2. Роль российской императорской академии художеств в разработке методов обучения рисованию и первых программ по рисованию
Реформы народного просвещения 1864 г.
Крымская война 1853–1856 гг. вскрыла язвы крепостнического строя царской России. В конце 50-х гг. в стране растет количество стихийных крестьянских выступлений – складывается революционная ситуация. В этих условиях царское правительство уже не могло сохранять в неприкосновенности феодально-крепостнические порядки – была подготовлена и проведена крестьянская реформа 1861 г.
Общественное движение, охватившее различные области русской жизни после Крымской войны, оказало огромное влияние на развитие русской культуры – науки, литературы, искусства, и, конечно, педагогики.
Основой развития литературы и искусства в 1860–1880-е гг. стала революционно-демократическая эстетика, разработка которой была начата еще В. Г. Белинским и А. И. Герценым, а затем блестяще продолжена Н. Г. Чернышевским в диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности», появившейся в мае 1855 г.
«Прекрасное есть жизнь. <…> Поэт или художник, не будучи в состоянии перестать быть человеком вообще, не может, если б и хотел, отказаться от произнесения своего приговора над изображенными явлениями: приговор этот выражается в его произведении», – писал Н. Г. Чернышевский в своей диссертации.
Несмотря на то, что положение в русском изобразительном искусстве полностью контролировалось Петербургской Академией художеств, стоявшей на позициях неоклассицизма, под влиянием демократической критики за стенами Академии возникают ростки нового понимания задач искусства. Сначала это проявилось в творчестве П. Федотова, позднее – В. Перова. Даже в Академии начинают понимать, что деятельность художника требует высокого уровня общего развития человека, широты его кругозора. Изменяются условия приема в училище при Академии. Если в 1765 г. в него принимали детей 5–6 лет, с 1802 г. – детей 8–9 лет, то с 1859 г. возраст поступающих повышается до 16–20 лет; при этом требуется наличие среднего образования и художественной подготовки. В связи с последним требованием у Академии отпала забота в начальной ступени художественного образования воспитанников и поэтому «оригинальный класс» (то есть класс, в котором копировали с оригиналов) был упразднен. Тем самым ликвидировалась копировальная система.
Новые правила приема в училище при Академии художеств сильно отразились на составе учащихся. Как указывает В. В. Стасов, большинство учащихся этого периода – выходцы из провинции, из глубины России, которые выбрали себе дорогу в жизни «вполне сознательно». Они «вышли» из среды народа и «низших» классов; в этом их заслуга и сила.
В 1863 г. 14 оканчивающих Академию молодых художников во главе с И. Н. Крамским отказались писать дипломные работы на мифологические и религиозные сюжеты, которые обычно назначались дипломантам, и после отказа президента Академии позволить им писать на свободную тему, вышли из Академии. Сначала они образовали «Артель петербургских художников», а позднее, когда она распалась, часть ее членов вместе с группой московских художников создала «Товарищество передвижных выставок» (1871 г.), вписавшее замечательные страницы в историю русского искусства.
Основное внимание художников-передвижников было сосредоточено на обличении язв русской жизни того времени. Как говорил В. В. Стасов – теоретик русского демократического искусства: «Произведения передвижников воссоздавали русскую жизнь всех классов, особенно угнетенных, во всей их правде, бедствии, несчастии, нужде, иногда отупелости, порче и унижении. Счастье и радость – редкий мотив тут».
Картины передвижников потрясали русского зрителя: интеллигента-разночинца, студента, гимназиста. Они вызывали у них сочувствие к угнетенному народу, негодование, заставляли задуматься над вопросом: отчего происходит то, что показывают художники.
Рисование в школе было невероятно далеко от того, что происходило в изобразительном искусстве. Копирование с таблиц и оригиналов, которое было распространено в подавляющем большинстве средних учебных заведений, никак не соприкасалось с окружавшей учащихся жизнью, которая стала основным содержанием искусства.
В 1856 г., то есть сразу же после крымской катастрофы, была опубликована статья Н. И. Пирогова «Вопросы жизни». В ней автор выступил против сословной школы, ее профессионализации, за общечеловеческое воспитание, которое должно готовить к жизни высоконравственного, имеющего широкий умственный горизонт, человека. Автор заявлял, что цель образования – правильное всестороннее развитие всех способностей учащегося.
Последующее десятилетие выдвинуло уже целую плеяду замечательных русских педагогов, продолживших разговор о том, какою должна быть русская общеобразовательная школа. Это – К. Д. Ушинский, В. Я. Стоюнин, В. И. Водовозов, Д. Д. Семенов, Н. А. Корф, Н. Ф. Бунаков, Л. Н. Толстой и другие.
Хотя они и различались по своим политическим взглядам, вся их работа имела прогрессивный характер, поскольку закладывала основы новой, несословной общеобразовательной школы. На многих из этих педагогов большое влияние оказывал Н. Г. Чернышевский, писавший, что «образованным человеком называется тот, кто приобрел много знаний, кроме того, привык быстро и верно соображать, что хорошо, что дурно, что справедливо и что несправедливо <…> и, наконец, у кого понятия и чувства получили благородное и возвышенное направление, то есть приобрели сильную любовь ко всему доброму и прекрасному. Все эти качества – обширные знания, привычка мыслить и благородство чувств необходимы для того, чтобы человек был образованным в полном смысле слова».
Определяя задачи общеобразовательной школы, один из виднейших представителей демократической педагогики, Н. Ф. Бунаков говорил: «Задача ее – содействовать всеми силами всестороннему и гармоничному развитию всего человека, сообразно его природе, как организма растущего, живущего, чувствующего, желающего, мыслящего и способного к бесконечному самосовершенствованию, саморазвитию, самообразованию».
К 1864 г. вопрос о характере школьного образования был настолько не выяснен, что известный деятель народного образования того времени Н. Вессель писал: «Необходимость предварительного общего образования была признана всеми».
Под давлением растущей активности общественных сил правительство было вынуждено пойти на реформу народного просвещения. Как и другие реформы 60-х гг., она была половинчатой, поскольку проводилась стоящими у власти буржуа. И все же эта реформа – большой шаг вперед по сравнению с Уставом 1828 г.
