Глава 2
– Слушай, он чокнутый или как? – темноволосый парень, озвучивший вопрос вполне риторический, все-таки ждал хотя бы реликтового ответа на него.
Повернув голову, он из одной небесной сини, к которой было запрокинуто лицо, уткнулся в другую, точно такую же, только в глазах брата. Тот, впрочем, отвечать не спешил.
– Или где? – проговорил он наконец и закрыл глаза. – Ну какая разница – понарошку в космос или нет. Тебе-то уж точно сплошные плюсы.
Они замолчали. Сверху сияло солнце, прибивая ростки тревоги. Это была земля, родной дом. Где-то у реки дед Саша молча учил деда Кира насаживать червяков на крючок, а тот возмущался этому доисторическому произволу громко, матерно и даже вполне связно. В домике за яблонями мама пекла блинопироги, а папа писал очередную прогу. И все было хорошо, тепло и беззаботно. Всего-то надо – не думать о реалити-шоу «Миссия Амальгама».
Они прилетели домой сегодня утром, получив на руки электронные пропуска в НИИ аэрокосмической техники, нехилую кипу бумажных документов как пережитка эпохи второй НТР и крест с кельтскими плетенками от церкви Возрождения. В общем, полный боекомплект для ухода по ту сторону экрана с билетом в один конец.
Темноволосый поморщился в ответ на собственные мысли. В составе миссии – двадцать человек или что-то около того. Еще полгода назад предложи ему кто-нибудь описать человека, готового уйти в неизвестность, он бы сказал «отчаявшийся, идейный, уголовник», отдельно или все сразу. А сегодня… Ладно, парень, будешь честным с самим собой? Твои проблемы можно решить простым отъездом к черту на кулички в Океанию. Твоя религия по имени «Нейтраль» космических путешествий не требует. Твои хакерские проделки в соавторстве с отцом и дедом еще не привлекли внимания важных людей, а что импланты прокачанные стоят, и по транскоду ты гуляешь – ну так этим вся семья грешит, недаром забрались в такую глушь. Или думаешь ударить первым, привлечь к себе такое внимание, что потом любую напраслину, возведённую на Оникса-звезду-экрана, кинут в одну корзину с Истиной, да там и забудут?
Сердце устало пропустило удар, пока взгляд следил за кругами тающей в резкой синеве пустельги. Волна запоздалой паники упрямо билась в висках. Горе-хакер, а ты подумал, как скажешь матери с отцом, что пиши – пропало, сына будто и не было, уходит в неизвестность из-за в сущности детских проблем с… Стоп. Ни слова больше. Все решено. Может, единственно стоящее – отговорить брата от этой бредовой идеи.
А вот брат как раз никакой паники не испытывал. Осознание факта отсутствия клавиш Ctrl-Z пришло еще пару недель назад, когда его закрутило на центрифуге с перегрузкой в четыре же. А сейчас уже что об этом думать? Тем более что дублеров у него нет, в спину никто не дышит. Есть он, нет его, этакого мастера на все руки ни рыба ни мясо – разницы никакой.
Время отмерялось редкими поклевками на реке да не слишком настойчивыми попытками мамы собрать всех к столу. Гиблая затея, пока дед Саша – он же мамин отец и Александр Валько, никому не известный немой и страшно везучий рыбак, – не вытащит десятого окушка, пока папа – Дэн Заневский, программист от бога и хакер по карме, – не хлопнет в ладоши над пропастью запрещенного транскода, ставя финальный end в коде. И пока они сами – два родных брата, похожие как ночь и день, не отзовутся на свои имена.
– О-оникс! Янис! Блинопирогов по счету, учтите.
– Учтем, мам! – бодро отрапортовал голубоглазый в пространство, поймав золотой шевелюрой луч клонящегося к закату солнца.
– Знаешь, когда она тебя зовет, – негромко произнес темноволосый, – Янис звучит как Анис. Смешно.
– Поэтому лучше просто Ян, – сообщил небу брат. – Я во всех документах сократил. Ян Заневский.
