Мой Бийск, моя Сибирь. Роман – признание в любви. Книга 1. 29. Мой Бийск – это мой сын (Л. М. Козлова, 2017)

Закончилось лето.

И август прозрачен,

Как спелый янтарный ранет.

И солнце взошло

Совершенно иначе.

Как жаль —

Ничего постоянного нет.

А завтра листва потечёт золотая,

И снова в лесах запоёт листопад.

И жёлтую книгу,

Как время листая,

Я буду читать невпопад.

И вскоре

В березовой охре листвяной

Проявятся письмена —

Твой почерк в строке

Долгожданной,

Заветная буква одна…

Сыночек, детка милая,

Проигран вечный бой —

Какими злыми силами

Разлучены с тобой?

Заплачет кто-то стансами,

А, может, запоёт —

Струна, струна цыганская,

Литавры и фагот.

Заплачет кто-то жалобно —

Труба, кларнет, гобой.

Когда могла да знала бы,

Поспорила с судьбой.

Всего лишь девять вечера,

Но за окном темно.

Смиримся, делать нечего —

Другого не дано.

Мой мальчик,

Я тебя узнаю

Во тьме,

В слепящем свете дня,

В толпе.

В пустыне,

В настоящем

И будущем.

Узнай меня!

Уходит время

Шаг за шагом,

За флагом лет,

Как пёстрый сон,

Дороги из цветной бумаги

Летят за горизонт —

Куда-то в царствие Синая,

Где ты от холода

Продрог.

И я бегу и догоняю

Тебя

На каждой из дорог.

Слезинка Бога —

Ясный день осенний.

Течёт листва —

Иначе ей нельзя.

И девочка

По имени Евгения

Летит пушинкой,

По ветру скользя.

Евгения.

Красавица Евгения —

Любимица ребёнка моего,

Фаната рока,

Ангела и гения,

Люби его!

Покинул мир

Безумный и жестокий,

Но не забыл,

Поверь мне, ничего —

Он видит нас

Из дальнего далёка.

Люби его!

Люби его,

Красавица Евгения.

В живом рассвете

Света торжество.

Ты, летняя, осенняя,

Весенняя,

Люби его!

Зима совсем некстати,

Но Ангелы летят.

И в белом, белом платье

Разгуливает сад.

И ангельские лица,

И ветреный фагот —

Всё это мне приснится

В сиянье белых нот.

И там,

В полночном мире,

Всё повторится в лад:

Зима – весной в Сибири,

И Ангелы летят.

Вон там,

Где как подснежник,

От молнии – пробой,

Мой маленький,

Мой снежный,

Мы встретимся с тобой.

Всё, что было, и всё, что станется —

Перекрёстки ветров, цветы,

Поезда на забытой станции —

Детка милая, это ты.

Зацветает сирень в овражице,

Птица Феникс ушла в зенит.

Жизнь и смерть – это только кажется,

Это просто комар звенит.

В пустынном, забитом людьми и вещами

Заброшенном мире

Ты где-то, мой вещий, играешь на солнечной лире.

За тонкой завесой цветущего райского сада

Никто не достанет тебя неприветливым взглядом.

Играй же, играй, не бросай мою душу в потёмках,

И я не нарушу ничем переборов негромких.

Я стану травы молчаливей, молчания тише.

Играй же, мой мальчик! Сквозь бездны столетий

Я слышу!

На краю Ойкумены ветра бушевали,

Расплескались моря,

Словно стаи пираний.

И уже не поймёшь, и узнаешь едва ли,

Жизнь ли это,

А, может, паденье – за гранью.

Ты не бойся,

Мы здесь ничего и не значим.

Мы, наверное, умерли

В трансе мистерий.

А иначе, зачем всё захлёстнуто плачем,

И материя взорвана

Антиматерией!

Но никто не заметил

Коварной подмены —

Видишь, друг мой, какие жестокие лица!

Но и здесь, на кровавом краю Ойкумены,

Я тебя обниму —

Пусть мгновение длится.

Вот в этой завешанной тряпками лавке,

Тесной и сирой от мелких забот,

Я сегодня куплю полмира,

Если, конечно, мне повезёт.

Ну, не полмира, так хотя бы полцарства,

Или вазу династии Мин,

Кем-то выкопанную из карста,

Похожую на сотни настоящих мин.

Нет, пожалуй, куплю безделушку

За полушку – и останусь довольна ею

На тысячу лет.

Пусть она помнит вот этот день,

Где меня уже нет.

День без тебя, год и два,

А сегодня – двенадцать жутких лет.

Ты прости меня за все слова,

Что сказаны без тебя… вслед.

Вскипает розовое утро,

И сон о счастье недалёк.

Метель холодным перламутром

Погасит солнца уголёк.

