Глава 3
Скопление О'Хара. Зона неисследованных секторов пространства
У каждого мнемоника где-то есть вторая половинка.
Утверждение, уже не требующее доказательств в современном мире. Люди, чей разум способен входить в прямой контакт с большинством кибернетических систем, ощущать не только информационные потоки межзвездной сети Интерстар, но и чувствовать сложную ткань линий напряженности гиперсферы, обладают иной психологией.
Внешне они кажутся замкнутыми, погруженными в себя, но за внешней оболочкой скрыты душа и рассудок, познавшие иной уровень абстрактного мышления, – разум мнемоника анализирует события быстрее, чем это сделает обычный человек, чутко улавливает любые проявления фальши, и поэтому они, как правило, однолюбы.
Галактлейтенант Инга Долматова медленно шла по широкому, стилизованному под аллею коридору космического корабля, вдоль стен которого зеленели невысокие, неприхотливые растения, выведенные в питомниках планеты Грюнверк. Их корневая система, заключенная в специальные герметичные емкости, располагалась в толще межпалубного перекрытия, а зеленые, радующие взгляд побеги создавали особую эмоциональную атмосферу в зоне отдыха экипажа фрегата «Апостол». На случай боевого маневрирования над каждым растением располагался герметичный пластиковый колпак, автоматически опускающийся при резких сменах перегрузок, наступлении невесомости либо при угрозе декомпрессии отсеков.
Современные космические корабли не нуждались в отсеках гидропоники, регенерацию воздуха в системах жизнеобеспечения поддерживали высокотехнологичные устройства, а растения несли людям психологическую разгрузку.
Стены и потолок модуля экипажа не ограничивали пространство палубы, а, напротив, расширяли его. Сочетание живых растений и голографических иллюзий, тонко воздействуя на психику, позволяло на какое-то время расслабиться, отрешиться от техногенного наполнения боевых постов.
Впрочем, мнемонику редко удавалось расслабиться в условиях иллюзии. Разум машинально читал сигнатуры работающих вокруг кибернетических устройств, проводя четкую, удручающую грань между реальным и несбыточным.
Инга шла, глубоко задумавшись, не замечая того, как вокруг и позади нее по голографическим пейзажам ползет зловещая рябь искажений, формируя совершенно иное пространство: вот дрогнула кьюиганская степь, великолепный благоухающий травостой, образовавшийся на месте давнего слияния двух биосфер, внезапно поблек, а затем и вовсе исчез, по земле щедрой россыпью легли оспины остекленевших от температур плазмы воронок, кое-где начали проступать полуразрушенные постройки, фрагменты расплавленных, а затем застывших озерами жидкого стекла стартопосадочных полей уничтоженного космодрома…
Взгляд вправо не приносил успокоения. Казалось, что фигура девушки движется меж двух разноликих, но одинаково зловещих пространств: там, где секунду назад плескалась теплая элианская ночь, а над маслянистой гладью залива Эйкон [17] величественно полыхали алые ауры Раворов [18], волна искажений, порожденная мыслеобразами мнемоника, рисовала иной пейзаж: море замерзло, вздыбившись торосами льда, в небе над ним сияли факелы сгорающих в атмосфере космических кораблей, а в центре, взламывая лед, бушевал исполинский смерч, окруженный напряженно сияющими плазменными сгустками.
– Инга!
Она остановилась, но не обернулась, узнав галакткапитана Иноземцева, командира недавно сформированной эскадрильи «Стилетто», базирующейся на борту фрегата «Апостол».
Он догнал ее.
– Привет, Саша. Есть новости?
– Пока нет. – Иноземцев посмотрел на искаженные голограммы, но не стал комментировать содержание понятных и до дрожи знакомых картин. Он одним из первых принял удар вторгшихся в систему Алексии механоформ, его звено находилось в тот момент на боевом дежурстве, прикрывая Пятый Резервный космодром в режиме штатного патрулирования.
– Трудно бездействовать. – Инга взяла его под руку. – Только не спрашивай, хорошо ли я себя чувствую.
– Сдерживай эмоции. – Александр знал, что с Ингой все в порядке, но если в отсек заглянет кто-то из посторонних, проблем с психологами точно не избежать. – Сотри искажения, – посоветовал он.
Она обернулась, взглянула на два зловещих пространства, отражающих общее психоэмоциональное состояние мнемоника, честно воспроизведенное системами стек-голографов, затем перевела взгляд на немногочисленные живые растения, жалко и неуместно притаившиеся вдоль кромки исковерканной, остекленевшей земли, и мысленным усилием стерла кошмарные голограммы, позволив устройствам работать в прежнем режиме.
– Со мной все нормально. Я постараюсь контролировать свое воздействие на кибернетические системы. Обещаю.
Иноземцев молча кивнул.
– Я думаю о Вадиме, – призналась Инга. – Думаю, но не чувствую его.
– Еще рано. Мы только что миновали зону рискованной навигации, прошли через высокую звездную плотность ядра скопления. Линии напряженности аномалии сплетены в змеиный клубок. Тут, при всем желании, не различишь слабого сигнала.
– Ты веришь, что Вадим жив?
– Конечно, верю. Он катапультировался. Спасательную капсулу захватили два инопланетных устройства и тут же увели ее в гиперсферу. Мы их найдем, рано или поздно. Не изводи себя. Вадим не просто боевой мнемоник. Он служил в подразделениях космодесанта, и курс экстремального выживания ему не в новинку. К тому же бронескафандр и автономный запас спасательной капсулы позволят продержаться минимум полгода, в какую бы скверную передрягу он ни попал.
– Ты поддерживаешь мнение адмирала?
– В смысле?
– Относительно того, что механоформы базируются в нескольких звездных системах неисследованной окраины О'Хара?
– А ты сомневаешься?
– Не знаю. – Инга устало посмотрела на командира эскадрильи. – Почему мы не начали поиск в непосредственной близости от Алексии? Зачем этот прорыв к зоне неисследованных систем?
