Глава 3. Смятение понятий
Пролетел год.
Типичная бильярдная девяностых, где главное – не изыски кухни и качество столов, а их наличие, работала как следует, очередь на ее четыре стола не иссякала, а желающих приобщиться к загадочному миру бильярда становилось все больше. Игроки «сводились», «разбирали столы» еще до открытия и ждали, когда придет Аркадий, недовольно бурча, если тот опаздывал к полудню. Цена в полтора рубля за час игры не останавливала «заболевших». Аркадий уходил из бильярдной только поспать, работая и за директора, и за бухгалтера, и за охранника, и за уборщика, ремонтировал столы, кии, при этом тренируясь и играя каждую свободную минуту.
Аркадий – выше среднего роста, светловолосый, двадцатиоднолетний мужчина с умными глазами и похожий на мать. Он прямолинеен и не склонен к компромиссам. Работая ежедневно с множеством людей, он не любил общение, но свободно мог говорить часами. Тысячи знакомых, но нет близких друзей. Неудивительно, что Аркадий уже успел устать от такой работы, но старался не думать об этом, выполняя свое дело.
– Слава, уснул, что ли? Бей, или давай бросим эту возню.
Слава Художник, творческая натура, любил подумать перед каждым ударом, да и трезвым никогда не играл. Слава имел манеру после удара отклоняться и делать не глядя несколько шагов назад, сбивая стулья или людей. Если бы не пил, выглядел бы на свои пятьдесят.
– Бью уже. Ты специально мне под удар бухтишь?
Художник присел, посмотрел на шары с разных углов, встал, прицелился и ударил. Шары покатились, а Слава начал отклоняться, пошел спиной назад, пока его не «поймал» Лёва Американчик.
– Привет, Лёва, – Художник поздоровался с Американчиком.
Лёва протянул руку, было видно, что Американчик «на взводе» и не склонен к лишнему общению.
– Мимо, – выдавил из себя Американчик, пожимая ладонь.
Аркадий пытался вывести Художника на большой куш и нарочно проигрывал ему три партии по четвертному.
– Аркаша, уступи нам с Утконосом стол, у нас сведенная игра. Все столы заняты, – Лёва произнес слова в приказном порядке.
Аркадий осмотрел зал: в ближайшее время столы не освобождались. Он знал безумный характер Американчика, но сам «подгорал» не на мелкую сумму. Аркадий отвел его в сторонку.
– Лев Андреич, я «горю» Славе. Дай мне час, я укрупню, откусаюсь, спрыгну, и стол твой.
Американчик всегда принимал уважение за слабость, а добрых людей за трусов, пытаясь подчинить их себе. Ему уже семьдесят с лишним, фронтовик, раньше сильно катал в бильярд, карты, нарды. Старый беспредельщик, который прямо в бильярдной, на глазах у всех мог достать нож и пырнуть любого, с кем не нашел общий язык, поэтому ему многие уступали, прощали и «подкармливали» деньгами.
– Ты вообще по понятиям не должен играть, когда есть клиенты на столы.
– Я не хочу с тобой спорить. Дай мне отбиться, отдам стол.
Аркадий легонько толкнул старика в сторону, чтобы подойти к столу.
Крупные черты физиономии Лёвы мгновенно выстроились в угрожающий порядок.
– Ты кого толкаешь, щенок?! Я тебе башку отрублю!
Американчик сделал несколько невнятных движений, оттолкнул Художника и на полусогнутых ногах убежал из бильярдной.
Рядом с Аркадием появился внушительный мужчина Коля Слон. Слону сорок с небольшим, он наркоман, рецидивист, картежный аферист, «работавший» в аэропорту.
– Сваливай, сейчас прибежит с топором. Я те говорю. Я прошлым летом играл в парке в деберц, он лез с языком, я его раз заткнул, два.
Слон начал свой рассказ.
Жаркое лето, солнечно. Городской парк культуры и отдыха «Струкачи».
Коля «горел» в карты Герке Фокину. Американчик после подсчета очков критиковал игру Слона.
– Я думал, ты плохо играешь, а ты вообще не соображаешь.
Слон, сидя на скамейке, повернулся, поднял голову на стоящего в метре Американчика.
– Хорош комментировать. Не мозоль глаза, сдерни отсюда, петух старый.
Слон пантомимой продолжал свой рассказ, показывая, как ищет взглядом Американчика.
– Ну, он испарился. Сидим, катаем.
Слон и Герка продолжили игру. Рядом еще несколько человек играли в карты, нарды, шахматы, «железку».
