2
Леха Пешкодралов довольно подставлял круглые щеки ласковому ветерку и щурился на щедро светящее майское солнце. Он был на пике блаженства. В парадной форме, начищенных до блеска ботинках, он прохаживался от памятника Ленину к памятнику Столыпину, заносчиво смотрящих друг на друга, и радовался. Сбылась его мечта. Он – патрульный милиционер. Посмотрел бы на это Ленька Шабашок. Вот обзавидовался бы!
Пешкодралов довольно шмыгнул носом и, повернувшись на триста шестьдесят градусов, подставил другую щеку под ласковые лучи. Солнечное тепло расслабляло и мешало со всем вниманием следить за порядком на улице. Леха, забывшись от удовольствия, приятно погладил рукой поджарый, с бугорками мышц, живот.
– Вот, если будешь себя плохо вести, когда вырастешь, станешь милиционером, – пожурила своего малыша проходящая по тротуару мамаша.
– Не хочу быть милиционеро-о-ом, хочу быть банкиро-о-ом, – обиженно заныл малец.
Глупая улыбка с лица курсанта мгновенно сползла. Обида волной подкатила к горлу парня, заставив сурово свести брови у переносицы. Мальчик заметил это и, испугавшись грозного вида милиционера, икнул.
– Не слушай ее, мальчик, – торжественным голосом произнес Леха. – Работа стража порядка почетна и ответственна.
Пешкодралов еще сильнее сгустил брови, прочувствовав всю значимость произносимого. От испуга мальчик икнул три раза подряд и, отступив на пару шагов назад, рванул в противоположную сторону от страшного дядьки. На противоположной стороне пролегала оживленная трасса. Элегантная «Победа» пенсионного возраста со срезанным верхом на манер кабриолета неслась со скоростью шестьдесят километров в час прямо на ребенка. Женщина ахнула, а Леха внутренне подобрался, решив для себя: сейчас или никогда он совершит подвиг, который не стыдно будет записать в скрижали истории. Или хотя бы в мамину тетрадь, в которой она отмечает все памятные события, произошедшие в родной Дрыщевке.
– Извините, гражданка, угроза дорожно-транспортного происшествия, – мимоходом бросил курсант мамаше и рванулся спасать невинную душу.
Душа меж тем замешкалась у самого бордюра, заметив, что у нее развязался шнурок. Однако Пешкодралов, набрав скорость, остановиться уже не мог и в мгновение ока оказался на дороге, среди мчащихся с нервозной скоростью машин. Снующие туда-сюда автомобили вскружили голову привыкшему к темпам размеренных кляч деревенскому парню. Даже тошнота подкатила к горлу. Скрип тормозов пронзил воздух. В глазах помутилось. В синеватой дымке кабриолет расплылся до неприятной жирной кляксы, нечеткая фигура поспешно выплыла из него и знакомый голос спросил:
– Мой мачо, ты меня нашел…
– Мя-у, – ехидно заметило перебинтованное черное существо, распластавшееся на руках у хозяйки.
Братьям Утконесовым достались посты напротив: Антон патрулировал левую сторону улицы Декабристов, Андрей переминался с ноги на ногу по правую руку. Как назло, ничего подозрительного или противозаконного не происходило, и курсантам приходилось банально бездействовать. Это разочаровывало, по той простой причине, что в силу молодого и пылкого характера братьям хотелось ловить преступников направо и налево, вырывать с корнем уголовный элемент из родного, любимого городка. На ту неделю, что им предстояло пробыть и. о. патрульных города Зюзюкинска, парни составили себе программу-минимум – полное и повсеместное устранение лиц в законе и их пособников. Программу максимум Утконесовы еще не обсуждали.
И вот с такими серьезными обязательствами, взятыми друг перед другом, Антон и Андрей бесцельно простаивали. А учитывая криминогенную обстановку в стране и краткие сроки выполнения задачи, бездействие было просто преступным. За ночь, лежа под одеялом с фонариком, братья детально проработали плотный график поимки нарушителей спокойствия. В день получалось около сотни, плюс-минус три незначительные шестерки. Выходит, нужно было поторапливаться.
Антон зорко всматривался в прохожих, выискивая самых неблагонадежных из них. Вот прошел мужчина в очках и с тростью. Антон немало в свое время пересмотрел фильмов про шпионов и прекрасно знал, какое это грозное оружие – трость. Зачем ему, спрашивается, эта вышедшая из моды палка? Правда, подозрительный тип очень натурально притворялся прихрамывающим на одну ногу. Но Антон понимал, что это чистой воды симуляция.
Антон многозначительно переглянулся с Андреем и, сняв фуражку, провел рукой по волосам. Это был условный знак «Внимание!», придуманный этой же ночью под одеялом. Андрей стряхнул с плеча несуществующую пылинку, что означало: «Понял тебя отлично». Братья двинулись вдоль улицы параллельно движению шпика, держась немного в стороне, но в то же время не упуская его из виду. Тип подозрительно остановился, опершись о стену Оперного театра, якобы отдохнуть.
«Проверяет, нет ли за ним слежки», – подал знак Андрей, почесав левую подмышку правой рукой.
«Я тоже так думаю», – ответил Антон, подпрыгнув на месте три раза. – «Маскируемся», – поковырял он в носу указательным пальцем.
