Дарёнка
Эта история произошла в последние годы войны.
Проводив мужа на фронт, на плечи Клавдии легли все заботы о доме. Четверо детей надо было беречь от холода и голода. Они жили в глухой Сибирской деревеньки, где Клавдия по воле судьбы сама заготовляла дрова, ловила рыбу, ходила с мужьевой винтовкой на охоту в тайгу.
Надеяться было не на кого, всем тогда было тяжело. Похоронки с фронта извещались сиреной плача. Когда плач стихал, надо было жить дальше, – бороться и верить.
Клавдия тоже была из тех, кто получил это бедовое известие. Погоревав о своём кормильце, взвалила и это горе на свои хрупкие, женские плечи.
– Митька, Андрейка, – будила с первыми лучами рассвета Клавдия своих старших сыновей. – Хватит спать лежебоки, давайте бегите на озеро, проверьте морды. Может хоть сегодня Бог дал рыбы немного.
Мальчишки, потягиваясь, нехотя слезли с тёплой печи. Митьке хоть и было уже десять лет, да ростом он был ниже Андрейки, которому два дня назад исполнилось восемь. Молча, наталкивая варёной картошки в карманы из чугунка, что стоял под лавкой для поросёнка, наспех надев портки, побежали босиком по мокрой от росы траве на озеро. Картошка служила приманкой, какая никакая, но надежда, что рыба обязательно придёт полакомиться.
Лиза и Маняша еще спали. Лизе было уже семь лет и её обязанностью было следить за младшей сестрой, которой шел четвертый.
Клавдия, поправив сползшее у них одеяло, отправилась доить корову.
– Что ж ты милая, совсем-то молока не даёшь? – разговаривала она с коровой. – Разве это молоко? По кружке каждому не выйдет. Исхудала ты у меня что-то, все кости наружу.
Поставив ведро в сторону, она кинула ей несколько навильников травы и отвязала верёвку, зная, что корова, наевшись, пойдёт во двор пить с широкого корыта. Накормив порося, который достался от умершей соседской бабки, она вернулась в дом.
Митька и Андрейка уже сидели за столом и тузили друг друга шелбонами, ловко уворачиваясь от занесённой надо лбом рукой. Миска для рыбы была пуста.
– А ну, угомонитесь, – ругнулась на них Клавдия. – Есть нечего, а им весело.
– Опять пусто, – сказал Митька.
– Да вижу уж, – буркнула расстроено мать.
Она, обессилев села на лавку и уставилась, молча в окно. Лето в этот год было холодное, в огороде росло всё скудно и рассчитывать, что овощей хватит на всю зиму, не приходилось.
– Пойду, схожу, в тайгу, может какая дичь попадётся. Вы же натаскайте хвороста для печи и выгоните пастись Лыску (так звали их корову) и Мотьку (так звали порося). Если до полудня не вернусь, загоните к вечеру на место.
– Мама, кушать хочу, – потирая глаза, залепетала Маняша. – Лиза вставай, уже все не спят, – тормошила она за косичку сестру.
Клавдия подошла к дочкам, взяла на руки Маняшу и, поцеловав, усадила за стол. Лиза следом присела рядом.
– Лизонька, я сейчас уйду в лес, оставляю тебя за старшую. Не подведи меня дочка. Маняшу со двора не пускай. Митьку с Андрейкой тоже доглядай.
– Они дерутся со мной, за волосы дёргают, – жаловалась матери Лиза.
– Разве папка нас защищал, чтобы вы обижали друг друга? – повернувшись к сыновьям, пристыдила их Клавдия. Митька и Андрейка виновато опустили свои светлые головы. – Ладно, некогда разговоры разговаривать. Ешьте, что Бог послал и за дела.
Поставив миску с варёной картошкой на стол, она налила каждому по кружке молока.
– Хлеба пока нет. Приду из тайги, печь будем. Ты Лиза, убери всё со стола, посуду помой.
– Я тоже, тоже, – хлопая в ладоши, говорила Маняша.
– Всё, пошла, – обведя взглядом своих детей, выдохнув, сказала Клавдия.
Она, надела тужурку мужа, достала из сундука его винтовку и, потряхивая в руке двумя патронами, вышла.
***
Подойдя близко к лесу, Клавдия перекрестилась и низко поклонившись, произнесла:
– Благослови Господи! Не дай с голоду умереть деткам моим. Прости и защити!