– Есть один нюанс, – ответил Иноземцев, предлагая Инге присесть. В кресла располагались в расширяющейся части отсека. – Звездные системы, в пределах одного-двух прыжков от Алексии, колонизированы инсектами, – пояснил он. – Разумные насекомые клянутся, что никогда не сталкивались с чуждыми механоформами, но зато среди древних преданий, которые хранит ментальное поле одной из Семей, наши специалисты обнаружили интересную информацию… – Александр вдруг умолк, не завершив фразу, словно почувствовал приближение опасности, Инга тоже уловила некие зловещие нотки, но разобраться в потоке нахлынувших вдруг ощущений не хватило времени: надсадно взвыл сигнал общекорабельной тревоги, и тут же, опережая поступление приказов и инструкций, по переборкам пробежала вкрадчивая вибрация, засвидетельствовавшая начало процесса экстренного боевого маневрирования.
Крейсер «Воргейз» под прикрытием трех фрегатов минуту назад покинул гиперсферу, осуществив всплытие в границах одной из звездных систем на окраине скопления О'Хара, противоположной печально известному Рукаву Пустоты.
Неисследованное пространство простиралось вокруг феерическим сиянием десятков тысяч солнц, большинство из которых еще не были внесены в картографические каталоги.
Обратному гиперпространственному переходу боевой группы предшествовала задержка на зыбкой границе двух метрик: флагман и фрегаты совершили маневр, синхронизировав гиперприводы таким образом, чтобы оставаться в пределах первого энергоуровня аномалии и в то же время получить возможность отстрела разведывательных капсул с наномашинами.
Связь между облаками наночастиц, выброшенными в космос, и кибернетическими системами космических кораблей осуществляли боевые мнемоники флота.
Предварительное сканирование указывало на отсутствие в системе активных сигнатур. Наночастицы, рассеявшиеся в пространстве, перешли в режим передачи данных, и на голографических мониторах боевого мостика флагманского крейсера возникло трехмерное изображение: оранжево-желтый с красноватыми, ярко выраженными прожилками шар звезды, кое-где испятнанный зонами ослепительно-белого свечения, застыл в условном центре виртуальной модели. Секундой позже светило системы разрезала сетчатая, созданная подсистемой навигационного моделирования, плоскость эклиптики, затем, по завершении точного позиционирования объектов, модель пополнилась тремя планетами. Орбиты газовых гигантов окольцевали звезду, но модель продолжала усложняться, появились многочисленные спутники планет, на их фоне бледно вспыхнули пятна локальных газопылевых туманностей, отражающих свет звезды.
Адмирал Мищенко не спешил с решением.
Первая планета системы, расположенная слишком близко к звезде, выглядела, словно как огромная комета – солнечный ветер срывал часть атмосферы, ионизируя ее до состояния плазмы. При увеличении изображения были видны растянутые кольцами, раскаленные скопления астероидных глыб, вероятно, остатки одного или нескольких крупных спутников, кроме того, между первой планетой и звездой происходил обмен веществом: ослепительная, свитая спиралевидными вихрями «пуповина» связывала два небесных тела, грозя планете скорым разрушением.
Второй и третий спутники звезды, окруженные многочисленными лунами, располагались на достаточном удалении от светила, – обычные газовые гиганты…
Мищенко еще раз сверился с данными, полученными из штаба флота.
Мнемоники, осуществляющие связь с наномашинами, постоянно анализирующие данные, пропускающие информацию через призму человеческого сознания, прежде чем передать сведения для обработки в кибернетические вычислительные устройства бортовых подсистем крейсера, не обнаружили признаков присутствия техногенных объектов.
Чисто?
Мищенко отдал мысленный приказ, и в недрах «Воргейза» гулко взвыли сигналы боевой тревоги.
Не верил адмирал, что система звезды, расположенная менее чем в световом годе от точки пространства, где КРК «Пенелопа» был внезапно атакован инопланетными механоформами, тривиально «пуста».
«Место для базирования идеальное, – размышлял он. – Звезда дает достаточно энергии, плазму можно черпать электромагнитными ловушками из раскаленного газового шлейфа, протянувшегося на сотни тысяч километров от первой планеты системы, спутники газовых гигантов наверняка содержат достаточное количество полезных ископаемых, необходимых механоформам для повседневного функционирования…» Лишь один фактор свидетельствовал против интуитивного предчувствия адмирала – по выводам, сделанным аналитиками штаба флота, инопланетные корабли, прежде чем «эволюционировать», являлись колониальными комплексами, несущими на борту механизмы терраформинга. А тут, судя по только что полученным данным, нет крупных небесных тел, соответсвующих целям и задачам планетного преобразования.
Хотя, учитывая огромное количество времени, которое терраформеры провели в полной изоляции от создавшей их цивилизации [19], самоорганизованные анклавы машин без сомнения, выработали и иные, не менее важные приоритеты деятельности. Самоподдержание, воспроизводство новой техники, в том числе и боевой – их непременная цель. В период давних столкновений с инсектами и харамминами машины иной, неизвестной пока цивилизации, получили достаточно негативного опыта, научились защищаться и нападать, приспосабливаясь к жестким условиям реальности изолированного шарового скопления звезд. Нетрудно понять, что предполагаемая междоусобная вражда механоформ за обладание ресурсными базами, – следствие их саморазвития.
Все это не позволяло адмиралу недооценивать вероятного противника. Достаточно вспомнить, что колонии разумных насекомых в данном секторе скопления были уничтожены, да и наглядный урок Алексии, где один корабль крейсерского типа взломал противокосмическую оборону, превратил в остекленевшие пустоши огромные регионы планеты, говорил сам за себя.
Нет, отсутствие пригодных для преобразования планет – не довод.
– Нечаев!
В объеме резервного голографического монитора тут же возник образ капитана «Апостола», являвшегося одновременно и командиром объединенной группы фрегатов.
– Выходим из режима «граница» в боевом построении. Старт прикрывающих групп «Стилетто» предваряет окончательное всплытие группы. Действуй.
Оказавшись в рубке «Стилетто» Инга почувствовала себя намного спокойнее и увереннее.
Наконец завершился изматывающий период томительного ожидания.
Она воспринимала предстоящий вылет, как освобождение. Пережив страшные события на Алексии, познав за несколько дней все: и горечь невосполнимых утрат, и торжество побед, и жуткий, изматывающий ужас перед методичными действиями механоформ, едва не стерших с лица планеты все поселения людей, заново осознав себя, в качестве боевого мнемоника [20], соприкоснувшись с чуждыми технологиями, в некоторых аспектах превосходящих передовые достижения Человечества, едва не сгорев в пламени внезапно вспыхнувшего чувства к Вадиму, Инга полностью изменилась.
