Глава 3
Последняя новость меня откровенно обрадовала. Ну что это, в самом деле, альбом выходит за границей миллионным тиражом, а мы тут мыкаемся по окраинам Союза, как какие-то диссиденты. Где логика? Об этом я и намекал Цвигуну во время нашей последней встречи в его новом кабинете, когда предоставлял список оборудования для студии. Тот согласился, что получается не совсем правильно, и сказал, что посоветуется с Демичевым насчёт возможности выезда группы за рубеж.
И вот вчера в моей квартире раздался звонок из Министерства культуры СССР, и вежливый мужской голос поинтересовался, смогу ли я завтра, то есть уже сегодня, подойти в Минкульт и пообщаться с Демичевым. Я посмотрел своё расписание, сказал, что до 14 часов у меня занятия на Высших режиссёрских курсах, а потом я в принципе свободен. На том конце провода попросили минутку обождать, после чего предложили подъехать в Минкульт к 15 часам. Я ответил согласием.
Припарковавшись на открытом в эти годы для движения транспорта Арбате у особняка дореволюционной постройки, ровно в три часа дня я переступил порог кабинета Демичева. Министр встал из-за стола, радушно улыбаясь, пожал мне руку, предложил чай или кофе, и я не отказался. Столовой на курсах не было, так что к концу занятий я изрядно проголодался, а тут к чаю ещё и печенюшки всякие принесли.
Пётр Нилович тактично подождал, пока я некорректно опустошу первую чашку, после чего перешёл к делу:
– Сергей Андреевич, вы, наверное, догадываетесь, по какому поводу я попросил вас прийти?
– Что-то мне подсказывает, повод может быть связан с музыкальным коллективом, который я курирую.
– Вы не ошиблись. У меня недавно был разговор с Семёном Кузьмичом Цвигуном, с которым вы, как я понял, тоже общались, и мы обсуждали возможность зарубежных гастролей ВИА «Aurora».
Я промолчал, не время поправлять самого министра. ВИА так ВИА, от меня не убудет. Надеюсь, он не собрался на самом деле переименовывать нашу группу? А то будет выглядеть немного смешно.
– Это было бы здорово! – сказал я, внутренне ликуя.
– Я ознакомился с творчеством коллектива, прочитал перевод песен… В принципе я ожидал худшего, хотя Семён Кузьмич говорил, что тексты вроде идеологически выдержаны. Тут я соглашусь, хотя сама манера исполнения… Но думаю, молодёжи понравится, тем более что музыка в своём роде оригинальная.
Я ждал, когда он закончит разглагольствования по поводу нашего неоднозначного творчества.
– Так вот. – Демичев поправил на носу очки в роговой оправе. – Диск вашей группы на Западе ещё не вышел, а какие-то концертные записи уже разлетелись не только по Союзу, но и за его пределами. Вот, на днях пришёл запрос из венгерского Министерства культуры насчёт возможности устроить у них гастроли вашего вокально-инструментального ансамбля. – Демичев сунул мне в руки какую-то бумажку, но я в мадьярском языке не разбираюсь, поэтому вынужден поверить министру на слово. – Как вы на это смотрите, Сергей Андреевич?
– Со всех сторон положительно, Пётр Нилович.
– Я в вашем ответе не сомневался. Тем более что какая-никакая, а валюта, и нашей стране она не помешает. Форинты, кажется, у них в ходу? Музыканты, само собой, внакладе не останутся, поездка намечается серьёзная. Сейчас, насколько я знаю, коллектив гастролирует по Украине?
– Да, по Западной Украине, кстати, где-то там недалеко и венгерская граница.
– Сергей Андреевич, мы не разделяем Украину на Западную, Центральную и Восточную…
– Простите.
– Ну так вот, им всё равно придётся побывать у нас, чтобы подписать все необходимые документы. А загранпаспорта у них есть? Тогда пусть озаботятся их оформлением, если нужно будет ускорить процесс, мы поможем, сделаем звонок кому надо. А вот когда паспорта будут готовы, тогда решим вопрос с графиком гастролей по Венгрии.
– Всё понятно, Пётр Нилович. В общем, если возникнут проблемы с оформлением паспортов или какого другого плана, я сразу звоню вам.
– Рад, что вы меня поняли.
