Глава 3
– Ты слыхал? Храм сгорел на Кожевенной улице! – ворвался в каморку Андрея Петька. – Говорят, что настоятель нажрался, перевернул светильник, и весь храм сгорел дотла! Даже крыша обвалилась, ничего не осталось! Исчадия бегают как наскипидаренные, теперь, говорят, к ним проверка приедет, большие чины из столицы! Будут искать нарушения, карать! Может, кого-нибудь в жертву принесут или устроят массовые бои с еретиками – вот забавно будет! Праздник точно будет. Наро-о-оду соберется в трактире… только успевай отмахиваться. Тьфу… работы прибавится! – внезапно поскучнел вышибала. – Давай поторапливайся, там Василий с Матреной тебя требуют, дров наколоть надо срочно.
Петька убежал, а Андрей остался сидеть на своей кровати, раздумывая: «Вон как повернулось… интересно, они решили скрыть, что исчадие был убит, или правда думают, что он напоролся вина и сгорел? И за ту версию, и за эту есть свои аргументы, это понятно. А что главное в сообщении? Главное, что приезжает важный чин… или чины! Интересно, могу я до него добраться или нет? Скорее всего он будет с большой охраной. А почему с охраной? Потому, что ему по статусу положена охрана. Но скорее всего, она будет символической, напыщенные офицеры в аксельбантах и с плюмажем на головных уборах для красоты – кто в своем уме будет нападать на исчадие, да еще высокого ранга? Вот еще вопрос – как убить исчадие на расстоянии, когда нет винтовки или автомата? Метнуть нож? Это не на расстоянии, все равно надо подойти на пять – десять метров. Устроить подрыв кортежа? Что, у тебя есть тротил и взрыватели? Сделать порох? Можно, да. Только это будет не порох, а черт-те что – хороший порох делается из калийной селитры, а ее в природе не найдешь. Серу, наверное, можно найти – вот только не вызовет ли подозрения закупка такого количества серы каким-то разнорабочим? После взрыва, даже если я сумею его произвести с порохом, сделанным из серы и гигроскопичной дерьмовой натриевой селитры, начнутся поиски подозрительных, вот тут мне и конец. Ну с древесным углем тут проблем нет, конечно, но порох, сделанный с натриевой селитрой, – штука отвратительная. Чуть дождик брызнет, влажность воздуха повысится, и будет большой пук вместо взрыва. Что остается? Что есть такое, что бьет как винтовка? Детский вопрос. Луки и арбалеты. Лук отпадает – он, конечно, скорострельнее и бьет дальше, но из него учатся стрелять годами. Мне уже не научиться из лука стрелять как Робин Гуд. Значит, остается арбалет, тем более что меня учили из него стрелять, и применял я его не раз и не два. Только вот арбалеты те были другие, стальные, с лазерным прицелом. Да ну какая разница – с лазерным или нет? Главное, что арбалет бьет как пистолет, практически без дуговой траектории, какая есть у лука, похож на огнестрелы, только бесшумные. Значит, надо купить арбалет. Где купить? И главное – как? Если я его куплю, то могу засветиться, кто-то вспомнит, что подсобник из трактира «Серый кот» покупал арбалет, а после этого начали погибать исчадия. Что будет после этого? Подсобник-рабочий после серии неприятных для него вопросов героически умрет на арене Круга. Надо это подсобнику? Как-то не хочется… Я, конечно, верующий, но пока не святой. Не готов в рай. Кстати сказать, зря я так скоропалительно отбросил лук как возможное оружие, им тоже надо владеть, но это уже позже… вначале арбалет».
Андрей колол смолистые чурбачки, складывал поленья в ровную горку и поглядывал на входящих и выходящих из трактира людей. В основном клиентами трактира были наемники-охранники и заезжие купцы. Местных, коренных ремесленников или торговцев, было довольно мало. Возможно, они облюбовали другие питейные заведения, а может, вообще не ходили по злачным местам – хотя вряд ли. Наличие такого огромного количества этих самых заведений свидетельствовало о том, что горожане любили их посещать, иначе бы эти заведения давно вымерли. Просто, скорее всего, у людей имелись свои предпочтения насчет посещения тех или иных трактиров. Вряд ли в «Серый кот» потащатся гомосексуалисты, когда известно, что хозяин трактира их терпеть не может. Вот проституток хватало везде. Самое отвратительное, что, как узнал Андрей, считалось вполне нормальным, если добропорядочная мать семейства вечером идет подработать проституцией или отправляет на панель свою дочь. Или еще пуще – вместе идут на панель, ну как будто на прогулку.
Исчадия поощряли распутство – говорили, что это угодно Сагану, а женщины вообще не должны отказывать мужчинам – их предназначение удовлетворять мужчин.
Так что в трактире частенько пребывало не меньше десятка таких непрофессионалок, точнее сказать, полупрофессионалок, пользующихся спросом даже больше, чем проститутки, посвятившие этому ремеслу жизнь.
Не раз и не два Андрею предлагали воспользоваться услугами этих дам, но он отказывался – в душе он так и оставался монахом, хотя в этом мире распутства и его приверженность чистоте могла дать трещину. В прежней, до монастыря, жизни он никогда не отказывал себе ни в хорошем вине, ни в обществе красивых женщин. Первое время в монастыре он аж на стену лез, так ему хотелось секса… потом пообвык. Но тут было слишком много раздражителей…
Андрей еще активнее принялся махать колуном, с удовольствием разбивая звонкие чурбаки.
Внезапно его взгляд привлек один из стражников, вооруженный кроме обычного вооружения арбалетом. Он зашел в трактир, а Андрей задумался: «Вот и арбалет. И покупать не надо. Подстеречь в тихом месте, стукнуть по башке – и арбалет твой. Только не зашибить бы до смерти этого придурка-стражника… Да хоть бы и зашибить – служит ведь исчадиям, так чего с ним церемониться? Может, и так…»
Часа два он рубил и подтаскивал к кухне дрова, поглядывая на то, как наливается вином стражник, прислонивший арбалет к столу. Наконец солдат встал с места, покачнулся, поднял арбалет, положил его на плечо и вышел из трактира.
