Глава 5
Очень хотелось еще поспать, но нужно было идти в лавку. Я со вздохами и кряхтением натянул сапоги, прихватил палку и плащ… И, распахнув дверь, замер на пороге. Меня осветили чудесные утренние лучи. Такой нежный, такой теплый и золотой свет солнце испускает только по утрам. Даже удивительно, что в самым затхлых и смрадных уголках Мира – таких, как переулок Заплаток – солнце может светить ярко и радостно, как… И сравнений-то не подыскать… Как в детстве. Да, лучше и не скажешь – как в детстве, когда каждое утро сулит начало нового, радостного и беззаботного, дня. Но мои-то дни как раз полны забот. Я запер дверь и пошел к Восточным воротам.
По дороге заглянул на Овощной рынок купить яблок. Там было довольно тихо, первые торговцы только-только начинали выставлять свой товар. Я быстро нашел толстую болтливую бабу, у которой обычно покупал фрукты. Она наверняка еще ничего не слышала о Тощем – иначе не молчала бы. Когда Ливда узнает о падении одного из бандитских «королевств» – шуму будет побольше, чем в прошлом году, когда Тотриник, можно сказать, обрушил местный рынок драгоценных камней. Да, шуму будет много…
Солнышко пригревало, мешочек с монетами приятно оттягивал пояс, там же лежали и камешки от собачьего ошейника – я собирался повозиться с заклинаниями, если будет время. В общем, это утро настраивало меня на благодушный лад. И я даже начал надеяться, что все обойдется.
Возле лавки уже ждал первый клиент – смутно знакомый крестьянин. Эту публику я никогда не обманываю в мелочах и иногда даже обслуживаю бесплатно – чтобы у них не было стимула разыскивать в Ливде моих конкурентов и пытаться узнать, насколько справедливы цены в лавке Хромого. Так что они всегда обращаются ко мне. Крестьяне боятся больших городов, а Ливда – очень большой город, хотя и грязный, конечно. Так вот, мужичье опасается забираться далеко в этот враждебный край, ему хорошо известен путь от Восточных ворот до Овощного рынка – и только. Вся остальная Ливда для них вроде как не существует. Поэтому они все – мои клиенты в том, что касается обмена звонкой монеты.
Вот и этот, сегодняшний, топчется у моей лавочки, с подозрением зыркает вокруг. И все время поглаживает свой карман. Что это его принесло ни свет, ни заря? Ведь городские ворота только-только открыли. Не иначе, как опять какая-то старинная монета. Увидев меня, мужичок обрадовался, ясно, что он спешит поскорее закончить дела – ну что ж, не будем заставлять клиента ждать. Я торопливо прожевал яблоко, вежливо поздоровался с «почтенным мастером» и пригласил его в лавку. Точно, у «почтенного» была старинная серебряная монета – довольно интересная и, кажется, очень древняя – во всяком случае, я не мог припомнить сходу, что это за штучка. Профиль владыки на ней вроде знакомый, но… Я покачал монетку на кончике пальца, затем – взвесил на изящных маленьких весах, разглядел внимательнейшим образом аверс и реверс… Крестьянин взирал на мои действия с огромным почтением. Он отыскал клад и уже раз двадцать прикидывал, наверное, как распорядится его стоимостью. Повезло мужичку. Наконец я протянул монету хозяину:
– Славная монетка, почтенный. Но купить я ее не могу. Не взыщите, – крестьяне очень ценят вежливость и я был предельно серьезен и полон почтения к этому мужлану.
– Это почему же? – о, сколько разочарования в этом голосе, сколько скорби!
– Ну-у, – я старательно вздохнул, привычно изображая сочувствие, – видите ли, в чем дело… Эта монетка не простая. То есть я вижу, она серебряная, серебро хорошего качества, рисунок виден четко… Все бы славно… Но…
Я выдержал паузу, а затем промолвил сурово:
– Это монета из Семи Башен. Известно ли вам, почтенный мастер, что это означает?
