Глава 3
Паразит
Нельсон толкнул дверь жилища Ильи. Его дома не оказалось: видимо, инвалид укатил куда-то по своим делам. Мародер осмотрелся. Хоть он и был здесь уже много раз, каждый визит в гости к старому товарищу приносил ему несказанное удовольствие.
Мудрецы далекого прошлого говорили, что обстановка, окружающая человека, накладывает отпечаток на его характер. Верно и обратное. Посмотрев на обстановку в берлоге инвалида, можно было сделать большое количество выводов о нем.
Верстак с металлическими тисками, практически все стены заняты полками: паяльники, микросхемы, электронные компоненты, грубо нарубленные куски припоя. Почти всю комнату занимал стол-трансформер, который на ночь складывался и задвигался в угол, а место его занимали раскладушки.
Однако по сравнению с берлогой самого мародера комната Ильи была действительно обжитым местом. У Неля был только ватный матрас, дырявый и потерявший изрядную долю обивки, деревянный ящик для оружия и обмундирования да две клетчатые сумки – одна заменяла мародеру платяной шкаф, во второй он хранил вещи ныне покойной жены. Выбросить их или отдать нуждающимся у него так и не поднялась рука.
Намерение ругаться с инвалидом пропало – настолько мародер был обескуражен известиями, которыми поделился с ним комендант. Да и забыл он уже, откровенно говоря, о чем спор там был.
Самый старший из воспитанников, закусив губу от усердия, аккуратно тащил проводок из-под паяльника, лежащего на куске желтой канифоли. В комнате стоял тяжелый запах испарившегося флюса. Ладно бы хоть дверь открыл, что ли… Дышать невозможно же.
– Тебе противогаз давать впору, парень, – обратился к ребенку мародер, покачивая головой. – Надышишься свинцом пополам с канифолью, ей-богу. – Николай, ничего не ответив, положил провод на припой и принялся разогревать его паяльником. – А где Илья-то? И чего вы пользуетесь этой фигней? Я думал, ее уже с конца прошлого века никто не…
– Вот когда что-нибудь другое нам принесешь, тогда и начнем, Нель, – раздался из-за спины голос механика. – Комбинированные припои, новомодные флюсы… А пока пользуемся тем, что челноки тащат. Приходится дедовским способом: оловянный пруток да кусок сосновой канифоли.
Мародер пропустил причитания своего единственного друга мимо ушей. Его уже много раз просили посетить магазин радиоэлектроники, да как-то не сложилось пока. Он посмотрел на свои любимые часы: около шести вечера. Часа три времени есть еще…
– Я сегодня ухожу на «Театр кукол» с караваном, – прервал он Илью, продолжавшего свою речь о послевоенной радиоэлектронике.
– Вот как? – Инвалид удивленно поднял брови. – Ты же теперь ходишь только в одиночку, нет?
– Обстоятельства так сложились… – усмехнулся мародер. – Не ревнуй. Собираться нужно.
– Да… – Илья мотнул головой. – Давай поедим сначала. Остальные дети все равно с родителями сегодня. Выходной у меня.
– Макаренко… – протянул Нель. – Зачем тебе провода-то?
– Я тебе не говорил о своей новой бизнес-схеме? – Илья усмехнулся, демонстрируя спрятанную в собственных словах иронию. – Учись, пока я жив. Закупаю у караванщиков всякой поломанной фигни по дешевке. Ремонтирую. Продаю. Профит.
– Ага, бизнесмен, – протянул Нельсон. – Может, еще патроны делать начнешь? Или «дезу» варить?
– Не… На это у химиков с «Райисполкома» монополия. И у братков с «Театральной». Но если есть идеи, как рынок под себя подмять, товаром я тебя обеспечу.
На «Райисполкоме» делали порох и крутили патроны; братва, засевшая на «Театральной», гнала самогон и делала дурь из всего подряд, начиная от довоенных лекарств и заканчивая грибами, выращенными на дерьме. После войны покупателей на такой товар стало значительно меньше, тем более что в большинстве переходов наркота была запрещена, но нет-нет да пытался кто-то пронести кулек на дне рюкзака.
Таких безжалостно отлавливали и гнали прочь. Люди, готовые на что угодно ради очередной дозы, никому не были нужны. И естественно, все слова Ильи по этому поводу были всего лишь шуткой.
Паренек, повинуясь жесту инвалида, завернул канифоль в салфетку, после чего убрал на полку, куда через секунду отправились припой, паяльник и уже луженые провода.
– Но это не самое важное. Смотри, что привезли торговцы твои, – Илья протянул мародеру пакет с несколькими небольшими колбасками.
– Сосиски? – Нель, скептически прищурившись, посмотрел на своего бывшего напарника.
