Глава 3
Филёр111
Новый день в столице начинался как с неблагоприятной погоды, так и с неблагоприятных известий и новостей.
На первых страницах всех газет, было изложено о вчерашнем происшествии в клубе «Золотой телёнок». А к полудню, возвращаясь к этой теме, по радио станциям известили о смерти директора клуба месье Селифана, что взбудоражило местных властей.
Мэр Освальд собрал всех чиновников, кого счёл нужным, излагая своё не довольствие, обвиняя чуть ли не всех подряд.
– Это, что же такое происходит? – Говорил стоя мэр. – Сначала смерть месье Бартела, затем нашествие на клуб, а после ухода полиции, которая только покинула клуб, покушение на месье Селифана. Исчезновение месье Дон Жуана, что ещё мне ожидать? Я ко всем вам обращаюсь! Что вы уставились на меня как бараны, или вам нечего сказать?
Тишина. Лишь пишущая машинка подьячего добивала последние слова мэра. Шестнадцать сидящих за столом человек тупо смотрели на мэра. Дзинь, раздался звук машинки и словно сигнал сработал для них, тут же загалдели. Мэр рухнул в кресло и, оглядывая всех присутствующих диким взглядом, в мыслях спрашивал себя, – «О чём это они? Что они мелют?». Затем он глянул на песца, который в панике пытался записать каждого.
Чик, чик, чик… Дзинь, дзинь, дзинь…
Звучало около десяти минут. Мэр ещё раз оглянул галдящих чиновников. Встал. И не спеша, направился к подьячему. Остановившись около него, Освальд, вчитываясь в писанину, держа в руках струящуюся бумагу, от злости закипал. Его лицо до ужаса покраснело.
– Вы что издеваетесь!!! – Криком вырвалось из него.
Все тут же заткнулись. Мэр, вырвав струившиеся лист из машинки, стал небрежно его сворачивать.
– Теперь вы у меня попляшите. Я научу вас думать, – говорил мэр, подойдя к столу и достав конверт, куда убрал свёрнутую бумагу, – заклеив, воскликнул. – Депеша его высочеству! Все свободны.
Услышав эту фразу, песец тут же соскочил со стула и, взяв конверт, направился к выходу.
– Как это все свободны? И какая ещё депеша его высочеству, – возмутился главный городской судья112 Дубовкин.
– Вот и я про тоже, – поддакнул полицеймейстер.
– Это мне депешу писать надо! – Воскликнул Энлон Менштон, ответственный за научное развитие страны.
– Кому писать, так это мне! – Туда же влезла агрономша Диана Землякова.
– Да что вы говорите, депешу должна писать я, – сказала социальный113 работник Лаура Игнатьевна.
– Я вижу, что вас мне отсюда сегодня не выгнать. Ну так ладно, хоть в чём-то от вас будет польза. Пишите, пишите все депешу… Конечно, какой мы здесь вопрос решим. И для чего мы здесь собираемся? Сидели бы дома, да и писали его высочеству депеши, – возмущался мэр.
После его речи все принялись писать депеши.
Вернёмся к нашему подьячему, который, промчавшись через «Часовую площадь» и запинаясь по лестницы, достиг кабинета его Высочества.
– Депеша его Высочеству, – сказал подьячий, обращаясь к секретарю.
– Положите вон туда, – сказал секретарь, указывая на тележку, подобной в мэрии, в которой уже находилось несколько таких же конвертов, то есть депеш.
Пётр Штатс взглянул в тележку, где тут же расстрелял глазами графу отправителей, посланий. Один был с военно-морских сил, другой из военного комитета, а третий просто подписан Джага Понт. «Джага Понт», – повторил про себя писарь и, развернувшись, покинул замок.
По дороге в мэрию, а это вновь через «Часовую площадь», Пётр Штатс то и дело, что натыкался взглядом на гонцов114 с пакетами, то есть депеш. Столько депеш в один день? Весьма подозрительно, а, впрочем, чему здесь удивляться! Нормальное явление, если есть на, то причина.
*****
И вот с ново дворец…
В это время уже было темно, а на небе показалась луна.
В одном из залов дворца, собрались в столь поздний час: мэр Освальд, комендант115 Петрухин, главный директор государственного банка116 Киф, главный городской судья Дубовкин, полицеймейстер Григорий Ятом, квартальный117 центра Геннадий Зюдкин, дипломат118 Дорг Доби, а также директор научного центра Энлон Менштон. Ну и конечно его Высочество…
Каждый входящий пытался усесться ближе к королю, но его Высочество, замечая это, уведомлял, что два справа и слева места, не занимать!
В комнате царила таинственная тишина в ожидание кого-то ещё.
Отворилась дверь и с сопровождением эха шагов, к сидящим приближались четыре человека в военной форме. У каждого в руках был чёрный портфель, а их форма, подчёркивала высокий статус в звание. Точнее, это были два адмирала119 и два генерала120. Подойдя к столу, они, поклонившись, уселись подле короля.
– Господа, – говорил король, указывая на каждого представляемого рукой, – хочу вам представить наших, отважных военно-командующих. Слева от меня адмирал Манилов, рядом с ним генерал Феймст. Справа – генерал Фёдорович, а рядом – адмирал Бегушкин. Для начала выслушаем наших военных.
Из-за стола встал адмирал Манилов, и поставив портфель на стол, куда тут же окунулся, шебурша вынул клеёнчатую карту мира, где уже заранее было что-то размечено, и неуклюжа, постелил на стол. Затем он достал из внутреннего кармана мундира карандаш, и притесняя рядом сидящего генерала, стал говорить:
– Прошу особо обратить своё внимание на мною сказанное. Несколько дней назад было замечено большое скопление вентушских военных кораблей около острова Гольтрой, это в основном с восточной и южной стороны. А также неподалёку от Эльба-Деба, – с северной стороны. А из свежих последних источников, мы узнали о приближение их к полуострову Неме.
– Это что, война? – Не уверено спросил мэр, сидящий возле Геннадия Зюдкина.
– Не стоит торопиться выводах, месье Освальд, – продолжал адмирал. – Я бы это назвал отвлекающим манёвром121. Ведь если б они решили напасть, то сделали это без всяких колебаний. Здесь какой-то подвох122, который следует нам понять.
– Моё мнение такого… – Говорил генерал Феймст. – Видишь врага, стреляй, пока он не вы стрельнул первым. Или вы забыли, что их манёвр один и тот же – внезапность!
– Вы правы, генерал Феймст, – вмешался генерал Фёдорович, – мы будем стрелять первыми. Но только в том случае, если они окажутся рядом с нашей границей.
– Господа, я прошу уделить особое внимание, – говорил Манилов, – не на том, что будет или не будет, а на том, что мы можем предпринять в ближайшее время. Враг блуждает по всему Нейтральному морю, будто что-то выискивает. И самое эффективное, что мы можем сделать, это усилить патруль военно-морского флота123.
– Но при этом, – продолжил адмирал Бегушкин, – не подавать никакого вида, в том, что мы чем-то обеспокоены. Это касается в большей степени нашего народа, в том числе и прессы.
– От народа и иголки не спрячешь в стоге сена, – вмешался генерал Феймст. – Как вы объясните странствующим мореплавателям, да и рыбакам, столь усиленный патруль?
– Мы объявим, что на приграничных водах проходят учения, – отвечал адмирал Манилов.
– А если это затянется на месяц, а то и вовсе на год или более, а? – Прищурив глаза, расспрашивал генерал Феймст.
