Глава 2.
Запомни, три самых важных для тебя вещи – выполнение задания, твоя безопасность, безопасность партнеров. Все остальное – потом. И все остальные – потом. Если для первых трех пунктов понадобится пожертвовать чем угодно или кем угодно – это оправдано.
Если немедленное выполнение задания невозможно – жди. Ожидание – твое оружие. Ожидание должно быть подкреплено терпением. Ожидание – это не бездействие, это подготовка, это анализ, это расчет.
Если выполнение задания невозможно – отступи. Это не поражение, это завершение разведки боем. Подготовь новую попытку. Если понадобится – не одну. Отступление предпочтительнее гибели, но только в том случае, если не было задания выполнить приказ любой ценой. Или если тебе приказано погибнуть.
Если ты потерял связь, не получаешь приказов и заданий – жди. Год, два, всю жизнь – жди. И готовься. Заводи связи, знакомства, накапливай средства и обеспечивай безопасность.
В отсутствии других приказов – главная твоя задача – выжить. Любой ценой. Выжить. Для тебя нет более важной задачи. Чем дольше к тебе не обращаются, тем более важное задание тебя ждет. Жди и готовься к его выполнению.
Небольшая площадка перед клубом была плотно заставлена машинами. Как практически каждый вечер со дня открытия клуба. Еще не стемнело, но свободных мест на охраняемой площадке уже не было. Поэтому у желающих посетить новую достопримечательность выбор был небольшой – либо оставить свой автомобиль на обочине дороге возле заросшего деревьями оврага, либо приезжать в клуб на такси.
Второй вариант был предпочтительней. Во всяком случае, выглядел таким. Овраг и свалка за ним особого доверия у владельцев автотранспорта не вызывали.
Крысы. Там жили Крысы, и никто не собирался рисковать. Городские власти уже неоднократно пытались вычистить район от бродяг, но все благие намерения разбивались о невероятную живучесть и изворотливость Норы.
Снесенные дома из картона и жести снова вырастали как из-под земли через пару дней после санации. Сами выловленные Крысы-бродяги неизбежно возвращались к прежним местам обитания. Крысы промышляли по всей территории города, но жили только в Норе.
И, кстати, те из владельцев иномарок, которые боялись, что их машины будут изуродованы или украдены Крысами, глубоко ошибались. На своей территории, а клуб, что бы там не думали его владельцы, был и оставался территорией Крыс, на своей территории Крысы не работали.
Традиция уходила своими корнями еще в первые дни существования Норы, и никто ее не собирался нарушать.
А смысл своей территории заключался в том, что никому из остальных бродяг города не разрешалось работать возле Норы. Не поощрялось даже мелкое воровство у своих – обычных людей, проживавших в радиусе километра от оврага и свалки.
Клуб Крысам не мешал. Пока. Охрану интересовал порядок перед входом и, в меньшей степени, безопасность автотранспорта клиентов вне охраняемой площадки.
Наиболее чисто и опрятно выглядевшие бродяги обоих полов регулярно приторговывали возле стоянки цветами, клиенты клуба эти цветы иногда покупали, а то, что букеты были собраны с могил Ночлежки, недалеко расположенного кладбища, не волновало ни продавцов, ни покупателей.
Вторых спасало незнание.
Сегодня была очередь торговать Ирины, шестидесятилетней старухи, обитавшей в Норе со дня ее создания, и ирининому сожителю, деду Тотошке. С утра на Ночлежке были шикарные похороны кого-то из блатных, так что букеты у Ирины и Тотошки выглядели необычно благородно.
Сожители расположились, как обычно, напротив выхода с автостоянки так, чтобы цветы сразу же бросались в глаза, но при этом ни в коем случае, не мешать приехавшим свободно передвигаться. Этого требовала охрана стоянки.
– Вот, – задушевным тоном говорила Ирина очередной паре, – эти розы очень подойдут к платью вашей дамы. Свежайшие, только сегодня утром срезала.
– Да, – глубокомысленно подтверждал Тотошка, – этим летом розы уродились особенно хорошо. Вот такой же примерно букет я подарил Ирочке (растроганный взгляд в сторону сожительницы), когда делал ей предложение.
