3. Квазибезумие разума
Пришёл новый день. Снова взошло солнце. Такое же светило видели наши далёкие предки двадцать-тридцать тысяч лет назад. Они также были очень любопытны ко всему, что их окружало. И также хотели получить от этой жизни как можно больше.
На заре человеческой цивилизации человек с каменным топором, луком и стрелами в руках задумался над мироустройством.
Вот как это было.
Человек различал деревья, скалы, животных, своих родственников и соплеменников. Он узнавал их и звал по именам. Он называл сам себя своим собственным именем, так же как и других людей.
Он наклонялся над цветком и говорил, – «Прекрасный цветок». Цветок рос из земли, человек стоял рядом с ним и любовался им. Он ходил вокруг него, попеременно рассматривая с разных сторон.
Он видел орла парящего в высоте и говорил: – «Вот парит гордый орёл, мои стрелы не достанут его. Я хотел бы, чтобы мой сын был таким же гордым и независимым как он. Я назову его Мудрый Орёл». Орёл парил высоко в небе, не обращая внимания на человека. А внизу, подняв голову, стоял человек.
Первобытный человек-философ оглядывался вокруг себя, стараясь охватить одним взглядом всё, – и горы, и лес и море, и прекрасные цветы, и летающих птиц. Он хотел рассмотреть цвет каждого лепестка и листочка, почувствовать каждый бугорок и шероховатость почвы. Ощутить каждый аромат и все его составляющие. Услышать беззвучно скользящих в глубине моря рыб и почувствовать притяжение каждой звезды. У него кружилась голова, и перехватывало дух от всей этой непостижимо громадной картины. Он говорил, – «Это Мир, в котором Я живу».
Но в картине мира, которая включала в себя всё на свете, кое-чего не хватало. Человек рассматривал Мир так же, как любую вещь в мире: с позиции стороннего наблюдателя.
Свою позицию он не замечал. Но вскоре человек-философ стал обнаруживать парадоксы в рассуждениях. Тогда он принялся дополнять свою картину мира, достраивать, модифицировать, подлатывать и маскировать тупики, в которые вели парадоксы.
Он не мог на самом деле включить в модель мира самого себя. Ведь нельзя быть одновременно наблюдателем и наблюдаемым. Может быть, попробовать попеременно?
Человек-философ выделяет понятия времени и движения как всеобщие понятия, как философские категории. Эти категории являлись частями картины мира, и противопоставлялись остальным частям схемы мироустройства.
Категории характерны для метафизического мышления, которое в связи с этим можно называть категориальным мышлением. Они не устраняют парадокс, так как устранить его невозможно без отказа от всей метафизической схемы, без принципиального отказа от метафизического мировоззрения.
Затем у человека-философа появлялись представления о некоем всемирном разуме или ещё какое-то дополнительное категориальное понятие. Он не замечал, что всемирный разум – это тень его собственного разума, которая падает на придуманную им метафизическую схему. Тень его разума, который изначально логически был неявно исключён из его картины мира.
Этот феномен назовём исключение наблюдателя, или ненаблюдаемость наблюдателя.
Каждый философ или мыслитель пытался создать единую, универсальную, целостную и непротиворечивую модель мира, упростить и сделать её более идеальной, совершенной и истинной. Но суммарный результат деятельности всех философов Земли за всю историческую эпоху существования человечества имеет абсолютно противоположную результирующую тенденцию. Чем больше мыслителей, тем больше всевозможных схем, тем пестрее суммарно-историческая картина мира. И с каждой новой попыткой она становится всё менее единой и универсальной.
Эта общая тенденция не устраняется никаким величайшим умом и никакими методами: ни попытками увязать новые идеи со всеми историческими предшественниками, ни догматическими запретами, ни насилием и войной с инакомыслием.
Реально же лидирующее философское или идеологическое учение становится монопольным кластером, пытающимся заглотить весь мир. Этот процесс – драма. Вспомним космического миссионера Станислава Лема, разрабатывавшего план уничтожения половины метагалактики ради торжества идеи любви к ближнему.
Этот исторический феномен – парадокс философов.
Дотошный читатель может спросить: «А метасистемная картина мира – это разве не один из возможных неисчислимых вариантов мировоззрения? Поэтому, она ничем не правильнее и не лучше любой другой философской системы. Всякая истина относительна. В какую веришь, та и верна.»
На самом деле метасистемная картина – это не философская модель. Это логическая схема мышления и паттерн для практического использования в эвристической методологии.
Стремясь к счастью, добру и справедливости люди, обладающие ясным логическим мышлением, порой почему-то становятся как будто неразумными и невменяемыми. Внезапно квазибезумие может охватить обширные регионы, и кровопролитные конфликты прерывают мирный, созидательный труд. Войны заканчиваются, и люди удивляются: что заставило нас поддаться этому безумию? Мы ничего не выиграли, а теперь ещё нужно годами преодолевать последствия разрушений. Человек не понимает сам себя. Невольно появляются представления о каких-то мистических силах, роке и прочем.