Я не проснусь, я в сон поверю —

Нет ничего вернее сна.

Метель колотится за дверью

Пушистым хитрым умным зверем,

А мне всё кажется – весна,

Подснежник тихий у порога

И одуванчик золотой,

И вдаль летящая дорога…

Побыть во сне ещё немного,

Там – за невидимой чертой!

Да, я не очень осторожна,

Но пусть не кончится полёт —

Там – солнце, небо, Ангел Божий

Меня, весёлую, ведёт

К тебе, мой мальчик, мой любимый!

И вновь метель заносит след,

Но ты проходишь мимо (Мимо!)

За тонкой занавесью лет.

Ветром воет, собакой лает,

Чёрным лешим глядит в окно

Ночь осенняя, скука злая,

Да прогнать её – не дано.

Эхо носит, стучит по крышам

Серебром – ледяным дождём.

Ты не слышишь меня, не слышишь,

Не найдёшь одинокий дом.

Ставлю свечку в светёлке старой —

Ангел светом души ведом.

Хлещет дождь беспросветно, яро,

Лает ночь – не пускает в дом.

Пригоршни звёзд в потоке чёрном,

Стальной занозой серп луны,

В ветвях берёзы нищий ворон

Экраном снов отражены.

В ночной симметрии зеркальной

Двоится мир. Змеится час.

Друг друга мы с тобой искали —

Но кто-то третий сглазил нас.

Твоё лицо – всего лишь в метре,

И к сердцу тянется рука.

Но между нами ось симметрии,

Рассвет,

Бессмертие,

Века.

Чуть тронешь, и тут же заплачет

Герань ароматом тоски.

Ты знаешь, ты помнишь,

Мой мальчик,

Побеги её высоки,

Округлы мохнатые листья,

Душисты соцветий венцы.

И душу, и сердце сиянием чистят

Цветов бубенцы.

И снова рассветною ранью

Малиновым радостным сном

Расплещутся розы герани,

И ты промелькнёшь

За окном.

Где-то бродит ни Зверь, ни Птица,

Сон не йдёт, и скучна молва.

Ах, не можется, не сидится:

Где-то мама моя жива.

Где-то, где-то в лесах далёких,

Инок странствует одинок —

Это мальчик мой синеокий,

Мой единственный,

Мой сынок.

Выйду из дому, встречу Инока —

Прочь берёзы листвяный стон!

Здравствуй, деточка!

Здравствуй, сыночка!

Осень. Ветер.

Осенний сон…

Погладь мои крылья,

Любимый,

Мой Ангел,

Мой Ветер Лесной.

Чужое проносится мимо

Горючими клочьями дыма

Сорочьей, синичьей весной.

Расплавленным

Золотом лужи,

Луна и цветок фонаря.

Всё в мире

Забыло о стуже,

Весенней заботой горя.

Но где-то

В зелёном засилье,

В берёзовой глубине,

Найди меня, милый.

Погладь

Серебристые крылья

Мне.

В дыму заката

Солнце тонет,

И остывает алый день.

В далёком колокольном звоне

Луны серебряная тень

Летит в простор хрустальной ночи

И зависает налету.

А толстый кот всё когти точит,

Залётной ночью спать не хочет.

И шорох слышен за версту.

В лесу пустом тропинкой лисьей

В каком-то запредельном сне

Идёшь, мой милый. Шорох листьев

Твои шаги несёт ко мне.

И я иду на этот шелест.

Дороги нет, как наяву.

Перебирает злато Велес,

Кидает под ноги листву.

Начнётся утро жёлтой вьюгой,

Злым говором дождливых струй.

И мы найдём с тобой друг друга.

Да что ты, милый,

Не горюй!

Радость моя,

Ты летай надо мной в облаках —

Где-то в далёких, далёких,

Но близких веках.

Там наш июль.

Он не станет уже ноябрём.

Там никогда не расстанемся

И не умрём.

Держат тебя

эфемерные крылья Любви.

Где же ты

В солнечных травных цветущих веках?

Позови!

Эхо взлетит

И откликнется в сердце, звеня.

Ты позови, мой любимый,

Окликни меня!

Янтарным ожерельем осень

Лежит внутри светящегося дня.

В неделе дней не семь, а восемь,

Одиннадцать, двенадцать —

для меня.

Когда-то мне цыганка нагадала,

Что злой потерей будет этот год.

И только эхо златом запоздалым —

Листом берёзы в ноги упадёт.

В один из дней, незнаемый по счёту,

Когда погаснут в небе сорок лун,

Возьму с собой берёзовые ноты

И стану вещей птицей

Гамаюн.

Смотри сквозь ветер,

Видишь ли, любимый,

Сияние живого янтаря?

Но ты опять уходишь мимо —

В глубокий вечный

Омут ноября.