– А-а, извиняюсь, мне-то самому нужно оформлять загранпаспорт? Или меня отправлять не планируется? А там ещё у нас помимо музыкантов как бы и администратор есть. Ну, он тоже иногда, кстати, подыгрывает перкуссионистом. Мелик-Пашаев, может, слышали?
– Мелик-Пашаев? Не припомню… Хорошо, мы выясним, а насчёт вас… тоже выясним.
Не иначе Цвигуну звонить собрался. Ладно, я за себя особо-то не переживаю, хотя моё присутствие с группой желательно, тем более если Ованесу не разрешат выезд. Всё-таки первые зарубежные гастроли, такая ответственность.
– Это будет не сольное турне, как сейчас модно говорить, а в некотором роде творческая делегация. К вам будет прикреплён ансамбль, кандидатуру коллектива мы пока рассматриваем, он будет выступать в первом отделении концерта.
Вот тебе раз! Ну никак без нагрузки не обойтись! Понятно, туда же ещё небось и комитетчика приткнут, того же майора Метёлкина, а то как это – зарубежная поездка и без куратора! Но я был не в том положении, чтобы качать права. Лишь бы не какую-нибудь «Лейся, песня» к нам прикрепили.
– А может, взять Ингу Чарскую? В смысле, на первое отделение?
– Чарскую?.. А что, неплохой вариант.
– Тогда я поговорю с ней на предмет первых и для неё заграничных гастролей?
– Не торопитесь, мы всё же ещё подумаем. Вот, запишите телефон моего заместителя, Андрея Львовича, в дальнейшем он будет курировать ваш вопрос.
Учитывая, что мои гастролёры вернутся только на следующей неделе, это время я решил использовать с пользой. В том числе планировал посетить нового-старого председателя Гостелерадио Николая Николаевича Месяцева, предварительно добив новый вариант своих предложений для Центрального телевидения.
Но попасть на приём оказалось не так-то легко. С Лапиным ведь как получилось… Ему мой опус вручил Машеров, а Лапин сам меня вызвал, как говорится, на ковёр. Теперь же я сам решил проявить инициативу, позвонив в здание на Пятницкой с просьбой записаться на приём к Месяцеву. Меня честно предупредили, что к Николаю Николаевичу сейчас очередь на месяц, а учитывая, что к нему регулярно подъезжают разного рода внеочередники, которым нельзя отказать, то и очередь может растянуться на больший срок. Я всё же записался, но тут же стал названивать Машерову в надежде, что он поможет мне добиться внеплановой аудиенции у человека, который вернул свой пост, причём не без моей помощи.
– Всё никак не угомонитесь? – со вдохом произнёс Машеров в трубку. – Хорошо, я попробую что-нибудь сделать.
– А у меня тут ещё кое-какие мысли появились по поводу ВЛКСМ. Но это уж как-нибудь при личной встрече, сами понимаете: разговор не телефонный.
– Давайте тогда послезавтра встретимся, я как раз буду в Москве по делам.
В назначенный срок мы пересеклись, и я отдал Петру Мироновичу трактат о роли комсомольской номенклатуры в разрушении СССР и капитализации, предложив после прихода машеровцев к власти вообще разогнать ВЛКСМ. Основание – полное идеологическое перерождение. Достаточно сделать записи разговоров комсомольских чиновников в своём кругу в банях и на других посиделках. Комсомольских чинуш выгнать из властных структур и закрыть им доступ к кормушке. Разве что найдутся действительно верные СССР идейные и порядочные люди без гнили, но тут надо проверять и перепроверять.
Никакой катастрофы в разгоне ВЛКСМ не будет. К примеру, в Венгрии и Польше свой комсомол разгоняли и создавали заново, и никаких проблем не возникло. А вместо ВЛКСМ создать несколько новых, конкурирующих организаций. Например, Федерация рабочей молодёжи, в которую будут входить молодые рабочие разных отраслей. Движение сельской молодёжи, тут тоже состав понятен. Союз учащейся молодёжи, состоящий из старшеклассников и студентов, Союз патриотической молодёжи – молодые военнослужащие, милиционеры и так далее. И во всех этих организациях упор должен делаться не на идеологические мероприятия для галочки вроде собраний и выступлений, на которых народ засыпает, а на военно-спортивно-патриотическую составляющую. Тогда и накачка соответствующей идеологией пойдёт без проблем.