– Василий, я пойду схожу в лавку, мне надо иголку купить и ниток, поистрепался, надо подшить кое-что.
– Да Матрена тебе зашьет, чего ты будешь сам корячиться. У бабы и получится лучше, чем у тебя!
– Да, Андрей, давай я зашью, чего стесняешься? – откликнулась Матрена.
– Нет, спасибо, я сам. – Андрей открыл дверь и встал на пороге трактира. – Я быстро обернусь.
– Ладно, только не задерживайся, у нас скоро будет наплыв посетителей, помогать на кухне надо будет.
Андрей осторожно зашагал за солдатом, который уже отошел метров на двести. Он опасался упустить его из виду, а еще больше опасался того, что тот направлялся на службу, а не домой. В этом случае его акция будет провалена. В этот раз.
Впрочем, вряд ли тот шел на службу, нажравшись-то. Скорее всего сменился со службы, зашел в трактир, а сейчас идет домой или к бабе. Ведь что делать, когда ты нажрался и считаешь, что весь мир у тебя в кармане? Ну конечно – идти искать приключений на свою пятую точку.
Солдат шел медленно, его коренастая фигура в потертой кольчуге и стоптанных сапогах качалась из стороны в сторону, но он упорно преодолевал притяжение планеты и двигался вперед, сжимая вожделенный для Андрея предмет, удерживая его на плече. Старый вояка даже пьяный заботился об оружии и не выпускал его из рук.
Добротные дома на улице сменились простенькими домишками, те – хибарками, почти лачугами бедняков, и на улицах встречалось все меньше народу. Наконец солдат и его преследователь оказались в промежутке между длинными заборами – улица тут была очень узкой, между заборами было не более пяти метров.
Андрей прибавил шаг, догоняя солдата, приготовился к удару… и вдруг солдат резко остановился, обернулся и сказал практически трезвым голосом:
– Решил меня ограбить? Не советую. Я располосую тебя на части быстрее, чем ты скажешь «ап!». Ты идешь за мной от самого трактира, и ты подсобный рабочий в нем, я тебя там видел. Итак, есть несколько вариантов. Первый: я сейчас делаю попытку убить тебя, ты убегаешь, я нахожу тебя в трактире и достаю там. Второй: я не смогу тебя убить, так как, возможно, ты исчадие, в чем сомневаюсь, иначе ты меня давно бы убил. Третий – я не смогу тебя убить, потому что ты трезвый и более умелый в воинском искусстве – это тоже сомнительно, зачем бы ты работал в трактире, если бы обладал способностью завалить Федора Гнатьева. Четвертый – я тебя просто отпускаю, и ты уходишь, и мы навсегда забываем этот случай. И наконец, пятый – мы сейчас идем с тобой ко мне домой, разговариваем за жизнь, ты мне рассказываешь, какой ты несчастный и как у тебя не удалась жизнь, мы с тобой выпиваем, я даю тебе серебреник, и ты уходишь домой. Что выбираешь? Может, попытаешься напасть?
– А ты умеешь пользоваться этой железкой? – насмешливо улыбнулся Андрей и показал на саблю, висевшую на боку солдата. – Она вообще не приржавела там к ножнам-то?
– Эта-то? – усмехнулся солдат и мгновенно выхватил из ножен клинок, блеснувший в лучах солнечного света чистотой заточки и узорами, похожими на узоры инея. – К твоему сведению, я мастер фехтования, и, если я пьян, это не означает, что я менее опасен, чем когда трезв.
– А самому-то не стыдно стоять с обнаженным клинком против безоружного? – еще больше развеселился Андрей. Солдат ему нравился, вот только жаль, что не удалось добыть самострел. Впрочем, может, и правда поболтать с воякой, можно выведать что-то, что ему пригодится в будущем.
– Да кто знает, безоружен ты или нет, может, ты проклятое исчадие и просто со мной играешь, а через секунду убьешь! Только надеюсь, пока я гнию заживо, отрубить тебе башку. Одной гнидой станет меньше!
– Хм… ты так ненавидишь исчадий? – удивился Андрей. – И не боишься вот так болтать об этом с первым встречным?
– Положим, ты не первый встречный. И еще надо доказать, что я что-то говорил. Вокруг вроде как нет свидетелей? Или у меня глаза их не видят?
– Нет свидетелей. Ну что же, Федор Гнатьев, пошли побеседуем за жизнь. Может, уберешь все-таки свою железку?
– Э-э, попочтительнее с этой «железкой»! – возмущенно прикрикнул Федор. – Эта «железка» досталась мне от деда, а куплена на юге, сделана отличными мастерами и стоит столько, сколько десяток таких, как ты, не стоят! – Солдат плавным отработанным движением убрал саблю в ножны и повернулся вполоборота к Андрею. – Пошли! Тут недалеко мой домик, там я и живу. Сразу предупреждаю – сокровищ не храню, не нажил. Кроме бутыли вина… ну, может, пары бутылей, никаких ценностей дома нет. Но и бутыли я без боя не отдам, костьми лягу, а сокровище не выпущу из рук!
Минут через десять улица привела их к довольно крепкому забору, за которым стоял большой дом с облупившейся голубой краской на шершавых от времени досках. Видно было, что дом знавал и лучшие времена.
– От родителей достался, – пояснил солдат, – я тогда был в походе на Матусию, которая не хотела признавать, что вера Сагана есть самая лучшая вера на свете.
– И что, теперь признала?
– Теперь признала, – угрюмо сказал Федор, – теперь нет Матусии. Долго они держались, но куда им против исчадий? Особенно когда чума выкосила половину страны. Думаю, без исчадий не обошлось. После этого я и ушел из армии. Давай садись, выпьем. Хоть будет с кем поболтать. А то я тут одичал совсем. Пить в одиночку верный способ сойти в могилу… впрочем, не в одиночку – тоже. Ну что, за знакомство, – поднял глиняную кружку солдат. – Кстати, как тебя звать-то?
– Андрей. За знакомство.
Они чокнулись, отпили из кружек, солдат посмотрел по сторонам, вроде как искал, чем закусить, не нашел и махнул рукой – нет так нет.