Герка по привычке воробьем крутил головой.
– Колёк, каюк тебе пришел. Американчик бежит с наганом, – негромко произнес Герка.
Игровые старики вскочили из-за стола и стали разбегаться в разные стороны.
Слон метался, изображал, как пытался спастись от выстрела.
– Подбегает, достает ракетницу и с пяти метров стреляет. Я рукой закрылся. Только рубашку новую купил, рукав целиком сгорел, – закончил свой рассказ Коля.
– Ну, что делать? – спросил Аркадий.
Слон и Аркадий обсуждали проблему рядом со столом, за которым Каменщик «горел» Гололобому в кегли3.
Каменщик сделал удар. «Чужой»4, отразившись от длинного борта5, сбил кеглю в 30 очков и «замазался»6. Он, вынужденный играть через борт абриколем7, снова ударил, попал в чужой шар, – но после соударения биток8, прокатываясь, сбил маленькую кеглю стоимостью в пять очков.
Гололобый, громкоголосый человек неопределенного возраста, но точно больше полтинника, с вечной шляпой на затылке, пробасил:
– Штраф. Тридцать пять на гору.
К черной доске подошел Каменщик, стер тряпкой число «240», и написал «275». Рядом было написано «45», это очки Гололобого.
Каменщик – аферист, бывший напарник Слона примерно одного с ним возраста, – играл слабо, для убийства времени, и за бильярдным столом был скорее жертвой, чем хищником, поэтому крупно никогда не играл. Он внимательно выслушал диалог издалека, а затем подошел с предложением.
– Давай двадцатку, я его встречу на входе в ОДО. Засвечу бабки, приглашу в Офицерское кафе, он нажрется, я его до дома провожу. Завтра проспится, останется злой на тебя, но зарубить уже не захочет. Я у него топор заберу.
– «Дорога»9, – тем временем объявил Гололобый.
Все посмотрели на Гололобого. Он сильно ударил дуплетом10 от короткого11 борта, и «чужой», отразившись от двух коротких, свалил почти все кегли, кроме одной маленькой.
– Сотня. Я закончил, отыгрываюсь12.
Гололобый поставил все кегли на места и тихонько толкнул кием «свой» шар. Тот довел «чужого» до борта, ничего не сбив.
– Партия. Двадцать семь рублей пришлите, пожалуйста, молодой человек, – обратился с настойчивой просьбой Гололобый к Каменщику.
Аркадий достал из кармана тощую пачку денег, отсчитал четыре «пятерки» и протянул Каменщику, который сразу передал деньги победителю.
– Приду… – сообщил Каменщик присутствующим и ушел.
Гололобый, базарный мужик, зло посмотрел на уходящего Каменщика, но промолчал. Он только трижды громко кашлянул, достал из кармана брюк платок, плюнул в него, сложил и сунул обратно.
– Аркаша, никогда не доверяй тому, кто сидел. А если он сидел два раза – беги от него прочь, – посоветовал Коля Аркадию, косясь на Гололобого, но имея в виду Каменщика.
– А ты сколько раз сидел? – улыбаясь, спросил Аркадий.
– Три.
Каменщик не обманул: все прошло в точности по его плану. Аркадий и Американчик после того случая не общались и не здоровались полгода.
В тот же день, поздно ночью, после закрытия бильярдной.
Аркадий, Михаил и Рома Коровкин шли по улице, разговаривали и пытались поймать машину.
Рома лет на десять старше друзей, бородатый, с больными с детства ногами, которые он подволакивал, чудесный, добрый, бесхитростный человек.
Михаил – ростом за два метра, профессиональный баскетболист.
Автомобилей почти не было, да и те, что проезжали, не останавливались.
– Мы так до утра будем голосовать, околеешь тут, – Аркадий поднял воротник куртки.
– Сейчас чего-нибудь тормознем, – оптимистично высказался Михаил.
– Давай примажем: мы остаемся ловить машину, а ты беги. Если раньше нас добежишь до светофора возле кондитерского – ты выиграл, – предложил Аркадию Рома. Аркадий посмотрел на приятеля.
– Куш?
– По четвертаку с носа, – ответил Рома, оглянувшись на Михаила. Тот утвердительно кивнул.
Аркадий вгляделся в даль темной дороги: машин не виднелось.
