одуванчик.
– Тебе какой чай? Зелёный, чёрный, ещё мама на днях купила белый… – спросила я, разливая кипяток по чашкам.
– Чёрный, Мони, чёрный. Так что ты думаешь про Рому?
– Ну а что мне о нём думать? Вроде неплохой парень, с ним интересно общаться… Два кусочка сахара?
– Зачем ты спрашиваешь то, что и так знаешь?!
– А ты зачем вдруг спрашиваешь про Рому? – я поставила перед Артуром чашку с горячим напитком.
– Извини, не думал, что ты захочешь что-то скрыть, – он потупил взгляд вниз.
– Я просто не вижу ничего интересного в обсуждении Ромы, это странно, – я улыбнулась, отхлебнув зелёного чая.
– Он сказал, что ты ему нравишься, – на одном дыхании промолвил Артур.
– Чего?
– Он так сказал мне.
– Когда?
– Вчера.
– Что конкретно он сказал?
– Так всё-таки тебя это заинтересовало?
– Артур!
– Что ты ему симпатична, что он боится сказать, просил намекнуть тебе.
– Ясно… – я не заметила, как улетела в свои мысли, и чай начал остывать.
– Я, пожалуй, пойду, – Артур резко встал с места. – Кстати, если пойдёшь на улицу – надень шапку. Там ветер.
– Так быстро? Ты даже чай не допил! – спохватилась я, догоняя Артура уже в прихожей.
Он как-то вдруг остановил свой взгляд на моих глазах, надолго и молча задержавшись так. Казалось, что он хочет что-то мысленно мне сказать, передать, словно телепат. Что-то, что не может произнести вслух. А я хлопала ресницами и не понимала его. Должно быть, тогда Артур начал взрослеть быстрее меня, и хотя в росте он ещё не перегонял, но судьба, будь она неладна, не позволяла ему наслаждаться детством и, то и дело толкала в спину куда-то вперёд, в пугающую неизвестность.
– Ещё много уроков, – отмахнулся Артур, поправляя шапку, из-под которой выбивались его пушистые, светлые локоны.
Он не стал дожидаться моего ответа. Просто ушёл. Я вдруг поняла, что между мной и Артуром впервые пробежал импульс непонимания, недосказанности.
Через пару недель я впервые прогулялась с Ромой. Не то, чтобы он сильно мне нравился, но с ним было довольно интересно. У нас было ещё несколько встреч, в основном в компании, где также был и Артур. Он как-то замыкался в себе, и втянуть в разговор мальчика-одуванчика было крайне сложно.
Весной всё вернулось в привычное русло, и мы вновь были почти только вдвоём. Ну, ещё гитара. Время летело незаметно. В наших жизнях появлялись новые люди, а потом также исчезали. Ничто не стояло на месте. Только мы не переставали быть друг у друга, и мы знали, что по-другому быть и не могло. Полагаю, это сложно – представить, что можно быть в ком-то уверенным так же, как в себе. Но именно таковой и являлась наша крепкая дружба.
В апреле, двадцать девятого, Артуру исполнилось четырнадцать лет, и он, наконец, получил собственный паспорт. Фотография казалась невероятно смешной! Лохматый мальчик-одуванчик с голубыми глазами, невинно глядящими в объектив.
И почти через три месяца, в конце июля, он вновь зашёл ко мне в гости, как и обычно, но вид у него был поникший. Артур прошёл на кухню, и я тут же поставила чайник.
Чёрный. Два кусочка сахара.
Я делала всё на автомате, пока он с тоской разглядывал меня с ног до головы, словно пытаясь запомнить каждую деталь. Артур сделал пару глотков и слабо улыбнулся:
– Вкусно.
– Чай, как чай, – пожала плечами я.
– У тебя он особенно вкусный.
– У тебя что-то случилось?
– Нет, но есть что-то, что я должен тебе сказать.
– Твой тон меня пугает, – я заметно напряглась, обхватив кружку ладонями и приготовившись слушать.
– Я… В общем, я ухожу из нашей школы и перевожусь в другую.
Пару секунд я просидела с открытым ртом, переваривая информацию в голове.
– Но… зачем? Это из-за одноклассников?
– Нет, просто так нужно. Извини, что оставляю тебя.
– И это окончательно?
– Да, – и в его голосе слышалась та решимость, которой, порою не хватало раньше.
– Мы живём рядом… Это никак не повлияет на нашу дружбу, правда? – я положила ладонь на его руку, с надеждой посмотрев Артуру в грустные глаза.
– Не уверен.
– Артур, это всего лишь школа…
– Я перевожусь в школу в Сочи, Моника.
– Ч-чего? – я выдала истерический смешок.
Ну и новости! И он сообщает их только сейчас, даже не советуясь и не желая объяснить!
– В Сочи. Сейчас там живут мои бабушка с дедушкой, отцу на меня всё равно плевать, так что как-то так…
– Какое Сочи?! Артур, что за шутки?! Почему ты говоришь об этом только сейчас?! Сейчас не первое апреля, чтобы так жестоко…
– Мони, успокойся… – вздохнул он.
– Пожалуйста… – на глазницах показалась солёная жидкость. – Пожалуйста, хватит так говорить… Я не верю, что ты уедешь.
