Глава 3
– Извините за вторжение, молодой человек, – напыщенно проговорил Уоррен и, шагнув в комнату, смерил его неодобрительным взглядом. – Но я подумал, почему бы нам не воспользоваться представившейся возможностью и кое-что выяснить.
Александр посмотрел на плотно закрытую дверь.
– Хватит нести вздор, Уоррен, – оборвал он своего гостя. – Мы же не играем в фильм «Миссия невыполнима»[1]. Нас никто не подслушивает, никаких «жучков» в комнате нет.
Благообразное лицо Уоррена исказилось гримасой.
– Дополнительная осторожность никогда не помешает, – укоризненно возразил он и, как и предполагал Алекс, презрительно шмыгнул носом.
– Единственный, кто сомневается во мне, – это Каролин. И я сделал все для того, чтобы она по крайней мере первое время держалась от меня подальше.
– Я предупреждал тебя, что убедить ее будет труднее всех остальных, – заметил Уоррен. – Она хотя на вид и серая мышка, но очень умная. И она всегда была ближе к настоящему Александру Макдауэллу, чем я.
Лежавший на кровати мужчина лениво улыбнулся.
– А вот это для меня не проблема. Подозреваю, что она была влюблена в сына Салли, когда тот исчез. Если что, можно будет попробовать снова разжечь в ней старую любовь.
– Не говори глупостей! – запротестовал Уоррен. – Ей тогда было всего лишь тринадцать! Может, она и была влюблена в него, но это было несерьезно! Нет, она была тогда слишком мала, чтобы интересоваться мальчиками.
– Судя по тому, что ты мне рассказывал, Алекс Макдауэлл был красавчик еще тот! Не стоит недооценивать гормональных всплесков во время полового созревания. Сдается мне, Каролин была не прочь переспать с ним.
– Брось говорить гадости! – на этот раз Уоррен возмущенно шмыгнул носом совершенно искренне.
– Думаешь, я не смогу это сделать? – спокойно осведомился Алекс.
– Моя вера в твои способности непоколебима, – скороговоркой пробормотал Уоррен. – Я надеюсь, что скоро ты убедишь всех, что ты Александр Макдауэлл. Просто мне кажется, тебе будет легче водить Каролин за нос, чем ее соблазнить. Она не из тех женщин, которых к мужчинам тянет как магнитом.
В голосе Уоррена неожиданно прозвучало что-то вроде гордости, и Алекс понял почему. Для Уоррена Макдауэлла отсутствие страстей – признак того, что человеком не так-то просто манипулировать.
– Посмотрим, – сказал авантюрист. – Если я заставлю ее поверить мне и уговорю лечь со мной в постель, у нас не останется никаких других проблем. Если, конечно, Пэтси не захочет все усложнить.
– Предоставь мою сестру мне, – недовольно буркнул Уоррен. – Я знаю, как с ней справиться. Не в ее привычках забивать себе чем-то голову, если это не затрагивает ее личных интересов. Семейный бизнес не внушает Пэтси особого трепета. Она больше озабочена собственными делами.
– А не отразится ли мое внезапное возвращение на тех денежных средствах, которыми она пользуется для устройства своих дел?
– Я уже сказал, ею займусь я, – повторил свое обещание Уоррен. – Она удачно выходила замуж – причем трижды – и привыкла верить мне. Признаться, у нас с ней доверительные отношения. Если я тебя принял, то уж она – непременно.
– А ее дети?
– С ними будет посложнее, – признался Уоррен. – Но я ни за что не ввязался бы в эту аферу, если бы не считал тебя человеком, способным на подвиги. Главное для нас – убедить Каролин, с остальными будет гораздо проще. Если, конечно, ты проявишь осмотрительность.
Александр, прищурив глаза, посмотрел на Уоррена. Он не испытывал никаких иллюзий в отношении своего сообщника. Из всех Макдауэллов Уоррен был самым закоренелым эгоистом, причем эгоизм этот весьма удачно сочетался с беспринципностью. Когда Алексу впервые пришла в голову безумная идея выдать себя за давно исчезнувшего наследника, первый, к кому он обратился за содействием, был Уоррен. Идеальная кандидатура.