– И чего ты за мной тащился? Что хотел попереть? – спросил Федор, продолжая отхлебывать кисловатое красное вино из кружки. – Сокровищ у меня не наблюдается, железяк, как ты говоришь, на мне более чем достаточно, можно и по шее огрести… Так что тебе понадобилось от старого вояки? – Федор неожиданно ловко пришлепнул пробегающего по столу таракана, вытер о штанину опоганенную ладонь и внимательно уставился в лицо гостю. – А может, тебя как раз мои железки-то и привлекли? Интересный случай… я верно угадал?
– Верно, – решился Андрей. – Мне нужен арбалет, а купить я его не могу.
– Почему не можешь? Дорого? Или другое что-то?
– И дорого, и не могу засвечиваться – зачем это кухонному рабочему боевой арбалет.
– И правда, – ухмыльнулся солдат, – зачем кухонному рабочему боевой арбалет?
– Можно, я тебе не скажу? – затвердев лицом, ответил Андрей. – Это мое дело, и я не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, о нем знал.
– Похоже, кого-то пришить собрался? – посерьезнел Федор. – И не хочешь, чтобы дорожка привела к тебе. Могу понять. Тот, кого пришить собрался, заслуживает этого?
– Заслуживают.
– Ух ты! Да ты не одного собрался пришить, похоже на то. И дай-ка угадаю кого… ну-ка… не может быть! Так это не ты ли сжег храм Сагана? Я сразу не поверил, что это настоятель напился и поджег. И я слышал, что сюда приезжает комиссия адептов с проверкой… понятно. Теперь понятно. Но я в этом не хочу участвовать. Стоит попасть на глаза исчадию, и все – труп. Если узнают, что я дал тебе арбалет – я труп. Извини, Андрей, я хочу еще пожить.
– Хорошо. Но можешь мне подсказать, где взять арбалет и не засветиться? Вариантов, кроме как ограбить солдата и забрать оружие, у меня нет.
– Ну что тебе сказать… вариантов, кроме как ограбить солдата, у тебя нет. Что ж… считай, ты меня ограбил. Смотри, не сдай меня.
– Сколько я тебе должен? – настороженно спросил Андрей.
– Все равно у тебя столько нет. Давай так: скажи, почему ты ополчился на исчадий, и мы в расчете. Мне просто интересно. И как ты сумел убить исчадие… хотя это как раз несложно – они обнаглевшие, даже не могут и подумать, что кто-то решится на них напасть. Впрочем, сейчас уже могут подумать. И вряд ли подпустят к себе чужого, вот почему тебе и нужен арбалет. Итак, чем тебе насолили исчадия?
Андрей посмотрел в лукавые, окруженные морщинками серые глаза солдата, медленно расстегнул верхние пуговицы своей рубахи-косоворотки и достал серебряный крестик.
– Боголюб?! Я что-то подобное и подозревал. И не боишься носить крест на себе? Если кто-то увидит и донесет – ты или жертва, или развлечение на Круге. Непонятно, как ты вообще выжил в городе, как это никто не донес. За сообщение о боголюбе награда – двадцать золотых. Представляешь, сколько вина можно купить на двадцать золотых? Ты небось в месяц один золотой зарабатываешь, а тут целых двадцать! Да не играй, не играй желваками… Я не собираюсь тебя сдавать. Мои деды, отец и мать молились Богу. Я не могу себя назвать боголюбом, но то, что сейчас творится вокруг, это нельзя терпеть. Только почему ты думаешь, что, если уничтожать исчадий, ты поправишь дело? Что жизнь станет лучше? В конце концов тебя вычислят и ты умрешь на жертвенном камне! Думаешь, я не вижу и не понимаю, что происходит? Думаешь, другие не понимают? Просто мы ничего не можем сделать. Потому и заливаем мозги вином, чтобы не видеть, чтобы забыть то, в чем мы вынуждены участвовать, чтобы выжить. Я неспроста даю тебе арбалет – может быть, это и мое искупление, может, так хоть часть вины за то, что я не нашел в себе силы вмешаться, сброшу с себя.
– Что тебе сказать, Федор… я тоже искупаю. Я не из этого мира. Как я здесь оказался – сам не знаю. В своем мире я был вначале солдатом, исполняющим грязные и кровавые приказы командиров, а потом наемным убийцей, который получает деньги за устранение людей. Но я раскаялся, уверовал в Бога и просил Его о прощении. Вот и допросился… Что я могу сделать в этом мире? Как избавить его от этой нечисти, от этого зла? Только убивать тех, кто является носителем зла. И я буду убивать. Чем больше я убью исчадий, тем меньше их будет в мире, значит, будет меньше зла. Наверное, это и есть моя миссия.
– Что же, у каждого своя миссия в жизни… моя, наверное, допить это вино, – усмехнулся солдат. – Допивай свою кружку, и пошли посмотрим, как ты умеешь обращаться с арбалетом. Надеюсь, что ты умеешь с ним обращаться, раз на него нацелился.
Они молча допили вино, оставили кружки на столе и через дверь в задней стене дома вышли в довольно широкий, укрытый за забором двор. Андрей удивился, что у такого непрезентабельного дома имелся двор, способный вместить несколько больших телег, так, что они могли спокойно, не задевая друг друга, развернуться на нем. Федор заметил удивленный взгляд гостя и пояснил:
– Мой отец занимался выездной торговлей, купцом был. Иногда тут скапливалось несколько повозок с товаром – видишь, склады бывшие, конюшня большая… наша семья знавала лучшие времена. Если бы я пошел по стопам своего отца, занялся бы торговлей… эх… я, болван, захотел славы, военной службы – вот и результат. Стареющий пьяница. Ладно. Рассказываю: арбалет у меня непростой, как и моя сабля. Он куплен на юге, где умеют выковывать сталь очень высокого качества, не ломающуюся на изгибе, очень упругую. Видишь, у него тоже узоры по стали? Это очень дорогой арбалет, стальной, он бьет на двести метров и больше. Зависит от того, какие болты применяешь. Мои болты без оперения, но летят точно – этот самострел очень, очень мощный. На коротком расстоянии он бьет без поправки практически напрямую. Смотри.
