Глава 8
Мы отправились на ярмарку в Солсбери с некоторым шиком. У Роберта была неглубокая повозка ярко-красного цвета с желтыми колесами, и первые несколько миль он позволил мне править Блубелли, который лихо скакал вперед, выгибая шею на радостях, что он везет легкую повозку, а не громадный фургон. Миссис Гривс снабдила нас увесистой корзинкой с завтраком, и, пока я правила, Роберт уплетал свою долю с большим удовольствием, не забывая показывать мне окружающую местность.
– Видишь, какого здесь цвета земля? – спросил он. – Какая она бледная?
Я кивнула. В светлом оттенке этой земли было что-то напоминавшее мне Вайд, что-то говорившее мне, что он совсем близко.
– Мел, – объяснил он. – Это лучшая в мире земля для выращивания пшеницы. Это замечательный край, – мягко продолжал он. – Когда-нибудь я построю себе дом в этих местах, вот увидишь. Я выберу какое-нибудь высокое место, так чтобы поблизости протекала река, где я смогу удить рыбу.
– А как же ваше шоу? – поинтересовалась я.
Он с улыбкой взглянул на меня и впился зубами в кусок мяса.
– Да, это не пустяки для меня, – сказал он. – Мне кажется, что я рожден для этого. Но мне очень хочется приобрести имение. И я бы хотел, чтобы оно носило мое имя. Гауэр-холл, – тихо проговорил он. – Жалко, что его нельзя назвать Гауэршир, боюсь, что на большое имение у меня не хватит денег.
– Наверное, – неопределенно ответила я, постаравшись сдержать улыбку. – Думаю, невозможно.
– Это позволит моему мальчику начать новую жизнь. – В голосе Роберта звучало глубокое удовлетворение. – Я всегда хотел, чтобы он женился на девушке, которая выступает с цирковыми зверями и имеет свое шоу. Но если он выберет девушку, которой в приданое дадут землю, я не стану возражать.
– Тогда все его тренировки пропадут зря, – возразила я.
– Нет, – не согласился со мной Роберт. – Накопленный опыт никогда не пропадет. С моими лошадьми у него будет лучшая охота в графстве. И он гораздо умнее всех этих лордов.
– А что же будет со мной и Данди? – спросила я.
– У вас все будет хорошо. – Его голос оставался добрым, но улыбка угасла. – Как только твоя сестра встретит парня, который ей понравится, она бросит нас, я уверен в этом. Но поскольку ты очень заботишься о ней, а я внимательно слежу за кассой, она не сбежит с кем попало. Если же она встретит какого-нибудь богача, которого сможет удержать, ее судьба будет устроена. Особенно если ей удастся выйти за него.
Я ничего не ответила, но при мысли о том, что Данди станет содержанкой, я вся похолодела.
– Но ты для меня загадка, Мери. – Роберт говорил очень мягко. – Пока ты работаешь хорошо, я всегда найду для тебя место. Но твое сердце не принадлежит нашей профессии, и будь я проклят, если я знаю, как ты можешь найти свой дом, если только кто-нибудь не купит его для тебя.
Я покачала головой. Добродушные размышления Роберта о моем будущем заставляли меня скрежетать зубами.
– Погоди-ка, – прервал он себя. – Я возьму у тебя поводья, а ты позавтракай. И ради самого Господа Бога, надень шляпку поровней. Твои вихры опять торчат во все стороны.
Я протянула ему вожжи и, надев шляпку поглубже, туго завязала ленты. Это была старая шляпка, которая принадлежала раньше миссис Гривс, а вчера вечером она предложила мне надеть ее вместе со своим стареньким плащом. Все это было слишком велико для меня, и я стала похожа на девочку, которая в шутку надела материнское платье. Но с юбками дело обстояло еще хуже. При каждом шаге мои ноги, казалось, путались в ярдах материи. Когда я ходила, Данди просто стонала от смеха и советовала мне передвигаться мелкими дамскими шажками, иначе я просто растянусь на земле.