Квазибезумие человеческого разума проявляется не только в философских аспектах. Его можно обнаружить на многих уровнях обыденной жизни. Люди часто совершают неразумные поступки во многих случаях, которые могут серьёзно повлиять на их карьеру, жизнь и судьбу.
Квазибезумие не является ненормальной работой разума, его поломкой или нежелательным явлением, с которым нужно бороться. Разум функционирует по определённой технологии. Его квазибезумие не является отрицательным фактором, который желательно устранить. Напротив, это двигатель всего процесса мышления. Если он остановится, то разум исчезнет. Древние египтяне считали, что каждый мудрец наполовину безумец, а каждый безумец наполовину мудрец, потому что никто не может отличить мудрость от безумия.
В нашем исследовании мы вышли на тонкий лёд. В этой сфере квазибезумие проявляется в максимальной степени. Люди боятся углубляться в эту область.
На самом деле коллизия метасистемной картины мира (МКМ) с мировоззрением иллюзорна. МКМ не является философией, и не является ни натурфилософской, ни метафизической картиной мира, а кажется таковой только потому, что эта схема покрывает область метафизического парадокса. Но в отличие от других схем МКМ не является картиной мира и не является метафизической схемой. В ней нет метафизического парадокса.
Метасистематика – это анти-метафизика, или мета-метафизика
Давайте сойдём с тонкого льда и рассмотрим механизмы мышления.
Феномен исключения наблюдателя проявляется всегда в процессе мышления. Рассматривая любую вещь или рассуждая о любой вещи, человек смотрит на неё и рассуждает о ней со стороны, с позиции стороннего наблюдателя. Это кажется вполне естественным. А как же иначе?
Такой способ мышления, – исключение наблюдателя, – делает разум разумным… за исключением определённых случаев. В этих случаях разум становится квазибезумным.
Чтобы понять природу феномена исключения наблюдателя рассмотрим тесно связанный с ним феномен. Вернее это тот же самый феномен, только в другом образе.
Представьте фото- или кинокамеру, снимающую какие-то предметы, находящиеся перед ней. Она установлена на штативе в некоторой точке, то есть в некоторой позиции. Поворачивая её, можно выполнить панорамирующую серию снимков, но со своей позиции наблюдения ни в каком положении камера не может снять тот участок пространства, где она установлена. А если переставить штатив? Если переставить штатив, то позиция, на которой стояла камера, теперь уже сможет попасть в её поле зрения. Но ведь её текущая позиция уже будет другая! Поэтому бесполезно переставлять камеру, пытаясь заснять её актуальную, текущую позицию. Она всегда будет абсолютно неуловима и ненаблюдаема.
Этот ситуативный феномен в рамках метасистемного мышления назовём исключением позиции наблюдения, или ненаблюдаемостью позиции наблюдения.
Помните ли вы, что было сказано в начале этой книги о реализме имён? «Фундаментальная сущность этого феномена гораздо глубже, чем биология или физиология человека.» Так вот, то же самое можно сказать об исключении наблюдателя и об исключении позиции наблюдения.
Эти фундаментальные феномены появляются не только при работе механизмов нашего интеллекта. Может быть, инопланетный разум устроен совсем иначе, не так как земной, человеческий? Чтобы понять себя, нужно попытаться взглянуть на себя со стороны. Например, глазами марсианина. Такой литературный приём использовал Эрик Бёрн. И мы тоже пробуем посмотреть на привычные вещи глазами инопланетянина. Это результативный приём смещения точки зрения.
Но если говорить о вещах в натуральном виде, а не о литературных приёмах, то инопланетный разум, если такой есть, должен работать точно по той же технологии, что и наш земной. Иначе не получится.
Разум создаёт модели. Эти модели не обязательно словесные, это могут быть образные представления. Принципиально между ними нет противоречия, несовместимости или конкуренции. Разум не функционирует самостоятельно. Интеллект – это неразделимый комплекс души и разума. Деление на душу и разум условны. Условно здесь мы разумом называем специфические процессы интеллекта, такие как скольжение и вытеснение, а душой нервно—соматическую систему и явления идеомоторики. Но это деление не может быть чётким и однозначным, а также единственно возможным. Это сделано в основном для удобства изложения.
Модные темы противопоставления физиков и лириков, эмоционалов и интеллектуалов, логического мышления и воображения, левого и правого полушария, разума и души – всё это спекулятивно-фиктивные темы журналистских парадоксов. Они не имеют смысла, не соответствуют действительности.
Выбросьте из головы дезинформирующие утверждения. Раз сто я читал о мышлении правым полушарием и левым полушарием. Вокруг этого создана псевдотеория. Тут и рассуждения о том, какое полушарие больше развито у мужчин, а какое у женщин. Тут и рассуждения о том, чем отличаются люди с более развитым правым полушарием от левшей, и так далее. И даже есть гуру готовые обучить тому как перейти от левополушарного мышления к правополушарному.