Федор специальным приспособлением взвел арбалет, вложил в него короткий двадцатисантиметровый болт и прицелился в дверь склада метрах в тридцати от них, затем нажал спусковой крючок. Тетива щелкнула, и через доли секунды стальной болт пронзил деревянную дверь склада и исчез из глаз. Солдат усмехнулся:
– Теперь представляешь, что будет, если болт попадет в человека, одетого в кольчугу? Он насквозь пройдет, если не ударится в кость. Да и в этом случае может… в общем, и сплошные латы не дадут гарантии безопасности. У арбалета только один недостаток – он медленно заряжается. Ну в сравнении с луком, конечно. Давай попробуй, как он бьет. Бери, взводи.
Андрей взял арбалет, немного неловко взвел его, вложил болт, приложил к плечу приклад и выпустил стрелу туда же, куда попал болт Федора – его снаряд пробил двери сантиметрах в десяти от дырки. Андрей поморщился – надо привыкать к оружию. Погрешность для профессионала его класса была слишком велика.
– Ничего себе! – удивился солдат. – Ты что, когда-нибудь стрелял из такого оружия? Точность для первого раза потрясающая. Ты и правда умелец в своем деле…
– Это отвратительная точность. Мне надо тренироваться. Тут и отдача другая, и баланс другой – если на тридцати метрах такой разброс, что будет на ста метрах? А на двухстах? Нет, это отвратительно.
– А что ты хотел – незнакомым оружием, да с первого раза… Это нормально, не переживай.
– Федор, ты мне позволишь приходить сюда и тренироваться в стрельбе? Это не будет тебе в тягость? Ты где сейчас вообще служишь? Я не помешаю твоей службе?
– Нигде не служу, – грустно усмехнулся Федор. – Даже городская стража не выдержала моих запоев, и сегодня меня выгнали. Вот я и пропивал выходное пособие в «Сером коте». А как я мог смотреть на эти безобразия трезвым? Так что… никак ты мне не помешаешь в службе.
– А где работать думаешь? Есть идеи?
– Пойду охранять караваны. Довольно прибыльно, но опасно – грабителей по дорогам просто как комарья. Но другого ничего не остается. Да и совесть почище будет. Когда в стражу шел, думал, перетерплю как-нибудь эти бесчинства, зато сытно, дома живешь, не мотаешься по городам и странам, но оказалось – не для меня это.
– Что же там такого, что ты не мог вытерпеть? – осторожно поинтересовался Андрей.
– Что? Вот ты думаешь – для чего стража? Чтобы наводить порядок, да? Нет. Стража для того, чтобы вымогать деньги у людей, чтобы зарабатывать. Если грабители напали на человека и он пожаловался стражникам – он все равно в ущербе. Если стражники поймали грабителя, они могут или забрать все награбленное себе и отпустить грабителя – он же им дает работу! – или забрать половину денег потерпевшего, а грабителя сунуть в тюрьму, это зависит от смены стражников или же от того, какой грабитель попадется. Если из организации – так его просто отпустят за часть добычи… Дальше: могут схватить любого простолюдина, объявить преступником, например поносящим Сагана и исчадий, и сдать его в тюрьму как еретика – десять золотых награды обеспечены. Защищать кого-то от преступников? Только за деньги. А без денег – стража будет стоять и смотреть, как разносят твой дом или твое заведение. И палец о палец не ударят, чтобы помочь. Вот если попросили богатые, влиятельные горожане – тогда да, стражники в лепешку расшибутся, бегая по их поручениям. Или исчадия что-то поручили – они кипятком ссать будут, но сделают… можно же и сердца лишиться, на жертвенном камне вырежут из груди. Как ты думаешь, может это нормальный человек терпеть и не спиться? Эта система не выносит белых ворон – или становишься как они, или вылетаешь оттуда как пробка. Пьянство – это только повод. Там половина алкоголики, и никого это не волнует. Главное – мое нежелание подличать. Ну ладно там получать деньги за то, чтобы утихомирить буянов в трактире, но совсем другое – хватать простолюдина и тащить его в тюрьму за то, что он якобы проповедовал любовь к Богу. Аж двадцать золотых… Уроды. Ох уроды…
– Федор, я понял тебя. Еще вопрос: ты можешь меня обучить фехтованию на саблях, мечах? Ну до тех пор пока не уйдешь с караваном. Мне хоть азы фехтования знать, я в этом дуб дубом.
– Интересно – бывший военный и не умеешь фехтовать? – усмехнулся солдат. – Как так получилось?
– У нас другое оружие. Сабли и мечи давным-давно не актуальны. Так можешь обучить?
– Могу, почему нет? У меня есть еще кое-какой запас накопленных денег. С караваном я не скоро уйду – месяца на три прожить хватит. Да и хочется поглядеть, какого ты в городе шороха наведешь… давай приходи завтра к обеду, будем учиться.
– Пока что можно я потренируюсь в стрельбе, прямо сейчас? Хочу пристрелять арбалет на разных расстояниях, почувствовать его. А завтра в обед мы займемся фехтованием, ладно? И пусть пока арбалет лежит у тебя, чтобы мне с ним не бегать по городу… как понадобится, я его возьму.
Следующие несколько недель Андрей посвятил воинским упражнениям. В середине дня он ходил к Федору, они обсуждали последние городские новости, потом брались за тупые сабли, которые солдат достал из кладовки, после фехтования Андрей тренировался с арбалетом, а также с луком – на всякий случай надо владеть по возможности всем оружием, которое имелось в этом мире.
К концу второй недели он со ста метров уже попадал болтом в кружок размером с куриное яйцо, это был очень неплохой результат, на таком расстоянии обычному человеку и из винтовки-то попасть трудно. А в стрельбе из лука результат был поскромнее, пока удавалось попасть только с расстояния метров двадцать – тридцать.
Но Андрей не был обычным человеком, его рефлексы, немного притупленные за время бездействия, возвращались, и скоро он снова станет той машиной для убийства, которой был до монастыря.
Его достижения в фехтовании оставляли желать лучшего – за пару недель нельзя стать классным фехтовальщиком, хотя он и мог уже кое-как противостоять не слишком искушенному бойцу с мечом. Федор хвалил его, уверяя, что таких успехов многие добились бы только через полгода, не меньше, однако Андрей был недоволен своими результатами.
