Глава третья: Пассажир
Я выбежал из кабинета. Как только я попал в зал бара, меня сразу же подхватил массовый поток живых снующих в истерике тел.
Странно, такая вещь как неожиданные нападения дело уже довольно не новое, да вот только люди до сих пор реагируют так же, как в первый раз. Видимо, к такому не привыкают.
Кое-как пробравшись сквозь эту кутерьму, я побежал дальше. С одной стороны мне, человеку недавно вернувшемуся с задания, можно и не принимать в этом участие. Но на этот раз я всё же решил послушаться устава, в котором ясно сказано, что все, кто хоть как-то умеет управляться с оружием, должен защищать Спортивное Соглашение. Вот я и бежал к выходу.
Граждане, которые за это время так и не начали разговаривать с автоматом на «ты», бежали в обратную сторону. При этом изрядно вопя, крича и, в общем, бесполезно сотрясая запрелый воздух этих катакомб.
И вот сквозь весь этот звуковой и физический фон я пытался добраться хотя бы до Германа. Там я смогу забрать своё оружие, а потом уже как видно будет.
Вокруг летали обрывки фраз, нечленораздельных высказываний, непонятное мычание и трёхэтажный мат. Что я делал в те моменты, я уже и не помню, наверное, мечтал, как доберусь до подземного охранника. И уж как я радовался, когда из-за угла показался знакомый вырез в стене.
Омбала на месте не оказалась, но я на этом заострять внимание не стал.
Живой поток уже стих и дальше можно было двигаться более-менее спокойно – хоть что-то радовало.
Схватив автомат, я побежал далее. Перед выходом прикрыл глаза, хоть это и не очень надо, снаружи и так вечно мрачно. Вынырнул наружу, быстро поднялся по лестнице, забежал за ближний угол и там уже опустился на землю, при этом открыв привыкшие очи. А когда посмотрел наверх, то ужаснулся.
И зачем я это сделал. Не знаю, наверное, потому, что автоматы оборонявшихся людей были нацелены именно в небеса. Вот я и поднял глаза кверху.
За мгновение до этого, у меня возникла мысль об этом, но она отпала сама собой: было страшно хотя бы поверить, что они прилетели вновь. Но всё-таки это оказалось правдой.
Лысые, полностью покрытые коричневой сухой кожей тела в метр длинной. Странные, полупрозрачные, треугольные крылья состоящие из натянутой между двумя костяными отростками кожи. Они были настолько тонкими, что сквозь них можно было увидеть даже белёсые проплешины в тучах или же сами кости, похожие на две торчащие из тела палки. А также сплюснутые рыла без намёка на клюв и глаза, только неровный, лишенный губ разрез рта, как будто нарисованный на овальной голове, время от времени отворяющийся в монотонном визге, венчал это жуткое лицо.
Пассажир…
Я так надеялся, что не увижу их ещё как минимум полгода, но, видать, Бог действительно покинул эту мёртвую землю, раз уж не исполняются даже те желания, от которых зависит жизнь.
Кто их так назвал, я уже и не помню, просто пошло имя в народ, вот его и использовали. Просто так, люди любят сильно не напрягаться. Оно, вроде, обозначало что-то связанное с самолётами, однако ведь наименование «пассажир» так же связано и с автомобилями, и с лодками, и с остальным видом транспорта, которого уже почти не осталось. Но это не важно, главное, что имя привязалось.
И теперь при его упоминании трепетали многие. Я в их числе.
