Глава 5
От разговора с Мэдлин осталось гнетущее ощущение опасности. Когда приехала мать, Грейс взялась приготовить завтрак, но при этом ее не оставляло чувство, что вот сейчас пол под ногами провалится и она угодит в глубокую-глубокую яму, из которой никогда не выберется.
Возвращение в Стилуотер изменит ее жизнь. Она всегда это знала. Знала и боялась этого. И тем не менее не могла убедить себя уехать. Может быть, потом, позже. Последние тринадцать лет она притворялась кем-то другим, но в конце концов не выдержала. Она не желала больше так жить. Чтобы двигаться дальше, чтобы открыться для новых эмоций, нужно собраться, преодолеть чувство вины и простить себя.
Но как это сделать? И возможно ли вообще такое? Она не знала. И сильно сомневалась, что вторжение в мастерскую Джеда поможет кому-либо.
– Ты такая молчаливая сегодня, в чем дело? – поинтересовалась мать, поливая сиропом оладьи, тарелку с которыми Грейс только что поставила перед ней.
Грейс принесла кувшин с апельсиновым соком. Айрин и сама не отличалась многословием. Приехала она с опозданием, раскрасневшаяся, и на все вопросы неизменно отвечала, что была этим утром одна.
– Просто задумалась.
– О чем?
Грейс положила себе на тарелку немного бекона и, вернувшись к столу, села рядом с матерью.
– О Мэдлин.
– С газетой у нее очень хорошо получается.
Судя по уклончивой реплике, обсуждать серьезные темы Айрин не собиралась. Она всегда предпочитала игнорировать то, что могло каким-то образом ее расстроить.
Грейс и хотела бы подыграть матери, сделать вид, что все в порядке, но не могла. Именно поэтому она и выбрала для себя такую работу: защищать пострадавших и привлекать к ответственности тех, кто подвергал мучениям других. Именно поэтому она и возвратилась в Стилуотер.
– Мэдди думает, что знает, кто убил ее отца.
Айрин поморщилась.
– Этот Майк Метцер – сущий дьявол, правда?
Хорошим человеком Майка никто бы не назвал, но Ли Баркера он не убивал, и Айрин знала это не хуже Грейс.
– Мэдлин очень хорошо писала о тебе. Она гордится тобой.
Грейс знала – до Мэдлин доходили разные слухи о ее поведении в школе, но она упрямо отказывалась им верить. Как отказывалась верить во все те обвинения, что выдвигали против Монтгомери жители Стилуотера.
– Мэдди всегда стояла за нас.
Айрин отпила соку.
– Не я родила эту девочку, но по духу Мэдлин наша. И я знаю, что она и сама так считает.
Грейс посмотрела на мать. Она понимала, что не должна об этом спрашивать, но и молчать больше не могла. Ее сводило с ума, что Айрин не чувствует за собой никакой ответственности за прошлое.
– Пока не узнает правды, да?
На лице Айрин проступило обиженное выражение.
– Она не узнает.
И так всегда.
– Может узнать.
Молчание.
– Думаю, нужно перенести тело, – выговорила через силу Грейс.
Айрин удивленно моргнула. Грейс и сама не понимала, как эти слова сорвались с языка. Она не могла больше жить по-прежнему, скрывать правду. И все же… что еще она могла сделать? Допустить, чтобы дорогие, близкие ей люди пострадали из-за того, в чем не были виноваты?
– Грейс, пожалуйста… – пробормотала побледневшая Айрин. – Я не хочу говорить… об этом.
Грейс понизила голос. Теперь, озвучив наконец мысль, пугавшую еще недавно ее саму, она почувствовала, что поступать нужно именно так, что другого варианта нет.
– Понимаю, это трудно. И я не хочу тебя расстраивать. Я только говорю, что тело нужно перенести.
– Прекрати, – шепнула мать, испуганно оглядываясь, словно их могли услышать. – Ничего такого мы делать не станем.
– Вчера вечером сюда приходил Джо Винчелли. Грозился взять лопату и отправиться на ферму.