Шла она тихо, держа винтовку на изготовке. Но везению не суждено было быть, – то птица далеко взлетит, то заяц стрекача даст. Пошла Клавдия глубже в лес к логу, где на водопой подходили животные, – может хоть там повезет, и она уйдет домой с добычей.
Пристроившись за деревом, она стала ждать. Прошло несколько минут, глаза устали от пристального вглядывания. Закрыв их на мгновение, Клавдия услышала треск. Еще не настроив зрение, вскинула винтовку в сторону шевеления.
– Медведь! – пронеслось в голове.
– Не стреляйте тётенька.
Клавдия медленно отняла голову от винтовки. То, что ей показалось медведем, оказалось маленькой девочкой, укутанной в лохматую шаль и бурое длинное пальто, – на вид девочке было шесть лет.
Женщина соскочила и побежала в ее сторону.
– Как ты сюда попала?
– Не знаю, – ответила девочка.
– Чья ты будешь? Где твои родители? Где живешь? – не унималась Клавдия.
– Не помню тётенька. Я заблудилась. Возьми меня с собой.
– Ты же уже большая, как же не помнишь-то?
– Не помню тётенька, – отрезала девочка. – Помню свист, взрыв и всё…
– Контуженная, – вздохнула Клавдия. – Бедное дитя! – и взяв девочку за руку, повела её в сторону своего дома.
– Чем же я вас кормить-то буду? – разговаривала сама с собой Клавдия. – Отвернулся ты Господи от меня. За грехи видать испытания несу.
Девочка шла и улыбалась.
– Ты чего улыбаешься-то? – спросила Клавдия.
Та потянув ее маленькой ручкой за тужурку, дала знак остановиться.
– Стой тётенька! Тише! Ружье своё приготовь. В том просвете кабанчик пасется, стреляй в голову, да не промахнись.
Удивительны были речи для маленькой девочки. Но Клавдия послушно пробралась к просвету, там действительно рыл носом землю небольшой кабан. Подскочив от выстрела, он побежал. Клавдия с досадой стукнула по стволу дерева кулаком. И уже собираясь уходить, увидела, как он стал ныряя зарываться в землю, тут же соскакивая, зарываться снова. Поросячий визг разнёсся по всему лесу и тут же резко стих. Кабан лежал не подвижно.
– Попала, попала! – радостно бежала к нему Клавдия. – Девочка иди сюда, – звала она ребенка.
– Как хоть зовут тебя, помнишь? – спросила ее Клавдия, перевязывая задние ноги кабану.
– Дарёнка, – ответила девочка.
– Дарья значит?
– Нет, не Дарья. Дарёнка меня зовут, – твердо сказала девочка.
– Ты и, правда, Дарёнка. Ни разу, мне так не везло. Благодарю тебя Господи! – Намотав на руку верёвку, тужась от веса животного, она поволокла его в сторону дома. Дарёнка шла рядом, напевая какую-то странную непонятную для Клавдии песню, но вслушиваясь в слова, каким-то чудесным образом, кабанчик становился совсем невесомым, поэтому к дому они вышли очень быстро.
Завидев мать, Митька с Андрейкой поспешили на помощь.
– Кто это? – спросили они, подозрительно рассматривая девочку.
– Потом. Помогите. Устала дюже. Теперь всю неделю с пищей будем. Радость-то какая. Есть Бог на свете. Есть!
Затащив кабанчика в сарай, тут же занялись разделкой его тушу.
Дарёнка всё время простояла рядом, сложа ладони рук перед грудью, тихо говорила:
– Свободна твоя душа кабанчик. Пасись теперь в Райских лесах. Мясо для пищи детям малым. Благодарю Отец Небесный за пищу даденную.
Митька с Андрейкой, то и дело озирались на странную гостью. Андрейка, крутил пальцем у виска показывая брату о странностях их гостьи, тот кивал в ответ. Клавдия, сложив мясо в корыто, велела помочь перенести его в ледник.
– Ну, давайте теперь знакомиться, – сказала она, когда все собрались в избе. Лиза и Маняша с любопытством разглядывали гостью.
– Девочку, зовут Дарёнка. Она заблудилась в лесу. Сегодня заночует у нас, а завтра к председателю пойдем. Знакомьтесь и не обижайте.
Пока ребята знакомились, Клавдия отправила в печь чугунок с мясом. Вскоре в доме вкусно запахло бульоном. Ужин получился на славу. Клавдия, то и дело, подливая добавки детям, любовалась ими, забывая поднести ложку ко рту.