– Ян Валько, чего уж прибедняться, – хмыкнул второй, щекоча плечо макушкой. – Вылитый дед Саша. А я не стал менять… Даже несмотря на Светку. Оникс Заневский, и пусть идут все лесом.
Они продолжали смотреть в ясное небо. Холодок с востока медленно подбирался к ледяным пальцам одного и горячим ладоням другого. И все было правильно. Лед и огонь всегда вместе, даже если по курсу игра по чужой указке, а огню-Яну вроде как и нет особых причин ухо…
Звездный летний треугольник вдруг превратился в две склоненные головы дедов. Ян вздрогнул, Оникс приглушенно выдохнул. После пяти лет жизни в Москве-2 они с трудом ныряли в «детские» условия обитания: тренировки беззвучного скольжения над травой, умение не только слышать, но и слушать, волчьи приемы боя, птичьи стратегии прицельных атак… В городе это оказалось лишним, и если Оникс сумел это как-то запрятать вглубь и выпускать наружу только во время лазертага, то Ян предпочел, чтобы мир подстроился под него сам. И мир подстроился, попутно навешав ярлыки «волчонок» и «дикарь».
– А покликаю я беду, да Ивашкина мясца поем, и Сила с нами пребудет, – нараспев проговорил дед Кир и резким движением бросил парням в лицо горсть ломкой половы, в темноте так похожей на ошметки татарских стрел.
Ян метнулся в сторону, накрывая собой Оникса, и мысль «надо бы что-то сделать» отстала от действующего тела на пару парсеков. Татарские стрелы больно кольнули по шее, но это было неважно.
– М-м-м, – одобрительно протянул дед Саша, поудобней перехватывая удочку. Мол, моя школа, а ты все рыпаешься, Кирька.
– И один другому жизнь да подарит, – припечатал дед Кир над тихо матерящимися великовозрастными внуками, не решавшимися, впрочем, и слова поперек сказать съехавшему с катушек деду.
Процессия потянулась к двухэтажному домику, спрятанному за яблонями, которые с приходом темноты превращались в хтонических чудовищ с сотней рук. Впереди шел дед Кир, маяком серебристого плаща указывая вектор движения. Вторым скользил над землей Оникс – если б кто-нибудь взялся снимать кино с Кириллом Заневским в главной роли, ей богу, дублера искать пришлось недолго, а гримеру платить гроши за седые пряди на висках и паутину морщин вокруг таких же нефритовых, как мелкое море, глаз под сенью пушистых черных ресниц.
А вот топающие в арьергарде Ян и дед Саша явно не играли в разведчиков, и пусть голосовой зеленый шум мог создавать только Ян, дед Саша старался как мог и совершенно не в такт отбивал мелодию на полупустом ведре.
– …Я пришел – тэбэ нэма, пигмануууула… – Ян сделал театральную паузу, – пыдвила! Ты ж мэнэ пигманула…
Дед Саша был счастлив. И Ян тоже.
Блинопироги были съедены с первой космической скоростью, и меньше чем через час все собрались в гостиной. Света не зажигали. В полутьме комнаты едва слышно шуршали пледы, за железным щитком печи бились в агонии сгорающие поленья, а невнятная песенка дедов на два голоса, один из которых страшно перевирал текст, а другой мычанием подтягивал длинноты, словно была не из этого мира.
– На зверя страшного у века каждого, найдется свой однажды Волкодав, свой волкодав… сво-ой… на зверя волкодав…3
Ян, пристроившийся у кресла, в которое Оникс залез с ногами и превратил в гнездо, устало прикрыл глаза. Его основательно рубило в сон от переизбытка кислорода в этой глуши, но продержаться до конца дня было делом чести. Он бы и захотел – не сосчитал, сколько раз вот так заставал дедов перед камином в гостиной, таких же, как сейчас, почти не меняющихся с годами, закутанных в пледы и державшихся за руки, а дед Кир все пытался петь, споря тихим голосом с треском горящих поленьев. Вот еще пара попыток совладать со своим недугом, и прозвучит команда на взлет.
– От винта! Погнали!