– Господа, не будем спорить, а будем исправлять не договорённое, – встал король и направляясь к окну, продолжил. – Я последую вашим указаниям, адмирал Манилов и вашим адмирал Бегушкин. Но меня беспокоит не сколько о блуждающем враге, сколько о последних событиях в столице, – отодвинув штору и глубоко взглянув во тьму окна, где через тусклое освещение фонарей виднелся королевский двор, спросил. – Смерть заключённого Бартела Чемонта предвещает нам большие беды, и как вы думаете почему?
– Позвольте, я отвечу? – Говорил дипломат Дорг Доби, находящийся между генералом Феймстом и главным городским судьёй Дубовкиным. – Вы, наверное, помните, бывшего дипломата Генри Торфгха? – На что слушающие покачали головой. – Этого человека, не возможно не знать в нашей стране, ведь благодаря ему, а точнее его банковским филиалам124, наша страна вышла из кризиса125, – затем он, достал из портфеля, который всё это время находился у него на коленях, несколько жёлтых папок, и раздал присутствующим, кроме короля, продолжил. – Ознакомьтесь с этим документом индивидуально126 и в строгой секретности. Это свидетельство того, что наши отцы совершили большую ошибку, доверив восстановление страны Генри.
– В чём же? – Спросил генерал Феймст.
– Генри Торфгх, – отвечал дипломат, – вплотную работал с Бартелом Чемонтом, хотя это было и не доказано. Да и не только он, но и многие из наших высокопоставленных чиновников тоже.
– Но разве, они не арестованы? – Спросил Киф, по бокам которого были: справа адмирал Бегушкин, а слева – Геннадий Зюдкин.
– Увы! – Отвечал полицеймейстер, место которого было между судьёй и Петрухиным. – После смерти, Бартела, нам открылись имена его соучастников. Но так как они соблюдали закон нашего государства, не имея ни каких нарушений, то мы вынуждены были их отпустить, до выяснения обстоятельств, – небольшая пауза, он встал и оглядев сидящих сказал следующее, при этом повышая голос. – А я кстати предупреждал, что их следует держать в заточение до суда. Вести строгое наблюдение за всеми их родственниками. Проводить обыски во всех помещениях, где они окажутся. А теперь, где все они? Они бегут!
– Да, они бегут, – говорил Геннадий Зюдкин. – Но они бегут не от нас. Как вы уже говорили, после смерти Бартела, в столице участились убийства и похищения людей. Тот же Дон Жуан, месье Селифан…
– Да, да, – перебил Энлон Менштон, сидящий в конце стола, подле мэра. – Много учёных пропало…
– Господа, – вмешался король, подойдя к столу. – Я рад что меня окружают такие люди как вы. В большой строгости, подумайте над тем, что происходит в данный момент, в нашей стране. Прошу вас, буквально127 всё задокументировать, и предоставить все эти документы, лично мне.
Сидящие почувствовали, некое напряжение между собой.
– На сегодня это всё, – продолжал король, от чего сидящие отодвинув стулья от стала, не спеша вставали. – А вам месье, Ятом, я попрошу остаться…
*****
На улице Гвардейской возвышается десятиэтажный мраморный жилой дом. Это чудесное творение как вы уже поняли, предназначено для высокопоставленных граждан. Я не буду вдаваться в какие-либо подробности, а перейду сразу к тому что нас интересует, а именно 40-ая квартира. В данной квартире проживает нам уже известный полицеймейстер Григорий Ятом. Это пасмурное утро, которое не всем так уж и в радость, оживило нашего полицеймейстера. В нём будто пробудился юнец, который только начал самостоятельную жизнь.
– Что это ты так сияешь сегодня, не уж-то повышение ждёт нашего папеньку? – Спросила полицеймейстера его жена Марфа.
– Сегодняшний день, я не променял бы ни на какое повышение, – отвечал он. – Я словно помолодел, в моей душе проснулась юность, и я обрёл признание в воле, где тайна явью128 станет, а тьму пронзит чудесный свет…
Бум-бряк… Из рук у Марфы вылетела тарелка с кашей. Она, открыв рот, стояла и широкими глазами смотрела на своего мужа.
– Марфуша, что с тобой? – Подскочил к ней полицеймейстер.
– Ну, знаешь ли, если это не повышение на тебя так повлияло, то тьфу-тьфу-тьфу… – Как-то загадочно говорила Марфа. – А у тебя между прочем, Егорушка подрастает, как быть ему без папеньки. Ох почему я не послушала свою маменьку, – и собирая битую посуду, Марфа зарыдала.
– Ха-ха-ха-ха… – Усевшись на стул, расхохотался Григорий.
– Ах ты, плут, мерзавец и подлец. Ты воспользовался моей невинностью, а теперь решил от меня избавиться! Ну нет, я тебе этого не прощу!
Полицеймейстер ещё сильнее расхохотался, от чего ухватившись за живот, сквозь смех сказал:
– Ох, Марфуша, какая там невинность, ведь мы с тобой как двадцать лет вместе, а сыну нашему пятнадцатый год пошёл. Ох-ха-ха-ха…
И отдышавшись, и просмеявшись, продолжил говорить:
– Ты неправильно меня поняла. Да, это не из-за повышения. Просто мне сам его высочество дал личное, индивидуальное, сверхсекретное задание. А это значит, что сам король, доверяет мне и никакой успех с этим не сравниться.
– Ой, прости меня дуру, а я уж думала, что всё, надоела я тебе, – засмущавшись, извинялась Марфа.
После столь познавательного завтрака, Григорий Ятом привёл себя в порядок и пошёл исполнять свой долг, то есть административную, соответственно, должность.
Он спустился в лифте, в подземный гараж, где уселся в свой скромный автомобиль. Вскоре кликнуло зажигание и автомобиль плавно тронувшись, поехал.
Проколесив не малое расстояние, полицеймейстер остановился у морга, центральной больницы. Его лицо весьма резко изменилось. Ему показалось, что время внезапно стало останавливаться и он, косясь по сторонам, где блуждал серый мрак; среди сухих деревьев и кустов, с неубранным газоном и лавками облезлых от дождей, всё ближе и ближе подходил к не столь приветливой двери. И только он ухватился за дверную ручку, как вдруг раздался звериное рычание и крик людей. Григорий в миг очутился в нутрии, где перед ним предстал сотрудник в белом халате и еле удерживал на поводке озверевшего бульдога. А неподалёку менжевался129 хорошо одетый господин. Рядом прыгал и кричал жутковатый на вид человек.
– Ну что вы маетесь? – Крикнул полицеймейстер. – Уведите с-собаку!
Но как не пытались увести озверевшего пса, он не в какую не поддавался, а лишь ещё сильней зверел. Тут полицеймейстер заметил, что одичавший пёс, рвётся именно на господина, у которого от испуга выпал монокль130. Тогда он, проскочив через всех и добравшись до этого господина, тут же уволок его в первую попавшуюся комнату, где, сразу же прикрыв дверь крикнул в коридор:
– Уводите собаку!
Зверь продолжал лаять и рычать.
– Хм… – Произнёс господин, с моноклем обращая внимание Григория на себя.
Полицеймейстер, обратил с вой взгляд на господина и тут же в его ноздри проник зловонный запах. Господин взглядом указал влево, где чуть ли не повсюду лежали мертвецы. Их бледные лица смотрели в потолок, а тела, накрытые белыми простынями. Тишина. В буквальном смысле этого слова, мёртвая тишина обрушилась в комнату. Запах всю глубже и глубже проникал в ноздри полицеймейстера, и ему казалось, что этот запах проник в полость рта. Его лицо сморщилось, а рот наполнился слюнною. Почему-то он косо взглянул на господина и забыв про зверя, вышел из комнаты.