– Считай, уже сорок лет прошло, а я все помню… – Ирина вытирала краем платка глаза, – точно вот такие вот были розы.
То, что сорок лет назад Ирина жила где-то на Западной Украине, а дед промышлял чем-то на Дальнем Востоке, не смущало ни одного из сожителей. Главное было продать цветы. А на лирику пары клевали неплохо.
Солнце уже почти село, жара спала, только от перегретого за день асфальта тянуло уютным вечерним жаром.
– Вроде все, – сказал задумчиво Тотошка, – больше сегодня никого не будет.
– Еще два букета осталось, – грустно сказала Ирина, – до завтра завянут.
– Ничо, и так вон сегодня как торганули. Как никогда.
– Может, подойдем к станции метро? Может, кто все-таки купит букеты?
– Да не жадничай ты…
– Не жадничай… Завтра, думаешь, опять сможем букетов набрать на Ночлежке? Фиг тебе. Такие похороны каждый день не бывают.
– Это точно, – не смог не согласиться Тотошка, – дай Бог ему здоровья.
– Кому? Покойнику?
– Да хоть убийце!
– Типун тебе, дурак старый.
– Так что, пойдем к метро?
– Ну, пойдем.
Ирина и Тотошка, не торопясь, собрали букеты и ведро с водой, вежливо и максимально доброжелательно улыбнулись охраннику стоянки, раскланялись с вынырнувшим из-за ближайшей пятиэтажки милицейским патрулем и потихоньку пошли по улице. Особенно по сторонам они не смотрели, ничего нового практически никогда не происходило.
Справа, со стороны стройки, вынырнул грузовик с пустыми бочками в кузове. Он, надсадно ревя и фыркая, обогнул группку киосков на углу, и, оставляя за собой клубы черного дыма, направился к мосту через овраг.
Ирина проводила грузовик неодобрительным взглядом, и в поле ее зрения попал парень, который как раз двигался через мост, к клубу.
Аккуратный такой, подумала Ирина, на свидание идет. Не вовремя ушли. Точно, купил бы у стариков цветы. Ирина замедлила шаг.
Парень почти уже прошел мост, но тут внезапно остановился. Слишком резко. Ирина дернула Тотошку за руку:
– Глянь.
– Чего?
Ирина и сама толком не поняла, чего ее внимание привлек парень на мосту. За годы бродяжничества у нее выработался инстинкт. Ирина великолепно чувствовала неожиданные изменения в поведении людей.
Парень остановился.
– Чо, букет ему хочешь всунуть? – поинтересовался лениво Тотошка.
– Не, чего-то он остановился там?
– А тебе что? В животе у него забурчало – стоит слушает.
– Сам ты забурчал, – Ирина покосилась на сожителя.
– Ну, так идем к метро или не идем? – спросил Тотошка, – или пойдем к твоему красавчику.
– Пошли к метро, – решилась наконец Ирина.
И тем самым спасла жизнь и себе, и Тотошке. На часах одного из молодых ребят, сидевших в скверике за киосками, до половины десятого оставалась всего минута. За это время старики как раз успели бы дойти до красного «форда» на обочине, в пяти метрах от ограждения стоянки клуба.
Ирина верно поняла состояние парня на мосту. Парень действительно шел к клубу, и действительно остановился слишком резко.
Первое, что привлекло внимание парня, был тот самый красный «форд-скорпио». В нем все было нормально. Дверцы закрыты, стекла подняты. Насторожило парня только одно – слишком небрежно был поставлен «форд».
Новенький сверкающий автомобиль стоял двумя колесами на мостовой, а двумя на бордюре. Хотя совершенно спокойно его можно было поставить через дорогу, не рискуя покрышками и бампером.
Парень окинул взглядом окрестности и перехватил взгляды ребят за киосками. Оба внимательно смотрели на тот же «форд». Хотят украсть? Но потом один из ребят, тот что сидел справа, несколько раз посмотрел на наручные часы, что-то быстро сказал напарнику, и тот полез рукой в спортивную сумку, стоявшую возле его ноги.
Грузовик с бочками как раз подъехал к мосту. Парень, не отводя взгляда от пары ребят, шагнул назад, потом повернулся и сделал несколько шагов по мосту, к свалке.
