Бобомобиль
Как-то в начале лета, когда погода только начала радовать жителей Лондона теплыми деньками, я задумал уйти с работы пораньше. Безоблачное небо настроило всех на добрый лад, и я с успехом этим воспользовался, распродав запас журналов всего за несколько часов.
С тех пор как я начал работать в «Big Issue», я научился планировать траты, поэтому решил купить пару пачек про запас, чтобы хватило до конца недели. Посадив Боба на плечи, я направился к Рите, нашему координатору. Ее стойка находилась в северной части Айлингтон-хайстрит, то есть как раз по пути к автобусной остановке.
Я издалека заметил, что Рита оживленно беседует с группой продавцов в красных накидках. Подойдя поближе, я рассмотрел предмет обсуждения – велосипед. Поскольку мы с Ритой хорошо ладили, я позволил себе пошутить:
– Собираешься участвовать в «Тур де Франс»?
– Вряд ли, Джеймс, – улыбнулась она. – Один продавец обменял его на десять журналов. А я теперь ума не приложу, что с ним делать. Я и кататься-то толком не умею.
Велосипед был не в лучшем состоянии: руль кое-где покрылся ржавчиной, передняя фара треснула, краска облезла, а заднее крыло и вовсе было наполовину оторвано. Но никаких существенных повреждений я не заметил.
– Он на ходу? – спросил я Риту.
– Думаю, да, – пожала плечами девушка. – Продавец сказал, что есть какие-то проблемы с тормозами, но остальное вроде в порядке.
Она заметила, что я напряженно о чем-то думаю.
– Почему бы тебе не прокатиться? – предложила Рита.
– И правда. Приглядишь за Бобом?
Я не был Брэдли Уиггинсом [3], но велосипеды любил с детства, и за то время, что жил в Лондоне, кататься не разучился. Пару лет назад я даже ходил на курсы по сборке велосипедов (это было частью реабилитационной программы), так что представлял, как нужно ухаживать за железным конем. Приятно осознавать, что не все годы бродяжничества прошли впустую.
Передав кота Рите, я перевернул велосипед вверх колесами, чтобы тщательно его осмотреть. Шины были накачаны; судя по состоянию цепи, ее регулярно смазывали – ничего нигде не заедало. Отрегулировав сиденье (предыдущий владелец был ниже меня ростом), я поставил велосипед на дорогу и попробовал проехаться. Шестерни не мешало бы прочистить, а передние тормоза, как и предупреждала Рита, толком не работали. Мне приходилось изо всех сил давить на рычаг, чтобы добиться от них хоть какой-то реакции, но даже в этом случае велосипед не останавливался. Я понял, что проблема в тросах, и прикинул, как это можно исправить. Задние тормоза работали нормально, и больше мне ничего не надо было знать.
– И что ты хочешь этим сказать? – спросила Рита, когда я все ей выложил.
– Я хочу сказать, что на велосипеде вполне можно ездить, – ответил я. К тому времени я уже дозрел. – Что скажешь, если я дам тебе за него десятку?
– Да ладно! Ты уверен? – удивилась Рита.
– Да.
– Договорились, – улыбнулась она. – Думаю, тебе пригодится вот это.
Она порылась под тележкой с журналами и достала потрепанный черный велосипедный шлем.
Спасение вещей, которые люди без сожаления отправляли на свалку, было моим хобби, у меня в квартире вечно валялся всякий хлам, от старых манекенов до дорожных знаков. Но велосипед – другое дело. Если задуматься, это было моим первым серьезным вложением. Он пригодится мне в Тоттенхэме, где я смогу ездить на нем в магазин или к доктору. Сэкономив на транспорте, я быстро верну потраченную на велосипед десятку. Конечно, до Айлингтон-Грин и до центра Лондона по-прежнему придется добираться на автобусе или на метро – я не отважусь сунуться на оживленные главные дороги и развязки, слишком уж часто там сбивают велосипедистов.
