Глава 2
Москва, 30 августа
В это напичканное аппаратурой помещение Саша пришел уже в третий раз. Здесь было не так скучно, как в спальном отсеке секретной базы СБН, но все равно восторга от очередной смены обстановки Барков не испытал. О назначении приборов в комнате «Сокол» рассказал хозяину еще в первую минуту первой беседы, а детали интерьера Сашу просто не заинтересовали.
Под потолком стояли плотные, слоистые облака дыма. До прихода Баркова здесь, похоже, заседали человек десять заядлых курильщиков. Причем курили трубки или сигары. Саша поморщился. Могли бы и вытяжку включить. Сейчас в комнате остался только один «дымокур», тот самый худощавый, кареглазый, хорошо одетый и безупречно вежливый офицер СБН, вот уже третий день кряду внимательно выслушивавший откровения Баркова на заданную тему. Для чего это было нужно, Саше никто не пояснил. Владислав от ответа уходил, а Климов намекал, что это нечто вроде психологической разгрузки. Баркову дали возможность выговориться, чтобы полегчало. Почему не штатному психологу фирмы, а вот этому парню… как его фамилия… Лавров, кажется? Наверное, слишком секретные сведения излагал в своих откровениях человек-биокомп.
– Вы пообедали? – собеседник указал на кресло. – Как вам кухня? Присаживайтесь, пожалуйста.
– Спасибо. – Саша сел. – Кофе паршивый.
– К сожалению, взамен могу предложить только «Нескафе». Варить кофе здесь не принято.
– Лучше, чем бурда из столовой.
Лавров нажал кнопку интеркома и распорядился.
– Вы не возражаете? – он вытряхнул из пачки «Кэмела» сигарету.
– Травитесь на здоровье, – Барков пожал плечами. – Буквально месяц назад я был убежден, что мода на курение осталась в прошлом веке, но теперь вижу, что это не так. Наверное, я действительно смотрел на мир сквозь розовые очки.
– Это не мода, а цепкая привычка, – возразил офицер СБН, закуривая. – Отделаться непросто. Однако начнем? Впрочем, нет, сначала кофе и текущие новости. Меня назначили начальником вашей личной охраны. Вы не против?
Он улыбнулся, видимо, надеясь вызвать симпатию и расположить к себе собеседника. Саше он не был симпатичен, но и не вызывал отчетливого отвращения. Он был ему никак. Среднестатистический слушатель, разве что более заинтересованный и сосредоточенный, чем попутчик в поезде дальнего следования. Поэтому никаких эмоций в душе у Баркова его улыбка не всколыхнула. Там вообще не осталось эмоций. Саша был в этом убежден. После пережитой этим летом критической массы злоключений бывший инженер компании «Мобисофт» стал далеко не тем человеком, которого знали друзья и коллеги, даже родные и близкие. Внешне он остался почти тем же: высоким, светловолосым, с ироничным взглядом и сдержанными манерами, разве что похудел, но внутри он практически выгорел. Подчистую. Дотла. Возможно, все-таки не совсем дотла, остались чувства к жене и сыну, но они были скорее не внутренним содержанием Сашиной личности, а одной из ее неразрушимых оболочек, потому и уцелели.
Безликая обслуга принесла кофе. Барков бросил в чашку кусочек рафинада и, размешивая, побренчал по стенкам ложечкой.
– Я не против, охраняйте. Вы теперь знаете меня лучше других, кому, как не вам, этим заниматься? Продолжать с того же места?
– Давайте освежим восприятие. Вы вкратце перескажете то, что излагали вчера и позавчера, а я…
– Попытаетесь поймать меня на несоответствиях?
– Ну зачем же? Я ведь не допрашиваю, а просто помогаю вам осмыслить события, выделить суть конфликта. Заодно и сам пытаюсь понять, что произошло. Вам трудно?
– Нет, – Барков пригубил кофе. – Мне легко. Так легко мне не было уже давно. Но я бы не назвал произошедшее конфликтом. Слишком мягкое словечко для войны.