Шесть рук синхронно откинули волосы над запрещенными модификациями имплантов. Шесть карт беспроводного доступа вошли в порты. Шесть человек залогинились в ничем не примечательной избушке, точной копии той, что прячется сейчас в глухой воронежской ночи за сторукими яблонями. Каждое бревно – адова куча защитного кода, каждый угол фундамента – бомба с отложенным действием. Если придется уходить быстро и в ночь, то дом не достанется никому.
В транскоде ты такой, какой внутри. Потерявший баланс человек никогда не узнает себя в водах Реки-под-рекой, если только не найдет смелости шагнуть к себе настоящему. Не будет здесь никогда ответственных матерей и везунчиков-фрилансеров, не будет немых истуканов и заговаривающихся гениев, не будет двух несуразных ребят, пролетающих мимо всех рамок, как фанера над Парижем.
А будут Чайка и Нарвал, Саламандра и Буревестник, Ангел Огня и Ангел Льда.
– Так, слушаем сказку и мотаем на ус, – бодро сообщил своему мини-транскоду Кирилл Заневский.
– Жги уже, сказочный ты наш, – хмыкнул Валько, насыщая цифровой воздух приятным баритоном. За целые дни молчания внутри скапливался такой заряд, что впору было разносить сервак департамента безопасности, не к ночи будет помянут. Ну или на крайний случай – потрепать нервы Кирьке.
Но вместо словесной перепалки старый хакер Заневский коротким присвистом гасит все источники света в избушке, даже огоньки индикации внешних систем видеонаблюдения. В тонких пальцах поднимается высокое, синими отблесками играющее на коже ящерки и перьях всех мастей. Киловольт за киловольтом, до самой сути.
«Он жил больше сотни лет назад. Один из тех, что зовутся богами Сети – сверхпроводник, распятый меж мирами. Он перегонял электричество транскода через свои хрупкие кости, каждым позвонком ощущая надвигающееся торнадо на другом конце земного шара».
«Каждая створка карманного зеркальца отражает закатный солнечный свет пополам со слегка прищуренными глазами своего владельца, и рыжее осеннее солнце рикошетом бьёт в тёмно-серую радужку.
Крис зажмуривается, но перед глазами у него ещё долгое время маячит бледно-зелёное пятно, а потом, когда он открывает глаза, мир сдвигается со своей привычной точки, и на лицах людей проступают узкие щели, когда они тайком приподнимают свои маски, чтобы всосать в себя жалкую каплю свежего воздуха. И какой-нибудь нудный моралист может вещать хоть до утра, что нельзя так злоупотреблять богатствами амстердамских кофешопов, но действие косяка закончится, едва Крис немного продышится, стоя на Синем мосту, а пришедший образ уже никогда не выветрится из памяти хакера».
Голос Заневского, который никогда и никому не признается, что он правнук того самого бога, ибо имеющий глаза да увидит сам, бьет слушателей навылет. Судорожно выдыхает вытянутый с того света Дэн – наследник дара, который теперь живет и в сыне Ониксе, Ангеле Льда. Откликается на легенду и сам парень – точная копия Крис-вечные-двадцать-пять, даже глаза у него те самые, серые, словно это реинкарнация Вебера во плоти. Оникс ловит волну – паутинка запредельного электричества тянется от него к деду, как далекий амстердамский Синий мост.
«Добрая богиня, несущая в тёплых руках свежий хлеб, парное молоко и приветственно зажжённую свечу, может обернуться злой ведьмой, с диким хохотом вспарывающей вены своим жертвам. Неплохой хакер, заводной аргентинец, в фоновом режиме приплясывающий под любую музыку, способен во мгновение ока превратиться в медведя-шатуна, который ломится к цели, не разбирая пути, а если не дерётся, то трахается.
А страшный доктор, готовый с безумной улыбкой пустить на опыты любого, до кого дотянется своими крючковатыми пальцами, на поверку оказывается гениальным нейрохирургом, отличным рассказчиком и верным соратником. Так же, как и мальчик-отличник в скучной одежде, застёгнутой на все пуговицы, спустя пять лет становится безбашенным байкером и охотником на хакеров, а спустя двадцать – любимым человеком того, на кого он открыл свою охоту».
