Аммунас
Сегодня был великий праздник в честь бога Грозы Тешуба. Утром царь страны Хатти Аммунас принял присягу верности у новых телохранителей. Все они были крепкие, умелые воины, лучшие из лучших, которых лично отбирал сам царь.
После того как страна погрузилась в смуту и одно убийство правителя следовало за другим, только верная охрана могла гарантировать безопасность. Но, отток из армии лучших воинов ослаблял её, чем враги и пользовались.
Распри начались, когда был убит Мурсили, этот, как его называли воитель – лев, покоривший могущественный Вавилон. Его шурин Хантили и зять Циданта составили заговор против царя. Коварный родственник Хантили собственной рукой заколол кинжалом правителя. Вместе с Мурсили были убиты все верные ему сановники и слуги.
Когда Хантили находился при смерти, Циданта совершил переворот, лишил жизни сына Хантили Кассени, которому должен был перейти трон.
Аммунас добился власти, убив своего отца Циданта.
Часто во сне ему видился кошмар, залитый кровью дворец, крики обезумевших людей, пытающихся спастись бегством. Он тоже убил всех, кто, служил его отцу.
Аммунас боялся мести со стороны родственников убитых им людей, поэтому он постоянно усиливал свою охрану.
Царь медленно ехал стоя в широкой боевой колеснице, украшенной разноцветными ленточками. Вдоль дороги, стояли жрецы в жёлтых одеяниях. Они кружились в священном танце, воздев руки к небу. Перед колесницей торжественно шествовали два храмовых прислужника и начальник, над так называемыми «сыновьями дворца», телохранителями, охранявшими личные покои царя. Звали главного охранника Цурус.
Следом за колесницей царя шла царица, имевшая титул таваннана14 вместе с детьми Титием, Хантилем, Телепину и дочерью. За ними следовали сановники, прислужники, остальные телохранители и музыканты.
Возле ворот храма колесница остановилась. Аммунас поправил высокую коническую шапку, распахнул плащ, одетый по случаю церемонии, опираясь на посох, осторожно, что бы ни запутаться в длинной ризе, вышел из колесницы.
Войдя в храм, он остановился посреди широкого двора, по краям которого стояли клетки со священными животными: лошадьми, быками и голубями.
Царь вместе со свитой опустился на колени перед жрецом, в руках которого было священное золотое копьё бога Грозы Тешуба. Жрец начал приветственную речь, глашатай громко повторял его слова, что бы слышали все присутствующие. Жрец рассказывал царю, как заботятся о божестве, умывают и одевают его, какие подносят ему напитки и пищу. Не забыл он поведать о музыке и танцах, услаждающих Тешуба.
Потом стал восхвалять самого Аммунаса, красочно расписывая царские благодеяния, о хорошем житье людей Хатти во время его правления.
Слушая речь, правитель загрустил: дела обстояли совсем не так радужно, как об этом вещал жрец.
Царю часто приходилось ходить в военные походы, против варваров с севера. Но ни разу войско не могло одержать победы. Пользуясь слабостью страны, ободрённые постоянными поражениями хеттов, бывшие союзники города Галия, Адания, Арцава, Салани, Пардуватта и Ахуласа открыто выражали свою враждебность.
В его отсутствие правила страной жена царя. Для этого у неё было всё необходимое: свой дворец, свои сановники и даже своё войско. Справлялась она со своими обязанностями великолепно, за это народ любил свою царицу. Аммунаса же подданные презирали потому, что он силой захватил трон, и не способен разгромить врага.
Царь повернул голову, и взглянул на свою супругу. Она была невероятно красива. Таванна мельком посмотрела в сторону мужа, в её прекрасных глазах не было ни чего, кроме холодной брезгливости к своему мужу.
«Она всегда меня ненавидела, – подумал он с горечью, – Эта женщина настолько красива, что сводит меня с ума. Она хотела выйти замуж за другого человека, но я заплатил её родителям огромный выкуп, они заставили её стать моей женой. От того царица так была холодна, на супружеском ложе как неживая статуя».
Речь жреца была долгой. У Аммунаса затекли ноги, маленький камушек давил ему на колено.
«Мне рассказывали, что, далеко на юге, там, где течёт великая река, в стране Та-Мер15, все преклоняются перед царём, как божеством. Он же ни кого не слушает, управляет страной самостоятельно». – Он представил, как все присутствующие лежат у его ног, не смея поднять головы, это его немного развеселило.
«Я стану божеством только после смерти16. А пока всего лишь первый среди равных. Должен прислушиваться к мнению панкуса, народного собрания. Хотя, имея хорошую охрану, можно это и не делать. Как быть с тулией, высшим советом знати? От этих не отгородишься охраной, единственное средство обезопасить себя – постоянно стравливать друг с другом. Это у меня неплохо получается», – самодовольно улыбнувшись, подумал он.
Тем временем, жрец закончил свою речь. Аммунас облегчённо вздохнув, поднялся с колен.