– Фу, – выдохнул Андрейка. – Я сегодня сытый, как буржуй, – и похлопывая себя по пузу, довольно растягивал губы в сытой улыбке. Все стали повторять за ним. Одна Дарёнка сидела тихо и улыбалась.
После ужина, Клавдия уложила детей спать. Дарёнку положила к девочкам.
– Сегодня поспишь с Лизой и Маняшей. Она вас не потеснит, вон какая махонькая. А завтра видно будет.
***
Рано утром, разбудив Дарёнку и сунув ей кусок хлеба, Клавдия повела её в сельский совет к председателю. Удивился он, узнав, что маленькая девочка одна плутала в лесу, но делать нечего в район надо сообщать.
– Ты устрой пока ее у себя. Определи, значит, место ей пока. А я как раз в район собрался. Заеду, куда следует, – говорил председатель, присев на корточки перед Дарёнкой. – А ты девочка не переживай, найдем мы твоих мамку и папку, – его рука ласково гладила голову малышки.
Он был единственным мужчиной на селе, которого по решению района оставили управлять хозяйством. Шел ему девяносто третий год.
– А я не переживаю дедушка. Ищите их, только подольше.
Председатель вопросительно посмотрел на Клавдию, та только пожала плечами в ответ.
Всю дорогу до дома, Дарёнка крепко сжимала руку Клавдии и счастливо улыбалась, поглядывая на нее.
– Ты чего такая счастливая? – спросила ее Клавдия.
– Да так. Солнышку радуюсь, – отвечала Дарёнка.
Из-за туч и, правда после её слов вылезло солнце и ласково обогрело лицо Клавдии.
– Чудная ты Дарёнка и откуда такая взялась?
– Тю-ю-ю, Клавка, тебе чего своих мало? – спросила сидевшая на скамейке возле своего дома женщина. – От кель такую стрекозу взяла? Аль родственники задарили?
– Любопытная ты Дуня, – ответила Клавдия. – Ну, ни чем тебя не переделаешь.
– А чё меня переделывать, я и такая себе нравлюсь, – крикнула вдогонку женщина. – Подкидышей не собираю и своих из-за них голодом не морю.
– Ну и змея, эта Дунька. Ты Дарёнка не слушай ее. Разные люди на свете живут. Но всё же добрых больше, поверь.
– Ее никто не любит, поэтому она злая. Правда и она никого не любит, – дала заключение Дарёнка.
Во дворе их уже встречали Митька и Андрейка. Радостно бегая вокруг матери, они расспрашивали, что сказал им председатель.
Войдя в дом, Клавдия похвально оценила Лизин труд. Та, одев сестру, аккуратно расчесывала гребешком волосы, заплетая их в косички.
– Молодец Лизонька, совсем ты у меня взрослая стала. Помощница. Пойду в огород соберу кой чего на щи. И уже выйдя во двор, крикнула, – Митька, Андрейка. Топите печь, несите с ледника кусок мяса, щи варить будем.
Те радостно визжа, бросились к поленнице из хвороста. Дарёнка шла следом за Клавдией. Пока Клавдия рвала овощи, та обошла весь огород и внимательно осмотрела его.
– Ничего тётенька, будет у тебя в огороде хороший урожай, – сказала Дарёнка и пошла в дом. Клавдия провожала её удивленным взглядом.
В этот раз все принимали участие в приготовлении обеда. Клавдия даже забыла на время, что идет война. Что после обеда надо будет идти в поле засаженное табаком и вместе с другими женщинами и старшими ребятами вручную обрабатывать насаждение, которое потом они отправят на фронт бойцам. В другую избу собирали в кучу пряжу и женщины, кто прял, кто вязал носки да варежки, которые вместе с табаком так же отправляли на фронт.
Веселый детский смех и вошканье, дали нервам Клавдии отдых. Одно омрачало, не было рядом ее Егора.
Вот зазвенели чашки и ложки, Лиза с Маняшей аккуратно расставляли их на столе. Когда сели и поблагодарив Всевышнего за хлеб насущный, Дарёнка вдруг, глядя, на висевший свадебный портрет Клавдии и Егора сказала:
– Этот дяденька жив. Только он придет через восемь лет. Тогда тебе тётенька повеселее будет.
Все притихли. В доме на какое-то время повисла тяжелая тишина.
– Не шути так Дарёнка, – сказала грустно Клавдия. – Не шути девочка. Убили моего Егора. Война проклятущая, – слёзы заволокли глаза Клавдии, скатываясь по обветренным щекам.