– Мы не вправе давать оценки, поэтому предлагаю ограничиться нейтральными формулировками. Итак…
– Итак, – Барков отставил чашку. – Лично для меня конфликт начался пятого июля восемнадцатого года. Ровно за десять лет до того, как пошла лавина основных событий. Именно тогда, сам того не желая и даже не подозревая ни о чем подобном, я превратился из обыкновенного человека в «человекообразную биологическую единицу», внутри которой засел и до поры до времени затаился электронный паразит, способный подключать меня к Интернету и глобальной спутниковой сети «Networld», будто я какой-то компьютер. Тогда, десять лет назад, я еще не знал о своем роковом приобретении – микроскопическом, но запредельно мощном биокомпьютере модели «Сокол», ведь поначалу он ничем не выдавал своего присутствия. Как выяснилось позже, он ждал своего часа. Ждал, когда начнется настоящая, крутая заварушка. Ведь подключать носителя к Сети, используя его мозг и клетки в качестве периферии, было только одним из предназначений «Сокола». Главной для биокомпа была задача – управлять Глобальной Системой, то есть триллионами нанороботов, которые постепенно, в течение нескольких лет проникали во всю технику на планете.
– Грубо говоря, расползлись, как скрытая эпидемия, – вставил офицер. – Только эпидемия, опасная не для людей, а для машин.
– Да, «машинная эпидемия». Однако опасна она была не только для машин, но об этом позже. И вот, когда Система завершила свое внедрение во все приборы и технические средства, мой «электронный паразит» вышел из режима ожидания и принялся за дело. Он должен был стать командующим армией нанороботов и единственным посредником между машинами и заговорщиками-людьми. Естественно, его активация не осталась не замеченной заинтересованными лицами, и я очень скоро понял, что увяз в болоте крупных неприятностей. Сначала мне казалось, что все происходящее – злая шутка или ошибка. За мной гонялись какие-то люди на черных джипах и вертолетах, в меня стреляли, пытались поджечь, протаранить, взорвать, задавить… Как выяснилось позже, все из-за «Сокола». Было бы удивительно, если бы засевшим у меня в голове биокомпьютером не заинтересовались «компетентные органы», а также всякие «черные» и «красные» дельцы. Но почему было не договориться по-хорошему? Этот вопрос я задал куратору секретного научного центра Минобороны генералу Манилову, одному из участников «охоты» на «Сокола», когда попал в плен к «красным». Ответил генерал загадкой: все, что происходило со мной и вокруг меня, было только первым уровнем Большой Игры, которую затеял некто страшно законспирированный и очень могущественный. Главные события представлялись делом отдаленной перспективы, и тот из участников «охоты», кто получал в свое распоряжение «Сокола», мог рассчитывать на значительную фору, когда Игра развернется в полную силу. Так что договориться о дележе такого куша у «охотников» все равно бы не вышло – только взять его с боем.
– Но ведь и «красные», и «черные» были подручными Главного заговорщика, – уточнил следователь. – То есть состояли в одной команде.
– Скорее в одной бочке, как те крысы. Вот и грызлись, выясняя, кто из них «крысиный король». А я, продолжая метафору, был пешкой в партии Главного заговорщика. Проходной, но все-таки пешкой. Быть ею в какой-то там игре мне не хотелось, и я сбежал из «красного» плена, но тут же попал в лапы «черных», командиром у которых, по странному стечению обстоятельств, оказался мой школьный приятель Игорь Семенов. С помощью «Сокола», медленно, но верно превращавшего меня в боевую биомашину, бежать из нового плена было несложно, но Семенов оказался более предусмотрительным, чем куратор «красных». Он похитил и упрятал в секретные подвалы мою жену и сына. Поэтому, сидя в каземате взятой «черными» Горной Крепости, я был вынужден задуматься о спасении не только себя любимого, но и своей семьи. И, честно говоря, если бы не принципиальные разногласия между командами «охотников», а также неожиданная помощь от Тамары – пассии Семенова, переметнувшейся в команду моих союзников, – я мог бы сидеть под замком и размышлять об этом очень долго. Но тут «красные» атаковали зарвавшихся «черных», Тома отключила системы охраны тюрьмы, и под шумок мне все же удалось вывести семью из-под удара. Жаль, ненадолго, ведь Большая Игра становилась все ближе и реальнее.