Но стоит обратиться к научным первоисточникам, как оказывается, что это просто утка из большого бульварного косяка. Марвин Мински ещё в 40-х года прошлого века возражал против этой нелепой выдумки, которая не выдерживает даже элементарной методологической проверки.
Фрейд много написал о феномене вытеснения. Но не он открыл этот феномен. В 19-м веке оно было хорошо известно среди психологов. Его природа была им неясна. Чтобы приобрести объект, его нужно потерять… Чтобы получать, нужно отдавать… Такие формулировки парадоксальны.
Фрейд тоже не объяснил. Раз так есть, значит так и есть. А почему душевная жизнь организована именно так, а не как-нибудь иначе? А инопланетный разум может быть иным?
Но этот феномен объясним. Объяснительная модель – это исключение наблюдателя. Исключение наблюдателя объяснимо исключением позиции наблюдения. И исключение наблюдателя имеет место без всяких дополнительных шагов и дополнительного механизма. Во всех случаях.
Вот простой пример. Человек говорит, или думает: «Солнце взошло». Можно рассмотреть не словесную фразу, а образную мысль (представление). Это то же самое. Человек может представить красный круг, поднявшийся над горизонтом. Это простейшая модель.
Модель «солнце взошло» создана интеллектом, который в эту модель не включён, и это равнозначно тому, что он исключён. Интеллект является сторонним наблюдателем, в модели его нет. Он смотрит на картину с определённой точки зрения. Если бы у него была другая позиция, например, он бы сидел в подводной лодке, то он бы не видел солнца. Но ситуация находится «за кадром». Во фразе её нет. Она есть, но… её нет!
Интеллект способен выполнять простые логические действия: поиск, сравнение, выбор. Также он использует сложную логическую процедуру, которую называют логическим исключением. Однако, исключение наблюдателя не является процедурой и не является логическим алгоритмом. Исключение наблюдателя – это не логический метод исключения. Исключение наблюдателя – факт, а не процесс.
Этот феномен труднообъясним, потому что мы мыслим динамическими описаниями, и не способны представить нечто «вне» времени. Это кажется мистикой. Исключение наблюдателя – это «нечто» что не происходит, но непостижимым образом результат проявляется и наблюдаем. Как будто бы выполнена какая-то очень элементарная логическая процедура или алгоритм, но на самом деле ничего не выполнялось.
Эта иллюзия приводит к тому, что невольно можно пытаться её найти. Можно например искать её в чьих-то рассуждениях, или в построении какой-либо схемы. Может быть, есть всё же нечто тайное и скрытое, или замаскированное и неразличимое среди других шагов? Может быть, всё же был какой-то неуловимый момент, когда было выполнено маленькое, почти незаметное действие? Здравый смысл нашего «динамического» мышления просто настаивает на этом. И наш интеллект всегда будет пребывать в уверенности, что что-то всё-таки было. Но на самом деле ничего не было. Шаг есть, но не было «шагания».
Кибернетики изучают алгоритмы. Любая большая программа состоит из подпрограмм и элементарных алгоритмов, каждый из которых состоит из нескольких алгоритмических шагов.
Предположим, алгоритм заканчивается. Происходит выход из алгоритма. Если алгоритм заканчивается, что следует дальше? Выполнение программы переходит к следующему алгоритму.
Но в частном случае завершение алгоритма может быть переходом к началу того же самого алгоритма. Такие алгоритмы или программы называются циклическими. Современные программисты вместо слов «алгоритм» или «подпрограмма» чаще используют слова «процедура» и «функция». (Это профессиональная терминология).
Что будет происходить, если в теле циклической процедуры не будет выполнено какое-либо условие, которое позволит программе перейти к выполнению какой-либо другой процедуры? Цикл может продолжаться бесконечно. Если выхода не будет, то программа зависает. А если нециклический выход произойдёт через сто, или через 1000 циклов? Пройдёт какое-то время.
Скажем, пять секунд. Если в циклической процедуре в это время передавалось какое-то значение, например, число 12543, то в течение пяти секунд программа будет его «помнить», хотя оно не находится в памяти.
Норберт Винер предполагал, что циклические алгоритмы с большим числом циклов могут быть использованы в вычислительных машинах как своего рода динамические ячейки кратковременной памяти. По аналогии он выдвинул гипотезу, что интеллект человека также может иметь такие циклы кратковременной памяти.
Бывает так, что человек действительно как бы зацикливается, замирает. Его интеллект «буксует» в парадоксальном цикле. Это явление можно наблюдать у каждого человека ежедневно и ежеминутно. Марвин Мински метафорически назвал этот феномен «короткое замыкание» (short circuit), а в НЛП есть понятие транс.