Реформа в области народного просвещения была проведена на основе «Положения о начальных народных училищах» 1864 г. и «Устава гимназий и прогимназий», утвержденного в том же году. В соответствии с положением о начальных народных школах земствам, создаваемым по Земской реформе 1864 г., а также городским и сельским обществам было дано право открывать за свой счет «начальные школы» в которых предусматривался двух-трехлетний курс обучения. Кроме них, продолжали существовать министерские и церковно-приходские, содержащиеся за счет правительства. Те и другие школы были бесплатными, в них принимали детей всех сословий. В школах преподавали Закон Божий, чтение, письмо, четыре действия арифметики, а в приходских также церковное пение. Рисования в начальных школах не было.
По уставу гимназий, эти учебные заведения делились на классические (с преподаванием древних языков)[3] и реальные (без древних языков). Курс в тех в других был семилетним. Правом поступления в университет пользовались лишь окончившие классическую гимназию с двумя древними языками.
В большинстве классических гимназий преподавались два древних языка (латинский и греческий), в остальных – один (латинский). Таким образом правительство, пойдя на уступки буржуазии в создании учебных заведений, отвечающих требованиям работы в промышленности и торговле, одновременно поставило заслон против проникновения детей купечества и разночинцев в университеты.
В созданных гимназиях и прогимназиях среди учебных предметов было и рисование, но в соединении с чистописанием. На «Чистописание и рисование» в классической гимназии выделялось в 1 и 2 классах по 4 урока в неделю, в 3 классе – 3, в 4–2 (всего 13 уроков). На учебный предмет «Чистописание, рисование и черчение» реальной гимназии выделялось: в 1, 2, 3 классах – по 4 урока в неделю, во всех остальных (4, 5, 6 и 7) – по 2 урока (всего 20).
Однако система народного просвещения в рамках реформы 1864 г. просуществовала очень недолго. «С назначением министром просвещения Д. А. Толстого начинается новый, очень длинный и темный период в истории наших гимназий, как и в истории просвещения вообще», – писал И. Алешинцев в своей книге «История гимназического образования в России». Уже с первого года работы Толстого (1866 г.) начался пересмотр реформы, закончившийся разработкой нового Устава гимназий и прогимназий (1871 г.), Устава реальных училищ (1872 г.) и Положения о начальных народных училищах (1874 г.) Вновь принятые установления имели реакционный характер.
По Уставу 1871 г. все гимназии преобразовались в классические, с двумя древними языками; курс обучения увеличивался до 8 лет. Хотя они оставались формально несословными, но постепенно принимались меры к недопущению в них лиц недворянского происхождения (повышение платы за обучение, ограничение приема евреев, издание «циркуляра о кухаркиных детях», воспрещающего принимать в гимназии детей домашней прислуги и т. д.)
Из учебного плана гимназии были полностью исключены естествознание и рисование[4]. Исключение последнего мотивировалось недостаточностью учебного времени и отсутствием квалифицированных учителей. Вследствие этого в период с 1871 до 1890 г. (когда рисование снова включили в число обязательных предметов) оно стало преподаваться в особые часы и за дополнительную плату[5]. Желающие заниматься им учащиеся разных классов сводились в одну-две группы, не обращая внимания на разный возраст и различную степень подготовки.
Необязательным оказалось рисование и в женских гимназиях, которые стали открываться после 1870 г.
Необязательность предмета укрепила в гимназиях позиции копировальной системы обучения. Объяснялось это следующим. В мужских гимназиях занятия рисованием посещали учащиеся, имеющие склонность к рисованию; копирование, с которым было долгое время связано профессиональное образование, создавало у этих учащихся иллюзию приобщения к «тайнам мастерства». Поэтому, например, во Второй Московской гимназии в 1873/74 учебном году рисовали с оригиналов и слепков плоские и рельефные орнаменты, части лица (глаз, ухо, нос); в Архангельской гимназии в том же году рисовали торс с оригинала, бюст Аполлона с гипса и т. д.
В женских же гимназиях родители только тогда видели смысл в занятиях рисованием (и вносили за это деньги), когда дочери приносили домой скопированные акварелью с гравюр и литографий цветы, «грезовские» головки, пейзажи. И все же занимались рисованием немногие. Так, по отчету Академии художеств за 1889 г., в Кишиневской женской гимназии из 380 учениц занимались рисованием 40, в Херсонской из 228–16.
Вот что об этом безрадостном положении рисования в гимназиях писал в журнале «Русская школа» Н. Акатов: «Рисование у нас никогда не сопровождалось сколько-нибудь выработанной и ясно определенной программой». Приведенное высказывание будет понятно, если добавить, что методы обучения по копировальной системе к этому времени несколько изменились. Чтобы учащиеся могли быть подведены к копированию сложных «оригиналов», обучение стали начинать с упражнений в проведении прямых, кривых линий, рисования «под диктовку» или по сетке плоских орнаментов с таблиц. После такой, обычно продолжительной, подготовки давались оригиналы с изображением сначала частей, а позднее – целой фигуры человека. Рисование велось от руки, но с помощью вспомогательных вертикальных и горизонтальных линий, позволявших следить за соотношением величин, уровнем деталей, за направлением линий контуров. Основой изображения и был контур.
О большом распространении в это время копировальной системы обучения рисованию свидетельствует и выдающийся русский художник-педагог П. П. Чистяков: «Главнейшим недостатком должно признать повсеместное копирование с оригиналов, причем ученики работают бессознательно, часто с дурных образцов, и почти без пользы тратят слишком много времени на отделку рисунков, в ущерб существенному изучению».
Иначе обстояло дело с рисованием в реальных училищах, создаваемых по Уставу 1872 г. вместо реальных гимназий.
В соответствии с Уставом реальные училища имели целью «доставлять учащемуся в нем юношеству общее образование, приспособленное к практическим потребностям и к приобретению технических знаний». В них сохранялся семилетний курс обучения; выхода в университеты у выпускников не было.
Рисование (вместе с черчением) стало обязательным учебным предметом реального училища, на который выделялось значительное время: в 1 классе – 6 уроков в неделю, во 2, 3 и 4 классах – по 4 урока, в 5 и 6 – по 6 уроков, то есть всего – 30 уроков в неделю[6].
Цели реального училища и соединение в одном учебном предмете рисования и черчения обусловили характер занятий и направление, в котором в 60–70-е годы шли методические искания учителей.
