Глава вторая
Он прилетел в Домодедово дневным рейсом и уже к пяти часам вечера был дома. Ровно через два часа снизу позвонил дежурный охранник, который сообщил, что к нему приехала молодая женщина, которая хочет подняться. Еще через несколько минут она входила в его квартиру. На вид ей было лет тридцать пять. Собранные на затылке волосы, умное, интеллигентное лицо. Модные очки. Тонкий носик, темные раскосые глаза, чувственная линия губ, очерченные скулы. У нее была подтянутая фигура спортсменки. Одетая в темный брючный костюм, она выглядела достаточно элегантной бизнес-леди. На лице почти не было макияжа. Она вошла в его квартиру достаточно уверенно, не смущаясь. В левой руке у нее был портфель. Первой протянула ему руку.
– Сабина Абасова. Хотя по мужу я Сабина Корренс.
– Очень приятно. Меня обычно называют Дронго, – рукопожатие было сильным.
Они прошли в гостиную, и она уселась в кресло. Он сел напротив, подвинув к ней столик с напитками.
– Спасибо, – поблагодарила она, – я ничего не буду пить. Только, если разрешите, стану курить.
– Хорошо, – вздохнул он. Нельзя говорить своей молодой гостье, что он не курит и не разрешает дымить в своей квартире гостям.
Она достала сигареты, зажигалку. Положила их перед собой.
– Вы, наверно, уже знаете, зачем я пришла? – спросила она.
– Примерно знаю. Мне сказали, что ваш дядя арестован за убийство своего сотрудника. Это верно?
– Да. Убийство произошло четырнадцатого числа прошлого месяца. Прокуратура уже заканчивает следствие и скоро передает дело в суд. Считается, что преступление доказано.
– Мне сказали, что вы юрист.
– Да. Я закончил Санкт-Петербургский университет. Юридический факультет. Кажется, сейчас его называют кузницей Президентов. Сразу два Президента России закончили этот факультет.
– Тогда нам будет легче разговаривать. Какое обвинение?
– Убийство с отягчающими вину обстоятельствами.
– Тянет на пожизненное заключение, – нахмурился Дронго.
– Верно. И боюсь, что прокуратура будет настаивать именно на этой мере наказания.
– А почему такая суровая статья? Вы знаете обстоятельства дела?
– Конечно, знаю. Мы с ним часто встречались, разговаривали, даже, можно сказать, дружили. У нас с ним была небольшая разница в возрасте, только десять лет. Мне тридцать четыре, а ему сорок четыре года. Он был младшим сыном у моей бабушки. Она родила пятерых детей. Старший, мой отец, ему уже почти шестьдесят. А младший был мой дядя. Между ними родились три девочки, мои тетки.
– Большая семья...
– И счастливая, – кивнула она.
Она взглянула на пачку сигарет, но заставила себя их не трогать. Было видно, как она колеблется.
– Что произошло? – спросил Дронго. – Чем я могу вам помочь?
– Его обвиняют в предумышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью, – пояснила Сабина, – дело в том, что мой дядя Ахмед Абасов работал вице-президентом в банке «Универсал». Довольно небольшой банк, но достаточно динамичный и очень неплохо развивающийся...
– Откуда вы знаете?
– Я работаю в немецкой аудиторской компании в юридическом отделе, и мы знаем точные рейтинги всех московских банков.
– И вице-президент московского банка убил своего сотрудника? – не скрывая своего скепсиса, спросил Дронго.
– Именно так. Более того, есть даже два свидетеля случившегося.
– Давайте по порядку. Как это произошло? Где и когда?
– Четырнадцатого числа прошлого месяца. В отеле «Аврора Марриот» на Петровке, вы, наверно, знаете этот отель?
Он кивнул головой, не перебивая ее.