Курсанты разом вытащили из-за пазухи «Зюзюкинские вести» и углубились в их прочтение. Преступник не знал, что в каждой из газет были проделаны маленькие дырочки, специально предназначенные для слежки. И все-таки он обратил внимание на двух одинаковых парней с одинаковыми газетами, производящих странные телодвижения.
«Профессионал», – почесал за ухом Антон.
Вывод был сделан верно. Несмотря на такую мощную конспирацию, шпик их раскусил буквально за несколько секунд. Он удивленно пожал одним плечом и покрутил пальцем у виска. Антон и Андрей растерянно переглянулись. Такого знака в их арсенале не было и что он значил, парни понять не могли. Дело принимало непредсказуемый оборот.
Но основной удар по затеянной слежке произошел минуту спустя, когда одновременно, но с разных сторон на улицу вышли два гражданина, внешность которых была не менее подозрительна, чем у шпика. Начать с того, что первый имел совершенно лысый череп и вызывающую наколку на плече. «Скин», – одновременно просигнализировали друг другу братья. Второй являлся бездомного вида подростком с взлохмаченной прической и следами чернозема под ногтями. Он как-то странно вел себя, совершенно не по-детски сморщив лоб и высматривая что-то на сером тротуаре. Что он мог искать? Почему именно на улице?
Возникла дилемма, решить которую нужно было срочно, не откладывая в долгий ящик. Следить ли за иностранным разведчиком, переключить ли свое внимание на представителя полуфашистской группировки или позаботиться о приюте для малолетнего преступника, который был еще молод, а следовательно, подавал надежды на исправление? Братья решили пока не упускать из поля зрения ни одного из подозреваемых.
Улыбка на триста шестьдесят пять тысяч долларов – не меньше – нарисовалась на лице Дирола. Впору ценник вешать – до того она была хороша. А все от того, что мимо прошли стройные изящные ножки, едва прикрываемые пикантной юбочкой. К ножкам прилагалась еще и фигурка, конечно, и симпатичное личико, и шаловливые глазки. Весь набор для донжуана в одной упаковке. За это утро третий неплохой экземплярчик. Санек представить себе не мог, как замечательна работа стража порядка.
Обладательница ножек подошла к перекрестку и нетерпеливо посмотрела на часы. Горел красный свет, что заставило девушку недовольно сложить губки. Зубоскалин понял – это его шанс. В мгновение ока курсант перенесся в самый центр перекрестка, вложил в губы свисток и использовал его по назначению. Заливистая трель огласила окрестности. Несколько прохожих заинтересованно нацелили взгляды на перекресток, одна нервная дама схватилась за сердце, хотя находилась в стороне от дороги.
Санек показал рукою новое направление движения, буквально поедая взглядом аппетитную гражданку. Она заметила это. Все симпатичные женщины кожей чувствуют обращенное на них внимание. Кажется, не будь этой подпитки всеобщим восхищением, красота оставит о себе одни лишь воспоминания. Короче говоря, девушка все заметила и правильно приняла на свой счет. Плавной походкой она приблизилась к Зубоскалину и вручила ему маленькую записку.
– Позвони, когда будет время, – томно произнесла она.
Санек приосанился. Он не предполагал, что завоевание доверия получится таким кратковременным и эффективным.
– Как насчет вечера?
– Идет.
Несколько секунд спустя прекрасное видение скрылось за поворотом.
– Йес! – по-ребячески выкрикнул Дирол, сделав рукой характерный жест.
Водители ближайших автомобилей не вполне поняли, что показывает регулировщик и на всякий случай притормозили. Машина, идущая следом, впечаталась в зад впереди идущей. Но Дирол этого не заметил. Он с благоговением развернул записку и прочитал: «02, звонить в любое время суток».
– Черт! – выругался парень, безнадежно махнув рукой, за чем последовало еще два дорожно-транспортных происшествия.
Кулапудову достался самый ответственный пост – напротив банка «Зюзюкинск-Инвест». Ни для кого не секрет, что самые матерые преступники грабят именно банки, а следовательно, бдительность на вверенном Веньке участке должна быть повышена вдвойне, а то и втройне.
Кулапудов очень старался. В первую очередь он тщательно изучал всех, кто входил в банк, а также кто из него выходил. Примечая всех подозрительных, Венька записывал приметы в маленький блокнотик, прихваченный из общежития специально для такого случая. Во-вторых, парень тщательно обследовал все близлежащие люки на предмет наличия в них нежелательного социального элемента, как то воров или банальных бомжей, желающих поживиться. На счастье, в подземной части города все на первый взгляд обстояло благополучно.
«Но враг не дремлет. Он либо спит, либо действует», – повторил про себя крылатую фразу полковника Подтяжкина курсант и бдительность не ослабил.
Венька буквально не спускал глаз с огромного здания банка, пока не услышал звон стекла. Звуки доносились с противоположной стороны проспекта.
Венька обернулся и машинально схватился за кобуру. У магазина со звучным названием «Сапоги, валенки, унты ведущих производителей мира» оказалась выбита витрина. Дело попахивало ограблением.
В два прыжка достигнув входа в магазин, курсант с секунду постоял у нее, собираясь с духом, вышиб ногою дверь и одним махом проник в просторное фойе.