Машеров обещал прочитать мой опус и позже, при очередной встрече, высказать своё мнение. Интересно, материться будет или отнесётся с пониманием?
С Месяцевым глава Белоруссии всё же помог решить вопрос, и уже на следующий день я переступил порог кабинета председателя Гостелерадио СССР. Тот так же обнадёжил, что в кратчайшие сроки ознакомится с идеями и предложениями протеже самого Машерова и отзвонится.
На этой неделе нашу семью посетила ещё одна небольшая радость. Заведующий магазином, где работала Валентина, тот самый Семён Палыч, отправился на пенсию. И начальство торга, недолго думая, мою Валю и пристроило на освободившуюся должность, вызвав у некоторых товарок, как рассказывала жена, чувство плохо скрываемой зависти. Мол, работает тут без году неделя, а уже в завмагах. Так ведь кандидат в члены КПСС, техникум окончила, ну и какие могут быть претензии?
Я обычно старался встречать супругу с работы, всё-таки на автомобиле приятнее ехать, чем на метро. Тем более что бензин в СССР стоил копейки. В этот раз она позвонила из своего нового рабочего кабинета и попросила встретить её в управлении, собрание коллектива было назначено на пять часов вечера. Значит, освободится она где-то ближе к шести.
– Даньку забери тогда из яслей, вместе за мной и заскочите, – сказала она, прежде чем опустить трубку.
До Нового года оставалось чуть больше двух недель, и Москва уже светилась праздничными огнями. Данила, подпрыгивая на заднем сиденье, с восторгом комментировал увиденное за стеклом автомобиля. А вот и тот самый адрес, который мне по телефону назвала Валентина. Здесь я оказался впервые. Невзрачное с виду, стандартное четырехэтажное административное здание. На часах без четверти шесть, значит, Валя скоро должна появиться.
В ожидании её мы с сыном прогулялись рядом с машиной, покидались друг в друга снежками, хотя Данька метал свой снежок максимум на полтора метра, но и это доставляло ему удовольствие.
М-да, что-то собрание затягивается. Только через сорок минут наконец из распахнувшихся дверей повалила толпа прозаседавшихся. Среди них в неверном свете уличного фонаря я не без труда разглядел супругу. Она была одновременно и задумчивая, и серьёзная, и… даже не знаю. На лице этакая печать ответственности. Я уж было заволновался, но Валентина быстро развеяла мою тревогу.
– У нас сегодня профсоюзное собрание было, – сказала она, расцеловав Даньку и усевшись с ним на заднее сиденье «Волги». – Присутствовал председатель профкома торга.
– Международное положение обсуждали или путёвки делили? – поинтересовался я, поворачивая ключ зажигания.
– Куда же без международного положения?! – улыбнулась любимая. – Но сегодня народу поскучать не дали… Председатель профкома коллектив по новой со мной познакомил. Всё моё «тёмное» прошлое раскрыл. И про «Миллион алых роз», и про другие мои творческие победы. А уж когда ещё и про мужа выдал… такое началось! Уж так нахваливали, так нахваливали…
– Народ всегда прав! Ты же у меня самая лучшая! Что, разве могут быть сомнения?
– Замучилась на вопросы отвечать. Не собрание по итогам квартала, а творческий вечер известной поэтессы и верного товарища, популярного писателя и композитора. Пришлось и о Янковском, и о Высоцком, и об Окуджаве рассказывать… Людям всё интересно… Ох… Вынуждена была даже признаться, что ты теперь в режиссуру пошёл.
– Ну а что ты хочешь?! Информации о творческих работниках сейчас в газетах нет, а людям же интересно…
– Смешно было, нашлись всё-таки дурочки со своими глупыми вопросами: «А в чём одет, да видела ли я Влади, а кого ещё?..» Им же кажется, мы на небесах живём!
– Нельзя сказать, что они совсем уж не правы. Согласись, со сколькими интересными людьми нам с тобой довелось познакомиться с тех пор, как в Москву переехали. Другие за всю жизнь такой возможности не имеют.