Дарёнка соскочила с лавки и подошла к ней. Маленькими пальчиками она смахивала слезы и, обнимая, говорила:
– Не шучу я тётенька, не шучу. Не плачь, тебе надо красавицей остаться. Родная моя тётенька.
Она всегда Клавдию называла тётенька, и так ласково у нее это получалось, что разницы между словами мама и тётенька не было.
Клавдия погладила Дарёнку по голове, ласково прижала к себе и велела садиться со всеми за стол. Не могла же она обижаться на эту кроху-сироту, мало ли какой страх она перенесла в лесу, вот и лезет в голову небыль какая.
Накормив детей и дав каждому задание, Клавдия ушла работать в поле.
Вечером она увидела Митьку с Андрейкой, сидящих на завалинке, и поджидающих явно ее.
– Что случилось? – спросила она.
Они стали наперебой, рассказывать ей о Дарёнке.
– Чудная она какая-то, разговаривает, как то не по-нашему. Как начала по дому бегать. Бегает и орет. Маняша напугалась, ее Лизка в баню уволокла.
– Давайте ведите Лизу с Маняшей в дом, а я с Дарёнкой поговорю, – сказала им мать.
Зашла она в дом, а Дарёнка на лавке сидит и в окно смотрит.
– Я их не обижала тётенька, – сказала она.
– А можно я спрошу тебя, чем ты тут занималась? Ребята говорят, что ты кричала, – спросила Клавдия.
– В дом приходил черный человек. Я его выгоняла. Когда выгнала, быстро вымела пол веником, чтобы его следы замести.
Позади Клавдии стояли дети и глазели на Дарёнку.
– Значит, к нам приходил человек?
– Да. Злой! Черный!
– Нет, мамка, она врет. Никого сегодня у нас не было, – затрезвонили на перебой ребята.
– Был. Вы его не видели, – твердо сказала Дарёнка.
– Зачем же он приходил? – спросила Клавдия.
– Я же говорю, зло сделать, – ответила Дарёнка. – Тётенька, ты мне не веришь?
Клавдия, глубоко вздохнув, прошла внутрь дома.
– Правда, чисто. Молодец Дарёнка, помощница. Ну, что стоите у порога, ужин пора собирать. Пойду Лыску подою, да молока на ужин с хлебом поедим.
Она поставила на стол авоську с хлебом.
– Всем сегодня дали по булке, у кого дети по две. А мне еще третью выделили за Дарёнку. Заботливый председатель. А ты моя хорошая, – обратилась она к Дарёнке, – на ребят зла не держи, они напугались немного.
– Ничего мы не испугались, – выкрикнул Митька.
– Ну, вот и ладненько, – сказала Клавдия и вышла, взяв с собой доильное ведро.
Подоив корову, выйдя из сарая, она заметила, как чья-то тень пробежала в сторону озера. Зайдя в дом, поняла, что нет Дарёнки. Налив в крынку молока, велела детям садиться ужинать. Сама же, накинув теплый платок, побежала в сторону озера.
– Что же происходит с этой девочкой? – думала на бегу Клавдия. – Она больна? Скорей бы с района приехали за ней, а то не дай Бог еще куда убежит. Что же всё на мои плечи-то, мало мне горя, да деток малых.
Ей стало стыдно за свою слабость перед маленькой девочкой и попросив мысленно прощение у Бога, прибавила шагу. Уже стоял сумрак, но разглядеть еще можно было всё. Увидев маленький силуэт на берегу озера, Клавдия остановилась. Потом, почему-то пригнувшись, добежала до ближайших от девочки камышей и спряталась. Страх за девочку, сменился любопытством. Дарёнка разговаривала с кем-то или чем-то на берегу. Но того, как ни старалась Клавдия, не могла увидеть. Чудные речи показались ей.
– Ах ты, дяденька Водопырь, али рыбы тебе жаль? А ножек детских не жаль, что бегают за зря к тебе на поклон? Чем провинились те, что малы еще? Да не отвернись от них, помоги! Отблагодарит Отец! Отблагодарит Мать! Ручками не умелыми, может делают, да душой чистой стараются. Не серчай, рыбой делись, к людям повернись. Все знают Дарёнку, и ты прими мой подарочек.
Она подошла ближе к воде и опустила что-то из своих ладошек в воду. Встала и низко в пояс поклонилась озеру.
– Да благословенны будут владения твои! – последнее, что услышала Клавдия.
Весело пританцовывая Дарёнка, направилась в сторону дома. Клавдии надо было успеть придти первой.
Только скинула Клавдия с себя платок, как дверь отворилась и вошла, улыбаясь Дарёнка.