Когда наступил день «Д» и открылась истина, я был поражен, насколько масштабными оказались замыслы Главного заговорщика. Система внедрила своих исполнителей – нанороботов – повсюду. На планете не осталось ни одного электронного устройства, не зараженного зловредными механическими вирусами. Как это выглядело на практике, вы помните сами.
– Выглядело довольно странно, – задумчиво произнес Лавров. – Лично я назвал бы это не Июльским Кризисом и не Большим Сбоем, а Тихим Ужасом. Когда отключилась вся электроника и средь бела дня наступила пугающая тишина, я думал, что оглох или схожу с ума.
– Не вы один так сильно испугались. Однако вспомните, насколько хитро все было сделано. Сначала хаос, дезорганизация и паника, затем восстановление порядка, но при полном контроле Системы над Сетью и большей частью планетарной техносферы, а затем и последняя капля – успешная атака на «всемирного полицейского». На «Networld», теоретически недосягаемую спутниковую Сеть, которая вот уже десять лет кряду не только бессовестно следит с орбиты за всеми гражданами планеты, но и помогает мгновенно обмениваться любой информацией, где бы эти граждане ни находились. То есть, работая в одной упряжке с Интернетом и глобализацией экономики, потихоньку превращает мир в отдаленное подобие «единого дома».
– Недоброжелатели до сих пор ворчат о Большом Брате. Знать, что за тобой наблюдают везде и всюду, не всем по нутру. Извините, что перебиваю.
– Пусть ворчат. «Невод» сопротивлялся, сколько мог, но Система нашла слабое место и у него. По понятной причине нанороботы не могли проникнуть в сами спутники «Невода», да и если бы проникли, они не сумели бы их испортить или переподчинить. Защитные поля вокруг М-процессоров, составляющих главную начинку спутников, могли буквально парализовать нанороботов, процессоры которых работают по тому же принципу. Но Система пошла по другому пути. Она отрезала спутники от наземных центров управления. «Невод» по-прежнему все видел, но не мог никого предупредить. Мир, до того лишь балансировавший на краю обрыва, покатился в пропасть.
В тот момент даже мне, человеку, способному заглянуть в холодный разум земной техносферы, показалось, что выхода нет. Я понял, что будущее цивилизации отныне в руках Главного и его электронно-механического монстра по имени Система – абсолютного оружия и одновременно абсолютного тюремщика для всех и вся. Вот кто реально мог стать Большим Братом! Фактически в тот момент на кону действительно стояли относительно стабильное мироустройство, почти всеобщее процветание и всевидящая глобальная безопасность, против неизвестно какого, но наверняка худшего миропорядка.
– Минуточку. Насколько я понял, «Сокол» являлся важной частью Системы. Получается, вам вопреки собственной воле пришлось бы примкнуть к заговору, не появись на сцене Владислав Валерьевич?
– Да, это так. Мне повезло вовремя встретить начальника СБН и его команду, но что еще более важно – в тот же момент на сцене появился другой союзник, не менее законспирированный, чем Главный, и участвовавший в событиях также виртуально, но на нашей стороне, фактический изобретатель «Сокола» Виктор Штоколов, он же – Одиночка. Владислав помог мне не попасть в руки Главного, а Одиночка перенастроил «Сокола» так, чтобы тот стал неинтересен Системе, поскольку лишился программы агрессии и перешел в режим охраны своего носителя и окружающих. Все это помогло мне пережить грозу и выйти из схватки с Системой формальным победителем.
– Почему формальным?
– Потому что я всего лишь заставил ее отключиться, но не уничтожил. Система по-прежнему существует, и если кто-нибудь сумеет ее снова активировать…
– Кроме вас, не осталось ни одного «Сокола», а Главный вне игры.
– Нельзя недооценивать такого опасного противника. К тому же Система – это лишь верхушка айсберга. Я до сих пор не могу понять очень многое из того, что увидел, став человеком-биокомпом. Взять хотя бы погружение во внесетевую виртуальность, в странный призрачный мир, куда я впервые попал, когда «Сокол» укрепил свои позиции и наладил тесные связи с моим подсознанием. Я до сих пор толком не выяснил, что же это за пространство и как стыкуется оно с доступной нормальным людям информационной средой.