Разумеется, прежде чем положиться на Уоррена, он рассмотрел ряд других вариантов. Констанца и Рубен не годились по причине их непоколебимой преданности хозяйке. Пэтси была занята бесконечным поиском наслаждений и ни о чем другом не думала.
Оставалась Каролин Смит. Вот кто вполне подходил на эту роль в предстоящем спектакле. Прожив много лет самостоятельно, она вновь переехала в дом Салли Макдауэлл, чтобы скрасить последние дни умирающей старой дамы. О семействе Макдауэллов ей было известно гораздо больше других – главное, переманить ее на свою сторону, и тогда никто не посмел бы прекословить ему. Однако какое-то шестое чувство подсказало ему, что ставку нужно сделать на Уоррена, и, как всегда, чутье его не подвело. Каролин никогда бы не потерпела обмана. Похоже, у этой куколки – в отличие от Макдауэллов – патологически твердые моральные принципы.
– Ты думаешь, что Салли что-то подозревает? – после короткой паузы спросил Уоррен.
– Абсолютно ничего. Ей легче поверить мне. Она умирает, и ей хочется уйти из жизни, зная, что ее сын вернулся к ней.
– Лишь бы только она не согласилась на проведение генетической экспертизы и тому подобного. Я далеко не всевластен и не всех могу подкупить.
– Не волнуйся. Она не станет этого делать.
Уоррен пристально посмотрел на него, затем понимающе кивнул.
– Не стану отрицать, события развиваются чересчур стремительно. Следующие несколько дней станут настоящим испытанием.
– Следующие несколько дней будут самыми простыми, – негромко возразил Алекс. – При условии, что ты справишься со своей ролью.
– Мне есть, что терять, причем гораздо больше, чем всем остальным, – раздраженно отозвался Уоррен.
– Сомневаюсь. Если меня разоблачат, ты всегда сможешь сказать, что тебя ввели в заблуждение, как и всех остальных. Готов поспорить, что не найдется даже косвенных доказательств того, что мы сообщники. Или все-таки есть?
– Думаешь, я тебе не доверяю?
– Я считаю, что ты никому не доверяешь. Как, впрочем, и я. – Алекс сел на кровати. Затем повернулся и посмотрел на собеседника. – Не беспокойся, Уоррен. С моей стороны проколов не будет. Во всяком случае, я не допущу провала. Если же я все-таки попадусь, прикрывай свою задницу и не беспокойся за меня. У меня богатый опыт, мне частенько доводилось выпутываться из самых сложных переделок.
– Ты не выдашь меня?
– Если не веришь мне, то зачем ввязался в это дело? – мгновенно парировал Алекс.
– Потому что ты, черт подери, до жути похож на моего племянника, – признался Уоррен после короткой паузы.
– А еще потому, что я появился на пороге твоего дома и предложил план, как можно легко и просто наложить лапу на хорошие денежки, – с легкой издевкой в голосе напомнил ему Алекс. – Не забывай об этом.
– Моя сестра при смерти, – укоризненно отозвался Уоррен. – Так пусть она отойдет в мир иной с легким сердцем, уверенная, что ее сын вернулся…
– Тебе наплевать, умрет твоя сестра счастливой или нет, – перебил его Алекс. – Гораздо важнее, чтобы она отдала концы, предварительно сделав кое-какие распоряжения по поводу наследства. Сомневаюсь, что тебя вдохновляет перспектива угрохать долгие годы, доказывая в судах, что настоящий Александр Макдауэлл давно мертв.
– А что, если нет? – неожиданно ответил вопросом на вопрос Уоррен. – Что, если внезапно объявится настоящий сын?
– Он мертв, Уоррен, – спокойно ответил Алекс. – Поверь мне, он никогда не вернется.
Похоже, Каролин пришлось пережить самый тоскливый ужин в ее жизни, но на душе у нее было слишком скверно, чтобы перебирать в памяти другие, сходные с этим семейные застолья. Стол накрыли прямо в комнате хозяйки дома. Ради такого случая Салли постаралась принять сидячее положение в кресле-каталке, а на ее бледных щеках появилось даже нечто вроде румянца. Алекс занял место рядом с матушкой – сплошная предупредительность и обаяние. Уоррен был необычайно говорлив. Каролин сидела напротив самозванца, тихая, неразговорчивая. Она без аппетита ковыряла в своей тарелке и внимательно слушала, как этот мнимый Алекс плетет паутину лжи.