Она успела полюбить галакткапитана Рощина, но судьба не дала им шанса ближе узнать друг друга, и сейчас, подойдя к специальной нише, где застыл бронескафандр высшей защиты, она снова думала о нем.
Где ты? Чем живешь, о ком думаешь?
Нет ответа. Лишь тонко взвизгнули, подчиняясь мысленному приказу, сегменты брони, открывая доступ внутрь боевой оболочки.
Инга сделал шаг, повернулась, прижав затылок к мягкому валику подшлемника, и раздвинувшиеся бронепластины начали обратное движение, смыкаясь с характерными щелчками дублирующих механических замков, обеспечивающих дополнительную, независимую от энергопитания герметичную целостность экипировки.
Последним защелкнулось дымчатое проекционное забрало гермошлема.
Через доли секунд разум боевого мнемоника вошел в прямой нейросенсорный контакт с кибернетическими компонентами бронескафандра, массивная фигура выпрямилась; глухо, едва слышно заработали усилители мускулатуры, и Инга сделала шаг на подъемную площадку, расположенную справа от модифицированного пилот-ложемента.
Мощные двигатели подняли человека, облаченного в несколько центнеров брони, до уровня встроенной в ложемент аварийно-спасательной капсулы, затем Инга почувствовала, как включившееся поле удержания мягко приподняло ее, повернуло и бережно опустило внутрь сложной конструкции.
Все происходило быстро и последовательно.
Гибкие манипуляторы подключили к бронескафандру системы внешнего питания, коммуникации, затем отдельный манипулятор извлек из открывшейся герметичной ячейки, расположенной в подлокотнике пилотажного кресла, черный кристалл.
Логр [21].
Без него управление «Стилетто» существенно снижает эффективность. Мини-компьютер, разработанный древней расой логриан и произведенный уже на заводах Конфедерации, не только позволял разуму мнемоника взять на себя полное управление ультрасовременной машиной, минуя модули искусственного интеллекта, но и хранил матрицу сознания пилота, в рамках генерируемой им личной Вселенной.
Логр являлся гарантом того, что «Стилетто» не откроет доступ к цепям управления никому кроме идентифицированной личности боевого мнемоника, вдобавок, он хранил полноценную матрицу сознания Инги – в фантомном мире существовал ее двойник, стопроцентная копия, способная взять на себя функции управления, в случае внезапной потери сознания или тяжелого ранения пилота.
Сложная процедура идентификации выразилась для Инги в коротком вопросе:
Контрольный мыслеобраз?
Она представила панораму радиоактивных болот далекого Везелвула – планеты, где погибла ее мать, откуда постыдно бежал ее отец, с которым ей довелось внезапно встретиться на Алексии.
Кем являются люди, присутствующие в контексте мыслеобраза?
Фрич Ричард Огден и Айна Доронина. Кибрайкеры. Мои физические родители.
Процедура идентификации успешно завершилась, и внешняя оболочка спасательной капсулы, установленной в подвеске катапультируемого пилот-ложемента, герметично закрылась.
Галактлейтенант Инга Долматова, вам открыт доступ к цепям управления и кибернетическим подсистемам многофункционального истребителя «Стилетто», бортовой номер «17». Расчетное время до старта – тридцать секунд.
Мир снова обрел краски.
Инга машинально зафиксировала, что с момента ее появления в ангаре прошло две минуты.
Учитывая, что базовый корабль находился сейчас в пространстве гиперсферы и непосредственная опасность ему не угрожала, – отличный результат. В иных условиях старт «Стилетто» занял бы секунд десять-пятнадцать, не более: дежурные пилоты при повышенном уровне боевой готовности постоянно находились в рубках машин.
Аннигиляционная установка протестирована. Вакуум-створ открыт. Дано подтверждение команды «старт» с самостоятельным выходом из гиперсферы.
Три звена «Стилетто» вышли в метрику реального космоса, озарившись бледными вспышками гиперпространственных переходов, и тут же начали расходиться курсами патрулирования.
Инга ощущала себя предельно напряженной, собранной, и в то же время удивительно свободной, словно она была птицей, вырвавшейся из клетки.
Ее «Стилетто», стартовавший в конфигурации гиперсферного штурмовика-разведчика, нес на борту две тонны дополнительного сканирующего оборудования, кроме того, вдоль бортов крепились пусковые контейнеры с шестью модифицированными «Пилумами» – самым мощным на сегодняшний день вооружением, предназначенным для борьбы с крупными кораблями противника, не уступающими в классе флагманскому крейсеру.
Ведущий звена повернул к пухлому шару третьего газового гиганта.
Аннигиляционные реакторы, обеспечивающие «Стилетто» избыточную энерговооруженность, работали на пятидесяти процентах мощности, питая ходовые секции плазменных двигателей маршевой тяги.
Планета стремительно приближалась.
Инга уже мысленно зацепилась за рассеявшуюся в пространстве сетку, образованную наномашинами.
Она воспринимала энергетику звездной системы, ощущала давление солнечного ветра, чувствовала тяготение звезды и планет, постоянно анализировала потоки данных, поступающих от БСК [22] «Аметист-М».
Чисто…
Ой, ли? – промелькнула отдающая подсознательной тревогой мысль.
Флагманский крейсер в сопровождении фрегатов уже завершил гиперпространственный переход; корабли группы поддерживали оборонительное построение, готовые к отражению внезапной атаки.
Звено «Стилетто» вышло на орбитальный виток вокруг третьей планеты.
Инга, машинально управляя штурмовиком, сосредоточилась на показаниях «Аметиста». Рассудок боевого мнемоника обрабатывал данные, полученные по линии несвойственных для человека устройств восприятия, формируя на основе файла сканирования непротиворечивые мысленные образы, так, словно это ее взгляд пронзал атмосферу газового гиганта, проникая все глубже и глубже.
Верхний слой водородных облаков, с незначительными примесями метана, водяных паров, кристаллов твердого аммиака, клубился, тек, смешивая оттенки белого, коричневого, песочно-желтого и оранжевого цветов, – ничего необычного или подозрительного. Конечно, красиво, но сейчас не до великолепия бушующих на скорости пятисот километров в час атмосферных вихрей…
Мысленный взгляд Инги скользнул глубже. Под облаками, где повышалось атмосферное давление, кипел бескрайний океан – зона перехода газообразного водорода в жидкое состояние воспринималась как область непрекращающегося катаклизма: бьющие вверх гейзеры сминали клубящиеся облачные замки, из жидких слоев выдавливало исполинские пузыри, они взрывались, образуя локальные вихри…
Еще глубже.