– Может быть, это пространство… на самом деле абсолютно виртуально?
– Плод моего больного воображения? – Саша усмехнулся. – Нет. Хотя бы потому, что именно там, в виртуальности, Тамара, ставшая на время «Соколом-2», победила третьего представителя нашего «птичьего семейства», оставив Главного без союзника. Именно там, с помощью Одиночки и все того же «Сокола-2», я решил все проблемы второго уровня Большой Игры, одолев в тяжелейшей схватке Главного и получив в качестве приза код деактивации Системы. К сожалению, победа нам досталась дорогой ценой – Тамара едва не погибла, да и Штоколов лег на больничную койку, но мы остановили катастрофу и вывели из игры Главного. Я нейтрализовал Систему с помощью вырванного у Главного кода деактивации, и на этом второй уровень Большой Игры закончился. Антивирус «Доктор Сокол» временно избавил мир от электронно-механической эпидемии «Система версии один, точка, ноль».
– Горькая ирония. Вы сказали, что на этом закончился лишь второй уровень Большой Игры. Как это понимать?
– В планах Главного значился третий этап экспансии, так называемая «Миссия Сокола». Что это за миссия, нам не удалось выяснить, но можно предположить, что не акция по спасению амазонских лесов от европейских дятлов.
– Но Главный теперь вне игры, разве нет?
– Нет, он лишился возможности непосредственно управлять Системой, однако по-прежнему жив и наверняка вынашивает новые планы. Он еще попытается взять реванш. И это будет не менее опасной затеей, чем внедрение Системы или распространение по миру нанороботов модификации С3Н – роботов-убийц, внедрявшихся в людей и по команде Системы убивавших непокорных. Благо, нам удалось прервать этот процесс в самом начале, и пострадали единицы.
– Да, вы правы, – Лавров закурил очередную сигарету. – Но все же это лишь ваши предположения. Вы делаете выводы на основе вероятных моделей поведения Главного.
– Если человек психопат, это навсегда. Главный – психопат в чистом виде и все модели его поведения укладываются в классические рамки этого отклонения. Я не врач, но основам психологии меня учили в университете, да и «Сокол» помог изучить кое-какую литературу по этой теме.
– Отклонения – компетенция психиатрии, а это другая наука.
– Спросите у профессионалов, – Барков пожал плечами. – Их же у вас полно. Уверен, они скажут примерно то же. Проще говоря, Главный – чокнутый, и вылечить его сможет только электрический стул.
– Допустим, – следователь кивнул. – Вы предполагаете, по какому объекту он нанесет новый удар?
– Конечно, предполагаю. По «Неводу». Чтобы вернуть контроль над Системой, ему нужно отыскать последний Прототип и получить прямой доступ не только ко всем серверам глобальной Сети, но и к внесетевым приборам. Кроме «Networld», этого не сможет обеспечить ничто и никто. Так было и в самом начале – заговор Главного был наиболее опасен для «Невода». Потому вы и объединились, и до сих пор действуете сообща: СБН, ФСБ и внешняя разведка.
– Но для реванша Главному потребуются еще и новые финансовые вливания, однако теперь, я думаю, ему не станет помогать никто, даже боссы «Золотого треугольника».
– Все не так просто. В число инвесторов заговора входили довольно солидные частные фирмы, криминальные структуры и несколько групп высокопоставленных чиновников из Министерства обороны, Минюста, МВД и других госструктур. И это только в России. Сколько закордонных деятелей и организаций замешано в этом деле, вы знаете не хуже меня. «Невод» и построенное с его помощью стабильное мировое пространство ущемляли их финансовые интересы. «Networld» губил теневую экономику, выявляя подпольные каналы торговли оружием, наркотрафик, маршруты контрабандистов, работорговцев и засвечивая другие преступные промыслы, а также мешал вести главный бизнес человечества – войну. Подпольные деятели были страшно напуганы тем, насколько стремительно беднеют, и были готовы вкладывать любые деньги в проект Главного. Им позарез требовалось либо уничтожить «Невод», либо прибрать его к рукам и, поделив на локальные «сетки», вернуть мир во времена приватности, как называют это они.
