Прошлое и настоящее Владимира Путина
Будем, однако, дальше шить твой лоскутный портрет. Каков лидер, такова его политика. Какова политика лидера, таковые ему требуются министры и начальники. И пусть они даже семипядистые во лбу, но делают ровно то, что тебе требуется. И ничего тут не поделаешь.
Вот, скажем, на открытии спорткомплекса в Подмосковье ты в речи своей Казань с Канадой перепутал, сам же усмехнувшись: «оговорка по Фрейду». И то верно, в Ванкувере у нас полная КаКа вышла – и с результатами, и с тратами на них. Один только Мутко жил там с 10-кратной роскошью; «В роскошных номерах с ваннами и альковами гнездилось начальство». На выплаченные за его номер деньги в Моршанске можно купить квартиру. Впрочем, об этом уже многажды повторяли: «Проверки приходят и уходят, а министры остаются».
Через день после оговорки по Фрейду ты увольняешь одного из средних начальников системы образования за вымогательство денег со школьников. Вместо закладки фундаментальных основ чиновно-шампуниевой чистоты, таким образом, колупнул пальцем помет альбатросов на верхушке айсберга.
А ведь берут они пример с тебя. Ты и на истребителе катался, и в океанские хляби заныривал, и живого медведя чуть в ЕдРо не заманил, а мы что, лысые? Если хорошо посчитать твой облет рубежей без видимой, а по одной лишь пиарьей надобности, то может получиться, что Мутко жил в ночлежке.
Раз уж коснулись внутреннего туризма и айсбергов, давай легонько пробежимся по местам твоих посещений. Твоя лаборатория по обработке массового сознания рекомендовала тебе показать удаль в различных ситуациях и средах. Слепить, то есть, некий образ всеобъемлющего и невероятно свойского парня. Как сказал поэт Цыбин – тот самый, который пародист Александр Иванов в свое время высмеял жестче других, сравнив сосок лирической девушки поэта, к телу которой тот с ласковыми и неуклюжими словами подбирался, с «клюквинкой»:
Я во всем отражен,
Оставляю себя я во всем,
Каждый мой отпечаток, как время…
и так далее.
Вот, к примеру, 2010 год. Киты, гейзеры, Камчатка… И я бы так на халяву прокатился. Ты что, не мог до пенсии подождать? Что ты там искал за Полярным Кругом, между Игаркой и Тикси – сведения об объективном состоянии экономики? Или концы метеопредательства, от которого и полыхнули пожары? …Хотя нет вроде – людям, оторванным от большой земли, говорил подбадривающие банальности; а для них всякая речь извне – подарок, они и хавали тебя радостными глазами.
Вертолеты, шторма, океанические хляби… Надеешься красиво погибнуть? Чтобы сериалами увековечили твою жизнь, на высшем накале оборвавшуюся? Все «Вольфрамы» и Пикалевы чтобы списать? Ишь ты, халявщик у судьбы… А за дрова наломанные кто ответит? Нет уж, Боженька все видит, за дрова ответишь. И за базар тоже. До судного дня доживешь как миленький.
На Камчатке медведь закусывал горбушей, а ты смотрел и, по идее, должен был соображать: как же теперь, после пожаров, кормить Россию? А то, получается, зря мотался, если ни одной государственной мысли не привез. И было бы правильно, если бухгалтерия в этом случае посчитала бы расходы.
Рейд все же выдался отменный, со вниманием к проблемам, с раздачей денег, с шорохом тэвэшным и, само собою, с подскоком рейтинга среди общественного Движения Думающих Домохозяек имени Дарьи Донцовой. Выделяя деньги, специально оговорил: «…Надо потратить с нулевой… (тут несколько замялся) коррупционой составляющей». Тень коррупции, то есть, неминуемо витает всюду, но в этот раз ты лично закладываешь ноль. Своего рода подарок, но и знак прокуратуре: этих – можно…
«Имейте в виду, – сказал Остап, строго оглядывая свое войско, – мародерства не допущу. Никаких нарушений закона. … Все, что нам надо, удоевцы отдадут сами».
На гейзеры, жаль только, взглянуть не удалось: погода подкачала, а то для привлечения туристов и на обделку их устьев денег бы подкинул. А так – остались бесхозными, как знаменитый Провал имени Остапа Бендера в Пятигорске.
«Ощущение – экстрим», – сказал ты после китов. Еще бы! Но за экстремальный туризм, ловлю на слове, платят деньги, и немалые.
« – А вы бы на свои катались! … На собственные деньги.
При этих словах должностные лица юмористически переглядывались. Катанье…на свои деньги казалось им просто глупым».
