– Никто не умеет готовить этот суп так, как ты, моя голубка, – припевал Влад, с энтузиазмом колотящий ложкой по тарелке в поисках фрикаделек.
Елена смотрела на мужа с томной улыбкой, продолжая размеренно пить чай.
– Я рада, что могу порадовать тебя такой мелочью.
– Ничего себе мелочь! – наигранно возмутился Влад. – Как все-таки я удачно женился!
Разумеется, это прозвучало с любящей иронией, но слышать подобные слова от мужа спустя годы брака будет приятно каждой женщине. И это замечание – не просто желание подчеркнуть её достоинства. Даже будучи уставшим либо в плохом настроении Влад непременно скажет ей комплимент или подметит что-то невероятно положительное в чрезвычайно удручающем. Раньше Лену это воодушевляло. Сейчас – даже напрягает.
Все эти годы она умело скрывала свое равнодушие за притворным счастьем. И так часто судорожно искала причины своей нелюбви, ставшей для нее роковой болью. И она находила!
Было бы прекрасно свалить все неудачи на распространенную банальность – в отношениях пропала пылкость. Да и Елена рада была бы признаться, что чувственность пропала в ней самой. Если бы только… если бы только всё это когда-либо существовало.
Елена хорошо помнила свою свадьбу. И хорошо помнила, что замуж выходила в какой-то агонии. Влад долго и настойчиво за ней ухаживал, и она тогда еще видела в нем прекрасного человека – мужчину с серьезными планами, стремящегося во что бы то ни стало стать самодостаточной личностью. В нем было столько выразительных качеств, способных сразить женщину!.. Но её они мало интересовали. Потому что их отношения начались с чувства отчаяния и презрительного желания мести за свою боль.
И в один из проведенных вместе вечеров, когда Лена слушала эхо его голоса, погрузившись в свои мрачные мысли, он предложил ей пожениться. Наскоро ответив «да», она тогда улыбнулась. Но не потому что радовалась признанию, которое должно было быть долгожданным. А потому, что миллион раз слышала эти слова в своих мечтах от другого парня…
А Максим был в её жизни незадолго до самого Влада. Неистовая любовь её студенческой юности в сопровождении звуков дискотечного ритма осталась в сердце Лены каждым трепетным касанием рук, глубоким, проникновенным взглядом, порой отражавшим в себе готовность броситься на другой край света, только бы испариться с назойливых, завистливых и злобных глаз, так часто окружающих их и норовящих испепелить нежные чувства гневными искрами. Тогда им, юным и влюбленным, казалось, что это невозможно.
«Ничто и никогда не способно разрушить нашу любовь», – говорил Максим, зарываясь лицом в её длинные локоны и глубоким вздохом вдыхая их сладковато-вишневый аромат. И она верила ему. Она тогда отдала ему всю себя: душа искрилась всеми цветами радуги, когда он был рядом. Её тело отзывалось каждой клеточкой на его нежные ласки. И не было ничего прекрасней! Если бы не те злобные и завистливые глаза…
Их разлучили… их юные отношения безжалостно разрушили. И тогда, пережив всю боль утраты, едва собрав свое сердце по осколкам воедино, выплакав все глаза, Лена вдруг поняла: её тело осталось с ней, а душу она так и не получила обратно!
Все эти годы своего несчастного брака она так часто окуналась в эти воспоминания. Почему несчастного? Ведь рядом с ней был надежный человек, безоговорочно преданный ей и бесконечно любящий! Несчастного, потому что не любила она сама!
О, глупые женщины, которые говорят: «лучше быть любимой, чем любить», – они ничего не знают о любви! Глупые мужчины, самодовольно полагающие, что смогут растопить любовь женщины к другому своими чувствами да красивыми словами! Глупые люди, скандирующие: «стерпится – слюбится» или «главное, надежный человек в жизни»! Не верьте себе, дорогие, когда в порыве отчаяния вы готовы броситься в чужие объятия с надеждой когда-нибудь в будущем полюбить этого человека! Вы сможете привыкнуть, привязаться, зауважать… но полюбить – это вряд ли. Что за любовь такая «люблю, как отца своих детей»? Простите, но это признательность, а не любовь.
Вот так Лена и терзалась в страданиях, каждый день своей совместной жизни с Владом, вспоминая Максима. Было ли ей стыдно? Самая большая боль – это осознание ужаса того, что муж и сын могут подсознательно это ощущать… раньше ей казалось это катастрофой. Но теперь она понимала, что фатальное событие произошло только сегодня.
Несколько часов назад на собрании маленького транспортного предприятия, где она работает замначальника отдела по материально-техническому снабжению, им представили нового директора… И вот тогда её окатило холодной волной с головы до ног! Тогда её лихорадочно затрясло, и она наверняка растеклась бы в том кресле, если бы тут же её не отвлек бубнёж перешептывающихся коллег. И хотя этот шепот был о нем, все же Елена выиграла несколько секунд для того, чтобы взять себя в руки.
Никаких костюмов, кричащих последним писком моды, никакого делового стиля, умопомрачительностью завлекающего женский взгляд. Он предстал перед ней в джинсах и спортивной рубашке, торжественно улыбался, очевидно, радуясь своей новой должности. За эти годы он заметно возмужал и похорошел, в его лице появились черты благородства, а глаза продолжали искриться эдакой мягкой серьезностью… И теперь в этой строгости Елене виделись искорки мудрости и осознанности. Беспечная юность оказалась в далеком прошлом… На это же расстояние отодвинулись и её чувства.
Неужто он будет их директором? Да! Это правда! Она беспомощно пыталась рассмотреть в глазах коллег иронию, свидетельствующую о шутке.
– Уволиться! – шепотом приказала себе Лена, думая о том, как избежать с ним общения, которое наверняка сотрет в пух и прах её репутацию образцовой жены. И хотя её должность не позволяла ей приближаться к верховному начальству слишком близко, все же их столкновения стали бы неизбежными: коллектив из двухсот человек – это далеко не толпа, в которой можно затеряться и остаться незамеченной.
Пока Лена продолжала пересохшими губами в чем-то убеждать себя, собирая сумбурные мысли в кучу, Максим толкал речь, бегая глазами по сидящим в актовом зале коллегам. Он не заметит ее! Она сидит в дальнем углу, под самой стеной! Он не увидит… а если увидит, то наверняка не узнает! Столько лет прошло… столько лет…
И вот сейчас воркование Влада, попивающего чай и чем-то восхищающегося, растворялось в тумане воспоминаний…
Неужели он не видит, что она сама не своя?! Да! Он не замечал никогда её замешательства, грусти… Или делал вид, что не замечает. Или относился к её меланхоличному настроению, как к черте характера? Но ей больно! Ей тяжело! А он не замечает! Он не спрашивает! Не интересуется. Словно ему все равно, что у нее на душе…
Она только и терзалась сейчас личной трагедией, думая о том, что завтра ей придется идти на работу! Завтра она вынуждена будет чувствовать его присутствие совсем близко… Завтра вновь слышать новости о нем… И не дай Бог столкнуться где-то ненароком…
Это удручало и воодушевляло одновременно! Жизнь словно потеряла всякий смысл со всеми ежедневными необходимости. Лена просто погрузилась в себя, и даже с родными общалась как-то поверхностно, будто из другого мира. Неужели годы пронесли сквозь себя и сохранили удивительное чувство любви, некогда вдохновляющее пылкое юное сердце?
Сославшись на скверное самочувствие, она отправилась в постель, надеясь, что утро подарит ей что-то обнадеживающее – или больничный, или известие об увольнении.