И вот когда я уже мысленно очертил доступные мне велосипедные маршруты, у меня возник вопрос: «А как я его до дома-то довезу?»
Водители автобусов не пускают пассажиров с велосипедами; о том, чтобы протащить его в метро, лучше и не думать – меня остановят еще у турникетов. Можно было попробовать доехать на электричке, но все железнодорожные станции располагались слишком далеко от нашего дома.
«Ничего не поделаешь», – вздохнул я.
– Ладно, Боб, домой мы поедем на велосипеде, – предупредил я кота.
Рыжий в это время грелся на солнышке, развалившись на тротуаре рядом с Ритой, но не забывал одним глазом на меня поглядывать. Когда я испытывал велосипед, он даже повернул голову в мою сторону, словно хотел сказать: «Это что еще за зверь и зачем ты на него забрался?»
Когда я надел шлем, закинул на спину рюкзак и подкатил велосипед к Бобу, любопытство в его взгляде сменилось настороженностью.
– Давай, Боб, запрыгивай, – ободряюще сказал я, наклоняясь к коту, чтобы он смог забраться ко мне на плечи.
– Удачи! – улыбнулась Рита.
– Спасибо. Думаю, она нам понадобится.
Айлингтон-хайстрит в это время дня была забита машинами до такой степени, что почти не двигалась, так что я решил довести велосипед по тротуару до Айлингтон-Мемориал-Грин. Несколько полицейских посмотрели на нас с любопытством, но ничего не сказали. Нет закона, запрещающего ездить на велосипеде с котом на плечах. Во всяком случае, я о таком не слышал. Впрочем, если бы они захотели, то нашли бы, к чему прицепиться. Но, слава богу, в тот день у них были дела поважнее.
Я не хотел ехать по хайстрит, поэтому прошел с велосипедом по пешеходному переходу. Люди провожали нас удивленными взглядами, а некоторые не скрывали восхищения. Многие останавливались и тыкали в нашу сторону пальцами, словно мы были существами с другой планеты.
Срезав угол на Мемориал-Грин и пройдя мимо книжного магазина «Waterstones», мы оказались на Эссекс-роуд, главной дороге, ведущей в северную часть Лондона.
– Ну, поехали, Боб! – сказал я, набираясь смелости, чтобы влиться в оживленный поток машин.
Вскоре мы уже прокладывали путь между автобусов, легковых автомобилей и грузовиков. Нам потребовалось немного времени, чтобы приноровиться к новому способу передвижения. Пока я следил за тем, чтобы удержать равновесие, Боб пытался поудобнее устроиться у меня на плечах. Отказавшись от мысли о том, чтобы встать на все четыре лапы, он предпочел обернуться вокруг моей шеи так, чтобы иметь возможность смотреть, куда мы едем. Рыжий явно намеревался получить максимум удовольствия от поездки.
Полдень миновал, и на улицах было много детей, возвращавшихся домой после уроков. На Эссекс-роуд нам встретилось несколько групп в школьной форме; завидев Боба, дети принимались улыбаться и махать руками. Я как-то попытался помахать в ответ, но потерял равновесие, отчего Боб съехал на одно плечо.
– Упс! Прости, друг! Больше так не буду, – сказал я, выровняв велосипед.
Мы продвигались вперед не слишком быстро; из-за плотного движения нам все время приходилось притормаживать, и каждый раз какой-нибудь прохожий спрашивал, можно ли нас сфотографировать. Две школьницы и вовсе выскочили на дорогу чуть ли не мне под колеса!
– Боже, как это мило! – воскликнула одна; в попытке заполучить лучший кадр она чуть не опрокинула нас на землю.
Я несколько лет не садился на велосипед и теперь был не в лучшей форме. Время от времени я останавливался у тротуара, чтобы восстановить дыхание. Прохожие улыбались, глядя на нас; впрочем, были и те, кто неодобрительно качал головой.