– Ага, – довольно кивнул инвалид. – Кто-то начал делать на продажу.
– Я даже боюсь представить, что они туда кладут, – покачал головой Нельсон. – А Коля наверняка вообще никаких в жизни не пробовал…
– Да, а я спросил у челноков насчет состава. Там субпродукты, хрящи перемолотые, кожа свиная, мясо, конечно, и крахмал.
– И ты это есть будешь?
– Мы будем. – Илья положил пакет на стол и обратился к мальчонке: – Николай, поставь воду на плиту, будь добр.
Нельсон помотал головой, давая понять, что предпочтет отказаться от предложения своего старого товарища.
– Да не кривись ты так, – махнул рукой Илья. – Как будто это самое худшее, что тебе приходилось есть.
– Некоторые и мясо мутантов жрут на самом деле… – пожал плечами мародер. – Которое не сильно фонит. Деликатесом считают, хавают за обе щеки да добавки просят.
– Кто будет есть мутантов, сам рано или поздно станет мутантом. Или заболеет раком крови каким-нибудь. – Инвалид осекся, поняв, что говорить о таких вещах с мародером не стоит.
– Нет такого понятия – «рак крови», рак только в эпителиальных… – мародер прервался на середине предложения. На лице у него проявилось злое веселье, и он специально перевел взгляд на свои ладони.
– Медицинское прошлое дает о себе знать. – Илья безыскусно попытался перевести тему: – Почему ты по поверхности бегаешь до сих пор? Мог бы ведь нормально работать.
– Потому что прошлое только мое. – Нельсон поднял взгляд. В карих глазах, отражавших тусклый свет диодов, плескалась злоба. – Это настоящее для всех нас общее. А будущего вообще нет. Ни у кого. А у меня его персонально нет.
– Вода вскипела, – заметил Николай.
– Я не голоден, спасибо, – покачал тот головой. – Я лучше пойду. Мне собираться.
– А куда? – Илья встрепенулся. – Далеко отправляют?
Все, что касалось выходов на поверхность, очень сильно интересовало его. Неудивительно, если учесть, что раньше он именно этим и промышлял.
– Далеко, – Нельсон кивнул. – На ГЭС.
– В ДК? – Инвалид недоуменно посмотрел на своего бывшего напарника. – Туда же вчера «Булат» ушел.
– Что, уже весь переход знает? – усмехнулся Нель. – А мне полковник говорил, что это страшно секретная миссия, от которой зависит будущее всего мирового порядка. В пределах нашего дрянного мирка.
– Весь не весь, но кому надо – знают. – Илья почесал голову пятерней, после чего понюхал пальцы. – Я сделал им заказ. Все равно ярмарка же. Говорят, даже больше, чем на «Театре кукол».
– Я уж заказов брать не буду, извини, – помотал головой мародер. – Идти придется быстро. «Булат» пропустил сеанс связи. Судя по всему, что-то случилось. А если что-то случилось с «Булатом», то сам понимаешь…
– Понимаю, – Илья вздохнул, – но ты мог бы помочь старому другу… Ладно, иди собирайся, я потом подойду к герме, провожу тебя.
Нельсон, уже полностью одетый для выхода на поверхность, раскладывал по карманам разгрузочного жилета снаряженные магазины.
Он давно сменил АКМ на более новую да и гораздо лучше подходящую для городского боя модель, хоть и под тот же калибр. АК-104. Как этот автомат вообще оказался в Набережных Челнах, мародер не представлял. Да его это особо и не интересовало, если честно. Есть и есть.
Удобнее, чем АКМ, есть режим с отсечкой по три выстрела. Длиннее чем «ксюха», конечно, но ненамного. Зато греется намного меньше. Что еще нужно для счастья?
– Значит, уходишь? – задал вопрос Илья, появившийся в дверном проеме.
За его спиной мелькнула субтильная фигурка одного из воспитанников. Самого младшего, Марка, или как его там…
– Илья, я же уже объяснил все? – глухим голосом спросил Нельсон, щелкнув переключателем режимов стрельбы. Двигался тот туговато, что особенно чувствовалось в толстых резиновых перчатках костюма химзащиты. – Нужно идти. Да, на другой конец города, но не в первый раз же. Я и дальше заходил.
– Ага, я помню. Это не тот раз, когда ты нашел переход, полный разложившихся трупов?
Было и такое. Тогда Нель сжег логово мелких падальщиков-броненосцев, устроенное в одном из переходов. Сначала он подумал, что люди попытались уйти оттуда на седьмой день, во время эвакуации, но когда спустился вниз, наткнулся на трупы.
Догадки о том, как могло получиться так, что вымер целый переход, мародер предпочитал держать при себе.