Но вернемся еще ненадолго к Мутко. Эка ты брякнул: «Оговорка по Фрейду»! Теперь модно: чуть что – по старине Зигмунду. Вот и ты заносишься. А оговорился, если уж на то пошло, по Медоффу – тому самому, что сидит в лучшей тюрьме Нью-Йорка. А ты его, отвечая гражданам, почему-то «Мердоком» назвал, хорошо запомнив лишь количество лет, которое ему дали – 150.
Так вот, по Медоффу, а не по Фрейду, равняются теперь все крупные жулики и растратчики. Кстати, о том, что твой непосредственный подчиненный, министр спорта, отдан под суд – ни слова. Стало быть, ты – его протеже… А ведь он наверняка не самый нашкодивший из тех, кто сидит под твоим покровительством. Мне он случайно попал на материал. Ведь куда ни ткни пером, не промахнешься… Или же ты опровергай все то, о чем в прессе говорится. Но, как ты сам выразился, вызвав во мне ностальгию по студенческой поре в Питере, «Замучаетесь пыль глотать, сэр!».
Зарубежные голоса сообщили, что из 75 ключевых фигур российской власти почти все, оказывается, твои назначенцы. Понятно, захотелось повладычить вволю, крупные фигуры собственными пальцами попередвигать… Я вам, мол, не еврей – шахматные премудрости изучать, я сразу – живых персон. И словечки-то какие заветные у тебя проскакивают в отношение зависимых от тебя людей, не считая глотаемой пыли, «бегают, как тараканы… жуют сопли… ковыряют в носу…». А страховщики – «деньги замыливают».
Как же, как же, храню твою лидерскую филологию! Представляю, как ты кричишь им в трубку: «Что вы там мышей не ловите!». А они дуриком: «Чего-о?». А ты, гневясь: «Да у вас там еще конь не валялся!». А они тебе рапортуют: «Уже валялся! И всех мышей передавил!». И ты – секретарю: «Ставь галочку… Нет, две галочки: валялся и передавил…».
Друзей из Питера гуськом вызывал еще в первый срок. Озабочен был личной преданностью, а не положением в стране. Напортачил так, что сам теперь разгребаешь без особого результата. Хотя на эту тему мы уже лаялись в первой части. И будем еще лаяться в резюме…
А вот еще один притянутый на ниточке протеже – Собянин. Сразу порушил 2000 всякоразных ларьков; убытков, как посчитали ларечники – полмиллиарда. «Врассыпную, с лотками на головах, как гуси, бежали беспатентные лоточники.»
По поводу этих «курятников», облепивших все пассажиропотоки, я еще во времена раннего Ельцина ломал стулья в своей частной газетке «Кустарь». Но правильные думы Собянина не согласуются с его телодвижениями. Слона в посудной лавке с топором в хоботе видал? Вот это как раз твой Собянин. Выбрасывая твердую руку, забыл об интересах людей – тех же ларечников и обычных горожан, вдруг не обнаруживших привычных закусочных. Нельзя было, что ли, культурно все обставить, дать достаточный срок на плановую передислокацию, чтобы все заранее знали, куда, зачем и почем идти? Люди опущены до муравьев, которых много лет прикармливали на одном месте, а потом – раз, и убрали: «Конный милиционер галопировал за мороженщиком».) И вот они по утрам бегают, озираясь: как же так, тут ведь было что-то горяченькое наперекусяк? И вот они вечерами высматривают: как же так, тут ведь цветами торговали, где их теперь искать?
Это, Путин, попускаемое тобой политическое бескультурье в худших традициях «новой метлы». Ты же Собянина за огорчение миллионов не уволишь, чай… с лимоном… вон там теперь, за сто рублей… Свою популярность в этом… как его… в Кирдылыме, кажется, и в Тюмени этот стабильный с виду господин, видно, солидными нефтяными деньгами завоевывал. Дело нехитрое, Чукотка имени Абрамовича тому свидетельство.
А вот еще один примечательный человек из власти – милицейский генерал Владимир Васильев, думский председатель по законности. Он пойдет здесь не как обвиняемый, а как свидетель обвинения твоей гарантообразной власти. На обсуждении «Закона о полиции» за круглым столом Общественной Палаты рубанул: «Надо всем вылезать из дерьма!». О-о, словечко, скажу тебе, золотого стоит. Возможно, лучшая характеристика законности и порядка в твоем государстве, Путин. Генерал-полковник знает, что говорит. Конечно, он не согласится, что лично облеплен и нанюхался. И никто другой за круглым столом не согласился бы. За столом? Никогда! Да и вне стола. Конкретно? Никто! Вот «мы», все «мы» – это пожалуйста. Честнейший седовласый думский муж не может быть в дерьме по определению. Во всяком случае, с головою – должность высока. А его раздражение понятно: если даже в дерьме стал генералом, то в не столь дерьмовые времена, в непутинские, мог бы дослужиться до генералиссимуса.