– Ну да, не поспоришь… И вот ещё что… Меня выбрали в профком торга. Буду отвечать за культмассовый сектор. Так что, муженёк, придётся тебе помогать жене делать карьеру общественницы. Заставили решить вопрос с выступлением для работников торга некоего Губернского. А то по Москве уже слухи о твоих концертах на заводах ходят, а работники советской торговли до сих пор не охвачены культурой. Вернее, охвачены, но, как мне заявили, не в том объёме, который открывается в свете новых перспектив. Так что, Серёженька, когда наш торг сможет лицезреть твою персону не в качестве водителя заведующей магазином, а на сцене, как положено писателю и композитору?
– Разве я могу отказать в такой малости целому трудовому коллективу, да ещё тому, в котором трудится родная жена?! Назначайте время и место, товарищ работник профкома!
Мы рассмеялись и по дороге домой продолжили шуточную перепалку на тему, кто из нас двоих более важен для советской культуры.
Творческий вечер она мне устроила в пятницу 23 декабря. Конечно, работники торговли заметно отличались от заводчан. Там были люди в спецовках, и лицом, и характером попроще, а тут тебе и продавщицы, и товароведы, и руководящий состав – все постарались приодеться чуть ли не как для похода в Большой театр. Причём не только женщины, мужчины тоже выглядели вполне достойно. С другой стороны, и мне приятно, если ради меня люди так вырядились.
Сына мы, в который уже раз, оставили на старшую сестру. Валя сидела в первом ряду, глаза её блестели, на щеках играл румянец, разве что улыбки не хватало от уха до уха. Она тоже приоделась, нацепила на себя какие-то побрякушки. Что делать, женщины – народ своеобразный, любят себя подать в выгодном свете.
Программа для этого творческого вечера была подготовлена примерно такая же, как и для рабочих «Москабеля». Только некоторые песни я заменил на более привычные уху рядового советского гражданина. Пожертвовал вещами «ДДТ» и «Чайф». Наступив на горло собственной песне, решил исполнить в финале для преимущественно дамского коллектива «Всё для тебя» из репертуара Стасика Михайлова. Этот исполнитель и его песни всегда вызывали у меня желание постебаться. Но ещё в той реальности жена как-то докопалась, мол, выучи песню, сыграешь мне на день рождения, пусть гости узнают, как ты меня любишь. Причём именно эту вещь. Так и пришлось, скрипя зубами, разучивать аккорды. А сейчас она пришлась как раз кстати. Пел я, то и дело косясь на Валентину, отчего она краснела ещё больше. В итоге публика потребовала исполнить «Всё для тебя» на бис, уже подпевая со мной хором. В какой-то момент мне даже подумалось, что песня и впрямь неплохая, вон как у бабёнок глазки заблестели, вон как раздухарились работники торговли. Мужчины, впрочем, тоже не отставали, и хлопали в такт, и подпевали, видно, им тоже пришлись по душе незамысловатый текст и мелодия шансона.
В общем, покидали мы с Валентиной актовый зал столичного управления Продторга в зените славы. Ей как-никак тоже досталась частичка моего успеха.
Также я продолжал корпеть над продолжением похождений Фандорина в Пензе XIX века. В другой реальности Акунин-Чхартишвили как-то обошёл провинциальный городок своим вниманием, а я вот решил ещё разочек прославить столицу Сурского края. Не знаю уж, как там в будущем будет, засверкают ли в этой реальности звёзды Сергея Пенкина, Тимура Керимова, Павла Воли и Антона Макарского, но пока именно я прикладываю свою руку к тому, чтобы о Пензе лишний раз узнала вся страна.
30 декабря, по моим внутренним ощущениям, была написана уже половина книги. Очередную главу закончил описанием визита Фандорина к пензенскому губернатору.
«Генерал-майор, князь Пётр Дмитриевич Святополк-Мирский, вот уже второй год исполнявший обязанности губернатора, держал в руках свежий номер „Пензенских губернских ведомостей”. На второй полосе в колонке происшествий его внимание привлекла заметка под заголовком: „Очередная таинственная смерть”.
