Глава 9. В объятьях
волшебного чудовища
Через день, очень рано утром ко мне в общежитие пришла Ида. Она вошла без стука. Дверь была открыта. Увидев, что кровать Леллямера пуста, она ловко, через голову сбросила с себя платье и легла ко мне, страстно постанывая. Каково же было ее удивление, когда она со мной под одеялом у стенки увидела Тоню.
Что за дрянь здесь дрыхнет с моим мужем?! – зарычала она.
Извините, я, кажется, ошиблась номером, – застенчиво прошептала Тоня, вставая с постели.
Ты, что, зараза, думаешь, я дура?! – дико взревела Ида и молниеносно набросилась на Тоню.
Я впервые видел как дрались женщины, они сцепились как две безумных кошки. Клубок из двух тел стал кататься по полу, задевая и ломая все на своем пути, даже кровать Леллямера не выдержала их отчаянного натиска, и сложилась в виде треугольника с острым углом.
Услышав за дверью беспокойное шарканье валенок нашей вахтерши бабы Клавы, я тут же бросился к двери и закрыл ее на задвижку, и взмолился шепотом, чтобы они перестали из-за меня драться, поскольку, мол, я недостоин всего этого, но они меня не слышали, и так же самоупоенно продолжали бить друг друга с умопомрачительной скоростью.
– Сейчас же прекратите! – чеканным эхом прокатился по коридору суровый окрик бабы Клавы, и в нашей комнате, и в предрассветных сумерках воцарилась полная тишина…
О, эта первозданная тишина, как я любил ее в начале детства, как я молился на нее и рылся в ней, ища лишь мудрого совета у людей, где спрятано таинственное место, ужель в прекрасном лоне матерей, которых ищем мы в девчонках по соседству…
Тишина длилась долго… Баба Клава много раз просила по-хорошему открыть ей дверь, потом много раз обещала вызвать милицию, а когда и это не помогло, несколько раз ударила в дверь кулаком и проворчав на прощанье, что мы еще от нее очень много узнаем и получим, ушла обратно своей шаркающей походкой.
Еще некоторое время тишина порхала по комнате, она дразняще шевелила коробочки наших мозгов, оставаясь в пределах абсолютной недосягаемости…
И я, и женщины оставались совершенно неподвижны, хотя я остро чувствовал в этой неподвижности яростное биение собственного пульса, и неумолимое рождение мыслей.
Тем более, глядя на их окровавленные морды, мне хотелось им сказать, что вы делаете, неужели вам мало мужиков на земле?!
Но вместо этого погладил их обеих по головкам, а они судорожно всхлипывая, подползли ко мне на четвереньках, как собачки, и дружно с обеих сторон обняли меня за ноги.
О чем они плакали, и чего они от меня хотели?! Я поглядел на них и сам расплакался, потому что моей любви не было, как и прекрасной Волшебницы из моего воображения, нигде ее в реальном мире не существовало!
Прости меня, – неожиданно всхлипывая, прошептала Ида.
И ты меня тоже прости, – чуть слышно прошептала Тоня.
Ну, уж дудки, прощать вас, – подумал я, а вслух сказал:
Да, за что мне вас прощать-то?! Вы же никого не убили, никого не зарезали! Подумаешь, вахтершу напугали!
Дурак! – прошипела Ида.
Придурок! – процедила Тоня.
Да, что вы от меня хотите-то, в конце концов? – возмутился я. – Да к тому же, сразу вдвоем?
И тут они стали совещаться, кому из них со мной остаться! Как будто я покорное животное, скотина какая-нибудь безмозглая!
Ну, уж, дудки! – сказал я и стал одеваться, чтобы из комнаты убраться.
Я уже оделся и вроде бы, как побежал, когда они одновременно вдвоем стащили с себя свои белоснежные трусики, как ни странно, но они были в почти одинаковых трусиках, как будто сам черт их повязал, и пошли на меня, как солдаты в атаку!
А если я не хочу! – выкрикнул я.
Не бойся, мы без оружия! – улыбнулась Ида и обняла меня. Тоня прижалась ко мне сзади, и по моему телу забегали сказочные мурашки…
Когда мы втроем оказались в одной узкой кровати, дверь открылась и в комнату вошел пьяный Леллямер.
Эка, брат, тебя разнесло, – усмехнулся он, оглядывая наши три головы, улыбающиеся ему из-под одеяла. Потом он присел на свою кровать, и так мы с минуту, молча разглядывали друг друга.
Ну что, братцы, кажется, наше общее состояние улучшается, – почему-то шепотом заговорил Леллямер, развязывая у себя на шее галстук.
Подите, пожалуйста, вон, – почему-то шепотом ответила ему Ида.