– Никому не двигаться, – как можно громче выкрикнул он, нацеливая пистолет в просторный зал. – Руки вверх.
Оружие было учебное. Боевое курсанту третьего курса никто бы не дал. Но эффект неожиданности и грозный вид пистолета не позволит сразу догадаться о его характере преступному элементу, что поможет выиграть время.
Три продавца за стойками и несколько посетителей послушно подняли руки и стали ждать. Венька растерялся. Кто из них вор, с первого взгляда трудно было догадаться. Ни на одном из присутствующих не было черного чулка – обязательного атрибута грабителей.
– Г-гражданин н-начальник, по-п-позвольте мне покинуть вас, у меня т-талончик к зу-зубному, – прошамкал маленький полный покупатель лет сорока-сорока пяти, с обмотанной больной щекой, и боком, осторожно сделал шаг к двери.
– Стоять на месте! – взревел Кулапудов.
Ему стало все предельно ясно. Преступник сам себя выдал, начав разговор первым. Хотел по-тихому смотаться с места преступления. Не выйдет! Он-то, наверное, думал, что Кулапудов ничего не понял. Кулапудов все понял! Повязка эта на щеке липовая, сделанная ради маскировки. Голос изменен до заикания специально, на тот случай, если у Веньки записывающее устройство в кармане. А маленький рост… маленький рост… Да просто, чтобы казаться незаметным.
Венька моментально раскусил главу шайки, но арестовывать его сразу не стал. У Заики – как сразу же окрестил его курсант – должны были оставаться в здании сообщники, и их предстояло вычислить.
– Мама, мне надо пи-пи.
«Этот? – мысленно спросил себя Кулапудов, окидывая взглядом ребенка лет семи, который настойчиво теребил подол матери. – Вряд ли. Он безоружен».
Тогда кто?
«Логика, дети мои, главное оружие следователя, – говорил на занятиях по криминалистике капитан Мочилов. – В самых безвыходных ситуациях она вам поможет». «Тонкий психолог по незначительным деталям способен отличить обыкновенного обывателя от преступника», – вспомнились лекции лейтенанта Смурного. И Венька решил воспользоваться советами учителей.
– Всем выйти из-за стеллажей и построиться в шеренгу, – приказал он.
Покупатели и продавцы неохотно последовали в центр зала и выстроились.
– Три продавца и четверо покупателей, не считая ребенка, из них один симулянт с больным зубом и беременная женщина, – вполголоса посчитал курсант. – Неплохо.
У беременной вполне мог оказаться накладной живот, в котором спрятаны взрывчатка, автоматы и загранпаспорта всех участников злостного нападения.
– Позвольте заметить, что я все-таки не могу терпеть, – пожаловался глава шайки и Заика в одном лице.
– Тогда не терпите.
– Хорошо, – согласился грабитель, свалился на пол и, скорчившись, застонал.
Мужчина в новеньких валенках, около которого упал Заика, чуть отодвинулся в сторонку, мелькнув белой этикеткой на голенищах.
– Так-так, – понимающе протянул Кулапудов, делая вполне логический вывод: преступники решили прихватить с собой не только всю выручку за день, но и унести на себе товар. Неплохо продумано.
Три преступника были найдены. Стандартный состав шайки, занимающейся грабежом магазинов. Можно было производить задержание.
– Что? Магазин закрыт? – послышался голос нового посетителя, вошедшего только что в дверь.
– По техническим причинам, – хором ответили продавцы.
Венька подозрительно прищурился и подошел ближе к работникам торговли.
– Почему такое единодушие? По какой причине вы не позволяете потенциальному покупателю войти в «Сапоги, валенки, унты ведущих производителей мира», когда от посещаемости зависит ваша непосредственная прибыль?
Продавцы шумно проглотили слюну и ничего не ответили. Становилось ясно, что грабители действовали в преступном сговоре с кассиром и консультантами. Число преступников росло и ширилось, как на дрожжах.
– Мама, я сейчас сделаю лужу.
А эту парочку наняли для отвлечения внимания.
– Встать в строй! – скомандовал Венька вновь пришедшему, правильно рассчитав: где восемь преступников, там и для девятого место найдется.
– А сейчас я зачитаю вам ваши права.
Неожиданное событие заставило Кулапудова на минуту замолчать. В здании погас свет. Полумрак завладел комнатой, смешав все карты курсанту Высшей школы милиции и дав фору преступному элементу. Венька понял, что промедление может оказаться роковой ошибкой, и дал предупредительный выстрел в воздух.
Федя был обижен на всех и вся. Ему досталась никому не интересная окраина, где жили одни старики и старушки в частных домишках. Естественно, если они в молодости и нарушали закон, то к началу двадцать первого века ушли на пенсию по состоянию здоровья. В восемьдесят лет не залезешь в форточку на девятом этаже, чтобы ограбить квартиру.
На улицах было пустынно, ухабисто и грязно. Лишь тощие нервные курицы оживляли пейзаж, перебегая время от времени через дорогу, да дворняги за заборами сообщали о своем существовании истеричным лаем. Феде было скучно, но не долго. На втором часу патрулирования парень заметил движение в одном из дворов, а также шум и подозрительные крики. Где-то явно происходил скандал, возможно с рукоприкладством. Ганга решительно одернул форменную рубашку. Он твердо решил не допускать беспорядков на своем участке, а потому, печатая шаг, направился в сторону неспокойного двора.