– Да, было такое, – согласился Нель. – Только в любом случае нужно идти. Пятеро мужиков, ни одного из них слабаком назвать нельзя, на поверхность они вышли самыми первыми… Ты хоть понимаешь, что значит – если они не дошли?
На голову словно надели раскаленный металлический обруч и теперь медленно сжимали его, уменьшая диаметр. Нужно было срочно принять еще таблеток, но делать это на глазах у инвалида и детей было нельзя.
Недопустимо, чтобы кто-то увидел его слабость.
– Понимаю. Только почему ты твердишь все время, что у тебя будущего нет? Почему все время говоришь, что скоро умрёшь? До того, как Марина умерла, за тобой такого не было!
Мародер снова щелкнул, переводя предохранитель обратно в «закрытое» положение, и опустил автомат на матрас, который обычно использовал в качестве кровати. Грудь часто вздымалась, это было заметно, несмотря на то, что на мужчине был костюм химзащиты. Руки дрожали.
– Я тебя как друга просил об этом не говорить. – Нельсон посмотрел на инвалида. Он всегда предпочитал разозлиться, нежели обидеться, но сейчас в его голосе злости не было. – Неужели нельзя послушаться? Это было пять лет назад.
– Это было пять лет назад! – повторенная Ильей фраза, но с другой интонацией, обрела иной смысл. – Может быть, ты, наконец, попробуешь жить нормальной жизнью? Даже я, без ног – и то нашел себе пару. А ты – здоровый, сильный мужик, боец! Неужели ты не найдешь никого?
Марк исчез, видимо, понимая, что его эти разговоры не касаются. Мародер развернулся и сел на матрас, прислонившись к стене.
– Это я ее убил, понимаешь? Я не должен был позволять ей работать на дезактивашке, должен был заставить ее уйти оттуда. А теперь… После всего, что произошло… – Нельсон на секунду замолчал, собираясь с мыслями. – Ты думаешь, хоть одна дура за меня пойдет? Мне врать можешь – себе не ври, они же шепчутся и крестятся, когда я мимо прохожу. Они же меня мутантом считают, думают, что еще чуть-чуть, и я клыки отращу и поубиваю их всех.
Илья посмотрел на своего товарища, открыл рот, собираясь было возразить, но понял, что противопоставить доводам Нельсона ему по большей части нечего.
– Да я и есть мутант. – Нель сплюнул на пол густой слюной, запустил руку под матрас, вытащил из-под него упаковку таблеток и отправил в рот сразу две.
– Ты думаешь, я не вижу, что ты болеутоляющие пачками жрешь? – спросил Илья. – Я тебе полгода назад говорил и я сейчас скажу – сходи в лазарет. А еще лучше – подними задницу и дойди до «Медгородка». У них там даже рентген есть, посмотрят тебя и скажут. А что, если это рак мозга – ты не думал?
– Скорее мозг рака. – Нельсон усмехнулся своей шутке.
Хотя фон в переходе и был повышенным, но не настолько выше нормы, чтобы спровоцировать какие-то изменения. А все, что приносили с поверхности мародеры, тщательно проверялось и либо обеззараживалось, либо отправлялось в утиль.
Раковых больных в переходе на «Домостроителей» не было. Больше не было. Была жена Нельсона, но она очень быстро умерла без надлежащей терапии. Да и рак ли это был или что-то другое? Никому не известно.
– Откуда мне вообще знать, что это? – спросил Нельсон, чувствуя, как боль постепенно исчезает. – Может, это вообще что-нибудь… Какая-нибудь тварь в моей голове. Помнишь беженцев с «Ипподрома»?
«Домостроителей» был ближе всего к переходу, который постигло несчастье, и естественно, что военные привели выживших именно сюда. Они рассказывали, что, когда растение проросло сквозь металл гермодверей, военные держали оборону до ночи, пытаясь уничтожить его: поливали кислотой, травили, даже жгли из огнемета, но все было бесполезно.
Порождение Катастрофы было сильнее людского военного гения, и ночью им пришлось покинуть переход, выводя за собой народ.
Из военных не выжил никто, но умирали они уже на «Домостроителей». Тогда и Нельсону пришлось вспомнить короткий курс медицинской практики. Роль младшего медперсонала исполнить он вполне мог.
А когда стало понятно, что происходит с этими людьми после смерти, Нельсону пришлось поработать еще и по основной специальности.
– Превратиться в ходячий цветочный горшок – это не самое лучшее, что можно придумать. – Илья положил руки на колени, посмотрел на них. – И я думаю, что сделал ты все правильно.
Каким-то образом растение поднимало мертвых. Через полчаса после того как мародеру пришлось оттащить в угол и укрыть простынями первых военных, ему же пришлось взяться за нож, чтобы упокоить мертвых, нежданно проявивших не положенную им активность.