– Ты где это была? На двор ходила? – притворилась Клавдия.
– Спать пора. Вставать рано, – ответила Дарёнка. – Мне к девочкам ложиться?
– А хочешь, чтобы у тебя свой угол был? – спросила ее неожиданно для себя Клавдия.
– Да, хочу. Вот здесь, – и она ткнула в огромный сундук.
– Вот и славно. Сейчас мы тебе такое мягкое гнездышко сделаем.
– Тётенька, – обратилась к ней Даренка. – Сделай и подари мне такую же куклу, как у Маняши. У меня никогда не было такого человечка. Не живой, а греет и душа внутри живет.
– Ох, чудная ты у меня Дарёнка, – выдохнула Клавдия, расстилая для неё постель. – Конечно же, сделаем тебе куклу. Завтра же. Мне будет приятно сделать тебе такой подарок. Ну вот, всё. Располагайся. Это будет твое место.
Дарёнка подошла к ней близко-близко.
– Что? – спросила Клавдия, нагнувшись к ней.
Та, обхватив ее своими маленькими теплыми ручками, нежно поцеловала в щеку.
***
Утром Клавдия проснулась от крика. Дарёнка громко командовала:
– Митька, Андрейка вставайте и живо морды проверять.
– Чего разоралась? – бурчали спросонок мальчики. – Разкомандовалась, сама иди.
Клавдия поспешила на помощь.
– Нечего с Дарёнкой пререкаться. Пора вставать уже. Может, сегодня ухи поедим.
Мальчики нехотя встали, потянулись, пару раз дали дуг другу затрещины, и побежали к выходу.
– Возьмите с собой большую корзину, – крикнула вдогонку Дарёнка.
– Мам, чего она издевается? – захныкал Андрейка. – Живет тут третий день, а уже командует, – схватив маленькое ведерко, тут же выбежал за братом.
– Вернётся, – тихо сказала Дарёнка.
Клавдия только пожала плечами.
Не успела Клавдия растопить печь, как вбежал запыхавшийся Андрейка. Глянул в сторону сестер, и только и смог проворчать:
– Лежебоки, сейчас и вам работа будет, – схватил большую плетеную корзину и убежал снова.
Клавдия вопросительно посмотрела на Дарёнку.
– Пусть встают. Соль долбят. Будем рыбу в кадке солить, – сказала спокойно Дарёнка. – Иди тётенька помоги им. Не утащат одни.
Клавдия накинула платок, натянула мужьевы сапоги и вышла. Уже из далека она видела, как Митька с Андрейкой еле-еле волокли по траве корзину. Она прибавила ходу.
– Вот это улов! – говорил восхищенный Митька. – Я в жизни столько рыбы не видел.
– Я тоже, – поддержал брата Андрейка.
Рыба верхом плескалась в корзине, то и дело наровясь выпрыгнуть.
– Ай, да Дарёнка, – думала про себя Клавдия. – Ведь это она тут вчера начудила.
До самого обеда кипела работа в доме, – вспарывая брюхо рыбы, рядами засаливали в небольшой кадке. Столько радости и детского гомона Клавдия и сама никогда не видела. Даже маленькая Маняша пропускала каждую рыбу через свои маленькие ручки, подавая с корзины каждому расправившемуся со своей рыбиной.
Пуще всех радовалась Дарёнка. Она то и дело соскакивала со скамьи в середину избы и начинала танцевать, кружась и напевая какими-то необычными звуками песню. Клавдия торопилась, – ей надо было бежать еще в поле. Но вот откуда-то набежали тучи, в доме стало совсем темно. Раздались далёкие раскаты грома, которые становились ближе и ближе. И сильный дождь, что есть сил, стал лить, как из ведра на землю.
– Ура! – закричала Лиза. – Мамке сегодня можно дома быть, не ходить в поле. Ура!
Все вслед за ней стали прыгать и кричать: Ура!
Клавдия, улыбаясь, продолжала спокойно солить рыбу.
***
Утром постучали в окно. Клавдия выглянула и увидела председателя.
– Принимай гостей с района, – сказал он. – Милиционер прибыл и фотограф. Где девочка?
Они зашли в избу, сели на скамью у печи, а милиционер на столе, разложив какие-то перед собой бумаги, стал всех расспрашивать и записывать. Его интересовало всё. Где нашлась девочка, когда. Затем велел выйти с ней во двор и сфотографировать для опознания и поиска родителей или на худой конец родственников. Дарёнке он тоже задал несколько вопросов и записал опять, что-то в бумаги.