Первым опытом в этом отношении была программа уроков рисования Е. Волкова. Составляя ее еще в период существования реальных гимназий, автор исходил из того, что «конечной целью обучения рисованию нужно считать умение рисовать предметы с натуры, по памяти и по воображению. Это уменье обусловливается развитием многих способностей, в высшей степени важных в общеобразовательном отношении».
Первая часть программы Е. Волкова – технические упражнения в проведении вертикальных, горизонтальных, наклонных линий, параллельных линий, линий определенной длины, изображение углов, геометрических фигур, простых геометрических (плоских) орнаментов, а также фигур, напоминающих реальные предметы. Все это рекомендовалось делать по размерам и с рисунка учителя на доске.
«Прямолинейное рисование» заканчивалось «рисованием с натуры тел, ограниченных плоскостями»; однако это не было рисованием с натуры в нашем современном понимании, потому что процесс изображения протекал «под диктовку» учителя. Вот как, например, автор рекомендовал руководить учащимися при изображении параллелепипеда: «Между линиями, ограничивающими выставленное тело, три отвесные линии. Начнем рисовать с левой крайней линии. Длина этой линии может быть произвольной; сделайте ее, например, в один вершок. Все отвесные линии параллельны между собой, а потому среднюю линию нужно нарисовать параллельно крайней…» и т. д.
После того, как учащиеся ознакомятся с изображением геометрических тел, ограниченных плоскостями, они «сочиняют» из них подобия реально существующих предметов.
Вторая часть программы – криволинейное рисование – состояло в изображении окружности, вписывания в нее и описывания вокруг нее прямолинейных геометрических фигур, изображение геометрических орнаментов, геометрических тел вращения со светотенью.
После этого учащиеся переходили к рисованию с натуры гипсовых орнаментов, различных предметов, головы и всей человеческой фигуры с рисунков и гипсовых слепков. Одновременно велось рисование пейзажа с моделей, оригиналов и, если возможно, с натуры.
Как видим, хотя программа Е. Волкова сохранила видимость геометрической системы обучения в ее разработке А. П. Сапожниковым, она отошла от нее в главном. Если А. П. Сапожников строил обучение на развитии умения учащихся наблюдать натуру (он даже прямые линии давал рисовать с натянутых шнурков), то в названной программе рисование с натуры лишь декларируется: по существу же процесс рисования носит механический, бездумный характер следования за указаниями учителя. Сознательно изображать предметы с натуры такая методика занятий научить не могла. Как копирование, так и методика, подобная рекомендуемой Е. Волковым, вызывала неоднозначное отношение в среде русских педагогов.
Влияние Академии художеств на развитие методов обучения изобразительному искусству в школе
В 1871 г. Академией художеств была создана Комиссия, которой было поручено разработать программы по рисованию для общеобразовательных средних учебных заведений. В Комиссию вошли: Ф. И. Иордан, Н. Н. Ге, В. П. Верещагин, К. Ф. Кун, И. Н. Крамской, П. П. Чистяков, В. П. Шемиот и другие.
П. П. Чистяков, который позднее проявил себя талантливым художником-педагогом, тогда имел лишь небольшой педагогический опыт работы в художественной школе. Однако его участие в Комиссии было очень активным. Как показывают архивные материалы, в основу разработанной Комиссией программы были положены тезисы П. П. Чистякова; им же были подготовлены наиболее важные части текста программы.
Программная Комиссия отказалась от попытки составить программы для каждого типа учебного заведения и разработала в 1872 г. одну, общую программу. В основу ее были положены два принципа:
1) необходимость отделения рисования от черчения;
2) утверждение рисования с натуры как основного метода обучения рисованию.
Однако, несмотря на имеющиеся указания на то, что под «натурой» разумеются «всякого рода предметы, окружающие человека», программа была «геометрической» – обучение строилось, в основном, на рисовании моделей геометрических тел. При этом впервые в России вводились каркасные (проволочные) геометрические фигуры и тела, которые в 30-х гг. XIX в. были введены во Франции известными методистами братьями Дьюпюи в их художественной школе для ремесленников.
Программа 1872 г. состояла из четырех отделений:
Отделение 1. Рисовальное черчение с проволочных моделей.
Отделение 2. Упражнения в рисовании геометрических тел.
Отделение 3. Рисование гипсовых орнаментов, частей масок и лица, а также камней, травы с фотографий.
Отделение 4. Рисование масок, сложных орнаментов (с гипса).
В соответствии с этой программой обучение рисованию начиналось почти без подготовки на материале плоскостного изображения (модели первого отделения составляли, главным образом, геометрические проволочные тела). Рекомендованная Министерством народного просвещения для всех типов общеобразовательной школы, она оказалась трудной для учащихся. Причиной этого было отсутствие предварительных упражнений в рисовании в одной плоскости, то есть геометрально, плоских прямо– и криволинейных фигур и их комбинаций[7].
Из-за трудности программы 1872 г. учителя рисования продолжали преподавать на основе введения технических упражнений, предшествующих обучению перспективному изображению. Упражнения состояли в плоскостном рисовании с таблицы или доски под диктовку учителя. Соответствующие изменения были внесены в 1882 г. и в программу 1872 г., составленную Академией художеств.
Примером пособия, составленного на основе введения технических упражнений, является «Начальный курс рисования с натуры» Е. Савелова.
В нем предусмотрена следующая последовательность обучения:
• проведение прямых линий: горизонтальных, вертикальных, наклонных;
• рисование углов: прямых, тупых, острых;
• проведение кривых линий, окружностей, овалов;
• рисование геометрических фигур: треугольников, шестиугольников, круга, ромба;
• рисование узоров (по сетке);
• рисование геометрических тел: куба, призмы, пирамиды, конуса, цилиндра;
• рисование с натуры; объяснение учителем уровня зрения, точки зрения и т. д.;
• нанесение светотени на изображения объемных предметов.
Рисование по сетке, которое мы встречаем в этом пособии, было очень распространено в последней трети XIX в. Оно состояло в том, что учащиеся рисовали с таблицы по заранее разграфленной на клетки бумаге (1 клетка = 1 см). Изображение орнамента возникло в результате правильного переноса с таблицы нужных точек, принадлежащих контуру формы.