– А-а-а, в кои-то веки милиция пришла вовремя, – протянула пожилая женщина склочного вида с некрасиво выбившейся из пучка волос облезлой прядью. – Где это видано?
Ганга деловито прошел во двор и, остановившись, оценил обстановку. Помимо склочной дамы, среди многочисленной рухляди, обильно разбросанной по двору, стоял виновато моргавший маленький мужичок с куриной лапкой в руке.
– Товарищ лейтенант, – повысила Федю в звании хозяйка дома, – вы как нельзя кстати. Подойдите ближе, я буду с вами беседовать.
Хотя тон был приказной, а слова не вполне корректные, Ганга почему-то не обиделся. Он послушно проследовал к спорящим.
– Ближе, – властно придвинула его за рукав женщина. – Митя, дай лапку. Вот! Что это такое, скажите на милость?
Она торжественно протянула куриную конечность и ткнула ею в нос курсанту. Федя удивленно приподнял бровь.
– Часть тела курицы, нижняя ее конечность, в простонародье называемая лапкой или ножкой, – пояснил парень.
– Нет, вы посмотрите, он издевается надо мной. Ратуйте меня, бабоньки, ратуйте!
Федя пошарил глазами по сторонам, в надежде найти тех, кому следовало произвести непонятное действие «ратуйте». Ни одной особи женского пола, не считая пацифисток кур, в поле зрения не появлялось. Себя и того самого Митю, который продолжал виновато хлопать глазами на жену, Ганга к «бабонькам» причислить не мог.
– Я спрашиваю, почему от моей лучшей несушки остался только набор для холодца? А?
Федя с надеждой посмотрел на Митю, ожидая в его глазах найти ответ на поставленный вопрос. «Что с ними, с бабами, сделаешь», – безнадежно пожаловались глаза того и обреченно прикрылись ресницами. Курсант понял, что отвечать снова придется ему.
– Возможно, вы слишком много мяса едите, – предположил Ганга.
– Кто? Я? – возмутилась женщина. – Митя, что ты молчишь, когда твою жену оскорбляют?
– Ну, дорогая, возможно гражданин милиционер не вполне тебя понимает…
– Я так и знала, что ничего умного ты сказать не сможешь.
Она решительно закатала широкие рукава потертого фланелевого халата. Митя непроизвольно вжал голову в плечи, а у Феди мелькнула мысль, что сейчас его будут бить. Парень заранее пожалел себя. Однако дело разрешилось мирным путем.
– Это, – потрясла куриной лапкой над головой склочная дама, – украденная лапка.
Федя потихоньку начал понимать, в чем собственно состояла проблема. Парень достал из кармана блокнот, ручку, мгновенно посуровел и приготовился записывать.
– Где, когда и при каких обстоятельствах вы похитили продукт питания, именуемый куриной лапкой? Кто является потерпевшим? Действовали ли вы одни или в сговоре с другими преступниками?
С каждым хлестким вопросом, режущим прямо в глаз, женщина все ниже приседала на подгибающихся ногах, как рыба хватая ртом воздух.
– Вы можете не отвечать на вопросы, можете требовать адвокатов, но помните – добровольное признание уменьшает вашу вину и смягчает степень наказания.
Тетушка шлепнулась на перевернутый вверх дном тазик, который по счастливой случайности оказался у нее под ногами, и в голос запричитала:
– Ой, и да за что ж я такая горемычнаяя-я-я! Ой, да и кто ж меня пожалеет сиротинушку-у-у! Да до чего ж власти нынче стали несговорчивые-е-е, все денег им подавай, взятку всучи-и-и! А где же бедной женщине взять такие деньжищи-и? Когда дети не кормлены, для внуков садик не оплачен, Мефодиевне, злыдне поганой, долг не вороче-е-ен!
– Говорите, пожалуйста, помедленнее, я не успеваю записывать, – попросил Ганга.
– Неужто заметешь, начальник? – внезапно успокоившись, спросила хозяйка дома.
– Как суд решит.
Новый взрыв причитаний наполнил округу. Вокруг двора стали собираться люди. Это на первый взгляд кажется, что в частном секторе практически никого не осталось и люди там словно динозавры вымерли. Но случись беда или другое какое занимательное событие, как народу соберется столько, сколько не мечтал видеть сам Басков на своих концертах. Словно грибы после дождя, из-за забора повысовывались головы многочисленных любопытствующих. У истории с курицей случился настоящий аншлаг.
– Чавой-то тама? Чаво? – спрашивал седой как лунь житель города Зюзюкинска, прикладывая к уху допотопный слуховой аппарат раструбом.
– Алевтина-то, Яковлевна наша, в преступники подалась. Зарезала кого, иль ограбила по-крупному. А может, и то и другое.
– За ней станет. Помните, как по прошлому году она у меня трешку в долг заняла, да так и не вернула.
– А у меня банку трехлитровую брала, целую, почти новую совсем. А вернула с лопиной. Вот, ей-богу, не вру, с лопиной во-от такой!
Зрители немного смутили Федора Гангу, но, с другой стороны, они прибавляли ответственности его поступкам. К тому же за понятыми, в случае чего, далеко ходить не надо будет.