– Придурок, – буркнул мужчина в костюме.
Я себя придурком не считал. Более того, мне было весело. И Бобу тоже нравилось кататься на велосипеде. Поскольку во время езды его голова была рядом с моей, я чувствовал, как он довольно мурчит.
Мы доехали до Ньюингтон-Грин, затем повернули к Кингслэнд-роуд, после чего поехали к Севен-Систерс. Я с нетерпением ждал, когда же начнется этот участок пути; до этого дорога была ровной, за исключением пары небольших подъемов и спусков, но там она должна была почти милю идти под уклон. И я надеялся немного передохнуть, пока велосипед катится сам по себе.
Все вышло даже лучше, чем я рассчитывал: на Севен-Систерс сделали выделенную полосу для велосипедистов, и в тот момент она была совершенно пуста. Мы с Бобом припустили с холма; теплый летний ветер дул нам в лицо.
– Ю-ху! Здорово, правда, Боб? – воскликнул я.
Я чувствовал себя, как Элиот в фильме «Инопланетянин». Нет, я, конечно, не думал, что мой велосипед оторвется от земли и мы с Бобом полетим над крышами северного Лондона, но все же в какой-то момент мы развили неплохую скорость – миль двадцать в час, не меньше.
Остальная дорога была забита; люди в машинах опускали стекла, чтобы впустить в салон немного свежего воздуха. Я надолго запомню выражения их лиц, когда мы проезжали мимо. Пара детишек даже высунулись в люк на крыше, чтобы получше нас разглядеть. Некоторые водители смотрели так, будто не верили своим глазам. И я их понимаю. Рыжие коты нечасто катаются на велосипеде.
На дорогу до дома мы потратили всего полтора часа. Не так много, если учесть, сколько раз нам пришлось останавливаться. Когда мы въехали во двор, Боб спокойно спрыгнул на землю, словно вышел из автобуса. Рыжий не изменил себе: да, он прежде никогда не ездил на велосипеде, но теперь для него это пройденный этап, так что ничего из ряда вон выходящего не случилось.
Остаток дня я занимался велосипедом: чинил тормоза и смазывал шестерни.
– Ты только посмотри! – сказал я Бобу, отступая и любуясь своей работой. – Теперь у нас есть Бобомобиль!
Не уверен, но, кажется, рыжий одобрительно покачал головой.
Люди часто спрашивают, как нам с Бобом удается так легко общаться друг с другом.
– Все просто! – обычно отвечаю я. – Боб разговаривает на своем языке, а я научился его понимать.
Может, звучит не слишком правдоподобно, но никак иначе я это объяснить не могу.
Боб выражает свои мысли и желания при помощи языка тела. У него есть набор сигналов, используя которые кот ясно дает понять, как он себя чувствует и что ему нужно. Например, если он хочет в туалет, когда мы идем по улице, то начинает явственно ворчать, а потом беспокойно елозит у меня на плечах. И я понимаю, что кот выглядывает поблизости кусок мягкой земли, где можно сделать свои дела.
Если я веду его на поводке, а Боб устал и хочет на руки, он издает тихий полумявк-полустон. И отказывается идти дальше. Сидит и смотрит на меня: «Давай, друг, посади меня на плечи, ты же видишь, я устал!»
Когда Боб чего-то боится, он старается забраться повыше; если он при этом стоит на земле, то устраивается у меня между ног, чтобы я мог быстро подхватить его на руки. Справедливости ради отмечу, что рыжий не из пугливых: громкие сирены «скорой помощи» и полицейских машин его мало беспокоят. Живя и работая в центре Лондона, он успел к ним привыкнуть. Зато его пугают выпускающие выхлопные газы автобусы и грузовики. Едва заслышав громкое шипение, он выгибает спину и начинает оглядываться.
Грохот фейерверков, которые запускают на праздники, тоже нервирует Боба, но вообще ему нравится смотреть на рассыпающиеся по небу разноцветные искры из окна нашей квартиры.