Еще бы ему не знать! Зловещие легенды о чародее из Семи Башен известны всей округе, моряки до сих пор боятся становиться на ночевку в бухте у Семи Башен, я уже не говорю о том, что никто не рискует селиться в тех местах.
– Что же мне делать? – со слезой в голосе вопросил мой клиент.
– Ну, не знаю… Я бы оценил эту монету в пятьдесят пять – пятьдесят восемь грошей примерно. Но если я куплю ее, то потом не смогу сбыть с рук, ибо всем известно, что на серебро из Семи Башен наложено проклятие. Никто не купит. Если желаете, я расскажу вам, как разыскать в порту меняльную контору купца Хевера. Может, они… – я выжидающе глянул в глаза крестьянину.
– Не с руки нам в порт-то… – протянул тот, конечно не с руки, точно – этот дядя ни разу не был дальше Овощного рынка, – неужто никак нельзя?..
– Ну, есть, конечно, выход… – я ведь всегда готов помочь своему клиенту, это всем известно, – можно монету переплавить, но при этом она потеряет почти половину стоимости. Есть другая возможность, я могу свести вас с одним магом, он, возможно, не побоится расколдовать монету… Но только он дорого берет… Все же лучше переплавить, кузнецу нужно платить меньше. Почтенный мастер, я не хочу вас обманывать – монета стоит около пятидесяти – шестидесяти грошей, но я могу купить ее не больше, чем за двадцать. Ну, двадцать один… Но о нашей сделке никто не должен знать! Если станет известно, что я имею дело с серебром из Семи Башен!..
Мы ударили по рукам, причем оба остались вполне довольны заключенной сделкой. Особенно приятно то, что врать в общем-то и не пришлось. Больше у меня клиентов не предвиделось. Я оглядел улицу, распахнутые ворота, перед которыми прохаживается стражник… Пожалуй, можно вздремнуть. Я откинулся на своем стуле, прикрыв глаза… И тут же передо мной встал Тощий в образе гигантского пса… Он беззвучно разевал клыкастую пасть и колотил себя хвостом по мохнатым бокам…
Переговоры с графом закончились безрезультатно. Он требовал у вердельцев выкуп – относительно небольшую сумму, по получении которой обещал отступить. В сущности, он требовал немногим больше, чем стоила служба отряда Рориха, его светлость не желал понести ущерб, даже не добившись успеха. Горожане, в свою очередь, совершенно резонно полагали, что платить не следует – даже такую малость. Если граф получит выкуп один раз, то повадится вымогать того же снова и снова. К тому же Вердель не чувствовал себя побежденным. Тогда его светлость Гезнур изволил оскорбиться и заявил, что берет город в осаду. Это было невыгодно горожанам, ибо вредило торговле, однако, я слышал, что они уже успели отправить гонца в столицу. Его величеству Гюголану будет принесена жалоба и тот, возможно, уменьшит подати в этом году. Мне все это было непонятно и даже дико – граф, любимый, как утверждала молва, сын короля, выступал походом против города, состоящего в вассальных отношениях с короной и наносил, таким образом, ущерб власти, которую был обязан защищать… Однако, пожив в Геве подольше, я перестал удивляться подобным вывертам местной внутренней политики. Такая уж это страна. А позже я побывал в Болотном Краю и убедился, что Гева – далеко не самое странное местечко в Мире.