Рис. 15 (а, б). Таблицы. Рисование по клеткам
Особенно часто рисование по сетке применялось на занятиях с детьми младшего школьного возраста, примером чего служит пособие «Руководство для преподавания элементарного рисования» О. Редковской. Рисованию по сетке посвящено также пособие Ф. Луцыковича, вышедшее в 1881 г.
Увлечение упражнениями приводило часто к тому, что они теряли роль подсобного средства, а наполняли собой весь курс обучения рисованию. Примером этого является «Курс рисования», составленный преподавателем Московского реального училища С. Измайловым.
К началу 90-х гг. система обучения рисованию в реальных, коммерческих училищах, где рисование входило в число обязательных предметов, определилась. Она стала состоять из трех ступеней:
1) рисование плоских изображений;
2) перспективное рисование простейших геометрических фигур и тел;
3) рисование более сложных форм с гипсовых и иных моделей.
Рисование плоских изображений включало в себя: упражнения в проведении линий различного характера и направлений, черчение углов изображение различных геометрических фигур (сначала при помощи сетки, затем без нее), составление из них различных узоров (по указанию учителя и по выбору учащихся). Образцы геометрического орнамента давались в виде таблиц или изображались учителем на доске.
Перспективное рисование последовательно проводилось следующим образом:
а) изображение с натуры плоскости в перспективе (сначала проволочных и плотных прямолинейных, потом криволинейных геометрических фигур);
б) изображение с натуры объемных предметов (сначала проволочных и плотных геометрических тел, ограниченных плоскостями; затем проволочных и плотных тел вращения);
в) рисование с натуры геометрических тел в группе, а также предметов окружающей жизни, имеющих форму, близкую к геометрической.
Как правило, практические занятия по перспективному рисованию начинались после разъяснения теоретических сведений: о картинной плоскости, точке зрения, точках схода, точках отдаления. Это делалось с помощью перспективных схем-чертежей. Но схемы часто являлись исходным пунктом построения рисунка. Модель, хотя и присутствовала, но лишь для того, чтобы учащиеся видели, что она представляет собой по общей форме (куб, цилиндр, конус и т. д. и в каком положении относительно линии горизонта и плоскости главного перпендикуляра поставлена.
Кроме данного метода изображения с натуры, в реальных училищах был распространен другой, при котором анализ модели велся на основе вычисления положения опорных точек ее контура. Практически изображение велось на основе вспомогательного «прямоугольника ограничения», применение которого несколько позднее было описано М. Поповым.
Способ построения рисунка на основе использования «прямоугольника ограничения» родился еще в копировальной системе. Копируя с гравюры части лица или тела, учащиеся начинали с ограничения будущего изображения по его высоте и ширине вертикальными и горизонтальными линиями, на которых затем отыскивались точки, принадлежащие контуру изображения.
В геометрической системе этот метод был применен уже к анализу натуры. При рисовании того или иного предмета на бумаге сначала строился вспомогательный прямоугольник, соотношения сторон в котором соответствовали соотношению величин расстояний между крайними точками видимой формы предмета по вертикали и горизонтали. Затем в нем на основе сравнения между собой проекционных величин посредством визирования карандашом[8], находились места опорных точек контура предмета, по которым почти механически строились изображения. Этот метод изображения считался универсальным – пригодным для рисования любых предметов плоской и объемной форм.
Метод вписывания изображения в «прямоугольник ограничения» в корне отличается от методов на основе наблюдения натуры, предложенных в свое время А. П. Сапожниковым. Он не мог способствовать развитию у учащихся специфического зрительного восприятия, не развивал пространственного мышления. Рисование геометрических каркасных тел также не учило воспринимать поверхность и объем предмета в целом, а нацеливало все внимание рисующих на контур.
Третья ступень обучения, как уже было сказано, состояла в изображении с натуры гипсовых слепков с орнаментов, ваз, частей лица, масок, частей человеческого тела.
В реальном училище учебный материал 1 ступени обучения составлял содержание занятий рисованием в первом классе, учебный материал 2 ступени – содержание занятия во втором классе; в остальных классах проходился учебный материал 3 ступени.
Большая забота в реальных училищах проявлялась в отношении выработки чисто технических умений и навыков: проведения линий различного характера и направления, тушевания теней. Задания были длительными. Так, на рисование с натуры гипсового орнамента, маски или головы нередко отводилось целое полугодие.
При выполнении рисунков учащимся зачастую разрешалось пользоваться чертежными принадлежностями и инструментами. Например, в одном из пособий того времени можно прочесть следующее: «Первоначальное рисование без линейки мы вообще считаем лишней потерей времени, потому что рука приобретает некоторую определенность в движениях лишь около двенадцатилетнего возраста».
На занятиях рисованием в реальных училищах использовались и другие механические приспособления, например, «рисовально-натурный проверочник» – стекло, разграфленное на квадраты, через которое рисующий смотрел на натуру.
В обучении рисованию злоупотребляли визированием. Последнее являлось не средством проверки правильности глазомерных определении, а предваряло построение рисунка, вследствие чего рисованию сообщался характер механической деятельности. Рисование красками отсутствовало.
В декабре 1689 – январе 1890 г. состоялся съезд русских деятелей по техническому и профессиональному образованию. По его ходатайству уже в 1890/91 учебном году рисование было вновь включено в учебный план мужских гимназий и прогимназий. На него (без чистописания, с которым рисование было соединено в один учебный предмет) выделялось в приготовительном, первом, втором и третьем классах по 2 урока в неделю.
Хотя в остальных классах рисование в обязательном порядке не преподавалось, но в объяснительной записке к учебным планам 1890 г. говорилось: «Желательно, чтобы занятия этим предметом не прекращались и в последующее время, а ученики, начиная с 4 класса, продолжали бы, хотя и необязательно, по мере способностей, занятия рисованием».
В том же 1890 г. вместе с некоторыми изменениями в учебных планах гимназий были утверждены и примерные программы предметов гимназического курса и среди них – программа по рисованию.
Она выглядела следующим образом:
Приготовительный класс (2 урока в неделю).
Рисование по сетке линий и фигур в виде плоского геометрического орнамента:
1) бордюры из ломаных, вертикальных и горизонтальных линий и т. д.;
2) прямолинейные симметричные звездообразные украшения: четырех– и восьмиконечные, размещенные в квадрате, в треугольнике, восьмиугольнике, шестиугольнике.