– Зачем ему это? Через восемнадцать лет…
– Он чувствует, что мы скрываем что-то.
– Но Ли исчез давным-давно. Его родственники, конечно, не здороваются со мной, когда встречают на улице, но Джо… с Джо у нас никогда не было никаких проблем. С чего бы ему вдруг начинать?
Грейс вытерла выступившие на стакане капельки.
– С чего? Да хотя бы с того, что ему уже не тринадцать. И он вырос злобным, мстительным мерзавцем.
Айрин разгладила несуществующие складки на юбке.
– Полиция обыскивала ферму и ничего не нашла. Джо тоже не найдет.
– Проблема не в одном только Джо. Мэдлин также твердо намерена выяснить, что тогда случилось. Если она опубликует в газете какие-то новые данные, этой истории не будет конца. По городу и без того уже пошли разговоры; люди вспоминают, кто что и когда видел. В каком-то другом месте, побольше, никто бы и не стал ворошить прошлое, скандал просто забылся бы, но не здесь. Тем более что семья Джо до сих пор уверена, что нам сошло с рук убийство. Да еще и Мэдлин со своей газетой…
– Она хочет знать правду, это вполне естественно. Грейс схватила мать за руку.
– Мама, акулы в этом городе не спят. Они годами ходят кругами, выжидая подходящего момента. Нас может выдать любая мелочь. Нужно раз и навсегда избавиться от тела преподобного, пока у нас еще есть такая возможность. Нужно перенести их подальше в лес и захоронить поглубже.
Айрин подняла стакан, но рука так дрожала, что ей пришлось поставить его на стол. Прикрыв ладонью рот, она прошептала:
– Нет. Я… я не могу даже думать об этом.
– Но делать что-то надо, – стояла на своем Грейс. – Клэй не может жить на ферме вечно. Ему нужна свобода, чтобы он смог жениться или переехать. Если мы избавимся от тела преподобного, нас уже ничто не будет связывать с его исчезновением. Но если кто-то найдет могилу сейчас…
– Да поможет нам Бог, – с дрожью в голосе закончила за нее Айрин.
– Вот именно.
– Та… та ночь… – Айрин уперлась взглядом в тарелку, очевидно прокручивая в памяти сцены, вспоминать которые так долго отказывалась, потом медленно покачала головой. – Нет, мы должны затаиться. Если тронем… если попытаемся перенести… можно совершить ошибку, упустить что-то или оставить, и тогда… тогда Ли возьмет верх. Тогда он погубит меня, нас… даже Мэдлин.
Айрин заметно разволновалась, и Грейс вдруг увидела, как слаба, как хрупка и уязвима ее мать. Она убрала руку, перевела дыхание, помяла на тарелке остывающие оладьи. Ни сил, ни самообладания у матери уже не осталось, а значит, полагаться на ее решения, как это бывало раньше, когда Айрин принимала их с помощью Клэя, теперь не приходилось. И может быть, Клэй понял это первым. Может быть, именно поэтому он так защищал ее от всего.
– Извини, мама. Не волнуйся и ни о чем не беспокойся, ладно? Я ошибалась. Все в порядке.
Айрин бросила быстрый взгляд в сторону кухни:
– Ты действительно так считаешь?
– Да. – Грейс погладила ее по плечу. – Джо напугал меня, вот я и запаниковала.
– Уверена?
– Конечно, – ответила Грейс, демонстрируя наигранное спокойствие.
Айрин кивнула:
– Вот и отлично. Рада слышать. Я… У нас сейчас все хорошо. Наконец-то. И было бы несправедливо, если бы…
– Я знаю. – Грейс посмотрела на тарелку Айрин. – Ты закончила?
– Да.
– Если не против, я заберу.
Она поднялась, собрала тарелки, отнесла их в раковину. Итак, на мать рассчитывать не приходится. Что же делать?
– Как тебе работа в бутике Амелии?
Айрин моментально ухватилась за любезно подброшенное дочерью предложение сменить тему разговора.