Зверя уже не было, да и коридор был тоже пуст. Он быстрым шагом направился к урне, стоящей у выхода, где опустошил рот от скопившихся слюней. Он около минуты ещё отхаркивался над урной, вспоминая картину жуткой комнаты.
Тишину в коридоре нарушил стук каблуков, который всё ближе и ближе подходил к полицеймейстеру. Каблуки замолчали.
– С вами всё в порядке? – Спросил, позади стоящий человек, полицеймейстера.
Григорий выпрямился и вздохнув ответил «Да», после чего повернулся к спрашивавшему человеку. Передним предстал молодой человек, лет двадцати пяти, в чёрной кожаной куртке, прикрывавший серую рубашку, с расстёгнутыми первыми двумя пуговицами. Брюки хорошо выглаженные, с чёткими стрелками и тёмно-серым цветом. И довершал его прикид, ярко коричневые туфли.
– Анатолий Пряшкин, – протягивая руку полицеймейстеру представился молодой человек.
– Григорий Ятом, – пожимая руку Анатолию представился он.
– Я… – Стал говорить Анатолий. – Прочёл заключение экспертов131 по поводу смерти месье Селифана. Ни каких признаков телесного насилия, желудок чист и нет повода предполагать отравления, а вот…
– Простите, а вы кто? – Как-то загадочно спросил Григорий, перебив Анатолия, от чего он не уверенно улыбнулся и произнёс:
– Анатолий Пряшкин…
– Не сомневаюсь! – Спокойно продолжал полицеймейстер. – Я имею в виду, в какой области вы работаете, чтоб говорить о заключение экспертов, лично начальнику полиции столицы.
– О, простите, – поняв, в чём проблема, выпрямившись, отвечал Анатолий. – Анатолий Пряшкин, Отдел Особого Назначения, прибыл для оказания следственной помощи в связи смерти месье Селифана.
– Вольно! – Приказал полицеймейстер, после чего Анатолий отдал честь. – Так что вы там говорили о заключение экспертизы?
– Смерть месье Селифана вызвана сердечным приступом. Ведь насколько известно, в этот же вечер, до его смерти, в клуб ворвались несколько бандитов, которые искали месье Селифана. Полиция подоспела вовремя, ну и всё более благополучно завершилось. Пропал лишь месье Дон Жуан. Далее месье Селифан находился у себя в кабинете, после всего произошедшего, где от пережитого не выдержало его сердце. Если бы он обратился сразу в больницу, то этого бы не случилось. Вывод, расследование о смерти месье Селифана не заводить.
– Это чей вывод, ваш или экспертов?
– Мой.
– Идите за мной, – говорил полицеймейстер, направляясь к выходу. – Не делайте поспешных выводов Анатолий.
– Куда мы?
– Вернёмся к началу места преступления и ещё раз всё сверим, – сказал Григорий, открывая дверь, ведущую на улицу.
*****
По дороге города колесил Григорий с Анатолием, не спеша, добираясь до клуба «Золотой телёнок». Поездка сопровождалась беседой между ними.
– А где ваш автомобиль, у жены? – Улыбаясь, спросил полицеймейстер.
– У меня нет, – отвечал Анатолий, – ни жены, ни машины.
– А что так?
– На машину не заработал, а жену не когда искать. Работа, понимаете?
– Да, конечно, – отворачивая лицо, на котором образовалась недобросовестная улыбка, говорил полицеймейстер. – А как же вы работаете без автомобиля, пешком что ли?
– Головой, – как-то с подковыркой132 ответил ООНовец, что заставило ненадолго замолчать Григория Ятома.
– Сколько лет на службе? – Вновь спросил полицеймейстер, спустя некоторое время.
– Почти как пять лет.
– И какие заслуги, вам поручены? – Продолжал допрос полицеймейстер.
– Извините, но это конфиденциальная133 информация.
– Да бросьте, я же всё-таки начальник полиции столицы.
– Извините, но это конфиденциальная информация, – повторил Анатолий.
Григория Ятома это задело. «Ишь ты, конфиденциальная!» – возмутился в себе полицеймейстер.
– Только прошу, – подъезжая к крыльцу клуба, говорил полицеймейстер, – будьте осторожны в тайнах этого дела.
– Что вы имеете в виду?
Но Григорий, не отвечая на его вопрос, молча вышел из машины, – направился в клуб, а Анатолий поспешил за ним.
У клуба «Золотой телёнок», стояло несколько полицейских машин. Трое полицейских стояли у входа, которые препятствовали проникновению вовнутрь посторонних, особенно журналистам.
Войдя в клуб, полицеймейстер сначала посмотрел в сторону ресторана, где пара полицейских, что-то измеряли, а потом записывали в журнал свои расчёты, затем на лестницу, ведущую на второй этаж, сказал, обращаясь к Анатолию:
– Вы осмотрите ещё раз ресторан, а я осмотрю кабинет месье Селифана.
– Мне надобно осмотреть кабинет! – Возразил Анатолий.
Полицеймейстер, задрав бровь на одном глазу, при этом косо смотрел на Анатолия, сказал, положив свою руку, как бы обнимая его, на плечо возразившего.
– Не забывайте, что я здесь главный.
– А вы, не забывайте, что я сотрудничаю с вами, но вашим приказам, я не подчиняюсь! – Убирая руку с плеча, сказал Анатолий, после чего направился на второй этаж.
Они, будто соревнуясь меж собой, поспешно поднимались на верх. Полицеймейстер, обогнав юного ООНовца, усилил шаг, что позволило ему достичь первым второй этаж, а затем и кабинет Селифана. Анатолий не стал гнаться за ним, а спокойно преодолев лестницу и пройдя коридор, зашёл в кабинет, где во всю действовала полиция.
– Господа, – говорил Анатолий, – прошу всё оставить на своих местах…
К нему подходит Григорий Ятом и оглянув кабинет спросил:
– А вы кто такой?
– Как кто? – Не понимая вопроса, отвечал Анатолий. – Я, Анатолий Пряшкин, Отдел Особого Назначения.
– А документы есть? – Продолжал издеваться полицеймейстер.
– Да, конечно, – доставая документы, отвечал Анатолий.
Он протянул документ полицеймейстеру, который взглянул на них, и убирая к себе во внутренний карман пиджака, сказал:
– Да это же, подделка!
– Что вы несёте!
– Комиссар134, арестуйте этого пройдоху!
Комиссар вежливо попросил пройти Анатолия с ним вниз. Анатолий смотря на полицеймейстера, уходя произнёс:
– Вы ещё пожалеете об этом, Григорий.
– Да как… Да ты… – Не зная, что сказать, говорил полицеймейстер. – В наручники! В наручники закуйте этого подлеца!
*****
Многоэтажное, мраморное здание стояло неподалёку от мэрии. Его строгие очертания грандиозной135 архитектуры, занимающая не малую площадь, на водили на жителей столицы таинственную власть. Вдоль аллеи, ведущую к центральному входу, возвышались бронзовые памятники. Под каждым памятником находилась табличка, просвещавшая любопытных прохожих, кому и за что поставлен данный памятник. Памятники отображали людей мужского пола, облечённых в разные, по своему времени, мундиры. Одним словом, эти памятники посвящены людям, которые внесли космический вклад в развитие правоохранительных органов власти. Отсюда вывод, что данное архитектурное творение, не что иное, как главный центр административного органа охраны государственной безопасности, и общественного порядка. В этом самом здание находился полицеймейстер Григорий Ятом, верней здесь был у него офис, в котором он проводил, в основном, весь свой рабочий день.
