Глава 4
Глен-Ора
Огромный циклон вновь накрыл снежной бурей все восточное побережье от Нью-Йорка до Виргинии всего за день до того, как мы должны были вместе с детьми вернуться в Вашингтон из Палм-Бич. В городе выпало двадцать сантиметров снега, но к субботе 4 февраля коммунальные службы расчистили аэродром, и пилот Говард Бэйрд заверил меня, что вылет из Палм-Бич пройдет по расписанию.
Двухмесячный младенец Джон весь полет проспал без задних ног. Кэролайн, напротив, сгорала от нетерпения: она уже мечтала, как снова увидит маму и войдет в новый дом.
Когда «Кэролайн» прошла нижний слой облаков, наши глаза резанул ослепительный контраст ярко-голубого неба и чистого белого снега на земле. Президентская чета вышла навстречу приземлившемуся самолету в сопровождении небольшой толпы фотографов и репортеров. Миссис Кеннеди сразу же выхватила из рук Мод Шоу малыша Джона, закутанного в белое покрывало, а президент подхватил Кэролайн и осыпал ее смеющееся личико поцелуями.
Снег больше не падал, но еще не успел улечься, и каждый порыв ветра поднимал навстречу нам облака морозной крупы. Первая леди прижала Джона к себе крепче, чтобы защитить его от холода, а я пошел впереди, прикрывая их обоих от ветра собственным телом.
– Добро пожаловать, мистер Хилл, – сказала она, когда мы добрались до лимузина.
– Спасибо, миссис Кеннеди. Приятно вернуться домой.
Она озорно прищурилась:
– Неужели? Мне казалось, что вы бы с удовольствием продолжили греться на солнышке в Палм-Бич!
– Надо признать, я и вправду там разнежился. Здесь погода гораздо суровее, – с улыбкой ответил я.
Джеффрис уже открыл для первой леди заднюю дверь. Усадив в лимузин миссис Кеннеди, я присоединился к остальным агентам в машине сопровождения, и кортеж отправился по адресу Пенсильвания-авеню, 1600.
В Белом доме малышку Кэролайн ждал сюрприз. Главный садовник слепил возле дороги снеговика ростом с человека, который протягивал руки вперед в приглашающем жесте, как бы приветствуя самых юных жителей дома. Новый друг с пуговицами из угольков, носом-морковкой и галстуком-бабочкой из красной ленты очень понравился девочке. Она выпрыгнула из машины и подбежала к веселому снеговику, чтобы рассмотреть его поближе и потрогать. Сцена была умилительная – маленькая девочка и снежная фигура в два раза выше ее, – и штатный фотограф Эбби Роув не преминул запечатлеть ее.
Обсудив с агентом Джеффрисом расписание дежурств на следующую неделю, я сел за руль и проехал еще шесть миль до своей квартиры в Александрии, чтобы наконец увидеться с женой и сыном. Раньше я никогда так надолго не уезжал, и им пришлось нелегко. Моя жена была уверена в том, что два месяца в Палм-Бич я провел не вылезая с пляжа, пока она в одиночку занималась домом, оплачивала счета и заботилась о нашем ребенке четырех лет. Здоровый золотистый загар на моем лице и руках тоже не добавил ей энтузиазма. Я понимал, что это сложно, и пытался как-то помочь, но точно так же сложно было и всем остальным женам агентов. К сожалению, наша работа не оставляла другого выбора.
Тот вечер я провел за уверениями в том, что Кеннеди уже переехали в Белый дом и теперь я смогу чаще бывать дома. К сожалению, тогда я еще не знал, что первая леди твердо решила не сидеть в резиденции без дела. Куда бы она ни решила отправиться, я безропотно следовал за ней.
Всего через шесть дней я снова покинул столицу. На этот раз пунктом назначения был избран город Миддлбург, штат Виргиния.
Миддлбург находится примерно в сорока милях от Вашингтона, и, как правило, до него легко доехать на машине. На этот раз, однако, проселочные дороги оказались практически непроходимыми из-за двухметровых сугробов, сквозь которые едва можно было пробиться на грузовике. Было решено, что первую поездку в Глен-Ора миссис Кеннеди совершит на вертолете вместе с Кэролайн. Джеффрис отправился с ней как руководящий агент спецгруппы, а я тем временем сел за руль служебного «Меркьюри» и выехал на место.