– У меня там двадцатипроцентная скидка.
– У тебя хороший вкус. Ты всегда чудесно выглядишь. – Грейс ободряюще улыбнулась. – Знаешь, я провожу тебя к машине. Не хочу, чтобы ты опаздывала из-за меня. – Она вдруг поняла, как важно ее возвращение домой. Важно не только для нее, но и для семьи, которая нуждалась в ней.
Тедди Арчер стоял на крылечке дома Ивонны и никак не мог решить, стоит постучать или не стоит. Прошло уже с полчаса, как отец высадил его на той улице, где жила бабушка, но он знал, что время для визита еще не совсем подходящее. В конце концов Тедди выждал сколько смог, надеясь, что этого окажется достаточно. Однако, подойдя к крыльцу, он увидел стоящие у стены колышки с табличками, призывающими голосовать за Викки Нибли, и понял, что его новая знакомая принадлежит, как выражалась бабушка, «к лагерю противника».
Бабушка очень плохо относилась ко всем, кому нравилась Викки Нибли. Она называла ее «благодушной либералкой» и утверждала, что Викки и ее друзья доведут город до ручки. Только вот Грейс вовсе не казалась Тедди плохой. Разве она не дала ему лишний доллар, когда он прополол клумбы? И что плохого в том, чтобы забрать обещанное печенье?
Поразмыслив и приняв решение, Тедди постучал и, ожидая, пока Грейс откроет, поправил козырек бейсболки.
Все его сомнения и опасения мгновенно рассеялись, как только открылась дверь, – Грейс и впрямь была рада его видеть.
– Привет, – сказала она.
Сунув руки в карманы, Тедди кивком указал на глубокие борозды, пересекавшие зеленую лужайку. Их он заметил еще раньше, чем увидел таблички с призывами голосовать за Викки Нибли.
– Кто-то испортил вам лужайку.
Она проследила за направлением его взгляда.
– Да, знаю.
– Знаете? И кто же?
Она нахмурилась.
– Один человек. Его зовут Джо.
Имя было знакомо ему.
– Джо Винчелли?
– Да. Ты его знаешь?
– Ага, он забавный.
– Может быть, кто-то так и думает. Но на меня он впечатления не произвел.
Джо нравился не всем. Тедди слышал однажды, как бабушкина подруга сказала, что ей жаль родителей Джо – их сын «ни на что не годен». Что именно это означает, Тедди не знал, но явно ничего хорошего. Наученный тому, что не все услышанное можно повторять, он никому об этом не говорил. Вот и теперь, чтобы перевести разговор, он показал на таблички:
– А вы будете за миссис Нибли голосовать?
– Да.
– А почему? – прищурился Тедди.
– Я не большая поклонница Кеннеди Арчера.
– А… – Неужели ей не нравится его отец? Тедди не знал, как это понимать и что делать.
– А ты? – спросила она. – За кого бы ты голосовал, если бы имел такое право?
– Не за Викки Нибли, – признался Тедди.
– Так ты, значит, за Арчера?
Он кивнул.
– А ты его знаешь?
Он опять кивнул и даже хотел сказать, что Кеннеди Арчер его отец, но побоялся, что ей это не понравится.
– Он хороший, – сказал Тедди, втайне надеясь перетащить ее на свою сторону.
– Как скажешь. – Грейс все так же улыбалась, но что-то в ее тоне подсказывало, что ему не удалось ее убедить. – Возьмешь свое печенье?
Наконец-то дошли до главного. Он ухмыльнулся:
– Ага.
– Отлично. Я напекла тебе целый поднос. Если хочешь, принесу телефон, и ты позвонишь маме и спросишь, можно ли тебе зайти в дом, выпить стакан молока с печеньем?
Тедди вытянул шею и заглянул через открытую дверь в дом. Оттуда шел сладковато-теплый запах кухни. Запах, напоминавший о маме. И ему хотелось войти и представить, что когда-нибудь этот аромат снова придет в его дом.