Как выяснилось позже, корни растения в трупах сплели вторую нервную систему, с крупным узлом в головном мозге. Тела зараженных пришлось расчленять. Благо крови из них не текло – сердце биться эта дрянь не заставила, видимо, в этом не нуждаясь и питая мышцы по стеблям, как по трубкам.
– Я прекрасно понимаю, что сделал все правильно. Уродливая имитация жизни, – пожал плечами мародер. – А если и со мной что-нибудь такое? Если завтра я сойду с ума и начну крушить все кругом?
– Но ведь предпосылок никаких нет… – У инвалида закончились доводы.
– Это и есть предпосылки, брат. – Нель поднялся с пола, держась рукой за стену, ткнул пальцем себе в висок.
Сделав шаг вперед, мародер нашарил на поясе противогазную маску, растянул неподатливую резину и надел на лицо. Это всегда удивляло инвалида: абсолютно разные люди, спрятав лица за резиной противогаза, становились похожи, как однояйцовые близнецы. В противогазе не видно ни мимики лица, ни глаз – стекла бликуют, отражая тусклый свет диодов.
– Нужно успеть в жизни сделать хоть что-нибудь важное, – глухо прозвучало из-под маски. – Откатись немного, дорогу загораживаешь.
Илья, сдвигаясь с пути мародера, успел подметить, что и голоса у них становятся одинаковыми. Нель медленно прошел мимо друга, даже не кивнув ему, и двинулся в сторону выхода.
Возле гермозатвора уже собрались «близнецы» Нельсона – пять человек в противогазах. Четверо из них различались разве что размерами, да и то – стандартные общевойсковые защитные комплекты скрывали фигуры, превращая людей в безликие тени. А одинаковые разгрузки и бронежилеты завершали процесс полной унификации.
Из караванщиков внешним видом выделялся только один. Это был здоровяк в броне из хорошо подогнанных металлических пластин, напоминавших рыцарские латы из учебников истории. Встретил бы такого до Войны, подумал бы, что косплеер или реконструктор. Ну, если бы мужик не сжимал в руках здоровенную дуру «Печенега», которая нарушала образ.
– Здорово, мужики, – проговорил Нель, протягивая руку.
– И тебе привет, военный, – ответил один из торговцев, пожимая протянутую руку. Он был хозяином каравана, это было понятно сразу, несмотря на то, что одет он был так же, как остальные, а вооружен вообще неприметной «ксюхой». – В усиление к нам прибыл?
– Скорее в нагрузку, – прорычал из-под щитка шлема здоровяк, после чего загоготал на весь переход.
Нель усмехнулся и постучал по глухо зазвеневшему шлему кулаком.
– Есть кто дома? – спросил он. – Или ты только тяжести таскать умеешь?
Здоровяк зарычал и попытался неуклюже двинуть Нельсона прикладом, но тот резким движением ушел с траектории удара.
– Вы ему анаболики в корм добавляете? – невозмутимо поинтересовался Нельсон, восстановив равновесие. – Или он у вас как в том кино в чан с волшебным эликсиром упал?
– Военный, прекрати. Ты же взрослый человек. – Несмотря на то что голос был приглушен маской, в нем отчетливо были слышны неодобрительные нотки. – Тай, извинись. Он на поверхности провел больше, чем ты за столом просидел.
Здоровяк буркнул что-то и отвернулся, демонстрируя нежелание общаться.
– Вот и познакомились, – пробормотал мародер, усмехнувшись.
Караванщиков Нельсон считал странным народом и никогда не пользовался их услугами, предпочитая покупать необходимые вещи напрямую у торговцев на крупных рынках вроде того же «Театра кукол» и не переплачивая за это.
Самому Нелю никогда не приходило в голову закупить чего-нибудь на «Театре кукол», принести это к себе на «Домостроителей» и загнать, заламывая цену в два-три раза. Хотя если просили, то он мог что-нибудь притащить с поверхности, и обычно бесплатно: мол, почем взял, потом и продаю. В последнее время просили не так уж и часто, предпочитая обращаться либо к военным из «Булата», либо к тем же самым караванщикам.
Хотя цены были справедливыми. Пошлина за проход по поверхности могла быть высокой. Иногда она и вовсе была непомерна: даже жизни не хватало, чтобы расплатиться за прогулку поверху.
Нель встречал остатки караванов: растащенные кости в обрывках противорадиационных костюмов, россыпи гильз, расстрелянные боекомплекты, полностью убитые интенсивной стрельбой стволы…. От таких находок не было толку: караваны оборонялись до последнего патрона, а таскать полежавшие под радиоактивным солнцем и дождями вещи смысла не было.