Мы будем называть короткое замыкание циклом или стереоциклом, а движение в цикле также циклом, или метафорически пробуксовкой. Единичный цикл, или модель, повторяющуюся в стереоцикле, будем называть стереотипом.
Стереотипом также будет модель, которая фактически не повторяется в цикле, но имеет потенциальную возможность генерировать стереоцикл, или является фрагментом стереоцикла другого уровня.
Любую нециклическую модель можно рассматривать как стереотип. Различие между нециклической и циклической моделью во многих случаях условно. Модель может быть и тем, и другим в зависимости от того, в каком аспекте она рассматривается.
На самом ли деле стереоцикл является кратковременной памятью, как предполагал Норберт Винер? Нет. Стереоцикл является психологическим моментом настоящего, стереоцикл – это миг, настоящее. Прошлое – это то, что было до входа в него, а будущее – это то, что будет после. Стереоциклы бывают разных уровней и разной длительности, и внутри одного стереоцикла может развиваться вложенный в него цикл.
Тогда происходит «замирание на ходу». Человек может несколько лет находиться в плену незавершённого стереоцикла, и при этом ходить на работу, спать, питаться, одеваться. Он ходит как цирковая лошадь по кругу.
Самый длинный стереоцикл – это вся человеческая жизнь. Очень точно выразил эту мысль поэт в песне из известного кинофильма.
«Жизнь – это миг
Между прошлым и будущим.
Призрачный миг,
За него и держись.»
Краткосрочные стереоциклы длительностью менее секунды тоже имеют вложенные циклы и переходы. Любой человек имеет представление о кратковременной и долговременной памяти. Но есть ещё один неочевидный вид памяти: иллюзия имманентности.
Такая память работает тогда, когда человек ничего не вспоминает. Попробуйте просто оглянуться вокруг себя, пройти взглядом произвольно по нескольким предметам. Вы видите банальную обстановку вокруг себя. Вы просто смотрите. Вы ничего не вспоминаете. Но как вы узнаёте самые обычные предметы?
Есть гипотеза о длительности психологического настоящего. Различные исследователи пытались определить длительность небольшого периода времени, которое человек психологически воспринимает как настоящее. Первые исследователи установили, что длительность настоящего – 3 секунды. Но затем были получены другие данные: 6 секунд и 9 секунд.
На самом деле эта гипотеза неверна. Настоящее может длиться от 0,1 секунды до 100 лет, точнее столько, сколько живёт человек. (А если рассматривать коллективное сознание и коллективное бессознательное, то для коллективного интеллекта оно может длиться тысячелетия.) Минимальный период определяется физиологией. Человек – «медленное существо». Биогидравлическая модель не может действовать быстрее, чем это позволяет скорость гидравлических процессов.
А как практически может реализоваться такой диапазон? Человек параллельно живёт во многих моментах настоящего различной физической длительности. Он как бы находится во многих параллельных темпомирах. Многочисленные моменты настоящего пересекаются и накладываются друг на друга.
Интеллект человека не работает по алгоритмическому принципу. Мышление – это мышление квазиалгоритмами, то есть описаниями и инструкциями. Характерная черта вашего мышления – ассоциативность. Это его самое большое богатство. Причём ассоциативность это не только работа воображения. Логическое мышление тоже приводится в действие механизмами ассоциативного мышления. Неверно делить мышление на логическое и образное. Наше мышление – это всегда ассоциативное образно-логическое мышление.
Алгоритмическая компьютерная программа может получить доступ к участку памяти двумя способами: «по адресу» или «по имени». Доступ к человеческой памяти не может осуществляться по адресу как в компьютере. Никаких адресов в сетевой матрице нет. Она в принципе представляет собой случайное, точнее плохо упорядоченное, переплетение синапсов нейронов. Точно также «случайно» организуют матрицы технических перцептронов (персептрон, perceptron).
В памяти человека доступ осуществляется с помощью ассоциативного механизма, который ближе к доступу по имени в компьютерных системах. Но этот способ принципиально отличается от компьютерного. В механизмах памяти человека доступ «по имени» самодостаточен, по той причине, что отсутствуют как механизм адресации, так и сами адреса. Самодостаточность такого механизма доступа проявляется в феномене Реализм Имён.
Компьютер вычисляет адрес по имени, и затем следует обращение по адресу. В человеческой голове нет адресов. Что же «вычисляется» по имени, или образу? Ничего не вычисляется. «Имя» попадает в квазиалгоритмический стереоцикл, «вызывая» само себя.
Странно? Нет. А в чём смысл такой странной механики разума?
