Благородное собрание – Дом Союзов – что далее?
О Пушкинской улице и нашей жизни на ней в предвоенные годы мало что помню. Хотя один эпизод запомнился мне на всю жизнь. Я без разрешения увязался за старшими ребятами нашего двора, которые отправились в Колонный зал Дома Союзов, где Москва в декабре 1938 года прощалась с трагически погибшим летчиком, В. Чкаловым. Полученное дома наказание за этот самовольный поход на долгие годы отложилось в моей памяти.
С Колонного зала мне бы и хотелось начать нашу прогулку по Большой Дмитровке, тем более что недавно она получила статус пешеходной улицы, вернее, почти пешеходной: подъезд автотранспорта к Совету Федерации РФ и Генпрокуратуре РФ сохранен.
Большая Дмитровка – одна из древнейших улиц Москвы. Она известна с XIV века как торговый тракт в город Димитров – ближайший к реке Волге московский порт на её притоке, реке Яхроме. Большая Дмитровка берет свое начало в самом центре Москвы. От Охотного ряда она поднимается вверх до Страстного бульвара и Пушкинской площади, а далее переходит в Малую Дмитровку. Вначале по обеим сторонам этой дороге в Москве селились торговцы и ремесленники, в основном, выходцы из Димитрова, за что эту слободу стали называть Дмитровской. В XVI и XVII веках жителей этой слободы переселили вдоль той же дороги, но подальше от Кремля, освобождая место для московской знати. В середине XVIII века эти слободы стали называть улицами: Большой Дмитровкой, Малой Дмитровкой и Новослободской. За свою продолжительную историю Большая Дмитровка несколько раз радикально меняла свое сословное «содержание», наименование и, соответственно, свой облик.
В начале 20-х годов прошлого века Б. Дмитровку переименовали в улицу Эжена Потье – автора слов «Интернационала», который тогда был гимном страны. В 1937 году она была наречена Пушкинской, по случаю 100-летия со дня смерти А. С. Пушкина. И только сравнительно недавно этой улице вернули её историческое имя – Большая Дмитровка.
В XVI–XVIII веках её окрестности были заняты усадьбами князей Черкасских, Вяземских, бояр Салтыковых, Стрешневых, Шереметьевых. Во время московских пожаров 1812 года большинство здешних строений погибло в огне. А в XIX веке на улицу пришли другие хозяева. Купцы и предприниматели возводили здесь свои хоромы. К этому можно добавить, что одно время эта улица слыла «клубной»: на ней одновременно функционировали Дворянское собрание, Английский и Купеческий клубы.
У московских истоков Большой Дмитровки стоит уникальное здание-дворец, известное в последе время, как Дом Союзов (Б. Дмитровка д. 1/6). Этот дворец является выдающимся архитектурным памятником русского «классицизма», но славен он не только этим. Это здание служило одним из самых известных и популярных центров российской, советской культурно-общественной и политической жизни последние лет 300.
Все эти годы этот дом/дворец/ концертный зал/политический клуб выполнял функции своеобразного представительства Москвы, олицетворял её гостеприимство и великолепие, слыл притягательным местом для широкой московской общественности как при капитализме, так и социализме, и только теперь – во времена демократического передела государственной собственности – его положение, к сожалению, продолжает оставаться неопределенным. Удобный покров коммерческой тайны надежно скрадывает его нынешний статус и будущее. Речь идет о Колонном зале дома Союзов, – как его чаще всего называли в эпоху СССР.
До 1917 года в этом здании, построенным и перестроенным Матвеем Казаковым во дворе старинной усадьбы московского генерал-губернатора князя Долгорукова, размещалось Благородное собрание московского дворянства, которое в складчину оплатило строительство этого здания. Поскольку в те времена построенное здание не могло быть причислено к общественной собственности, – правовые нормы тех лет такой вид собственности не предусматривали, – оно было оформлено, как собственность князя Голицына – старшины Благородного собрания московских дворян. Авторитет и известность этого заведения были настолько велики в те времена, что император Александр I изъявил желание вступить в члены этого собрания и повелел называть его российским, а Александр II произнес здесь историческую речь, призвав дворянство к отмене крепостного права. Около 50 раз выступал здесь В. И. Ленин.
