Метод Колуна. и другие байки. Метод Колуна (Валерий Мирошников)

1. Методология по-кубински

Колян Кондратьев, долговязый лысоватый мужичина, закоренелый холостяк в немнущейся джинсовке и нахальной молодежной бейсболке, имел на Кубе (в старом микрорайоне Казани), прозвище «Колун». И получил его за необычайное устройство ума и приверженность к правде-матке. Провести его каким-либо двуличием было совершенно невозможно (поэтому он, наверно, и не женился), а, обнаружив малейшее лицемерие, Колян немедля пригвождал его таким афоризмом, что желающих проверить бдительность Колуна во всем микрорайоне не оставалось. Пользовался он уважением как бабулек на лавочках, так и молодой шпаны, лидер которой Костыль (видимо от слова «накостылять»), говорил ему, слегка заикаясь:

– Х-х-хорошо, что ты в м-милиции не работаешь. Ты бы там в-всех расколол.

– А вы не шкодьте, бояться не надо будет.

– П-подрастем – п-перестанем.

– Береги честь смолоду. Слышал такую поговорку?

– Н-нет!

– Как же «нет», когда только что слышал?

– Ну, да, то есть.

– Вот иди и мотай на ус.

Из всех иностранных слов признавал Колун только слово «методология», потому что считал научную терминологию цыганским языком для развешивания лапши на уши доверчивому обывателю.

– Если слово «гастрит» сказать простым русским языком – получится «болит желудок», «энтерит» обозначает – «болит кишечник». То есть «гастроэнтеролог» – врач по болезням живота. Но ведь сказать, что «перистальтика» – это перекачка жратвы по кишкам, врач не может – его же все поймут. Тот, кого все понимают, умным уже не выглядит, а там недалеко и до вопроса: «А за что мы ему деньги платим?» И вся наука на этом построена. Наука – это маркетинг по впариванию лохам того, что им и так известно либо нафиг не нужно.

– Ну ладно, с наукой понятно, – приставал остряк и матерщинник Афоня. – Ну, а это слово-то… как его… «методоложство» или как ты там говорил? Его ты почему не переводишь?

– Не методо-ложство, пошляк ты этакий, а методо-логия. Означает «знание о методах», когда какой метод применить можно, а когда нельзя. Если заменить «метод» на «способ», а «логию» – на «реченье», то все вместе некрасиво получается – «способореченье».

– Я зачем она нужна, твоя мятая логия?

– Мятые твои штаны, Афоня, и лицо по понедельникам, а методология – это оружие, сильнее которого нет на свете.

– Сильнее атомной бомбы?

– Атомной бомбой можно убить сто тысяч человек. А одним словом, произнесенным в нужном месте в нужное время, можно уничтожить целый народ.

– Врешь!

– Был такой народ – греки называли его рыбоедами, хотя жили эти люди в степях, но грекам было по барабану. Были рыбоеды сильным и храбрым народом, и никто не мог их победить силой оружия, ни персидский царь Кир, ни Александр Македонский – все ни с чем возвращались восвояси. И тогда подослали к ним умника с проповедью, и сказал им умник: «Женщина – это творение Преисподней. Кто входит к своим женам – грех творит, и кто детей зачинает – грех творит. Не войдет он в Царствие Небесное». Поверили наивные рыбоеды и перестали входить ко своим женам, перестали у них рождаться дети, и не стало такого народа, остатки его уничтожили соседи. Вот сила методологии, не справились с ней луки и стрелы, мечи и копья.

– Не может, чтобы люди были такими дураками, – сказал Афоня

– Как же не может, если мы такие же.

– Почему это?

– Нам сказали: живи для себя, бери от жизни все. Мы и поверили. Только если жить для себя, то дети зачем? Это же обуза: спать не дают, есть просят, пеленки пачкают, одевай их, обувай, воспитывай. И перестали рожать детей. А результат тот же – убывает великий народ в год по миллиону. Через сто лет что будет?

Афоня почесал затылок и сказал:

– Ты бы применил свою методологию, чтобы победить ихнюю.

– А я что делаю? Место в твоей дурьей башке расчищаю, чтобы туда ума вошло немножко.

– Мне-то что, ты по телевизору скажи, чтобы все знали.

– И скажу!

2. Куплю цемент!

Пошел Колун на телевидение, а там не было в этот день передачи про рыбоедов, зато в программе был круглый стол по дороговизне и дефициту цемента.