Впрочем, на паука он не похож. Он был слишком хорош для этой роли: зелено-голубые глаза, выцветшие на солнце волосы, загорелое лицо с высокими скулами. Как и у настоящего Алекса, у него была та же славянская внешность, что, по всей видимости, и придавало убедительности творимому им обману. Каролин как зачарованная рассматривала его рот – рот сатира, циничный и чувственный. Самозванец улыбался, смеялся, демонстрируя безукоризненные зубы. Говорил он с ленивым обаянием, погружая присутствующих в состояние едва ли не транса. Во власти этого наваждения оказалась и сама Каролин, хотя отчаянно этому сопротивлялась.
Он был хорош. Даже более чем хорош, он был великолепен. Неудивительно, что своими историями из детства Алекса – историями, к которым он не имел ни малейшего отношения, – этот мерзавец околдовал тетю Салли, очаровал дядю Уоррена. Скорее всего наглецу кто-то помогает, подыгрывает, догадалась Каролин и даже постаралась изобразить вежливый интерес, в то время как ее мозг лихорадочно анализировал происходящее. Кое-какие подробности, которые он излагал, могли быть известны лишь членам семьи. Иначе откуда ему известно о том, как Алекс голышом купался на южном пляже острова богачей Мартас Виньярд и полиция арестовала его за непристойное поведение. А еще кто-то сообщил ему, что у Алекса была сильная аллергия на креветки.
Самозванец поднял глаза от блюда креветок под чесночным соусом, и Каролин показалось, будто он прочитал ее мысли.
– Это ты составляла меню, Каролин? – поинтересовался он, собираясь положить себе на тарелку порцию опасного для него кушанья.
– Просто я питаю слабость к дарам моря, – беззаботно ответила она.
– Я тоже, – отозвался Алекс. – Фатальную слабость.
– О боже! – испуганно воскликнула Салли. – Я совсем забыла, дорогой! У тебя же аллергия. Каролин, как ты могла забыть?
– Прошло восемнадцать лет, – ответила та. Ее спокойный голос не выдал неожиданного для нее самой раскаяния. Нет, не по поводу того, что она подвергла опасности жизнь самозванца. Из-за того, что тем самым она потревожила Салли. – Извините, я совсем забыла.
– Надеюсь, ты не пыталась убить меня? – вкрадчиво поинтересовался он.
Каролин покрутила ножку винного бокала, затем холодно улыбнулась.
– В любом случае это был бы не слишком эффективный способ убийства. В конце концов, креветки не замаскируешь под другое блюдо. Если бы ты точно знал, что у тебя аллергия на креветки, ты просто не прикоснулся бы к ним, вот и все.
Смысл ее язвительных слов дошел до Салли.
– Прошу тебя, не разговаривай с Каролин об убийствах, – жизнерадостно заметила пожилая леди. – Она слишком хорошо в этом разбирается.
– Неужели? – удивился самозванец, правда, взгляд его скорее был насмешливым. – Сколько же людей ты отправила на тот свет?
– Ни одного, – ответила Каролин и даже улыбнулась ему. – Пока что ни одного.
– Она у нас любительница читать всякую макулатуру, – развязно пояснил Уоррен. – Детективные романы и тому подобный хлам. Воображает себя знатоком современной преступности, потому что прочитала несколько криминальных книжонок.
– Едва ли, – отозвалась Каролин, попытавшись скрыть раздражение.
– Советую тебе, мой мальчик, подумать дважды, прежде чем ты рискнешь нарушить закон, – продолжил Уоррен нравоучительным тоном. – Наша Каролин способна застукать на месте преступления кого угодно. Можно сказать, она у нас настоящая мисс Марпл.
– Не смеши меня, Уоррен, – произнесла Салли с поразительной энергией. – Я, например, обожаю шпионские триллеры. Но это вовсе не значит, что собираюсь работать на ЦРУ или КГБ. А что ты нынче читаешь, мой дорогой? – повернулась она к Алексу с ласковой улыбкой.