Вход в Глен-Ора был обозначен парой простых каменных колонн по бокам дороги, которые выглядели так, будто их установили в начале Гражданской войны и благополучно забыли. На левой колонне висела табличка с гравировкой «Р.Ф. Тартье», а на правой – «Ферма Глен-Ора». Ни самого особняка, ни других зданий поместья с главной дороги видно не было. Единственное исключение составляла новенькая, с иголочки, будка охраны, установленная у ворот. Без карты и точного понимания, что нужно искать, я бы, скорее всего, проехал мимо.
К прибытию высоких гостей грунтовую дорогу, ведущую в глубь территории фермы, расчистили от снега, но не стали его вывозить, а просто свалили рядом. Снежные стены порой достигали высоты в человеческий рост, и казалось, что машина пробирается по туннелю.
Довольно простой кирпичный особняк XVIII века с лепниной был выкрашен в золотистый цвет с вкраплениями белого на ставнях и бордюрах. Из серой шиферной крыши тут и там высовывались дымоходы разных размеров. Несмотря на свои размеры: шесть спален, пять ванных комнат, кухня, столовая и библиотека, – дом не казался таким уж большим и роскошным. По моему мнению, это поместье ни в какое сравнение не шло с резиденцией в Кэмп-Дэвид.
Связь с Вашингтоном для секретной службы и самого президента обеспечивало управление связи СВ в Белом доме. Они привезли целый трейлер с оборудованием и припарковали его рядом с конюшней – там же, где обустроили себе офис секретные агенты. Внутри трейлера стояла АТС, с которой можно было позвонить на любой телефон в мире, а также послать защищенное сообщение по телеграфу или радиосвязи. Конечно, размеры и вес тогдашнего оборудования не позволяли пользоваться им так, как сейчас мы пользуемся мобильными телефонами, но связь с другими передвижными станциями и базой всегда была стабильной, без помех и перебоев. Все стараниями военных связистов.
Одной из главных проблем оказалась, как ни странно, пресса. Миддлбург – небольшой и изолированный городок, что в свое время очень понравилось миссис Кеннеди, а вот штатные корреспонденты от этого страдали. Единственной гостиницей поблизости от Глен-Ора оказалась таверна «Рыжий Лис». Старинное здание, которое впервые открыло двери для посетителей в 1728 году, могло вместить только весьма ограниченное количество гостей. Журналистам приходилось занимать двойные номера – к таким ограничениям они не привыкли и донимали нас жалобами. Связисты договорились с местной телефонной компанией об установке дополнительных телефонов в гостинице, а «Вестерн Юнион» предложила быструю доставку статей и фотографий в редакции. К сожалению, другая сторона проблемы оказалась куда более неожиданной: молодым и активным корреспондентам в тихом и старомодном Миддлбурге оказалось попросту скучно. Здесь было нечем заняться по вечерам, да и днем особых развлечений не предвиделось, за исключением нечастых визитов четы Кеннеди в город. Иногда в поместье приезжали гости, и этим ограничивались все важные события. В общем, журналисты ненавидели Миддлбург.
Номера в «Рыжем Лисе» стоили 14 долларов в сутки, и агенты секретной службы не могли позволить себе такие расходы. Все время пребывания миссис Кеннеди в Миддлбурге я ездил по 50-му шоссе из Арлингтона в Глен-Ора и обратно, причем нужно было успеть приехать с утра на работу вовремя. Я вставал на час раньше и садился за руль, а возвращался домой уже затемно, усталый и голодный. Слегка присыпанные гравием грунтовые дороги зимой становились грязным и скользким болотом: дневное солнце растапливало снег тут и там, оставляя огромные лужи, которые к ночи вновь замерзали, превращаясь в коварные ледяные зеркала. Добираться сюда удобнее всего было на вертолете, но этой привилегией могли пользоваться только семья президента, высокопоставленные чиновники или гости по особому приглашению. Всем остальным приходилось каждый день молиться о том, чтобы не застрять на полпути. В своей спецгруппе я был подчиненным, поэтому работал по выходным вместо Джеффриса и, соответственно, часто бывал в Миддлбурге. Вместе со мной часто дежурили и агенты из детской группы – Боб Фостер и Линн Мередит.