– Вы у нас будете человеком из народа, рядовым потребителем, так сказать! – объяснил Колуну изутюженный и открахмаленный молодой человек, не иначе лицо программы.

– Ну, если надо, – согласился Колун и утонул в кресле.

Сначала выступил журналист и обозначил проблему:

– Цемента нет ни за какие деньги! Заводы ЖБИ простаивают. Строительство замерло. Квартиры дорожают. Как так получилось?

Ученый объяснил:

– К сожалению, проблема в том, что у нас в республике нет своих цементных месторождений. Давайте мы, хотя бы для отделочных работ, часть цемента заменим гипсом.

По конференц-связи подсоединился к дискуссии министр:

– К сожалению, это проблема монополии. Некая компания скупила все цементные заводы, а теперь диктует цены, какие захочет. Придется закупать цемент в Китае, Турции и у великого таджикского народа.

Тут Колун не выдержал и заявил:

– К сожалению, здесь проблема неполного служебного соответствия.

– Чьего? – испуганно воззрились на него журналист, ученый и министр.

– Этого парня, который все скупил, – уточнил Колян.

Все успокоились, а журналист рассмеялся:

– Но он же хозяин! Как он может не соответствовать своему служебному положению?

– Когда ребенок маленький, – пояснил Колун, – он отвечает только за чистоту своих штанишек. Это его зона ответственности. Когда он ее осваивает, то ему доверяют заботиться о своей комнате, когда он женится – начинает заботиться о семье. Создает предприятие – заботится о его работниках и клиентах. Генри Форд считал, что его автомобильный концерн принадлежит американскому народу, а он им только управляет в интересах народа. У нашего бетонного парня зона ответственности – вся Россия, отрасль, народ, а развитие остановилось на уровне «хапнуть побольше». Это и есть неполное служебное соответствие.

– Из этой концепции нельзя сделать практических выводов! – отмахнулся ученый.

– Как это нельзя? – возразил Колун. – Воспитывать надо олигархов с детства – вот и вывод.

– А если уже поздно? – усомнился министр.

– Воспитывать никогда не поздно! – уперся Колун. – Давайте его маму в школу вызовем, то есть к нам на телевидение. Пусть расскажет, как она так сына воспитала.

– У нас звонок! – обрадовано вскричал журналист, надеясь уйти от непрофильной темы. – Алло, вы кто?

– Я мама этого бетонного парня, как его здесь называют. Мы с внучкой смотрели телевизор, и очень нас огорчила ваша передача. Я сегодня же поговорю с сыном о его некрасивом поведении.

– И я поговорю! – добавил детский голос. – Я скажу, что хочу гордиться своим папой, и чтобы про него были другие передачи – скольким людям он помог, как хорошо устроил свои заводы, как все ему благодарны.

– Спасибо, девочка! – расчувствовался министр. – Ты настоящая дочь своей страны.

– А где же наш человек из народа? – оглянулся журналист.

– Он ушел, – сказал ученый. – Сказал, что ему за кефиром надо. Но он обещал вернуться.

3. Масло подорожало!

Бабушки на скамейке судачили о своем:

– Коля, а как ты думаешь, почему масло подорожало?

Колун сделал серьезное лицо:

– Бабушки, дорогие мои, вам же сказали по телевизору: Индия и Китай стали потреблять больше мяса, молока, масла, хлеба, причем в аккурат на прошлой неделе. Вот масло и подорожало!

– И ты веришь тому, что сказали по телевизору? – подозрительно нахмурились бабульки.

– Конечно, нет! – рассмеялся Колун.

– Шутит! – успокоились бабки.

А подруга матери Коляна Машида-опа настойчиво вернулась к вопросу:

– Так что с маслом-то, Коля?

– Здесь нас обманывают самой конструкцией фразы «масло подорожало».

– Как это обманывают?

– Масло ведь само дорожать не может. Масло – предмет неодушевленный. Давайте я скажу по-другому: «Купец Сидоров поднял цену на масло». Сидоров, Сидоренко, Сидоруллин, Сидоридзе, Сидорштейн – неважно кто, но всегда есть конкретный человек, кто решил, что цена на масло будет такой.

– Но ведь рынок! инфляция! цены на энергоносители растут! – заволновались бабушки.