Но папа запретил заходить к ней. Поглядывая в открытую дверь, Тедди нерешительно переступил с ноги на ногу.
– Э… мм… моей мамы нет дома.
– А кто же за тобой присматривает?
– Бабушка. И она уже знает, что я здесь.
– Точно?
Он кивнул, но она, кажется, не очень-то поверила.
– Ну, раз так, то почему бы нам не расстелить одеяло на задней лужайке и не перекусить там?
А она хорошая, подумал Тедди, пусть даже ей и не нравится его папа. И почему бы на самом деле не поесть на лужайке? Это же не в доме, так?
– А можно мне потом еще поработать у вас? Если надо что-то сделать…
Она тепло улыбнулась – как будто солнышко выглянуло из-за тучки.
– Я как раз собиралась заглянуть в сарай и спуститься в подвал, а это ведь всегда приключение.
– Почему это приключение?
– А ты когда-нибудь бывал в сарае или в подвале?
– Один раз. С Ивонной. Помогал поднять свеклу.
– И тебе не было страшно? Там ведь темно, наверно. И паутина везде.
– Я пауков не боюсь. – Он вытянулся в полный рост, чтобы она поверила, хотя, признаться, в сарае и впрямь было страшновато. – А подвал вам зачем?
– Хочу посмотреть, сколько там осталось консервированных персиков и томатов. Видишь ли, я собираюсь открыть «Домашние заготовки Ивонны».
– Ее лавочку? – Тедди едва не запрыгал от восторга. Прошлым летом, когда он только начал бывать у бабушки, Ивонна часто приглашала его к себе. В ее доме он, сам не зная почему, чувствовал себя счастливым. – Я умею хорошо считать.
– Нисколько не сомневаюсь, – рассмеялась Грейс. – В любом случае я буду рада, если ты составишь мне компанию. – Она приоткрыла дверь чуточку шире. – Ты не поможешь мне вынести все во двор? Перекусим, а потом займемся делами.
Если Тедди и колебался, то не больше секунды. Он ведь не станет задерживаться в доме, а значит, и папиного распоряжения не нарушит. К тому же папа, конечно, разрешил бы помочь. Помогать другим – это правильно и важно. С этим даже бабушка спорить не станет.
– Ладно. – Следом за Грейс Тедди переступил порог, и уже через секунду дом принял его в свои теплые объятия.
Кеннеди Арчер стоял в своем кабинете в банке перед висевшей на стене большим портретом Рэймонда Милтона. Детство его отца, Отиса Арчера, прошло в соседнем городке, Юкке, в доме с земляным полом. Его мать рано овдовела, и кроме Отиса у нее было еще десять своих братьев и сестер. Он не смог закончить среднюю школу, потому что присматривал за хлопководческой фермой, где жила их семья, а в остальное время работал на заправке в городе. Денег на колледж не было, а без колледжа рассчитывать на серьезное улучшение положения не приходилось. Тем не менее ему удалось убедить Рэймонда Милтона, сделавшего состояние на грузовых перевозках в те времена, когда Юкка была важным перевалочным пунктом на железнодорожной линии между Мобилом и Огайо, что из него может что-то получиться. Милтон дал денег на бизнес, и Отис, которому исполнилось тогда двадцать пять, открыл «Стилуотер-бэнк».
К тридцати годам Отис не только заработал свой первый миллион, но и покорил сердце младшей дочери Милтона, Камиллы. Тянуть со свадьбой не стали. К сорока Отиса избрали мэром Стилуотера, а в год смерти старика Милтона, год, когда родился Кеннеди, Арчер-старший унаследовал еще один миллион.
Отис Арчер прошел путь от бедности к богатству и стал самым важным, самым влиятельным человеком в Стилуотере. И ему было что передать сыну.
