Глава 2. Покалывание в кончиках пальцев
Понедельник, 13 июля 2009 года. Лето, канун национального праздника[1]. Все или почти все в отпуске. А я в это утро встаю в 4 утра! Я работаю в утреннюю смену, с 6 утра до 13.30.
Меня это не беспокоит. Скоро очередной отпуск, да и предыдущий еще не забылся: две недели назад мы с Рэем были на Родосе. Оказались между синевой моря и синевой неба. Волшебство: я не могу удержаться от улыбки, вспоминая об этом. Честное слово, мне не хочется жаловаться. Я не боюсь вставать до рассвета: я жаворонок. И уже привыкла. Я так встаю через неделю.
Одна неделя – 6 часов – 13.30, следующая – 13.30–21 час. Ритм утомительный, это правда. Но когда я начинаю рано, у меня, по крайней мере, свободна вторая половина дня. И я могу сходить в бассейн, встретиться с подругами. Мне приходится рано ложиться спать, только и всего.
Я в отличной форме. Согласна, в феврале мне прооперировали грыжу межпозвоночного диска, но это уже старая история. Я снова занялась спортом, особенно мне нравится велосипед.
В прошлую субботу я уже проехала пятьдесят километров, как и раньше. Я сказала себе: «Порядок, операция – это всего лишь воспоминание!» Было жарко. Помню ощущение прохлады, когда наша группа велосипедистов въехала в лес парка Пурталес в шикарном квартале Робертсо в Страсбурге. Возможно, именно из-за этого перепада температур у меня немного заболело горло. Пустяк, у меня даже жара не было, я просто приняла таблетку. На следующий день в полдень нас ждали у моего брата Жильбера. Я чувствовала себя усталой. Но в этом не было ничего тревожного. В самом деле, кто не чувствует усталости в конце рабочей недели, верно?
Была еще история с ананасом. В столовой на предприятии я всегда беру его на десерт. Но в последнюю неделю мне пришлось от этого отказаться. Я не могла больше выносить его кислый вкус. Ощущение было странным: как будто язык покрылся мелкими трещинами. То же самое произошло и от лимона на рыбе. Я просто не стала это есть.
Итак, в последние дни у меня чуть-чуть болело горло, в воскресенье я чувствовала усталость, и еще это странное отвращение к ананасу. Пустяки, мелочи. Ничего не значащие мелочи, которые регулярно возникают в нашей жизни и о которых забываешь, если жизнь идет своим чередом. Но, как только происходит драма, они становятся предупреждающими знаками.
Ничего не значащие мелочи регулярно возникают в нашей жизни. Мы сразу же забываем о них, если жизнь идет своим чередом. Но как только происходит драма, они становятся предупреждающими знаками.
Нет, правда, в этот понедельник, 13 июля, перед рассветом, в моей ванной, где я, умываясь, как обычно слушаю музыку, я чувствую себя хорошо. Скажу без ложной скромности, у меня такое ощущение, что в пятьдесят семь лет я моложе многих других женщин моего возраста. И никаких сомнений, это благодаря физическим упражнениям: велосипед, бассейн, походы в горы, бег (я много раз участвовала в забеге «Десять километров Страсбурга»). И еще благодаря моему характеру: мне часто говорят, что я позитивно настроена от природы, и это правда. Я не из тех, кто киснет. И еще благодаря любви. Рэй еще спокойно спит. Наша дочка Кати живет в Париже. Она подарила нам двух потрясающих внучек, Селию и Мелани. Все хорошо. Я счастлива и охотно это признаю. Жизнь прекрасна, и необходимость отправиться на работу к 6 утра накануне 14 июля не заставит меня думать иначе! Тем более что вечером мы собирались отправиться на бал к пожарным.
Я сытно завтракаю и выхожу из дома в зарождающееся утро. Я покидаю нашу квартиру в Шильтигейме, пригороде Страсбурга. Обычно я езжу на автобусе предприятия, но этим утром предпочитаю сесть в свою машину. Я пускаюсь в путь на завод, который расположен примерно в двадцати километрах от дома. Я работаю там уже десять лет. Он выпускает тележки для супермаркетов, аэропортов, больниц. До этого я больше двадцати лет проработала мастером на ткацкой фабрике. У меня была хорошая должность, но предприятие закрылось. Тогда я согласилась на то, что предложили, и это оказалось место на заводе. Я устанавливаю приемники для монет на металлические ручки. Именно в их прорезь вставляют жетоны, чтобы взять тележку. В зависимости от заказчиков и стран эти приемники расположены в разных местах. Приходится заниматься регулировкой, иногда ставить их посередине, иногда справа, иногда слева.