И теперь уже нет покоя роду Валько. Потеряны промежуточные звенья из истинных Охотников на просторах от Питера до Окленда, стерты, наконец, извращения над глумливой судьбой, помещающей паззлы душ в тела с таким расчетом, что как ни крути – ты вне морали, если любишь. Вот она, Катерина Валько, пламя Саньки-саламандры, нашедшее Веберовскую искру. И сын Ян – Ян Заневский, Ян Валько, Ян Такахаси, Ян Рыков – плоть от плоти Охотника, сейчас светящийся нутряным, чистым светом Ангела Огня.
«Повернись спиной к закату и поймай солнечный зайчик. Пусть яркий отблеск сканером пройдёт по лицу того, кто подошёл к тебе слишком близко, пусть световой скальпель вонзится в еле заметную щёлку меж Правдой и Истиной, и тебе останется лишь задать единственный Вопрос.
«Кто ты, Маска?»»
– Почаще задавайте вопросы, парни, – будничный голос деда, с усталостью лет так на двести, бьет сказку на черепки. – Никто этого не любит… Но без этого не будет ни скорости, ни глубины.
После такой сказки на ночь спать не хотелось от слова совсем. Народ вынырнул из транскода малость ошалевший и старался друг другу в глаза не смотреть. Было что-то в рассказе и напутствиях деда Кира, вдруг подрастерявшего своё обычное невменько, что-то вскрывающее самую суть вещей. Конечно, братья знали о своем великом пра-пра-пра-черт-знает-сколько-этих-пра-дедушке Кристиане Вебере, в транскоде известном как Овердрайв. И когда в сети появлялась очередная «самая правдивая биография Великого Хакера», дед Санька ее быстренько покупал, а дед Кир разносил на атомы, доставая из загашников самое страшное свое оружие, не доставшееся ни одному журналисту – log-файлы Оверхантера.
Но сегодня в рассказе отчетливо пахло пророчеством. Оникс и Ян подумали об этом синхронно, и близость отлёта в космос явно была ни при чем.
– Все спать, – скомандовал дед Кир, чмокая Катьку в лоб под смех братьев. Это была давняя семейная шутка про единственную женщину в семье, которую надо беречь и мыть посуду самим. Ну и берег каждый кто как мог.
Ян потянулся, встав с пола, громко хрустнул суставами – двадцать пять, а так-то старик – и вышел из комнаты молча, нарушая все ритуалы прощания с родителями перед сном. Ну не мог он, не хватало банальной силы воли подойти к матери и заглянуть в глаза перед объятиями, ткнуться лбом отцу в плечо… Да их прошьет этими скопившимися киловольтами. Целый день он бежал от физического контакта, к минимуму свел вербальное общение. Наверняка они обо всем уже догадались. Но лучше уж так, молча. Ибо на вопрос «зачем тебе „Амальгама“, Янис?» ответа как не было, так и нет.
Пропасть за распахнутой входной дверью навалилась на Яна сводящим с ума пьяным предсентябрьским холодком и душным запахом ночной фиалки. Это была главная нота августовской ночи, и после первого сбитого вдоха пришедшее в себя обоняние выцепило терпкую базу начавшего созревать синапа и что-то еще трудноопределимое с сырой земли и далеких звезд.
В паре десятков метров в просвете между яблонями серебрилась мишень для стрельбы – старая доска со следами концентрических кругов и долгих тренировок, сходящихся в едином порыве на черном начале координат.
Попасть. В десятку. Сейчас.
– Хочешь, я скажу: ничего не было, нет, – прошептал Ян, а рука уже привычно тянулась за дверной косяк, нащупывая самодельный лук, – может быть, ты поверишь в это…4
Гибкая нетёсаная ива послушно согнулась в сильных руках Яна. Напряжение из пальцев ушло в надрывно молчащую тетиву. Самодельная стрела легла на прицел.
Ян затаил дыхание. Выше, еще немного… Чужая рука вдруг появилась в секторе обзора справа и слегка отвела прицел в сторону. Поправка на ветер, а я и забыл.
– Спасибо, дед, – выдохнул Ян вместе со звоном тетивы.