Секундная стрелка на часах коснулась двенадцати.
– Давай, – сказал наблюдавший за часами, которого звали Витек.
Второй, Серега, осторожно перевел рычажок на пульте управления в сумке. Пульт был от детского игрушечного вездехода. Серега включил питание, а потом осторожно коснулся кнопки движения вперед. Как его проинструктировали.
Ребята сделали все, как их проинструктировали. Расположились, где им было приказано, дождались назначенного времени и в правильном порядке нажали кнопки.
Витек и Серега были единственными на площади, кто знал, что в «форде» находится взрывчатка. Но даже они не знали, сколько именно взрывчатки находится в багажнике. Грамм сто, не больше, сказал тот, кто дал им пульт управления от старого вездехода и несколько мятых купюр.
Серега и Витек предвкушали, как после нажатия кнопки рванет заряд, вырвет крышку багажника, и полетят осколки стекол из окон домов. После этого начнется паника, засуетятся людишки – в общем, будет, что рассказать пацанам.
В общем, все так и вышло. В общем. Запал сработал безупречно. Только взрывчатки было далеко не сто грамм. И скамеечка возле ларьков превратилась не в первый ряд на забавном шоу, а в место казни, одно из многих на площади.
Взрыв разорвал красный «форд» в клочья. Куски металла, разлетаясь в сторону, прошивали все, попавшееся на пути, словно картечь. Деревья, пластик, металл или человеческая плоть не могли остановить раскаленные осколки.
Серега и Витек были в числе первых, кто погиб при взрыве. Когда взрывная волна сорвала их с лавочки и, обрывая клочья одежды и плоти, понесла прочь, они уже были мертвы. И это было единственным, в чем им сегодня повезло.
Из восьми торговцев, находившихся в киосках, семь погибли в первую же минуту. Восьмой, вернее, восьмая, получив множественные раны и порезы, еще несколько минут пыталась выбраться из опрокинутого киоска.
Взрывная волна первого взрыва вымела площадь, выбила все окна всех домов в радиусе нескольких сот метров, превратила автостоянку возле клуба в мешанину рваного и смятого металла, а потом передала эстафету огню.
Огненный шар, вспухший всего в нескольких метрах от автостоянки, в доли секунды сжег краску и лак на машинах, а потом жар добрался до их бензобаков.
То, что еще несколько секунд назад было предметом гордости своих владельцев, теперь превратились в огромные петарды, взрывающиеся одна за другой. Огненный вал из взрывающихся машин стремительно преодолел расстояние до клуба, разбрасывая в стороны искры, брызги горящего бензина и ошметки автомобилей.
Ракетой вылетел из ада потерявший всякие очертания комок искореженного металла и врезался в стену клуба.
Парень на мосту успел отреагировать на взрыв. Он, не успевая добежать до края, прыгнул в сторону, через перила моста, целясь на верхушки деревьев, росших в овраге. Руки были вытянуты вперед, тело сгруппировалось, и у парня были очень неплохие шансы выйти из переделки с минимальными потерями.
Однако ему не повезло. Взрывная волна ударила по грузовику, его занесло в сторону, ободранные деревянные борта кузова не выдержали. Пустые бочки, словно банки из-под пива были сметены, и одна из них настигла парня уже в полете. Удар пришелся в бок, бочка и тело человека на мгновение будто замерли в воздухе, а потом рухнули в густые заросли на дне оврага.
Ирина и Тотошка как раз успели отойти за дом, когда рвануло первый раз. Оглушенные они замерли. Вокруг них рушились на землю осколки стекол, листы железа и обломки столбов и деревьев. Сорванная с крыши тарелка спутниковой антенны пролетела несколько десятков метров и вломилась в окно жилого дома напротив.
Инстинктивно Тотошка и Ирина прижались друг к другу и стояли, закрыв глаза, пока не стихли взрывы машин возле клуба.
– Матерь Божья! – сказала Ирина, когда внезапно наступила тишина.
– Что? – громко переспросил Тотошка.
– Что же это?
– Хорошо рвануло! – со знанием дела сказал Тотошка, – килограмм сто, не меньше.
– Чего?