Бывший министр Нургалиев после бандитской резни в Кущевке наградил медалью увольняемого главмента Краснодарья генерала Кучурука: ему она что-то вроде заслуженного дембеля, притом, что губернатор Ткачев признал: «Такие банды, бандочки могут быть где угодно в крае». У министра, видать, фуражка набок съехала. А ведь он – твое кадровое наследие. В свете примечательной характеристики Васильева и учитывая небольшой рост Нургалиева, он этим награждением уже просто надел на голову вместо съехавшей фуражки коровью лепеху с козырьком.
Правда, министр попытался: через неделю, уловив недовольство президента, сам и отменил награду. Но лепеха-то уже присохла! И народ видел: министр добровольно ее на голову нахлобучивал.
Справедливее было бы изготовить черный медальон с выбитой на нем надписью «Кущуруку – за Кущевку», а при вручении предоставить голос специально обученному черному щербатому петуху, который и прокукарекал бы: «Кущурукууу!».
А ты хоть знаешь, Путин, что твоей полиции доверяет лишь 1 (один) процент населения? Я сам удивился, но эту цифру назвала в «Новой газете» № 77 журналистка Юлия Латынина. Причем тоже отмечает: «Это удивительные результаты, особенно если учесть, что людей, носящих погоны, и их родичей в России куда больше одного процента».
Дальше у Латыниной – хоть глаза закрывай, цитировать не буду. Злопыхистка! Наоборот, давай накинем тебе на бедность 10-кратное увеличение – пусть лишь девять из десяти не доверяют, а не 99 из 100. …Нет, опять страшно; давай еще накинем: четверо из пяти не доверяют, так хоть можно жить в государстве, не жмурясь… И все равно, спроси у соседних государств: а у них сколько?
А знаешь, что в государстве, в котором ты – так называемый нацлидер, царит боязнь ближнего своего? Во время прошлой переписной кампании полицейский чин твоей правоохраны официально предостерег радиослушателей, чтобы они никому не открывали дверь, – пусть хоть переписчиком, хоть кем называется. Понятно, лишней работы не хочет. А «Радио России», которое и передало его слова, назвало перед тем цифру: по опросам, треть россиян и без того не собиралась открывать двери переписчикам.
Видишь, начальник, какое время: овцы от страха забились по щелям, и их невозможно хотя бы пересчитать…
А вот еще говорит судья из Питера, его посадили на 5 лет, но потом оправдали, так что уж он-то, наверное, знает, что говорит: «Сегодня вполне реально упечь в тюрьму кого угодно. И доказательства подкинут, и свидетелей найдут… В составе одного из РУВД Санкт-Петербурга… половина сотрудников в бегах, половина – в тюрьме… Это мощнейшая машина беззакония» («АиФ» № 42, стр. 39). Мощно определена твоя законность – а, Путин? А ведь ты был в начальниках, и теперь там гадюшник. Так получается, что делать… Ну, скажу «террариум» – тебе легче? Ты был там заместителем, мог бы как осведомленный особист со стажем что-то подсказать Собчаку, коли уж, как утверждают, шляпу его и портфель носил. Ничего не подсказал, и теперь там змеятник…
Ты вообще увел из Питера весь мужской политес, оставив на хозяйстве бабу, не преминувшую в первую очередь возвести в миллиардеры своего сына. И теперь сосульки убивают невинных горожан, а вслед за сосульками посыпались не привязанные к соцпакетам гастарбайтеры. Я жил в Ленинграде в 1964—1981-м годах, лед сбивали вовремя, улицы убирали всухую, без переработки снега в соленую дристню, не давая смерзнуться; самосвалы под погрузчики подходили, как часики. Спроси любого, да и сам вспомни. Порядок был не только на улице, но и в домах.
А чего при тебе сломалось в собачкомовском Санкт, видите ли, Петербурге, кто там поураганил в любимом городе так, что до сих пор один за другим головотяпские гололеды (не путать с природными) следуют синхронно со снегопадами? Соль – это и к Москве относится: надо сыпать только на природный, неотвратимый гололед, а не все время на снег. Снегоуборочные машины рыщут одна за другой, как на собачьей свадьбе, каждая захватывает всего метр ширины, а если рачительно, могла бы брать два. Потом еще сетуешь, откуда такая низкая производительность, почему столько жгут горючего? Да все оттуда же, все потому. Вспомни, на кого Ельцин пальцем указал, кто надолго засел вверху в качестве первой государственной головы, натащив в экономику своих стимулологов.