Секретарша сообщила, что его спрашивают. Кеннеди не ответил. После звонка шефа местной полиции он уже знал, что это Джо. Разговаривать со старым приятелем не хотелось, к тому же у него оставалось совсем мало времени до важной встречи. Кеннеди уже собирался уходить, но в последний момент его внимание почему-то привлек портрет деда. Стилуотер никогда не был каким-то особенным и, в отличие от многих других городов, ничем не прославился, но Кеннеди, как ни странно, питал к нему теплые чувства. Он полагал, что станет хорошим мэром. Жизнь подготовила его к этой работе, и его вполне устраивал избранный путь. Но ему никак не хотелось, чтобы здесь, в кабинете, рядом с портретом деда висел портрет отца. После гибели Рэйлин прошло слишком мало времени, чтобы прощаться с еще одним членом семьи.
– Я сказал ей, что твоя машина еще на парковке.
Кеннеди повернулся – Джо Винчелли не вошел, а ворвался в кабинет.
– Какой сюрприз.
Джо не заметил сарказма.
– Ты почему не ответил, когда Лилли соединила?
– Был занят.
Брови у Джо прыгнули вверх – предложенное объяснение явно показалось ему неубедительным. Возможно, он отреагировал бы иначе, если бы знал о страшной болезни, медленно поедающей Отиса изнутри, но об этом не знал никто – так решили сами Арчеры. Все прекрасно понимали, как отразится на положении банка известие о том, что председатель совета правления, возможно, не доживет до Рождества, и как поведут себя инвесторы. К тому же Кеннеди вовсе не был уверен, что справится с той волной сочувствия, которая обязательно обрушится на него, если за пределы семейного круга просочится хоть слово о болезни отца.
Охранять тайну становилось все труднее, тем более что в следующем месяце Отису предстояло пройти курс химиотерапии. Но Кеннеди знал – они постараются сделать все, чтобы правда о состоянии здоровья отца не стала достоянием гласности. Так нужно – ради благополучия банка и покоя семьи, столь ценимого ими всеми.
– Что случилось? – спросил он, сделав вид, будто ничего не знает.
– Хочу, чтобы Маккормик заново открыл дело моего дяди.
Кеннеди посмотрел на друга. Дело, о котором шла речь, пылилось на полке на протяжении многих лет, и вот теперь Джо как будто очнулся и требует нового расследования. С чего бы? Да, Ли Баркер доводился ему дядей, но в год исчезновения преподобного Джо едва исполнилось тринадцать лет. И раньше он никогда ни на каких решительных действиях не настаивал.
– Маккормик звонил мне несколько минут назад. Сказал, что ты к нему заходил.
– Заявил, будто не может повторно открыть дело без достаточных на то причин. – Джо плюхнулся в кресло. – Но я знаю, он согласится, если ты немного на него надавишь.
– А зачем это надо? – спросил Кеннеди. – Какой смысл?
– Может, найдем что-нибудь в этот раз.
– А может, не найдем.
– Перестань, Кеннеди. Все знают, что они, Клэй или Айрин, убили моего дядю. Пора это доказать. Подумай сам, какой плюс перед выборами. Если благодаря тебе город узнает, что произошло тогда на ферме, у Викки Нибли не будет ни единого шанса.
Кеннеди вернулся к столу, присел на угол. Им обоим было по двенадцать, когда отец Джо взял их в поход. Рано утром Кеннеди поскользнулся на камнях и упал в реку.
Отец Джо еще спал, и бежать за ним не было времени. Сильное течение уносило Кеннеди под скалистый выступ, и тогда Джо, рискуя собственной жизнью, пришел другу на помощь.
Кеннеди чувствовал себя обязанным Джо, но предложение друга ему не нравилось.
– Мэрское кресло меня не слишком волнует. Проиграю – останусь в банке. Мне и здесь работы хватит.
– Ты что такое говоришь! – удивился Джо. – Ты же мечтал о том, чтобы занять когда-нибудь отцовское место.
– Даже если проиграю, жизнь на этом не закончится.
– Но разве ты не хочешь выяснить, что случилось с моим дядей?