Творение Казакова было замечательным как с архитектурной, так и с функциональной точек зрения, и до революции 1917 года служило своеобразным клубом московской интеллектуальной и деловой элиты. Вход туда был разрешен не только представителям дворянского сословия, но и купцам, творческой интеллигенции, иностранцам.
Помимо двух великолепных залов – Большого (Колонного) и Малого (Октябрьского) – в этом здании находились первоклассный ресторан и богатейшая библиотека. Большой зал, опоясанный внушительной колоннадой, площадью почти 1000 квадратных метров мог спокойно вместить на своем танцевальном полу до 500 пар. А. Пушкин на балах в Колонном зале встречался с Н. Гончаровой, украшающей «невест обширный полукруг».
Высота этого зала в 14.5 метров с плоским деревянным потолком обеспечивала качество звука, присущее лучшим оперным театрам мира. Балы и маскарады здесь чередовались с регулярными концертами классической музыки. Этот дом, кстати, стал первой московской филармонией. Здесь дирижировали Чайковский, Рахманинов, Рубинштейн, Скрябин – задолго до появления московской консерватории. В залах этого здания пели Шаляпин, Собинов, Нежданова, позднее – Лемешев с Козловским, Утесов, Шульженко и Магомаев.
После октябрьской революции постановлением Военно-революционного комитета от ноября 1917 года это здание было передано «в распоряжение Совета профессиональных союзов», отсюда произошло и название – «Дом Союзов». При советской власти этот «Дом» использовался для проведения различных съездов, собраний, конференций, чередуя их с частыми общедоступными концертами.
Регулярно проходившие концерты и выступления в Доме Союзов в дотелевизионное время миллионы россиян слушали по радио: по решению новых властей наиболее интересные из них, как правило, передавались по сети Всесоюзного радио. Слушали россияне и радиотрансляцию судебных процессов над «врагами народа», которые проходили в Колонном зале в 1936–1937 годы. Приходили суда москвичи и гости столицы – отдать свой последний долг партийным и государственным деятелям страны, её военачальникам, деятелям науки и культуры. Колонный зал дома Союзов служил местом такого прощания с ушедшими из жизни выдающимися представителями советской партийной и государственной элиты. Интересно, что начало этой традиции, закончившейся похоронами генерального секретаря ЦК КПСС Ю. Андропова, было положено гражданской панихидой по русскому революционеру, теоретику анархизма Петру Алексеевичу Кропоткину, гроб с телом которого, до захоронения на Новодевичьем кладбище, был выставлен в Колонном зале для прощания 11–12 февраля 1921 года.
У меня, наверное, как и у сотен, если не тысяч москвичей, существуют свое сугубо личное отношение к Дому Союзов. Ведь я жил на Пушкинской улице (Б. Дмитровке), много раз бывал в этом доме по самым различным поводам. Начались мои отношения с Домом Союзов с самовольного путешествия туда, за что, как уже сообщалось, я понес суровое наказание. Естественно, за несанкционированный поход вдоль всей Пушкинской вплоть до Дома Союзов человека, которому еще не исполнилось и четырех лет, стоило наказать.
