Глава 1. Рождение хироманта. «Зов Лондона». Чарльз Стюарт Парнелл
Разные люди неоднократно просили меня опубликовать мои воспоминания, но я годами воздерживался от подобного занятия, и, наверное, главной причиной такого отношения была трудность описания собственной жизни – довольно нелегко рвать цепочку памяти на части и выбирать, откуда начинать и, более того, на чем остановиться.
Мне долго удавалось уклоняться от требований друзей и знакомых, и я мог бы продолжать в том же духе еще несколько лет, если бы мои желания были решающим фактором. Но в странном мире фактов, причуд и суеверий нам порою приходится выходить из тени скромности и отстаивать факты, чтобы заблуждения других людей не стали слишком удручающими. Так получилось и со мной. Если бы я не опубликовал эту книгу, ее написал бы кто-нибудь другой, и тогда фантазии стали бы сильнее истины. Моей единственной претензией на «значимость» является лишь то, что в своей необычной карьере я часто попадал в неординарные ситуации и встречал особенных людей. Именно они, эти люди и встречи, вызывают интерес у широкой публики. Мою же жизнь можно рассматривать как нить, на которую Судьба нанизала свои яркие жемчужины.
Посему я буду рассказывать о себе только самое необходимое, и если временами мое эго будет всплывать на поверхность, то считайте подобные моменты связующими звеньями, без которых повествование лишилось бы перспективы и целостности. И поскольку даже тонкая нить должна иметь начало, я вынужден в нескольких словах коснуться моей ранней жизни. Как позже мне стало понятно, истоки моего исследования находились в юности и даже в детстве.
Вкратце, этот путь начался следующим образом.
Со стороны отца я унаследовал нормандские корни; со стороны матери – французскую кровь. Однако меня самого, родившегося в прекрасной Ирландии, вскормили книги и знания веков. От отца мне досталась поэтическая натура, гордость и склонность к философии. От матери я перенял любовь к оккультизму и вдохновленную набожность, которая навсегда осталась в моем сердце. Эта комбинация, сплавленная в горниле жизни, породила человека, чья карьера пошла абсолютно нетрадиционными путями.
В нашем мире даже самое простое событие может оказаться поворотной точкой в человеческой судьбе. Для меня таким событием стало одно из дождливых воскресений. В тот день отец работал в библиотеке, сочиняя новую поэму. Чтобы я не мешал ему, мать все утро учила меня названиям линий на ладони – она неплохо разбиралась в хиромантии. Затем она дала мне задание осмотреть ладони наших слуг и найти того, кто имел бы на руках похожие знаки.
В ту пору мне едва исполнилось одиннадцать лет. Однако семя оккультных знаний пустило корни, и так сильно, что я, осмотрев ладони слуг, отправился в деревню, которая находилась в миле от нашего особняка. Там я подверг осмотру всех жителей без исключения и за этим занятием не заметил, как прошел целый день. Наконец, мои огорченные родители после долгих утомительных поисков определили мое местонахождение. Юного исследователя сопроводили домой и уложили в постель без ужина.
Вскоре после этого случая отец решил перебороть мои оккультные склонности и повелел отправить меня в церковную школу со строгим уставом. Он надеялся, что там из моей головы выбьют всю дурь, включая оккультизм. Думаю, он поступил очень правильно, нацелив меня на служение церкви, поскольку я был мальчиком с характером набожной и религиозной природы.
Возможно, мои слова покажутся вам странной аномалией, но тот же характер заставил меня продолжить изучение хиромантии – причем с таким упрямством, которое ломало все препоны и преодолевало любые запреты. Я чувствовал в этой науке таинственную жизнь самой религии – язык томившейся в теле души. Линии на ладонях казались мне запутанной картой жизни, более значимой и полной, чем тридцать девять предписаний, которые нас заставляли учить наизусть.
Хиромантия считалась презренным и оскорбительным занятием – особенно для мужчин. Связь с ней порочила репутацию. Но для меня она была выше всех симпатий и чувств. Чем больше я изучал Писание, тем чаще находил те странные нити судьбы, которые пронизывали жизни и поступки людей. Я еще сильнее укрепился в мысли о том, что Природа имела тайные страницы, не раскрытые наукой и религией. И как мне описать ту экстатическую радость, когда я текст за текстом находил в огромной «Книге судеб» рассказы об истории народов и событиях, «в которых исполнялась воля Бога».
