Глава 7
Наконец настал день отъезда. Мы стояли в здании аэропорта и ждали приглашения на регистрацию. Мравинов в аэропорт не приехал. Мы попрощались с ним вчера. Осень решила подарить нам последний по-летнему теплый день. Женя заехал за мной около часа, и мы поехали в сторону Курорта. День был будний, на берегу залива между Репино и Зеленогорском было пустынно. Мы пообедали в новом симпатичном ресторанчике с модной нынче рыбной ловлей, системой небольших прудов перед рестораном. Мы выбрали столик с видом на залив и сидели, любуясь видом, белыми барашками на серых волнах, солнечными бликами, ныряющими в холодную воду чайками. Пили вино и болтали о всякой чепухе. Потом мы долго гуляли в дюнах, а когда немного продрогли, Женя вынул из машины плед, походную фляжку, и мы сидели среди песчаных холмов, согреваясь коньяком и поцелуями. Пахло соснами и осенью. На всем побережье, сколько хватало глаз, не было ни души. И мне хотелось сидеть так вечность в объятиях любимого мужчины под ласковыми лучами северного солнца.
Вспомнив вчерашний день, я загрустила.
Провожал меня только Денис. У Вероники был важный семинар. С мамой и папой я попрощалась дома. Ползунова провожала жена и то ли охранник, то ли шофер, он таскал наши чемоданы, бегал узнавать, где будет регистрация, в общем, был на побегушках. Ленусик в честь отъезда мужа решила блеснуть. На мадам было яркое пестрое платье с завышенной талией, грудь из декольте вывалилась. Черные лосины. Ярко-алые туфли на высоченной шпильке с бантом на щиколотке, большая алая сумка. Сверху на платье был надет маленький кожаный жакетик-болеро. Волосы как всегда распущены, на лбу очки от Версаче, все усыпанные стразами.
Но Василию Никаноровичу было, по-моему, глубоко наплевать, во что вырядилась его супруга. Пока она флегматично жевала жвачку, рефлекторно стреляя по сторонам глазами, он беспрерывно отдавал какие-то ЦУ по телефону. Орал на кого-то. Что-то шептал со злобным шипением прямо в мобильник. Ему постоянно звонили, и было непонятно, как у одного человека может быть такое количество разнообразных проблем и вопросов. И как у него голова не лопнет от обилия необходимых решений.
Я стояла и от нечего делать глазела по сторонам. С Дениской мы уже обо всем переговорили. Ползунов был все время занят. Шофера я не знала. А с Ленусиком нам говорить было не о чем. Интересно, а почему она с нами не едет? Такая поездка! Ницца, Канны, бутики, пляжи, дискотеки, ночные клубы. Да она должна была впереди нас бежать к трапу, расталкивая других пассажиров. А она остается. Причем сама. Любопытно. Ползунов сказал, что она вызвала родственников, жутко не терпится похвастаться новой квартирой. Допускаю. Но чтобы родственники были ей важнее Ниццы, сомневаюсь. Нет. Что-то здесь было не так. Может, она собирается наставить ветвистые рога обожаемому супругу? Причем с конкретным и, видимо, очень дорогим ей хахалем. Ведь какие жертвы! Это вам не просто адюльтер. За этими размышлениями я не услышала, как нас пригласили на регистрацию. С собой в самолет я брала небольшую сумку-баул. Косметичка, томик Донцовой, вдруг станет скучно в полете, путеводитель, документы, милый сердцу мобильник, вот, пожалуй, и весь скарб, тщательно осмотренный таможенниками. Ползунов, по-моему, так и не оторвался от телефона до самой посадки. Даже жене, кажется, рукой не махнул. Хотя с шофером вроде попрощался. Странная все-таки семейная жизнь у олигархов.
Перспектива совместного полета абсолютно не волновала ни меня, ни Василия Никаноровича, который оторвался от своего мобильника только во время посадки. Меня разместили у иллюминатора. Зная, что Жени не будет в аэропорту, в дорогу я оделась скорее комфортно, чем элегантно. Джинсы-стрейч – ноги у меня идеальные, могу себе позволить. Футболочка и серый пиджачок в мелкую клеточку с легкомысленным воротником. Туфли я все же обула на каблуке, как-никак летим во Францию. Переобувшись в салоне самолета в тапочки, я чувствовала себя, как дома в кресле.
Ползунов с выключенным телефоном первые десять минут чувствовал себя потерянным, ерзал, не зная чем себя занять. Занять меня ему в голову, естественно, не приходило. Но через десять минут нас накрыл звук горного камнепада, заглушивший рокот работающего мотора. Василий Никанорович спал. Храп российского коммерсанта вызвал переполох среди иностранных пассажиров.
Лететь предстояло три с половиной часа. Первый час я любовалась видами за бортом, пролистала путеводитель по Франции; в Ницце надо обязательно выкроить хотя бы один день, чтобы сходить в музей изобразительных искусств. Обожаю импрессионистов! И музей Матисса. В конце концов, хоть один выходной в неделю мне полагается? Через час стало скучновато. Василий Никанорович продолжал мерно храпеть, но я уже привыкла к нему, как и к гулу самолета. Почитать, что ли, Донцову? И когда я уже была готова погрузиться в забавные приключения ее героев, очнулся господин Ползунов. Некоторое время он бессмысленно моргал глазами, видимо, пытался понять, где находится. Судя по выражению лица, понял. И перешел к решению другого вопроса – зачем он здесь? Повернул голову налево, направо, увидел меня, узнал и наконец вспомнил все.
Покряхтел минут пять и, расправив затекшие конечности, крепко задумался над вечным вопросом – что делать? Потом азартно потер руки, хитро подмигнул мне, от чего я чуть не упала с кресла, и предложил… вы думаете, тяпнуть по рюмочке? Ничего подобного! Сыграть в морской бой! Самолет шел на посадку, мы разыгрывали пятую партию. Счет был два: два. Ползунов играл азартно, как ребенок, чем заразил и меня. Кормежку в самолете мы пропустили, посадку тоже. К действительности нас вернула стюардесса. Салон мы покидали последними.