На встрече с питерской интеллигенцией ты объяснил, почему добрые дела, на которые государство отпускает средства, в массе своей не исполняются. Нашел этому явлению нужный, полагаешь, термин – «администрирование». Дескать, уже 1015 лет государство с ним ничего не может поделать. Такое неимоверное понятие, читай, что никак к нему не подступиться. Но ведь по мере закручивания гаек государство – это все больше ты. Признаешь, стало быть, челюсти разнузданной при тебе коррупции, которая обижает добрые дела почище даже злых, потому что добрые не защищены и тут проще хапнуть, а от злого конкурента можно и схлопотать. Так если ты не смог переломить ситуацию, зачем же дальше собираешься протирать штаны? Порядочные люди, если в ответственном деле бессильны, пишут не объяснительную, а увольнительную. А ты все объясняешь, почему под твоим крылом процветают адмхищники, и почему, соответственно, не могут подняться с колен социально опущенные, из-за которых ты и взъелся на Шевчука.
Только лишь на самой этой встрече за чаем, то есть по случаю, пообещал упразднить налог с благотворительных сумм, передаваемых на излечение тяжелобольных детей. Но об этом жлобском взыскании говорят уже много лет. И почему естественные решения должны дожидаться твоих чаепитий с раздачей пряников?
У тебя от «Новой газеты», наверное, несварение. Так ею же надо и лечиться. А вот я тебе выпишу из нее микстурку от журналиста Леонида Никитинского: «…Нельзя сделать ничего живого и бескорыстного: ростки его какая-то сила неумолимо закатывает в асфальт, иногда и вместе с делателями… Бескорыстие, как явление совершенно чуждое и непонятное власти, вызывает у нее страшную изжогу».
Так ты под это утверждение, Путин, подпадаешь, и не только физиологической реакцией. А еще потому, что а)не увольняешься, б) не пытаешься изменить положение к лучшему, а лишь подтянул под это дело термин. Если время называют путинским, значит, это именно ты спустил свое маскулинье семя в чиновничьи нравы. Вот и родилось членистоногое, длинношеее администрирование.
Не помешает прокомментировать и твои высказывания на съезде Академии наук. Пусть это было недавно, но ведь уйдет в историю. А я сохраню. А ты своей фигурой обеспечишь читателей. Ну, так! Теперь скажи: зачем надо было лезть еще и в Академию, если нечего сказать? В зале ученые, люди строгой и точной мысли, одних только новых элементов таблицы Менделеева они пережили штук двадцать, а ты им на дне тарелки какую-то пшенку размазываешь… Да ты отдай на речевую экспертизу, может, разберутся, к чему клонились твои разновеликие мысли.
Поехали по пунктам. Ты выдал секрет: в кагэбистские времена старался – добывал в поте лица и в упрятке кишечника передовые западные технологии для наших. А нашим-то, мол, не в корм. Ну, не хотят внедряться в готовенькое ноу-хау, и все тут! И опять непонятно, чего сам-то хочешь. Чтобы хотя бы сейчас внедрялись? Но давеча ровно противоположное говорил: теперь, мол, под одеяло не полезем чавкать, а культурно купим. Вот и пойми тебя…
Далее на что посетовал: за последние годы тебя столько критикуют! И единственный мотив, который в критиканах усмотрел: «Зарабатывают. Или хотят зарабатывать». А в контексте, конечно, бендеровская ворчливость: «Идиоты! Пишут, пишут – и сами не знают, что пишут». Твоя персона, читай, уже столь велика и ужасна, что и негативом своим способна прокормить легион; вспоминается Фазиль-Искандеровский буйвол, который мотает головой, избавляясь от докучливых оводов. Может, это и так; в путинское время люди чем только не кормятся, даже и самим Путиным.
А с другой стороны, что ты хочешь: ты – и это объективно – тема; ты – наизлейшая злоба дня как глава неэффективного, загибающегося государства. На приличном, профессионально работающем руководителе интерес не концентрируется. А на тебе – концентрируется. Хорошо это или плохо? Для меня – политпоганка, а для тебя – дареному пиару в зубы не смотрят.
А давай все же подумаем – может, у людей есть какие-то не известные нам принципы? Вот академик Гинзбург перед смертью из принципа запретил себя отпевать. Не хотел над собою духа ладана. У Фазиля Искандера старый наездник, умирая, наоборот, завещал, чтобы над не заколоченным еще гробом дух витал, только не ладана, а лошади; такой был верный лошадник, завещал, чтобы перед тем, как накроют гроб крышкой, через него, усопшего, лошадь его друга-соперника перескочила.
