III
Дойдя до крыльца, Андрей вдруг остановился, задумался – и свернул в сторону, чтобы, обогнув усадьбу, попасть в парк, который тянулся по ту сторону дома и спускался к самому пруду.
Справа полукругом шел ряд остроконечных тополей. Большая белая луна поднялась над ними и осветила их мертвыми лучами.
Безмолвные тополи, черные при луне, всегда напоминали Андрею какую-то страшную картинку, виденную им в детстве: так же белела большая луна и таинственно и остро поднимались тополи.
Андрей шел без цели, почти без мысли. В одном месте его охватил на минуту теплый аромат только что распускающейся черемухи. Потом струя сырого воздуха, пахнущего глубокой водой и травами, донеслась от пруда. Андрей шел дальше. В траве кузнечики стонали пронзительно, хотя шепотом. Какая-то птица закричала, перелетая через пруд. Соловей начал неумелые трели, но сам удивился и замолк.
Вдруг раздались веселые и молодые голоса. Целая компания приближалась. Андрей, безотчетно желая избегнуть встречи, шагнул в мокрую траву и спрятался за ствол.
«Это наши, Оля, Катя… Да, да. И Ваня с ними… И Лидочкал.»
Барышни громко смеялись. Это была все своя семья, родственники и родственницы. Все носили траур по случаю недавней смерти Катиной матери. В черных платьях они были так похожи одна на другую, что Андрей не сразу отличил свою невесту среди веселой толпы. Но зато он заметил с удивлением не знакомую ему женскую фигуру, очень высокую, одетую в белое.
Она прошла близко от Андрея, он даже видел, как неживой свет месяца скользнул по волнующейся ткани ее платья, когда тень от тополей перестала мешать, – но лица разглядеть было нельзя.
Андрей проводил глазами черную толпу, невольно следя за белым пятном, которое одно, казалось, приняло в себя все месячное сиянье. Потом он вышел на дорожку, подумал и, медленно переступая, направился к дому.