Поздним вечером, когда небо стало покрываться звёздами, а улицы осветились фонарями, на территорию главного центра правоохранительных органов, въехал шикарный, чёрный автомобиль, который скрылся в подземном гараже этого здания.
Из автомобиля вышли двое мужчин, крепкого телосложения в чёрных строгих костюмах, и направились к двери, ведущей в здание.
Пройдя небольшое количество ступенек, они вошли в лифт. Достигнув последнего этажа, они вышли в зал, где не высокие, так сказать, «фанерные» перегородки, образовывали не большие, рассчитанные на два-три человека, рабочие места. Не смотря на столь поздние время, в зале шла шумная работа. Где-то стучали пишущие машинки, где-то шёл спор. Сотрудники метались из одного блока в другой, таская в руках стопки бумажной работы. Люди в строгих костюмах, обходя блочный лабиринт, направились в конец зала. На своём пути они заметили, одинокий стол, за которым сидел дородный136, измазанный чернилами, в очках с большими окулярами137, человека. На его столе, да и не только, а вокруг его стола, был ужасный бедлам138. Этот дебелый139 измазанный чернилами, большими окулярами провожал уходящих от него в другой конец зала, двух не знакомцев.
Не знакомцы, дойдя до конца зала и отворив дверь, на стекле которой написано: «ПОЛИЦЕЙМЕЙСТЕР Григорий Ятом», оказались в маленькой комнате, где сидела за аккуратно ухоженным столом, хрупкая молодая девушка, которая тут же обратила взгляд на входящих мужчин.
– Чем могу помочь? – Спросила секретарша, обращаясь к мужчинам.
– Э… – Произнёс один из них, при этом посмотрев на табличку, стоящей по центру стола, на которой было написано имя секретарши, заговорил. – Извольте нас пропустить, Александра, к месье Григорию Ятому.
– Как вас представить? – Спросила девушка, взяв трубку телефона.
– Отдел Особого Назначения, – отвечал тот же.
– Одну минуту, – сказала секретарша и нажав пару кнопок, стала говорить по телефону. – Григорий Ятом, здесь двое мужчин из Отдела Особого Назначения, желают с вами поговорить… Хорошо… Минут пять… Как скажите… – После чего, она, положив трубку в рогулины телефона, обратилась к присутствующим. – Месье Ятом просит подождать минут пять. Не хотите ли чаю?
– Если вы так настаиваете… – С приветливой улыбкой, продолжал говорить всё тот же.
– Настаиваю… – С улыбкой отвечала Александра, вставая из-за стола.
Пока секретарша готовила чай, мужчины из ООН, обойдя журнальный столик, уселись на угловой, кожаный диван, который издавал при этом не столь приятные звуки. Вскоре, девушка поставила аккуратно на столик поднос, с находившимися чашками с чаем, а под ними, – салфетки, также на подносе присутствовала ваза с конфетами и печеньем.
– Пожалуйста, – говорила секретарша, поднося к рукам мужчинам чашки, на что те отвечали, тянувшись за чаем «Спасибо».
Они молча похлюпывали горячий чай, а секретарша уселась на своё прежние рабочие место. И как только самый разговорчивый ООНовец положил в рот конфету, то второй, сидевший слева, замер, смотря на стенку отделявшую полицеймейстера от секретарши. В углу стены, над угловатым диваном, куда обратил свой взгляд тот второй, что-то двигалось и сверкало, но при этом появилась в стене не большое прямоугольное отверстие. Вдруг это что-то повернулось на глядевшего и тут же стенка вновь выровнялась, то есть отверстие пропало. Раздался телефонный звонок, и секретарша сняла трубку… Удивлённый ООНовец посмотрел в чашку, которая была на половину осушена, и не решаясь сделать глоток поставил её на поднос.
– Месье Ятом готов вас принять, – встав из-за стола и пройдя к двери, обратилась секретарша к мужчинам.
Первой в кабинет вошла Александра, за ней мужчины, один из которых, тот, которому якобы что-то почудилось, стал оглядывать угол, где до потолка возвышался шкаф.
– Спасибо, Кукалина, – говорил полицеймейстер, обращаясь к секретарше по фамилии. – Можете идти домой, я сам всё уберу и приберу, а то уж слишком поздно.
– До свидание, – сказала секретарша и покидая кабинет, закрыла за собой дверь.
– Прошу, господа, располагайтесь, – указывая на стулья подле стола, говорил полицеймейстер.
ООНовцы уселись на предложенное место, но перед этим протянув руку, представились:
– Хм… Виктор Степаныч хм… – Тот что ел конфету, которая по-видимому мешала ему говорить.
– Евгений Стопкин, – представился напарник.
Полицеймейстер встал из-за стола и пожимая руки говорил, как первому, так и второму:
– Очень приятно, Григорий Ятом.
Затем выйдя из-за стола, он подошёл к двери, ведущей к секретарше, постояв немного, выжидая что-то, приоткрыл дверь и убедившись, что Александра ушла закрыл дверь и вернулся за стол. Тишина длилась около минуты, пока её не нарушил полицеймейстер, обращаясь к присутствующим:
– Ну так что?
Как-то смущённо пытался доесть конфету Виктор Степаныч. Второй глядел, то на Григория Ятома, то на своего напарника. Месье Ятом невинно смотрел на страдающего едока конфеты, при этом вновь обратился к ним не много повысив голос:
– Чего хотели?
– Мы… Хм… – Пытался говорить едок. – Хотели мы… Хм… Выяснить хм-хм…
– Может вам водички? – Перебив говорящего, спросил полицеймейстер.
– Хм… Да… Хм…
Полицеймейстер указал Евгению Стопкину на тяжёлый, стеклянный графин, который стоял около него на столе. Напарник, встав, снял с горлышка гранённый стакан и налив в него воды, протянул страдальцу от конфеты. Осушив стакан воды, Виктор Степаныч жестикулируя указал напарнику, на повторное действие. После повтора, страдалец стал говорить:
– Мы хотели выяснить, не знаете ли вы, месье Ятом, где Анатолий Пряшкин?
– Конечно знаю, – отвечал полицеймейстер без каких-либо колебаний.
– Ну и где же?
– Он арестован.
– Как это арестован?!
– Вот так, – спокойно объяснял полицеймейстер. – У него был изъят поддельный документ, который представлял его как ООНовца.
– Так он и есть ООНовец! – Вмешался Евгений Стопкин.
– А мне почём знать? – Говорил полицеймейстер. – Он, понимаешь ли, явился весь такой, командовать начал. Ну, я его терпел, терпел и не вытерпел. Его документ показался мне подозрительным, и я его изъял и отдал на экспертизу, а самого, как там вы его?
– Анатолий, – ответил Виктор Степаныч.
– Ну да, Анатолия арестовал до выяснения обстоятельств, – продолжил Григорий Ятом.
– Не медленно освободите Анатолия Пряшкина! – Говорил Виктор Степаныч. – Он наш сотрудник и верните его документ.
– Не медленно не получиться, а утром он будет свободен, – объяснял полицеймейстер. – Не беспокойтесь, он в камере один. Завтра же я заберу из экспертной палаты его документ. Надеюсь я удовлетворил ваше любопытство?