В трактире не приветствовали его отлучки, все уже привыкли, что Андрей с утра до вечера трудится, никуда не ходит, не пьянствует и не прячется от работы. Но он доходчиво объяснил недовольным, что не желает торчать в трактире дни напролет, как раб, у него тоже может быть своя личная жизнь.
Так что, натаскав с утра воды, нарубив дров, Андрей до вечера уходил к Федору на тренировки. Тому нравилось общаться с ним – они обсуждали городскую жизнь, разговаривали на философские темы, сравнивали типы оружия, владение которым было коньком Федора.
Он оказался действительно великим мастером фехтования. Если стрельбе из арбалета он и не уделял достаточного внимания, то во владении саблей ему не было равных. Кроме всего прочего, солдат был обоеручным бойцом и категорически настаивал на том, чтобы его ученик тренировался биться как правой, так и левой рукой, – в бою всякое может случиться, потому необходимо тренировать обе руки. Федор сказал, что заметил еще в юности – если человек тренирует параллельно обе руки, то эффект получается выше, чем если бы он тренировал только одну рабочую руку. Он не знал, почему это происходит, но заверял, что это именно так. Андрей поверил ему на слово и выполнял все его требования.
Пока что он вечно ходил в синяках от ударов тупой тренировочной саблей – Федор не жалел усилий, чтобы натаскать ученика как следует.
Наконец случилось то, чего ждал Андрей: в город приехала комиссия исчадий.
Народ из-за заборов и кустов с интересом следил, как важные фигуры в кроваво-красных хламидах ходят по пожарищу, чего-то рассматривают, переговариваются, и строил всевозможные догадки.
Город наполнился кучей буйных стражников из охраны прибывших адептов – они развлекались по злачным заведениям, насильничали, пользуясь защитой своих высокопоставленных господ, громили трактиры, в общем – бесчинствовали как могли в свое удовольствие. Настал черед и «Серого кота». Как-то вечером в трактир ввалились четверо крепких мужчин лет тридцати – тридцати пяти, в дорогой одежде, в кольчугах, украшенных золотой проволокой. Они были уже хорошо на взводе и с ходу потребовали у бармена за стойкой хорошего вина. Получив вино, один из них, высокий человек с брезгливым холеным лицом заявил:
– Чего ты мне даешь эти помои, падаль! Пей их сам, тварь! – и выплеснул содержимое кружки в лицо бармену.
Тот беспомощно отер красную жидкость и посмотрел на сидящего в углу вышибалу. Петька нехотя поднялся с места – он уже понял, что добром все это не кончится, – и подошел к буйным посетителям.
– Господа! Прошу вас покинуть заведение. Ни за что платить не надо, раз вино вам не понравилось, но предлагаю покинуть трактир, вам здесь не рады.
– Что-о? – глумливо осведомился тот, которому не понравилось вино. – Нам здесь не рады-ы? Нам нигде не рады, пес ты смердящий! Мы стража адепта Васка, и я могу тебя по полу размазать, вытереть тобой это дерьмо на полу, и мне ничего за это не будет! Понял, тварь?
– Понял. Но прошу вас уйти, – настойчиво требовал вышибала. – Уходите, прошу вас.
– Он ничего не понял, тварь эта! – нарочито удивленно обратился к своим спутникам буян. – Придется учить его манерам!
Он нанес Петьке сильный удар кулаком, на котором, как заметил сидящий в углу и поглощавший свой ужин Андрей, имелись несколько перстней с острыми шипами, видимо, что-то вроде кастета. Вернее, хотел нанести удар, но вышибала на удивление умело заблокировал удар и врезал стражнику в челюсть так, что тот улетел под ближайший стол.
Этого друзья поверженного хама терпеть уже не стали, и на Петьку посыпались удары со всех сторон – его пинали ногами, били стульями… Бармен забился под стойку, а из кухни испуганно выглядывали Василий и Матрена, не делая ни малейшей попытки вмешаться в происходящее. Посетители трактира тоже затихли, с жадным любопытством разглядывая, как четверо ублюдков забивают до смерти Петьку.
Андрей был спокоен, это было не его дело. Вышибала не вызывал у него приязни – после того что он творил на Кругу, после его рассказа о том, как он убил детей и жену боголюба, Петька вышел для него из разряда разумных существ, за которых можно переживать или вступаться. Ну что-то вроде таракана на хлебном огрызке…
Наконец мордовороты прекратили месить вышибалу, налитыми кровью глазами осмотрели с вызовом зал – мол, кто еще хочет? Желающих не нашлось. Старший поманил остальных рукой:
– Пошли. Похоже, готов ублюдок. Славно развлеклись сегодня. Эта тварь посмела дотронуться до стражника адепта! Поделом ему.
Дверь за негодяями захлопнулась, а к лежащему на полу Петьке кинулась Матрена.
– Убили ведь, убили! – запричитала она. – Не дышит он! Надо жалобу в стражу подать!
Кто-то из посетителей, попивающих вино из кружки, угрюмо и с раздражением прикрикнул на нее:
– Какая стража, дура! Подашь – сама и виновата будешь, и трактир-то спалят… Где потом я выпивать буду. Хороните потихоньку, да забудьте, что он был на свете. Это же стража адепта, кто на них попрет-то?
Матрена горестно посмотрела на труп Петьки, подняла глаза на Андрея – в ее взгляде как будто был укор: чего же ты-то не помог? У него кольнуло в сердце, но он подавил мимолетную жалость к погибшему и встал со своего места.
– Матрена, давай я оттащу его на задний двор, положу у дровяного сарая, а утром уже захороним – не в темноте же копать?
– Оттащи… – опустошенно проронила Матрена и побрела на кухню.
Клиенты уже вовсю веселились – ну убили кого-то, так что же теперь, плакать, что ли? В городе каждый день кого-нибудь убивают. А тут кормят хорошо и вино не сильно разбавляют, что же теперь, прервать веселье?
Андрей взял труп Петьки за ноги и потащил в подсобку, потом по длинному коридору к выходу на задний двор и по земле к навесу у дровяного сарая. За парнем оставался длинный кровавый след, кровь текла изо рта, из ушей, из носа, трудно было даже разглядеть у него человеческие черты.