– Годится, – ответил он и сразу рванул вперед. Побежал довольно быстро, насколько позволяли теплая осенняя куртка и лужи. Скорости ему прибавила собака, которая выскочила из подворотни с лаем и попыталась ухватить за штанину. Аркадий вильнул, уходя от нападения, и пробежал по глубокой луже. До светофора оставалось метра три, и Аркадий уже почувствовал вкус победы, когда мимо него проехала «Жигули-Пятерка», из окон которой по пояс высунулись Рома и Михаил, они махали руками и дико кричали:
– Ааа-а-а!
Машина скрылась. Аркадий стоял по колени мокрый, провожая ее взглядом.
Рядом с Аркадием остановился желтый милицейский уазик, из которого вышел невысокого роста, располневший милиционер предпенсионного возраста.
– Здравствуйте, сержант Угаров, ваши документы.
Аркадию хотелось наговорить сержанту гадостей, но он сдержался. Все же неплохо было бы сегодня уснуть дома, а не в «обезьяннике». Аркадий достал паспорт и передал милиционеру.
– Аркадий Владимирович, куда торопимся, зачем бежали, что делаете ночью на улице?
– Иду домой, после работы, бежал вон от той псины, которая хотела меня покусать.
С десяти метров на них смотрела жалостливыми глазами большая помесь овчарки с кем-то.
– Ей что, больше делать нечего? – поинтересовался милиционер, возвращая паспорт.
– Я не стал спрашивать, – без эмоций ответил Аркадий.
Милицейская машина тронулась с места, прибавляя газ, а милиционер посмотрел на собаку, хлопнул рукой по двери через открытое окно и отвернулся. Собака с лаем сорвалась с места, за пару секунд догнала машину, подпрыгнула и едва не цапнула милиционера за руку. Милиционер резко убрал руку и задвинул стекло.
Аркадий, выдавив улыбку, повернул за угол и остановился как вкопанный, улыбка мигом слетела. Прямо на него шли Каменщик и Лёва-Американчик, – вернее, Каменщик вел под руку вдребезги пьяного Американчика, у которого на руке повис парусиновый мешок с торчащими из него разборным кием и топорищем. Они были настолько пьяны, что просто прошли мимо, даже не заметив уступившего им дорогу Аркадия.
– На тихом ударе выхода́13 можно делать только через средние лузы. Это закон. Слышишь, шпана?
– Нее-е-е… бзди, – только смог произнести Каменщик.
На следующий день Аркадий зашел в бильярдную, достал из кармана мятые деньги, сложил два четвертака и наколол их на торчащий из стены ржавый гвоздь без шляпки.
Около «включенного» бильярдного стола стояли три человека, всем по шестьдесят с лишним. Один из них, Красномордый, пытался забить подставку обводным14 ударом по длинному борту. Он задирал турняк15 вверх, несколько раз бил, но то выходил кикс16, то дуга17 получалась небольшая и не могла помочь его шару обойти три других, поставленных около средней лузы.
Красномордый тыкал наклейкой18 кия в побелку на стене.
В бильярдную зашел Ефим Маховик. Ему около тридцати, он типичный бильярдный лжетренер. Помимо бездарности, в нем есть и все остальные необходимые для счастья качества: абсолютное бесстыдство, наглость и лживость. «Играй в свою игру» – универсальный совет такого «тренера» на все случаи жизни. Конечно, при нем всегда имелся заветный фотоальбом, где на каждом снимке он в обнимку со всеми известными и неизвестными чемпионами, на радостях от победы готовыми «щелкнуться» с любым желающим, и детьми в жилетках с их доверчивыми, понимающими в бильярде еще меньше него, готовыми на все ради своих чад родителями. Еще одной отличительной чертой Маховика был всегда сопровождавший его запах. Вероятней всего, он просто никогда не мылся. По запаху в бильярдной можно было сразу определить, что он здесь или только что был.
– Здорово, народ! – его приветствие осталось без внимания. – Не тот угол берешь, надо почти 80 градусов. Дай-ка кий.
Маховик отобрал кий у Красномордого, высоко задрал турняк, сильно ткнул по шару, «киксанул» и прорвал сукно. Дыра, в виде угла, получилась не малая – сантиметров двадцать.
– Ё-о-о-о-о, – взвыл Редкозубый, хватаясь за голову и приседая.
Маховик как ни в чем ни бывало протянул кий Красномордому.
– Ты вообще наклейку не мелишь?
Редкозубый подозвал к столу Аркадия.
– Ну и что ты хочешь сказать? Стол брал ты, – значит, перетягивать будем за твой счет.
Редкозубый сделал болезненно-удивленное лицо.
– Это хренов тренер, криворукий, порвал сукно.