– В половине четвертого дня там снял номер его сотрудник Алексей Тимофеевич Паушкин. В половине седьмого он сам туда приехал. В половине восьмого там появился мой дядя. Он поднялся в номер к Паушкину. Через некоторое время оттуда донеслись громкие крики. Когда туда ворвались двое сотрудников службы безопасности отеля, они увидели, как мой дядя несколько раз ударил ножом Паушкина. Тот умер на месте от большой потери крови. Дядю задержали, допросили. В первые дни он был словно невменяемым. Затем пришел в себя, полностью признал свою вину. Отвечал на все вопросы следователя. Объяснил, что давно не любил Паушкина, который был заместителем начальника отдела в их банке. Конфликт произошел на личной почве, нож дядя якобы принес заранее. Умышленное убийство с отягчающими вину обстоятельствами. И двое свидетелей.
– Может, они видели, как он вынимал нож из тела убитого? В Древнем Риме в таких случаях говорили, что не следует торопиться с обвинениями, может, этот человек только решил помочь жертве.
– Не получается, – безжалостно заявила Сабина, – они видели, как он несколько раз ударил ножом. Он был весь забрызган кровью Паушкина. Нож приобщен к делу в качестве вещественного доказательства.
– Если обстоятельства дела именно таковы, как вы сказали, то я не совсем понимаю, чем именно могу помочь вам или вашему дяде. Извините меня, Сабина, но я привык говорить правду.
Она вздохнула. Протянула руку к пачке сигарет, достала одну, щелкнула зажигалкой, закурила. И немного помолчав, сказала:
– Я даже не знаю, как именно вы можете нам помочь. Только я в вас очень верю. Я столько слышала о ваших способностях. Говорят, что вы самый лучший эксперт, самый проницательный аналитик. Вы умеете распутывать самые запутанные дела, умеете находить то, чего не видят другие.
– Но не в данном случае, – недоуменно ответил Дронго, – как можно помочь человеку, который зарезал своего подчиненного на глазах у двоих свидетелей и сам признается в этом преступлении. В моей практике бывали невероятные случаи, но здесь явное убийство, и я не представляю, как можно помочь вашему дяде?
– Не знаю. Я действительно не знаю. Его адвокат говорит, что если бы не этот нож, то возможно ему удалось бы переквалифицировать статью на менее тяжкую. Просто умышленное убийство. А так получается, что он заранее готовился к этому преступлению.
– Какой был нож?
– Охотничий. Большой нож с характерными зазубринами. Такими, наверно, режут крупных зверей, медведей или кабанов.
– Это был нож вашего дяди? Он вообще охотник?
– Нет. Я часто бывала у них дома и никогда не видела этого ножа. И его жена ничего не знала об этом ноже. Мой отец действительно охотник, а мой дядя вообще не любил охоты.
– Тогда откуда нож?
– Не могу понять. Но дядя утверждает, что это его нож.
– Интересно. Вице-президент банка зарезал охотничьим ножом своего сотрудника. Впервые в жизни слышу о таком случае. Они давно были знакомы друг с другом?
– Не очень. Паушкина перевели из филиала в Московской области. А дядя Ахмед работал в банке уже восемь лет. Прошел путь до вице-президента банка. И все считали, что он скоро будет первым вице-президентом банка.
– Почему?
– Первый вице-президент должен был уходить на пенсию. Ему уже шестьдесят пять. Ребрин Дмитрий Григорьевич. Все считали, что его заменит Ахмед Абасов. В банке об этом говорили уже не стесняясь.
– И Ребрин об этом знал?
– Разумеется, знал.
– А кто президент банка?
– Гольдфельд Иосиф Яковлевич. Очень известный финансист. Его фотографии часто мелькают в разделах светской хроники. Возможно, вы его видели. Он любит бывать на разных мероприятиях.
– Как он относился к вашему дяде?
– Очень хорошо. Гольдфельд фактически один из главных акционеров банка. И именно он все время продвигал моего дядю и готовился сделать его своим первым вице-президентом.
– А ваш дядя вместо того чтобы спокойно дождаться назначения, нашел охотничий нож и приехал в отель, чтобы зарезать своего сотрудника. Глупо получается. Где он работал до того, как прийти в «Универсал»?
– В Сбербанке. Пять лет. Потом еще шесть или семь лет в «Петрокоммерцбанке». А затем пришел в «Универсал».
– Значит, он работал финансистом почти двадцать лет. Верно?