– Как это завтра? – Возмущался всё тот же.
– Да вот так! – Говорил полицеймейстер, повысив голос. – Это же всё про документировано, и я не стану в столь поздний час будоражить своих подчинённых, которые и так по горло заняты работой. И на будущее, оповещайте меня о присутствии ваших сотрудников.
– Хорошо! – Сказал Евгений Стопкин, глянув на напарника.
– Ну, тогда давайте прощаться господа, – вставая из-за стола, говорил полицеймейстер. – А, впрочем, мне тоже пора домой, вы не против, если я пойду с вами?
– Конечно нет, – отвечал Виктор Степаныч вставая, за которым последовал Евгений Стопкин.
Они вышли из кабинета, полицеймейстер остановился чтобы запереть дверь своего офиса, а ООНовцы не замечая его занятости направились к выходу.
Виктор Степаныч и Евгений Стопкин не заметно для себя, прошли зал с блочным лабиринтом и достигли лифта. Они думали, что следом за ними идёт полицеймейстер, и поэтому сдерживали себя от комментариев. Но Григорий Ятом задержался в приёмной секретарши. И только когда они оказались в лифте, то обнаружили отсутствие полицеймейстера.
– А где он? – Спросил, не замечая полицеймейстера, Виктор Степаныч.
– Не знаю, – отвечал напарник. – Я тоже думал, что он идёт следом за нами.
– Ну это даже к лучшему, – говорил Виктор Степаныч, направляясь к автомобилю. – Вот хитрец гостеприимный. Конфетками угощает… – И достав из кармана пиджака обвёртку от съеденной конфеты, которая была жёлтым цветом и нарисованной на ней салютующий серпантин140, прочитал чуть слышно название в слух. – «Конфета», – и приглядевшись прочёл мелкую надпись под словом «КОНФЕТА», – «Ириска».
Напарник не стал переспрашивать о том, что написано на обвёртке, а лишь добавил:
– Вам не кажется, что он как бы предугадал наше появление, и дальнейшие поведение?
– Да, этот месье Ятом не глуп, он, как я вижу бывший сексо̀т141 или имел с этим дело, – говорил Виктор Степаныч, возвращая обвёртку от конфеты в карман. – Надо проверить его досье142.
Вернёмся к полицеймейстеру, который подходя к отшельнику блочного лабиринта, повторял про себя: «Я же сказал, всё сам уберу. Нет, оно ей надо…» И дойдя до отшельника, остановился и сделал замечание:
– Где бейджик143! И что за беспорядок?!
Отшельник достал из кармана штанов бейджик и неохотно закрепил на кармане рубахи, которая была измазана чернилами. Его данные на бейджике заставили улыбнуться полицеймейстера. «Кравдий Бумник» так было указано на бейджике отшельника.
– Приберись, Клавдий! – Говорил Григорий Ятом, направляясь к лестнице.
– Я, Кравдий! – Поправил он начальника.
– Ты мне повумничай! – Услышав от Кравдия поправления, сказал полицеймейстер, после чего скрылся…
И как только полицеймейстер исчез из виду, Кравдий поспешил снять бейджик, который вновь спрятал в карман брюк.
Тем временем полицеймейстер вышел в подземный гараж, где заметил покидающий, автомобиль ООНовцев. Вскоре, усевшись в свой автомобиль, Григорий Ятом достал с внутреннего кармана пиджака документ, изъятый у Анатолия Пряшкина, сказал:
– Будет знать, кто в доме хозяин.
*****
Свет раннего солнечного утра, тенил, вовнутрь камеры, решётки. В камере на койке, которая представляла собой голую доску, сидел Анатолий Пряшкин. Его куртка сложено лежала, по-видимому, заменявший ему подушку, а серая рубашка была полностью расстёгнута, показывая на теле белую майку. По его сидячему положению и виду, можно сказать, что он плохо спавший, только недавно встал.
В коридоре послышались шаги надзирателя. В камеру Анатолия выплыла человеческая тень, на что он поднял голову, – увидел надзирателя, который сказал ему, шумя связкой ключей:
– На выход!
Анатолий, взяв куртку и под шум замка, и скрип решётчатой двери камеры, направился на выход. Пройдя, так называемые подземелья центра правоохранительных органов, где ему приходилось подчиняться надзирательским приказам, таким как «руки, за спину», «лицом к стене», «пошёл», «не беги», он вышел в более цивильное помещение, где его с распростёртыми объятиями встретил полицеймейстер Григорий Ятом.
– Извините меня старого, кто же знал, – обнимая Анатолия, говорил полицеймейстер. – Я надеюсь, вы не в обиде? Конечно, я бы тоже такому событию не рад был, но… – Не зная, что сказать, он переключился на служащего. – Крапкин… Где этот Крапкин?! Сейчас мы всё уладим месье Анатолий, сейчас…
Анатолию было не до ненависти к поступку полицеймейстера, ему нужна была кровать, где он мог бы выспаться. Его голова толком не соображала. Голоса служащих, разносились в его голове с эхом. Полицеймейстер отошёл от него, да бы найти какого-то Крапкина, а когда нашёл его и вернулся на прежние место, то Анатолия уже не было.
– Ну где этот не благодарный, – говорил полицеймейстер. – Кто-нибудь видел заключённого?!
– Какого заключённого? – Спросил Крапкин.
– Да которого вчера привели… ООНовца молодого, – отвечал полицеймейстер.
– Что, сбежал? – Испугавшись спросил Крапкин.
– Нет, я его велел выпустить, – отвечал полицеймейстер, ища глазами Анатолия. – И пока искал вас, он по-видимому ушёл.
Но тут полицеймейстер замечает на кушетки знакомое, в одежде, тело. И ведя за собой Крапкина, пошёл в сторону кушетки. Перед ними на кушетки лежал, верней спал Анатолий.
– Так значит… – говорил Григорий Ятом. – Его не будить, пускай выспится. Как проснётся, помочь ему привестись в порядок, накормить как следует. – И обратив свой взгляд на Крапкина, строго спросил. – Всё ясно?
– Да, как скажете месье Ятом, – кивая отвечал тот.
– И как только он будет готов, то пусть явиться ко мне, – продолжал полицеймейстер.
*****
Анатолий приоткрыл глаза и его тут же ослепил комнатный свет. Он щурясь поднялся и занял сидячие положение на кушетки.
– Месье Анатолий, проснулся? – Спросил вежливо Крапкин, находясь неподалёку за столом и по-видимому что-то писал перьевой ручкой144.
– Да, – отвечал Анатолий. – А вы кто?
– Я месье Фёдор Крапкин, начальник Следственного Изолятора145, – после чего он встал из-за стола, продолжил. – Прошу принять эти ванные принадлежности, – указав на свёрток полотенце, где внутри него явно что-то было, – а я пока позабочусь о ужине.
– Как… Который час? – Запутавшись во времени спросил Анатолий.
– Время… – И взглянув на руку, где располагались часы, ответил, – без четверти семь.
Анатолий встал с кушетки и взял свёрток полотенца.
– Прошу за мной, – сказал Крапкин, и он повёл Анатолия в уборную.
– Спасибо, – произнёс Анатолий пройдя в уборную, после чего Крапкин ушёл.
В этой светлой комнате, то есть в уборной, стояло две кабинки, а напротив них находились два умывальника. Повсюду было чисто и никакого не приятного запаха не присутствовало.