А тут – академик, нобелевский лауреат. Вообще ничего над своим гробом не захотел – ни ладана, ни лошади, ни попа гнусявого, чтобы отпевал, приятно гнусявывая… сявасявывая, никакой иной утешительной хренотени. Ну, такой человек – атеист, решил себе не изменять.
Вот ты, скажем, в своем отношении к религии за раз переметнулся. А потому, что время изменилось, и тебе стало пользительнее верить. А академику было за 90, хотя в таком возрасте даже Лев Толстой был все еще нетверд в своем отношении к Создателю, а может, и готов был окончательно в него поверить ради того лишь, чтобы маетою своей мыслительной в тупик Небытия не упереться. Вот и тебе не хотелось бы упереться в осознание Небытия. А ведь придется. Атеистическое прошлое, скорее всего, отомстит тебе за предательство.
Вот еще немного о принципах, об идеологии, о мыслях… Пенсионерка спрашивает на всю страну: «Когда будет идея, ради которой стоит жить?». А ты опять кашку манную пожиже: «Ради детей… ради семьи… ради будущего…» – и прочее такое, что каждый и так знает. А она тебя, нацлидера, на содержательность проверяла – что еще, помимо общеизвестного, можешь выразить? Она откровенно на государственную психотерапию напрашивалась. Но ты и здесь отдуплился. А мог бы для вежливости и мыслью шевельнуть – глядишь, чего-нибудь животрепещущее и выскочило бы. Не все же листать сборничек готовых лозунгов, креатив можно славливать не только в нефте-газораспределительной сфере.
В «АиФ» № 34 на лицевой странице – школьные фотографии: твоя, Д. Медведева, Т. Голиковой, С. Миронова… Они трое смотрят прямо, как это и свойственно большинству детей, тем более, когда их фотографируют. Один только ты вывернул взгляд на объектив; а вот рыжая собака возле твоих ног – она в естественной позе. Сидел, видно, боком, и тебе человек с фотоаппаратом сказал вдруг: «Вова, снимаю!»; но ты только глаза обратил, поосторожничав всем лицом, а тем более телом оборачиваться. Уже видно: себе на уме; решил, что часть своей сущности, в данном случае – лицо, «раскрывать», то есть прямо выставлять, не обязательно.
В том же номере «АиФ» – твое признание: «Я на самом деле был «шпаной»». Ага, уже тогда, значит, проявились твои претензии на лидерство, но, как можно догадаться, в сфере не мирной состязательности (олимпиады, шахматы и прочее такое), а конспиративно силовой. Тут, чтобы гарантированно побеждать, нужны скрытые преимущества, всякое тайное вызнавательство… Тем сильнее, значит, ты мог затаить обиду на сторонников цивилизованного, скажем так, способа самоутверждения. Шпана утверждается наскоками, обычно чем-то оснащенными; негласно устрашает, если что не так, налетами; умеет быстро исчезнуть в случае опасности или прикинуться невинной. Наверное, все это, особенно последнее, необходимо разведчику как человеку особой, завуалированной миссии. Если очень хочется довлеть, а в открытую не удается, тут в самый раз тайная власть. Судьи и прокуроры в закрытом обществе тоже обладают властью поворачивать закон по-своему. Но далеко не всякий имеет эту склонность – полагать свою волю выше, чем закон. Тугодумные шахматисты с музыкантами, во всяком случае, непригодны. Их законы – правила и ноты. Так что в юристы ты тоже неспроста пошел.
И вот навыки шпаны, образовавшись и облагородившись, тебе и в шпионстве сгодились. Все сошлось: в жизни ты себя нашел (в целом завидный факт – далеко не все себя находят), что и помогло тебе, не оглядываясь по сторонам, дослужиться до директора ФСБ. Это высокий пост, и, уверен, он был пределом твоих мечтаний. Как сказал, исполняя роль жулика в старом фильме «Черный принц», Калягин: «Он так высоко сидит, что из окон его кабинета виден Магадан…». В кресле главособиста тебе надо было от радости прыгать до потолка, потому что это и был твой потенциальный потолок. Первое время ты, наверное, и прыгал, хваля бога за состоявшуюся судьбу. Но потом этого показалось мало…
Тут я тебе расскажу анекдот. В советское время двое беседуют по телефону, и разговор постепенно съезжает на злобу дня. Тот, который поосторожнее: «Вась, может, не стоит сейчас об этом?». А тот, который беспечнее: «Да брось ты, Федя. Если всех таких, как мы, прослушивать, у них ушей не хватит!». Пока Федя думал, чем возразить, вдруг в сети кто-то третий, неизвестный, говорит полногласно, басовито и с расстановкой: «Хватит».