– Некоторые называют даже «золотым техновеком». Видимо, название происходит от «Золотого треугольника».
– Возможно. А теперь скажите, что изменилось после провала заговора? Хотя бы один денежный мешок арестован по обвинению в пособничестве Главному? Вы устроили генеральную чистку в своих рядах, выловили часть исполнителей, но так и не добрались ни до верхушки заговорщиков, ни до спонсоров. Мы не ликвидировали корни проблемы, а это означает, что дерево снова вырастет. Рано или поздно. Никто не отказывается от больших денег без боя, поэтому Главный имеет все шансы привлечь к делу новые капиталы. Слишком высоки ставки.
– Но без «Сокола» или Прототипа заговорщики не сумеют вновь активировать Систему. Вы думаете, вам, как и «Неводу», грозит новая опасность?
– Об этом я стараюсь не думать. Возможно, так, хотя, скорее всего, Главный будет искать новые пути. Ведь мой «Сокол», по его убеждению, бракованный экземпляр. Он больше не способен управлять Системой как оружием. Главный должен найти другого посредника.
– Например, Одиночку?
– Нет. Одиночки больше не существует, как и других «Соколов», я вам уже говорил.
– В таком случае, Главному ничего не светит?
– Нельзя недооценивать научный потенциал человечества. Например, наших заокеанских друзей. На досуге я бродил по виртуальности и наткнулся на работы группы специалистов из Силиконовой долины. Вполне возможно, им скоро удастся повторить эксперименты Штоколова. Теперь сопоставьте этот факт и то обстоятельство, что в Штатах инвесторов заговора было втрое больше, чем во всех других регионах вместе взятых.
– Вывод напрашивается сам собой. Мистеру Бойду, начальнику панамериканского филиала «Networld», придется весьма не просто.
– Верно. В этом случае новый уровень Большой Игры начнется именно там. Хотя возможны варианты. Где-то на нашей территории спрятан последний Прототип «Сокола».
– И где, по-вашему?
– Не знаю. Это секрет Одиночки, а его больше нет, я же говорю.
– Но есть Штоколов.
– Где его искать, я тоже не представляю. Поговорите на эту тему с Владиславом Валерьевичем.
– Боюсь, у него не найдется времени, – Лавров закрыл файл и затушил очередную, наверное, пятую подряд, сигарету. Насчет продолжительности и содержания бесед с подопечным у офицера имелись четкие указания как раз от самого Владислава Добрецова, начальника всей СБН: «недолго и по существу дела».
Саша наконец поддался нестерпимому желанию и мысленно заставил включиться вытяжку. Сизый дым нехотя потянулся к никелированному воздухозаборнику. Сотрудник СБН покосился на почти бесшумно заработавший прибор, но комментировать самодеятельность гостя не стал.
– Спасибо, Александр, на сегодня достаточно.
– Я могу попросить на завтра выходной? Хочу побыть с семьей.
– Да, конечно, – Лавров любезно улыбнулся, – но в пределах базы.
– Приз для победителя – домашний арест? – Барков усмехнулся.
– Вы сами сказали – игра не окончена, – начальник охраны развел руками. – Что там получится у инженеров из Силиконовой долины, пока непонятно, а секрет местонахождения последнего Прототипа раскрыть непросто, значит, Главный все-таки может попробовать вас на прежнюю роль. Так?
– Нет.
– Хотя бы теоретически! А раз так, мы обязаны это предотвратить. Вы, господин Барков, на данный момент единственный человек, способный уберечь мир от новой системной катастрофы. Единственная надежда.
– «Надежды – сны не спящих», – Барков вздохнул. – Не самое лучшее оружие против монстров вроде Системы. Но будь по-вашему. Устроим семейный пикник внутри охранного периметра.
– За пятым дотом третьей линии укреплений есть отличная лужайка.
– Спасибо, учту.