И вот что странно. Нель знал мало ночных тварей, от которых было бы тяжело убежать. Получается, караванщики просто отказывались бросить товар? И драться до последнего патрона их заставляла не доблесть и отвага, а банальная жадность?
– Я Ван, – представился хозяин каравана. – Железный дровосек – Тай. Остальные…
– Я все равно не запомню, – мародер отрицательно покачал головой. – В каком порядке идем?
– Тай всегда идет впереди. Как видишь, у него и снаряжение подходит… – начал Ван объяснять порядок, но сбился. – Военный, мы про тебя слышали до фига. И надеюсь, что правды больше, чем выдумок.
Нельсон пожал плечами, мол, что хотите, то и думайте. Слухов про него ходило много. Да, чего уж греха таить, в первое время он сам их и распускал. Но не как молодые, хвастаясь за выпивкой, а так, аккуратно: здесь бросил слово, там вставил предложение…
– В общем, пойдешь в хвосте, – принял решение караванищик. – Если правда, что ты один ходишь, значит, и спину прикрыть сможешь. Просто иди за нами, слушай и смотри, что сзади происходит. Если что – маякуй. Хорошо?
Нельсон снова пожал плечами и полез в карман разгрузки за фильтром. Осмотрел со всех сторон коробку защитного цвета. В последнее время часто попадались «очищенные» фильтры. Или просто вскрытые и перепаянные. А иногда и вовсе поддельные.
Черт его знает, говорили, что на «Молодежной» открылась лаборатория по очистке фильтров, но Нельсон понятия не имел, как оно может работать. Но более гнусного занятия, чем палить фильтры, он придумать не мог. Разве что патроны подделывать.
Коробка с виду была нормальной, и мародер подсоединил ее к маске. Вдохнул абсолютно безвкусный воздух, покачал головой и повернулся спиной к караванщикам.
– Илья, – тихо произнес он, обращаясь к своему единственному и лучшему другу. – Я не знаю, что со мной будет. Но я всегда знал, что кончится это примерно так. От судьбы не уйдешь. Удачи тебе, брат.
За его спиной дежурные открывали выход на поверхность, в мертвый город.
Напоследок кивнув инвалиду, мародер двинулся следом за поднимавшимися наверх торговцами.
– Нет будущего, от судьбы не уйдешь… – прошептал Илья, качая головой. – Что-то не замечал я никогда за тобой таких наклонностей, брат… Эх, Маринка…
Гермоворота закрылись за их спинами. Нельсон медленно пошел вверх по лестнице, облицованной мраморной плиткой. Каждый раз, когда он поднимался здесь, ему вспоминались трупы с раздутыми животами и вонь разлагающихся тел.
И каждый раз он задумывался: могли они спастись? Если вместо того, чтобы тратить свои последние дни на напрасную надежду, люди попытались бы обустроить укрытие где-нибудь в канализации. Или вообще покинуть город.
Хотя. Знал Нель одно место в канализации…
Его передернуло от воспоминаний. Чтобы отвлечься, он поднял взгляд и осмотрелся вокруг.
Знакомые места, практически родные. Сколько он здесь ходил и до Войны, и после? Можно было бы сказать, что пейзаж практически не изменился. Еще бы: взрывная волна сюда не дошла, а панельные многоэтажки простоят еще лет тридцать, прежде чем начнут рушиться под собственным весом.
Если бы только не мертвые деревья и растащенные по всему проспекту кости. Естественно, что похоронами никто себя не утруждал: свалили тела чуть в стороне от дороги. А потом кости растащили. Сначала просто дикие собаки, а то, что не доели они, досталось тварям. Порождениям Катастрофы.
Караванщики тоже усиленно вертели головами, но картина для них была вполне привычной. В некотором роде даже спокойной.
– Ну, с Богом! Давайте двигаться, – проговорил Ван, включая подствольный фонарь. Посмотрел на мародера. – Военный, как договаривались, ты идешь в хвосте.
Нель кивнул ему и тоже нажал на кнопку, включающую фонарик. Это, когда ты один, лучше идти без него. Меньше шансов, что заметят. В группе такого можно не бояться.
Когда идешь в группе, заметят тебя в любом случае. Вопрос лишь в том, одержит ли инстинкт самосохранения тварей победу над голодом.
Замелькали лучи фонарей, выхватывая из темноты человеческие останки.
– Мы сколько сюда ходим, все удивляемся… – обратился хозяин каравана к Нельсону. – Почему вы не уберете их, не похороните?
Здесь были трупы не только тех, кто собрался здесь в поисках убежища в день Катастрофы. Здесь были тела тех, кто умер уже в переходе. По разным причинам: кто-то заболел, кто-то покончил с собой, а чья-то смерть произошла в результате насильственных причин. Но это было редкостью. Все же дисциплина.