– Ты, того, начальник, шибко на нее не ори, – скромно попросил Митя. – Нервная она у меня шибко, вот и голосит, будто в оперном театре. А ножку эту не она украла. Здесь ее вины ни грамма нет.
– Выходит, ваша Алевтина Яковлевна скупщик краденого? – догадался Федя.
– Вот это не знаю. Не могу сказать, потому как к вранью не приученный. На рынок ходит и покупает там чего не попадя, а краденое это или нет, на нем же не написано. Только лапку эту никто не покупал. Я ее нашел на улице, у соседского двора.
– Тогда я ничего не понимаю.
– Так тут и понимать нечего, гражданин хороший. Курочка у нас с Алевтиной была.
– Особые приметы?
– Да какие особые приметы! Пестрая она и клюв желтый, как у всех курей в округе.
– И коготка, коготка на правой лапке не хватало, – вставила женщина.
– Вас, Алевтина Яковлевна, я отдельно допрашивать буду.
– И везде-то нашего брата, женщину, притесняют мужики проклятые-е. Очереди на допросах устанавливают не по справедливости, а по половому признаку-у-у! – продолжила свою песню Яковлевна.
– Попрошу вас временно замолчать, гражданка. Вы мешаете следствию.
Алевтина мгновенно закрыла рот, словно только что и не причитала о безудержном горе.
– Суровый начальник. Серьезный, – уважительно донеслось из-за забора.
– Ага! Несмотря, что молодой, да еще и иностранец. Враз какого нарушителя на чистую воду выведет.
Федя откашлялся, скрывая возникшее смущение.
– Итак, – обратился он к Мите, – вы утверждаете, что нашли улику преступления у двора вашей соседки?
– В аккурат верно.
– Кто-нибудь видел, как вы подобрали часть от расчлененного трупа?
– Ах! – разом выдохнули зрители, среди которых вполголоса понеслась новая весть, обрастая различными дополнительными фактами.
– Неужто маньяк в наших краях появился?
– Вот и сюда докатилась цивилизация, туды-т ее в качель!
– Всех режет, под чистую. А особенно любит детей малых…
– Около школ да садов ясельных обитает, антихрист. Там выслеживает себе жертву.
– И как начнет рубить на клочки мелкие! Только успевай глаза закрывать, чтобы брызги не попали. Видать, мясником раньше работал…
– Чего ж это творится, люди добрые?! Как жить теперь? Как?
Риторический вопрос завис в воздухе, заставив людей крепко призадуматься. Митя почесал за ухом и сознался:
– Почитай все, кто здесь находится, и видели. Не считая вас, конечно.
– Почему это вы меня не берете в расчет? – обиделся Федя.
– Новенький вы у нас. Всех наших обычаев не знаете.
Федя призадумался.
– Хорошо. Назовите поименно всех свидетелей. Опишите местонахождение каждого из них в тот момент, когда была найдена улика.
– Всех назвать не могу, потому как не видел ни одного. А это ваше местонахождение запросто скажу. У окошка в доме своем каждый сидел и на улицу посматривал. Где чего происходит, кто к кому в гости приходит, кто чего делает – все примечается и фиксируется в мозгу у каждого.
– Что же и совершение преступления народ видел? – удивился Федя.
– А то!
– И преступника могут опознать в лицо?
– Могут, но не опознают.
– Почему?
– Традиция такая – ничего менту не говорить.
Федя озадаченно сел на маленькую скамеечку грязно-серого цвета. Что-то не состыковывалось в его голове. Преступление было налицо, преступник тоже вроде как намечался, но что за преступление, кто именно преступник и в чем именно ущемили пострадавшую, оставалось загадкой.
– Да ты не горюй, сынок, – сжалился Митя. – Я тебе сам расскажу, кто нашу курицу зарезал. Мефодиевна это, соседка наша. Вон ее двор.
– И я о чем говорю, – не вынесла долгого молчания Алевтина Яковлевна. – Надобно к ней пойти и все сказать как на духу. Мол, гони нам курицу, такую же несушку, али деньгами компенсировай. Понимать надо, несушка все ж таки!
Федя сам не заметил, как оказался крепко подхваченным под руки Митей и Алевтиной и отведен к дому соседки, злостной похитительницы курей. Домишко ее был небольшого размера, давно не ремонтировался, забор и двор пришли в запустение. Среди молодых весенних побегов более всего расплодилась под окнами молодая крапивка, буйно зеленея и забивая мирную мураву. Калитка запиралась на один лишь хлипкий засов, который легко открывался, если перекинуть руку через низенький забор. Внутри, в самом дворе, в видавший виды пенек было воткнуто орудие преступления.
– У-гу, – понимающе промычал Федя и подошел ближе.
Вокруг пенька трава была вытоптана до серого чернозема, на котором виднелись характерные бурые пятна. Пенек был также отмечен нужного цвета пятном. Казалось, дело с убийством курицы было раскрыто. Оставалось только отправить кровь на экспертизу, снять отпечатки когтей с вещдока, то есть с найденной лапки, и со спокойной душой закрыть дело. Федя осторожно отковырнул ножиком щепку с пенька, испачканную в крови.
– Пакет полиэтиленовый у кого-нибудь есть? – спросил он.