Стрела ушла в цель и пробила черную дыру в центре мишени. Санька одобрительно хмыкнул, и снова акустикой ночи стали править сверчки из соседних кустов.
Ян стоял с закрытыми глазами, упорно отыгрывая кинестетика с этим нарочито задумчивым исследованием коры на самодельном луке. Ну, давай уже, дед, сдавайся, я все равно ничего не…
Яркий голубой свет ударил под дрожащие веки. Ян невольно распахнул глаза и сразу уперся взглядом в экран смартфона, где на белоснежном поле прыгали черные трясогузки букв: «рассказывай».
– И вот скажи: куда еще вас бить…5 – простонал Ян едва слышно, но глубокое погружение было предрешено.
Синие глаза деда, такие же синие как у него, горели огнем джихада. Он не собирался отступать, раз даже перешагнул свои принципы и воспользовался телефоном.
– Только обещай, что не скажешь матери и отцу, – выдохнул Ян, уже за крайним словом осознавая, какую ерунду смолол. Но немой дед Саша спокойно кивнул без намека на горечь обиды.
– Мы.. Я.. – Ян осекся, мысленно обматерив свое нехакерскую натуру. – В общем, мы через две недели уходим в далекий космос.
Пауза.
– Очень далекий.
Долгая пауза и запредельно внимательный взгляд деда, ждущего последнего процента истины.
– Миссия Амальгама. Угоняем корабль и улетаем к чертям.
Проводив взглядом согнутую спину уходящего в молчании Яна, Кирька задумчиво почесал подбородок. Что-то определенно было не так. Лет этак двадцать назад получив на лунной орбите сдвиг по фазе и пройдя за немалые деньги курс реабилитации в Чикаго и Калифорнии, Кирилл Заневский вернул себе ясность ума, хоть и не смог избавиться от чуть придурковатой манеры вербального общения. Ну что ж, не смог избавиться – сделал фирменным стилем: свои плюсы, можно отжигать с заранее данным отпущением грехов. Но вся эта история с потерей и возвратом рассудка настолько обострила интуицию, что третий глаз уже стал как лазерный прицел.
– Оникс, в спальне моей тебя жду, – выдал Кирька в пространство, краем глаза наблюдая за каменеющим лицом парня. Ага, льдинка, ты понял уже, что лишение внука девственности в моих планах на сегодня лишь с пометкой «опционально».
Оникс поднимался за ним по лестнице шаг в шаг. Кирька отметил это машинально. Что поделаешь, лазерная указка интуиции неотделима от хорошей дозы паранойи, а ей в этом доме было пропитано всё. Даже фундамент дома, на этот раз уже реального дома, в котором был заложен нехилый заряд тротила. А еще этот замаскированный гараж за сараем с тремя аэроциклами и автопилотом к тайной хибарке на ладожский как-то-там-язык-сломаешь-саари… В общем, живем, как можем, умираем, как хотим.
– Как консервную банку душу свою вскрывай, – ляпнул Кирька и прикусил язык.
Оникс стоял посреди дедовой спальни серебряным памятником самому себе. Этакая глыба льда под два метра ростом. Кирька подошел к нему вплотную. Годы, годы… Согнулся, уже снизу вверх. Дед сделал над собой усилие, глядя в серые стальные глаза напротив.
– Р-р-рассказывай, – выдавил из себя старший Заневский, выдавая в первое «р» код ассемблера.
– Иногда улыбаюсь из Амальгамы, – криво усмехнулся внук, цитируя старое Кирькино стихотворение. – Гугл в помощь, дед.
Карта беспроводного интернета так и осталась в имплантах, поэтому Кирьке хватило трех секунд и одного поискового запроса. Типичное потро-шоу, где под камерами сношаются и убивают, живут и умирают.
Почаще задавайте вопросы, да, хакер?
– Почему?
– Светка Повидайко, – коротко бросил Оникс, отводя взгляд и набирая в грудь побольше воздуха. – Нарисовала маркером себе двойную сплошную на тесте беременности.
Мысли Кирьки понеслись вскачь, но протянуть логическую ниточку от Светки Повидайко к смутно знакомому другому Повидайко он не успел. В комнату ворвался взъерошенный Дэн.