Мы были похожи: почти ровесники, все трое женаты, у всех были маленькие дети – и крепко сдружились на этой почве. Фостер невероятно гордился своей ученой степенью, полученной в университете штата Огайо, но это ничуть не мешало ему регулярно отпускать отличные шутки в адрес всего, что происходило вокруг. Профессиональный пианист Линн Мередит знал множество мелодий самых разных жанров и мог сыграть нам что угодно от рэгтаймов и джаза до самых модных современных хитов. Как только он видел пианино, то тут же садился за клавиши, и мы принимались петь неслаженным, но дружным хором. Джон в то время был еще совсем малышом, но Кэролайн просто обожала обоих ребят.
К тому времени большинство журналистов уже пронюхали, что я был личным агентом миссис Кеннеди, так что каждый раз, когда я спускался в город, меня окружала небольшая толпа с одними и теми же вопросами: «Где миссис Кеннеди, а, Клинт?», «Она вообще когда-нибудь из дома выходит?», «Чем она там занимается целыми днями?»…
Я пытался вести себя с ними так дружелюбно, как только мог, но не выдавал никакой важной информации. Миссис Кеннеди в основном занималась тем же, чем и всегда: играми с детьми и верховой ездой, и пока что ей удавалось скрываться от любопытных глаз.
Когда я собирал досье на первую леди, то узнал, что она была профессиональной наездницей и с самого детства участвовала в соревнованиях. Она выбрала Глен-Ора в качестве зимней резиденции с тем расчетом, что в этом тихом местечке посреди охотничьих угодий штата Виргиния сможет заниматься верховой ездой так часто, как пожелает. Для секретной службы это ее желание обернулось очередными проблемами: мы должны были защищать ее, но в спецгруппе «Белый дом» не было ни одного столь же умелого наездника.
Лошадь, гнедого мерина по кличке Ирландец, миссис Кеннеди брала в аренду на ферме своих хороших друзей, Евы и Пола Футов. Когда семья президента приезжала в резиденцию, Футы привозили туда и Ирландца, чтобы первая леди могла ездить на нем сколько и когда захочет. Фермеры состояли в охотничьем клубе района Оранж, который вскоре прислал приглашение и миссис Кеннеди.
Когда я впервые услышал от нее слова «верховая охота», то представил себе дружескую прогулку по местным холмам, небольшой пикник и возвращение домой через час или два. Руководство секретной службы обсуждало вопрос об обучении нескольких агентов, и меня в том числе, в школе верховой езды, чтобы мы смогли сопровождать первую леди во время охоты, но все оказалось намного сложнее.
Выяснилось, что виргинская лисья охота – настоящий и весьма серьезный вид спорта, со своей структурой, строгими правилами и доступом лишь для горстки избранных, способных оплатить это дорогое удовольствие. Все участники выезда были великолепными наездниками, которые гонялись за хитрыми лисами по всему району, бесстрашно перепрыгивая через овраги и заборы. Каждого охотника сопровождала лаем и воем свора прекрасно обученных гончих – можно представить себе, какой поднимался шум! Лично я никогда не видел и не слышал ничего подобного.
Структурой охотничьи клубы могли поспорить с бизнес-корпорациями, и во главе каждого из них стоял мастер. Он координировал все спортивные мероприятия клуба, следил за тренировками собак (которых никто не называл иначе, чем «гончие») и вел бухгалтерию организации, держа в руках всю прибыль. Следующими по важности были псарь и загонщик. Псарь занимался собаками и дрессировал их, а загонщик направлял свору во время самой охоты. Загонщику часто требовалась помощь доезжачего – наездника с длинным кнутом, который подстегивал собак на бегу, не позволяя им разбегаться и отвлекаться на что-либо, кроме лисы. Последними по значимости были замыкающие, которые следовали в хвосте группы. Большое внимание охотники уделяли своему снаряжению, и появиться на выезде без полного комплекта было невозможно. Сезон в Виргинии продолжался с октября до марта, и в это время загонщики, доезжачие, мастера и бывшие мастера носили малиновые мундиры. Остальные охотники носили черные или темно-синие жакеты; женская форма отличалась от мужской цветом воротника. Чтобы не цепляться одеждой за ветки деревьев, на ноги надевали обтягивающие бриджи и кожаные сапоги до колена. Руки защищали кожаные же перчатки, голову – шлем, а на шее каждый наездник носил галстук, который в случае травмы можно было использовать как бинт. В межсезонье члены клуба носили так называемые костюмы крысолова: твидовый жакет, бежевые или светло-коричневые бриджи, рубашка с цветным галстуком или воротничком на булавке и пальто в цветную клетку.