После приветственной речи жреца, царь сам должен был предстать перед богом Грозы, и молить его о ниспослании благодати для страны.
Аммунасу младшие жрецы поднесли на золотом подносе жертвенные дары: лепёшки тапарва, вино и фрукты.
Царь пересёк двор, вошёл в святилище. Прошёл по широкому коридору, с множеством маленьких комнат. Статуя бога Грозы находилась за поворотом налево, так было сделано для того, что бы, из коридора ни кто, кроме жрецов и царя не мог увидеть божество. Появление непосвящённых в таинство могло побеспокоить его и привести в неистовство. В своём гневе Тешуба мог наслать на страну множество бедствий, неурожай, болезни, мор скота.
Коридор заканчивался двумя большими помещениями, во втором стояла статуя бога.
Царь опустился перед статуей на колени, поставил перед собой поднос с приношениями, молитвенно воздел руки к небу.
Статуя олицетворяла силу и мощь страны Хатти. На голове у бога Тешуба была одета остроконечная шапка, закрывавшая затылок и щёки, с её задней стороны вилась длинная лента до локтей. Облачён бог в юбку с поясом. На поясе у него меч, в правой руке боевой топор и молнии, которыми он поражает небо и землю. Как и у всех жителей страны на ногах сапожки с загнутыми носками.
Молился Аммунас с отчаянием и надеждой на милость бога, что бы он простил ему грехи его:
«Бог Грозы города Хаттуса, господин мой и вы боги, господа мои, так всё свершается, люди грешат. И отец мой согрешил, он нарушил слово бога Грозы города Хаттуса, господина моего. И я грешен, грех отца моего перешёл на меня. Но этот грех я признал, воистину перед богом Грозы, моим господином и перед богами, господами моими. Это именно так, мы совершили. Но, после того как признал я грех отца моего и свой грех, да смягчится душа бога Грозы, моего господина и богов, моих господ. Будьте ко мне благосклонны, и отгоните врагов моих прочь от страны Хеттов. Если раб совершил какой-нибудь проступок, но проступок перед хозяином признаёт, то тогда, что с ним хочет хозяин сделать, то пусть и сделает. Но после того, как он перед хозяином проступок свой признаёт, душа хозяина его смягчается, и хозяин этого раба не накажет. Я же признал грех отца моего, и свой грех, это истинно так. Я совершил это».17
Аммунас подвинул поднос к ногам Тешуба:
«О, бог Грозы, господин мой, это дар от земли Хатти. После пира тебе в жертву будут принесены множество животных, гораздо больше, чем обычно. Дай моему народу процветание, что бы в полях и садах был хороший урожай, всего в достатке. Пусть тучнеет скот на пастбищах, не будет падежа, и болезней среди людей».
Аммунас закрыл глаза, замер, словно ждал ответа от божества. Когда он открыл глаза, взглянул на статую, ужас поразил его: ему показалось, что перед ним стоял не бог, а его убитый отец, в окровавленной одежде и с ненавистью смотрит на сына.
«Дурной знак, дурной знак», – зашептал побледневшими губами Аммунас. Ему почудилось, что за его спиной притаился незаметно прокравшийся в храм убийца с обнажённым кинжалом. Ещё мгновение, и он нанесёт смертельный удар в сердце, прямо под левую лопатку. Во рту стало сухо, он оцепенел, не в силах не то, что бы оказать сопротивление, даже пошевелиться, вдохнуть полной грудью.
Он ждал смертельного удара, время тянулось бесконечно. Царь обернулся, за спиной ни кого не было.
«Они меня убьют, рано или поздно, – обречённо подумал Аммунас. – Кто? Придворные? Сыновья, Титий, Хантиль или Телепину, любимчик матери? Этот может, он самый умный, способный и решительный. Пора идти к народу, пусть они думает, что бог Грозы доволен приношениями, – Аммунас встал с колен, поправил одежду, – меня и так многие ненавидят, зачем увеличивать число врагов».
Выйдя во двор Аммунас возвестил: «Народ Хатти! Бог благосклонно принял дары. В этом году у нас будут великие победы и обильный урожай».
«Аха!», – радостно ответил народ.
«А теперь, я приглашаю всех на пир в честь Тешуба, восславил его все вместе!», – Амммунас подал знак старшему жрецу, и тот сделал шаг вперёд, держа в руках жезл.
Пир считался священным ритуалом, потому к нему тщательно готовились. Правила его проведения были неизменными в течение многих сотен лет. Поэтому перед началом празднества жрецы многократно сверялись со старинными глиняными табличками, на которых подробно описывалось проведение этого торжества.
Царь и царица заняли свои почётные места. Для них были установлены два железных трона, хранившиеся в храме, и использовавшиеся во время праздников.
Прислужники поднесли воду в изящном золотом кувшине, и царственная чета омыла руки. Перед троном расстелили подстилку, для выражения почтения правителям. Первыми на ней, по старшинству, преклонили колени дети царя, за ними последовали, поочерёдно, сановники и слуги. Жрец своим жезлом указывал им раз и навсегда, в соответствии с обычаем, отведённое место. Чем выше была должность при дворе, чем ближе к трону сидел сановник.