Зрительный зал предупредительно зашуршал. Через пару минут в сторону гражданина начальника было протянуто около пятидесяти разных пакетов: свежих и использованных, чистых и с крошками хлеба, целых и с завязанными узелком дырками.
– Чего это к моему пеньку паломничество такое? Никак он вам чем понравился? – донеслось с крыльца дома.
Без сомнения, это была сама преступница, взволнованная тем, что место совершения преступления раскрыто, причем у нее же во дворе.
Федя оторвал взгляд от вещдоков и сурово посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. Щепка, пропитанная кровью, сама выпала из правой руки, а орудие преступления – топор, – скатапультировав из правой, гулко стукнулся о ногу.
– Ить, чего-то я плохо видеть стала. Никак бусурманин с набережной? Стало быть, судьба нас сводит с тобой, сокол ты мой сизокрылый.
– Мой мачо, ты меня нашел, – ласково пропела обладательница кабриолета «Победа» и в мгновение ока оказалась около Пешкодралова.
Кот угрожающе вздыбил шерсть и пустил пару искр прямо на новенькую Лехину форму. Две небольших дырочки навсегда остались на память курсанту о злейшем его враге, пострадавшем, но не побежденном.
– Есть предложение поехать к тебе домой, – горячо зашептала на ухо женщина. – Как глупо, я до сих пор не знаю твоего имени. Не говори мне его, – она резким движением прикрыла Лехе рот ладонью. – Не говори. Пусть это остается загадкой. Так пикантнее. Ты навсегда останешься моим мачо, а я буду твоей скромной незнакомкой.
Незнакомка с неожиданной силой схватила парня за рукав и настойчиво потянула:
– Пойдем же, мой тигр, твоя тигрица соскучилась по дикой безудержной охоте.
– Я на работе, – твердо заявил Леха.
Незнакомка хихикнула в кулачок:
– Мы пить не будем.
– Но как же… – Леха показал широким жестом на дорогу, имея в виду, что он не может оставить пост, не дождавшись смены.
Женщина поняла жест парня по-своему, истолковав его в довольно вольной интерпретации.
– Сейчас все сделаем. Быстренько управимся и сдадим объект как самый образцовый и не нуждающийся в какой-либо охране, – успокоила незнакомка Пешкодралова.
Леха не успел опомниться, как она выскочила на середину дороги и стала «разруливать» ситуацию с пробкой.
– Сюда, пожалуйста, правая сторона пропускает левую. Ой, подождите! Вот тут такой премиленький белый «Пежо» подъехал. Его в первую очередь… Ничего не случится, если левые подождут. На то они и левые… Хам! Он смеет мне нецензурно сигналить!..
Труды прекрасной и скромной незнакомки не то чтобы увенчались успехом, но имели несомненный результат. Пробка, образовавшаяся отчасти по вине Пешкодралова, разрасталась с головокружительной быстротой. Женщина почувствовала себя в своей тарелке и командовала направо и налево. Требовалось срочное вмешательство человека благоразумного, иначе затор обещал принять масштабы катастрофические.
Леха дернулся вперед, на исправление искусственно созданного бедствия, но страшный зверь преградил ему дорогу. Острые клыки холодно блеснули в черной пасти, а лысая спина изогнулась дугой.
Кот прекрасно помнил обиды, нанесенные ему. Помнил и вынашивал коварные планы мести. Пешкодралову он не мог простить позорное падение с крыши третьего этажа, а также жалкий свой вид. Это же кошкам на смех, до чего он стал потрепан! Черная кошачья лапа многообещающе пробуравила асфальт, оставив в нем четыре глубокие царапины. У Лехи пробежали мурашки по спине.
– Ты будешь отвечать за нападение на служителя порядка, находящегося при исполнении, – предупредил курсант.
Но зверю было хоть бы что.
Он зло усмехнулся и ринулся в бой.
До чего могут быть быстры человеческие ноги, Леха понял лишь в то замечательное утро, когда ему посчастливилось впервые патрулировать улицы родного города. Он бежал лихо, с азартом. Мысли о самообороне таяли, лишь только парень встречался взглядом со злыми желтыми глазами кота. А потому Пешкодралов просто бежал, стараясь ни о чем не думать. Скромная незнакомка, увлеченная новой своей забавой, нисколько не заметила исчезновения двух особей мужского пола, в которых она души, можно сказать, не чаяла. Она продолжала с воодушевлением раздавать команды на дороге, запутав всех водителей окончательно.
Леха бежал куда глаза глядят. Кот воспользовался этим и стал загонять противника в угол, направляя его движение в ту сторону, которая была ему удобна. Если бы старик Дарвин оказался свидетелем этой немой сцены, он бы, без сомнения, свою теорию построил на эволюции человекообразных котов, со временем оглупевших и трансформировавшихся в человека, а не на эволюции каких-то недоразвитых обезьян.
Кот вел игру целенаправленно, продуманно. Он загнал человека в узкий тупик с многочисленными гаражами, направил его прямо в сторону открытого люка и… благополучно проводил Леху взглядом до самого дна городской канализации. Громкое: «А-а-а-а!» – нисколько не разжалобило жестокое животное. Убедившись в том, что противник попал по назначению, кот сделал несколько закапывающих движений, напустивших пыли в люк, и гордо удалился.