Я не мог представить себя участником подобного мероприятия, более того, понаблюдав за миссис Кеннеди, я понял, что ни за что не смогу держаться на лошади наравне с ней. Вся секретная служба пыталась найти решение этой проблемы, а первая леди только посмеивалась.
– Мистер Хилл, вопрос об участии секретных агентов в охоте крайне взволновал весь клуб. Понимаете, освященные временем традиции и правила нашего спорта гласят, что в выезде не могут участвовать охотники, не являющиеся членами клуба. Я не хочу, чтобы для меня делали исключение, пусть даже я и жена президента.
– Уверяю вас, что этот вопрос, как и другие вопросы вашей безопасности, не менее вашего интересуют нас самих.
– Я помню, что мы с вами когда-то говорили о верховой езде, – сказала она, пытаясь подавить улыбку, – и думаю, что вы наверняка догнали и перегнали бы нас, но как же другие агенты?
Я не мог не засмеяться. Она явно что-то задумала.
– У вас нет никаких мыслей, как бы нам решить эту проблему?
– Знаете, наверное, есть. И Ева, и Пол Футы – прекрасные наездники. Я доверяю им обоим, как самой себе. Возможно, один из них сможет стать моим «охранником» на время охоты? Они поедут рядом со мной, по бокам, чтобы никто не видел, где я.
В целом идея была даже неплохая.
– Миссис Кеннеди, позвольте мне обсудить это с руководством. Может быть, получится сделать все так, как вы хотите. Последнее, чего мы все хотим, – это ограничивать вашу свободу действий.
В конце концов агентам секретной службы не позволили выехать на охоту вместе с первой леди, но разрешили следовать за всадниками на машине по тем дорогам, где можно было на ней проехать. Помощь Евы и Пола Футов была весьма кстати, чтобы скрыть присутствие миссис Кеннеди на выезде от чужих глаз, но все понимали, что они не смогут по-настоящему защитить ее в случае опасности. Держать приемлемое расстояние между агентами и охотниками было сложно даже без учета того, что они порой двигались быстрее машины, а лошадям, собакам и тем более лисам не нужны никакие дороги. Я не мог нормально работать в таких условиях.
К сожалению, только такое решение хоть как-то вписывалось в смету расходов. Покупка или аренда лошадей для агентов уже влетела бы в копеечку, а ведь потом их нужно было где-то разместить и как-то содержать. Самим агентам понадобилось бы снаряжение и подходящая одежда. Охота редко начиналась с одного и того же места, так что лошадей перед выездом нужно было привезти на место и должным образом подготовить. Помимо всего прочего, всем агентам, и мне в том числе, пришлось бы брать уроки верховой езды, и даже после обучения сохранялась высокая вероятность получения травм. Все эти факторы в итоге заставили руководство вернуться к идее с машинами.
Мне было немного жаль, что не удастся поучаствовать в таком захватывающем мероприятии лично, но других вариантов не было.
Охрану периметра в Глен-Ора обеспечивали секретные агенты, которых собрали сюда из полевых филиалов со всей страны. Многие из них физически не могли каждый день добираться на работу из дома, так что им приходилось искать себе съемное жилье. Достаточно дешевых комнат было не так много, так что по большей части агенты останавливались у Билла и Джейн Уэдделлов. Этой паре принадлежал большой дом на западе Миддлбурга с большой парковкой и удобным съездом на 50-е шоссе, так что добираться оттуда на машине до Глен-Ора не составляло большого труда. Уэдделлы с радостью согласились сдавать лишние комнаты агентам за небольшую плату, и те, кому нужно было присутствовать на работе каждый день, а именно водители для президента, агенты из детской группы и я сам, решили, что такой вариант будет дешевле и практичнее, чем ездить в Глен-Ора из столицы. Более того, в случае чрезвычайной ситуации мы смогли бы добраться до места происшествия куда быстрее. Как правило, агенты делили одну комнату на двоих, но лично мне спальня досталась в пользование целиком.