Первый класс (2 урока.)
Рисование плоских прямолинейных и криволинейных фигур от руки, без вспомогательных средств: квадрат в двух главных положениях;
1) равносторонний треугольник;
2) правильный восьмиугольник, образуемый сочетанием двух квадратов;
3) правильный шестиугольник, образуемый сочетанием двух равносторонних треугольников;
4) круг;
5) эллипс;
6) овал;
7) правильные кривые (спираль, сочетания в виде орнаментальных завитков);
8) розетки в круге.
Второй класс (2 урока).
Рисование с моделей геометрических фигур и тел в перспективном сокращении:
1) квадрат в вертикальном положении и сокращающийся на главную точку схода;
2) то же, но квадрат обращен углом вверх (диагональ направлена к главной точке схода);
3) круг в сокращении, в вертикальном и горизонтальном положениях;
4) два концентрических круга в сокращении;
5) куб в сокращении на главную точку схода;
6) куб в сокращении на точку отдаления;
7) куб в сокращении на случайные точки;
8) призмы: шести– и восьмигранная;
9) пирамида четырехгранная.
Третий класс (2 урока).
Рисование моделей геометрических тел вращения (цилиндр, конус, шар) и простейших рельефных орнаментов с гипсов. При рисовании геометрических тел и орнаментов требовалась, по возможности, тушевка.
К этой программе прилагалась объяснительная записка, в которой, в частности, говорилось: «Преподавание рисования должно иметь целью развитие сознательного зрения и уменья правильно изображать доступные для всяких способностей видимые формы. Вместе с тем оно должно содействовать эстетическому образованию учащихся, развивая в них изящный вкус, при помощи хорошего выбора учебных пособий, служащих для непосредственного срисовывания, так и для наглядного ознакомления учеников с образцовыми произведениями искусства».
Чисто механические упражнения не допускаются ни под каким предлогом. Оригиналы заменяются вначале рисунками учителя на классной доске и стенными таблицами, а затем – рисованием с натуры. «В приготовительном классе рисование происходит по линованной сетке из квадратов, с расстоянием не менее одного сантиметра; во всех же остальных классах ученики должны рисовать на глазомер, не употребляя линейки, циркуля, полосок бумаги и т. д. Исключение допускается лишь для перспективных задач, при исполнении которых достаточно бумажной линейки, служащей в то же время меркой вместо циркуля. Поправки ученических рисунков должны быть словесные; технические же, в случае необходимости, делаются на полях рисунка».
Как видим, программа 1890 г. для мужских гимназий порывала с копировальной системой обучения и строилась как «геометрическая», хотя в несколько другом варианте, чем в реальных училищах. Так, в ней отсутствует рисование проволочных моделей геометрических фигур и тел; необязательна, а лишь желательна тушевка, которая так много отнимала времени в реальном училище. Эти различия объясняются как разными образовательными целями учебных заведений, так и различным количеством учебного времени на рисование. В реальном училище на него вместе с черчением выделялся 31 урок в неделю[9], а в гимназии – 6 уроков, с приготовительным классом – 8.
Вместе с тем, как и в реальном училище, в программе для гимназии очень большое количество времени (занятия в приготовительном и первом классах) отведено на рисование не с натуры, а с таблиц, что имело значение лишь для выработки чисто технических навыков.
Что касается женских гимназий и прогимназий, то в них и после 1890 г. рисование оставалось необязательным учебным предметом. Однако для желающих его преподавали во всех классах: в 1–7 по 2 урока и в 8–1 урок в неделю; при этом отдельной платы за них от родителей не требовалось.
Содержание и методы преподавания рисования в данных учебных заведениях принципиально не отличались от занятий в мужских гимназиях, так как Министерство народного просвещения рекомендовало пользоваться программой 1890 г.
Кроме женских гимназий рисование преподавалось также в различных институтах благородных девиц, хотя и было необязательным: отметка по рисованию при переводе из класса в класс и при выпуске из учебного заведения во внимание не принималась. Занятия велись по геометрической системе, однако в свободное время, в системе внеклассных занятий, учащиеся, любящие рисование, могли рисовать акварелью цветы, пейзажи и т. д. как с образцов, так и с натуры.
Преподавалось рисование и в городских училищах, а там, где еще оставались уездные, то и в этих учебных заведениях.
По Положению 1672 г. в городских училищах, имевших шестилетний курс обучения (3 класса, в каждом из которых учились по два года), занятия рисованием и черчением начинались со 2 класса, то есть с третьего года обучения, и продолжались до конца курса. На них в каждом классе отводилось 2 урока в неделю. Основой занятий была геометрическая система преподавания.
По Положению 1828 г., в уездных училищах, имевших трехлетний срок обучения, рисование преподавалось: в 1 классе – 5 уроков в неделю, во 2–3, в 3–2 урока. Программа, как и в городском училище, была «геометрической, но меньшего объема».
Таким образом, к началу 90-х гг. копировальная система обучения потеряла актуальность. Немалая заслуга в этом принадлежала Петербургской Академии художеств, которая в дальнейшем помогла рисованию выйти из тупика.
Деятельность Конкурсной комиссии Академии художеств
Чтобы улучшить постановку рисования в средней школе, Академия еще в 1872 г. начала проводить конкурсы рисунков учащихся общеобразовательных учебных заведений. Сначала они проводились один раз в 3 года, но затем стали ежегодными, просуществовав до 1913 г. включительно (всего было проведено 32 конкурса). Масштаб работы был большой. Каждое учебное заведение могло раз в 3 года (некоторые типы учебных заведений – раз в 6 лет) представлять на конкурс лучшие работы своих учащихся. На одни выставки собирались работы мужских средних учебных заведений, на другие – женских, на третьи – промышленных учебных заведений и т. д.
Чтобы был виден не только уровень рисунков, но и система преподавания, требовалось представить: а) все рисунки за год одного из учащихся каждого класса; б) работы лучших учащихся (по 1 рисунку от класса); в) объяснительную записку об условиях, содержании и методах занятий и сведения об учителе (образование, общий педагогический стаж, стаж работы в данном учебном заведении). Выставка организовывалась в период зимних каникул, на нее съезжались участники, учителя и художники-педагоги.