Могу ли я забыть один из вечеров, когда вдруг осознал сакральный смысл истории о Преданном и предателе, звено «Человека печалей» (Христа) и «Человека Судьбы» (Иуды) – той пары, которая была необходима «для исполнения Писаний»? В тот миг безмолвного восторга я попытался сбалансировать «пути» и «причины» событий, и внезапно передо мной, будто из тени прошлого, возник Иуда, с лицом, отмеченным судьбой. Он протянул мне дрожащие ладони, и я прочитал в них наследственность и то предопределение, соответствовавшее роли, которая сделала его имя притчей во языцех у всех народов. Как только я запомнил эти линии, видение исчезло.
На следующий день Писание обрело для меня еще больший смысл, а тридцать девять предписаний стали казаться мне милым и вполне уместным упражнением. В семнадцать лет я так проникся идеей предопределенности, что поразил почтенного профессора, обучавшего наш класс, тем вопиющим фактом, что начал оспаривать его трактовки некой темы. За проявленную дерзость он наказал меня часовым заточением в келье.
К счастью, за каждым мрачным событием приходит событие светлое – и это действительно так, если мы в силах фиксировать подобные перемены. Отбывая срок наказания, я не стал выполнять уроки, а начал зарисовывать линии, увиденные на ладонях Иуды. Работа настолько увлекла меня, что я не заметил, как старый профессор вошел в комнату и склонился за моим плечом. Однако вместо жесткого порицания, которое я, признаюсь, ожидал, старик сел рядом со мной и заставил объяснить рисунок – линию за линией. Затем, к моему удивлению, он с доброй улыбкой положил передо мной свои ладони и вежливо спросил, что я могу рассказать о его прошлом и настоящем.
К своему разочарованию, я увидел черты, присущие средним личностям. В ту пору он был для меня великим и могущественным человеком. Этот монумент непререкаемой мудрости занимал в моем уме пьедестал, который возвышался над всеми другими людьми. И вдруг в одно мгновение мне открылась истина.
Его высокая тощая фигура напоминала шест, на который повесили мантию священника. Впалая беззубая челюсть и серые глаза. Очкастый сфинкс, который, как гласили слухи, некогда приводил к победам регбистскую команду Кэмбриджского университета. Впрочем, эта история казалась настолько фантастической, что никто из нас не верил в нее. Тем не менее, все ученики нашей школы были убеждены, что он никогда не проявлял эмоций, не любил и не был женат. Однако, описывая его прошлое, я рассказал ему о любви, которую лишь немногие встречают в своих жизнях, а потеряв, уже не могут забыть ее до конца своих дней.
Я замолчал, потому что профессор вдруг отдернул руки. По его щекам потекли горькие слезы, и я впервые увидел, как плачут строгие и сильные мужчины. Надо отметить, что после этого утра мы стали друзьями. Многие трудные упражнения обходили меня стороной. И, что более важно, он перевел и подарил мне несколько старинных греческих и латинских книг о хиромантии.
Однако моя судьба не предполагала церковную службу. Накануне пострига отец отозвал меня домой, и его решение объяснялось долгими размышлениями и сотней различных умозаключений. Я же, пережив крушение надежд, с разбитым сердцем вернулся в наше поместье.
Лишенный цели, я какое-то время дрейфовал, как брошенное судно на ленивых волнах моря, пока однажды некое течение из неведомых глубин сознания не пробудило меня к жизни. Войдя по утру в кабинет отца, я сказал, что хочу посмотреть на мир, и попросил его благословения и денег на дорогу. Отец решил, что он больше не вправе управлять моей жизнью. Точнее, он пытался делать это, но ход судьбы был неумолим. Ему пришлось даровать мне свободу воли и действий. Поэтому с небольшой суммой денег и добрыми пожеланиями родителей я поднял паруса и отчалил из тихой гавани дома, чтобы пересечь широкое и бурное море жизни, как это делали до меня многие другие люди.
Конечно, мне предлагались иные альтернативы, но в моих ушах звучал «зов Лондона». Отбросив соблазн тихой жизни, я направился в Великий город, где Судьба ведет свой бесконечный поединок с амбициями вновь прибывающих искателей приключений.
Мудрецы говорят, что «грядущие события отбрасывают тень перед собой». Однажды вечером, ожидая в Ливерпуле лондонский поезд, я увидел на газетном лотке книгу с рисунком ладони на обложке. Естественно, она тут же стала моим приобретением. Это был перевод той работы по хиромантии, которую в Европе отпечатали одновременно с Библией. Книга называлась по-немецки «Die Kunst Ciromantia». Как только поезд тронулся в путь, я погрузился в ее содержание.