Хромой направился в сторону парка Первой учительницы, скинхед облюбовал улицу Последнего героя, а беспризорник вообще отправился на остановку «Очередного трамвая» и остался на ней чего-то ждать. Братья-курсанты изо всех сил обмахивались фуражками, что означало только одно: «Как быть дальше?»
Выход из ситуации нашел Антон. Он подцепил сидевшего на углу бича под руку и, многозначительно подмигнув, предложил:
– Хочешь подработать?
Бомж с радостью согласился.
– Видишь того отморозка на остановке? Не спускай с него глаз, пока мы не вернемся, и получишь законный полтинник.
Бич просиял с такой наивной радостью, как будто ему только что предложили виллу на Канарах с прислугой, яхтой, девочками. Антон сунул пятьдесят рублей в его грязную руку и покрутился вокруг себя три раза. «Ты идешь за хромым, я беру на себя лысого», – говорило это движение.
Братья быстро рассортировались на предмет слежки и оставили посты ради более важных свершений. Как только они скрылись за углом, бич подошел к подростку.
– Кончай работу, я уже на две полуторки самогончику набрал. Пойдем завтракать.
Пацан хрипло буркнул что-то в ответ и один из подозреваемых вместе с коварным типом скрылся в неизвестном направлении, на этот раз по счастливой случайности избежав наказания.
Санек в сердцах скомкал записку и бросил ее на тротуар. Водители совсем запутались в том, что показывает им регулировщик, и поехали все разом, что создало давку и крайне неприятную ситуацию со множеством аварий.
– Меня еще никто так не обувал, – произнес Зубоскалин и побежал вслед исчезнувшей гражданке с оригинальным чувством юмора.
Он уносился, влекомый крыльями внезапно возникшей, а оттого прекрасно-возвышенной любви. Мир вокруг перестал существовать. Перед глазами стояла только Она, а за спиной раздавались крепкие словечки нервных, далеких от великого и вечного автолюбителей.
Темнота овладела зданием неожиданно, спутав все карты Вениамину. Мгновение Кулапудов не видел ничего, пока глаза не привыкли к полумраку. Но за это время непростительная паника сумела овладеть им с головы до ног, заставив открыть огонь по преступникам наугад. Звуки выстрелов эхом раскатились по большому помещению. Беременная дама, охнув, стала оседать на пол, а ребенок слабовольно заплакал. Скорый топот, удаляющийся к двери, возвестил о том, что кому-то удалось вырваться из зоны огня и уйти ненаказанным. Скорее всего, это был главарь шайки – самый опытный среди сообщников.
– Милиция-я! – закричал уже на улице главарь, успешно маскируясь под потерпевшего.
– Стоять на месте! – теряя самообладание, слишком громко воскликнул Кулапудов. – При малейшем движении открываю огонь на поражение!
Двигаться никто и не собирался. Только девушка со взрывчаткой, автоматами и загранпаспортами в накладном животе все ниже спускалась и, наконец, села прямо на бетонный пол.
– Мне кажется, я сейчас рожу, – слабым голосом сказала она и крикнула совершенно натурально, совсем как в мексиканских телесериалах.
Венька выронил из рук пистолет.
– Ваша игра похожа на дешевый спектакль, – в последней надежде попытался выказать недоверие Кулапудов.
– Ой, это схватки. Нам в женской консультации на лекциях о них говорили, – внезапно запекшимися губами выдавила из себя роженица. – А!
Не будь этого «А!», Венька ни за что бы не поверил в разыгравшуюся сцену. Но «А!» прозвучало очень убедительно.
– Врачи в этой комнате есть? – осведомился парень, подскочив к будущей мамаше.
– Нет, – хором ответили задержанные.
Ничего не оставалось делать, как принять огонь на себя. Хотя Венька довольно расплывчато представлял себе весь процесс родов, но несколько серий из фильмов «Санта-Барбара» и «Поющие в терновнике» он все-таки помнил. Там обязательно просили чистые бинты и настоятельно советовали тужиться.
– Один бежит звонить в «Скорую», второй ищет чистые тряпки, третий помогает тужиться роженице, – раздал приказания курсант, уложив удобнее женщину на полу.
– Мам, ну хватит меня тащить домой. Тут самое интересное начинается, – успокоился семилетний преступник. – Можно я буду сидеть тихо и никому не мешать?
Девушка тяжело дышала, высоко вздымая и опуская огромный живот. В темноте казалось, что это сказочный дракон спит в своем лежбище в неприступных скалах. Вене принесли белые лоскуты, а внезапно оказавшийся под боком Заика протянул что-то маленькое в ладони.
– В-вот. У м-меня есть а-а-анальгин. Я его на з-з-зуб к-кладу. М-может снять боль, – заискивающе предложил он.
– Сколько? – не теряя ни минуты, кратко спросил Веня.
– П-пол п-пузырька.
– Давайте все.
– И еще валерианка в таблетках, чтобы не волноваться.
Минуту спустя преступница, производящая на свет малолетнего отпрыска, была настолько накачана таблетками, что ни одного стона не вырывалось из ее груди.
– Гражданка, вам следует тужиться, – советовал Кулапудов, видя, что дело продвигается в рекордные сроки. – Попытайтесь это сделать, хотя бы ради будущего ребенка.