Смысл в активизации механизма ассоциативного мышления. Стереоцикл нужен для того… чтобы выйти из него! Причём этот выход неалгоритмический. Всегда в той или иной степени происходит образно-логическое смещение, перемещение, скольжение. Такое смещение – это переход к другому кадру, в другую плоскость, смена точки зрения, изменение позиции наблюдения. Смена плана мышления, разрыв «фразы», смена стереотипа и тому подобное. Скольжение – это когда снова звучит команда «мотор», после того как ранее режиссёр сказал «стоп», а оператор переставил камеру в другую позицию.
Выход из «короткого замыкания» можно сравнить с выпуском пара из котла, когда давление в нём превышает предел, установленный аварийным клапаном. Выход – это когда режиссёр говорит «стоп», оператор снимает камеру и несёт её по направлению к другой позиции.
Выход и смещение – это неалгоритмический выход из квазиалгоритмического цикла. Но так как разум живёт неотрывно от души, то такие выходы сопровождаются теми или иными идеомоторными актами. Мягкие выходы вызывают небольшие эмоциональные ощущения. Жёсткие выходы из жёстких циклов реализуются в форме агрессии и насилия. Кроме того, человек живёт в ситуационном мире, поэтому моторные выходы – это практические действия, что-то меняющие в ситуации.
Когда Остап Бендер безнадёжно провалил сеанс одновременной игры в шахматы, он пытался незаметно снять фигуру противника с доски. Это было замечено, тогда он внезапно перевернул доску и бросился спасаться бегством от преследования обманутых им шахматистов. Это и есть моторный выход. Выход из игры, в другую плоскость, в другую ситуацию, в другую игру.
Игра прерывается, делается попытка выхода путём похищения фигуры, то есть относительно мягкая игра в обман. Затем начинается следующая, более жёсткая игра в погоню.
Моторные выходы из короткого замыкания хорошо проиллюстрированы в сцене безумного чаепития в «Алисе» Льюиса Кэрролла. Персонажи пересаживаются от чашки к чашке вместо того, чтобы наливать чай в свои чашки.
У Кэрролла есть ещё один любопытный эпизод. Когда Алиса ставит в тупик преподавателя, запутавшего счёт дат, простым логическим вопросом, он неожиданно отвечает «урок окончен». И это тоже «силовой», моторный выход.
Вы можете считать Алису смешной детской сказкой, но логическая технология мышления в ней изложена профессионально. Ведь Чарльз Лутвидж Доджсон (настоящее имя Кэрролла) был образованным священником и одним из первых преподавателей логики. Эпизоды моторного выхода – это не просто литературные парадоксы, это проницательно замеченные феномены работы нашего интеллекта.
Что происходит внутри стереоцикла? Интеллект вызывает «имя», пытается войти «внутрь» него, но это принципиально невыполнимое действие. Шаг цикла заканчивается, и он возвращается к началу цикла. Это, конечно, утрированная динамическая реконструкция.
Интеллект не может непосредственно воспринимать ни себя, ни механизмы своего мышления, потому что актуальная позиция наблюдения недоступна для наблюдения. Чтобы увидеть свою позицию нужно отойти в сторону и посмотреть на свою позицию со стороны, но тогда ведь актуальная позиция будет другой. Позиция наблюдения мистически неуловима.
Позиция наблюдения ненаблюдаема.
Разуму приходится довольствоваться наблюдением вытесненной позиции. То же самое с механизмами.
Например, можно сформулировать мистическое, практическое, логическое или математическое правило, по которому происходит какой-то шаг мышления. Или описать его работу на каком-то «участке». Но это правило или описание будет сублимированным культурным продуктом, а не актуальным механизмом. Человек может им пользоваться, но только как новым интеллектуальным продуктом.
Человек только косвенно может воспринимать себя и свой интеллект. Ровно также как он не видит своё лицо, но может посмотреть на себя в зеркало. Но он увидит отражение, а не себя. Также он не может видеть своё сердце или печень. Зато он может их увидеть на рентгеновских снимках. Но ведь это будут рентгеновские проекции на фотоэмульсии, а не его настоящие органы.
Интеллект принципиально не способен моделировать сам себя или своё состояние «напрямую». Он не может волевым усилием выполнить собственную метаморфозу. Такая попытка приводит к стереоциклу.
Самый жёсткий стереоцикл – попытка представить собственную смерть. Человек может представить свою смерть как образную сублимацию. Например, вообразить, что он присутствует на собственных похоронах. Умозрительно увидеть своё тело, и даже разыграть в своём воображении, что будут говорить о нём его родственники, друзья или недоброжелатели.
Но никто не может представить состояние смерти. Сознание не может представить отсутствие сознания. Разум не может мысленно совершить такую метаморфозу. Он попадает в петлю короткого замыкания, которая эмоционально ощущается как страх или головокружение. Когда вы смотрите в звёздное небо, у вас может перехватить дух от мысли, как бесконечно далеко находятся звёзды. Быть может, вы когда-нибудь испытывали мимолётное странное чувство нереальности собственного Я, взглянув на себя в зеркало.