Президент Кеннеди не особенно разделял любовь своей жены к Миддлбургу, так что его визиты были довольно редкими и краткими. Утром субботы он прилетал на вертолете, посещал воскресную мессу в городском общественном центре и улетал днем воскресенья. Субботние вечера таким образом превращались в дружеские посиделки, к которым часто присоединялась чета Футов. Иногда кто-то из друзей семьи прилетал из столицы вместе с президентом. Миссис Кеннеди, как правило, оставалась в резиденции до понедельника или вторника, прежде чем вернуться к своим обязанностям в Вашингтоне.
Было очевидно, почему она предпочитала тихий и малолюдный Миддлбург столичному шуму. Первая леди никоим образом не приветствовала нарушение своего личного пространства, но любые ограничения только подогревали интерес публики. Народ жадно ловил любые обрывки новостей о семье президента.
Чем больше миссис Кеннеди скрывалась от прессы, тем яростнее пресса охотилась за ней. Корреспонденты почти не посещали Миддлбург в те моменты, когда там не было президента, поэтому первая леди могла вести практически нормальную жизнь. Мне посчастливилось быть одним из немногих людей, которых она в то время допускала в ближний круг.
Одной из главных рабочих задач в статусе первой леди для миссис Кеннеди стала реставрация общественных залов Белого дома и восстановление их былого великолепия. Много лет постоянной перестройки и смены хозяев изменили облик резиденции, и среди убранства почти не осталось действительно старинных вещей, которые бы помнили еще первых президентов. Миссис Кеннеди с удивительным пылом принялась за дело.
– Белый дом принадлежит всему американскому народу, – сказала она однажды, – и именно поэтому он должен быть символом мощи и богатства страны. Я хочу превратить его в живой музей истории страны, мистер Хилл. А вы как думаете?
Я никогда раньше об этом не задумывался, но первая леди самым серьезным образом отнеслась к этой идее. Новому президенту при вступлении на пост выплачивалась субсидия на обустройство Белого дома под свои нужды в размере 50 тысяч долларов. Дворецкий Уэст как-то обмолвился, что миссис Кеннеди уже потратила ее целиком на ремонт жилых помещений.
– Это прекрасная идея, миссис Кеннеди, но проблема в том, что вы вряд ли сможете найти достаточно денег для ее реализации. Например, чтобы купить новую машину для секретной службы, нам приходится проходить все круги бюрократии в конгрессе.
– Да, мы с президентом об этом уже говорили, – озорно прищурилась она. – Знаете что? Я создам специальный комитет!
– В Вашингтоне просто обожают всякие комитеты, – улыбнулся я, – так что вас наверняка поддержат.
Идея оказалась действительно блестящей. Миссис Кеннеди создала Комитет Белого дома по изящным искусствам, который, по сути, стал фондом для покупки предметов старины и поиска инвесторов, желающих передать какой-либо антиквариат в дар стране. Председателем комитета стал Генри Дюпон, состоятельный коллекционер и известный эксперт по американской старине. Он был известен тем, что превратил свой особняк в городе Уилмингтон, штат Делавэр, в настоящий музей под названием Винтертур.
Участие Дюпона придавало неоспоримый престиж проекту и открывало пути в дома обеспеченных людей, которые могли заинтересоваться возможностью передать в дар мебель или пожертвовать весомую сумму на восстановление и украшение Белого дома.
Вскоре миссис Кеннеди узнала, что многие предметы мебели, когда-либо принадлежавшие администрации президента, до сих пор хранятся на складе в Форт-Вашингтон. Мы отправились туда и провели несколько дней в пыльных и до невозможности захламленных комнатах. Порой первая леди застывала на месте возле очередной кучи на первый взгляд безликого барахла и указывала на какой-нибудь столик под завалом множества коробок.
– Вы посмотрите, какие красивые резные ножки! – с придыханием восклицала она, и мы принимались разгребать хлам, чтобы получше осмотреть это сокровище. Иногда такие вещи действительно оказывались сокровищами, которые лежали на складе еще со времен правления президента Джеймса Монро или Джона Кинси Адамса. У первой леди были отличный вкус и чутье на такие мелочи, и каждый найденный предмет в конце концов занимал законное место в залах Белого дома.
В середине марта миссис Кеннеди сообщила мне, что собирается посетить Нью-Йорк.
– Я хочу увидеться с моей сестрой Ли и провести с ней несколько дней, пока она снова не улетела в Лондон, – сказала она и добавила: – Еще мне нужно провести несколько встреч с торговцами антиквариатом. У них может быть кое-что интересное для Белого дома.