Странно, от кого могли пойти эти летучие существа, они не похожи абсолютно ни на кого из виданных мной в том, потерянном, мире птиц. Да и вообще жутко представить, как животное могло так измениться за четыре года, хотя это относится ко всем представителям новой фауны, поэтому я точно уверен, что здесь не обошлось без биологического оружия. Но сейчас не об этом…
Подняв ствол автомата, я выпустил небольшую вереницу пуль. Особо я не целился, да это было и не обязательно, я и так знал, что хотя бы одного, но я собью, и эта уверенность была связана отнюдь не с моим самолюбием и самообманом, что я хороший стрелок – хотя снайпер как-раз-таки из меня никудышный. На мою уверенность нашлись иные причины: почти не просветная туча коричневых тел надо мной. Ведь, казалось, мутант довольно небольшой, да и слабый – чтобы убить всего пары пуль хватает – однако он всё равно вгоняет в дрожь множество охотников, и всё это только по одной причине: количество пассажиров. Они никогда не летают в одиночку, и этим опасны.
Рядом со мной упало небольшое тело – больше на этом месте и секунды задерживаться не стоит: у пассажиров нет глаз, нет носа, нет ничего кроме рта и маленьких ушей по бокам, которые выглядят как грибы паразиты, но именно с помощью этих самых паразитов мутанты и находят пищу. Когда особь ранят она устремляется к месту своего убийцы, при этом истошно вопя, открывая местоположение пищи остальным собратьям. Мы долго пытались понять, как действуют эти существа, пока не заметили такую странность. Им ведь все равно, сколько их погибнет, их постоянно растущее количество от этого не уменьшится.
А вот людям совсем не всё равно. И умирать я пока не хотел, особенно в лапах этих бестий, смерть от которых ужасней самого кошмарного сна. Ни зубов, ни когтей у этих существ нет, они даже сгибать крылья не могут, единственное их оружие – это их рот. А если быть точнее – слюна. Напав на человека, они присасываются к любому участку его тела, будь оно открыто или запечатано в бронежилет. После этого их уже не оторвать. И тут-то начинается главное: пассажир выделяет некую слизь, которая растворяет всё, на что попадает: и кожу, и мясо, и кости. А вот то, что получается из растворённых вещей мутант и поглощает.
Я, конечно, ни разу не испытывал на себе укус пассажира. Но лица и крики тех, кому повезло меньше, слышал не единожды и помню хорошо. Как-то раз на меня даже попала капля слюны полуптицы. Боль была просто ужасной: смогла, капля, прожечь кожу на моей кисти на два сантиметра вниз. И это всего лишь цветочки по сравнению с тем, что мне приходилось наблюдать у солдат, которым удалось отлепить от себя бестию. Они, в большинстве случаев, всё равно умирали, однако пару остались жить, но с огромными прожженными участками тела. Однажды видел, как парню пассажир сел на руку, тот успел его снять, однако мутант уже оставил о себе воспоминание: слюна разъела все связки, мышцы и кости в районе бицепса. Поэтому, в конце концов, он лежал на земле рядом с обрубленной по плечо рукой и дико орал от боли в оставшемся плече, где кровь до сих пор пузырилась от попавшей в неё суспензии неясной породы.
Я перекатился в сторону и встал на одно колено. Только прочертив телом по земле, я понял, что одет в один лишь пуловер. Чёрт, это хреново.
Спустя мгновение в то место, где я находился секунду назад, упало коричневое тело и впилось ртом в землю. Как я и ожидал. Резко подняв автомат и выпустив два патрона в мутанта, я посмотрел на след оставленный им в земле, самого пассажира отнесло инерцией от пуль чуть ли не за метр от меня. Как я и предполагал: даже почва взбучилась и пузырилась, превращаясь в бесформенную субстанция рвотного цвета.
Выразив чувства гримасой неудовольствия, я отпрянул от ямы и побежал дальше к людям. Всё же рядом с ними как-то спокойнее, но и толпиться нельзя: с этим противником обязательно нужно иметь место для манёвра.
Вышедших сражаться оказалось немного. Да то и понятно, против пассажиров мало кто рисковал выйти, даже бы я, если знал что тревога именно из-за них, вряд ли бы вышел наружу. Лучше уж под надёжным потолком.