– Чего-чего? – Тотошка отстранил Ирину в сторону, – Динамита.
Вокруг них что-то происходило, кто-то плакал. Кто-то кричал от боли или от испуга, но стариков это не волновало. Они были целы, а до остальных им было столько же дела, сколько и остальным до них. То есть – совершенно никакого.
Ирина повертела в руках злосчастный букет.
– Брось, – решительно сказал Тотошка, – пойдем лучше глянем.
– Брось… Умный очень, – пробурчала Ирина.
– Я говорю – брось, дура старая, – Тотошка отобрал у сожительницы букет и бросил его на землю. – Если это и вправду динамит, то на Ночлежке завтра – послезавтра цветов будет до фига и больше. Пойдем глянем.
И вправду, подумала Ирина, теперь без похорон не обойдется. Сунувшись было к клубу, они обнаружили сбегающихся людей и горящие обломки. Фасад клуба зиял чернотой выбитых окон, а на козырьке над входом, как раз на буквах названия клуба, нелепым украшением висел изуродованный корпус автомобиля.
Как по команде, сожители обернулись к киоскам. Перевернутые киоски – это неплохая пожива, но там уже суетились какие-то люди, то ли спасающие продавцов, то ли подбирающие рассыпанное добро.
– Не успели, – грустно сказала Ирина.
– Не повезло, – согласился Тотошка и выругался.
– Что там? – не поняла Ирина.
– Глянь! – Тотошка ткнул пальцем в сторону моста.
Застигнутый взрывом грузовик стоял поперек моста, от попавших в кузов горящих обломков доски тоже начинали гореть.
– Бежать надо, – переполошилась Ирина.
И старики побежали, так быстро, будто от этого зависела их жизнь. В какой-то степени это было правдой.
Все обитатели Норы, какими бы бедными ни были, имели свои личные запасы и свои личные сокровищницы. Нужно было куда-то прятать зимнюю одежду, запасы еды, припасенные совсем уж на черный день деньги.
Ирина и Тотошка держали свои сокровища в одной из опор моста. Между двумя массивными балками, укрепленными кирпичами, как раз нашлось место для пожитков стариков. И загоревшийся мост мог погубить все, накопленное ими за годы бродяжничества.
Наплевать на десятки погибших и сотни искалеченных. И это проистекало не из жестокости. Просто такое отношение ко всему окружающему помогало выжить раньше, оно же должно было помогать и впредь.
Пробежав мимо грузовика, старики, поддерживая друг друга и хватаясь за кусты, спустились на дно оврага. Там уже было почти совсем темно.
– Ты фонарь взял? – спросила Ирина.
– Взял, взял, – старик зажег маленький фонарик, с которым почти никогда не расставался.
– Давай быстрее, вон уже сирены слышно.
– Чего заторопилась? Сама вот и спеши. Пожарники к мосту сразу не поедут, двинутся к клубу.
– К клубу! – Ирина толкнула Тотошку в бок, отчего фонарик вылетел у того из руки, и, описав слабым лучом дугу в воздухе, упал в кусты.
– Дура, – взорвался Тотошка, – теперь сама лезь в колючки, корова старая.
– Сам ты козел! Держать надо крепче!
– Вот сейчас как дам в ухо!
– Попробуй только! Забыл как в прошлом годе…
Тотошка этого не забыл, именно это и удержало его от необдуманных силовых действий против сожительницы. Ирина была скора на расправу и тяжела на руку. Во всяком случае, по отношению к Тотошке.
– Дура ненормальная! – пробормотал Тотошка и полез к фонарику.
– Дура, дура… – для порядка проворчала Ирина и полезла следом. Вина действительно была ее, и мириться в любом случае было нужно.
– Закатился как, – сказал Тотошка и осекся.
– Что там у тебя?
– Глянь, – Тотошка чуть отошел в сторону, захрустев ветками.
– Господи!
Вот ведь чувствовала Ирина, что доведется с тем парнем на мосту еще встретиться. Парень лежал на спине, фонарик застрял в какой-то развилке и светил лежащему прямо в лицо.
– Убился? – шепотом спросила Ирина.
– С такой высоты грохнулся, – неопределенно сказал Тотошка.