Извините, но такой радости я доставить вам никак не могу, все же я здесь живу и даже ночую иногда, – Леллямер закинул ногу на ногу и стал ей нервно покачивать. Его взгляд постоянно сверлил то меня, то Иду с Тоней.
А, почему вы, собственно говоря, не уходите? – спросила Ида.
Ага, – удовлетворенно зевнул Леллямер, – вас это уже беспокоит!
И его тон, и поведение, показались мне очень странными впрочем, я знал за ним привычку, будучи во хмелю, совершать самые невероятные глупости, например, однажды ночью прямо с крыши нашего общежития он умудрился обоссать нашего профессора Цикенбаума, поздно возвращавшегося от одной студентки домой.
Итак, почему вас так беспокоит мое присутствие? – спрашивал Иду Леллямер, а сам беспокойно вертел головой, и курил, пуская колечки дыма в нашу сторону.
Ну скажите, почему я не могу находится в своей комнате?!
Выдь на минутку, мудак! – прикрикнула на него Тоня.
Ну вот, – обрадовался Леллямер, вставая, – так сразу бы и сказали! А то, пожалуйста, пожалуйста вон! – и тихо насвистывая, вышел из комнаты.
Ида с Тоней быстро встали и оделись, а я продолжал лежать на кровати, словно пытаясь что-то припомнить. С одной стороны меня мучил стыд, а с другой меня радовало само безумие окружавших меня людей.
Тебе бы тоже не мешало одеться, – заметила Ида.
А зачем? – удивился я или попытался изобразить удивление на своей расстроенной морде.
Потому что мы едем ко мне, – объяснила Ида.
А мне бы вроде на лекцию пора, – взглянул я на часы.
Нет, ты поедешь с нами, – взглянула на меня Ида, и этого взгляда было для меня достаточно, чтобы и я с головой окунулся в этот безумный мир, и стал лихорадочно одеваться.
Как же все-таки хочется иногда нажраться и дать кому-нибудь в морду, – говорил уже у серебристого «Форда», провожавший нас Леллямер.
Снег неподвижным покровом лежал вокруг нас, а солнце едва светило из-за множества серых туч. Студенты бежали на учебу, они смеялись и что-то говорили, иногда я видел вполне знакомые лица, но все они от меня были далеки.
– И куда я еду, и зачем?! – спрашивал я себя. – Неужели, чтобы доставить удовольствие этой ненасытной бизнес-леди? И почему она вдруг пожелала разделить свое удовольствие вместе с Тоней?
Мы сели в «Форд» и поехали, а я дорогой все задавал себе вопросы, хотя, сидя на переднем сиденье, рядом с Идой, ощущал ее шевелящуюся руку у себя между ног и страстный язычок Тони, вползающий сбоку в мое несчастное ухо. И в то время как они трогали меня, получая свою долю удовольствия, я прилип всей задницей к сиденью и думал, почему я просто не могу раствориться в воздухе от их прикосновений?! Не так ли мы все умираем, просто растворяясь в нем, как в бесконечном море, где любое прикосновение приближает час твоей смерти?!
Странно я только почувствовал себя мужчиной, а уже во многом разочаровался… Отчего это?! Почему? Кто ответит?
Вскоре показался краснокирпичный 3-х этажный особняк с длинной глухой оградой из кирпича и железных щитов. Мы въехали через железные ворота.
Несколько женщин в черных куртках обступили со всех сторон выходящую из машины Иду, и мне подумалось тогда, что здесь какая-то своя, совершенно другая, может быть даже нереальная жизнь.
Тоня, как и я, робко вышла из машины. Неожиданно женщины схватили ее за руки и куда-то увели по аллее парка, растущего возле особняка.
Куда они ее повели?! – спросил я, тревожно вздыхая, у Иды.
Они повели ее помыться в сауну, – засмеялась она, и ее бодрый смех меня вроде бы успокоил.
А что будем делать мы? – спросил я.
Сейчас узнаешь! – она взяла меня за руку и повела с собой.
Сначала мы зашли в особняк, потом стали по лестнице спускаться куда-то под землю. Тускло освещенная лестница, покрытая черным ковром, внушала какой-то необъяснимый страх.
Ты меня ведешь в преисподнюю, – попытался я пошутить.
Нет, мой дорогой, я тебя веду в ад, – засмеялась Ида.
Потом мы зашли в ярко освещенную комнату с огромной кроватью в половину комнаты и большим количеством кожаных плеток, висящих вдоль стен.
Ты что, садомазохистка?! – пробормотал я и тут же получил резкий удар хлыстом по спине.
Оглянувшись, я увидел, что Ида стоит передо мной уже совершенно голая, но обутая в длинные черные ботфорты.
Да, больно же! – заорал я.