Есть и другие сигналы. К примеру, я всегда могу сказать, в хорошем Боб настроении или нет, по тому, как ведет себя его хвост. Естественно, если рыжий спит, хвост тоже спит, то есть лежит неподвижно. Но в остальное время кот активно использует его для общения. Чаще всего Боб неспешно водит им из стороны в сторону, словно это не хвост, а дворник на стекле автомобиля. Это значит, что кот всем доволен. Обычно он делает так, когда увлеченно за чем-то наблюдает.
Женщина в твидовом костюме, которая попыталась украсть Боба, была не первой, кто счел подобное «виляние» хвостом признаком плохого настроения. Другие люди тоже заявляли, что кот раздражен и злится. Да, иногда рыжий злится, но в такие моменты его хвост движется стремительно и резко, как мухобойка.
Боб использует и менее явные сигналы. Когда он тревожится за меня, то подходит близко-близко и заглядывает в глаза. Если я плохо себя чувствую, рыжий забирается ко мне на руки и прижимает голову к груди. И делает еще много чего такого. В хорошем настроении он любит прийти и потереться об меня, громко при этом мурча. Иногда Боб подсовывает голову мне под руку, чтобы я его погладил и почесал за ухом. Зоологи и люди, изучающие поведение животных, могут иметь собственное мнение, но я считаю, таким образом кот говорит, что любит меня.
Конечно, чаще всего сигналы, которые передает Боб, касаются еды. Если он хочет, чтобы я пошел на кухню и покормил его, он начинает играть с дверцами шкафов. Поскольку он без труда справляется с детскими замками, которые я на них повесил, мне приходится идти и проверять, все ли в порядке. Когда я захожу на кухню, Боб обычно уже сидит на своем любимом месте у батареи с абсолютно невинным выражением на морде. Впрочем, оно быстро меняется на «раз уж ты пришел сюда, покорми меня!», сопровождаемое настойчивым мяуканьем.
Боб не успокоится, пока не получит лакомство. Иногда я пытаюсь не обращать внимания на его просьбы, но он умеет настоять на своем. Кот шлепает меня лапой по ноге, иногда выпуская когти, использует «кота в сапогах». Нет предела его фантазии, когда на кону угощение!
Одно время Боб с удовольствием наблюдал, как я играю на подержанной приставке X-box, купленной в благотворительном магазине. Особенно ему нравились автогонки. Рыжий сидел рядом, реагируя на каждый поворот и обгон. Как-то раз я даже заметил, что он повторяет движения машины! Впрочем, стоило мне перейти от гонок к «стрелялкам», его интерес угасал. Если я запускал такую игру, Боб укладывался в дальнем углу комнаты и недовольно смотрел на меня всякий раз, как на экране что-то взрывалось. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы расшифровать его послание: «Сделай, пожалуйста, звук потише. Кое-кто тут пытается подремать».
Я мог всерьез увлечься игрой, сесть за приставку в девять вечера и не вылезать до рассвета. Бобу это решительно не нравилось, он шел на все, чтобы привлечь мое внимание, особенно когда хотел есть.
Иногда, когда я был совсем уж невосприимчив к его чарам, рыжий прибегал к жестким мерам.
Как-то вечером мы играли в приставку с Бэлль. Боб, проглотивший ужин пару часов назад, решил, что пришло время подкрепиться. Сначала он использовал стандартный набор для привлечения внимания: мурчал, просительно мяукал, обвивался у меня вокруг ног, терся о них головой. Но мы с Бэлль были настолько заняты прохождением очередного уровня, что никак не реагировали на кошачьи ухищрения.
Тогда Боб на время отстал от нас и полез к проводам, подсоединявшим приставку к телевизору. Вскоре он уже двигался к пульту управления, чтобы прижаться головой к большой сенсорной кнопке посреди нее.
– Эй, Боб, ты чего делаешь? – рассеянно спросил я, слишком занятый игрой, чтобы наблюдать за действиями кота.