Зеркало всегда было в народных суевериях чем-то мистическим. Не случайно зеркало, как важный логический атрибут и как метафора, часто присутствует в художественном творчестве, например, в названии книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». Жёсткие стереоциклы опасны. Культура накладывает на них строгое табу (strong taboo), так как они могут приводить к психологическим срывам.
Интеллект не может реализовать метаморфозу, реализуются только идеомоторные акты. В случае попытки моделирования метаморфозы душа подменяет метаморфозу идеомоторным ощущением. Стремление к смерти замещается страхом смерти, а сексуальное стремление – любовными переживаниями.
Фрейд противопоставил либидо стремлению к смерти (морбидо). Но эти явления одного порядка, они не противоположны. Да их вовсе и не два, хотя эти два стремления самые жёсткие. Различных метаморфоз множество, поэтому у человека множество стремлений и страхов.
Стереоцикл – это ожидание выхода и перехода. Стереоцикл это просто пробуксовка, тайм аут перед началом действительного движения. Метасистемный барьер отказывает разуму в доступе к самому себе, но душа активно спешит на помощь разуму, пытающемуся пробиться через резиновую дверь. Через цепочку идеомоторных актов она приводит к смене планомена, стереотипа или к метаморфозе. Такое утверждение отчасти противоречит сказанному ранее о том, что разум не может выполнить метафорфозу. Физиологи знают, что под действием стрессов и переживаний могут происходить физиологические изменения в организме.
Скольжение или метаморфоза происходят автономно. Импульс, полученный от стереотипа, проходит по цепочке физиологических процессов. Метаморфоза или смена плана не являются волевым актом. Они вероятностны, автономны и рефлекторны. Пример этого – ленивые сны, как называл их Фрейд.
Например, человек во сне вспоминает, что ему надо идти на работу. Результат вероятностен. Иногда он действительно просыпается, то есть меняется и карта, и состояние, а иногда он продолжает спать и ему снится, что он встал и собирается на работу. В этом случае тоже происходит смена карты: один сон сменяется другим. Результат не является волевым. Происходит смена плоскости проекции, смена стереотипа.
Интроспекция в переводе с латыни означает «взгляд внутрь». Интеллект пытается заглянуть внутрь себя, но доступа к собственному физиологическому и интеллектуальному аппарату он не имеет. Поэтому интроспекция всегда завершается скольжением, результатом которого является сублимированная модель, вытесняющая ускользающий объект наблюдения, ускользающее Я, которое всегда находится в точке позиции наблюдения.
Но что происходит с сублимированной моделью? Она становится инструментом и новой частью аппарата мышления. Аппарат изменяется в результате попытки интроспекции. При интроспекции проявляет себя принцип неопределённости, а интеллект является непрерывно меняющимся артефактом самого себя, результатом непрерывных попыток интроспекции.
Самым удивительным эффектом интроспекции является сознание. Что такое сознание? Тысячи страниц исписаны в попытках определить этот феномен.
Я тоже пытался дать определения понятиям внимание и сознание в предыдущих своих работах («Парадигма эксформатики: моделирование самопрограммирующихся и интеллектуальных систем», 1999, и «Эзотерика творчества», 2001).
Вот ещё определение.
Сознание – это результат перманентной интроспекции. Оно на самом деле, если можно так выразиться, полностью фиктивно. Интроспективный интеллект никогда не получает доступ к аппарату мышления. Сознание никогда не может «осознать сознание».
Нельзя поднять самому себя за волосы… но остаётся… ощущение! Иллюзия самосозерцания. Ваше сознание – это перманентная иллюзия, ощущение амортизации резиновых дверей. Вы вечный странник в бесконечном сумрачном лабиринте. Вы бродите по его коридорам, на ощупь пытаясь найти путь к себе самому, к своему ускользающему Я.
По обеим сторонам коридоров тянутся бесчисленные ряды резиновых дверей. Вы наталкиваетесь на резиновые двери. Каждая дверь амортизирует и отбрасывает вас в другом направлении.
Поэтому траектория движения вашего мышления сходна с движением броуновской частицы. Таким странным способом вы перемещаетесь по лабиринту, из коридора в коридор, от одной развилки коридоров к другой развилке. На каждой развилке у вас появляются альтернативы. Это мой выбор, – считает разум, и появляется ощущение собственной воли.
При этом вы думаете, что продвигаетесь вперёд. Да, относительно вас это движение можно назвать движением вперёд. Куда бы вы ни шли, вы будете идти только вперёд… относительно себя самого. А других ориентиров-то нет! Как сказал Эйнштейн, в пространстве нет верстовых столбов. В вашем психологическом пространстве их тоже нет. И самого пространства тоже нет, то что кажется пространством является планоменом.
В лабиринте нет ни начала, ни конца. Для чего же вы пытаетесь продвигаться вперёд? Чтобы увидеть свет в конце туннеля? Эта иллюзия манит вас. Но за ней ничего нет. Там – конец сознания.
