12
В нашем подъезде жили в основном еврейские семьи. Когда-то они составляли половину населения Минска, а синагог в Городе было не меньше, чем церквей и костелов. Потом пришла война. Их стало намного меньше, но все равно оставались кварталы, в которых я мог слышать долетавший со всех сторон специфический немецкий говор. В моем детстве многие еще помнили и говорили на идише. Естественно, мои первые друзья и первая любовь детства тоже были евреями. Хотя жили в нашем доме и другие семьи – белорусы, украинцы, русские, поляки и даже татары. В основном интеллигенция Города Солнца – инженеры, врачи, учителя. Пролетариев, работавших в заводских предместьях, у нас почти не встречалось. Я хорошо знал обитателей нашего и соседнего подъездов. С теми, кто жил в другом конце дома, был знаком хуже. Из них припоминаю дворничиху, подметавшую наш двор, и ее сына-дауна – высоченного роста детину, который всегда ходил по двору в каких-то странных штанах с расстегнутой ширинкой. Жили на том конце двора еще две набожные старухи в черных платках, которые подбирали бездомных котов. Обычно у них обитало не меньше десятка усатых, полосатых, хвостатых и бесхвостых, пушистых и облезлых васек, мурзиков, гош и иннокентиев. Я же жил с матерью и бабушкой. Мать была программистом и работала с вычислительной техникой, которая тогда только появлялась в стране Счастья. Техника эта быстро менялась, поэтому после работы она постоянно ходила на курсы повышения квалификации. Кроме того, она была коммунисткой и, как активист партийной ячейки, лектор общества «Знание», часто по вечерам читала пролетариям лекции о коммунизме, марксизме-ленинизме и текущем моменте в свете постановлений последнего съезда. Бабушка тоже работала допоздна, поэтому я довольно рано научился оставаться дома один и придумывать разные интересные для себя развлечения. А их было много. Я любил смотреть телевизор. Мать всегда говорила мне: «Ты слишком много смотришь телевизор, и вообще, не сиди к нему ближе трех метров, а то испортишь глаза». Но зрение я все-таки испортил и уже в первых классах школы стал очкариком. По телевизору я смотрел почти все: художественные и документальные фильмы, программы новостей, партийные съезды, выступления Метафизика, «Кабачок „Двенадцать стульев“», «Спокойной ночи, малыши», «В мире животных», передачи о сельском хозяйстве, мультфильмы, телеверсии классических опер. Не смотрел я только хоккей. Почему-то он всегда действовал на меня угнетающе. Не могу сказать, чтобы все это я смотрел с интересом. Просто телевизор был включен всегда. Я находил что-то неуютное в тишине пустой комнаты. А он открывал окно в параллельный мир, который успокаивал и радовал своим присутствием. Тем более, что под телевизор я мог заниматься другими делами. У меня имелась целая коллекция конструкторов, из которых я собирал все, на что хватало фантазии. Но больше всего я любил собирать города. Если не хватало конструкторов, я их создавал из всего, что попадалось под руку – книг, коробок, бутылочек, кубиков, пластилина, бумаги, шахматных досок. Когда город был построен, я заселял его плюшевыми мишками, пластмассовыми зайцами, шахматными фигурами, оловянными солдатами и начиналась война. Иногда городов возводилось два. Тогда они воевали между собой. Если же один, то на него нападали резиновые собаки и пустые флаконы из-под духов, а плюшевые мишки и зайцы его защищали. Но рано или поздно город разрушался. Если он получался очень красивым, то мог простоять несколько дней, но все равно должен был погибнуть. Старый город становился неинтересен. Хотелось его снести и возвести новый.