Прекрасно, подумал я, теперь я еще и в антиквариате буду разбираться. А вот ребятам из группы президента даже мысль такая в голову не придет, наверное. Ладно, по крайней мере, театральных премьер и показов мод в программе не предвидится.
– Прекрасно. Обожаю Нью-Йорк, – сказал я вслух.
– О, мистер Хилл, а вы часто там бывали? – оживилась первая леди.
В последний раз я посещал Нью-Йорк в качестве сопровождающего президента Эйзенхауэра. Он приехал туда, чтобы обсудить с вице-президентом Никсоном стратегию предвыборной кампании 1960 года, и был полон уверенности в своей победе над Кеннеди. Естественно, вряд ли стоило говорить об этом при ней.
– Несколько раз. Где вы будете жить?
– В нашей квартире в «Карлайл-Отеле», конечно.
«Нашей квартире»? Разве в отелях бывают личные квартиры?
Никогда об этом не слышал.
Впрочем, получить эту информацию задолго до самой поездки оказалось очень кстати: мы смогли вовремя предупредить филиал секретной службы в Нью-Йорке. Обеспечивать безопасность первой леди на улицах большого города намного сложнее, чем в Миддлбурге или Палм-Бич, поэтому я рассказал о ее планах Джеффрису, как только смог.
Во время визитов президентской четы в Нью-Йорк мы полагались на помощь тамошнего филиала. Местные агенты знали свой родной город намного лучше, чем мы, и могли заранее связаться с нужными людьми, удовлетворив все прихоти миссис Кеннеди от вкусного ужина до билетов на бродвейский мюзикл или шопинга на Пятой авеню. Нью-йоркский филиал располагал наибольшим количеством сотрудников из всех, так что они без лишних вопросов предоставили нам дополнительную охрану и оцепили периметр «Карлайл-Отеля».
В понедельник 19 марта миссис Кеннеди, ее сестра Ли, агент Джеффрис и я вылетели из Вашингтона на «Кэролайн» и через несколько часов приземлились в аэропорту Ла-Гуардия, где нас уже ждали местные агенты.
Секретная служба заключила договор с автомобильной компанией Форда, и нам предоставили «Линкольн» в качестве транспорта для первой леди и микроавтобус сопровождения.
Миссис Кеннеди с сестрой уселись на заднее сиденье своей машины, Джеффрис занял переднее пассажирское сиденье, я сел за руль микроавтобуса, и небольшой кортеж тронулся в направлении отеля. В прошлый раз я ездил в Нью-Йорк вместе с президентом Эйзенхауэром – этот визит широко освещался в СМИ, так что кортеж сопровождала полиция. Миссис Кеннеди, напротив, настаивала на неразглашении целей своих поездок, поэтому о них чаще всего знали только ближний круг первой леди и ответственные за охрану агенты.
С точки зрения обеспечения безопасности такая практика была идеальным решением. Чем меньше народу знает о готовящейся поездке, тем лучше.
Полицейский эскорт в данном случае только привлек бы к нам внимание, поэтому мы старались ограничить размер кортежа. Самой большой проблемой, как правило, становился багаж первой леди – чаще всего приходилось выделять отдельную машину и приставлять к ней сотрудника, который занимался только транспортировкой чемоданов. Миссис Кеннеди никогда не путешествовала налегке.
В «Карлайле» я никогда не останавливался, и меня приятно поразила красота этого огромного здания, которое возвышалось над Центральным парком в гордом одиночестве. Простой, но узнаваемый дизайн в стиле ар-деко запоминался с первого взгляда. Особенно впечатляла восьмиугольная черепичная крыша, которую венчал своеобразный золотистый «наперсток». Когда мы подъехали ближе, я вдруг подумал о том, что в моем детстве самыми высокими зданиями в городе были элеваторы высотой в четыре-пять этажей. Отель уходил вверх на целые сорок – сколько же зерна можно было бы здесь уместить!
Агенты из нью-йоркского офиса уже оцепили территорию, а встречал нас главный менеджер отеля, г-н Сэмюэл Льюис. Он сообщил, что лично проводит миссис Кеннеди до дверей ее апартаментов на тридцать четвертом этаже, и почтительно склонил голову:
– Рад снова видеть вас, миссис Кеннеди.