– Да. Больше двадцати лет.
– Работал в финансовой области, где требуется выдержка, спокойный анализ, терпение, умение работать с клиентами. И такой человек вдруг берет нож и едет убивать своего сотрудника. Кстати, почему не на работу? Почему нужно было ехать в отель?
– Вот поэтому я и пришла к вам, – она потушила сигарету в пепельнице, – я тоже начала задавать эти вопросы. Ведь, если он хотел убить этого Паушкина, то зачем нужно было ехать за ним в отель, рискуя не найти там своего сотрудника. Легче было просто убить его в самом банке. Хотя следователь прокуратуры считает, что все понятно. Вечером Паушкин ушел раньше обычного. И кто-то вошел в его кабинет и все там перевернул. Следователь считает, что это сделал мой дядя. Там нашли отпечатки его пальцев. Он говорил об этом адвокату. Дядя сначала ворвался в комнату Паушкина, разгромил весь кабинет, а затем поехал в отель, чтобы найти и убить его.
– Когда заканчивается рабочий день в банке?
– В шесть, как обычно.
– Где находится центральный офис банка?
– На Тверской.
– Оттуда до отеля совсем недалеко. Даже с учетом пробок, – задумался Дронго, рассуждая вслух. – Если считать, что ваш дядя вошел в кабинет Паушкина, устроил там разгром и затем вышел, то после этого прошло полтора часа, прежде чем он появился в отеле, где нашел свою жертву. Многовато для состояния аффекта. А ведь вы говорили, что он был забрызган кровью. Значит, нанес несколько ударов.
– Девять, – кивнула Сабина, – медицинская экспертиза установила, что девять ударов.
– Что-то не получается, – медленно произнес Дронго, – по закону любое противоречие должно толковаться в пользу обвиняемого. Сначала неизвестно откуда появившийся нож, затем разгромленная комната Паушкина. И появление вашего дяди в отеле. Откуда он узнал, в каком номере находится Паушкин. Он у кого-то об этом спрашивал?
– Не знаю, – растерялась Сабина, – по-моему, следователь не проверял этой версии.
– И мотив, – напомнил Дронго. – Зачем ему убивать заместителя начальника отдела. Или тот метил на его место?
– Нет. Конечно, нет. Куда Паушкин, а куда Ахмед Абасов. Расстояние как от Земли до Луны.
– Тогда какой мотив? Что написал следователь?
– Личная неприязнь.
– Это не объяснение.
– Ничего другого нет. И дядя признается в убийстве.
Дронго поднялся. Сделал несколько шагов по комнате. Сабина молча наблюдала за ним.
– Интересно, – пробормотал Дронго, – очень интересно. Мне кажется, я впервые сталкиваюсь с подобным преступлением. Может, адвокату следовало поговорить более откровенно с вашим дядей и объяснить ему, чем грозит вынесение приговора. Это гарантированное пожизненное заключение. Нужно как-то повлиять на вашего дядю, чтобы он боролся за свою жизнь. Может, у него были иные мотивы для убийства?
– Он говорит, что нет, – Сабина тяжело вздохнула. Потянулась к сигаретам. Взяла вторую, но не стала ее курить. Понюхала и положила перед собой.
– Пытаюсь бросить, – призналась она. – А вы не курите?
– За всю жизнь еще не выкурил ни одной сигареты, – признался Дронго.
– Вы счастливый.
– Просто умный.
– Это значит, что я не очень умная.
– Я этого не говорил. Но если вы курите, то, значит, не очень хорошо относитесь к своему здоровью. Или я не прав?
– Меня приучил к этому мой бывший супруг, – призналась она, – он дымил как паровоз. Любил сигары...
– Бывший? – повернулся он к ней.
– Я ведь Сабина Корренс, – напомнила она, – меня даже считали немкой. Хотя у азербайджанцев это довольно распространенное имя. Я вышла за него замуж, когда мне было двадцать четыре. Три года прожила в Германии. Потом вернулась сюда. Мы разошлись не сразу, он еще приезжал, пытался помириться. Но затем мы подали на развод. Хотя по документам у меня еще его фамилия. Это помогает при получении визы и разных документов. У меня немецкое гражданство.