«На славу постарались уроды! – с горечью подумал Андрей. – И вот так эти подонки уйдут, и все?!»
Он положил труп под навес, задумался, потом решительно взял колун на длинной ручке и скользнул в темноту.
Негодяи шли медленно, они обсуждали все перипетии сегодняшнего вечера, как кто кому врезал, как захрипел вышибала, из которого вышибли дух. Тому, кто это сказал, ужасно понравился собственный каламбур:
– Вышибале вышибли дух! Я поэт! Вы всегда меня недооценивали, господа!
– Да, признаю, в тебе таится поэт, Шартан, когда-нибудь ты станешь главным стражником, тогда не забудь меня! – пьяным голосом подхалимски поддержал один из его соратников.
Андрей так и не понял, как связаны способности к поэзии и продвижение по службе, да и не было у него желания разбираться. Он бежал легкими прыжками, догоняя беспечных стражников – ну как можно подумать, что кто-то нападет на таких великих бойцов? И «великие бойцы» не сомневались – никто не посмеет. Это было их ошибкой.
Колун с хрустом разбил голову одного из них и обратным движением – грудь. Не помогли ни дорогая кольчуга, ни рефлексы фехтовальщика – колун проломил грудные кости и раздавил сердце.
Трое оставшихся начали выдергивать из ножен сабли, один не успел – колун переломил ему ключицу и раздробил шейные позвонки, другой все-таки достал и прикрылся саблей, глупый. Он думал, что фехтовальные приемы позволят ему отбить полупудовый колун, несущийся ему в голову со скоростью снаряда, его дорогая, украшенная золотом сабля со звоном переломилась, а голова лопнула, как гнилой арбуз.
Остался один, но самый умелый, он стоял в стойке и пытался достать Андрея колющими выпадами, которые тот с трудом блокировал рукоятью колуна, который совершенно не годился для фехтования. Совсем туго стало, когда стражник ускорился и стал наносить и колющие, и рубящие удары, от которых Андрей еле уворачивался.
Неожиданно Андрей наступил на что-то и чуть не упал, едва не попав под удар противника. Он взглянул – это была сабля, вышибленная из рук одного из негодяев. Андрей молниеносно наклонился, схватил ее и следующий удар врага встретил клинком.
Теперь силы уравнялись – противник был опытнее, лучше фехтовал, но Андрей был трезв, а кроме того, был выше противника на полголовы и имел длинные руки.
Вначале Андрей, стоя на месте, отбивал удары саблей, безуспешно пытаясь достать противника, затем ему в голову пришла хорошая мысль, и он левой рукой, в которой держал колун, нанес размашистый удар сбоку. Стражник попытался отпрыгнуть и раскрыл правую сторону тела. Андрей тут же воспользовался этим, сабля врезалась в левое бедро противника, нога его подломилась, и стражник упал, фонтанируя кровью.
– Не убивай! Я заплачу! Что хочешь сделаю, только не убивай! Все что угодно!
Андрей поднял свой «молот» и сплеча нанес несколько ударов по лежащему…
Он прислушался – вокруг было тихо. Андрей хотел уйти с места боя, но передумал и, пачкаясь в крови, обшарил убитых, забрав у них мешочки с деньгами – довольно туго набитые. Вначале он удивился – как это они целый вечер развлекались, а все деньги целы? Потом вспомнил, как они вели себя в трактире, и понял – они брали то, что хотели, и ни за что не платили.
Он собрал их оружие – даже сломанное, вынул кинжалы, сорвал с покойных золотые цепи и браслеты, убедился, что ничего ценного не осталось, и пошел назад, в трактир.
Ему не нужны были их ценности, но, во-первых, он должен был изобразить ограбление, иначе было бы странно – за что убили? Должна быть мотивация, мол, позарились на их кошельки. Если бросить со всеми ценностями, есть шанс, что трупы оберет уличная шпана, но могут наткнуться и стражники, они удивятся – если не было ограбления, то за что убили их коллег, – и начнут копать. Оружие тоже стоит денег, так что оставить его грабители не могли. Почему одежду не сняли? Кольчуги ведь дорого стоят, и одежда богатая! Времени не было, собрали что могли, да и свалили. Кстати сказать, возможно, утром на трупах и одежды не будет, разворуют. А во-вторых, ему тоже нужны средства, просто чтобы жить и иметь возможность быстро исчезнуть из города. Опять же – оружие, теперь есть свои сабли. В каморке хранить их нельзя, так что завтра переправит в дом к Федору. Да и ему можно денег дать – чем дольше он не уйдет с караваном, тем дольше будет обучать Андрея фехтованию.
Отсутствие Андрея в трактире осталось практически незамеченным – он положил колун с зарубками от ударов сабли на место, в сарай, предварительно стерев с него кровь и мозговое вещество, подумав при этом: «Хорошо, что тут нет судебной экспертизы!»
Оружие Андрей спрятал у себя в каморке под кроватью, завернув в прихваченный на конюшне кусок брезента, и прошел в зал трактира.
Там шло безудержное веселье – скакали пьяные наемники, подвыпившие купцы с красными мордами тискали девок, сидящих у них на коленях. Андрей направился к пустующему месту вышибалы в углу, и тут одна из девиц игриво ухватила его за ширинку, видимо думая, что это забавно и весело. Андрей молча хлопнул ее по руке так, что девица заорала от боли.
Огромный купец поднялся, покачиваясь, и наехал на обидчика:
– Ты че, урод, мою бабу обижаешь? А? Тебе че, в рыло дать? Ну че смотришь, как баран карнопольский? Скотина безрогая!
Купчина явно напрашивался на драку – обычно подобные ситуации разруливал вышибала, но он остывал возле дровяного сарая, устремив в ночное небо изуродованное лицо…
Андрей резко ударил мужика в живот и, когда тот согнулся, взял его руку на болевой прием и повел из трактира. У порога резко толкнул пьяного в зад ногой, открыв его тушей дверь. Купец вылетел из трактира будто снаряд из пращи и загремел по ступенькам, подвывая как раненый зверь.