Когда мы прибыли в Солсбери, Роберт направил лошадь прямо к рынку. Улицы были заполнены народом, и повсюду витал теплый запах лошадей, которых провели здесь незадолго до нас. Везде сновали пирожники, носились вездесущие мальчишки, цветочницы предлагали вереск и букетики падуба, покупатели торговали лошадей, а на одном углу цыганка предсказывала желающим судьбу.
Я искоса глянула на нее. Меня всегда тянуло к моему народу, хотя я совсем забыла наш язык и наши обычаи. Я едва помнила свою мать, ее смуглое лицо, улыбку и странно звучащие колыбельные.
Эта цыганка продавала плечики для одежды и вырезанные из дерева цветы, которые доставала из большой ивовой корзины. Там же она держала тщательно обернутые в шаль маленькую кружку и бутылку, и я заметила, что многие мужчины останавливались и протягивали ей пенни за глоток из этой кружки. Видимо, она торговала ромом или джином, вполне подходящими для такого промозглого дня.
Внезапно наши глаза встретились, и я сделала два шага к цыганке. Из кармана я достала пенни из тех шести, что предназначались на ленты для Данди и сладости для меня, и протянула его ей.
– Ты не могла бы погадать мне? – попросила я.
Цыганка наклонилась над моей грязной ладонью и сказала:
– Дай-ка мне еще пенни, а то вижу все будто в тумане.
– А ты и расскажи туманно, – нашлась я.
Но она неожиданно выпустила мою ладонь и отдала монетку обратно.
– Я не стану гадать тебе, – быстро проговорила она. – Я не могу сказать тебе ничего такого, что ты еще не знаешь.
– Почему? – не поняла я. – Потому что я тоже цыганка?
Она подняла на меня глаза и рассмеялась.
– Какая же ты цыганка? – сказала она. – Ты дочь знатных людей, и ты очень тоскуешь по тому месту, где родилась.
– Что? – воскликнула я.
Она будто подслушала мои детские сны, когда я рассказывала их Данди.
– Они много думают о тебе, – насмешливо продолжала цыганка. – Но у тебя грязное лицо, тебя воспитали простолюдины, и твоя сестра – цыганка. Если ты захочешь жить как они, тебе придется сломить себя.
– Неужели я стану леди? – спросила я свистящим шепотом, оглянувшись на Роберта, чтобы узнать, не слышит ли он нас.
Цыганка в это время схватила свою ивовую корзинку и поспешила от меня прямо в толпу. Я бросилась за ней и ухватила ее за шаль.
– Я найду когда-нибудь свой дом? Я стану леди?
Цыганка обернулась ко мне, ее лицо теперь не смеялось, а было серьезным и добрым.
– Похоже, твоим родным удастся найти тебя, – сказала она. – Они очень стараются. Это их голод ты чувствуешь. И ты будешь принадлежать их земле так, как никогда не принадлежали они.
– А Данди? – спешно спросила я.
Но кончик ее шали выскользнул из моих пальцев.
Я стала оглядываться, не потеряла ли я Роберта в этой толпе, но он стоял в нескольких ярдах позади меня и беседовал с каким-то краснолицым джентльменом в сдвинутой на затылок шляпе.
– Убийца, – говорил тот громко. – Эта лошадь убийца. Я купил ее у вас с добрыми намерениями, а она чуть не убила меня.
– Эта лошадь трудно поддается дрессировке, – тихо и вразумительно отвечал Роберт. – Я тоже продавал ее с добрыми намерениями. И я рассказал вам, что я купил ее для своего сына, но мы не смогли справиться с ней. Это произошло шесть месяцев назад, и мы не договаривались, что я заберу ее назад, если она вам не понравится. Но вы уверяли, что справитесь с ней, и заплатили недорого, если учесть ее плохой нрав. Я честно предупреждал вас об этом.