Но здесь не было ее тела.
– Тише, тише, Мариночка. Нам недалеко идти. Потерпи чуть-чуть, сейчас только, дверь откроют, и посмотришь на небо. Ты же хотела его видеть, да? Хотела увидеть небо…
Дверь открывать не хотели. Охранник на заставе сегодня был один, он смотрел на мародера в полном снаряжении, противогазе и большим мешком на плече. Из полиэтилена торчала тонкая женская кисть. Сам Нельсон руки не замечал, а обратить его внимание на это ни у кого не хватало духа.
– Куда мы тебя в таком состоянии отпустим, Нель? – в очередной раз попытался вразумить мародера дозорный. – Ты проспался бы хоть, а потом шел бы. Она-то и подождать теперь может…
– Открывай. Открывай, говорю! – прикрикнул Нельсон и снова принялся шептать, утешая жену: – Тише, тише, Марина, это я не тебе. Сейчас он откроет, я договорюсь… Вот увидишь, ты же знаешь, я всегда договаривался…
Его причитания потихоньку становились все глуше, и в конце концов он умолк. Повернул голову, посмотрел в глаза дозорного.
– Полковник мне голову оторвет, если не вернешься, неужели не понимаешь? – Тот попробовал последнее средство, то ли от безнадеги, то ли испугавшись взгляда мародера. Кто его знает, он же пил три дня, а сейчас забрал труп из холодильника и на поверхность собрался.
– Открывай, кому сказал! – взревел мародер.
– Да ну тебя, псих отмороженный… – Охранник капитулировал, развернулся к гермоворотам и принялся открывать их.
Нельсон с наслаждением слушал лязг гермозатвора и продолжал что-то шептать жене. Та не отвечала – лежала себе тихо-мирно на плече, запакованная в черный полиэтилен. Молодец она, умница. Послушная.
– Слушай, ты хоть далеко не отходи. Положи ее там, где остальные лежат, и возвращайся, – в последней попытке образумить мужика обратился к нему дозорный. – Давай я даже закрывать за тобой не буду, понимаю, что фонит, но…
– Нет, девочка моя, не слушай его, я тебя не оставлю с трупами, – мародер будто не слышал. – Я знаю, где тебе будет лучше. Приходить буду, навещать. Конечно, конечно.
Постовой прошептал что-то про спекшиеся от радиации мозги, сплюнул в сторону, когда мародер, тяжело ступая в ботинках защитного костюма, прошел мимо него, но не выдержал и все же спросил:
– Нельсон, ты знаешь, что она мертвая?
– Конечно, знаю, – ответ прозвучал глухо, практически неслышно.
Здесь не было ее тела. Так же как не будет и его костей. Смешно было рассчитывать на смерть от болезни или, пуще того, от старости с его-то профессией. Нель давно дал себе слово, что, почувствовав приближение конца, он соберется и уйдет на поверхность. Как бродячие коты, которые, чуя смерть, уходят умирать прочь в неизвестность.
А он не пришел к ней. Ни разу. Несмотря на то, что обещал. Боялся. Не хотел видеть, что сделало с ее телом время за долгие пять лет. Обещал сохранить ее в своей памяти живой, но воспоминания поблекли и потускнели, как старые фотокарточки.
Инвалид не раз говорил ему отпустить ее. Но уж слишком тяжел был груз вины, тянувший мародера на дно.
– Так чего кости не уберете-то? – переспросил караванщик.
– А какой в этом смысл? – спросил Нельсон, усилием воли прогоняя лицо жены, вновь возникшее перед внутренним взором. – Лежат и не мешают. Даже не воняют, скорее всего. Двадцать лет прошло.
Нечему было вонять. Разорванная и истлевшая одежда покрывала собой обглоданные временем и зверьем кости. Там больше нечему было гнить.
– А вот в стекла вы зря светите, – заметил Нельсон, переводя тему. – Кто бы там, в этих квартирах не спал – будить их не стоит, уж поверьте мне.
Он привычным движением вскинул руку, чтобы посмотреть на часы и приблизительно рассчитать, сколько времени займет переход до «Энергетика». Выходило, что если не задерживаться на «Куклах», то можно успеть до рассвета.
А это очень важно. Успеть до рассвета. Пожалуй, если бы мародер умел бы писать книги, то именно так он назвал бы свою. О жизни после конца света.
На появление людей на проспекте никто не отреагировал. За ними наблюдали, это было очевидно для Нельсона, но или считали их слишком опасными, либо, наоборот, добычей, не заслуживающей внимания.
А может, выжидали момента, чтобы напасть. Этот вариант тоже никак нельзя было списывать со счетов.
– Идем, – тихо, но так, чтобы каждый в команде услышал, приказал Ван.
