Обреченный император
Петру надоело воровство Меншикова. Будь на его месте кто другой, давно бы головой поплатился. Царь и дубинкой охаживал светлейшего и словами корил. Тот каялся и… продолжал. И по малому веровал и по крупному тоже. Воровство быстро раскрывалось, светлейший в очередной раз в казну накраденное сдавал… и не мог устоять от появившейся самой малейшей возможности. Легче всего было присвоить военную добычу. Но после Полтавской битвы Александр Данилович воевал совсем недолго. Во время кампании в Германии, где он в союзе с датчанами и пруссаками выбивал шведов из их померанских крепостей, разразился грандиозный скандал. Заняв одну из важных шведских крепостей, Меншиков не передал ее, как было заранее оговорено, датчанам, а… продал за миллион талеров прусскому королю. Петр был вынужден отозвать светлейшего. С тех пор Меншиков редко покидал Россию, располагаясь в своем роскошном дворце на берегу Невы, привыкнув к ритму жизни царя, находясь подле него большущий отрезок, привыкший улавливать каждую мысль Петра Алексеевича. И незамедлительно исполнять ее, он теперь каждое утро еще затемно спешил на стройки, верфи… Лучше него положение дел знал только сам государь. Вечером Меншиков возвращался в свой роскошный дворец на Васильевском острове, где его ожидала любимая жена Дарьюшка-красавица из семьи дворянской Арсеньевых. Дом его был всегда «полной чашей», жил Меншиков щедро, с размахом, желанием поразить всякого богатством своим, шальным счастьем, бьющим через край. Но это уже не был безродный баловень судьбы. Его уже не связывали, как прежде чувство локтя с Государем, Да и не надеялся он на судьбу, таская ее за хвост, точно так, как делает это несмышленыш со своим любимым животным. Природная живость и изворотливость ума помогали ему прежде выполнять самые рискованные поручения нетерпеливого повелителя. Проявил он и личную храбрость, когда «брал на шпагу» города.
Время шло, Петр все дальше отдалялся от Меншикова. Исчез тот Алексашка, с которым Петр ездил в Немецкую слободу к Анне Монс и Лефорту, штурмовал Азов и Нарву. Остался казнокрад – светлейший князь Александр Данилович Меншиков, облеченный огромной властью. Но не всегда небо было безоблачным над гнездом Меншикова. Порой царь бывал и суров к светлейшему. Все аферы, жульничество и махинации Меншикова быстро становились ему известны, и в 1723 году светлейший ощутил растущее раздражение царя, уставшего «подтирать» за непрерывно «гадившим» любимцем. И статься бы беде великой… Но на этот раз за любимца вступилась жена Петра, царица Екатерина – бывшая любовница Меншикова. Её связывало с «Алексашкой» значительно большее, чем память о поросшем быльем любовном романе. Они, выходцы из низов, были одиноки в толпе родовитой знати, ненавидимы всеми в завистливом придворном мире, а поэтому держались друг за друга, боясь пропасть поодиночке.
Как знать, проживи Петр еще несколько лет, и Александр Данилович окончил бы жизнь на плахе. О такой перспективе светлейшему все чаще приходили мысли в голову. Над императрицей нависла серьезнейшая опасность – Петру надоели развесистые рога, которыми его награждала императрица. В ноябре он приказал казнить камергера Виллима Монса за взятки, хотя все при дворе знали, что главной причиной были слишком близкие отношения Виллима с Екатериной.
Судьба пощадила и Меншикова и, Екатерину. Петр умер раньше… А может ему помогли умереть?…
Сбрасывать со счета возможность отравления императора не следует. Слишком многие были заинтересованы в его смерти. И легче всего отравить царя можно было царице, она была рядом с ним.
Петр доживал отпущенный ему срок, заканчивался пятьдесят третий год его жизни.
Он уже давно называл себя стариком. Припадки болезни стали более частыми, но врачи, лечившие царя и гонимые им, дарили императору иметь возможность распорядиться великим наследством согласно с интересами государства. Но мог ли он надеяться, что ему дадут спокойно угаснуть в постели, если сам провоцировал опасающихся его гнева?..
Конец ознакомительного фрагмента.