Я работаю с отверткой, но во время работы стою. Труд достаточно тяжелый, правда, мне удалось поймать ритм. Это мужской мир: в каждой бригаде примерно три сотни мужчин на десяток женщин. К этому я тоже привыкла. Думаю, они хорошо ко мне относятся. Все эти мужчины… Они часто рассказывают мне истории из своей жизни. Мы шутим, обсуждаем. Мне нравится общение с людьми, которое дает эта работа, а еще я всегда во всем вижу хорошее. Именно ко мне присылают новичков. Честное слово, жизнь прекрасна, потому что я в отличной форме и счастлива.
Первая тень омрачила мое счастье на парковке перед заводом, несмотря на появившиеся лучи солнца. Я чувствую покалывание в кончиках пальцев. Я вспоминаю о старом переломе мизинца. Ревматизм? Или это к перемене погоды? О нет! Не может быть, чтобы этим вечером на балу пошел дождь! Но, похоже, это что-то другое: покалывают кончики всех пальцев на обеих руках.
Неожиданно боль появляется в суставах. Она нарастает. Я растираю руки – не помогает. Странно. Да ладно, какая разница. Надо идти работать. Я приветствую коллег, начинаю крепить приемники и чувствую, что тяжесть в руках становится меньше.
Но тут меня атакует сильная головная боль. Я стараюсь о ней не думать. Беру приемник, креплю его к планке, закручиваю болты. Планок становится все больше… И заводской гул нарастает, буравя мне мозг. От мигрени начинает кружиться голова. Я даже не могу нагнуться, чтобы положить готовую деталь в ящик.
В 8.30 я решаю прекратить работу.
Я иду к мастеру, чтобы сказать об этом.
– Отдохни, Анжель. Сделай перерыв, все пройдет.
Нет. Я уже поняла, что не пройдет. Что все перерывы, все добрые слова мне не помогут. Я больше не могу работать, несмотря на всю свою силу воли. У меня предчувствие: то, что меня мучает этим утром, это не обычная мигрень, не банальный ревматизм. У меня смутное ощущение, что случилось нечто очень серьезное. Только я не знаю, что именно.
– Мне жаль, но я должна вернуться домой.
Мастер дает мне формуляр, и я покидаю рабочее место.
Мой коллега Марк, увидев, что я ухожу, любезно пожелал мне «приятного 14 июля!». На его лице тревожная улыбка: он тоже понял, что моя головная боль отнюдь не безобидна. Здесь меня хорошо знают. Им известно: я не из тех, кто отлынивает от работы при малейшем недомогании. За десять лет я ни разу не брала больничный. Я больше не задерживаюсь, иду на парковку. Я должна вернуться как можно скорее, пока еще могу вести машину.
Рэй, разумеется, удивлен моим возвращением. Он дает мне обезболивающую таблетку, и я ложусь в постель. Когда проснусь, еще успею приготовиться к балу. Но проснувшись, я почувствовала, что стало хуже. Боль усилилась. Это кажется невозможным. Малейшее движение превращается в муку. Я никогда ничего подобного не испытывала: на мою голову словно надели каску слишком маленького размера, и эта каска продолжает уменьшаться, сжимая мозг.
Я не понимаю, что со мной. Не понимаю, почему моя голова вот-вот лопнет и откуда взялось это странное онемение во всем теле.
Ни одна таблетка в мире не могла бы принести мне облегчение.
– Я вызываю доктора! – решает Рэй ближе к вечеру.
Наш лечащий врач не берет трубку, он в отпуске. Рэй пытается связаться с той, кто его замещает. Она тоже недоступна.
Я начинаю паниковать, мое состояние невыносимо.
Но Рэй сохраняет спокойствие:
– Остается один выход: мы звоним в «Скорую»!
Муж всегда умел меня успокоить. Он мужчина крепкий, динамичный, деловой. Ему за шестьдесят, но, честно говоря, он тоже на свой возраст не выглядит. Рэй все еще работает, проверяет строительные площадки. Это не слишком простое занятие, но он хорошо справляется. Рабочие его уважают. У него есть и авторитет, и представительность. Надо сказать, что он бывший полицейский. Свою карьеру Рэй закончил в уголовной полиции Страсбурга. Он провел немало расследований. Мой муж не из тех, кто паникует. Я не понимаю, что со мной. Не понимаю, почему моя голова вот-вот лопнет и откуда взялось это странное онемение во всем теле. Но я говорю себе: пока Рэй рядом, пока он присматривает за мной, я в безопасности.
Врач «Скорой» стучит в дверь квартиры.
Он осматривает меня, задает вопросы. Боли в руках, мигрень, чувство онемения? На его лице озабоченность. Это не соответствует ни одной известной патологии. Рэй убеждает его отвезти меня в больницу.
Меня хотят отнести на носилках. Я протестую:
– У меня всего лишь головная боль.
И настаиваю на том, чтобы спуститься с четвертого этажа по лестнице, а не на лифте.