Но, если я уже здесь, то совесть мне просто-напросто не позволит уйти: надо же кому-то оборонять родное подземелье. Тем более если сейчас их не отогнать, то они поселятся на остатках многоэтажки, а тогда уже никому выйти не удастся, а долго ютиться в наших катакомбах мы не сможем.
Поэтому другого выхода не остаётся: надо защищать.
Сделав небольшой марш-бросок, я скрылся за стеной южного (ближнего к дому) ДОТа, находящегося на третьей линии обороны. В двух метрах от меня менял магазин неизвестный мне боец. Молодой, моложе меня, наверное. На первый взгляд он мне показался каким-то странным: красная безрукавка, бронепластин или других броневых примочек я не заметил, под ней серый свитер с длинным воротником, штаны цвета хаки, сапоги на длинной шнуровке и наушники… среднего размера, как раз, чтобы уши закрывали. Марку не разглядел, времени не было. Да и вообще, кому в наше время нужны наушники? Этот вопрос меня интересовал больше всего, именно из-за этих раковин он мне и показался странным, наверное, поэтому я не решился начать разговор.
Наконец закончив пичкать в «рожок» патроны и вставив его на место, он передёрнул затвор и выпустил небольшую очередь вверх, после чего резко откатился в сторону. Я сделал то же самое, только перекат выполнил в противоположном направлении. Больше этого парня я не видел.
Рядом со мной внезапно упал мёртвый мутант. Отшатнувшись в сторону, я дождался его собрата и выпустил в промахнувшегося пассажира небольшую очередь. Странно, я здесь никого из наших не заметил, кто это уже успел… А хотя кто знает, разве в таком какофонии общего визга посмотришь по сторонам, только в небо.
Вдруг справа, в метрах двадцати, раздался крик, но не мёртвого пассажира, а человеческий. Я обернулся и увидел одну из жертв этого страшного мутанта: мне не известный мужик лет тридцати пытался устоять на подгибающихся коленях и, при этом истошно крича, отдернуть присосавшегося пассажира от своей правой лопатки. Кто-то из ближних солдат быстро среагировал и точным выстрелом убрал врага от товарища. И тут я увидел оставшейся подарок: огромная дыра, диаметром почти в десять сантиметров и глубиной примерно вдвое меньше, наполненная остатками кости и пузырящимся мясом, чуть сбоку даже виднелась белёсая часть позвоночника.
В тошнотворном порыве я отвернулся от душераздирающе орущего мужчины и прикрыл рот кулаком. Не дай Бог мне такого. Не знаю, наверное, вряд ли ему теперь чем поможешь: если слюна доберётся до лёгкого…
Как такое могло произойти. Пассажиры нечасто налетают на Спортивное Соглашение, и уж точно не так неожиданно: перед каждым налётом обычно слышится утробный монотонный вой со стороны Брестской Крепости. Мы пару раз посылали туда разведывательные отряды, но не один не вернулся. И тогда забулдыги из бара просто выдвинули легенду, вошедшую в народ, будто у них, пассажиров, есть матка, не сами же они размножаются, которая, когда ей заблагорассудится, этим воем призывает своих бестий в атаку. Это, конечно, не подтверждено, – сейчас многое не подтверждено – но это самое нормальное объяснение из всех мною слышанных, хоть и придумано оно неведомо кем. Конечно же, никто не знает не о существовании этой матки, а уж тем более о том, как она выглядит, но мне, глядя на её отпрысков, как-то и не хочется этого знать.
Выпустив в небо пару пуль, и дождавшись, пока на меня начнёт падать верещащее тело, я перекатился в сторону и посмотрел вверх. На меня летело ещё одно, уже не мною подстреленное, полумёртвое визжащее существо. Чертыхнувшись я резко перекатился дальше вбок, видать попал на недавно покинутое место ещё одного стрелка.