– Дальний контур, – выдохнул он, пробивая высоким напряжением невидимый канал к отцу. – Спецназ.
Кирька присвистнул. Вот тебе и паранойя, а Санька еще посмеивался, ставя за рекой камеры слежения. Еще б понять за ЧТО, но это в допросной расскажут. Наверно.
– Катю и детей забирай, – голос Кирьки, наследный голос Вебера без зоны покрытия, но с точностью снайпера, собирал код мироздания из коротких команд неветвленного алгоритма. – Я и Санька последними… уйдем.
Один из детей скрежетнул зубами.
– Нет, – короткий рык. – Это из-за меня. За мной. Я остаюсь. Вы уходите.
Кирька подкатил глаза. Счет на секунды, спецназ же, растуды вас в свитер, а тут нырок с пробиванием второго дна. Ладно, шум немалый внизу, Катерина уже наверняка Саньку с Яном выловила и навострила к гаражу.
– Колись давай уже, – не выдержал Дэн и тряхнул сына за плечи.
– Это люди Повидайко, главного прокурора Москвы-2, – выдавал информацию Оникс, впиваясь птичьими когтями в ладонь. – Я послал его… И дочку его. Она меня обманула, придумала залет, чтоб я женился.
– Охренеть, – припечатал Дэн.
– Карма, – грохнул Кирька, – мать ее… И поэтому ты в телевизор полез, да?!
– Какой еще телевизор?
Лицо Дэна выразило крайнюю степень апофигея, как периодически бывало со всяким, кто общался с Кирькой.
– Миссия Амальгама, гугл в помощь, – ответил Кирька через плечо, пока тонкие пальцы нашаривали пружину тайника. Флэшка против ноутбука, или не доставайся же ты никому… А я так надеялся, что взрывать не придется. А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела6… Так в песне, кажется?
– Не так все просто, дед, – выдавил из себя Оникс в костлявую спину Заневского-самого-старшего. На отца он вообще старался не смотреть. – Мы потом выйдем на орбиту… И к звездам стартанем. Без спроса.
– Окей, только кошку на борт не забудь взять, – ответствовал Кирька, сдавшийся что-то менять в этом колесе Сансары. От судьбы не уйдешь, так пусть же хоть веселее катиться будет.
Тонкие Кирькины пальцы, оказавшиеся в этой воронежской дыре не приспособленными ни к тяпке, ни к лопате, а потому великодушно лишенные Санькой трудовых мозолей, наткнулись на что-то холодное и тонкое, забившееся в дальний угол тайника. Мысли внутри на мгновение выбились из холодной струи рассудка. Под веками вспыхнул стоп-кадр энлетней давности – пушистый комочек белого меха, длинный до неприличия хвост и черные бусинки глаз. Ручной ополовник с подбитым крылом. Долго чирикал потом на жердочке, но всем когда-нибудь уходить.
Кирька выдернул из темной пропасти птичью лапу, превращенную в металл, а за маленькими острыми когтями потянулся спутанный комок кожаного шнура и что-то белое, в бронзе… Ну какого… Кирька невнятно выругался и закинул находку Ониксу прямо в растерянные ладони.
– Лови, лапа околдовника, – бросил Кир через плечо. – Там еще волчий клык, брату отдашь.
Возникшая на пороге растрепанная Катька, а за ее спиной – заполошный Ян разбили поединок взглядов Веберовской линии семьи. Оникс еще попытался сделать заявление, что он остается здесь за Иешуа, Мастера и всех христианских великомучеников разом, но код оказался уже скомпилированным и усиленно переделывал мироздание. Под неслышимый обратный отсчет Дэн схватил в охапку всех, до кого сумел дотянуться, и с грохотом спустил на первый этаж. Ему ужасно не хотелось умирать. Однажды это уже произошло, и больше не тянуло. Катькина горячая ладошка была в его руке и придавала жизни особый привкус полынного счастья. Чего там греха таить – сына на крайний случай затащат под венец, Ян никому не нужен, а вот оба Заневских да и Валько тоже наследили в сети будь здоров. На пару десятков лет строгого режима хватит.