Мои более светлые и приятные воспоминания о Доме Союзов приходятся на первые послевоенные годы. Тогда в дни школьных каникул в январе каждого года для московских школьников здесь традиционно устраивались новогодние праздники – встречи Нового года. Билеты на посещение Новогодней ёлки в Колонном зале Дома Союзов распределялись по московским учреждениям и предприятиям. Мне везло, я несколько раз в те годы попадал на эти ёлки. Конечно, дед Мороз и Снегурочка в красочных костюмах и с хорошо поставленными громкими голосами, выступая в громадном зале с колоннами, в центре которого стояла гигантская наряженная елка, производили впечатление. Однако их чрезмерные усилия направить энергию ребячьей массы в чинное вождение хороводов и разгадывание предсказуемых шарад нравилось далеко не всем. Школьно-дворовая вольница не терпела назидательности и покровительственного поощрения авторитетов, пусть даже и сказочных. Вместо участия в таких рафинированных и пресных развлечениях можно было пошататься по лабиринту комнат и залов этого дома, в которых также были развлекательные аттракционы, но без помпезной парадности центрального зала. Для большинства ребят кульминационной вершиной новогоднего праздника в Колонном зале Дома Союзов служил подарок, который выдавался на выходе по предъявлению пригласительного билета. В коричневом, бумажном пакете счастливый обладатель билета получал: пряник или вафли, несколько конфет и 5–6 штук мандарин, которых большинство ребят видело впервые. Праздничные Новогодние ёлки в Колонном зале Дома Союзов и мандарины – нежно-оранжевые, необычайно вкусные плоды солнечного юга – именно в такой ассоциации отложились у меня школьные воспоминания о Доме Союзов.
Последний раз в Колонном зале я побывал в середине 90 годов прошлого века. Там проходило годовое собрание Российского Совета промышленников и предпринимателей, куда в качестве гостей пригласили руководителей Британо-российской торговой палаты, где тогда работал. На это заседание вместе со мной пришла директор палаты англичанка Эн Вон. Во время выступлений она все время вертела головой, пытаясь разглядеть что-то под потолком. На мой вопрос, что она там ищет, она ответила, что где-то читала, что во время расстрельных процессов, которые проходили в этом зале в середине 30-х годов, Сталин приходил послушать выступления своих бывших коллег по партии, но сидел где-то наверху, невидимый для присутствующих.
Последние лет десять в этом здании бывать не приходилось. Насколько мне известно, ни радио, ни телевидение последние годы не транслировали каких-либо концертов из Колонного зала. О новогодних елках говорить не приходиться. Как долго таинственное молчание будет окружать этот исторический памятник, пассивно застывший в центре Москвы, не решаясь объявить о своем новом статусе и хозяевах?..
«За сотни лет со времени появления Благородного собрания ни при феодализме, ни при капитализме, ни при социализме никто не делал коммерческой тайны, никто не скрывал, кому принадлежал всем в Москве известный дом, – справедливо отмечает известный писатель и историк Москвы Лев Колодный и продолжает: – Сначала, напомню, им владел князь Долгорукий, после перестройки Казакова здание оформили на князя Голицина. Екатерина I передала владение в собственность московских дворян. Александр I придал дому статус Российского собрания, финансировал его. Президиум Московского Совета признал хозяином профсоюзы. Фактически, Дом союзов служил городу Москве, народу, который заполнял по вечерам анфиладу роскошных залов.
Какой повелитель закрыл двери дома для всех после демократической революции? Почему директор считает секретом метаморфозу, случившуюся в центре Москвы в теснейшем соседстве, стена к стене, со зданием Государственной думы в Охотном ряду? И кто же раскроет коммерческую тайну Дома Союзов?»[5]
Прошло уже несколько лет, но ответов на поставленные вопросы московская общественность все еще не получила.
Подождем еще. А пока давайте пройдемся от Колонного зала вверх по Большой Дмитровке. Посмотрим, как она изменилась со времен моего первого путешествия по Пушкинской улице в Дом Союзов в 1938 году.
Вспоминаю свою бабушку: она всегда называла нашу улицу Дмитровкой, когда та называлась Пушкинской. Теперь я её понимаю, потому что для меня эта улица навсегда останется Пушкинской, хотя теперь она опять Б. Дмитровка.