Рисунки рассматривала Конкурсная комиссия Академии художеств, в которую входили профессора Академии и видные художники. Она присуждала награды (медали, похвальные грамоты) как преподавателям, так и учащимся – авторам лучших рисунков. Печатные отчеты по каждому конкурсу позднее рассылались всем участникам. В этих отчетах делался анализ существующего состояния преподавания, давались рекомендации к решению задач, вставших перед учителями, назывались лучшие (по постановке рисования) учебные заведения. Отчеты оказывали огромное влияние на практику.
Основная линия, которая проводилась Конкурсной комиссией в 70–80 гг. ХIХ в., стояла на принципах «научного метода» обучения, разработанного А. Сапожниковым, соглашаясь лишь на некоторые в нем исправления. К последним относились:
а) ликвидация длительного разрыва между изучением линейного и светотеневого рисунка;
б) введение в качестве моделей для рисования каркасных геометрических тел.
Точка зрения Академии в эти десятилетия была ясно изложена в программе 1872 г., о которой уже говорилось выше. В ней, в частности, было сказано: «Изображение проволочных линий, углов, геометрических фигур и тел, сделанных из картона или дерева, с гипсовых орнаментов, изучение частей и масок головы можно считать нормой учебного курса черчения и рисования».
Несомненно, систематическая критика Конкурсной комиссией копировальной системы обучения рисованию сыграла важную роль в развитии и совершенствовании научных методов обучения, где основной акцент был сделан на рисование с натуры.
Пришедшая на смену копировальному методу геометрическая система, к сожалению, также оставляла желать лучшего: она приобрела характер механической деятельности, ухудшающей не только художественные, но и умственные способности учащихся. Это уже давно видел выдающийся русский критик-идеолог демократического искусства В. В. Стасов, который в 1885 г. писал: «Что такое, как не эти “буки-аз – БА” те геометрические тела из проволоки, картона и дерева, те выдуманные идеальные носы уши, лица из гипса, которых нет в натуре, а только в классе <…>. Рисование – это во всех классах, дома и в школе, нечто вроде каллиграфии, где ученик обязан вывести коротко или длинно, прямо или косо, толсто или тонко, и непременно с тщательной тушевкой, указанной заранее, известные условные фигуры <…>. Дело искусства, хотя бы на самой первоначальной, на самой низменной ступени, ничуть не похоже на дело знания <…>. Он (рисующий) ничего не должен принимать одной механической памятью и от первого своего штриха до последнего должен действовать соображением, воображением, рассудком и – как ни забавно это может на первый взгляд показаться – творчеством. Надо этому зачаточному творчеству помочь, надо его направить, надо его укрепить и развить».
Следует отметить, что изъяны той формы геометрической системы обучения, которую она приняла в 70–80 гг. XIX в., Конкурсная комиссия увидела гораздо позднее; в 80-е же годы и в начале 90-х гг. она лишь изредка очень робко отмечала злоупотребление рисованием по сетке.
Следующий непродолжительный по времени период 1895–1907 гг. наполнен событиями важного исторического значения.
В результате нарастающего революционного движения и обострявшей все противоречия жизни России русско-японской войны в 1905–1907 гг., происходит первая русская революция.
Быстрое развитие капитализма в конце XIX – начала XX вв. создало условия для прогресса просвещения и образования: в них были заинтересованы не только новая демократия, но и буржуазия, которая нуждалась в инженерах, техниках, грамотных рабочих. Однако система народного образования оставалась сжатой рамками реакционных контрреформ 70-х гг.; власть упорно не желала вносить в нее никаких изменений. «Многие формы жизни стали новыми, а формы обучения до того обветшали, что пришло время думать об их усовершенствовании», – писал в 1901 г. Д. Менделеев.
В стране ширилось движение за увеличение количества школ, их улучшение, выдвигалось требование всеобщего образования; возникали педагогические общества, проводились съезды, печатались различные проекты решения насущных вопросов народного образования.
Большие сдвиги происходили и в русском изобразительном искусстве. Известно, какого расцвета достигло искусство передвижников в 80-e гг. ХIХ в. Именно в это время были созданы такие шедевры живописи, как «Протодиакон», «Крестный ход в Курской губернии», «Не ждали» И. Е. Репина; «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Березове» и «Боярыня Морозова» В. И. Сурикова; «После побоища Игоря Святославовича с половцами», «Аленушка» В. М. Васнецова и многие другие произведения передвижников. Тогда же появляются первые произведения В. А. Серова: «Девочка с персиками», «Девушка, освещенная солнцем», которые означали новые достижения русской живописи.
Отмечая быстрое возмужание русского искусства, В. В. Стасов писал: «Можно только удивляться, как в короткое время своего существования, с середины XII в., то есть начиная с эпохи, гораздо более поздней, чем начало русской литературы, русское искусство успело сделать так много, пойти так быстро и так широко вперед».
В условиях огромного общественного резонанса, вызванного передвижничеством, для Петербургской Академии художеств сложилось трудное положение. Чтобы не быть отодвинутой в сторону от развития русского национального искусства, Академия вынуждена была искать выход в своей собственной реформе. Такая реформа и была проведена в 1894 г., в результате которой ряд художников-передвижников вошел в состав Академии, а также в состав Высшего художественного училища при ней. Стали преподавать: И. Е. Репин, В. Е. Маковский, А. И. Куинджи, И. И. Шишкин и другие. Как следствие этого, начало меняться и направление художественного образования.
Реформа Академии не могла не сказаться на деятельности Конкурсной комиссии, усилив в ней позиции П. П. Чистякова.
Павел Петрович Чистяков (1832–1919 гг.) был типичным представителем русской демократической разночинной интеллигенции. Сын крепостного крестьянина, получивший по капризу барина вольную при рождении, он после окончания уездного училища пробился в Петербург и с 1849 г. стал посещать академические классы. Еще учась в Академии, Чистяков начал преподавать в Рисовальной школе для вольноприходящих при Обществе поощрения художников, которую (по занимаемому ею помещению) кратко называли «Школой на Бирже». Школа готовила прикладников, учителей рисования, давая, вместе с тем, подготовку, необходимую для поступления в Академию[10].