Александр вышел из душной комнаты и, облегченно вздохнув, направился к лестнице. Лифты он игнорировал не потому, что страдал боязнью замкнутых пространств, а потому, что главной проблемой на секретной базе СБН была гиподинамия. Ходить тут было особо некуда, а бегать по периметру не принято – срабатывала сигнализация. Сигнализация!
Барков вдруг встал как вкопанный. Перед внутренним взором возникла знакомая картинка: медленно раскачивающийся набат. Звука пока не было, но Саша уже почти ощущал идущую от колокола упругую волну. «Сокол» собирался бить тревогу. Барков сосредоточился. Нанороботы четвертой генерации, своеобразная личная охрана, пришли в движение, создавая вокруг носителя «Сокола» невидимую, но прочную оболочку. Саша приготовился услышать синтезированный голос, возвещающий об «опасности третьей степени», но биокомп не спешил с выводами. Складывалось впечатление, что «Сокол» не совсем уверен. Ерунда, конечно, – какие могут быть сомнения у машин? – но отдаленное сходство с человеческим поведением все-таки просматривалось. Барков даже на секунду решил, что электронный «симбионт» перенял эту черту у носителя.
«Неужели не только я становлюсь наполовину машиной, но и она перенимает у меня человеческий опыт? Нет, глупости. Такого не может быть по определению. Имитировать эмоции, использовать стереотипы поведения – да, перенять – вряд ли. Искусственный разум – это пока очень отдаленная перспектива. Не нашей половины века».
Готовый ударить набат исчез с «внутреннего экрана» так же неожиданно, как и появился. Барков вернулся к реальности.
«Ложное срабатывание? Странно и потому весьма подозрительно».
Саша вышел на лестницу, но подниматься по ней не стал, его буквально стреножило любопытство. Чем же на самом деле была вызвана эта «учебная тревога»? Барков взялся за поручень, крепко зажмурился и приказал «Соколу» отрыть доступ в Сеть. Биокомп мгновенно выполнил приказ, и реальность вокруг Саши снова исчезла, уступив место нерукотворным чудесам инфомира.
Мысленный интерфейс был настроен абсолютно не так, как в обычном компьютере. Барков и его биокомп давно решили, что создадут свой, гораздо более удобный, чем у «Майкрософт» и других компаний. Получилось это или нет, сказать трудно, однако пользоваться эксклюзивной программной оболочкой было удобно. Естественно, на взгляд Баркова. Впрочем, других взглядов и не существовало. Кроме Саши, на всей планете не осталось ни одного человека с биокомпьютером в качестве «сопроцессора» к данному природой мозгу.
Барков бегло осмотрелся. В Интернете, как обычно, бурлила псевдообъемная информационная «жизнь». Здесь кипели холодные обезличенные «страсти», разворачивались призрачные бескровные «войны» и бушевали «эпидемии», в которых одни столбцы эфемерных символов заражали другие не существующими реально болезнями. Инфомир внутри техномира выглядел привычно парадоксальным: серьезно насыщенным информацией и в то же время задорно бессмысленным. Никакими новыми опасностями из его электрических недр не веяло.
Примерно такая же относительно спокойная картинка наблюдалась и в других, тесно сплетенных с Интернетом сетях. Радиодиапазон был стабилен, работал почти без помех, а запредельно быстрый и потому перегруженный информацией «Невод», как всегда, подавлял своей солидностью. Да, уж чего-чего, а солидности ему хватало. Имея в виду космическую скорость передачи информации и реальное круглосуточное наблюдение за каждым квадратным метром земной поверхности с тысячекратным увеличением, иначе воспринимать спутниковую сеть просто не получалось. М-процессоры, стабилизирующие их М-станнеры и мембранная оптика тысяч связанных в сеть спутников делали то, о чем каких-то двадцать лет назад приходилось лишь мечтать, – планомерно превращали планету в единый дом. Ну, или хотя бы создавали для этого превращения все условия. То, что люди не спешили на них соглашаться, – вопрос другой.