– Спасибо, мистер Льюис, – улыбнулась первая леди. – Я как будто вернулась домой.
– Мы все надеемся, что это место станет для вас домом. Как и для вас, принцесса Радзивилл[3], – добавил он, заметив, как из машины вышла Ли.
Оформление холла этого отеля могло дать фору многим роскошным особнякам. На полу из белого мрамора черной плиткой был выложен своеобразный «ковер», обрамленный бело-золотой каймой. На всех горизонтальных поверхностях стояли простые, но изящные композиции из живых цветов в любимом стиле миссис Кеннеди. Когда мы вошли, целый строй работников отеля, одетых в одинаковую униформу, уже ждал возможности выполнить любую просьбу первой леди; каждый из них вежливо кивал и произносил приветственные слова.
Мы сразу же отправились на тридцать четвертый этаж. Еще до нашего прибытия апартаменты осмотрели местные агенты; один из них стоял у дверей лифта, чтобы проводить нас внутрь. Апартаменты занимали тридцать четвертый и тридцать пятый этажи целиком, и это было воистину впечатляющее зрелище. Конечно, я бывал в президентских номерах самых разных отелей по всему миру, в том числе и в Нью-Йорке, но размах и великолепие этой резиденции просто ошеломляли. С двух террас открывался прекрасный вид на Центральный парк, Манхэттен и Нью-Джерси. На нижнем этаже располагались гостиная, кухня, столовая и кабинет, наверху же были две спальни – каждая с отдельным санузлом – и застекленный солярий. Работники отеля отлично потрудились над оформлением апартаментов: картины Писарро, Мурильо и Дега на стенах в сочетании с французской мебелью восемнадцатого века смотрелись просто прекрасно.
Оставив дам обустраиваться на новом месте, мы с Джеффрисом спустились в наш общий номер этажом ниже. Конечно, этой комнате было далеко до апартаментов семьи Кеннеди, но в нашем распоряжении были все услуги отеля. Двенадцать долларов суточных в день никак не покрыли бы полную стоимость номера, но администрация пошла нам навстречу, сделав большую скидку. Тем не менее нам все еще требовалось оплачивать питание, стирку и химчистку. Заказывать еду в «Карлайле» нам было совсем не по карману, так что мы нашли забегаловку неподалеку от отеля, где могли подзаправиться всего за пару баксов.
Миссис Кеннеди без устали носилась по антикварным магазинам в поисках новых вещиц для Белого дома, и по городу очень быстро расползлись слухи о приезде первой леди. На улицах за ней следовала толпа. Зайти в магазин вместе с Джеки и Ли считалось особой честью, и из-за этого нередко возникала давка на входе. Первая леди вежливо улыбалась почитателям, но я чувствовал, насколько она в действительности ненавидела столь назойливое внимание, которое лишь отвлекало ее от важных дел.
На второй день пребывания в Нью-Йорке Джеффрис проинформировал меня об изменениях в расписании миссис Кеннеди: еще несколько магазинов должны привезти новые весенние наряды от Олега Кассини, вечером – поход на балет в театр на Пятьдесят пятой стрит. Настал тот час, которого я так боялся при назначении в группу первой леди: пришло время показов мод и балета.
Стоит ли говорить, что я никогда раньше не ходил на балет и понятия не имел, чего ожидать. Спутником первой леди в театре стал посол США в ООН Эдли Стивенсон, и каким-то образом об этом культпоходе пронюхали журналисты, а от них о присутствии в театре самой Джеки узнала и публика. Под конец спектакля у главного входа театра собралась огромная толпа, так что нам с Джеффрисом пришлось выводить миссис Кеннеди через черный ход на Пятьдесят шестой. Я оглядывался по сторонам и держался рядом с ней, пока мы шли к машине. Представление явно очень понравилось первой леди и подняло ей настроение.
– Мистер Хилл, что вы скажете? Прекрасный спектакль, правда?
Я замешкался на секунду, прежде чем ответить. Мне не с чем было сравнивать, но все оказалось определенно не так ужасно, как я себе это представлял.
– Мне очень понравилась музыка, а танцоры удивительно ловко двигаются.
– О, мистер Хилл, – засмеялась она в ответ. Эта женщина всегда видела меня насквозь.