„Вчера в своём доме на Лекарской улице был найден мёртвым управляющий Крестьянского поземельного банка г. Максим Райхельгауз. Прибывшему на место происшествия корреспонденту «Ведомостей» судебный следователь г. Красовецкий рассказал, что г. Райхельгауза обнаружила пришедшая утром экономка, с которой уже были проведены первые следственные действия. По первому впечатлению у г. Райхельгауза, сидевшего в кресле за изучением банковских векселей, случился апоплексический удар, однако гримаса ужаса, застывшая на лице покойного, наводит на размышления. Более того, из глаз усопшего перед смертью, либо даже во время оной, текли настоящей кровавые слёзы, чему свидетельством засохшие бурые потёки от нижних век к подбородку. К сожалению, ничего более существенного нам пока выяснить не удалось. Вероятно, что-то прояснится после вскрытия тела.
Напомним, что буквально три недели тому назад похожий пассаж случился с управляющим приказа общественного призрения, коллежским советником и потомственным дворянином Петром Михайловичем Свищевым. Он также был обнаружен в своём рабочем кабинете с признаками апоплексического удара и следами вытекшей из глаз крови. При вскрытии же выяснилось, что мозговое вещество превратилось в настоящую кашу, что привело судебного прозектора в недоумение. По его словам, такого в его практике доселе не случалось. И вот новая загадочная смерть. Любопытно, что оба – и г. Свищев, и г. Райхельгауз – являлись членами закрытого клуба, по слухам, едва ли не масонского. Как бы там ни было, «Ведомости» будут держать своих читателей в курсе происходящих событий”.
Да, только этого не хватало, подумал генерал-майор, закрывая газету. Тихий провинциальный городок уже после смерти Свищева был взбудоражен, а теперь, чего доброго, из Петербурга пришлют ревизора. Ещё и раскопает что-нибудь не по делу. Городок-то тихий, а под личиной безмятежности такие дела воротятся… Те же масоны запустили свои щупальца везде, где только можно.
Раздался деликатный стук в дверь, после чего на пороге появился секретарь-адъютант Гребешков.
– Пётр Дмитриевич, к вам посетитель. Некий Эраст Петрович Фандорин. Был записан на три часа пополудни.
– Раз записан, пускай входит, – буркнул губернатор, бросив мимолётный взгляд на стоявшие в углу большие напольные часы с маятником. Действительно, ровно три пополудни.
Гребешков посторонился, и порог кабинета переступил мужчина приятной внешности, лет тридцати пяти, выше среднего роста, отличительной особенностью которого были седые виски при абсолютно чёрной шевелюре.
– Позвольте п-представиться, чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе, статский советник Эраст Петрович Фандорин, – чуть заикаясь, с лёгким поклоном представился посетитель.
Фандорин почти не соврал. Он действительно когда-то был чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе, сначала при Долгоруком, а после при великом князе Симеоне Александровиче. Однако вот уже несколько лет, как Эраст Петрович был предоставлен самому себе, впрочем, периодически берясь за выполнение частных поручений.
– Присаживайтесь, господин Фандорин, и попрошу без чинов. – Святополк-Мирский был явно взволнован, но при этом держал лицо. – Что привело в наши палестины чиновника из Первопрестольной?
– Видите ли, ваше сиятельство, я здесь не по казённому п-поручению, а исключительно в личных интересах. Хотя назвать их личными тоже затруднительно, так как речь идёт о заговоре российского масштаба.
– У нас, в маленькой, Богом забытой Пензе?! Заговор?
– Да, у вас, Пётр Дмитриевич. – Голос визитёра стал жёстче, как и взгляд голубых глаз. – И вы несёте за это самую прямую ответственность.
– Извольте объясниться, господин Фандорин, – багровея, выдавил светлейший князь.
– Что ж, именно это я и собирался сделать.
Эраст Петрович откинулся на спинку стула, заложил ногу за ногу и начал обличительную речь».
Ну а что, пока интересно получается, да и «тапков» с «роялями» особо не видать. Надеюсь, муза, что нашёптывала Григорию Шалвовичу, на меня не в обиде.
Николай Николаевич Месяцев отзвонился мне 3 января. На изучение и осмысление моей рукописи у него ушло чуть больше двух недель, хотя наверняка ему было чем заняться в это время и кроме чтения моих виршей. Сказал, что материал я ему предоставил любопытный, и поинтересовался, не из-за этой ли рукописи в своё время слёг в больницу его сменщик и предшественник в одном лице. Пришлось сознаваться, добавив, что материал отредактирован, в том числе в него внесены и некоторые пожелания Сергея Георгиевича, дай Бог ему крепкого здоровья и долгих лет жизни. Месяцев хмыкнул и сказал, что попробует для начала кое-что из моих прожектов реализовать на ТВ.