Барков приказал разорвать соединение и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, будто собираясь надолго нырнуть в воду. На самом деле так он морально готовил себя к «погружению» в еще одну условную реальность. В ту, о которой и не подозревали даже самые продвинутые компьютерщики. Во внесетевую виртуальность – место более чем странное не только потому, что доступно лишь биокомпам, но и потому, что оно связано с любыми уголками Сети напрямую, без посредников и протоколов, как фантастическое «нуль-пространство» связано с самыми дальними рубежами Галактики. В виртуальности все всегда было рядом, все доступно и просто. Стоило лишь подумать, и ты видел то, что захотел увидеть, стоило представить, и ты попадал туда, куда хотел попасть. Просто воплощение мечты программиста об идеальном гиперпротоколе. Даже «Неводу» с его возможностями и продвинутыми программами было далеко до возможностей этого виртуального мира. Саша частенько задумывался над происхождением этого чудесного «зазеркалья», но так ничего и не придумал, что неудивительно, ведь ничего внятного по этой теме не мог сказать даже «Сокол». А уж если о своем доме не умеют рассказать хозяева, куда там гостю, пусть и почетному! Предварительно Барков решил, что это своего рода «подсознание техносферы». Конечно, признавая наличие «подсознания» у техносферы Земли, логично было признать и наличие «сознания», то есть единого машинного разума, но из такого заявления следовали чересчур далеко идущие выводы, и Саша оставил тему до лучших времен. «Подсознание», и точка. Все равно иных, более разумных объяснений у Баркова не было. Да и не требовались они для путешествий по виртуальности. Для них вообще ничего, кроме желания, не требовалось. «Сокол» обеспечивал абсолютный мысленный контакт, и виртуальность будто бы становилась продолжением разума вторгшегося в нее человека, а дальше все зависело от фантазии или настроения. В виртуальности можно было парить, словно птица, созерцая изнанку инфомира с высоты, а можно было бродить в поисках ответа по лабиринтам, будто в старых играх «от первого лица» – как настроишься.
Поначалу Саше нравилось экспериментировать с виртуальными оболочками, но очень скоро он полностью разочаровался во всей этой мишуре. Романтику исследования виртуального мира серьезно девальвировало обладание «Соколом». Когда для тебя нет закрытых зон и непонятных тем, кроме вышеупомянутой загадки происхождения внесетевой виртуальности и еще пары-тройки вопросов меньшего калибра, любознательность становится бессмысленным пережитком прошлого. Ведь ты все знаешь и так, «по умолчанию». Стоит тебе задуматься над чем-то новым, незнакомым, как «Сокол» уже дает развернутую справку с точным ответом в конце. И даже если тебе лень читать, упрямый биокомп все равно «доведет» ее содержание до твоего разума. Засунет, как книжку на полку, не спрашивая, хочешь ты или нет. В такой ситуации есть плюсы, но видны они только поначалу, пока голова не забита черт знает чем по любой теме. А вот когда тебя уже просто тошнит от избытка ненужной информации, любой плюс теряет вертикаль, превращаясь в минус. И что особенно противно: с одной стороны, человек не может не думать, на то он и человек разумный, но с другой – как тут думать, если на любую мысль тебе выдается тысяча сносок и развернутых подсказок?! В реальности эту проблему Саша еще худо-бедно решал, а вот в виртуальности «Сокол» расправлял крылья в полный размах и становился абсолютно невыносимым, убийственно дотошным и чрезвычайно мелочным кибернетическим занудой.
Именно по этой причине теперь, погружаясь в виртуальность, Саша просто «проверял посты»: заглядывал в несколько ключевых точек, отмечал произошедшие изменения, делал выводы и «всплывал». На все про все не больше секунды.
Так он поступил и в этот раз. Заглянул в «долину радуги», побродил по «холмам тысячи нитей», окунулся в «море серебра» (все эти названия не имели никакого отношения к сути отмеченных ими участков виртуальности – чистая условность), но дальше двинулся не к «башне дракона», а вернулся в разноцветную долину. Она явно изменилась. На первый взгляд изменения были незначительными, но охватывали весь участок, и это настораживало. «Долина радуги» отображала состояние программы, отвечающей за консервацию Системы. Любые изменения в спектре составляющих виртуальную долину цветных полос говорили о том, что в Системе что-то происходит. Барков присмотрелся повнимательнее. Похоже, что кто-то пытался наладить с ней контакт через Интернет. Опасности такие попытки не представляли – расконсервировать Систему можно было только двумя способами: напрямую, дав команду из виртуальности, или из центрального офиса «Невода», но в этом случае требовался код активации. В обоих случаях дело упиралось в Баркова. Виртуальность была доступна лишь ему, и код активации тоже знал лишь он.