Однако роженица, приведенная таблетками в состояние абсолютной апатии, просьбам новоиспеченного акушера не поддавалась.
– В-возможно, ей нужно п-показать, к-как это д-делается? – предположил Заика. – К-как в с-случаях с домашними ж-животными.
Зерно логики в его рассуждениях было. Долго не раздумывая, курсант лег рядом с пациенткой и заорал изо всех своих мужицких сил, напрягая мышцы низа живота. Надо признать, что акустика в здании магазина была отменная. Крик разнесся по всему залу, многократно усиленный эхом. Оставшиеся в целости стекла задрожали, а с верхнего стеллажа свалилось несколько валенок и отличная пара унт. Мамаша любопытного ребенка сразу же хлопнулась в обморок. Мальчик выбежал на улицу, не досмотрев окончание интересного представления, у Заики перестал болеть больной зуб… Роженица лениво зевнула и прикрыла глаза в сонной истоме.
– Ну не вытаскивать же мне его руками, – чуть не плача пожаловался Венька.
– А если нажать на живот? – подкинул новую идею главарь шайки.
Веня посмотрел на него, на будущую маму, закатал рукава и приготовился к самому ответственному моменту в принятии родов – выдавливанию плода из утробы матери.
У парка Первой учительницы хромой остановился и присел на скамейку у фонтана.
– Пришел на место встречи, – правильно догадался Андрей.
Он встал у широкого ствола чуть зеленеющего дуба и постарался слиться с деревом в единое целое. Хромой запустил руку за пазуху старенького демисезонного пальто. Курсант внутренне собрался, готовый при первой необходимости выскочить и вырвать из рук иностранного шпиона огнестрельное оружие. Хромой долго копался за пазухой, испытывая терпение Утконесова. Минуты словно прекратили свой бег, замерев, как сознательный курсант у ствола векового дуба. Наконец рука вынырнула наружу с… коркой белого хлеба.
– Запечен в нем напильник или это условный знак для того, с кем назначена встреча?
Андрей тем отличался от Антона, что любил проговаривать все свои мысли вполголоса. Это помогало сосредоточиться.
Подозреваемый разломил хлеб пополам и стал крошить его прямо на тротуар. Мгновенно под ноги гражданина с тросточкой налетела целая стайка воробьев и пара степенных голубей. Воробьи шумно дрались и не боялись приближаться к самой скамейке, на которой находился человек. Голуби же действовали более разумно и осмотрительно, подбирая вожделенный корм на безопасном расстоянии.
– Возможно, он ожидает почту или хочет сам передать письмо с голубиной службой, – размышлял курсант.
Когда весь хлеб был искрошен, шпион откинулся на спинку скамейки и, заложив ладони за голову, блаженно зажмурился, подставив лицо солнцу. Андрей растерялся. В чем состояла цель посещения парка преступным элементом, становилось совершенно непонятным. Андрей сначала очень внимательно следил за каждым движением находящегося под слежкой объекта, но когда движения практически прекратились, парень стал терять бдительность и банально засыпать. К тому располагала умиротворяющая природа, ласковое солнце, щебет птиц в кроне столетнего дуба, светлая, чистая радость бультерьера, весело несущегося именно к тому дереву, которое облюбовал Андрей. Бультерьер заливисто лаял, обнажая солидных размеров клыки, и тяжело смотрел на курсанта. Все это нравилось Утконесову. Он удобнее облокотился о ствол и сладко прикрыл глаза.
Антону же расслабиться не удалось. Начать с того, что скинхед развил скорость движения умопомрачительную. Обладая высоким ростом, представитель неформальной организации широко шагал вдоль улиц города, преодолевая расстояния, равные одному кварталу, в рекордно короткие сроки. Утконесову, чтобы за ним успевать, приходилось время от времени переходить на короткие перебежки. В связи с этим парню совсем некогда было смотреть себе под ноги, отчего он часто спотыкался и сталкивался со встречными прохожими. Однако скорости он не терял и от цели своей не отказывался.
Утконесов сначала пытался запомнить весь маршрут, по которому следовал преступник, но тот был так запутан, что где-то на пятнадцатой по счету улице парень запутался. Создавалось впечатление, что скинхед специально петляет, чтобы замести следы и оторваться от возможной слежки. Вероятно, он ее уже и заметил.
Лысый парень неожиданно повернул за очередной угол, на несколько минут скрывшись из поля зрения Антона. Надолго оставлять его без внимания не следовало, и курсант побежал. Словно чувствовало сердце, что случится что-то неладное. Так оно и вышло.
За углом оказался глухой дворик с песочницей, парой убогих скамеек и почему-то не закрытым люком. Во дворе никого не было. Преследуемый скрылся в неизвестном направлении.
– Перехитрил, зараза! – в сердцах выругался Утконесов.
Он посчитал подъезды – девять. В каждом около пятидесяти квартир. За какой срок можно обойти сто квартир? И где гарантия того, что в доме нет черного входа? А кто поручится, что все жильцы с радостью расскажут о составе своей семьи неизвестному милиционеру? Без сомнения, они скроют наличие в своей квартире представителя полулегальной группировки. Оставалось только ждать, когда скин сам выйдет во двор.
Конец ознакомительного фрагмента.