Кричу ли вслед, прошу остановиться,

Ответа нет. И нет пути назад.

И только плачет Огненная птица,

Да по лесам

Гуляет листопад.

Никогда не вернётся осень,

Не заплачет златым дождём,

Вихрем огненным не означит

Осветлившийся окоём.

Мальчик мой,

Мой сынок единственный,

Снова в лето с тобой шагнём —

Ты рождён был

Зелёнолиственным

Днём июльским,

Священным днём.

Степь да небо,

Да синь-цикорий —

Твой не детский премудрый взгляд —

Принял всё человечье горе,

Как дожди принимает сад.

Он ещё так далёк неведомый

Роковой невозвратный год.

Мы не знаем.

Нет, мы не ведаем.

Свято верим —

Он не придёт!

Ветер времени воет в трубе

Вселенской печи.

О тебе печаль моя, о тебе,

Не молчи!

Через вихри звёзд,

Всепожирающий сон Огня,

Слышишь, милый мой,

Слышишь меня?

Сквозь миллионы

Пылающих прошлых Лун

Я пою тебе вещею птицею

Гамаюн.

Льётся голос мой —

Выгорает беда.

Никогда не скажу я себе

«Никогда».

Слова значат не то, что ты хочешь сказать,

Поверь мне – совсем не то.

Гляди в глаза, но никогда не смотри назад,

Даже если пройдёт сто

Нескончаемо долгих лет.

Нет правды в словах, мой Амивелех,

Нет её, мой Тутанхамон.

Слышишь, звенит вместо слов смех,

А, может быть, колокольный звон.

Никогда не смотри назад, мой Амивелех,

Никогда, мой Тутанхамон.

Тысячи лет пройдут вместо ненужных слов

В шёлковой тишине.

Твой самоцвет, твой Дух —

Твой золотой улов,

Станет спасеньем мне.

Деревья не отбрасывают тени.

А в полночь звёзды

Душу прожигают.

В краю твоём

Я стала привиденьем.

Я – ветер.

Я – струна его тугая.

Остановись, замри —

Мой голос долог

И заунывен, может быть, немного,

Как шелест кедра,

Хвойный звон иголок.

Ты помнишь их,

Мой мальчик-недотрога!

Тот самый кедр,

Тот самый огнь заката,

Тот самый дом,

Как сон неутолимый.

Мы были там,

Мы жили там когда-то.

Мы просто

Были Ангелом любимы.

Мы видели с тобой один и тот же сон,

На плато, в горные отроги

Был ветром каждый вознесён,

Где долгий бег в пустыне без дороги

Нас должен был соединить.

Небрежно нить ручья в ущелье бросил Велес.

Хотелось пить,

Ты помнишь, пить хотелось.

Но я тебя любила, так любила,

Что ты взлетел к высоким облакам —

Откуда брал ручей своё начало.

А я, полёт боясь остановить,

Вдруг замолчала.

И вот одна. Карминовый закат

Пустынным скатом всплыл

Над перевалом.

Ты растворился в каждом и во всех —

У них твои глаза,

Улыбка,

Смех,

У них твоё, твоё сердцебиение,

Движения, поверишь ли, точь-в-точь.

И ты – как все.

И ты уходишь в ночь.

Неоновые гвоздики минут

Тебя минуют, в сердце не кольнут

И кожу не сдерут за опоздание.

Они уже не знают, что крушить.

В пустом, но людном зале ожидания

Не больно умереть,

Но больно

Жить.

Тот прежний город – он внутри меня,

Прикинувшись безделицею дня,

Гнёт улицы пустынным лабиринтом,

Дома рисует методом репринта,

Трамвайным звоном в прошлое гоня.

Коронами воздушными искря,

Трамвай в песок кидает якоря,

Из каждого минутного простоя,

Пытаясь что-то выудить живое.

Но лабиринт придуман был не зря.

Бежит по рельсам кругом – в никуда

Трамвайных тел железная орда,

Вскрывая на ходу гармошки-двери.

Вот так добычу ожидают звери,

Так в чёрную дыру глядит звезда.

Безумная мелодия сама

Включается, колотится в дома —

Всё заросло мобильной паутиной.

В ней бьётся крик далёкий журавлиный,

И детский голос: «Мама, мама, ма…»

Мне снится сон, душа моя —

Наш дом, как солнце, в снегопаде.

В нём жизнь и свет! В нём – ты и я,

И кошка, вышитая гладью.

Плутовка с вышивки сойдёт

И на коленях примостится.

А время спит. А снег идёт.

И ночь жар-птицею искрится.

Мне снится сон, душа моя —

В нём жизнь и свет.

В нём ты и я.

И кошка рыжая, и вьюга

метёт сто лет —

и заметает

к дому

след.