В тридцати тысячах километров начинался мощный пояс металлического водорода. Здесь царили иные силы – мощнейшие электротоки пронзали мрак шквалами ветвистых молний, миллионы зарождающихся и тут же разрушающихся плазменных тел ослепляли сканеры, мощная тепловая засветка создавала помехи, искажая данные.
«Аметист» начал автоматически менять параметры сканирования, пока Инга мысленным приказом не остановила процесс, внезапно уловив в природном буйстве энергий нечто зловещее, знакомое, раз и навсегда врезавшееся в память.
Усилием воли удержав, готовое истаять чувство, она сосредоточилась на нем, мысленно выделяя и фиксируя неясную, промелькнувшую на пределе восприятия сигнатуру, и вдруг поняла, что именно насторожило ее: некоторые плазмоиды не разрушались, они исчезали, будто их поглощали движущиеся цепью, плохо различимые тени.
«Сеятели»!.. – обожгла разум внезапная догадка.
Инга затаила дыхание. Плазменный «дождь», мятущийся между движущимися слоями металлического водорода, внезапно обрел четкую аналогию, – она мгновенно вспомнила свои ощущения в момент удара «Сеятеля» по площадям Пятого Резервного космодрома, располагавшегося на Алексии.
Сходство суммарной сигнатуры фактически стопроцентное.
Еще несколько секунд наблюдения окончательно убедили Ингу в том, что промелькнувшие тени, собирающие плазмоидов, не плод ее воображения, порожденный вспышечными воспоминаниями и внезапным сбоем сканирующего комплекса: она только что стала свидетельницей того, как исполинские инопланетные модули добывают энергетические сгустки, для хранения и дальнейшего использования.
Почему молчит командир? Неужели Иноземцев ничего не заметил?
«Он же был ранен и выбыл из строя за сутки до чудовищной и бессмысленной атаки «Сеятеля»! – Вспомнила Инга. – Для Саши сигнатура плазменного дождя не несет того рокового значения, что навсегда врезалось в мою память!..»
Она больше не испытывала сомнений.
Зафиксировав вновь появившиеся «тени», она мысленным приказом включила фильтры, убрала засветку, стерла фоновую сигнатуру бушующих в недрах газового гиганта энергий и отчетливо различила двенадцать техногенных объектов, прекративших сбор энергетических сгустков и начавших осторожное всплытие.
Ингу пробила дрожь.
– Внимание, говорит Семнадцатый! – доложила она, используя канал мнемонической связи. – Обнаружены отделяемые сегменты базового корабля механоформ. Классификация – «Сеятель». Передаю точные данные для боевого распознания целей!
Внезапный доклад галактлейтенанта Долматовой, несмотря на общее напряжение, прозвучал как гром среди ясного неба.
Казалось, что система безымянной звезды пуста, ни один мнемоник, кроме Инги, не сумел распознать модули инопланетных кораблей, затаившиеся в недрах газового гиганта, там, где температура и давление достигали разрушительных величин.
Адмирал Мищенко, получив данные, ни на секунду не усомнился в выводе, сделанном боевым мнемоником.
Он хорошо изучил информацию, добытую на Алексии ценой человеческих жизней. Модуль «Сеятеля» являлся отделяемым сегментом базового корабля механоформ. Специалисты штаба флота полагали, что изначально он выполнял функцию энергообразующего и раздаточного комплекса, – в ходе боев за Алексию было установлено, что все механоформы используют в качестве сменного источника питания стабилизированные плазменные сгустки.
Сегмент «Сеятеля», сбитый в атмосфере Алексии, изучить не удалось – взрыв фактически уничтожил его, не оставив крупных обломков, но теперь стало ясно, что собственный термоядерный реактор отделяемого модуля несет вторичную, вспомогательную функцию, а основным источником формирования плазмоидов являются газовые гиганты.
Впрочем, сейчас адмирал был занят решением иной проблемы.
Что следует предпринять в резко осложнившейся ситуации? Скрыться в аномалии? Атаковать «Сеятели» на выходе из атмосферы газового гиганта? Предпринять попытку контакта? Или дать им уйти, отправив разведчиков вслед?
Полномочия, полученные адмиралом перед началом операции, давали ему возможность принять к исполнению любой из вариантов.
На принятие решения оставались считанные секунды.
С одной стороны, дать уйти двенадцати модулям, способным обеспечить запасом энергии равное количество исполинских базовых кораблей, – чистейшая глупость, дающая противнику преимущество в грядущих схватках. Попытка наладить контакт заранее обречена на провал – сомнительно, что в структуре поставщика энергии имеется некая система, способная к глубокому анализу входящих данных и к адекватной реакции на них.
Уничтожение модулей также не виделось адмиралу целесообразным. Где потом искать двенадцать базовых кораблей?
Выход из ситуации был один: разрядить «Сеятели», заставить их истратить бортовой энергетический запас. Но прежде дать возможность скрыться, отправив вслед группы разведчиков.
Инга, получив приказ, по достоинству оценила замысел адмирала.
Уводя машину от планеты, она отчетливо видела, как флагманский крейсер и три фрегата, не нарушая оборонительного построения, закрылись в кокон искривленного пространства, созданный генераторами «Вуали».
«Аметист» указывал, что в точке дислокации боевой группы нет материальных объектов, лишь небольшое гравитационное возмущение, которым вряд ли заинтересуются «Сеятели».
Четвертое звено «Стилетто», закрывшись ложными сигнатурами, созданными устройствами фантом-генераторов [23], присоединилось к засаде.
Двенадцать чуждых техногенных объектов появились в зоне эффективного сканирования через две с половиной минуты. Они медленно поднимались из недр газового гиганта, двигаясь колонной, головной «Сеятель» уже миновал радиационный пояс планеты, в то время как замыкающий построение сегмент только появился среди движущихся с огромными скоростями атмосферных вихрей.
Четыре звена «Стилетто», скрытые сигнатурами, имитирующими естественные для космического пространства объекты, не проявляли активности, ожидая, пока инопланетные корабли совершат гиперпространственный переход.
