Маша
На вокзале Андрей посадил Гену в такси и присел на скамью. В его душе нарастало молитвенное настроение, столкновение с чудом снова окрылило его. Сейчас нужно «отшелушить» суетность, успокоиться…
– Дядь, помоги!
Перед Андреем стоял оборванец лет восьми и протягивал грязную ручонку. На его чумазой щеке светлела полоска от недавних слез.
– Садись. Не бойся, не обижу.
– А я и не боюсь, – улыбнулся мальчик. Присел рядом на скамью, но протянутой руки не убрал.
– Родители есть? – Андрей достал из сумки шоколадку из «эн-зэ», разломил пополам и поделился с соседом.
– Ага. Мама, – выдохнул он и откусил шоколад.
– И где же она?
– Здесь работает. По мужикам она у меня, – гордо ответил мальчик.
– Позвать можешь?
– А у тебя деньги есть? А то ведь она просто так ни с кем не ходит.
– Есть. Зови.
Через пару минут мальчик подвел молодую женщину в ярком шелковом костюме. Лицо ее, совершенно без косметики, выражало настороженный интерес.
– Желаешь развлечься? – дежурно спросила она, оценивающе разглядывая его джинсовую одежду и кроссовки, остановив взгляд на японских часах. Потом подняла глаза и наткнулась на его зрачки. Улыбка растаяла.
– Садись.
Андрей, увидев ее, внутренне вздрогнул. Перед ним стояла красивая, стройная молодая женщина. Сразу понятно, что ее ремесло еще не въелось ни в душу, ни в поведение. А самое удивительное, что она очень напоминала его первую любовь по имени Оля. Только глубоко скрытый страх занозой сидел в ней. И усталость. Но и надежда на лучшее не покинула, судя по ясным карим глазам.
Женщина послушно села, поправив юбку. Так дамы ее профессии поступают крайне редко. Рядом пристроился и мальчик. С минуту они молчали.
– Как вас зовут?
– Я Маша, а он – Серега, – кивнула она в сторону сына.
– Меня звать Андрей. Сколько ты зарабатываешь за вечер?
– Хочешь снять до утра? Дорого это, Андрюш.
Он достал бумажник, вынул все деньги, оставил себе одну купюру, остальное протянул ей. Женщина сразу спрятала деньги.
– Пошли…
– Пошли, – Андрей оглянулся и протянул руку Сереге.
– А его зачем? – испуганно дернулась она.
– А мы пойдем не на твою работу, – улыбнулся ей Андрей. – Сначала немного прогуляемся, зайдем в храм, а потом я вас домой отпущу.
– Ничего себе! А меня туда пустят? Ну, в храм?
– Придумаем что-нибудь. Ну, а теперь рассказывай. Почему работу такую… странную выбрала?
– Не я выбрала ее, а она меня. Мужа у меня убили. Потом с меня долг стали требовать. Сначала отобрали квартиру, ну а потом и меня захомутали. При муже-то друзей было – море. Чуть ли не каждый день застолья, клятвы верности… А как мне помощь понадобилась – всех как ветром сдуло. Остались мы с сыном совсем одни. Обычная история.
– Кто у них главный? Кличку знаешь?
– А как же! Мамед его зовут.
– Завтра позвонишь мне вечером, вот тебе телефон, – Андрей протянул ей визитную карточку.
Они подошли к храму, Андрей перекрестился и вошел. Следом за ним гуськом робко вошли и Маша с сыном. Андрей подошел к свечному ящику:
– У вас есть платки для женщин?
– Есть. Тут у нас одна прихожанка нарезала из своей шали, чтобы случайным раздавать, – охотно пояснила улыбчивая женщина и протянула Марии платочек. – Заходи, милая, не бойся.
– Спаси Господи, матушка. Мне еще пять свечей больших.
Машу с сыном он отправил к иконе Богородицы, дал свечей. Сам же отошел в сторону, открыл маленький походный молитвослов и встал на колени перед образом Иоанна Предтечи.
(«Ей, Крестителю Христов, честный Предтече, крайний пророче, первый во благодати мучениче, постников и пустынников наставниче, чистоты учителю и ближний друже Христов, тя молю, к тебе прибегаю, не отрини рабу Божию Марию со чадом Сергием от твоего заступления, но возстави ея падшуюся многими грехи, обнови душу ея покаянием, яко вторым крещением омываяй грех, покаяние же проповедуяй во очищение коегождо от дел скверных; очисти убо ея, грехми оскверненную, и понуди внити, аможе ничтоже скверно входит в Царствие Небесное. Аминь.»)
Мария стояла у образа Богородицы и сначала бездумно глядела на неземную красоту лика. Потом от иконы, как из распахнутого окна, повеяло свежим порывом теплого ветерка, вот она увидела себя как бы со стороны: она стояла и… плакала. Слезы сами вдруг закапали из глаз. Вся ее жизнь день за днем проходила перед ее сознанием. И поняла она, что была лишь череда ошибок и тупиков, боли и страха. И вот Маша уже стоит на коленях, и простая, но горячая молитва сама изливается из ее души. Вместе со слезами раскаяния.
Ей показалось, что лик Богородицы ожил, и теплая материнская улыбка озарила его. И так стало хорошо и спокойно, будто она снова оказалась маленькой Машенькой на коленях мамы, и ее теплая рука гладит ее по головке. «Иди и больше не греши. Ты прощена!» – услышала Маша неземной доброты голос, нежно прозвучавший в ее сердце. Она поднялась с колен, и почувствовала, как твердая решимость наполнила ее. Прошлая грязная жизнь осталась за невидимой чертой, которую она переступила, входя в эту церковь. Она еще не знала, что будет делать в жизни новой, только знала точно, что теперь все будет хорошо. Так, как надо.
Через какое-то время Маша осознала себя сидящей под синим зонтом на террасе летнего кафе. Рядом негромко разговаривали Андрей и Сережа. Сын доедал мороженое и исподлобья бросал на нее удивленные взгляды.
– Я подумал, что возвращаться вам домой не стоит, – обратился к ней Андрей. – Вряд ли вас там ждут хорошие новости. Вот тебе записка и адрес. Идите туда и пока поживете у Елены. У нее пустует комната, и она готова ее недорого сдать. Очень недорого. Ей одиноко одной, потому и сдает. Я сегодня же кое-что сделаю, чтобы Мамед от вас отстал, а завтра попробую договориться насчет работы для тебя. Как насчет того, чтобы поработать на церковном лотке? Я знаю, там нужны надежные, честные продавцы.
– За что… ты так к нам… относишься? Я так не привыкла… – снова слезы выступили из-под длинных ресниц ее опущенных глаз.
– За то, что вы этого заслуживаете. Ты уже достаточно настрадалась. У тебя хороший сынишка, – Андрей взъерошил нечесаные волосы мальчика. – Как только я его увидел, уже примерно знал, что будет дальше. Знал, что будет. Так ты на церковном лотке готова поработать? Не подведешь меня?
– Я для тебя… Хоть где, хоть кем…
– Да что же ты все сырость разводишь? – Андрей, улыбаясь, протянул ей платок. – Ну-ну… теперь все будет хорошо!