Оставь меня наедине с тоской…
Оставь меня наедине с тоской,
С обрывками чужих воспоминаний…
Я обещаю: завтра утром ранним
Я стану ослепительно другой…
Тебя прошу: покой мне предреки,
Пообещай вселенские просторы,
Где каждый полувзгляд твой, полуслово
Любовь поет не для, а вопреки.
«Чему противиться?» – ты спросишь чуть дыша,
И изумление замрет в глазах тревожных.
«Тому, что безответственно и ложно», —
Прошепчет изможденная душа…
Оставь меня наедине с тоской,
С обрывками чужих воспоминаний…
Я обещаю: завтра утром ранним
Я стану ослепительно другой…
Я распята его нелюбовью…
Мне бы птицей…
Навстречу солнцу…
Но обломаны крылья нежные…
На границе…
Под кожу – стронций…
Вы простите меня, безгрешные…
Пусть на плаху…
Не надо яда…
Не раскаялась – казнь публичная…
Смерть без страха…
И шаг до ада…
Коль уж исповедь, то циничная…
Не шепчитесь…
В глаза – достойно…
Виновата? Всего скорее…
Мне бы птицей…
Да падать больно…
Ну, а впрочем, сейчас больнее…
Нет возврата…
Цветы к изголовью…
Что хотите в глазах прочесть?
Я распята…
Его нелюбовью…
Это самая страшная месть…
Если мир не достигнут, так что ж? Разразится война?
Твое «доброе утро» – всего лишь ответный жест…
Своенравный, но четко сработанный политес…
Мне не сделаться лучшей из сотни твоих невест…
Да и в сердце твоем для невест, видно, нету мест…
Для кого-то ничтожный, кому-то авторитет…
Каждым словом моим, каждой строчкой стихов воспет…
Не даешь воли чувствам… Блюдешь суверенитет…
В непосредственной близости – только коньяк и плед…
А во мне твое имя пульсирует и растет…
Оно больше, чем окаменевший небесный свод…
Я смиренный фантош, ты мой опытный кукловод…
К Марианскому желобу тянет меня твой гнёт…
Мне не выплыть из глубины не коснувшись дна…
Моя истина изначально искажена…
Если мир не достигнут, так что ж? Разразится война?
Со щитом… на щите…
всё одна лишь…
одна…
одна…