Анатолий развернул полотенце, в котором было: табачного цвета бумажная коробка, размеры которой где-то 5х5 сантиметров, а высота 2 сантиметра, с зубной пастой; зубная щётка и не большая расчёска. Данные принадлежности выдавались заключённым, но только тем, кто находился в СИЗО центра правоохранительных органов. Он расположил предметы на умывальнике и распечатал бумажную коробку; внутри которой была белая смесь, то есть зубная паста, – черпнул её щёткой и принялся чистить зубы. Зубная смесь заполонила рот. От её вкуса, который напоминал разные травы, лицо Анатолия сморщилось. Можно сказать, что как только он прочувствовал вкус пасты, то тут же принялся ополаскивать рот. Вычистив рот от не столь приятной пасты и умывший лицо, Анатолий чавкая пустым ртом, из-за привкуса во рту травяной пасты, укладывал волосы на голове, смачивая временами расчёску под краном мелкой струи воды. Приведя себя в порядок, Анатолий почистил щётку с расчёской и положил поверх полотенца, а бумажную коробку не обдумывая выкинул в урну.
Вернувшись с уборной, Анатолий положил на стол, где ждал его Фёдор Крапкин, ванные принадлежности, поблагодарил:
– Спасибо.
– Что вы… – Говорил Крапкин. – Прошу следовать за мной. Ужин принесли, минут пять назад, надеюсь, он не остыл.
Анатолий последовал за начальником СИЗО. По пути к застолью, он представил тюремную похлёбку146, которую ему придётся исть. Он не мог отказываться от какой-либо пищи, так как его мучил голод. Его так же посещали мысли, о том, что с ним будет дальше и как скоро его отпустят.
Блуждая по коридорам, они вскоре вошли в столовую, где благоухал аромат пищи. В нос Анатолия проникали разные запахи, что вызвало во рту изобильное прибывание слюны, а живот издал громкое урчание, из-за чего обернулся, впереди идущий, Крапкин.
– Прошу! – Указывая на накрытый стол, произнёс Крапкин.
Анатолий поспешно сел за стол, а Фёдор Крапкин подошёл к невысокому, толстому человеку, в белом халате, который стоял спиной к Анатолию и что-то ему нашептал.
– Приятного аппетита. – Пожелал Крапкин Анатолию, направляясь к выходу, мимо него.
– Спас-сибо, – закидывая ложку горячего супа, благодарил Анатолий, обжигая рот.
Столь аппетитный и приятный на вкус суп, в котором тонули, а то и всплывали маленькие фрикадельки, путавшиеся в домашней лапше и терявшимися в мелко нарубленном картофеле, быстро убывал. Не много чёрствый147 ржаной хлеб, жадно поглощался оголодавшим ООНовцем.
К столу подошёл не высокого роста, толстый, в белом халате человек, то есть тот которому что-то нашептал Фёдор Крапкин. Анатолий поднял голову. Пред ним стоял лет шестидесяти седоволосый повар. Его густые черные брови срастались над переносицей. Тяжёлые веки наполовину закрывали глаза. Щеками он напоминал бульдога, а под подбородком желейно затрясся, второй подбородок:
– Месье, – произнёс повар, разгружая поднос с едой.
– Спасибо, – благодарил Анатолий наблюдая за поваром.
– Месье, – разгрузив поднос, вновь произнёс повар и пошёл в сторону буфета.
Анатолий доел суп и не выпуская ложку из рук, пододвинул только что прибывшее второе с овощами. На большой тарелке, а точнее дно тарелки, было наполнено пюре, поверх которого лежала большая котлета и всё это полито сливочным маслом, а по краям порезано располагались овощи: огурец и помидор.
Заметив, что Анатолий добрался до компота, пожилой148 повар подозвал одного из помощников, который после короткой беседы, покинул столовую, через вход по которому прибыл Анатолий.
Спустя несколько минут в столовую вошёл Фёдор Крапкин, с сопровождение того самого помощника.
*****
Вскоре Фёдор провёл Анатолия к дверям кабинета Григория Ятома, где с ним попрощался. ООНовец поблагодарил его и затем со стуком вошёл в кабинет. Впереди себя, Анатолий увидел стоящую подле стола Александру, которая, по-видимому, только покинула кабинет полицеймейстера. Она во все глаза смотрела на ООНовца, который от неожиданной красоты. Я бы сказал, от пережитого вчерашнего дня, увидеть столь прекрасную молодую девушку, – он остолбенел.
– Вам кого? – Спросила неожиданно для Анатолия Александра.
Анатолий, растерявшись покраснел в лице, но смог без колебаний ответить:
– Григория Ятома, я могу увидеть?
– А как вас представить? – Продолжала Александра.
– Анатолий, – улыбнувшись, как бы одновременно представляясь ответил ООНовец.
Девушка, положив, державшие в руках, бумаги на стол, взяла трубку телефона и вскоре уже говорила с полицеймейстером:
– Месье Ятом, здесь к вам месье Анатолий… Хорошо… Как скажите… Пожалуйста, – и положив трубку обратилась к Анатолию. – Заходите, он вас ждёт.
Пройдя в кабинет, Анатолий сел напротив полицеймейстера, при этом закинув ногу на ногу, стал говорить:
– Забудем вчерашние недоразумение, но больше такого, я не потерплю.
– Вот ваше удостоверение, – протягивая Анатолию сказал полицеймейстер.
ООНовец ухватил удостоверение, но Григорий, не отпуская, продолжил, – «Я тоже, больше такого не потерплю», после чего отпустил.
Со стуком в дверь вошла секретарша, неся в руках поднос. Она политично149 оставила поднос и покинула кабинет. Мужчины принялись за поданный чай.
– Ну и как же мы будем работать? – Спросил полицеймейстер, помешивая чай ложечкой.
– Я прошу вас, – отвечал Анатолий остужая чай, дуя на него, – выделить мне кабинет, а также сотрудника. И если вы мне откажите, то я вынужден жаловаться на вас в свои органы, а оттуда вы сами знаете куда будут жаловаться.
– Жалуйтесь, кому угодно, – говорил полицеймейстер, сделав простодушное лицо, – так как данное дело мне сам лично поручил его Высочество.
– Мне кажется, вы не много неправильно поняли поручение.
– И что же я не до понял? – Делая глоток, спросил Григорий.
– Вы правы, – стал пояснять Анатолий, поставив чашку не допитого чая на поднос. – Вам поручено данное дело, но расследование поручено мне. И все что я расследую, то должен выкладывать только вам и ни в коем случае кому-нибудь другому, даже своему ведомству, я не обязан ни чего говорить. А если вы мне не верите, то позвоните его Высочеству и уточните.
От этих слов полицеймейстер поперхнулся, из-за чего пролил на себя чай. Поставив чашку, он принялся чиститься, при этом встал.
– Ну, так что? – Спросил Анатолий, сдерживая улыбку от неудачи полицеймейстера.
Григорий Ятом, не отрываясь от чистки, отвечал:
– Давайте продолжим разговор завтра, в часиков так… Этак в десять.
– Хорошо, – сказал Анатолий и попрощавшись с полицеймейстером покинул кабинет.
*****
Утром Анатолий войдя в здание центра правоохранительных органов, предоставил документ дежурному, на что тот спросил, всматриваясь в документы:
– Вы кому?
– К Григорию Ятому.
– Одну минутку, – вернув документы, дежурный сделал звонок, после – произнёс. – Проходите.