В этот момент на мою прошлую позицию вниз головой упал пассажир. Прицелившись, я выстрелом убрал сосущую тварь с земли, после чего перевёл прицел на вторую бестию… но уже было поздно. Оторвавшись от почвы, она лежала на боку раскрытым ртом к живым собратьям. Я взглянул в сторону, откуда должны были произвести выстрел, и увидел там стоявшего на одном колене Васька, молодого парня из охраны на втором рубеже. Его взгляд был прикован к прицельной мушке, поэтому он меня явно не увидел, а посему и отвлекать его бессмысленным кивком в знак приветствия не стоит. Лучше потом, если выживем.
Так, пока всё шло более-менее хорошо. Но загадывать рано.
Я посмотрел вперёд, ага, если побегу дальше окажусь на второй линии охраны, а там людей и так много. Поэтому лучше остаться и вести бой здесь, так будет гораздо разумней.
Пробежав до ближайшей стены и сев за ней, я попробовал вспомнить, сколько истратил патронов за прошедшие пару минут… штук десять. Следовательно, половина в обойме ещё точно осталась, а подсумок с остальными я и вовсе не снимал, а в нём ещё на один магазин хватит… или нет, чёрт, не помню. Ладно, это увидим тогда, когда действительно понадобится.
Выполнив ещё пару похожих операций: очередь, отскок, выстрел. И поуклонявшись ещё от нескольких небесных сюрпризов, на одном из которых я чуть не попался, – хорошо, что успел отскочить, и слюна лишь немного прожгла сапог – я немного подустал. И тут, когда вновь стрелял вверх, у меня хрустнул палец правой руки, а за ним болью отозвался и второй.
Да чтоб тебя, а я-то уже успел о них и забыть, видать сильно я их перенапряг. Хотя вообще странно, как они продержались до этого момента: ушиб я их сильно, а мазь нанёс только один раз, и то не так давно.
Быстро перебравшись под стену здания я подождал пару минут, но боль никак не утихала. «Блин, хреново, и что же теперь делать? Возвращаться обратно? Но дотуда надо ещё дойти, а сделать это можно лишь с использованием огнестрельного оружия, а сейчас у меня это вряд ли выйдет. Хотя можно попробовать и без оружия добежать, но тогда меньше шансов выжить. Есть, конечно, мизерный, но всё-таки. Тут долго засиживаться уж точно не стоит,» – думал я, тря пальцы.
И в этот момент со стороны первой линии в небо ударили знакомые столбы огня. Ну наконец-то, дождались. Теперь всё будет по-другому.
Кустарный огнемёт почти не использовали (топливо дело строгое, его сейчас достаточно, но надо думать и о будущем, если оно наступит), только при атаке пассажиров, а так его всегда хранили в помещении рядом со стадионом, поэтому и требовалось время, пока его достанут и прикатят к точке. Это время мы и пытались продержаться и, по возможности, выжить. Нашей задачей было всего лишь немного отпугнуть незваных гостей, пока сюда направлялось главное оружие.
Теперь же оно стояло в главном первом ДОТе и испускало в тёмные от тел мутантов небеса извивающиеся, всепоглощающие языки огня.
Тут и до этого было далеко не тихо, а сейчас…
Нахлынувший гвалт всеобщего визга слился в одну звуковую подушку, сквозь которую абсолютно не проходили остальные звуки. Не было слышно ни шипения огнемёта, ни ударов кучами падающих на землю тел.
Зрелище пылающего неба устрашало… и завораживало. Горящие, но всё ещё летящие мутанты в одно время бросали в дрожь, и в тоже время выглядели так красиво и изящно, при этом напоминая пришедших откуда-то с далекого детства сказочных птиц – фениксов.
Да вот только, в отличие от сказочных существ, эти не восстанут из пепла, и все мы были этому безгранично рады.
Вскоре оставшихся монстров в конец проняло происходящее и они, поняв неприятность положения, начали парить обратно, к своей крепости. Теперь на недавнем поле боя остались только люди и пылающие останки мутированных бестий.
Ну что ж, настало время зализывать раны…
***
– И сколько примерно погибло? – спросил я у идущего мимо доктора.
