глава 3
Глаза больше зудели, чем болели, но попытка открыть, удалась с третьего раза, да и то только щелочками. Приходить в себя, когда все тело один сплошной оголенный нерв, еще то удовольствие. И особенно, когда перед твоим лицом оказывается чья-то физиономия, счастливо скалящаяся при этом. Порыв с перепуга дать в морду, погас так и не начавшись. Сил как у котенка. Полудохлого и голодного, котенка.
Дошло не сразу, что я спасен. Зажмурился, потом снова открыл глаза, посмотрел наверх, купол шатра, и снова повернул голову в сторону улыбающегося мужика со шрамом. Зубы белые, кожа и волосы темная – негр? Круто Белоснежка и мавр, чем мы не компашка друг для друга?!
– Вы пришли в себя, господин, – прогрохотал его голос в моей многострадальной голове. Странно, вроде и не пил, а голова раскалывается. Солнцепек постарался на славу, доконав. Немного не понял, это он к кому обращается, поэтому рукой показал на себя и приподнял брови, мол, это ты мне?
– Господин, мой хозяин помог Вам вчера и скоро захочет встретиться с Вами. Пока он отдыхает. Ваш серт накормлен и вычищен, можете не беспокоиться.
Да, я бы не переживал, если бы еще понял о чем или о ком он тут говорит. А головка-то бобо, да и в ротик не помешало бы водичку налить. Пить хочется. И жрать!
– Господин, попейте, – видимо вид у меня был довольно красноречив, потому что он тут же принес бурдюк с водой и протянул мне.
На радостях я подорвался и чуть не грохнулся, в глазах потемнело.
– Господин, не спешите, Вы сейчас еще очень слабы. Я помогу Вам.
Он держит бурдюк, я пью, слегка помогая себе руками, и при этом не перестаю на него таращиться. Интересно, а он может не улыбаться?
– Меня Шек зовут, я помощник хозяина каравана. Если он позволит, то я и Вам помогать буду, или рабыню выделю для Вас.
Чем больше слушаю, тем страшнее становится. Получается, здесь есть рабы и хозяева, и сейчас я совершенно не верю, что все будет так хорошо, когда поймут, что денег у меня нет и откупиться у меня не выйдет. Что делать?! Прикинуться потерявшим память? У всех попаданцев подобный трюк проходит на ура. А толку? Раб с потерей памяти еще ценнее, куда бежать не помнит. Пытаться отбиться силой вообще не вариант. Просить помощи? У кого? У потенциального врага?! Так, стоп, а вдруг я себя накрутил и никто никуда продавать меня не будет? Услышал слово раб, и кинулся в панику. Подождем-с, увидим, решим, что дальше.
Но шею все же проверил. Ошейника нет. Горло еще болит, но не дерет как раньше и то хорошо. Радует, конечно, что понимаю язык этого мира, уже проще адаптироваться будет.
– Господин, не переживайте, голос к Вам вернется дня через два, – по своему понял мои жесты мужик. – Прошу, не пытайтесь пока разговаривать. Это может Вам навредить.
– Шек! – судя по властному окрику с той стороны шатра, это проснулся хозяин. Вот сейчас и узнаю, в качестве кого я продолжу свой пусть. Только бы не работорговцы…
– Хозяин, он пришел в себя, но говорить пока не может, – отрапортовал, выскочив из шатра, Шек.
И ведь стоят, разговаривают совсем рядом, а зайти не собираются, или это специально, чтобы я почувствовал, кто здесь кто.
– Не суетись. Я сам посмотрю, – резкий ответ хозяина, и полог в шатер одернулся, пропуская пожилого, темнокожего, дородного мужчину, с сединой на висках, квадратным подбородком и пронзительным взглядом совершенно черных глаз.
Если мысль затеряться среди местных проскользнула до этого, сейчас, я понял, что белой вороной я стану именно в этом мире, а не в предыдущем. И чего же мне так повезло-то?!
– Проснулся? – подойдя, бесцеремонно отодвинул в сторону ворот туники, посмотрел на мое тело. – Хорошая регенерация. Я ожидал подобного, но до конца не верил. Ну, и что мне с тобой делать?
Это ты мне и скажи. Уставившись на меня, словно рентгеном просветил, чему-то своему кивнув, уселся в предусмотрительно подставленный под его пятую точку стул, Шеком.
– Все обожженное и поцарапанное практически зажило, остались проблемы с глазами и горлом. Но мне кажется, что завтра с утра и эти недуги пройдут. Расскажешь, откуда ты такой взялся? То что пришлый, можешь не говорить, сам вижу. Нет у нас таких.