– Я не могу избавиться от нее. – Краснолицый человек говорил очень громко, даже приплясывая на месте от раздражения. – Сегодня она сбросила одного покупателя и чуть не сломала ему руку. Сейчас все смеются на до мной. Вы должны вернуть мне мои деньги, мистер Гауэр, или я расскажу, что вам нельзя доверять.
Это задело Роберта за живое, и я мрачно усмехнулась, вспомнив, какие неприятности бывали в таких случаях у отца.
– Я посмотрю животное, – спокойно ответил он. – Но ничего не обещаю. Я дорожу своим добрым именем и репутацией моих лошадей и не хочу, чтобы их зря пятнали, мистер Смитти.
Мистер Смитти со значением посмотрел на Роберта.
– Вы вернете мне мои деньги плюс проценты, мистер Гауэр, или же вы никогда больше не продадите ни одной лошади в нашем городе.
Я пошла за ними сквозь толпу, замечая, что люди почтительно расступаются перед краснолицым мистером Смитти. Он определенно был важным лицом в этом городе.
Я знала, что нам предстоит увидеть, до этого я достаточно повидала испорченных лошадей. Их глаза все время выкатываются от страха, а шкура вечно блестит от пота. Если вы подходите к ним спереди, они норовят отступить назад, протянутую руку они обязательно укусят.
Стоит подойти к ним сзади, они стараются лягнуть вас копытом, а уж если вы упали, они затопчут вас до смерти. И тут мы завернули за угол, и перед моими глазами предстал самый прекрасный конь, какого я когда-либо видела. Он был сияющего серого цвета, с гривой белой, как лен, и глазами черными, как ягоды плюща. Конь увидел меня и тихонечко заржал.
– Кей, – тихо сказала я, будто знала его имя.
Но я помнила, что это только первая буква его имени, коня звали то ли Колдун, то ли Кондор, то ли Коралл. Я подбежала к Роберту и дернула его за рукав. Мистер Смитти все еще перечислял свои жалобы, но взгляд Роберта подсказал мне, что он меня внимательно слушает.
– Я смогу удержаться на нем, – почти неслышно прошептала я.
– Ты уверена? – удивился Роберт.
– Да, я прокачусь на нем, если вы отдадите его мне.
К мистеру Смитти подошли двое его подвыпивших друзей. Один из них был тем самым незадачливым покупателем и теперь всем рассказывал, как опасна эта лошадь.
– Ее надо просто пристрелить, – запинаясь, говорил он. – Как собаку. Чрезвычайно опасна.
– Заключите пари, – тихо говорила я. – Вы сможете выиграть кучу денег.
– Это очень опасная лошадь, – возразил мне Роберт. – Я едва сумел избавиться от нее. Ты не удержишься на ней.
– Меня все здесь знают, – продолжал бушевать мистер Смитти. – Да и в вашем городке я известен многим. И я всем расскажу, какую лошадь вы мне всучили. Она чуть не сломала этому человеку руку. Она могла сломать ему спину или убить его.
Роберт потянулся за кошельком, но я схватила его за руку.
– Я уверена, – прошептала я. – Если не получится, я целый год буду работать на вас бесплатно.
Роберт заколебался.
– И Данди тоже, – добавила я. – Я правда смогу.
– Эта лошадь не так плоха, как вы говорите, – сказал Роберт, и его голос звучал так же громко, как у мистера Смитти. – Я предупреждал вас, что она плохо поддается дрессировке, но скакать на ней можно. Даже моя маленькая служанка сможет усидеть на ней. А она всего лишь слабая девушка. Я готов спорить на это.
– Пари! Пари! – закричало сразу несколько голосов.
Мистер Смитти, который сиял оттого, что находится в центре внимания, внезапно замолчал.
– Хорошо, – неохотно согласился он. – Вы утверждаете – и все здесь слышали это, – что девушка сможет удержаться на этой зверюге. Я ставлю пятьдесят фунтов, что это ей не удастся, мистер Гауэр. Если вы не примете это пари, то вы вернете мне деньги за лошадь и хорошие проценты.