Фотографа здесь знали все, он часто до войны приезжал и снимал сельчан на карточки. Поэтому, когда он сфотографировал во дворе Дарёнку, не удивился, что Клавдия попросила его и ей сделать снимок на память об этой девочке.
– Значит так, Клавдия Степановна, – обратился к ней милиционер. – Оставляем девочку пока на вас. Под вашу так сказать ответственность. Вы не против?
– Нет, конечно, – ответила Клавдия.
– Как только найдем кого, сразу дадим знать. В приют пока можем определить, если вам тяжело?
– Нет, что вы, что вы. С ней ни каких хлопот, прекрасная девочка.
– До свидания, – отрапортовал милиционер.
– Кдавдия, часикам к трем собираем всех баб на совет, приходи, – уходя, сказал председатель ковыляя в след за фотографом и милиционером.
На собрании он объявил новый график работы. Передал свежие сводки с фронта. Наши солдаты освобождали город за городом от фашисткой нечисти. Загудели бабы от радости, да разошлись по домам.
Митька, Андрейка и Дарёнка завернув высоко штаны, радостно бегали по лужам возле дома. Лиза всё время держала Маняшу за руку, не давая ей пуститься в это увлекательное путешествие.
– Нельзя Маняша, простынешь. Ты и так часто у нас болеешь. Нельзя, мама будет ругаться, – объясняла терпеливо сестра.
– Пусти, я тоже хочу.
Вырвавшись, она прямо в ботиночках залезла на середину большой лужи. Ей стало страшно, и она громко во весь голос заплакала. Все пустились спасать Маняшу. Андрейка подсадил ее на спину Митьки и, играя в коня, вытащил ее на сухое место.
– Ах вы, сорванцы! – ругалась Клавдия, выйдя из-за ограды. – Живо несите нашу рёву в дом.
Митька снова подставил спину сестре, и помчался с ней на всем скаку в дом. Закончив переодевание, Клавдия предложила всем:
– Сейчас мы с вами сделаем Дарёнке куклу. У нее тоже будет друг, с которым она может поиграть в любое время.
– Еще чего, мальчики кукол не делают, – возмущенно заговорили Митька с Андрейкой.
– Конечно, – одобрила мать. – Вы, как мужчины, почистите всё за Лыской и Мотькой, а то те явятся с выгула, а там и встать негде. Потом можете играть.
– Ура! – радостно закричали мальчики и побежали к выходу.
Славная вышла кукла, – глазки синими бусинками смотрели прямо на Дарёнку, круглый пришитый носик и улыбка из красной пришитой тесьмы делали славным личико куклы. И одежку сшили ей, как настоящей девочке. Радости Дарёнки не было края. Она то и дело прижимала ее крепко к груди, а то отставляя на вытянутые руки любовалась ею.
– Как назовешь ее? – спросила Клава.
– Мою, Леночкой зовут, – сказала Лиза.
– А мою Олечкой, – прощебетала Маняша.
Дарёнка села на свой сундук и стала думать.
– Ну чего так долго думаешь? – спросила Лиза.
– Она мне сама скажет, как ее зовут. Тогда и я вам скажу, – ответила Дарёнка.
– Куклы не говорят, – спорила Маняша.
– Говорят, – твердо стояла на своем Дарёнка. И тут она, поднеся к уху голову куклы, спросила. – Как тебя зовут? Как? Она мне сказала, что ее зовут – Радость.
– Такого имени не бывает, – завопили девочки.
– А вот и бывает, – ответила Дарёнка и прижала куклу к груди. – Радость ты моя.
Клавдия сидела и довольно наблюдала за спором девочек.
***
Ночью у Маняши поднялся жар. Она металась в бреду по постели.
– Мама, мама. Маняши опять плохо, – трясла за плечо мать Лиза.
Клавдия соскочила и побежала к дочери. Ощупав ее руками, побежала за полотенцем.
– Не трожь ее! – кричала Дарёнка кому-то в темноте. – Уходи прочь из этого дома!
Она отпрянула назад, как будто, этот кто-то хотел на нее напасть.
– Ах, так! – скинув свою постель на пол, Дарёнка открыла сундук. Какое-то время она что-то искала, затем выпрямилась, держа в одной руке икону Богородицы, в другой большой медный крест.
– Дарёнка, с кем ты разговариваешь? – спросила на бегу Клавдия.
Та, никого не слушая подбежала к метавшейся Маняше. Одним глазком глянула, как Клавдия обтирает мокрым холодным полотенцем лицо дочери, она развернулась к ним спиной и вытянула перед собой икону и крест.