Андрей подождал немного – не вернется ли – и уселся в углу. «Может, сменить работу? Конечно, таскать воду и дрова безопаснее – но вышибалой прибыльнее. И опыт, типа, уже есть», – усмехнулся он, вспомнив только что вышвырнутого из трактира мужика.
– Андрей, может, посидишь сегодня вышибалой? – робко осведомился бармен. – Я скажу хозяину, он тебе заплатит за этот вечер. А там, может, и насовсем вышибалой станешь? Я видел, как ты купца этого выкинул. И помню, как ты Ефимку отходил… Посиди, ладно? А то страшно мне что-то после сегодняшнего… хоть закрывай трактир.
– Посижу, не беспокойся. Если хозяин предложит, буду и вышибалой. Если договоримся…
Вечер прошел на удивление спокойно, как будто инцидент со стражниками исчерпал лимит неприятностей на этот день. Пришлось, правда, вывести двух загулявших возчиков, но они вели себя мирно и драться не лезли. В свою каморку Андрей попал около часа ночи, когда из трактира ушел последний посетитель – они сегодня тоже особо не задерживались.
Заснул Андрей спокойно, кошмары ему не снились.
Утром, еще на рассвете, он рванул к Гнатьеву, прихватив сверток с трофейным оружием и деньгами.
Минут через сорок Андрей уже был у знакомых ворот. Отперев засов на калитке, он подошел к дому и постучал по оконной раме. Некоторое время ничего не происходило, потом дверь дома приоткрылась и в проеме показалось заспанное усатое лицо Федора.
– Ты чего в такую рань? Случилось чего? Заходь быстрее! Сейчас чай пить будем, я вчера на базар ходил, грудинки прикупил и сахару. Чего там тащишь-то?
Андрей не заставил себя упрашивать, прошел прямо в кухню и водрузил тяжелый сверток на стол.
– Чего ты на стол эту хрень впер-то? – удивился Федор. – Что там у тебя? – Он откинул края брезента и замер в удивлении. – Это что такое? Откуда?!
– Это опасная вещь. Я не могу хранить у себя. Надо спрятать. И деньги тут – сейчас посчитаем. – Андрей тряхнул мешочками, отозвавшимися металлическим звоном.
Он рассказал Федору, что случилось в трактире, как потом он догнал убийц и расправился с ними.
Федор долго молчал, как бы переваривая услышанное, затем сказал:
– Да, ты настоящий убийца. Напрасно они чудили при тебе. Ну убил и убил. Сами напросились. Только ты уверен, что никто тебя не видел?
– Уверен. Было очень темно, а потом еще и луна зашла за тучи. Я не мог оставить безнаказанными деяния этих ублюдков. Ничего, скоро я доберусь и до их хозяина.
– Эх и скандал будет! – крякнул Федор. – Личную гвардию адепта завалил! Тебе или повезло, или ты правда спец по душегубству. Ну да не в том дело. Главное, чтобы на нас не вышли.
– Давай посчитаем деньги. Мне надо было изобразить ограбление, да и не оставлять же уличным стервятникам жирный кус!
Сдвинув в сторону сабли и кинжалы, мужчины вывалили на стол содержимое кожаных мешочков. На столе образовалась внушительная горка серебряных монет, среди которых было и небольшое количество золотых. Пересчитав, приятели определили: всего шестьсот серебряных монет и пятьдесят золотых.
– Слушай, а неплохо платят у адептов, – усмехнулся Федор. – Может, податься туда в охранники? Ну не хмурься, не хмурься – шучу. Это большая сумма. На нее год жить можно – скромно, правда. Или месяц – весело. Понимаю, почему ты не захотел хранить ее у себя – откуда, мол, у подсобного рабочего такая сумма? Про оружие уже и говорить не буду… Что ж, давай прикопаю у себя. Оставь сколько надо на необходимые траты, а остальное спрячем. Пошли покажу куда. Тут есть подпол хитрый – никто, кроме меня, не знает о нем. Из него выход за домом в канализационный тоннель. Дверь в тоннель всегда заперта. Ключ лежит в подполе. Если придется уходить – запомни этот ход. Иди за мной.
Они прошли в одну из спален, Федор подошел к подоконнику, потянул доску на себя и поднял ее вверх. Под ковром на полу что-то щелкнуло, потянуло запахом земли и холодом.
Федор откинул ковер и обнажил темный зев погреба.
– Пошли. Осторожно, тут лестница… Сейчас зажгу свечу.
Послышалось щелканье кресала, потом в темноте вспыхнул колеблющийся огонек.
Андрей подождал, пока привыкнут глаза, и рассмотрел подвал.
Это было сухое, прохладное помещение, обшитое досками. Из него тянулся низкий, в половину человеческого роста ход, уводящий, как сказал Федор, в канализационный тоннель.
– Смотри, – подозвал Федор, – вот тут в углу тайник, в нем лежат деньги, сюда и твои кладу. Если что-то со мной случится, заберешь все. Тут же ключ лежит от двери в тоннель.
– Надеюсь, ничего не случится, – буркнул Андрей. – Ты это… бери денег сколько надо. Ты мне помогаешь, да и за арбалет я тебе должен. Так что не стесняйся, бери, если что.
– Разберемся. Не должен ты мне ничего. Главное – не попадись. Оружие положим наверху, в мой оружейный ящик. Сейчас посмотрим, что за клинки ты там отобрал у этих уродов. Пошли наверх.
Оказавшись в комнате, Федор за кольцо потянул крышку подвала наверх, и она с щелчком встала на место – видимо, замкнулся какой-то невидимый замок. Доска подоконника уже стояла как обычно.
– Тэ-э-экс… эта дрянь, только золотишка на ней куча. Эту ты пополам расхреначил – колуном, да? Силен! Эта… ну ничего, но так себе, баланс дрянь, рукоятку всю изукрасили, тяжелая стала, лезвие прослабили узорами – хрень, а не сабля. Эта? О! Эта недурна!.. Конечно, не такая, как моя, но неплоха, неплоха… рукоять простая, украшений минимум, ножны простые… это нормальный рабочий инструмент. Вот эту не стыдно и в руки взять! – Федор сделал несколько взмахов и выпадов. – Вполне можно использовать профессионалу. Не помнишь, последний охранник какой саблей бился? Сдается мне, вот этой, приличной. Не зря ты его последним убил – это был профессионал, и, похоже, тебе повезло. Надо усилить тренировки в фехтовании, боюсь, что один из таких типов может тебя достать. Вот когда начнешь почаще меня доставать клинком на тренировке, тогда ты с ними как-то сможешь сравняться. А пока – тебе сильно повезло.