– Около сорока, – бегло ответил тот.
«Многовато» – подумал я, продолжая сидеть у стены и разглядывать пробегающих мимо парней с носилками. Сам только что так бегал, после задолбался, теперь и отдыхаю. Я вообще ленивый, и слишком большая активность для меня не присуща. Если только дело касается моей жизни, но никак не чужой.
На носилках лежали только раненые, мертвых оставляли на улице. Зачем их заносить в убежище, если потом всё равно придётся выносить обратно?
Я попытался встать, и тут же сел обратно: нет, всё-таки слишком притомился, чтобы что-то делать. Лучше ещё отдохнуть…
А всё-таки странно, ведь пассажиры напали, а привычного утробного воя не было. Непонятно.
Эта мысль меня терзала уже давно, и когда я выносил раненых, то спросил у одного пограничника, Паши, слышали ли они знакомый гул. Он сказал что да, был, но на этот раз почему-то очень тихий. Значиться, что получается? Звук был, но необычный, не такой, как всегда. Что бы это значило…
Ладно, я далеко не детектив, я не ищу тайн и опасностей. Я – охотник: я устраняю эту опасность. Поэтому меня это сильно волновать не должно.
Наконец встав, я ещё раз выглянул на улицу. Почти никого, кроме охранников и мертвецов, которых солдаты ещё не выкинули за границу Спортивного Соглашения, так как не могли определить личность, не осталось. Догорающие тела мутантов так же решили не выбрасывать. Зачем? Они будут освещать двор почти до утра, чем плохо? А запах можно будет и перетерпеть. Всё-таки они хорошо помогли, когда искали мёртвых и раненых: уже давно солнце не показывается над облаками, поэтому здесь и днём темно. А ночью так и вовсе не видно ни зги, а горящие тела хорошо освещают округу. Почему бы этим не воспользоваться?
Я развернулся и пошёл обратно.
Мимо меня прошли пару женщин в сопровождении солдат – возможные родственники погибших. Все они плакали, да оно и понятно. Страшно представить, что они чувствуют в такие моменты. Да как-то и не хочется, зачем голову всяким бредом загружать. Хотя, конечно же, это бред для меня, для их же это совсем иное, нечто такое, что я вряд ли пойму. И слава Богу, не хочется представлять себя в подобной ситуации: когда тебя ведут на опознание возможно мёртвого родного человека. Надеюсь, со мной такого никогда не будет, по крайней мере, пока такого не случалось. У меня нет родных, ну, то есть, есть, но они остались в Минске, и хочется верить, что с ними всё хорошо. Я и верю.
Здесь же у меня нет никого. И это хорошо, надо быть готовым всегда расстаться с прошлым, а что поможет сделать это лучше, как только не отсутствие этого самого прошлого. Не быть ничем обременённым – вот что я считаю лучшим в жизни. В конце концов, живём один раз и в каждое мгновение можем умереть, так зачем же тратить настоящее на призрачное будущее и уже бесполезное прошлое? На мой взгляд, это абсолютно неразумно и странно. Надо жить моментом. Как-то раз я даже слышал одну хорошую фразу, толком я её не помню, поэтому точно сказать не смогу, но суть её я помню отлично: мечтая о будущем, будь готов умереть в любую секунду.
И это правильно…
***
– Э-эй, Сашка, вставай, – послышался голос откуда-то из далека.
Открыв слипшиеся во сне глаза, я не сразу разобрал над собой силуэт Георгия Васильевича. Как только стало понятно, кто склонился надо мной, я вскочил со своего продавленного матраца как ошпаренный.
– Ге-ге-георгий Василич, что-что случилось? – засуетился я, пытаясь напялить лежавшие в углу штаны. С просони это не очень хорошо получалось.
– Сань, не суетись, – посоветовал Гоша и добавил: – Дело есть.
– Какое ещё дело? – не понял я.