– У меня нет времени на чтение, – громко заявил Уоррен.
– Я не тебя спрашиваю, – одернула его Салли. – Любой мало-мальски разумный человек находит время для чтения, иначе мозг атрофируется, а душа черствеет.
– Даже когда человек читает всякую макулатуру? – парировал Уоррен.
Каролин осушила свой бокал. У нее разболелась голова, однако она не могла покинуть Салли, оставить ее без присмотра. Уоррен имел обыкновение портить сестре настроение. Появление же в доме блудного сына также могло отрицательно сказаться на ее состоянии. С прошлой осени здоровье Салли резко ухудшилось, Каролин становилось страшно при мысли, что любая непредсказуемая мелочь может сыграть роковую роль.
– Все зависит от того, что ты относишь к разряду макулатуры, дядя, – мудро рассудил Алекс. – Я, например, люблю читать хорошо написанные романы ужасов.
– Верно, – пробормотала Каролин. Действительно, в подростковом возрасте, до того, как исчез, Алекс запоем читал книги Стивена Кинга. Самозванец в очередной раз продемонстрировал, как хорошо он выучил свой урок.
– Скажи мне, Алекс, сейчас, когда ты наконец вернулся в лоно семьи, у тебя есть какие-то планы на будущее? – прокурорским тоном поинтересовался Уоррен.
– Уоррен! – укоризненно воскликнула Салли, одергивая брата.
– Я не расспрашиваю его о прошлом, – поспешил оправдаться тот. – Хотя, признаюсь, меня одолевает любопытство. Неужели я не имею права расспросить его о планах?
– Он не обязан отвечать на те вопросы, которые ему не нравятся. Замечательно уже то, что он вернулся к нам.
Алекс перехватил взгляд Каролин. Комната была наполнена нежным мерцанием свечей, и на короткое мгновение Каролин поддалась магнетическому обаянию его пристального взгляда и манящих, чувственных губ.
– Они всегда так себя ведут? – поинтересовался он с ноткой добродушного юмора.
Каролин было не до шуток.
– Разве ты не помнишь?
Самозванец встал и потянулся с ленивой, бессознательной грацией. Никто из истинных Макдауэллов никогда не потягивался, и уж тем более за столом, подумала Каролин, украдкой разминая затекшие мышцы. Для этого все они слишком хорошо воспитаны, под завязку напичканы показным благонравием.
– Обычно они спорили обо мне, – усмехнулся он.
– Они до сих пор это делают.
На половине фразы Салли с тревогой посмотрела в их сторону.
– Извини, дорогой, можешь не слушать нас, стариков. Ты еще не успел толком освоиться здесь, а мы уже спорим о тебе в первый же вечер твоего возвращения.
– Не смей называть меня старым, – вспыхнул Уоррен. – Ты на десять лет старше меня.
– И в придачу стою одной ногой в могиле, – той же монетой отплатила ему сестра. – Ты старый, а я дряхлая. – Салли, сидя в кресле, откатилась от стола. – Вы двое пообщайтесь друг с другом. И еще, Каролин, отправь ко мне миссис Хэтэвэй, хорошо? Я что-то сильно устала.
– А зачем тебе сиделка? – мягко возразила Каролин. – Я присмотрю за тобой сама.
– Не бывать тому, дорогая, – ласково произнесла Салли. – Какой смысл держать личную сиделку, если я не могу воспользоваться ее услугами? Кроме того, мне немного… некомфортно. Она может сделать мне укол.
Салли никогда не признавалась, что ее мучают боли. Очень даже в духе Макдауэллов! Даже свои мучительные роды, когда она пыталась произвести на свет на две недели «пересидевшего» свой срок Александра Макдауэлла, она называла не иначе как легкое недомогание. Согласно семейной легенде, она провела две недели в частной клинике, наотрез отказавшись принимать посетителей, пока ее сын не появится на свет.
– Ну, если ты настаиваешь, – неохотно согласилась Каролин. Приходится признать, что пожилая леди одержала верх. Что ж, она не останется с Салли и не будет ждать, пока та уснет, однако никакая сила на свете не заставит ее провести остаток вечера в обществе так называемого Алекса. – Я тоже устала. Если ты не возражаешь, я сейчас отправлюсь спать.