– Вы так прагматичны?
– Скорее практична. Немецкий паспорт позволяет жить так, как мне хочется.
– И вы считаете, что я могу помочь вам в этом непонятном деле?
– Уверена.
– Спасибо. Вы меня успокоили. Кто его адвокат?
– Боташев. Жагафар Сабитович Боташев. Кажется, он черкес или кабардинец.
– А следователь?
– Катусев, – вздохнула Сабина, – Валерий Георгиевич.
– Молодой?
– Увы. Ему только тридцать.
– Почему увы?
– Он племянник заместителя генерального прокурора. И пока только младший советник юстиции. Чтобы получить должность следователя по особо важным делам и повышение в чине, он обязан завершить столь успешно начатое громкое дело по обвинению в умышленном убийстве вице-президента банка. Вы сами можете себе представить, какое громкое дело получается. Два свидетеля и подозреваемый, который во всем признался. Не дело, а мечта дилетантов. И ведь раскрытое убийство пойдет в зачет не только следственному комитету, но и прокуратуре. Значит, Катусев должен успешно завершить расследование дела и передать его в суд. В случае вынесения обвинительного заключения Катусев почти наверняка станет следователем по особо важным делам и получит следующий чин. Все предопределено, осталось только посадить моего дядю на скамью подсудимых.
Она поправила очки, взмахнула рукой. Сигарета, лежавшая перед ней, упала на пол, но она не заметила этого.
– Как только он закончит это дело, так сразу и получит новое назначение, – громко сказала Сабина, – вы можете себе представить, какая это гадость. Делать карьеру на крови и несчастьях других.
– Вы неправы, – он вернулся в свое кресло, – следователь обязан проводить расследование, кто бы не подозревался в совершении преступления, – напомнил Дронго, – его обязанность искать и найти преступника, совершившего убийство. Провести следствие и передать дело в суд. Если он правильно расследует дело и суд вынесет обвинительный приговор, то это большой плюс следователю. Так принято во всем мире. Это его работа, которую он обязан делать честно и непредвзято. Но обязательно делать, невзирая ни на какие другие обстоятельства. Что он и делает. Если ему за успешную работу дают повышение по службе, то это тоже правильно.
– А если его дядя ходит в больших начальниках и специально подсовывает племяннику такое дело, чтобы тот мог отличиться, то это личное дело его дяди? – разозлилась Сабина.
– Мы говорим о разных вещах, – вздохнул Дронго, – а сколько лет адвокату?
– За шестьдесят. Он добрый, но старый и какой-то потухший. Такой спокойный старичок со своими философскими взглядами на жизнь. Дядя вообще отказался от своего адвоката, но по российским законам лицо, обвиняемое в убийстве, не имеет права оставаться без защитника и ему назначили Боташева.
– Значит, он назначенный адвокат?
– Вот именно. Бедный моя дядя. У него нет ни единого шанса выкарабкаться из этой западни. И я подумала, что нужно использовать любой шанс, даже самый незначительный. И этот шанс именно вы, господин Дронго. Поэтому я уговорила моих родителей позвонить вашей маме, чтобы я могла на вас выйти. Возможно, поступок не очень этически выдержанный, но я видела именно в вас наше единственное спасение.
– Ясно. Сколько лет было Паушкину?
– Тридцать три.
– Он женат?
– Разведен.
– Дети есть?
– Маленькая дочь. Ей восемь лет. Она живет с матерью в Новосибирске, куда они переехали в прошлом году.
– Из Москвы?
– Из Подольска. Его бывшая жена вышла замуж и уехала.
– Ясно. А у вашего дяди есть семья?
– Была, – она помрачнела. Посмотрела на пачку, увидела лежавшую на полу сигарету. Подняла ее, разломала пополам, сминая табак в пальцах. Понюхала руки и положила остатки сигареты в пепельницу. – Так легче, – объяснила Сабина.
Он терпеливо ждал, когда она ответил на его вопрос.