– Мать Пресвятая Богородица, защити рабу твою Марию, не дай «белой» забрать ее с собой. Крест животворящий отгони прочь утробу ее ненасытную.
Что-то невидимое, по-видимому, металось в ярости, потому что Дарёнка то и дело маячила и выставляла вперед перед кем-то икону и крест.
– Андрейка, неси уголёк! – скомандовала она. – Живо!
Тот, как ошпаренный соскочил с печи и стал рыться в золе. Найдя большой конец обугленной палки, протянул Дарёнке.
Клавдия глядела на эту маленькую девочку и понимала, что та изо всех сил старалась помочь и поэтому не мешала, даже если бы это всё было плодом ее фантазии.
Дарёнка очертила углем круг вокруг кровати девочек, и отдышавшись, снова пошла в бой. На этот раз, она гнала нечто к выходу. Подойдя к двери, перекрестив её и отворив плотно захлопнула. Облегченно выдохнув, – Дарёнка вслух благодарила Деву Марию и животворящий крест за спасение Маняши.
Отдав силы для защиты от не прошеного гостя, Дарёнка тут же валится на лавку у печи.
– Лиза, – позвала она девочку ослабевшим голосом. – Возьми Радость мою и положи к Маняши.
Та послушно помчалась за куклой Дарёнки.
– Нет, погоди, я сама, – она тяжело поднялась и направилась в сторону сундука. Было видно, как превозмогая усталость, она еле передвигала ногами.
– Дарёнка, что с тобой, девочка моя? – спросила Клавдия Дарёнку.
Та, что-то прошептала в тряпичную голову куклы.
– Теперь всё будет хорошо, – ответила она вложив куклу в руки Маняши. – Радость моя ей поможет. Круг до завтра не стирать, он защитит, не пропустит ни одно зло.
– Что за зло ты выгоняла? – спросила ее Клавдия.
– За ней приходила белая женщина. Та, что приходит за душами. Теперь не бойтесь, она больше не придет, к утру Маняша будет, как новенькая. Ложитесь все спать. Знаю тётенька, что ты всё равно не ляжешь, значит, сиди здесь. Ты зачем икону и крест в сундук спрятала?
– Так ведь мы люди Советские. Бога говорят, нет. Это от родителей моих осталось, как память берегу.
– Есть Бог! – утвердительно сказала Даренка. – Есть! Уверуй, легче жить станет. Помощь будет. А икону в красный угол повесь. Защищать дом твой будет, детей малых.
Клавдия, молча, слушала Дарёнку, дивясь взрослым речам этой девочки.
Дарёнка подошла к сундуку и попыталась закинуть постель, скинутую на пол, но у нее, ничего не выходило. Клавдия подскочила к ней.
– Дарёнка, что с тобой? Тебе плохо?
Она аккуратно отодвинула девочку в сторону и стала сама стелить. Когда церемония была окончена, она ощупала лоб Дарёнки.
– Да ты вся горишь. Лиза мочи полотенце, неси сюда.
– Не надо тётенька, – отодвинув от себя руку Клавдии, сказала Дарёнка. – Не надо. Сейчас лягу, и всё восстановится, ты не переживай тетенька, – Дарёнка погладила руку Клавдии. У той выступили слёзы.
– Девочка моя, да как, же так? Что же это за ночь такая?
Она помогла ей лечь, и пошла к Маняши. Та уже спокойно и ровно дышала, жара не было. Клавдия села на лавку у стола. Так она сидела до тех пор, пока голова сама склонилась на сложенные руки.
В кратком сне, она видела своего Егора. Он шел мимо нее в разодранной военной форме, прихрамывая. Поравнявшись с её лицом он повернулся к ней и произнес: «Береги детей Клава, храни Дарёнку!»
Она то и дело просыпалась, прислушивалась к дыханию ребят и снова проваливалась в небытие. А Егор всё шел и шел мимо нее.
Утром открыв глаза, она увидела плескающуюся в корзине рыбу. Митька и Андрейка о чем-то оживленно разговаривали во дворе. Дверь открылась и вошла Дарёнка с полным ведром молока.
– Я выпустила Лыску на траву, – сказала она, пыжась, ставя ведро на лавку.
– Это, что наша Лыска столько молока дала? – удивилась Клавдия.
– Да. Хорошая корова. Я Мотьки маленько отлила, а то совсем порась исхудал.