– Еще раз повторяю: «Купец д́Сидорьян поднял цену на галлон бензина». Всегда есть конкретный человек, кто написал цифру на ценнике.

– То есть, нет никаких объективных рыночных законов? – ахнула Машида-опа, бывший экономист.

– Объективные рыночные законы в том, что когда Сидорелли поднял цену на нефть, купцы помельче лихорадочно бросились поднимать цены на все остальные товары, чтобы не прогореть. Это принцип домино: одна падающая костяшка тянет за собой остальные. Но ведь кто-то уронил первую костяшку.

– То есть масло подорожало потому, что… – усиленно кумекали бабушки

– Потому что так изначально было задумано, – подтвердил Колун. – Страна, подсевшая на импортное продовольствие – это бык с кольцом в носу. Силы много, а сделать ничего не может – куда поведут за кольцо, туда и пойдет, хоть на бойню. Нас заманивали дешевым импортом, чтобы погубить наше сельское хозяйство, но теперь уже кольцо вдето, и их вчерашние убытки из-за демпинговых цен мы должны компенсировать по сегодняшним монопольным ценам. Это же их деньги, нам их только подержать дали.

– А государство-то куда смотрит? – ахнули бабушки.

Машида-опа посмотрела на товарок строго:

– Эх! Те, кто маслом торгуют, всегда найдут, где подмазать. Как говорится: самые выгодные капиталовложения…

– В человека! – вздохнули бабушки.

– А делать-то что теперь? – спросили Колуна.

– Сажать картошку. Никогда еще семья с большим огородом от происков транснациональных корпораций не погибала.

Колун собрался уходить, но тут подошел участковый:

– О чем это вы тут наше правительство обсуждали?

– Мы пришли к выводу, что правительство много делает, чтобы заморозить цены на самом высоком уровне! – рассмеялся Колун.

– Да как вы можете?! – рассердился участковый. – Правительство, не покладая рук, совещается. Бьется с ценами, как со Змеем Горынычем: одну голову рубит – две вырастают. Все делает, чтобы народ успокоить до Нового года.

– До Нового года народ побузит и устанет, цены останутся на новом уровне – как и хотели дяденьки из-за бугра. Так на кого же наше правительство работает?

– Все, Колун, ты доболтался. Я тебя арестовываю на 15 суток за нарушение общественного порядка.

Старушки хотели было возмутиться, но Коля их успокоил:

– А что? Покормлюсь полмесяца за казенный счет.

И пошел с участковым.

4. Системная ошибка в строительстве пирамид

Вы скажете, что так не бывает: не сажают мелкого хулигана в одну камеру с депутатом и бизнесменом. И, вообще, депутаты у нас дома в мягком кресле со своими уголовными делами знакомятся. Ну, может, автор немного преувеличил и приукрасил для занятности изложения. Это его авторское право: баять красно и получать напрасно – когда наличностью, когда по личности.

В общем, попал Колун в одну камеру с Мавроди и Мамонтовым.

А у них там спор кипит не на шутку – того и гляди, чубы трещать начнут.

– Чем твоя пирамида отличается от моей? – кипятится создатель «МММ», – Дольщиков-то ты кинул, квартиры им не дал.

– Ты ничего и не собирался людям возвращать, а я просто не рассчитал средства, – отвечает глава строительной фирмы.

– Не рассчитал, сколько взять, чтобы не попасться! – сказал Мавроди и тут же взял минутный перерыв, чтобы подержаться за подбитый глаз.

– О чем сыр-бор? – спросил Колун у потиравшего кулак Мамонтова.

– Он считает, что предприниматель ничем не отличается от мошенника. Типа, цель у них одна – взять побольше, отдать поменьше.

– А это не так?

– Конечно, нет. Если мошенник деньги за квартиры в строящемся доме собирает, он только фундамент закладывает, чтобы вид сделать, а предприниматель – все девять этажей. Ну, восемь, если денег не хватает.

– А если семь этажей построит, он уже мошенник? – спросил очухавшийся Мавроди.

– Ну… если семь, – протянул Мамонтов, – если семь – то предприниматель.

– А если один?

– Мошенник!

– А если шесть?

– Предприниматель!

Колун с удовольствием смотрел за этой баталией и ждал цифры «четыре».

Наконец, торжествующий Мавроди, спросил:

– А если четыре этажа построил, кто же он – мошенник или предприниматель?