А в середине января Андрей Львович, мой куратор из Министерства культуры СССР, сообщил, что достигнута договорённость с коллегами из Венгрии о сроках гастролей группы «Aurora» и певицы Инги Чарской. Тур должен продлиться с 1 по 18 марта. Мне, как художественному руководителю коллектива, нужно подъехать в министерство и расписаться в кое-каких документах. Что касается загранпаспортов, то выяснилось, что таковой имеется только у Мелик-Пашаева, всем остальным, включая и меня, предстояло озаботиться этим вопросом. Весть о том, что я тоже войду в состав делегации, меня взбодрила. Всё же какая-никакая заграница. Тут же вспомнилась поговорка этих лет: «Курица – не птица, Болгария – не заграница». То же самое в принципе можно сказать и о Венгрии, но всё же хотелось верить, что там нас ждут яркие впечатления и знакомства с интересными людьми.
А вообще я мечтал, что настанет время, когда уже в СССР люди со всего мира будут ехать за новыми впечатлениями. Ведь многие иностранцы на полном серьёзе уверены, что в России круглый год лежит снег, а по улицам бродят медведи и пьяные мужики в тулупах, валенках и с гармошками. Что поделать, нет у нас мировых туристических курортов, пляжами Чёрного моря вряд ли их удивишь. А вот, к примеру, устроить фолк-туризм – легко! Пусть поживут с месячишко в старинной избе, попарятся в русской баньке, отведают наших блинов… так уж и быть, с икрой, но за отдельную плату. А при желании можно организовать и пляшущего медведя с балалайкой, и хороводы баб в кокошниках. Пусть иностранцы учатся косить траву, колоть дрова и топить печь. Или показать заграничным гостям красоты Байкала, устроить рыбалку на омуля и охотничий тур по сибирской тайге…
В будущем между Россией и Германией существовал проект, согласно которому трудных немецких подростков «ссылали» в Сибирь. Те, прожив год в деревне в таёжной глуши, всё делая своими руками, возвращались шёлковыми и с массой впечатлений. Может, попробовать сейчас запустить подобный проект? Опять же, нам валюта будет не лишней, а у побывавших в Сибири подростков исчезнут антисоветские стереотипы, расскажут друзьям и родным, как там оно, в СССР на самом деле. В общем, надо как-нибудь продумать этот вопрос и упростить въезд иностранных граждан в СССР по туристическим визам. Правда, и чекистам забот прибавится, тут наверняка ведь и всякие агенты под видом туристов повалят.
Так, вернёмся к нашим баранам… то бишь к Инге Чарской, она ведь даже ещё не знает, что я пробил ей поездку в Венгрию. А вдруг откажется? Мол, это я-то – и на разогреве? Или вообще у неё запланированы гастроли по Союзу?
Набрав номер Анатолия Авдеевича, я узнал, что у Инги последний выездной концерт в этом сезоне 28 февраля, после чего они с мужем планировали взять отпуск и съездить в Прибалтику. Я предложил более интересный вариант, сказав, что в марте в Прибалтике ещё делать нечего, а вот Венгрия, где можно ещё раз заявить о себе как певице международного уровня, – самое то. Тем более и заплатить обещали кое-какие деньжата.
Чарский обещал поговорить с дочерью и в тот же день перезвонил мне.
– Инга не против, несмотря на возражения мужа, она готова ехать в Венгрию. Кстати, загранпаспорт у неё уже имеется, она с ним ещё на прошлые международные фестивали ездила.
– Отлично!
– Я только вот что думаю… Ведь ваша группа исполняет тяжёлые вещи? Не слишком лёгок на её фоне репертуар Инги?
– Ну, у неё не такие уж и попсовенькие песни можно найти. Отобрать пяток вещей посерьёзнее, думаю, для первого отделения будет достаточно.
С загранпаспортами проблем не возникло, достаточно было принести в ОВИР справку из Министерства культуры. Предварительно я всё же созвонился с майором Метёлкиным, поинтересовался, не напрасно ли я хлопочу насчёт себя. А то паспорт оформлю, а после окажется, что мне не дадут разрешения на выезд.