Теперь можно представить, что этот третий был ты – еще на стажировке, перед зачислением в органы. Тебя испытывали на рутинную выдержку, на стойкость нервов; сами экзаменаторы, между тем, тоже слушали, о чем ты не знал, почему и превысил полномочия. Ведь то, что сказал Вася, было неправдой, а ты как молодой советский юрист был еще честен и одновременно горд за Систему, в которую попал: как же так, мол, чтобы у нее да ушей не хватило! Поэтому ты болтунов и наказал за неуважение, чтобы по меньшей мере струхнули. Тебя же самого должны были за прокол отчислить, но, подумав, – в органах тоже ведь не дураки сидят – оценили находчивость: ты, как-никак, нашел способ профилактики масс, чтобы держали язык за зубами. Причем способ эффективный: сказал только двоим, но они, обомлев, разнесут потом изустно многим. Творческий подход к делу, таким образом, оценили.
А теперь 1999-й, из разговора президента Ельцина с Примаковым по спецсвязи: «…Не обессудь, Евгений Максимович, мы с тобой уже не так молоды, чтобы и дальше рулить… Но тут у меня на примете перспективный парень; да ты его хорошо знаешь: Путин. Как ты считаешь? Вот думаю: потянет он роль президента, не потянет? Весь в сомнениях, понимаш… Ты говори прямо: между нами останется. Мы же одни тут». Примаков, зная тебя, Путин, по своему ведомству, стал дипломатично отговаривать президента. (Это лишь моя версия, а правду узнаем году, может, в 2049-м: тебе тогда будет 97, а Примакову – ровно 120.)
Ельцин пуще засомневался, а когда прощались, еще раз спросил: «Так, считаешь, у Путина способностей не хватит?». Примаков, у которого уже иссяк запас дипломатичности, на этот раз ответил прямо: «Не хватит». …И вдруг в строго засекреченной линии раздался третий голос, отрывисто, четко произнесший: «Хватит!». Это был твой голос, Путин – больше ничей. И ты опять здорово рисковал, но если в тот раз от распираемой гордости за Систему тебя просто прорвало, то на этот раз сознательно пошел ва-банк. Как представил себе, что «сообщение с Венерой сделается таким же легким, как переезд из Рыбинска в Ярославль», так и пошел, подхваченный смелостью бендеровской фантазии.
И Ельцин… оценил!
Папа-Ельцин оценил твою вездесущесть во всем, что касается важнейших дел государства, к которым он, уже слегка маразмируя и пугаясь сам даже не зная чего, относил теперь и конфиденциальные переговоры высших лиц. А тут такая неожиданная уверенность… такая, понимаш, вынырливость! Это же и есть гарантия того, что после его ухода на пенсию ничего из-под твоего контроля не ускользнет, никакие неожиданности по черепу не стукнут.
К тому же он любил эффекты и сам был автором иных; например, 1992-й: «Председателем правительства будет… (а никто еще не знает, кого он сейчас, довольный предстоящим эффектом, сиятельно назначит ВРИО)… будет… Гайдар!!».
Вот так неправильно и получилось в твоей судьбе, Путин. Превысил ты свои возможности. В первой прослушке – ладно, но вот во второй… Ты бы сидел да и слушал бы… А ты взял да и сказал… И плохо кончишь – это как пить дать.
Но я вперед забегаю. Нам же еще продолжать.
Все же Ельцину требовалось небольшое свидетельство того, что ты сумеешь правильно сыграть на какой-нибудь, по своему выбору, популярной теме. Оно ему вскоре и явилось. Ты и тут не оплошал, зная, что папа может одобрить, а что нет. Главное же – то, что ты предъявил, полностью согласовалось с твоими давними убеждениями: евреи должны знать свое место. Была тебе подсказка чуть ли не на генно-историческом уровне: их – можно.
Нащупал слабое звено в цепи ненавидимых народом олигархов, наименее симпатичного из них, наиболее евреистого – Березовского. По правде сказать, БАБ, «безопасно» раскинувшись от Москвы до Тель-Авива, и сам напрашивался. И напросился: слегка демонизировав его, ты официально замочил его в присутствии телевидения. Чем и снискал снискуемое (чтобы потом лично сникерснуть все самое сникерснуемое – ну, это понятно).
Рому Абрамовича – нет, Рому нельзя было, Рома кормил «семью». Зато прогнал Гусинского, чтобы не выставлял тебя в «Куклах» крошкой Цахесом. Срывчик у тебя произошел по части юмора. Глядя в телевизор, яростно ковырнул в носу – и вдруг кровь пошла: это и есть срывчик.