Обращаю твое внимание, что ты мужчина, а не баба, а поэтому веди себя достойно! – и Ида снова огрела меня хлыстом. На этот раз я смолчал, пытаясь своей глупой улыбкой разжалобить Иду.
А теперь дурачок ты встанешь на четвереньки и будешь лизать это место, – Ида ткнула себя пальцем в лобок.
Ни за что, – прошептал я и пятясь от нее, попытался открыть дверь, но она была заперта.
Я снова оглянулся, Ида приближалась ко мне с идиотской ухмылкой, размахивая перед моим носом своим хлыстом. И тут меня осенило, я быстро сорвал со стены другой хлыст и тут же его конец обрушил ей на плечи.
А на вот, получай, стерва! – и с торжествующей усмешкой огрел Иду по голым ягодицам.
Ах, еще, мой светлый повелитель, – прошептала она, одновременно улыбаясь и плача, —еще и еще!
Тогда я ударил ее со всего размаха.
Ой, – вскрикнула Ида, отскочив сразу к кровати, но я не давая ей опомниться, кинулся следом, и снова огрел ее плетью, теперь по ногам.
Ой не надо! Мне уже больно! – закричала Ида, извиваясь всем телом на кровати.
Ну, и как ты себя чувствуешь?! Прекрасно?! – злорадно улыбнулся я.
Не очень, – всхлипнула Ида, закрыв лицо ладонями.
Тогда отодвинься в тот угол и сиди себе тихо, – кивнул я головой, – и не разговаривай со мной, не мешай мне думать, и вообще веди себя так, как будто тебя не существует!
А можно я погляжу на тебя и немножко помастурбирую! – Ида отняла ладони от лица и теперь безумно улыбалась.
Да, делай, что хочешь, только меня не трогай, – я устало вздохнул и прилег на кровать, не выпуская из рук хлыста.
Правда, вид голой мастурбирующей Иды в черных ботфортах, стоящей рядом и раскинув ноги на ширине плеч, постепенно возбудил меня, отчего я даже привстал с кровати.
– Ну, дорогой, ну, давай реализуемся, – томно закатывая глаза, прошептала Ида, – ну, что ты ждешь, дурачок?!
– Никакой я не дурачок, я сам по себе, – взволнованно прошептал я, уже поднявшись с кровати и сделав свой шаг к безумной Иде.
Ее влажное лоно готово было уже принять меня в себя, когда я вдруг услышал сзади громкий, конвульсивно содрогающийся хохот и оглянулся.
Давай, давай, трахни ее, дружок! – в темном проеме, из-за приоткрытой двери, на меня глядело и смеялось ужасно изуродованное женское лицо, со множеством глубоких шрамов и с такими же огненно-красными волосами, как у Иды.
Пусть издевается на здоровье, – шепнула мне на ухо Ида, – это моя сестра Клара, с тех пор как ее лицо изуродовал ураган, она превратилась в юродивую!
И что же она будет все время здесь, и смотреть на нас?!
Не обращай внимания, – шепнула Ида, уже прильнувшая ко мне, и я неожиданно почувствовал, как поддаюсь чарам этой безумной женщины, и как она быстро овладевает всем моим телом.
Ну, право же, живем ведь только раз, – улыбнулась Ида и поцеловала меня в губы, и со мною сразу произошло чудо, я ощутил как моя душа извергается в нее, и потрясенный этим, застонал от наслаждения…
Потом мы лежали на кровати и молча обнимали друг друга.
Между прочим, она уже не одну и не две сотни мужиков здесь перетрахала, – послышалось из-за двери вкрадчивое хихиканье Клары. Было очевидно, что она теперь стыдилась показывать нам свое изуродованное лицо.
Ах, если бы это длилось вечно, – прошептала Ида, словно не замечая или не слыша хохота Клары, и я тоже почувствовал, что ничего не слышу, кроме чудного голоса Иды.
Ты словно выстрелом стрелы пронзил меня, и я теперь вся кровью истекаю! – я как завороженный, слушал ее, и со сладкой мукой прижимался щекой к ее теплой груди.
Через несколько минут в комнату стремительно ворвались двое женщин в черных куртках с огненно-рыжими волосами как у сестер. Они тут же схватили меня, подняли с кровати и потащили за собой неизвестно куда… Я отбивался и плакал, я пытался защитить себя и свою Иду, и навсегда остаться с ней, но женщины не слушали меня и умело заломав мне руки за спину, тащили за собой.
Ида тоже кричала и плакала, будто она была моей матерью, у которой меня отняли прямо от ее груди.
Он даже не попил моего молочка! – кричала она, кусая за руки женщин, но те ловко вытаскивали из комнаты упирающегося меня, и отталкивали Иду ногами.