Через секунду экран погас, и приставка отключилась. Кот сидел рядом с пультом управления и невозмутимо смотрел на нас. Учитывая то, что мы с Бэлль были посреди очень сложного уровня, мы имели полное право разозлиться на Боба. Но вместо этого мы смотрели на темный экран с выражением одинакового недоверия на лицах. Потом перевели взгляд на кота.
– Он правда сделал то, что я думаю? – повернулась ко мне Бэлль.
– Я тоже это видел, значит, правда. Но… как?
Боб торжествующе прищурил глаза, всем своим видом говоря: «Попробуйте теперь не обращать на меня внимания!»
Мы не всегда полагались на язык тела или описанные сигналы. Иногда между нами возникало подобие телепатической связи, когда один из нас точно знал, о чем думает другой. Мы также научились предупреждать друг друга об опасности.
Через несколько дней после покупки велосипеда я решил свозить Боба в парк неподалеку от дома – его как раз недавно привели в порядок. Кот к тому времени приноровился кататься, сидя у меня на плечах, и наблюдал за дорогой, словно пассажир на мотоцикле.
Парк меня разочаровал. Несколько новых скамеек и кустов, а также нормальная детская площадка – вот и все перемены. Боб, тем не менее, был не прочь отправиться на разведку. Я время от времени спускал его с поводка, если видел, что это безопасно, и позволял коту погулять по травке. Пока Боб занимался исследованием территории, я читал комикс и грелся в солнечных лучах. А потом вдалеке залаяла собака.
«О-оу!» – подумал я.
Сначала я решил, что пес где-то в соседнем квартале. Но лай становился все громче, и я понял, что собака гораздо ближе, чем я думал. А потом увидел грозную немецкую овчарку, со всех лап бегущую к входу в парк. Собака была в ста ярдах от нас – без поводка и без хозяина.
– Боб! – закричал я, повернувшись к кустам, где минуту назад скрылся кот. – Боб, иди сюда!
Честно говоря, я потихоньку начинал паниковать. Но, как это часто с нами случалось, мы с рыжим оказались на одной волне: секунду спустя он выглянул из кустов. Стараясь ничем не выдать своего волнения, я махнул коту, подзывая его к себе. Я не хотел привлекать внимание овчарки. Боб сразу понял, что происходит. Он не боялся собак, но здраво оценивал свои силы. Учитывая размеры собаки, могу сказать, что вряд ли коту удалось бы выйти победителем из схватки.
Рыжего Боба на фоне зеленых кустов трудно было не заметить; овчарка сменила курс и, заливисто лая, мчалась уже в нашу сторону. Я испугался, что Боб не успеет сбежать, и схватил велосипед, готовясь броситься на линию огня. Если собака схватит рыжего, у него будут серьезные проблемы.
Но я снова недооценил своего кота.
Словно рыжая молния он метнулся через лужайку и был у моих ног как раз тогда, когда я опустился на одно колено. Плавным движением посадив кота на плечи, я вскочил на велосипед, надавил на педали и направился к выходу из парка.
Раздосадованная овчарка какое-то время преследовала нас, состязаясь в скорости с поскрипывающим железным конем. Боб, ощущая себя в полной безопасности, храбро шипел на громадного пса. Готов поспорить, выражение морды у него в тот момент было насмешливое.
«И что ты сейчас сделаешь, здоровяк?» – наверное, говорил он на своем языке.
Когда мы выехали на главную дорогу, ведущую к дому, я оглянулся, чтобы посмотреть, куда делась наша клыкастая Немезида. Оказалось, ее догнал хозяин, крупный парень в джинсах и черной куртке. Он пытался прицепить поводок к ошейнику, собака отчаянно сопротивлялась, но это были уже его проблемы, а не мои.
– Да, Боб, едва успели! – выдохнул я. – Слава богу, у нас есть Бобомобиль.