– Ладно, – сказал Роберт. – Пятьдесят фунтов. Но девушка должна только усидеть на ней.
– Отлично, – проревел Смитти. – Кто еще будет спорить? У кого еще деньги жгут карман? Я ставлю четыре к одному, нет, лучше пять против одного. – Тут он оглянулся и схватил меня за руку. – Черт побери, да я ставлю десять против одного.
– А я ставлю гинею на девушку, – крикнул кто-то сзади. – Похоже, что она знает толк в лошадях. Я ставлю на нее.
Я в смущении отступила назад и опять дернула Роберта за рукав.
– Записывайте ставки, бога ради. И найдите кого-нибудь, кто поставит деньги за вас.
Тут я увидела, что к коню направляется конюх с тяжелым мужским седлом и полной упряжью, которая весила чуть ли не сотню килограммов. Незамеченная, я скользнула к нему.
– Мой хозяин не хочет, чтобы вы так запрягали лошадь, – вежливо сказала я парню. – Он просит передать, что нам нужно только седло и повод. И ничего больше.
Парень удивленно уставился на меня и хотел было возразить, но я убежала. Пока мы шли на поле, к нам присоединилась по меньшей мере пара дюжин спорщиков. Я увидела, что маленький остролицый человек записывает все ставки Роберта. Я шла за ними мелкими семенящими шагами, опустив глаза.
Когда конюх подвел к толпе коня, все, включая Роберта, ахнули. Он злобно косился на всех, плотно прижимая уши к голове и оскалясь. Но я улыбалась от счастья. Мне казалось, что я знала его всю мою жизнь. Что он принадлежал мне еще до рождения, что на нем скакала моя мама и даже моя бабушка.
– Кей, – тихо позвала я и выступила в середину круга.
Ленты на моей шляпке развязались и полоскались на ветру. Конь испугался и отпрыгнул назад, толпа вздрогнула и расступилась, издав громкое «ах!». Люди продолжали заключать пари, и я знала, что сегодня я заработаю небольшое состояние для Роберта и смогу получить Кея в свою собственность.
Я подошла к голове жеребца, он тревожно отпрянул в сторону. Роберт слишком туго натягивал его поводья. И я выждала минутку, чтобы он успокоился.
Кей вытянул ко мне голову и стал обнюхивать платье, лицо, волосы. Разговоры позади нас смолкли, и некоторые люди вдруг попытались расторгнуть пари, хотя делать это было уже поздно. Но я едва слышала их. Я тихонько положила руку на холку коня и почесала его теплую кожу за правым ушком так же ласково, как гладит кобыла своего жеребенка. Кей смешно фыркнул, будто сразу забыл все побои и свой страх при одном чужом прикосновении, и я повернулась к Роберту, улыбнулась и сказала:
– Теперь можно садиться.
Роберт помог мне забраться на коня, но в глазах его застыл испуг.
– Отойдите, пожалуйста, в сторону, – тихо попросила я, садясь в седло.
И тут произошло то, чего я боялась. Почувствовав седока, конь вспомнил жестокость тренировок, и боль побоев, и злую радость от сбрасывания своего мучителя. Он мгновенно взвился на дыбы, и только быстрота, с которой Роберт бросился на землю и откатился в сторону, спасла его от убийственных ударов копыт.
– Хватайте его! – раздался крик из толпы.
Но Роберт уже был на ногах.
– Подождите. – И он властно поднял руку. – Ставки сделаны.
Я скрючилась на спине жеребца, как блоха. Когда он опустился на ноги, я стала ждать новых фокусов, но их не последовало. Видимо, я так мало весила по сравнению с дородными фермерами, что Кей решил, будто он уже меня сбросил, и теперь все, что от меня требовалось, это усидеть на нем в течение трех минут. Краем глаза я увидела человека с часами в дальнем углу поля и понадеялась, что он не настолько пьян, чтобы пропустить движение стрелки.