Их нельзя атаковать тут. В этом адмирал Мищенко абсолютно прав. Разряжать «Сеятели» следует после того, как те выдадут место дислокации базовых кораблей.
Степень риска для пилотов «Стилетто», конечно, велика, но опыт боев в системе Алексии позволил разработать новую тактику малых кораблей, использующую все преимущества новых машин.
Страха Инга не испытывала, впрочем, азарт тоже не приходил. Холодное, спокойное ожидание. Возможно, другие пилоты чувствовали себя иначе, но Инга не боялась чуждых механоформ. Теперь, после всего пережитого, она трезво оценивала их возможности, мысленно просчитывала способы противодействия. Мистический ореол всесокрушающей силы, бездушной, преследующей свои, совершенно непонятные людям цели, померк, да и страх, похоже, остался там – среди расплавленных, застывших стеклянными озерами равнин Алексии.
Удалившись от газового гиганта на одну световую секунду, «Сеятели» совершили перестроение, теперь они двигались в одной плоскости расходящимися веером курсами.
Инга все же ощутила легкую дрожь.
«Аметист» мертво вцепился в распределенную для нее цель, еще секунда и…
«Сеятели» один за другим начали серию гиперпространственных переходов.
Все. Теперь наш выход…
Двенадцать «Стилетто», сбросив вуаль ложных сигнатур, устремились к точкам погружения в аномалию.
Инга уверенно вела машину. Для кибернетических систем гонка преследования в аномалии – задача фактически невыполнимая, если объект интереса заранее не маркирован специальным устройством передатчика гиперсферных частот. Иное дело – боевой мнемоник, способный ощущать энергетическую ткань аномального пространства, безошибочно читать не только хитросплетения линий напряженности гиперсферы, но и фиксировать движущиеся вдоль навигационных линий сигнатуры материальных объектов.
Невзирая на идентичность конструкции двенадцати чуждых носителей, суммы излучаемых ими энергоматриц отличались друг от друга. Различия обусловливались многими факторами – например, количеством плазмоидов, находящихся на борту, энергетическими затратами на совершение гиперпространственного перехода, и множеством других, менее явных отклонений в работе бортовых подсистем.
Завершив погружение в аномальное пространство, Инга полностью отдалась нахлынувшим ощущениям. Большинство кибернетических устройств, созданных в рамках физических явлений, присущих нормальному космосу, в гиперсфере либо отключались, либо работали некорректно.
Лишь человеческий разум был способен отследить ускользающие объекты, выделить среди них искомый и дать четкие целеуказания системе управления двигателями.
Знакомая сигнатура нашлась не сразу.
Рассудок Инги, погрузившийся в киберпространство, перебирал пульсирующие нити, ведущие от точки погружения к ближайшим звездным системам.
Она ощущала, как семь из двенадцати «Стилетто», опознав цели, включили двигатели, исчезая в глубинах Великого Ничто – так именовали гиперсферу навигаторы эпохи Великого Исхода, когда аномалия пространства-времени являлась малоисследованной, зловещей зоной запредельного риска.
Горячие, пульсирующие в рассудке нити вероятных курсов блекли один за другим, по мере того, как разум отвергал их по тем или иным критериям.
Наконец возможных направлений осталось лишь два; сознание пилота скользнуло в пугающую бездну, двигаясь вдоль горизонтальной линии напряженности аномалии, пока Инга не ощутила горячий сгусток энергетической матрицы, излучаемой искомым сегментом «Сеятеля», уже преодолевшего отрезок пути до следующей узловой точки гиперсферной сети.
Всплывет или нет?
Через мгновение она уловила характерный признак работы генераторов низкой частоты.
Есть!.. «Сеятель» устремился в локальный пробой метрики.
«Стилетто» Инги ринулся вдоль горизонтали, неумолимо настигая противника.
Они вышли в материальный космос с разницей в шесть секунд.
Еще не угас бледный сполох гиперпространственного перехода, не включились все подсистемы «Стилетто», а корабль уже закрутило внезапной ритмикой боя.
Точка обратного перехода оказалась едва ли не совмещена с планетой, машина вырвалась в зону низких орбит над ночной стороной незнакомого мира. Инга едва справилась с ручным управлением, разойдясь встречными курсами со внушительным, беспорядочно вращающимся фрагментом космического корабля инсектов, и, уже выравнивая машину после резкого, вынужденного маневра, увидела «Сеятель», скользящий на фоне серой облачности, а внизу, в разрывах облаков – исполинские чадные факелы, в которых с содроганием узнала пылающие города разумных насекомых.
Знакомый до дрожи и в то же время в чем-то неуловимо изменившийся «диск» базового корабля механоформ царил над планетой (только позже, анализируя ощущения, Инга поняла, что инопланетный корабль выглядел как двояковыпуклая линза), его окружало плотное поле обломков, где в страшном коловращении масс смешались уничтоженные истребители Роя, мелкие частицы управляемого щита, фрагменты боевых и транспортных кораблей инсектов, и – у Инги перехватило дыхание – частицы легкоузнаваемой пространственной конструкции логриан!..
В первый момент разум не сумел осознать глобальную картину происходящего, но включившиеся подсистемы «Стилетто» пришли на помощь, резко раздвинув границы восприятия.
Они погибали.
На уровне мнемонического восприятия царил парализующий, болезненный хаос: множество мыслей, принадлежащих миллиардам существ, замурованных внутри фрагментов орбитальных конструкций, били по нервам, взывали о помощи, над планетой, выплескиваясь за границы стратосферы, полыхали агонизирующие всплески порванного в клочья ментального поля Семьи инсектов.
Инга смертельно побледнела.
Все ее силы были направлены сейчас на постановку мнемонической блокады. Утонуть в потоках агонии – дело нескольких секунд. Отдать себя порыву сопереживания – означало погибнуть…
Секундная схватка стоила ей неимоверного усилия, граничащего с потерей сознания.
Я не могу сопереживать им!
Рассудок медленно прояснялся, но мгновения напряженной борьбы уже внесли свою лепту в общую расстановку сил: пока Инга ставила мнемонический щит, «Сеятель» поднялся над обломками, заняв более высокую орбиту. Смысл его маневра стал ясен, когда от вражеского модуля внезапно начали отделяться сгустки стабилизированной плазмы, заключенные в коконы электромагнитных полей.