Я согласно кивнул. А что остается? Сам понимаю, я и они, как небо и земля, разные. Убьют?
– Ты не пугайся, любой поймет, стоит раз на тебя глянуть. У нас таким цветом волос ни один из народов не одарен. И серт твой, что тебя выбрал, еще один повод задуматься. Ты сам-то куда путь держишь?
Я удивленно вскинул бровь. Какой серт? Кто кого выбрал?! Ни черта не понимаю. Хотя… Неужели Фифа это и есть мой серт? Похоже. И выбрал скорее он меня, чем я его. Это тоже правда.
– А ты, наверное, не знаешь? Это то животное, которое привезло тебя сюда. Он себя и знаком пометил, черточкой красной у глаз, что хозяина имеет.
Я пожал плечами. Выбрал, и что с того?
– Ты не представляешь, какую мощь получает истинный хозяин. Серт дает ему магию и всегда защищает до конца. Мало кто осмелится пойти против такой силы…
Какая магия?! Нет во мне ничего.
Хозяин немного помолчал, давая мне возможность обдумать сказанное, но видимо, так и не дождавшись нужной ему реакции, удрученно покачав головой, продолжил. – Сертов пытались приручить и не один раз, и не одно столетие, но, к сожалению, они гибнут в неволе и абсолютно не переносят принуждение. Да и с ними особо не забалуешь, в миг без головы останешься. Дурные были, заигрались, чуть всех и вся не истребили. Сейчас за убийство серта, одно наказание – смерть. Понял? Есть и прирученные серты, мы их как тягловых животных используем, но измываться над ними никто не в праве. Захочет серт уйти в пустыню, никто препятствовать не посмеет. И прирученным тоже, можешь не щурить глаза, в недоверии. Принято так. Человека ограничить в свободе можно, а серта – нет.
Круто у них тут. Человек, получается, менее ценен, чем животное? Или я все же еще чего-то не догоняю? Мне, в принципе, все равно, я своему Фифе и так жизнью обязан, и заставлять что-то делать против его воли не стану ни за какие деньги и посулы.
– Ты вскоре и сам поймешь, насколько необычно то, что ты стал истинным хозяином одного из них.
Я нахмурился.
– Правильно делаешь, что не радуешься раньше времени, – похвалил он. – Тебе сложно придется. Ты и без серта выделяешься. Сейчас с тобой будут считаться, но без серта твоя дорога была бы прямиком в гарем любого из правителей нашего мира. Я бы первый выгодно продал тебя на ближайшем рынке рабов.
Вот в это я точно поверю. Все-таки работорговец остается работорговцем всегда.
– Но ты связан с сертом, и это многое меняет, – продолжил он. – Учти, парень, что теперь за тебя будут бороться правители. И я даже сочувствую тебе, потому что сильные мира сего всегда получают то, что хотят.
Я вопросительно посмотрел на мужчину, мол, а на кой им я-то?
– Удивляешься? Пойми, ты пока не ощущаешь всю силу и то трепетное уважение, которое после почувствуешь от каждого. Правитель, у которого на страже его рода стоит Истинный хозяин серта, практически спокойно может диктовать условия любому другому правителю и не опасаться каких-либо нападок на свою страну.
Я, конечно, парень уникальный сам по себе, но не до такой же степени!
Я развел руки в стороны и немного обвел шатер, двинув подбородком в сторону, в немом вопросе, где я?
– Ах, да, – вспомнил говоривший. – Ты же не знаешь про наш мир совершенно ничего. Я прав? Мы недалеко от торгового города Турепа. Там самый большой базар для продажи рабов. Туда и следуем. Хочу хорошо подзаработать. У меня несколько рабов, за которых я хочу выгодную цену.
Я непроизвольно поморщился, но быстро взял себя в руки, все же неприлично осуждать тех, кто тебе помог, пусть и торгуют они не пряниками.
– Видимо, в Вашем мире рабства нет, – заметил он проницательно. Я кивнул. – Понятно. Будет еще труднее, чем я говорил.
Я пожал плечами.
– Я отвлекся. Давненько не произносил столь длинных монологов, когда собеседник все время молчит, – улыбнулся хозяин каравана. – Мир наш носит название Лериба, в нем множество народов. Я, например, полукровка. Мой отец был человеком, а мать – темной эльфийкой.
Я невольно перевел взгляд на уши, скрытые под короткой белой накидкой, придерживаемой толщиной с палец, золотым обручем.
– Чего это тебя заинтересовало? – удивился он. – Уши что ли?
Я кивнул. И показал рукой на свои, проведя по ним, мол, круглые, а у тебя какие?
Он расхохотался, и с трудом успокоившись, оголил мне одну сторону, показывая вполне нормальные человеческие уши, вызвав разочарованный хмык.