И потом уже – строгая хронология тут не важна – основательно взялся за самого независимого из них, самого богатого на тот момент, самого умного и видного собой – за Ходорковского, короче. Те двое хотя бы формально с русскими корнями, а этот вообще неизвестно с какого ходу… В пионерлагере, бодро шагая на обеды и ужины, мы, помню, распевали: «С какого, парень, года, с какого парохода, и на каких морях ты побывал, моряк?!». А Михал Борисыч на виду всей клокочущей после ваучерного одурачивания России, а стало быть, на свою голову и на личном пароходе уже вовсю бороздил не какие-то там мелкие моря, а океаны. Одним словом, что-то совершенно антиподское (от слова «антипод», а не то, что ты по-еврейски подумал) тебе явилось в образе Ходора. Ты ему все свои юношеские прыщи и припомнил – и музицирование, и шахматы, в которых ты был слаб, и олимпиады, на которые тебя не вызывали; да так стойко не вызывали, что ты назло всем ввел в активный речевой обиход глагол «просчитывать».
Формально преодолел-таки комплекс неважнецкого шахматиста и нежванецкого шутника, вернее даже – держателя юмористического удара. «Я тебе дам крошку Цахеса! Ты у меня баланду будешь… я тебе накрошу…» – и за парадоксально чухнувшего Гуся с головой на высокой шее отыгрался на гордом Ходоре.
Ты, очевидно, дал себе клятву: «Ну, я тебе сделаю, поц!». И какой хваткой вцепился, разве что не урча. Мол, вот этот один и есть само исчадие, а все остальные олигархи, те, что ради вящего назидания Ходору оставлены в шоколаде, – белые и пушистые, как мох на мошонке полярного медведя. Вот так ему! А чтобы горизонта не заслонял! И разборьбил ты, понимаш, человека вдрызг; даже папа-Ельцин тебя такому не учил. Да и большинство русских скажет: чтобы один хапнул триллион, а другие – ничего? Да такого не бывает! Ну, хорошо, на евреистом Березовском наварил себе заваристый пиар; ну, ладно, шуганул Гусинского, хрен с ним, он и там не пропадет. Но тут-то ведь хватил сверх всякой меры. «Ну и лютый ты, Путин! – сказал тебе народ. – Даже как-то не по-христиански». А православные (не главпопы, а те, что искренне в низах кучкуются) добавили: «Ох, и злыдень…».
Таковы твои нехитрые антиеврейские подвиги, Володь Акелыч. Причем самого Акелу обижаю зря – он против тебя тот же милый Волчок из нетленного мульфильма «Сказка сказок». Кстати, создал фильм кто, знаешь? Ага, тоже…
А Дворковича ты, конечно, по говорящей фамилии подбирал, чтобы изначально знал свое место. К тому же – корректен, учтив, чист, сопли не жует, в носу не ковыряет. …Ну-ну, рассказывай сказки, что не из-за фамилии, а по таланту. Стал бы ты с талантом к себе подпускать, ага… Сам ведь неглуп – своего уровня не можешь не чуять. Не можешь не знать, что чем ниже уровень, тем легче можно такого столкнуть. В подсознании у тебя не талант сидел, а вот что: за двух битых ради мудрости надо одного невинного Дворковича взять…
А вообще, это игра такая, Путин: «Угадай инсинуацию». Три раза, как ты сказал, «топим клавишу»: пум-пум-пум, отлепляем полоску правдоподобия и – оп-ля – приклеиваем на лоб, чтобы всем стало легко и потешно. Ты и сам в нее уже играешь: мозги в гараже, проураганенные миллиарды… Эрнсту можешь заказать сериал «МОЗМИЛ» – чтобы никто сразу не догадался, но чтобы много было закатанных под асфальт, залитых мозгами миллиардов. И в то же время чтобы понятно было, что это фикшн…
Уже дописав твою «Евреяну», услышал про какого-то Вайнштока, с которым ты, оказывается, задружился по нефтяной части. Ну понятно, главное, не по политической; а по нефтяной можно и заочно подружить, лишь бы он свои финансовые обязательства исполнял – обниматься ведь с ним необязательно.
В телефонной книге Ленинграда 60-х я однажды увидел фамилию Розенпфлуг. Вот с ним ты точно не задружился бы. А я бы, может, и задружился – вначале посмеявшись, естественно; у самого есть в загашнике недоумение: «И откуда только у еврейского человека фамилия Зернобель?». Таких даже у Ильфа с Петровым нет, у них максимум – Пфеферкорн; а корн, сам понимаешь, не зерно.