Взаимодействия в команде были отработаны до автоматизма. Никому не приходилось кричать, указывая место в строю: хозяин каравана просто приказал, и бойцы тут же построились, образовав пятиугольник и прикрывая каждый свой сектор.
На острие был Тай. В броне из стальных листов и с пулеметом в руках он, видимо, играл роль буфера для мутантов, принимая на себя основной удар. Нельсон плелся в хвосте. Это было намного опаснее, чем идти в центре, но в любом случае лучше, чем ходить одному.
Но он все равно предпочитал двигаться по городу в одиночку. С одной стороны – да, прикрывать тебя некому. Но ведь и тебе не надо отвлекаться на то, чтобы прикрывать кого-то.
Да и любил он это состояние. Не расслабляешься, рассчитываешь только на себя, все резервы организма мобилизованы, все силы направлены на то, чтобы сохранять бдительность…
Нельсон продолжал механически перебирать ногами, следя только за тем, чтобы не отстать от спутников. Невольно расслабившись, стал задумываться.
А ведь ничем для него переход не отличался от поверхности. Тяжелые свинцовые облака были бетонным потолком, редкие звезды – тусклыми светодиодными лампами. Правда, в переходе никто не пытался его съесть, но это только потому, что он был если не самой большой, то уж точно самой злой и голодной акулой.
Зато после смерти Нельсона падальщики будут радостно пировать. Или наоборот – передерутся за его наследство.
Когда отряд свернул на проспект Вахитова, Нель вынырнул из пучин своих мыслей и дотронулся пальцем в прорезиненной перчатке до стекла противогазной маски. Пленки, препятствующие запотеванию, давным-давно закончились, поэтому перед каждым выходом на поверхность мародер тщательно натирал стекла вонючим хозяйственным мылом. Дедовский способ работал.
Тай громко выругался, когда асфальт, поддавшись под его весом, провалился. С трудом вытащив из образовавшейся ямы ногу, он двинулся дальше, стараясь ступать как можно мягче. Получалось не очень. Просто конструкция костюма Железного Дровосека не давала такой возможности – как бы ты ни старался идти тихо, все равно будешь топать и громыхать сочленениями, шумя, как трамвай на полном ходу.
Ван принялся ругать бойца за шум. Здоровяк смущенно пытался оправдаться, продолжая голосить: похоже, тише он говорить банально не мог. Остальные бойцы в перепалке не участвовали, привычно оглядывая улицу. Видимо, такое бывало нередко.
Только как же они вообще выживают в таком случае?
Голову пронзила резкая боль, в глазах потемнело. Мародер качнулся в сторону, но, удержав равновесие, остался на ногах. Откуда-то издалека послышался звук, напоминавший лай собак.
Нель попытался вслушаться, пропуская мимо ушей все, что орал караванщик. Действительно, лай на несколько собачьих глоток. Более того, он постепенно становился громче, приближаясь. Что могло означать только одно.
– Заткнулись, оба! – рявкнул мародер, поймав на себе удивленные взгляды всех пятерых спутников. Снова вслушался – узнать, не напутал ли он чего в вое двух луженых глоток. Лай повторился.
– В чем дело, военный? – попытался встрять Ван. – Ты не в армии, тут я командую.
Первым порывом Нельсона было дать в морду зарвавшемуся торгашу, но он сумел удержать себя в руках. Быстрым движением перевел автомат в режим огня очередями и двинулся к ближайшей подъездной двери, чувствуя сквозь резину комбинезона недоуменные взгляды на своей спине. Ладно, хоть не целился никто.
– Прислушайся, если не понял еще, – не оборачиваясь, бросил он. – Пацаны, кому жить не надоело, давайте за мной.
– Военный, ты охренел? – снова спросил караванщик. – Это мои люди, и они пойдут туда, куда я.
Голову снова прострелило болью. Мародер отчаялся докричаться до торгашей.
– Ну, как хотите, – произнес Нельсон, обращаясь то ли к своим спутникам, то ли сам к себе. Он рванул на себя тяжелую металлическую дверь подъезда.
Сделав первый шаг в теплое и сырое нутро подъезда, Нель услышал за своей спиной шаги. Как ни странно, первым, кто поспешил за мародером, был здоровяк Тай. За ним последовали и остальные.
Нельсон вошел в подъезд, освещая дорогу подствольным тактическим фонарем, проверил пол на предмет костей или звериного помета, осмотрел потолок в поисках лиан и мха. Подъезд был чистым. Подозрительно чистым. Нет, конечно, здесь лежал толстый слой пыли, как и везде, но на нее мародер давно научился не обращать внимания.
Главное – не проморгать следы в этой пыли.