И все-таки это незначительное вроде бы происшествие Сашу встревожило. При всей кажущейся наивности попытки неизвестный действовал вполне профессионально. Он не пробовал взломать защиту, он просто изучал; условно говоря, «на ощупь», осторожно и почти незаметно.
Барков продолжил свой «обход» и сразу же наткнулся на новый тревожный знак. В «шахматном ущелье», там, куда обычно проецировалось виртуальное отражение последнего биокомпьютерного прототипа, обнаружилось странное явление. Над всем ущельем плавали тонкие черные нити, похожие на осеннюю паутину, только в негативе. Сашу эта «паутина» не раздражала бы ничуть, не мешай она рассмотреть затаившегося на дальнем склоне «шахматной горы» Зеркального Ферзя – то самое отражение последнего Прототипа в «зеркале» виртуальности. Можно было наплевать на липкие черные нити и подойти поближе, но «Сокол» почему-то заволновался и посоветовал ограничиться наблюдением издали. Барков так и сделал. Во-первых, «паутина» и ему показалась опасной, словно бы в реальности с нею была связана какая-то серьезная угроза здоровью, а во-вторых, приближаться к Зеркальному Ферзю все равно было бессмысленно. На контакт он не шел, а прижать его к стенке и допросить было невозможно, он ускользал, словно ртуть, из любых ловушек. По мнению «Сокола», это говорило о том, что Прототип неактивирован и хранится в надежном месте. Получалось, тот, кто прощупывал программу консервации Системы, не знал обо всех нюансах и опасности не представлял. Это Баркова немного успокоило. Он вернулся в реальность. На лестнице было тихо. Саша отпустил поручень и двинулся наверх. И все-таки стоило связаться с Владиславом. Попытка взлома охранной программы была слабой, но совсем без внимания этот факт оставлять нельзя.
Владислав ответил не сразу, а когда связь установилась, Барков понял, что начальник Службы Безопасности «Невода» тоже чем-то обеспокоен. Увидев в экранчике смарта Сашу, Владислав Валерьевич немного нахмурился и жестом предупредил реплику Баркова.
– У меня сложная ситуация, Александр.
– У меня тоже. Кто-то попытался прощупать программу консервации Системы.
– Вот как? – Владислав включил закрытый режим. – Продолжайте.
– Ничего страшного, взлом не состоялся, но я все равно решил сообщить вам.
– Правильно, – начальник СБН задумчиво потеребил короткую седую бородку. – Знаете что, Александр, собирайте вещи. Я прикажу охране отвезти вас в другое место. Более надежное. Думаю, такая предосторожность не будет лишней.
– Вам виднее, – Барков вздохнул.
Выходной с пикником срывался, и это предвещало новые осложнения в личной жизни. Лена, Сашина жена, только начала приходить в себя после бурных июльских событий. Она даже отчасти смирилась с вынужденным заточением на секретной базе. Но этот новый переезд в еще «более надежное» место вполне мог вернуть внутрисемейные отношения Барковых к периоду «холодной войны».
– Я понимаю, что это создаст для вас новые проблемы, – Владислав сочувственно покивал, – но ситуация действительно осложнилась. Боюсь, попытка взлома – это не хулиганство, а разведка реального противника. Кто он, мы пока не знаем, но не исключено, что он связан с нашим старым знакомым.
– С Главным?
– Да.
– Не думал, что он так быстро оправится после нашей последней встречи.
– Я тоже, но факты пока говорят за эту версию. Вчера ночью и сегодня утром кое-что произошло. При встрече я расскажу вам все подробно, а пока мне нужно работать, извините.
– Да, конечно. Если потребуется моя помощь…
– Я позвоню. До встречи, Александр. И будьте внимательны, помните о том, что я сказал: тропа войны снова непуста. Мы пока не знаем точно, кто по ней идет, но этот человек или люди определенно опасны.