Вторым пассажиром в моем купе был джентльмен, который сидел напротив меня – спиной по ходу движения.
Плотный плед закрывал его плечи и половину лица. Когда я, наконец, прочитал небольшую книгу и отложил ее в сторону, то случайно заметил, что его взгляд скользнул по рисунку ладони, изображенному на обложке. Затем незнакомец посмотрел на меня и, скорее, добродушно, чем язвительно, сказал:
– Похоже, вы верите в хиромантию. Довольно странное занятие. Впрочем, в наше время, когда люди находят особенный смысл в форме черепа и прочих подобных вещах, я уже не удивляюсь тому, что такие книги обретают многочисленных последователей.
– Да, – ответил я, – у меня не вызывает никаких сомнений тот факт, что характер человека проявляется в каждой части его тела. Но более всего он выражается в ладонях, которые являются инструментами мозга и исполняют многие его желания. Поэтому все предпосылки хиромантии объясняются логикой, и в этой науке нет ничего противоестественного.
– Хм, – засмеявшись, ответил незнакомец. – В сравнении с некоторыми верованиями ваши утверждения звучат разумно и умеренно. Но неужели можно предсказывать будущее по линиям ладоней? Если бы я верил в подобные вещи, то эта гипотеза привлекала бы меня больше всего остального.
Поскольку наше будущее создается поступками прошлого и настоящего и безусловно подвержено влиянию характера, а также присущих нам тенденций, то я определенно верю, что линии ладоней способны предсказывать будущее. Любая удача воплощает в себе результат преобладания наших сильных черт над слабыми местами, поэтому, мне кажется, что опытный хиромант действительно может взглянуть на руки человека и сказать, какая из двух сторон личности получит преимущество.
– Хорошо, – произнес мужчина. – Ваша теория заинтересовала меня. Теперь скажите, если можете, какие из черт одержат победу в моем случае. – С этими словами он положил на стол передо мной свои ладони.
Я и сейчас помню эти стройные интеллигентные руки. Они заинтересовали меня, так как их линии ясно и точно отмечали не только характер, но и события, инициированные им. Я указал ему на Линию Ума и подчеркнул ее длину в сравнении с рисунками на страницах купленной мной книги. Далее я объяснил незнакомцу, что она указывает на силу воли, организованность и мощное влияние на других людей. Затем мы проследили глубокую Линию Судьбы, пересекавшую центр ладони. Я сказал ему, что она демонстрировала сильную индивидуальность и карьеру выдающегося человека. Фактически, судьба отводила ему роль лидера, управлявшего толпой сторонников и последователей.
– Но почему у этой линии такой конец? – нервозно спросил он. – Что означает ее затухание?
Я засмеялся, так как знал почти наверняка, что, несмотря на проявленную заинтересованность, он не поверит моим словам.
– Угасание этого знака означает покой и уединение. Можно сказать, что вы станете еще одним Наполеоном, отправленным на остров Святой Елены.
– Но по какой причине? – возбужденно поинтересовался мужчина. – Что станет моим Ватерлоо?
– Несомненно, женщина, – ответил я. – Смотрите, как Линия Сердца ломает Линию Судьбы как раз перед точкой, где она начинает быстро угасать.
Убрав руки со стола, мой собеседник засмеялся – низким тихим смехом уверенного в себе человека.
Через несколько минут наш поезд подъехал к Евстону, и мы, взяв саквояжи и трости, направились в тамбур. Внезапно он сказал:
– Я с удивлением вынужден признать, что вы довольно точно описали мою жизнь. Но с той женщиной ваша наука дала промашку. Вот моя визитная карточка. Вы сами поймете, насколько верными были ваши слова. Однако с дамой вы явно дали маху… У человека с моей жизнью на женщин нет времени.
Чарльз Стюарт Парнелл, которого называли «некоронованным королем Ирландии»
Попрощавшись, он спрыгнул с подножки, подозвал экипаж и вскоре исчез из виду. Я посмотрел на визитку и прочитал: «Чарльз Стюарт Парнелл [2]».
Через несколько лет, после его развода с О'Шио и последующего разорения, я понял, как Линия Сердца повлияла на судьбу этого властного и сильного человека.