– Убился, – немного увереннее сказала Ирина.
– Вообще-то, на ветки упал, может, и не очень стукнулся.
– Так, живой или нет?
– А тебе-то что?
– А если живой?
– Пойди и посмотри, – решительно сказала Тотошка, – нужно забирать вещи и уходить.
– А если он мертвый, так ему деньги не нужны? – будто бы сама у себя спросила Ирина.
– Какие деньги?
– Может, у него деньги с собой есть?
– Может, – согласился Тотошка.
– Так что ты стоишь, козел старый? – не выдержала Ирина, – пойди и посмотри. И давай скорее.
Сирены пожарных машин звучали уже почти над самой головой.
Тотошка осторожно приблизился к лежащему, неловко присев на корточки, обыскал одной рукой карманы рубашки и брюк.
– Есть! – радостно выдохнула Ирина, когда Тотошка извлек из кармана бумажник, – что там, дай посмотрю!
Тотошка отмахнулся от сожительницы и открыл бумажник.
– Ну? – Ирина нетерпеливо стукнула старика в спину.
– Глянь! – Тотошка обернулся к Ирине, и та радостно не то выдохнула, не то взвизгнула.
Денег было даже больше, чем они могли надеяться. Изрядная стопка отечественных и больше тысячи американских. Купюрами по сто и пятьдесят.
– Спрятать надо, – сказала Ирина, не отводя взгляда от денег. – Тут только на одни наши можно года два прожить. Слышь, дед, чего замер?
– Живой он.
– Кто?
– Да покойник этот. Живой. Дышит вон.
– Живой? – в голосе Ирины прозвучали обида и разочарование.
Так было нечестно. Только привалило счастье, как…
– Что делать, дед?
– Что делать… Не знаю. Может, бежать? Забрать деньги и…
– За такие деньги найдут, – уверенно сказала Ирина. Для нее вообще та сумма, которую сейчас держал в своих руках сожитель, была суммой астрономической, а, значит, за такие деньги точно можно получить неприятности.
– Так что – бросать?
– Я тебе брошу!
– Так что же делать?
Парень тихо застонал, не открывая глаз.
– А может, все-таки не станут искать? – со слабой надеждой спросил Тотошка.
– Станут, не станут…
В этот самый момент напряженных раздумий огонь из кузова грузовика добрался до бензобака. Над самыми головами бродяг оглушительно рвануло, в воздух взлетели какие-то обломки. Несколько досок настила со скрипом просело.
– Сейчас мост свалится! Бежать надо! – всполошилась Ирина.
– Так его привалит! – Тотошка ткнул пальцем в парня.
– Привалит.
– Нельзя бросать.
– Нельзя.
– Да что ты заладила за мной повторять, будто эхо испорченное, бери осторожно за другую руку и потащили.
– А вещи бросим?
– Ничего с ними не случится. Потащили.
Старики тянули, не останавливаясь, пока мост не скрылся за поворотом. Оттуда слышались неясные крики. К общему хору пожарных сирен добавились вначале милицейские, а потом и сирены «скорой помощи». Много сирен «скорой помощи».
– Больше не могу, – сказала Ирина.
– Передохнем, – согласился Тотошка. Он тоже запыхался, у него болели руки, и начинало ломить спину.
– Ты не видела, мост упал?
– Не виде… – окончание фразы было перекрыто сухим звуком рушащегося моста.
– Упал, – констатировал Тотошка.
– И чего тебе радоваться? Наши вещи…
– Ничего с нашими вещами не случится – все в резиновом мешке, а огонь туда не добрался.
– Все равно, теперь придется в золе копаться, пока достанем все… Да что ты радуешься?
– А парню-то мы, считай, жизнь спасли, – сказал Тотошка.
– Ну и спасли. Дальше чего?
– Вот если бы у тебя было столько денег, а тебе бы жизнь спасли, ты бы расплатилась со спасителем?
– Ну…
– Не ну, а расплатилась бы.
– Так что, в больницу его отправим? Позвоним по телефону в «скорую»…
– Дура. – Тотошка сказал это так веско, что Ирина не стала спорить, что с ней, вообще-то, бывало редко. – Во-первых, кому там объяснишь, что это он с моста упал, а не мы его по голове стукнули?