Но практик Мамонтов даже не заметил подвоха:

– Если мошенник, то дурак – зачем столько строить? Если предприниматель, то тоже дурак – даже до половины не дотянул.

Колун улыбнулся и сказал Мамонтову:

– Человек-то вы хороший, а начальник – плохой.

– Сам знаю, – огрызнулся Мамонтов. – Меня эти пройдохи-замы вокруг пальца сто раз обвели, а пострадали люди.

– Не надо вам было в начальники ходить.

– Может, и не надо. Ты лучше скажи, как дольщикам жилье вернуть?

Колун ответил, даже не задумавшись:

– Да им не дома нужны, а работа.

– Как это? – удивленно уставились на него Мавроди и Мамонтов.

– Дольщики домов делятся на два вида: те, кому нужно жилье, и те, кому надо вложить избыточные деньги.

– Ну и?

– Те, кому надо вложить деньги – это собственно инвесторы, они должны нести риск свой наравне с застройщиком. Про них я не говорю.

– А те, кому нужно жилье?

– Они уже так намыкались по чужим квартирам, что готовы на все, чтобы наладить нормальную жизнь.

– Да не тяни кота за хвост! – вскричал Мамонтов. – Говори!

– У них нет квартиры, а есть, скажем, пол-квартиры. Жить в ней нельзя, но продать можно – за полцены. Кто-то другой сможет вложиться и достроить. А на вырученные деньги неудачливые дольщики построят дома в деревне, там они гораздо дешевле, там земля дешевле – выдать каждому по гектару, пусть сажает сад, роет пруд – живет как человек.

– А работа-то здесь при чем? – напомнил Мавроди.

– Люди не едут в деревню по единственной причине – там нет работы, невозможно заработать себе на жизнь. А если им дать работу, приносящую хороший доход – они с удовольствием поедут, будут жить на свежем воздухе.

– Так какую же им работу придумать?

– Выращивать продукты, чтобы кормить депутатов Госсовета экологически чистой морковкой, огурчиками домашнего соленья, помидорами с куста – вместо той пластмассы, что продают в наших супермаркетах. Я думаю, столовая Госсовета вполне может заключить с ними договор на 10—15 лет, и платить за экологически чистые продукты депутаты будут с удовольствием. И всем будет хорошо.

– Но смогут ли горожане вырастить продукты? – обеспокоился Мамонтов.

– Наши горожане в 90-х годах на шести сотках выращивали 90% картофеля, 70% овощей в стране. А если кто и не умеет – соседи помогут, они сдружились за время мытарств. Главное – гарантированный сбыт.

Мамонтов обнял Колуна:

– Молодец! Как же я раньше не догадался!

В это время зашел участковый:

– Николай Кондратьев! Вы свободны. С вещами на выход.

– Да я без вещей, – отметил Колун. – Потому и свободен.

– Вообще-то… – замялся конвойный, – … вас просили зайти к президенту. Машина у ворот.

– К президенту так к президенту. Жена не ждет, ругаться не будет.

5. Транспортный коллапс как пробка в голове

Президент встретил Колуна радушно, с ним вообще легко, с нашим президентом.

– Наслышан о вашей необычной философии, хотел посоветоваться.

– Ну, у вас советников, наверно, пруд пруди, – засмеялся Колун, располагаясь. – Зачем же еще один?

– В том-то и дело. Мои советники – они хорошие люди, умные, образованные, но они всегда опаздывают. Когда они нужны – они всегда в пробке. Как вы думаете, можем мы что-то сделать с пробками на дорогах?

В кабинет ввалился запыхавшийся референт:

– Извините, господин президент. Пробки.

– Вот видите, – повел бровью президент.

– Вижу.

Колун задумался. Автомобиля у него не было, работал он рядом с домом, так что общественным транспортном почти не пользовался, поэтому о проблеме транспортного коллапса имел довольно смутное представление.

– А в чем, собственно, дело?

– Дело в том, – утирая со лба пот, говорил референт, – что рост дорожной сети отстает от темпов роста числа автомобилей. Причем в несколько раз. Благосостояние народа увеличилось…

– Хм! – не удержался Колун.

– Ну, хорошо! Потребители нахватали кредитов, и те машины, которые должны были появиться в городе только через десять лет, уже ездят по дорогам. Теперь мы берем кредиты, чтобы строить дороги, но это не только гораздо дольше, но…

– Но? – Колун не выдержал затянувшейся паузы.