Конечно, он хотел. Как и все в городе. Внезапное возвращение Грейс дало многим повод посудачить на старую тему. Некоторые говорили, что видели, как машина преподобного в тот вечер сворачивала с шоссе к ферме; другие утверждали, что он выехал из города в противоположном направлении. Нашлась даже женщина – это Кеннеди узнал несколько минут назад из телефонного разговора с Маккормиком, – которая заявила, что встретила преподобного в торговом центре в Джексоне всего лишь пару месяцев назад. И все же большинство указывали пальцем на Айрин или Клэя. Кое-кто кивал на Грейс, хотя она в ту пору была всего лишь подростком. Свободной от обвинений оставалась только Мэдлин, да и то лишь потому, что ее в ту ночь на ферме не оказалось.
У Кеннеди были свои подозрения, но, как и у остальных, никаких доказательств. Теперь, по прошествии времени, город снова переполнялся слухами, но Кеннеди гораздо больше занимала сама Грейс, чем судьба преподобного. За внешней суровостью и даже жесткостью ему виделась хрупкая, ранимая натура, женщина трагической судьбы. Контраст между ее красотой и тьмой, скрывающей ее прошлое, волновал воображение.
Накануне вечером он долго не мог уснуть, размышлял над тем, кем она была и кем стала, уехав из Стилуотера с одним лишь школьным дипломом на руках. И ловил себя на том, что снова и снова вспоминает обнаженную фигуру в окне.
– Конечно, я хотел бы это знать. Но я вовсе не собираюсь портить жизнь Монтгомери без достаточных на то оснований.
Откинувшись на спинку кресла, Джо вытянул длинные ноги.
– Ну, тогда сделай это ради меня.
Кеннеди всегда боялся, что рано или поздно этот момент наступит. Хотя Джо никогда не вспоминал без нужды тот давний эпизод на реке, чем вызывал уважение друзей, Кеннеди всегда чувствовал, что обязан Джо так, как не обязан никому другому.
Он подумал о Грейс, о том, чем обернется для нее возобновление расследования.
– Не могу. У меня нет на это власти.
Джо скорчил гримасу:
– Мы оба знаем, что в этом городе всем распоряжается твой отец. В последнее время он почти все перепоручил тебе. Потолкуй с Маккормиком. Пусть пошевелится.
Джо бывал всяким. Забавным, когда выпивал. Для друзей мог сделать едва ли не все, что угодно. С другой стороны, Джо был способен на подлость, да и жизнь свою так и не смог устроить. Он дважды разводился с одной и той же женщиной и, если бы не родители, наверно, сидел бы без дела. Владея расположенным к северу от города магазином стройматериалов, они позволяли сыну делать вид, будто он работает там управляющим, хотя большую часть времени Джо проводил с приятелями, ухлестывал за девушками да клянчил у Кеннеди денег.
– С какой стати?
– С такой, что совершено преступление!
– Этого мы не знаем.
Независимо от того, что случилось восемнадцать лет назад и была ли в случившемся вина Грейс, она уже заплатила за ту ночь немалую цену. И даже если Джо был прав насчет ее семьи, Кеннеди почему-то не хотелось возобновлять преследование.
– Почему бы не проверить? Не выяснить все наверняка? – продолжал Джо. – Устрой так, чтобы я смог прийти туда с лопатой да покопаться как следует. Если тело там, я его найду.
– Полиция уже обыскивала ферму. И ничего не нашла.
– А, брось! Обыск проводил старик Дженкинс, и ты не хуже меня знаешь, что он без проводника и собственную задницу не найдет. Это же все равно что доверить расследование Барни Файфу.[1]
– В любом случае Маккормику потребуется еще один ордер, а получить его будет нелегко. Как-никак одна попытка у полиции уже была. Ты, может быть, не знаешь, но судьи не одобряют вторжения в частную жизнь граждан. И с Клэем не договоришься. Он свою ферму сторожит, как пес будку, и разрешения не даст.
– Судья Рейнольдс тебя послушает.
Кеннеди вспомнил, как Джо вел себя в пиццерии.