– Побойся Бога!
– Ага, сейчас. А, во-вторых, потом он нас и знать не захочет. А деньги отдаст врачу.
– Так мы их сразу заберем.
– И получится, что мы их украли. А так, если мы его тут вроде бы полечим, все будет так, будто мы это заработали…
– Так мы ж и так заработали. Ты же сам только вот сказал, что мы ему жизнь спасли.
– Так он же этого не знает. И начнет искать. И еще…
– Чего еще?
– Вот придет он в себя, а мы тут рядом, за ним ухаживаем. Он не только денег не спросит, еще нам и потом доплатит. Точно тебе говорю. Доплатит.
Ирина задумалась. Картина, нарисованная Тотошкой, была соблазнительной до нереальности.
– А как он не даст нам ничего?
– Тогда мы ему скажем, что все деревянные бабки мы на него потратили, а еще лучше, что мы его подобрали уже без кошелька.
Ирина покачала головой:
– А нашим всем чего скажем?
– А то и скажем, мол, нашли, решили спасти и денег заработать.
– Делиться придется.
– И так, и так придется. Либо перебираться куда-нибудь из Норы.
После этого оба промолчали минут пять, так их потрясла сама мысль о возможности расставания с Норой.
– Ладно, чего сидеть, – сказала Ирина, – потащили. Только всем нашим скажем, что баксов у него не было.
– Лучше о них вообще ничего не говорить, – согласился Тотошка, – потащили.
Твое тело умнее тебя. Оно все знает само. Оно сделает все за тебя без твоих команд. Оно готово к этому. И если ты не будешь ему мешать, вы сможете выжить в любой ситуации – ты и твое тело.
Если тело захочет отдохнуть – отдохни. Даже если тебе это покажется нелепым. Мы научили твое тело действовать самостоятельно для того, чтобы твой мозг мог работать, не отвлекаясь на мелочи. Тело работает – мозг анализирует.
Мозг сильнее, он может заставить тело работать вопреки его желаниям. Всегда наступает момент, когда нужно идти наперекор желаниям тела. Но до этого момента не мешай ему. Не мешай.
Лучше помоги ему.
Раны, травмы, стрессы – тело справится с ними. Ты просто отстранись и подожди. Если нет более правильного решения – жди. Если нет других возможностей – жди. И ни в коем случае не пропусти своего шанса.
Целую неделю Нора жила одним непривычным чувством. Крысы неожиданно для себя почувствовали какое-то странное азартное сострадание. Очнется парень или не очнется. Сизый даже попытался по этому поводу с кем-нибудь поспорить, но его просто затюкали.
Ирина и Тотошка неожиданно оказались в центре всеобщего внимания, когда притащили парня к себе в шалаш. Первыми потрясение от этого испытали ближайшие соседи стариков, братья Кошкины. Несмотря на то, что голова, по общему мнению Норы, у братьев была одна на двоих, Кошкины сразу же прониклись значимостью и необычностью момента.
В глубинах давно нечесаных голов, помимо легкого изумления, зашевелились воспоминания о том, как сами они подбирали то ушибленную собаку, то птицу со сломанным крылом. И к парню, без сознания лежащему в сложенном из листов жести шалаше, возникли те же чувства. Даже не жалости, а, скорее, заинтересованности, получится выходить или нет.
Ирина посвятила всех в свои далеко идущие планы относительно парня. Особое внимание было уделено доле, которую вся Нора в будущем должна была получить. В результате, первую же ночь пострадавший провел на двух относительно чистых матрацах и под единственным во всей Норе целым одеялом.
Доктор Айболит, или просто Доктор, вспомнил те времена, когда еще худо-бедно придерживался клятвы Гиппократа, тщательно осмотрел больного, ощупал каждую косточку, за неимением фонендоскопа прослушал легкие и сердце, прижав ухо к грудной клетке, и заявил с уверенным видом, что никаких сильных повреждений не наблюдает.
– Тогда чего ж он третий день не очухивается? – поинтересовался Тотошка.
– Не знаю, – Доктор почесал бороду, – может, сотрясение мозга.
– И сколько он может так вот лежать?