– Каролин, ты не можешь оставить Алекса одного в первый же вечер его возвращения домой! – запротестовала Салли.
– С ним останется Уоррен.
Эта фраза прозвучала слишком резко, почти как прямой отказ, а ведь за последние годы Каролин ни разу не отказала Салли ни в одной ее, даже самой пустяковой, просьбе.
– Мы с тобой знаем, что Уоррен зануда, он обязательно начнет допрашивать Алекса, как только ему представится возможность. Пожалуйста, не смотри на меня так, Уоррен, я знаю, что ты слышишь меня, но я готова прямо сказать тебе то же самое. Каролин составит вам обоим компанию. Мне нужна гарантия, что ты не станешь донимать Алекса каверзными вопросами.
– Ты хочешь, чтобы она шпионила за мной, я правильно тебя понял? – возмутился Уоррен.
– Я хочу, чтобы ты вел себя достойно, – слабым голосом ответила Салли. – Жаль, я неважно чувствую себя и не могу устроить вечеринку…
При мысли о вечеринке Каролин охватил ужас. Нет, только не это!
– Это всегда успеется, тетя, – быстро произнесла она. – Ты должна думать лишь о том, как тебе поскорее поправиться.
– Не мели чепуху, моя девочка. Мне уже никогда не встать на ноги, и мы обе прекрасно это знаем.
– Лично я слышу впервые…
– Можешь сколько угодно притворяться, если тебе от этого легче. – Салли слабо взмахнула рукой. – По крайней мере Алекс способен смотреть правде в глаза.
«И почему я обиделась?» – подумала Каролин, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Эта маска давно приросла к ее лицу. Ни один мускул не дрогнул, когда самозванец шагнул мимо нее к Салли и своей сильной загорелой рукой пожал старческую сухонькую ручку.
Каролин знала: Салли любит ее. Было бы величайшей глупостью изображать из себя никому не нужную сироту.
– Отдохни, мам, – тихо проговорил лже-Алекс, целуя Салли в щеку. – Утром я приду к тебе.
Салли умиротворенно вздохнула.
– О, сколько лет я мечтала, что меня снова назовут мамой! Спокойной ночи, дорогой. – Она протянула руку и нежно прикоснулась к его лицу.
Каролин воспользовалась моментом и тихо выскользнула за дверь.
Ночь выдалась тихая и холодная. На небе низко висела четвертушка луны. Еще несколько дней, и неестественный холод уйдет, снег растает и весна начнет неторопливое шествие по продуваемым всеми ветрами полям Вермонта.
Однако пока заснеженные равнины окутала ледяная тишина. На белом фоне четко выделялись черные ветви и стволы деревьев. Вдали, подобно часовым, застыли силуэты древних гор.
Плотно запахнув пальто, Каролин завернула за угол дома и, не торопясь, зашагала по аккуратным, присыпанным гравием тропинкам. Под подошвами поскрипывал снег. Откуда-то издалека донеслось уханье совы. Где-то в темноте таилась всякая лесная живность. Вот чье существование отличалось простотой и свободой! Ничего, когда-нибудь она тоже станет свободной.
Каролин всегда знала, что ее свобода в годы, проведенные в Бостоне, была мнимой. Салли была единственной матерью, которую она знала, – спокойная и бесстрастная, эта, в сущности, чужая ей женщина всегда находилась рядом. Даже если их отношениям не хватало тепла, Каролин ощущала ее постоянную заботу.
Чувствовала через годы и расстояния. Она была многим, если не всем, обязана Салли. Лишь благодаря Салли девушка не была совершенно одинокой в этом мире. Остальные Макдауэллы принципиально не желали замечать тихую, молчаливую девочку, что подрастала в их доме вслед за Александром. Лишь Салли присматривала за ней и по-своему любила.
И Каролин, понимая, что многим ей обязана, считала своим долгом посвятить Салли несколько месяцев своей жизни. Она ни за что не оставит Салли одну. Она будет оставаться с Салли до ее последнего часа.