– Послушай, дело ведь не в том, что ты так уж стремишься восстановить справедливость в отношении своего дяди. Я не ошибаюсь, а?
– Ошибаешься, – ухмыльнулся Джо.
– Сдается мне, тебя больше заботит, как бы насолить Грейс.
– Хочешь сказать, Зубрилке Грейси? – презрительно, словно она не заслуживала такого внимания, процедил Джо. – Чепуха. С какой стати?
– Не знаю. Но если ты именно этого добиваешься… – Кеннеди взял со стола стеклянное папье-маше, подарок сотрудников к Рождеству, подержал, словно взвешивая, на ладони и вернул на место, – то я скажу так: хватит с нее и того, что ты сделал в школе.
– Да пошел ты! – бросил, вскакивая, Джо. – Я ей в школе ничего такого не сделал!
Зазвонил телефон. Кеннеди поднял руку, предлагая приятелю немного подождать, и взял трубку. Может быть, перерыв пойдет на пользу, и напряжение спадет. Но Джо только выругался и шагнул к двери.
– Тоже мне друг, – пробурчал он.
Кеннеди уже ждал следующей реплики, чего-нибудь вроде «если бы не я, тебя бы здесь вообще не было», но Джо ничего больше не сказал и вышел в коридор.
Кеннеди хотел пойти за ним. Догнать, сказать, что пора забыть прошлое, двигаться дальше самому и не мешать другим. Но на другом конце линии была Камилла:
– Алло? Кеннеди? Это ты?
Он устало потер виски. Судя по резким ноткам в голосе матери, случилось что-то серьезное.
– Да, я. Слушаю. В чем дело?
– Тебе нужно поговорить с сыном.
Кеннеди сразу понял, речь идет не о Хите.
– И что Тедди натворил на сей раз?
– Отправился к Грейс Монтгомери. Около полудня.
– Мы об этом уже говорили. Я разрешил ему подстричь у нее лужайку.
– Но я дала ему час времени. Кеннеди взглянул на часы:
– Может, парень просто забыл.
– Это не оправдание. Как я могу выпускать его из дому, если он не умеет соблюдать простые правила?
Все так, Тедди должен учиться ответственности.
– Ты права. Я поговорю с ним вечером, ладно? Посмотрим, что будет дальше.
– Нет. Ты должен сейчас же отправиться туда. Прошло уже три часа! Мне это не нравится. Грейс не самый приятный человек.
– Не думаю, что она и вполовину так плоха, как ты ее расписываешь. Не забывай, Грейс – помощник окружного прокурора. И насколько мне известно, чертовски хороший помощник.
– Хороший или плохой – не важно. Ты знаешь, что, живя здесь, она не являла собой пример образцового поведения. И я не думаю, что ты готов рисковать благополучием Тедди.
Камилла знала, куда бить, и ударила в самое уязвимое место. После случившегося с Рэйлин Кеннеди взял за правило ничего не принимать на веру и ко всему относиться с сомнением.
– Конечно. Я сейчас же туда отправлюсь.
«Пусть даже опоздаю на встречу», – мысленно добавил он, подавив вздох раздражения.
– Так и сделай. И скажи Тедди, чтобы шел домой.
– Я перезвоню, – уклончиво пообещал Кеннеди.
На звонок в дверь никто не ответил, и Кеннеди, спустившись с крыльца, заглянул в ближайшее окно. Похоже, Грейс успела неплохо устроиться. На полу в гостиной лежал круглый ковер, между мягким диваном и креслом стоял журнальный столик, в углу нашлось место для старомодного секретера. Через открытый проем, который вел в столовую, был виден стол красного дерева и стулья. В следующей комнате обнаружилась обитая кожей софа. Мебель была как новая, так и старая, ничего изысканного или модного, но подобрана со вкусом.
– Есть кто-нибудь? – Вернувшись к двери, Кеннеди постучал еще раз.
И снова никакого ответа, хотя ее БМВ – он проверил это первым делом – стоял в гараже.