Интересно отметить, что обучение изобразительной грамоте в Рисовальной школе на Бирже начиналось не с копирования оригиналов, а «по методу Сапожникова» – с геометрических моделей, которые рисовались с натуры. По-видимому, опыт работы по методике А. Сапожникова пригодился П. Чистякову, когда позднее, в 1872 г., он был привлечен к участию в составлении программы по рисованию для средних учебных заведений.
Поскольку эмоциональное отношение художника к изображаемому объекту больше всего проявляется в цвете, П. П. Чистяков придавал живописи важное значение. «У нас, – говорил он, осуждая невнимание к цвету, – в Академии художеств, в натурном классе ученики изучают рисунок и лепку, а не колорит…».
Элементы системы П. П. Чистякова складывались в 70– 80-е гг., то есть тогда, когда обучение в Академии все более и более принимало неоклассический характер. В эти годы понятие жизненности изображения сводилось к простому внешнему сходству, достигаемому посредством прослеживания контуров и «фотографической» передачи тональных отношений тушевкой.
Вернувшись в Конкурсную комиссию, П. П. Чистяков стал играть в ней очень активную роль. В архиве Комиссии сохранился ряд черновиков отчетов о конкурсах, написанных его рукой. Сверка их текстов с опубликованными от имени Комиссии отчетами показывает почти полную идентичность – их различает лишь незначительная редакционная правка. По тому, что в некоторых отчетах подпись
П. П. Чистякова стоит после подписи председателя (хотя все остальные подписи располагались по алфавиту), видно, что он пользовался большим авторитетом.
Не имея опыта работы с детьми, П. П. Чистяков подходил к преподаванию рисования в общеобразовательной школе с общих позиций русского демократического искусства.
Изучение печатных отчетов о конкурсах, черновиков к ним, подготовительных материалов, содержащих анализ работ учащихся и объяснительных записок учителей, дает возможность видеть как состояние преподавания рисования в тот или иной период времени, так и постепенное изменение взглядов членов Комиссии и, в частности, П. П. Чистякова, на содержание и методы занятий рисованием в школе.
В 90-е гг. конкурсы рисунков учащихся учебных заведений, «в коих преподается рисование», приобрели огромный размах. Так, на XIV конкурс (1894 г.) было прислано 18 тысяч рисунков, на ХVI конкурс (1896 г.) – 35 тысяч, на ХVIII конкурс (1899 г.) – до 200 тысяч рисунков; причем в последнем из перечисленных конкурсов участвовало 293 учебных заведения (Материалы Конкурсной комиссии Академии художеств за 1899 г.).
О том, что в эти годы Академия художеств придавала работе Конкурсной комиссии большое значение, видно по составу последней. Так, в 1895 г. в нее входили: А. Н. Бенуа[11], П. А. Брюллов, К. В. Лемох, В. Е. Маковский, И. Е. Репин, М. А. Чижов и П. П. Чистяков; председателем в Комиссии был М. П. Боткин. В связи с тем, что к этому времени в подавляющем большинстве учебных заведений обучение рисованию стало строиться на основе геометрической системы, изменился и характер представляемых на конкурсы рисунков учащихся, Они ярко показывали недостатки геометрической системы преподавания рисования.
Использование почти исключительно правильных геометрических форм не только делало геометрическую систему сухой, оторванной от окружающей учащихся действительности, не только лишало возможности опереться на детские интересы, но и притупляло наблюдательность учащихся. Последняя может развиваться тогда, когда требуется передать отступления в натуре от заученной правильности. Скрупулезный анализ рисуемых объектов с точки зрения направлений и величин контуров без учета их конструкции и общей формы предметов, злоупотребление визированием и другими способами измерения натуры не могли содействовать правильному развитию зрительного восприятия учащихся, выработке у них умения соединять анализ натуры с ее целостным восприятием; стиралось различие между рисунком и чертежными методами изображения.
Отсутствие в геометрической системе работы красками, которая всегда привлекает учащихся, а также широкое использование на первых этапах обучения рисованию по сетке, по точкам не могли развивать и интереса учащихся к занятиям.
Начиная с середины 90-х гг., Конкурсная комиссия Академии художеств, которая до этого времени поддерживала геометрическую систему, противопоставляя ее копировальной, начинает высказывать критические замечания по отношению к отдельным методам геометрического рисования. Например, в отчете о XVI конкурсе, который состоялся в 1896 г., говорится: «Замечается смешение черчения и рисования, причем почти везде черчение преобладает в курсе, а иногда под именем рисования даже наполняет собой весь курс, не доставляя ученикам ничего, кроме механического занятия. Сюда относятся вредные механические способы рисования по сетке, пунктиру и точкам, увлечение плоским орнаментом…»[12].
В отчете о XII конкурсе (1898 г.) Комиссия отмечает: а) занятия линейной перспективой в младших классах, не имеющие никакого воспитательного значения, отнимают у учеников возможность наблюдения; б) необходимо ограничить количество заданий по рисованию геометрических тел; в) перспективные упражнения не должны вестись с проволочных моделей (последние служат лишь для разъяснения); г) необходимо упростить тушевку при рисовании с гипса (она не должна иметь задачей передачу фактуры гипса); следует вводить рисование по памяти, по представлению.
В отчете о XIII конкурсе (1899 г.) повторяется многое из того, что говорилось о XVII конкурсе. Кроме того, сказано: а) замечается увлечение плоскими орнаментами, рисование которых восходит до старших возрастов; много прямолинейных таблиц («желательно вводить таблицы из царства растительного»); б) в работе с младшими учениками должна применяться перспектива наблюдательная; в) сетка, проволочные модели должны быть выброшены[13].
В отчете о XIX конкурсе рисунков (1900 г.) не только повторяется то, что сказано в двух предыдущих отчетах, но впервые говорится о необходимости введения рисования с натуры предметов окружающей жизни. Без геометрических тел обойтись нельзя – их надо, по возможности сократив, разнообразить введением рисования с обыкновенных предметов. Там ученику надо проявить художественное чувство, почти отсутствующее при рисовании геометрических тел. При изображении простейших обыкновенных предметов рисование с них должно вестись параллельно рисованию с геометрических тел. Например: при рисовании призмы поставить стол, табуретку; цилиндра – шляпу, ведро и прочее. «Рисование по памяти, по впечатлению должна проходить через весь курс». В женских гимназиях рекомендовалось сочинение узоров для вышивки, инициалов и т. д.