Ничто в этом мире не способно помешать тому, чему суждено случиться. Каролин давно усвоила этот урок. Она будет искренне оплакивать Салли, но в конечном итоге начнет жить собственной жизнью.
У нее даже будут деньги. Нет, конечно, они не идут ни в какое сравнение с теми баснословными суммами, которые унаследуют остальные Макдауэллы. И тем более с целым состоянием, которое самозванец попытается обманом выудить у старой женщины, которая уже одной ногой стоит в могиле.
Но деньги не главное. Главное – независимость, которую они помогут ей обрести. Несмотря на всю ее привязанность к Макдауэллам, к напыщенному дядюшке Уоррену, тете Пэтси и ее отпрыскам, после того, как Салли не станет, последние нити, связывающие ее с этой семьей, оборвутся. Ее долг преданности и любви будет оплачен, и тогда Каролин наконец обретет долгожданную свободу!
Каролин ожидала, что испытает чувство вины из-за своего страстного стремления к свободе, но этого не произошло. Будь в ее силах что-то изменить, она бы с радостью отдала годы собственной жизни, лишь бы Салли была счастлива и здорова. Но Господь не заключает подобных сделок, и, как это ни печально, ее благодетельница доживает последние дни. После того как Салли не станет, Каролин не задержится в этом доме даже минуты.
Каролин уверенно шагала по тропинке, ведущей к замерзшему пруду; в холодном воздухе вился парок ее дыхания. Давным-давно, много лет назад, она каталась здесь на коньках – на Рождество Макдауэллы каждый год приезжали в Вермонт. Пока она не привезла сюда Салли умирать. Каролин уже забыла, когда в последний раз каталась на коньках. Зимой за прудом присматривал Рубен, исправно счищал с ледяной поверхности снег. Вот и сейчас та была ровной и чистой. Приди кому-то в голову странное желание покататься на коньках, и импровизированный каток был бы к его услугам.
Каролин остановилась на краю пруда, глядя на гладкий, как стекло, лед. И неожиданно ощутила жгучее желание скользить по нему. И пусть у нее нет своих коньков, стоит только заикнуться, как верные Рубен и Констанца в лепешку расшибутся, чтобы найти для нее пару.
Каролин с опаской ступила на лед. Как хорошо, что сапоги у нее на плоской подошве, иначе бы она точно потеряла равновесие и упала! Толщина льда составляла не менее тридцати сантиметров. Девушка попыталась с разбега прокатиться, однако у нее ничего вышло. Опять-таки из-за толстой, ребристой подошвы.
Вслушиваясь в окружавшую ее со всех сторон тишину, Каролин приблизилась к середине пруда. Страшно подумать, сколько лет прошло с тех пор, когда она в последний раз стояла на коньках! Это было так давно, что она даже не смогла вспомнить, когда именно.
Впрочем, нет, вспомнила. На Рождество, двадцать… нет, двадцать два года назад, когда ей было девять лет. Ей тогда подарили новые коньки, и Алекс на удивление терпеливо взялся ее обучать конькобежным премудростям. Да, зря она тогда положилась на него! День закончился тем, что она сломала запястье. А все из-за того, что сын тети Салли решил сыграть с ней в хоккей. После этого случая Каролин больше никогда не становилась на коньки. Она как сейчас помнила презрительную насмешку в глазах Алекса, когда Салли отчитала его, а затем, как водится, простила. Странно, но лицо того Алекса было один в один копией лица самозванца.
– И часто ты теперь катаешься, Каролин?
Знакомый голос донесся с другого края пруда вместе с облачком пара. Каролин даже не шевельнулась. А ведь ей следовало догадаться, что он непременно явится сюда. Да нет, она с самого начала знала, что этот наглец увяжется за ней следом!
Каролин подняла голову и посмотрела в его сторону. Их разделяло пространство снега и льда. Самозванец стоял на краю леса, и его силуэт отчетливо вырисовывался в лунном свете. Одет он был легко, лишь в тоненькую куртку. Ни головного убора, ни перчаток.
Каролин плотнее запахнула пальто.
– Уже двадцать лет как не вставала на коньки, – ответила она.