Биологи установили, что мотыльки летят на свет, потому что они ищут самое тёмное место. Почему-то насекомые считают, что самое тёмное место находится непосредственно за самым светлым. Интеллект любого уровня работает по одной и той же технологии: методом исключения.
Вы можете усомниться в таком объяснении, но тогда ответьте на вопрос, почему в современной психологии появилась странная идея о том, что у человека нет сознания? При этом любой человек уверен, что у него сознание есть. Сознание есть… но его нет!
А может быть человек «неразумен» или «спит» наяву? Откуда эти странные идеи? Такие идеи являются любопытными литературными парадоксами, но парадокс не является хорошей объяснительной моделью.
Дэниел Деннет (Daniel Clement Dennett) пытается объяснить интроспективную природу сознания, но его идея остаётся плохо понимаемой, ей трудно получить позитивный отклик у публики. Его критики сделали парадоксальный вывод, что такое объяснение не годится, потому что такое объяснение – уничтожение сознания, в смысле отказа от самого понятия и от признания существования самого феномена. На самом деле это только уничтожение исчерпавшего себя канона метафизического мировоззрения.
Ваше Я для самого себя – это человек-невидимка. Чтобы увидеть человека-невидимку, необходимо его одеть, замотать бинтами, намазать кремом, побрызгать краской и всё такое прочее. Этим интроспективный интеллект занят всё «свободное от основной работы время». Он стремится сам к себе, но попасть к себе не может. Он изобретает способы, как увидеть себя самого.
Чрезмерная активизация сознания вызывает эмоцию тоски. Тоска приходит как идеомоторная эмоция интроспекции. Содержанием этой эмоции является ощущение отсутствия чего-то как бы присутствующего, ощущение недоступности в непосредственной близости. В общем случае эмоция тоски сопровождает ситуативную трагедию выбора (подробнее в разделе «Логическая прогрессия»).
Исключение наблюдателя – феномен предлогического уровня, который параллелен феномену объективации на физиологическом уровне.
Как образно писал М. Мински, наш мозг – это чуть больше килограмма биологического вещества внутри черепа. Наш мозг – это узник, запертый в тесном, тёмном пространстве черепной коробки. Он заложник этой камеры. Он не может выйти из неё, он не может ничего изменить в этой ситуации.
Мозг нечувствителен к боли и раздражителям. Поэтому можно безболезненно выполнять операции на мозге без анестезии. Мозг непосредственно не контактирует с внешним миром.
Мозг не видит мир. Мозг «смотрит» на карту мира, которую ему услужливо предоставляет физиологический аппарат. Но нормальный человек не сомневается в реальности мира. Он уверенно пользуется картой на своей территории.
Физиологически процесс объективации не требует никаких дополнительных органов, нейроструктур или специальных алгоритмов. Он выполняется «автоматом», всё происходит как бы само собой. Это кажется очень странным? Как может быть организован процесс без всяких дополнительных мер? На заре кибернетики первой – очень наивной – мыслью была идея меток реальности.
Кибернетики рассуждали примерно так. Каким образом искусственный компьютерный мозг сможет отличать сигналы рецепторов от сигналов виртуальных моделей? Как он сможет отличать реальное от воображаемого? Предлагали в программу ввести специальный алгоритм, который будет ставить метку реальности, помечая каждый образ.
Человеческий мозг не ставит никаких меток. А как же он отличает реальное от воображаемого? На вопрос нет ответа, потому что мозг не пытается и не отличает реальное от воображаемого. Нонсенс? Удивлены? А как же тогда?
Инвертируем вопрос: «Как интеллект отличает воображаемое от реального?» Тогда вопрос приобретает смысл. Можно и так поставить вопрос: «Как интеллект отличает нереальное от реального, а воображаемое от воспринимаемого?»
Всё устроено наоборот. Изначально мозг считает всё реальным. На уровне физиологии любой образ объективируется, а на уровне логики всегда неявно имеет место исключение наблюдателя без всяких логических шагов.
Интроспекция является реализацией логического метода исключения наблюдателя. Она является реализацией объективации на интеллектуальном уровне, в то время как на физиологическом объективация заключается просто в восприятии сигналов рецепторов.
Физиологический механизм восприятия состоит из рецепторов и нервных клеток. Такие механизмы есть даже у дождевого червя и в простых устройствах типа персептрон. Такие устройства «автоматом» различают сигналы в своих рецепторах как сигналы окружающей среды, а не возбуждения в своих же собственных рецепторов. Но как это понять «автоматом»? Ведь такие механизмы сами автоматические устройства. Что за тавтология «автомат в автомате», какой ещё мистический автомат может быть в автомате?