Плазмоиды двигались, расходясь широким веером. Проследив за их траекториями, подсистема анализа целей внезапно подсветила алым контуром порядка тридцати истребителей Роя, не разрушенных, но полностью лишенных энергии, дрейфующих в районе низких орбит.
Противодействие безнадежно запаздывало, – когда Инге стал ясен смысл происходящего, плазменные сгустки уже коснулись целей, не разрушая их, проникая внутрь через воронкообразные отверстия заранее открытых технических люков.
Истребители противника, дрейфовавшие среди обломков орбитальных конструкций, словно очнулись от временной спячки: тускло вспыхнули защитные поля, масса окружающих их фрагментов пришла в движение, сотни кристаллов, рассеянные среди обломков, потянулись к истребителям, образуя Рой, из которого, по мере необходимости, вражеские машины формировали щит, либо бросали управляемые частицы на атаку избранных целей.
У Инги сразу же появились три проблемы, требующие немедленных действий с ее стороны: «Сеятель», продолжающий дозированную раздачу энергетических сгустков выдохшимся механоформам, их базовый корабль, потрепанный, но по-прежнему представляющий грозную силу, и, наконец, реактивированные истребители, поднимающиеся в зону высоких орбит, для поиска и атаки целей.
Она не раздумывала, как поступить, твердо зная, что на борту исполинского «диска» нет той конструктивной силы, что подошла бы под определение «интеллект». Все ее сомнения и надежды сгорели еще на Алексии, в отчаянных попытках понять, что происходит.
Ее боевой задачей являлась нейтрализация «Сеятеля», но тот уже успел отдать часть собранной в недрах газового гиганта энергии затаившимся среди поля обломков механоформам, а значит, круг задач расширялся: теперь она не могла просто выполнить приказ и уйти, оставив логриан и инсектов погибать под новыми и новыми ударами реактивированных машин неизвестной цивилизации.
Следствием секундного размышления стала атака.
«Стилетто», резко ускоряясь на маршевой тяге, как будто взорвался: по бортам полыхнул запуск шести «Пилумов», устремившихся к базовому кораблю противника, вслед запускам тяжелых ракет часто и ритмично отработали пневматические стартовые стволы, отстрелив в космос два десятка фантом-генераторов, курсовые электромагнитные орудия разрядились по «Сеятелю», послав во вражеский модуль длинные очереди гаусс-снарядов.
Исполинский техногенный объект, царящий над планетой, отреагировал на неожиданное появление «Стилетто» и запуск шести сверхтяжелых ракет с секундным опозданием, что предрешило успех атаки. Боевые кассетные части успели разделиться, прежде чем «диск» задействовал подсистемы зенитных комплексов, бросив навстречу реактивным снарядам скопления кристаллических частиц.
Реакция механоформ на внезапные и стремительные события безнадежно запаздывала. Они не успевали адекватно отвечать на действия боевого мнемоника, управляющего многофункциональной машиной.
Инга осознавала это, но в то же время прекрасно понимала, что в одиночку ей с ситуацией не справиться, слишком много вокруг истребителей противника, да и базовый корабль терраформеров не развалился на части, – удара шести «Пилумов» явно недостаточно для полного разрушения исполинского техногенного объекта…
Гаусс-снаряды хлестнули по «Сеятелю» вспарывая броню, модуль внезапно окутался расширяющимся облаком обломков, среди которых сверкали нестерпимо-яркие вспышки саморазрушающихся плазменных сгустков.
Основная задача была выполнена, но Инга не вышла из боя. Она имела полное право направить «Стилетто» к ближайшей точке погружения в гиперсферу, но два подсознательных мотива перечеркивали все доводы рассудка: за доли секунд мнемонического контакта она успела воспринять агонию сотен тысяч, если не миллионов погибающих на планете и в космосе существ. Им никто не поможет. Их участь предрешена, они – уже статистика потерь внезапно начавшейся войны, но думая так, строго придерживаясь рамок приказа – разведать, ударить и отходить, – Инга бросала на произвол судьбы не только их. Она убивала свою надежду отыскать любимого человека, пропавшего в глубинах неразведанного космоса, встретить его живым.
В стремительных мыслях постоянно присутствовал подсознательный вопрос: не пройдет ли кто-то мимо погибающего человека, не протянув ему руки, подумав: «А какое мне дело до существа, ставшего очередной жертвой разрастающегося противостояния, счет потерь в котором идет на миллионы»?
Нет, я не уйду…
Скорость метаболических реакций организма стремительно росла. Инга, одновременно следившая за тремя направлениями атаки, вдруг испытала знакомое по давним тренировкам чувство: реальность внезапно исказилась, затем застыла, как стекло, треснула, рассыпаясь калейдоскопом искрящихся фрагментов, словно пилот-ложемент окружили сотни экранов, отображающих беспорядочные образы, и, наконец, вновь начала собираться в единое целое – клочья мрака, прихотливо изгибались, перемешивались, сращивались, пока она не увидела панорамный стоп-кадр: разрушенный, сгорающий в неистовой вспышке модуль «Сеятеля», огромный тридцатикилометровый корпус базового корабля механоформ, вспоротый тысячами попаданий разделившихся кассетных боеголовок «Пилумов», и три десятка истребителей противника, разворачивающихся в сторону «Стилетто».
Субъективное замедление времени давало больше возможностей для осмысления реальности, постановки задач боевым подсистемам, но долго находиться в запредельном для человека состоянии, когда организм с невероятной скоростью пережигал внутренние ресурсы, было бы равносильно самоубийству.
Сориентировавшись в обстановке, сбросив со счетов «Сеятель» и временно отодвинув на второй план поврежденный корабль механоформ, она отдала мысленный приказ автоматике на боевое маневрирование, выводящее «Стилетто» из-под удара истребителей Роя. Выигрывая мгновения, Инга задействовала передатчик канала гиперсферных частот. Передавать сигнал напрямую рискованно. Неизвестно, на что способны следящие системы техногенного объекта.
Мгновенно сформировав мысленное сообщение, она записала данные и отстрелила гиперсферный зонд, поставив автопилоту задачу на прыжок со сменой навигационных линий аномалии.
Теперь его точно не отследят.