Начиная волноваться, Кеннеди обошел дом. Может быть, удастся войти через заднюю дверь? Но, едва открыв калитку, он услышал женский голос и остановился.
Грейс?
Остановившись за большим тополем, Кеннеди осторожно раздвинул ветки.
Это и впрямь была она. И Тедди с ней. Но только ничего дьявольского Грейс с ним не делала. Они сидели за легким столиком и читали книгу.
– Как думаешь, почему он пойдет в такую темную пещеру? – спросила Грейс.
– Наверно, из любопытства, – ответил, рассматривая иллюстрацию, Тедди.
– Но ведь ты никогда бы не пошел в темную пещеру в одиночку.
Мальчик покачал головой:
– Я бы не пошел. Но мне хочется, чтобы он пошел. А вам?
Грейс рассмеялась:
– Ты говоришь так, как и подобает настоящему мальчишке. Тебе уже нравится опасность.
– А вы как думаете, с ним там ничего плохого не случится?
– Он ведь может и заблудиться. Посмотрим. – Она перевернула страницу и стала читать. На ней были шорты и майка, а босые ноги прятались под стулом.
Кеннеди смотрел и не верил собственным глазам.
– Сейчас с ним точно что-нибудь случится, – вздохнул Тедди, переживая за героя, который только что соскользнул по склону и провалился в темную расщелину. – Но ведь кто-то должен прийти ему на помощь, правда?
– Может быть, – пожала плечами Грейс. – Но на других лучше не полагаться. Спасаться нужно самому. Помни это и не забывай.
– А почему нельзя полагаться на других?
Она немного помедлила с ответом.
– Иногда твоих криков просто никто не слышит.
Кеннеди почему-то показалось, что Грейс говорит не о книжном герое, а о себе самой. Да, в школе ей доставалось крепко. Ему стало не по себе, как будто он сам, лично, был причиной ее страданий.
Что ж, по крайней мере, его сыну здесь ничто не угрожает. Скорее наоборот, Тедди определенно получал то, чем был обделен после смерти матери: уют, покой и заботу.
Не желая вмешиваться, Кеннеди неслышно отступил к дорожке, выскользнул за калитку и вернулся к машине. Сев за руль, он достал телефон и набрал номер матери.
– С Тедди все в порядке. Беспокоиться не о чем.
– Он возвращается домой?
Кеннеди свернул на Мейн-стрит.
– Еще нет.
– Почему?
– Тедди занят.
– Он еще с ней?
Описывать картину, свидетелем которой он только что стал, не хотелось. Кеннеди чувствовал глубокую признательность к Грейс, так по-доброму отнесшейся к его сыну. И это притом, что к нему самому она теплых чувств определенно не испытывает.
– Подметает у нее в гараже, – соврал Кеннеди, зная, что его практичная мать скорее примет такое объяснение.
В следующую секунду он понял, что недооценил ее неприязни к Грейс.
– Она что же, собирается гонять его весь день, а потом отделаться парой долларов? И ты смиришься с тем, что твоего сына используют?
– Его никто не использует, – сердито бросил Кеннеди. – Я все уладил.
За вспышкой последовало напряженное молчание. Он с трудом сдерживал всколыхнувшиеся эмоции. Да, они с матерью сходились не всегда, случались и стычки, но все ее поступки диктовались любовью. А сейчас на ее плечи свалилась слишком тяжелая ноша. Он не раз думал о том, чтобы пригласить сиделку, но неизменно приходил к выводу, что никому от этого лучше не станет. Сиделка в любом случае не дала бы детям того, что они потеряли со смертью матери; Камиллу отстранение от внуков только бы обидело – она сочла бы такой шаг признанием ее неспособности справиться с ними.
– Все в порядке, – сказал он, смягчив тон. – Не волнуйся. Тедди вернется, когда вернется.
– Нужно было сказать, чтобы вернулся немедленно. Я ведь тебя об этом просила.
– Зачем? Разве ты хочешь почитать ему?
– Что?
– Ничего. – Он дал отбой.