Глава V
в которой Джек неудачно применяет на практике философию своего родителя
Несмотря на свою избалованность, Джонни, как мальчик сообразительный и смышленый, довольно быстро сориентировался в школе и приспособился к требованиям дисциплины; с товарищами у него также установились хорошие отношения благодаря его веселому и добродушному нраву.
Можно бы было подумать, что его отсутствие будет тяжело ощущаться в доме, но этого не было. Во-первых, доктор Миддльтон указал мистрисс Изи на то, что сечение школе не применяется, тогда как трепка, полученная Джонни от отца, без сомнения, повторилось бы не раз; а во-вторых, хотя мистрисс Изи воображала, что не переживет разлуки с сыном, но вскоре убедилась, что остается и в его отсутствие живехонькой, да чуть ли еще не счастливее, чем при нем. Ребенок, тем более балованный, всегда является источником беспокойства и тревоги, и после отправки Джонни в школу мистрисс Изи стала чувствовать себя гораздо спокойнее и свободнее, что более соответствовало ее наклонностям. Понемногу она отвыкла от него и стала довольствоваться случайными свиданиями и сообщениями доктора Миддльтона, так что под конец совершенно примирилась с тем, что он остается в школе и является домой только по воскресеньям да на каникулы. Джон Изи хорошо учился; способности у него были недурные, и мистер Изи при свиданиях с доктором Миддльтоном потирал руки, говоря:
– Пусть побудет у них еще годика два, а там я сам завершу его образование.
Каждые каникулы он старался внедрять свою философию в голову сына, который, хотя и относился к ней без особенного внимания, однако не выказывал и отвращения к философическим словопрениям. Напротив, привычку «аргументировать» он воспринял от мистера Изи и усвоил ее в такой степени, что мог заговорить даже своего родителя.
Ничто не доставляло мистеру Изи такого удовольствия, как эта речистость сына.
– Верно, сынок! Оспаривай этот пункт, Джек, – оспаривай этот пункт, мальчик! – приговаривал он, когда Джек спорил с матерью; и потирая руки, обращался к доктору Миддльтону, замечая: – Поверьте мне, из Джека выйдет великий человек.
Затем он давал Джеку гинею, и тот убеждался, что философия имеет свои достоинства. В школе он избегал вступать в прения с учителями и директором, так как убедился, что результат редко оказывается благоприятным для него; но охотно заводил дебаты с товарищами; дебаты кончались обыкновенно дракой, в которой Джек умел постоять за себя, не сохраняя, однако, злобного чувства если трепка доставалась на его долю.
Так воспитывался он до шестнадцати лет. В этом возрасте Джек был довольно красивый и стройный малый несколько легкомысленный, веселый и добродушный. Великие принципы равенства прав человека, имущественного уравнения – в те времена зачатки социалистического учения только что проявились – он усвоил от своего отца в такой же сумбурной и бестолковой форме какую они приняли в голове философа. Ему и в голову не приходило, что практическое осуществление этих принципов представляет общественную задачу, которая может быть решена только посредством общественной работы. Идея прав человека соответствовала его характеру, добродушному и возмущавшемуся угнетением и несправедливостью. Практическое ее применение выражалось в том, что он вступался в школе за обижаемых товарищей, не жалея собственных боков; относился с большим вниманием и вежливостью к зависимым и низшим, и всегда готов был помочь, как умел, слабому. Что касается идеи об имущественном уравнении, то она выражалась у него только в дурачествах вроде ловли рыбы в чужих прудах и т. п., причем в случае столкновения с владельцами он пресерьезно пытался доказывать, что плоды земные составляют общее достояние. Владельцы обыкновенно обнаруживали глубочайшее равнодушие к философским аргументам, но тем охотнее прибегали к «argumentum baculinum», т. е. попросту к палке, на каковую аргументацию наш герой отвечал в том же духе, но нередко принуждаем был ретироваться с уроном. В сущности, эти похождения соответствовали юношеской наклонности к проказам и дурачествам, а мысль, что, привязывая к ним великие идеи, он только компрометирует эти последние, не приходила в голову нашему герою.
В одно прекрасное утро Джек заметил за изгородью какого-то сада большую яблоню со множеством соблазнительных плодов и, недолго думая, перемахнул через изгородь, взобрался на дерево, выбрал яблоко получше и принялся есть.
– Эй, сэр, что вы там делаете? – раздался грубый голос.
Джек взглянул на коренастого субъекта в серой куртке и коричневом жилете, стоявшего под деревом.
– Разве вы не видите, что делаю, – отвечал Джек, – ем яблоки, хотите, брошу и вам?
– Покорнейше вас благодарю, вы так свободно угощаете ими других и себя самого, как будто они ваша собственность.
– Ничуть не более моя собственность, чем ваша, добрейший.
– Ну, это больше похоже на правду, но все же не совсем правда; эти яблоки мои, и я вас прошу спуститься с дерева как можно скорее. Когда вы будете внизу, мы сведем счеты и, – прибавил субъект, тряхнув дубинкой, – я рассчитаюсь с вами.
Джеку не особенно понравился этот оборот дела.
– Добрейший мой, – сказал он, – с вашей стороны чистый предрассудок воображать, будто эти яблоки не даны, как и все остальные плоды, в пользование всем нам; они общее достояние, поверьте мне.
– Это как посмотреть, любезный, у меня свой взгляд.
– Вы найдете это в Библии.
– Никогда не находил, хоть и читал ее от доски до доски.
– В таком случае, – сказал Джек, – сходите домой и принесите Библию, я покажу вам.