– А я почем знаю? – резонно возразил Доктор.
Ирина честно пыталась кормить больного, даже по этому поводу пошла на совершеннейшее расточительство и купила в магазине курицу. Бульон и мясо пришлось съесть самой вместе с Тотошкой, а Доктор, которому досталась пара кусков курицы, рекомендовал подкармливать парня глюкозой.
Все Крысы с замиранием сердца следили за процессом лечения. Братья Кошкины почти не отходили от шалаша стариков, Доктор поставил больному капельницу, купленную Тотошкой, через которую в вену на руке стала поступать глюкоза, также честно приобретенная дедом.
И что самое странное и необычное, никто из обитателей Норы за всю неделю не проболтался о пациенте. Никто и никому. Хотя, если честно, у Крыс и не было особенной возможности. Ими не особенно интересовались.
После взрыва у клуба, всю площадь вначале огородили, разгребая обломки, и выискивая среди них останки погибших. Была обнаружена сумка с пультом управления, но, по какой-то странной случайности, пульт исчез еще до того, как с ним смогли поработать эксперты.
Остатки взрывного устройства также были найдены, и журналистам было сообщено, что ведется следствие, и даже проверяются некоторые версии. Какие версии, как и кто их проверяет журналисты выяснить так и не смогли. И, собственно, не особенно и выясняли.
Все преступления уже давно делились на два основных вида – раскрытых по горячим следам и вообще не раскрытых. Что-то подсказывало средствам массовой информации, что дело о взрыве возле клуба попадет во вторую категорию.
Делу суждена была жизнь долгая и неторопливая. Была создана особая группа, которая находилась под специальным контролем, который, в свою очередь был под постоянным наблюдением, о результатах которого немедленно сообщалось на самый верх, который немедленно информировал общественность обо всех сдвигах в этом деле. Или должен был информировать.
Зато вокруг клуба жизнь била ключом. Владелец клуба, решив после непродолжительного раздумья, что счастья на этом месте ему не видать, продал закопченное здание новому владельцу. Новый владелец, человек влиятельный и решительный, бульдозерами быстро, за день, расчистил площадь, еще через день площадь и клуб были обнесены лесами, а еще через день всем вдруг стало известно, что городские власти решили на месте свалки за оврагом, построить новый оптовый промтоварный рынок.
И, естественно, право на строительные работы получил все тот же уважаемый в городе человек. Еще пять лет назад он откликался на жизнерадостное прозвище Гиря, но теперь никто не решался именовать его иначе как Геннадием Федоровичем.
Геннадий Федорович потряс всех своей оперативностью и прозорливостью. Ровно через три дня после взрыва и через два дня после покупки клуба, он уже имел четкий план и подробный проект реконструкции и клуба, и площади перед ним. К одному из журналистов попала даже информация о том, что дня за два до взрыва, на склад одной из фирм Геннадия Федоровича были завезены специальные стекла, которыми и был застеклен обезображенный фасад клуба.
К счастью для журналиста, редактор не дал хода этим клеветническим измышлениям. И все шло тихо и неторопливо.
– Уже неделя… – сказал Тотошка.
– Ну и чего? – Ирина помешивала что-то в большой закопченной кастрюле, украденной Тотошкой несколько лет назад в детском саду.
– А он все никак не очнется.
– Ну и что?
– А если его теперь на всю жизнь парализовало?
– Айболит сказал, что позвоночник целый.
– Айболит сказал! Много твой Айболит знает! Забыла, как он спьяну чуть Старого не угробил?
– Так не угробил же!
– Как? – спросил один из Кошкиных, выныривая из темноты.
– Чего «как»?
– Он? – дополнил вопрос второй Кошкин, появившийся рядом с близнецом.
– Лежит. Чего ему…
– Долго… – протянули Кошкины хором, усаживаясь возле костра.
– Вы на картошку особо пасть не разевайте, – на всякий случай напомнила Ирина, – надо и честь знать!
– А мы это…
– Принесли…
– Вот! – Кошкин открыл помятый дипломат, с которым никогда не расставался, и извлек из него две банки консервов и раздавленный батон, – Вот.
– И где ж вы это все взяли? – украсть Кошкины не могли по нескольким причинам сразу, это Ирина знала твердо.