В голове охранка просигналила о нарушении ближнего круга в полкилометра. Финишная. Аэроциклы заведены – Валько свое дело знает, даже автопилот запущен.
Дэн прищурился на сыновей. Бледный как полотно Оникс, растрепанный Ян… Кого за штурвал? Растаявший самоконтроль как при фразе «увидишь открытую воду – жми на газ» или взрывной огонь, который только на этот газ жать и умеет? Ладно, рискнем.
– Ян, ты ведешь, – Дэн прожег взглядом светлую макушку, – Оникс, прошу тебя, без глупостей.
Под деревьями стало очень тихо. Замолчали сверчки, сигналя о чужаках. Дэн почувствовал, как Катька обвила его руками, прислонившись щекой к спине – на шлемы, кажется, положен большой болт. Но чего-то явно не хватало… Шуточек по поводу «незащищенных полетов» не хватало, вот что.
– Где отец?
Вопрос Дэна повис в воздухе.
– Я за ним! – крикнул Оникс и рванул было к дому, но Ян схватил его за шиворот плаща. «Не так все должно быть, не так», – панически билась мысль на краю его сознания, пока мозг в замедленной съемке наблюдал, как…
…как Александр Валько принял самую невозмутимую мину и вдруг с размаху и разворота ударил рукой по кнопке старта у аэроцикла братьев. С громким матом Яна аэроцикл взвился в воздух, не зажигая бортовых огней, и под вспышки бластеров спецназа ушел на север в звездное небо.
Катька сдавленно охнула. Все было ясно. Генералы не уходят последними. Они вообще не уходят.
Дэн крепко зажмурился, чувствуя кожей, как каждая секунда стремительно уменьшает их суммарный, один на всех, шанс выжить. Вот еще немного, и у Катьки сорвет крышу, когда она поймет, что Александр Валько уж точно один не полетит в финско-ладожское захолустье, а если останется здесь, то…
Кто не сделал Выбор – выбыл.
Дэн тихо прошептал, даже не уверенный, что в мироздании есть вообще кто-то, кому предназначены его слова, и рванул тягу.
– Сберегите их, Боги Сети…
Аэроцикл ушел в крутой форсаж.
Под редкие пока еще бластерные вспышки и скрежет громкоговорителя из оперы «выходить по одному, руки за голову» Санька влетел в дом и запер за собой входную дверь. В прихожей уже маялся Кирька с классическим черным чемоданчиком в руках.
– Улетели?
Санька кивнул. Вопросов больше Кирька не задавал. Они нырнули в подвал, запечатывая за собой все пути отхода. Все было по плану. Продумано до мелочей еще много лет назад. Но почему-то сейчас Саньке, задраившему последний люк этого подземного бомбоубежища, настоящего второго дна у ничем не примечательного деревянного дома, всё казалось большой нелепицей. Можно ж было убежать с ребятами и внуками. Можно было выйти к этим, получить пару несмертельных и пусть попробуют что-нибудь предъявить. Можно… Мысленный поток вдруг оборвался, когда дышащий подбитой птицей Кирька вдруг ткнулся лбом в плечо. Наверняка он переключил охранку на себя и теперь видит, как люди в камуфляже ломают двери, врываются в гостиную к потухшему камину, топчут любимый плед в красно-черную клетку…
Ладонь на спину Буревестника. Вторую – на пятое ребро. Дыши, птица.
Нет у меня причин уходить одному, зато есть причина остаться.
– Все. Они все. И этот… Родственник неудавшийся, – с трудом проговорил Кирька и вдруг спрятал лицо на груди друга. – Са-анька… Не знаю, выдержат ли… Стены… С тобой. Ящерка. Жги.
Руки распахивают чемоданчик. Над головой – чужие в родном доме. Вокруг – бомбоубежище, которое не было повода проверить. И прежде чем взорвать свою жизнь, Александр Валько одним резким движением опрокинул Кирилла Заневского на сырой земляной пол и прикрыл собой.
Моя школа, Буревестник.
И, кажется, я скажу все-таки то, что давно уже могу, но не решаюсь.
– С тобой, птица… Разряд!