– Думаю, тебе стоит снова попробовать, – посоветовал он. – Так и быть, я дам тебе еще один урок.
Неужели ему и об этом рассказали? Впрочем, ничему не следует удивляться.
– Не думаю, что мне нужны твои уроки.
– Еще как нужны, – спокойно возразил он. – Например, я мог бы научить тебя не обращать ни на кого внимания. Тебе в срочном порядке нужно научиться посылать подальше тех, кто тебе неприятен.
– Вот и иди сам подальше!
Чувственные губы самозванца скривились в усмешке.
– О, я вижу, такие уроки тебе и впрямь не нужны! А как насчет уроков пофигизма? Разве ты в них не нуждаешься? Ведь тебя вечно что-то гложет. Это видно даже постороннему, человеку со стороны…
– Ты признаешься, что ты посторонний?
– Меня не было здесь восемнадцать лет. Поэтому я могу лишь догадываться, что происходит сейчас в этом доме. Но я могу сказать тебе одну вещь. Ты ничуть не изменилась.
– Неужели? – ехидно бросила Каролин, делая шаг в сторону от своего прежнего места посреди замерзшего пруда.
Алекс уже шагал прямиком к ней. На подошвы его кроссовок налип снег, и он комично поскользнулся на гладком льду. Впрочем, похоже, это его ничуть не смутило.
– Ты все та же девчонка, что обожала прижиматься носом к витринам магазинов, – произнес он без признаков эмоций в голосе, как будто констатировал факт. Его ровный, спокойный голос показался Каролин таким же холодным и твердым, как и лед у нее под ногами. – Тебе по-прежнему хочется того, что ты не в состоянии получить.
Он шагнул к ней и встал почти рядом, но она даже не шелохнулась, не посторонилась, отказываясь отступать.
– Что же такое я не в состоянии получить?
– Настоящую семью.
Вот это наглец! Каролин вздохнула.
– Неужели в арсенале мошенника непременно должно быть умение причинять боль другим людям? – спросила она. – Или это, так сказать, дополнительный талант? Боюсь, тебя неверно информировали… У меня есть настоящая семья. Салли.
– У меня и в мыслях не было причинить тебе боль, Каролин, – ответил он. – Как, впрочем, никогда и не было. Боишься заглянуть правде в глаза? Раньше за тобой такого не водилось.
– Я бы сказала так: в знакомстве с правдой есть нечто мнимое.
– Ты меня обидела, – запротестовал он.
– Я бы продала душу дьяволу за то, чтобы под тобой треснул лед, – довольно холодно произнесла Каролин. Пусть поймет, что ему здесь не рады.
Самозванец довольно осклабился.
– Нехорошее это дело – убивать людей! Кто-нибудь наверняка услышал бы мои крики о помощи. Кроме того, ты могла бы случайно провалиться под лед вместе со мной.
– Возможно, оно того стоило бы, – парировала Каролин.
– Желаешь моей смерти? – в вопросе самозванца прозвучало нечто большее, нежели шутливое любопытство.
– Я хочу, чтобы ты оказался там, где больше не сможешь причинять людям вред, – ответила она.
– И ты готова убить меня, чтобы получить полную гарантию?
Каролин вздохнула.
– Для убийства мне нужен более веский мотив.
С этими словами она попыталась пройти мимо него. Самозванец шагнул наперерез, преграждая ей путь. Впрочем, и это тоже было вполне предсказуемо.
– А что, если я сумею убедить тебя, что я тот, за кого себя выдаю?
– Говорят, что даже свиньи летают, но в ближайшем будущем ничего подобного не предвидится. Можно мне пройти?
– Разве я тебя держу? – Алекс стоял очень близко, но его руки были сложены на груди, и он не сделал ни малейшей попытки прикоснуться к ней.
Ночь была морозной и Каролин почувствовала, что продрогла. А вот одетый лишь в легкую куртку Алекс стоял, явно не испытывая никакого дискомфорта.
– Разве тебе не холодно? – неожиданно для себя самой спросила она.
– Обо мне не беспокойся, – бросил он в ответ. – Я научился заботиться о себе еще восемнадцать лет назад.
На этот раз Каролин была готова ему поверить.