Первой причиной было то, что ни в один магазин их просто не пускали. Мыться Кошкины еще время от времени умудрялись, но вот стирка была выше их понимания. Соответственно, запах их всегда сопровождал невыносимый.
Вторая причина заключалась в том, что Кошкины просто не могли додуматься до того, что можно брать чужое. Видно в детстве, кто-то накрепко вбил им в головы, что воровать нельзя. В результате, максимум криминала, на который могли решиться Кошкины, это без спроса порыться в мусорнике.
– Так где взяли жратву? – повторила свой вопрос Ирина.
– На свалке, небось, нашли? – съязвил Тотошка.
– Не…
– Сейчас врежу по башке, – предупредила Ирина.
– Там, того, машина…
– Застряла в яме… это…
– Мы толкнули… Вот.
Оба брата замерли, истощив свои интеллектуальные и эмоциональные силы рассказом.
Если природа действительно отпустила братьям один мозг на двоих, то, спохватившись, отвалила им физической силы на четверых, а то и на пятерых. Никто толком не представлял себе, на что способны близнецы. И все как-то не подворачивался повод, чтобы это выяснить.
– Большая машина? – спросил Тотошка.
– Зеленая.
– С кузовом.
– Ладно, жрать пора, – сказала Ирина, – готово.
Кошкины с готовностью подвинулись к костру.
– Миску свою тащите, – скомандовала Ирина.
– Вкусно тут у вас пахнет! – раздался из темноты голос Доктора.
– Ступай с Богом! – Ирина замахнулась черпаком.
– Брось, Ирина, я в складчину, – Доктор помахал палкой колбасы и бутылкой.
– Что в посуде? – живо заинтересовался Тотошка.
– На этикетке сказано – водка. Русская.
– На этикетке! – Ирина налила варева из кастрюли в три побитые эмалированные миски и в притащенный Кошкиными небольшой тазик, – прошлый раз вон тоже было написано – водка. Чуть дуба не врезали!
– Обижаете, мадам, – сказал Доктор, – эту колбасу и этот напиток, я позаимствовал из весьма респектабельного места.
– Позаимствовал! Поймают тебя когда-нибудь, и убежать не сможешь, развалина старая.
– Как мой пациент? – поинтересовался Доктор.
– Все также, лежит себе молча и глаз не открывает. Только пеленки ему меняю. Вот ведь нашли на свою голову. А все этот козел старый, подберем да подберем!
– Не ной, старая, – Тотошка, кряхтя, встал с ящика, который служил ему стулом, и направился к шалашу, – Щас, стаканчики возьму и выпьем, за здоровье и выздоровление.
Кивнули все, даже Кошкины, которым водки, на всякий случай, никогда не наливали.
Доктор открыл консервы, заработанные братьями, порезал хлеб и колбасу. Кошкины принюхивались к запаху из тазика, но не ели, ожидая, когда приступят остальные. Эта сцена повторялась из вечер в вечер и стала своеобразным ритуалом.
– Ирина! – донесся из шалаша голос Тотошки, – ты нашего постояльца не передвигала?
– Чего? – не поняла Ирина.
– Постояльца, нашего, говорю, ты как оставляла – головой к выходу или ногами?
– Ногами. А чего?
– Так он лежит головой. И на животе.
– Иди ты!
– Сама иди, курица. Иди вот и посмотри.
– Чего мне смотреть. Ты сам лазил в шалаш последним. Небось, и переложил, черт суматошный!
– Ничего я не перекладывал. А щас он лежит головой к двери.
Ирина вскочила с места:
– И вправду, что ль?
Кошкины почти ничего из разговора не поняли, но на всякий случай тоже встали.
– И капельницу из руки вынул, – сказал Тотошка.
– Такое бывает, – спокойно прокомментировал Доктор. – Теперь нужно просто положить его обратно.
– Не нужно, – сказал незнакомый голос.
– Тебя не спрашивали, – автоматически отреагировала Ирина и замерла.
Голос действительно был незнакомый и молодой.
– Не надо перекладывать, – повторил голос, – мне так удобнее.
– Здравствуйте, – сказал Тотошка, – доброе утро.