Со штанами я, наконец, справился, так что сейчас я сидел на полу, с носками в руке, и прищуренными глазами смотрел на главу Спортивного Соглашения.
– Ты оденься сначала, а о деле по дороге расскажу.
***
– Так что за дело? – поинтересовался я, когда мы вышли из моей комнаты.
Странно, сейчас мы двигались по коридору, обычно наполненному людьми, но в данный момент тут не было никого, абсолютно. «Он что меня, в середине ночи всколотил? – подумалось мне. – Похоже на то».
– Ну, в общем, тут такой бред произошел, – неохотно начал Гоша. – Даже не знаю, как и сказать. Ну, короче, если дословно, то пришёл некий тип в чёрном балахоне, сказал что он странник и уже два года путешествует по умершей Беларуси, имя своё, кстати, так и не сказал.
– Оба-на, а он ещё чего не наплёл?
– Вот, кстати, самое интересное: сказал, что знает нашу проблему в лице пассажиров и знает, как её устранить.
– Что?!
– Вот-вот, сказал, что если уничтожить их сердце, а именно матку…
На этом моменте я всколыхнулся:
– Так, стоп, подождите, какая на хрен матка… э-это всего лишь слухи!
– А вот он говорит, что нет. Говорит, что видел рядом с памятником безымянному солдату, ну помнишь тот, здоровый такой… бесформенную, огромную серо-коричневую гору мяса с множеством отростков и щупалец. А под ней лежало просто громадное количество каких-то белесых шаров.
– Это он так сказал? – скептически спросил я.
– Ага. И ещё что он, мол, видел, как из одного из этих шаров вылезло существо, в точности напоминающее наших летунов… Ох, что-то не сильно мне верится этому типчику.
Я усмехнулся. Странный какой-то парень, этот странник.
– А он недавнее нападение объяснить как-нибудь смог? Да и вообще, как он путешествует, да его сожрут за каждым углом, будь он хоть весь оружием обвешан. Врёт он, точно тебе говорю.
Гоша немного подумал и ответил:
– На счёт первого, сказал, что это он виноват, слишком близко подошёл, еле убежал. А вот второе, дело-то в том, что у него с собой абсолютно ничего, кроме узелка с едой и самодельной трости, нету, – я покосился на Георгия. – Я в это тоже не поверил, пока сам его не обыскал, а когда удостоверился, послал гонца на первый пост, и там сказали, что да, этот мужик через них проходил, и выходил из тумана, то есть из далека. Следовательно, минимум метров двадцать ему без пушки точно ковылять пришлось, а это уже смертельно опасно. Но это ещё не всё, я окончательно в осадок пал, когда он мне про ДУФ и недавно найденное убежище рассказал, – мои глаза и вовсе округлились. – Причём так досконально, всё упомянул. Хотя кроме нас об них никто не знает. А потом ещё добавил, что на улице Янки Купалы, ну помнишь, там, где гостиницы.. там тоже поселение, причём больше нашего.
– Ого… – только и смог выговорить я.
– Вот-вот, сказал, что пока что в Бресте, по его подсчётам, выжило больше людей, чем где-либо, кроме Минска. Там чуть ли не в пять раз больше жить остались.
– Ничего себе, он что, еще где-то был?!
– Да, в Гродно и Витебске был, ну и в областях конечно.
– И что же там?! – нетерпеливо потребовал я, чуть приостановившись.
– А ничего, города почти полностью разрушены, там больше никто не живёт. А в областях. Ну, насколько я понял, так, некие племена есть, малочисленные конечно, и не все нормальные, есть и с катушек съехавшие. Этот путешественник говорит, что, может, тысячи три людей и наберётся с обоих областей, но не больше… хотя, что это я тебе всё рассказываю, сейчас его сам увидишь, вот и спросишь.
Мы прошли в бар, тут тоже никого не было, только бармен тихо сопел под стойкой. И тут я опомнился:
– Так, погоди, а я-то вам зачем?!