– А чего хотел? Заостренных? Так я же сказал, что я полукровка. Это только у чистокровных эльфов, кончики заострены и слегка удлинены. Не видел? Ничего, какие твои годы, еще встретишься. Но лучше не надо. Снобы. Все. Поголовно.
Я сначала показал на свои раны, потом на себя и разведя руки в стороны, мол, кто я, еще человек или уже нет?
– Хочешь знать, человек ли ты?
Не пойму. Мысли мои читать умеет или у меня такое эмоции так и написаны на лице?
– Люди Истинными Сертам никогда не были. Но ты похож на человека. Я одного ныне живущего Истинного знаю. Он при дворе темных эльфов, советник. Попробуй до него добраться, возможно, чего дельного подскажет. Впрочем, мой тебе совет, чем меньше о тебе будет знать, тем дольше спокойно проживешь.
Я тяжело вздохнул. Мало того, что я не пойми где, не пойми кто, так еще мне теперь надо темного эльфа найти, чтобы хоть что-то узнать о нашей связи с сертом. А если судить по рассказу хозяина, что за мной будут практически охотиться, то мое путешествие обещает быть фееричным.
– Каким образом попал в наш мир знаешь? – продолжал он спрашивать меня.
Я отрицательно помотал головой.
– Неудивительно. – Задумался он. – И чего же мне с тобой делать? Оказаться под ударом совершенно не хочется, и бросить тебя не могу. Все же легенда.
В Деда Мороза с его подарками я еще в лет пять верить перестал.
– Шек! – крикнул он, я даже подпрыгнул от неожиданности. Мужик со шрамом оказался рядом с хозяином моментально. – Парси принесли?
– Хозяин, – подав аккуратную кучку из кипенно-белой ткани, сверху лежал тонкий серебристый обруч, очень похожий на хозяйский.
– Неплохо, но кое-чего не хватает. Ошейник не помешает.
При слове «ошейник» я вздрогнул и с неприязнью уперся взглядом на него. Серт на улице недовольно всхрапнул.
– Тише ты. Успокойся и серта не волнуй, – махнул мне рукой хозяин. – Ошейник не настоящий, скорее как украшение и для отвода глаз для особо любопытных. Объяснять проще будет.
Неужели серт почувствовал мое недовольство? Заработала наша связь? Забавно.
– Шек, принеси тот, особый.
– Хозяин, вы уверены? Он же очень доро…
– Шек, – грозно сдвинул брови, его хозяин.
– Простите, хозяин, – поклонился тот и тут же исчез за тряпицей шатра.
– Переодеться тебе помогут рабыни. Парси не снимай, ни под каким предлогом. И даже оставшись в одиночестве, не оголяйся. Первым не разговаривай, хотя ты и так молчишь, но на будущее запомни: рабы и наложники не могут говорить первыми. Ошейник нужен, если кто-то полезет смотреть под покрывало. Вряд ли нас он спасет, но в крайнем случае, отодвинешь чуть в сторону парси, и покажешь его, так чтобы никто не увидел твоего лица и волос. Приказать показать свое лицо могут единицы. Но таким особам я перечить не смогу. Будем надеяться, что нас пронесет, и судьба не станет вредить.
– Хозяин, – протянул Шек тонкий кожаный ремешок, усыпанный переливающимися красными камнями с горох размером.
– Под цвет твоих глаз, – застегивая на моей шее это украшение, проговорил хозяин каравана. Кстати, а как его зовут-то?
– Шек, позови вчерашних рабынь, пусть помогут переодеться. Не забудь напомнить, чтобы держали язык за зубами, иначе продам туда, где им точно не понравится. Как только он… Как же мне называть тебя? – остановился он на полуслове, повернувшись ко мне.
Я пожал плечами, мне все равно, какое в этом мире у меня будет имя.
– Будешь Митэлем, сократим до Мит, – обрадовано проговорил хозяин каравана. – Означает сверкающий. Тебе пойдет.
– Шек, как только он будет готов, собираемся и выдвигаемся. Мы и так потеряли достаточно времени, – отдав распоряжение хозяин, ушел.
А я тупо уставившись на сложенную для меня одежду, машинально водя пальцем по новому украшению на моей шее. Желательно, чтобы оно там надолго не задержалось. Прислуживать я не смогу. Гордый очень. Характер у меня такой, быстрее сломают, чем заставить смогут. Страшно. Я же никогда особо сильным не был, а тут такое. Если они свое слова не сдержат и как телка продадут какому-нибудь извращенцу, что делать тогда? Одна дорога, на тот свет и все. А жить-то хочется.