Сердце больно заскрипело в груди, раскалываясь на тысячи кусочков. И смазать его было нечем. Никакого бальзама: только тьма, накрывающая пеленой глаза.
– Не плачь, только не плачь, Мони… – он подошёл ко мне, обняв за плечи. – Мне от этого не легче…
– Почему?! Почему ты не можешь остаться?! Ты можешь жить у нас!
– Ты же знаешь, что не могу, – больно улыбнулся он, присев на корточки и взяв мои ладони в свои. – Нужно что-то менять. Время пришло. Если я не уеду сейчас… – он глубоко вздохнул. – Я хочу изменить свою жизнь, Моника. И меня здесь ничего не держит: семья, друзья, школа, – медленно перечислял он. – Этот город. Единственное, о чём я буду ежесекундно жалеть – так это что бросил тебя здесь.
Крупные капли спешно падали на наши ладони, разбиваясь о кожу и рисуя мокрые дорожки.
– Почему ты так говоришь?! Почему только сейчас?! А… А как же мы? Что будет с нашей дружбой?!
– Мы будем созваниваться, будем писать друг другу электронные письма…
– Ты же понимаешь, что этого хватит лишь на первое время. Всё полетит к чертям. А у меня нет никого ближе… Артур! Я не готова! Я не готова тебя терять!
– Ты и не потеряешь. Мы ещё когда-нибудь обязательно увидимся. Я же не улетаю в другую галактику или хотя бы другую страну. Нас будет разделять лишь километры.
– И ты предлагаешь так легко смириться с мыслью, что мой лучший друг сваливает к чёрту на рога?! Я даже не представляю, как это! Делать уроки без тебя, ходить в школе без тебя, не слышать твоей игры, не общаться с тобой… С кем мне делиться?! Чёрт возьми!!! – закричала я, резко встав и подойдя к раковине, чтобы умыться.
Дрожащими руками я повернула кран, из которого полилась маленькая струя ледяной воды.
– Мони… Я бы никогда не пришёл к тебе с таким разговором, не будь я трижды уверен. Ты слышала о теории, что человек привыкает ко всему за двадцать один день?
– Мне и миллиона двадцать один не хватит, чтобы смириться, что тебя не будет рядом! Мы же друзья! Неужели для тебя это ничего не значит?!
– Это значит для меня больше, чем что-либо другое. Но именно поэтому я должен уехать.
– Я тебя не понимаю…
Он вновь грустно улыбнулся и подошёл ко мне ближе. Ещё ближе. Слишком близко.
Артур поправил пряди моих русых волос за ухо и, притянув к себе, оставил мягкий поцелуй на лбу, прижавшись к нему тёплыми губами и не отрывая их.
– Зачем ты так со мной? – прошептала я.
– Я хочу попробовать себя в жизни, хочу изменить её, ты же знаешь это. В следующий раз, когда мы встретимся, перед тобой больше не будет нытика, которого ты видишь сейчас.
– Ты вовсе не…
– Будь умницей, Мони.
Я вытирала слёзы рукавами.
– Мне будет так чертовски не хватить твоего «Мони»…
– А мне твоего чая с двумя кусочками сахара.
– Я всё ещё не верю, что ты уедешь.
– Приходи завтра на вокзал в десять часов.
– А сейчас ты куда? – в панике спросила я, заметив, как Артур начал собираться уходить.
– Нужно подготовить вещи. Завтра. В десять. Не опаздывай.
– Я приду, – кивнула я, всё ещё находясь в состоянии шока.
Эмоции словно выкачали, оставив лишь пустую оболочку, наполненную органами, мышцами и облепленную кожей. Без Артура это будет не жизнь, а существование, в которое мой мозг упорно отказывался верить. Должно быть, это ночной кошмар, и я всё ещё сплю. А может, Артур решил пошутить, и уже завтра он признается в этом. Определенно.
Но на утро я поняла, что Артур не шутил. Он был настроен крайне серьёзно. С большим рюкзаком на плечах, растрепанными волосами, мешками под глазами и поникшим видом, мой друг стоял рядом, не находя подходящих слов. Я нервно перебиралась с ноги на ногу, поправляя волосы и внимательно следя за Артуром. Мне всё ещё не верилось, что он может уехать и бросить меня. Я не могла представить, какой будет моя жизнь без него, и не хотела представлять, оттягивала этот момент до самого последнего.
– Ты точно уверен? Может, останешься? – мой голос звучал так жалобно, что самой становилось противно.
– Мне сейчас не менее тяжело, чем тебе. Может, больше. Но я, правда, не могу.
Я отвела взгляд в сторону и тяжело вздохнула, опустошая лёгкие от свинцового воздуха.
«Поезд с направлением Ставрополь – Сочи отправляется через десять минут» – раздался противный, женский голос, глухо запечатавшийся в мою память.
Осколки сердца больно врезались в грудь изнутри, разрывая ткани на части, как холодные, острые ножи. Словно я целиком проглотила дикобраза.
– Мы ещё обязательно увидимся, вот увидишь! – ободряюще сказал он с искрой в голубых, как два небесных зеркала, глазах, после чего прижал к себе.
Я тут же среагировала, молниеносно накинувшись ему на шею и крепко вцепившись в его лопатки.
Но разве эти глаза могли мне врать? Нет, Артур ещё никогда не лгал.
Конец ознакомительного фрагмента.