Разумеется, во время службы в Верделе подобные рассуждения меня не занимали. Дубак официально заявил, что я – его заместитель во всем, что касается службы и велел мне взять под особое наблюдение городские ворота, против которых расположились лагерем неприятельские солдаты. Меня это устраивало как нельзя лучше – и вот почему. В ночь, когда город штурмовали наемники, я обнаружил присутствие колдуна по некоторым магическим эманациям, исходившим от него самого и от его снаряжения. Самого колдуна тогда напугал камень, брошенный мной почти наугад. Однако когда наутро я вернулся на свой прежний пост, я снова ощутил некое присутствие магии – слабое, почти неуловимое дуновение волшбы. Тогда я и заподозрил, что колдун потерял что-то из своего магического барахла, при помощи которого он вредил горожанам в бою. Поскольку Дубак велел мне следить за воротами, то было совершенно естественно, что я постоянно крутился там, на своем прежнем посту. Мне удалось выпросить несколько луков для тех солдат, что Дубак отдал в мое распоряжение, и я велел своим стрелкам следить за тем, чтобы никто не приближался к воротам со стороны лагеря. И в самом деле, какой-то тщедушный человечек в неприметном сером плаще дважды или трижды пытался подкрасться к городской стене – наверняка искал свое имущество. Мы отогнали его стрелами.
Когда неделю спустя прискакал королевский гонец с письмом от Гюголана и осада была снята, я при первой же возможности прогулялся туда, где приметил следы волшбы. И мое предположение подтвердилось, да еще как! Я обнаружил мешочек, несомненно принадлежавший магу. В нем оказалось несколько маломощных амулетов и толстенькая пачка замусоленных листков, исписанных заклинаниями, описаниями магических процедур и прочими заметками такого же рода. Судя по тому, что заклинания были самые простенькие, а описания – излишне подробными, я понял, что их прежний владелец – весьма слабый маг, к тому же явно страдающий забывчивостью. Но меня-то как раз это и устраивало как нельзя лучше! Да что там – для меня эта находка была просто подарком судьбы.
Позже я узнал, что колдуна из отряда капитана Рориха зовут Шортилем и что он в самом деле посредственный маг. Потерянные записи и инструменты, конечно, принадлежали прежде ему. Я думаю, незачем объяснять, что обратно он ничего не получил. Мы оказались в схватке по разные стороны крепостной стены. Он проиграл – и его достояние стало моим трофеем. Позже, в зале «Очень старого солдата», мне пару раз приходилось сталкиваться с Шортилем и мы даже разговорились как-то, вспоминая эту осаду. Никакой неприязни к нему или же, допустим, неловкости я не ощущал. Я не чувствовал себя виноватым перед этим колдуном… И скажите мне, положа руку на сердце – кто бы на моем месте поступил по-другому? А? Даже короли и епископы без зазрения совести делают точь-в-точь то же, только масштаб у них другой. Вам ведь не придет в голову осуждать короля, оттяпавшего соседнюю провинцию, в том, что он воспользовался трудностями «брата»-монарха? Для того, что у нас, бедняков, называется грабежом и разбоем, сильные мира сего придумали множество красивых названий – Гилфингов суд, высшая справедливость, право поля… Э, да что там говорить!..
Я замахал руками, едва не упав со стула – и проснулся. Тут до меня дошло – сегодняшние кошмары вызваны заклинаниями, наложенными на камешки из ошейника. Наверняка действие собачьей сбруи заключалось в том, что пес должен был видеть в Тощем вожака стаи – старшего, более сильного и, так сказать, авторитетного зверя своей породы. В подобной магии я не разбираюсь совершенно, но, по-моему очень остроумно придумано. Эти заклинания очень сложные, многослойные и наверняка дорого стоят, но их придется все же уничтожить. Они являются слишком явной уликой. Вряд ли это дело рук Неспящего, он специализируется на магии совершенно другого рода, но узнать он их узнает. Это уж наверняка. Ведь именно он обновлял чары на ошейнике, значит, должен был запомнить их.
