7. Первый городской частный музей и Таракай
Иногда нечто или некто подкидывают человеку подарки. Ну, наверное, за то, что этот гражданин или гражданка терпеливо живут и что-то пытаются делать, чтобы рядом умножалась гармония. Вот сегодня такой подарок пришёлся и мне ко двору.
От сотрудников первого частного музея в городе поступило приглашение на экскурсию. «Музей алтайского марала» – так называлась эта организация. Несколько человек – литераторов, и я вместе с ними, отправились на неприметную улочку, где хозяин музея облюбовал старинное купеческое кирпичное здание, отремонтировал его и превратил в музей.
Понятное дело, музей – это всегда интересно. Однако на этот раз там я и нашла тот самый подарок судьбы, который выпадает терпеливцам. Среди прочих экспонатов на стене висела картина. На ней летучими резными линиями с хирургической точностью был изображён шаман-алтаец во время камлания. Изо рта шамана вырывались языки пламени (или космической энергии). Позади клубились века и множественные иные миры. Похож был шаман на горного марала, танцующего на скалах. В одном образе слились воедино шаман – посредник между верхним и нижним мирами, и великий дух оленя. Что-то было написано мелким почерком на нижнем поле рисунка – слева и справа. Оказалось, это стихи, которыми художник всегда сопровождал свои картины.
Занялась поиском в СМИ биографии мастера. Нескоро, но выяснилось, что художник Николай Чепоков – странник. Ни кола, ни двора у него – только вечная дорога. Вот как он сам рассказывал о себе: «Я просто бродяга. Иду себе и иду. Палатка – это тяжесть. У меня был кусок целлофана. Его скомкал, в сумку положил – он лёгкий и места мало занимает. И потом, я же среди бичей жил и живу. Там просто что-то подобное сразу «подрезается». Так что я просто-напросто ложился у костра, целлофаном укрывался и спал. А разжигал костёр я вот этими своими работами, потому что бумага-то уже была испорчена! Я берёг только чистую бумагу, в целлофан заворачивал, чтобы не намокла. А когда на ней нарисуешь, зачем её хранить? Но в 2001 году я с удивлением узнал, что кому-то мои картинки могут быть интересны. На Телецком озере живёт такой известный там художник и резчик по дереву Пилипчук. Он увидел мои работы и сразу купил три картинки, аж, по 50 рублей. Я так обалдел! Потом подумал: «Ну, художник решил художника поддержать». А через неделю к нему приехали из Москвы друзья. Он меня вызвал и говорит: «У тебя работы есть?» – «Есть!». И его друзья тоже купили. Я их сразу прогулял весело. А через некоторое время приехал в Новосибирск».
Далее была описана обычная история двадцать первого века: «Некий господин, новосибирский галерист, предложил скупить у Чепокова работы по символической цене – все, что были у него на тот момент, устроить ему выставку в Швейцарии. Затем работы продать, а выручку поделить пополам. Не надо объяснять, что ни работ, ни денег Николай больше не увидел. Хотя о выставке слышал. Она состоялась в Берне, потом перекочевала в Австрию. Там её увидела горно-алтайская правительственная делегация.
Потом, уже дома, они разыскали Николая, познакомились даже, пообещали, что несколько его работ будут экспонироваться в ООН. На этом всё. Николай ушёл бродить».
Я представила себе – где-то по неведомым дорогам в горах всё ещё странствует художник Николай Чепоков, который подписывает свои картины именем Таракай. И никто не знает, где в эту минуту спит гений, прикрывшись куском целлофана. Где и кому оставил он свои «картинки», думая, что вот так, как он, рисовать умеет каждый. Мы не знаем, по каким тропам сейчас бродит Николай Чепоков. Зато потомки будут создавать музеи его имени, пытаться вызволить из-за рубежа ушедшие туда картины самородного гения. И каждая из этих картин будет стоить миллионы долларов. Я была уверена в этом, ибо даже в одном увиденном рисунке была проставлена печать веков.
Ещё задумалась о том, почему Таракай живёт отдельно от мира, не хочет ни с кем иметь постоянных «завязок». Общение с бомжами – это условность. Среди племени бродяг никто никому не нужен и ничем не обязан. Свобода друг от друга, свобода от жизни, свобода от смерти. Если человек один на один с природой – он для всех других не существует. Его жизнь не оставляет следа. Смерть – тоже. Но бродяги не чувствуют себя одинокими. Почему? Потому что живут наедине с Богом. Или с чёртом. Кто как.
Таракай – творец, посланец Бога на этой земле. Имеющий общение с Богом никогда не предпочтёт человека в собеседники. Представьте себе академика, который тратит время на беседы с бактерией. Примерно такая иерархия. Но всё это никак не проявляется на уровне сознания. Таракай, в обычном понимании, взрослый ребёнок, которого ведёт интуиция, а не сознание. Ангел ведёт.
Знаю, что многие не согласятся с моими размышлениями. Большинству покажется смешным сравнение Таракая с академиком, а всех прочих – с бактериями. Но согласия и не требуется – это всего лишь мой внутренний монолог, речь, обращённая к себе.
Бийск, улица Иркутская, 26. 2014 г.