Гоша остановился и немного призадумался, после чего, цокнув языком и ударив себя ладонью по лбу, при этом сказав что-то типа «точно», посмотрел на меня.
– Он же нам сделку предложил: он поможет нам избавиться от пассажиров, а мы ему провизии на дорогу целый рюкзак.
Гоша снова вышел вперёд.
– И как же он это собирается сделать? – с насмешкой спросил я.
– Говроит, что, мол, если убить их матку, то сами разлетятся. Это ведь пресловутый рой, смыслом жизни которого является их предводитель. И если лишить их этого смысла, то всё…
Я немного подождал. В конце концов, не выдержал:
– Что всё?
– Ну.. всё. Проблема сама собой разрешится.
– Ого. И как же мы к ним подберёмся, оттуда ещё не один наш отряд не возвращался.
– Но этот же вернулся. Сказал, знает специальную дорогу, по которой даже таким как мы идти не сильно опасно.
– Что-то мне не верится, что он там вообще был. Да и что это значит, «таким как мы»?
– Откуда я знаю, вот сам его сейчас и расспросишь. Тут дело в другом: выдвинули предложение собрать отряд лучших наших охотников и послать его как раз в логово. Командиром выбрали тебя…
– Так стоп, а кто сказал, что я соглашусь?! – ошалело спросил я: это когда уже вместо меня другие решать начали?
– Ээх, мужик, да тебе за такую работу комнату в четырнадцать квадратов, о которой ты мечтаешь, даром отдадут, – я остыл и призадумался. – Я о другом толкую, мне вообще эта идея не нравится, кто знает, что найдёт на этих лётчиков после того, как они матки лишаться. Мало ли, вдруг они полетят всё крушить в округе, а мы первые на пути стоим. Я такой расклад рассказал, но «верхние» только посмеялись и дальше своё гнуть. Ой-ой-ой, чувствую, как власть над Соглашением теряю, нехорошо это. Они, ну, Рада наша, сами ничего сделать не смогут, только поддакивать умеют. А решения важные принимать – никак.
Я посмотрел на Георгия Васильевича. А ведь действительно, последнее время под себя всё «Верховная Рада» подмяла. Ну, в конце-то концов, их там семеро, а Гоша один. Ему с ними со всеми точно не справится. Да вот только худо будет, если они полностью власть захватят. Всё-таки одна умная голова лучше, чем семь дурных.
Мы уже подходили к двери, как из-за неё послышалось:
– … и как же ты через всю Беларусь пешком? У тебя даже какого пистолета нет, тебя бы уже мутанты давно с потрохами сожрали.
И тут раздался размеренный, утробный, но громкий голос, наполненный неслыханного мною спокойствия:
– А я их природу понимаю, а значит: я их понимаю. Причём куда больше, чем вы. Вот они меня и не трогают, за своего считают. А вот летуны ваши, агрессивные слишком, даже на меня накинулись. Таких соседей лучше не иметь.
Гоша приоткрыл дверь и пустил меня вперёд. Я вошёл.
– Ого, Саша, а мы уже заждались, – сказал сидящий за столом Андрей Никодимович, один из Верховной Рады. – Вот познакомься, эт…
– Ух ты, – неожиданно оборвал «верхнего» незнакомец. – Парень, слушай, а по батьке тебя как кличут?
– Ар-ар-аркадьевич, – запинаясь, ответил я на странный и абсолютно несуразный вопрос.
– Оба-на.. какие же у тебя корни интересно, а то у меня в Минске друг остался, начстанций Могилёвской и Автозаводской, так его Аркадий зовут. У него ещё фамилия такая странная, Косневечьский. Ха, так ты на него точь-в-точь похож, только высушенный будто…
Дальше я уже не слушал. Я стоял и осоловело смотрел в центр комнаты, при этом понимая, что Георгий Васильевич сейчас точно так же смотрит на меня, ведь только он один в этой комнате, не включая меня, знал мою фамилию.