Референт посмотрел в глаза президенту и твердо закончил фразу:

– Эта проблема не решаема в принципе. В центре города дороги строить просто негде. Город уже сложился, сложился в другое время, для других реалий. Улицы узкие, их не расширить без сноса зданий, но сносить здания – это снова затраты, ведь их надо выкупать вместе с землей, а земля в центре дорогая. Это замкнутый круг. К тому же, если проезжую часть мы можем класть по ночам, не прерывая движения, то, начиная строить двухуровневую развязку, мы вынуждены надолго прерывать движение, усугубляя имеющиеся проблемы. Тупик полный. Есть фирмы, предлагающие надстраивать над дорогами второй ярус без остановки движения, на висячих подмостях, это в принципе выход, но для полного решения транспортных проблем столицы потребуются десятки, если не сотни миллиардов.

– Видите, какая проблема? – обратился президент к Колуну. – Знаете, я готов дать миллиард тому, кто решит проблему хотя бы за 10 миллиардов.

– От миллиарда не отказываюсь, а чтобы решить проблему мне надо…

Президент и референт ждали цифры в таком напряжении, что казалось, вот-вот между ними проскочит искра.

– Надо 12 тысяч рублей.

Раздался вздох разочарования.

– А мне говорили, что вы серьезный человек, – отвернулся президент.

Референт улыбался снисходительно и с облегчением.

Но Колун продолжал, как ни в чем не бывало:

– На эти деньги надо купить два велосипеда и выдать их как служебный транспорт мэру города и премьер-министру республики.

– Что? – президент не верил своим ушам.

– Дело в том, что транспортный коллапс – это не просто пробка, а пробка в голове. Мне друг рассказывал – он в Москве живет – что до работы он добирается целый час на машине, а пешком за 40 минут. Но он не пойдет пешком – это несолидно, что люди подумают, партнеры, клиенты. Короче, в голове вся канализация мусором забита. Но как вы думаете, сможет он приехать на совещание в Кабинет министров на шикарном лимузине, если рядом с ним премьер-министр припаркует свой велосипед?

– Я думаю, – президент засмеялся, – кишка у него тонка.

– Я тоже так думаю, – поднял палец Колун. – И приедет он тоже на велосипеде, у дочки возьмет. А когда вернется в свой офис и припаркуется рядом с машиной своего зама, тому тоже станет неудобно и пойдет цепная реакция.

– Это как в Голландии, – блеснул эрудицией референт, – они там тоже все на велосипедах ездят.

– Наши чиновники – народ переимчивый, – продолжал Колун, – когда Ельцин был, они все теннис освоили, а когда Путин пришел – все горнолыжнеы курорты своими боками укатали. И велосипед освоят.

– Ну, рассмешил, вот рассмешил, – президент утирал ладонями слезы. – Но ты мне скажи – и премьер, и мэр, они у нас молодцы, с велосипедом справятся, не то, что я в своем возрасте, но дел у них немало, будут ли они все успевать – вот что ты мне скажи.

– А у них дел станет меньше.

– Как это?

– Пересядут владельцы престижных авто на велосипеды – решится проблема транспортного коллапса, можно будет расширять дороги, не торопясь, и не так масштабно. Одним делом меньше. Стоянки для велосипедов делать дешевле, чем для машин – значит, и строительство жилья подешевеет – еще одна головная боль долой. Экология улучшится на 40% плюс народ станет на работу на велосипеде ездить – здоровья больше станет, значит, больниц меньше надо. Экономия бензина, экономия лекарств, а приезд премьера на работу – это же ежедневное шоу для туристов почище Мавзолея Ленина. За это деньги брать надо.

– В Древнем Египте, – вспомнил референт, – фараон каждый год перед народом должен был пробежать дистанцию в несколько километров – от пирамиды Хеопса до сфинкса и обратно. Если не мог пробежать, то избирался новый фараон, потому что управлять государством должен здоровый крепкий молодой человек.

Президент, по-старчески кряхтя, встал из кресла и жестом остановил референта:

– Не увлекайся.

– Вот и египтяне нас поддерживают, – улыбнулся Колун. – Т.е. дел у наших начальников станет меньше потому, что проблем меньше будет. Они окажут управляющее воздействие своим примером, поэтому будет требоваться меньше понуканий.

Конец ознакомительного фрагмента.