Ее «Стилетто» в режиме боевого маневрирования уже поднялся выше скопления фрагментов разрушенных орбитальных конструкций, между которыми все еще пробирались машины Роя, захватывая и группируя рассеянные в пространстве кристаллы. Механоформы сближались, организуя полусферическое построение, формируя перед собой щит из кристаллов.
Сеть. Необходимо разрушить ее, не позволить механоформам взаимодействовать.
Инга перешла на мнемоническое восприятие, временно передав управление своему двойнику – копии собственного разума, заключенной в логре.
Боевой разворот машины она воспринимала теперь как фон. Разум Инги открылся навстречу восприятию энергий, она сканировала ближний космос, распознавая множество сигнатур, отсеивая не представляющие интереса, сосредотачиваясь лишь на энергетических контурах истребителей и тех взаимосвязях, что существовали между ними.
По правому борту «Стилетто» внезапно заработали генераторы активного щита, на миг сбив контрастное восприятие окружающего, еще секунда, и по атакующей машине разрядились полтора десятка плазмогенераторов инопланетного корабля.
Истребитель даже не сбился с курса, он по-прежнему развивал атаку, направленную в центр полусферического построения механоформ, оба курсовых орудия работали не умолкая, очереди гаусс-снарядов прошивали кристаллический щит, способный остановить разряд высоких энергий, но не механическое воздействие.
Ослепительное зарево разлилось справа от ложемента, Инга воспринимала удары плазмы, как мягкие обжигающие толчки, генераторы щита работали на девяноста процентах мощности, если сейчас последует комбинированная атака со стороны малых механоформ, то закрыться уже будет нечем – десяти процентов мощности не хватит на отражение плазмы, разве что на рассеивание лазерных разрядов…
Она вновь усилием воли заставила себя сосредоточиться на мнемоническом восприятии.
В подобной ситуации обычный пилот просто не справился бы, а чистый кибернетический механизм в лучшем случае нанес бы максимальный урон противнику, прежде чем пополнить скопление обломков, растянувшееся по орбитам вокруг планеты.
Лишь боевой мнемоник способен справиться с многозадачностью техногенного боя, действуя одновременно в информационной среде и в физическом мире, тратя на осмысление ситуации и подготовку к действию доли секунд.
Существо? – Инга вздрогнула, но безошибочно распознала вопрос-мыслеобраз, посланный инсектом.
Отвечать некогда.
Разорванное ментальное поле муравейника, агонизирующее под покрывалом атмосферы, пылало яркими пятнами.
Мнемонический сигнал исходил оттуда, он становился мощнее, явственнее, пока в ее сознании не возникли четкие сигнатуры боевых кораблей инсектов.
Слишком медленные, непрочные, слабо вооруженные, чтобы эффективно противостоять механоформам, они все же поднимались в космос.
Еще одна проблема…
Я слышу тебя. Говори.
Ты – не хараммин? – В «интонациях» мысленного образа сквозило удивление.
Я человек. Запомни – человек. Только не задавай мне лишних вопросов. Не важно, откуда я знаю ваш язык. Поговорим позже! Стыкуйтесь с обломками и спасайте тех, кто еще жив в загерметизированных отсеках!
Ты будешь погибать?
НЕТ! Запомни мой образ. Я друг. Всё. Нет времени… Остальное потом!..
С нижней полусферы на «Стилетто» неслись два десятка истребителей Роя. Часть из них захватила ложные цели, атакуя сигнатуры, сформированные фантом-генераторами, оставляя Инге лишь секунды на принятие решения.
Появление практически беззащитных кораблей разумных насекомых многократно усложнило ситуацию.
Мне не выдержать одной.
Да, расклад сил не в ее пользу. Реактор «Стилетто» не успевал восполнять энергопотери. Щиты, отражающие шквальный огонь плазменных батарей, таяли.
Я НЕ УЙДУ!!!
Информационная сеть противника, наконец, обнаружила себя. Инга машинально нанесла удар, искажая потоки информации, но добилась лишь локальных помех – часть кристаллического роя потеряла управление, один из истребителей механоформ утратил синхронизацию с защищавшими его частицами и врезался в их скопление, тут же исчезнув во вспышке пламени.
Инга резко отвернула с курса атаки, увлекая вслед за собой машины противника.
«Стилетто», отработал двигателями ориентации, принимая на активный сегмент щита разряды плазмы, и вновь ускорился, оставляя за кормой перекрещивающиеся лазерные лучи.
Только нестандартное человеческое мышление спасло ее от гибели.
Инга, вопреки всем тактическим наставлениям, еще раз изменила курс и сознательно повела «Стилетто» к базовому кораблю механоформ.
Генераторы активного щита еще держались, отражая пересекающиеся с ее курсом плазменные разряды, но индикатор мощности постепенно тускнел, – аннигиляционный реактор работал в предельно допустимом режиме, однако поставляемой им энергии уже не хватало на полноценное противостояние с тридцатикилометровым техногенным объектом, обшивка которого, взломанная ударом «Пилумов», зияла дырами, щерилась пробоинами, вокруг корабля механоформ дрейфовали облака обломков, но сотни уцелевших огневых точек исполина продолжали работать, сосредоточив шквальный огонь на «Стилетто», который шел гибельным курсом.
Казалось, столкновение неизбежно.
Истребители Роя начали маневрировать, прекращая преследование, часть из них попала под заградительный огонь «диска», и в этот момент Инга резко поменяла вектор тяги.
«Стилетто» развернулся на сто восемьдесят градусов, одновременно совершив еще три действия: сбросил с оружейных пилонов пустые пусковые установки «L-900», произвел по истребителям Роя залп тактическими ракетами «Пиранья» и на предельной перегрузке погасил скорость, фактически остановился, прожигая плазмой маршевых двигателей еще одну пробоину в корпусе титанического корабля. Еще секунда – и «Стилетто», окруженный плотным облаком расплавленных частиц, вошел в пробитое плазмой отверстие, оказавшись в мертвой зоне для зенитных подсистем противника, он на две трети своей длины скрылся в огромном отсеке базового корабля механоформ, автоматика, подчиняясь мысленному приказу Инги, включила электромагнитные захваты насильственной стыковки, на случай, если чуждый объект вдруг начнет маневрировать.
Ее безумный, рожденный в секундной вспышке озарения дерзкий замысел удался.
Сознание на миг потускнело. Неимоверное напряжение сил, позволившее произвести серии филигранных маневров на предельной перегрузке, внезапно сменилось резкой дурнотой.