Лестница была крепкой, без трещин. Нель побежал по ней наверх, проверяя двери. Тяжёлые, металлические – тут жили богатые люди, которым было что скрывать и чего опасаться. Одна из дверей на третьем этаже была открыта, но мародер просто захлопнул ее на ходу.
Площадка между третьим и вторым была признана ненадежной, поэтому Нель поднялся на площадку между третьим и четвертым. Бойцы из охраны каравана двигались за ним шаг в шаг; Ван наверняка был недоволен этим, но решил промолчать, капитулировав перед мнением большинства.
– Ты! – приказал Нель, указывая на одного из караванщиков. – Занимаешь этаж выше! Второй, этаж ниже! Тай, ты самый тяжелый. Иди вниз, попытайся заблокировать дверь. Не знаю как, упрись там. Ван, иди сюда.
Сам он присел возле окна, выходящего на проспект, рукой в перчатке аккуратно стер покрывающий его слой пыли. Ван устроился рядом, очистив для себя поле зрения таким же образом. А через секунду караванщик вытаращил глаза, глядя на то, что происходило на улице.
Улицу затопили тела, покрытые шерстью разных цветов: черные, рыжие с подпалинами, коричневые, белые альбиносы. Лай, рычание, вой – даже спасаясь от неизвестной опасности, твари умудрялись продолжать грызться. Еще бы. Здесь была не одна стая…
– Что же это такое… – прошептал караванщик.
– Собаки, сам будто не видишь, – ответил ему Нельсон. – Здесь минимум три стаи. Если не четыре.
Они больше не были похожи на тех псов, что жили в квартирах и клянчили еду со столов. Они стали слишком крупными даже для тех пород, которые были выведены людьми, чтобы драться между собой на потеху зрителям.
Им не хватало еды, но останки бывших хозяев планеты, умирающих от радиации и вирусов, стали прекрасной пищей. Оттого и кости все растащены. Оттого и трупов не так много, как могло быть: часть из них псы волокли во дворы, чтобы вскормить сладким человеческим мясом молодняк.
– Да я вижу, что это собаки, – нервно ответил Ван. – Почему они убегают? Кто их спугнул?
– Ну, видимо, сейчас мы увидим и это. – Нель привычным жестом пожал плечами, чувствуя, как по спине течет пот.
– Может, гон? – спросил Ван, заглянув в глаза мародера. Собаки уже миновали их поле зрения, и проспект снова стал таким же пустым, как до их нашествия. – Такое же бывает на поверхности?
Бывало. Два раза в год, по весне и по осени твари сходили с ума и начинали хаотично перемещаться по городу. От мародеров, которым не хватило мозгов убраться с дороги тварей, не оставалось ничего – любовная горячка не мешала мутантам подкрепляться прямо на ходу.
Но это был не гон.
Лай затих. Послышался новый звук, как будто снег приминается под чьими-то ногами.
Только снега ведь нигде не было.
Это хрустел асфальт.
Огромный, размером с вагон поезда бледно-красный червь полз по проспекту, оставляя после себя канаву метра в три шириной, мгновенно заполняющуюся зеленоватой слизью, слегка светившейся в темноте. Несмотря на темноту и расстояние, Нель мог разглядеть, как под слоем кутикул перекатывались мышцы.
– Что это такое? – снова задал вопрос мародеру караванщик.
О чем-то подобном Нельсон уже слышал. О канавах и ходах, которые видели другие мародеры. Одни говорили, что это кроты-мутанты, другие – что огромный земляной червь. Судя по всему, сторонники второй гипотезы были правы.
Один черт, расскажешь кому – не поверят. Скажут, надышался спорами какими-нибудь в подъезде и торкнуло. Мародер даже на всякий случай ощупал руками противогаз, проверяя его на герметичность.
– Откуда мне знать? – ответил он. Потом мародер задумался. Странно, что караванщик ничего не знает. Все-таки слухи – это товар не хуже любого другого. – Ну, вернее, есть у меня идея.
– Что за идея?
– Ну, вот город, который сейчас на поверхности, – это всего лишь труп настоящего Автограда. А эта дрянь – могильный червь, – принялся объяснять свою точку зрения Нель, и не было понятно, говорит он серьезно или шутит. – Ну, или еще одна идея. Если считать город же живым, но мутировавшим, то это гигантский паразит. Глист.
– Да ну тебя, философ, – махнул рукой караванщик, но вспомнив, в каком положении оказался, отказавшись слушать Нельсона, спросил: – Дальше идем?
– Идем, тем же порядком, только лучше дворами, – был ответ. – Не нравится мне канава эта…
Снизу послышался звук удара: будто кто-то всем телом обрушился на дверь в попытке выбить ее.
– Мать твою! – заорал охранник, отправленный мародером на второй этаж.