Следует сказать, что в это время за рубежом, в геометрической системе обучения рисованию, которая господствовала там долгие годы, также произошел тяжелый кризис. Во многих странах выдвигается требование реформы преподавания рисования.
Этому предшествовал выход в свет ряда работ по детской психологии и детскому рисунку. Так, в 1882 г. вышла книга психолога В. Прейера «Душа ребенка», немного позднее, в 1887 г. – книга итальянского искусствоведа К. Риччи «Искусство детей»[14]. Первая была посвящена особенностям детской психики, вторая – детскому рисунку.
Книга К. Риччи сыграла большую роль в привлечении интереса психологов, педагогов, художников, искусствоведов к проблеме детского рисования. В ней автор обращал внимание как на эстетическую ценность детского рисунка, так и на особенности рисования детей. Ребенок рисует не с натуры, а по представлению; влечение его к рисованию объясняется стремлением рассказать о том, что для ребенка интересно, выразить в рисунке свое отношение к изображаемому.
Риччи отмечал, что ребенок рисует предмет таким, каким он его знает, а не каким он воспринимается в соответствии с законами нашего зрения. Он показал в книге эволюцию детского рисунка.
О том, что дети рисуют по представлению, писал и Д. Селли в книге «Очерки психологии детства».
Часть зарубежных исследователей этого времени развивала биогенетическую теорию детского рисования, считая, что эволюция рисунка ребенка повторяет ступени, по которым развивалась изобразительная деятельность человечества, начиная с первобытного общества. Таких взглядов придерживался, например, К. Лампрехт в статье «Собирайте рисунки детей».
В 1893 г. педагоги школ Западной Европы познакомились на выставке в Чикаго с американскими методами обучения рисованию. Эти методы нашли на Западе многих сторонников и стали быстро распространяться, особенно в Германии, Англии, Швейцарии.
Хотя переводы зарубежных работ появились в России лишь в начале XX в., с новыми методами обучения рисованию, в частности, с американской системой, русские педагоги ознакомились в середине 90-х гг. из доклада М. Д. Раевской-Ивановой, сделанном ею на Втором съезде деятелей технического профессионального образования (декабрь 1895 г. – январь 1896 г.).
Сообщение М. Д. Раевской-Ивановой тем более заинтересовало русских учителей, что в это время в России остро встали вопросы расширения и улучшения начального образования. Особое внимание начали привлекать вопросы учета особенностей психики детей более раннего возраста, чем тот, в котором они поступали в средние школы. Таким образом, проблемы, занимающие зарубежных педагогов, перекликались с теми, над которыми размышляли и русские педагоги.
В 1901 г. состоялся съезд учителей рисования в Дрездене, на котором присутствовал преподаватель рисования Петербурга В. И. Бейер. На нем были обсуждены вопросы учебно-воспитательного значения занятий рисованием в общеобразовательной школе, а также заслушаны сообщения о постановке рисования в различных странах Западной Европы и в США.
В целях усиления педагогического аспекта в преподавании рисования в Петербурге в 1900 году было создано «Общество учителей рисования», куда вошли в основном специалисты – художники-педагоги. Отчитываясь о поездке на собрании членов Общества учителей рисования, созванного в Петербурге в 1900–1901 гг., В. И. Бейер говорил: «Рисование <…> действительно, почти утратило характер искусства, превратилось в сухую, мертвую грамматику, отбивающую у детей всякую охоту заниматься этим предметом». «Развивая почти исключительно ум и мало затрагивая область других, не менее важных способностей человеческого духа, школа не выполняет возложенной на нее обязанности. В связи с этим преподавание рисование, подделываясь под общий тон, не развивает чувства эстетического, то есть способности видеть, понимать прекрасное в природе и в искусстве и наслаждаться им».
Собрания Общества учителей рисования проходили в помещении Академии художеств, П. П. Чистяков с момента организации общества являлся его почетным членом. Нужно полагать поэтому, что Конкурсная комиссия Академия была в курсе обсуждения вопросов, связанных с назревавшими проблемами преподавания рисования. В дальнейшем она все увереннее рекомендует основным содержанием занятий делать рисование с натуры предметов окружающей жизни. Так, в отчете о XXIV конкурсе рисунков (1905 г.) она советует «разнообразить работу ученика предметами из мира, его окружающего. По возможности, вводить эти упражнения параллельно с рисованием всех тех моделей, с которых уже принято рисовать. Дают очень хорошие результаты наброски тушью (кистью) предметов обихода прямо на глаз, без прорисовывания предварительного карандашом; при этом упражнения ученик более всего приучается видеть общую форму предмета, лучше научается видеть его силуэт».
О необходимости рисовать с предметов окружающем жизни говорится и в отчете о XXV конкурсе рисунков учащихся женских учебных заведений. «Следует с первого года рисовать с живых цветов, листьев, с предметов домашнего обихода, с чучел петуха и животных, с живых животных и человека. Вести эти упражнения в виде набросков и законченных рисунков. Развитие памяти, впечатления должно идти с самой первой ступени обучения. Работа акварелью ведется с самого начала обучения, идя параллельно рисованию. Имея в виду, что все-таки конечная цель рисования – это развитие в учащихся способности к творчеству, кроме сочинений художественно-прикладного характера следует поощрять у учащихся желание рисовать по памяти, по впечатлению события или впечатления из жизни, а также делать композиции на заданные темы».
Эта же линия проводилась Конкурсной комиссией совместно с Обществом учителей рисования и позднее. Так, в отчете Комиссии о XXVIII конкурсе рисунков написано: «В рисовании следует развивать глаз и руку, вкус, впечатлительность, память и способность к творчеству. Для такого всестороннего развития учащихся необходима масса разнообразных моделей, систематически подобранных. Рисовать много по памяти, по впечатлению, а также задавать композиции или сочинения на заданные или свободные темы».
Таким образом, материалы Конкурсной комиссии показывают, что в конце XIX – начале XX вв. у нее не только сложилось отрицательное отношение к геометрической системе обучения, но и определились основы новой системы, в которой главным видом занятий стало рисование с натуры предметов окружающей действительности. Главной заботой обучающего стало «научить смотреть на натуру». Подразумевалось следующее дальнейшее творческое развитие личности.
Конец ознакомительного фрагмента.