– Не беспокойтесь, Сергей Андреевич, я еду вместе с вами, так что будете находиться под моим присмотром, – «утешил» меня комитетчик. – Тем более Венгрия входит в социалистическое содружество, вряд ли стоит опасаться каких-то провокаций. Если, конечно, у вас самого не возникнет желания начудить в самый неподходящий момент. Так что оформляйте документы и не забивайте себе голову ненужными мыслями. Хотя правильно сделали, что мне позвонили, лучше лишний раз посоветоваться с куратором, если возникают сомнения.
Купив во вторник свежий номер «Комсомолки», по привычке проглядел телепрограмму и, к своему немалому удивлению, увидел в субботнем расписании по второй программе передачу «Военная тайна». Забегая вперёд, скажу, что первый выпуск был посвящён секретному бункеру Гитлера на территории Белоруссии. Это что же получается, с моей подачи начинают постепенно запускать проекты? Интересно, что там дальше появится? КВН, «Голос» или «Смак»? Ладно, поживём – увидим.
Тем временем я добил-таки сурские похождения Фандорина, и книга под названием «Заложник чести» отправилась в издательство «Молодая гвардия», откуда мне периодически названивали с просьбой поторопиться. Читатели не переставали бомбардировать его письмами с требованием публикации очередной части приключений Эраста Фандорина. Знал бы Григорий Чхартишвили, как его творчество востребовано в этой эпохе, хотя и в той реальности, в XXI веке, он был нарасхват.
Неожиданно раздался звонок от главного редактора главной редакции кинопрограмм Валерия Корзина.
– Сергей Андреевич, я вас, надеюсь, не отвлёк ни от чего важного?
– Нет, Валерий Алексеевич, весь к вашим услугам.
– Видите ли, Николай Николаевич подкинул мне одну любопытную рукопись, вернее, её часть, где рассказывается о проекте съёмок телесериала под рабочим названием «Заря новой жизни».
– Так это же мой проект!
– Вот-вот, поэтому я вам и звоню. Товарищ Месяцев заинтересовался сюжетом, но он дан слишком обобщённо. Не могли бы вы написать полноценный сценарий этого телесериала?
– То есть вы как бы даёте гарантию, что сериал будет запущен в производство, несмотря на то что практически все съёмки придётся проводить на Кубе?
– Сергей Андреевич, я пока просто передаю вам просьбу руководителя Гостелерадио, ну, вы меня понимаете…
Ещё бы, попробуй отказать чиновнику такого ранга, мигом попадёшь в немилость, и о дальнейших проектах на ЦТ можно забыть. Так же как и о своём появлении в эфире телевидения, да и радио тоже. На «Песне-77» меня так и не оказалось, хотя той же Инге я написал за год несколько хитов. Так что, не вставая в позу, а, напротив, воодушевившись, я с энтузиазмом взялся за написание сценария. Тем более что меня особенно ничто не отвлекало. Книгу о Фандорине я уже сдал, до венгерских гастролей оставался почти месяц. Уж за это время, думаю, рожу что-нибудь приличное.
В итоге получился такой вариант… Дело происходит в 1970-х в некоей латиноамериканской стране, где правит проамериканская диктатура. Главный герой Хосе Сальгадо – бедный, но честный батрак, который борется против несправедливого отношения к работникам на плантациях. За это его преследуют власти и наёмные бандиты. Мария Варгас – единственная дочь и наследница богатого фазендейро. Однажды Хосе видит, как к его работодателю приезжают гости – богатый мужчина со своей дочерью-красавицей. Он сразу влюбляется в незнакомку, которая решила прогуляться вдоль реки, где её подстерегала пантера, затаившаяся в ветвях дерева. Но молодой человек вовремя замечает опасность и спасает девушку практически из лап хищника. Та тут же влюбляется в своего спасителя. Отношения между Хосе и Марией развиваются по нарастающей. Приходит момент, когда Мария говорит родителям о своём избраннике, с которым хотела бы связать свою судьбу. Естественно, семья Марии и слышать о подобном не хочет. Но девушка проявляет характер.