– Ты за словами следи. Можешь пожалеть потом, – прошипел Маховик и добавил в сторону Аркадия, не глядя в глаза: – У вас тут сукно старое, протертое, потому и порвалось. К вам люди ходят, а вы столы не держите в порядке.
Аркадий сурово взглянул на Маховика.
– Так, пока не заплатишь за порванное сукно, вход в эту бильярдную тебе запрещен.
Маховик попятился к выходу.
– А что ты сделаешь, если я приду? Я тебе устрою маски-шоу, жучков тебе понаставят, я эту шарагу прикрою.
Аркадий уже отвернулся от Маховика и осматривал порванное сукно.
– Зачем вы ему кий дали? Сукну три месяца.
– Аркаш, он же тренер федерации.
– Губошлеп, какой федерации? Ну вы взрослые люди же! Он больной на всю башку и ничего в игре не соображает. Он же только на выключенном столе может играть. Ну, сукно-то я склею, но все равно будет шар сводить19.
К Аркадию подошел Доход. Посмотрел на сукно.
– Кто это так сильно бьет? – Не дожидаясь ответа, взял Аркадия за локоть и отвел от лишних ушей в сторонку. – Слышал я, что к тебе скоро придут.
– Кто?
– Ну эти… типа спортсмены. А что ты хочешь, сейчас многие начинают платить. Менты же тебе не помогут, если подрежут – искать никто не будет. Я могу побазарить за тебя, если скажешь.
Доход, профессиональный карманник «на пенсии», зимой вместе с десятком других стариков сидел в бильярдной целыми днями, ставил небольшие «мазы»20, удачно играл в «железку»21, а летом обитал в городском парке среди картежников, шахматистов и нардистов.
В бильярдной мелькали воры разных мастей, но никто никого не напрягал, кодекс «где я отдыхаю, там не работаю» все еще соблюдался неукоснительно.
– Доход, ты же блатной, сидевший, вы же из разной жизни. На них даже наколок нет.
– Я старый, мне можно. Я понимаю, что их скоро не будет, а мы останемся, но это время надо как-то перекантоваться. И вам, и нам. А пока они в общак присылают – поживут дольше.
– Не надо, Доход, я сам разберусь, спасибо.
– Смотри, а то могут пугануть так, что потом на пилюли работать будешь.
Аркадий ничего не ответил. Вернулся к столу и лезвием аккуратно начал срезать торчащие из разрыва шерстяные нитки.
Через два дня в бильярдную зашли двое отморозков, которые вряд ли были способны пару раз подтянуться. Они озирались, будто ожидая засады.
Киргиз, огромный детина с прищуренными глазами, который, похоже, и в самом деле был киргизом, подошел к Редкозубому, стоящему в метре от Аркадия.
– Слышь, кто тут банкует?
Редкозубый перевел взгляд на Аркадия. Тот отреагировал:
– Поиграть хотите?
– Ну типа… Разговор есть. Пломбир ждет.
Аркадий посмотрел на Пломбира и подошел к нему.
Как часто бывает, главным в бригаде оказывается совсем тщедушный, но способный на дерзость и деловой разбор браток.
– Аркадий.
– Станислав. Твое заведение?
– Арендую.
– За тебя люди хорошо говорят, поэтому мы с тобой не как с барыгой разговариваем. Тебе что, надо на каждый шорох дергаться? Район наш, бычья немерено. Мы и с «синими» решим, если какой базар – сразу приедем, разберемся. Бухгалтера дадим, она каждый месяц сама будет нам двадцать процентов от прибыли заносить.
Аркадий отошел на метр к старому письменному столу, отодвинул ящик, в котором лежал сапожный нож, несколько кусков кожи для изготовления наклеек и пачка «Родопи». Он взял одну сигарету.
– Я понял, пацаны. Не настолько у меня крутое дело, чтобы еще доляну отсылать. Спасибо за заботу.
Пломбир начал чесать правой рукой сжатую в кулак левую.
– Твоя жизнь, тебе решать. Если будем кого прессовать у тебя в бильярдной, сиди не дергайся. Тебе сказали, кто рулит в этом районе. Дай сигарету.
Аркадий достал из стола и протянул всю пачку.
– Этого тоже обещать не могу, хотите с кем разбираться, делайте это на улице. Менты за бильярдной постоянно следят, и клиенты есть, которые стучат. За стеной штаб округа, наверняка всё здесь в жучках, может, и сейчас нас пишут.
После этих слов подельники посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, направились к выходу.
– Не, я такие не курю, – бросил Пломбир.