Поскольку ясно было, что нормально поспать мне не удастся до тех пор, пока не разделаюсь с собачьей магией, я сразу приступил к делу. Не спеша и очень тщательно я начал выводить магию из камней. Меня никто не тревожил, клиентов не было и дело продвигалось успешно. Вообще моя лавка привлекает не слишком много посетителей, такова уж специфика Восточных ворот – это не район порта, где вращаются настоящие деньги. Если бы я жил только на то, что зарабатываю на путниках, то давно бы помер с голоду. К счастью, у меня имеются и менее явные источники доходов. Часа через два я основательно приглушил собачью магию и решил, что пора бы сделать перерыв. Выведение чужих заклинаний – не менее утомительная работа, чем создание собственных.
За окном заскрипели плохо смазанные колеса, я встал, потянулся и выглянул из дверей, чтобы посмотреть, что происходит у ворот. Ничего интересного – обычная крестьянская телега. Я видел, что стражник лениво заглянул в воз и махнул рукой – пусто. Какой-то мужичок со своей супругой возвращается с Овощного рынка, распродав товар. До меня донеслись обрывки разговора. Словоохотливая тетка тарахтела, обращаясь то ли к стражнику, то ли к своему муженьку, то ли ко всему Миру:
– …Ну вот же какое беззаконие злое в Ливде творится! Разве ж такое прежде бывало? Ни мать моя с отцом, ни бабка и слыхом о таком не слыхивали! Отрезали купцу голову и прямо на пороге выставили! А дверь-то, дверь! Рядышком стоит! А замок-то целый! И все целое-целехонькое, только с человеком страх сказать, что сотворили – растерзали на кусочки! Разве прежде бывало такое в Ливде-то? Да никогда!..
– Твоя правда, почтенная женщина, – отозвался на причитания знакомый голос. Рядом с воротами стоял Хиг Коротышка. Перехватив мой взгляд, он мне подмигнул, – а куда вы направляетесь – не в Гаваху ли?
– Точно, добрый человек, в Гаваху, – отозвалась немного озадаченная тетка, – а нешто ты знал?
– Да бывал я у вас в Гавахе, – отозвался Хиг, ухмыляясь, – может, там встречались-то. Вроде, гляжу, лица-то знакомые…
– А ну, проезжай, нечего в воротах лясы точить! – прикрикнул стражник, так и не промолвивший ни слова мужичок тряхнул вожжами, пуская лошадку – и телега снова заскрипела, выезжая наружу.
Хиг, все так же ухмыляясь, проводил крестьян взглядом и подошел ко мне.
– Слыхал? – коротко поинтересовался он.
Я в ответ кинул и поинтересовался:
– А ты что, в самом деле знаешь этих, из Гавахи?
– Не-а, – покачал головой Коротышка, – я у всех спрашиваю, не из Гавахи ли. Эти – за сегодня первые. Мне Обух велел.
– А-а, понятно. В Гавахе сейчас Мясник.
– Точно. Часика через два, глядишь, он узнает, какая беда с тестем приключилась. Тетка-то болтливая какая!.. Тогда и начнется. Только держись!..
– Вот именно, только держись… Мясник, когда на него находит – просто звереет. А что с Неспящим, не знаешь?
В принципе, мне не полагалось бы задавать такие вопросы, но в этот раз я сам оказался в деле и, мягко говоря, был кровно заинтересован.
Коротышка скорбно вздохнул и поглядел на свои башмаки. Вид у него был очень задумчивый – ясно, что он сам не меньше моего сомневается в исходе этого дела. Да он и с самого начала был очень неуверен, я же помню, как неохотно он излагал мне ночью свое мнение относительно предстоящего предприятия… Наконец Хиг ответил:
– К Неспящему Обух послал Брюхо и Коня. Сам не пошел. Смекаешь?
Вместо ответа я кивнул. Еще бы мне не смекать, Обух сам боялся Неспящего, раз послал вместо себя подручных. Это плохо по двум причинам: во-первых, атаману не положено бояться – пугливый атаман долго не продержится, а во-вторых, если Обух сомневается в сговорчивости мага – значит, у него есть на то веские причины… Да, скверно, очень скверно…