Тем временем подлый дядя главной героини Луис-Игнасио подстраивает гибель её родителей и, подделав с помощью подкупленного юриста завещание, прибирает к ру кам наследство. А Марию хочет выдать за своего компань она в грязных делах богатого гринго Джона Форбса.
Дальше множество переживаний, приключений, опасностей… Сначала побег, влюбленные скрываются от дядиных бандитов и продажных властей и знакомятся с подпольщиками-социалистами, которые им помогают. Затем беременность главной героини, появление на свет ребёнка, похищение оного людьми подлого дяди, поиски младенца… В общем, всё, как и положено в мыльной опере. И когда Хосе и Мария наконец находят ребёнка, их захватывает шайка бандитов и коррумпированных полицаев во главе с подлым дядей и его компаньоном, тем самым гринго. Они готовы расправиться с Хосе и Марией и даже обсуждают, не отправить ли на тот свет и сына влюблённой парочки, но тут появляется отряд красных партизан, коих в 70-х в Латинской Америке было пруд пруди, убивает бандитов, полицаев и гринго, а главный герой уничтожает в рукопашной схватке Луиса-Игнасио. Хеппи-энд, главная героиня раздаёт землю батракам, а на унаследованные деньги покупает оружие, и вместе с Хосе уходит в партизаны бороться против власти таких подонков, как её дядя и его компаньон-гринго.
Финальные кадры: Хосе с автоматом Калашникова и Мария с младенцем в переноске идут по горной тропе под песню кубинского композитора Карлоса Пуэблы «Hasta Siempre Comandante». «Смотри, любимая, это заря новой жизни, – говорит Хосе, показывая рукой на поднимающееся над горизонтом солнце. – Мы добьёмся того, чтобы наш малыш жил в ней!» И дальше камера уходит вверх, показывая картинку панорамы гор, заросших лесом, с разгорающейся в небе зарёй.
Сценарий был готов за три дня до отъезда в Венгрию. Я отнёс его Корзину, а уже на следующий день Валерий Алексеевич мне позвонил и довольным голосом сообщил:
– Сергей Андреевич, я ваш сценарий буквально проглотил за один вечер. Уверен, лента будет иметь успех у наших телезрителей. Осталось только завизировать сценарий у товарища Месяцева. А дальше в дело вступит Борис Михайлович.
– А что за Борис Михайлович?
– Борис Михайлович Хессин – директор творческого объединения «Экран». Они снимают фильмы по нашему заказу. Но думаю, здесь придётся привлекать и кубинских кинематографистов, во всяком случае, большинство актёров должны иметь характерную латиноамериканскую внешность. Разве что того самого американского гринго мог бы сыграть наш актёр.
– Есть кандидатура на примете?
– Да вот сам с собой наедине порассуждал, подумал, может, удалось бы уговорить Игоря Дмитриева?..
– Не слишком мягковат для такой роли? Да, внешность, манеры аристократические, но, мне кажется, не хватает в нём, как бы сказать, мерзости. Я когда писал, думал сначала о Янковском, но решил, что для моего героя он всё же слишком молодо выглядит. А потом посмотрел недавно вышедший фильм «Служебный роман» и понял, что роль гринго написана будто для Олега Басилашвили.
– Хм, а что, действительно, можно попробовать Олега Валериановича. Тут, правда, режиссёр ещё должен своё слово сказать, может, у него своё видение актёра. Да и товарищ Месяцев пока резолюцию не наложил. Но я учту ваше мнение.
– Послушайте, Валерий Алексеевич… А если мне самому сесть в кресло режиссёра?
– Но у вас же нет специального образования.
– Так я ведь учусь на Высших режиссёрских курсах, у самого Эльдара Рязанова. Да и, если помните, во время съёмок «Марсианина» частенько бывал на съёмочной площадке, так что меня трудно удивить какими-то нюансами режиссёрской работы.
– Не знаю, не знаю… Если Николай Николаевич сценарий утвердит, я попробую поговорить с Хессиным, но заранее не тешьте себя надеждой.
– Спасибо, Валерий Алексеевич, заранее вам благодарен. А когда можно будет узнать об окончательной судьбе сценария?
– Сегодня отдам его своему непосредственному руководителю, всё зависит от того, как быстро товарищ Месяцев прочитает сценарий.