Конструкторы персептрона специально не разрабатывали никакой схемы объективации, и даже не задумывались об этом, …но объективация есть. Точно также у обыкновенного дождевого червя мы найдём чувствительные клетки, нервные волокна, передачу информации по ним, и ответную реакцию червя на раздражители. Но у червя нельзя обнаружить какой-то особой клетки, группы клеток, органа или алгоритмической программы, которые давали бы дополнительную информацию о том, что возбуждение его рецепторов вызвано сигналами внешнего мира. Червю это «и так понятно»! И на высшем уровне человеческого сознания механизм объективации тоже есть, но… оказывается, его вовсе нет! Что это за мистика? Никакой мистики.
В наше время инженеры и учёные работают над тем, чтобы создать искусственный интеллект подобный человеческому. Самой сложной задачей кажется создание искусственного сознания. Быть может, для этого программистам придётся написать невероятно сложные специализированные программы? На самом деле в буквальном смысле ничего писать не придётся.
Несмотря на фантастичность идеи «автомата в автомате», «механизма без механизма», «программирования без программирования» и «процессов без мероприятий», они являются реальным путём к решению многих концептуальных задач. Помимо динамической логики существует ситуативная логика: логика «за кадром», логика без процедурных шагов. Метод исключения наблюдателя является методом ситуативной логики, а исключение позиции наблюдения является логическим шагом… без шага!
А теперь вернёмся к тому, как наш разум проверяет реальность восприятия. Так вот, он не проверяет реальность интеллектуальных моделей. Но он может проверять их нереальность. Вернее пытаться это сделать. Причём этой способностью обладает только интеллект уровня человека, интроспективный интеллект. Животным это недоступно. Хотя… зачатки интроспекции и рефлексии, как и зачатки речи можно обнаружить у домашней собаки.
Интроспекция человека ограничена. По умолчанию, если можно так выразиться, всё считается реальным. А что может видеть интеллект? Не только виды пейзажа на прогулке. Если человек спит, он видит виртуальные образы. Если человек читает, то воображаемые картины.
Фрейд внятно высказал мысль о том, что мир снов аналогичен миру литературных образов. Он провёл явные параллели и нашёл аналогии. Но это не всё. Человек живёт во многих параллельных мирах и все они изначально для него реальны и равноценны.
Известен феномен погружения. Читатель, читая книгу, может полностью погрузиться в её мир. Зритель в кинотеатре может совершенно забыть о том, что мир на экране это только театр теней, творческий продукт, изготовленный мастерами «фабрики грёз». Он может вскочить и эмоционально реагировать на фильм как на реальность. Во сне люди «забывают», что они спят.
Как же конкретно мыслящий интеллект «проверяет» реальность в цикле? Что он находит, что получает как итог, и как это отмечается?
Ответ опять покажется неожиданным и странным. Он ничего не получает, никакого ответа. Он только пытается. Интроспекция – это попытка с заведомо отрицательным результатом. Так что, результата нет? В смысле прямого результата, – никакого!
Разум пытается пробиться в закрытую резиновую дверь, но она прогибается и мягко возвращает его назад, – «Туда тебе нельзя!» Зачем же тогда ломиться? Разуму достаточно того факта, что он попробовал это сделать. Душе совсем не нужно заглатывать в себя необъятность мира, разуму же совершенно не нужно заглатывать себя самого. Ему достаточно иметь формальный отказ, и он считает, что своё дело он сделал.
Для разума карта всегда реальна. Проверка карты на реальность не заканчивается установлением нереальности или реальности. Всё гораздо проще и изящнее. Если посмотреть на творение природы как на конструкторскую разработку, то её изобретательность восхищает.
Разум не воспринимает «не выдержавшую проверку» карту как нереальную. А как же тогда? Вы не верите? Вам кажется, что эта гипотеза противоречит здравому смыслу? Вы можете возразить: «Неужели разум воспринимает любой бред, галлюцинации, фантазии, ложные представления точно также как реальность? Неужели он нисколечко не отличает реальное от нереального? Это не похоже на правду. Я из своего жизненного опыта знаю, что это не так. Это противоречит моему обыденному опыту и элементарному здравому смыслу. Если только предположить, что это так, то все люди действительно больны, а весь земной шар – это большой сумасшедший дом для человечества. Это какая-то непонятная загадка, или вы нам просто морочите голову.»
Теория не противоречит здравому смыслу и логике. Неужели же разум воспринимает любой бред и галлюцинации точно также как реальность? Именно так. Медики знают, что люди страдающие галлюцинациями воспринимают их именно как реальность!
Проверка на реальность заканчивается не тем, что восприятие становится реальным или нереальным, – последнее в принципе невозможно, а тем, что с человеком происходит или не происходит метаморфоза.
Разум и душа меняют карту. Человек, например, засыпает. Или, наоборот, просыпается, или переходит в другой сон. Наяву человек может ощутить прозрение, увидеть мир совсем другими глазами. Подобные изменения – это глобальная смена стереотипа или метаморфоза.
Конец ознакомительного фрагмента.