Анатолий вызвал лифт, который не заставил себя ждать и войдя, нажал последний этаж. Как только лифт открыл свои двери на нужном этаже, то в него вошёл полицеймейстер, который здороваясь одной рукой, другой нажал на кнопку с цифрой пять, стал говорить:
– Доброе утро, Анатолий. Прошу за мной. Кабинет нашли, сотрудника тоже.
– Спасибо, – улыбаясь сказал Анатолий.
Лифт остановился, первым вышел, как и полагается Григорий Ятом, – за ним Анатолий. Пройдя по узкому коридору, они остановились у двери, которую отворив полицеймейстер, при этом пропуская ООНовца вперёд, сказал:
– Прошу!
Кабинет был очень мал для двоих сотрудников, да и к тому же в нём должны заниматься разбором бумаг, изъятых из клуба «Золотой телёнок».
К Анатолию подошёл нам уже знакомый человек, а именно Кравдий Бумник, протягивая ему руку, он представился:
– К-рав-дий Бу-м-ник, – как бы по слогам выговорил своё имя и фамилию, но это не сдержало полицеймейстера от смеха, который тут же прикрыл рот ладонью. – Специалист по криптографии150.
– Анатолий Пряшкин, – пожав руку и не обращая внимания на полицеймейстера, представлялся он. – Отдел Особого Назначения.
– Ну как вам кабинет? – Спросил Григорий, и не дожидаясь ответа, продолжал говорить. – Это то, что можно было придумать в столь малый срок. Но уверяю вас, это временно.
– Понимаю, – говорил Анатолий. – А как насчёт транспорта?
– Какого транспорта? – Не понимая его, переспросил полицеймейстер.
– Автомобиль, на время расследования, – отвечал Анатолий.
– Зачем? – Вновь спросил полицеймейстер.
– Как это зачем?! – Возмутился Анатолий. – Мало ли что… Преступление произошло не в кабинете, а в клубе «Золотой телёнок», в который наверняка мне ещё не раз придётся вернуться.
Григорий Ятом на минуту задумался. Он смотрел то на Анатолия, то на Кравдия. Затем он, уходя из кабинета сказал:
– Я подумаю, что можно сделать, а пока займитесь бумажной работой.
*****
По прошествии времени, Анатолий и Кравдий принялись изучать изъятые бумажные документы из клуба «Золотой телёнок». Да, скажу я вам читатель, это весьма утомительная работа. Если текст был напечатан, то его быстро можно прочесть и изучить, но проблема была в исписанных от руки документов и всяких предписаний. Под каждого члена клуба, да и персонала, отводилась отдельная папка. Бухгалтерия151 была весьма запутанная вещь, над которой с большим энтузиазмом152, и я бы даже сказал с какой-то сверхъестественной скоростью, работал Кравдий. Его математические способности показывали качественную работу. Кравдию, напарник был по душе. Анатолий хорошо к нему относился, не смотря на его неуклюжесть, и неаккуратность. Хочу сказать, что большую часть бумажной работы делал Кравдий, нежели Анатолий. Анатолий в частности бегал с отчётами из кабинета в кабинет, а то и вовсе, куда-нибудь выезжал. Конечно, и Анатолий делал эту не столь приятную работу. В основном он печатал полученный результат, так как отчёты следовало преподносить аккуратно отредактированными, что конечно у Кравдия навряд ли получилось.
Анатолий заметил некую странность в Кравдии. Когда он говорил, что ту или иную бумагу можно выкинуть, то Кравдий не смело спрашивал, – «М-Можно… Можно мне это сжечь?», на что отвечал он ему: «Да, но аккуратно. Не спали кабинет». Кравдий сжигал лист бумаги, не спеша. Сначала он водил его над огнём, который неожиданно прожигал середину. Затем он опускал его в урну, к счастью она была цинковой, и пристально наблюдал, как огонь играючи оставлял от бумаги пепел. Огонь будто гипнотизировал Кравдия, как змей своим взглядом пойманную жертву. Такая мания настораживала ООНовца и видя, как его напарник любуется прелестями языков пламени, каждый раз говорил про себя, «в тихом омуте153 бесы водятся».
День ото дня шла бумажная рутинная154 работа. Они почти не покидали кабинет, порой даже ночевали, обговорив график ночных работ. Но вот одним утром, когда Анатолий пришёл в кабинет, то не застал Кравдия, который по-видимому должен был спать после ночной работы. Это его насторожило.
Обождав где-то двадцать минут, Анатолий покинул кабинет. Не дожидаясь лифта, он побежал к лестнице и по ней достиг этажа, где располагался кабинет полицеймейстера.
На этаже был какой-то шум, а точнее смех. ООНовец пробегая через лабиринт, замечает, что он пуст. И когда совсем не много, оставалась ему до кабинета, то на его пути препятствовала толпа сотрудников, которая временами громко смеялась. Пробравшись до кабинета со словами «расступитесь» и «дайте пройти», он увидел не приятную для себя картину, в которой главную роль играл полицеймейстер. Я не буду описывать как Григорий Ятом насмехался над добросовестным155 Кравдием, так как это не гуманно156.
Увидев Анатолия, полицеймейстер сделал паузу, затем накричал на любопытствующую толпу:
– Что вы здесь столпились! Работы нет что ли, так я вам мигом её найду. Бестолочи! Пошли вон!
Толпа поспешно рассосалась. Анатолий войдя в кабинет, закрыл дверь.
– Что здесь происходит? – Сурово спросил Анатолий.
– Месье Клав… – Отвечал Григорий Ятом. – То есть Кравдий, сам явился в кабинет, а…
– Это я пригласила месье Кравдия, – перебила дрожащим голосом Александра Петровна, её лицо было жутко красного цвета, что говорило о том, что ей было неловко наблюдать происходящее. – Я позвала его позавтракать и месье Кравдий согласился, сказав, что ему как раз нужно что-то передать месье Григорию.
– Что вы хотели передать? – Спросил Анатолий.
– Да, что? – В недоумение спросил полицеймейстер.
Кравдий достал из кармана рубахи, удивительно, аккуратно сложенный, в прямоугольник, бумажный лист и протянул Анатолию. Взяв в руки прямоугольник, он не спеша развернул и всматриваясь, спросил:
– Где вы это нашли?
– Что там? – пытался узнать полицеймейстер.
– Вы мне дали, её… – Отвечал Кравдий. – Чтоб выкинуть. Но я хотел её с жечь, но заметив появления символов убрал от огня.
– Не вероятно, – говорил Анатолий. – Кравдий, да вы только что оживили расследование. Месье Ятом, пойдёмте в экспертную палату.
– Да что там? – заинтересованно допытывался Григорий Ятом.
– Там и узнаете, – ответил Анатолий, затем обратился к Александре. – Александра Петровна, накормите, пожалуйста, Кравдия, как следует и позвольте ему выспаться на этом диване.
– Да кто ва… – Хотел возмутится полицеймейстер на указания Анатолия, но тот схватив его под руку, увёл за собой.
*****
После нескольких дней изучения таинственного листка бумаги, экспертная палата пригласила Анатолия и Григория Ятома.
– Здравствуйте, я Эксенд Шрифтин. – Здороваясь с прибывшими, говорил сотрудник экспертной палаты. – Полученный от вас лист бумаги формата А4, на котором чуть подвластно глазу виднелись надписи, – затем он протянул им папки, и продолжая слушать его, они временами просматривали содержимое. – В ходе экспертизы, мы узнали, что весь текст данного документа, написан одними и теми же чернилами, верней не кой жидкостью…
– А что за жидкость? – Перебил полицеймейстер.