– Чудно, право чудно. Она молока-то давала еле кружка каждому набиралась.
Дарёнка стояла и улыбалась.
– Теперь тётенька, всегда полное будет.
– Ты аль заговоры, какие знаешь? – спросила Клавдия.
– Ой, мамка, – заговорил Андрейка, войдя в дом. – Мы сейчас с Митькой такую фильму смотрели. Услышали из сарая звуки и туда, в сеннике дырка есть, так мы всё оттуда и видели. Там наша дурочка… – он споткнулся от строгого взгляда матери, но продолжил. – она с кем-то опять разговаривала. Что ж ты, говорит, за хозяйством не следишь, корову и порася совсем запустил. Али выгнать да замену тебе найти? Во, даёт! – присвистнул Андрейка.
Дарёнка забралась на свой сундук и, улыбаясь, слушала.
– Она еще Лыску гладила и что-то ей непонятное прям в ухо говорила, – продолжил Митька. – А Мотька, так вообще, как собака к ней лип и хвостом своим крутил, похрюкивал ласково так. Мы их такими никогда не видели. Долго она говорила непонятно с кем. Потом подоила сама Лыску и Мотьке молока ливанула.
Клавдия повернулась к Дарёнке, та ответила на вопросительный взгляд тётеньки.
– Домовой уж больно ленивый попался вам, лежебока и спать горазд, пока спит, ведьма-то всё молоко за ночь и сдаивает, да на Мотьке прокатиться успевает, вот они и захляли бедные. Ну, я и поговорила с ним по душам, как знаю.
– Да откуда же дар тебе такой дан? – спросила Клавдия.
– Не знаю, – пожала плечами Дарёнка. – От Отца и Матери видать.
– Да, кстати надо к председателю зайти узнать, может уже нашли твоих кого.
Дарёнка молча, отвернулась к окну, будто и не слышала вовсе слова Клавдии.
***
День был теплым. Все женщины шли в поле срывать соцветия табака, чтобы он рос выше и шире в листе. Поравнявшись с Клавдией, одна из них заговорила:
– Клав, а Клав, ты, где такую девчонку нашла? Больная она кажется, потому-то и в лес без спросу ушла и потерялась. Иду давича на работу, а она бегает по вашему огороду радостная такая, а тут вдруг танцевать, вокруг кустов пошла, да песни чудные петь. Не потоптала ли тебе огород-то?
– Чего мелешь Зойка? Работай, давай, да в свой огород гляди. Нормальная она, просто расстроена немного, знамо дело родителей терять. Может, найдутся скоро. Уже считай месяц, ищут. А девчонка она добрая, умная, жаловаться мне не на что. Ух, бабы, вам только языком трепать.
Допоздна задержала работа Клавдию. Дома она тихонько присела отдохнуть, гудели ноги и спина, да управу затем справить. Дети весело играли во дворе и не заметили, как она зашла в дом. Вздремнув сидя с вытянутыми ногами и откинутой головой к стене, она резко встала.
– Ну всё, отдохнула, пора за дела браться, – и шагнула во двор.
Все дети, кроме Дарёнки играли в салки. Дарёнка сидела, прижав руками к себе колени. Из под них она грустно смотрела на ребят, которые бегали рядом, то и дело, задевая ее и зовя играть.
– Девочка моя, ты не заболела? – спросила ее Клавдия. И тут куча ребят повисло на ней, крича, – мама пришла!
– Нет, тётенька. Мне грустно что-то. Так сильно грустно, тоскливо.
Клавдия, поцеловав каждого в макушку, обняла Дарёнку.
– По дому тоскуешь? Я понимаю.
Дарёнка молчала. Весь вечер грусть не отходила от нее. Она, молча, бродила по дому, потом по огороду, заглянула к Лыске и Мотьке. Всё это походило на прощание с дорогими сердцу вещами.
***
Обеспокоенной ушла Клавдия в следующий день на поле.
– Ты чего? – спросила везде сующая нос Зойка. – Случилось что?
– Да, Дарёнка, что-то загрустила, даже есть перестала, играть с ребятами, а ведь такая заводила была.
– Ничего, проголодается, нарубается и снова будет веселая.
– Да нет, что-то не то… – и уткнувшись в табак, молча, стала обрабатывать его.
– Девчата, – услышала она голос председателя. – Девчата, где Клавдия? Она мне срочно нужна.
– Да вон она, – показала рукой в ее сторону молодая женщина. – Клав! – заорала она во весь голос. – Клав, председатель кличет тебя.
Конец ознакомительного фрагмента.