Когда все расселись, согласно этикету, повара внесли, на огромных подносах, жареное мясо, фрукты, хлеб, сладости, вино и пиво в кувшинах. Помощники поваров быстро расставили посуду и кубки. Певцы выстроились в ряд и музыканты приготовили свои инструменты, что бы пением и музыкой усладить сердца правителя, его жены и гостей.
Перед царём и царицей поставили два золотых блюда, накрытых покровом. Все замерли в почтительном ожидании. Как только они откинули покров, начинался пир.
Гости пили за здоровье царя, его супруги, за благоденствие страны, славили Тешуба, о чём – то говорили, шутили.
Появились храмовые проститутки, они весело смеялись, льнули к мужчинам, многие парочки покинули пир, удалились в многочисленные комнатки в храме.
Аммунас недовольно поморщился, вспомнил, как он опозорился в прошлом году на празднике урожая. Во время этого праздника он должен был возлежать со жрицей, служительницей богини плодородия. Царь выступал в роли её божественного супруга, оплодотворяющего жрицу, словно землю, что бы поля и сады принесли большой урожай.
Обнажённая жрица, лежала в сладкой истоме, ожидая любовных утех на роскошном ложе, закрыв глаза. Её ноги с бархатистой кожей, согнутые в коленках, были раздвинуты, чёрный треугольник чёрных курчавых волос выделялся на лобке. Она ожидала ласк и нежных прикосновений, трепетала от предвкушения предстоящего удовольствия. Аммунас провёл рукой по её бедрам, жрица задышала часто и страстно, слегка выгнулась, ещё шире раздвинула ноги.
Аммунас привлёк её к себе, от возбуждения его била сильная дрожь и…, он не удержал в себе страстное желание.
Жрица открыла глаза, растеряно взглянула на царя. Потом холодно усмехнулась, огонёк презрения светился в её тёмно-карих глазах. Она поднялась, не спеша оделась и вышла, молча, не оборачиваясь на Аммунаса.
Собравшейся возле храма паломникам, было объявлено, что царь успешно справился со своей миссией. Народ радовался, но стоявшие рядом с царём и жрицей придворные заметили недовольство жрицы, ни разу не улыбнувшейся ликующей толпе.
Что бы отвлечься от грустных воспоминаний, Аммунас стал рассматривать пирующих. Его внимание привлекли двое юношей, оба высокие, крепкие, похожие друг на друга. Старшему мальчику было лет четырнадцать, другой немного младше. Они были явно первый раз на празднике, с интересом смотрели на всё происходящее.
Аммунас подозвал Цуруса:
– Кто эти юноши?
– Это мои сыновья, Солнце моё18. Старший мальчик – Тахарвль, младшего зовут Тарухус.
– Красивые у тебя сыновья, так выросли, я их не узнал.
– Да, – Цурус горделиво вскинул голову, – когда они ещё подрастут, будут служить тебе царь, так же как и я, их отец.
– Это хорошо, – Аммунас одобрительно покачал головой.
Их разговор прервали звуки падающей посуды, испуганный женский визг. Высокий, узкоплечий человек с кривым носом и безумным огнём в глубоко посажённых глазах, сметал со стола кубки, подносы, чаши своими худыми костлявыми руками, потом схватил нож и начал в исступлении втыкать его в стол.
«Опять Хуццияс напился! Послали же мне боги зятя. Дочь жаловалась, что в последнее время он стал много пить, напившись, становился совершенно невыносимым. Что бы жениться на ней, этот негодяй, так лебезил передо мной, льстил мне, вёл себя тихо и уважительно. Но, став царским родственником, показал всю свою гнусную сущность и буйный нрав».
– Цурус, я слышал, что Хуццияс и тебе родственник?
– Дальний, – мрачно ответил Цурус.
– Так успокой его, а то он тут всё тут переломает, да вдобавок, ранит кого-нибудь.
Двое воинов, по приказанию Цуруса, вытащили Хуццияса из-за стола и поволокли его одну из комнат храма. Хуццияс пытался вырваться, лягал ногами воинов, ругался.
«Я бы не стал наказывать воинов, если он разозлит их, и те в гневе перережут ему горло. – Аммунас неосознанно ощущал опасность, исходящую от его зятя. – Как сделали это лазутчику, который пытался узнать тайну изготовления железа. Кто стоял за ним так и не выведали. Он ссылался на какого – то хуррита19, который послал его с этим заданием, но того не смогли найти. Враги каждый день пытаются разгадать, как мы делаем железо. Если им это станет известно, тогда нашу страну ждут большие беды».
Аммунас налил вина в кубок и с наслаждением выпил. Ленивая сонливость овладела им, он подал знак телохранителям и те, отвели его в отведённые для царя покои, где он забылся беспокойным сном.