– Слушай, а ты не можешь мне помочь? Эти негодные сабли продать бы, а вместо них мне нужна хорошая, очень хорошая кольчуга, и чтобы она была зашита под куртку, чтобы снаружи не было видно. Это можно сделать?
– Можно, только надо повременить чуть-чуть… боюсь я, что искать сабли будут. Полезут к скупщикам, к оружейникам, будут проверять – не сдавал ли кто-нибудь им оружие. Я вот что сделаю – возьму деньги и схожу к оружейнику. Сейчас мы измерим твой рост, объем груди, и я сегодня подберу тебе кольчужку. Надо, чтобы на груди были пластины, на спине тоже, но ничто не сковывало движений. Тяжеловата будет, конечно, но ты парень не слабый. Вон как колуном размахивал, – улыбнулся в усы Федор, – знатный ты дровосек.
На пороге трактира Андрея встретил хозяин Петр Михалыч. Он был рассержен, а редкие волосенки на его голове торчали спутанными вихрами.
– Ну где ты бродишь?! Кто Петьку хоронить будет? Я, что ли? Эти все попрятались, боятся покойников, Ефимка кричит, что тоже покойников боится, с кем мне хоронить-то его?
– А я что вам, крайний, что ли? – спокойно парировал Андрей. – Нанимайте похоронщиков, пусть везут и хоронят. А я не нанимался трупы таскать. Я, может, и сам их боюсь, покойников-то.
– Андрей, совесть имей, а? Ты же вчера тащил Петьку к сараю, как это ты боишься-то?
– Это я с перепугу, – усмехнулся Андрей. – А если серьезно – не буду я заниматься похоронами. Делайте что хотите. Сказал вам, наймите похоронщиков, они все устроят. Сэкономить решили, что ли? Он же у вас работал, хоть похороните по-человечески!
– Все вы хотите чужими деньгами распорядиться! В своем кармане деньги считай! – ощетинился хозяин и задумался. Видно было, что мысль о том, что ему придется платить за похороны, его не вдохновляла.
– А что, у Петьки родни нет, что ли? Некому хоронить?
– Да нет у него никого! – досадливо ответил хозяин. Похоже было, что если бы он знал хоть одного родственника покойного вышибалы, то сбагрил бы ему труп Петьки – пусть хоронит как хочет.
– А Петька жалованье-то получал? – осторожно начал Андрей.
– И что? О, верно! – просветлел лицом Петр Михалыч. – Он же его не тратил почти что, я знаю это точно, вот на его деньги и похороним. А на оставшиеся устроим поминки. И все будет по-человечески! Голова ты, Андрей!
Андрей с усмешкой подумал: «Небось уже прикинул, сколько денег покойного хапнешь, оглоед. Ну да ладно, не мое дело».
– Хозяин, скажите, а вы будете подавать жалобу на убийц в стражу? – невинно осведомился он. – Нельзя же оставлять безнаказанным убийство, они должны ответить по закону! Я всех их помню, дам показания в суде.
– Да ты охренел, что ли?! – всполошился Петр Михалыч. – Какая жалоба?! Забудь лица и не вспоминай! Из какой ты глухой деревни вылез, что не знаешь, что подавать на стражников исчадий себе дороже? Забудь, забудь, тебе говорю! Тем более что нашли этих стражников недавно – кто-то их зарубил, раздел догола и бросил трупы на улице. Говорят, банда какая-то ночная. Обобрали до нитки, так что они свое получили. И поделом! – выпалил Петр Михалыч и спохватился: – Только тсс! Я ничего не говорил! Давай-ка о деле потолкуем. Ты вчера заменял вышибалу, мне сказали. Вот тебе пять серебреников за вечер. Хочу, чтобы ты в дальнейшем был тут вышибалой, мне со стороны искать вышибалу неохота, еще разбираться надо, кто что собой представляет, а ты человек трезвый, разумный, дерешься умело, мне такой нужен. Пойдешь ко мне в вышибалы?
– А сколько получал Петька?
– Пять серебреников за день.
По тому, как хитро заблестели глаза хозяина, Андрей понял – хоть на серебреник, да надул.
– Хорошо. Я согласен на пять серебреников, бесплатное питание и питье, комнату – меня устраивает та, в которой я живу, раз в три месяца новое обмундирование – одежда, обувь, один выходной в неделю для моих личных дел, работа с пяти вечера ну и до окончания работы трактира. Пока посетители не разойдутся. Да! Забыл – больше никакой работы по кухне, впредь палец о палец не ударю. Согласны?
– Что-то ты разошелся – целый выходной раз в неделю! А как я в этот день буду без вышибалы? А если что-то случится?
– Будете договариваться со стражей, чтобы подежурили. Но, может, мне и не понадобится выходной, я еще не знаю, может, обойдусь временем до вечера. Но хочу, чтобы выходной за мной был, мало ли что, я не раб, чтобы без выходных работать. Повара и то выходные имеют.
– Ладно. Хоть это и не особо меня устраивает, но куда деваться, без вышибалы тоже нельзя. Только смотри, разобьют что-нибудь гости – с тебя вычту!
– Ну сейчас прямо! Где это видано! Все испорченное всегда клиенты оплачивают, я что, должен все их погромы оплачивать? Нет, я так не согласен, хозяин. Не устраивает – ищите другого, я прямо сейчас и уйду!
– Ладно, ладно, – примиряюще заворковал Петр Михалыч, – ну чего ты раскипятился! Я пошутил! Старайся, чтобы поменьше было ущерба, и все. Не доводи до разгрома, это самое главное. А как ты этого добьешься – твое дело.
Воспользовавшись своим новым статусом, Андрей отправился в свою каморку отдыхать. Ночью он хорошо потрудился. Теперь настало время потревожить исчадий, и начать он решил с адепта, чьим именем козыряли охранники. Как там его? Васк?