– У него была семья, – подняла голову Сабина, – супруга и двое детей. Но жена умерла в девяносто девятом. Онкология, ее ничего не могло спасти. Сделали две операции. Ничего не помогло. Ему тогда было только тридцать пять. И двое маленьких детей. Девочки-близнецы. Их отвезли в Баку, к теткам. Я в ту пору переехала в Москву и часто заходила к нему. Ему тогда было очень трудно, но он находил утешение в работе. Через несколько лет он познакомился с Алдоной. Потом они поженились.
– Кто такая Алдона?
– Его нынешняя жена. Ей только тридцать три года и она моложе меня. Алдона Санчук. По отцу она украинка, а по матери литовка. Такая приятная смесь. Вы бы ее видели – она заняла какое-то призовое место на конкурсе красоты в Литве. Кажется, второе. На целую голову выше меня. Высокая грудь, длинные ноги и зеленые глаза. Когда она надевала каблуки, то бывала ростом выше моего дяди. Она работала в банке «Универсал», где и познакомилась с моим дядей. Я его долго отговаривала от этого брака, но он меня не послушал. Мужчины бывают иногда такими глупыми. После этого я стала бывать у них гораздо реже. Трудно называть тетей женщину, которая на два года младше меня.
– А как вы ее называли?
– По имени. Мы и сейчас так называем друг друга.
– Как она себе ведет?
– Я не совсем поняла ваш вопрос. Что значит, как она себя ведет?
– Нервничает, злится, беспокоится, переживает, волнуется, не верит, или, наоборот, верит в случившееся. Пытается пробиться к мужу на свидание?
– Она пыталась два раза, но ее не пустили, – сказала Сабина, – я тоже хотела туда попасть, но никого к нему не пускают. Только его адвоката. И пока судебный процесс не закончится, они не обязаны никого пускать.
– Значит, она тоже переживает?
– Возможно. Но я в это не верю. Она какая-то потерянная, но не несчастная. А ведь ему грозит очень серьезное наказание. Или, возможно, это только мне так кажется. Ведь дядя был далеко не бедным человеком. Своя дача ни Николиной Горе, дом в центре на Ленинском, акции, машины. Я думаю, что он стоил порядка восьми-девяти миллионов, которые в случае его осуждения отойдут его второй супруге.
– Вы же юрист, – напомнил Дронго, – а его девочки?
– Им исполнилось несколько месяцев назад восемнадцать лет, – ответила Сабина, – значит, они уже совершеннолетние и по закону могут ничего не получить, если их отец не оставит специального завещания.
– Теперь понятно.
– Что вам понятно? – она потянулась к пачке сигарет. Он перехватил пачку и отнес ее к столу. Оставил там.
– Чтобы вас не соблазняла, – добавил Дронго. – Теперь я скажу, что именно мне понятно. Это запутанное и очень сложное дело, за которое нельзя браться. Просто потому, что в нем нет ни единого шанса, за который можно ухватиться. И тем не менее я готов попытаться вам помочь...
– Спасибо, – взволнованно произнесла гостья, снимая очки. Она достала платок и осторожно вытерла уголки глаз.
– Мы готовы заплатить вам необходимый гонорар, – уже менее решительно добавила она.
– Тогда лучше моей маме, – порекомендовал Дронго, – и не забудьте, что именно благодаря ее дружбе с вашей бабушкой я готов вам помочь. А теперь сделаем главное. Нужно сообщить вашему дяде, что у него появился второй адвокат. По закону он имеет право на несколько защитников. Меня оформят, чтобы я мог с ним встречаться. И для начала мне нужно будет поговорить с господином Боташевым. Вы меня понимаете?
– Да, – кивнула она, – можно, я сразу попрошу вас об одном одолжении?
– О чем?
– Верните сигареты.
– Не верну, – ответил Дронго, – и вообще бросайте курить. Иначе через несколько лет столкнетесь с глупыми проблемами, которых можно было избежать. Считайте, что я реквизировал вашу пачку сигарает в счет моего будущего гонорара. На таких условиях вы согласитесь оставить мне эту пачку?
Она кивнула, с трудом сдерживая улыбку.