А у тебя, подумаешь, Вайншток. Негусто, да и никакой загадки, на русский можно перевести как «затычка» – это чтобы не вылилось. И сидит он у тебя на заглушке, только не на винной, а на нефтяной, и срабатывает по русскому голосовому коду: «оп!» и вентиль наполовину, а «оп-ля» – на полную…
Только что узнал: из финансовых евреев ты и с братьями задружился; забыл уже, …берги какие-то. Это же не мой мир, сам понимаешь. То, о чем говорят влезшие в суть вещей журналюги, со всеми нулями и фигурами, дыхания мне уже не собьет. Ясно, что обедняю себя, – значительные нули и фигуры в твое время и чернь волнуют, и ДДД имени ДД. Зато в тебе, Путин, борьба прагматизма с юдофобией все чаще дает пользительный итог. И это скорее хорошо, чем плохо.
Спросил у двоих, смотрящих новости: не помните, когда Путин замочил Березовского – после того, как стал президентом, или до того? Ни черта не помнят! Да и хрен с ним, это уже не столь важно. Твоя беда в том, что ты в одной куче со всеми и умных евреев-государственников на дух не переносишь. Государство, дескать, не их амплуа. Или же – это твое акелычье дело – в полнолуние сознательно трафишь темной части своего электората, составляющую до сих пор неопознанную часть населения. Хотя определить ее легко.
Но еще бо́льшая твоя беда, что ты и многих русских, профессионально знающих общественное устройство, имеющих идеи экономически толкового, справедливого переустройства той бучи, что ты замутил, умеющих предметно, из головы, а не из подаваемой бумажки, выражать свои мысли, – ты их тоже на дух не подпускаешь, приравнивая к евреям. Да еще злобно клевещешь на них, отвечая на вопросы электората.
Ты с детства так решил: всякий, кто претендует быть умнее и значимее тебя как шпаны, как шпиона, как юриста, как политика – «яврей». И с ним никаких «истя». И все силы пускаешь на то, чтобы указать такому: лидером допрежь меня не суйсь! А признаешь только одну нацию – «своих», «наших», главный профессионализм которых – в умелой закрытости, в крепком сплочении и еще во многом том, чего от советского строя до гитлерюгенда давно уже проходили, получив на аттестате зрелости по двойке с минусом.
Признаешь только тех, кто ссыт горячо преданным тебе кипятком, вроде судьи Данилкина, которого ты склонил обхамить самого себя лет на 13 с хвостиком.
Ты рассовываешь своих людей там и сям по всем субъектам Федерации. Ты ждал, пока вызванные из Питера освоят ответственные должности, а недостатки ельцинского времени набирали дальнейший ход: разлагались милиция, суд, крепла партия лоббистов-законодателей.
И когда ты теперь выкладываешь в речах череду недостатков в государственной деятельности – дороги, продукты, лекарства, воры и т. д., да так отстраненно, будто в этом виноват кто угодно, только не ты со своим властным трактором, то ставишь себя в положение, достойное осмеяния и того тона, который я тут органично для тебя избрал.
Сведения о том, что ты, презрев элементарную территориально-кадровую субординацию, лично припер во власть 75-сильную машину – это не вмешательство иностранных СМИ во внутренние дела, это не комментарии, это – информация. Я слышал ее собственными ушами. Не опровергнутая тобой, она становится фактом. И вот что по твоей неозвученной версии получается: осеменение только тех, кто был и есть подле тебя, кто тебе предан или, на худой конец, рекомендован тебе теми, кто предан – это Божий промысел. Вот так Боженька ливанул – все в одно место!
«Заметь, что все стулья попали к одному человеку, чего я никак не ожидал.» Заметь, что все кресла перетащены из Петербурга в Москву одним тобою, чего нормальная кадровая политика никак не предусматривала.
Если бы ты, придя во власть, избрал настоящих профессионалов, подобрав их (будь у тебя чутье), может, и не совсем из дружеского окружения – это было бы одно. В этом случае степень твоей личной ответственности за то, что имеем во дворе и в твоем придворье, была бы меньше. Но в этом варианте был бы реальный шанс, что о несогласиях с иными, а то и многими твоими указаниями тебе скажут прямо, не боясь потерять дружбу.
Представляя Собянина как нового мэра Москвы, ты особо подчеркнул, что он из Тюмени (не из Петербурга), и этим еще раз показал, что в целом кадровое рыльце твое в дружеском пуху.
Твое окружение – это твое порождение, путинская поросль. Поэтому и талдычу: ты, ты виновен в слепоте при подборе кадров! Среди тысяч публично выражающих свои идеи и знания людей, ты на свой острый кагэбистский глазок отобрал именно тех, с которыми и пришел к воровскому государству, держащемуся на нефтегазе.
«Нужно быть хорошим хозяином, – тихо говорил он, – сначала как следует поставим дело, тогда-то появятся настоящие доходы.
… Он чувствовал, что именно сейчас, когда старая хозяйственная система сгинула, а новая только начинает жить, можно составить великое богатство».
Конец ознакомительного фрагмента.