– Жидкость, – продолжал Шрифтин, – оказалась обычным лимонным соком. Конечно, если написать что-нибудь на бумаги, то можно сказать, надписи не будет видно, а вот если поводить над огнём, то текст всплывает наружу. – Такой вывод заставил полицеймейстера сделать удивлённое лицо. – Данная методика не используется, на сколько мне известна, нашими службами. Это скорей выходки дилетанта157. Но, с другой стороны, такой метод в практике себя показал хорошо. Вы правильно сделали, решив проверять таким методом документы, да и тем более пустые листы.
– Вы смогли прочесть текст? – Спросил Анатолий.
– Да, – отвечал эксперт. – Текст несколько не пострадал. Большую часть времени, мы потратили на изучения почерка, который играет здесь большую роль.
– Это с чего вдруг? – С ухмылкой спросил полицеймейстер.
– Понимаете месье Ятом, – отвечал эксперт, – у каждого человека, своя манера писать. У не которых весьма приятный на вид почерк, у других разборчив, а у третьих как курица лапой и ни того и ни другого.
– И что?! – Не понимая возмутился полицеймейстер.
– А, то! – Продолжал эксперт. – Изучив почерк, мы, перепечатывая текст в понятную форму, должны быть уверены, что логическое сообщение не утратило своего значения. И если какое-либо слово вводит нас в заблуждение158, то мы даём сноску предполагаемых, в логических условиях конечно, значений. При этом разбираемое слово присутствует, но с изъятыми буквами. То есть в слове не присутствуют те буквы, которые невозможно было разобрать, в следствие экспертизы.
– Видели, – хвастаясь, обращался к Анатолию полицеймейстер, – какие у меня специалисты работают.
Анатолий проигнорировал месье Ятома, обращаясь к месье Шрифтину:
– Спасибо. Ваша работа весьма впечатляет, – после чего он протянул руку попрощался. – До свидания.
Покинув экспертную палату, Анатолий и Григорий Ятом принялись изучать полученные бумаги от месье Шрифтина. Перепечатанный текст, который как выяснилось был написан лимонным соком, оказался документом, по которому передавались права на пост директора клуба «Золотой телёнок». Эксперты указывали, что сам текст был написан посторонней рукой, а подпись более подходила на месье Селифана. Но самое главное, что весь клуб, как написано в документе, переходил в руки князя Степана Дмитриевича. Долго думая и ломая голову, они решили установить слежку за князем.
*****
Князь Степан проживал в благоустроенном районе столицы. Дома здесь выстроены как-то необычно для жилых комплексных строений. Во-первых, они очень большие, а их стены уложены из громоздких каменных блоков. Во-вторых, вся облицовка стен, то есть возвышавшиеся временами колонны (точнее, если брать по диаметру159, то пол колонны!) до самых верхов этих домов, какие-то узорчатые выступы (бюсты160, разделители этажей, карнизы с цветочницами и так далее и тому подобное), а также нам привычный вид кладки кирпича, были выбиты непосредственно на этих блоках!
Архитекторы и художники приложили массу усилий, чтобы все эти груды блоков, да и сам район, выглядел куда симпатичней и уютней, скрыв тем самым всю мощь блочных стен. Но не будем отвлекаться…
Неподалёку от пятиэтажного жилого дома, там, где проживает князь Степан, прогуливалась молодая пара. Ухажёр то и дело, временами, как бы второпях, фотографировал свою подругу, и почему-то тогда, когда кто-нибудь выходил из подъезда жилого дома. Здесь же на ближайших телефонных столбах велись какие-то электромонтажные работы. На лавках улицы, я бы даже сказал через чур, много, располагались читатели газет, которые то и дело поглядывали на подъезд. Они не засиживались подолгу на своих местах, так как при очередном выходе жильца, а то и вовсе какого-либо человека, они в спешке отправлялись за ним следом. А когда князь покидал дом, и выйдя из подъезда ожидал прибытие своего автомобиля с шофёром, то все эти чудилы в растерянности, а точнее в хаотичном направление начинали двигаться. Под такой не заметной, почему-то для князя, велась за ним слежка, не сколько дней, пока не случилась следующие…
Совсем забыл рассказать о ночной слежке. Ночью во дворе дома князя, у ближайшего телефонного столба, дежурил грузовой автомобиль с фурой, а у подъезда, скромный не большой автомобиль, который временами светился изнутри вспышками ослепительного света. И как не странно догадаться, эти времена наступали, когда кто-нибудь покидал пятиэтажный жилой дом. Со стороны подъезда вспышки были не так заметны, так как подъезд был хорошо освещён, а вот с другой стороны это впечатляюще.
Итак, пока не случилось следующие…
В фуре, как нам известно, стоящая у телефонного столба, велась прослушка телефонной линии князя Степана; а внутри фуры находились: Григорий Ятом, Анатолий Пряшкин и ещё трое сотрудников, в том числе и водитель.
– Месье Ятом, – говорил Анатолий. – Вы скажите этому недоумку, что бы он фотографировал только подозрительных личностей…
– Анатолий, практика показывает, – перебил полицеймейстер, – что данный метод отработан в точности до мелочей, а это значит, что всё делаем правильно.
– Прошло пять дней, – продолжал Анатолий, – и это будет уже шестой сотрудник. Вам людей не жалко!
– Они исполняют свой долг, – стоял на своём месье Ятом. – Если вам и впрямь их так жалко, то следующим согласитесь стать вы, – с улыбкой на лице договорил полицеймейстер.
– Тихо, – внезапно влез сотрудник, сидящий возле аппаратуры. – Он куда-то звонит.
– Выведи разговор на динамики, – приказал полицеймейстер.
Через небольшие динамики, с треском слушали наши филёры разговор князя.
«Алё, отец», – говорил громко князь Степан. На другом проводе: «Алё! Что, что такое?»:
– Это я Степан, – сказал князь.
– Что случилось? – Спрашивал отец. – Почему так поздно звонишь?
– Мне пришло странное письмо.
– Что значит странное? – Пауза, после – продолжил говорить. – Тебе кто-то угрожает?
– Нет, письмо от Дон Жуана.
– Как… Он же… – Не зная, что говорить, произносил отец. – Звони в полицию.
– То есть, оно не от Дон Жуана…
– А от кого же? Не томи!
– Дон Жуан упоминается в нём, а само письмо от месье Чемонта.
В трубке была тишина. Князь, не зная, что делать, быстро собрался и вызвав шофёра, вскоре приехал к отцу, в доме которого присутствовали врачи. Произнесённые последние слова князем «месье Чемонт» вызвали сердечный приступ у его отца.
За князем, где-то минут так через пятнадцать, ударил звонок в дверь.
– Отдел особого назначения! – Раздался голос после звонка за дверью квартиры, отца князя Степана. – Благоволите открыть Дмитрий Николаевич.
Забегали шаги, – и в сверкающей от огней приёмной, отворилась дверь. В квартиру вошли двое, на одном из них было чёрное пальто, а в руках портфель. Уверенный и деятельный князь Степан, полный достоинства, предстал перед ночными гостями со словами:
– Что это значит?
– Простите за столь поздние время, – неуверенно говорил тот что без портфеля, которым являлся месье Ятом, и замявшись, продолжил. – Очень неприятно… У нас есть основание думать, что вы князь Степан, обладаете некой, конфиденциальной, – Произнёс как бы по слогам, – информацией. И у нас есть право, – и почесав щеку, продолжил, – арестовать вас, в зависимости от результата, вашего ответа.