– Подозреваю, что вы не станете дожидаться, пока я вернусь. Нет, нет; у меня пропала куча яблок, и мне давно хотелось поймать вора; и теперь, когда я поймал-таки одного, я постараюсь, чтобы он не ушел без яблочного соуса. Итак, слезайте, юный воришка, слезайте-ка вниз – или вам же будет хуже.
– Благодарю вас, – сказал Джек, – но мне и здесь хорошо. С вашего позволения, я буду обсуждать этот пункт, оставаясь здесь.
– Мне некогда обсуждать этот пункт, любезнейший, у меня дела по горло, но не думайте, что я вас выпущу. Если вы не хотите спуститься, оставайтесь на дереве, но я ручаюсь вам, что вы будете сидеть там, пока я не кончу работы.
– Что поделаешь с человеком, который не хочет слушать аргументов, – подумал Джек. – Вот люди! Но он не найдет меня, когда вернется с работы, за это ручаюсь.
Но Джек ошибался. Фермер отошел к изгороди, кликнул какого-то мальчишку и отдал ему приказание, после чего тот побежал на ферму. Минуту или две спустя показался огромный бульдог, бежавший через сад к своему хозяину.
– Заметь его, Цезарь, – сказал хозяин бульдогу, указывая на Джека. – Заметь его.
Бульдог уселся на траву, поднял голову, уставился на Джека и показал двойной ряд зубов, которые разом выгнали всю философию из головы нашего героя.
– Я не могу ждать, но Цезарь может, и я дружески предупреждаю вас, что если вы попадетесь ему в зубы, он разнесет вас на клочки. После работы я вернусь.
Сказав это, фермер ушел, оставив Джека обсуждать вопрос с собакой.
Немного погодя собака опустила голову и закрыла глаза, точно заснула; но Джек заметил, что при малейшем его движении один глаз бульдога приоткрывался; ввиду этого он, как человек благоразумный, решил оставаться там, где сидел. Он сорвал еще несколько яблок, так как было время обедать, и жевал их в задумчивости.
Спустя несколько минут другое жующее животное показалось на горизонте, не кто иной, как бык, забредший в сад и, по-видимому, вообразивший себя его владельцем. Он мычал иногда и мотал головой, направляясь к Цезарю, которого, кажется, считал таким же нарушителем чужих прав, как его хозяин Джека. Бульдог вскочил и уставился на быка, который приближался, роя землю и задрав хвост кверху. Подойдя на расстояние нескольких шагов, бык бросился на бульдога, который увернулся и, в свою очередь, атаковал быка, и таким образом завязался поединок, причем оба противника постепенно удалились от дерева. Джек приготовился к бегству, но, к несчастью, сражающиеся находились между ним и изгородью, через которую он перелез. «Ничего не значит, – подумал Джек, – у каждого поля имеются две стороны, и хотя другая изгородь ближе к ферме, но выбора не остается. Во всяком случае, надо попытать счастья», – решил он и начал спускаться вниз, но тут услышал отчаянный вой. Бык подхватил бульдога на рога, швырнул его вверх, и Джек видел, как тот перелетел через изгородь. Бык отпраздновал свою победу торжествующим ревом, а Джек, избавившись от своего сторожа, спустился на землю и навострил лыжи.
К несчастью для Джека, бык заметил его и, опьяненный своей победой, испустил новый рев и бросился вперед. Джек заметил опасность; страх придал ему крылья и он перелетел не только через сад, но и через изгородь пять футов высотой как раз в ту минуту, когда бык ударился в нее головой. Смотри, куда прыгаешь, – гласит старинная поговорка. Если бы Джек последовал ей он вероятно, прыгнул бы удачнее, но надо сознаться, что у него были достаточные основания пренебречь мудрой поговоркой. Во всяком случае, прыгнув через забор, Джек попал прямехонько в небольшой пчельник и свалил два улья с пчелами, которые обозлились за это вторжение, и прежде чем Джек успел подняться на ноги, принялись жалить его куда попало. Ему оставалось только бежать, но пчелы летели быстрее, чем он; и Джек совсем одурел от боли, как вдруг споткнулся на каменную стенку колодца. Он не успел удержаться, но успел схватиться за цепь, ударившую его по лицу. Ворот завертелся, Джек полетел вниз и после быстрого спуска в сорок футов окунулся в воду, но избавился от пчел, которые либо потеряли из вида нашего героя, либо не захотели лезть за ним в колодезь. Джек вынырнул из воды и ухватился за веревку, к которой была привязана цепь с ведром, – она развернулась вся, и благодаря этому Джек мог держать голову над водой. Спустя несколько мгновений он нащупал ногами ведро, влез в него и таким образом устроился довольно удобно, так как вода после укусов пчел и быстрого бега, приятно освежила его.
«Во всяком случае, – думал Джек, – если б не бык, я бы остался на дереве и получил трепку от фермера; но опять же, если бы не бык, я не попал бы к пчелам, а если бы не пчелы, я не свалился бы в колодезь; и, наконец, если б не цепь, то я бы утонул. Такова была связь событий, и все потому, что мне вздумалось съесть яблоко».
«Как бы то ни было, я избавился от фермера, от собаки и от пчел, – все хорошо, что хорошо кончается; но какой черт поможет мне выбраться из колодца? Вся тварь и все стихии, по-видимому, ополчились на защиту собственности: зловредный институт!»
Мы привели весь этот монолог нашего героя, чтоб показать, что он не был глупцом или ничтожным малым, человек, который может так хорошо рассуждать о причинах и следствиях, сидя на дне колодца по шею в воде, несомненно обладает незаурядным присутствием духа. Будь Джек заурядным малым, мы бы не выбрали его в герои нашего рассказа.