Остаток недели прошел в попытках дать миссис Кеннеди возможность передвигаться по Нью-Йорку так свободно, как это было возможно, не афишируя ее появление в городе. Ей очень нравился город, она знала и любила его, и мне хотелось помочь ей наслаждаться поездкой именно так, как хотелось ей самой, оставив заботы о секретности и безопасности специально обученным людям. Лично для меня проживание в «Карлайле» стало одним из самых запоминающихся моментов поездки. Было очевидно, почему президент выбрал именно этот отель: отлично вышколенный персонал моментально исполнял любую просьбу на высочайшем уровне.
В то время я даже представить не мог, что через три года вновь окажусь здесь, но уже в состоянии всепоглощающей депрессии, которая сотрет все светлые воспоминания о работе с семьей Кеннеди.
Пресса быстро узнала о том, что первая леди проводит не так уж много времени в Белом доме, а тот факт, что она использовала правительственный вертолет для поездок в Миддлбург и обратно в одиночестве, без президента, и вовсе поднял целый шквал критики. Чтобы пресечь неприятные слухи, мы решили передать в распоряжение миссис Кеннеди лимузин фирмы «Крайслер», которым ранее пользовалась миссис Эйзенхауэр. Из числа персонала гаража Белого дома были выбраны двое сержантов и назначены водителями первой леди. Во время этих поездок я сидел на переднем пассажирском сиденье, откуда было хорошо видно окрестности. В случае опасности я мог легко закрыть миссис Кеннеди собой.
Однажды мы ехали в Миддлбург на выходные именно таким составом: водитель, я на переднем сиденье и миссис Кеннеди сзади. В то время меня редко можно было увидеть без сигареты в руке, и во время поездок я, как правило, курил, слегка приоткрыв окно, чтобы дым уносило наружу, а не в лицо пассажирам. Примерно на половине пути, когда поток встречных машин, едущих в Вашингтон, почти иссяк, миссис Кеннеди вдруг наклонилась вперед и шепнула:
– Мистер Хилл, будьте любезны, попросите водителя съехать на обочину.
Я обернулся, чтобы посмотреть, что случилось, но увидел лишь ее обычную озорную улыбку. Было совершенно непонятно, чего она хочет, но все же я попросил Ирва Уоткинса, который в тот день вел машину, остановиться на обочине как можно скорее.
– С вами все нормально, миссис Кеннеди? – спросил я и сунул окурок в пепельницу. Мне вдруг пришло в голову, что первой леди, скорее всего, не нравится, что я курю в машине, пусть даже она никогда раньше об этом не говорила.
– Все хорошо, – ответила она.
Уоткинс нашел удобное место для остановки и аккуратно съехал на обочину, заглушив двигатель. Я снова обернулся, надеясь, что она объяснит ситуацию, и услышал все тот же шепот:
– Мистер Хилл, сядьте рядом со мной, пожалуйста.
Предположив, что ей нужно сказать мне что-то по секрету и не хочется, чтобы водитель подслушал разговор, я вылез со своего места, открыл заднюю дверь и сел. Как только я устроился, миссис Кеннеди велела водителю трогаться, и мы вновь выехали на дорогу.
– Миссис Кеннеди? Что случилось?
Ехидная улыбка делала ее похожей на озорного чертенка.
– Можно попросить у вас сигарету, мистер Хилл?
И это все? Я никогда не видел ее курящей, поэтому такая просьба меня несколько удивила.
– Прошу, – с улыбкой ответил я, потянулся к пачке «L&M» в кармане пиджака и достал сигарету. Она мотнула головой и сказала:
– Не могли бы вы прикурить?
Я сунул сигарету в рот и достал из кармана зажигалку. Пощелкав колесиком, я поджег кончик, затянулся и передал горящую сигарету первой леди. Зажав цилинрик между указательным и средним пальцами, она глубоко затянулась, и я понял, что курит она давно и с явным удовольствием.
– Большое спасибо, – игриво усмехнулась она.
Водитель вез нас в Миддлбург, и мы с миссис Кеннеди говорили обо всем: от здоровья детей до отношений секретных агентов с другим персоналом Белого дома, наслаждаясь каждый своей сигаретой. Она вела себя как подросток, который знает, что делает что-то запретное, – в какой-то момент я почувствовал себя соучастником настоящего преступления.
Этот тайный ритуал вскоре стал обязательной частью наших совместных поездок и первым из множества маленьких секретов, которые мы с ней хранили.