Я пытался вырваться, но тщетно, женщины были, видно, специально обучены и обладали колоссальной силой, во всяком случае, когда я упал на лестнице, чтобы никуда не идти, одна из них подняла меня и понесла перед собой на двух вытянутых руках.
Через минуту они меня абсолютно голого и совершенно обессиленного затащили в одну комнату, на самом верхнем, третьем этаже. За столом сидела, одетая в черное платье Клара. Меня эти женщины усадили перед ней в кресло, и тут же ушли, словно растворившись в воздухе.
Ну-с, что же вы теперь мне скажете, – хитро улыбнулась Клара. Из-за ее уродливого лица, испещренного шрамами, улыбка казалась более страшной и зловещей.
Кажется, я не хочу жить, – честно признался я.
В мои планы это не входит, – усмехнулась Клара и неожиданно плюнула мне в лицо.
За что?! – удивился я.
За то, что ты трахал мою сестру! – в подтверждение своих слов Клара бросила на стол цветную фотографию 20х30 см, на которой я овладевал Идой.
Да, но, Ида любит меня, и она сама меня соблазнила, и вообще я не понимаю о чем речь, – сказал я, прикрывая руками свое причинное место.
Клара задумалась с какой-то странной и ни на что не похожей тоской или грустью, еще она притрагивалась своими пальчиками к шрамам на лице и плакала.
А ты не поблагодарил Всевышнего за то, что он позволил тебе глядеть на этот мир через свое прекрасное лицо?! – Клара печально улыбнулась мне, вытирая слезы рукавом.
О, Господи, – вздохнул я, – лицо – это же просто маска, и для любого нормального человека оно не имеет никакого значения!
Никакого значения?! – вскрикнула Клара, разрывая на мелкие клочки ту самую фотографию, на которой были мы с Идой.
Да, любой человек любит другого человека не из-за его лица, а из-за его души, ну, конечно и тела, но все же, лицо это не главное. Ведь недаром же в народе говорят: с лица не воду пить!
А ты бы мог меня полюбить? – неожиданно прошептала Клара, прижимая руки к шрамам на лице.
А ради чего? – опешил я.
А ради меня самой! – она улыбалась и плакала, и глядела на меня очень внимательно, все ее тело было напряжено, а руки сжимали подлокотники черного кожаного кресла. Только сейчас мне бросилось в глаза сочетание серо-красных тонов в этой комнате: серые стены, красные шторы на окнах и черная мебель, будто хранящие траур по прекрасному и навсегда утраченному лицу Клары.
Но я же, вроде как, люблю Иду, и она меня тоже, кажется, любит, – прошептал я, уже поеживаясь от некоторого холода.
Чушь! Она тебя нисколько не любит! – громко усмехнулась Ида. – Ида готова лечь под любого мужчину! Она совершенно помешанная на сексуальной почве, в конце концов она просто садомазохистка, или ты не видел ее набора плеток, висящих в ее спальне?
Но это же поддается лечению! – улыбнулся я.
Нет! Не поддается! – Клара собрала обрывки нашего фото, соединив их между собой, как мозаику уже другого потустороннего мира.
А почему ты хочешь, чтоб я тебя полюбил? – спросил я и сразу покраснел.
Может потому, что я ни во что уже не верю, – грустно прошептала мне Клара и показала мне запястья рук в глубоких порезах. – Я уже пыталась уйти отсюда, но эта дрянь, Ида, спасла меня, иногда меня спасали наши охранницы, хотя, какое это имеет значение! Вот ты лучше посмотри в мое изуродованное лицо, и скажи, сколько мне лет?
Не знаю, – честно признался я, – хотя по другим частям тела видно, что ты еще очень молодая.
Другим частям?! – горько усмехнулась Клара. – Что ж, пусть будет так!
А ты пробовала делать себе пластическую операцию?
Бесполезно, – вздохнула Клара, – шрамы слишком глубокие, и потом мне уже делали несколько операций, но от этого я не стала выглядеть лучше! А потом я от всего этого уже устала и стала противна сама себе! Хочешь посмотреть, какая я была до урагана?
Да, – кивнул я головой, и Клара протянула мне небольшую черно-белую фотографию, с нее на меня глядела прелестная девушка лет семнадцати, с завитыми локонами и в старинном платье, стоящая возле пальмы на берегу моря.
И сколько этой фотографии лет?!
Этой фотографии два года, она была цветной, но после всего, что со мной произошло, я ее сделала черно-белой!
Почему?!
Потому что сейчас для меня одно только прошлое окрашено в сияющую ткань моей былой красоты. Я уже знаю, что меня никто не полюбит, но я все равно как будто верю в сказку, в своего волшебного принца, как будто он есть и храню ему верность! – от своих мыслей Клара даже рассмеялась, и несмотря на свое внешнее уродство, показалась мне очень интересной.
Конец ознакомительного фрагмента.