Конь стоял, замерев. Я тихонько положила руку ему на шею и погладила атласную кожу. По его крупу пробежала дрожь, будто прикосновение человеческой руки было ему приятно.
– Кей, – прошептала я. – Мальчик драгоценный. Не волнуйся, я хочу взять тебя домой.
Его ушки вытянулись вперед, и он стоял спокойно и горделиво, напоминая статую. Я легонько тронула его каблуками, и он сделал несколько неторопливых плавных шагов. Потом я слегка натянула поводья, и он остановился. Я глянула вперед и увидела бледное лицо Роберта, у которого от удивления отвисла челюсть. Я улыбнулась ему, и он, взяв себя в руки, постарался скрыть свою растерянность.
– Две с половиной, – пробурчал пьянчужка с часами.
Все смотрели на меня так, будто были разочарованы, будто они предпочли бы видеть меня распластанной на земле и с переломанной шеей. Они жаждали кровавого зрелища, безразлично какой ценой.
– Три, – торжественно объявил пьяница. – Точно три.
– Подстроено! – завопил вдруг мистер Смитти. – Лошадь была подучена. Эта девчонка дрессировала ее. И вообще, я готов спорить, что это не девчонка, а переодетый сын этого человека. Все подстроено, чтобы одурачить меня и вытряхнуть содержимое из моего кошелька.
Услышав звук его противного голоса, Кей будто сошел с ума. Он так быстро присел на задние ноги, что я мгновенно скатилась к хвосту и вынуждена была уцепиться за седло, чтобы остаться на спине лошади. Тогда он забил ими в воздухе, и толпа с испуганным криком подалась назад. Шум напугал коня еще больше. Взбрыкнув, он опустил голову почти до земли, и я скатилась с него на мерзлую землю с грохотом, который оглушил меня саму.
Когда я пришла в себя, оказалось, что я сижу на земле, уткнувшись головой в колени, а из носа капает кровь прямо на мой новый чистый передник. Роберт, не обращая на меня никакого внимания, собирал свой выигрыш. Один сердобольный человек, проходя мимо, погладил меня по склоненной голове и кинул шестипенсовик. Другой прошел мимо, бормоча в мой адрес ругательства. Я подняла голову и увидела, что Роберт смотрит в мою сторону, карманы его оттопыриваются, а маленький человечек продолжает собирать выигранные деньги. Конюх придерживал коня, но на его лице был написан страх и он явно ждал, чтобы кто-нибудь поскорее освободил его от опасной работы.
– Он мой, – сказала я и сплюнула накопившуюся во рту кровь.
Я поднялась, пошатываясь, и заковыляла к коню, протягивая руку за поводьями. Парень отдал их мне с откровенным облегчением.
– У тебя фонарь под глазом, – сказал он мне.
Я кивнула, чувствуя, что начинаю плохо видеть. Я прижала к глазу уголок передника, который был таким чистым сегодня утром.
– Я тоже думал, что все было подстроено, пока не увидел, как ты упала с лошади, – сказал он мне.
Я попыталась улыбнуться, но было очень больно шевелить губами.
– Я даже никогда не видела этой лошади прежде.
– Что ты будешь с ней делать? – спросил конюх. – Где будешь держать ее?
– Вы станете ее кормить вместе с другими лошадьми, да, мистер Гауэр? – нарочито громко обратилась я к Роберту.
Несколько человек, уходивших с поля, обернулись, чтобы услышать его ответ. Но я думаю, что он и без свидетелей не стал бы меня обманывать.
– Я обещал тебе, что лошадь будет твоей, если ты сумеешь на ней удержаться, – сказал он. – Я согласен кормить ее и держать в своей конюшне всю зиму. Ты довольна, Меридон?
Вместо ответа я счастливо улыбнулась и почувствовала, как корка запекшейся крови треснула у моего глаза. Затем я оперлась рукой на шею Кея, и так мы пошли с поля.