Инга почти потеряла сознание. Реальность стала мутной, она отдалилась, поблекла, приобретая серые тона отчужденности, но система метаболической коррекции боевого скафандра быстро привела ее в чувство.
Пока шла борьба со внезапным недомоганием, события продолжали развиваться в стремительной ритмике космического боя.
«Пираньи», оснащенные самой современной системой наведения, предназначались для атаки маневренных целей, они с легкостью уклонялись от зенитного огня и выброшенных им навстречу скоплений кристаллов: обойдя препятствия, двигаясь по сложным траекториям, они настигли истребители Роя – восемь вспышек полыхнули среди хаоса обломков, обозначив гибель соответствующего числа механоформ.
Уцелевшие истребители противника фиксировали цель, но не могли атаковать, – как и предполагала Инга, для них действовал запрет огня в определенных зонах, и теперь они рыскали, полностью сбитые с толку, не представляя, что делать.
Еще одно подтверждение тому, что системами искусственного интеллекта механоформы не оснащались.
Ситуация, в которую попала Инга, не являлась безвыходной. Подсистемам «Стилетто» требовалась лишь короткая передышка для восстановления энергии в накопителях, но в наступившей паузе корабль жил и продолжал борьбу: перезаряжались пусковые стволы «Пираний», курсовые орудия, введенные в автоматический режим огня, внезапно огрызнулись короткими очередями, поразив несколько машин противника, попавших в сектор обстрела.
За четыре минуты, что потребовалось на восстановление оперативного запаса энергии, автоматика базового корабля механоформ так и не предприняла никаких действий для разрешения нештатной ситуации.
Инга, медленно приходя в себя, осознавала, что победой в этом бою станет не количество сбитых истребителей Роя, не ущерб, нанесенный крейсеру противника, а спасенные жизни разумных существ и тот уникальный опыт, который ей удалось приобрести в ходе схватки.
Индикатор накопителей энергии перешел в желтый сектор.
Достаточно, чтобы осуществить силовой прорыв в зону открытого космоса, но мало для немедленного погружения в гиперсферу.
Рискнуть? Принять бой с десятком оставшихся истребителей?
Ее сомнения разрешили два случившихся одновременно события.
Инга ощутила появление новых активных сигнатур: сначала часть обшивки исполина с надрывной вибрацией пришла в движение, открывая ангар ремонтной платформы, а затем в отсеке, расположенном за кормой «Стилетто», также появилась энергетическая активность. Отсканировав пространство пустого ангара, Инга зафиксировала десять знакомых по событиям на Алексии энергоматриц. Десантные механизмы противника, вооруженные генераторами плазмы, перемещались по коридору за переборкой.
Значит, выход один – бой с истребителями.
«Стилетто» отключил захваты насильственной стыковки и на максимальном ускорении стартовал из пробоины.
Десяток механоформ, дожидавшихся разрешения ситуации на почтительном удалении, тут же ринулись на перехват.
Волчья стая… – внезапно подумала Инга.
Действительно, механоформы, действуя сообща, напоминали стаю хищников, терпеливо карауливших добычу и бросившихся на нее, как только представилась возможность.
Они сильны и опасны. Ими нельзя пренебрегать. Но главный вопрос – способны ли они учиться, пока что оставался открытым.
Мысли не мешали Инге действовать. Активация кормовых секций энергетического щита заняла не более секунды, ее машина набирала скорость, удаляясь от базового корабля механоформ, постоянно маневрируя, закрываясь от огневых точек исполина дрейфующими в космосе фрагментами разрушенных логрианских конструкций.
Она ожидала, что вслед вновь ударят генераторы плазмы, но ошиблась – десантные механизмы безнадежно опаздывали; когда каплеобразные контуры появились на фоне пробоины, она уже находилась вне зоны досягаемости их вооружений.
Идеальная цель для атаки… – промелькнула мысль.
Резко развернув «Стилетто», Инга разошлась на встречных курсах с истребителями Роя и вновь вырвалась из хаоса обломков, разрядив обе пусковые установки «Пираний» по маячившим на фоне пробоины энергоматрицам десантных механизмов.
Со стороны ее действия могли показаться безумными, неистовыми, словно она, выполнив поставленную задачу, специально не уходила в гиперсферу, заигрывала со смертью, искала ее, но нет… нет… В рассудке Инги по-прежнему стыл мнемонический отголосок агонии миллиардов существ, она пыталась помочь им, как могла, не осознавая в эти мгновения того риска, которому подвергает себя и корабль.
Ее силы таяли.
Система метаболической коррекции работала безостановочно. Инга вновь перешла на мнемоническое восприятие, мысленно сопровождая ракеты, пока те ослепительными вспышками не ударили по десантным механизмам, вызывая разрушение их энергоблоков.
В огромной пробоине начал вспухать энергетический пузырь и в этот миг корабль механоформ, наконец, произвел то действие, на которое его провоцировала Инга – отстрелив изуродованную секцию и сбросив ремонтную платформу, он включил секции гиперпривода.
«Стилетто» Инги, захваченный полем высокой частоты, провалился в аномалию космоса вслед за поврежденным исполином.
Надежда.
Безумная надежда дожигала последние жизненные силы.
Она не прекратила преследование, «Стилетто» совершил прыжок вслед за кораблем механоформ, задействовав на выходе из гиперсферы последние устройства фантом-генераторов из оперативного бортового запаса.
Инга, теряя силы, искала Вадима.
Она пыталась услышать слабый шепот мнемонической передачи данных, вплетенный в энергетические линии аномалии космоса, но тщетно. Она уповала, что отступивший корабль механоформ выведет ее в систему, куда транспортировщики утащили спасательную капсулу капитана Рощина, но ошиблась.
Промежуточное всплытие не принесло ничего нового. Пустая, безжизненная звездная система, горячее молодое светило, ни планет, ни космических станций…
Корабль механоформ, на борту которого началась цепная реакция техногенных катастроф, вызванных многочисленными повреждениями от сотен ракетных попаданий и взрыва плазмоидов десантных механизмов, начал расстыковываться, разделяясь на одиннадцать сегментов (двенадцатый остался вместе с ремонтной платформой дрейфовать в десятке световых лет от точки всплытия базового корабля).
Конец ознакомительного фрагмента.